Не будите ведьму в женщине (СИ)

10

— И что меня не дождалась? — голос Трофима быстро отрезвил и вывел из неги

Я даже подпрыгнула вставать

— Лежи, лежи, птичка моя!

— Я думала ты позже будешь — ответила ему

— Освободился пораньше, специально для тебя.

— Садись на полок — опять сделала попытку встать я

Я же говорила, что банька маленькая и вот я легла и весь полог заняла

— Нет, — меня опять рукой накрыли. — Я рядом постою, тобою полюбуюсь

А сам меня наглаживать потихонечку начал. Расслабленность ко мне вернулась и еще неги прибавилась.

Руки у Трофима слегка шершавые и чуть холодные, с мороза, а тело мое разгоряченное и так приятны его прикосновения были, что я чуть не мурлыкала.

— Какая же ты у меня красивая, тело шелковое и желанное!

К рукам прибавились губы и я даже застонала. Тело потянулось к его рукам и губам и затрепетало само

— Ты меня с ума сводишь своей податливостью! Не могу тебе отказать, когда ты, такая желанная, меня всем телом зовешь к себе!

Он опять провел рукой по моему животу, спустился ниже, губами грудь прихватил и опять стон от меня получил.

— Да, птичка моя! Хочу слышать твои стоны и крики!

И услышал!

Все что хотел — услышал!

Все что просил — услышал!

Опять помыли мы друг друга, опять завернулись в простыни, опять на руках меня вынесли из баньки и отнесли прямо в кровать.

И опять простыни потерялись где-то по дороге…

Я лежала без сил

— Кушать хочешь? — спросил меня муж водя пальцами по моему животу

— Хочу. Думала с тобой покушаем вместе. Но сейчас у меня сил нет. Потерпи немного, отдохну — схожу накрою

— Лежи отдыхай. Сам все сделаю

Он наклонился к моим губам, потом груди, животу. Отметил все своими поцелуями и вышел

Через некоторое время вернулся, взял меня на руки и понес в столовую. Там сел на скамейку, посадил меня к себе на руки и принялся кормить из миски в которой было жаркое. Он опять кормил меня и ел сам с одной ложки, одной миски и запивали мы все морсом из одной кружки. Одежды на нас не было, но я уже и не стеснялась так, как в начале.

Мне и самой эта наша нагота и откровение очень нравились.

— Ты наелась? — спросил муж, когда миска опустела

— Да. А ты? — спросила в ответ

— Тоже наелся — признался муж

— Дай мне еще морсика попить — попросила я, кружка стояла от меня далековато и мне было не дотянуться

Трофим подал мне морс и я начала пить

— Оставь и мне глоточек — попросил он

Я неловко дернулась и облилась. Тонкой струйкой морсик потек по подбородку, по шее, между грудей к животу. Потянулась вытереться, но меня остановили. Трофим своими губами стал собирать с меня капли морса.

И его прикосновения опять родили во мне стон. Так приятно были его нежные и желанные касания.

— Да! Музыка для моих ушей! — прошептал муж

А потом он одним махом отодвинул посуду на самый край стола, расстелил на столе меховую шкурку (откуда только взял?), уложил меня на нее и опять заставил стонать, кричать и повторять его имя и признание, что он только мой, а я его.

Когда небеса вернули нас на землю, он опять на руках отнес меня в кровать, сам устроился рядом

— Спи, птичка моя. — поцеловал меня в висок муж не выпуская из своих объятий

— Сам спи, неугомонный мой! — улыбнулась ему

— Ты не перестаешь меня радовать, от этого я самый счастливый мужчина на свете и это счастье не дает мне спать! — и он опять шаловливо нарисовал круг на моем животе

— А у меня уже сил нет — призналась я

— Вот и спи, моя разговорчивая, а то договоришься!

Говорить перестала, уткнулась носом в мужа и уснула мгновенно.

Утро наступило быстро.

Муж стал собираться на работу, а я встала его покормить и проводить.

В таком режиме мы с ним и жили.

Я провожала его утром. Занималась домом. И ждала его со службы с нетерпением и он оправдывал мои ожидания.

Он говорил, что я подарила ему крылья и наполнила его жизнь счастьем.

Я верила ему и была счастлива. Тот злополучный свадебный вечер начал стираться в моей памяти.

Я уже с нетерпением ждала Трофима со службы и скучала дома, пока его не было. Скучала без него. И это я его только днем не вижу…

Но приходило время ему очередной раз ехать на границу. И он уезжал, а я ждала.

Зато наши встречи были такими жаркими!

Очередной отъезд случился в конце первого месяца зимы.

Муж уехал, а я через пару дней вдруг почувствовала легкое недомогание.

Меня с утра тошнило.

Перебрала в голове все, что ела накануне. Ничего такого, что бы могло вызвать отравление не ела.

Все свежее.

Решила отлежаться денек.

Полежала, поприслушивалась к себе, вроде и ничего. Уже не так сильно мутит.

Надо чайку попить. Чай при отравлениях самое то. Да и вообще — чай всегда хорошо.

Вообще то организм у меня крепкий. Болела я редко. Вот и тут пройдет.

А сейчас еще и чайку попью, потом расхожусь потихонечку и все пройдет.

Так и случилось. Уже к обеду и думать о тошноте забыла.

Но вот на следующее утро странность повторилась!

Да что со мной такое?

Отлежалась чуть, потом встала опять начала день с чая.

Постепенно тошнота отступила и день опять прошел спокойно.

И только на третье утро, когда все повторилось, меня осенило!

У меня же женские дни не пришли в этом месяце!

Мы, сельские девушки, со всем этим знакомы.

Нам местная целительница все рассказывала и я все знаю про беременность. Но вот по отношению к себе…

Я даже напугалась, когда поняла, что я могу быть беременна.

А потом обрадовалась.

Но решила, что надо еще понаблюдать на собой, чтобы убедиться наверняка.

Теперь у меня каждое утро начиналось с тошноты.

И я на утро стала ставить себе стаканчик морса рядом с кроватью. Проснусь, выпью и вроде как тошнота проходит и вставать легче.

Когда в моей голове эта радостная новость укрепилась, так захотелось поделиться ею с Трофимом!

Я представляла себе, как он обрадуется, как целовать меня начнет, как на руках со мной по комнате кружить будет.

Представляла и улыбалась своим мыслям. Радовалась за нас обоих.

И ждала его.

Какое же нетерпение я испытывала в этот раз!

Так хотелось быстрее с ним поделиться радостью. А он, как нарочно, в этот раз задерживался дольше обычного.

Я ждала.

В то утро в дверь постучали. Я не сильно удивилась, потому что ждала молочницу.

Накинула шаль и вышла в сени. Открыла дверь.

На пороге стоял молодой парень и улыбался мне во все свои зубы

— Доброго утречка Марфа Васильевна! — приветствовал он меня — Меня зовут Кузьма. Я сын молочница Людмилы. Она приболела. Спина у нее не разгибается. Вот попросила меня своим клиентам молоко отвести.

— О! И вам доброго утра, Кузьма! Надеюсь с Людмилой Семеновной все хорошо будет? — поняла я кто мой утренний гость

— Да, она чуть сорвала спину, но пару дней отлежится и все будет хорошо!

— Передайте ей от меня пожелание скорейшего выздоровления — попросила я

— Непременно передам! Скажите, Марфа Васильевна, что вам принести из молочного? У меня телега через дорогу стоит. Мама сказала, что сначала спросить надо, что брать будете.

— Дайте мне молока крынку, сметаны и творога. Только я ваши крынки не освободила. Можно я в следующий раз вам все сразу и отдам? Или освободить?

— В следующий раз и отдадите. Не переживайте! Сейчас вам все принесу.

Тут он умчался к телеге. Потом вернулся с двумя крынками в руках и свертком творога. Я попросила его поставить все в сенях на скамейку. Тут прохладно, потом все в чулан уберу. Он поставил.

Распрощались и парень бегом кинулся к телеге и поехал к следующему клиенту.

Я стояла на пороге в одних носочках, поэтому выходить не стала.

Нельзя мне сейчас простужаться.

Потом обуюсь и все внесу в дом. Постоят молочные продукты чуток в сенях, ничего с ними не случится.

Закрыла дверь, сняла и аккуратно сложила красивую шаль, что Трофим подарил. Вот накину его подарок на плечи и словно он сам меня обнимает.

Погладила рукой по шали и пошла положить шаль на полочку.

Положить не успела, как за спиной дверь распахнулась.

Оглянулась и радости моей не было границ. На пороге стоял Трофим.

Кинулась было к нему, но услышала

— И кого это ты с утра в красивой шали встречаешь?

Посмотрела на шаль в руках. Ничего не понимаю

— Тебя! — улыбнулась мужу

— Ах меня! — и я получила такую оплеуху, что меня развернуло и я упала на пол со всей силы

Шаль отлетела в другую сторону

— Муж за дверь, а она уже молодчика привечает!

Я и сказать ничего не успела, как получила удар ногой прямо в живот.

От боли и выбитого воздуха меня согнуло пополам. Я машинально свернулась калачиком постаравшись закрыть живот.

Стиснула зубы, чтобы не закричать.

— Мужней любви тебе не хватает? Шалава! — зло прорычал Трофим

Меня резко подняли, перекинули через стол лицом вниз, прижали так, что я и пошевелиться не могла и я почувствовала всю силу злости моего мужа.

Все нутро отдалось болью ему причиняемою.

Когда он закончил сползла на пол и осталась лежать под столом, как побитая собака, не в силах даже шевельнуться.

Только слезы водопадом текли из моих глаз.

Дождалась!

А муж ушел в баню.

Кое как поднялась, пошатываясь добрела до лавки под окном и опустилась на нее.

Сгорбилась, скукошилась и сидела так неподвижно, чтобы не причинять телу новую боль.

Я вообще не понимала, что это сейчас было?

За что опять гневается мой муж?

Чем я так провинилась?

Опять чувствовала себя грязной половой тряпкой.

Было огромное желание одеться и уйти.

Но куда?

В этом большом городе мне даже пойти некуда! Я тут одна!

Сидела на лавке в полном отупении. Только слезы продолжали бежать по щекам.

Муж помылся и переоделся. Опять появился в столовой.

А я сидела и не хотела ничего.

Ни-че-го!!!

Просто сидела, как кукла, которую оставили на лавке.

— Кормить меня будешь? — муж уселся за стол

Я встала, прошла на кухню, принесла ему еду, ложку, хлеб и опять села на скамейку, откуда встала.

Муж ел молча, а когда поел отложил ложку и спросил

— Ничего мне рассказать не хочешь?

И что я должна ему рассказать? Меня и так уже побили.

А радостью делиться расхотелось.

От слова «совсем»!

И поэтому я просто отрицательно помотала головой.

— Так! Хорошо. Давай начнем сначала — я слышала, что муж злился, но мне было как то все равно.

— Расскажи ка мне, дорогая — он выделил голосом это «дорогая», что сомневаться в своей репутации гулящей особы я даже не должна — Скажи ка мне: кто это выскочил из моего дома и так быстро уехал?

Вот как интересно «из моего дома».

То есть я тут просто так….

Не знаю даже как!

— Молочник. Молоко, сметану и творог привез. Они все еще в сенях стоят — ответила без всяких эмоций.

— Молочник? Вот как? А Людмила где?

— Дома. Болеет. Спина у нее болит.

— Вот как? — повторил насмешливо муж

— Да так. Сходи посмотри в сенях крынки стоят, а у соседей можешь про молочника спросить.

Как то было очень противно, что он мне не верит. И на пустом месте оправдываться приходится…

Поняла, что муж мне не верит, со всей откровенностью, на какую только способно прозрение.

Это что получается: он подъехал к дому, увидел убегающего молочника и решил, что от меня убегает мужчина?

Как ему могло такое в голову придти?! Что же он обо мне вообще думает?

Ну что думает — он мне уже озвучил…

Допустим, что в его фантазиях есть доля (с маковое зернышко) здравого смысла так что спросить меня ни о чем не надо, а надо сразу бить?

Боги!

Ну как так можно?!

А муж между тем встал, выглянул в сени. Мало того, он оделся и пошел на улицу.

Я сидела все на том же месте, когда он вернулся и так же смотрела в пустоту. Внутри было погано.

Он подошел ко мне, у меня внутри все сжалось, но я постаралась просто остаться в той же позе.

Униженнее чувствовать себя уже больше некуда.

Он присел передо мой на корточки. Взял меня за руки. Я не шолохнулась.

— Птичка моя!

Меня аж передернула от этого обращения. Но я постаралась не шелохнуться.

— Прости меня, дурака ревнивого! Я так соскучился! Подъехал к дому, а тут из дверей выскакивает молодой парень и бегом к телеге и сразу уехал. А ты тут такая красивая, да в шале… Прости, что не сдержался! Прости, прости, прости меня!

Он прижал мои руки к своим губам.

И все?!

Так просто «прости»?!

Я сморщилась и выдернула руки.

Этот мужчина опять убил во мне все теплые чувства к нему.

Было огромное желание встать, одеться и просто уйти.

В никуда…

11

Я встала и пошла на второй этаж.

Зашла в комнату, где ночевали мои родители, застелила кровать и легла.

И не важно, что еще только-только день перевалил на вторую половину. Мне сейчас вообще ничего не важно.

Уснуть не удавалось, слез тоже больше не было.

Была пустота внутри.

Такая огромная бездонная яма с запахом нечистот…

Сколько времени я провела в этой комнате — не следила.

Однако, когда раздался легкий стук в дверь, я как будто вынырнула из под воды. Даже вздохнула так же судорожно, как будто долго без воздуха была.

Но промолчала.

Дверь приоткрылась и Трофим спросил

— Марфушка, можно войти?

— Твой дом — что хочешь, то и делай — глухо ответила я

Он вошел, подошел к кровати и присел опять передо мной на корточки.

— Ты кушала?

— Нет

— Тебя покормить?

— Нет

— Марфуша, так нельзя. Ты мне здоровенькая нужна

— Зачем?

— Прости, птичка моя! Ну как мне искупить свою вину?

КАК?!

Думать?

С женой поговорить? Спросить?

Вот что я ему должна на это ответить?

Стукнись головой об угол?

Засунь хотелку в щель в заборе?

Окунись в отхожее место?

И еще кучу гадостей хотелось сказать. Но сказала я просто

— Оставь меня в покое!

На удивление молча встал и вышел.

На улице уже потемнело.

Я продолжала лежать.

Мне даже поворачиваться не хотелось.

Стало темно и в комнате. И я не заметила сама, как уснула. Я провалилась в какой то тягучий и тяжелый сон.

И во сне мне было плохо и больно. Эта боль нарастала и нарастала.

А я вдруг проснулась и поняла, что я даже стону от боли. А болел у меня живот. Так тягуче и то отпуская, то боль нарастала снова.

Когда меня отпускало, я могла спокойно дышать, а когда нарастала и достигала такой высоты, что я даже дышать не могла. Я застонала от очередного приступа боли.

И тут открылась дверь и в комнату ворвался Трофим. Так получилось, что он попал на самый пик боли.

— Марфушка, что случилось?

Я зажала зубами губу и не то что сказать, вздохнуть не могла.

— Что болит?

— Живот — слабо пискнула я, когда чуть отпустило

— Что сделать? Чем помочь? — и он протянул ко мне руки

— Не трожь меня! — выдохнула я и отпрянула от него

— Я позову целителя — озабочено сказал муж и выскочил из комнаты.

А я осталась в комнате со своей болью. А она меня отпускать, судя по всему, не собиралась. На этих болевых качелях мое сознание уже даже не отмечало, что твориться вокруг.

То что в комнате кроме меня еще кто то есть поняла по холодной руке на моем лбу.

— Она горячая — сказал женский голос — Что случилось?

— Мы поссорились и она ушла спать в эту комнату — сказал Трофим — А потом я услышал, что она стонет и прибежал к ней. Она пожаловалась, что болит живот. Не разрешила мне до себя дотрагиваться. Но ей очень больно и я решил сбегать за Вами.

— Понятно. А она не может быть беременной? — опять женский голос

— Не знаю. Она не говорила ничего… — такой растерянный голос Трофима

— Понятно. Принесите тазик с холодной водой и полотенце. Попробуем сбить жар, а дальше посмотрим

И через какое-то время я почувствовала на голове холодное полотенце. И опять болевые качели.

— Девочка — услышала я добрый женский голос — попробуй расслабиться и дай мне возможность тебя осмотреть. Иначе я не смогу тебе помочь.

Постаралась кивнуть. И она уловила мое желание сделать все, как она просит.

— Хорошо. Давай попробуй перевернуться на спину и начни дышать, чтобы расслабиться и тогда будет легче переносить боль.

Я легла на спину и старалась дышать, как мне советовали и попыталась расслабиться.

Получилось. Не очень, но получилось.

— Умница! Дыши, дыши! Давай я покажу, а ты улавливай ритм и присоединяйся.

И она задышала часто часто. Постаралась повторить. Не сразу, но получилось.

И правда немного отпустило.

А потом она задышала более глубоко и медленнее.

Я повторила.

— А теперь так и делай. То глубоко, когда отпускает, и часто, когда болит.

Я кивнула.

— И еще скажи ка мне девонька: ты беременна?

— Думаю да — выдохнула я

— Ясно! Позволишь мне осмотреть тебя?

— Да

Осматривала она меня молча. Ничего не сказала.

— Я дам тебе снадобье

Я кивнула.

Она вышла из комнаты и позволила войти Трофиму. Он кинулся ко мне

— Как ты? — спросил он меня озабоченно

Я промолчала. Да и боль вернулась…

— Я сейчас приготовлю ей снадобье. Оно снимет боль. Дайте мне воды. — вместо меня заговорила целительница

Трофим вместе с ней вышел за дверь, а я закрыла глаза и продолжала дышать, как научила меня эта женщина.

И вроде и правда немного легче.

Потом пришел Трофим и принес мне стакан со снадобьем.

— Марфушка, милая, выпей. Тебе станет легче — и правда переживает.

Я выпила снадобье и опять легла и закрыла глаза продолжая дышать.

Через какое-то время меня и правда отпустило и я смогла полностью расслабиться.

— Марфуш, тебе полегче? — озабоченно спросил Трофим, когда он услышал, что я задышала ровнее.

Я кивнула.

— Ты беременна? — задал он вопрос, который его очень волновал

— Думаю да

— Почему мне не сказала?

— Не успела — криво ухмыльнулась я

— Прости! Можно я перенесу тебя в нашу спальню

— Нет. Я здесь буду

— Тогда я останусь с тобой

— Тебе завтра на службу. Иди в свою комнату ложись отдыхай. Мне уже лучше

— Нет, родная! Я тебя не оставлю. Тем более целительница сказала поить тебя снадобьем через каждые два часа.

— Оставь здесь. Сама пить буду.

— Нет уж! Я обязан о тебе заботиться и буду заботиться.

— Спасибо. Уже позаботился.

— Прости! Давай ты сейчас отдохнешь, а поругаешь меня, когда тебе станет легче.

Он меня побьет, а я его поругаю!

Какая прелесть!

Я закрыла глаза и постаралась не видеть больше Трофима.

Мне стало легче и я уснула. Но сон опять был тяжелым.

Потом была опять боль внизу живота, потом я чувствовала горячий поток, потом не помню.

И опять я проснулась от прохладной руки на лбу.

И опять этот мягкий голос с сочувствием

— Прости, девонька, не смогла я спасти дитя твое! Но будут у тебя еще дети. Будут!

А меня опять волна жара накрыла. Так я всю ночь и пропрыгала то в забытье, но в явь. Ничего я не соображала. Боль прошла, но жар держался.

Помню Трофим меня поил чем-то и опять забытье.

Окончательно пришла в себя я уже в нашей спальне.

Все случившееся казалось дурным сном.

Вот только в голове фраза всплыла: «Не смогла я спасти дитя твое». Руки сами на живот легли, а из глаз потекли горькие слезы.

Моя такая большая радость лопнула, как мыльный пузырь.

Чем же я так перед Богами провинилась?

Трофим меня поддерживал, выхаживал и поднял на ноги.

Он даже со службы отпросился на несколько дней. Потому что целительница сказала ему, что мне как минимум седьмицу желательно не вставать с постели. Тогда есть вероятность, что дети у меня будут.

А если рано встану, да еще и надорвусь, то точно ни о каких детях больше и речи нет.

Вот Трофим меня и выхаживал.

Да только мне сейчас жить не хотелось.

Однако не зря говорят: время лучший лекарь.

Жизнь продолжалась.

Мне вроде как и легче стало, однако жизнь как-то померкла что ли. Вроде и краски кругом яркие, а мне все как то тускло кажется.

Трофим, после того как я начала вставать, отвез меня на пару дней к родителям. Я решила им ничего не рассказывать. Зачем еще и их расстраивать? Видеть их я была рада.

— Девочка моя, у тебя правда все в порядке? — провожая меня все таки не выдержала мама — Грустная ты какая-то?

— Все в порядке, мамочка! — попыталась улыбнуться ей

— Хорошо! Любим тебя!

— И я вас очень люблю!

12

В отношениях с Трофимом тоже стало все как-то…

Не знаю, как сказать.

Все от головы, а от сердца — ничего. Не таяло больше мое сердце.

А еще во мне родилась стойкая уверенность, что я никогда не рожу Трофиму ребенка. Я не хотела.

Ребенка я хотела очень, а вот от Трофима и Трофиму — нет.

Спросите, как нормальная женщина так может думать? Не знаю. Наверное я ненормальная.

Год с той трагедии прошел и как-то быстро.

Беременность так больше и не настала.

Целительница осматривала меня через месяц, после выкидыша и сказала, что я полностью здорова и дети у нас будут.

В постели у нас с Трофимом было все, вроде, нормально, но вот душевного единения больше не было. Думаю это и моя вина — не подпускала я в сердце его больше.

Дом я содержала в порядке, как и подобает. Но своим настоящим домом его не чувствовала. Не могу объяснить, но чувствовала себя тут, как временного жильца. Это что-то сродни, как в гости в родственникам приезжаешь: вроде и у родственников, и тебя просят быть, как дома, но… Не дома!…

Трофим любил меня и вместе с тем, иногда мне казалось, что временами ненавидел с такой же силой, как и любил.

Он начал позволять себе приходить домой нетрезвым.

Бить не бил, но пихнуть меня мог знатно. Не раз налетала на мебель, падала и ранилась. Синяки и ссадины посещали мое тело все чаще.

После очередной вспышки гнева Трофим вымаливал прощение. Он ухаживал за мной, сводил синяки и ссадины, водил гулять и покупал дорогие подарки.

Я ходила всегда нарядная, на зависть всем всем матронам. Посторонние мужчины оглядывались мне в след, а я просто проходила мимо.

Муж на людях пылинки с меня сдувал, да и дома был внимательным и заботливым до поры, пока очередная вожжа не переклинивала в его мозгу.

И тогда закручивалась очередная спираль унижений для меня. Слов в этот момент он не слышал и не собирался слышать, как я понимала. Мои слезы его начинали раздражать еще больше. В начале он кричал на меня (повод находил сам), тряс, как грушу или мог сильно толкнуть, а заканчивалось все просто изнасилованием.

Ну и как в такой семье растить детей? А если он и при них не постесняется все это проделать? Нет! Такого я своим детям не желала.

Да я и себе такого не желала… Никому не желала.

Полюбить своего мужа я уже не смогу никогда. И поэтому я жила просто по инерции. Утром встать, накормить мужа, проводить на службу, прибрать дом. Ульяна и Дарья уже больше не приходили к нам, я сама справлялась. Потом встретить мужа со службы — повечерить и спать.

А когда он уезжал — не сильно моя жизнь менялась. Только что утром его на службу не провожала и вечером не встречала.

Трофим мне всегда радовался, а я просто выполняла свои обязанности.

И радовалась все меньше и меньше.

И это тоже Трофима злило, но с собой я ничего не могла поделать.

А в душе у меня как будто гас свет жизни.

Прошло уже три года, а мне исполнилось девятнадцать.

И вот муж решил сделать мне подарок и повез меня на ярмарку.

Ярмарка проходила в соседнем городке. Добираться нам туда часов пять. Поэтому выехать мы решили рано утром, походим по ярмарке, по городку, переночуем там и завтра вернемся домой.

Вот и выехали на рассвете. Дело было в конце лета, погода еще теплая. Проехали часа три и решили передохнуть, перекусить и размяться в лесочке. Нашли очень милую полянку с кустиками и ручейком, чтобы можно было умыться и освежиться.

Расположились на старом одеяле, которое Трофим расстелил под кустиком.

Я достала корзинку с пирожками и бутылками кваса. Перекусили. Я сидела, а Трофим прилег ко мне на колени. Я бездумно перебирала его волосы, а он прикрыл глаза и просто отдыхал.

— Птичка моя, а ты что бы в подарок хотела?

— Не знаю — я и правда не знала.

Вернее ничего и не хотела. У меня шкаф от вещей ломится. Все у меня есть.

— Давай тебе серьги золотые купим?

— Зачем? У меня есть серьги

— Так еще будут. У всех женщин не по одной паре серег — он смотрел на меня снизу

Я просто пожала плечами — серьги так серьги

— Или сарафан бархатный хочешь?

— Так куда мне в нем ходить?

— Ну что ты у меня, как старушка? Выходить в город будешь.

Я опять пожала плечами. Серьги… Сарафан…

Трофим поднялся и прошелся перед одеялом на котором я сидела теперь одна.

— Марфа! Ты можешь мне четко сказать что ты хочешь в подарок?

— Не могу — честно ответила я

— Может зря мы поехали?

Я пожала плечами.

— Может вернемся?! — он был уже злой

— Давай вернемся — согласилась с ним

— Ты мне все нервы вымотала! — заорал он на меня, нагнулся, схватил за руку и дернул на себя. Затем схватил за плечи и так тряхонул, что голова чуть не оторвалась.

— Долго ты будешь надо мной издеваться?

— Так я же не издеваюсь

А он опять меня тряхонул так, что у меня чуть голова не оторвалась, а потом ударил наотмашь, я не удержалась на ногах, но зло глянула на него.

А он, как с цепи сорвался…

Так я от него еще ни разу не получала!

Отлупил он меня и до синяков и до ссадин. Разбил мне губу до крови, под глазом синяк будет знатный, потому что уже сейчас глаз заплыл.

Я лежала под кустом на земле и мне было тяжело вздохнуть и пошевелиться.

Боги! Уж прибил бы он меня уже, что ли! Освободил от себя!…

А мне еще по ярмарке ходить.

Вот и как я на ярмарку в таком виде покажусь?

А вот зря я по этому поводу переживать стала, так как муж вскочил в дрожки, которые мы наняли для поездки и заявил:

— Да пропади ты пропадом! Оставайся же в лесу, раз жизнь со мной тебе не в радость!

И укатил.

Что я испытала? Что почувствовала?

НИ-ЧЕ-ГО!

Я лежала и просто дышала.

Та форма дыхания, которую мне в свое время целительница показала, стала моей палочкой-выручалочкой.

Отдышалась, отлежалась, с кряхтением, как старая бабка поднялась и шатаясь пошла в лес.

Боялась ли я?

Нет

Ждала ли, что Трофим вернется и будет меня искать?

Нет

Обиделась ли я на него?

Нет

Я бездумно брела в глубь леса и при этом в глубине души даже радовалась. И чем дальше в лес я забредала, тем радостнее мне становилось.

А еще выбирала почему-то именно глухие места с валежником и непроходимостью особенно дремучей. И чем дремучее и непролазнее становился лес, тем легче было у меня на сердце.

Брела, брела, брела…

В один момент вдруг почудился мне голос Трофима:

— Марфушка, птичка моя! Где ты? Прости меня, сердце мое! Вернись ко мне!

И столько боли мне в этом звуке слышалось…

И не понятно откуда.

Толи стон, толи вздох, толи вой, толи просто почудилось.

Привыкла я к нему, даже сроднилась. Вот и слышу теперь не пойми что.

А может с ума схожу?

Да мне теперь все равно.

Не мое это все теперь, не мое!

Отказался от меня Трофим.

Значит я теперь свободная.

И мысль эта не обиду в сердце принесла, а чувство свободы.

Да, так для нас обоих лучше будет.

Он найдет себе достойную женщину и будет счастлив. Пусть он будет счастлив! А я…..

А я свободна! СВОБОДНА!

И сейчас это самое главное.

А что потом будет?

Поживем — увидим!

Сколько шла — не имею никакого понятия.

Тело болело, ноги подгибались, а душа радовалась.

«Наверное так смерть и приходит!» — почему-то подумалось мне.

И все равно я упорно стремилась вперед. Как будто сам лес звал меня и я с радостью шла, шла и шла на этот зов.

По моему день уже пошел на убыль, а я все шла. Еле волочила ноги, тело горело от боли и усталости, а я упорно шла.

И вдруг я оказалась на такой чудесной полянке, что аж дух захватило от той тишины, покоя и светлой радости, которую я здесь ощущала.

Мои ноги подогнулись и я просто упала. Встать я и не пыталась.

Сознанием того, что я пришла, была наполнена каждая клеточка моего измученного тела.

Мозг вообще отказался со мной общаться и вместе с моим сознанием они покинули меня.

13

Мне было тепло, уютно и очень спокойно

Почти детское состояние счастья и родного дома.

Давно, очень давно не ощущала я такого душевного покоя и вместе с тем свободы.

Открыла глаза и увидела совершенно незнакомую, светлую комнату. И вместе с тем было чувство, что я дома.

Вот что значит дома? Я никогда здесь не была — это точно.

— Ну что, девонька, пришла в себя? — голос старческий раздался откуда то слева и над головой.

Повернула туда голову и увидела сгорбленную фигуру старой женщины. Женщина что-то делала и даже головы в мою сторону не повернула.

— Где я? — знаю, что не хорошо на вопрос вопросом отвечать

— В домике Моровской ведуньи. Страшно? — хрипло захихикала женщина

— Так Вы Ведьма?

— Считай как тебе приятнее. Мне больше Ведунья нравится. Но как тебя кликать будут — сама выбирай.

Совершенно не удивилась такому повороту событий и такой постановке вопроса. А просто задумалась

— Мне тоже Ведунья больше нравится — зачем-то ответила я

— Я так и подумала — спокойно согласились со мной

Странный разговор получается.

— Ладно, это мы все и потом обсудить сможем. А сейчас скажи мне как себя чувствуешь. — продолжила спокойно разговаривать со мной спина женщины

— Спасибо. Хорошо — прислушалась к себе и поняла, что тело такое отдохнувшее и опять молодое, каким я его давно не чувствовала — Можно даже сказать замечательно!

— Вот и славненько! Ссадины и синяки твои я подлечила. Душевные раны со временем сами затянутся. Да мне, почему-то, кажется, что не так и болит твоя душа по разлуке…

— Откуда Вы знаете?

— Так Ведунья же я — прокряхтело совсем рядом

Я оглянулась, а рядом со мной стояла такая древняя старушка, что и описать сложно. В руках она держала чашку с каким-то напитком

— Выпей — протянула она ее мне — Это поможет тебе уснуть нормальным сном и придаст сил.

Даже мысли не возникло отказаться. Я взяла чашку и выпила травяной настой весь до последней капельке.

— Спасибо — поблагодарила я и протянула чашку обратно.

— Вот и славно! А теперь спи! Проснешься — тогда и поговорим.

Это было последнее, что я услышала.

А во сне я была дома у мамы и папы. Да только радоваться было нечему: дом наш я видела сгоревшим, мамы с папой нигде не было, но вот в душе чувствовала, как оборвалась ниточка связывающая меня с ними.

Больно!

Очень больно!

А по селу нашему движутся какие-то странные воины в кожаных доспехах, широких штанах и коротких сапогах.

Головы у всех лысые, а вот бороденки неприятно редкие и длинные.

Они движутся от дома к дому и после их ухода дома вспыхивают яркими кострами. Смотреть на все это — душа кровью обливается.

А потом все пропало…

Тягучая боль еще ныла глубоко во мне, но уже не была такой острой.

Мое пробуждение было подобно чуду. Я особенно глубоко и свободно вздохнула, улыбка расплылась сама собой от наполняющей меня радости.

Не знаю с чем сравнить.

Просто радостно и все!

Вот уже и не помню, когда я с такой улыбкой просыпалась. В детстве, наверное. Дома у мамы с папой.

Мамочка и папочка — внутри что-то защемило…

Что-то было…

Во сне?

Или на яву, а я забыла?

Как они там?

Давно их не видела.

Даст Бог поправлюсь и навещу!

Обязательно!!!

А что навещу?

К ним перееду. Они у меня не молодые, им помощь в хозяйстве ох как пригодится.

А я за них!…

Люблю их! Сильно! Самые родные люди — были, есть и будут!

— Ну проснулась? И что опять хандришь? Давай поднимайся. Дел у нас ой как много, а времени как раз и не так много — опять этот старческий ворчливый голос.

Но я совсем не обиделась, а наоборот даже улыбнулась. Чувствую нет в нем злобы и недовольства. Так, манера говорить такая.

Встала.

На спинке кровати перекинут сарафан, рубашка и полотенце. И все новое.

— Бери белье и пойдем покажу, где помоешься.

— Спасибо, бабушка! — улыбнулась в ответ и наконец разглядела ее получше.

Старушка маленькая, сухонькая. Сказать старенькая — ничего не сказать. Древняя. Но живая, сильная и … светлая, добрая и родная, что ли.

Она семенила впереди меня. Я шла за ней, как за родной бабушкой. А она вывела меня из комнатки и по коридору провела к баньке.

Примерно к такой же, как у Трофима. Маленькая, уютная, теплая и светлая. Светлая, потому что все ее помещения располагались по одной прямой и в каждой было оконца. Не большие, хорошо пригнанные и открывающиеся.

То есть совершенно спокойно можно проветрить помещение или просто свежего воздуха пустить. Никаких занавесок на оконцах не было, но за окнами лес. Красивый, светлый, дремучий и спокойный.

У меня даже мысли не возникло, что тут нужно кого-то стесняться.

Бабуля показала мне все.

Я аккуратно сложила все чистые вещи на кушетке в предбаннике, сняла с себя все старое и оставила на полу.

Бабуля хмыкнула, глядя на мои действия, но комментировать ничего не стала.

- Парься, мойся, а потом приходи в комнату. Там и поговорим. Не заблудишься. И не торопись, спокойно мойся.

Сказала, развернулась и ушла.

А я пошла в парилочку.

А там! Воздух горячий, мягкий и хвоей пахнет! Вкуснотища и красотища!

Села на полочку, окунулась в тепло, как в одеяло!

Как же хорошо!

По спине пробежали морозной змейкой все мои былые переживания и тревоги и ушли…

Расслабились даже мизинчики на ногах! Легла, потому что так хорошо сидя уже не выдержать, надо полежать.

Напарилась, водой отмылась, венечком напарилась, опять ополоснулась…

Вышла из баньки обновленная и не просто с хорошим настроением, спокойными нервами, а еще и спина распрямилась, плечи расправились.

Одела чистую рубаху и сарафан и такой лебедушкой себя почувствовала! Даже походка изменилась, вот и поплыла лебедушкой в комнату. Полы везде деревянные чистые, ступать босыми ногами одно удовольствие.

— Носочки одеть хочешь? — спросила бабушка

— Нет, спасибо не надо!

— А то вот у меня уже не те ноженьки! Я без шерстяных носочков даже летом теперь почти не хожу!

— Хотите навяжу вам новых?

— Навяжешь, навяжешь! А то мне спицы в пальцах тоже держать уже трудно.

Боги! Вот такое чувство, что всю жизнь с ней живу!

Этот разговор ни о чем и в то же время такой домашний, родной, что прямо то ли плакать, то ли смеяться хочется.

А сама бабушка стоит ко мне спиной к печке передом и что-то там хозяйничает.

— Бабушка, давайте помогу — обратилась я к ней

— Помоги! — так просто, как будто так и должно быть ответила она— Вон там в серванте, в ящичке возьми скатерку, да на стол накрой. Потом посуду с полочки достань. А я сейчас обед нам в мисочку выложу. Вот и пообедаем. Да, там внизу хлеб. Нарежь.

Только сейчас рассмотрела я комнатку.

Комната эта как кухня, столовая и гостиная одновременно. С одной стенки печь большая беленая, рядом с ней стол для готовки, я так поняла, дальше по центру стол обеденный.

Не большой человек на шесть, со стульями.

Спинки у стульев высокие, а сиденья мягкие. Красивые такие и стол красивый с ножками резными. Можно даже сказать богатые.

А дальше, у большого и чистого окна, диван стоит. Большой, но удобный. Между прочим на нем я и спала, получается. Сейчас он прибран и вязаной накидушкой накрыт.

Вокруг все так светло, чисто, уютно!

У Трофима дома я тоже уют навела, но тут все по другому.

И мне так хорошо, что не перестану это повторять!

Накрыла на стол.

Бабушка в горшочке глиняном поставила на подставку по середине стола наш обед. Крышки на горшочке не было, а была большая деревянная ложка-поварешка. И ручка у ложки-поварешки расписная. Бабушка села, подвинула себе тарелку.

— Ну что замечталась? Давай накладывай и кушай. И мне положи. — и протянула мне тарелку

Взяла из горшка ложку и подчерпнула хорошую порцию тушеных овощей с мясом и положила бабушке. Хотела еще добавить, но она меня остановила

— Хватит, хватит! Себе клади, а мне и этого много!

Положила себе. Не поверите, не постеснялась и навалила огромную порцию.

— Правильно! Не стесняйся! — тепло подбодрила меня бабушка — Ой, милая! Я же морсик налить забыла. Али кваску хочешь?

— Морсик будет замечательно — ответила я

— Ага! Тогда возьми крынку на кухне какую и налей вооон из той кастрюльки — она мне рукой указала направление

Сходила на кухню, нашла кастрюльку с ягодным морсом, на полочке на стене стояла разные кувшинчики расписные. Выбрала такой, чтобы нам двоим хватило и не бегать за каждым разом.

Налила и отнесла на стол. Потом достала чашки из серванта и поставила перед нами.

Пока я хозяйничала бабушка сидела и ждала меня.

Я села за стол и бабушка взялась за ложку.

— Приятного нам аппетита! — сказала улыбнувшись мне

— Приятного и спасибо! — ответила я

Боженьки!

Как вкусно!

И как я наелась!

Такое чувство, что неделю не ела.

— Ну, девонька, есть силы поговорить, али отдохнуть хочешь? — спросила бабушка, когда мы сидели и попивали морсик

- Давайте поговорим! — согласилась я

- Меня зовут Серафима. А кличут Ведьмой Моромской. Правда так меня называют, когда я не слышу. Ко мне то все Ведунья Моромская али Ведунья Серафима обращаются. Знают, что не люблю кличку Ведьма. Хотя не обидная она. Ну да ладно, не о том сейчас. Живу здесь уже и не знаю сколько времени. Попала сюда еще девчонкой. Родители мои погибли при пожаре, а меня тетка по отцовской линии к себе приютила. Да не любили мы друг друга еще когда и родители мои живы были. И не брала бы она меня, да в деревне нашей ей бы житья не дали. Вот и пришлось. Только не сладко мне у нее жилось. Мне уже двенадцать годочков было, когда пожар случился. Меня первую на улицу вытолкали. А родители пытались вещи спасти. Мне на улицу выкидывали, а я их в стороночку утаскивала. Может и обошлось бы все, но в очередной раз, когда мамка с папкой в дом убежали, крыша и рухнула и накрыло их там. Не спасли их, не вытащили…. Так я у тетки Глаши в приживалках и осталась. Хотя, что там в приживалках. Все что спасли ей в дом перешло. А там и серебро было и меха разные. Дом у нас был полная чаша. Она мамкину шубу чуть не… В общем, когда меня не стало с ней и то, наверное, носила. Да, ладно! Пусть Земля ей пухом будет! Нет ее уже давно, так и смысла поминать ее нет. А ушла я от нее, потому что в четырнадцать она меня за купца проезжего замуж отдать решила. А я не согласная была. И вот собралась в ночь и ушла. Она думала я сплю, поэтому и не искали меня. А я ночь шла не останавливаясь, да все в лес и в лес поглубже забиралась. А на утро на полянку, на которую и ты пришла, вышла. Полянка эта заповедная и только истинная Ведунья может выйти на нее. Ну или кого провести решит, но только вместе с ней. Простому люду сюда дороги нет!

— Спасибо бабушка, что привели меня сюда — сказала я, пока бабушка морс пила

— И не думала я тебя сюда водить! Ты сама прошла! — ответили мне

— Как это?

— Да просто! Лес сам тебе эту дорогу открыл. Так! Подожди, не сбивай меня. Сама собьюсь! Итак! Оказалась я на этой полянке во времена, когда еще Ведунья Оляна здесь хозяйкой была. И меня лес пустил, а уже Ведунья свое искусство передавать стала. Только тогда времени много было и училась я у нее несколько лет, а вот у тебя нет столько времени. Так что буду передавать тебе все что знаю быстро, а ты не жалуйся, что трудно будет! Давно тебя жду! Долго ты шла!

— Подождите, бабушка! Но ведь я не Ведунья! А почему Вы не взяли в ученицы кого-нибудь из местных?

— Вот и я о том! Видишь сколько я тебе еще всего рассказать должна! Поэтому не перебивай меня! — однако она не ругалась — Когда приходит время Ведуньи уходить — лес сам ей замену подыскивает. Думаешь только мы с тобой в лес с отчаяния ушли? Много таких, но не все лесу подходят, не все Ведуньями стать могут. Поэтому не можем мы брать себе в ученики всех подряд. Нет, если тебе кто приглянулся, конечно ты можешь и травкам его научить и отварам каким. Но это так, мелочи! А вот лес слышать, со зверьем-птицей общаться, пути-дороги заводить-отводить… Да всего за одну беседу и не расскажешь. Учить буду. Все передам! Вижу, что огорошила тебя сильно, да нет времени на расшаркивания. Уж прости! Ну а пока успокойся, да о себе вкратце расскажи.

Да уж!

Слов нет!

Но рассказывать о себе начала. Это как то помогало справляться с эмоциями, которые во мне сейчас бурлили.

— Зовут меня Марфа. Я из села Соколки. Была замужем и жила с мужем в Тулаве — столице нашего княжества. Вроде и все ладно у нас было: и достаток, и любил он меня сильно. А вот я так и не смогла ответить ему тем же. Замуж родители выдали в шестнадцать, сейчас мне девятнадцать. Ребенка на первом году в замужестве потеряла. Про себя решила, что рожать от Трофима я не буду. Так больше и не забеременела, хотя полностью здорова.

— Ну вот! — хохотнула Серафима — А говоришь не Ведунья! Да ни одна простая девка не может запретить своему организму беременеть или нет!

— Разве?

— А то! А почему от мужа рожать не хотела, раз все хорошо было?

Было стыдно признаваться даже сейчас и даже совершенно незнакомому человеку, но я все таки сказала

— После первого дня свадьбы на селе, дома у меня, мы поехали в город. Приехали и первый вечер провели вдвоем. Трофим сказал, что пиршество будет завтра, а сегодня отдыхаем. И это был такой сказочный вечер! — рассказываю, вспоминаю и опять покраснела даже

Бабушка Серафима слушала не перебивая и, румянец, конечно, заметила, но смолчала и дождалась моего продолжения

— А на следующий день, когда его соратники с женами, кто женат был и без, кто холост, пришли к нам на праздник, он медовухи выпил. Вначале все хорошо было, а потом, к концу вечера, ему показалось, что мне внимание излишнее воины оказывают, а я им улыбаюсь излишне приветливо.

— Правда улыбалась?

— Ну а как? Я же хозяйка, должна быть приветлива. Но не более! Ложку подала, да сметанки принесла. И все! А этот уже и не знаю, что себе напридумывал. Схватил меня да в спальню уволок. А там тряхонул пару раз да толкнул так, что ударилась сильно. Синяки потом от его хваталок были, да от падения. — вспомнила и опять противно стала, но решила рассказать все как на духу — А потом снасильничал он. И не раз! Так тело и снаружи и изнутри болело. Вот так и получилось, что в первый вечер он меня до небес поднял, а на следующий в помойную яму опустил. Потом опять ухаживал за мной. Мазями синяки сводил, ухаживал, как за сокровищем. Да не могла я довериться ему и сердце свое открыть. И ребеночка по его вине потеряла.

Вспоминала всю свою жизнь с Трофимом и слезы по щекам бежали ручьями. Но я все равно бабушке все рассказала, как на духу: и хорошее и плохое.

Она слушала молча, кивала где, а где и головой крутила.

Морсика мне и себе подливала.

Я брала кружку и пила, чтобы заглушить рыдания, когда вспоминала, как мне плохо с Трофимом бывало.

А когда я закончила бабушка Серафима опять говорить стала

— Не твой он человек. Да, поняла, что любит тебя, но не твой! Любовь, правда странная. Не верил тебе. Ну как не верить человеку, которого любишь? — качала бабушка головой — Вот скажи, если бы тебе сказали, что он от тебя гуляет. Ты бы поверила?

— Нет конечно! Он же женат! — я даже возмутилась

— Вот видишь! Он тебе только нравиться и то вон как пылко его защищаешь! А он «любит», как ты говоришь! Однако и ему спасибо сказать надо. Разбудил он в тебе женщину! А это для Ведуньи очень важно! Да и вообще важно! Многие бабы всю жизнь так и остаются не разбуженными! А это и для женского здоровья вредно, и характер бабий портиться. Так что, можно сказать, повезло тебе с ним!

Вот так поворот!

Я смотрела на Серафиму округлившимися глазами, а она мне еще и подмигнула и мы обе расхохотались.

Какая же она замечательная!

— А еще, молодец, что не озлобилась на него и весь род мужской — серьезно уже продолжила Серафима — Правильно сделала, что простила его и счастья ему пожелала.

— Откуда знаете? — вопрос сам вырвался — Да, простила. Да, пожелала ему всего хорошего. Но это же я сама с собой разговаривала и никто слышать не мог!

— Глупенькая! — ласково рассмеялась Серафима — Ты не сама с собой разговаривала. Ты в ЛЕСУ разговаривала! А лес он живой. Все в лесу живое! Да он живее некоторых людей! Ты с Трофимом, когда на полянке остановилась тоже, как кукла неживая была. Только что руки-ноги передвигала. В иной старухи жизни больше, чем в тебе девятнадцатилетней тогда было! Пенек замшелый в лесу живее, потому что на нем мох кучерявится, да грибница процветает.

А вот права она! Во всем права!

— Ну ты как: устала и спать ляжешь или сделаем одно важное дело? — Серафима опять на меня хитро глянула

— Спать не хочу. Давайте дело — конечно мне было интересно, но вот верила я, что Серафима ничего плохого мне не сделает.

— Тогда пошли!

14

Она бойко встала и протянула мне руку.

Я подала свою.

Цепко меня схватили за ладошку и потянули на улицу.

Вышли мы на полянку. Ту самую, куда я и пришла. А как теперь выясняется и сама Серафима в свое время.

— Ну, можешь поблагодарить лес — шепнула мне бабушка Серафима

— Как? — растерялась я

— Да как сердце подсказывает. Хоть кричи, хоть шепчи — лес тебя услышит. А можешь просто поклониться. Али песню спеть… Сама решай! И если хочешь — я уйду.

— Нет! Останьтесь! Я хочу поблагодарить и лес и Вас.

Набрала в легкие побольше воздуха, вцепилась в руку бабы Серафимы и закричала

— СПАСИБО!!! — в крик вложила всю свою благодарность

Я крикнула, потому что хотела, чтобы мою благодарность услышал каждый кустик в самом дальнем уголке леса.

Легким ветерком побежала моя благодарность дальше.

А в ответ я услышала-почувствовала-поняла

— Добро пожаловать, Ведунья Марфа!

И вот тут я низко поклонилась на все четыре стороны и уже тише сказала при каждом поклоне

— Спасибо!

Какое то время мы еще стояли и слушали тишину этого волшебного места.

На улице уже стемнело. Луна тонким месяцем висела на небе, звезды, как небесные светлячки манили за собой, хотелось раскинуть руки и лететь к ним.

— И летать я тебя научу! Не как птица, но и на метле не плохо, поверь мне! — сказала Серафима тоже глядя в небо

— Как?! — я же только вскользь подумала о полете.

Серафима рассмеялась и хитро на меня глянула

— Ведунья я или нет? — и опять мне подмигнула — Ну что, пойдем спать?

Я кивнула и улыбнулась

— Тогда пошли, комнату твою покажу

Что?

У меня будет своя комната?

Да я о таком и мечтать не могла!

— А ты поди думала, что я с тобой в одной комнате спать буду? А вдруг ты храпишь? — и так она это серьезно сказала

Лавина чувств пролетели по моему лицу, тут уж и к Ведунье не ходи понятно, что я подумала.

А потом я расхохоталась. Громко, искренне и радостно.

А баба Серафима подхватила мой смех.

И лес присоединился пробежав шуршанием листьев и веток по макушкам деревьев и по траве одновременно.

И дом у бабушки Серафимы очень даже необычный, потому что с улицы он смотрелся одноэтажным, а вот в мою комнату Серафима меня повела на второй этаж. Там же была и ее комната. Она указала на ближнюю и сказала:

— Моя комната, если что — и повела дальше — А вот твоя.

И она толкнула дверь следующей комнаты. Комната была просторная. Опять большое окно выходящее в лес. Справа стояла большая кровать с балдахином. Я так поняла, что это можно завесится, если свет мешает, потому что окно было без занавесей.

— Прошу — предложила мне первой войти Серафима

И я вошла первая, а она за мной. Потом она подошла к полочке на стене напротив кровати и подожгла несколько свечей. Стало значительно светлее.

За полочку в темноте я приняла комод. Серафима показала мне на него и сказала тут чистое постельное белье, полотенца и твои вещи.

Матрас, подушки, одеяла на кровати — все новое. Сама застелишь или помочь?

— Застелю, конечно!

— Там — и она махнула рукой на стенку справа от кровати — Новая одежда. Все для тебя. Не стесняйся пользуйся. Пойдем покажу.

Она взяла меня за руку и подвела к стене. Положила руку на стенку и слегка надавила. Стена чуть дрогнула и открылась наружу. И это оказался большой, вместительный шкаф с полочками и перекладинами заполненными одеждой. Меня все это поражало все больше и больше.

Да, Серафима обмолвилась, что ждала меня.

Но что ТАК ждала!… Да у меня дома и у Трофима одежды было меньше.

— И банька еще теплая. Так что если захочешь перед сном попариться — иди. А я спать! Устала! Добро пожаловать домой, девонька! И спокойной тебе ночи!

— Спасибо бабушка Серафима! И вам спокойной ночи!

— Ага и последнее на сегодня: говори мне «ты». Все таки мы с тобой одного поля ягоды! — и опять подмигнула

— Хорошо — рассмеялась я — Спасибо еще раз!

— Все, спать! — махнула рукой Серафима и ушла

А я решила вначале застелить постель, потом все же сходить в баньку и тогда уж тоже спать.

— Запомни, девонька, если человеку действительно нужна твоя помощь, то ты просто обязана помочь! А определить нуждается ли человек в помощи действительно или он преследует какие-то свои цели легко. Те кому нужна помощь — будут с тобой искренними. И это ты почувствуешь сразу. А тот, кто юлит, хитрит, недоговаривает — твое решение помогать или просто на выход указать.

Это все бабушка Серафима мне рассказывала, пока мы с ней сидели на полянке около прудика и готовили травы к переработке. Часть мы связывали в пучки для просушки, а часть будем использовать свежими, чтобы приготовить отвары и мази.

К бабушке приходили люди за помощью, а еще она помогала животным и птицам. Некоторые приходили-прилетали сами, к некоторым ходили мы.

Да, я теперь, как ниточка за иголочкой всюду следовала за Серафимой и впитывала ее ученье.

Все полученные знания спокойно ложились мне в голову, как будто всю жизнь этим занималась.

А еще она мне сразу передала наруч, который я одела на предплечье. Он сел прямо как на меня. Выполнен он был в виде пружинки из плоского червлёного серебра с рунами по всему наручью. Смотрелся красиво, сидел удобно, под одеждой был не виден.

С этим наручем она передала мне часть своей силы, а я приняла ее совершенно добровольно. Так передается сила Ведуний из поколения в поколение. И если принять ее добровольно она приживается спокойнее.

А если ее навязать силой, то объект навязывания может и не выжить. Человек может сопротивляться изменениям происходящим с ним, а сила будет давить. А человек сопротивляться. А сила давить.

Так и задавит. Человека.

А сама сила еще и вред местности нанести может. Например обесплодить. И это может быть так, что плодородная почва в песок превратится или наоборот заболотиться, а на силу туда кикиморы да болотницы с баньшами подтянутся. Вот поэтому к Ведуньям особый подход и подбор.

А я подхожу. Даже очень. А главное мне здесь хорошо и меня все устраивает.

И мне очень нравится учиться всему, что показывает и рассказывает Серафима. Так вот часть силы, переданной мне Серафимой я приняла добровольно и впитала ее в себя с благодарностью. И она прижилась и я этому очень рада, потому что у меня открылись новые способности.

Теперь я прекрасно слышу искренность в голосе говорящего, как и говорила Серафима.

А еще травы — я как будто всегда и все про них знала, а что не знала, то спокойно распознаю по ходу дела.

А у меня опять вернулся интерес к жизни. Все вокруг радовало меня и знакомство с новой стороной этой самой жизни заставляли просыпаться с готовностью идти вперед.

И удивляться меня это волшебное место заставляло каждый день!

Сама полянка. Она оказалась большой. В обрамлении березок была светлой.

И лес, который за ней виднелся, тоже был светлым. На самой полянке было и земляничная лужайка и малинник.

В березках грибов было много и черничник с брусничником. Еще с одного края рябины росли вперемешку с кустами калины.

Плюс травы полезные — каждая на своем месте, но все вблизи.

Такой лесной огород под боком.

Как объяснила Серафима — так было всегда.

Дальше лес уже погуще и по дремучее, но Ведунья может даже не переживать, что заблудится. Ей только подумать стоит, что домой пора и откроются самые быстрые тропы к домику ее.

Еще в тени кустарника на краю полянки есть родник. Вода там тоже силу целебную имеет. На ней и варит все свои настойки, зелья, мази и примочки Ведунья.

А чуть в сторону за соснячком еще и озеро лесное есть. Там и рыба водиться и искупаться можно в жару.

В общем обширные такие площади занимает эта «полянка заповедная».

И никто кроме Ведуньи или гостей ею проведенных, попасть сюда не может. Гости, как только покинут пределы заповедника, самостоятельно никогда не вернуться. Закроет лес для них дороги сюда, водить будет по кругу или вообще уведет, а сюда больше не пустит.

Пока Ведунья сама опять не приведет.