Не-единственная в Академии

Глава 8.

«Мой дорогой и единственный! Мой суженый!

Скучаю! Скучаю без вас, скучаю от одиночества, очень сильно скучаю!

И это не смотря на то, что Варген, названный при рождении Фанга, уделяет мне много времени. Он очень обходителен и любезен. Почти всё своё свободное время наследник проводит со мной. Это настолько лестно, что даже стыдно признаться в этом, мой драгоценный реджи! Не знаю, насколько это прилично для местного общества — такое частое общение с мужчиной, тем более с наследником. Ведь я так и не смогла найти женщину, достаточно благородную, чтобы пообщаться с ней и получше узнать об обычаях местного высшего света. Имею большую надежду, что не нарушаю их.

Наследник сопровождает меня на верховых прогулках, когда позволяет погода. А позволяет она, увы, нечасто. О мой реджи! Насколько же здесь холоднее, чем в нашей благословенной Плодородной богиней стране!

Но хотя бы так я могу осуществить свою мечту, и посмотреть, пусть издали на жизнь Оландезии. Вижу не много, большей частью архитектуру. Она очень отличается от нашей — здесь нет строений выше двух этажей. Да эти так редки, что их можно пересчитать по пальцам обеих рук. И находятся в основном вокруг королевского дворца. Они очень похожи на какие-то присутственные места, но я не уверена — табличек с названиями, как у нас, на них не имеется, а знаки, которые иногда встречаются вдоль дорог, с надписями, я, к сожалению, разобрать не могу, поскольку не умею читать на оландезском наречии.

Людей же на улицах так мало, что иногда кажется, что город вымер. Но, как объяснил мне наследник, местная стража готовит нам путь перед прогулкой, чтобы недостойные не могли нам помешать. Это с одной стороны конечно, лестно, а с другой — не даёт мне узнать что-то интересное о жизни местных жителей.

И здесь я, наверное, неправа. Когда мы общаемся с наследником, я не успеваю ни о чем думать — столько знаков внимания на меня сыплется. Мне даже некогда расспросить его о его стране. Варген, названный при рождении Фанга, проявляет огромный интерес к нашей стране, расспрашивает меня о ней, да с таким рвением, что у меня порой даже ответов нет на такие вопросы. И именно в такие моменты, мой драгоценный реджи, я вспоминаю ваши мягкие сетования и упрёки мне в том, что я мало и неприлежно училась. Мне стыдно, мой реджи. Вы были абсолютно правы! И обещаю — когда я вернусь, обязательно займусь восполнением пробелов с моём образовании. Нельзя, я только сейчас поняла это, вашей жене быть такой необразованной.

Многие вечера наследник оландезийской короны проводит со мной. Я рада, что у меня довольно большая гостиная в покоях, в которой могут свободно поместиться и несколько стражников и старая служанка, которая неотлучно находится при мне, и даже спит прямо у двери мой спальни. Она не разговаривает со мной, но я довольна и этим молчаливым соседством, и благодарна заботливым и гостеприимным хозяевам этого замка, поскольку мне было бы очень страшно и совсем одиноко, если бы рядом не было хотя бы этого молчаливого человека. Ночью я хорошо слышу через дверь, что служанка спит совсем рядом, и этот громкий звук подбадривает меня — я не одна.

Но иногда даже присутствие этой старой женщины не может отогнать не понятно отчего возникающее у меня в душе опасение. Особенно остро оно проявляется, когда мы с Варгеном, названным при рождении Фанга, общаемся в моей гостиной. То ли ветер сильно завывает к каминной трубе, то ли густые вечерние сумерки за окном так влияют на меня, не знаю. Но чувствую себя так, словно рядом притаился хищный зверь — что-то внутри тревожно дрожит и иногда кажется, что и плачет.

Я очень тревожусь, мой реджи, но вы не думайте об этом! Это просто мои девичьи страхи. И опять я вынуждена сообщить, что сожалею, что мало училась. Думаю, будь я не такой невежественной, причин для моих непонятных страхов было бы меньше.

От скуки и чтобы отвлечься я совсем опустилась. Признаюсь в этом только Вам, мой единственный и драгоценный, и надеюсь, что вы никому не сообщите об этом: я недавно случайно услышала песню какой-то служанки. Она чистила камин в моей гостиной, пока я занималась в спальне туалетом. Женщина работала и тихонько напевала песню.

Я уже немного понимаю оландезийское наречие, особенно, если оно без каких-то особенных слов, которые так характерны для жителей отдаленных окраин державы. Вот этих слов я не понимаю ни единого! Вообще. А они довольно часто могут мелькать в речи людей, особенно не благородного происхождения. Хорошо, что я редко прислушиваюсь к словам черни. Но вот эта женщина пела как раз без непонятных слов, и я услышала очень-очень печальную историю, от которой прямо расстроилась.

В песне пелось о девице-чужестранке, которая служила богатому господину, и что они полюбили друг друга, и что у них родился ребёнок. только мужчина этот был женат, и быстро разлюбил чужестранку, которая продолжала ему служить, скрывала своего ребенка. И что однажды, выполняя службу и спасая своего любимого господина, погибла.

Ах, мой реджи! Как же я плакала! Вы знаете, что моё лицо опухает от слёз, и мне в этот день даже пришлось отказать во встрече наследнику, Варгену, названному при рождении Фанга. Боюсь, что вызвала его глубокое недовольство. Но вы сами понимаете, что не могла я показаться на глаза мужчине в неподобающем виде. Я очень надеюсь, что мои добрые хозяева, что так гостеприимно встречают меня, перестанут сердиться на меня, такую глупую девушку.

Ну что же я так много пишу о себе? Как идет Ваша жизнь, мой единственный? Как продвигается расследование? Как проходит жизнь во дворце? Много ли балов я уже пропустила? Хотя я непозволительно забывчива — какие же балы? Семья в трауре!

Как ваш брат справляется со своим горем? Надеюсь, их величества сильны здоровьем. Давно ли вы видели мою матушку? Как поживает она? Передавайте ей поклон, как увидитесь. Я, как вы знаете, не имею возможности писать ей и получать письма от неё — наши гостеприимные соседи, к сожалению, не могут пересылать такой большой объём почты. Это вызывает глубокое сожаление, но ничего здесь не поделать.

Кланяюсь, с пожеланиями весны и плодородия, остаюсь ваша нареченная

Перла Инвиато.

Вспоминая письмо Перлы, Дамиан кривился — как же, не имеют они возможности пересылать почту! Отправили курьером до границы, там передали к порталу — вот и все затраты. Это всё тот необъяснимый страх Оландезии перед миром, их странное желание закрыться.

Реджи очень надеялся, что Перла — истинная дочь своего отца, и пока его, судя по всему, задерживают на границе при получении и отправке почты, не теряется одна во королевском дворце Оландезии и действует по плану.

Вообще задержки были очень в характере оландезцев — они могли создать очередь или придумать повод для волокиты буквально из ничего. И государственные чины Бенестарии иногда на совещаниях в королевском дворце восхищенно цоколи языками, выслушивая редкие доклады послов или доверенных купцов о том, что расстояния, которые в обычных условиях родины можно преодолеть за день или два, в Оландезии преодолевались за неделю. И это не было ещё пределом. Причины дл ятого, чтобы задержать курьеров, купцов или дипломатов, придумывались хоть и несерьезные, но непреодолимые с набегу, требующее вдумчивости и фантазии, чтобы найти и подготовить способ их одолеть.

Поэтому ничего удивительного, что даже с отцом у Перлы встречи редкие, — её загоняют в тоскливое одиночество. Храпящая ночью и молчаливая днём, неотлучно находящаяся рядом старушка это тоже явное давление на психику. Но Перла молодец, не поддаётся, удачно притворяется простушкой. А вот что такое творит наследник соседнего королевства, было не понятно. И то, что он творит, было бы даже возмутительно, если бы девушка была единственной Дамиана не на словах, а на деле. «Надо в ответном письме это учесть, и как-то проявить», — отметил себе реджи.

Его лошадь шла медленной рысью, и мерное покачивание, как всегда, помогало принцу обдумывать важные вопросы и даже находить интересные варианты решения сложных вопросов. Вот как сейчас.

Рассказ о служанке, чистившей камины… Почему-то Дамиана растревожило это известие, о котором писала Перла. Он обернулся к советнику, который должен был рысить рядом, но почему-то оказался далеко позади. Словив его взгляд, Суземский выслал своего коня вперёд и догнал принца со словами:

— Дамиан, друг мой! Скажи мне, пожалуйста, благодаря какому так не свойственному тебе капризу мы не пошли в столицу порталом, а едем верхом, да ещё через лес? У нас есть хороший маг, — советник бросил взгляд назад, на постоянного теперь их спутника, молодого мага. Молодой человек теперь всегда сопровождал принца в составе отряда личной охраны. — Я понимаю, что модная самоходная карета не пройдёт ни к старому замку, ни тем более здесь, но хотя бы карета?.. Реджи! Обычная карета, запряженная четверкой самых обычных лошадей?..

Но реджи только отмахнулся от этого вопроса — его мысли были заняты сейчас совсем другим.

— Зорий, я всё думаю над последним письмом Перлы Инвиато. Ты его помнишь?

Суземский весело рассмеялся, его лошадь даже дёрнула ухом от резкого для неё звука.

— Конечно, помню! Она так изящно рассказала, что наследник ухаживает за ней, и в тоже время, что она его боится! Мило, очень мило!

— Да, мило, — рассеянно проговорил Дамиан, бездумно теребя повод, — я о другом. Она не из тех, кто не любит чернь. Я этого не понимаю, но не осуждаю, да и не об этом сейчас речь. Перла, насколько я знаю, легко находила язык с кухарками и горничными. Мне кажется, это не в её обычае вот так подчеркивать отношение к слугам. Как думаешь, что она хотела этим сказать?

Зорий задумчиво поправил перчатку, похлопал лошадь по шее и только потом заговорил:

— Если хорошо подумать, то я, друг мой, тоже чернь.

Дамиан не сдержался и скривился:

— Не надо себя равнять с другими! Ты — вне всех этих условностей, Зорий! Ты — гений, и ты нужен Короне именно таким как есть — вместе со своим происхождением, гениальными мозгами и неуёмным жизнелюбием. Ну и потом, о твоей родословной ничего не известно, — Дамиан был недоволен этим разговором: он предпочитал не помнить о происхождении лучшего друга и верного советника. Намного легче предполагать, что Зорий по какой-нибудь чудовищной случайности попал в приют из знатной семьи, чем пытаться изменить своё отношение к простолюдинам. — Так что говори, что думаешь по поводу письма моей «единственной», и не будем отвлекаться.

Зорий улыбнулся криво и сказал со вздохом:

— Ох, друг мой, спесь тебе не к лицу. И она тебе ещё аукнется!

Дамиан смотрел строго вперёд, покачивался в седле и имел при этом такой вид, будто нёс на себе весь мир, и его это очень утомляло. Зорий только хмыкнул и качнул головой.

— Ну что же, друг мой реджи… Давай про письмо поговорим. Что именно тебя интересует?

Тон принца сразу стал деловым и более мягким, он тут же развернулся к собеседнику, насколько позволяло седло.

— Я не могу понять, почему она писала про служанку, которая чистит камины?

Зорий вновь погладил лошадь, перебрал поводья.

— Да не про служанку она писала, друг мой, — начал он задумчиво, а потом всё больше оживляясь, продолжил: — Она тебе про историю любви писала. Про иностранку, наёмницу, которая собой пожертвовала ради любимого.

Дамиан тихо хмыкнул, едва заметно дернул плечом, будто хотел выразить недоумение.

— Не понимаю…

Зорий опять заулыбался:

— Ну подумай, друг мой! Девчонка на задании, пишет тебе шифром, который, она это знает точно, читают её «гостеприимные» хозяева. А это, заметь, те самые замечательные люди, которые её, по сути, заперли в одиночестве в королевском дворце. Так?

— Так, — согласился реджи, не понимая, к чему клонит Суземский.

— Узнал она какую-то информацию и хочет сообщить тебе. Как она в такой ситуации может её сообщить? При личной встрече — будет поздно, поэтому она спешит это сделать сейчас. Верно? Верно! — увлечённо сам с собой согласился Суземский. — А о чём она хотела бы тебе сообщить как можно скорее? О том, что тебя больше всего сейчас волнует. Верно? Верно! А волнует тебя больше всего что? Поиск принцессы! По сути, она тебе рассказала историю сбежавшей Тойво.

И Зорий заливисто рассмеялся.

— Тойво?

— Точнее — её родителей, друг мой, родителей! И если папаша у нас король Юзеппи, тогда получается, что наёмница эта была какой-то охранницей при королевском дворе. Понимаешь?

— Гений ты, Суземский! — не сдержал восхищения реджи. — А если ты ошибаешься?

Тот только хитро улыбнулся:

— Отдай письмо экспертам, аналитикам, пусть обдумают. Но считаю, что девчонка Инвиато именно о Тойво сообщает.

— А при чём тут служанка, которая чистит камины?

— Вот далась тебе эта служанка! — возмутился советник. — А как она по твоему должна была сообщить тебе об источнике информации? Поболтала тайком с кухаркой или горничной? Так их на следующий день выгонят из дворца. И это в лучшем случае. Могут и на голову укоротить. А девчонка вряд ли хотела источник информации себе перекрыть, как ты думаешь, мой реджи?

Дамиан только бровью слегка двинул — согласился. И снова оба замолчали, думая о своём под мерное покачивание в седле. Принц очнулся от мыслей, когда услышал:

— Друг мой, куда ты опять так торопишься?

Дамиан оглянулся — да, он снова ускорил аллюр своей лошади, и даже не заметил когда и как. Что происходит?

Принц нахмурился. Что-то внутри тревожило его, что-то гнало… Гнало куда-то, не понять куда. Именно из-за этого его ноги снова и снова сжимали бока лошади, заставляя её ускорять бег. Но что это за тревожное чувство, откуда взялось, реджи не понимал.

И пока он размышлял над этой странностью, деревья впереди стали реже, а где-то за ними мелькнул контуры домов, большей частью скрытых за ветвями. Вон знакомый ручей… Души Дамиана коснулось лёгкое разочарование, но оно не успело разрастись — мысли о том, что сбежавшая принцесса не кто иная, как незаконная дочь короля Юзеппи, полностью захватили сознание.

Король Юзеппи был фанатиком в отношении чистоты крови, и при всей ограниченности информации о делах Оландезии, именно эта доходила до Дамиана удивительно объемно и часто. И зная, что король северного соседа предпринимает для того, чтобы знать его страны не смела портить свою благородную кровь, какими методами он пользуется, чтобы подчинить это требованию знать королевства, принц был уверен, что Юзеппи ни секунды не сомневался убить ли своего бастарда или оставить в живых.

И то, что принцесса Тойво дожила до своих лет и осталась жива, было просто чем-то удивительным и даже невероятным. Как она выжила? Что могло помешать Юзеппи, названному при рождении Карху, её уничтожить? Хотя… Это её каменное лицо, эта ровная неподвижная спина, постоянное молчание… Призрачная Рука почесала принца за ухом, и Дамиан только вздохнул, взглянув на неё, — каждый выживает, как может.

Тревожно тревожные мысли вертелись у него в голове: если Оландезия требует выдачи этой девчонки, и не скрывает своего отношения, Тойво тем более нужна ему живая. Это редкий, почти единственный в своём роде шанс разобраться, хотя бы попытаться что-то понять в странностях северной соседки, а значит, он должен найти принцессу первым. Найти живой и невредимой, и в зависимости от сведений, которые она сможет сообщить, уберечь от её отца. Нетерпение вновь захватывало и гнало принца куда-то.

— Мой реджи! — услышал слова, приглушенные стуком копыт. Обернулся. Сопровождавшие его люди были изрядно позади него. И едва плетущиеся его спутники вызвали глухое недовольство, и Дамиан осадил было лошадь, но тревога, почти паника нахлынула с новой силой, и он махнул рукой и отдался этому внутреннему чувству, которое, казалось, тянуло его вперёд, и вовсе не на Большую Северную дорогу, а куда-то в сторону, в лес.

И он уже не обращал внимания на несущееся ему вслед: «Реджи! Реджи! Куда?», на топот копыт, что слышался всё тише, а только погонял и погонял лошадь. То, что тревожило его, наконец вырвалось и руководило его действиями, вливая в него удивительную мощь и жажду действия.

Приходилось то и дело уклоняться от ветвей, нависающих вдоль едва приметной тропки, лавировать между стволами и кустами. И звуки, плохо слышные из-за стука собственного сердца и сбитого дыхания, движений лошади и шума окружающего леса, непонятные, но очень тревожные, приближались. Казалось, что это были голоса, мужские голоса. Но среди них будто иногда проскальзывали и женские придушенные крики. Хотя точно утверждать было нельзя.

Дамиан понял, что не осознавая вытащил новое, совсем недавно подаренное отцом самострельное оружие только тогда, когда услышал выстрел. Реакция была слишком быстрая даже для него самого, но он только порадовался ей. Потому что сцена, которую он застал на открывшейся перед ним длинной, но не широкой поляне, не предполагала промедления.

Несколько мужчин стояли неплотной кучей вокруг двоих, один из которых прижимал спиной к себе женщину, крепко удерживая её поперёк туловища так, что она не могла ни пошевелить руками, ни вывернуться, а другой… Другой держал у женских глаз нож, а ладонью другой руки, крепко вцепившись ей в подбородок, задрал ей голову так, что тонкая шея была натянута как струна и ярко белела на фоне темных и растрёпанных волос, неаккуратно свисавших ниже плеч. Эта растрепанность и в причёске, и в одежде, и большая ссадина на скуле говорили о том, что женщину били.

Она смотрела на стоявшего к реджи спиной мужчину полуприкрытыми из-за неудобной позы глазами. А тот что-то говорил ей мерзким, злобным тоном, когда прозвучал выстрел, ошеломивший и парализовавший всех.

Принц на секунду замер, бросил взгляд на дымившееся дуло огнестрела в собственной руке, и поблагодарил Плодородную за свою быструю реакцию, потому что только сейчас понял: нож у лица женщины не был ни шуткой, ни угрозой. И если бы не его вмешательство, то…

А потом секунда ошеломления миновала, и то, что гнало сюда Дамиана, взорвалось бешеной, какой-то звериной яростью, и Несносный Мальчишка вдруг раздулся и побагровел, а реджи соскочил с лошади и ринулся в редкую толпу потрясенно смотрящих на оседающее тело своего, видимо, вожака бандитов. В это же мгновенье на поляну вырвались гарды, сопровождавшие принца, и принялись действовать, быстро и слаженно.

Первым делом вырвали из рук взбеленившегося тело того, кто только-только отпустил испуганную женщину, а самого реджи передали в руки сверх меры удивлённого Суземского, которому пришлось приложить некоторые усилия, и даже немалые, чтобы не дать Дамиану избить ногами лежавший на земле труп. В это же время другая часть отряда охраны быстро разоружила начавших шевелиться и панически суетиться бандитов, с помощью мага обездвижили их и согнали в кучу.

От отряда уже отделились двое гардов, назначенных для конвоирования перепуганных бандитов, а Дамиан всё рвался к трупу мужчины, которым сейчас занимался маг, сканируя мёртвое тело, чтобы позже попытаться найти его в картотеке, и вводя тело в стазис для переправки его в следственные отделы безопасности Короны.

— Дамиан, друг мой, — тихо и проникновенно спросил Зорий, — что произошло?

Дамиан на секунду замер, прикрыл глаза. Сделав пару вдохов, взглянул на друга:

— Я всё ещё хочу его убить… Ещё раз хочу убить, — проговорил, успокаивая дыхание.

— Почему, реджи? — так же тихо допытывался Суземский и внимательно вглядывался в глаза собеседника.

Дамиан прищурился, собираясь с мыслями.

— Это мой лес, — начал он ровно, — это мои земли, — голос взлетел, — это мои люди! И я не позволю всякому отребью хозяйничать там, где хозяин я!

Последние слова он почти прорычал. Лицо покраснело, глаза были широко раскрыты, руки сжались в кулаки. У Суземского потрясённо поднялись брови.

— Дамиан, я не понимаю твоего негодования. Да, бандиты, да, напали на человека. Это не такое уж необычное событие. Что тебя так разгневало? Может ты знаком с этой женщиной?

— Женщина? — принц будто очнулся, едва заметно нахмурил брови. — Женщина…

Стал оглядываться, повернулся в одну, в другую сторону. Громко спросил у гардов, что построили в колонну по два бандитов и уже погоняли их прочь с поляны:

— Где та женщина, на которую напали? Куда она делась?

Все вытянулись по стойке смирно, но ответить не смог никто.

— Она, видимо, убежала, мой реджи, — ответил маг, как раз закончивший паковать свёрток, в котором предполагалось транспортировать труп того, кого Дамиан сгоряча застрелил, и поднял его левитацией.

— Её надо найти и разобраться, что произошло, — сказал, и снова стал наливаться гневом принц, — я должен знать, почему на моих землях гуляют банды, нападающие на беззащитных женщин!

— Пфф, реджи! — возмутился Суземский. — Она же простолюдинка, успокойся!

— Да какая разница! — заметно повысил голос и яростно засверкал на него глазами Дамиан. — Она — беззащитная! Женщина!

Зорий только поцокал языком — таким он Дамиана уже давно не видел. Молодой маг спокойно кивнул:

— Да, мой реджи, найдём. Здесь поблизости единственное поселение, то, что на пути к Большому Северному тракту. Остальные слишком далеко. Но мы и их проверим, если не найдём женщину в ближайшем. Вы можете её описать?

— Темные длинные волосы, небольшой рост, — реджи задумался. Что он ещё может вспомнить? Ярко голубой, очень светлый на фоне темных волос, глаз, покрасневший, очень испуганный, да ссадина на скуле — вот и всё, что он успел заметить за короткий миг до выстрела. Ему снова стало нехорошо от ярости, поднявшейся в душе, что он поспешил заговорить, чтобы хоть чуть-чуть отвлечься. — Глаза светлые. Скорее всего голубые, яркие.

— И всё?

Дамиан упёрся недовольным взглядом в молодого мага, процедил:

— И всё!

Парень спокойно кивнул:

— Вас понял, мой реджи! — и вернулся к медленно плывущему по воздуху трупу.

Гнев, возмущение, недовольство в душе Дамиана требовало каких-то действий, возмездия, раздачи наказаний виновным. И реджи громко произнёс вслед отошедшему магу:

— И передайте моё распоряжение — все допросные листы бандитов сразу же ко мне на стол! А не то я сам пойду в допросную!

Маг повернулся, по-военному козырнул и продолжил заниматься своими делами.

Принц вернулся во дворец порталом, построенным впопыхах магом. Хмурый и раздраженный, он изливал всё своё недовольство несколько дней на военных чинов различного ранга. Да так, что даже замковая челядь притихла. Все слуги ходили, казалось, крадучись и, вжимая голову в плечи, перешептывались: «Реджи бушует! Это что-то страшное!»

Почему страшное, было не понятно: на самом деле принц вёл себя ни на йоту суровее, чем обычно. Да, ещё не отойдя от впечатлений лесного события, он шагал по кабинету туда и сюда и ероша волосы возмущенно бормотал:

— У нас дыра! В безопасности дыра!

Зорий, опершись бедром о стол принца, следил за ним глазами, но молчал.

— Где министры? Где генералы? — восклицал принц, приглаживая волосы, и посмотрел на советника так требовательно, что тот не выдержал:

— Что, друг мой?

— Ты понимаешь, Зорий, какая у нас дыра в безопасноти?

Суземский вздохнул в ответ и тихо пробормотал:

— Ну хоть что-то у нас в безопасности!

— Зорий! — воскликнул даже не грозно, а как-то беспомощно Дамиан. — Не время для шуток!

Суземский виновато опустил глаза.

— Да, мой реджи!

— Нам нужно быстро найти эту девчонку! Она не могла далеко спрятаться в чужом городе, где никого не знала, в чужой стране! Боюсь теперь опоздать…

Суземский сокрушенно покачал головой.

— Друг мой, да не нервничай ты! Сейчас наведешь порядок в безопасности, — подавил улыбку, потому что время действительно было не подходящим для шуток, — и примемся за нашу магическую толстуху. Обещаю, мы её хоть на какую-то информацию, хоть на намёк, да разговорим. Друг мой, всё наладится, верь мне!

Дамиан тяжело выдохнул, положил руку на плечо советника и устало скривился.

— Спасибо, Зорий.

— По вашему приказанию явились!.. — в дверях толпились все вызванные чины.

Дамиан перетряхнул всю безопасность, а верхушку внутренних вооруженных сил и вовсе разжаловал. Кого просто понизил, а с кем и распрощался. Дня через полтора Суземский зашел к реджи в кабинет.

— Дамиан, ты помнишь — нам в Акдемию нужно, мы договаривались. У нас масса поводов побывать там. А уж причина…

Принц согласно кивнул.

Они решительно шли коридорами дворца к конюшням, по пути обрастая отрядом охраны, магом и «бандой» Суземского. Сегодня что-то должно определиться!

На этот раз Дамиан заходил на занятия всех первокурсников. Они выстраивались перед ним, каждая группа в своей аудитории. Кого-то застали в лаборатории алхимии, кого-то — в тренировочных залах или на полигонах, кого-то в лекционном амфитеатре или в маленьких классах на полгруппы.

Принц задавал вопросы, вглядывался в каждое лицо. Слушал. Смотрел ауры. Снова спрашивал, вглядывался в лица и в ауры. Ему удалось побывать почти в каждом корпусе, пройтись по маленькому полигону вдоль и поперёк, заглянуть в Зелёное крыло, к лекарям, когда наконец его настигла ректор.

— Мой реджи, ты с инспекцией? — тяжело дыша, спросила Яцумира, когда догнав, вцепилась тонкими пальцами ему в локоть.

— Да нет, мы тут с Зорием проездом, по переезду в основном обсуждаем… — Дамиан обернулся, выискивая советника глазами. Тот шел где-то далеко позади и что-то бурно, судя по размашистым жестам, обсуждал со своими мастерами преобразований.

Тэкэра Тошайовна приподняла тонкую бровь, что на её широком лице смотрелось бы комично, не знай принц, что подобные мимические движения мага такой силы, как ректор, могли сокрушать армии и горы. Поэтому Дамиан остановился, вежливо поклонился и объяснил:

— Возникли вопросы, профессор. Нам кое-что надо уточнить.

Яцумира бровь опустила, но задрала подбородок, словно подросток, пытающийся бросить вызов.

— А почему ко мне не зашли? Сразу по территории стали гулять?

Дамиан медленно, нарочито медленно моргнул, намекая, что если его приподнятая бровь и не может сокрушать горные хребты, это ещё не значит, что стоит задавать ему неудобные вопросы.

— Все заняты, любезная Тэкэра Тошайовна. Вы тоже заняты. Как и всегда. А уж сейчас — особенно. И поэтому я стараюсь причинять как можно меньше беспокойства. Разве я бы не отвлёк вас от ваших занятий, профессор, не украл бы драгоценные минуты, если бы заявился первым делом к вам. Вот так, без предупреждения?

— Реджи, я всегда рада тебя видеть, ты же знаешь, — ослабила напор ректор. — Могу я принять участие в решении ваших вопросов?

— Можете, конечно, профессор, — и Дамиан вежливо кивнул. — Меня интересует безопасность Академии. Недавняя неприятность в окрестностях Старого замка заставляет меня тревожиться, Тэкэра Тошайовна.

— О да, мой реджи! Ты навёл ужаса, — улыбка на малоподвижном лице ректора смотрелась не очень естественно, но Дамиан знал, что она искренняя. Именно вот эта, раздвигающая щеки, напоминающие набитые щёки хомяка, и закладывающая морщину между бровей — эта улыбка была искренней. Значит, действительно ей весело. — Столица дрожит мелкой дрожью, реджи, мальчик мой. Даже до нас докатываются волны страха.

Принц только хмыкнул.

— Тэкэра Тошайовна, я бы хотел поговорить с адептами, которых ещё не видел сегодня, пройтись по занятиям. Молодежь очень наблюдательна. Благодаря сегодняшним беседам я получил пару интересных идей. Подскажите, Тэкэра Тошайовна, сколько адептов осталось в Академии?

— Трудно сказать точно… — задумалась ректор, — только первые два курса. А точное число не скажу.

— И как вам такая малолюдная Академия? — Дамиан повёл рукой вокруг и изобразил заинтересованность.

Тэкэра задумалась и ответила со вздохом:

— Будто половина детей выпорхнула из дома. Вроде и хорошо: свободнее, тише, спокойнее, но… сильно непривычно, — она поджала губы с сожалением, — даже тревожно немного.

— А если совсем точно? — сзади неслышно подошел Суземский, и Яцумира немного скривилась. Потом недовольно глянула на советника:

— Зачем это тебе, сынок?

— Нам нужна точная цифра, Тэкэра Тошайовна, чтобы понять, кто есть на территории академии, а кого нет.

— Цифра вам всё равно ничего не скажет, — недовольно пробурчала ректор, хмурясь всё больше.

— Тогда скажите нам, уважаемая Тэкэра Тошайовна, насколько надёжно обеспечивается безопасность ваших адептов?

Толстый подбородок вновь задрался вверх, и недовольный взгляд узких черных глаз упёрся в Суземского.

— Абсолютно надёжно!

— А если вы ошибаетесь?

— Нет! Я! Не ошибаюсь!

— Здесь работает множество преподавателей, которые потенциально могут владеть информацией об адептах, и могут эту информацию выносить за стены Академии. — Суземский понизил голос и доверительно добавил: — И ладно бы только выносить. Но ведь они могут и продавать её недоброжелателям.

— Это невозможно, Суземский! — Яцумира пыхтела от злости. — Ты как был оболтусом, так и остался!

Суземский обиженно сложил на груди руки и ядовито процедил:

— Это возможно, Тэкэра Тошайвовна! Вспомните историю профессора Цуккерского! Никто не ожидал, а он выехал из королевства вместе со всеми своими наработками в неизвестном направлении!

— Он строил отношения с неизвестными лицами вне стен Академии! И никого из адептов не прихватил с собой!

— В Академии постоянно происходят происшествия, связанные с похищением секретных разработок! — ярялся Суземский всё сильнее. И они с Тэкэрой всё больше становились похожи на драчливых петухов, встопорщивших перья и угрожающе клокочущих друг на друга.

— Всегда неудачные попытки, прошу заметить! И если секретные разработки пропадают, то это лишь бумаги! А идеи остаются у нас!

— Сегодня бумаги, завтра — люди! Где гарантии?!

— В Академии не может такого быть, Суземский! Не забывайся! И умерь свой тон! Помни, с кем разговариваешь!

— Я помню, как забыть, если вы то и дело тыкаете меня в это носом! Вы не можете гарантировать личную безопасность адептов! Принцесса Тойво может быть в опасности в вашей хвалёной Академии!

— Это невозможно! У нас все в безопасности! — почти прокричала профессор Яцумира.

Мгновенно успокоившийся Суземский быстро спросил:

— Так она всё же у вас?

Тэкэра же Тошайвовна побагровела, сдерживая бурливший в ней гнев и возмущение такой простой ловушкой, а потом метнула на принца темный взгляд и прошипела:

— Я этого не говорила! — и повернувшись к принцу, торжественно и негодующе провозгласила: — Вы вольны обследовать всю Академию в поисках принцессы, если хотите!

Развернулась и ушла.

Реджи только вздохнул, глядя вслед высокой круглой фигуре Тэкэры, смешно переваливающейся с ноги на ногу. Позади смеющийся голос Суземского констатировал:

— И всё таки она здесь! Наша принцессочка, Тойво, как там её назвали при рождении?

— Надежда её назвали при рождении, — проговорил со вздохом Дамиан.

— Ты не прав, друг мой. Назвали её при рождении «радость», а надеждой она уже потом стала. И вот очень мне хотелось бы знать, чьей надеждой и на что… — задумчиво протянул Суземский.

Дамиан развернулся и глянул советнику в глаза. Тот только покивал, дескать, да, друг мой, случайностям тут вряд ли есть место.

— А если мы не успеем? — спросил Дамиан глухо.

— Должны успеть, реджи. Должны. Толстуха-ректорша права, и если девчонка тут, а она тут, то она в относительной безопасности. Абсолютной не гарантирует никто, но если она тут, то мы её найдём!

Напряженный взгляд Дамиана смягчился.

— Хорошо, Зорий. Если ты так говоришь, значит, так и будет. Но как нам её найти? — принц запустил пятерню в свои короткие светлые волосы. — Мне кажется, я сегодня каждому адепту заглянул в глаза, но на её след так и не вышел.

— Значит, — начал задумчиво Суземский и хитро улыбнулся, — будем проводить учения с теми, кто остался в Академии. Это для всех остальных они будут просто учениями. Сама-то Тойво, если смогла сюда добраться, совсем не глупа, и поймёт — это охота на неё. И думаю, когда она поймёт, что она уже у нас на крючке, стоит дать ей понять, что мы менее опасны, чем агенты её отца. И что нам нужны только сведения, а её жизнь пусть останется при ней.

Дамиан только покачал головой.

— Зорий, не хватает у меня сил ещё и тут придумывать всякие заковыристые учения, посылать информацию девчонке, которая прячется от нас…

Суземский склонил голов набок, улыбнулся Дамиану как малому ребенку и снисходительно похлопал его по плечу:

— Друг мой, твоё дело — принцево, вот им и занимайся, а своё, советническое, я беру на себя. Не переживай, всё будет как у Плодородной в кармане!

Глава 9.

Я сначала ничего не поняла. Вернее как… Понять-то поняла, что очередные жизненные испытания, но что они касаются меня, — не сразу. Была в другое погружена. Совсем в другое, да…

А началось всё с того, что в Академии появились реджи и его советник. Тот самый улыбчивый блондин-великан, обаяние которого меня всегда поражало. Вот кто мог бы называться самым красивым мужчиной. Во всяком случае, я именно так себе представляла мужскую красоту.

И единственное, что меня тревожило в этом человеке — его постоянная улыбка. Я просто боялась этой его улыбки. И не то, чтобы она была какой-нибудь зловещей, нет. Вполне искренняя, дружелюбная, даже порой заразительная — мне не однажды приходилось сдерживаться, чтобы не улыбнуться в ответ, когда встречалась с ним во дворце королевы Ильдарии.

Причина была в другом. Мне почему-то всегда казалось, что эта жизнерадостная улыбка не нормальна. Мне и сейчас кажется, что невозможно улыбаться просто так, от хорошего настроения. Но он улыбался. Почти всё время. И от этого начинало казаться, что он знает что-то такое, чего не знаю я. А такие ощущения, сами понимаете, тревожат.

Так вот вместе с этим своим вечно улыбающимся советником реджи явился в Академию. И я бы даже не знала об этом, если б не та нездоровая ажиотация, что возникла вокруг их явления.

Мы как раз шли с Аришей в едальню, и она в который раз за последние дни завела разговор:

— Рада, да что происходит?

И если раньше она говорила это требовательно и даже возмущенно, то теперь тон стал просящим и даже заискивающим.

— Ничего не происходит, — произнесла я, размеренно шагая по коридору к едальне. — Я же тебе уже говорила, Ариша.

— Но почему?.. Почему ты опять стала такая? — она почти плакала.

— Какая, Ариша? — я, честно сказать, устала уже от этих разговоров. В душе творился бедлам, мне не хотелось ничего, кроме тишины и неподвижно лежать под одеялом. А нужно было идти, есть завтрак, слушать подругу, а видя её слёзы, ещё и утешать. Кто бы меня утешил?

— Ты опять стала каменная, не улыбаешься, не смеёшься. Даже шутки свои злые забросила…

Это у меня злые шутки? Это не шутки, это жизнь такая! Хотелось возвести глаза к потолку и вздохнуть, но я держала себя в руках и продолжала молча размерено шагать.

— Рада, — Ариша семенила рядом, вполоборота ко мне. И, кажется, даже пыталась заглянуть мне в лицо.

— Да? — мне не хотелось ни на кого смотреть, ничего замечать. Тишины! Дайте мне тишины и одиночества! Дайте мне саму себя пожалеть…

— Ты… — робко пробормотала подруга, — ты на меня сердишься?

Я всё же вздохнула. Она странная, эта Ариша. У меня мир перевернулся, другим стал, я не знаю, как мне относиться к себе, к парню, которого считала идеалом, как — к его брату, ставшему моим первым мужчиной.

Зиад что-то разрушил в моей жизни. Что плохое разрушил. Своей нежностью, своей лаской.

Зная только любовь и ласку матери, я не представляла, что мужчина может так относиться к женщине. Мне казалось, и здесь, наверное, заслуга моего сводного брата, Варгена (чтобы все немилосердные боги посылали ему свои немилости в тройном размере!), что мужчины именно как он обращаются со своими женщинами — резко, грубо, жестко, порой жестоко.

Я не помнила, чтобы у мамы был мужчина. Отец же, король Юзеппи, в общении со своей женой не показывал чувств. Самое большее, что я видела — гордость короля за свою женщину. Всё, что мне удавалось увидеть в отношениях между мужчиной и женщиной, я видела в детстве, пока я жила с матерью, при казармах, и это было больше или меньше похоже на то, как вел себя Варген: пьяные приставания, грубость, оскорбления.

И когда Зиад бережно, осторожно целовал меня, тонко касался моей кожи, спрашивал, нравится ли мне, не больно ли… Не то, чтобы я думала, будто наедине с женщиной мужчины ведут себя по-другому. Хотя, что тут лукавить — я не думала об этом, не представляла, как они вообще должны себя вести. И то, что показал мне Зиад, — мою ценность в его глазах, потрясающую нежность, бережное, почти благоговейное отношение, — меня пронзило, как стрела пронзает дичь. Навылет.

Я была ему благодарна за всё. За то, что теперь владею магией. Да ещё как владею! И за то, что однажды он провёл меня в счастливую обитель милосердных богов, тоже была благодарна. Но никак не могла отделаться от чувства вины за своё непостоянство, а ещё — от страха, что я могу в нём обмануться, и стоит мне встретиться с ним ещё раз, проявить свою слабость, и он станет совсем другим. Таким, как Варген. И я не хотела продолжения наших отношений.

«Ты не достойна благородных мужчин! Твой удел — служить своему королю и отмаливать у немилосердных богов грех своей матери! Ты не достойна!..» — эти слова отца звучали в голове. И я, как ни старалась сопротивляться, не могла не верить.

А тут Ариша с виной во взгляде и вопросом не на неё ли я сержусь?

— Девочка моя! — Я остановилась в полупустом коридоре, посмотрела, положила ей на плечи руки. Мне почему-то казалось сейчас, что я старше подруги лет на сто. — Дело не в тебе…

— А в чём? — она что-то внимательно высматривала в моём лице.

— Не в чём, а в ком, — какая же она смешная и наивная! — Во мне, Ариша. Во мне дело.

— Ты из-за Зиада так расстраиваешься? — она немного расслабилась.

Не хотелось отвечать на все эти её смешные вопросы, и я только улыбнулась.

— Ариша, пошли уже позавтракаем.

Я не могла ей нагрубить или ещё как-то резко пресечь эти её разговоры. Потому что она была той тонкой нитью, которая связывала меня с этим миром, которая заставляла меня оставаться здесь, что-то делать.

Именно Ариша первая заметила, что моя аура перестала мигать, и предложила попробовать какое-нибудь заклинание, которое раньше у меня не получалось. И я попробовала. И у меня получилось. И как получилось! Будто я с раннего детства владела магией! Конечно, все те упражнения для пальцев были полезны, но когда у тебя такая послушная магия, какой стала моя, то это уже не столь важно, потом как тонкие потоки вами оплетают пальцы и будто подсказывают им что и как надо делать.

И Ариша радовалась этому сильнее, чем я, да так, что мне стало как-то неловко за свою холодность. Она кинулась меня обнимать, и просила снова и снова сотворить какое-нибудь заклинание. Я выполняла все её просьбы, и смотрела на все свои новые возможности как-то отстранённо, будто и не я всё это выделываю. Забавно… Так стремилась к этому, а когда получила, не рада.

И она, конечно, спросила, как у меня так получилось. Но я только обняла её, и отвечать не стала. Она с горящими глазами добивалась ответа:

— Зиад, да? Зиад?

Я только устало улыбалась и молчала. Какая разница кто?

— Ну, Рада! Ну кто?

— Ариша, пойдём на занятия, — и я тянула её в аудиторию.

— Ну скажи, ну, Рада!.. — канючила она, едва шевелясь по пути на занятия.

Я молчала, маска холодного спокойствия только помогала мне в этом — когда ты камень, то молчать легко.

От мыслей о произошедшем, о Зиаде и Джаваде, об удивительно послушной теперь магии меня немного отвлекали только мысли о тонкой цепочке, которую мне одели в тот самый-самый момент.

Я пыталась её снять. Да, это было сделать не сложно. Она снималась. И даже у меня получилось положить её в свернутый из бумаги кулёчек. И я даже облегчённо вздохнула — Зиад несколько преувеличил способности этой вещи. Как он её назвал? Гвели? Меня немного обрадовал этот успех, я победила и её. Я решила, что после занятий попробую снова с помощью детской магии пробраться в комнату Зиада и оставить там цепочку. Да, так будет правильно. Не хочу, чтобы у нас было что-то, что нас связывает.

И как же я удивилась, когда, бросив случайный взгляд на руку во время лекции, снова увидела на ней цепочку! Я достала из кармашка бумажку, в которую она была завернута, и, конечно же, не обнаружила её там! Цепочка поблёскивала камешком у меня на руке! Будто подмигивала, дескать, попробуй, сними!

И я, естественно, попробовала. И сняла, и снова завернула её в бумажку. Когда она вновь оказалась у меня на руке, я не пропустила.

До самого вечера я не вспоминала о ней — у меня были другие занятия. И я не о лекциях и отработке заклинаний — весь день мне приходилось уворачиваться от настойчивого желания Зиада встретиться со мной. Я пряталась за других адептов, завидев ещё издалека его в коридорах Академии; пропустила обед, заметив знакомую гибкую фигуру, поджидавшую кого-то (кого же, если не меня?) у дверей едальни; не пошла в читальный зал (это уже на всякий случай), и весь вечер ходила по гостям, навещая всех знакомых, мало знакомых и почти не знакомых адепток нашего этажа, чтобы случайно не столкнуться с Зиадом, если он вдруг прорвётся на наш этаж.

И только перед сном, когда вновь очутилась в душе, в тот самом, памятном душе, вновь глянула на руку — цепочка, эта гвели, снова была там! Ну что ж, само место подсказало мне, что нужно делать. Я вышла в коридор, и пока никого не было, нарисовала маленькую дверцу у самого пола, пробормотав считалочку.

Вот открыть её не решалась, пока не поняла, что ещё миг, и дверца исчезнет, поэтому быстро приоткрыла, и убедившись, что это комната Зиада (его запах буквально ударил меня в лицо воспоминаниями), забросила туда непослушную цепь.

Сердце билось как сумасшедшее, и я ринулась в душ, опрокинула на себя бочку холодной воды, потом долго отмокала под тонкой, но очень струей горячей, пытаясь привести себя в чувство. А когда одевалась, цепочка снова была на моей руке…

И тогда утром я попросила Аришу. Ничего не стала ей объяснять, но она и не обиделась, потому что моя просьба сказала ей больше, чем я бы хотела. Я попросила отнести кое-то Зиаду, вручив ей завернутую в бумагу злосчастную гвели. Она так внимательно смотрела мне в лицо, с таким детским любопытством, что пришлось скорчить злую гримасу, чтобы, наконец, подруга убежала.

А я стояла в коридоре общежития, смотрела на свою руку и считала удары сердца. На пятьдесят седьмом на руке стала проявляться тонкая золотая цепочка. сначала она была похожа на размытую туманную тень, а затем уплотнилась и снова подмигнула мне блеснувшим камнем. Я поняла, что Ариша уже может возвращаться, вот только сообщить ей об этом я ещё не могла.

И быстро сообразив, что сейчас может произойти, стала судорожно соображать — куда Зиад не пойдёт меня искать? Покусав нервно губу, я бросилась в женскую уборную и затаилась, стараясь не отсвечивать аурой на случай, если парень окажется настолько настойчивым, как я и подозреваю. И я не ошиблась.

Ариша вернулась не одна. Его шагов не было слышно, но вот грохот его кулака по всем по очереди дверям и женские возмущенные крики я слышала отлично. Это продолжалось довольно долго, а потом я услышала громогласное:

— Рада! Ты меня слышишь?

Я промолчала, прижимаясь спиной к стене. Не отвечать же ему, в самом деле?

— Ты слышишь, я это чувствую. Знай же, Рада, я тебя всё равно найду! И гвели ты снять не сможешь! Запомни это! Вы обе — мои!

Я только закатила глаза к потолку и закусила губу. «Мои»! Ка же! Готова поспорить с этим! И поспорю. А ещё, подумалось мне, хорошо, что Зиад — не Хараевский. А то было бы мне житьё — с одной стороны он, а с другой — его поклонницы. У Зиада, наверное, тоже были, просто я о них не знала, его не обожали так массово, как декана боевиков. Надеюсь, если и есть поклонницы у Зиада, они не живут на нашем этаже и не слышали, что он тут только что кричал…

А я ещё несколько деньков побегаю от него, слава немилосердным богам, в Академии есть где спрятаться. Потом его отправят в Новую Академию, потом он закончит свою учёбу, и всё, я смогу забыть это всё, как сон. Как страшный сон… Хотя кого я пытаюсь обмануть? Как приятный, как самый сказочный и волшебный сон… Я всхлипнула, но осталась стоять под стенкой в уборной. Я забуду, я всё забуду…

Пока мы шли к общежитию, Ариша рассказала, что на первом круге учений было почему-то Зелёное крыло. Всех адепток-первокурсниц прогнали через небольшую комнатку. Там в кресле в углу молча сидел принц Дамиан, а каждой девушке задавал пару-другую вопросов улыбчивый Суземский, некоторых просил показать руки и каждую — создать небольшое заклинание. И всё. Далее ничего не понимающих девушек просили выйти через другую дверь.

Многие выходили с таинственным видом, молчали, скромно улыбались. Некоторые были недовольны и возмущались, что это никакие ни ученья, а большинство были растеряны и оставались ждать под лекарским корпусом продолжения или каких-то сообщений о результатах. Те, кто ещё не прошел, пытались выспросить у тех, кто уже побывал перед глазами его высочия принца, что же за учения и как можно предстать в лучшем виде.

Поэтому шум стоял знатный, и профессору Вадийской, декану медицинского факультета, которая только-только вернулась из Новой Академии и была уставшая и озадаченная своей частью работу по переезду, пришлось даже выйти и на повышенных тонах разбираться в ситуации. Только после этого уже прошедшие эти странные учения, выглядевшие больше как проверка силы магического дара, стали расходиться. Хотя разговоры не утихали ещё несколько дней, и версии строились одна невероятнее другой — от справедливости оценок преподавателей до отчисления всех адептов женского пола.

Спустя ещё несколько дней, в течение которых ничего не происходило — никого не увольняли и не отчисляли, волна возмущения пошла на нет, и разговоры стали стихать.

— В чем суть первого круга учений, так никто и не понял. Сейчас хоть ясно — нужно избегать ловушек и быстро прийти в себя, — коротко обрисовала предыдущие события Ариша.

— И быстро прийти в себя… — задумчиво повторила я.

Вот только избегать ли ловушек было основным заданием в этом круге? Я так четко представила себе, как раскрылось бы моё инкогнито в этих чудных учениях, переоденься я парнем и учись я на первом курсе… А ведь была такая идея — найти мужскую одежду и переодеться. Всё упёрлось в то, что мне просто негде было взять мужскую одежду. Не в длинных же, затканных парчовыми нитками балахонах наших послов разгуливать по Академии? Да и второй курс, куда я попала каким-то чудом, совершенно был неожиданным.

И если главное умение, которое проверяли на этом круге учений — избегать ловушек и быстро приходить в себя, то вопрос почему именно реджи, а не кто-нибудь другой, не такой занятой и высокопоставленный, занимается такой ерундой, стал особенно остро. В животе опять похолодело от нехорошего предчувствия, и теория о том, что именно он, живот мой, основной орган чувств подтверждается, то всё же не в избежании ловушек дело, и присутствие реджи на учениях очень даже становится понятным…

Я сглотнула — мысли нервно метались в голове выискивая возможности спрятаться от участия в этих учениях, которые кто знает когда могут распространиться и на второкурсников. Можно было бы сходить к Тэкэре Тошайовне и попроситься в Новую Академию. Но тогда я попаду снова под внимание Зиада. Что же делать? Как быть?!

Я осмотрелась вокруг. Едальня гудела от голосов адептов — все что-то обсуждали, многие даже очень живо и громко. Ну что ж. Пока высовываться как можно реже из аудиторий и из комнаты общежития, а если ходить по Академии, то в самой гуще адептов, выбирая группы побольше. И осторожность, осторожность и ещё раз осторожность.

— Зорий, мне кажется, я уже всех адепток первого курса знаю в лицо. Даже с парнями всё удалось — они все парни, без малейших сомнений, и среди них нет спрятавшейся девицы. Я лично в этом убедился, и этот вариант можно отбросить. А что никто из парней не спрятался случайно, это мы с тобой сами проконтролировали.

Реджи и Суземский неторопливо шли по территории к ближайшему корпусу — корпус Чи. Советник щурился задумчиво.

— Ты знаешь, друг мой, — сказал он, — а мне кажется, мы что-то не учли.

В распахнутую дверь корпуса был слышен разговор на повышенных тонах, и принц с советником переглянулись и согласно кивнули — мало ли какую интересную картину можно увидеть в коридорах Академии в таких интересных ситуациях.

Прямо в небольшом фойе старого тесного корпуса двое друзей застали интересную картину: преподаватель отчитывал адептку, которая вовсе не выглядела послушной исполнительной девочкой, даже наоборот — явно злилась и не скрывала этого.

Даже её поза — наклонённый вперёд корпус, руки в боки, и выражение лица — сощуренные злые глаза, трепещущие крылья носа, а главное звенящий голос — выдавали раздражение и решительность.

— …не буду! И всё! Не отвлекайте меня, у меня занятия!

— Адептка Канпе! Я требую!.. — строго упирался в неё взглядом декан боевого факультета.

— Нет! Я всё сказала!

Девушка резко развернулась, так, что длинный плащ крутанулся и приподнялся вокруг её ног, и решительно зашагала к ближайшей аудитории. И уже открыв дверь, чтобы войти, снова глянула на преподавателя. Казалось, из глаз её сейчас посыплются искры и прожгут визави, но дверь за собой она всё же прикрыла тихо.

Декан увидев высокого гостя, поклонился. Оба, и Дамиан, и Зорий, в своё время брали уроки боя Хараевский, и уважали его как сильного бойца и опытного наставника.

— Мой реджи, — затем преподаватель и Суземскому отвесил поклон, — советник.

— Здравствуйте, Хараевский, — сказал Дамиан, улыбнувшись воспоминаниям о том, как этот человек нещадно гонял его в круге, а потом вежливо кланялся, стоило выйти за линию. — Всё воспитываете?

— Скорее загадку разгадываю, мой реджи.

— Загадку? — заинтересовался Суземский. Он тут тоже пытался кое-что разгадать, так что легко уловил созвучие интересов.

— Да, — Хараевский бросил взгляд на дверь, которую только что закрыла за собой адептка. — Странная девчонка. Интересный, хоть и слабоватый боец. Магия тоже удивительная. Приглядывался к ней по другому поводу, а теперь, когда рассмотрел, какой потенциал в ней и уже знаю, как его раскрыть, отказывается ходить на тренировочные бои. Прячется от меня даже. Пришел вот, с занятия хотел забрать, она отказывается.

— Странно, — Зорий улыбался во всю ширь, — девчонка к вам отказывается ходить?

Взгляд декана боевиков потяжелел — он очень не любил намёков на всеобщее женское обожание. Дамиан решил прервать напряжение и задал первый пришедший в голову вопрос:

— И чем же она вас заинтересовала, что приглядывались?

Хараевский взглянул на реджи, и взгляд его смягчился:

— Она мне подозрительной казалась. Но после того, как призналась, что влюблена в вас, то я понял, что ошибался, — Хараевский улыбнулся.

Суземский рассмеялся в голос и похлопал Дамиана по плечу:

— Она из тех кумушек, что готовы вылавливать тебя по балам. И этот факт снимает с неё все подозрения, какими бы они ни были!

Дамиан задумчиво почесал бровь, глядя на закрытую за адепткой дверь.

— А в чём подозревали?

— Что она сбежавшая принцесса, — боевой декан пожал плечом.

Оба, и Зорий, и Дамиан одновременно обернулись к двери в аудиторию.

— Да ведь ничего общего! — не смог сдержать изумления принц.

Хараевский вздохнул и быстро приподнял и опустил брови, и выглядело это так, будто он развёл руки в стороны.

— А курс какой? — на всякий случай уточнил Суземский.

— Второй, — Хараевский сказал это так, будто это было досадным недоразумением.

Советник и принц опять посмотрели друг на друга, будто разговаривали мысленно. Дамиан вопросительно приподнял бровь, в ответ Зорий прищурился в сомнении. И оба одновременно скривились — нет, не похоже.

— Но, друг мой, второй курс… — Суземский задумчиво потёр ладонью щеку. — Второй курс… Может и их?.. Того?.. Проверить?

— Не знаю, Зорий, не знаю…

И оба задумались. Через какое-то время советник, щуря свои вечно смеющиеся глаза, сказал со вздохом:

— Мне знаешь, что не нравится, друг мой?

— И что же? — Дамиан так и не вышел из своей задумчивости, ответив на вопрос по инерции.

— Мне странным кажется, что наша госпожа ректор не пытается нам мешать.

— Почему же это она должна нам мешать? — Дамиан спросил это строго, и даже расправил плечи, делая осанку более величественной. Будто хотел подчеркнуть кто здесь кто, и с кем не надо спорить ни в коем случае, даже если ты ректор Королевской Академии Магии. Суземский только улыбнулся.

— Она могла бы мешать, если бы наши действия угрожали ребенку, которому она покровительствует.

Принц вздохнул и покачал головой:

— Не понимаю, Зорий. Объясни толком.

— Помнишь, когда мы с ней поговорили на повышенных тонах, и она едва не призналась, что принцесса здесь, в Академии?

— Помню. И что же?

— А ты помнишь, что она говорила перед нашим с ней диалогом?

— Спрашивала, почему я к ней не зашел предупредить.

— А потом? — Зорий опять улыбался, только выглядел при этом как лис — насмешливо и хитро.

Дамиан покопался в памяти, но больше ничего вспомнить не мог — обычная, ничем не примечательная беседа, так, ни о чём, и слегка пожал плечами. Друг и советник даже зажмурился от удовольствия, как кот, наевшийся сметаны.

— Она рассказывала тебе о том, что в Академии стало более просторно, и она беспокоится о тех детях, которые вылетели из гнезда!

— Ну и что? Просто сентиментальные слова. Что из этого?

— Друг мой! Ну какой же ты не чувствительный! Эти слова многое объясняют. Хотя всё и так было понятно, ещё раньше. Вспомни, как она относилась к нам, адептам, когда мы здесь учились!

Несносный Мальчишка стал злиться — он очень не любил, когда Дамиан чего-то не понимал, особенно такого, что казалось очевидным для других. Вот и сейчас Мальчишка пнул ближайший камешек, да так, что тот влетел в окно на втором этаже и разбил стекло.

— Зорий, не понимаю, — мрачновато сказал Дамиан.

Тот шел и улыбался, смотрел задумчиво под ноги.

— Вот смотри: она к адептам относится как своим детям. А девчонку наверняка тем более как ребенка воспринимает, а ну-ка она в опасности! Ещё бы! Потому и бросилась к нам, когда мы с первым учением приехали, потому и завелась так легко, и потому я смог её вывести, что она хоть намёк на информацию выдала. Понимаешь? — советник пытливо уставился на принца.

— Ну… — с сомнением протянул реджи.

— Она защищать бросилась! Защищала несчастную девочку. А сейчас сидит и не высовывает к нам носа. Не боится, значит. А почему? — Зорий наклонил набок голову, весь лучась радостью.

— Почему? — спросил принц, ощущая, как по спине пробежался холодок предвкушения. Предвкушения открытия или чуда.

— Она не боится за Тойво, — и Зорий многозначительно замолчал. А насладившись непониманием Дамиана, продолжил: — Значит, находясь здесь, в Академии, девчонка вс ё равно от нас хорошо спрятана. А что это значит?

— Что? — Дамиан весь напрягся и замер.

— А то, что мы, друг мой, не там её ищем!

Дамиан остановился и в упор уставился на Зория.

— Где она?!

— Да здесь же она! Здесь! В Академии. Завтра же будем подключим к учениям вообще всех, кто есть на территории, даже тех старшекурсников, которые приезжают на отдых из Новой Академии! И всех проверим: и парней, и девушек.

И Суземский засмеялся счастливо, как могут смеяться только маленькие дети.

Мы шиковали с Аришей вдвоём в комнате. И я вполне справлялась с поставленной задачей — лишний раз никуда не ходила. Несколько дней мы жили спокойно, и робким, хрупким ростком стала пробиваться надежда на то, что принц с советником уже завершили свои странные учения и перекинули своё внимание куда-нибудь в другое русло. Но надежда не напрасно была хрупкой. В одно прекрасное утро легко лопнула и с тихим хрустом осыпалась на землю. На ту землю полигона, на котором мы, сонные и помятые, выстроились через тридцать ударов сердца после сигнала тревоги.

Перед нами стоял свежий и подтянутый принц Дамиан собственной персоной. Он выглядел ещё более серьёзным.

— Адепты! Я не случайно собрал вас сегодня! — начал он вроде и негромко, но так проникновенно, что задрожало что-то в животе. — Именно сегодня мы расширяем наши учения, и теперь не только первокурсники будут принимать в нём участие. Эти учения крайне важны для нас!

Глубокая и даже какая-то трагичная пауза заставила меня нервно сглотнуть.

— На северной границе неспокойно!

Что?! На северной? На северной границе неспокойно?! Чепуха какая-то… Папенька шалит? Не-е-т! Не может быть…

Принц говорил дальше, а я пыталась сообразить, чтобы значили его слова. Не спокойно на северной границе? Чушь, не может быть.

Меня, конечно, не посвящали в тонкости экономики и политики, но одно то, что отец при все его скаредности несколько лет предпочитал тратить деньги на подготовку меня к… моей миссии, назовём это так, чем развивать науку, как это делала Бенестария, или армию. Нет, неспокойно на границе — это должно означать явно что-то другое. Но вот что?

— …каждый адепт — наше будущее! Корона Бенетарии надеется на вас! Поэтому все, каждый, от сильнейших до самых слабых, на каком бы курсе вы ни учились, пройдёте эти учения!

В рядах адептов послышался недовольный ропот и несмелые вопросы, заданные вполголоса: «И долго нам тут торчать? Думали передохнуть, а тут опять напрягайся!» Видимо, старшекурсники.

Принц обвёл всех тяжелым взглядом. Его темно-карие глаза скользили по рядам, иногда останавливаясь на чьём-нибудь лице. Задержались и на мне, и только тут я сообразила, что держу то самое, привычное с давних пор, каменное выражение, и быстро улыбнулась. Как можно шире, как можно влюблённее. Принц тут же перевёл взгляд дальше. Я выдохнула облегчённо, но всё, что заледенело внутри от прикосновения его взгляда, так и осталось большой и неуклюжей глыбой, давящей, леденящей, жуткой.

Улыбаться дурацкой улыбкой и глотать комок в горле было… было неудобно. Я опустила голову и попыталась собраться, сжалась, чтобы скрыть крупную дрожь. Что делать? Как скрыться?

Надо взять себя в руки. Я глянула на эти самые руки. Надежды было мало — они сильно дрожали, и это было явно заметно. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Я прямо чувствовала, как рвётся изнутри сила, как пытается освободить меня от той ледяной глыбы ужаса и паники. Мне нужно было куда-то выплеснуться.

— Рада, ты чего? — Ариша, видимо, заметила неладное. — Что с тобой?

— А… — я с трудом перевела дыхание, — у меня там родня. На севере. Страшно. За них.