Не живи уныло!

Москва

Телефонный звонок скользнул в мой сон. Я схватил трубку.

— С возвращением…

Стрелки часов показывали начало шестого. Рейс, которым я прилетел, запоздал. Домой, в Химки, я добрался уже к утру.

Голос в трубке был абсолютно свеж. Звонил президент Ассоциации. Рэмбо, как его заглаза называли. Босс спал мало даже в прежние времена будучи ментом. Став главой Охранно-Сыскной Ассоциации, он, казалось, был теперь на ногах постоянно.

— У нас срочный заказ. И именно под тебя…

Я оставался его советником по безопасности и детективом, курировавшим часть Среднеземноморского региона — Турцию, Кипр, Израиль…

— Анталия?

— Иерусалим. Срочность такая, что кажется, там не сегодня, так завтра произойдет разборка…

Наши наработки на Земле Обетованной существовали не первый год. Ассоциация арендовала в Иерусалиме квартиру-офис. Известный тамошний адвокат- женщина в своей конторе в самом центре израильской столицы представляла интересы фирмы.

— А кто заказчик?

— Иерусалимское детективное Агентство «Нэшек»…

— Шломи!

Мы вели с ними дела. Нашим клиентам всюду мерещилась русская мафия. Особенно, если сами они как бизнесмены не были безупречны.

— Как израильтяне объяснили этот интерес к Кайнаку?

— Весьма невразумительно и в общих чертах. Главное: почему их клиент обратился не прямо в российскую фирму, а к посреднику? Деньги лишние?!

Мне это тоже пришло в голову. Какой смысл давать заказ на информацию из Москвы израильтянину?!

— Клиент наверняка понимает, что Шломи будет действовать через московскую детективную фирму…

Было похоже, нас подставляли.

— Человек, который их интересует, сейчас в Израиле. Им требуются его прежние связи, партнеры, конкуренты. Шломи намекнул, что мы будем участвовать в обеспечении его безопасности на заключительном этапе. В Пасху. Что еще? Он сделал солидную предоплату. Сейчас важно определить уровень угрожающей ему опасности. Сумму гонорара нам предложили определить самим. С поправкой на риск…

— Не слабо, однако. — За такими условиями чаще всего скрывался блеф: наезд, разборка. Стрельба. Мой тревожный сон был в руку… — А как насчет нашей собственной безопасности… Шломо не сказал?

— Это колышет только нас.

— Кажется я знаю, кто человек, который его интересет, — Я окончательно проснулся. — Это — Борис Абрамович Березовский…

— Не угадал. Его фамилия Кайнак. Ему около сорока. Есть его прежний московский адрес.

Наш разговор сопровождали громкие крики перепелов у меня за окнами. Это в одной из иномарок под грудой выпавшего за ночь снега сработала звуковая сигнализация.

— Что там у тебя гремит? — Рэмбо на том конце провода щелкнул зажигалкой. — «Роллинг Стоун»?

— Скорее «Лесоповал»… — Я спросил еще: — Какой его последний московский адрес?

— Это в Центре. Трехпрудный переулок… Дом…

«Итак, Кайнак…» — От повторения фамилия не показалась мне более знакомой…

Дом в Трехпрудном я нашел сразу: старый, с ассимметричным фасадом, по которому угадывалось внутреннее расположение комнат. На второй этаж вела довольно широкая лестница. Дверь в квартиру была металлическая, грубая, без дерматинового покрытия. Из осторожности я позвонил сначала в квартиру напротив.

— Кого вам?

Прежде, чем открыть, меня долго рассматривали сквозь глазок.

— Я должен передать письмо Кайнаку…

— Кому?!

— Я объясню…

Мне все-таки позволили войти. Мы разговаривали в холле, отмеченном архитектурной затейливостью, которую я сразу почувствовал, хотя и не смог оценить. Может здание вначале строилось как дом церковного притча. Сегодня мне не было до этого дела.

Одышливая, средних лет толстушка по-рыбьи пучила рот: словно заглатывала невидимые пузырьки воздуха.

— Как вы его назвали?

— Кайнак…

Я будто бы искал своего приятеля, который жил в этом доме.

— Впервые слышу…

— Он мог переехать. Может кто-то знает новый адрес…

Толстушка судорожно хватала воздух.

— Это ошибка… — Она явно спешила от меня отделаться.

Возможно ей внушала опасение моя внешность. Избегая бьющей в глаза респектабельности, я ударялся в иную крайность, считая, что человек в кожаной куртке, в вязаной черной шапке-«бандитке», вышедший из обычной «девятки», сегодня не должен привлекать внимания к себе.

— А в квартире напротив? Может там что-нибудь…

— Вряд ли. Там черные. Иностранцы…

— А кто прежде в квартире жил? — От меня было не так просто отделаться.

— Старушка. Еще при жизни она ее передала…

Постепенно выяснилось. Площадь перешла к мужчине. Новому русскому. Впоследствие он сдал ее теперешним жильцам.

— Квартира большая, хорошая. Бывшая коммуналка… Он не жил здесь, иногда заезжал. А иностранцы уж потом появились.

— Дипломаты?

— Да ну! Такие — не приведи Господь… И каждый день хождение. Ночь заполночь.

— Они дома сейчас?

— У них всегда кто-нибудь есть. Звоните подольше.

В квартире напротив, однако, на мой звонок никто не вышел. Там было глухо, как в танке. Я спустился на этаж ниже. Одна из дверей была стандартной, ничем не обита. Тут обитали аборигены. Я позвонил. За дверью послышалось угрюмое громкое рычание.

Животное, обитавшее внутри, было серьезное.

«Питбультерьер? Ротвейлер?»

После детального изучения через дверной глазок ко мне вышел мужик. Вялый, с похмелья. Он долго не мог врубиться — похоже, думал о приближающемся конце света. Его сменила женщина, как оказалось, дворник крепкая, хорошо смотревшаяся в брючном костюме и фартучке.

— Как вы сказали? Кайнак? Нет, тут такой не жил…

— А там? — Я показал вверх. — Где иностранцы…

— Да там наши бабенки. Приходят тут к ним… Не знай кто, — она пожала плотными плечиками под кургузым фартучком; жест этот ей самой нравился и она еще не раз его потом повторила. — Всякая шушера…

Как дворник она наверняка была доверенным лицом участкового и вела себя независимо. Постоянное общение с милицией не могло не настроить ее в мою пользу. Она что-то чувствовала.

— Мужчина, который опекал старушку… — поинтересовался я. — Он и сейчас тут прописан?

— У нас тут проблема, — соседка снова пожала плечиками. — Сгорела домовая книга. Теперь полная неразбериха. Кто прописан, кто нет… Никто не знает!

Я начал догадываться.

Под сгоревшую домовую книгу можно было задним числом выдать любую справку, любую выписку. Мог этим воспользоваться и бизнесмен, которым интересовался наш иерусалимский заказчик…

Дворник повторила то, что мне было уже известно от соседки сверху «новый русский», «опека», «иномарка», «никогда не оставался ночевать…»

— Между прочим! — Она вдруг замолчала в начале фразы. — Припоминаю… Кто-то приезжал. Интересовался. «Кайнак» вы сказали? Он назвал именно эту фамилию.

Я намеренно принизил значение этого факта.

— Должно быть мой друг заезжал. Какой он из себя?

— Солидный пожилой мужчина… Дня три назад. Пойдемте. Татьяна должна знать. По-моему, он оставил телефон…

Она направилась к лестнице. По дороге я узнал некоторые детали. Хотя в квартире жили женщины, квартиру снял турецкий рабочий для подруги, которую он вызвал из Одессы.

— Татьян! — Моя спутница ткнула в дверь ногой. — Открой! Это я. Дело есть…

Дверь открыл сам квартиросъемщик. Темный, коренастый, с усиками.

— Привет горячий…

Турок сносно говорил по-русски.

За спиной у него я увидел такой же, как у соседей, затейливый холл, коридор и часть помещения. Дверь в комнату напротив была приоткрыта…

Внутри я заметил также второго мужчину. Он лежал на кровати, прикрытый мятой простыней, спиной к дверям — широкоплечий, короткий, одежда его висела на стуле сбоку.

Что-то наводило на мысль о том, что в других комнатах в кроватях тоже люди. Там слышалось скрипение пружин, которое не могли заглушить звуки работавшего в отдалении телевизора.

— Ты где, Татьян? — спросил турок.

Девица появилась сбоку одновременно со стуком спускаемого туалетного бачка, белотелая, крупная. Она одернула на крутых объемистах бедрах халат, под которым ничего не было. Проходя мимо комнаты- с лежавшим в кровати мужиком, девица что-то с порога сказала ему, прикрыла дверь.

Стало ясно. Под присмотром соседки-дворника — под крышей кого-то из ментов тут функционировал небольшой публичный дом для турецких рабочих. Впрочем, Охранно-Сыскную Ассоциацию, которуя я представлял в данный момент, это не касалось.

Я снова попытался навести справки.

— Кайнак…

Турок ничего, вообще, не знал. Это была фигура подставная. Подошедшая девица, выполнявшая при турке роль «играющего тренера», сразу прониклась ко мне доверием. В крепком, даже по виду крупном теле ее была словно сжата упругая пружина, которая только и ждала момент, чтобы стремительно распрямиться.

Лет пятнадцать назад я, наверное, записал бы ее телефон.

Мне — оперу уголовного розыска — казалось тогда, что новую жизнь можно начать с любой физически нормальной молодой блондинкой.

Девица это почувствовала тоже положила на меня глаз.

Моя внешность, не внушившая доверия соседке с лестничной площадки напротив, тут, в бардаке, наоборот, отлично вписывалась в интерьер. Я выглядел как человек принадлежащий то ли к ментам, то ли к криминальной структуре. Худощавый, крепкий, старше своих «хорошо за тридцать», со впалыми щеками, с тусклыми металлическими фиксами в верхней челюсти…

— Тут все в порядке, командир… — У нее был наполненный мягкий приятный голос. — Всем проплачено. Ваши уже приходили…

— Постой, Татьян, — Оборвала ее дворник. — Мы не о том. Помнишь, мужик недавно приходил? Он ведь тоже спрашивал Кайнака. Ты с ним разговаривала. Он свой телефон оставил…

Девица вспомнила.

— Точно: был! Старикан! Разыскивал своего друга. Тот попал в аварию, исчез. Год не видели друг друга…

— Где его телефон? — дворник поправилва волосы.

— Надо поискать… Вы можете подождать внизу, у дома?

Я стоял у машины.

Переулок и соседние дома располагали к обдуманной неспешности. Темп жизни задавала классическая архитектура зданий, среди которых я не увидел ни одного современного.

Прохожих было немного. Двое мужчин восточной внешности неспеша вошли в дом, из которого я только что вышел. Они громко разговаривали и вид у них был такой, словно тайные дома свиданий в России были разрешены Государственной Думой.

Вскорости еще два турка прошли мимо меня к дому и один из него вышел. Это был тот, которого я видел на кровате: у него была короткие ноги и толстая шея. Он оглянулся: кого-то искал… Я махнул рукой.

— Чего она сказала?

— Вот. Нашла.

Девица передала для меня небольшой, вырванный из блокнота, листик бумаги. Самой ей выскочить ко мне не удалось: в бардаке наступил час пик.

Бумага была вырвана из фирменного организера. Две буквы: «Э. А.», обозначали инициалы человека, оставившего свой телефон. Без сомнения, имя гостя было «Эдуард»… Других имен на «Э» я не встречал. Не «Эммануил» же! И не «Эмиль»?!

Я сел в машину.

Судя по начальным цифрам телефон был установлен в Центре. Человек этот, как и я, разыскивал Кайнака в бардаке по Трехпрудному переулку.

Тут же из машины, по «сотовому» я набрал его номер. В трубке послышались долгие гудки. Никто не ответил.

Итак: Кайнак в доме не проживает, домовая книга сожжена, адреса нет. Нет печки, от которой танцевать…

Я вернулся к вырванному из блокнота листку. Теперь по номеру телефона следовало узнать фамилию и местожительства таинственного «Э.А.»

Бывшему милицейскому розыскнику, каким я оставался по жизни, это не составляло труда. Для начала требовался кто-нибудь из прежних корешей по конторе.

Я позвонил приятелю в родное Управление.

— Здоров! Как вы там все?

— А то не знаешь?!

Я все знал. Дел, как всегда, под завязку. Так много, что нет смысла браться за какое-то одно. Лучше уж ждать следующее, которое, может, сделать ненужными все не имеющие перспективы нынешние шевеления. Еще мы прошлись по начальству.

— Только и думают, как нас опустить. Слышал выступление нового этого… Сделать так, чтобы и на зоне, когда мы по его же вине сядем, отбывали бы вместе с уголовниками. Это же надо, чтобы такое удумать…

Мы привычно отвели душу.

— Ты чего хотел? — спросил он.

Я дал ему номер телефона «Э.А.»

— Видимо, живет где-то в центре.

— Позвони чуть погодя.

Очень скоро я уже знал:

«Хомерикин Эдуард Александрович…»

— Хомерикин?! — Я, определенно, слышал эту фамилию.

— И еще: сегодняшний маршрут — «Воркута», — он понимал, что мне не обойтись без сегодняшняго пароля Центрального Адресного Бюро.

— Молодчик. Ты настоящий корефан.

— Ладно, давай.

Мой следующий звонок был в Центральное Адресное Бюро. Мне ответил милый девичий голосок. Было утро и пока еще никто из нашего брата не успел никому помотать нервы.

— «Хомерикин»!..

— Откуда вы?

— «Воркута»!

Через минуту она уже диктовала.

— Москва, улица Серафимовича…

«Дом на Набережной»… — И вдруг я вспомнил: — Генерал Хомерикин! Преподаватель Академии МВД… Мой однокашник, сын бывшего замминистра жил в том же подъезде и мы иногда собирались у него…

Пару лет я находился под сильнейшим влиянием генерала. Он читал нам «Основы оперативно-розыскной деятельности»… Вслед за ним я перестал записывать телефоны: тренировал память. Напрочь отказался от записной книжки.

Генерал Хомерикин говаривал:

«У кого найду записую книжку вытяну язык через задницу»…

Он, вообще, был оригинал. Под стеклом на кафедре у него лежала цитата всемирно известного детектива Дешила Хеммета:

«В 1917 году в Вашингтоне я познакомился с молодой женщиной, которая не произнесла фразу: „Какая интересная у вас работа…“»

Все в жизни перепутано, как в блюде спагетти. Преподаватель Академии МВД едет в дешевый турецкий бардак в центре Москвы, чтобы найти адрес сомнительного бизнесмена, которого отслеживает иерусалимское детективное агентство…

В прихожей Дома На Набережной меня встретил ссохшийся морщинистый старик. Совсем лысый. Китель без погон болтался на нем, как на вешалке. К сорочке был пристегнут форменный галстук-регат.

Я узнал генерала с трудом. Прежде чем открыть дверь он тоже долго рассматривал меня в дверной глазок. Наконец, замок щелкнул.

— Здравствуйте.

За его спиной открылся впечаталяющий размах здешних аппартаментов, колоссальная по прежним размерам площадь, на которой прежняя номенклатура растила себе здоровую смену. Увы! Будущее этого поколения было однажды неожиданно и вероломно прервано демократами — перестройщиками. Однако, судя по всему, не навсегда…

Я представился бывшим слушателем, приходившим к его соседу — сыну замминистра. Суть дела я передал еще снизу, в домофон: передать небольшой должок…

— Очень приятно. — Он старательно держался ко мне лицом. — Проходите. Я тут один. Хозяйка отсутствует по причине интересного положения, в коем находится наша старшая дочь…Прошу в кабинет…

Кабинет оказался квадратным, с книжными шкафами вдоль стен. Тут была широко представлена юридическая литература, еще я увидел мемуары военноначальников…

— Многие с автографами… — заметил хозяин не без гордости, указывая на полки. — Располагайтесь, где вам удобнее.

— Спасибо. — Я выбрал кресло ближе к окну.

— Итак вы дружили с моим соседом… — Хомерикин подтолкнул меня к цели визита.

— Вот… — Я достал две стодолларовые купюры, положил на письменный стол. — Передайте, пожалуйста. У них никто не отвечает. Иначе, кто знает, когда я тут снова окажусь…

Хомерикин убрал деньги в ящик стола.

Как я и предполагал, при виде баксов он заметно повеселел.

— Давайте-ка по капелюшечке со встречи… — Держась все также ко мне лицом, он достал с полки две коньячные рюмки. — Одну минуту. Я на минуту вас покину. Посмотрите пока эти проспекты…

Он сунул мне несколько бумажек, попятился в прихожую, прошел на другую половину дома. Где-то в глубине квартиры нашлась початая бутылка коньяка «Армении» и обернутый станиолем кусок шоколада «Люкс».

— Ну вот… — По какой-то причине он не поворачивался ко мне спиной.

Мы чокнулись.

— Как я понимаю, вы милицию покинули. И как? По-хорошему?

— Увы! — Я рассказал типовую историю увольнения. — По компрометирующим основаниям. Пропали вещдоки по уголовному делу. Несколько импортных видеомагнитофонов. Мерзавцев хватает и среди нашего брата. Ну, вы знаете…

— Еще бы!

— Хорошо, что обошлось без прокуратуры…

Я не знал, как перейти к Кайнаку.

Хомерикин неспеша выпил, поставил рюмку.

— Что теперь делать собираетесь, товарищ капитан?

Вопрос этот должен был рано или поздно последовать.

Я провоцировал его всем своим поведением.

— Не знаю. Хочу предложить кому-нибудь свои услуги в качестве руководителя службы безопасности…

Я говорил медленно, вызывая на разговор.

— По началу я готов начать с минимального… В моем положении я был бы рад любому дружескому совету: с чего начать, к кому обратиться…

— Да… — Генерал развел руками.

Я пошел на риск:

— Я пытался говорить об этом с Кайнаком.

— Вы с ним знакомы?!

— Поверхностно. Вы тоже?

— Да, мы даже сотрудничали одно время… — Он достал носовой платок, вытер лысину. — Активный господин…

— Чем он тогда занимался?

— Оружием.

— Я что-то слышал…

— Продажа оружия. Пистолеты. «ИЖ-40»…

Генерал вышел со мной в переднюю. Мне показалось, он решал какую-то важную для себя задачу. Лицо его внезапно приняло энергичное выражение. Он словно на что-то отважился.

Я следил за ним. Генерал подошел к огромному, во всю стену, зеркалу. Теперь он стоял к нему спиной. Я поднял глаза. В зеркале отразилась тыльная сторона его черепа.

Овалообразный красноватый шрам тянулся через затылок.

Рана была серьезной. Хомерикин прекрасно знал, что именно я вижу. Спокойно смотрел на меня, ничего не говоря. То, что я видел в зеркале был след серьезной травмы, полученной относительно недавно.

Генерал Хомерикин предупреждал об опасности, которая могла мне грозить, работай я действительно у Кайнака. Прямо он не мог об этом сказать. В квартире, повидимому, работало записывающее устройство. Может кто-то из охранников в подъезде прослушивал квартиру…

Не в связи ли с этим Хомерикин и разыскивал Кайнака несколько дней назад в турецком бардаке на Трехпрудном…

Мы поняли друг друга.

— Берегите себя.

— Спасибо. Вам — здоровья…

Мы ничего больше не добавили.

За базар — торжествующее неумение держать язык за зубами — в наше время можно было жестоко поплатиться. И очень быстро.

Здоровяк-секьюрити, увидев меня на мониторе перед приемной президента «Лайнса», открыл бронированную дверь. Я прошел внутрь. Рэмбо тоже не из хилых- в нем было не меньше центнера, рост приближался к двухметровой отметке- с глазами, посаженными близко, по-медвежьи, — легко поднялся навстречу. Мы коснулись щеками друг друга.

— Садись… — У меня было постоянное место — за приставным столом, лицом к дверям. Я сел.

— Такие дела… — Я рассказал об одноквартирном публичном доме на Трехпрудном переулке. — Кайнак, похоже, опекал в нем старушку, а она отписала ему квартиру, которую он сдал. В доме его не знают…

Заодно я пристегнул рассказ о своей поездке к генералу.

Хомерикину.

— А, Эдуард Александрович…

Рэмбо тоже помнил его по Академии. Мы обсудили положение.

— Дела здесь серьезные… — Разговор с Иерусалимом все объяснил.

Заказу предшествовал взрыв недалеко от виллы Кайнака на строящемся шоссе вблизи холма Байт ва-Ган. Глава детективного агентства принес свои извинения по поводу не вполне корректной формулировкой заказа. Шломи мог лишь весьма приблизительно сообщить о жизни Кайнака, он не задал ни одного вопроса, а его ответы на наши оказались неожиданно поверхностны и кратки.

Все это было малообъяснимым. Шломи имел о заказчике весьма приблизительное представление.

— Израильтянин, финансист… — Детектив вначале, скорее всего, импровизировал на ходу. — Речь идет о посредничестве в многомиллионном займе с целью предоставления кредита третьей фирме под больший процент… Выручка делится между партнерами… — Закончил он неожиданно. — А лучше позвони своему приятелю, он в курсе… — Шломи назвал имя. — Юджину Кейту!

Итак, детективное агентство было лишь ширмой.

За заказом стояла израильская полиция. Миштара.

— Познакомься с этим…

Рэмбо перебросил через стол начало компьютерной распечатки нашего Информационного Центра.

— Тут все, что нам известно о нем…

Я занялся бумагами.

Кайнак Игорь Венидиктович… Отпрыск сотрудника Минобороны СССР. Образование высшее экономическое. Трудовой путь начал в бывшем ЦК ВЛКСМ. Откуда перешел в Центральном аппарат МВД, в Главное Управление внутренних дел на транспорте. Курировал борьбу с экономическими преступлениями в сфере грузовых перевозок Гражданской авиации…

О личной жизни Кайнака известно было немного: женат вторым браком, двое детей школьного возраста… Счета в швейцарском банке «UNION BANK SUISSES». Недвижимость на Кипре, в Швейцарии и Израиле…

И первый облом! Скандал при неудавшейся поставке спортивных пистолетов в Финляндию.

Я знал этот случай. Российский бизнесмен пытался провести эту операцию вместе с представителем английской фирмы. Запомнились детали репортажа, подготовленного журналисткой, докой в вопросах торговли стрелковым оружием.

С подъездных путей знаменитого Завода под усиленной охраной вывели полувагон под соответствующими пломбами. Внутри находилось около десятка тысяч спортивно-тренировочных пистолетов. Вагон подцепили к товарному составу и он той же ночью ушел с Урала на Запад.

Наименование Завода не упоминалось. Груз сопровождали вооруженные люди и кто-то из партнеров Кайнака. Охрана контролировала проход состава на стыках железных дорог до границы с Эстонией.

Все поначалу шло успешно.

Сбой произошел после пересечения эстонской границы.

В Таллинне работниками Таможенного Департамента Эстонии полувагон был отцеплен. Вскрыт. Обнаруженное в нем оружие направлено на экспертизу, которая не признала оружие ни спортивным, ни учебным.

Это был финиш.

Прилетел Кайнак. Он попросила у эстонцев неделю отсрочки, но все было напрасно. Не помогло и то, что кто-то из его партнеров со всеми необходимыми документами вылетел в Англию, на переговоры с представителями фирмы, а оттуда в Финляндию, в Турку — где находились покупатели.

Ничего не помогло.

После экспертизы, проведенной МВД Эстонии, пистолеты по решению эстонских таможенных органов конфисковали.

Глава фирмы разослал пространные разорительные телеграммы в родное МВД России, Министерству по внешнеэкономическим связям, в Совет Министров, посольство России в независимой Эстонии… Он обратился лично к Ельцину, Черномырдину…

Ответ пришел только из Грозного…

Руководители Ичкерии имели давнишние, еще со времен генерала Джохара Дудаева, прочные связи с Таллинном. Чеченцы были согласны купить пистолеты, если финны откажутся от контракта…

— Продолжение… — Босс передал мне освободившиеся страницы.

Наезд правоохранительных органов на Кайнака, как водится, произошел после выступления прессы. После большой статьи, появившейся в «Городском комсомольце».

Случилось это примерно в то же время, что и нашумевшее убийство журналиста, которое было связано с разоблачением оружейного бизнеса…

Тогда же был убит и сотрудник другой газеты — в Прибалтике, которого тоже интересовала проблема незаконного оборота оружия. В свое время он вышел на «Бригаду» и ее связь с бельгийской фирмой. Журналист утверждал:

«…В результате конверсии на заводе сократились заказы военной продукции. Чтобы загрузить существующие мощности завода необходимо было создать новый вид гражданского оружия… Конструкторское бюро разработало необходимую документацию учебно-спортивного пистолета и его модофикации…Модели данных пистолетов прошли государственные испытания…»

Был и еще пострадавший. Расстрелянный в своей квартире заместитель министра внутренних дел одной автономной республики…

На это тоже обратила внимание пресса.

«Малоизвестный штрих — писал журналист, — что чиновник такого ранга, отвечавший за борьбу с организованной преступностью в республике погиб, расследуя каналы утечки оружия и незадолго до этого выезжал в Прибалтику…»

Над всем этим реяла тень бизнесмена, которым теперь интересовалась иерусалимская полиция.

Обладая этими данными, я со спокойной душой позвонил своему иерусалимскому приятелю.

— Шалом. Готовься записать…

— Уже пишу. Шалом убраха…

Мы говорили недолго. В свою очередь Кейт поделился информацией, полученной журналисткой Первого канала израильского Радио. Теперь их интересовал Макс и источник его сведений о предстоящем покушении…

— Надо полагать

Рэмбо поднялся.

— С утра ты летишь в командировку…

— Иерусалим?

— Вначале на Урал.

Щитоград

Щитоград встретил морозцем, серой хмарной дымкой. Было ли это результатом деятельности здешних заводов… После снижения активности в прошлые годы, сейчас они вроде бы снова набирали мощь. Из района, где был расположен новый аэропорт, в Центр я пригнал на такси.

На тротуарах было тесно от прохожих, особенно немолодых, в немарких цветах времен развитого социализма. При том, что в потоке автотранспорта полно было иномарок, а вдоль площадей — супермаркетов, ярких витрин коммерческих палаток.

Река в Центре лежала подо льдом. Увидел я еще и большой искусственный пруд. С утра на его льду уже сидели рыбаки…

Знаменитый Завод не выглядел ни затихшим, ни умолкшим.

Два здания — новое и старое — высились за трехметровым бетонным забором, заправленным поверху «колючкой».

Когда я подходил, на подъездные пути шустрый маневровый тепловоз подавал вагоны. Состав охраняли ОМОНовцы — накачанные, в камуфляжах, ребята.

Я прошел к центральной, на четыре отсека, проходной.

— Где тут насчет работы…

Меня направили на второй этаж.

В кабинете специальный инспектор изучал документы, а потом разрешал или, наоборот, отказывал в посещении отдела кадров, который находился на территории.

Инспектор как раз разговаривал с одним из соискателей.

Дверь в кабинет была приоткрыта…

Я отошел к доске с объявлениями. Бумаг было много. При ближайшем рассмотрении большинство из них оказались старыми, потерявшими актуальность.

Отправив соискателя в проходную, инспектор вышел перекурить.

— Добрый день.

Мы перебросились несколькими фразами. Специалист по кадрам оказался бывшим офицером. С учетом характера работы, не исключалось, что в прошлом он был комитетчиком или армейским контрразведчиком…

Мы с хода познакомились.

— Дима Садчиков…

— Саша.

Я представился корреспондентом «Парабеллума»- иллюстрированного журнала, пропагандировавшего ручное стрелковое оружие.

Разговор продолжили в кабинете.

— Люди у нас тут трудились целыми династиями. Десятки лет вставали по заводскому гудку…

Как журналист по первому своему образованию я легко себе все представил. Как изо дня в день по утрам через шлюзы-проходные вливались в Завод мощные людские потоки.

— Про него говорили «Он», как о живом человеке…

Еще в восьмидесятых отсюда поступали победные рапорта о выполнении планов. Обратной почтой из столицы шли приветствия руководителей Партии и Правительства, Красные Знамена и Почетные Грамоты, сопровождаемые весомыми премиями Совета Министров и ВЦСПС.

Рыночные отношения и свертывание объемов производства на предприятиях Военно-Промышленного Комплекса очень быстро поставило Завод на грань банкротства. Когда-то богатый престижный Он хирел на глазах.

Пока мы говорили, в коридоре уже появились посетители. Я поднялся.

— Хорошо бы продолжить…

Мы договорились, что встретимся на автобусной остановке недалеко от Завода.

— И вместе зайдем перекусить.

— Можно. — Садчиков, правда, предупредил, что не очень-то располагает временем: ночами он подрабатывал. — В Аэропорту, в качестве грузчика…

Он встретил меня на автобусной остановке.

— Тт есть одно заведение, хотя цены… Сам понимаешь.

— Пошли.

Частный ресторан оказался недалеко от остановки. Людей в большом по нынешним временам зале было совсем мало. Официантка принесла меню в тяжелом тесненном переплете.

Садчиков был голоден. Выбрал жаренное медвежье мясо.

— Действительно, медвежье?

— Самое натуральное.

— И еще кулебяку. Салат. Кофе с мороженным.

От спиртного он, скрепя сердце, отказался.

Две ночные смены в качестве грузчика в Аэропорту оплачивались как месячный заработок инспектора кадров. Новые русские — хозяева грузовой службы, где он подрабатывал, регулярно по очереди проверяли несение службы.

— Увольняют при малейшем запахе…

Себе я заказал грибной больон, котлету по-киевски.

Жареную медвежатину принесли быстро — несколько крупных кусков мяса, по виду ничем не отличающегося от обычного.

Вооружившись ножом и вилкой, он сразу вернулся к Заводу.

Конструкторское бюро с разрешения Министерства Обороны разработало документацию на новый вид учебного оружия…

— Это спортивный пистолет. Авторские права и техническая документация на него в Главном Ракетно-артиллерийском управлении. Завод обратился за разрешением на заимствование отдельных узлов…

Это были квалифированные объяснения осведомленного лица.

Я не без основания предположил в нем кадрового контрразведчика.

— И добился разрешения?

— Да. Спортивный пистолет прошел испытания и государственную регистрацию. Центральный орган по сертификации ручного огнестрельного оружия и патронов выдал на него сертификат… Полный успех!.. — Садчиков разделался с медвежатиной, перешел к кулебяке. — Если бы не одна деталь! Пометка на лицензии — «Только на экспорт». Завод изготовитель сам должен найти покупателей. И обязательно за границей.

«Вот оно!»

Речь шла об оружии, которое ныне живущий в Иерусалиме российский бизнесмен пытался вывезти через Эстонию!.. Нехватало детали!..

— Постой, Дима! Я что-то не въезжаю! Почему?!

— Пистолет-то аналог боевого пистолета системы Макарова… Что с того, что сделали добавку на стволе для точности стрельбы и оно выглядит как спортивное… Это для тех, кто не разбирается. Или не хочет разбираться…

Я прекратил есть.

— А торговля боевым оружием- прерогатива Правительства…

Он продолжил мою мысль:

— Поэтому все попытки продать заканчивались одинаково.

Конфискация на границе и уголовное дело… Сегодня, кстати, готовят груз на экспорт…

— Далеко?

— Не знаю. Объявились покупатели на учебно-спортивные пистолеты… Садчиков аккуратно, корочкой, подобрал соус, отправил в рот.

Я вроде усомнился:

— Откуда тебе известно?

— Я как раз еду туда. А что? — Садчиков поднял голову от тарелки. Читатели «Парабеллума» и этим тоже интересуются?

Он смотрел мне в лицо.

— Я веду журналистское расследование. Под это дело у меня есть средства… — Я достал две копюры по сто баксов.

Мы оба понимали, что это ложь. Но так нам было легче договариваться. Я выдержал его взгляд. Купюры перекочевали к нему в бумажник. Все прояснилось.

— С рассветом подъезжай в Аэропорт…

Когда я вышел из такси, было еще темно. Садчикова я увидел у грузового склада. Контрразведчик курил. На нем был рабочий комбинезон с брезентовой «дубль-курткой». Сверху болтался еще оранжевый легкий жилет униформа обслуживающего персонала.

Несколько коллег — грузчиков — а, может, тоже кадровиков с Завода двигались с электрокаром в сторону проходной. Оттуда Садчикова уже звали:

— Дима…

Он сделал несколько быстрых затяжек подряд.

— Пошли, на ходу поговорим…

Я спросил:

— Куда пистолеты?

— На Кипр…

Мы были уже рядом с проходной. Я дернул его за руку:

— Слушай, ты можешь меня провести? Такой материал! Представляешь? «Наш корреспондент все видел своими глазами…» — Я чувствовал, что не очень убедителен. — А гонорар поделим! Прямо сегодня. Это не меньше чем по паре сотен баксов на брата…

Садчиков дрогнул.

В вечной войне за копейку трудно оставаться законопослушным и честным. Особенно, когда вокруг тебя нарушают законы все…

— Главный будет тащиться от радости… А потом поедем в ресторан, отметим… Спешить некуда. Ты с ночи. Посидим… — Я его откровенно покупал.

— Слушай… — На этот раз Садчиков не шутил. — Ты не из ЦРУ случайно?..

— Из Мосада.

— Ладно дурака валять. Пошли.

Мы перешли на рысцу. Молодой азиатского вида воин за тумбочкой в проходной вопросительно взглянул на меня. Садчиков, не останавливаясь, махнул рукой в сторону грузившегося борта с четырьмя мощными турбовинтовыми двигателями.

— Он со мной…

— Курить найдется? — спросил воин.

Я оставил ему пачку «мальборо».

Огромные створки под стабилизатором, в конце фезюляжа «АН-12», были распахнуты. Сбоку задним бортом выруливал под разгрузку крытый грузовик.

— Только близко не подходи… — предупредил Садчиков.

— Слушай… — Я придержал его за рукав. — Ты можешь узнать по-больше об этой отправке? Интересный материал…

— А чего?! Можно.

— Я хочу еще зайти в таможню. Взять интервью. Ты там кого знаешь?

Он на секунду задумался.

— Найди Юрку Вечернина. Скажи: от меня.

От грузовика уже махали:

— Дима!

Мне в голову пришла дельная мысль.

— Возьми это. Потом объясню… — Я сунул ему в ладонь записывающее устройство — крошечного «жучка». — Может окажешься рядом с клиентам. Чтобы не запоминать. Он все перепишет.

Садчиков сжал в ладони устройство, сделал последнюю затяжку, загасил и отбросил окурок…

Крытый грузовик загораживал внутренние грузовые отсеки. Они выглядели весьма мощными, как и сам «АН-12», выпестованный в открытой конкурентной борьбе двух известных Конструкторских Бюро — Антонова и Илюшина…

В этой части взлетного поля загружался только он один. Пространство между нами время от времени пересекал очередной бензозаправщик, под их прикрытием я перемещался поперек поля.

Несколько человек вблизи наблюдали за погрузкой. Я всматривался в них до рези в глазах. В средине небольшой группы стояла женщина. На ней была длинная, до земли, шуба. Я пытался разглядеть хоть какие-нибудь еще детали, но мне не удалось. Рядом держалось двое мужчин. Было самое время уйти в таможню, чтобы не оказаться на виду, когда они двинутся в обратную сторону.

Я помнил имя таможенного инспектора, которое назвал Садчиков.

«Юрий Вечернин.»

В таможне мне повезло.

Инспектор, только что вернувшийся от самолета «АН-12», как раз и был Юрий Вечернин — улыбчивый, потливый, с редкими льняными волосами на висках.

Он, как и Садчиков, работал ночью, однако, не уехал. Срочные неясного свойства дела заставили его остаться на службе.

Таинственным образом все — грузчики и таможенники — узнали об отправке блатного груза.

«Скромное обаяние Больших Денег…» Прибытие Капитала всегда ощущается, хотя его не регистрируют даже самые тонкие сейсмические приборы.

Полнеющий, белокожий Вечернин провел меня к себе, усадил за стол и приступил к делу. Интервью в его понимании было чем-то сродни установочной лекции.

— Проверка грузов за рубеж осуществляется в несколько этапов. Сначала проверяется наличие у Завода разрешения на вывоз оружия, а также контракта…

Он на секунду отвлекся — взглянул в окно на вхзлетную полосу погрузка там закончилась.

— Исследуется правильность оформления документов — код товара, наименование страны. К примеру, сегодняшняя партия спортивных пистолетов направляется на островное государство. Мы проверяем: среди горячих точек оно не значится…

За стеной хлопнула наружная дверь.

Вечернин быстро закруглил:

— Я лично осмотрел все ящики, опломбировал и сделал отметку в таможенной декларации…

Он замолчал. Широко улыбнулся.

Улыбка предназначалась людям, которые появилисьу меня за спиной. Именно их таможенник ждал все это время и не покидал службу после бессонной ночи.

Мне предоставлялась возможность, не прощаясь, «по-английски», покинуть кабинет. Но прежде я рассмотрел близко всех бригаду. Меня, естественно, интересовали в первую очередь не бизнесмены — женщина и ее пожилой спутник, а секьюрити. Именно они могли вылететь на Ближний Восток как непосредственные исполнители любого заказного преступления, приуроченного к православной Пасхе…

Из них я выделил двоих. Оба, несомненно, были военными. Один молодой, белесый, с короткими светлыми ресницами — держался чуть в стороне. У него был шрам на губе — потому казалось, что он все время улыбается… Второй — с правильными чертами лица, высокий, не менее 185 — внимательно приглядывался к окружающим. По приметам он был похож на того, что разоткровеничался в кафе с израильским ветераном ливанской войны…

«Максим…»

Мы встретились глазами. Он — был единственным, кто сосредоточенно взглянул на меня, пытаясь определить, кто я и что тут делаю…

— Погнали?

Садчиков успел переодеться. Вместо комбинезона и брезентовой «дубль-куртки» на нем был приличный костюм и турецкий короткий кожан.

Первый же свободный водитель доставил нас в тот же ресторан, в каком мы сидели накануне. Мы выбрали тот же стол, ту же официантку.

— Медвежатинка понравилась?

Садчиков взглянул на меня.

— А что? Можно повторить… Ты как?

— Тебе распоряжаться.

Он заслужил сегодняшний обед. Мы снова заказали кулебяку, мелвежатину, грибной бульон, котлету по-киевски. Рыбную закусь. Представляю, как поиздевался бы над нашим выбором истинный гурман.

Насчет спиртного Садчиков распорядился сам:

— Бутылку «Калашникова».

Все было символично: Щитоград, загруженное в «АН-12» оружие, «Калашников» — с портретом генерала на этикетке…

Водка была из высококачественного зернового спирта и специально приготовленной воды. Я оценил ее сразу. С первыми же глотками чистой водки у меня резко повышается зрение.

Так было и на этот раз. Я поделился своими наблюдениями с Садчиковым. Он не согласился. Он сразу перешел к обсуждению совершенной сделки.

— Покупатели солидные. Компания с Кипра… Хозяйка своевременно произвела предоплату. Дирекция подписала письмо о выдаче разрешения на продажу. Все остальное взяли на себя покупатели.

Официантка принесла еще хлеба:

— Медвежатину вам быстро подавать?

Садчиков прикрыл глаза.

— Нет силы ждать.

Я продолжил интервью. Меня оно интересовало больше чем блюдо, называемое медвежатиной — куски мяса, обжаренные, если верить официантке, с яйцом в толченых пшеничных сухарях после четырех дней предварительного заключения в маринаде и тушения.

Садчиков рассправлялся с нею в агрессивно и быстро. Кроме того успевал отвечать на вопросы. Мы снова заговорили о деятелях ружейного бизнеса.

— Сколько у них было в команде?

— Трое. Еще двое я думаю из их Службы Безопасности…

— Хозяйка как-то называла их?

— Мадам-то?! А как же… Это что — тоже для читателей?

Лицо Садчикова было невозмутимо. Было бесполезно продолжать игру в «журналиста». Сейчас это больше напоминало промышленный шпионаж.

— Для меня. Я частный детектив.

— Догадываюсь. Пожилого она называла по-имени-отчеству. А иногда — по званию. «Генерал». Второго не помню. А этих, из ее личной службы безопасности… Один — Максим…

— Какой он из себя?

— Молодой, симпатичный…

«Макс!..» Ошибки не могло быть. Приметы и имя чудесным образом совпали. Именно он прилетал в Иерусалим…

— А молодой белесый, все улыбается — «Кадет». Кстати… — Он наполнил рюмки. — Тебя, наверное, интересует, кто осуществляет транспортировку… Вот! — Он сунул мне мятую обертку от сигарет. — Специально для тебя списал… Да, чуть не забыл! Речь шла о гонораре за твою статью. Может оформим заказ? Как это у вас делается…

Он на секунду отложил нож, достал из кармана «жучок», передал мне. Все это без комментариев, продолжая есть.

Я отсчитал доллары. Он положил их в карман. Мы выпили.

— О чем они говорили во время погрузки?

— А-а… Пустяки. — Садчиков с сожалением оглядел тарелки. — Секьюрити куда-то летят. Там записалось… — Он скосил глаза на карман, куда я сунул записывающее устройство.

— Ты оказался близко от них?

— Рядом. Но на совсем короткое мгновение.

В Москве меня встречал Рэмбо. Он не забыл про цветы. Меня это всегда трогало. Это был не просто приличествующий моменту знак. Рэмбо любил цветы…

— Знаешь, куда мы сейчас едем? — спросил он.

— В Шереметьево?!

— Да. Ты летишь в Израиль. Билет уже заказан…

В дополнении к контракту, прибывшему факсом, детективное агентство обязалось оплатить содействие в задержании киллера, который, по их сведениям, мог быть направлен к Кайнаку из России…

— Что у нас еще?..

Мне нечего было доложить. Все мои новости он знал — перед вылетом я звонил ему из Щитограда.

В машине мы прослушали запись, которую мне передал за обедом Садчиков. Запись оказалась короткой, но важной.

Невидимые собеседники продолжали начатый разговор.

Речь шла о деталях заказного преступления.

«— А где остановиться? — спросил молодой свежий голос. Я приписал его улыбающемуся со шрамом на губе Кадету.

— Недалеко от перекрестка. Там строящееся шоссе. Участок пустынный. Ну и…»

Кто-то третий, очевидно, генерал продолжил начатый разговор. Похоже, это был инструктаж:

— «Максим, ты из самых приближенных… Когда дойдет до дела, ты выйдешь из машины вместе с Кайнаком, а Кадет с Полицейским в это время вывернут со стороны Луна-Парка…»

Мыы с Рэмбо переглянулись.

«— Понял…» — Голос принадлежал Максиму.

А, может, Максу, как назвал себя неизвестный в Иерусалиме?!

— В Пасху там это пройдет совершенно незаметно. Столько народа!.. — Генерал закончил: — На расстоянии десяти шагов — для Кадета это как семечки…

Ничего другого в записи больше не оказалось.

Рэмбо выключил диктофон. Подытожил:

— Странная фигура этот Максим или Макс… Неизвестно, кому он служит в действительности. Я имею в виду его откровенный разговор с Рыжим. Он профессионал пецслужб, тут и гадать не надо. Такие если что-то и выбалтывают, то с четкой целью. Запускают дезу или вербуют…

По вопросу самой оправки из Щитограда мнение у него было соверщенно определенное:

— Это афера. Торговля огнестрельным оружием на Кипре запрещена. За исключением поставок правительству. Я узнал: лицензия на реэкспорт оружия правительством Кипра не выдавалось. Следовательно эти везут его куда-то на сторону…

Как президент Ассоциации Рэмбо был больше знаком с международным законодательством.

— Где они заказали самолет, известно? — спросил он.

Я прочитал по сигаретной обертке, переданной мне Садчиковым:

— Коммерческий центр «Авиабизнессервис» — «организация перевозок грузов…» Пензенский авиаотряд.

Тут же, из Аэропорта, мы связались с Пензой. Трубку поднял старший диспетчер коммерческого отдела авиаотряда.

— Алло!

Я отрекомендовался представителем фирмы, которая работает с одним из заводов Щитограда. Меня интересовали условия возможного партнерства. Поначалу вопросы задавал диспетчер.

— Характер груза? Маршрут?

— Спортинвентарь. Маршрут Щитоград — Кипр…

— Это не ваш рейс мы готовим? — спросил он вдруг.

— Нет. У нас рейс в начале следующего месяца. Сейчас только хочу узнать, сможем ли мы с вами сотрудничать.

— Почему нет?! — Перспектива очередного заказа ему улыбалась. — У нас как раз намечается такой рейс.

Чтобы запутать диспетчера, мне пришлось внести беспорядок в перечень вопросов.

— Сколько это может стоить и как вносить оплату? Вот, например, фирма о которой вы сказали… — Я вроде нашел нужную модель. — Это как раз наш случай. Как она в данном случае поступила?

— Тут все просто.

Вскоре мы уже все знали. В пензенский авиаотряд позвонил коммерческий директор кипрской фирмы «Тор Трейдинг ЛТД». Он попросил оформить заявку на рейс Щитоград — Ставрополь- Слепцовск — Ларнака на Кипре.

— А почему Слепцовск?

— Промежуточный аэродром для дозаправки. «АН-12» до Кипра без дозаправки не долетит… — Диспетчер был свободен. Разговаривал охотно-обстоятельно. И не за свой счет.

— А как погрузка…

— Прибыла с Кипра женщина, президент фирмы. И ее уполномочный представитель. Генерал, между прочим. Лично проконтролировали погрузку… Все предусмотрели. У них крыша — ответственный сотрудник МВД, раньше он курировал гражданские перевозки. Он уже звонил сюда…

— Кайнак?!

— Да. Вы его знаете?!

— Когда у них намечен отлет? Сегодня?

— Чартерный рейс… Пока не знаю.

Я положил трубку.

— Что и требовалось доказать, — заметил Рэмбо. — Оружие на Кипр попасть не может… Какая отпускная цена одного пистолета?

Я пожал плечами:

— Не знаю, может 200 баксов.

— Еще меньше. А на черном рынке у нас он идет по 500. А как называется фирма, с которой они сотрудничают? «Форум сограждан за российско-кавказский диалог». Ну!

На меня словно нашло затменение.

— Тут сам черт ногу сломит…

— Господи! — Рэмбо обернулся. — Как ты не въедешь?!

— Но при чем тут «Диалог»?!

— При том, что Аэропорт «Слепцовск»… Это Грозный.

— Тогда…

— Кайнак взялся обеспечить отправку груза в Чечню!.. Подключил созданную Заводом же на Кипре компанию «Тор Трейдинг ЛТД». А это значит еще, что они не могли не попасть в поле зрения Федеральной Службы Безопасности. У них и в этот раз ничего не выйдет.

— И значит…

— С Кайнаком разберутся, как и обещали…