Не живи уныло!

Глава пятая. Пасха

Рано утром, еще затемно, чтобы его слышал целиком иудейский, как во времена Спасителя, Иерусалим, по евангельской традиции, трижды, громко, прокричал петух. А с минаретов в арабской деревне Беит-Цафафа уже начала разноситься утренняя мусульманская молитва…

Под окнами по незатихающей Элиягу Голомб с ревом проносились машины. Я выглянул в окно.

Наступающая православная Пасха вне древних стен Старого Города, нигде, кроме нескольких христианских храмов, не чувствовалась. В районе спортивного стадиона — в Луна-парке опробывали иллюминацию огромного Колеса Обозрения.

Я снова связался с «Лайнсом».

Посадка АН-12 на военный аэродром в Астрахани была произведена в принудительном порядке. Срочный вылет двух истребителей- перехватчиков был отменен в последнюю минуту, когда пилот сообщил о том, что идет на посадку…

По имевшимся у Федеральной Службы Безопасности данным, на борту приземлившегося лайнера находилось не менее десятка тысяч единиц спортивного оружия, аналога боевого пистолета системы Макарова, переправляемого в Чечню…

Совместная операция ФСБ и милиции под кодовым названием «Набат» была санкционирована на самом высоком уровне.

Все происходило строго по отработанной схеме.

На территорию военного аэродрома была тут же введена штурмовая группа. Второе и третье кольца оцепления обеспечивали военные.

После посадки прибывший АН-12 еще долго двигался по взлетно-посадочной полосе за военной машиной, на заднем борту которой было выведено крупно: «Следуйте за мной!»

Наконец, место стоянки было определено. В стороне, на краю заснеженного поля с простоявшими всю зиму остатками стерни, борт замер. После подачи к самолету трапа по матюгальнику поступила громкая команда:

— Выходить по одному. С интервалом. Пассажиры выходят первыми…

В двадцати пяти метрах между самолетом и аэродромными помещениями спецслужбы поставили мощный «КАМАЗ», прикрывавший штурмующих.

Едва дверца самолета колыхнулась, поступил новый приказ:

— Руки за голову…

Первой на трапе показалась Мадам — президент фиктивной Кипрской фирмы «Тор Трейдинг ЛТД», закупившей пистолеты.

Появление женщины должно было смягчить сердца штурмующих.

Это произошло. Однако, лишь частично.

— Двигаться к машине! — Был приказ.

Едва она свернула за «КАМАЗ», натренированные мужские руки мгновенно сдернули с нее шубу, привычно провели по всем местам, где можно укрыть оружие. Более тщательный обыск ждал ее впереди…

Группа захвата отыгралась на ее партнерах — Генерале, спустившемся следом, и двух секьюрити.

Укрыться от ударов было невозможно — руки следовало держать за головой. Пережитое до начала операции выходило из штурмовавших с кулаками, с тычками высоких, со шнуровкой, тяжеленных десантных ботинок.

Рэмбо, поддерживавший связь с Пензенским коммерческим центром «Авиабизнессервис», осуществлявшим доставку груза, узнал о насильственном прерыве полета одним из первых…

И почти одновременно обо всем стало известно «Российско кавказскому диалогу». И уже этой пасхальной ночью в Старом Городе, в центре Иерусалима, Кайнак больше не мог считать себя в безопасности…

Весь день я отсыпался и вышел из дома под вечер.

Было еще светло. Розовая иерусалимская плитка на зданиях проступала отчетливо, как всегда, когда в межгорье спускался нагретый за день воздух. Мой путь лежал в Старый Город.

Я снова выбрал прохладный иерусалимский автобус. Народу в нем было немного. Тощий в шляпе и в сюртуке хасид, с пейсами, с тонкими, в черных чулках, ножками, всю дорогу читал молитвенник.

Две девчонки из военной полиции — темнозеленые береты, просунутые под погоны, комбинезоны, металлические приклады автоматов — о чем-то болтали, поджав под себя ноги в брючках.

На Кинг Джордж пассажиры вышли. К Яффским воротам, я приехал один. Был час равновесия света, падавшего на предметы и отраженного ими. В такие минуты бывало всегда особенно тревожно и зыбко, и я чувствовал, как скулит сердце.

На площади у Яффских ворот людей было мало.

Христианские паломники должны были появиться гораздо позже. Их сегодня должно было быть много. Из автомата напротив полупустой кофейни «Самара» я позвонил Юджину Кейту. Он находился в районе «Луна-парка».

— Как у тебя? — Спросил я.

— В порядке…

Было плохо слышно. Вместе с голосом детектива в микрофон влетели звуки оглушительного рока.

— Из Ашдода нет новостей?

Кейт постоянно поддерживал связь с офицером полиции, с Бенци. Тот надеялся помочь себе — сдав Всеизраильскому Штабу полиции своего приятеля Дани Алона вместе с прилетающим киллером.

— Российский гость пока не появился.

— А что сам Дани Алон?

— Ждет. Никуда не отлучается.

— Ты уверен, что тебе поступит знак?

— От Бенци? Уверен.

— А как в «Луна-парке»? Много людей?

— Чрезвычайно.

— Я у Яффских ворот.

— Будь осторожнее. Там все может произойти.

Крутым спуском пустого арабского рынка, я вышел к боковому проходу. Где-то близко задушливо лаяла собака. Уличное освещение не было включено. Часть лавок еще работала. Воздух был полон запахами мускатного ореха, тмина, таинственных пряностей. То в одном, то в другом конце длинного ряда палаток с грохотом опускались металлические жалюзи…

Я свернул и оказался на открытом пространстве. Вокруг не было ни души. Но я чувствовал себя спокойно. За поясом у меня была «Беретта» 951 «Бригадир», оставленная мне Юджином Кейтом…

От Храма Гроба Господня меня отделяли несколько десятков метров. Улица и площадь тут были тоже пусты. Только у крохотного, тускло освещенного арабского кафе два человека за столиком, низко склонились над шахматами….

— Руси!.. — Позвал меня хозяин кафе, когда я пересекал квадрат падающего из дверей света. Потом добавил на ломаном русском. — Иди сюда. Карашо…

Мою принадлежность России он определил мгновенно и точно, несмотря на то, что на мне не было ни одной нашей тряпки.

Впереди показалась Святая святых Христианского мира — Храм Гроба Господня. Я вошел. Простоявший в его нынешнем виде никак не меньше восьми веков — огромный, не охватываемый снаружи глазом, Храм был в большей своей части еще пуст, слабоосвещен, сумрачен.

Я пригляделся к молящимся. Мне не хотелось пасть случайной жертвой разборки… Несколько десятков женщин, туристы из славянской Европы. Среди мужчин я не увидел никого из тех, от кого могла исходить угроза. Лица паломников были отличны видны в свете свечей, которые каждый держал перед собой…

Народ прибывал.

Внезапно я увидел своих бывших клиентов. Наших было не менее двух десятков, включая телохранителей. Растиражированные типы новых русских, какими их любят показывать в теленовостях и различного рода журналистских расследованиях…

Плечистые, аккуратно подстриженные, в белоснежных сорочках, костюмах от модных фирм, безумно дорогих галстуках они двигались от входа к часовне над Гробницей Господней.

Молитва должна была скоро начаться.

Я обошел часовню и снова увидел всю компанию. Кайнак снял нательный крест, вместе с массивной золотой цепью, положил на Камень Помазания. Опустился на колени. По обе стороны мраморной плиты, на который, по преданию, было уложено снятое с креста тело Спасителя для умащения ароматическими веществами, преклоняли в эту минуту колена, только свои — из тех, кого я видел на вилле.

Кайнака окружали секьюрити. Тут же находился и Максим, вроде бы доверенное лицо Генерала и Мадам, а, в действительности, человек ФСБ…

Вместе с несколькими телохранителями Максим сдерживал нажим других паломников, стремившихся к Священному Камню.

ФСБшник заметил меня. Задержал взгляд. Мне показалось, он хочет что-то сказать…

Пользуясь теснотой, я приблизился. Встал позади.

Он передал мне записку. Я незаметно переправил ее в карман.

Не оборачиваясь, он явственно произнес:

— Позвоните по этому телефону. Скажите на английском: Макс будет на час раньше…

Итак, теперь я точно знал человека, который был внедрен Федеральной Службой Безопасности России в группировку, поставлявшую пистолеты на Северный Кавказ.

Агент «Максим» — или как его в действительности звали выполняя преступные планы группировки, по заданию ФСБ выхолащивал их, искусно создавая нежелательные братве ситуации.

Он устроил взрыв на Бейт ва-Ган, наделавший много шума, но не имевший трагических последствий. Отбывая из Иерусалима, он намеренно через ветерана ливанской войны рыжего Бецалела организовал утечку информации на радио «Коль Исраэл» и израильская полиция узнала о предстоящей бандитской разборке…

Не исключалось, впрочем, что все это было результатом сговора спецслужб обеих стран — ФСБ и Шабака. Из корпоративных соображений разведки старались без необходимости не создавать друг другу лишних проблем…

Сегодняшняя задача агента была из сложных.

Действовать от имени ФСБ он не имел права и в случае ареста израильской полицией должен был скрыть свою принадлежность к российской спецслужбе.

В качестве человека мафии он обязан был содействовать прибывшему из Москвы киллеру, а как сотрудник ФСБ всеми силами воспрепятствовать разборке. В случае разоблачении ему грозила пуля того же киллера…

В последнюю минуту он, повидимому, получил команду Москвы покинуть Израиль до начала разборки с Кайнаком. Для этого ему разрешили воспользоваться всеми имевшимися в его распоряжении средствами, включая помощь российского частного детектива из «Лайнса»…

«Но как Федеральная Служба Безопасности узнала зараннее, что разборка произойдет именно в Пасху?»

Ответ теперь напрашивался сам собой: «В ФСБ знали: братва разберется с Кайнаком, как только выяснится, что он не обеспечил свободный пролет в Чечню. Дата отправки была известна. В том, что ему не дадут сесть в Слепцовске у ФСБ, сомнений не было.»

Я был уже на выходе из Храма. Телохранители Кайнака, когда я проходил мимо, напряженно смотрели по сторонам. Выходя я резко обернулся. Как пелось в шлягере: «… Я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она, чтоб посмотреть, не оглянулся ли я…»

Все, кто только что напряженно озирались вокруг, смотрели мне вслед! В случае покушения на Хозяина, с какой бы стороны оно не произошло, эти ребята, в первую очередь, отыгрались бы на мне…

Я вышел из Храма. Полицейские уже контролировали вход. В любой момент тут могли начать проверку оружия у паломников…

Я прошел к телефону-автомату у Яффских ворот, на площадь Старика Хаттабыча, набрал номер, полученный от ФСБшника.

Семизначный номер оказался знакомым. Мне его сообщил Юджин. Это был телефон Бецалела, того, что звонил Мадонне на радио «Коль Исраэл».

— Хэлло…

Я поднес к губам платок, на случай, если разговор записывала полиция. Передал просьбу ФСБшника. Абонент не переспросил, не задал ни одного вопроса.

— Thanks.

— Ваy.

«Спасибо»- «До свиданья»… Я повесил трубку. И сразу на моем мобильнике прозвучал вызов. Меня разыскивал Кейт:

— Позвонила Мэди…

Вокруг него постоянно вертелось несколько блядей. Я начал путаться в именах. Он объяснил:

— Подруга Дани Алона… Бенци тоже подтвердил. Человек из России, которого мы ждем, он уже здесь, в Израиле. Он и Дани выехали из Ашдода в Иерусалим…

— Ты далеко?

— В Луна-Парке, тут тысячи машин. Подтягивайся сюда…

— Приметы гостя есть?

— Высокий, молодой, белый. Точнее, бледный.

Я знал этого человека. Я видел его на таможне в Щитограде вместе с «Максимом» во время погрузки пистолетов…

— Это «Кадет»! Белесый!.. — Юджин не знал этого слова.

— К сожалению, коллеги из наружки и х потеряли… — В голосе слышалась неловкость. — Как не говори, а за рулем Дани — бывший полицейский! Сейчас они уже, наверное, подъезжают…

— Я еду к тебе. Что у них за машина?

— «Дайатсу». Позвони от входа в «Луна-Парк». Я встречу. Только ничему не удивляйся. Я не один. Встретил подругу.

— Мадонну!?

— Нет, Биатрис…

«Луна-Парк» обрушил в ночь беспредел сильнейших шумовых эффектов. Из всех мощных ретрансляторов неслась громоподобная непереносимая какафонией звуков. Огромная, высотой в трехэтажный дом, кукла — механический дикарь на входе — в шкуре, с дубиной в руке, ритмично разевал внушительных размеров пасть. Оттуда неслись пугающие звериные рыки.

Это было прелюдией. Дальше со всех сторон слышалось уханье, стук, клекот, раскатистые вопли…

«Под вечер американцы приехали с цирком…» — когда-то еще в первом классе, писал мой пацан, решив — не без влияния моих журналистских успехов — попробывать себя в прозе. Его рассказ назывался «Заец». Никогда больше он не написал ни строчки.

«Под вечер американцы приехали в Иерусалим с Луна Парком… — написал бы я. — С переливающимися цветными огнями, картингами, Колесом Обозрения и еще с десятком оригинальных атракционов…»

Вход был свободный. Но не для вооруженных людей. Страна, находившаяся, практически, в состоянии войны с соседями, была наводнена оружием. Трое секьюрити — в черных легких куртках с укороченными рукавами, которые носили тут местные охранники, перекрывали площадку перед входом.

Я набрал номер пелефона Кейта. Он не ответил.

Меня это не насторожило. Но мне надо было не только пройти самому, но и пронести «Беретту».

Охранники действовали выборочно, используя металлоискатели.

На иврите и на английском они интересовались:

— Нэшек? Arms? — «Оружие?» — В одном из секьюрити я угадал своего бывшего соотечественника, двинулся к нему: «если поймать взгляд, он, определенно, не взмахнет металлоискателем…»

— Нэшек? Arms?

— Увы, мой друг!.. — Я развел руками.

Наши глаза встретились. Охранник увидел мой сваленный еще в детстве, нос, фиксы в верхней челюсти.

— Откуда? — спросил он.

— Москвич.

— Я из Днепра. Давно здесь?

— Два дня.

— Ты даешь… — Говорить нам не дали. Сзади все подходили люди.

— Удачи…

Вокруг у входа была арабская молодежь — девушки в длинных платьях все, как одна, в белых платках. На черноголовых парнях не было кип…

Я достал мобильник, снова набрал номер. Послышались гудки. Ответил незнакомый женский голос, что-то отстраненно- быстро произнес на иврите. Я догадался: сотовый Кейта отключен…

«Может Кейт находится поблизости от киллера, и не может ответить. А, может, ему предложили отключить мобильник?!»

Несколькими минутами назад, сотовый явно был включен, но Кейт не ответил. Не помешал ли ему мой звонок и не тогда ли он отключил мобильник…

Теперь у меня не было связи ни с одним из полицейских…

Юджин столкнулся с подружкой у атракциона «дискавери».

Биатрис была вместе со стайкой таких же, как она, девонок школьниц, любительниц острых ощущений и сорви-голов.

Только что их, привязанных к креслам, раскручивали на высоте четвертого этажа. Они падали вниз почти до земли и тут же неслись назад, крутясь через голову, через спину, подряд и многократно.

Школьницы накричались до слез. Крик, и кружение еще жили в каждой из них, и, сойдя с «дискавери», они все поджимали коленки и висли друг на дружке.

Биатрис повисла на Кейте…

Девочка выглядела весьма экстравагантно. На ней был узкий костюмчик из тягучего блестящего материала, похожего на кожу, который натягивался на каждую выпуклость. Полы пиджачка были высоко обрезаны. Под ним мелькал смуглый девичий животик.

— Пойдем с нами… — Она держала Кейта за руку. — Мы решили попробывать все!..

Рядом взлетал в воздух яркоосвещенный вагончик с самыми бесстрашными. Иллюминированная клетка поднималась метров на двадцать вверх и там застревала, перевернувшись. Вниз, из карманов, летели монеты, расчески, даже бутылки с водой…

Атракцион назывался «торнадо».

— Я занят, Биатрис.

— Ну, Юджин! Я прошу…

— Никак. Мне надо встретить одного человека…

— Юджин…

Она потянула его за атракцион. В темноту. Тут были припаркованы грузовики, домики на колесах — походный городок «Луна-парка».

— Ты куда…

— Ну, Юджин! На секунду…

Ей удалось втянуть его в тень, прижаться. Она вся дрожала. Кейт приподнял ее. Она повисла, обхватила ногами его колени. Подруги, которые были с ней, куда-то разбежались.

Сбоку начинался прилавок одного из атракционов, который пользовался наибольшим успехом. Полки сверху до верху наполняли призы — видеомагнитофоны, телевизоры, транзисторы. Ниже, на прилавке, были установлены небольшие столбики. Любой из призов можно было выиграть и тут же немедленно получить. Для этого требовалось набросить на столбик кольцо, диаметр которого был шире столбика максимум на сантиметр.

У прилавка было светло, оживленно. Там, где Биатрис страстно прижалась к Кейту, была темнота.

И вдруг…

— Arms!.. — услышал внезапно Кейт из-за спины.

«Оружие…»

— Quickly! — «Быстро»!

Английский язык неизвестного был с сильным иностранным акцентом. Юджин Кейт не мог определить, с каким именно.

«Российский киллер…»

В ту же секунду он почувствовал прикосновение металла к шее сзади. Это был ствол. Кейт замер. Не отнимая дульного среза от шеи полицейского, неизвестный провел рукой по его одежде, выдернул пистолет, который Кейт, как большинство его коллег, держал сзади за поясом. В кармане на груди, у него был второй пистолет и Кейт не запаниковал.

Теперь он мог осторожно обернуться.

Высокого роста, светлолицый. Половину лица закрывали темные очки. Юджин Кейт видел этого человека впервые.

В это время Биатрис открыла глаза…

Пронзительный вопль ее потонул в царившем вокруг грохоте, в криках посетителей, висевших в этот момент в воздухе вниз головой в «торнадо» и «дискавери»…

— Shut up! — «Заткнись!» — Киллер перевел пистолет с Юджина на Биатрис. — Keep silence! — «Молчи!» — он испытывал дефицит английских слов.

Теперь он держал на мушке Биатрис. Чтобы не кричать, она обеими ладонями зажала себе рот. Юджин отпустил ее, чтобы освободить руки.

— Пелефон! — приказал киллер. Он показал на боковой прилавок.

Юджин положил мобильник, и киллер тут же взял его свободной рукой. Затем он показал стволом на второй выход из «Луна-Парка», у которого стояла машина.

— Forward…

Кейт оглянулся. Это была «дайатсу». За рулем сидел Дани Алон. Видимо, бывший полицейский и указал на него киллеру.

Внезапно у прилавка с телевизорами закричали. Тут неожиданно увидели человека с пистолетом. Поняли, что происходит. Биатрис хотела бежать. Но киллер направил ствол Юджину в лицо и внимательно следил за ней.

— Forward…

Биатрис послушно сделала несколько шагов к машине. Киллер снова шевельнул стволом, теперь он уже приказывал Кейту:

— Tu the car!

«В машину!»

Кейта я не встретил, хотя прошел весь «Луна-парк».

Площадь атракционов оказалась не особенно велика. Весь обслуживающий перонал — человек двадцать — были похожи один на другого, как если бы родились от одной американской мамы — беспородной, скуластой, с серыми глазами.

Дети получились именно такие — подчеркнуто бесцветные, на одно лицо — в одинаково вылинявших майках, шортах, обрезанных джинсах.

Кроме трех-четырех атракционов с кувырканием на высоте, ничего особенного устроители не привезли.

Можно было попытаться выигать один из телевизоров, которыми были забиты полки киоска, у которого я остановился. С выигрышами дело тут обстояло плохо. Накинуть кольцо на столбик было совершенно невозможно. Я заметил, как человек из обслуги — видимо, старший — приказал другому убрать под стойку одно из колец, которое показалось ему чуть-чуть шире в диаметре…

И в этот момент я услышал крик. Он раздался очень близко. Я заглянул в темноту.

Юджин Кейт стоял ко мне спиной.

От него по направлению к выходу из «Луна-парк» уходила Биатрис — она уже не кричала, только судорожно, обеими руками, закрывала себе рот. Чуть сбоку возник мужчина — высокий, в темных очках, закрывавших верхнюю половину лица очках. Он держал Кейта на мушке…

Пролетавший над нами вагон-клетка с орущей молодежью швырнул в нашу сторону косой отблеск огней. Мне бросилась в глаза белесость щек террориста, они словно были покрыты светлым пушком. Сам он показался мне гибким, натянутым, как лук. Верхнюю губу его рассекал небольшой шрам. Казалось, человек улыбался.

Я узнал его. Это был Кадет.

Киллер держал Кейта на мушке…

— Стой! — крикнул я по-русски. Рванул из-за пояса «Беретту».

Оружие я получил именно на такой случай. Но стрелять было нельзя вокруг стояли люди. Российской милиции не разрешено применять огнестрельное оружие в толпе. Насчет израильской полиции я не знал…

Зато у киллеров во всем мире с этим не было проблем.

Кадет чуть повернул руку с пистолетом. Теперь мушка была где-то в средине, между Кейтом и мной.

Какой-то израильтянин сунулся в темноту и теперь застыл, открыв рот: — Ма кара?! — «Что случилось?!»

— Яв адарик! — крикнул я ему.

Он ничего не понял. Да и не мог понять. Фраза всплыла из самой глубины памяти. Все перемешалось. Это был цыганский язык, который я учил когда-то очень давно будучи опером по борьбе скражами крупного рогатого скота…

Я просил помощи…

Кейт воспользовался мгновением, прыгнул за прилавок, на который накидывали кольца. И в ту же секунду киллер оставил Кейта, бросился к «дайатсу», которую я вначале не заметил…

Я еще мог бы его догнать, если бы неожиданно сам не ока зался на мушке. На меня смотрел другой черный ствол. Его нацелил парень из Днепра — секьюрити, который перекинулся со мной несколькими словами на входе.

Мой бывший соотечественник держал ствол — как не держат у нас — двумя руками…

— Клади пистолет на землю перед собой. Чуть что — сразу стреляю… Приказал он на русском.

«Дайатсу» отъехала на наших глазах. Я нагнулся, положил «Беретту» на асфальт. Кадет помахал мне рукой из машины.

— Привет! — Нас было трое — я, он и охранник из Днепра — говорившие по-русски.

К глубины парка к нам уже бежали полицейские. Израильтянин, к которому я обратился по-цыгански, меня понял. Вызвал помощь. Он бы взял в толк даже обратись я к нему на суахили.

— Теперь руки за голову… — скомандовал мне секьюрити.

Я поднял руки. Неизвестно, чтобы еще сделал бы со мной хлопец из братского Днепропетровска, но Юджин Кейт с хода снял меня с крючка. Что-то крикнул. Я заметил жест хлопца. Понял, что могу поднять пистолет…

«Дайатсу» с заложницей и киллером, с Дани Алоном за рулем уже гнала прочь от стадиона. Народ шарахался по сторонам.

Мы побежали к мотоциклу.

— Пелефон! — крикнул Кейт.

Я передал ему его сотовый. На бегу он связался со своими.

Данни Алон и Кадет могли избрать любой маршрут и даже припарковаться тут же, у стадиона, — мы не могли осмотреть весь транспорт стоявший вдоль улиц вокруг. «Дайатсу» словно растворилась среди многих десятков других машин.

Но мне было известно место, на которое в аэропорту Щитограда Генерал указал киллеру. Место встречи, которое изменить было нельзя. Киллер должен был выйти на цель недалеко от перекрестка у Элиягу Голомб, рядом с несданным еще в эксплуатацию шоссе Менахем Бегин. В инструктаже Генерала, который тогда удалось тайно записать оно было указано точно…

Неожиданно прозвонил сотовый. Юджина Кейта вызвал начальник Центрального отдела полиции округа.

Мы уже гнали в сторону Элиягу Голомб. Заранее подключенная к шлему система связи позволяла Кейту разговаривать, не отрывая рук от руля. По обрывкам фраз по отдельным словам я примерно представил о чем шла речь.

Начальник Центрального отдела был удовлетворен оперативной обстановкой. Ночь православной Пасхи в Иерусалиме проходила наредкость спокойно. Информация о предполагаемой разборке на Пасху не подтверждалась. Российский бизнесмен, его семейство, друзья, телохранители покинули Храм, не дожидаясь окончания Всенощной…

Начальник Центрального встревожился лишь, когда ему доложили, что одна машина из сопровождения Кайнака и ее водитель исчезли.

— Как? Почему?!

Речь наверняка шла о ФСБшнике.

— Я дал команду в Аэропорт перекрыть въезд. Кроме того…

— Еще что-то?!

— Исчез этот Чокнутый. Рыжий… Бецалел! Оставил включенным телевизор. Зажег на кухне свет. Ребята понадеялись. А он слинял!

Стало ясно: после моего звонка Бецалел схода отвез Максима в Аэропорт. ФСБшник свалил по заграничному паспорту Бецалела первым же отлетавшим в Европу самолетом. Израильский даркон позволял обходиться без въездных виз.

ФСБшник снова нарушил планы покушения.

«Никто не остановит кортеж Кайнака в условном месте, не выведет хозяина виллы под пули киллера…»

— А где Кайнак и остальные? — крикнул Кейт.

— По дороге на Бейт ва-Ган…

— О кей!

Мы были уже у перекрестка.

Впереди показалась «дайатсу» и одновременно кортеж Кайнака. Не было только Максима, который договорился с Кайнаком заглянуть в Луна-Парк. Ситуация изменилась…

У Кадета должног быть вятянулась физиономия, когда он увидел, как машины, не замедляя скорости, машины прошелестели в нескольких десятках метрах и свернули в сторону, вверх, на Байт ва-Ган. Это был облом. Фашла, как говорят израильтяне… Моя миссия на этом закончилась, остальное принадлежало сделать полицейским.

И почти одновременно Кадет и Дани Алон увидели «ямаху» Юджина Кейта. Ни частный детектив, ни киллер не ожидали, что их будут преследовать на мотоцикле.

«Дайатсу» с хода рванула к строящейся скоростной трассе. Движение тут было закрыто. Въезд загораживала символическая оградка с короткой надписью на иврите и английском. Машина легко сбила ее. Проскочила вперед. Юджин Кейт не замедлил резко переложить руль. Рванул следом. Мы едва не пропахали по асфальту…

Это нас, возможно, спасло. Впереди, из «дайатсу», разда лось несколько выстрелов…

Позади не было видно ни одной полицейской машины. Да они и не рискнули бы ринуться под «кирпич». Их завывания слышались далеко позади…

— Ты где, кстати? — поинтересовался полковник в трубку.

До него вдруг дошло, что доносящиеся помехи и грохот могут происходить не по причине окружающего транспорта, а в виду перемещения самого Кейта.

— На новой трассе между Элиягу Голомб и Рамотом…

— Менахем Бегин? Там же натыкана техника, трубы…

— Вижу впереди «дайатсу» с киллером. Они гонят к туннелям…

Начальник Центрального отдела выругался, бросил трубку.

Кейт повернул голову:

— К выездам из туннелей теперь наверняка бросят патруль военной полиции…

Крупнейшее инженерное сооружение в звукоизолирующем жолобе, с тремя туннелями, с парящим мостом и тихим асфальтом, должно было открыться только через пару месяцев.

«Дайатсу» виляла между оставленной строителями техникой.

Застывшие могучие «картпиллеры», трактора, разложенные тут и там запасные части, инструменты…

Дани Алон гнал, как профессиональный гонщик. В какой-то момент «Дайатсу» вдруг взлетела на боковой бруствер. Мне показалось, она прочертит бортом по оставленному на обочине трактору…

Встречная трасса была пуста, но пространство между обеими полосами заполнял строительный мусор, камни, техника. На фоне неярких огней впереди показались черные зевы. Вслед за «дайатсу» мы словно влетели в темную трубу…

Туннель был широк. Слабо освещен.

По обе его стороны виделись вделаннные в бетон металлические шкафы. Шкафы были сквозные. Их вторые дверцы выходили в соседние туннели, предназначенные для движения в обратном направлении. Вдоль бетонной стены были прикреплены телекамеры, они еще не работали…

Внезапно «Дайатсу» впереди замерла. В конце туннеля мелькнул свет. Там стояли «джипы», перегородившие путь. Полицейские что-то заорали, послышались выстрелы…

Кейт резко затормозил. Мы соскочили с мотоцикла, побежали к машине. Дани Алон был еще на месте. Кадет успел оставить «дайатсу». Слинял. Ловить его была не моя задача. Я не служил в израильской полиции…

Кейт метнулся к одной из дверц в бетонной стене, распахнул ее, поднял зажатый обеими руками пистолет.

Стрельба, как по команде, прекратилась. Кадет показался из проема, поднял руки — белесый, с неизменной улыбкой. Пистолет он уже успел выбросить. У киллера был вид игрока, для которого риск, деньги, девочки, своя и чужая смерть — все постоянно вперемежку, как спагетти в тарелке…

Сбоку уже подбегали солдаты пограничной полиции.

Бежавший первым — здоровый лоб — с ходу высоко выкинул ногу, пытаясь врезать Кадету в подбородок. Киллер подставил руки, провел прием. Пограничник крутанулся на бок, упал. Тут уже набегал второй. Намерения его были недвусмысленны. Третий…

Все было знакомо — азарт погони выходил у них, как и у наших — всегда одним и тем же образом…

На минуту Юджин Кейт оставил меня без внимания и здоровый тяжелющий шкаф, в форме сотрудника израильский пограничной полиции, бежавший последним, бросился ко мне.

Своим видом и комплекцией он напоминал амбала Скорцени, который по заданию Гитлера руководил операцией по спасению Муссолини прямоугольное лицо, тяжелые плечи и руки…

Я мог встретить его ударом ноги или достать пистолет — но тогда вся азартная, жаждующая схватки полицейская кодла бросилась бы на меня…

— Юджин… — Заорал я. — Уйми своего идиота!

Кейт среагировал во время. Израильский скорцени неохотно отступил. Он считал, что я тоже задержан, и просто нахожусь под защитой Закона, на который он и его коллеги, когда речь шла о террористах, привыкли класть…

Мне следовало его опасаться. Сидевших в машине — Дани Алона и Биатрис — полицейские не тронули, они были свои. Дани Алон оставался с Кадетом до конца, потому что надеялся получить весь гонорар. Пока ему был вручен аванс и расчет еще предстоял.

Бывший полицейский, заторчавший от украинской проститутки, Дани Алон и сейчас не пал духом. У него и здесь, в темном этом туннеле, нашлись знакомцы, такие же парни из Северного Тель-Авива. Породистый, с гладкой кожей он что-то объяснял бышим коллегам. Было легко догадаться: он просто выполнял заказ кипрского бизнесмена. Наверняка сказал, что тот взял его в заложники и под дулом пистолета заставил гнать в «Луна-парк», потом сюда…

— Я сопротивлялся, тянул время…

Будучи отчасти знакомым с израильской юриспруденцией я мог сказать заранеее, что здешняя полиция, которая, когда захочет, легко и коротко расправляется с новыми репатриантами, с этим типом, скорее всего, не захочет связываться. Санкцию на его арест ей вряд ли получить…

Мы вышли из туннеля. Здоровый израильский скорцени в форме пограничника был с нами, он снова злобно взглянул на меня — недоумевал, почему я до сих пор не в наручниках.

От машины вместе с полицейскими подошла Биатрис: короткие полы пиджачка школьницы открывали лезущий на глаза смуглый пупок… Биатрис что-то громко выговаривала полицейским. Казалось, она возмущается, демонстрируя двойной обрис пухлых девичьих губ. Впрочем, ориентироваться на здешнюю интонацию, не зная языка, было делом проигрышным…

Полицейские неожиданно засмеялись. Биатрис описывала свои чувства в момент, когда ее взяли заложницей. Ей казалось, что она участвует в съемках крутого американского боевика…

Мимо провели Кадета. Дани Алон дружески махнул ему рукой. Биатрис — тоже.

Я полез в карман за сигаретами. И, как оказалось, опрометчиво. Идиот из пограничной полиции, бдительно следивший за мной, ничего не понял, но, увидев мелькнувшую у меня под ремнем «Беретту», рванулся вперед и все-таки достал меня своим тяжелым маховиком…

Когда мы прибыли в полицию на Русском подворье, здесь было уже много людей. Юджин Кейт посадил меня в чей-то кабинет и после этого обо мне надолго забыли.

Мафиозная разборка была предотвращена, дальнейшее оставалось спецслужбам обеих стран и Интерполу.

У меня не было чувства одержанной победы, только опасение по поводу лимита своей удачливости. Так бывало каждый раз, когда удавалось обмануть смерть.

В кабинете работал телевизор. Программа была посвящена какой-то из бывших колоний, находившейся на чрезвычайно низкой ступени цивилизации…

Кабинет был непонятного назначения. Полицейские входили в него и выходили. Пили кофе. Болтали. Что-то вроде служебки при дежурной части. Юджина Кейта поблизости не было. Пограничники угрюмо поглядывали в мою сторону.

Что-то подсказало мне, что еще до возвращения Юджина Кейта мне стоит предпринять кое-какие меры предосторожности.

Из носа у меня снова пошла кровь. Козел этот все-таки врезал мне от души. Я поднялся, пошел в туалет.

Религиозная дама — уборщица со щеткой-«лентяйкой», в шляпке и длинных одеждах, не поднимая глаз, вышла из помещения.

Войдя в кабинку, я спустил воду в сливном бачке и, первым делом, перекрыл ее дальнейший доступ туда. Затем я достал из-за пояса «Беретту» и аккуратно платком удалил свои отпечатки пальцев на стволе и рукоятке. После этого мне осталось только обернуть пистолет туалетной бумагой и положить в бачок…

Освободившись от оружия, я подошел к умывальнику, смочил платок. Приложил к переносью, постоял…

Сбоку на стене виднелись свежие строчки на иврите и арабском, выведенные фломастерами, буквы одной, сбоку, показалась мне знакомыми. Но я уже спешил.

В служебке меня ждали.

Юджин Кейт был в обществе мордастого широкоплечего амбала — полковника, абсолютно лысого, с широкой неискренной улыбкой и огромными, как кокосовые орехи, кулаками. Мне показалось, что стоявший с ним рядом Кейт чем-то встревожен, хотя и старается это скрыть.

Тут же присутствовал и пограничный скорцени. В любой полиции мира всегда найдутся махалы с кулаками, которые у них никогда не перестают чесаться.

Он с хода указал на мой живот, туда, где еще несколько минут назад находилась засунутая за пояс «Беретта».

Полковник что-то сказал, обратившись ко мне. Потом повторил то же на английском. Меня просили показать пистолет, о котором доложил пограничник-полицейский. Я поднял куртку, а затем и развел руки. Никакого оружия при мне не было.

Попытка прижать Юджина Кейта, обвинив в незаконной передаче пистолета постороннему, не удалась.

— О кэй! — Передо мной извинились.

Начальник Центрального отдела окинул скорцени убийственным взглядом, дружески мне мигнул, пошел к дверям. Кейт ненадолго исчез. Он легко догадался, где могла находиться «Беретта».

Я сел у двери на стул.

По телевизору продолжался рассказ о первобытной цивилизации. Английская дама на экране пучила красивые кукольные глаза.

— А теперь смотрите, как местные жители носят воду… — она улыбнулась. Поставила кадр.

Где-то на краю Земли в забытом Б-гом и людьми поселке пожилая смуглокожая женщина несла на голове полный кувшин воды. Это было занятно и трогательно. На время я даже забыл, где я и почему…

Полицейские допивали чай, расходились. Вошедший в служебку

Кейт кивнул:

«Все в порядке…» — «Беретта» была уже у него.

На экране снова возникли кукольные глаза ведущей. Так было всегда. Одни умели носить воду в кувшине на голове, другие снимать их на пленку за этим занятием, третьи, не умея ни того, ни другого, ловко мололи языком и извлекали выгоду, демонстрируя способности тех и других.

Кейт взглянул на часы, сказал по-русски:

— Погнали…

— Минутку…

Я вернулся в туалет к заинтересовавшей меня надписи на стене. Здесь тоже — в туалете полиции на Русском Подворье в Иерусалиме, как в каждой уважающей себя конторе, в Нью- Йорке или в Москве, на стене имелось несколько скабрезных рисунков с надписями. С ними боролись — соскребали, зачеркивали…

Одна из надписей, жирно выведенная фломастером, действительно оказалась на русском. Кто-то из моих соотечественников сообщил о своей судьбе:

«6 лет и 6 месяцев общего режима…» Чуть сбоку, у забранного решеткой окна, той же рукой было добавлено: «Не живи уныло!»