Не горюй!

Паспорт

Георгий Данелия, Резо Габриадзе, Аркадий Хайт

Тридцатилетний сухощавый мужчина, Якоб Папашвили медленно, заглядывая в бумажку, говорит на иврите с сильным грузинским акцентом:

— Дамы и господа! Друзья! Мои единоверцы. Я и моя семья рады, что, наконец, мы находимся в Израиле, на Земле обетованной, которую завещал нам праотец Авраам. Я понимаю важность этого шага не только для меня, моей жены и ребенка, но и для всех будущих поколений. Мы бесконечно тронуты вашим сердечным приемом. Спасибо!.. Ну, как? — спросил он по-русски.

Свою речь он произносил не перед аудиторией, а в комнате, перед своей женой Ингой и восьмилетней дочерью Наной, которая, сидя в углу, разбирала какой-то шахматный этюд.

— Теперь лучше. Только «т» мягко надо произносить. Не тода раба, а тода раба, — сказала Инга.

Якоб, тяжело вздохнув, садится в кресло:

— Куда едем?.. Языка не знаю, хормейстеры там не нужны…

— Прекрати, — недовольно морщится Инга.

— Мама, а в школе сказали, что когда я перееду на Запад, то стану наркоманкой и проституткой, — вдруг заявляет Нана.

— Это совсем не обязательно, доченька. Вот, например, Маргарет Тэтчер, вполне приличная… — успокаивает ее и себя Якоб.

Инга кричит:

— Господи! Как мне надоели эти разговоры! Скажи, наконец, как мужчина, мы едем или нет?

— Едем, едем… — тихо отвечает Якоб, берет бумажку, начинает читать:

— Дамы и господа! Друзья! Мои единоверцы…

Нана выходит на балкон.

Внизу мальчишки играют ногами в баскетбол.

Небольшой аэропорт уютно расположился высоко в горах. На полуразрушенной часовне надпись: «Кассы «Аэрофлота».

Чуть в сторонке в вертолет крестьяне грузят тюки с шерстью.

Верхом на лошади подскакал шестидесятилетний мужчина в папахе, драповом пальто и сапогах. Это Георгий — отец Якоба и нашего главного героя Мераба.

Он легко спрыгивает с лошади, привязывает ее к столбу и заходит в часовню:

— Один…

Кассир с сочувствием смотрит на мрачное лицо отца и вздыхает:

— Не переживай, Георгий. Главное, что все здоровы… Отец сердито вырывает из его рук билет и идет к вертолету.

К зданию тбилисского аэропорта на большой скорости подлетает такси, лихо разворачивается на месте, вокруг себя и становится задом к выходу из аэропорта. Из такси вылезает Мераб в форменной фуражке таксиста и, вертя на пальце ключи, идет к летному полю.

К нему обращается девушка с сумкой:

— Свободно?

— Такси занято. Сердце свободно, — расплывается в улыбке Мераб.

В глубине поля, от стоящего на земле вертолета идут прибывшие пассажиры.

Мераб видит отца, сразу принимает скорбное выражение лица и движется навстречу. Останавливается перед отцом и печально разводит руками: дескать, что поделаешь!

Отец смотрит на него, затем размахивается и дает ему оглушительную затрещину. Так, что таксистская фуражка падает на землю.

— Что ты делаешь, папа? Люди кругом… — говорит Мераб, поднимая фуражку.

— Почему вовремя не сообщил? — глаза отца гневно сверкнули.

Во двор двухэтажного дома, опоясанного ажурными балконами, лихо влетает такси и разворачивается тем же манером, что и в аэропорту.

Во дворе двое мужчин в пижамах играют в нарды. Рядом на табурете сидит парень в очках и бренчит на гитаре.

Из такси вылезли отец и Мераб.

Мужчины встали и почтительно поклонились отцу. Отец сухо кивнул и пошел вверх по скрипучей лестнице. Когда Мераб проходил мимо парня с гитарой, тот на секунду перестал играть.

— Ну, что? — тихо спросил он Мераба.

— Убьет! — сказал Мераб и побежал догонять отца.

На веранде, возле открытых дверей, курят две старушки в черном. Увидев отца, они скорбно вздыхают и подносят платочки к глазам.

В комнате стояли перевязанные коробки, чемоданы… Инга заколачивает досками пианино. Якоб укладывает в ящик детские игрушки.

— Инга! Папа пришел! Здравствуй, папа! — кричит Якоб, увидев отца.

Инга отложила в сторону молоток и сухо кивнула отцу, всем своим видом показывая, что она его не боится.

Отец входит в комнату, останавливается перед Якобом.

— Паспорт получил?

— Получил… — тихо ответил Якоб.

Отец сел за стол, посмотрел на сына.

— Покажи.

Якоб отдает отцу какие-то бумаги.

— Это что? Паспорт дай, — сурово говорит отец.

— Это вегезская виза, паспорт в Израиле дадут.

Отец мрачно смотрит на документ.

— Дай-ка сюда свои права, — обращается отец к Мерабу.

Он берет водительское удостоверение Мераба и кладет на стол рядом с паспортом Яши.

— Иди сюда… — говорит отец Инге.

Инга подходит.

— Вот, смотри. У этого мать — еврейка, — отец показал пальцем на фотографию Якоба. — А у этого, — он показал на фотографию Мераба, — грузинка.

В жизни братья не очень похожи. Яша — рыжеватый, белокожий, Мераб — смуглый брюнет. Но на черно-белых фотографиях их трудно различить.

Отец берет со стола паспорт Якоба и рвет его на мелкие клочки:

— Грузин должен в Грузии жить!

Бросает клочки на стол и в полной тишине выходит из комнаты.

Мераб разводит руками в стороны: мол, что поделаешь, — и устремляется вслед за отцом.

Инга высовывается из окна и кричит вслед:

— Ну, и чего вы добились? Завтра пойду в милицию, мне новый дадут! Сейчас не те времена.

Отец вопросительно смотрит на Мераба.

Мераб вздохнул:

— Перестройка.

Отец тяжело опускается на диван, стоящий на веранде.

Из соседней комнаты выбежала Нана. Подбежала к дедушке, уселась ему на колени и начала его целовать.

— Дедушка, а мы за границу уезжаем! Что тебе прислать?

Отец грустно погладил ее по голове.

— Бомбу американскую. Атомную!

На перроне вокзала стоит поезд «Тбилиси — Москва». Толпа провожающих: друзья, знакомые, соседи.

Подвыпивший парень, бренча на гитаре, поет прощальную песню. Четверо музыкантов, подняв вверх дудуки (грузинские национальные инструменты), подыгрывают ему.

Якоб и старушки в черном перед вагоном танцуют грузинский танец.

За открытым окном вагона стоят Инга и Нана с букетами цветов.

По лицу Инги градом катятся слезы.

— До отправления скорого поезда «Тбилиси — Москва» осталось две минуты. Просим провожающих покинуть вагоны! — раздался на перроне голос диктора.

Милиционер поднес ко рту свисток и засвистел.

Через привокзальную площадь, лавируя между машинами, несется Мираб, держа на вытянутых руках шесть больших грузинских хлебов.

Он влетает в здание вокзала, мчится, расталкивая пассажиров и опрокидывая чемоданы.

Мераб выскакивает на перрон. Поезд уже тронулся и начал набирать ход. Мераб догоняет вагон, на подножке которого стоит Якоб, и передает ему хлеб.

— На, горячие! Нана любит.

— Спасибо, брат.

Нана кричит из окна:

— Дядя Мераб! Скажи дедушке, что я его очень люблю!

— Ты ему пиши. По-грузински пиши! — кричит в ответ Мераб.

— Я ему каждый день буду писать.

Мераб останавливается у конца перрона, и, засунув руки в карманы, смотрит вслед уходящему поезду.

— Мераб!

Мераб оборачивается. За колонной, спрятавшись ото всех, стоит отец. Отец показывает ему пальцем, чтобы он подошел.

— А что я плохого сделал! Брату хлеб принес, — оправдывается Мераб.

Отец достает из кармана деньги и протягивает Мерабу.

— Догони их и проводи до Москвы, а то некрасиво получается. — Отец машет рукой: — Подожди! И скажи им, что… я… А-а! Ничего не говори.

Мераб налил из титана два стакана чая и пошел по вагону.

У окна, глядя на проплывающие за окном холмы, стоит симпатичная черноглазая девушка. Мераб становится рядом.

— Девушка, а я вас знаю.

— Правда? — удивляется девушка.

— Когда я был маленький, мне всегда один сон снился. Я иду мимо забора, такой высокий, каменный, с железной калиткой. А оттуда мяч вылетает.

Из купе высовывается Якоб.

— Ты синий пакет не видел?

— Да я его выбросил!

— Как выбросил?!

— А там ничего не было. Камешки какие-то.

— Камешки?! Это я грузинскую землю на память взял. Мераб ударяет себя ладонью по лбу.

— Вай!

Он выскакивает из купе и, ни секунды не раздумывая, дергает за стоп-кран.

В купе на голову Якоба валятся с верхней полки чемоданы, сумки…

Поезд останавливается.

Из вагона выпрыгивает Мераб и начинает быстро собирать в карманы кусочки земли.

В дверях вагона появляется проводница. Кричит:

— Ты что вытворяешь?! В тюрьму захотел?

— Извини, дорогая, брат навсегда в Израиль уезжает. Родную землю забыли взять!

За спиной проводницы показывается начальник поезда. Тоже кричит:

— Ты что делаешь?! У тебя, что, сын осла, совсем мозгов нету?

— Понимаешь, землю… — пытается объяснить Мераб.

— Разве это грузинская земля? Это щебень из Астрахани. Вон грузинская земля, — три шага сделать лень.

Мчится поезд. Вдоль горного Кавказа. По берегу Черного моря. По бескрайним просторам России. Мимо старинных городков с белоснежными монастырями и золотыми куполами колоколен и над Московским Кремлем.

Что такое московский вокзал?

Тысячи и тысячи приезжающих, уезжающих, встречающих. Автобусы, троллейбусы, автомобили, выход из метро, стоянки такси. Сверху все это напоминает человеческий муравейник.

У стоянки машин резко тормозит такси. Из него выскакивает высокий таксист в кожаной куртке. Это Вася — друг Мираба по службе в армии. Вася оглядывает площадь, снимает туфли и встает на капот машины.

Мераб и Яша с семьей и вещами продираются сквозь толпу. Вася, увидев Мераба, машет рукой и кричит:

— Сержант! Я здесь!

Машина Васи едет по центральным улицам Москвы. Инга, Нана и Вася оживленно беседуют.

В Васиной однокомнатной квартире на окраине Москвы каждый занят своим делом.

Хозяин квартиры, Вася, играет с Наной в шахматы.

Мераб, стоя у окна, глядит в морской бинокль на окна соседнего дома.

Инга и Яша смотрят по телевизору программу «Время». На экране — взрывы, полицейские дубинки, брандспойты.

Якоб вздыхает:

— Куда едем?

Инга хочет что-то сказать, но сдерживается.

— Вася! — зовет Мераб.

— Чего?

— Эту девушку как зовут?

— Какую?

— Вон, на третьем этаже.

В освещенном доме напротив одевается молодая женщина.

— Не знаю…

— Как вы здесь живете? Никто никого не знает. Телефон ее можно узнать?

— Зачем?

— А затем, что, когда наш Мераб был маленьким, она ему снилась на зеленой траве, — говорит Инга.

Девушка в окне посмотрела в сторону Мераба и задернула штору.

Мераб недовольно поворачивается к Инге:

— Слушай, ты можешь не вмешиваться? Одного уже испортила. Теперь за меня взялась?

— Кого она испортила? — Якоб грозно наступает на Мераба.

— Никого. Это я так… Я не с тобой говорю.

— А я тебя спрашиваю, кого?!

— Ребята, а что мы здесь, как сычи, сидим, — поспешил на помощь Мерабу Вася.

— Дядя Вася, вам мат, — тихо заметила Нана.

— А? Хорошо. Пойдем, поужинаем где-нибудь… — предложил Вася.

— Спасибо, Василий, мы не можем. — Инга выразительно посмотрела на Яшу. — Якоб хотел еще раз свою речь повторить.

— Да! — Якоб свирепо посмотрел на Мераба и достал из кармана свою речь.

Мераб и Вася машут руками, пытаясь остановить проезжающие машины. Наконец, остановился фургон с надписью «Детское питание».

— Вам куда? — спросил водитель.

— В самый хороший ресторан, — ответил Мераб.

Высокий, в десять этажей зал. Ползающие по стенам стеклянные капсулы лифтов, растущие из мрамора зеленые деревья, светящиеся рекламы зарубежных фирм. Это Хаммеровский центр.

— Яша, Яша, — с сожалением говорил Мераб. — Э-э, надо было его с собой взять, зачем куда-то уезжать? Вот, пожалуйста, вот капитализм. Тосковать дома надоело — сюда пришел. Здесь надоело — домой пошел. Никаких виз не надо.

К ним подходит швейцар.

— Извиняюсь, вы куда?

— В ресторан, — невозмутимо отвечает Вася.

— Вы здесь проживаете?

— Нет, мы только поужинать.

— Не положено.

— Ладно, товарищ, успокойся! Ко мне армейский друг в гости приехал. Пошли, сержант!

— Ну, куда? Нельзя, кому говорят! — швейцар взял друзей за локти.

— Руки! Руки убери! А то сейчас в фонтане выкупаем! Навстречу им из глубины гостиницы торопились два швейцара и милиционер.

Инга шла по коридору отделения милиции.

— Здравствуйте. Я по поводу Папашвили, — сказала она, подойдя к дежурному капитану, и положила на стол выездной паспорт Якоба и авиабилет.

— Вот. Он сегодня в Израиль должен уехать.

— Утром начальник приедет, он и разберется, в какую сторону ему ехать.

— Самолет в десять ноль пять. А там за три часа надо быть. Опоздает.

— А это уже не моя забота.

— Товарищ капитан, один дурак вовремя не уедет, эти евреи опять там шум поднимут. ООН, «Голос Америки», права человека. Нужно вам это? Чем быстрее уберется, тем лучше.

— Это-то я понимаю, — сказал капитан нерешительно. — Только швейцара они в фонтан посадили. Вот швейцар может…

— Со швейцаром мы уже договорились.

— Да? Ой, не знаю, не знаю… Ну, ладно, пусть едет.

Якоб, давно заглядывающий в дверь, говорит:

— Товарищ капитан, а второй?

Капитан посмотрел в протокол и удивленно поднял голову:

— Василий Кузьмич? Он что, тоже уезжает?

— Нет, — Якоб выдержал паузу и многозначительно продолжил. — Василий Кузьмич — главный раввин Московской области.

Два брата толкают тележку с чемоданом по залу Шереметьевского аэропорта. За ними, стараясь не отставать, шагают Инга с Наной.

Навстречу им проходит компания панков.

Якоб провожает их взглядом:

— Куда едем?

— Хватит! Что ты все время причитаешь, как баба! — с раздражением говорит Инга.

Якоб вдруг разозлился:

— Женщина! Ты как со мной разговариваешь?! Я грузинский еврей, а не какой-нибудь Ашкенази из твой Латвии! — Он повернулся к Мерабу. — Пошли, шампанского выпьем!

И зашагал к буфету. Мераб разворачивает тележку и катит вещи за ним. Яша кидает на стойку деньги:

— Две бутылки шампанского!

Буфетчица разводит руками:

— Спиртными напитками не торгуем.

Мераб кладет на стойку еще десять рублей:

— Милая, сделай, пожалуйста, очень просим.

— Нету, дорогой. Вот таможню пройдете, там в баре есть.

По лазу с выездной визой и билетом в одной руке и маленьким чемоданчиком — в другой — идет Боря Париж, сорокалетний здоровяк с золотыми зубами и татуировкой на руке. Он подходит к стойке, где стоят братья Папашвили. Якоб заполняет таможенную декларацию на английском языке. Мераб подсказывает. Рядом с ними на стойке лежат документы.

— Ну что, братья-евреи, тоже на историческую родину? — жизнерадостно спрашивает Борис.

Якоб, игнорируя вопрос, обращается к Мерабу:

— А это что?

— Наркотики. Пиши «ноу», — говорит более сведущий в английском языке Мераб.

— А что, эти бумажки только на английском? — интересуется Борис.

— Нет. Еще на румынском есть, — не оборачиваясь, отвечает Мераб.

Якоб ткнул пальцем в декларацию:

— А это что?

— Оружие. Пиши «ноу».

— Тут чего надо писать? — опять встревает Борис.

— Фамилию и имя свое. Знаете?

— Во, порядки! По-русски не могли написать, — и Борис, высунув язык, начал записывать свою фамилию в декларацию.

Якоб с трудом продолжает заполнять декларацию.

— Мераб, тут что писать?

— Предметы старины.

— Ступка — предмет старины?

— Бабушкина?

— Да, на память взял. — Глаза Якоба повлажнели.

— Ничего. Ты ко мне в гости приедешь, я к тебе, — успокаивает его Мераб, хотя у самого сердце рвалось на части.

Якоб вдруг стукнул по стойке.

— По бокалу шампанского не дали выпить!

— Яша! — раздался голос Инги.

Якоб оглянулся.

Инга стояла метрах в десяти, держа в руках декларацию:

— Тут на русском! Иди сюда.

Борис собрал свои вещички и двинулся по направлению к Инге.

Якоб тоже направился к жене, оставив Мераба смотреть за вещами.

На стойке остались его паспорт и билет.

Мераб посмотрел вслед уныло шагающему брату, на секунду задумался, потом везде написал на чистом бланке «Якоб Папашвили» и далее везде поставил «ноу».

Инга и Якоб заполняли декларацию на русском языке. Рядом с ними писал свою декларацию Боря Париж.

— Мужчина, зубы тоже надо писать? — проконсультировалась Инга у Бориса.

— Всенепременно.

— Запиши свои зубы, — говорит Инга Якобу.

— Якоб! — раздался голос Мераба, и Яша оглянулся. Мераб уже стоял по ту сторону таможенного контроля.

— Не волнуйся. Я сейчас! — сказал он по-грузински и скрылся за стеклянной стойкой.

Мераб поднялся на второй этаж в зал пограничного контроля, подошел к одной из будок, где за стеклом сидел пограничник. Положил перед ним паспорт, посадочный талон, и, чтобы больше походить на оригинал, принял напряженное выражение лица, какое почему-то бывает на всех паспортных фотографиях.

Пограничник сверил оригинал с фотографией, поставил штамп и нажатием кнопки открыл никелированный турникет.

Мераб забегает в бар. Там за стойкой лежат бутерброды, пирожные. На полке, блестя серебряной фольгой, выстроились бутылки шампанского.

Мераб смотрит на длинную очередь и обращается к стоящим людям жалобным голосом:

— Товарищи, извините, можно я без очереди? Там женщине очень плохо.

Очередь нехотя соглашается его пропустить.

Мераб кидает деньги на стойку:

— Стаканчик воды, дорогая, пожалуйста, и две бутылки шампанского.

Мераб пробегает через посадочный зал, где сидят в отсеках пассажиры со всех концов света.

Подбегает к турникету, стучит в будку пограничнику:

— Слышишь, друг, открой эту штуку, пожалуйста.

— Не положено, — строго отвечает защитник государственной границы.

— Я передумал. Не хочу уезжать.

— Отойдите, гражданин. Государственная граница.

— Господин, если вы опомнились и решили не покидать Родину, вам следует обратиться с этим вопросом в Вене в советское посольство, — советует Мерабу какой-то мужчина.

— Большое спасибо, — раскланивается Мераб и снова обращается к пограничнику.

— Друг, открой, там меня два генерала провожают. Выпью с ними по бокалу и вернусь обратно.

— Обращайтесь к начальнику, — строг пограничник на посту.

— Где он?

Пограничник показал в глубину аэропорта.

Мераб направился к лестнице и столкнулся со стюардессой.

— Девушка, где ваш начальник сидит?

— А кто вам нужен?

— Самый главный.

— Федоров?.. Третий этаж, вторая комната.

Мераб взбегает на третий этаж, подходит ко второму кабинету, дергает за ручку двери, но дверь заперта.

Инга и Якоб нервничали у таможенной стойки. По радио повторили:

— Пассажиров, улетающих рейсом 827, просят пройти на посадку…

— Опоздаем! Пойди, скажи, пусть объявят по радио, чтобы этот идиот вернулся, — глаза Инги гневно блестели.

— Соображаешь, что говоришь? Если узнают, что я кому-то отдал свой паспорт, его вообще отнимут, — сказал Якоб, с ужасом осознавая ситуацию.

Мераб нервно бегал перед кабинетом. Появилась уборщица с метелкой и тряпкой.

Мераб показал на кабинет:

— Где он?! Там кончается посадка!

Уборщица посмотрела на часы:

— Иван Петрович в столовой должен быть.

Мераб снова понесся по стеклянным галереям, по лестнице.

Он вбежал в столовую. За столами обедали люди в летной форме. Мераб выбрал того, у кого было больше всех нашивок на рукаве.

— Вы Иван Петрович?

— Я, — спокойно ответил Иван Петрович, с аппетитом поглощающий суп.

— Иван Петрович, выпустите меня, пожалуйста!

— Куда?

— Обратно. В Советский Союз. — Мераб показывает паспорт. — Я не улетаю! Это мой брат. Я взял его паспорт и прошел. Пошутил! А солдат не выпускает. Скажите ему!

Иван Петрович смазал кусочек мяса горчицей, откусил, поморщился. Затем, вздохнув, сказал:

— Это тебе, браток, не я нужен. Я по перевозкам. Тебе, браток, нужен Лунц. Его ищи.

Мераб быстро бежал по залу, лавируя между пассажирами. Стюардесса, стоявшая у стеклянного отсека выхода к рейсу «Москва — Вена», увидев в руках Мераба посадочный талон, крикнула:

— Пассажир, вы куда?

Мераб остановился:

— Мне Лунц нужен! Где его найти?

Стюардесса посмотрела список пассажиров:

— Он в самолете. Пройдите здесь.

Она указала на арку контроля на металл. Мераб отдал ей связку ключей и прошел через арку.

Стюардесса провела его по рифленому коридорчику и ввела в салон самолета.

— Вот он. Больше не регистрировались, — сказала она другой стюардессе и ушла.

Стюардесса самолета, лучезарно улыбаясь, обратилась к Мерабу:

— Проходите. Садитесь.

— Некогда мне здесь сидеть! Позовите Лунца! Стюардесса посмотрела на всклокоченного пассажира с горящими ненормальными глазами и, взяв в руки микрофон, объявила:

— Пассажир Лунц! Вас разыскивают!

С последнего ряда поднялся мужчина в кожаных шортах и тирольской шляпе с пером.

— Их бин Лунц! Вас волен зи?

— Ну, вот он! А вы волновались, — стюардесса старалась успокоить Мераба.

У окошка справочной паниковали родственники.

Инга оттолкнула мужа:

— В милицию! В милицию позвоните! Там он!

Девушка нажала кнопки компьютера. На дисплее возник список пассажиров.

— Нет, все правильно. Пассажир Якоб Папашвили на борту самолета Москва — Вена.

Мераб нервно курил, стоя у туалета. Дверь туалета открылась, оттуда вышел летчик. Мераб пошел за ним по проходу.

— Товарищ пилот…

Летчик вздохнул:

— Ну, что еще?

— Друг, а если сейчас у кого-то острый приступ аппендицита, можно сделать в Киеве вынужденную посадку?

Летчик устало отмахнулся:

— Да ну тебя… Сядь, поспи, пойдешь в Вене в посольство, они все сделают.

Мераб неохотно вернулся на свое место. Рядом с ним сидел Боря Париж, листая какой-то потрепанный журнал.

— Ты, террорист, лучше у них парашют попроси, пока над нашей территорией летим, — посоветовал он.

Мераб сердито покосился на попутчика и отвернулся. Слева от него, через проход сидел розовощекий господин с балалайкой на коленях.

Мераб обратился к нему по-английски:

— Мистер, в Вене советское посольство далеко от аэродрома?

— Не знаю. В Вене есть очень красивый готический собор.

Сзади Мераба похлопал по плечу Борис и показал картинку в журнале, где на берегу моря расположились современные бунгало.

— Гавайские острова!

Мераб кивнул и наклонился к Боре:

— У тебя доллары есть?

— Мало-мало есть.

Мераб достал из кармана советские деньги и сказал тихо:

— Будь другом, поменяй десять долларов. А то у меня валюты нет.

Борис ухмыльнулся:

— Спрячь эти бумажки, здесь они никому не нужны.

И снова ткнул пальцем в картинку:

— Вот в этой гостинице буду жить.

Мераб достал из кармана кресла свои две бутылки шампанского и снова обратился к розовощекому господину, протягивая бутылки:

— Мистер, хотите шампанского?

— О, спасибо! Русские очень гостеприимны. Москва… Большой театр. Вот этот господин, — мистер кивнул на Бориса, — подарил мне русскую балалайку.

Вдруг Борис обратился к туристу:

— Мистер, можно на минуточку?

Он взял балалайку, потренькал по струнам.

— Извините, передумал. Там, в России, начхать на нее было. А как границу перешел — сразу ностальгия.

Он спрятал балалайку и взамен протянул иностранцу коробку спичек.

— Чейндж! Пикассо! Голубь мира!

Иностранец повертел в руках коробок. Там был изображен горящий петух и написано: «Берегись пожара!» Иностранец отложил спички в сторону и стал прятать бутылки шампанского в кармашек кресла.

— Э-э, мистер, извините, но это не подарок. Если можно, десять долларов, — сказал Мераб.

Иностранец с обидой вынул бутылки. Поставил их в проход между креслами и сказал:

— И ваш Большой театр тоже ничего особенного! Девятнадцатый век!

Мераб с двумя бутылками шампанского вышел на площадь перед венским аэропортом. Внимательно посмотрел по сторонам и направился к черному лимузину, за рулем которого сидел шофер в фирменной фуражке.

— Довези до советского посольства. Я тебе бутылку шампанского дам, — по-английски обратился к нему Мераб.

— Не понимаю, — тоже по-английски ответил ему шофер.

— По-английски говоришь?

— Немного.

— Тогда довези до посольства, а я тебе бутылку. Шофер посмотрел на него с недоумением.

Сзади раздался голос Бориса:

— Ладно, террорист, поехали! Я угощаю!

За его спиной стоял Боря с маленьким чемоданчиком в одной руке и балалайкой в другой. Они уселись в такси.

Машина развернулась на площади и выехала на автостраду. Борис сказал таксисту на плохом английском:

— Сначала в советское посольство, а потом в лучший отель.

И начал ковырять перочинным ножичком в своей балалайке.

Мераб глазел в окно на проносящиеся мимо автомобили.

— О, «Мерседес»! Друг, это последняя модель?

— Нет. Последняя 560, — сказал таксист.

Борис, не отрываясь от балалайки, спросил Мераба:

— Английский откуда знаешь?

— В иняз поступал. Ва! Это же виноград! Гляди, у них виноград тоже растет.

Борису пришла в голову интересная мысль:

— Слушай, есть деловое предложение: иди ко мне секретарем. Питание бесплатное, проезд и суточные: 5 долларов в день.

Но Мерабу было не до Бориса.

— Смотри, смотри: «Феррари»! 500 километров может дать.

Борис похлопал его по плечу.

— Ты лучше сюда посмотри, мой друг.

Он снял крышку балалайки, залез внутрь и достал оттуда туго перевязанную бечевкой пачку долларов.

— Совместное предприятие: балалайка советская, доллары мои!

Мераб смотрел на зеленую пачку, открыв рот.

— Ну что? Едем на Гавайи? — Борис был явно доволен произведенным эффектом.

— А ты разве не в Израиль? — удивился Мераб.

— Я? К иудеям? Побойся бога! Что я там забыл? Я потомственный дворянин. Племянник графа Юсупова. Справку показать?

Он достал какую-то бумажку, покрутил ею перед носом Мераба и стал запихивать в карманы пачки долларов.

— Сейчас для начала рванем в Монте-Карло, покрутим рулетку, а потом на Гавайские острова. — Борис обратился к таксисту. — Отсюда в Монте-Карло такси идет?

— Зачем в Монте-Карло? Здесь тоже рулетка есть.

Однако раньше, чем в советском посольстве и отеле, Борис и Мераб оказались в торговом центре. Как истинно советские люди.

Мераб в отсеке телеаппаратуры рассматривает технику.

Из отсека «Все для джентльмена» выходит Боря Париж, одетый по самой последней моде. Точно так, как одет манекен на витрине.

— Секретарь! Пошли вращаться в светском обществе. — Боря дал время Мерабу полюбоваться на себя и пошел.

Мераб догнал его:

— Подожди. Давай мне японское видео купим. А дома я рублями отдам, кому скажешь.

— Работать ко мне идешь?

Мераб тяжело вздохнул:

— Я же сказал: не могу. У меня там брат остался.

— Тогда извини. Здесь капитализм. Человек человеку волк. — И хищно оскалив зубы, Боря зарычал на Мераба.

Советское посольство располагалось в красивом старинном особняке XIX века. Перед литой чугунной решеткой расхаживает австрийский полицейский с автоматом и рацией.

Хлопнула дверца такси. Полицейский обернулся, внимательно посмотрел. Из такси с двумя бутылками вылезает Мераб.

— Ну, привет Москве! — Борис машет рукой Мерабу, говорит таксисту: — Шнель! Рулетка! Гитлер капут!

Такси срывается с места и уносится вдаль по улице.

Мераб, покосившись на полицейского, подходит к ограде, ставит бутылки на тротуар, дергает калитку. Затем деликатно нажимает на кнопку звонка.

Дверь особняка приоткрывается, оттуда выглядывает человек.

— Здравствуйте! Откройте, пожалуйста, — просит Мераб.

— Воскресенье. Нету никого. В понедельник приходите, — отвечает сторож. И закрывает дверь.

Мераб снова нажимает на кнопку. Дверь открывается.

— Но у меня очень важное дело. Меня сегодня же надо отправить в Москву. Срочно.

— Документы есть?

Мераб достает паспорт Якоба.

— Вот. Но это…

Сторож, увидев паспорт Якоба, говорит:

— Господин репатриант! В понедельник принесете заявление — в течение трех месяцев получите ответ.

— Я не репатриант! Это ошибка, я наш, советский!

Сторож закрыл дверь. Мераб несколько раз нажимает на кнопку.

— Ну что хулиганишь? Полицию пригласить? — раздался из-за двери голос сторожа.

Мераб постоял немного, потом сел на тротуар, поставил бутылки с шампанским на асфальт, достал сигареты и спички, закурил и бросил спичку.

По той стороне улицы шла какая-то дама с собачкой. Собачка присела и нагадила. Дама тут же достала из сумки совок, подобрала за собачкой и бросила все в урну.

Мераб посмотрел на полицейского, поднял брошенную спичку, положил ее в карман, встал, решительно подошел к калитке…

…и нажал кнопку всей пятерней.

Дверь распахнулась.

— Опять? — строго спросил сторож.

— Ну, вот что, товарищ дипломат! Немедленно позвоните послу и вызовите его сюда! Пусть приедет и разберется.

— Господин полицейский! Прошу обеспечить дисциплину вокруг посольства! — не обращая внимания на слова Мераба, сказал сторож австрийскому полицейскому.

Полицейский жестом показал Мерабу, чтобы тот убирался.

— Не надо так! — Мераб раздраженно повторил жест полицейского. — Сейчас контакты! Сейчас СССР — Австрия! Дружба!

— Дружба не здесь. Дружба за углом, — ответил полицейский.

В это время по площади маршировал духовой оркестр почтальонов.

На стене дома мраморная доска с надписью на немецком и русском языках: «Общество дружбы Австрия — СССР».

Мераб толкает дверь и входит в вестибюль — никого. Только стенды с фотографиями советских республик.

Издалека слышится стрекот пишущей машинки. Мераб двигается на этот звук. Открывает дверь. За письменным столом печатает на машинке пухленькая австриячка.

— Добрый день! — говорит Мераб по-русски.

— Здравствуйте. — Австриячка плохо говорит по-русски.

Мераб ставит перед ней две бутылки шампанского.

— Это вам. От Советского Союза.

— О! Данке шейн!

Мераб осматривается вокруг, садится в кресло напротив девушки. Смотрит на нее. Она смущенно улыбается, поправляет прическу.

— А я вас сразу узнал, — говорит Мераб томным голосом.

— Но я не была в Советском Союзе. Только будущий год.

Мераб переходит на английский:

— Нет… Это другое. Когда я был маленьким, мне все время снился один сон. Я иду мимо высокого каменного забора, а оттуда мяч вылетает. Вдруг калитка сама открывается. А там на зеленой травке стоит девочка. В белом платье и говорит: «Заходи, Мераб!» А знаете, кто была эта девочка?.. Вы.

— Так похожа на меня?

— Копия. Позвонить от вас в Москву можно?

— Конечно, нет проблем. Завтра придет господин Кюхинке. Я думаю, он разрешит.

— Понимаете, дело срочное. Я случайно взял паспорт брата, а он меня там ждет. Не может выехать.

Мераб достает из кармана паспорт и показывает девушке.

— Это не ваш паспорт? — удивляется австриячка.

— Нет.

— А где ваш?

— Мой в Тбилиси.

— Тогда нельзя ходить с этот паспорт по улице. Если вас будут задержать, то могут посадить в тюрьму. Тогда вы нарушили нашу границу с чужим документом.

Полицейский с автоматом и рацией внимательно смотрит, как Мераб независимой походкой приближается к калитке посольства. Мераб по-приятельски улыбается полицейскому и нажимает кнопку звонка. Дверь не открывается.

В окне появляется лицо вахтера и сразу исчезает.

Полицейский подносит ко рту рацию.

Мераб сложил ладони рупором.

— Товарищ вахтер, откройте калитку, пожалуйста. Мне в помещение не надо! Я посижу здесь на травке.

Из-за угла выезжает патрульная машина. Тормозит. Из нее вылезают два полицейских и направляются к Мерабу.

Мераб истошно кричит:

— Товарищ вахтер!

Он подпрыгивает и начинает подтягиваться, пытаясь перелезть через ограду. Полицейские пытаются схватить его за ноги. Мераб отчаянно лягается и кричит:

— Слушай, открой! Они меня уже поймали! Открой, тебе говорят!

Полицейским, наконец, удается его схватить за ноги, и они начинают отдирать его от прутьев решетки.

Если бы вчера Мерабу сказали, что через день он окажется в австрийском полицейском участке, он бы посмеялся. Но вот он здесь. Его фотографируют в фас и в профиль. Снимают отпечатки пальцев.

Возле здания, где размещался Сохнут, засунув руки в карманы, прохаживались двое парней в кожаных куртках и джинсах.

Подъехала патрульная машина. Парни на всякий случай быстро сунули руки за пазухи.

— Полиция! — сказал полицейский, выходя из машины. И предъявил полицейскую карточку.

Второй полицейский вытащил из машины упирающегося Мераба.

— Минутку, — сказал в переговорник на иврите: — Господин Голд. Тут полиция.

Дверь открылась. Выглянул маленький господин Голд в фетровой шляпе.

Полицейский обратился к нему:

— Вы давали слово, что ваша организация будет встречать своих эмигрантов и тут же отправлять их в Израиль!

— Мы так и делаем.

Полицейский предъявил паспорт Якоба:

— А этот что? Устроил демонстрацию у советского посольства.

Голд взял в руки паспорт и закричал на Мераба тоненьким голосом.

— Господин Папашвили! Где вы были? Я лично стоял у трапа и держал плакат с вашей фамилией! Или вы читать не умеете? А где ваша жена? Где ребенок? Тоже где-нибудь хулиганят?

— Гриппом заболели. Потом приедут.

Голд и Мераб поднялись по лестнице и пошли по коридору.

— Самолет улетел. Шульман ушел. Что прикажете делать? Одни устраивают драки в клубах, другие… — Голд останавливается и прислушивается. — Тихо! Он опять.

На весь коридор из какой-то комнаты раздавался голос Бориса Парижа.

— Ну, ладно, Марик, не можешь тысячу, пришли пятьсот. Да?.. Ну, ладно, сука! Наш шарик маленький. Мы еще встретимся!

Голд открыл дверь в комнату.

— Целую. Пока, — сказал Борис, увидев вошедших. И положил трубку.

— Вы опять?! Шульман меня убьет. Кто за это будет платить?

— Маме звонил. Один я у нее, — мрачно отвечает Борис.

Голд подходит к стене и выдергивает шнур телефона из розетки. Кладет телефон в ящик стола, запирает ящик и говорит Мерабу:

— Ждите меня здесь. Я попытаюсь Шульмана найти.

Голд ушел. Борис встал, закрыл поплотнее дверь. Затем взял со стола канцелярскую скрепку, поковырял в замке ящика. Открыл и извлек телефон.

— Козлы вонючие, — ворчал Борис, набирая номер. — Как письма из Америки, так у них бассейны и «Мерседесы». А как доллар попросишь — они все на мели. Алло, девушка! Какой код в Израиль? Спасибо.

И снова стал набирать номер какого-то телефона.

— Проиграл? — спросил Мераб.

— Какого хрена я туда поперся?! Ты когда-нибудь видел, чтоб девять раз подряд черное выпадало?.. Вот оно, еврейское счастье!

— А ты разве еврей?

— А кто же? У меня бабушка еврейка была. Справку показать?

Мераб подошел к окну, выглянул. Под окном ходили двое парней.

— Боря, ты можешь этих парней отвлечь? А я убегу.

— Зачем? Скажи им, что ты не еврей. Они тебя сами отсюда выкинут.

— И меня посадят.

— За что?

— За то, что австрийскую границу с чужим паспортом нарушил.

— Да?..

И вдруг Борис радостно завопил:

— Слушай, как я сразу не сообразил! Так тебя и наши посадят! Переход границы по подложным документам. От трех до пяти лет. Обязательно посадят.

Мераб вдруг яростно ударил кулаком по шкафу.

— Эх, если б я только мог его поймать! Мамой клянусь, больше ничего не хочу! Руки бы ему оторвал!

— Кому?

— Тому, кто первый придумал этот полосатый столбик в землю воткнуть!

— Пятьсот долларов за идею даешь?

— Какую идею?

— Твой брат к кому в Израиль летел?

Вася стоял с биноклем, наблюдая за окном соседнего дома. Девушка в окне высунула язык.

Раздался звонок. Вася открыл дверь. На лестничной площадке перед дверью стоял Якоб с семьей и вещами.

— Вы не улетели? А где сержант? — Вася был удивлен.

— Сволочь он, а не сержант! Больше всех таких ненавижу! — В этот момент Инга действительно люто ненавидела Мераба. — Здесь из себя патриотов строят, а случай подвернется — сразу туда!

В глубине квартиры зазвонил телефон.

Борис стоит в дверях, выглядывая в коридор.

Мераб кричит в трубку:

— Яша, подожди, не ори. Ты меня слушай. Времени нет. Уезжайте в Грузию. И сидите там тихо, никуда не ходите, я через неделю вернусь… Я потом все объясню. Слушай, дай мне адрес Ингиного дяди, который в Тель-Авиве живет.

— Атас! Шульман идет! — Борис махнул Мерабу рукой.

— Ладно. Уже Шульман пришел. Пока! — попрощался Мераб с Якобом.

Таможенный контроль рейса на Израиль в венском аэропорту очень строгий: полицейские, автоматчики. Группа пассажиров стояла в очереди на таможенный контроль. Среди них Мераб и Боря Париж.

— Не нравится мне эта обстановочка! — говорит Борис, поглядывая на овчарок. — Как в колонии строгого режима, а?

— Не знаю, — пожал плечами Мераб. — Не был.

— Ничего. Ты еще молодой. У тебя все впереди.

Мераб дремал, сидя у окна. На табло зажглась надпись: «Не курить. Пристегнуть ремни». Самолет со стуком выпустил шасси.

Сверху спустилась рука и надела ему на голову «ермолку».

— На! С тебя семь шекелей. — Боря опустился в соседнее кресло. Его голову украшала такая же шапочка. Мераб снял ермолку и стал рассматривать.

— Да, пока не забыл. Я тут с одним малым договорился. Он тебе бесплатно обрезание сделает, — с сердечным видом сказал Борис.

— Отстань!

— Тихо, кацо, не дергайся. Ты теперь еще одну границу нарушил. Усек? Надень шапочку и будь примерным иудеем.

Мераб посмотрел на ермолку, тяжело вздохнул и надел ее себе на макушку. Сзади в щель между креслами высунулся бородатый мужчина:

— Я извиняюсь, а эти шапочки они всем дают?

— Нет, только партийным, — отвечает Мераб.

Самолет мягко опустился на бетонную полосу, тель-авивского аэропорта.

Автобус с пассажирами подъехал к зданию аэропорта. Там их встречал представитель эмиграционной службы с визой в руках:

— Господа, всех, кто прибыл с такими же визами, попрошу подняться со мной на 2-й этаж.

Мераб, бородатый мужчина и еще несколько эмигрантов сидели на стульчиках возле двери эмигрантской службы.

По залу, вглядываясь в лица прибывших, шла пожилая женщина. Ее взгляд остановился на бородатом мужчине. Женщина спросила:

— Эмик?

Бородатый встал:

— Лия?

Они обняли друг друга и заплакали.

— Моя сестра, — сказал бородатый Мерабу. — И заплакал еще сильнее.

Дверь комнаты открылась. Оттуда вышел Боря Париж, подошел к Мерабу.

— Поздравь меня. Я — гражданин Израиля. Давай! Мераб встал, подошел к двери и вошел в кабинет.

Женщина повернула к Боре свое мокрое от слез лицо и что-то сказала на иврите.

— Что она говорит? — спросил Борис у бородатого.

— Что ты сказала? — в свою очередь спросил бородатый у сестры.

— Добро пожаловать на родную землю, — перевела женщина.

— Боря! — раздался чей-то возглас.

Борис обернулся. К нему спешил загорелый парень в шортах и с большой серебряной шестиконечной звездой на груди. Боря кинулся к нему.

— Дод!

Они обнялись, хлопая друг друга по спине.

— Старик! Как я рад, что ты приехал! Мы с тобой такой бизнес закрутим.

Мераб сидел у стола напротив представителя эмиграционной службы. В углу в кресле сидела блондинка и что-то записывала в своем блокноте.

Представитель полистал лежащие перед ним бумаги.

— Значит, хормейстер детского хора…

— Да, — ответил Мераб.

Представитель положил перед Мирабом конверт и придвинул ведомость.

— Распишитесь. Здесь сто шекелей. На карманные расходы.

Мераб расписался и забрал конверт с деньгами.

— Папашвили! Папашвили… Все правильно? — спросил представитель, разглядывая подпись.

Дверь приоткрылась, в комнату заглянул Боря.

— Пардон! Якоб, я тебя жду в русском ресторане на набережной.

— Господин Папашвили, а вы покинули Россию по политическим мотивам или религиозным? — спросила молчавшая до сих пор блондинка.

— И так и этак.

— Значит, в перестройку вы не верите?

— Почему не верю?

Представитель посмотрел на него с глубоким интересом.

Мераб спохватился:

— Правда, не очень. Все хуже стало.

— Что, например? — не унималась блондинка.

— Вот наш главный инженер раньше по 50 рублей за новую покрышку брал, а теперь по сто.

— Главный инженер детского хора? — с иронией спросила блондинка.

— Нет, главный инженер клуба. Он чинит туалет и уборные чинит.

Представитель улыбнулся.

— Будете жить у родственников?

— Да. У дяди жены.

— Адрес знаете?

— Не знаю, но по книге найду.

— Зачем искать? Он здесь. Пойдемте.

Мераб в растерянности встал и нерешительно пошел за представителем Сохнута. Тот открыл дверь в соседнюю комнату и пропустил туда Мераба.

— Господин Бронштейн. А вот и он.

В комнате на диванчике сидел пожилой мужчина лет шестидесяти. Рядом с ним старушка в черном шелковом платье и лисьей меховой накидке. Мужчина смотрел на Мераба пронзительным взглядом. Мужчина молчал.

Мераб тоже.

Старушка не выдержала:

— Изя, он тебя не узнает.

— Здравствуйте, дядя Изя, — сказал осторожно Мераб и посмотрел искоса на представителя.

Дядя Изя молчал.

— А у Инги грипп, у Наны тоже. За ними сейчас Мераб ухаживает, — он подмигнул, — мой брат. — И он пальцем незаметно показал на себя.

Дядя Изя встал. Тяжелой походкой подошел к нему. Несколько секунд молчал, затем протянул руку и произнес:

— Шалом, Яша!

Мераб, Изя и его мама шли по залу аэропорта.

— Якоб, мы же забыли багаж взять! — вдруг вспомнила мама.

— Нет, бабушка, у меня нет багажа, — сказал Мераб и нагнулся к дяде Изе. — Дядя Изя, я не Якоб, я его брат, Мераб. Якоб на аэродроме шампанского захотел, а я…

Изя замахал руками:

— Потом! Потом! В машине расскажешь.

Дядя Изя сидел за рулем своей машины. Мама и Мераб на заднем сиденьи. Все молчали.

— Яшин брат, значит, вы не еврей? — никак не могла понять мама.

— Нет, бабушка, — виновато ответил Мераб.

— Жалко. А я рыбу-фиш приготовила.

— Очень хорошо. Рыбу-фиш я люблю.

— Изя, может, нам Горбачеву телеграмму послать, чтобы он без паспорта выпустил Яшу. Это возможно? — обратилась она к Мерабу.

— Не думаю… У меня другой план. Дядя Изя, давайте сделаем так. Вы покупаете мне туристическую путевку в Союз. Я туда еду, потихоньку меняюсь с Яшей паспортами, и они все приезжают к вам. И никто ничего не узнает. И им хорошо, и меня не посадят.

— Хороший план. Если вам еще что-нибудь надо, вы не стесняйтесь.

— Ну, что вы… Это уже нахальство будет.

— О чем разговор? Мы же родственники.

— Дядя Изя, а тут можно достать японский видео? А Яша приедет, заработает и все отдаст. — От избытка эмоций и впечатлений Мераб не уловил иронии в голосе дяди Изи.

Машина остановилась возле красивого двухэтажного дома. Мераб вылез из машины и галантно подал руку маме.

Изя открыл дверь дома и прикоснулся губами к медузе, прикрепленной к косяку. (Медуза — ритуальный знак с цитатой из Второзакония.)

— Да сохранит Господь мой вход и приход отныне и вовеки! — сказал Изя на иврите и зашел в квартиру.

Мераб в нерешительности потоптался у двери, затем тоже поцеловал медузу.

— Яшин брат, да вы совсем-совсем не еврей? — мама подозрительно смотрела на Мераба.

— Совсем, бабушка, — сказал Мераб и вошел в дом.

Мама Изи вынула носовой платок и тщательно протерла медузу, к которой прикоснулись губы «гоя».

Мераб стоял, разглядывая большую, хорошо обставленную комнату, где был сервирован праздничный стол, на стуле сидела нарядная кукла, и, покачивая головой, говорила:

— Шалом, Нана. Я твоя подруга.

— Нравится? Это Изя придумал, — мама была горда своим сыном.

— Мама, разогрей рыбу, — сказал Изя.

— А может, он любит холодную?

— Нет, он любит горячую, — дядин тон не обещал ничего хорошего.

Мама вышла.

— Иди сюда, — Изя сурово посмотрел на Мераба.

Мераб подошел. Изя сел за письменный стол, достал из ящика большой пистолет и положил его перед собой.

— Ну, а теперь расскажи правду: зачем тебя сюда прислали, Яшин брат?

На диване лежала Надя. Та самая девушка, которую Мераб разглядывал через окно в бинокль. Она смотрела телевизор. Раздался звонок в дверь. Надя накинула на себя простыню и приоткрыла дверь.

За дверью стоял старик с большой бородой, в черном сюртуке и шляпе.

— Василий Кузьмич здесь проживает?

— Он в ванной. Вася, к тебе! — кричит Надя и убегает в комнату.

Вася приоткрыл дверь и выглянул из ванной.

— Здрасьте.

— Вы — Василий Кузьмич?.. Тогда требую, чтобы вы подписали заявление.

— Куда?

— В Комитет по делам религий. О том, что вы не главный раввин Московской области.

Вася удивлен:

— Зачем?

— Затем, что главный раввин Московской синагоги — это я.

— А-а… — Вася выбежал из ванной, прикрываясь рукой, подписал документ и скрылся в ванной.

— Разное про себя слышал, но чтобы я кидал в фонтаны швейцаров — этого еще не было! — сказал старик, складывая бумагу.

— Вася! А чего к тебе раввины ходят? Ты разве еврей? — спросила Надя.

— Да что ты! Ни ухом ни рылом! — кричит Вася из ванной. В это время зазвонил телефон. — Возьми трубку!

Надя сняла трубку. Послушала, глаза ее округлились:

— Вася! Тебе Израиль звонит!..

Мераб стоял у стола и держал телефонную трубку. Изя, положив руку на пистолет, другой рукой держал отводную трубку.

— Вася? Дай Ингу, — попросил Мераб.

— Сержант, это ты?

— Я, я! Ингу давай!

— Они уехали. Все, как ты велел. Они у отца в подвале сидят. А ты где?

— Я где надо. Ты свяжись с нашими, пусть они скажут Инге, чтобы она срочно позвонила дяде и подтвердила насчет шампанского.

Дядя резко нажал рычаг:

— Нет уж, товарищ сержант! Отсюда с вашими ты больше связываться не будешь. — Он передразнил Мераба. — Шампанское! Что, у вас в КГБ получше легенду не могли придумать?

— Какой КГБ? Дядя Изя, таксист я. Вот ключи, вот свечи…

— Убери эту фальшивку, мерзавец!.. Мама, ты слышишь, у них КГБ тоже перешло на хозрасчет. Вы теперь хотите, чтобы израильская военщина на свои деньги покупала билеты вашим агентам!

Из кухни раздается голос мамы:

— Что, Изенька: не слышу!

— Ладно, старушке хоть мозги не крути.

— Вон отсюда, подлец! — кричит Изя.

Мераб криво усмехнулся, встал, и, взяв со стола яблоко, пошел к выходу.

— И запомни: если через две недели Инга с девочкой не будет здесь — я тебя застрелю! — вслед ему говорит Изя.

Мераб обернулся, посмотрел на пистолет в Изиных руках.

— Сначала пистолет с предохранителя сними, Рэмбо!

Мераб подъехал в такси к ярко светящемуся ресторану, вышел из машины и направился в зал.

Гремел ресторанный оркестр. На сцене пела у микрофона дородная девица в цыганском платье. На площадке скакали танцующие. Мераб огляделся.

В углу за столиком сидел Боря и Дод. Раскрасневшийся и подвыпивший Дод, размахивая пальцем, кричал на Борю:

— Нет, ты мне объясни: если у тебя нет денег, какого хрена ты меня сюда приглашал?

— Я думал, у тебя есть.

К ним подошел Мераб.

— Извините, задержался. Меня дядя на аэродроме встречал.

— Да погоди ты со своим дядей! — сказал Борис и опять обратился к Доду: — Ну, допустим, были бы деньги. Ты мне тогда зачем?

— Я — твой мозговой центр.

— Ты? Все, кончен разговор! Вали отсюда!

Дод встал и пошел к выходу. Обернулся.

— Ладно, Боренька, ты еще ко мне придешь.

— Иди, иди! Нос откушу, козел пархатый! — Борис взял рюмку и выпил ее до дна.

— Борис, надо срочно в Грузию звонить. Ингин дядя думает, что я агент КГБ, — начал рассказывать Мераб.

— Да?.. — безучастно спросил Борис. И тут он что-то заметил и сразу замер. — Не только он так думает. Посмотри в зеркало, — тихо сказал Борис.

Мераб посмотрел в зеркало. В нем была видна стоящая в дверях блондинка. Та самая, которая беседовала с Мерабом в Сохнуте.

— Узнаешь? Все, милый! За тобой уже слежка. — Борис поднялся со стула и добавил — Ты меня не ищи. Я сам тебя найду. — И он быстро пошел к выходу.

Мераб посмотрел ему вслед. Сзади раздался голос:

— Господин, будете еще что-нибудь?

Мераб обернулся. У его столика стоял официант.

— Отсюда в Грузию позвонить можно? — спросил Мераб.

— Здесь все можно. Только неплохо бы сначала расплатиться, — сказал официант и показал на стол, уставленный деликатесами и коньяками.

— А они не заплатили?

— Нет.

Мераб посмотрел на дверь. Блондинка разговаривала с метрдотелем.

Мераб достал конверт, выданный в аэропорту. Вынул деньги.

— Возьми, сколько надо.

Официант взглянул на деньги:

— Еще столько же надо.

Мераб показал пальцем на неоткупоренные бутылки.

— Так. Это и это забери… И это. Расчет?

Официант прикинул:

— Нет, еще двенадцать шекелей.

Мераб снова посмотрел на дверь. Блондинки уже не было. Мераб пододвинул официанту вазочку с черной икрой:

— И это унеси.

— Ее уже ели.

— Где ели? Только тронули. Можно разровнять, — сказал Мераб и стал разравнивать пальцем.

— Ладно, не надо. — Официант быстро забрал икру, неоткупоренные бутылки и ушел.

На столе оставалась открытая бутылка коньяка и кое-какая закуска. Мераб налил себе полный фужер коньяка и выпил.

Мераб танцевал аргентинское танго с какой-то аппетитной брюнеткой.

— Когда я был маленький, я все время видел один сон…

Мераб за столом, где сидела брюнетка со своей компанией, произносил тост.

Мераб на эстраде в два голоса с певицей пел «Сулико». Компания дружно аплодировала ему.

На окраине города по песчаному берегу шла бездомная вислоухая собака. Она остановилась перед лежащим на песке ржавым катером, обнюхала его и начала лаять.

Дверь штурманской рубки со скрипом открылась, и на раскаленную палубу вышел потный, небритый, вымазанный в мазуте Мераб. Он прищурился на солнце, попытался стереть с рубашки мазутное пятно и спросил собаку?

— Это Средиземное море?

Собака поджала хвост и побежала в другую сторону.

На зеленой траве вращалась газонная поливалка. Мераб стоял на четвереньках и широко открыв рот, ловил струю.

Мераб, засунув руки в карманы, шел к городу. Увидев консервную банку, поддал ее ногой. Банка со звоном покатилась по асфальту. Мераб по-футбольному погнал ее перед собой.

Блошиный рынок в Тель-Авиве. Пестрый, шумный, многоголосый. Евреи из Европы, Азии, Африки, арабы, бедуины, друзы со своими товарами. Туристы из всех стран мира.

Смуглый мужчина в бурнусе нес перед собой большого плюшевого медведя. На боках у мужчины были закреплены динамики, а возле рта микрофон, в который он что-то кричал на весь базар.

Мераб, помахивая часами, шел по ряду, где прямо на расстеленных на земле ковриках продавцы торговали всем, начиная с гаек и кончая микрокалькуляторами и тоттерами.

Мераб остановился у продавца, перед которым лежали часы всех стран мира, изготовленные в Гонконге.

— Купи часы, — по-английски обратился к нему Мераб.

— Ты уже подходил, — отмахнулся от него продавец.

— Мистер! — окликнул Мираба смуглый парень, торгующий очистительной пастой.

Мераб подошел.

— Что?

Парень выдавил пасту на мазутное пятно на рубашке Мераба и провел по нему влажной тряпочкой. Пятно исчезло.

— Гуд?

— Гуд.

Парень вручил Мерабу тюбик и забрал часы.

— Нет, нет! Не хочу, — возмутился Мераб.

— Как нет? Я распечатал! Все видели? — закричал парень.

Мераб схватил парня за рубаху и притянул к себе.

— Отдай часы, понял?

Вспыхнул блиц, раздался щелчок. Мераб обернулся. Шагах в пяти от него стояла вчерашняя блондинка с нацеленным на него фотоаппаратом. Мераб отпустил торговца и пошел прочь.

— Господин Папашвили.

Мераб неохотно остановился. Блондинка подошла к нему, протянула руку.

— Добрый день, — сказала приветливо блондинка. — Меня зовут Джейн.

— А меня Тарзан, — нахмурился Мераб.

Блондинка оценила шутку и улыбнулась.

— Ну, как вам нравится Израиль?

— Очень нравится.

— А что именно?

Мераб заметил, что она опустила руку в сумку и что-то там включила.

— Все. Товары, гостеприимство… Вот вчера в аэропорту сто шекелей дали. У нас разве кто-нибудь еврею в аэропорту сто рублей даст? Кукиш!

— Вы считаете, что евреи избранный народ?

— Конечно. Особенно наши грузинские евреи. Они почти, как грузины.

И тут Мераба кто-то окликнул.

— Мераб!

Мераб оглянулся. В магазинчике, где было развешено кружевное женское белье, сидел на табурете толстяк в нейлоновых трусах и большой драповой кепке и подзывал Мераба рукой.

— Знакомый? — заинтересовалась Джейн.

— Нет. Он обознался. Я не Мераб! — сказал Мераб толстяку.

— Все равно. Иди сюда, — по-грузински сказал толстяк.

Мераб извинился перед Джейн и подошел к толстяку.

— Я не Мераб. Я его старший брат — Якоб.

— Туристка! Позови ее, есть хороший товар, — проигнорировал слова Мераба толстяк. Он взял палку и стал ворошить в картонном ящике.

— Мы очень похожи. Нас часто путают, — оправдывался Мераб.

— Вот. Трусы. Настоящий Пьер Карден, — нахваливал свой товар толстяк.

Он вынул из коробки прозрачный лифчик. Джейн снова сфотографировала их и, помахав рукой, пошла.

Мераб глядел ей вслед:

— Трусы у нее есть.

Джейн скрылась в толпе.

Мераб облегченно вздохнул:

— Извините, вас как зовут?

— Сталин! Иосиф Виссарионович! Ты что, меня не узнаешь? — возмутился толстяк. — Моше я, автоинспектор. Кто тебя выручил, когда ты свинью на трассе задавил?

— Слушай, ты что, глухой? Я Яша, Яша! Я не Мераб!

Моше махнул рукой:

— Хорошо, хорошо. Не кричи. Ну, перепутал. Столько лет прошло.

— Моше, у тебя в Грузии кто-нибудь остался?

— Сестра. А что?

— Я вчера утром сюда прилетел, а утром телеграмма пришла. Жена моя Инга сильно заболела. Надо срочно обратно лететь.

— Что с ней?

— Острый психоз. Моше, одолжи мне деньги на билет. А я там твоей сестре отдам.

— Ты с братом живешь?

— Рядом.

— Хромого Альберта знаешь?

— В одной школе учились, — сказал Мераб, пожав плечами.

Толстяк с неожиданной для его веса легкостью быстро встал и крикнул продавцу-соседу:

— Хасан, посмотри за магазином. О’кей?

— О’кей, — ответил Хасан.

— Пошли. — Моше взял Мераба за руку.

— Куда мы идем?

— К Тенгизу.

— Какому Тенгизу?

— Из Сухуми. У него сегодня свадьба. Дочку замуж выдает.

И они зашагали вдоль рядом.

Моше пошел к цветочному лотку.

— А при чем здесь хромой Альберт? — спросил Мераб.

— Альберт — лучший друг Тенгиза. А ты друг Альберта. Тенгиз тебе ни в чем не откажет.

Моше достал из кармана смятую купюру и бросил на прилавок продавцу цветов:

— Один престижный букет. Нет, два букета. Два!

Под пальмой во дворе шестиэтажного дома двое мужчин играли в нарды на цементном столе. Рядом на асфальте мальчишки, матерясь на грузинском, гоняли мяч. Тут же женщины развешивали белье.

Во двор въехали Мераб и Моше с большими букетами цветов в целлофане.

— Моше, кто умер? — спросил один из играющих.

— Своим делом займись, — ответил Моше. И, взяв Мераба под руку, завел его в подъезд.

Они вошли в квартиру. На стенах висели грузинская чеканка, два кинжала и большая фотография толстяка на мотоцикле в форме инспектора на фоне кавказских гор.

Толстяк открыл фанерный шкаф кутаисского производства, достал оттуда черный смокинг и показал Мерабу.

— Вот это называется смокинг. Мы теперь так ходим.

Моше оглядел Мераба, высунулся в окно и крикнул:

— Малхаз!

— Что хочешь? — отозвался один из играющих, не отрываясь от игры.

— Малхаз, одолжи свой смокинг.

— Он в чистке.

— Тогда отдай мою кровать!

— Брюки, правда, в чистке.

— Тогда неси один пиджак.

Малхаз положил кости на нарды и неохотно поднялся.

По улице ехала черная потрепанная машина. За рулем сидел Моше в черном смокинге с бабочкой. Рядом в белом смокинге — Мераб с цветами на коленях.

Моше хлопнул его по колену:

— Молодец! Что значит кровь! Вон у твоего Мераба мать грузинка — все. Полный кретин! А у тебя мать еврейка — по глазам вижу: культурный человек.

— А как с моим вопросом? — Мераба волновала сейчас только его проблема.

— С каким?

— Насчет денег.

Моше остановился и показал на возвышающийся над городом небоскреб.

— Вот этот домик видишь? Посчитай сверху три этажа. Посчитал? Вот это все Тенгиз. Если тебе не трудно, попроси Тенгиза, чтобы он меня к себе шлифовщиком взял. Можешь?

— Конечно.

Моше затормозил у края дороги, вылез из машины и начал в целлофановый пакет набирать землю.

Вдоль тротуара перед рестораном стояла длинная вереница дорогих машин. Моше и Мераб прошли мимо белого лимузина с прикрепленным к стеклу портретом Сталина.

— Это Тенгиза… — почтительно сказал Моше.

Недалеко стояла машина Изи.

Из ресторана доносились звуки грузинской мелодии. Они вошли в ресторан, поднялись по лестнице.

У входа в зал стоял здоровенный верзила в малиновом смокинге и с золотыми перстнями на всех десяти пальцах.

— Здравствуйте!.. Какой праздник? А? — Подошел к нему Моше.

Верзила промолчал.

Моше указал на Мераба:

— Знакомьтесь: друг хромого Альберта.

Верзила заулыбался:

— О! Очень рад. Проходите, дорогой…

И открыл дверь.

— Я с ним, — скромно сказал Моше.

В большом зеркальном зале за праздничными столами сидели гости.

Раввин совершал над шатром обряд над новобрачными. Рядом с шатром возвышался высокий мужчина, лицо которого от виска к подбородку пересекал шрам.

Моше наклонился к Мерабу:

— Вот Тенгиз.

Всю эту брачную церемонию снимала съемочная группа: два осветителя, оператор и режиссер.

— Что значит деньги! Все пришли. Вот тот косой, видишь? Секретарь японского посольства. — Моше восхищенно оглядывал зал. — А вон Мосешвили — лауреат Нобелевской премии. А этот, черный — Гамлет, партнер Тенгиза. Из этой… мурумбии… зарумбиии…

Тенгиз обнял молодоженов и повел к столу. Съемочная группа последовала за ним. Заиграла музыка, встал тамада с бокалом.

— Я предлагаю поднять бокалы за прекрасных жениха и невесту. Да поможет им Бог. Аминь!

Все встали и осушили бокалы за молодых. Заиграла музыка. Официанты выкатили на середину зала две тележки с тортами, изображающими жениха и невесту в натуральную величину.

Моше тихо сказал:

— Все, теперь можно.

Он сунул Мерабу свой букет цветов и, достав целлофановый пакет, подошел к ближайшему столику, за которым сидели старушка и девушка в военной форме.

— Извините, можно?

— Пожалуйста, — любезно разрешила старушка.

Моше аккуратно высыпал конфеты на скатерть и засыпал в вазочку землю.

— Что это? — не поняла девушка.

— Грузинская земля, — гордо, с достоинством ответил Моше.

— Можно я немного возьму? — Глаза у старушки повлажнели.

— Бери, дорогая.

Старушка достала платочек, расстелила и высыпала на него щепотку земли.

Моше огляделся, подошел к соседнему столику, взял из вазочки розу, откусил ножку, и посадил ее в грузинскую землю.

Мераб стоял, что-то щупая рукой в кармане брюк. Затем подошел к старушке и высыпал из кармана на скатерть крошки грузинской земли.

— Бабушка, вот эту возьми… У тебя городская. А эта лучше.

— Пошли, пошли! — заторопил его Моше. И, расталкивая всех, направился к Тенгизу. Мераб побрел за ним. Моше со своей вазочкой подошел к Тенгизу, который беседовал с тамадой.

— Уважаемый Тенгиз! — торжественно сказал Моше. — Эта земля из Сухуми! Ее вам прислал наш уважаемый хромой Альберт.

Тенгиз бережно взял вазу. В глазах у него появилась скупая мужская слеза.

— Альберт! Старый негодяй! Кроме тебя, никто не сообразил. Кто привез?

Моше кивнул на Мераба:

— Он, друг моего детства.

— Дай я тебя поцелую, — Тенгиз подошел к Мерабу, обнял его и прижал к себе. Затем передал вазу тамаде и взял микрофон.

— Друзья! Прошу мужчин встать! Вот здесь, в этой вазе насыпана земля, на которой я родился, по ней я бегал босыми ногами. Здесь похоронены мои родители. Давайте выпьем за здоровье этого молодого человека, который доставил нам такую радость!

Все посмотрели на Мераба.

Официант поднес на подносе два бокала. Мераб и Тенгиз чокнулись.

Оркестр заиграл туш.

Оператор нацелил камеру на Мераба, наехал на крупный план трансфокатором, затем выглянул из-за аппарата и замер. Это был ближайший родственник Мераба в Израиле — дядя Изя Бронштейн.

— Стойте! Остановитесь! — закричал он и схватил лежащий на столе микрофон. — Господа! За кого вы пьете?! Вы не знаете, за какую грязную скотину пьете?

Гости стали приподниматься, чтобы увидеть «скотину».

Изя продолжал:

— Это советский агент, который вчера явился ко мне и потребовал деньги за своего родного брата и его семью, которых держит в своих подвалах грузинская разведка!

В зале загудели.

Мераб поднял руки:

— Товарищи, не слушайте его, это недоразумение. Я сейчас все объясню.

Тенгиз нахмурился и сухо сказал:

— Товарищ, сами найдите, где здесь дверь и своими ногами уйдите.

— Уважаемый Тенгиз, этот человек сумасшедший, — взмолился Мераб. — Выслушайте меня, ну, какой я шпион!..

— Шпионы-мионы меня не интересуют. Но от человека, который торгует своим братом, я никогда подарков не принимал и принимать не буду.

Тенгиз взял вазочку и высыпал землю на голову Мерабу.

— Что ты делаешь, говнюк? — возмутился Мераб.

Он схватил Тенгиза за лацканы и врезал головой в нос. Тенгиз упал. Четверо молодцов тут же схватили Мераба, протащили через зал, выкинули на асфальт головой вперед.

— Что случилось? — спросил проходивший мимо верзила.

— Тенгиза ударил, — ответил один из парней.

Верзила хотел кинуться к лежащему Мерабу, но другой парень его остановил:

— Не надо портить праздник, — и добавил, обращаясь уже к Мерабу. — Ты пока погуляй, мальчик. Мы с тобой завтра поговорим.

Занавеска окна ресторана приоткрылась. Оттуда выглянул дипломат Гамлет и внимательно посмотрел на Мераба.

Сверкает вечерними огнями город. Накатывается на берег волна. Мерцая огоньками, проплывают корабли.

По песку, озираясь, крадущейся походкой пробирался Гамлет. Он подошел к ржавому катеру и тихонько постучал в борт.

— Мистер!.. — позвал Гамлет.

Никакого ответа.

— Не бойтесь, здесь друг.

Снова тишина.

— Мистер, я могу вас отсюда вывезти.

Пауза. Затем из катера донесся глухой голос Мераба:

— Куда?

— В Россию.

Приоткрывается люк. Оттуда появилась голова Мераба.

— Зачем?

— У вас арестован наш принц. Мы предлагаем сделать обмен, — объяснил Гамлет и показал пальцем на Мераба и куда-то за море.

— За что его посадили? Политический?

— Да нет, мальчишество. Иконы хотел вывезти.

Мераб вылез на палубу и спрыгнул на песок.

— Дай закурить, — попросил он Гамлета. Тот с готовностью протянул пачку сигарет. Мераб закурил сигарету и выпустил дым кольцом.

— Вы согласны? — спросил Гамлет.

Мераб вздохнул:

— Неравный обмен. Большого разведчика бесплатно на какого-то мелкого фарцовщика. Нужна компенсация.

— Назовите вашу цену.

К зданию тель-авивского аэропорта подъехал белый «Мерседес». Оттуда вышел Гамлет в сером шелковом костюме. Он подозвал носильщика.

Носильщик выгрузил из машины гору чемоданов и коробку с японской видеоаппаратурой. Положил все на тележку и повез в здание аэропорта.

На таможенном контроле Гамлет показал дипломатический паспорт.

— Будьте добры, предъявите вещи на досмотр. — Таможенник был сама любезность.

— У меня дипломатический паспорт! Вы не имеете права! — Гамлет не ожидал такого поворота событий.

— Предъявите вещи на досмотр! — твердо сказал таможенник.

К дому Изи Бронштейна подъехал старенький грузовичок, в кузове которого сидели два парня в рабочих комбинезонах.

— Господин Бронштейн! — позвал один из парней.

На балкон вышла Изина мама.

— Его нет дома.

— Здесь ему подарок. От родственников.

Парни скинули на мостовую огромный чемодан, и грузовик уехал.

Изина мама завопила:

— Мириам! Мириам!

Из окна дома напротив выглянула девушка.

— Вызови саперов! — Мама была близка к обмороку. — Этот шпион нам бомбу прислал!

В это время по улочке шел Сеня. Пожилой крепыш. В руке он держал авоську с тремя бутылками водки.

— Не надо никого звать, — спокойно сказал Сеня. — Лучше меня на Ближнем Востоке нет саперов.

Он склонился над чемоданом, провел по нему пальцами. Что-то громко тикало. Сеня посмотрел на свою руку. На ней громко тикали большие часы Кировского завода. Сеня снял часы, положил их в карман и со всеми профессиональными предосторожностями открыл чемодан. Там, скрючившись, лежал Мераб в блейзере и белых штанах.

Мераб сел в чемодане, ошалело поглядел на Сеню.

— Где я?

— В чемодане, — объяснил Сеня.

Из окна осторожно выглянула Изина мама.

Мераб вылез из чемодана. Потряс головой.

— Яшин брат, это вы? — спросила мама.

— А коробки они не привезли? — Мераб огляделся.

— Какие коробки? — не понял Сеня и тоже оглянулся. Затем он поднял авоську с бутылками с асфальта и спросил Изину маму:

— Бабуся, у тебя соленых огурчиков нет?

Мама отрицательно покачала головой.

Мераб махнул рукой и, пошатываясь, пошел.

Мама закричала вслед Мерабу:

— Товарищ шпион! Вам из Грузии звонили, просили, как появитесь, срочно на работу позвонить.

Мераб повернулся обратно к дому.

— Нет, нет, только не от нас, — категорически заявила мама. — Изя будет сердиться. Идите к советским консулам. Они вас как шпиона обязаны соединить бесплатно.

— К каким консулам? У нас с вами дипломатических отношений нет, — огорченно сказал Мираб.

— Как это нет? Они уже два года в финском посольстве сидят, — авторитетно заявил Сеня.

Солнце стояло в зените. Мераб быстро, почти бегом, шел по пустынной улице, где расположились иностранные посольства.

Возле американского посольства, прислонившись к ограде, стоял человек. Мераб, озираясь, перебежал улицу и подошел к нему.

— Где тут финское посольство? — спросил Мераб по-английски.

Человек показал рукой:

— Направо.

Другая его рука была прикована наручниками к решетке ограды.

Мераб, сделавший уже пару шагов, обернулся.

— Кто это тебя приковал?

— Это я сам. Они меня в Америку не пускают.

— Почему?

— Гарант нужен. Хочешь, присоединяйся… — Он достал из кармана вторые наручники. — Если нас будет много, нас по телевизору покажут.

У дверей одного из кабинетов стоял молодой дипломат в затемненных очках и старался дрожащей рукой попасть ключом в замочную скважину. Около него остановилась сотрудница посольства:

— Саша, что случилось? Кто у вас так кричал?

— Да какой-то провокатор приходил. Еле отделался.

Он наконец запер зверь. Пошел по коридору, свернул за угол и замер.

Там, возле лифта, его поджидал Мераб.

— Товарищ дипломат, нельзя мне отсюда выходить. Они уже знают, что я агент КГБ.

Дипломат быстро вошел в лифт, нажал кнопку. Мераб за ним. Дверь закрылась, и лифт поехал вниз.

— Они меня пока не берут. Наверное, явки мои выясняют, — объяснял Мераб.

Дипломат молчал.

— Вот сейчас на таможне: Гамлета отпустили, а меня… — продолжил Мераб. — Открыли чемодан, посмотрели и снова закрыли.

Дипломат отвернулся.

Лифт остановился в подземном гараже. Дипломат вышел из лифта. Мераб за ним.

— В конце концов, я государственный преступник! Я границу нарушил. Вы обязаны доставить меня на место преступления.

Дипломат тяжело вздохнул.

— Вон этих, фашистских преступников, со всего мира привозят. Чем они лучше меня?

Дипломат направился к большому, черному автомобилю с финским государственным флажком на радиаторе.

Мераб его обогнал, вытащил из кармана наручники, подскочил к автомобилю и приковал себя к дверце.

— Вот! Никуда ты отсюда не уедешь!

Дипломат сел на сиденье стоящего рядом мотоцикла, надел шлем и с треском выехал из гаража.

Во дворе мастерской валялись старые автомобильные кузова, ржавые карданные валы и прочие детали. Пожилой бедуин монтировал колесо.

Мераб подошел к нему:

— Господин, дверь от «Мерседеса» нужна?

— Нет, — не отрываясь, ответил бедуин.

— Три минуты по телефону поговорю — и дверь твоя.

Бедуин сразу заинтересовался.

— Давай.

— Вон здесь перепилить надо, — Мераб протянул руку, к которой была прикована дверь.

— Это что, от машины финского посла? — спросил бедуин, увидев дверь с наручниками.

— Наверное, — ответил Мераб.

С улицы донесся свист. Кто-то шел, насвистывая популярную русскую песню.

По улице деловой походкой шагал Боря Париж. В черном сюртуке, черной шляпе, в белой, распахнутой до пупа, шелковой рубахе. В каждой руке он держал по семисвечнику, еще два бьши зажаты под мышкой и два торчали из карманов. Рядом с ним в таком же одеянии шел Дод. Мераб с дверью под мышкой устремился за ним.

— Борис!

— Борис проговорил на ходу:

— Борух я, Борух. Отстань.

— Подожди, дай 50 шекелей. Мне позвонить надо.

Тут вмешался Дод:

— Милый, ты чего прицепился? Ты чего нас компрометируешь? Уже весь Израиль знает, что ты кагэбэшник. Пошли, пошли, Боря.

— Секунду! Хорошо, я КГБ. Почему КГБ должно за твою икру в ресторане платить? Ты что, на нас работаешь?

— Ладно, — сказал Дод Боре, — дай ему 20 шекелей. Пусть подавится.

За стеклянным окном диспетчерской были видны стоящие «Волги». Девушка, сидящая в диспетчерской, кричала в телефонную трубку:

— Одну секундочку, Мераб. Одну секундочку! Сейчас я тебя на милицию переключу!

Заходящее солнце освещает вершины гор и старинную башню, прилепившуюся к скале.

У подножия скалы стояли две милицейские машины и черная «Волга. Офицер с мегафоном, милиционеры, переводчица, Инга, Нана, Якоб и трое крестьян смотрели вверх, на башню. Около них щипали травку три навьюченных поклажей ослика.

Капитан милиции кричит в трубку:

— Мераб, здесь политический инцидент! Твой отец американского туриста украл и держит его в крепости. Сейчас я подключу репродуктор, скажи ему, чтоб немедленно отпустил, а то, понимаешь, уголовное дело. Говори.

Над горами разносится голос Мераба:

— Папа! Здравствуй, как поживаешь?

В бойнице башни появляется отец с охотничьим ружьем. Растерянно оглядывается по вершинам гор в поисках сына.

— Мераб, где ты? — удивленно спрашивает отец.

— Он в Израиле, — объясняет милиционер. — Батоно Вахтанг, возьмите наш микрофон.

— Мераб, как ты там?

Капитан говорит в трубку:

— Скажи ему, что хорошо.

И снова в горах гремит голос Мераба:

— Папа! Мне здесь очень хорошо!

— Скажи, чтоб немедленно отпустил. Что, не понимаешь — уголовное дело, — говорит капитан Мерабу.

— Папа! Отпусти туриста! Турист при чем?

Но отец непреклонен:

— Нет, пока тебя не вернут, не отпущу.

— Слышишь? Приезжай немедленно! — обращается капитан к Мерабу.

Над горами через репродуктор раздается голос Мераба:

— Как приеду? Умный какой… Пришли 1000 долларов, и приеду…

— Ты к дяде Изе пойди! Он все сделает, — кричит в трубку Инга.

— Он уже все еде…

В репродукторе раздались короткие гудки.

— Батоно Вахтанг, разъединили… — в мегафон говорит капитан.

— Вот когда соединят, тогда позовешь, — ответил отец и пошел в башню.

Мегафон взял представитель райкома в фетровой шляпе. И закричал ему вслед:

— Товарищ Папашвили! Одумайтесь! Заслуженный ветеринар! Какой пример людям показываете? Отпустите туриста! Еле-еле с Америкой отношения наладили!

Отец вошел в сводчатую комнату башни. Там на ковре стояло вино и грузинские закуски. У костра, где жарились шашлыки, стоял полненький американский турист в грузинской шапочке и майке с надписью «Перестройка». Он счастливо улыбался:

— Мистер Вахтанг, по-моему, готово. Когда вы приедете ко мне в Чикаго, я вас буду угощать.

Мераб кричал в трубку телефона-автомата, расположенного в тихой тель-авивской улочке:

— Алло! Алло!

Мераб опустил трубку на рычаг, подумал, вышел из кабины. Прикованная дверь с грохотом волочилась за ним по тротуару. Прохожие шарахались в стороны.

Мераб остановился у такси, стоящего на тротуаре с открытым окном, и обратился к шоферу:

— Друг, я советский шпион. Куда мне идти сдаваться?

Водитель быстро прикрыл окно и дал газу.

Посреди площади регулировал движение полицейский. Мераб двинулся к нему. Завизжали тормоза, загудели клаксоны. Полицейский обернулся и пронзительно засвистел в свисток.

Полицейский офицер сидел за стойкой полицейского участка. Перед ним — Мераб.

Чуть в стороне — какая-то растрепанная, густо накрашенная девица.

Возле Мераба стоял сержант полиции. Дверь от машины стояла у стены.

— Господин офицер, я не хулиган, — убеждал полицейского Мераб, — я просто хотел, чтобы меня поменяли на какого-нибудь вашего шпиона.

— Я тебе так поменяю! На всю жизнь запомнишь! Иди отсюда! — скомандовал офицер и повернулся к накрашенной девице: — Я тебе говорил — не царапай клиента! Говорил?

Девица всхлипнула:

— Я только спину…

— Господин офицер… — Мераб попытался переключить внимание офицера на себя.

— Ты еще здесь? — офицер повернулся к сержанту. — Отведи его в камеру!

— Не надо! Я уже ушел! — быстрыми шагами Мераб направился к выходу.

Он вышел из дверей полицейского участка, сплюнул в сердцах, ударил ногой по лежащей на земле коробке.

— Тарзан, вас разве не предупреждали? Нельзя трогать незнакомые предметы, — раздался женский голос.

Мераб обернулся, на той стороне улицы стояла Джейн.

— О! Вот ты-то мне и нужна! — воскликнул Мераб и подбежал к ней. — Слушай, хватит за мной ходить. Давай, арестовывай и веди в свою контрразведку.

— Какую контрразведку? — не поняла Джейн.

— Ладно, хватит из себя девочку строить. Что я, не вижу, как ты в сумке кнопки нажимаешь.

— Здесь диктофон. — И она действительно достала из сумки диктофон. — Я — американская журналистка. Делаю репортажи о евреях из России. Вот мое удостоверение.

— Выкинь эту бумажку. Таких удостоверений хромой Альберт за пять рублей сто штук нарисует. Пошли!

Он сделал несколько шагов. Джейн никуда не двигалась, открыла какую-то папку.

— Пошли, пошли! — поторопил ее Мераб.

— Господин Папашвили! — Она достала из папки картон и показала Мерабу. — Может, это вас убедит?

— А что это? — Мераб недоуменно разглядывал издали листок.

— Это обложка журнала «Америка».

Мераб приблизился. На картоне была наклеена большая фотография, где он схватил за грудки парня на блошином рынке. Внизу была надпись на русском языке: «Первый день Якоба Папашвили на Земле обетованной».

Мераб:

— Это что, та «Америка», которая у нас выходит?

— Да! Нравится?

— А это для чего? — спросил Мераб после паузы и показал на диктофон.

— Это для «Голоса Америки».

Мераб побледнел:

— Радио?

— Да! Так что ваши знакомые в России нас не только увидят, но и услышат. Хотите послушать?

Она включила диктофон. С пленки раздался голос Мераба:

— Какая перестройка? Вот наш главный инженер раньше за покрышку 50 рублей брал…

— Дай-ка на секундочку, — попросил Мераб.

— Пожалуйста, — Джейн протянула диктофон.

Мераб вынул кассету и протянул ей диктофон обратно:

— Подержи.

Он разломал кассету, бросил на землю, растоптал ногой и скинул остатки в канализационный люк.

— Вот так пусть они меня слушают!

И пошел.

Джейн догнала его и забарабанила кулаками по спине.

— Дикарь! Дикарь! Дикарь!

Мераб обернулся:

— Ты что делаешь, с ума сошла?

Джейн пыталась вцепиться ему в лицо ногтями, но Мераб схватил ее за руки.

— Негодяй! Это мой первый репортаж! — кричала разгневанная Джейн.

На ее крик из дверей участка выглянул полицейский.

— Что-нибудь случилось?

— Ничего не случилось, — поспешила успокоить его Джейн.

Полицейский пожал плечами и исчез. А Джейн повернулась и, всхлипывая, пошла.

— Джейн, подождите секундочку, — Мераб понимал, что поступил гнусно, но что ему оставалось делать?

— Отстань! — не оборачиваясь, сказала Джейн.

— Ну, подожди! Вставляй кассету, я снова все повторю.

— Нужен ты мне! Я там таких людей записала. — И Джейн, прислонившись к стене, зарыдала.

— Джейн, — позвал Мераб.

— Уйди! — Джейн была очень расстроена.

— Ну, что случилось? Другой репортаж сделаешь!

— Когда я его сделаю? Я утром улетаю, — и Джейн заплакала.

Мераб прислонился к стене рядом с ней, осторожно погладил ее по плечу.

— Ну, хватит, а? Зачем нервы тратить? Вот посмотрите на меня, — сказал он. — А у меня, если сегодня-завтра не вернусь, отца арестуют.

Джейн подняла на него глаза.

— А как я могу отсюда выехать? Если они решили, что я шпион? Никак! И что мне остается делать? Пойти и повеситься? Ну, ладно. Извините… — И, махнув рукой, Мераб пошел.

Джейн посмотрела ему вслед.

— Якоб!.. Подождите!

Мераб обернулся.

В большом помещении вдоль стен лежали расфасованные замороженные овощи и фрукты. За дощатым столом сидел Сеня в овчинном тулупе, валенках и меховой шапке. Напротив него сидели Джейн в накинутом на плечи ватнике и дрожащий от холода Мераб.

Сеня покрутил в воздухе пальцами.

— Это дело надо обмозговать.

Он встал, достал из шкафчика бутылку водки, три стакана и миску с замороженными огурцами. Разлил водку.

— Ну, со свиданьицем!

Мераб и Сеня выпили. Джейн чуть пригубила.

— В общем, так: я его через границу поведу, — сказал Сеня, взял огурец, уронил его на пол, нагнулся, кряхтя, поднялся.

— Дядя Сеня, вы мне только на карте покажите, где, а границу я сам перейду, — сказал Мераб.

— Ты? Без меня? Да ты и двух шагов не сделаешь! — возмутился Сеня.

— Сделаю. Я же служил в армии. А тут жара. Бегать надо, ползать, это трудно для вас.

— Мне?! Да ты знаешь, с кем разговариваешь? — Сеня достал из бумажника фотографию. — Гляди! Семен Клайн, командир разведки 43-го гвардейского полка!

На фотографии у Большого театра была запечатлена встреча фронтовиков. Среди других, там был Семен с полной грудью орденов.

— Я во время войны 123 раза к фашистам в тыл ходил. Кстати, я тебе об этом говорил? — повернулся Сеня к Джейн, с которой, кстати, он говорил по-немецки.

— Да, да, конечно, — поспешила согласиться Джейн, вспоминая сломанную Мерабом кассету.

Сеня:

— Ну-ка, заведи свою пленку. — И с гордостью сказал Мерабу: — Я ей интервью давал. Сейчас послушаем.

Мераб посмотрел на Джейн. Та грустно кивнула.

— Не надо. Мы только что слушали, — сказал Мераб, поспешив сменить тему. — Давайте выпьем за этот дом. Чтоб моя нога, впервые ступив сюда, принесла счастье, удачу и благополучие.

Сеня и Мераб выпили.

— Сейчас я вам на аккордеоне сыграю.

— Извините. Сеня, я должна идти, — Джейн встала.

— Ну, что ж. Тогда счастливого пути.

— До свидания, Тарзан!

Мераб тоже встал:

— До свидания!

Джейн пошла к выходу. Сеня снова налил водку в стаканы.

— Извините, дядя Сеня. Я сейчас вернусь, — сказал Мераб и вышел во двор.

Джейн шла мимо разноцветных ящиков.

— Джейн…

Джейн остановилась. Мераб подошел к ней. Некоторое время смотрели друг другу в глаза.

— Что? — спросила Джейн.

— Вы мне снились.

Джейн улыбнулась:

— В офицерской форме? С погонами?

— Нет, в белом платье…

— Правда?

— На этот раз правда.

И он привлек ее к себе. И в этот момент из холодильника разлились громкие звуки аккордеона. Джейн вздрогнула и отстранилась от Мераба. Тот тяжело вздохнул.

— Синенький скромный платочек! — запел Сеня басом из холодильника.

— Вы идите к нему, а то он напьется, — сказала Джейн и пошла.

Возле калитки Джейн обернулась и помахала ему рукой. Она стояла на фоне заходящего солнца, удивительно красивая и нереальная. Похожая на волшебный сон, который может присниться один раз в жизни.

В пустом тбилисском таксопарке рядами стоят такси. Звонит телефон. Механик в комбинезоне берет трубку.

— Алло? Слушаю!

— Сурен?.. Это я. Мераб. Срочно передай отцу, чтобы выпустил туриста. Я уже в Иордании. Из кабинета нашего посла звоню.

— Хорошо, передам… Мераб, у меня гайки на 8 кончились. Ты посмотри, если там есть, захвати штук десять хотя бы, — попросил механик.

Подходит второй механик, вытирая руки об комбинезон.

— Скажи, чтобы презервативы купил американские.

В это время Мераб в длинном пальто и шляпе стоит у телефона, все в том же тель-авивском холодильнике:

— Сколько? На весь город?

Ранним утром во двор холодильника въехал огромный рефрижератор. Из кабины вылез Сеня в штанах и рубахе. Открыл дверь холодильника, поманил пальцем.

Оттуда появился Мераб в длинном, почти до пят, пальто и широкополой шляпе.

— Твоя? — спросил он, кивнув на машину.

— Хозяина… — И Сеня тихо добавил — Там тип какой-то крутится. Будем брать. Ты заходишь спереди и просишь закурить, а я его сзади выключаю. Не нравится мне этот гусь.

— Как это выключаешь? Совсем?

— Нет. Вот тут за ухом точка есть, называется «укол языка». Тюкаешь в нее пальчиком — и клиент в нокауте. Давай!..

Мераб осторожно подошел к воротам, выглянул. В конце улицы подметал тротуар какой-то полный мужчина в гавайской рубахе.

Рефрижератор ехал по шоссе. Вел машину Сеня. Мераб сидел рядом, глазел по сторонам.

— Иерусалим мы будем проезжать? — спросил Мераб.

— Нет. А что?

— Там грузинская церковь есть…

— Не слыхал.

Навстречу им проехал бедуин на ослике.

— Что-то мне этот гусь не нравится, — сказал Сеня, затормозил и вышел из машины.

— Что не нравится? Едет себе, — попытался остановить его Мераб.

— Парень, у меня глаз-алмаз!

Сеня и Мераб завтракали в кафе у бензоколонки. Сеня достал флягу, налил себе из нее в бумажный стаканчик. Затем взял стаканчик Мераба, выплеснул из него сок и тоже стал наливать.

— Мне не надо, — Мераб пытался накрыть свой стакан рукой. Сеня, не слушая его, поднял свой стакан.

— Давай за грузин! Нравится мне, что вы родителей уважаете, — сказал Сеня, выпил, крякнул и что-то пожевал, взяв с тарелки. — А мой сын в Канаду мотанул, каждый день трезвонит: «Папочка, приезжай!» — и, помолчав, добавил: — Здесь моя родина. Здесь я буду жить.

Он снова взял флягу и начал наливать.

— Может, хватит? — Мераб помнил слова Джейн. Бензоколонщик, убиравший с соседнего стола грязную посуду, посмотрел на Сенин стакан, покачал головой и скрылся на кухне.

— Что-то и этот гусь… — начал было Сеня и, не договорив, выпил полный стакан.

Рефрижератор мчался по извилистой дороге. Вел машину Мераб. Сеня спал, откинувшись на сиденье.

На повороте их на большой скорости обогнала открытая спортивная машина. Мераб успел разглядеть, что за рулем спортивной машины сидела аппетитная женщина в купальнике.

Он открыл окно со стороны Сени, прибавил газу. Догнал машину с женщиной и поехал рядом.

Слева от дороги была пропасть, метров пятьдесят.

— Здравствуйте. Я вас знаю, — прокричал Мераб женщине.

— Не слышу, — сказала женщина.

— Вы мне снились.

— Что?

И тут, за поворотом Мераб увидел двух полицейских с мотоциклами. Полицейские жестом велели ему остановиться. Машина с женщиной скрылась. Полицейские подошли к рефрижератору.

— Ваши права, — сказал полицейский на иврите.

— Я документы дома оставил, — начал оправдываться Мераб на английском. Мой друг, — он показал на Сеню, — устал. Ну, я… Ну, пришлось мне сесть за руль.

Сеня приоткрыл глаза.

— Господин, вы почему доверяете руль человеку без прав? — обратился полицейский к Сене.

Сеня мутными глазами посмотрел на Мераба.

— А кто это? Я его первый раз вижу.

Из кузова рефрижератора донеслось какое-то мычание и стон.

— Что там у вас? — строго спросил полицейский.

— Барашки, — сказал Мераб.

Второй полицейский открыл дверь фургона. Там, на полу, с заткнутыми в рот картошками, сидели связанные: полный человек в гавайской рубашке, бедуин, бензоколонщик и еще какие-то двое.

Мераб рванулся с места и помчался к границе.

— Стой! Стрелять буду! — закричал полицейский.

Мераб был уже у проволоки. Полицейский прицелился и выстрелил.

Тюрьма была расположена в пустыне. Вокруг ни одного здания, никого.

По тюремному коридору в сопровождении надзирателя шел обросший, похудевший, прихрамывающий на одну ногу, Мераб. Навстречу ему провели какого-то курчавого марокканского еврея с ермолкой на голове.

Мераб посмотрел ему вслед, вытащил из кармана ермолку и тоже напялил на макушку.

Надзиратель открыл дверь камеры и впустил его внутрь.

По камере из угла в угол расхаживал мужчина с черными взлохмаченными волосами и диким взглядом.

— Шалом! — поздоровался Мераб.

Мужчина посмотрел на него волком и снова зашагал по камере.

— Завтрак уже был? А то меня в госпитале не покормили, — Мераб был настроен доброжелательно.

Тот опять ничего не ответил.

— А тут наша еврейская еда? — попытался разговорить его Мераб.

Сокамерник возвел глаза к небу.

— Да простит меня Аллах!

Он кинулся на Мераба, схватил его за горло, повалил на пол и начал душить.

Дверь распахнулась. В камеру вбежали двое надзирателей.

Надзиратели провели Мераба по коридору, открыли дверь и втолкнули в другую камеру.

Наученный горьким опытом, Мераб спрятал ермолку в карман.

В камере двое курчавых парней играли на полу в кости. На нарах, отвернувшись к стене, лежал здоровенный детина.

— Салям-алейкум, — поздоровался Мераб.

Детина повернул голову.

— Что?

— Аллах Акбар, — сказал Мераб.

— Понятно. — Детина слез с нар и встал во весь свой огромный прост. На его груди сверкала шестиконечная звезда Давида.

В это время Сеня стоял на холме и смотрел на здание тюрьмы через бинокль.

В одиночной камере, подперев голову руками, на нарах сидел Мераб. На лбу у него виднелась ссадина, губа распухла, под глазом чернел огромный синяк.

Мераб мрачно смотрел на стену, исписанную на разных языках.

Затем решительно встал, рукавом стер все надписи и черенком алюминиевой ложки нацарапал на стене большими буквами: «СЛАВА КПСС». И поставил три восклицательных знака.

Дверь камеры открылась, вошел надзиратель.

— Папашвили! Выходи! За тебя залог внесли!

С железным скрипом отворились ворота тюрьмы. Мераб вышел наружу.

Светило жаркое солнце. Вокруг никого. Только метрах в двадцати стоял какой-то джип с затемненными стеклами.

Мераб покосился на джип и пошел к автобусной остановке, расположенной на шоссе напротив тюрьмы. На остановке никого не было. Мераб начал изучать висевший на столбе автобусный маршрут.

Сзади затарахтел мотор. Мераб оглянулся.

Джип сорвался с места и, завизжав тормозами, остановился возле него. Распахнулись двери, из машины вышли двое. Один из них был телохранителем Тенгиза, парень с перстнями на пальцах. Он показал рукой на машину.

— Прошу!

Мераб огляделся по сторонам. Никого.

Стоявший на вышке часовой посмотрел на него и отвернулся.

По шоссе мчался джип с затемненными стеклами. Мераб сидел на заднем сиденьи. По обеим сторонам сидели парни Тенгиза. Все молчали.

— Куда едем? — нарушил молчание Мераб.

— К Тенгизу.

Помолчали.

Мераб обратился к парню с перстнями:

— А сам хозяин приехать испугался? Хороших ребят прислал? — Он ткнул его локтем в бок и почувствовал что-то твердое.

Парень лениво вытащил из этого кармана пистолет и переложил его в другой, дальний от Мераба, карман.

Машина остановилась.

— Приехали, — сказал второй парень.

Они вышли наружу. Перед ними одиноко стоял какой-то огромный и безобразный каменный сарай.

— Пойдем.

Все трое вошли в сарай. Впереди шел один, затем Мераб и чуть позади парень с перстнями.

Они прошли через какую-то странную комнату, где через грязные окна еле пробивался свет. На полу валялись штукатурка и обрывки обоев.

— Он что, здесь живет? — недоверчиво спросил Мераб.

— Нет, арендовал на время, — ответил один из парней.

Второй открыл большую дверь. За дверью была темнота.

— Прошу!

Мераб секунду подумал, затем резко развернулся и хотел ударить парня с перстнями, но тот профессиональным приемом поймал его руку и вывернул.

— Не надо. Тенгиз этого не любит.

Второй повторил:

— Прошу!

Мераб криво усмехнулся:

— Ну, пошли… пошли…

И шагнул в темную комнату. Дверь за ним закрылась. И вдруг, в кромешной тьме раздался нежный женский голос, который жалобно запел народную песню: «Лети, черная ласточка». Эту песню подхватил мощный мужской хор. Вспыхнул свет. В комнате, освещенной ярким светом хрустальной люстры, был накрыт большой праздничный стол.

За столом были Тенгиз, его гости, тамада, Моше. На сколоченной из досок эстраде сидел оркестр в национальных костюмах. Стены были завешены фиолетовым бархатом. Тенгиз поднял бокал:

— Дорогой Мераб! С той минуты, как мне позвонил хромой Альберт, ты мой гость. Давай выпьем за радость нашей встречи!

Официант поднес Мерабу большой рог с вином.

— Давай, — согласился Мераб. И упал в обморок.

По автостраде неслась знакомая нам спортивная машина. За рулем сидела аппетитная женщина. Рядом, положив ей руку на плечи, в арабском одеянии сидел Боря Париж с сигарой в зубах.

— У меня есть друг. Он тоже нефтяной магнат. Когда мы были маленькими, нам снился сон… — рассказывал Боря.

Навстречу проехал белый «роллс-ройс» с портретом Сталина на лобовом стекле.

Вел машину сам Тенгиз. Мераб сидел рядом.

Тенгиз разговаривал по телефону:

— Ты накрывай на стол. Мы через сорок минут будем.

Он положил трубку и сказал Мерабу:

— Это все Моше. Сюрприз! Сюрприз! Завтра же выгоню его в свою лавку.

— Зачем? Все очень красиво было.

— Да? Тебе понравилось?

Он нажал кнопку. Выехал мини-бар с напитками.

— Угощайся, дорогой… — И вдруг заорал: — Что он делает, сволочь?!

Из-за поворота выехал огромный рефрижератор и на скорости понесся прямо на «роллс-ройс». Тенгиз взял правее, грузовик тоже. Тенгиз затормозил. Мераб закрыл лицо руками. Рефрижератор затормозил в нескольких сантиметрах от бампера «роллс-ройса».

Тенгиз выскочил из кабины и заорал:

— Эй ты, осел, а ну-ка, выйди!

Из кабины грузовика вылез Сеня.

— А ну, иди сюда! — приказал Тенгиз.

Сеня подошел вразвалочку.

— Чего орешь? У тебя товарищ Сталин отклеился.

И показал пальцем за спину Тенгиза. Тенгиз обернулся, а Сеня молниеносным ударом указательным пальцем нанес ему свой знаменитый удар «Укус языка»! Тенгиз рухнул.

Мераб вылез из машины.

— Не нравится мне этот гусь, — покачал головой Сеня и радостно сказал Мерабу: — Залезай!

— Слушай, езжай, куда ехал. Больше ничего от тебя не хочу, — Мераб был очень обижен на Сеню.

— Ну, как знаешь.

Сеня повернулся к своей машине, затем взглянул на лежащего Тенгиза.

— Елки-палки! Кажись, помер. — Сеня наклонился к Тенгизу, послушал. — Точно, не дышит.

Мераб кинулся к лежащему Тенгизу, тоже склонился к нему.

— Нет, дышит.

И в этот момент Сеня нанес ему свой фирменный удар…

…и потащил его в машину.

Грузовик стоял на обочине шоссе. Мераб в полубессознательном состоянии сидел в кабине.

С песчаного бархана спустился Сеня, открыл дверь кабины, похлопал Мераба по щеке.

— Парень!.. Просыпайся. Петушок уже пропел.

Мераб открыл глаза, посмотрел на Сеню, потом на лежащие вокруг барханы.

— Ну вот! Раз Сеня сказал, что тебя переведет, значит, переведет! — сказал Сеня.

— Зачем через границу? Тенгиз спокойно все уладит.

— Нет, дорогой. Легально тебя отсюда никто не отправит. Если человека назвали шпионом — то это навсегда, — не согласился с Мерабом Сеня.

На бетонных столбах рядами была натянута проволока. За ней пять метров нейтральной полосы. И снова проволочное ограждение. Это — граница.

Сеня подвел Мераба к месту, где проволока была перерезана и с той, и с другой стороны.

— Видал?.. Чистая работа! — гордо сказал Сеня. — А ты говорил — сам. Тут такого наворочали, я еле разобрался. Электроника… Ну, хватит трепаться.

Сеня залез в карманы и вытащил оттуда конверт.

— Вот тут кое-какие денежки… Может, маловато, но что было.

— Не надо, — отказался Мераб.

— Молчи! И здесь адрес. Придешь по нему, спросишь Мустафу, скажешь, от меня. Он все сделает.

Мераб взял конверт.

— Дядя Сеня, я даже не знаю, как…

— Не знаешь — и не надо! Беги, беги, пока здесь никто не появился.

Он развернул Мераба и слегка подтолкнул в спину.

— Иди точно по моим следам. А то здесь мины.

Мераб, чуть прихрамывая, осторожно пошел по Сениным следам. Перешел границу, оглянулся.

Сеня прикладывался к своей фляге, махнул рукой:

— Беги, беги!..

Мераб побеждал.

— Погоди! Забыл! — закричал Сеня.

Мераб остановился.

Сеня по своим же следам перешел границу. Мераб пошел ему навстречу. Сеня снял с безымянного пальца обручальное кольцо.

— Если вдруг, с оказией, кто-нибудь из знакомых в Омск поедет, попроси, чтобы сходил на кладбище и положил на могилу моей жены, Марины Клайн.

Мераб быстро заговорил:

— Семен, пошли со мной, а? Ну что ты здесь один? У меня две комнаты.

— Нет, парень. Теперь здесь моя родина. Здесь меня и похоронят, ну беги! На том свете увидимся, там границ нет.

Мераб обнял его, поцеловал три раза и побежал. Он пробежал шагов пятьдесят, когда раздался взрыв. Мераба осыпало песком. Резко оглянулся.

На том месте, где он оставил Сеню, была большая воронка, валялись пограничные столбы и спутанная проволока…

С двух сторон приближались к границе военные джипы.

Щелчки фотоаппарата. Мераба фотографируют в фас, и профиль. Берут отпечатки пальцев.

В отличие от предыдущих фотографий, на этих Мераб выглядит очень печальным.

Поздняя осень. Ветер несет желтые листья. С минарета главной мечети доносится протяжное пение муэдзина. По улице бредет обросший, небритый Мераб в какой-то полурваной одежде. Он заходит в обшарпанный двор.

Поднимается по старой скрипучей лестнице. Стучится в дверь. Дверь открывает носатый турок.

Внутри в небольшой комнате спят на тахте и даже на полу дети, старики, женщины.

— Абдулла? — спросил Мераб по-арабски.

— А ты кто? — недоверчиво смотрел на него турок.

— Я от Мустафы.

— Постой… — вспоминая, удивленно сказал Абдулла. — Ты тот, который в прошлом году должен был прийти? Ты где был?

— Арабский язык в тюрьме учил, — ответил Мераб.

— Контрабанда?

— Нет. Израильский шпион.

Солнце заходит за горы, на склонах которых расположились черепичные деревушки.

— Все. Дальше сам иди. Туда, — показал на ущелье Абдулла.

Они стояли на горном плато.

— Грузия, — очень тихо сказал Мераб.

— Все время прямо иди. И не забудь руки поднять, чтобы пограничник видел, что у тебя оружия нет.

Идет мелкий дождь. Быстро несет мутную воду пограничная река. На той стороне пожелтевший лес, за лесом виднеется церквушка на склоне горы.

Мераб смотрит на ту сторону, тихо зовет:

— Пограничник!

Тишина. Только мелкий дождь стучит по воде…

…по траве, по листве деревьев.

Мераб, поднял руки над головой, медленно входит в воду. В одной руке у него Сенино кольцо. Он доходит до середины реки, останавливается и просит:

— Пограничник, не стреляй, браток. Дай хоть одной ногой на свою землю ступить.

С той стороны глухая тишина.

Заснеженное кладбище. Ряды могил и надгробий. На белом снегу перед одной из могил лежат две розы: белая и красная.

Мераб медленно поворачивается и идет по аллее, оставляя следы на свежем снегу.

Он выходит из ворот кладбища и бредет по зимней улице мимо высокого каменного забора. И, вдруг, из-за забора прямо к его ногам вылетает мяч.

Мераб останавливается, берет мяч, хочет бросить его обратно.

И в это время медленно открывается железная калитка. А за калиткой — свежая зеленая трава. А на зеленой траве в военной форме и пилотке с пятиконечной звездой, стоит Дод. Он манит Мераба рукой и говорит:

— Папашвили! Папашвили!

Мераб открывает глаза. Он лежит на нарах в тюремной камере, а над ним склонился солдат и трясет его за плечо.

— На выход. С вещами.

За столом в кабинете сидит человек в прокурорской форме. Перед ним какие-то бумаги.

— Гражданин Папашвили, прокуратура СССР, учитывая смягчающие обстоятельства, решила дело против вас в производстве прекратить.

Мальчики в белых черкесках заканчивают свой стремительный танец и замирают в эффектных позах.

Их фотографирует женщина в джинсах. Женщина опускает фотоаппарат, это Джейн, она улыбается.

— Очень хорошо. Теперь второй номер. Пожалуйста.

Мераб сидит у окна. Услышав музыку, смотрит в окно и видит…

…на поляне пляшет грузинский детский ансамбль. Перед ними стоит стройная женщина в джинсах. Она к нам спиной.

Мераб отворачивается от окна. Сидит, что-то соображая. Потом вдруг, шлепнув себя ладонью по лбу, вскакивает и выбегает из купе.

Скрип тормозов.

— Джейн!

Джейн оглядывается.

Состав поезда резко останавливается. Из вагона выпрыгивает Мераб.

В венском аэропорту маленький Голд в своей фетровой шляпе держит в руках паспорт Якоба. А перед ним стоит Якоб с семьей: Ингой и Наной.

— Женщина с ребенком могут пройти. А вы, извините, нет! Якоб Папашвили уже давно в Израиле! — заявляет Голд.

Инга посмотрела на Якоба. Якоб посмотрел на Ингу и вдруг взорвался. Сжав в кулак руку, он начал перечислять:

— Я его маму! Я его папу! Я его бабушку!..

— Извините, чью? — не понял Голд.

— Того, кто первый эти границы придумал.