Не грози Дубровскому! Том ХI

Глава 23

Краков. Замок герцога Фридриха Августа Первого.

Кристаллический барьер надежно защищал Фридриха и Антуанетту от синего тумана, затопившего всё вокруг. Вот только воздух внутри барьера потихоньку заканчивался. Стало душно, от чего герцог был вынужден снять одежду, оставшись в одних кальсонах. Его спутница лежала на полу и надрывно рыдала.

— Мы умрём! Фридрих! Сделай хоть что-нибудь! Мы же скоро задохнёмся-я-я! — Она шмыгала носом, растирая по подбородку сопли, смешанные со слезами.

Писаная красавица превратилась в нечто омерзительное. Смотря на неё, Фридрих мечтал выбросить Антуанетту за пределы защитного купола, но тогда внутрь просочится туман, и всё будет кончено. Но слушать её нытьё тоже было невыносимо. Герцог в очередной раз посмотрел на часы.

— Да где вас черти носят? — выругался он и ударил кулаком в кристаллический барьер, содрав кожу до крови. — Твою мать… — Фридрих слизнул солоноватую кровь и прошипел. — Готов спорить, что это дело рук Дубровского. Других магов природы, способных сотворить подобное, я не знаю.

— Фридрих! Мне жарко! Кажется, у меня вот-вот остановится сердце! Сделай что-нибудь! Мне плохо! — не унималась Антуанетта.

Прекрасный цветок, совершенно не готовый к взрослой жизни. Всю жизнь холили, лелеяли, а как только столкнулась с первыми неприятностями, так тут же поплыла. Стоит ли заключать союз с её отцом? Вдруг он такой же инфантильный тюфяк? Снова посмотрев на часы, герцог улыбнулся.

— Ещё пара минут и всё закончится.

— Что именно закончится? Наша жизнь⁈ Я не хочу умирать! Фридрих! Я так молода и прекрасна! Зачем я вообще связалась с тобой⁈ Наглый, надменный ублюдок! Почему ты так спокое-е-ен? — Антуанетта совершенно не владела собой. Её бросало из жалости к себе в ненависть ко всему живому, потом накатывал приступ любви к Фридриху, а заканчивалось всё презрением, и так по кругу, до бесконечности.

Через синеву тумана пробился яркий свет и с каждой секундой он становился всё ярче. Следом за светом пришел оглушительный рёв, как будто тысячи машин завелись одновременно. А в следующее мгновение особняк и всё вокруге утонуло в бушующем пламени.

Сквозь огонь герцог видел, как горят его солдаты, прекрасный сад, родовое имение, его репутация. Но всё это было не важно. По крайней мере, теперь это было не важно. Выживание, либо смерть. Герцог понимал, что происходит, а вот Антуанетту увиденное изрядно подкосило. Девушка, охнув, осела на землю и потеряла сознание.

— Хвала богам. Наконец то она заткнулась, — выдохнул герцог.

Герцог присел и облокотился спиной на возведённый им купол. Несмотря на то, что снаружи бушевало пламя, внутри барьера оставалась та же самая температура. Стены купола совершенно не нагрелись. Улыбаясь он стал ждать, пока всё нажитое непосильным трудом догорит.

Рухнула опорная балка, а вместе с ней и крыша. Ударившись о барьер, они скатились в бок, а спустя полчаса прогорели и осыпались пеплом. Ещё через час здание прогорело до основания. Остались лишь раскалённые куски металла, да шипящие угли.

Пламя погасло, но выходить из барьера было небезопасно. Фридрих ждал следующего действа. Внезапно с неба обрушилась стена дождя. Огромные капли падали на угли, шипели и поднимали в воздух клубы белёсого дыма. Дождь длился минут десять, а потом прекратился.

Герцог услышал гулкие шаги, разносящиеся по пепелищу. Два человека вошли со стороны коридора и остановились у барьера. Оба были одеты в форму гвардейцев Кракова. Отдав честь, один из магов заговорил:

— Гончие Кракова явились на ваш зов.

— Отлично. Сопроводите меня в безопасное место. А после запускайте план «сбор урожая». Надеюсь, Дубровский и его дружок Тополев, смогут по достоинству оценить мою задумку.

Мехводы уехали, а я остался в гордом одиночестве. Правда одиночество длилось недолго. У порога замка открылся портал из которого возник Степан. В руках он держал небольшую коробочку. Заметив меня, он тут же пошел навстречу.

— Виктор Игоревич! Вы не представляете, как я вам благодарен за то, что мерзкий ублюдок Досан свалил в страну рисоедов, — выругался дворецкий.

— Ого! Не ожидал от тебя такого пыла. Видать, он тебя и правда достал.

— Оу. Вы правы, я был несдержан. Прошу меня извинить. Но этот гхм… лекарь… и правда меня вывел из себя.

— Да, ревность дело такое. Сложно контролируемое. А что за коробка у тебя в руках?

— Точно! Её мне передал курьер. Написано… — Степан присмотрелся и зачитал. — От Хрущевой Н. Е. сглубочайшими извинениями и пожеланием всего наилучшего.

— Отлично! Наконец-то вторая часть пришла, — улыбнулся я, забрав коробочку.

— Вторая часть? — приподнял брови Степан.

Я открыл коробочку и продемонстрировал ему недостающую часть артефактного глаза.

— Какая мерзость, — прокомментировал Степан, брезгливо скривившись.

— Ха-ха. Да, выглядит паршиво, но это чертовски полезная вещь. Давай покажу. — Я призвал второй глаз и передал его Степану. — Пропусти через него ману, и всё поймёшь.

Степан сделал, как я сказал, а я подбросил свою часть артефакта в небо и её тут же подхватил Клювик.

— Проклятье! Я вижу всё с высоты птичьего полёта! — удивился дворецкий.

— Немного поправлю тебя. Ты видишь всё, на что направлена вторая часть артефакта. Бонусом идёт ещё и передаваемый звук. Слышишь, как Клювик бьёт крыльями?

— Это поразительно. Никогда бы не подумал что такая мерзость может оказаться столь полезной. — Степан уважительно кивнул и передал мне артефакт.

— Я и сам приятно удивлён. — В кармане завибрировал мобилет. — Прошу прощения, звонят.

Приложив устройство к уху, я услышал голос Бивнева Артёма Алексеевича.

— Виктор Игоревич! Это Артём. Звоню, чтобы лично засвидетельствовать своё почтение спасителю Японии, — послышался добродушный голос, но я-то знаю, что это напускное добродушие.

— Как быстро распространяются слухи. Ужас. Артём Алексеевич, давайте закончим этот фарс. Сразу говорите, что вам от меня нужно?

— Перейти сразу к делу? Это можно. Признаться, я и сам не любитель вот этих вот предварительных ласк. Предлагаю встретиться на вашей территории, нужно кое-что обсудить.

— А это кое-что нужно вам или мне? — спросил я пытаясь понять, послать его нахрен сразу или при встрече.

— Думаю, это кое-что пойдёт нам обоим на пользу.

— Интригующе. Что ж. Записывайте адрес. Иркутск, клуб Фьёрентина. Сегодня в шесть буду вас ждать и попрошу не опаздывать.

— Опаздывают лишь кретины, не знающие ценности времени. Я буду вовремя.

Бивнев положил трубку, оставив меня в задумчивости. Какого чёрта ему нужно? Встреча? О чём нам говорить? Кстати, Хрущева отказалась от гонки за министерское кресло. Возможно, он так напуган, что тоже желает завершить соревнование? Ладно, очень скоро я всё узнаю.

Москва.

Воробьёвы горы.

Тополев Никита Юрьевич вёл под руку свою любимую жену Настасью Климовну. Впервые за долгое время они сумели вырваться из городской суеты, чтобы насладиться обществом друг друга. Огромный парк, сладкая вата и праздные разговоры, под перезвон мелодичного пения птиц.

Никита Юрьевич подставил лицо солнцу и радовался тому, что опасность позади. Тесть поправился и вернулся к работе. Император выделил охрану для сопровождения министра и его близких.

Прямо сейчас параллельно влюблённой парочке шли три статных мужчины, одетых по-граждански, и делали вид, что просто гуляют. Работали они профессионально, да так, что Настасья до сих пор не поняла, что за ними приглядывают.

Тополев сперва был против подобного сопровождения, а после поразмыслил и понял, что лучше так, чем подвергнуть свою суженную риску. Помимо охраны, приставленной императором, поблизости были и гвардейцы Тополева. Немного, всего шесть человек. Но им он доверял больше, чем себе самому. Надёжные люди, проверенные в боях.

Настасья улыбалась. Шутила, дурачилась. Как будто совсем недавно на её отца никто и не совершал покушения вовсе. А может, это защитный механизм психики? Отгородил от плохих воспоминаний и… Но оказалось, что ничто не забыто. Размышления Тополева прервала молодая жена. Сперва с её лица слетела улыбка, а после она спросила:

— Никит, а правда что Дубровский спас моего отца?

— Да, чистейшая правда. А что?

— Да нет, ничего. Просто некрасиво получается. Ведь мы так и не отплатили ему за помощь. Давай позовём его к нам в гости? Накроем стол, ты принесёшь бутылку того сорокалетнего вина из Франции. А ещё… — договорить Настасья не успела, так как Никита Юрьевич заткнул её рот поцелуем.

— Ты знаешь, что я тебя люблю? — спросил он, заглянув ей в глаза.

— Я тоже тебя люблю, — растаяла Настасья. — Так что скажешь? Позовём его?

— Скажу… — Никита Юрьевич напрягся, не обнаружив рядом троицу, охранявшую их.

Резко развернувшись, он услышал тихие шаги за спиной, а в следующую секунду в голове загудело. Боль разлилась по виску. Тополев упал на асфальт, чувствуя, как по коже сочится кровь. Всё, что он слышал, так это биение собственного сердца и крики Настасьи, которую силой заталкивали в подъехавшую машину.

— Стойте… — прохрипел Тополев, силясь подняться с земли, но тело не слушалось его. — Настасья…

Перед глазами поплыли чёрные пятна. Тополев вложил остатки сил чтобы встать, но даже не смог оторвать голову от асфальта. Машина с визгом сорвалась с места и унеслась прочь.

— Помогите… — слабеющим голосом прошептал Никита Юрьевич и потерял сознание.

Спустя три часа я сидел в клубе Фьёрентина и пил кофе. Тихон Тихонович переоделся в форму официанта и крутился поблизости, протирая и без того чистые столы. На входе клуб охранял отряд монголов. А в подсобных помещениях имелся открытый портал в Дубровку. Жалкое мгновение, и заведение будет доверху набито моими гвардейцами. Пусть Бивень только попробует что-то выкинуть.

Как и обещал, Артём Алексеевич явился вовремя. Ровно в восемнадцать часов. Он был один. Такси доставило его ко входу, после чего Тихон Тихонович проводил гостя за мой столик.

Он оказался точно таким, как мне и описывали. Худощавый, метр девяносто, круглые очки на носу и невероятно ровные сверкающие зубы. Он считал своим долгом сверкать зубами на всю округу, поэтому я отзеркалил его широкую улыбку, продемонстрировав собственную, отчего сбоку хихикнул Тихонович.

— Артём Алексеевич, рад видеть, — поприветствовал я гостя, пожав протянутую руку.

— Виктор Игоревич, я так же рад нашей встрече. Кстати, зубы у вас в отличном состоянии.

— Артём Алексеевич, если бы я хотел услышать комплимент моим зубам, то пошел бы в стоматологию. Давайте ближе к делу.

— Вы правы. Проклятый аристократический этикет из меня не выбьешь и палкой, — ухмыльнулся он, и я услышал шепот Тихоновича «я бы и без палки его из тебя выбил». — Я предлагаю вам покинуть гонку за министерское кресло.

— П-ха-ха-ха! Вот это поворот. Я ожидал чего угодно, но не этого, — расхохотался я, откинувшись на спинку стула. — Позвольте узнать, на что был расчёт, когда вы решились на столь гениальный ход?

— Виктор Игоревич, имейте терпение, я ведь не закончил. Вы выйдете из гонки, а взамен я буду лоббировать ваши интересы в правительстве. Более того, я сделаю так, что все больницы и стоматологии империи будут закупать лекарства только у вас. Оставьте возню с бумажками мне, а сами занимайтесь тем, что у вас получается лучше всего. Фармакологией.

— Что ж. Занимательное предложение, — я постучал пальцами по столешнице, делая вид что раздумываю. — Но я вынужден отказаться. Так уж вышло, что я уже монополист на рынке фармакологии, из-за чего больницы и клиники и так покупают именно мои лекарства. Фактически, вы мне предлагаете пустоту.

— Вы не правы, Виктор Игоревич. Я предлагаю вам протекцию с моей стороны. На вашей стороне граф Орлов. Безусловно влиятельный человек. Но на моей стороне князь Мышкин. Именно он отвечает за торговлю. Понимаете, к чему я веду?

— Конечно понимаю. Это открытая угроза. Вы вышвырнете меня со всех рынков, если я не приму ваши условия.

— Ну зачем же так грубо? Но, в целом, вы верно уловили посыл. Давай разойдёмся краями, и оба останемся в плюсе, — доверительным тоном закончил Бивнев и замолчал.

За спиной гостя стоял Тихонович и жестами показывал что готов свернуть ему шею по моей команде.

— Артём Алексеевич. Предложение, конечно, заманчивое. Но я не привык работать с теми, кто мне угрожает. Поэтому скажу так. Шел бы ты в задницу, доброход чёртов. Прошлый министр здравоохранения уже устраивал проверки на моих предприятиях, в итоге он совершенно случайно дал дуба. А мои торговые отношения с империей защищает кое-кто более влиятельный, чем ты и князь Мышкин вместе взятые. Рекомендую вам вести со мной честную игру, иначе исход для вас будет печален.

— Ха-ха. Слухи о вас не врали. Вы чертовски самоуверенный мальчишка. Вы пожалеете, что отказались от моего предложения, — наигранно расхохотался он и, встав из-за стола, направился к выходу.

— Да-да. Я уже жалею, что потратил на вас своё время, — отмахнулся я.

— Заносчивый ублюдок, — фыркнул Бивнев, закрывая за собой дверь.

К моему столику подошел Тихонович и поставил бутылку коньяка.

— Смоем послевкусие от этого разговора, или попросить ребят свернуть ему шею?

— Тихон Тихонович, если мы будем убивать каждого идиота на нашем пути, то так половину аристократии отправим на тот свет.

— Да и чёрт с ними. Никогда не любил этих выродков, — хмыкнул Тихонович и налил нам по полстакана. — За нервные клетки! — предложил он тост.

— Чтобы у нас они восстановились, а у врагов окончательно разрушились! — поддержал я.

— Ха-ха! Вздрогнем!

Стаканы звякнули, а в душе появилось ощущение что вот-вот должно произойти что-то скверное. Достав мобилет, я написал в чат боевых крыльев.

Дубровский: Мне нужно чтобы каждое крыло создало группу быстрого реагирования из тысячи бойцов, готовых к сражению в любой момент. В каждом из крыльев создайте по десять таких групп. Каждые восемь часов будет происходить пересменка.

Антип: На нас готовится нападение?

Гантулга: Надеюсь, что да. Мы уже засиделись без дела.

Квазар: Квакие десять групп? У меня всего семь с половиной тысяч.

Дубровский: Так шевели перепонками! Если не уложишься в отведённый срок, то можешь забыть про мясную диету. Станешь травоядным. И нет, пока никто не нападает, но мы должны быть готовы ко всему.

Квазар: Квак жестоква! Нельзя так с лягушонквом!

Антип: Ты сейчас доквакаешься. Влеплю три наряда вне очереди.

Квазар: Ой, всё. Я ушел набирать бойцов.

Антип: Какой понятливый. «Улыбающийся смайлик».

Убрав мобилет, я попрощался с дядей и вышел на свежий воздух чтобы сделать очень важный звонок. Можно сказать, судьбоносный звонок.