Не)хорошая девочка

Глава 10. Кошки и мышки

“Догнать, оторвать уши, заткнуть рот кляпом и отодрать задницу, так чтобы девчонка могла только ногами дрыгать…”

Вадим уже третий час лежит в постели и пялится в потолок. Семь утра почти натикало, а сна не было ни в одном глазу.

Сбежала. Маленькая нахалка от него сбежала!

Вот ведь сам нарек её Зайкой, так чего удивляться, что девчонка струсила? Зайка и есть. Ускакала так резво, только пятки сверкнули.

Давненько Вадима так не динамили, если честно. Очень-очень давно. Наверное, лет с шестнадцати. Особенно его так не динамили женщины, в чьем интересе Дягилев был уверен. А с Соней у него выходил не просто интерес, с ней у него выходила такая бешеная химия, что и сейчас все нутро сводит от голода по Ней, вожделенной и послушной.

Самое паршивое, что выкинуть зайку из головы совершенно не получается. А ведь это необходимо сделать, ведь Соня сказала: “Нет”. Ну, ладно, пусть не сказала, пусть помотала своей маленькой пустой головкой и прыгнула в машину к своей подружке. Это было “Нет”. Стоп-слово от девочки, далекой от Темы. И Вадиму бы его услышать, врезать бы во что-нибудь, хоть в лоб, но нет, это никак не выходило сделать.

И вообще, да, это было слегка парадоксально. У Вадима в телефонной книжке не один десяток телефонов барышень, которые и приедут, и дадут, и выпороть их попросят, и даже уберутся после себя. Но так не интересно, а вот головоломкой под названием “Соня Афанасьева” Дягилев себя мучает с удовольствием. Подбор ключика к новой цели, выбор оружия и определение пути для собственных завоеваний – достойное занятие, раз уж сон не идет.

Сама по себе Соня, конечно, была хороша. Вадим с легкостью мог припомнить тот момент, когда первый раз увидел перед собой свою зайку – бледную, дрожащую, в белой полупрозрачной комбинации. Достаточно привлекательная, чтобы побыть разовой любовницей Дягилева, а он почти всех женщин, не работающих на него, оценивал по такому критерию "пригодности". И все-то он увидел, и напряженные соски, выступающие из-под гладкой ткани, и красивый вырез на мягкой девичьей груди, и белые чулочки на длинных красивых ногах.

Увидел, оценил, получил эстетическое удовольствие, позволил себе слегка посмеяться над девчонкой. Но и все.

Лишь после, когда она переоделась, когда начала играть роль – Вадим ею залюбовался по-настоящему. Ею – стоящей на коленях у его ног. Ею – посасывающей его пальцы, во время разговора с Томом. Ею – ползущей перед ним на четвереньках. Пожалуй, даже слишком залюбовался. По крайней мере сейчас, стоило закрыть глаза, как воображение тут же подбрасывало воспоминание о виляющей аппетитной заднице Зайки, которая во время путешествия через холл отеля очень соблазнительно покачивалась из стороны в сторону. Она будто умоляла, чтобы её разрумянили жестокие хозяйские ладони. Как тут уснешь спокойно, спрашивается, когда вот такое на ум просится?

И все-таки, нет, это было не по настоящему. Это была ни разу не Тематичная игра, и Соня не была Тематичной.

Хотел ли Вадим довести зайку до конца? О, да. Осквернить, погрузить в собственную греховную тьму, присвоить, чтобы девчонка запомнила навсегда его как своего первого Хозяина. И не смела никогда называть его никак иначе. Чтобы всем смыслом своего существования считала удовлетворение его, Дягилева, прихотей. По крайней мере то время, пока ему не наскучит.

К исполнению этого желания были все предпосылки. Вадим же явственно ощущал, как дурела девчонка от его прикосновений, и казалось, что добиться от неё того, что нужно, будет совсем просто. И все шло к тому, что девочка с легкостью поддастся Вадиму, и он вылепит из неё именно то, что ему нужно.

Но мышка ускользнула из лап кота, а он даже облизать её не успел, только-только принюхался. И куда это годилось?

А так забавно было наблюдать, как забывается Соня – от жесткого командного голоса, от того, как Вадим без особых церемоний делал с ней то, что хотелось ему. Особенно до той поры, пока она еще не знала, кто ей помогает. Да и после, после она будто пьянела от прикосновений, и Вадиму ужасно понравилось с ней играть. Хотелось прощупать предел её гибкости, того, насколько много может ему позволить. Зная, что он вообще-то враг её отца. Это, кстати, было самое вкусное в происходящем. Её влекло к Вадиму вопреки тому, кем он был.

Но все-таки она сбежала…

Наверное, Вадим поторопился, обрисовывая перед зайкой свои планы по одеванию ошейника на её красивую шейку. Нужно было чуть потерпеть, хотя бы до дома, и уж тут взяться за девчонку всерьез. Попробовала бы она побегать по его дому – Вадим с удовольствием поиграл бы с ней в салочки. Правда салил бы совсем не ладонью! И потом, после того как “осалил” бы зайку хорошенько, выпустил бы её, дал секунд тридцать форы, и снова бы бросился “водить”. И так пока она сама не будет умолять о пощаде.

В восемь Вадиму приходится окончательно принять как факт – разочарованное побегом зайки либидо принципиально намерено не дать ему уснуть. Оно будто пришептывало насмешливо: “Упустил, но все равно по плану отбоя не было. И не будет!”

Дягилев титаническим усилием воли вылезает из-под одеяла, шагает до кухни, где становится причиной и свидетелем потрясения поварихи, которая вообще не привыкла, что после оргий хозяин поднимается так рано, взял завтрак. Есть правда не очень хотелось, но иногда желания возможностям не соответствовали. Вадим, конечно, к этому не очень-то привык, но нельзя сказать, что это ощущение было ему в новинку..

Гипнотизируя взглядом расположившийся на круглой белой тарелке завтрак, Вадим набирает начальника службы охраны. Просто потому что утренняя вздрючка – она Дягилеву необходима как зарядка. И если нельзя вздрючить зайку – надо сделать это с чьим-нибудь мозгом, глядишь, тогда через пару вечеров и сама зайка образуется в спальне Вадима, уже вставшая в нужную позу. Вот тут кстати Вадим ступорится в фантазиях, пытаясь определить, какая поза по его мнению самая аппетитная. Ладно, на коленях, с оттопыренной попкой – самое оно. В самый раз для того, чтобы воздать ей за её побег.

Наконец-то Николай отзывается, не прошло и пяти гудков. А меж тем – ему-то давно пора быть на ногах, потому что он должен вставать раньше, чем “тело”, за которое он отвечает. По договору – так вообще в шесть рабочий день начинается.

– Ну что, пробили адрес? – мрачно интересуется Вадим, тоном обещая все муки ада, если подчиненный намерен его разочаровать.

Бросаться вслед за Соней Дягилев не стал, хотя зря, наверное. Нужно было проследить, как она доберется, не влипнет ли по дороге в неприятности, но Вадим отдавал себе отчет – прикажи он Борису ехать следом за зайкой, в машине усидеть не сможет.

Догонит, поймает, зажмет в первый попавшийся угол и все-таки поимеет. А так не интересно, ведь девочка дала понять, что нет – она сейчас его не хочет. Это было оскорбительно вообще-то, как она смела не хотеть? Как она смела ему отказывать? При том, как она на него реагировала – это не лезло совершенно ни в какие рамки.

Вадим не стал бросаться за ней, запомнил номер серого ведра, порожденного отечественным автопромом, на котором укатила зайка, поднял своего начбезопасности и велел каким угодно способом достать информацию о месте жительства “Маринки”.

– Пробили, Вадим Несторович, – откликается Николай. – Наблюдателей выставили. Машина у подъезда, значит, доехали.

Хорошо. Значит, если что зайку прикроют. Вадим сомневался, что так сложно будет её выследить через друзей. Если они с той розовой Мальвиной еще и подруги, тогда Афоня найдет свою дочь довольно быстро. Найдет и Баринов. Это Зайка мнит сейчас Вадима главной своей угрозой, Дягилев же смотрит шире. У него Соне грозила разве что насыщенная интимная жизнь, а вот попадись она Баринову… Вряд ли щенок так легко спустит жене побег, вряд ли откажется от идеи групповичка с друзьями.