(Не) идеальный джентльмен

16.

Здесь, наверное, стоит дать краткую историческую справку – беляна это такой полукорабль полуплот, который грузят огромным количеством пиломатериалов, а поверх этой квадратной горы ставят избушку, или даже две – надо же где-то жить обслуживающему персоналу. Спрятать человека на таком судне проще простого – достаточно где-то среди уложенного штабелями бруса сделать небольшой зазор, достаточный, чтобы человек мог там встать и лечь – и все, найти его сможет только тот, кто прятал. Однако, Андрей сильно сомневался, что Маврин будет плыть на беляне до самой Астрахани – конечной точке всех этих судов, и поэтому нам стоило поторопиться.

Вот Елена и торопилась. Она старательно облачалась в чрезвычайно элегантный прогулочный костюм, вполне подходящий, чтобы форсить в нем перед Андреем, но, мы ведь не модничать отправлялись, а в погоню, а у этого великолепного ансамбля был даже небольшой турнюр.

– Ты уверена, что в этом тебе будет удобно? – спросила я, наблюдая как Елена прилаживает к волосам шляпку.

– Да, – как то слишком хитро улыбнулась она, – а ты сомневаешься?

– А вдруг придется бегать?

– У меня очень удобные ботинки, – Елена подняла пышные юбки и продемонстрировала обувь на крохотном каблучке, – специально заказывала, – продолжила она, – сидит плотно по ноге, не трет, практически не ощущается. В каблук вмонтирован крохотное лезвие которое открывается если стукнуть по ботинку в особом месте. Вот так, – Елена присела, и стукнула пяткой по полу. Из ее плоского каблучка вылез микро нож, недостаточный, конечно, чтобы кого-то убить, но вполне пригодный если придется резать веревки.

– Ух ты! – впечатлилась я, – а вам всем такие выдают? У Андрея тоже такое есть?

– Нет, что ты, – покровительственно произнесла Елена, – это мое личное изобретение. И все остальное тоже.

– Что, остальное? – спросила я.

– Корсет с металлическими вставками. Турнюр у меня тоже не простой, он складной, и не мешает, когда сидишь, но если сделать вот так… – Елена сунула руку, куда то в бок своей юбки, – то можно вытащить пару пистолетов, веревку и патронташ.

– Круто! – я была в полном восторге, – а можно мне такой турнюр?

– Нет, – отрезала Елена, – все это в единственном экземпляре, я делал тайно и для себя. Все мои сокурсницы носят кожаные жилетки с нашитым металлом, кобуру на поясе, ну и прочие мужские штучки, выглядят при этом такими бравыми амазонками…

– И это тоже круто, – я уже и не пыталась скрыть свою зависть, – в такое я бы тоже оделась бы!

– Не стоит, – ответила Елена, и в голосе ее была бездна снисхождения, – для чего? Стрелять ты не умеешь, кроме того, мы должны выглядеть мирно, на это весь расчет. Понимаешь? Две мирные девушки, криминалист и…

– Психолог, – перебила я ее, – работа у вас тяжелая, должен же быть в вашей команде психолог. «Специалист по допросам» мне не нравится. Такое чувство, что я на допросах отточено бью людей.

Елена рассмеялась.

– Хорошо, психолог. Мирные девушки, особенно на фоне Андрея Германовича, он, наверное, весь оружием увешается. Никто от нас не ожидает подвоха, и в самый неожиданный момент я выхватываю пистолет вот так.. – Елена сделала молниеносный выпад, и в руке у нее щелкнул незаряженный револьвер. – И противник повержен. Главное только, чтобы никто, никто не знал, что у меня за костюм.

– Ты и Андрею про свой костюм не сказала? – спросила я, уж слишком категоричным был тон Елены, – Андрею Германовичу, то есть?

– Нет, – Елена перестала позировать с пистолетом, спрятала его и вообще вся как-то стушевалась, – ему тоже… ему тоже не сказала.

– Ты что, стесняешься? – спросила я ее. – На твоем месте, первое, чтобы я сделала, это показала бы Андрею, как мастерски ты умеешь выхватывать пистолет!

– Нет! – воскликнула Елена, и уровень тревоги в этом возгласе просто зашкаливал, – не надо ему говорить и показывать тоже!

– Но это же важно! Он же твой напарник, он должен знать!

Тема эта, должно быть, была слишком болезненной, и Елена просто перестала со мной говорить. Она отвернулась и принялась дергано собирать саквояж.

– Это тебе, – она швырнула на кресло бежевый костюмчик, на первый взгляд, довольно милый, – он широкий, – продолжила она, – можно без корсета носить.

– Ой, а у него брюки вместо юбки! – удивленно воскликнула я, приглядевшись.

– Это не брюки, это блумеры, он предназначен для езды на велосипеде.

Блумеры эти походили на широкие и короткие шаровары, и никаких других сверхспособностей у данного предмета гардероба не было.

– Вот чулки и туфли, шляпка, – Елена выложила все эти вещи передо мной, – перчатки.

– Хорошо.

И я отправилась за ширму переодеваться – как обычно примостившись на полу в пятне солнечного света. Через несколько минут мы обе были во всеоружии и готовы к любым свершениям.

17.

И вот, наконец, она, долгожданная погоня! Осуществлялась она красивом, принадлежавшем Захарову, речном пароходе, вроде того, на котором рассекал Паратов в «Бесприданнице», только размерами поменьше. Все там было как в кино: белые резные палубы, шикарная каюткомпания, весьма прилично отделанные каюты, большая дымящая труба. А так же подсвеченная багровым пламенем кочегарка, если и вышедшая из фильма, то уже из совсем другого, так же как и гигантский мотор безостановочное «чух-чух» которого, одновременно и умиляло своим сходством с детским игрушечным паровозиком, и внушало тревогу, все-таки пышущая жаром печь, и паровой котел под диким давлением не лучшая начинка для хрупкого деревянного судна.

Однако, скорость у этого помпезного сооружения была приличной, и первую беляну мы настигли чуть ли не мгновенно, правда, без особого результата. Игнатий Захаров, ехавший с нами, и фактически управлявший этой погоней, забрался на верх беляны, коротко поговорил с одним из людей, и, спустившись, заверил нас, что Маврина на этом судне нет.

– Мои люди не станут мне врать, – сказал он.

Следующая беляна ( всего их в эту ночь вышло три) уже виднелась вдалеке.

– Мы настигнем ее через двадцать минут, – отчитался капитан Захаровского парохода, видный мужчина с брюшком и в кителе.

Андрей кивнул и положил руку на прицепленную с боку кобуру. Он не увешался оружием весь – как утверждала Елена, но вид у него был вполне воинственный.

– Что это? – испуганно воскликнул капитан, и тут же так резко крутанул руль, что все мы повалились, вернее, это Елена повалилась, Захаров тоже упал, но более грациозно и на привинченный к полу столик, Андрей же успел уцепиться за стену, ну а мне, невидимой в тесном пространстве капитанского мостика вообще ничего не сделалось.

– Что случилось? – спросил Андрей, помогая подняться с пола совершенно пунцовой Елене.

– Какая-то лодка залезла нам под нос! – возмущенно произнес капитан, – кажется, раздавил я ее. И куда он лез? Зачем?

Возмущенное восклицание капитана, видимо, адресовалось неизвестному лодочнику, и я успела содрогнуться, от мысли какой же ужасной смертью он, должно быть, погиб – но тут же на палубе раздались выкрики «человек за бортом!» и вся наша дружная компания ломанулась наружу.

И тут, на ярком солнце, с палубы мирно качавшегося на волнах корабля, я увидела спасательный круг, а в нем графа Нефедова, собственной персоной, он смеялся и что-то напевал. А пара матросов тянули его за веревки к нашему кораблю.

– Что за неуместное поведение?! – набросился на Нефедова Захаров, – вы что себе позволяете?

– Вам следовало с самого начала обратиться ко мне, – надменно произнес Нефедов, утирая свои длинные волосы полотенцем, – я бы нашел вам корабль в десять раз лучше, мы бы уже настигли этого Маврина.

– Мы бы его и так настигли, если бы не ваша выходка! – прорычал Захаров.

– Я помочь хотел, – равнодушно бросил Нефедов, и улыбаясь как ясно солнышко пошел куда-то вдоль по палубе.

Все так же дружно вернулись на мостик, но я осталась. Корабль уже набрал скорость, никакой моей помощи для настигании беляны не требовалось, а вот Нефедова стоило посторожить, скучающий аристократ этот отчетливо напоминал мне обезьяну вооруженную гранатой.

– Как дела? – спросила я, подходя к нему.

– А, прекрасная Элеонора, – произнес он насмешливо, – у вас такое необычное имя, это к добру?

– Не знаю, – я пожала плечами, – зачем вы плыли под корабль? А если бы вас раздавило?

– Я не такой глупый, моя лапочка, – Нефедов развернулся ко мне всем телом, и уставился своим наглым взглядом мне в лицо, – я вовремя спрыгнул, опасности не было никакой. Кроме того, я великолепно плаваю. Но за сочувствие спасибо.

Мой вопрос был вызван вовсе не сочувствием, но я не стала ему об этом говорить.

– Зачем вы вообще плыли?

– А-а-а… – протянул Нефедов, – прекрасная Элеонора у нас ведь специалист по допросам. Ну допрашивайте, допрашивайте же меня! – произнес он с бесстыдно-страстной, и, одновременно настолько презрительной интонацией, что мне захотелось залепить ему пощечину, чего он, наверное и добивался.

– Мы нагнали еще одну беляну, – сказала я, кивая на громоздкое сооружение, маячившее по правому борту.

– Игнатий наш Олегович полный идиот, – пожал плечами граф Нефедов, – а инспектор Горин, мальчишка, раз его слушается. Понятно же что Маврин на той беляне, что вышла раньше всех, зачем мы тратим время на эти?

И, хотя в душе я была полностью с ним согласна, никакого желания признать это у меня не было, и я принялась спорить.

– Надо на всякий случай проверить все, – сказала я, – беляна с Мавриным могла и отстать.

– Да неужели же Захаров не знает в лицо все свои беляны? – так плавно, что речь его напоминала уже оперный речетатив, произнес Нефедов, – а может он и не хочет найти Маврина? Может он в сговоре с Марьей, вам это не приходило в голову? – спросил он меня.

– Ну да! – рассмеялась я, и Нефедов, это видно было, чуть скис, ведь смеялась я над ним, а он, наверное, ожидал совсем другой реакции.

– Я просто предположил, – по слогам отчеканил он, и насмешливо отдав мне честь, отвернулся чтобы уходить, но тут же замер.

– Что там? – спросила я, вглядываясь в ту же точку, что и он.

– Там третья беляна, – сказал он, и я поразилась остроте его зрения, – а рядом с ней баржа с углем, на паровом ходу.

– И что?

– Вы видели, когда-нибудь, как беляна атакует? – рассмеялся Нефедов. – Пиратская беляна, мне такого видеть еще не доводилось!

– В каком смысле? – я еще раз вперила взгляд вдаль, но хоть убей, видела только неясное пятно на водной глади реки.

– В том смысле, что теперь нас ждет настоящая погоня, – с крайним удовольствием произнес граф Нефедов, – настоящие гонки на пароходах!

18.

«Погоня-погоня-погоня-погоня в горячей крови!» – поют неуловимые мстители, представляя нам этот процесс чем-то вроде азартных детских догонялок, таким идейно заряженным пейнтболом , и поначалу гонку на пароходах я воспринимала именно так. Грузовая баржа Маврина, которую он захватил, помахав перед носом экипажа своим дамским пистолетиком, серьезным противником нашему большому кораблю не казалась, равно как и сам Маврин. Что он мог, один, против Андрея (в его смелости и силе я не могла сомневаться) Елены (а она была отличный стрелок) и пяти человек матросов, не считая капитана и его помощника? Нас явно было больше, кроме того, команда баржи тоже не стала бы Маврина защищать, и при первой же возможности пнула бы его со своего судна. Так что я предвкушала скорую победу, и, высматривая корму вражеской баржи – прокопченную и непрезентабельную – я не забывала любоваться мощной волной, образующейся от носа нашего корабля. Дул свежий ветер, который все крепчал по мере того, как наш корабль набирал ход, и блумеры мои шелестели и реяли.

– Мы скоро его догоним? – спросила я Андрея, когда он вышел на палубу и встал рядом со мной.

– Через десять минут, может больше, – сдержанно ответил он, – вам лучше вернуться в каюту, так будет во всех отношениях безопаснее.

Зайти в каюту и не увидеть финала погони!

– Елену вы тоже отправили? – спросила я его.

– Елена Александровна, – произнес Андрей, подчеркнуто налегая на отчество, – знала на что шла, когда выбирала себе профессию. Кроме того, она проходила соответствующую подготовку. А вы, насколько я понял, попаданка? Кем вы являлись в вашей настоящей жизни?

Мне не понравился ни этот скептический тон, ни выражение лица Андрея. Раньше он был ко мне гораздо терпимее. Неужели, на его взгляд, только сыщики и криминалисты являются достойными уважения людьми?

– По профессии я бухгалтер, – сказала я, и на лице Андрея мелькнуло «так я и знал» – но не забывайте, что именно я выследила Маврина и Марью. И вообще я многое могу.

– Я не отрицаю ваши заслуги, – произнес он с усталой покровительственностью в голосе, – я просто прошу вас спрятаться от пуль…

И в этот самый момент на барже, к которой мы уже достаточно близко подошли, раздались выстрелы. Один, другой, третий, и тут же с нее посыпались люди, они не были ранены, или убиты, они просто прыгали в воду, и спешно загребая руками, плыли к берегу.

– В каюту! Быстро! – Андрей схватил меня за плечи, и хотел толкнуть к лестнице, но тут же замер, потому что баржа вдруг резко сбросила ход и принялась разворачиваться.

– Что Маврин делает? – Спросила я Андрея, инстинктивно подаваясь к нему, – Что происходит?

Андрей, застывший в крайне напряженной позе, обернулся ко мне, и вдруг резко обнял, прижал мои плечи к себе, и тут же отпустил – у меня аж голова закружилась, но он уже отталкивал меня.

– На корму! Спрячьтесь там, я не знаю, что он задумал!

И я побежала на корму, – я бы куда угодно сейчас побежала бы по его приказу! – хоть на корму, хоть на нос, хоть в огонь хоть в воду, а обернувшись, я увидела как баржа Маврина стремительно несется вперед, прямо на нас. Маврин шел на таран.

– Эля, не стой, прячься! – Мимо меня, стуча каблучками, пробежала Елена, схватив меня за руку, она потащила меня к богато изукрашенной задней палубе, и там мы обе сели у стеклянных дверец – не лучшего укрытия, но другого сейчас не было.

– Если что, сразу прыгай! – велела мне Елена, – Не бойся так, на тебе лица нет!

Скорее всего, на мне не было лица совсем по другой причине, но сообщать Елене, что меня только что обнимал ее Андрей я не стала.

– Может, лучше сразу прыгать? Всем? – спросила я, потому что последствия столкновения двух паровых котлов меня, признаюсь, весьма пугали.

– Нет, сначала мы попытаемся уйти от столкновения…

И, видимо, попытка удалась, потому что внезапно безостановочное фырчание параходного двигателя сделалось громче и агрессивней, как будто удвоилось – и действительно удвоилось, потому что мимо нас, пыша яростью и извергая клубы дыма, пронеслась баржа, где-то в недрах которой засел безумный Маврин.

– Пронесло! – выдохнула я, – мы увернулись! Или он струсил? – понадеялась я, но, конечно же, напрасно.

– Это еще не все! – взвизгнула Елена, – бежим! Он разворачивается!

– Может, лучше за борт? – схватила я ее за рукав.

– Нет времени, бежим! – Елена припустила вперед, – он развернулся, он догоняет! – прокричала она, высунувшемуся Андрею.

– Не догонит, – уверенно произнес Захаров, когда мы влетели на капитанский мостик, – у нас скорость выше.

– А он маневренней, – мрачно произнес Андрей, и бывший тут же Нефедов разразился приступом напряженного смеха.

А еще Маврину не жалко было баржу, выглянув из окна, я увидела, что из трубы несчастного суденышка разве что только не пламя извергается, мотор ее явно был уже на пределе.

– Он сейчас взорвется! – воскликнула я.

– До этого он еще успеет нас нагнать, – Андрей положил руку на плечо Елене, – вы так и не научились плавать? – и Елена затрясла головой.

– Я умею, я ей помогу, – заверила я Андрея, умудрившись в такой-то момент почувствовать укол безотчетной ревности.

– Тогда к левому борту!

Но прыгать нам не пришлось и в этот раз, потому что в этот же момент железный нос полной угля баржи врезался в наш деревянный корабль, все затряслось, задрожало, я рухнула на пол, в тень, и тут же все превратилось для меня в 3д фильм, в котором все вроде летит и рушиться – но все мимо и сквозь меня.

– Эля! – услышала я голос Андрея, – Элеонора Сергеевна, где вы?

– Ее просто не видно, – откашлявшись, произнесла Елена, все это тесное помещение заволокло дымом с баржи.

– Отлично, – проговорил Андрей, – скажите ей, чтобы следовала за нами, бежим!

И подхватив Елену, – своими руками подхватив! – Андрей выбежал на палубу, но я за ними не пошла. Может, из чувства противоречия, а может потому, что в голове у меня созрел другой план. Я ведь была не видима, не осязаема, я не дышала, ни взорваться, ни утонуть я не могла – пока была в темноте, и это неожиданно открыло для меня невероятные перспективы.

Призраком опустившись внутрь заливаемого водой трюма, проскальзывая мимо осколков и обломков, мимо смертоносных струй пара, я выискивала железный нос баржи – и нашла, он торчал, застряв в обшивке корабля, висевший под потолком фонарь бросал на него оранжевый отблеск. Нос этот дергался – видимо, Маврин пытался высвободить свое плавстредство. И пока это ему не удалось, пока наш корабль окончательно не затопило, я рыбой нырнула в недра этой баржи.

Там было темно, хоть глаз выколи, мотор стучал и скрипел, напрягаясь из последних сил, пройдя еще чуть-чуть, я оказалась в кочегарке, где голый по пояс, весь грязный и лоснившийся от пота Маврин старательно подбрасывал уголь в печь. Пистолет его лежал тут же – и мне бы взять его, выбросить, но было нечем. Но не только я была такой хитроумной.

– Руки вверх! – раздалось сверху.

В кочегарку, держа пистолет на изготовку, спускался Андрей.

19.

Андрей стоял на верхней ступеньке, его мужественная фигура темнела в рамке дверного проема, поза его была угрожающая, полная воинственной, хищной грации, в руках он держал пистолет…

Но красотой этой я любовалась лишь секунду, в тот же момент Маврин зверем метнулся вперед, Андрей выстрелил, но было очень темно, и он промахнулся, а Маврин был уже рядом, и тут же они оба, сцепившись, скатились с лестницы.

– Кто-нибудь! На помощь, помогите! – кричала я, и совершенно безуспешно, потому что мой призрачный голос не долетал ни до чьих ушей, а Маврин, жилистый и юркий, и главное, уже привыкший к темному и душному помещению, уже душил Андрея кочергой.

– На помощь! – вопила я, догадавшись, наконец, выскочить на свет, и позади меня звякнуло – Маврин отбросил кочергу, и через боковую дверь скрылся в недрах трюма.

Андрей лежал на полу, дышал ли он или нет, я не знала, и даже проверить не могла, потому что руки мои проходили сквозь него, а услышать его дыхание рядом с громко завывавшей печью возможным не представлялось.

Я выскочила на палубу – но там никого не было, Захаровский корабль тонул и заваливался на бок, грозя утащить с собой и баржу. Невдалеке какой-то плот или что-то вроде него спешно отплывал от места катастрофы, я различила белый китель капитана, и песочный пиджак Захарова. Кричать им было бессмысленно, они были уже далеко.

– Андрей! Андрей! Хороший мой, любимый, очнись! – кричала я Андрею, но в кои-то веки моя способность невидимости была совершенно не к месту!

В трюме что-то звякнуло, и, надеясь увидеть там хоть одну живую душу, я выскочила туда. И – да, души там были, даже две, Маврин и Елена стояли в пятне света, льющегося сверху, наставив друг на друга пистолеты, сколько они так стояли, было мне неведомо, да, в общем-то и не важно.

– Елена! – закричала я этому единственному необходимому мне сейчас человеку, – там Андрей без сознания в кочегарке!

Елена вздрогнула, и тут же Маврин дернулся, он не выстрелил, он по индейски метнул в нее пистолет – может у него просто кончились патроны, – и, пользуясь ее замешательством, ухватился за лестницу и по обезьяньи ловко выскочил наверх.

– За ним! – выкрикнула Елена, и я побежала за Мавриным, толком не представляя, что же я буду делать, если его догоню – но догонять мне и не пришлось.

Наверху меня тут же скрутили, схватили, и обернувшись я увидела ухмыляющуюся рожу Нефедова, а Маврин в это время со звучным «бултых» покинул судно.

– Вы чего! – закричала я на Нефедова, который и не думал меня отпускать.

– Нет, это вы чего, бесстрашная вы моя, – рассмеялся он, – я, конечно, понимаю, у нас тут женский приключенческий роман, но не до такой же степени, что вы собирались делать? Сразились бы с преступником голыми руками?

Я не успела ему ответить, потому что все заволокло дымом, и дым шел не из трубы, а откуда-то снизу – трюм горел.

– Надо уходить, – улыбнулся Нефедов, – тут есть лодка, давайте, я вас туда отнесу.

И он отнес бы, он все еще очень крепко держал меня – так крепко, что я и шелохнуться не могла, но мне не надо было в лодку.

– Там в кочегарке Андрей, его надо спасти! Елена пошла его спасать, они же сгорят!

– Да пусть оба они сгорят, – произнес Нефедов с совершенно неуместной шутливой интонацией.

И это так меня возмутило, что я извернувшись врезала ему – не сильно конечно, но достаточно, чтобы он зашелся своим неестественным смехом, и выпустил меня, и тут же в клубах дыма появилась Елена – Андрей буквально нес ее на себе.

– Здесь есть лодка, – все так же спокойно, как будто мы находились не на полыхающем, готовом взорваться/утонуть корабле, а где-нибудь на лощеном паркете, сообщил Андрею Нефедов, – позвольте мне проводить вас.

И небрежно-элегантной походкой Нефедов протопал к маленькой лодчонке, привязанной у борта.

– Вот она, – царственно показал он на лодку, явно сам ничего делать не собираясь.

Но Андрей был гораздо более разумным существом, он выпустил Елену ( «наконец!» – могла бы сказать я, если бы ее не шатало из стороны в сторону, она явно наглоталась дыма), и принялся отвязывать лодку, в три секунды все было сделано – лодка шлепнулась на воду, и Андрей, лихо спрыгнув, обернулся к Нефедову:

– Помогите Елене Александровне! – скомандовал он.

К счастью, на этот раз Нефедов выклабучиваться не стал. Он протянул державшейся за меня Елене руки, и спустил ее в лодку, я его помощи дожидаться не стала, так что в лодке мы все оказались практически одновременно – и вовремя, баржа, была уже вся в огне.

– Надо торопиться, – Андрей старательно налег на весла, и смертоносное место столкновения стало быстро удаляться от нас.

– Что-то долго не взрывается… – протянул Нефедов скучающе, но никто не удостоил его ответом.

– Маврин сбежал, – сказала я Андрею.

– Да вон он, ваш Маврин, – Нефедов кивнул на берег, и действительно, какой-то темный силуэт маячил там на берегу, – никуда он от вас не денется.

– Здесь рядом железнодорожная станция, – произнес Андрей, оборачиваясь, – надо торопиться.

И тут бамкнуло – нас резко обдало дымом и гарью, какой-то увесистый обломок приземлился в воду прямо рядом с нашей лодкой, нас завертело, закружило, на голову мне посыпался пепел вперемешку с какими-то ошметками – и все стихло.

– Взорвалось, – констатировал Нефедов.

20.

– С этим Нефедовым надо что-то делать, – сказала я Елене, и она милостиво мне улыбнулась.

Была ночь, мы находились в весьма приятном вагоне, в старинном таком купе, с диванчиками по обе стороны небольшого стола, с плюшевыми занавесками, бахрома которых была собрана в шарики, и мужчинами- проводниками в белых перчатках. На столе стоял чай в серебряных подстаканниках, соприкасаясь, они мелодично тренькали в такт приглушенному стуку колес, Елена разглядывала свое отражение в темном окне, Андрей, засунув голову в угол, дремал, я сидела невидимая, впрочем, учитывая то, в каком состоянии был мой костюм и прическа, это, наверное, было даже к лучшему.

– Я ведь велела тебе идти выслеживать Маврина, – протянула Елена задумчиво. – Почему ты не пошла?

– Идти? Плыть ты хотела сказать, да и как бы я его выследила? – пожала я плечами.

– Был вечер, солнце уже садилось, а на берегу лес. Ты бы очень скоро стала невидимой. А теперь неизвестно где его искать.

Это было не совсем правдой. Андрей прямо с берега бегом отправился на железнодорожную станцию, (я не шучу, он действительно побежал, резво так, оставив нас всех, Нефедов долго упражнялся по этому поводу в остроумии). И торопливость его принесла плоды, он успел и связаться с местной полицией, чтобы велеть им перекрыть весь район, и расспросить всех станционных рабочих на предмет, не видели ли они Маврина. И они видели. Он сел в поезд, и один человек даже запомнил в какой.

– А вот и наши красны девицы! – провозгласил Нефедов, отодвигая дверцу нашего купе. Ему, видимо, тоже не спалось и он стоял теперь на пороге, загородив своей внушительной фигурой весь дверной проем. – Елена Александровна, Элеонора Сергеевна с вами? – спросил он глумливо улыбаясь.

– Да, – поколебавшись ответила Елена, – а вы что-то хотели?

– На берегу она обронила свою шляпку, а я рискуя жизнью поднял. Вот она, – и Нефедов протянул Елене какой-то грязный ошметок, наверное, это и вправду была шляпка, только кто-то на ней знатно оттоптался.

– Спасибо, – сказала Елена, двумя пальчиками, перехватывая шляпку, и брезгливо кидая ее на стол.

– Не за что! – и Нефедов, наконец-то удалился.

– С этим Нефедовым надо что-то делать, – повторила я. – Ты знаешь, что это именно он не пустил меня следовать за Мавриным?

На самом деле, конечно, я тогда думала, что Елена послала меня не следить за Мавриным, а сражаться с ним, так что когда Нефедов меня остановил, я не сказать, что была прямо в такой уж большой обиде, но с другой стороны… С другой стороны сиятельный граф этот казался мне таким мерзким типом, что не воспользоваться еще одним случаем поругать его я не могла.

– Ты, наверное, ему просто понравилась, – улыбнулась Елена. – Вот, шляпку он тебе принес. Подвиг, – фыркнула она, но тут же добавила мечтательно: – Наверное, это так хорошо, когда мужчина совершает подвиг ради тебя.

Вообще она вся была какая-то другая. У нее тоже весь костюм был в саже, а волосы растрепались, но ей как будто было все равно, вся ее прежняя стеснительная напряженность вперемешку с откровенной стервозностью куда то делись, и она глядела расслабленно. И я подозревала, что виной тому были последние события, то как часто Андрей на этой барже бегал с нею в обнимку, но так ведь то была производственная, так сказать, необходимость, а меня-то он обнял по-настоящему! Но указать на это Елене, конечно, не было никакой возможности.

– Мой бывший муж залез ко мне в окно на четвертый этаж с букетом цветов. Я тогда тоже была в восторге.

– А почему бывший? – спросила Елена подозрительно, – он же тогда не упал?

– Нет, конечно. Нет. Он был такой… я как-то фильм смотрела, там героиня говорила – «я хочу, чтобы душа рядом со мной горела и мучилась», или что-то типа того. Вот мой муж был такой же. Просто так ему скучно было, надо было гореть и мучиться, и, желательно, не в одиночку. А я не понимала этого, думала, он меня любит, я его люблю, все же зашибись, чего ему неймется?

– И чем все… чем закончилось? – весьма заинтересованно спросила Елена.

– Ну, так как я мучиться отказывалась, он завел себе любовницу, и мучил ее. Я, как это часто бывает, последней об этом узнала, зато бросили мы его вдвоем, одновременно, – я не смогла сдержать мстительной радости в голосе, – так что на фиг их, все эти подвиги.

– Но подвиги бывают разные… – Протянула Елена. – Станция, – произнесла она, потому что поезд, мягко дернувшись, остановился. – Надо Андрея Германовича разбудить.

Где Маврин сел, мы знали точно, а вот докуда он собирается ехать, было неизвестно, Андрей разослал везде ориентировки на него, но этого ему было мало, и он выходил а каждой станции и лично опрашивал всех, кто мог его видеть.

– Андрей Германович, – Елена нежно похлопала Андрея по плечу, – проснитесь.

– Что, станция? – Андрей моментально открыл глаза и сел, такой свежий и бодрый, как будто и не спал только что беспробудным сном. – Здесь остановка короткая, – произнес он, выглядывая в окно, – мне надо идти. Вы Елена Александровна, поспали бы, завтра у нас сложный день.

И он вышел. Но Елена не стала спать, она снова повернулась к окну, и принялась глядеть на себя.

21.

– Что это он там делает? – Елена, привстав, стала что-то высматривать в окне. – Андрей Германович только что уехал на другом поезде! – воскликнула она, и я так резко дернулась смотреть на уезжающего Андрея, что неосязаемая голова моя вылетела сквозь стекло. Но увидела я только огни отходящего поезда, красиво подсвечивающие медное ограждение на последнем вагоне.

– Наш поезд тоже вот-вот тронется, выходим! – скомандовала Елена, и, немедля бросилась к выходу.

Мне бросаться никуда не надо было, я просто проскользнула сквозь стену, и оказалась на темном перроне, газовые фонари в литых плафонах едва рассеивали ночной мрак.

– Здесь был мужчина, инспектор Горин, почему он сел в тот поезд? – вцепилась Елена в безучастно стоявшего на платформе служителя, но тот лишь пожал своими мундирными плечами.

– Должно быть он что-то узнал! – воскликнула Елена, обращаясь ко мне. Не видевший меня служитель, принял эти слова на свой счет, еще раз пожав плечами и провозгласил:

– Не расстраивайтесь девушка. Поторопитесь, ваш поезд сейчас уйдет.

Действительно, паровоз, возле которого мы стояли издал протяжный гудок, и нас всех заволокло густыми потоками пара. А когда этот искусственный туман рассеялся, никакого служителя на платформе уже не было, вместо него стоял граф Нефедов и ухмылялся. Я аж вздрогнула – но к, счастью, никто этого не видел. В смысле – Елена видела, но ей явно было не до того.

– Граф, Николай Феофилович, как хорошо, что вы здесь! – воскликнула она. – Вы не знаете, где в этом городе можно достать машину? Вы ведь известный автолюбитель!

– Вы хотите, чтобы я достал вам автомобиль? – издевательски протянул Нефедов. – С какой стати мне это делать?

– Но помогать расследованию ваш долг! Неужели вы не хотите помочь вернуть господину Захарову его имущество!

– Давайте смотреть правде в глаза, – жеманно протянул Нефедов, – господин Захаров ни на копейку не обеднел, он бы мог таких бриллиантов купить себе хоть тысячу штук, в любой момент, если бы они продавались, конечно. Это просто красивая цацка, не более. Стоит ли ради нее трепыхаться?

Елена так возмутилась, что у нее сбилось дыхание. Но отвечать Нефедову она не стала, вместо этого она бросилась к зданию вокзала, стеклянный купол которого сиял ярким оранжевым светом. Я поспешила за ней.

– С этим Нефедовым действительно надо что-то делать! – прорычала Елена, влетая в уставленный тропическими растениями зал ожидания, и стайка пансионерок в передничках испуганно на нее воззрилась.

Но автомобиль мы все таки нашли – правда, далеко не сразу, даже в идеальном книжном мире на разные бюрократические проволочки ушло минут сорок, если не больше. Зато нам пообещали на следующей же станции прислать на этот поезд наряд полиции, правда, поезд был скорый, и остановиться он должен был не раньше, чем завтра в обед. Связи с ним, естественно, тоже не было – до спутников было еще далеко.

– Ты умеешь водить машину? – спросила я, помещаясь на сиденье, рядом с водительским, и обозревая всякие, очень красивые, но допотопные рычаги управления.

– Конечно! – возмутилась Елена, и нажала на газ.

Ночь сгущалась, открытая наша машина насквозь продувалась ветром, и шарф, намотанный на шляпку Елены, трепетал так, что, казалось, был в готов в любой момент порваться, однако, бешенная скорость, с которой Елена гнала автомобиль, принесла свои плоды – через час, или около того, мы нагнали поезд, и даже отыскали дорогу, шедшую вдоль рельсов.

– И что теперь? – спросила я Елену, решимость которой начинала внушать мне тревогу, – что ты собираешься делать?

– Я прыгну в поезд, – сообщила мне она.

– На полном ходу?! – поразилась я, отчетливо постигая высказанную Нефедовым мысль, что синий бриллиант всего лишь цацка, и трепыхаться ради нее не стоит.

– Я не хочу упустить Маврина, – произнесла Елена сверкая глазами, – Андрею Германовичу надо помочь!

Что тут скажешь – вот она сила любви! Я, наверное, любила Андрея не меньше Елены, но прыгать ради него в летящей на огромной скорости поезд…

– Там впереди, мост, смотри! – Елена указала подбородком на небольшой туннель, по верху которого проходила дорога, – нам надо успеть вперед поезда!

И она с такой силой нажала на газ, что ее саму буквально впечатало в сиденье. Скача по ухабам – до дороги, ведшей на этот мост было далеко, мы мчались вперед – и поезд мы обогнали таки. Лихо взлетев на пригорок Елена остановила автомобиль, и выскочила из него.

– Я буду прыгать, – сказала она.

– Ты с уса сошла! Я тебя не пущу! – взвизгнула я.

И я не пустила бы, я бы попыталась ее остановить – но что я могла, была глухая ночь, я была всего лишь призрак, а огни поезда неумолимо приближались.

– Андрей и сам справится! Ты даже не знаешь точно, что Маврин на этом поезде! Может, он давно уже спрыгнул!

– Вот это я сейчас и проверю, – Елена подошла к краю ограждения, и перекинула через него ногу. – Я буду прыгать в уголь, тут не высоко, – сказала она, и голос ее был предельно спокоен, – опасности нет, главное, точно выгадать время для прыжка, я это могу.

Поезд был уже так близко, что я чувствовала запах гари, бункер с углем был сразу за паровозом, и что будет, если Елена промахнется, и упадет на сцепку, мне даже думать было страшно. Но все было очень быстро – я не успела решить стоит ли мне кричать Елене «стой!» или от этого будет только хуже, а она уже исчезла – а поезд с громким стуком проносился под мостом. Не раздумывая я тоже прыгнула – но мне то что, у меня даже не было тела, которое могло бы пострадать, я мягко опустилась на крышу вагона, и ровным шагом пошла вперед, промежуток между вагонами я перемахнула так легко, как будто перешагивала через лужу.

– Ты чего тут гуляешь! – услышала я сиплый голос, идущий снизу.

Елена была жива. Она стояла на приступке вагона, держась затянутой в перчатку рукой за медную скобу, на глазах ее были очки-гоглы, а на перепачканном сажей лице сияло полное довольство собой. – Ступай, пожалуйста, в поезд, ищи Андрея Германовича, найдешь, крикни, я тебя услышу.

22.

– Чем обязан радости видеть вас? – спросил Андрей в голосе которого, однако, не было и намека на радость.

Он сидел в тесном закутке, видимо, предназначавшемся для проводника, сидел очень прямо, глядел исподлобья, пальцы его нервически постукивали по столу.

– Я, то есть, мы, потому что Элеонора Сергеевна тоже здесь… – Елена, как обычно, совершенно потерялась под взглядом Андрея, и внятная речь у нее выходила с трудом. – Мы пришли помочь вам.

– Премного благодарен, – холодно сказал Андрей. – Присаживайтесь, пожалуйста, – но за этой вежливой фразой так и маячило «раз уж вы здесь».

И Елена садиться не стала.

– Я пришла чтобы вам помочь! – прошипела она. Очевидно, смущение ее покинуло, и она кинулась в другую свою, стервозно-гневливую крайность.

– Уважаемая Елена Александровна, – терпеливо произнес Андрей, – разве я просил у вас помощи? Разве сражение с опасным, и, возможно вооруженным преступником, эта та область, в которой может помочь криминалист?

– Но вы один… – начала была Елена, скрежеща зубами.

– Я не один! – Возмутился было Андрей, но тут же взял себя в руки, – я вызвал помощь, – размеренно принялся объяснять он, – на следующей станции будет отряд полиции, который поможет мне изловить Маврина.

– Я очень рада, – сказала Елена. А что ей еще оставалось?

– Может, я пойду и взгляну на Маврина? – предложила я ей, скорее из стремления как-то разрядить ситуацию, чем почему-то еще. – Скажи Андрею, что я пойду его сторожить, вдруг он решит сбежать до того как мы прибудем на станцию?

– Эля собирается идти сторожить Маврина, – безапелляционно заявила Елена.

Андрей, видимо, в инстинктивной попытке высмотреть меня, обвел взглядом темное пространство купе.

– Будьте осторожнее, Элеонора Сергеевна, скоро рассвет, – сказал он, и голос его был ничуть не менее строгим, чем когда он говорил с Еленой.

Мне очень хотелось напомнить ему, что это именно мы с Еленой спасли его тогда, на барже. И я, может, так и сделал бы – будь у меня, так сказать, право голоса. Но, конечно, вряд ли бы это дало хоть какой-то эффект. Андрей безусловно помнил кто и когда его спас, но это явно значило для него не «Вау, а девчонки то оказывается молодцы», а скорее « Кошмар! Девушки были в жуткой опасности, а я был слаб! Да не повториться такое вновь!»

– Господин Горин…Э-э-э… – Это был проводник, он открыл дверь прямо мне в спину, и я какое-то время могла видеть, как ее черная полоса делит эту клетушку надвое. – Господин Горин… – и он в недоумении уставился на Елену.

– Госпожа Завадовская, моя коллега, – вежливо представил Елену Андрей, – Михаил Павлович, старший проводник этого вагона.

Елена и проводник неловко раскланялись.

– Я просто… – пробормотал проводник, но чего он просто мы так и не узнали, потому что он оставил попытки объяснится, и вышел, а через минуту мы услышали как он где-то в недрах подсобных помещений принялся набирать воду.

– Что ему было нужно? – спросила Елена Андрея, и тот пожал плечами.

– Не думаю, что это важно… Вы слышали? – вдруг напрягся он, – кто-то вышел в коридор.

Я хоть убей ничего не слышала – колеса стучали, лежавшая в блюдце ложка тренькала, наверху что-то скрипело, а проводник все еще шумел водой. Но у Андрея, видимо, был эльфийский слух.

– Я сейчас посмотрю, – сказала я Елене, и выскользнула в коридор.

И там был Маврин. Он крадучись шел по ковровой дорожке, фонари, мелькавшие за окном, бросали на его лицо прерывистый свет.

– Там Маврин! – закричала я, вливаясь обратно в купе, – он по коридору идет!

– Он сюда идет! – шепотом воскликнула Елена.

В принципе, Маврин мог, конечно, выйти и просто в туалет…

– Почему вы так думаете? – серьезно спросил Елену Андрей.

– Проводник начал набирать воду, это значит, что его купе пустует, а поезд как раз пошел в гору и замедлил ход. Впереди мост…

– Маврин в трех шагах! – воскликнула я, высунув голову в коридор.

– Он здесь, он хочет сбежать! – пискнула Елена, и Андрей, подскочив, вжался в стену у двери. Честно говоря, он прямо в меня вжался – но если бы я при этом еще и чего-то могла почувствовать!

– Отвлеките его, – скомандовал Андрей Елене, – я его схвачу.

Конечно, лучшее, что могла сделать Елена, это наставить на Маврина пистолет – но ведь Андрей у нас об этом не знал, а Елена… Елена села как раз в тот момент, когда дверь купе отворилась.

– Привет! – нервно улыбнулась Елена, – рада вас видеть.

Маврин так и застыл – а в следующую секунду Андрей повалил его на пол, однако Маврин, худой и вертлявый быстро выскочил из под Андрея, и припустил вперед – Андрей, однако, успел схватит его за ногу, и все повторилось, с той только разницей, что теперь, над сражающимися мужчинами застыл ошалевший проводник, в руках его было ведро.

– Бейте его! – крикнула я проводнику, имея в виду Маврина, только что оседлавшего своего противника, и начавшего его душить, и проводник как будто меня услышал, он замахнулся – но не ударил, а плеснул из ведра, прямо в лицо обоим борцам. Маврин покачнулся, отплевываясь, и этого было достаточно, чтобы Андрей ему врезал. Тот рухнул навзничь – но радовались мы рано, с какой-то нечеловеческой ловкостью он тут же перекувыркнулся, и, вскочив на ноги, бросился бежать – Андрей следом, и он догнал бы, но на какое-то мгновение его задержала Елена, так некстати высунувшаяся из купе.

– Ты почему не стреляешь? – попрекнула я ее, и полетела дальше, вдогонку за Андреем, Елена помчалась за мной, вдвоем вы выскочили за дверь.

Соединенные лишь металлической сцепкой вагоны шатались, и громко стучали – Андрей проворно карабкался наверх, на крышу. Взлетев туда раньше него, я увидела стремительно убегавшего Маврина, разогнавшись, он лихо перескочил с крыши одного вагона на другой – любой каскадер мог ему только завидовать.

– Скорее! – крикнула я неизвестно кому, потому что Андрей меня слышать не мог, а Елене, на мой взгляд, в любом случае делать на крыше вагона было нечего. Впрочем, ее мое мнение на этот счет явно не интересовало.

– Где Маврин? – спросила она, подходя к Андрею.

– Сбежал, – ответил тот. – Он слишком хорошо прыгает.

– И вы не пытались его догнать? – в голосе Елены послышалось что-то очень похожее на «слабак!»

– Это ни к чему, – спокойно мотнул головой Андрей, – я понял, куда он бежит. Я знаю это место, я видел карту этой железной дороги. Здесь рядом Гороховец. Тот самый город, откуда через несколько дней стартует конкурирующая Захарову полярная экспедиция.

– Это может быть просто совпадение, – произнесла Елена, но особой уверенности в ее голосе не было.

– Может, спустимся уже? – спросила я этих верхолазов, так спокойно стоявших на крыше тряского вагона, как будто под ногами у них был ровный асфальт. И они оба обернулись ко мне.

– Рассвет, Эля, я вижу ваше лицо, нам действительно пора вниз, – произнес Андрей, но я не успела обрадоваться тому, что он назвал меня по имени, потому что тут же он произнес – Елена, вы идите первой, – и он повел ее вперед, аккуратно придерживая за локоть, а у меня то локтя не было! И бестелесным духом, с одним освещенным первым лучом солнца лицом, я плыла за этой парой, наблюдая, как Андрей старательно оберегает нашу Елену, как он помогает ей спуститься и тд.

23.

Я никогда не была в настоящем Гороховце, и, признаюсь, мало представляю, какой он там на самом деле, но книжный его вариант был прекрасен, это был город прямо для меня. Я вообще люблю старинную архитектуру, всегда любила, и было время, когда я весь вечер могла посвятить разглядыванию какой-нибудь английской деревушки – но все приедается. И к тому времени, когда у меня появилась возможность накопить таки на путешествие своей мечты я так насмотрелась Европой, и самостоятельно, и в кино/сериалах, что она не вызывала у меня никакого трепета. А потом, внезапно жизнь занесла меня в старинный купеческий городок – в нашей, отстроенной преимущественно в советское время области, он такой был один, и атмосфера его меня потрясла, это была какая-то terra incognita, что-то настолько отличающееся от всего, что я видела раньше, и при этом, внезапно, родное.

Впрочем, на этом похвалы я закончу, потому что, город тот, на самом деле, на туристов рассчитан не был, и поэтому баннеры… асфальт… ларьки… ну вы понимаете. Но не таков был книжный Гороховец! Тут было все настолько аутентичное, что у меня слеза наворачивалась, и купеческие дома в наличниках, и здания побольше – но тоже в неуловимом русском стиле, мостовая, пролетки-кабриолеты, короче это был великолепно. Впрочем, налюбоваться всем этим вдосталь была не судьба, вместо прогулок я должна была ехать на самый край Гороховца к огромному, и весьма индустриально выглядевшему эллингу, для того, чтобы пообщаться с командой дирижабля.

– Мне они ничего не сказали, – сообщил мне Андрей, – может, у вас получится их разговорить.

Он улыбнулся мне несколько вымученной улыбкой. Допрос команды дирижабля был отнюдь не единственной его деятельностью. Десятки нижних чинов Гороховецкой полиции ходили по городу с описанием внешности Маврина, опрашивая всех и вся, и это привело к неоднозначному, но вполне ожидаемому эффекту – в итоге Маврина видели каждый день по десять раз, и, зачастую в нескольких местах одновременно. И Андрей, вместе с Еленой день и ночь занимались перелопачиванием этой фейковой информации, но зерно истины им там пока так и не встретилось.

– Кто-то из команды дирижабля явно в курсе всего происходящего, – произнес Андрей устало, – но я никак не могу его вычислить.

Он был уверен, что Маврин не просто так стремился спрыгнуть с поезда именно в этом районе – он считал, что тот стремился именно в Гороховец – а в Гороховце к дирижаблю, кто-то из команды которой и был заказчиком этой кражи. На мой взгляд, здесь все могло быть совпадением, но Андрей, с его особым складом ума, такое отрицал.

– Но какой смысл во всем этом? В чем смысл этого преступления? – спросила я Андрея, чувствуя острое желание положить его голову к себе на плечо, и поглаживая сказать «милый, спи уже».

– Смысл пока не стоит на повестке дня, – отрезал Андрей, помогая мне выйти из автомобиля.

И полная этим, довольно таки удивительным заявлением, я пошла к гигантских размеров эллингу.

– Здравствуйте, – обратилась я к первому встречному молоденькому пареньку в комбинезоне, – я хочу видеть вашего начальника.

– А зачем он вам? – улыбнулся мне паренек.

– Я от инспектора Горина. Мне нужно тут со всеми переговорить, – ответила я.

– От инспектора Горина? – удивился мальчик, – а кто вы?

– Я его помощница.

Мальчик явно удивился еще больше, и это можно было даже истолковать в лестную для меня сторону – для помощницы инспектора я явно выглядела слишком женственно. И не удивительно – по приезде в Гороховец я успела и отмыться и переодеться. Сняв ненавистные блумеры, я облачилась в выпрошенное у Елены белое, легкое муслиновое платье, которое Елена, старательно прятавшая свое тело в мешковатые костюмы, полностью отрицала, но, исправно таскала с собой, наверняка в ожидании внезапного романтического момента, когда она будет готова предстать перед Андреем во всей красе, и Андрей будет готов и т.д.

Но, события были таковы, что романтика пока отменялась, а поражать команду дирижабля было надо, и Елена, после некоторых прений, с драгоценным платьем, все-таки рассталась, а потом, расщедрившись, даже вручила мне в дополнение к нему нитку натурального жемчуга.

– Какая красота, – язвительно прокомментировала она тогда мой внешний вид, – прости, не могу задерживаться, мне надо работать.

Но как бы там ни было, старались мы не зря – к командиру дирижабля меня провели сразу, и вполне возможно, просто для того, чтобы иметь возможность куда-то вести такую нарядную девушку, как я.

– Чем обязан? – улыбнулся мне мужественный капитан, в форме, и с ямочкой на подбородке. Он стоял у эллинга, и наблюдал за разгрузкой чего-то, показавшегося мне огромными баллонами с газом.

– Я пришла просто поговорить, – ответила я ему.

– О, я рад говорить с вами! – капитан улыбнулся еще шире, – как мне именовать вас, прекрасная переговорщица?

– Элеонора Сергеевна, – длинно представилась я, но без отчества в этом церемонном мире было никак.

– Нолин, – с поклоном представился мне капитан, – Василий Иванович.

– Как тот, что меняет профессию? – улыбнулась я.

– Простите?

– Неважно, – махнула я рукой, – На самом деле я хотела спросить вас о дирижабле, почему такая тайна? Никто не знает, кто его строил, на чьи средства будет проходить эта полярная экспедиция – а слава достанется вся вам. Вы как к этому относитесь?

– Я? – капитан, напрягшийся было, когда я начала говорить о дирижабле, при последнем моем вопросе, снов заулыбался, – я прекрасно отношусь, я рад. Покорить полюс – моя давняя мечта.

– А синий бриллиант? – спросила я, и Нолин аж поперхнулся, – Как вы думаете, зачем он может быть нужен на дирижабле, или, например, в полярной экспедиции?

– Вы удивительная женщина, вам это кто-нибудь говорил? – Долин снова улыбался, но теперь гораздо боле нервно, – так легко задаете такие вопросы.

– Я просто спросила. Инспектор Горин уверен, что синий бриллиант где-то здесь на дирижабле или будет здесь в ближайшее время, но я, честно, сомневаюсь. Он думает, что все как-то завязано на полярных экспедициях, а я не вижу связи, по мне так все это совпадение, и Маврин давным-давно уже продал все камни, и отдыхает теперь где-нибудь среди пальм.

– А Маврин это кто? – вежливо поинтересовался Долин.

– Это вор бриллиантов. Человек, укравший у Игнатия Захарова огромный синий алмаз.

– Вот как. Ну, что ж, буду знать, – пожал плечами Долин, – однако, сказать мне вам нечего. Я искреннее сочувствую Захарову, хотя и рад, что его экспедиция, которую он так долго планировал, отложена теперь на неопределенный срок, ведь дирижабль, который он строил, как оказалось, ворованный. Но это все. Ни в полярной экспедиции, ни на дирижабле вообще, алмазы не нужны ни синие, ни какие еще. Разве что только дамам дарить, – заключил он свои слова любезной улыбкой.

Что тут скажешь – в этот раз моя разговорчивость абсолютно никаких плодов не принесла. Я еще чуть-чуть поболтала с ним, познакомилась с другими офицерами, и, в целом, неплохо провела время – не более того. Помочь Андрею мне не удалось, но что не удалось мне, смогла Елена.

Я застала их обоих за просматриванием бесконечных стопок бумаг – Елена сидела ссутулившись, и потирая красные глаза, Андрей, только что вернувшийся с проверки очередного адреса, висел на телефоне.

– Привет! – сказала я Елене, потому что в комнатке этой, располагавшейся на первом, полуподвальном этаже полицейского участка было темновато, и меня, соответственно видно не было.

– Привет! – махнула она мне рукой, и, не отрывая взгляда от очередного листка, пояснила Андрею – Эля здесь.

– Как успехи? – спросил Андрей, машинально стрельнув глазами по помещению.

– Никак. Команда дирижабля состоит из пяти человек, все они воспитанные и любезные люди, которые слова в простоте не скажут. Мне не сказали. Командир их думает, что все это преступление было затеяно для того, чтобы у Захарова не было шансов первым достичь северного полюса, но это не точно.

Елена передала Андрею мои слова.

– Я думал об этом, – произнес он, утомленным жестом потирая лоб, – но синий бриллиант никак не укладывается в эту схему.

– Может, Маврин украл его просто так? – спросила я, – по собственной инициативе? Он же утащил мелкие камни, Марью об этом в известность не ставя, она так поразилась, когда начальник полиции сообщил ей о пропаже этих мелких камней.

Елена молчала, читая очередной листок.

– Передай мои слова Андрею! – попросила я ее, – и она вдруг заговорила:

– Кажется, я нашла Маврина, – сказала она, – вот.

Андрей выхватил листок, который она ему протягивала, и впился в него взглядом.

– И что? – спросил он, прочитав, – Елена, что вы тут увидали, поясните мне.

– Свидетель говорит, что видел человека со светлыми глазами и грязно одетого, все так говорят, – с торжеством в голосе начала Елена, – лицо его было в синяках, и это тоже повторяют все, ведь это было в ориентировке. Но еще он упоминает о царапине на левой щеке. А вы ударили его слева, если не ошибаюсь? – спросила Елена Андрея.

Андрей машинально вытянул вперед руку – на указательном пальце у него был черненый серебряный перстень-печатка.

– Вы думаете… – начал он.

– Я думаю, что вы поцарапали его своим кольцом когда били.

– Едем! – кивнул ей Андрей, но когда она поднялась со своего места, он жестом остановил ее, – вы останетесь, это может быть опасно.

– Но… – Елена протянула к нему руку.

И Андрей сказал тогда:

– Я не хочу рисковать вашей умной головой, – и еще ей и улыбнулся. Ободряюще так улыбнулся, и даже слегка похлопал по плечу. Это, конечно, были не объятия, но…

– А я как же? – вопросила я, – мне идти можно?

Но Андрей меня не слышал, а Елена была слишком задумчива. И я побежала за ним по собственной инициативе.

24.

– Эля, останьтесь! – успел крикнуть Андрей, но был уже вечер, возле автомобиля, в котором он сидел, была густая тень, и нырнув в нее, я юркнула сквозь дверцу, и невидимым призраком устроилась слева от Андрея. Он, это, безусловно, понял, но сделать ничего не мог, да и шофер уже вдавил в пол педаль газа.

И вот перед нами был нужный адрес, дом, в котором, видимо, прятался Маврин. Очень красивый дом, неоштукатуренные кирпичи стен его выкладывались в затейливые узоры – но было, конечно, не до красот. Андрей выскочил из автомобиля, а из другого, размером побольше, вылетел целый отряд полиции, все они цепочкой побежали в дверь, а оттуда по лестнице наверх. Я несколько замешкалась на крыльце – и как оказалось не зря. Окно третьего этажа со стуком распахнулось – и я увидела как на землю, будто куль с песком, валиться Маврин, собственной персоной. Еленина догадка не подвела. Но, как и в прошлый раз, после падения он как-то ловко вывернулся и вскочив на ноги, побежал – из окна вслед ему раздались крики, но не только ими одними силен был Андрей, возле машины оставалось еще человека три полицейских – и это не считая шофера, и они метнулись Маврину наперерез, еще два человека, сторожившие черный ход, вынырнули из-за дома, и тоже помчались за Мавриным.

Мне, вроде бы, делать пока было нечего, бегала я конечно, хорошо, все положенные нормативы у меня шли на «ура», но до сумерек было еще далековато, широкая улица, по которой бежал Маврин, была залита солнечным светом, и мне жалко было белого платья… пока я не увидела Елену. Она стояла у дома через дорогу, на ней снова был ее сногсшибательный походный костюм. Конечно, бандитов надо ловить во всеоружии, сражая их, в том числе, и перегибами фигуры – с усмешкой подумала я, и шагнула к ней.

– Маврин только что выскочил из окна, – сообщила я Елене.

– Я видела, – кивнула она, наблюдая за тем, как Андрей спешно запрыгивает в авто.

– Ты с ним не поедешь? – спросила я, имея в виду Андрея, и Елена мотнула головой.

– Сколько полицейских за ним гоняться? – спросила она.

– За кем? – удивилась я, почему-то опять подумав про Андрея.

– За Мавриным, конечно, – раздраженно ответила Елена.

– А. Много. Человек двадцать, наверное… Ой, смотри, – я кивнула головой в конец затененного проулка.

– Что там? – резко обернулась Елена.

– Там кто-то бежал, один. Наверное, это Маврин оторвался от преследователей.

Дважды Елене эту информацию повторять не надо было. Она тут же рванула вперед, и оставалось только поражаться прыти, которую она развивала в своих многочисленных юбках – хотя, наверняка у нее и в этом вопросе было все проработано, и юбка ее только внешне выглядела обычной.

– Не беги за мной! – прорычала Елена не оборачиваясь.

– Здесь же тень! – радостно воскликнула я, потому что бегать в форме призрака, было, все-таки гораздо удобнее, – я могу в любой дом заглянуть!

И в подтверждение своих слов, я метнулась сквозь стену ближайшего дома – ничего интересного, там естественно не было, мельком увидев срез быта одной семьи, я вынырнула на улицу.

– Не мельтеши! – рявкнула Елена, – ищи его вон в том доме, сером, старом, у него дверь не закрывается…

Я побежала в указанном Еленой направлении, туда, где какая-то непрезентабельного вида развалюха, очевидно, ждавшая скорого сноса, стояла в глубине двора. Сизые кусты сирени почти полностью затеняли ее первый этаж, окна второго были частично побиты.

И Маврин, действительно был там. Он рылся в разбитом шкафу, и, достав оттуда какие-то обноски, принялся скидывать свой новенький, очевидно только недавно купленный пиджак.

– Он здесь! – заорала я Елене, высовываясь из окна, ведь Маврин меня слышать не мог, – он на втором этаже!

Елена была уже у двери, наверх она поднялась так, что ни одна ступенька не скрипнула – а ведь в отличии от меня, призраком она не являлась.

– Здравствуй, – сказала она Маврину, и, на мой взгляд это было самое неудачное начало. Где «руки вверх?» Где вообще пистолет, или она его не взяла с собой?

Но, как ни странно на Маврина это подействовало. Он застыл, в рубашке, брюках и босой – он только что собирался повязать себе какие-то полуистлевшие лапти.

Тут в проулке послышался шум – выглянув из окна я увидела трех полицейских и Андрея, бежавших вперед.

– Он здесь! – крикнула я им, – Маврин здесь, сюда! – но солнце светило с другой стороны, я была вся в тени, и меня никто не слышал.

– Елена, – повернулась я к ней, а она так и стояла, ничего не предпринимая! – Елена, крикни им!

И тут, – какое облегчение! – я услышала внизу голос Андрея, он сказал:

– Проверьте тот старый дом!

Маврин дернулся, единственное окно комнаты выходило во двор, как раз оттуда должна была нагрянуть полиция, выход из этой ловушки преграждала Елена.

Маврин шагнул к ней, Елена тоже сделала стремительный шаг вперед, но борьбы у них не вышло.

Вместо этого она обняла его голову своими руками и страстно поцеловала.

Это был такой шок что ее слова «беги скорее» до меня дошли как в тумане – а Маврина уже не было в комнате, Елена его отпустила!

– Ты чего! – заверещала я, своим бестелесным голосом, – ты с ума сошла?!? Андрей!!– позвала я Андрея, но он меня не слышал.

И Елена словно ожила.

– Не говори ему! – умоляюще прошептала она, пытаясь поймать мою бестелесную ладонь, – умоляю! Я все объясню тебе!

– Да чего тут объяснять-то?

– Пожалуйста! – пискнула она, а Андрей и двое полицейских уже были на пороге – как и Елена они старались идти тихо.

– Я пыталась задержать его, – произнесла Елена, и ее крайне взволнованный вид, раскрасневшиеся щеки, тяжелое дыхание и т.д. вполне моги сойти за то, что она действительно чего-то там пыталась, – но он сильнее меня, он убежал. Туда, в то окно.

И я искренне надеялась, что она показала им правильное направление.

Полицейские затопали прочь, Андрей метнулся за ними, обернувшись на пороге, он сурово сказал:

– Я ведь велел вам не вмешиваться.

И как он был прав!

25.

В каждой женщине должна быть какая-то загадка. Но загадка на то она и загадка, что отгадка ее может быть самой разной.

Однажды и мне посчастливилось проявить загадочность. Утро, трамвай, первая неделя моего пребывания в стенах нового учебного заведения, я еду на первую пару в компании пока что малознакомых своих сокурсников. Еду, и вдруг понимаю, что пережженное смородиновое варенье, которым утром меня угостила соседка по комнате – та еще вещь. Меня основательно крутит, ощущения идут по нарастающей, и в какой-то момент просветления я осознаю, что обделаться в тесном, полном народа трамвае, со значительной частью которого мне еще учиться и учиться – это не миф и не шутка, а реальность с которой придется смириться и жить дальше. Но время идет и вот, я вижу посадку тополей, – невероятно длинную посадку, – а за ней хаотичные серые параллелепипеды столь милого сейчас моему сердцу института. Но до него еще идти и идти, а еще на мне легкая курточка, и пока я не сдам ее в гардероб, меня внутрь не пускают – но вот все преграды позади, и между мной и кабинкой неземного счастья лишь несколько шагов.

Через двадцать минут легкой походкой человека, отринувшего все земное, я влетаю в аудиторию, и пропев «можно войти» усаживаюсь на свое место. Парень, сидящий передо мной, оборачивается и шепчет: «А где ты была? Ты же передо мной шла, я видел!». И я крайне загадочно ему улыбаюсь.

Нет, конечно, загадку Елены сравнивать с этим случаем было бы нехорошо, хотя, что-то такое и бродило в моей голове, пока я ждала, когда же она соберется с силами, чтобы «объяснить мне все». Но отгадка того, поему она, с маниакальным упорством сталкера преследуя своего Андрея, сама же старательно прячет от него не только внешность, но и мир внутренний, то впадая в крайнее смущение – что еще можно было бы понять, – то в гнев и презрительность, что уж никак на неземную любовь не походило, отгадка этого всего оказалась проста. Вся любовь нашей умной барышни гнездилась исключительно в голове, где-то в области мечтательного. Это просто был не ее мужчина. Ее мужчина, как оказалось, был совсем другим.

– Он вернется! – провозгласила Елена после нескольких минут молчания.

Мы были все в том же полуразвалившемся доме, Андрей убежал искать отпущенного Еленой Маврина, пахло пылью, поднявшийся ветер стучал где-то не прибитой рамой. Сгущались сумерки, и не только на улице, но, видимо, и в сознании Елены тоже.

– Как? – вопросила я, – как это он вернется? С чего? Для чего? Вернется, и принесет тебе синий бриллиант на тарелочке, только потому, что ты его поцеловала?

Но Елену было сейчас не смутить.

– Он сам… Ты можешь мне не верить, но он сам…

– Чего он сам?

– Еще тогда, на барже. Он не стрелял в меня, хотя мог.

И неужели же именно этим несделанным выстрелом он насквозь пронзил ледяное сердце нашей Елены? – подумалось мне.

– Ну не выстрелил, и что. Может, у него патроны кончились?

– Нет, – Елена замотала головой, – он даже не пытался. Он просто стоял и… он смотрел.

Мне вспомнился тот момент – как они стояли друг против друга на барже, а сверху на них лился свет. Сколько они на самом деле так стояли? Ведь когда Маврин выскочил из кочегарки, я довольно долго пыталась привести в чувство Андрея, и только потом отправилась искать помощь. А Маврин, значит, все это время стоял и гипнотизировал Елену. Какой расторопный молодой человек!

– У него могли патроны кончиться, Елена, – устало повторила я. – Он же стрелял по экипажу баржи, чтобы они разбежались. И кстати, никого из них он не убил, может он просто зазря ни в кого не стреляет.

– Да, он не убийца! – задыхающимся от счастья голосом сказала Елена, из всей моей тирады выудившая только эту информацию. Надо же, ее ненаглядный не убийца – да он просто совершенство в таком случае!

И я бросила попытки ее вразумить. По крайней мере до тех пор, пока гормональный взрыв, вызванный поцелуем – наверняка первым в ее жизни – не покинет ее затуманенный мозг.

– Только не говори ничего Андрею, – попросила Елена, все же что-то понявшая по моему лицу.

Это был самый сложный вопрос. Кого там любит Елена и что вытворяет – это в конце концов было ее личное дело. Но Андрей, то ей доверял! Он рассчитывал на нее в поимке Маврина. Но с другой стороны, мысль о том, как я отвожу Андрея в сторонку, и начинаю ему шептать: «А вы знаете, что Елена на самом деле…», а потом он с инквизиторским видом – я очень хорошо это себе представляла, – вышагивает к трясущейся и бледной Елене, мне тоже была крайне неприятна.

– Обещаю, что в следующий раз я его уже не отпущу! – добавила Елена но так страстно, что я сильно засомневалась на счет того, что конкретно она имеет в виду.

– В следующий раз ты сама с ним сбежишь, да? – мрачно спросила я.

– Нет, что ты! – всплеснула Елена, но губы ее при этом растянулись в непроизвольной улыбке. – Нет, такого не будет, – произнесла она, спохватившись, и постаравшись придать своему голосу твердость. – Я никогда не буду преступницей и не совершу ни одного противозаконного действия, это исключено.

Я испытала внутреннее «дланьчело» как принято сейчас писать. Вещать о том, что она не совершит никогда ничего противозаконного, через пять минут после того, как опасный преступник Маврин был отпущен ею же!

– Ты мне сейчас точно правду говоришь? – уточнила я, и Елена, наконец-то, вынырнула из своих романтических глубин. Взгляд ее посерьезнел.

– Он вернется, – сказала она еще раз, но, хотя бы, уже не восторженно.

– А если нет?

– Тогда я сама расскажу все Андрею, хорошо? – спросила Елена, нервно кусая губу.

– Ладно, договорились.

26.

– Елена, вы здесь? – раздался во дворе голос Андрея.

Я выглянула в окно вместе с Еленой – у кустов сирени стоял Андрей и несколько полицейских, у всех был замученный и усталый вид.

– Спускайтесь, стемнело, я провожу вас до гостиницы. Эля с вами?

Елена кивнула ему, и обернувшись ко мне прошептала:

– Обещаешь? Не скажешь ему?

Сейчас я, если бы и хотела, все равно ничего не смогла бы ему сказать – была уже ночь, и до самого утра я была бестелесным и безгласным духом.

– Да, – сказала я ей.

До гостиницы мы шли пешком. Андрей, еще утром выглядевший как человек, остро нуждающийся во сне, шел, старательно распрямляя плечи, и поднимая подбородок, но как не крепился он, сон одолевал, и столкновения с фонарным столбом избежать ему не удалось. Мне очень хотелось взять его под руку, и повести, но у меня не было рук, пришлось просить Елену – но она только отмахнулась.

На пороге гостиницы Андрей остановился.

– Эля все еще с вами? – уточнил он у Елены, и она опять кивнула головой. – Тогда я, пожалуй, заскочу к вам на минуточку.

– Эллинг, и вся прилегающая к нему территория тщательно охраняется полицией, – сказал Андрей, опускаясь в кресло, и отодвигая едва заметно чадящую керосиновую лампу подальше от себя.

– И? – спросила Елена, так как Андрей на секунду замолчал, уставившись на язычок пламени под абажуром. – Андрей, что вы хотели сказать Эле?

– Однако, команда дирижабля ночует в городе, – Андрей собрался и заговорил четко. – Их тоже стерегут, но все предусмотреть невозможно, на каждого выделено всего пара человек. Поэтому я прошу Элю… – Он повертел головой, – где она? – уточнил он у Елены.

– Рядом с вами, – сказала она, – слева, сидит в соседнем кресле.

Андрей повернулся ко мне, и, глядя куда-то мне в плечо, произнес:

– Эля, я прошу вас проследить за всеми этими людьми. Просто сходите к ним, адреса… вам придется их запомнить, – он положил на столик подле себя бумагу. – Они, к сожалению, живут в совершенно разных местах. Может, увидите что-то подозрительное. С обыском я нагрянуть к ним не могу – повода нет. А один из них еще и иностранный гражданин.

– Скажи ему, что я пойду прямо сейчас, – попросила я Елену, и она перевела ему мои слова.

– Отлично, – произнес Андрей, поднимаясь. – Тогда я – спать. Утром доложитесь… – уже нечетко произнес он, и вышел.

Я выскользнула вслед за ним и успела засечь как он, пошатываясь, и закрывая руками широкий зевок, бредет в сою комнату. Там он, успел сбросить пиджак и ботинки, и тут же повалился спать.

– Спи, милый, – сказала я ему.

Первым, кого я решила навестить, был наш доблестный капитан, он и жил неподалеку. Но ничего особо интересного я у него не нашла, Нолин сидел в сногсшибательной бархатной курточке, покуривал папироску, и читал – перед ним была целая стопка книг и документов, и все технического свойства. Он готовился к путешествию своей мечты. Номер его был богато обставлен, тщательно прибран, бриллианты нигде не валялись. Конечно, могло случиться так, что я уйду, а с крыши к нему спуститься Маврин – но задачи сторожить его всю ночь мне Андрей не ставил, а кроме того, его ведь стерегли двое полицейских.

Пришлось идти по другому адресу – и путь был неблизкий. К полночи я дошла – а частично доехала, уцепившись за попутную пролетку, – к дому, в котором снимали квартиру двое других членов экипажа. Это были молодые и веселые парни, утром, разговаривая со мной, они непрерывно шутили и расслабленно заигрывали, при этом, однако, бдительно избегая любых тем, касающихся дирижабля. Обоих я застала в полураздетом состоянии, за накрытым столом, и в компании женщин специфического вида. Вечер их уже явно близился к концу, и пошныряв по захламленной разбросанными вещами квартире, я поспешила выйти. С тоской думая, что до последнего дирижаблеводителя, я наверное, дойду к утру, – а мне ведь еще оттуда обратно к Андрею возвращаться! – я прошла еще пару ночных кварталов. Свежесть, конечно, стояла неописуемая, воздух, не отравленный автомобилями, количество которых почти равно числу проживающих в городе людей, это, безусловно, сказка. И ноги мои не устали – потому что их не было, но путешествие мое оказалось гораздо более скучным, чем я рассчитывала.

Но так было только до тех пор, пока я не пришла к человеку, проживавшему по четвертому адресу. Это был тот самый «иностранный гражданин», немолодой уже мужчина, в команде он числился техником. Он мирно спал, похрапывая и сопя, у кровати его горел тусклый газовый рожок, окно было открыто. На полу валялся полуоткрытый портфель, и, наклонившись, я принялась разглядывать выпавшие оттуда бумаги – большая часть их была испещрена непонятными мне схемами и формулами, но один листок, видный мне меньше чем на четверть, нес на себе какой-то гораздо более изящный рисунок. Это было изображение ювелирного изделия с крупным камнем в центре, что-то вроде квадратной броши, вот только проставленные размеры не оставляли сомнений, что эта «брошь» сделана под очень большой бриллиант. Совсем такой, как синий бриллиант «королева».

27.

Мягкий утренний свет золотил крыши, было свежо и тихо, я шла со своего задания, шла с мыслью о том, что дамскую сумочку, вопреки моде и аутентичности мне надо, все же, повесить на ремень. Я оставила свою в гостинице, чтобы не таскать ее постоянно в руках и вот результат. У меня не было денег, и за пролетку мне платить было нечем.

– Какая великолепная картина! – раздалось позади меня, и, резко обернувшись, я увидела, представьте себе графа Нефедова. На коне. Белом таком, красивом. – Вы, это платье, утро… – со своей обычной насмешкой в голосе продолжил он, – любовался бы и любовался. Но простите! Спешу!

Он пришпорил свое великолепное животное и был таков. Я еще какое-то время постояла, пытаясь осмыслить это внезапное видение, но потом плюнула на это дело и пошла дальше. Когда я дотопала таки до гостиницы, солнце было уже высоко. Зная Андрея, я понимала, что спать он не мог, так почему же он не озаботился вопросом, где я? Почему он не беспокоился, что меня до сих пор нет? С этими крайне свербящими вопросами на уме я постучалась к нему в номер – но его там не было. Он уже ушел в управу, и это было так неприятно, что я чуть не взвыла. Тем не менее, сумочка моя, а вместе с ней и деньги, были теперь при мне. Я умылась, переоделась, заказала себе завтрак, и после этого, собрав нервы в разящий кулак, направилась в управу.

Но предъявлять претензии мне там никому не пришлось. Мрачноватое, и основательное здание встретило меня странной пустотой помещений. Призраком скользя среди его затененных пустот, я пыталась найти хоть кого-нибудь – но безрезультатно. Только в приемной толстый и усталый мужичек в форме дремал, положив голову на стол, а его более молодой коллега, примостившись рядышком, что-то писал на разлинованной бумаге. Но тут с улицы вошли двое полицейских, они о чем-то переговаривались между собой, и у них проскользнуло «Андрей Германович». Следуя за ними, я Андрея таки нашла, он, собранный и целеустремленный с кем-то активно переговаривался по телефону, но самый сюрприз ждал меня вовсе не в этой комнате, а в соседней. Там, раскорячившись в наглой позе, сидел на стуле Маврин, руки его были заведены за спинку, и сцеплены наручниками. Елена стояла против него, нервная, бледная, и кусала губы. Увидев меня, она коротко кивнула, и вышла.

– Эля! Ты здесь. Ты не представляешь… – пробормотала она, заводя меня в какой-то закуток, где никто не мог слышать, как она общается с пустотой.

– Что случилось? – спросила я.

– Вадим вернулся, – ответила Елена.

Маврин был уже Вадим, но больше, чем это наблюдение, меня удивил загруженный, озабоченный вид Елены – ни следа вчерашней щенячьей радости в ней не было.

– Андрей его поймал? – спросила я.

– Нет, – произнесла Елена с тяжелым вздохом. – Он сам пришел. Он ночью явился в управу, и потребовал нас. То есть, он сказал, что хочет меня видеть… – Елена была так измучена, что не смущения ни радости в ее голосе не было. – Полицейские вызвали Андрея, и я тоже … – она остановилась, чтобы еще раз тяжело вздохнуть, – тоже поехала.

– И? – не выдержала я. – Чего случилось-то? Почему ты вся такая ужасная? Почему не радуешься?

– Он вернулся без бриллианта, Эля, – устало произнесла Елена. – И Андрей ему не верит. Маврин сказал, что вчера, после того как от нас убежал, он пошел в условленное место, и оставил там бриллиант. Он сказал. Что таковы были указания заказчика.

– Значит, был и заказчик! – поняла я. – Маврин действовал не от себя, он на кого-то работал!

– Да. До этого… – И тут Елена все же смутилась, – До этой истории он промышлял мелкими кражами. Он сам в этом признался, – и в голосе ее появился намек на вызов.

– Значит, вы ночью ходили к этому условленному месту? – спросила я ее.

Елена безрадостно кивнула.

– Бриллианта там уже не было. Его успели забрать, но кто? Все члены экипажа под наблюдением, и…

– И по крайней мере, четверо из них, никуда не выходили, я их видела… – подхватила было я, но тут же меня прорезало воспоминание, я вспомнила, с чем я все-таки изначально шла сюда, помимо, желания возмутиться Андреем, конечно. – Я же видела этот бриллиант! – воскликнула я, и Елена аж подскочила.

– Где? – пораженно спросила она.

– Не сам камень, его чертеж, у этого, у техника, у иностранца, не запомнила, как его зовут…

– Аттилио Каратти, – подсказала Елена, и я испытала некоторый диссонанс, потому что техник, со своей неброской общеевропейской внешностью дядьки в годах, на мои стереотипные представления об итальянцах не походил.

– У него был листок, и там было что-то ювелирное с камнем, размеры и форма точно соответствовали «королеве».

Елена задумчиво потерла щеку рукой.

– Ювелирное? Кулон или что? Бриллиант слишком велик, для того, чтобы носить его на себе, – произнесла она.

– Да, я сама удивилась, – сказала я, – там была такая пластина нарисована, вся в узорах, я вначале подумала что это брошь, но судя по размерам, это больше похоже на квадратную тарелку.

– Не представляю, что это может быть, – замотала головой Елена, – и зачем тащить это на северный полюс? В любом случае, Андрей добивается ордера на обыск всех членов экипажа, так что… – Тут по коридору прошелестели аккуратные, но твердые шаги, и Елена, заслышав их, осеклась. – Андрей снова пошел Вадима допрашивать, – произнесла она безнадежно.

– Ну, пойдем, послушаем, – предложила я.

28.

– Расскажите мне, пожалуйста, все с самого начала, – вежливо попросил Андрей, усаживаясь против Маврина.

– А с первого раза ты что, не запомнил? – осведомился Маврин, вздернув бровь.

– Вадим Михайлович, – сердечно произнес Андрей, – вы явились с повинной, и сотрудничать в ваших интересах. Я искренне пытаюсь поверить вам, помогите мне.

Маврин демонстративно звякнул наручниками.

Андрей сделал знак Елене, она подошла к двери, постучала, и вошедший охранник снял с Маврина кандалы.

– И что же вас интересует? – спросил Маврин, потирая запястья.

Елена говорила, что метод Андрея включает в себя бесконечное гоняние свидетелей по их собственным показаниям, но Маврин ясно продемонстрировал, что терпеть подобное издевательство не намерен, и Андрей зашел к нему с другой стороны.

– Вадим Михайлович, – произнес он, деловито, – вы сказали, что получали указания от своего заказчика в письмах, и письма сразу сжигали.

– Он так просил, – надменно пожал плечами Маврин, – он хорошо заплатил, и он просил сразу сжигать все письма. Я делал, как он просил.

– Однако, я бы хотел яснее понять последовательность ваших действий, – все так же бесстрастно продолжал Андрей, – касательно Марьи Захаровой.

Безусловно, Андрей понятия не имел о причинах, подвигнувших Маврина сдаться (да, честно говоря, я вовсе не была уверена, что Маврин сдался исключительно из любви к Елене) и, поэтому, то равнодушие, с которым он расспрашивал Маврина о Марье, можно было понять.

– Какую еще последовательность? – зло спросил Маврин, щуря свои по-звериному светлые глаза. – Что за слово такое– «касательно»?

– Вы с самого начала планировали соблазнить Марью Захарову? – прямо спросил Андрей, и я увидела, что Елена заливается краской.

– Я ее не соблазнял, – презрительно выплюнул Маврин.

Фразу эту можно было трактовать как угодно, а Андрей так и вовсе спрашивал совсем о другом.

– Похвально, – небрежно отмахнулся он от слов Маврина, – я имею в виду, это ваш наниматель просил вас подбить Марью Захарову на преступление, или вы действовали по ситуации?

– Это было в письме, – по буквам отчеканил Маврин.

– Что именно там было написано?

– А какая разница? – агрессивно спросил Маврин, наклоняясь вперед, – вам позарез надо это знать?

Андрей вздохнул.

– Как с вами, Вадим Михайлович, тяжело. Я ведь пытаюсь вам помочь.

– Да неужели, – усмехнулся Маврин, – ты бриллиант ищешь, а на меня тебе плевать.

– Пусть так, – согласился Андрей, – однако, чем больше вы будете сотрудничать, тем меньший вас ожидает срок. В самом лучшем варианте, вам и вовсе не придется сидеть в тюрьме. Так что помогать мне в ваших интересах. В данный момент я просто пытаюсь понять, насколько хорошо организатор преступления знал Марью Захарову.

Маврин опустил взгляд, как будто раздумывая. Даже на этом жестком стуле, в одной рубашке и на фоне зарешеченного окна, он весь светился угрозой, и от него можно было ожидать чего угодно – но, подумав, он произнес.

– Хорошо знал. В письме было все – подробный план дома Захарова, характеристики всех членов семьи. Даже про слуг что-то было. Кто из них поглупее, а кого стоит опасаться – все. Про Марью было много, подробно. Организатор хорошо ее знает.

– Это все, что мне было от вас нужно, – кивнул Андрей.

Маврин, от этой похвалы таять не стал. Он бросил на Андрея презрительный взгляд, и отвернулся. А на Елену он, за все время допроса, и вовсе не взглянул ни разу.

– Хорошо, – произнес Андрей поднимаясь, – вам придется пока посидеть в камере, однако, я отдал указание, чтобы к вам отнеслись…

Но слова его прервал стук в дверь.

– Андрей Германович, – произнес немолодой полицейский, просовывая голову в дверь, – вас к телефону.

– Отлично, проводите господина Маврина, – отдал ему указание Андрей.

Маврин поднялся, всем своим видом давая понять, что провожать кому-то себя не позволит, и, все так же, ни на кого не глядя, ушел. Все это время то бледневшая, то красневшая Елена проводила его взглядом.

– Андрей Германович! – спохватившись, позвала она, и я успела увидеть, как плечо Маврина дернулось, – у Эли есть что вам сообщить!

– А, хорошо, позже… – неразборчиво произнес Андрей, который был уже далеко.

Однако, он быстро вернулся. Выслушав торопливый пересказ о моих необыкновенных открытиях, он кивнул головой.

– Я как раз получил разрешение на обыск всех членов экипажа, и вовремя – Нолин со своим дирижаблем вылетает сегодня вечером. Если мы ничего не найдем, нам придется лететь вслед за ним.

– Вы уверены, что бриллиант где-то на дирижабле? – скептически поинтересовалась Елена.

– Теоретически он может быть где угодно, поэтому вы останетесь здесь, и будете дальше вести расследование в одиночку, без меня, – Елена согласно закивала на такие его слова, – я же отправлюсь вслед за Нолиным, – продолжил Андрей, – я связался с графом Нефедовым, и он обещал предоставить мне дирижабль. Далеко не лучший, и не самый подходящий для полярных путешествий, Захаров, в свое время от него отказался, но другого нет.

– Я думаю, все будет в порядке, – безразлично произнесла Елена, которою явно в данный момент больше занимала мысль, что раз Андрей улетает, то Маврина допрашивать теперь предстоит ей самой и в одиночку.

– Команда, конечно, тоже оставляет желать лучшего, – уже больше себе, чем ей, сказал Андрей.

– А что там с командой? – спросила я у Елены, – пусть скажет, чего с ней не так?

В отличии от нее, я предстоящему полету Андрея совсем не радовалась.

– Эля спрашивает, чего там не так с командой, – все еще погруженная в свои мысли, произнесла Елена.

– О, просто настоящую команду я дождаться не успею. Поэтому придется брать, тех, кто есть. Нефедов согласился мне помогать, он уже и приехал, Блохин прибудет сегодня к обеду, ну, и конечно, Маврина тоже придется взять с собой, он проходил подготовку, и, кроме того, он единственный, кто что-то понимает в устройстве дирижабля.

И Елена, я это четко почувствовала, тут же резко поменяла свое отношение к предстоящему полету.

29.

Обыск ничего не дал. Свой таинственный чертеж техник Каратти прятать не стал, более того, он продемонстрировал и саму, как он назвал «плакетку», увесистое, отлитое из серебра сооружение, сплошь покрытое сканью и филигранью – но держать у себя ювелирные изделия, даже и такие несуразные, не запрещено. Тем более, что центральное гнездо там было уже занято – большим куском прозрачного граненного стекла. По форме он совпадал с исчезнувшим бриллиантом «Королева», но Каратти и не скрывал, что вдохновлялся этим камнем. «Меня приглашали в гости к господину Захарову» – сухо пояснил он, – «и он показывал мне этот камень. Мне он очень понравился». Таким образом, задерживать полярную экспедицию, которую чуть ли не год готовили, никаких оснований не было – время шло, погода могла испортиться, и дальнейшие проволочки могли привести к гибели всех этих людей. И их отпустили в небо, вместе с их странной «плакеткой».

А нам предстояло ехать в Архангельск – именно там базировался дирижабль Нефедова, и там, же, кстати говоря, Нолин должен был приземлиться для того, чтобы пополнить запасы продовольствия и оставить лишний груз перед решающим рывком на север. Впрочем, я погорячилась, утверждая, что ехать в Архангельск предстояло «нам». Нас – меня и Елену, на самом деле, никто туда не звал.

Было ранее утро, в широко распахнутые окна заливался солнечный свет. Одетый с иголочки Андрей уже упаковался, и пришел проститься с нами.

– Я был рад работать с такой умной, рассудительной девушкой как вы, – галантно пропел Андрей, передавая Елене папку с делами, – здесь все материалы. Изучите хорошенько. И удачи вам.

Он был такой любезный, оставляя Елену на земле с бесполезными бумагами, и отбывая вместе со всеми подозреваемыми в неведомую даль.

– Эля, Элеонора, вы не представляете, как приятно мне было ваше общество, – не меняя тона, обратился он ко мне, – прощайте. Надеюсь, вам у нас понравилось.

И довольный как павлин, он откланялся и ушел, наверняка уверенный, что своего наконец добился, и мы, припечатанные к земле его беспощадной вежливостью, останемся в Гороховце и уже больше никогда не будем путаться у него под ногами. Но он плохо знал Елену.

– Я поговорю с Нефедовым, – прорычала Елена, как только дверь за Андреем затворилась, – ты со мной?

Я кивнула, и, поплутав, мы нашли нашего сиятельного графа в саду, он прогуливался среди клумб и кустов.

– Вы не собираетесь в Архангельск? – удивилась Елена, так как Нефедов был еще в расслабленном домашнем наряде, (по меркам этого времени, расслабленном, так-то он был очень тщательно одет).

– Почему же? – спросил Нефедов, срывая розу, и засовывая в нее нос, – я лечу туда на всех парах.

– Каким образом летите? – уточнила Елена.

– В вас, дорогая моя, – презрительно произнес Нефедов, вообще, как я заметила, Елену недолюбливавший, – никогда не умрет ищейка. Какое вам дело до того, как я доберусь до Архангельска?

– Потому что я хочу поехать с вами, – сказала Елена, и брови Нефедова взлетели вверх.

– Какое экстравагантное предложение, – произнес он, окидывая Елену наигранно-сальным взглядом. – А вы уверены, что я захочу вас взять? А что наша вторая? – Он повернулся ко мне, – вы тоже хотите со мной? Я должен явиться на дирижабль в сопровождении личного гарема?

Мне захотелось врезать по его холеной роже, но Елена в этот ответственный момент была полна ледяного самообладания.

– Смешная шутка, – криво улыбнулась она, – нет, я не собираюсь пополнять ваш гарем.

– Елена Александровна просто хочет попасть на дирижабль, – произнесла я, справившись с собой, – а Андрей Германович и слышать об этом не хочет. Может, вы ей поможете? По доброте душевной, – добавила я, хотя ни доброты, ни хотя бы намека на наличие души Нефедов пока не выказывал.

– Конечно, конечно, – протянул Нефедов, – вы предлагаете мне позлить инспектора Горина?

– Да, – хором ответили мы с Еленой.

– Какое трогательное единодушие, – презрительно фыркнул Нефедов, – а вы что же, – снова повернулся он ко мне, – сами лететь на полюс не хотите?

Я хотела и еще как, но Андрей… Мне не хотелось его огорчать. Это были уже не шутки, экспедиция и в самом деле могла быть опасной, и, если вдруг дирижабль потерпит крушение, то от солнечного света на ледяных просторах Арктики мне укрыться будет негде.

– Нет, я не лечу, – сказала я.

– Какая чувствительная потеря! – воскликнул Нефедов, но так глумливо, что понять его возможным не представлялось.

– Так вы возьмете меня с собой? – вопросила Елена Нефедова.

– О да! – с чувством воскликнул он, – но знайте, что вы займете место одного из тех двух полицейских, что сторожат Маврина. Вас это не смущает?

– Ничуть, – отрезала Елена.

– Тогда поторопимся, поезд вот-вот отойдет, – и Нефедов отправился «торопиться».

Торопился он в своем фирменном стиле – мы ждали его еще полтора часа. И не только мы. Нефедов лично позвонил на вокзал, и попросил задержать поезд, и, представьте себе, сиятельство нашего графа было так велико, что поезд задержали таки, и все его пассажиры покорно ждали, пока Нефедов упакует (вернее четверка слуг упакует) его обширный багаж. Когда мы целой подводой до верху полной чемоданами всех форм и размеров прибыли на вокзал все смотрели на нас так, что я готова была сгореть со стыда – но не Нефедов. Он явно наслаждался происходящим, выходил из своего авто он подчеркнуто медленно, руку Елене и мне подавал так неспешно, как будто участвовал в церемонии отбытия монарших особ. Но вот, наконец, все погрузились в купе. Елена высунулась из окна и помахала мне платочком, Нефедов зыркнул зло, проводники торопливо поднимали красивые чугунные подножки.

Паровоз засвистел и выпустил клубы пара – и меня вдруг скрыло ими так, что я пропала из виду, и, пользуясь этой внезапной завесой, я вдруг резко шагнула сквозь стену ближайшего вагона. Там сидели какие-то люди, целая семья, с няней и выводком аккуратно одетых детишек, меня никто из них не видел. Сердце мое бешено колотилось, но я успокаивала себя мыслью, что поеду только до Архангельска. До Архангельска и тут же обратно. Должна же я была узнать, как отреагирует Андрей на демарш Елены?

30.

Я бы хотела живописать вам дикий скандал, сопроводивший известие о том, что Елена летит на полюс – но его не было. Не робкого десятка наша девушка сразу же, как только поезд отошел достаточно далеко от станции, заявилась к Андрею – он сидел в отдельном купе в компании Маврина и двух внушительного вида полицейских. Сухо сообщив ему, что она договорилась с Нефедовым, и отныне она тоже член команды, Елена развернулась и ушла. Андрей глядел мрачно, он не сложил оружия, отнюдь нет, отозвав Нефедова в тамбур, он долго, тщательно и деликатно пытался вправить ему мозг – но безрезультатно. Граф в открытую потешался над всеми его попытками.

И весь последующий некороткий путь прошел в глухом недовольстве всех всеми. Елена, волею судьбы запертая в одном купе с Нефедовым, слушала его бесконечные разглагольствования, и то и дело бросала на меня взгляд, как будто ища поддержки. Вообще, она как-то подозрительно быстро смирилась с моим присутствием в поезде, а на мои слова о том, что в дирижабль я не собираюсь, она пробормотала, что не стоит быть такой категоричной. Андрей хмурил брови, думал, и бросал на Маврина изучающие взгляды, Маврин, как обычно, поливал презрением всех и вся. И только полицейские были безмятежны.

В Архангельск прибыли ночью, и Нефедов сразу же, не заезжая в гостиницу, повез всех к эллингу, который находился за городом. Гигантский ангар чернел на фоне затянутого свинцовыми облаками неба, несколько мощных прожекторов освещали находившееся в нем серебристое, вытянутое тело дирижабля. Подсобные рабочие деловито суетились вокруг него. А совсем рядом, у мачты, колыхался другой дирижабль, капитан Нолин прибыл а Архангельск раньше нас, но его задержала погода. Он тоже готовился вылетать.

– А вот и соперники! – Воскликнул Нефедов, завидев второй дирижабль. – Какая удача! Предлагаю позвать их к столу.

Стол действительно был накрыт, прохладный ночной ветер трепал белую скатерть, луч прожектора подсвечивал ряды бутылок и гору еды, сногсшибательный сервиз граненого темного стекла сверкал и сиял.

– Позвольте проводить вас к столу, прекрасная Елена, – Нефедов, видимо, все-таки немного трусил перед путешествием, во взвинченном тоне его отчетливо звучали истерические нотки, – садитесь! – и он вежливо пододвинул Елене стул, и сам сел рядом.

Все последовали их примеру и тоже сели за стол. Андрей – как можно дальше от Елены, Маврин, сопровождаемый полицейскими, на другом, самом темном конце стола.

– Позовите мне Нолина, – грубо приказал Нефедов подлетевшему официанту, который, несмотря на общую экзотичность обстановки был весь в белом, и в белых же перчатках.

Официант кивнул, и отправился к мачте. Он долго поднимался наверх – и все присутствующие, молча, не отрываясь, следили за морозным пятном его форменного пиджака плывшего вверх. Так же долго он стоял у дверей гондолы, и о чем-то говорил. От жаркого поднимался пар, фрукты в вазах покрывались росой, все сидели и ждали. Наконец, официант спустился.

– Капитан Нолин сожалеет, но не сможет принять ваше приглашение, – с поклоном сообщил он.

– Да как же так! – воскликнул Нефедов.

Он поднялся из-за стола, и сам пошел к мачте. Его атлетическая фигура гораздо быстрее преодолела весь путь снизу до верху, впрочем, ему, в отличии от официанта, демонстрировать сдержанное достоинство и не надо было.

– Нам не пора вылетать? – пробормотала Елена, особо ни кому не обращаясь. – Ветер поднимается.

– Нам все равно нужно ждать Блохина, – ледяным тоном сообщил Андрей, и отвернулся. Елену он явно не простил.

– Кажется, спускаются, – сказала Елена, и я, оставив праздничный стол, и проскользив поближе, увидела что да, Нефедову действительно удалось вывести из дирижабля Нолина, и не только его. Замыкал шествие полярник Блохин собственной персоной, и он был мрачнее тучи.

– Смотрите, кого я отыскал на вражеской территории! – провозгласил Нефедов, толкая, и чуть ли не швыряя Блохина к столу.

– Я всего лишь зашел поздороваться, – Произнес белокурый Блохин одергивая помятый Нефедовым сюртук. – Я давно знаком с Василием Ивановичем, и хотел с ним повидаться. Меня перед этим обыскали ваши люди, бриллиантов на борт дирижабля я не проносил.

– Простите грубость графа, Виталий Владимирович, – произнес Андрей, обращаясь к Блохину, – мы все немного устали с дороги, взвинчены…

Но Нефедов на корню загубил его попытки смягчить ситуацию.

– Как же так! – воскликнул он вставая в позу, – кругом одни предатели и преступники! – Маврин уже украл бриллианты, Нолин только собирается, и вот, Блохин, оказывается, тоже не так прост. А что если он с самого начала знал, что за фрукт Марья Захарова, и это была такая своеобразная изощренная месть?

Блохин рванулся к Нефедову – и быть бы драке, но подоспевший Андрей сумел оттащить его за плечи.

– Заметьте, себя я тоже не сбрасываю со счетов, – заявил Нефедов, как ни в чем не бывало усаживаясь за стол, – я вообще невероятно умный, и коварный, кстати, тоже. И даже раскрасавица Елена Сергеевна вызывает подозрения. Посмотрите, какой у нее замкнутый вид. Что она скрывает? Зачем рвется на полюс?

– Дирижабль готов к отлету? – спросил Андрей, видимо, бросивший всякие попытки сохранить всеобщее лицо. – Может, уже отправимся?

– Мой багаж еще не весь занесли, – произнес Нефедов, налегая на жаркое, – и я голоден.

Андрей сел за стол, Нолин, подумав, сделал тоже самое. Блохин тоже плюхнулся на стул, и подвинул к себе тарелку. Один из полицейских нерешительно ткнул вилкой лежавший перед ним кусок колбасы, Маврин, разложив на столе локти, давно уже ел. Елена нервно обрывала пальцами виноград.

– Чего вы добиваетесь? – кисло спросила она Нефедова.

– Я? – удивленно спросил он, – абсолютно ничего. Я всего лишь сказал вслух то, о чем вы все думаете. Или вы считаете, что инспектор Горин не задается вопросом, с чего это вы так упорно рветесь на полюс? Все мы задаемся этим вопросом. И, кстати, у нас ведь ночь, солнца нет. Вы можете гарантировать, что ваша подруга, наша прекрасная попаданка, не с нами сейчас? Сидит где-нибудь и наблюдает за всеми исподтишка.

И он с аппетитом откусил кусок жаркого.

– Если бы она была здесь, я бы ее видела, – бесстрастно заявила Елена, но Андрей, определенно, ей больше не верил. Он, как я заметила, непроизвольно окинул взглядом пространство над столом.

– Нолин, приятель, пей же! – воскликнул Нефедов, и подвинул капитану темный стакан, в который он только что собственноручно налил вина.

– Благодарю вас, но мне сегодня управлять дирижаблем и…

– Да что ты тушуешься! – изрядно поднабравшийся Нефедов, с силой сунул вино ему в руки.

– Я, пожалуй, пойду, – оскорблено произнес Нолин.

Он поднялся, кивнул Блоихну, и пошел прочь от стола, даже не заметив, что все еще держит стакан в руках. Перед мачтой это до него дошло, но не став возвращаться к нашей малодружелюбной компании, он просто выбросил его в кусты, так из него и не отпив.

– А чего это мы сидим? – воскликнул, видимо, уже сытый Нефедов. – Нолин сейчас взлетит! В дирижабль!

31.

Не знаю, что там и как было у Нолина, но дирижабль графа Нефедова внутри был роскошен. И технологичен – все что можно там было сделано из алюминия, даже рояль представлял собой алюминиевый каркас, обтянутый свиной кожей. Но уже одно то, что этот инструмент там был, прекрасно характеризует настоящее предназначение данного транспорта. Это было великолепно отделанное прогулочное судно, вроде яхт нынешних олиграхов, с той только разницей, что в яхту можно впихнуть все что угодно, а вот у дирижабля было жесткое ограничение по весу.

– Простите граф, – произнес Блохин, в голосе которого все еще звучали свирепые нотки, – почему запасная ткань осталась в ангаре? Прикажите, чтобы ее занесли на борт.

– А… ткань? Это вон те ящики? – с деланной беззаботностью отозвался Нефедов, – им не нашлось места. Мой багаж оказался слишком велик.

– Но если обшивка дирижабля прохудится, – ошарашено произнес Блохин, – как мы будем ее чинить?

– Не знаю, – отмахнулся Нефедов, на лице которого было написано явное удовольствие от всей этой сцены, – вы что-нибудь придумаете, разве нет?

– Нет! – воскликнул Блохин. – Выносите рояль! И вон ту кадку с пальмой, зачем пальма на борту?

– Это моя любимая пальма, – протянул Нефедов, – я всегда летаю только с ней, а рояль… должен же я музицировать?

– Андрей Германович… – растерянно обратился Блохин к подошедшему Андрею, – на борту нет места для запасной ткани, это невозможно!

– И запасов гелия тоже недостаточно, – вставил свои пять копеек до того молчавший Маврин.

– И что вы это все так на меня смотрите? – ласково вопросил Нефедов.

Ситуация казалась патовой, но тут Андрей вздернул бровь и холодно произнес:

– Что-то больно много препятствий вы нам чините, дорогой граф. Уж не пугает ли вас перелет?

Однако, Нефедова было не просто смутить.

– Пугает, меня? Ничуть. Вы можете остаться, а я полечу один.

– Вот и прекрасно, – кивнул Андрей, – а я возьму самолет. Я умею им управлять. Это, безусловно, опаснее, чем лететь на дирижабле, но я не боюсь. Я могу взять одного человека. Кто со мной?

И к моему вящему удивлению, Маврин дернул головой – на кивок это было не слишком похоже, но как согласие можно было истолковать вполне.

– Господа, к чему такие страсти, – рассмеялся Нефедов, – хорошо, выносите пальму.

– И рояль? – уточнил Андрей.

– И рояль, и еще там кровать есть, с матрасом, – бросил через плечо Нефедов, царственно поднимаясь на борт дирижабля, – ее тоже. Придется спать на койке, как всем. Чего не сделаешь ради бриллиантов! – насмешливо закончил он.

Елена, молчавшая все это время, кивнула мне, и тоже прошла в дирижабль, а навстречу ей уже тащили злополучную пальму и рояль, который двое рабочих несли боком. За этими предметами последовало еще несколько баулов, а потом кровать, тоже обтянутая кожей, и таких размеров, что она вполне могла бы занять собой целую комнату в какой-нибудь хрущевской однушке. В противоположном направлении уже несли коробки и баллоны.

Наконец, погрузка была завершена, мужчины поднялись в гондолу, двери ее затворились, и скованный специальными грузилами дирижабль медленно двинулся к выходу. Гигантской рыбой выплыл он из своего эллинга, и там рабочие принялись отцеплять от него веревки одна за другой. В конце концов, он остался на единственном пеньковом тросе.

– Трави! – крикнул кто-то из рабочих, и дирижабль, все еще привязанный к земле, стал медленно, носом, взмывать вверх. У самой причальной мачты он выровнялся, и я увидела, как другой рабочий, полноватый и коренасты мужик, занес над веревкой топор. Один взмах – и ничем не удерживаемый баллон дирижабля взмоет ввысь.

– Подождите! – крикнула я, но никто меня, естественно, не услышал.

Причальная мачта была в десяти шагах от меня. Птицей взлетев по ней я оказалась на верхней площадке в тот самый момент, когда с громким «дзынь» рабочий перерубил канат. И я прыгнула.

Мне, конечно, не грозило ничего, бестелесная я разбиться не могла, я могла разве что не допрыгнуть, и это было бы несчастьем… или счастьем. Но это было уже неважно, потому что я влетела таки в дирижабль – прямо в большую каюту Нефедова, он брился. Лицо его было все в пене, напевая какую-то песенку, он осторожно водил по коже опасной бритвой. Не имея никакого желания и дальше лицезреть его вечерний туалет, я прошла сквозь стену, и оказалась в гораздо меньшей по размеру каюте, буквально клетушке, в которой и помещались только два ряда узких коек – одна внизу, другая наверху, как в поезде, откидной столик, и раковина. Так же там была еще ниша за шторкой, предназначенная для багажа, и для того, чтобы господа могли переодеться ко сну, не смущая друг друга наготой, потому что именно за этим занятием я застала там Блохина. Пулей выскочив из ниши, я наткнулась на Андрея, который уже спал, а в соседней каюте полицейский, сопровождавший Маврина, громко сморкался в раковину. С мыслью, что я гораздо ближе, чем мне хотелось бы, познакомилась с бытом своих товарищей по полету, я, наконец, нашла Елену. Она, к счастью, не переодевалась, и охоты сморкаться у нее, тоже, видимо, не было.

– А я уж думала, что ты не придешь, – усмехнулась она, – не переживай, я взяла и тебе комплект теплой одежды, на всякий случай.

– На всякий случай? – испуганно спросила я, – на случай, если мы вдруг упадем что ли?

– Все может быть, но не переживай, в это время года на полюсе около ноля.

– Наверное, мне надо было остаться… – неуверенно протянула я.

– Ты еще можешь прыгнуть. Мы еще не успели отлететь далеко.

Но прыгать я, конечно же, не стала.

– Что ж, раз уж ты здесь, – произнесла Елена, – и спать тебе не надо, то, может, последишь за всеми?

– За кем именно? – уточнила я.

– За Нефедовым, – мрачно и как-то даже мстительно произнесла Елена.

– Он бреется. Да и чего за ним следить? По-моему, он безвредный. То есть, он ужасный и все такое, но смотри – на самом деле он помогает. Он предоставил свой дирижабль, он в итоге согласился вынести пальму…

– Это-то и странно. И еще Блохин. Он тоже вызывает подозрения. Что за дела у него с Нолиным?

– Да, Нефедов про это уже говорил.

– И за Мавриным последи, – упавшим голосом произнесла Елена.

– Ему ты тоже не доверяешь? – удивилась я.

Елена машинально коснулась пальцами губ – видимо ощущения от того поцелуя все еще были с ней.

– Не стоит забывать, – произнесла она несчастным голосом, – что он тот человек, что уговорил Марью обворовать своего дядю.

– Хорошо, – кивнула я. – И за ним я тоже послежу.

32.

В жизни всегда есть место волшебству. Помню, однажды, ранним утром, я села в электричку, была промозглая осень, холодно, слякотно, темно, в вагоне тускло мерцала подслеповатая лампочка и рассаживающиеся пассажиры были мне под стать – недовольные и хмурые. И, не желая и дальше созерцать эту недружелюбную реальность, я тут же уснула.

Поезд шел строго на север. В определенные моменты это отягчающее обстоятельство – там еще холодней, меньше солнца, дожди чаще… но был конец ноября. И уснув в промозглой осени я проснулась в чарующей зиме. Взошло солнце, всюду был снег и вместо серо-бурых тонов я увидела бескрайнее белое поле. Все сияло и сверкало, схваченное первой, легкой изморозью, и даже вагон, как будто, стал шире и выше, а окна его показались мне просто громадными. И я вдруг заметила, как мне тепло.

Роскошный дирижабль Нефедова сравнивать с пригородной электричкой было бы, конечно, некорректно, но одно сходство, все же, было – короткая, белесая северная ночь, полная сумбурных, нервозных событий, внезапно уступила место яркому солнечному утру. Было тихо, лишь легкая вибрация корпуса, подсказывала, что где-то без устали трудится бензиновый мотор. Все – враги, друзья ли, – мирно спали, только Блохин, сменивший у руля Маврина, глядел бессонными глазами в залитую солнцем даль. И было так светло, что я побоялась входить в эту рубку, мне казалось, что при таком ярком солнце и стекла не спасут.

– Есть какие-то новости? – спросил Андрей, проходя сквозь меня, и ставя перед Блохиным чашку с дымящимся кофе. – Я разогрел вам завтрак.

– Вон та маленькая точка, видите? – спросил Блохин, не отрывая взгляда от горизонта, – это Нолин. Ночью мы почти вплотную к нему подошли, но утром он нас заметил и умчался.

– Мы его догоним? – спросил Андрей.

– Я попытаюсь.

– Вам пора уже спать, позавтракайте, и ложитесь.

Ответить Блохин не успел, потому что в рубку вошел Маврин. В отличии от безупречно выглядевшего Андрея, он, явно, не слишком много внимания уделил своему внешнему виду. Волосы его торчали в разные стороны, одет он был в какой-то вытянутый свитер.

– Моя очередь, – буркнул он, становясь перед Блохиным, – идите спать.

– На самом деле сейчас черед графа Нефедова нести вахту, – недовольно произнес Блохин.

– Я не думаю, что нам стоит слишком рассчитывать на графа, по крайней мере, с утра, – пожал плечами Андрей, – вы завтракали? – спросил он у Маврина.

Но тот не стал ему отвечать, всем своим видом давая понять, что собравшиеся здесь люди ничуть друг другу не друзья, и притворяться на этот счет нечего.

– Ладно, я пошел, – произнес Блохин, подавляя зевок.

И я пошла за Блохиным. Нефедов спал, Маврин держался за штурвал, и, кроме того, с ним остался Андрей, так что перебираться объектами для слежки мне не приходилось. В результате я наблюдала как Блохин скучно жует какой-то невнятный сух.паек, потом так же скучно пьет сок, я уже собралась совсем уходить – еще раз наблюдать церемонию переодевания Блохина мне совсем не хотелось, – но тут Блохин выкинул фортель. Усевшись на свою койку, он порылся в верхнем кармане, и вытащил какой-то холщевый мешочек. Развязав его, он вытряхнул на свою ладонь блестящие камешки. Четыре маленьких сверкающих алмаза.

– Елена, Елена, вставай, чего ты спишь! – орала я Елене в ухо.

Елена с трудом открыла глаза и хмуро на меня воззрилась.

– Ты чего? – просипела она.

– Я следила а Блохиным, и у него бриллианты!

Сон моментально слетел с Елены.

– Синий? «Королева»? – потрясенно спросила она.

– Нет, другие, маленькие, прозрачные, но их четыре!

Елена утерла лоб узкой рукой.

– Четыре… ты хочешь сказать, это те самые мелкие бриллианты, которые Маврин прихватил вместе с «Королевой»? Те, которые он вместе с синим алмазом передал заказчику ограбления?

– Я не знаю. Но можно у Маврина спросить, он, наверное, сможет узнать…

– А где Блохин держит эти бриллианты? – прервала меня Елена.

– Да прямо в кармане. Он достал их полюбовался, и обратно положил. Сейчас спит. А пиджак его с бриллиантами, весит в гардеробной, на плечиках.

– Я ведь не могу сказать, что это ты видела у него бриллианты, – произнесла Елена, садясь в кровати, и принимаясь переплетать косу, – Андрей нас убьет.

– И что делать?

– Мне придется так толкнуть Блохина, чтобы у него из кармана вылетел этот мешочек с бриллиантами.

– А если не вылетит? – спросила я, поразившись решительности Елены.

– Значит, толкну два раза, – мрачно вздохнула она.

Но прямо с утра вершить эту операцию Елене не пришлось. Блохин спал, и, умывшись, Елена отправилась есть за накрытый Андреем стол. Потом она прошла в рубку, где Андрей снизошел до приветствия – но дальше беседовать не захотел. Маврин молчал еще решительней, вообще оба мужчины делали вид, что Елены с ними нет. Время тянулось медленно, ближе к обеду, проснулся Нефедов, он даже встал к рулю, и на кухню отправился уже Маврин. Андрей остался в рубке, Елена тоже. Вечное северное солнце сияло в зените, все по очереди поели, Маврин полез проверять, не намерзает ли на внешней оболочке дирижабля лед. И, наконец, проснулся Блохин. Мне пришлось таки смотреть как он одевается, чтобы убедиться, что бриллианты все еще при нем.

– Виталий Владимирович, как спалось? – нервно спросила Блохина Елена, а я кивнула ей из-за его спины, подтверждая, что камни в данный момент при нем.

– Благодарю вас, нормально. Хотя вечное солнце надоедает. Мне и в Архангельске показалось слишком светло, но по сравнению с…

Сравнить Архангельск с чем либо Блохин не успел, потому что солнечно улыбавшаяся Елена сделала шаг ему навстречу, и, зацепившись каблуком за каблук, рухнула вниз – прицельно так рухнула, успев в полете схватить нагрудный карман Блохина и с силой его дернуть.

Елена упала, карман оторвался, мешочек выпал, перевернулся и шмякнулся на пол. Бриллианты вылетели из него – падение Елены, что называется, было «в яблочко».

– Простите, я такая неловкая, – сказала Елена, поднимаясь и одергивая юбку.

– Виталий Владимирович, вы потеряли ваши бриллианты, – бесстрастно произнес Андрей, – давайте, я помогу вам их собрать.

Блохин залился краской.

– Это…Это… Эти камни, мне их, на самом деле….

– Это те камни, которые вы украли вместе с «Королевой»? – ехидно подсказал Нефедов.

– Нет, вовсе нет, – мотнул головой Блохин.

– Но их ровно четыре. Хотя зачем гадать? – Нефедов театрально захлопал ресницами, – вон идет еще один грабитель, – он кивнул подбородком на шедшего по коридору Маврина, – Он уж точно скажет, те это камни, или не те.

– Это те камни! – рыкнул Нефедов, загребая свое сокровище ладонью.

– Это можно понимать как признание? – уточнил Андрей, – вы признаетесь, что устроили похищение бриллиантов?

– Нет! Ничего я не признаю, эти камни мне послала Марья Валерьевна.

Имя Марьи он произнес с явным трудом.

– Этого не может быть, – мотнул головой подошедший Маврин, – я оставил эти камни в Гороховце, в условленном месте. Забрать их оттуда она не могла. Ее не было в этом городе.

Блохин закусил губу.

– Она прислала мне записку, – произнес он убитым голосом, – что раскаивается и… – он замялся.

– И присылает вам эти бриллианты? В знак раскаяния? – Елена, как могла, изображала голосом сочувствие.

– У вас осталось это письмо? – гораздо более натуральным тоном осведомился Андрей.

Блохин залез под пиджак и вытащил сложенный вдвое листочек бумаги. По помещению поплыл едва уловимый запах духов.

– Это не она писала, да? – спросил несчастный Блохин.

– Для того чтобы сказать точно, мне нужен другой образец ее почерка, – сказала Елена, осторожно, носовым платком, принимая записку в свои руки.

А Андрей сказал:

– Скорее всего, кто-то пытался вас таким образом подставить.

И все рухнуло. Все затряслось, Елена опять упала – но на этот раз ее успел подхватить Андрей, Маврин бросился к штурвалу, и принялся его выкручивать.

– Что случилось? – пробормотала Елена, а всю левую сторону горизонта в это время заволокло дымом.

– Похоже, – сказал Маврин, – мы потеряли один двигатель. Под нами уже паковый лед, так что…

– А где Нефедов? – спросил Андрей.

33.

– А где Нефедов? – спросил Андрей.

Оба мужчины, и Блохин и Андрей, не сговариваясь метнулись в заднюю часть гондолы, туда, где находилась тесная клетушка с двумя электрогенераторами, по одному на каждый винт.

– Что это? – окон здесь не было и в кромешной тьме, Блохин, выругавшись, споткнулся.

–Стойте! – Андрей наклонился, – здесь кто-то лежит.

Он поднял на руки и вынес в коридор, на свет, грузное тело – это был полицейский, на лице у него была кровь.

– Конкордий Игнатьевич! – Андрей аккуратно уложил полицейского на пол, и принялся похлопывать его по щекам, – Блохин, у вас есть фонарь?

Блохин перескочил через бездвижно лежавшего полицейского, и исчез, но тут же вновь раздались шаги, только гораздо более легкие – Елена примчалась на помощь, в руках у нее был флакончик с нюхательными солями.

– Спасибо, – отрезал Андрей, даже в этот момент не забывая продемонстрировать Елене, как он недоволен ее самовольством.

Он поднес издававший резкий запах пузырек к носу полицейского, и тот открыл глаза.

– Что… – полицейский потрогал саднивший лоб.

– Что случилось? – спросил Андрей.

Блохин уже вернулся с фонарем, и теперь шарил его лучом по машинному отделению.

– Граф. Нефедов. Это был он, – с трудом выговорил полицейский. – Я услышал какой-то стук, зашел сюда, и увидел что граф стучит кувалдой по генератору. Он сказал, что чинит его, но я ему не поверил, надо было сразу звать на помощь, но он начал что-то объяснять…

– Вы зазевались, и он ударил вас?

– Да, кувалдой. Со мной все в порядке? – тревожно спросил полицейский.

– На первый взгляд, череп целый, – успокоила его Елена. – Вам лучше пойти, полежать.

– Елена, проводите, – отдал указание Андрей, и Елена, взвалив на свое плечо немаленького полицейского, медленно двинулась по коридору.

– Нефедова здесь нет, – констатировал Блохин, – генератор сломан безнадежно, нам его не починить.

– А что дымило? – спросил Андрей, глядя не на Блохина, а на удалявшуюся Елену.

– Винт заело, сгорела резиновая прокладка, самому дирижаблю ничего не угрожает, но далеко мы так не улетим, – произнес Блохин.

– Давайте искать Нефедова, – сказал Андрей, отворачиваясь, и шагая по коридору .– Елена, у вас есть оружие? – спросил он, поравнявшись с девушкой, и когда она кивнула, он сказал – запритесь вместе с Конкордием Игнатьевичем, и не входите, хорошо?

Елена кивнула еще раз, и Андрей отпер перед ними дверь. Убедившись, что полицейский надежно уложен на кровать, Елена вооружена, а в нише-гардеробной никто не прячется, он вышел.

– Проверим каюту Нефедова? – спросил Блохин, и Андрей согласно кивнул головой.

– Старайтесь не шуметь, – произнес он.

Но старания их были напрасными. Нефедова нигде не было. Ни в его большой каюте, ни в одной из маленьких, ни в рубке управления, ни в машинной отделении, нигде – даже снаружи гондолы. Он словно испарился.

– Но этого не может быть! – воскликнул Блохин. – Он что спрыгнул? С такой высоты?

– У него мог быть парашют, – предположила Елена.

– Но для чего? – изумленно спросил Блохин.

– На первый взгляд, – произнес Андрей, – цель его ясна. Он всеми силами мешает нам нагнать второй дирижабль. Помните, эту его пальму и рояль? Я думал тогда что он просто… капризничает, – Андрей с некоторым трудом подобрал слово для обозначения закидонов Нефедова, – но как только я сказал ему, что полечу на самолете, он сразу стал гораздо более договороспособным. Видимо, он испугался, что на самолете я достигну и полюса и дирижабля Нолина.

– Вам действительно стоило лететь самолетом, – недовольно произнес Блохин.

– Я не умею водить самолет, это был блеф, – спокойно произнес Андрей.

Маврин, бывший тут же (разговор происходил в рубке) громко фыркнул.

– А теперь, Елена, у меня к вам вопрос, – гораздо более жестким тоном произнес Андрей, – как вы узнали, что у Блохина есть бриллианты? Нефедов явно рассчитывал на то, что вы об этом узнаете. Он специально выждал момента, когда мы все отвлечемся на допрос Блохина, и именно в этот момент побежал ломать мотор. Так как вы о них узнали? Ваше падение ведь не было случайным?

– Нет, – Елена вздохнула и бросила на меня взгляд, – мне сказала Элеонора.

– Я так и знал! – воскликнул Андрей, гневно выгибая бровь – вы и ее с собой потащили!

– Я никого не тащила! – взвизгнула Елена, и я поддержала ее возмущение, но меня, конечно же, никто не слышал.

– Нам надо возвращаться, – жестко произнес Маврин, – у нас единственный винт, долго он один не протянет. Если заглохнет и он, мы будем полностью обездвижены, нас будет ветром носить, неизвестно сколько времени. Припасы кончатся. Надо поворачивать обратно, в Архангельск, пока есть такая возможность.

Андрей очень внимательно его выслушал, но в ответ не сказал ничего.

– А Нефедов? – воскликнул Блохин, переводя взгляд с Маврина на Андрея и обратно.

– Пусть дохнет, это его выбор – презрительно дернул плечом Маврин.

– Я не об этом, – мотнул головой Блохин, – что он задумал? Зачем было это все?

– Он псих, – высокомерно произнес Маврин, – и мне все равно, что у него там в голове.

– Блохин прав, – медленно произнес Андрей, – мы должны следовать к полюсу.

Маврин отпустил руки со штурвала, и дирижабль снова замотало.

– Как это – следовать к полюсу? – угрожающим шепотом спросил он. – Ты тоже псих? Я ведь сказал, что это верная смерть!

– Я понимаю это, – произнес Андрей, прямо глядя ему в глаза. – Но мой долг выяснить, что задумал Нефедов.

– Долг? – рявкнул Маврин, – у тебя долг, а мы все из-за этого умрем?

– Я согласен лететь к полюсу, – поспешно произнес Блохин.

– На борту женщины. Раненный. – Маврин двинулся на Андрея, сжимая кулаки, – а вам двоим нужно на полюс? А если все чего хочет Нефедов, это закапать там синий алмаз, и все!

– Я за то чтобы лететь вперед, – произнесла Елена, старательно пряча взгляд от Маврина, – я думаю, у Нефедова есть какая-то причина серьезней, чем просто закопать камень в снег.

Маврин обернулся к ней, лицо его было злым.

– А тебя никто не спрашивал! – грубо бросил он, и Блохин, воспользовавшись моментом, двинул Маврина кулаком в челюсть.

– Успокойтесь! – Андрей толкнул Блохина и тот упал на пол. – Елена!

Вся пунцовая Елена отпустила Маврина, на котором успела повиснуть.

– Насколько тяжело ранен полицейский? – спросил Андрей у Елены.

– У него сотрясение. Удар пришелся вскользь, – ответила она, недобрым взглядом буравя Маврина. – Он отлежится и все будет хорошо.

– Элеонора сейчас здесь? – спросил Андрей мрачно, и Елена кивнула, – где именно? – уточнил Андрей, и Елена указала ему на меня.

– Элеонора, я не уверен, что вы знали, на что шли, – произнес Андрей, в этот раз попав взглядом ровно в мое лицо, – Вы единственная из нас, кому не грозит голодная смерть, но только пока мы на дирижабле. Если он потерпит крушение, нелегко придется и вам. Если мы вдруг упадем в море – вы утонете так же как и все. Вы хотите лететь в Архангельск?

– А на что он рассчитывает? – осведомилась я у Елены, – спроси у него, как он вообще планирует вернуться домой.

– Элеонора спрашивает, каким образом вы планируете вернуться домой, – безэмоционально отчеканила Елена, всем своим видом давая понять, что она в этот момент лишь переводчик и никак на мое мнении не влияет.

– Я рассчитываю на спасательную операцию, – произнес Андрей. – Нас начнут искать.

– Тогда я согласна лететь вперед, – сказала я.

– Остался полицейский, – произнес Андрей, и мы все, толпой отправились к нему в каюту.

Полицейскому явно уже было лучше, сидя на краешке своей койки, он читал газету. Перед ним был стакан чая.

– У нас сломан один двигатель, и вопрос в том, лететь ли нам, рискуя жизнью за Нефедовым, или возвращаться домой, – с ходу сказал ему Андрей.

Полицейский, которого явно смущало такое количество глядевших на него людей, робко убрал газету и откашлялся.

– Что касается меня, то я конечно, готов преследовать этого подлеца до последнего вздоха, – сказал он.

– Отлично, значит, летим вперед, – произнес Андрей, оборачиваясь к Маврину, и тот, открыл было рот, очевидно для того, чтобы произнести что-то резкое – но он не успел. Потому что в тесном, до отказа забитом людьми коридорчике раздался совсем другой голос:

– Какое трогательное единодушие! – отчетливо прозвенело в тишине, и ошибиться было невозможно. Это были глумливые интонации Нефедова.

Я была не единственно невидимкой на этом дирижабле.

34.

– Николай Феофилович, объяснитесь! – потребовал быстрее других пришедший в себя Андрей.

– Да пожалуйста, – произнес голос Нефедова и сам он шагнул сквозь стену в коридор.

Это, конечно, уж само по себе было впечатляюще, но на этом его странности не закончились. В костюме его тоже произошли разительные перемены, он весь, почему-то, был увешан мешками, мешочками и сумками разных размеров, как будто навьюченный своим немаленьким багажом.

– Куда-то собрались? – угрожающе спросил Маврин, но Нефедов не обратил на него никакого внимания.

– Я расскажу вам долгую и интересную историю, хотите? – спросил он, конкретно ни к кому не обращаясь, и не дожидаясь ответа, продолжил:

– Я уже был на полюсе. Я первый человек, который достиг его пешком, только об этом никто не знает, потому, что все мои товарищи погибли.

– Вы убили остальных членов полярной экспедиции? – агрессивно спросил Блохин.

– Не перебивайте меня, – произнес Нефедов недовольно, – я достиг полюса. Это был сложный переход, но он того стоил. Видите, каким я стал? Чем ближе я к северу, тем больше могу. Со мной был один человек, ученый-физик, он многое мне рассказал, многое. Жаль, что его больше нет.

Нефедов картинно замолчал, и Андрей спросил его:

– И что же он рассказал?

– О, вам это понравится. Он раскрыл мне секреты мирозданья! – истерически воскликнул Нефедов, – нашей дорогой попаданке, наверное, будет сейчас смешно, – добавил он уже обычным тоном, – итак: книга эта не любовно-приключенческий роман, как все думают, вовсе нет. Это авантюрный роман про умницу-вора, написанный женщиной, увы, успеха он не имел. Про неправдоподобно развитого вора, который может, например, полгода поработав на производстве дирижаблей досконально в них разобраться…

– Это книга про меня? – хрипло спросил Маврин.

– О да, – с отвращением протянул Нефедов, – про вас. И про то, как полиция вас ловит. Нет, я не имею в виду инспектора Горина, – высокомерно продолжил он, – Горин не один у нас такой умник, вообще книгу обвиняли в том, что полицейские в ней вышли шаблонными, и прописанными как под копирку. Вам, Андрей Германович, не случалось у себя на работе встречать своих клонов?

– И тогда вы решили все изменить? – спросил Андрей, проигнорировавший замечание Нефедова – вы сами захотели стать главным героем?

– Да что вы, – брезгливо ответил Нефедов. – Для чего мне это? Чтобы десять мальчишек, купив на барахолке книжку «Идеальный джентльмен» захотели мне, великолепному, подражать? Я уж как-нибудь проживу без этого.

– А зачем вы вообще перед нами распинаетесь? – подозрительно спросила Елена.

– Ну как же, это такой великолепный штамп: «злодей раскрывает свои карты»! – и Нефедов попытался демонически расхохотаться, но у него вышло лишь сиплое карканье. – Но кое-что я сделал, – торопливо добавил он, прерывая свой искусственный смех, – я заставил главного героя работать на себя. Даже сейчас, когда Маврин пытался вас отговорить лететь вперед, он выполнял лишь мои указания.

– Ты врешь, – холодно отчеканил Маврин.

– Однако, смотри, как все смутились, думаешь, они тебя не подозревают?

И этот подначивающий тон вдруг резко напомнил мне другую, организованную Нефедовым сцену, ту, в которой был пышно накрытый стол, и нервничающий Нолин.

– Его надо остановить, – сказала я Елене, – он что-то задумал. Он не просто так сейчас все это говорит.

– А наша невидимка заговорила, – протянул Нефедов, в упор глядя на меня, и я испытала мимолетный панический приступ. Оказывается, он мог меня видеть. И как давно?

– Он чего-то задумал, – повторила я Елене.

– Я задумал уничтожить мир, наивная глупышка, – презрительно бросил он, – мир этой книги. Думаешь, вселенная сильно пострадает, если текст «Идеального джентльмена» канет в лету? Со всеми вами, разумеется.

Андрей вдруг как будто очнулся ото сна, он развернулся и кинулся в рубку, Блохин затопал за ним, Маврин попытался схватить Нефедова, но загреб руками только воздух.

– Догадались таки, – насмешливо протянул Нефедов, – только все равно уже поздно.

В рубке все стояли, выстроившись в ряд, все глядели в окно – и там было на что поглядеть. Вдалеке, но отнюдь не так далеко, чтобы это место можно было считать полюсом, бил яркий сноп света. Дирижабль Нолина маневрировал рядом с ним.

– Что это? – спросила я у Елены, но она лишь покачала головой.

– Что бы это ни было, дорогие мои, – пропел Нефедов, вплывая в рубку, – уже слишком поздно. Вам их, – он кивнул в сторону другого дирижабля, – не догнать. А большой бриллиант у Нолина. Помните, как вы все собачились за столом перед отлетом? Вы были так заняты собой, что совершенно не заметили, как я передал Нолину стакан. А в нем был камень.

– Он все еще тратит время на болтовню с нами, – Елена повернулась к Андрею, – зачем? Какие у нас есть шансы нагнать Нолина? – но хмурившийся в окно Андрей только задумчиво покачал головой.

– Никаких,– ответил Елене Блохин, – я их не вижу, у нас всего один двигатель.

– Если мы все умрем, то ведь и вы умрете вместе с нами, – сказал Маврин Нефедову.

– О нет, я не умру. Все умрут, а я останусь, – пропел Нефедов тоненьким голоском, – Я уже был по ту сторону, вы не забыли? Я говорил, что достиг полюса. И это так. А на обратном пути мы встретили вот этот столп света, правда, тогда он так не сиял. Любопытство человеческое неистребимо, и мы все вошли в этот странный мерцающий провал… но не все вышли. Вернее, вышли только двое, я и упомянутый мной физик. Он мне и растолковал, что меня защитило, – и Нефедов поиграл перед нами перстнем с бриллиантом. – Бриллиант. Я был с алмазом, так же как и он, и наша телесная оболочка поменяла свою суть. В поместье Захарова я был обычным человеком, но чем ближе я к северу, тем невесомей. Однако, бриллиант может не только защитить, поставленный в нужную точку, он может и все уничтожить. Поэтому вы погибнете, а я буду путешествовать от книги к книге…

– Там гора! – перебил его Маврин, который, все это время, казался внимательным слушателем Нефедовских разглагольствований, – там гора льда, совсем близко, а свет внизу, в долине. Если кто-то спрыгнет и скатится, у него есть шанс достигнуть этого места одновременно с Нолиным.

– Вам это не поможет, – заявил Нефедов, но Андрей уже озирался в поисках того, на чем он мог бы скатиться.

– Держите, – произнес Блохин, с мясом выдергивая большую алюминиевую перегородку, и протягивая ее Андрею.

– Я принесу вам шубу! – крикнула Елена, и метнулась к каютам, а Андрей, тем временем, открыл дверь наружу, и жестокий холодный ветер разгоняясь, пролетел по залитому светом помещению рубки.

– Я постараюсь выровнять дирижабль, – Маврин аж испариной покрылся, выкручивая руль, – на счет три… Раз! – и примчавшаяся Елена, накинула на Андрея овчинный полушубок, – два! – и я, только сейчас осознав, что разлучаюсь с Андреем навсегда, впилась в него взглядом, – три!

– Да ты убьешься! – скривил губы Нефедов, но Андрей уже летел вниз, – до ледяной поверхности был метра два, не больше, – а Маврин резко крутанул штурвал, и развернувшаяся гондола только чудом сама не столкнулась с этой ледяной горой.

– И что теперь? – спросила Елена, наблюдая как Андрей, плашмя лежащий на своем куске алюминия, мчится вниз. – Что он сможет сделать?

Я была полностью с ней согласна, каждый отделявший меня от Андрея метр разрывал мне душу.

– Зачем вам уничтожать эту книгу? – вопросил Блохин Нефедова, – для чего?

– Она мне не понравилась, – равнодушно произнес Нефедов, – я универсальный критик. Я решил пересмотреть всю литературу.

– Но зачем убивать при этом нас? – повернулась к нему Елена, – что мы вам сделали?

– Вы? – Нефедов вздернул брови, – абсолютно ничего. Но у этой дыры, – он кивнул на столп света, есть два свойства: по ней можно перебраться в другой книжный мир, и можно уничтожить этот, был бы алмаз побольше. И я решил использовать открывшиеся мне возможности на полную катушку.

– Алмаз! – Блохин вдруг принялся рыться в карманах. – У меня же есть алмазы!

– Прекрасная догадка, но от всеобщего и глобального трындеца это вас не спасет, – спокойно произнес Нефедов.

Блохин не стал его слушать.

– У меня четыре алмаза, нас здесь как раз четверо. Я, вы, – кивнул он Елене, – Маврин, и полицейский в своей каюте.

– А Элеонора? – воскликнула Елена.

– Нам придется рассчитывать на ее особые свойства, – мрачно сказал Блохин.

– Я отдам ей свой камень, ведь это я ее втравила… – начала было Елена.

– Нет. Камень ей отдам я, – отрезал Маврин, отвлекаясь от рулевого колеса.

– Это бесполезно, у меня сейчас нет рук, которыми я бы могла что-то взять, – остановила я их обоих.

– Вы тут спорьте, а я к полицейскому, – бросил Блохин, убегая прочь, И Нефедов расхохотался.

– А не все у нас тут блещут благородством, не так ли? – сказал он.

– Подойди к двери, – сказала мне Елена, – на солнце. И я отдам тебе камень.

Жить мне хотелось, и я действительно попыталась подойти к входной двери дирижабля. Я даже сделала несколько шагов, но в это момент Маврин оставил руль, он кинулся вперед, он успел оттолкнуть Елену, но ветер все крепчал, и брошенный на произвол судьбы дирижабль замотало. Очередной резкий рывок этого неуправляемого транспорта сбил Маврина с ног – и он вылетел. Он выпал, пролетев сквозь мое невидимое тело, и, махнув в воздухе руками, повалился в распахнутый дверной проем. Но он не упал, он повис, чудом уцепившись пальцами за порог.

– Нет! – завопила Елена, но я была ближе нее, и инстинктивно я бросилась к двери…

Бросилась, не ожидая, что на ярком полярном свете я стану не только видимой, но и подчиняющейся всем земным законам. И не удержавшись на скольком от налетевшей снежной крошки полу, я полетела прямо на Маврина, столкнув его, я камнем рухнула вниз. И мне неминуемо разбиться бы, но именно в этот момент нас всех накрыла вспышка ослепительно яркого света.