Не лезь

Я начинала нервничать. Веран должен проснуться в десять. Учитывая его взрывной характер, я ожидала, что к одиннадцати он прискачет набить мне лицо. Дело близилось к трём, я выполнила все заказы на сегодня, а капитана всё не было. Что же он задумал? Возвращаться домой не хотелось. Вдруг перед подъездом засада и меня арестуют? После долгих и мучительных размышлений я решила извиниться перед капитаном. Это будет мужественный поступок. Главное пережить первую вспышку гнева. Объяснять, что я обманом влила в него снотворное для его же блага, наверное, бесполезно. Не стоит и пытаться.

В почтовом ящике возле двери лежало письмо и коробочка. Они долго пылились бы там, если бы курьер не оставил краешек письма выглядывать наружу. Сама я ящик не проверяю – мне некому писать.

Прижимая к груди почту, я открыла дверь и вошла в квартиру. Поставила чайник на огонь и села за стол. Письмо было не подписано, а посылку прислал Сель. Было очень любопытно, что в коробочке, но письмо заинтриговало больше. Я вскрыла конверт. На листочке чернело одно слово: «Спасибо». Ни подписи, ни даты, но я узнала подчерк. Роим. Неужели не обиделся? Или это послание – издёвка? Ничего не придумав, я потянулась ко второй загадке. Внутри лежало витиеватое приглашение в ресторан сегодня в девять и футляр. Я немного испугалась, увидев маленькую бархатную шкатулку. В подобных ей хранят украшения. Но такой дорогой подарок от мужчины – что он означает? Будь я красавицей, сомнений не было бы – любовная интрижка. Но с моей внешностью я не могла привлечь такого мужчину. Или могла? Ведь если бы влюблялись лишь в писаных красавиц, вокруг толпами ходили бы незамужние дурнушки. Или брак и любовь разные вещи? Я запуталась. Мелькнула надежда, а вдруг это не украшение, а что-то другое? Открыла футляр. Золотые серьги с зелёными камушками. Я решила увидеть в подарке общепринятый смысл – ухаживание. Как реагировать, я себе не представляла. За мной никто никогда не ухаживал. Тут на меня накатило. Он меня хочет? Ненависть, отвращение к мужчинам, ко всем без разбору, накрыли с головой. Я сжимала в руках серьги и уже собиралась швырнуть их за окно, когда внезапно вспомнила Тиграна. Вот он смеётся, а мама глядит на него. У мамы такой счастливый взгляд. Вот они сидят на веранде, я вышла из дома и смотрю на них со спины, они склонили друг к другу головы и о чём-то шепчутся, хихикая и фыркая. А потом всплыл странный кусочек прошлого. Осколок без начала и конца. Тигран широко, беззаботно улыбается и очень жёстким голосом говорит:

- После любого удара можно оправиться, после любого унижения встать на ноги, если, конечно, ты не кисейная барышня.

Мама потеряла из-за меня положение в обществе, обеспеченное будущее богатой наследницы, но ведь не озлобилась на меня. Из-за расставания с отцом не разучилась любить. Если жил мой отчим, значит, есть ещё достойные внимания мужчины. Я не кисейная барышня.

Я положила побрякушки на стол, заварила чай. Мысли потекли в ином русле.

Стоит ли идти на свидание с Селем? С одной стороны очень хотелось, с другой стороны – муж. Раши будет в ярости. Или нет. Он ведь сам говорил, что ему всё равно где я и с кем, лишь бы на занятия приходила. Он сам спит с любой понравившейся женщиной. И я в качестве любовницы его явно не интересую. Должна же я узнать, каково быть в постели по доброй воле. Подружки из пансионата утверждали, что – восхитительно. Я развеселилась, все девчонки там были девственницами. Но мама не легла бы с отцом, или с отчимом, если бы они причиняли такую же боль как насильники. Чужое шумное дыхание, грязный, вонючий рот, рвущая боль между ног – не верю, что так всегда и со всеми. Ведь женщины прыгали к Раши в кровать не за этим. Я представила себя на свидании с мужем. Ух! Стало жутко, как будто пол провалился из-под ног.

Часы на башне пробили четыре часа. Если я иду, надо бежать в магазин. У меня только два комплекта повседневной одежды. Когда нужно было что-то из вещей, я говорила Раши, и он давал деньги. Он никогда не спрашивал, сколько стоила тряпка, а я всегда до последнего грошика отдавала сдачу. В столице в доме Штаринов мне пошили гардероб. Когда мы собирались на приёмы и балы, свекровь указывала, что я должна одеть и подбирала что-нибудь из своих драгоценностей. Но своих – личных – красивых вещей не было. Я ни разу не попросила Раши купить платье или бирюльки. Он бы не отказал, но я не испытывала в них нужды и не хотела зависеть от него ещё больше.

В магазине я долго тягостно смотрела на ворох вещей. Бесконечные ряды тряпок угнетали, а фасоны вызывали брезгливость. Как можно носить такое и не чувствовать себя дурой? Я понимала, что на других это смотрится привлекательно, но, когда представляла себя в этом, тяжко вздыхала. На мне изысканные костюмы будут сидеть как седло на корове. Я мялась, не зная, что делать, и на мою неуверенность, как акула на запах крови, примчалась продавщица. Увидев её фанатично горящие глаза, я чуть не выбежала с криком из лавки. В мгновение ока у меня в руках образовалась огромная куча вещей. Предполагалось, что я немедленно всё это примерю. Я поняла, что если меня заставят всё предложенное одеть и снять, я сбегу на середине процесса и ни на какое свидание уже не пойду. Срочно нужно было что-то придумать. В чудовищном усилии я напрягла мозги. Огороженная ширмами примерочная неотвратимо приближалась. Мама! Мама говорила, что в любой ситуации беспроигрышный вариант – маленькое чёрное платье! Только, по её словам, носить его может лишь женщина без единой жировой складочки. Я скинула одежду на какой-то стол и решительно повернулась к напавшей на меня хищнице:

- Маленькое чёрное платье с рукавами на три четверти есть? – я старалась говорить решительно –малейшая слабина и тётка меня разорвёт.

- Есть,- радостно взвизгнула она и закопалась в вешалках, выискивая требуемое. Я вытерла пот со лба.

Совместными усилиями был подобран размер. Тётка носилась вокруг, бурно восторгаясь моим выбором, я скептически смотрела в зеркало. Складочек жира не было, но катастрофически не хватало выпуклостей. Я не очень разбираюсь в мужских вкусах, но, по-моему, большинство предпочитает девушек, у которых есть и грудь, и попа. Я повернулась боком, и настроение сгнило на корню. Тут ещё в голову пришла мысль, что платье уж слишком короткое. Неприлично короткое. Впрочем, о каких приличиях говорить с человеком, пригласившим на свидание замужнюю женщину. Я замерла. А Сель знает, что я замужем? Я потеребила мочку уха. Если он мною заинтересовался, то наверняка наводил справки, кого-то расспрашивал. Я бы так и сделала. Или мужчины руководствуются другими соображениями? Я махнула рукой и пообещала себе, что завтра же непременно куплю шнурок на запястье и обручальную серьгу.

Тут, к счастью, в магазинчик зашёл кто-то ещё, и тётка упорхнула к новым покупателям. Я окинула взглядом сумочки и обувь, которые она предложила посмотреть в дополнение к платью, и скривилась. Бесчисленное количество блёсток, бусин, камушков. Бессмысленные, нефункциональные вещи. Придётся выбирать самой. Сумку я нашла почти сразу. Чёрная, вместительная – влезет и нож, и тот свёрток с зельями, что дал Раш. На свидании они не нужны, но без них я чувствовала себя голой. Обувь я взяла совершенно не практичную – словно бес под руку толкнул. Чёрные босоножки на высоченных каблуках. Я обула их и попробовала идти. Пока дошла до зеркала, один раз упала и два раза подвернула ногу. Азарт разгорелся и пожрал голос разума. Раш меня учил балансировать на канате. Хмурая девица в зеркале покачалась на каблуках и, прихрамывая, двинулась к кассе.