Не называя фамилий

Д е д В р е м я.

В а к у л а.

О к с а н а.

С о л о х а.

Т и м о ш Б у л ь б е н к о.

Г р и ц ь Г о л о п у п е н к о.

Г о л о в а.

К а л е н и к.

Ч и ч и к о в.

П о п р и щ и н.

Х р и с т и а н И в а н о в и ч.

Ч е р т.

Р о б о т.

ПРОЛОГ

Стелется в светлую даль широкий укатанный шлях, перекрытый скрипучим шлагбаумом. Рядом — будка и дорожный указатель с надписью: «В Будущее». Звучит далекая старинная песня, медленно затихая. В окошке будки появляется белоголовый Д е д В р е м я, трубит в рожок. На этот призывный сигнал входит Г р и ц ь к о Г о л о п у п е н к о. Одет он, да и все персонажи в прологе, как полагается гоголевским героям.

Г р и ц ь к о. Доброго здоровья, Дед Время!

Д е д В р е м я. Коли не ошибаюсь, Грицько Голопупенко?

Г р и ц ь к о. Он, он. Из «Сорочинской ярмарки». Земляк мой, Гоголь, обессмертил меня, пропусти в Будущее!

Д е д В р е м я. А почему один? Где твоя Парася?

Г р и ц ь к о. Там где-то плетется с родителями. Гей, гей, круторогие… (Закладывает пальцы в рот и свистит молодецки.)

Д е д В р е м я. А это уже нехорошо, Голопупенко. Шагаешь в Будущее, а свистишь, как тот Соловей-разбойник.

Г р и ц ь к о. Не буду, Дед Время, не буду!

Д е д В р е м я. Лучше порадуй старика какой-нибудь сорочинской песней.

Г р и ц ь к о. А что же, могу!

Дед Время дергает веревку, шлагбаум поднимается, Грицько, затянув молодецкую песню, уходит.

Д е д В р е м я. Счастливо, Голопупенко! (Снова трубит в рожок.) Эй, кто там на очереди!

Входят В а к у л а и О к с а н а.

В а к у л а. Кузнец Вакула из Диканьки. (Поет свою арию из оперы «Черевички».)

Д е д В р е м я. Хорошо поешь, кузнец!.. А что взял с собой в Будущее?

В а к у л а. Как положено: в мешке кузнечные инструменты, палитра, кисть и моя лучшая картина.

Д е д В р е м я (смеется). Это та, которой детей пугают: «Ось бач, яка кака намальована»?

В а к у л а. Именно. «Черт в аду».

Д е д В р е м я. А ты, красавица Оксана?

О к с а н а. Я, Дедусь Время… (Поет свою арию из оперы «Черевички».)

Д е д В р е м я. А что ты взяла с собой?

О к с а н а. Себя, дедусь. (Показывает свой портрет.) Это тоже Вакула нарисовал.

Д е д В р е м я. Здорово он тебя, не хуже Рафаэля!.. А ну покажи свои ножки.

О к с а н а (кокетливо). Ножки как ножки!

Д е д В р е м я. Вижу, вижу. А почему они не в тех черевичках, что Вакула привез из Петербурга, от самой царицы?

О к с а н а. Да они никуда не годные. Вышла в них на Диканьскую улицу, а они сразу и разлезлись.

В воздухе промелькнула черная тень.

В а к у л а. Что это? Уж не черт ли…

О к с а н а. Черт не черт, а на твою маму похоже… Дедусь, пропускайте поскорее!

Д е д В р е м я. А это у меня мигом! (Дергает веревку, шлагбаум поднимается.)

О к с а н а (тащит Вакулу за руку). Ой, быстрее, ведь догонит!

Убегает.

Д е д В р е м я (смеется). Извечная коллизия: свекровь и невестка…

Верхом на метле въезжает С о л о х а.

С о л о х а. Здорово, дед! Прошел уже мой Вакула?

Д е д В р е м я. Прошел, прошел, прекрасная Солоха.

С о л о х а. Один или с Оксаной?

Д е д В р е м я. Может, один, может, с Оксаной.

С о л о х а. Ой, пропусти поскорее, а то погибнет без меня Вакула в том Будущем!

Д е д В р е м я. На метле не положено! Выбрось!

С о л о х а. Как это выбрось? А на чем я там летать буду?

Д е д В р е м я. Там видно будет. Бросай метлу, говорю!

С о л о х а. Ну бросила, вот — бросила… (Вдруг, подбоченясь, подмигнула.) А как насчет женихов? Можно их там заиметь?

Д е д В р е м я. Можно, но только одного.

С о л о х а. Какое же это Будущее? В Диканьке за мной волочились и дьяк, и голова, и казак Чуб…

Будто из-под земли появляется Ч е р т.

Ч е р т. А я, очаровательная Солоха?

Д е д В р е м я. Брысь ты, брысь! Рогатым и хвостатым в Будущее — запрещено!

Ч е р т. А я отпилю рога, отрежу хвост!

Д е д В р е м я. Сказано — брысь! Иначе наложу на тебя святой крест! (Поднимает руку.)

Черт, заскулив, исчезает.

С о л о х а. Ну и шут с ним, с этим чертом! Вот дьяка и казака Чуба жалко.

Д е д В р е м я. Категорически. Только одного!

С о л о х а. Тогда пропусти голову. Только не того одноглазого, что из «Майской ночи», а диканьского.

Д е д В р е м я. Счастливого Будущего, Солошенька!

Шлагбаум поднимается, Солоха уходит. И сразу же слышен голос пьяного Каленика: «А где моя хата?..»

О, пьяненький Каленик. И его потянуло в Будущее.

Входит К а л е н и к, направляется к будке.

К а л е н и к. Эй, кто тут?.. Может, скажешь, где моя будущая хата?

Д е д В р е м я. Кыш, кыш!.. Проспись сначала… (Уходит.)

К а л е н и к. Кыш-кыш… Разве я курица? Проспись… А почему бы и не поспать? (Расстелил на дороге чумарку, ложится.) Вот такочки… Что-то вроде мешает?.. (Достает из кармана бутылку, кладет под голову.) Вот теперь такочки…

Насупившись, быстро шагает П о п р и щ и н. Наткнулся на дорожный указатель, ушибся, чешет лоб, читает: «В Будущее». Бормочет: «А дата не обозначена…» Достает чернильницу, гусиное перо, пишет на дорожном указателе. В окошко выглянул Д е д В р е м я.

Д е д В р е м я. Эй, что ты там пишешь?

П о п р и щ и н. Восемьдесят шестого Мартобря…

Д е д В р е м я. А-а, Поприщин из «Записок сумасшедшего».

П о п р и щ и н. У алжирского бея под самым носом шишка… (Показывает рукой.) Туда?

Д е д В р е м я. Что туда?

П о п р и щ и н. В Будущее?

Д е д В р е м я. Для сумасшедших — противопоказано.

П о п р и щ и н. А великий Белинский сказал, что мой бред и смешит и возбуждает сострадание.

Д е д В р е м я. Ну что с тобой поделаешь… Шагай быстрее!

Шлагбаум поднимается.

П о п р и щ и н. В Испании есть король… Этот король — я! (Уходит.)

К а л е н и к (проснулся, озирается). Ну, где же это моя новая хата?

Д е д В р е м я. Проспался, Каленик?

К а л е н и к. Ага… А там, в будущей хате, песни петь можно?

Д е д В р е м я. Если не пьяные, можно.

К а л е н и к.

Быстро входит Г о л о в а.

Г о л о в а. Эй, Дед Время, а что, была здесь Солоха?

Д е д В р е м я. Была, да сплыла. А ты, видать, Голова?

Г о л о в а. А как же!

Д е д В р е м я. Не тот ли, часом, что над всеми головами голова и всем головам голова?

Г о л о в а. Так тот же из «Майской ночи», а я из «Ночи перед рождеством».

Д е д В р е м я. А что взял с собой в Будущее?

Г о л о в а (показывает на грудь). Видишь — бляху!

Д е д В р е м я. Что ж, перед бляхой склоняются все времена и народы! Проходи!

Шлагбаум, поднимается, Голова уходит.

К а л е н и к. Голова!.. А что мне Голова? Я сам себе голова!

Д е д В р е м я. Что ты там бормочешь, Каленик?

К а л е н и к. Говорю, что голова. А куда голова, туда и ноги… Пропускай и меня!

Д е д В р е м я. Покажи-ка, что там у тебя торчит в кармане?

К а л е н и к. Да ты ж не слепой… Бутылка.

Д е д В р е м я. Выбрось! Сейчас же выбрось!

К а л е н и к. И такое скажешь… Как же это в Будущее без бутылки?

Д е д В р е м я. Строго запрещено. Ну, раз-два!

К а л е н и к. Эх, была не была… Придется бросить.

В это время послышался заливчатый перезвон бубенцов.

Д е д В р е м я (вглядывается). Неужели мчится сам господин Чичиков?

К а л е н и к (улучив момент, ногой проталкивает бутылку по другую сторону шлагбаума). Ну, пропускай, Дед!

Д е д В р е м я. Выворачивай другой карман!

К а л е н и к. Да чтоб меня гром побил!

Д е д В р е м я. Тогда кыш-кыш! (Дергает веревку.)

Каленик проходит, ловко протолкнув бутылку подальше. Бубенцы стихают. Входят Ч и ч и к о в и Х р и с т и а н И в а н о в и ч.

Ч и ч и к о в (весьма вежливо). Осмелюсь рекомендоваться: Павел Иванович Чичиков!

Д е д В р е м я. Знаю, знаю, особа известная.

Ч и ч и к о в. Весьма польщен. (Показывает на указатель.) Как прекрасно звучит: «В Будущее!»

Д е д В р е м я. С «Мертвыми душами» категорически запрещено!

Ч и ч и к о в. Что вы, уважаемый господин Время? Какие «Мертвые души»?.. Это господин Гоголь выдумал. Выдающийся критик нашей эпохи, Булгарин, убедительно доказал, что «Мертвые души» — бездумное, пошлое произведение и является поклепом на российскую действительность!

Д е д В р е м я (хохочет). Булгарин?! Выдающийся он прохвост!

Ч и ч и к о в. Именно, истинно… Обращаюсь к вам, глубокоуважаемый господин Время: оросите мою жажду познанием истины. Научите! Как манны небесной жду слов ваших сладких!

Д е д В р е м я. Назад, словоблуд!.. Еще дальше!..

Чичиков пятится, наступает на ногу Христиану Ивановичу, тот вскрикивает от боли.

Ч и ч и к о в. Прошу прощения, дорогой Христиан Иванович!

Д е д В р е м я. Этот из «Ревизора»? Тот, что не знает ни слова по-нашему?

Ч и ч и к о в. Осмелюсь довести до вашего сведения: Христиан Иванович — иностранец.

Христиан Иванович произносит что-то похожее на «и» и «э»…

Д е д В р е м я. Назад! Еще дальше!.. Он живет в нашей стране! Пускай научится говорить по-нашему!

Ч и ч и к о в. Мы… Мы будем жаловаться губернатору!

Д е д В р е м я. Жалуйтесь хоть самому черту!

В ту же минуту появляется Ч е р т.

Ч е р т. Я к вашим услугам, господа!

Д е д В р е м я. Сгинь, нечистая сила! (Трижды крестит его.)

Заскулив, Черт проваливается. Из ямы вырывается пламя и дым. Когда все рассеивается — никого нет.

(Зовет.) Чичиков! Христиан Иванович! Чи-чи-ков! Наверно, все-таки прорвались, сукины дети!

Слышен топот копыт. Д е д В р е м я вглядывается. Топот затихает, входит Т и м о ш Б у л ь б е н к о.

(Радостно.) Тимош Бульбенко! Третий сын Тараса Бульбы!

Т и м о ш. Он самый.

Гремит оркестр, Тимош запевает песню.

Д е д В р е м я. Ой, не пой, казак. Сейчас не время! Догоняй их, окаянных!

Т и м о ш (выхватил саблю). Кого? Турков, ляхов, татар?

Д е д В р е м я. Гораздо хуже! Покажи, на что способен запорожский казак!

Т и м о ш. Есть еще порох в пороховнице! Не притупилась казачья сабля! (Убегает.)

Слышен топот конских копыт.

Д е д В р е м я (трубит в рожок). Эй, кто там еще? На сегодня проход в Будущее закрывается! Завтра — ровно в семь ноль-ноль!..

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

И вот мы — в Будущем. Через окно комнаты, где живет и работает Вакула, видна панорама нового Киева. Фрагменты этой панорамы — в рисунках и эскизах, что красуются на стенах. На самом видном месте висит знакомая нам картина «Черт в аду», портреты Оксаны и Солохи. Они изображены такими, какими мы их видели в прологе.

Из радиорепродуктора звучит бравурная мелодия. В а к у л а стоит у старенького мольберта и увлеченно работает. На полотне уже вырисовываются контуры быстрой тройки лошадей, скачущей галопом.

В а к у л а (в такт мелодии). Эх, тройка! Птица-тройка!.. Трам-там-там! Дымом дымится под тобой дорога… Трам-там-там!.. Гремят мосты…

Слышен звонок.

Три! (Быстро уходит в коридор, откуда слышен его голос: «Входите, входите, дорогой земляк. Как хорошо, что вы зашли!»)

Вместе с В а к у л о й входит Т и м о ш Б у л ь б е н к о. Он гораздо солиднее своего земляка, одет в прокурорскую форму, однорукий.

Т и м о ш. Вижу, голубь, что у тебя хорошее настроение.

В а к у л а. Чудесное, Тимош Тарасович. (Показывает на мольберт.) Видите?

Т и м о ш. Неплохо… Да нет, просто замечательно! Порыв! Движение вперед!

В а к у л а. Тройка! Птица-тройка!

Т и м о ш. Что же ты задумал?

В а к у л а. Целую серию картин, портретов, эскизов. Серия будет называться — Гоголиана!

Т и м о ш. Любопытно, и даже очень. А кем ты населишь свою Гоголиану?

В а к у л а. Потомками гоголевских героев, что живут и действуют сегодня. И хочу, чтоб эту серию открыли вы — потомок Тараса Бульбы — полковник, потерявший руку в великой битве с фашистами, ныне страж закона — прокурор!

Т и м о ш. Благодарю за честь, дружище! (Усмехнулся.) А хорошо ли открывать Гоголиану прокурором?

В а к у л а. Тогда… Тогда откроет серию Грицько Голопупенко из «Сорочинской ярмарки». Он, как и я, в прошлом тракторист, а нынче — летчик гражданской авиации.

Т и м о ш. Знаю. Недавно летал с ним в Москву. А еще кто?

В а к у л а. Левко Макогоненко из «Майской ночи». Бандурист и архитектор! (Подводит Тимоша к окну.) Те небоскребы по его проектам строят.

Т и м о ш. Опасаюсь, что твоя Гоголиана будет куцая…

В а к у л а. Почему куцая? А Тиберий Горобец из «Вия» — доктор наук, скоро академиком станет. А диканьский голова — теперь голова передового колхоза в Вытребеньках. А моя мама? Когда-то Солоха, а теперь Соломия Моисеевна, наилучшая доярка в Диканьке… А такой, как Поприщин, мой сосед, что живет за стеной? Очень милый и добрый… Старый Дед Время перековывает людей, творит чудеса.

Т и м о ш. Смотрю на твою картину «Черт в аду» и думаю: а как же черти и всякие ведьмы?

В а к у л а (смеясь). Черти и ведьмы теперь в отставке.

Т и м о ш. Те, что с рогами и хвостами. А хлестаковы и держиморды, а чичиковы, маниловы и ляпкины-тяпкины? Почему не попробуешь ими населить свою Гоголиану?

В а к у л а (усмехнулся). Пробовал. Закупочная комиссия от хохота за животы держалась, но ни одной не купила.

Т и м о ш. Почему?

В а к у л а. Сказали: в наше время это не смешно…

Т и м о ш. Но комиссия же смеялась?

В а к у л а. Ей, наверно, можно, а народу — дудки!

Т и м о ш. Кстати, друг, почему не видно твоей Оксаны?

В а к у л а (вздохнул). Ой, лучше не спрашивайте.

Т и м о ш. Черная кошка пробежала, что ли?

В а к у л а. Второй месяц живет в общежитии.

Т и м о ш. Чем же не угодил? (Смеется.) Может, пожелала новые царицыны черевички?

В а к у л а. Вот именно… Не хочу, говорит, жить в твоей кузне!

Слышны звонки.

Три… Извините, это ко мне. (Уходит.)

Т и м о ш (осматривает комнату). Кузня не кузня, а на пещеру питекантропа похоже.

Возвращается В а к у л а, за ним — О к с а н а. Она модно одета, в брюках.

О к с а н а. Тимош Тарасович? Очень рада вас видеть!

Т и м о ш (здороваясь за руку). Я также, Оксана. А еще больше был бы рад видеть вас вместе! (Сводит их.)

О к с а н а (отскакивает). Ой, нет, Тимош Тарасович… Я зашла на минутку, чтоб… (показывает на стену) забрать свой портрет.

В а к у л а. Повесить в общежитии хочешь?

О к с а н а (в тон ему). А это мое дело.

В а к у л а. Не дам. Этот портрет дорог мне как память о нашей любви!

О к с а н а. Вспомнил! Когда это было? Когда трактористом работал, а я звеньевой?

В а к у л а. И здесь, в Киеве, когда учились, в общежитиях жили. А теперь ты — инженер-модельер, вот и подавай тебе хоромы!

Т и м о ш. Именем закона прекращаю спор! Садитесь. Не желаете, тогда я сяду. Отвечайте мне как прокурору: из-за чего поссорились Иван Иванович Перерепенко с Иваном Никифоровичем Довгочхуном?

О к с а н а (улыбнулась). Из-за глупого гусака…

Т и м о ш. Какой же гусак пробежал между вами?

В а к у л а. Эта кузня!

О к с а н а. Неправда, эти штаны. Приехала его маменька из Диканьки, увидела меня в брюках, такой крик подняла, на улице было слышно.

В а к у л а. Не в брюках дело, Оксана!

О к с а н а. А в чем же, Вакула?

Т и м о ш. Точка! Как известно, Иван Иванович и Иван Никифорович так и не помирились. Тогдашние прокуроры не сумели их помирить. А я попробую.

О к с а н а. Нет, нет, Тимош Тарасович, не надо!

В а к у л а. Да, да… Не надо!

Т и м о ш. Тогда позовем на помощь нашего земляка, Гоголя. Взгляни, художник, на жену: какая она красивая, улыбающаяся. Бери палитру в руки и начинай с Оксаны свою Гоголиану.

О к с а н а (настороженно). Какую Гоголиану?

Т и м о ш (показал на мольберт). Эх, тройка! Птица-тройка! Кто тебя выдумал? Он, Вакула, выдумал!

О к с а н а (искренне). Красиво!

Т и м о ш. Желаю успеха! И… до свиданья, друзья! (Уходит.)

О к с а н а. Я с вами, Тимош Тарасович. (Хочет тоже уйти, но дверь не открывается.) Что это такое? Я спешу на фабрику!

Г о л о с Т и м о ш а. Не пущу, пока не договоритесь…

В а к у л а (примирительно). В самом деле, Оксана. Может, завтра и начнем? Для Гоголианы!

О к с а н а (уклончиво). Завтра будет видно… Пустите, Тимош Тарасович!

Т и м о ш (открыл дверь). Договорились? Тогда прошу!

Вакула провожает Тимоша и Оксану. Через какое-то время слышен его голос: «Заходите, уважаемый сосед. Я сейчас…»

Входит П о п р и щ и н. Он как-то боязливо озирается, а взглянув на мольберт, ужаснулся.

П о п р и щ и н. Ай! Ай! (Присматривается и успокаивается.) Кони!.. Чего же я испугался? Великолепные кони!

Возвращается В а к у л а.

В а к у л а. Садитесь Аксентий Иванович… Вот здесь, чтоб на вас падал свет.

П о п р и щ и н. Да, да, свет… А зачем, многоуважаемый?

В а к у л а. Разве забыли?.. Мы же утром договорились.

П о п р и щ и н. Ах да, да… Действительно… Гоголь… Читал, читал… Смешно!

В а к у л а. Смешно и грустно. (Снимает с мольберта «Тройку», ставит чистую раму.) Вот так я и хочу вас изобразить.

П о п р и щ и н. Да, да, очень интересно, но… Тот гоголевский Поприщин был сумасшедший, а я… Кроме того, я с деда-прадеда — Поприщенко…

В а к у л а. Извините… Но на дверях нашей с вами квартиры написано: «Поприщин — звонить два раза».

П о п р и щ и н. Да, да, написано: Поприщин — звонить два раза… А в действительности… Разрешите, многоуважаемый, сделать некоторые уточнения.

В а к у л а. Пожалуйста.

П о п р и щ и н. Я не кончал филологический, но досконально изучил. Фамилия Поприщенко происходит от корня — прищ. Понимаете?

В а к у л а. Понятно… А Поприщин?

П о п р и щ и н. Эта фамилия от диаметрально противоположного корня: поприще! С ударением на первом слоге… Например, он трудится на поприще науки, искусства и т. д. …

Слышны звонки.

Три звонка. Разрешите, я открою.

В а к у л а. Что вы, сосед! Я сам.

П о п р и щ и н. Нет, нет, многоуважаемый, разрешите! (Убегает.)

В а к у л а. Ну что ты скажешь?! Убежал!

Входит К а л е н и к. Он в подпитии, но старается этого не показать.

К а л е н и к. Извиняюсь… Туда ли я попал или наоборот?

В а к у л а. А, это вы — мастер на все руки!

К а л е н и к. Так точно, товарищ народный художник!

В а к у л а (смеется). Спасибо за честь, но я еще молод для народного.

К а л е н и к. Народный! Так вас называет мой друг Нолик. А для народного я готов на все: краны на кухне наладить, электрику, а то и телевизор — сразу оживет и запоет.

В а к у л а. Телевизор еще не приобрел. А вот… (снимает со стены картину) забивал в стену костыль, чтоб картину повесить. А кирпич и провалился.

К а л е н и к (рассматривает). Так точно, провалился… Дыромаха в стене.

В а к у л а. Залатать ее можно?

К а л е н и к. Вы еще спрашиваете?! Но не сейчас… Там внизу стоит Нолик… (Показывает один палец.)

В а к у л а. Нолик!.. Какой Нолик?

К а л е н и к. Дружок мой. А я второй… (Показывает два пальца.) Нолик называет меня Каликом.

В а к у л а. Знаю, что вы Калик. А как по-настоящему?

К а л е н и к. Каленик… Каленик Иванович.

В а к у л а (обрадовался). Так вы же, Каленик Иванович, просто находка для моей Гоголианы: Каленик из «Майской ночи»! Садитесь! Вот тут.

К а л е н и к. Ради хорошего человека почему не присесть… Но не надолго… (Не попадая на стул, падает.)

В а к у л а (поднимает его). Да вы, я вижу, пьяненький…

К а л е н и к. Не буду врать, немного того… А для похмелья надо… (Показывает три пальца.)

В а к у л а (догадался). Ищете третьего? Но я же не пью, Каленик Иванович.

К а л е н и к. Жаль. Нолик так страдает…

В а к у л а. Вот, возьмите… (Дает деньги.) Это аванс за дыру. А главное — буду вас рисовать!

К а л е н и к. Рисуйте-малюйте вдоль и поперек…

В а к у л а. Придете?

К а л е н и к. Что за вопрос, товарищ народный… (Быстро уходит.)

Входит С о л о х а. Она в современной юбке и жакете, но в старинной вышитой сорочке, с чемоданом.

С о л о х а. Что такое, сынок? Двери настежь, какое-то чучело прошмыгнуло, чуть с ног не сбил!

В а к у л а (радостно). Здравствуйте, мама! (Обнимает ее.) Чего вы так долго не наведывались?

С о л о х а. План выполняла — сто шестьдесят с гаком дала! (Осматривает комнату.) До сих пор живешь в этом курене?

В а к у л а. Как видите.

С о л о х а. А она, Оксана, в общежитии?

В а к у л а. Угу.

С о л о х а. Сбежал из Диканьки на свою голову. Из рая в такой ад. Все твои дружки выбухали каменные дома на четыре, а то и на пять комнат с верандами.

В а к у л а. Угу.

С о л о х а. Чего угукаешь? Когда вылезешь из своей берлоги?

В а к у л а. Стоим на очереди на лучшую квартиру. А на кооперативную — денег того… Может, взаймы дадите, мама?

С о л о х а. Рваного рубля не дам! Твои дружки-механизаторы на «Запорожцах» да «Жигулях» катаются, а ты?

В а к у л а. На трамвае и метро, на автобусе и троллейбусе. И даже на фуникулере.

С о л о х а. Тебе все смешки… Ну, чего хохочешь?

В а к у л а. Потому что весело! Рад, что вы приехали, мама! И потом, задумал я такое, мамо, такое… Садитесь вот здесь, сейчас буду рисовать!

С о л о х а. Да я уже малеванная и перемалеванная. (Показывает на стену.)

В а к у л а. Во сто раз лучше намалюю. Вы будете украшением моей Гоголианы!

В коридоре раздается телефонный звонок.

Это меня! (Уходит.)

С о л о х а. Украшением буду!.. (Подходит к своему портрету.) А красиво-таки малюет сынок! (Подбоченилась, как и на картине.) К тому же и сама красивая! (Увидела в стене дыру.) А это что за украшение?

Возвращается В а к у л а.

В а к у л а. На заседание вызывают срочно.

С о л о х а. Что это за украшение, спрашиваю?

В а к у л а. А, дыра… Забивал костыль и… Может, вы залатаете, мама?

С о л о х а. Пускай твоя Оксана латает!

В а к у л а. Ну чего вы такая злая на нее?

С о л о х а. Сам знаешь чего. Это она затащила тебя в столицу! Затащила и смылась!

В а к у л а. Ай, мама, это уже наша печаль… (Одевается.) Я побегу, а вы отдохните с дороги.

С о л о х а. Ладно, посижу и дочитаю «Королеву Марго». (Достает из чемодана книжку.)

В а к у л а (улыбается). «Королеву Марго»?

С о л о х а. Выполнила план по макулатуре и вот имею теперь.

В а к у л а. Ну читайте, я не задержусь. (Уходит.)

С о л о х а. А вот не стану читать, назло невестке таки залатаю дырку! (Подходит к стене, сунула руку в дыру, вытащила кирпич, потом второй и вдруг заинтересовалась.) Там еще что-то есть… (Достает из дыры это «что-то», завернутое в тряпку. Развернула.) Железный ящичек!.. (Открывает его и на секунду изумленно застыла…) Деньги! Ой, одни сотняги!.. (Поспешно начинает считать.) Сто, двести, триста, четыреста!..

Скромная комната Поприщина. Стены оклеены темными обоями. На видном месте красуется в дорогом багете большой фотопортрет золотоволосой красавицы. Под портретом — столик, заставленный игрушками, собачками с бантиками.

Х о з я и н комнаты, заперев дверь, готовится лечь спать. Снимает пиджак, галстук, подходит к портрету, застывает перед ним в молитвенной позе.

П о п р и щ и н. Доброй ночи, дорогая доченька! Пускай снятся тебе золотые сны! (Берет одну из собачек.) Пожелай, Меджи, и ты ей приятных снов. И ты, Трезор. (Берет в руки третью собачку.) А ты, Полканчик, поцелуй ее. Что, хочешь написать ей письмо? Давай, давай… (Садится за столик, пишет, приговаривая.) Любимая Софи, наше счастье, наша любовь…

Слышен звонок.

Два! (Беспокойно.) Кто это так поздно ко мне? (Вышел в коридор и сразу возвращается.)

За ним Ч и ч и к о в с толстым дорожным портфелем.

Ч и ч и к о в. Чем так взволнованы, дорогой тесть?

П о п р и щ и н. Ведь ночь уже. Думал — милиция…

Ч и ч и к о в. А что она? Милиция нас бережет — сказал поэт.

П о п р и щ и н. Ты все с шутками, а я… Приду со службы, волнуюсь, лягу спать — не засну. Почему так долго не появлялся?

Ч и ч и к о в. Дела, дорогой папа, все дела.

П о п р и щ и н (показал на портрет). А она, моя дорогая пташечка?

Ч и ч и к о в. На то она и пташечка, чтобы порхать. Была на Кавказе, а сейчас — в Ялте. Вода в море как материнская купель: пускай месяц-другой поплещется.

П о п р и щ и н. Да, да, пусть понежится. Спасибо, дорогой зять. Сердцем чувствую, что она счастлива… Одно только…

Ч и ч и к о в. Что именно?

П о п р и щ и н (оглянулся). Беспокоит меня ее новая фамилия. Ты — Чичиков, а она — Чичиконян.

Ч и ч и к о в (недовольно). Вы снова? (С нажимом, тихо.) Нет больше Чичикова!

П о п р и щ и н. Молчу, молчу. Пускай будет Чичиконян. Лишь бы была счастлива!

Ч и ч и к о в. Будет счастлива! (Достает из портфеля ящичек.) Вот. Спрячьте в свой сейф.

П о п р и щ и н. Ай! Ой!

Ч и ч и к о в. Вы что, папа́? Обрадовались или испугались?

П о п р и щ и н. Не знаю, сам не знаю. (Показывает на ящичек.) Сколько?

Ч и ч и к о в. Десять тысяч. Как и там. (Показывает на стену.)

П о п р и щ и н (сняв со стены портрет). Десять и десять… Ой! Ай!

Ч и ч и к о в. Кстати, Аксентий Иванович, вы что-то намекали насчет новой квартиры?

П о п р и щ и н. Да, да. На службе обещают улучшить мои жилищные условия.

Ч и ч и к о в. Обещанного три года ждут. Даю вот две тысячи на кооперативную квартиру.

П о п р и щ и н (бросился к нему). Ой, благодарю, дорогой зять! (И вдруг.) Нет, нет!.. Могут сказать: где это Поприщенко взял такие большие деньги?

Ч и ч и к о в (хохочет). Две тысячи — большие деньги?

П о п р и щ и н. Для тебя — копейки, для меня… Хотя…

Ч и ч и к о в. Что?

П о п р и щ и н. Если мне дадут квартирку в новом доме, нужна будет новая мебель… Дай тысчонку!

Ч и ч и к о в. Пожалуйста, дорогой тесть.

П о п р и щ и н. Ой, век буду,-благодарить, золотой зять! (Целует Чичикову руку.)

Ч и ч и к о в. Перестаньте, хватит! Остальные спрячьте!

П о п р и щ и н (проверив, хорошо ли заперты двери, осторожно отделяет полосу обоев на стене, где висел портрет, вынимает кирпич, второй, говорит шепотом). Боюсь, что не найдется места для второго ящичка…

Ч и ч и к о в. Так проверьте.

П о п р и щ и н. Подержи кирпич, чтоб не грюкнул… Вот так. (Сунул руку в дыру, на какую-то секунду застыл и вдруг вскрикнул.) Ай, ай! Нету!

Ч и ч и к о в. Чего нету?

П о п р и щ и н. Ящичка! Того, первого! Кто-то стибрил!

Ч и ч и к о в. Как это стибрил? Кто именно?

П о п р и щ и н. Ой, не знаю, не знаю. За этот месяц, что тебя не было, ко мне никто не заходил. Разве только муха залетала…

Ч и ч и к о в. Замолчите, не скулите!

П о п р и щ и н. Молчу, молчу… Но там же было десять тысяч! Десять!

Ч и ч и к о в. И пять лет тюрьмы. Мне! А вам — три за укрывательство!

П о п р и щ и н (испуганно). Ой! За что? Я ничего не знал и не знаю.

Ч и ч и к о в (показывает на портрет). Она знает. Ваша любимая доченька.

П о п р и щ и н. Отец за дочь не отвечает. Она теперь твоя любимая женушка.

Ч и ч и к о в. Отрекаетесь, как Иуда, от родного дитяти?

П о п р и щ и н. Она не родная мне… Она приемная дочь… Ай, что я говорю, что? (Падает на колени перед портретом.) Прости, Софи, прости меня, самая родная на свете!.. Да я ради тебя! (Бьет себя в грудь.)

Ч и ч и к о в. Я тоже ради нее — дачу хочу построить над морем. И вам помогаю.

П о п р и щ и н. Не хочу. (Бросает деньги.) Не желаю!

Ч и ч и к о в. Спокойно, Аксентий Иванович. Если схватят меня за жабры, то и вам того не миновать!

П о п р и щ и н. Ай, ай! Не виноват я, не виноват!

Ч и ч и к о в. А кто снабжал меня бланками и бланочками? И не только из своего ведомства?

П о п р и щ и н. Ай, ай!.. (Падает на кровать, бьется головой о подушку.) Разве я знал, зачем снабжаю? Разве я знал!..

Ч и ч и к о в. Ти-хо!

П о п р и щ и н. Ой, действительно. (Показывает на стену.) Услышит!

Ч и ч и к о в. Кто этот ваш новый сосед за стеной?

П о п р и щ и н. Художник. Говорят — талантливый. Но горемыка…

Ч и ч и к о в. Денег не хватает?

П о п р и щ и н. Даже обыкновенного телевизора не может купить, и…

Ч и ч и к о в. Что «и»?

П о п р и щ и н. Супруга его покинула. Такая красотка…

Ч и ч и к о в. Супруга красотка… Безденежный… Садитесь, есть планчик. Надо ковать железо, пока горячо!

Обстановка первой картины. В а к у л а у мольберта заканчивает портрет Т и м о ш а Б у л ь б е н к о. Тот стоит поодаль, подняв руку.

Т и м о ш (улыбаясь). Мучитель ты мой! Ноги уже подгибаются и рука немеет.

В а к у л а. Еще минуточку, Тимош Тарасович! Между прочим, можете присесть. Меня сейчас интересуют только ваши глаза. Говорят, Леонардо да Винчи работал над глазами целые годы.

Т и м о ш. Отдаю свои очи в полное твое распоряжение. (Замирает.)

В а к у л а. Нет, нет, сидите свободно, можете моргать. И рассказывайте. Люблю слушать про войну.

Т и м о ш. На войне было гораздо легче, чем теперь. Тогда я видел врага: был он в зеленой шинели со свастикой — целься в него и бей! А сейчас враг с ярлыком не ходит.

В а к у л а (работает). Расскажите что-нибудь из своей прокурорской практики.

Т и м о ш. Получил я письмо от одного председателя колхоза. «Схватил строгий выговор за непоставку свеклы на сахарный завод, — пишет он. — А на чем ее вывозить, когда автомашин мало? А сосед сумел достать сразу аж пять машин, большую премию отхватил. Поинтересуйтесь, пожалуйста, — пишет, — как он умудрился это сделать?» Послал я следователя, а потом и сам поехал. Меня просто заинтриговало, почему те машины закупались в Литве? А главное — каждая стоит только пятьсот рублей.

В а к у л а. Пятьсот? Какие же это машины?

Т и м о ш. Осмотрел я их — на ходу. Проверил в банке денежные документы — все чин чином. Пишу официальный запрос в Литву и получаю официальный ответ…

Слышны звонки.

Три… К тебе.

В а к у л а. Я просил соседку, чтоб открывала… Ну, ну, дальше?

Т и м о ш. Попахивает какой-то аферой. Чересчур дешевые автомашины.

Входит О к с а н а. Она в светлом стилизованно-украинском платье.

О к с а н а. Добрый день! (Увидела Бульбенко.) О, и вы, Тимош Тарасович! Выходит, я не вовремя?

Т и м о ш. В самое время, Оксана, я сейчас испаряюсь.

О к с а н а (Вакуле). Извини, вчера не смогла… Платье вот вышивала.

В а к у л а. Красивое!

Т и м о ш. Не просто красивое, а суперплатье, как говорят в футболе! Завидую тебе, дружище: какая у тебя женушка — талант!

В а к у л а. Сейчас этот талант наведет критику на нас. (Показывает на мольберт.)

О к с а н а. А что же — прекрасно! (Улыбаясь.) Даже суперпрекрасно… Только вот…

Т и м о ш. Давай-давай, гром!

О к с а н а. Рука… Вроде прокурор собирается кого-то зарубить.

В а к у л а. Действительно… Я подумаю, подумаю…

Т и м о ш. Вот думайте и гадайте, а я… (Подает руку.) Будьте здоровы и семь раз красивы!

Вакула хочет его проводить.

Не надо, друг. Какой же из меня прокурор, если сам не найду дверей.

О к с а н а. Не уходите! С вами так интересно!

Т и м о ш. Очень спешу, Оксана. А почему и куда, тебе расскажет Вакула. (Уходит.)

В а к у л а. В Париж собирается Тимош Тарасович. На международный симпозиум по праву.

О к с а н а. Как интересно! Вот тебе и тема для Гоголианы: потомок Тараса Бульбы — в Париже!

В а к у л а. Это мысль! Знаешь, какая у меня сейчас задумка… Представь себе — степь… Бело-солнечные облака в синем небе, а в степи — могила, может, скифская, может, казацкая… Нет, нет… просто зеленая могила, а на ней белый обелиск с надписью: «Тут похоронены герои Отечественной войны: Иван Соколов, Гурген Саакян, Альфонас Айдуис…»

О к с а н а. Три побратима!

В а к у л а. Именно. А у той могилы в великой скорби стоит дивчина-украинка с букетом цветов.

О к с а н а. Прекрасно!

В а к у л а. И образ той дивчины я буду писать с тебя. В этом платье.

О к с а н а. С радостью! (Вдруг увидела платок на диване.) Это чей платок?

В а к у л а (улыбнулся). Мама в гости приехала.

О к с а н а (решительно). Я ухожу. Будь здоров!

В а к у л а (удерживая ее). Да ты сейчас не в штанах.

О к с а н а. Даже встречаться с нею не желаю. (Вырывается, уходит.)

В а к у л а. Норовистая, как конь: захочет — на гору вскочит, а не захочет — с горы не повезет…

Слышен стук в дверь и голос: «Можно к вам, многоуважаемый?»

Пожалуйста, заходите.

Входит П о п р и щ и н.

П о п р и щ и н (виновато). Прошу прощения!.. От всего сердца.

В а к у л а. Я вас слушаю, Аксентий Иванович.

П о п р и щ и н. Думал я, думал… Всю ночь не спал… И пришел к выводу: не Поприщенко я, с деда-прадеда — Поприщин. А потому — рисуйте…

В а к у л а. Прямо сейчас?

П о п р и щ и н. Я к вашим услугам! (Увидел эскиз на мольберте, вздрогнул, хлопает глазами.) Узнаю, как же… Это тот прокурор, что приходил?

В а к у л а. Слишком грозным вышел он у меня. Думаю немного смягчить…

П о п р и щ и н. Зачем, многоуважаемый? Прокурор должен быть грозой для преступников.

В а к у л а (сняв с мольберта портрет Тимоша, ставит чистую раму). Садитесь, пожалуйста. Так, так. Представьте себе, что вы сидите на берегу моря и смотрите в безбрежную даль…

П о п р и щ и н. Представляю, представляю… (Впился глазами в стену, где была дыра.)

В а к у л а. Хотите смотреть именно туда?

П о п р и щ и н. Почему же, могу и сюда. (Поворачивается в другую сторону.)

В а к у л а. Так будет лучше.

Слышны звонки.

П о п р и щ и н. Два!.. Ко мне. Скажу, что я занят, очень занят. (Уходит.)

В а к у л а. Черт знает что! Опять удрал!

Возвращается П о п р и щ и н. За ним входит К а л е н и к.

П о п р и щ и н. Не ко мне, а лично к вам, многоуважаемый… С ведром и кельмой. (Хихикает.) Не на тот звонок, говорит, нажал.

К а л е н и к. Так точно, не на тот. Такое частенько у меня случается: то не в ту хату зайду, то… Здравия желаю, товарищ народный! Где ваша дыромаха?

В а к у л а (смеется). Опоздали, Каленик Иванович. Моя мама ее уже ликвидировала.

К а л е н и к. Жаль, очень жаль… А может, плохо ликвидировала?

В а к у л а. За картиной совсем и не заметно.

К а л е н и к. Хочу собственными глазами убедиться.

П о п р и щ и н. Разрешите, многоуважаемый, я сниму картину.

В а к у л а. Я сам… (Снимает картину.) Прошу, мастер на все руки.

К а л е н и к. Здорово! У вашей мамы — золотые руки!.. Жаль, и очень! А как же аванс — три рубля?

В а к у л а. Когда-нибудь отблагодарите.

К а л е н и к. Не когда-нибудь, а сейчас! (Садится.) Малюйте!

П о п р и щ и н. Нет, нет, многоуважаемый… Очередь моя.

К а л е н и к. Но я же задолжал три рубля… Малюйте! (И вдруг.) Ой, забыл! Сейчас не могу, там Нолик ждет. (Показывает один палец.) Я… (Показывает два пальца.) Понимаете?

В а к у л а. Ясно… (Ищет в карманах деньги, не нашел.) Одолжите, дорогой сосед, трешку.

П о п р и щ и н. С превеликим удовольствием. (Дает деньги.)

К а л е н и к. Пять рублей?.. Не возьму. Только один рубль и двадцать одну копейку…

В а к у л а. Как это понимать, Каленик Иванович?

К а л е н и к. Бутылка той окаянной стоит три шестьдесят две. А поделить на три…

П о п р и щ и н. У меня вот полтора рубля. Пожалуйста.

К а л е н и к. Даю двадцать девять копеек сдачи. Спасибо и до свиданья! (Уходит.)

Вакула провожает его.

П о п р и щ и н. Он или не он? Пожалуй, не он, раз сам снял картину… Значит, ограбила мать…

Возвращается В а к у л а.

Этот, с ведром и кельмой, — весельчак… просто комик. Кстати, что это не видно вашей мамы?..

В а к у л а. Помчалась с утра по магазинам. Цветной телевизор выбирает. Самый наилучший хочет купить.

П о п р и щ и н (вскрикнул). Самый наилучший!

В а к у л а. Что с вами?

П о п р и щ и н. Ничего, ничего, молчу, молчу, многоуважаемый… (Садится.) Готов к услугам.

В а к у л а. Сейчас начнем. А чтобы было веселее, включим радио, не возражаете?

П о п р и щ и н. Прекрасно!

Музыка.

Где-то в скверике. В укромном уголке стоит оранжевая будка с телефоном-автоматом. В будке Г о л о в а с трубкой в руке.

Г о л о в а. Это говорит председатель колхоза имени Гоголя из села Вытребеньки, Гапочка!

Д е в и ч и й г о л о с (любезно). Слушаю вас, товарищ… Как вы сказали?

Г о л о в а. Га-поч-ка. Могу по буквам: голкипер, Арарат, пенальти, офсайд, Черноморец, Карпаты, аут…

Д е в и ч и й г о л о с. Ой, вы футболист!.. Голкипер, наверно?

Г о л о в а. Был когда-то центральным форвардом, а теперь… Скажите, будьте добреньки, пришел уже товарищ Чертокуцкий?

Д е в и ч и й г о л о с. Пифагор Пифагорович?

Г о л о в а. Именно, Пифагор Пифагорович.

Д е в и ч и й г о л о с. Товарищ Чертокуцкий Пифагор Пифагорович уже пришел, но сразу же ушел на заседание.

Г о л о в а. А долго ли, будьте любезны, он будет заседать?

Д е в и ч и й г о л о с. А этого, товарищ Гапочка, председатель колхоза имени Гоголя из Вытребенек, я не знаю…

Слышны частые гудки.

Г о л о в а. Так любезно разговаривала и так неделикатно положила трубку. (Опускает монету в аппарат, набирает номер.) Скажите, будьте любезны, это Снабглававто?

Ж е н с к и й г о л о с (сердито). Совсем наоборот: это Автоглавснаб.

Г о л о в а. Извиняюсь… Скажите, пожалуйста, с каких часов и до каких принимает Иван Павлович Яешня?

Ж е н с к и й г о л о с. Не Яешня, а Яичница. Прошу не путать!

Г о л о в а. Извиняюсь… Чего вы такая сердитая?

Ж е н с к и й г о л о с. Вас много, а я одна!

Слышны частые гудки.

Г о л о в а. Чтоб тебе такой одной вовек в спортлото ничего не выиграть! К кому же еще податься?.. (Смотрит в записную книжку.) Ага… (Опускает монету, набирает новый номер.)

Из трубки сразу отвечают: «Алло!»

Скажите, будьте любезны, это вы? По голосу узнаю, что заместитель Ивана Павловича?

Г о л о с. Допустим, я.

Г о л о в а. Очень рад! Я вчера у вас был. Вы так хорошо меня приняли.

Г о л о с. А как же. Человек человеку товарищ и друг!

Г о л о в а. Вспомнили? Вчера я вам всю душу выложил: горю — на корню пылаю! Все уродилось: и рожь-пшеница, и овощи-фрукты; даже арбузы, а машин не хватает.

Г о л о с. Каких именно?

Г о л о в а. Да я ж вам говорил — автомашин. Авто! Повторяю по буквам: акула, вобла, толстолобик, окунь.

Г о л о с (сразу заинтересовался). Вы что, может, рыбак?

Г о л о в а. Не может, а точно. Пять прудов колхоз имеет, аж кишат толстолобиком.

Г о л о с. Толстолобиком! Вы серьезно?

Г о л о в а. А что ж тут удивительного! Завезли с Дальнего Востока и расплодили.

Г о л о с. Одну минуточку…

Г о л о в а (прикрыл трубку). Неужели клюнет на толстолобика?

Г о л о с. Иван Павлович будет после обеденного перерыва. Приходите.

Г о л о в а. Не приду, а прилечу! (Повесил трубку. Радостно.) Кажется-таки клюнет! А если сорвется?.. Позвоню еще Ивану Никифоровичу, говорят, он карасиков любит в сметане… (Шарит по карманам.) Вот тебе и на: все копейки прозвонил… (Выходит из будки, обращается к С о л о х е, которая проходит сквериком.) Гражданочка, будьте добреньки, разменяйте гривенник.

С о л о х а. Карпо?!

Г о л о в а. Соломия?

С о л о х а. Ты в Киеве?

Г о л о в а. Нет, на десятом небе, что тебя вижу!

С о л о х а (кокетливо). Скажешь такое! Зачем в Киеве?

Г о л о в а. Автомашины выбиваю, потому горю — на корню пылаю. А ты?

С о л о х а. Погулять приехала в столицу. Разве доярке нельзя? Давали путевку в Крым, говорили: поезжай, отдохнешь, увидишь, где цари жили, а я… Вот хорошо, что столкнулись. Посоветоваться надо.

Г о л о в а. Говори, говори.

С о л о х а. Ох, не знаю, как и начать… (Таинственно.) Что бы ты делал, если б выиграл в спортлото тысячу рублей?

Г о л о в а. Тысячу?.. Ну, купил бы цветной телевизор, потому у меня только черно-белый… И еще что-нибудь.

С о л о х а. А если бы… Если бы пять тысяч выиграл?

Г о л о в а. Свадьбу сыграл бы на всю губу! Чтоб весь колхоз пил и гулял!

С о л о х а. Ты что, до сих пор не… женился?

Г о л о в а. А все тебя жду, Соломия.

С о л о х а. Постыдись… Люди услышат!

Г о л о в а. Так пойдем туда, где людей нет. Так хочется с тобой погутарить.

С о л о х а (кокетливо). И такое скажешь… Я же своего недавно похоронила…

Г о л о в а. И я свою недавно… Сироты мы с тобой, Соломия…

Вдруг пошел крупный дождь.

С о л о х а. Ой, дождь! Я побегу! Прощай, Карпо!

Г о л о в а. Не пущу! (Взял ее за руку, ведет в будку.)

С о л о х а. Не дури, ведь дождь!

Г о л о в а. Как в песне. (Напевает.)

С о л о х а. А что говорить?

Г о л о в а. Как это что? А вспомни, Соломия… Под таким дождем мы с тобой и слюбились. В поле, в шалаше…

С о л о х а. Ой, зачем вспоминать?

Г о л о в а. Ну, вспомни, как на фронт меня провожала!

С о л о х а. Плакала, глупая…

Г о л о в а. Почему же глупая?

С о л о х а. Потому. После фронта вернулся в Диканьку весь в медалях да и… подался куда глаза глядят.

Г о л о в а. Не подался, Соломия, сама знаешь: послали меня в Вытребеньки. Ждал тебя я, ждал, да и все жданки поел.

С о л о х а. Так ты ж там женился.

Г о л о в а. А ты еще раньше замуж выскочила. Было такое, Соломия?

С о л о х а. Ох, было, Карпо!

Г о л о в а. Так, может, теперь поженихаемся?

С о л о х а. Дождь перестал. Прощавай, Карпо!

Г о л о в а. Подумай, Соломия.

С о л о х а. Пускай конь думает, у него голова большая!

Неожиданно чмокнула его в щеку и убегает.

Обстановка первой картины. На мольберте — портрет Поприщина. Из радиоприемника гремит какофоническая музыка с кошачьим мяуканьем, свинячьим хрюканьем, собачьим лаем.

Входит С о л о х а, обвешанная свертками с покупками, в руке у нее большой яркий абажур.

С о л о х а (закрыв уши). Сбеситься можно! (Хотела было выключить репродуктор, но передумала.)

Г о л о с (по радио). «Здесь!» — глухо прохрипела старуха, а Басаврюк, подавая ему заступ, промолвил: «Копай здесь, Петро!..» Петро, поплевав в руки, схватил заступ, надавил ногою…»

С о л о х а. Какая-то сказка! (Выключила радио, снимает с себя свертки, кладет на стол. Увидела записку» читает.) «Мама, я побежал на симпозиум. Когда вернусь, не знаю». (Недовольно ворчит.) То малюет, то симпозует!.. Когда же ты за ум возьмешься, сынок? (Увидела портрет Поприщина.) Сосед! А чего я испугалась? Вот пойду сейчас в милицию и все скажу!.. А что скажу, что? (Включила радио.)

Г о л о с (по радио). «Червонцы, дорогие камни!.. Глаза у Петра загорелись, ум помутился… Как безумный, ухватился он за нож, и безвинная кровь брызнула ему в очи… Дьявольский хохот загремел со всех Сторон…» (Слышен хохот.)

С о л о х а (выключила радио). Чур тебе, чур! Еще приснится такое страшное… (Осматривает комнату.) Сейчас утру нос невестке!.. (Разворачивает пакет с цветастыми шторами.) Красивые, по десятке за метр платила… А может, дослушать, чем сказка закончилась? (Включает радио.)

Г о л о с (по радио). «Мы передавали рассказ-быль Николая Гоголя «Вечер накануне Ивана Купала».

Раздается стук в дверь, слышен приятный мужской голос: «Разрешите войти, уважаемая хозяюшка?»

С о л о х а. Ой, кто бы это?.. (Выключила радио, прихорашивается.) Заходите, милости просим.

Входит Ч и ч и к о в.

Ч и ч и к о в (почтительно кланяясь). Добрый день, благодетельница, Соломия Моисеевна! Кажется, так вас величают?

С о л о х а. Когда-то звали Солохой, а теперь пускай будет по-вашему.

Ч и ч и к о в. Приятно, очень приятно! (Целует ей руку.)

С о л о х а. Ой, что вы!.. Я ж доярка!

Ч и ч и к о в. Самая почетная профессия на данном этапе. Сталевар и мыловар — в городе, а вы — на селе: молоко, сметана, кефир и даже мороженое…

С о л о х а. Вы, наверно, к сыну? Говорил, что должен прийти Добчинский то ли Бобчинский…

Ч и ч и к о в. А я — Чичиконян. Зять вашего соседа… Того, что живет за стеной.

С о л о х а (насторожилась). Так садитесь, будьте как дома.

Ч и ч и к о в. Наисердечнейше благодарю, уважаемая благодетельница, сяду. Но разрешите сначала познакомиться с творчеством вашего сына. (Осматривает картины, восторгается.) О, да здесь настоящий Эрмитаж, Третьяковская галерея… Кто эта Венера в украинском наряде?

С о л о х а. Та лупоглазая?.. Моя невестка.

Ч и ч и к о в. Хорошенькая невесточка… А эта красавица кто?

С о л о х а. Неужели не узнали? (Кокетливо.) Так это ж я!

Ч и ч и к о в. Склоняюсь! И перед вами, и перед вашим сыном. Чудесный художник! Кстати, уважаемая благодетельница, ваш сын давно здесь проживает?

С о л о х а. Восьмой месяц пошел.

Ч и ч и к о в. А мой тесть два года. До него в той комнате за стеной проживал какой-то старик. Умер внезапно от инфаркта.

С о л о х а. Слышала, слышала…

Ч и ч и к о в. Перебрался мой тесть в ту комнату, а она… Дом старинный, наверно, еще при Богдане Хмельницком построен. Стены в комнатах потрескались, а в одной щель — палец пролазит. Ковырнул чем-то тесть, а кирпич возьми и провались… Вы меня слушаете?

С о л о х а (настороженно). Как же, как же… Слушаю…

Ч и ч и к о в. Полез тесть рукой, чтоб достать тот кирпич, а там ящичек… такой небольшой, металлический. Открыл его, а в нем деньги… Десять тысяч! Сотнями… Что вы так смотрите на меня?

С о л о х а. А как мне на вас смотреть?

Ч и ч и к о в. И то правда… Положил тесть тот ящичек обратно. Сделал ремонт в комнате. Начал расспрашивать, есть ли у старика какие-нибудь родственники. Не нашел. Написал в Житомир, где когда-то жил старик. Оттуда ответили, что и там никаких родных. И тогда…

С о л о х а (не выдержав психологического напряжения). Что тогда?

Ч и ч и к о в. Решил мой тесть телевизор купить. Скучно, один как перст. Возьму, говорит, тысчонку из тех десяти, что в стене. Отковырнул кирпич, полез в дыру, а там… (Внезапно.) Где деньги, уважаемая Соломия Моисеевна?

С о л о х а (растерянно). Положила… в сберкассу положила…

Ч и ч и к о в. Разумно, очень разумно. Вы просто гений! А дальше что?

С о л о х а. А я знаю?..

Ч и ч и к о в. Тут и знать ничего не требуется. Рассудите сами. Ваш сын — прекрасный художник, а живет и творит в такой халупе!

С о л о х а. Ой, и не говорите. Как в шалаше.

Ч и ч и к о в. И мой тесть. Обыкновенного телевизора не может купить.

С о л о х а. Ай, а мой сын радиоточку слушает. Из студентов недавно вышел…

Ч и ч и к о в. Прекрасно изволили сказать: из студентов недавно вышел… Именно, истинно! А в таком случае вашу руку, уважаемая Соломия Моисеевна!.. Предлагаю: то, что положили в сберкассу, — пополам. Общая стена, общие и деньги.

С о л о х а. Правда… (Протянула было руку и сразу отдернула.) А как найдутся родичи?

Ч и ч и к о в. Так вот же документ из Житомира. На бланке с печатью. (Показывает.)

С о л о х а. А мой сын? Он у меня хоть и безденежный, но и на сто тысяч чужих не позарится.

Ч и ч и к о в. Во-первых, эти деньги уже не чужие. А во-вторых, знаем про них только мы: вы и я, я и вы. Вашу ручку, уважаемая благодетельница!

С о л о х а (отступает назад). Чтоб снова чмокнули? Не люблю. Даже со стороны смотреть противно. (Набрасывает на плечи платок, берет сумочку в руки.)

Ч и ч и к о в (встревожился). Куда же вы, Соломия Моисеевна?

С о л о х а. В сберкассу. Если пополам, так пополам!

Ч и ч и к о в (образовался). Именно, истинно!

Направляются к двери. Навстречу — В а к у л а.

С о л о х а. Это ты? Так скоро вернулся?..

В а к у л а. Как видите, мама. (Чичикову.) Добрый день! Вы, очевидно, интересуетесь портретом вашего тестя?

Ч и ч и к о в. Да, да. Талантливо написано… Как две капли воды!

В а к у л а. Чтобы очень, так не совсем… У меня к вам дело.

Ч и ч и к о в. У меня тоже… Очень важное.

С о л о х а. Вот-вот, побеседуйте тут, а я… я быстро. (Уходит.)

В а к у л а. Каждый художник мечтает создать что-то большое, по меньшей мере значительное. Вот и я, грешный, задумал…

Ч и ч и к о в. Знаю, проинформирован, уважаемый маэстро: Гоголиана!

В а к у л а. Очень приятно, что вы проинформированы. Вот эскиз, которым я хочу открыть свою Гоголиану. (Показывает «Тройку».)

Ч и ч и к о в. Волнительно! — как говорят футбольные комментаторы. А что еще будет в Гоголиане?

В а к у л а. Думаю дать Голопупенко из «Сорочинской ярмарки», Тиберия Горобца из «Вия», даже Хлестакова из «Ревизора» нашел.

Ч и ч и к о в (усмехнулся). Конечно, проходимец и враль?

В а к у л а. Замечательный человечище, работает на железной дороге. А вот Чичиков из «Мертвых душ» никак не попадается…

Ч и ч и к о в (смеется). Такой неуловимый…

В а к у л а. Чечукова встречал, Чичиковани читал. Услышал вашу фамилию, аж обрадовался. Чичи…

Ч и ч и к о в (смеется). Чичиконян я, ничего не поделаешь. Чи-чи-ко-нян с деда-прадеда.

В а к у л а. Как жаль!.. Но я все-таки найду, найду Чичикова!

Ч и ч и к о в. Желаю успеха, дорогой маэстро.

В а к у л а. А вчера вот набросал эскиз — «Девушка на могиле героев». Она — украинка, а герои — русский, армянин и литовец.

Ч и ч и к о в. Замечательно! Дружба народов! В своей повседневной работе я связан с дворцами культуры. И у меня есть к вам конкретное деловое предложение. (Рассматривая эскиз.) Можете ли вы этот эскиз с девушкой у могилы героев немедленно реализовать на полотне?

В а к у л а. Эскизы для этого и делаются…

Ч и ч и к о в. Пишите! И сразу пять копий.

В а к у л а. Как… Пять?

Ч и ч и к о в. Ведь дворцов культуры много…

Входит С о л о х а.

С о л о х а. А вот и я. Купила свеженький «Киевский» торт. Сейчас будем чаевничать.

Ч и ч и к о в. Ваша мама, маэстро, просто чародейка! (К Солохе.) Спасибо, уважаемая Соломия Моисеевна! Я недавно завтракал, а главное — очень спешу.

С о л о х а. А как же… (Показала было на сумочку и сразу же опомнилась.) А как же «Киевский» торт?

Ч и ч и к о в. С вашего разрешения, уважаемая, я загляну вечерком. Тогда же и с вами, маэстро, конкретно договоримся. Согласны?

В а к у л а. Есть, товарищ Чичиконян! (Провожает его в коридор.)

С о л о х а (насторожилась). Какие у них могут быть секреты?

Возвращается В а к у л а.

О чем, сынок, ты хочешь с ним договориться?

В а к у л а (весело). Картину мне заказывает. Писать буду, мама!

С о л о х а. Это хорошо, лишняя копейка не помешает, а я…

В а к у л а. Что?.. Вы вроде чем-то взволнованы?

С о л о х а. Ходила по магазинам и надумала…

В а к у л а. Не покупать цветной телевизор?

С о л о х а. Угадал, сынок. У меня такой есть. И теплое пальто не куплю, тоже имеется.

В а к у л а. Деньги солить будете или как?

С о л о х а (решительно). Дам взаймы! Тебе на кооперативную квартиру дам!

В а к у л а. Мама! (Включил радио.) Играй, музыка! (Хватает мать в охапку, вертит по комнате.) Моя родненькая мама!

С о л о х а. Ой, пусти, сынок! Надорвешься!

В а к у л а. Да я сейчас и трактор подниму!

С о л о х а (освободившись). Ты лучше потанцуй… Покажи, как у вас в Киеве танцуют.

В а к у л а. Нет, давайте лучше, как у нас, в Диканьке!..

Танец.

З а н а в е с.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

И вот Вакула и Оксана живут в кооперативной квартире — светлой и чистой. В самой большой комнате — мастерская. На стенах — знакомые картины, портреты, эскизы. Рядом с мольбертом — новая картина «Девушка у могилы героев».

Гремит музыка из новой радиолы. В а к у л а заканчивает копию с новой картины. Входит О к с а н а. На ней наимоднейшая кофточка.

О к с а н а. Извини, миленький, опоздала. На фабрике такое событие, такое событие!

В а к у л а. Угу…

О к с а н а (закрывает уши). Ой, эта музыка! Она тебе не мешает?

В а к у л а. Наоборот — придает силы.

О к с а н а. А если я выключу?

В а к у л а. Тогда усну… Ноги подгибаются от усталости…

О к с а н а. Выпей черного кофейку.

В а к у л а. Уже термос опустошил до дна.

О к с а н а. Прими холодный душ.

В а к у л а. Ой, не помогает.

О к с а н а (выключила радиолу). Потерпи, миленький, потерпи, дорогой. Закончишь заказ, получишь гонорар, я — премию. (Повернулась на каблучках.) Взгляни. Как тебе нравится моя последняя модель?

В а к у л а. Чудесная кофточка. Шик!

О к с а н а. Дирекция приняла на «отлично». А то платье, в котором пишешь дивчину, закупила Канада. Двадцать тысяч заказала!

В а к у л а. Поздравляю! Выходишь на заокеанскую орбиту!

Слышен телефонный звонок.

Телефон… Послушай.

О к с а н а. Пускай дребезжит. Тебе сейчас не до разговоров.

В а к у л а. Но, может, кто из близких друзей!

О к с а н а. Миленький, твои близкие друзья — образы, над которыми работаешь.

Слышен звонок из коридора.

В а к у л а. И там звонят. Обещал зайти Гриць Голопупенко.

О к с а н а. Скажу, что тебя нет дома. Ведь ты должен сегодня закончить заказ. (Уходит.)

В а к у л а. Ой, должен! (Снял телефонную трубку, но там уже частые гудки.) Так нехорошо все получается…

Возвращается О к с а н а, за ней Т и м о ш Б у л ь б е н к о. Он в хорошо сшитом штатском костюме.

О к с а н а. Наш парижанин вернулся.

Т и м о ш. Вив ля земляк! Поздравляю с новой кузней!.. Вижу, один конфликтный гусак уже улетел.

О к с а н а (смеясь). Другой тоже — не ношу больше брюк.

Т и м о ш. Получай, Вакула, парижский сувенир. (Подает ему красиво оформленный альбом.)

В а к у л а (радостно). Лувр!.. Лучшего сувенира не могу себе представить. (Рассматривая альбом, садится в кресло.)

Т и м о ш. А тебе, модельерша, журнал самых современных французских мод.

О к с а н а. Спасибо, дорогой Тимош Тарасович! Садитесь, рассказывайте… Как там Париж?

Т и м о ш. Как и раньше, стоит на Сене, Эйфель тоже на месте…

Звонит телефон, Оксана поднимает трубку и вновь кладет на место.

О, да у вас есть уже и телефон?

О к с а н а. Да, да… Звонит и звонит, не дает Вакуле работать.

Т и м о ш. Разреши воспользоваться. На одну минуточку.

О к с а н а. Пожалуйста, пожалуйста, Тимош Тарасович.

Т и м о ш (набрав номер). Чепурной?.. Пришел уже ответ из Литвы?.. Опять загадка?.. Черт знает что! Сейчас приеду, будем разгадывать! (Кладет трубку.)

О к с а н а. Сейчас?!

Т и м о ш. Забегу вечером, а сейчас… Ну, как твоя Гоголиана, Вакула?.. Э, да ты, вижу, спишь?

В а к у л а (вскочил на ноги). Простите, Тимош Тарасович, задремал…

О к с а н а. Переутомился… По семнадцать-восемнадцать часов не отходит от мольберта.

В а к у л а. На тракторе так не уставал…

О к с а н а. Зато гляньте, какую картину написал! «Девушка у могилы героев».

Т и м о ш. Прекрасно. Краски просто играют… И волнующе очень… Поздравляю, Вакула! Кстати, дружок, а как с моим портретом? Переделал?

В а к у л а (виновато). Жду вас…

Т и м о ш. И хорошо, что не переделал. Настоящий прокурор обязан, должен быть рубакой!

О к с а н а. А что скажут там, за границей?

Т и м о ш. Не надо мешать горох с капустой, Оксана. Борьба с подлостью в нашей стране — это наше внутреннее дело! Помнишь, Вакула, я рассказывал о дешевых автомашинах? Ниточка к клубочку уже потянулась в Литву. Думаю сам туда поехать. А тем временем до вечера, друзья!

Оксана провожает Тимоша. Звонит телефон.

В а к у л а (сняв трубку). Слушаю!

Г о л о с. Гриць звонит. Который Голопупенко.

В а к у л а. Очень рад, дружище. Очень!

Г о л о с. Не верю. Вчера приходил к тебе, а на дверях записка: я на заседании.

В а к у л а. Какая записка!

Г о л о с. И по телефону не дозвониться. То занят, то…

В а к у л а. Тысячу раз извини, Гриць. И не серчай. Завтра сам приеду к тебе на аэродром, начну писать тебя прямо за штурвалом самолета.

Г о л о с. Завтра не могу, лечу в Тбилиси.

В а к у л а. Тогда в четверг. Буду ровно в девять.

Г о л о с. Жду, Вакула.

Входит О к с а н а.

В а к у л а. Что ж это такое, Оксана? Записки на дверях вывешиваешь, с телефоном что-то мудришь.

О к с а н а (обнимая его). Миленький, это же ради твоего творчества. Чтоб не мешали.

Звонок из коридора.

В а к у л а. Впускай всех, кто бы ни пришел.

Оксана уходит. Вакула сел было в кресло и тут же быстро вскочил.

Ой, снова усну…

Входит П о п р и щ и н.

П о п р и щ и н. Прошу прощения, многоуважаемый. Еще раз поздравляю вас с новосельем.

В а к у л а. Вас также… Или еще не переехали?

П о п р и щ и н. Как же, позавчера… Мой зять Павел Иванович просит извинения. Сам не может навестить. Куда-то улетел. Как с его заказом?

В а к у л а. Две картины вот стоят, четыре — в коридоре, а седьмую заканчиваю.

П о п р и щ и н. Седьмую?.. Прошу прощения, но Павел Иванович говорил, пятнадцать…

В а к у л а. Восемь вы забрали еще на старой квартире.

П о п р и щ и н. Да, действительно, восемь я уже забрал. Вот гонорар… (Положил деньги на стол.) Пересчитайте, пожалуйста… А вот еще телеграмма.

В а к у л а. Мне?

П о п р и щ и н. Павел Иванович просит еще пять девчат у могилы героев.

В а к у л а. Смилуйтесь, дорогой бывший сосед! Я сам скоро лягу в могилу от переутомления…

В коридоре что-то грохнуло.

П о п р и щ и н (испугался, выпустил из рук картины, которые было взял). Ай!.. Может, милиция!

В а к у л а. Милиция? Зачем ей вдруг?

П о п р и щ и н. Действительно… Зачем ей…

Входит О к с а н а.

В а к у л а. Что там?

О к с а н а. Каленик. Зацепил твой велосипед, он и грохнулся на пол.

П о п р и щ и н. Как хорошо, что Каленик подвернулся, поможет мне с картинами.

О к с а н а. Я помогу.

П о п р и щ и н. Нет, нет, многоуважаемая! До свидания! (Уходит.)

В а к у л а (подает деньги). На вот, реализуй свои планы.

О к с а н а (пересчитывая деньги). Ой, муженек мой любименький! Да ты скоро богачом станешь!

В а к у л а. Прежде всего отошли долг маме.

О к с а н а. А может… Мы ведь уже послали половину…

В а к у л а. Как тебе не стыдно, Оксана!

О к с а н а. Прости, миленький! (Целует его.) Прости, любименький!

В а к у л а. Ладно! Ладно! Где же Каленик?

О к с а н а. Ой, миленький!.. Ну зачем тебе в твою Гоголиану этот пьянчужка?

В а к у л а. Догадываюсь: ты и его ко мне не пускала?

О к с а н а. Сейчас впущу. (Уходит.)

В а к у л а. Пьянчужку в Гоголиану… Может, и вправду зачем?

Входит К а л е н и к. Он под хмельком, но старается этого не показать. Разбрасывая зерно, припевает.

К а л е н и к.

В а к у л а. Спасибо, Каленик Иванович. Проходите, садитесь.

К а л е н и к. Спасибо вам и жене вашей, что все-таки впустили… Так мучила совесть!

В а к у л а. Совесть?!

К а л е н и к. А как же… Должок ведь за мной. (Кладет на стол деньги.) Получайте, товарищ народный.

В а к у л а. Какой должок, Каленик Иванович?

К а л е н и к. Вы еще спрашиваете… Один раз дали три рублика, в другой — два, в третий раз у соседа одолжили, а выручили…

В а к у л а (улыбнулся). Рубль и двадцать одну копейку? Разве это деньги?

К а л е н и к. Да тот рубль и двадцать одна копейка дороже тысячи! Мой дружочек, Нолик, говорит, что вы не только народный, а… Вот забыл, как он сказал… Ага! Что вы человек с самой большой буквы!

В а к у л а. И все это за рубль и двадцать одну?

К а л е н и к. А как же! Я, говорит он, по двести с гаком зарабатываю за месяц, но то все вода — аш-два-о. А вот тот рубль и двадцать одна — чистое золото!

В а к у л а. Да он — чистый философ!

К а л е н и к. Еще какой! Вот послушайте…

В а к у л а. Слушаю, Каленик Иванович… (Говоря это, он накалывает на мольберт чистый лист бумаги.) Рассказывайте, а я… (Начинает писать.)

К а л е н и к. Ой, да я же не чисто одет…

В а к у л а. Лишь бы душа была чиста, Каленик Иванович. Вот так сидите и рассказывайте.

К а л е н и к. А что рассказывать?

В а к у л а. Да хотя бы про Нолика… Кстати, почему он Нолик?

К а л е н и к. Арнольд он, батько когда-то так его окрестил. А Капочка, жена его, Ноликом перекрестила. Ох эта Капочка!… Бегала, бегала на завод, где трудится Нолик, и добегалась: все его заработки сама получает. А ему когда-никогда…

В а к у л а. Рублик и двадцать одну?

К а л е н и к. Несчастный он — ревет да стонет. Зайдет ко мне и так жалобно: душа болит, разрывается — поищи третьего… Жалко его станет, дружок ведь. А как песни поет! Куда там телевизор! Выпьет свою порцию, обнимет меня и как зальется:

Входит О к с а н а.

О к с а н а (насмешливо). Что здесь за опера?

В а к у л а (с увлечением пишет). Каленик Иванович подсказал мне чудесный сюжет: народ и песня, народ поет…

О к с а н а. Пьяный народ, миленький.

В а к у л а. С горя, печали…

О к с а н а. Какая же может быть у него печаль?

К а л е н и к (виновато). Я могу и не печальную…

В а к у л а. Пойте, Каленик Иванович!

Каленик поет.

Поприщин также справил новоселье. В его светлой квартире появилась новая мебель. На одной стене тот же портрет золотоволосой красавицы, на другой — картина «Девушка у могилы героев».

Молитвенно сложив руки на груди, П о п р и щ и н стоит перед портретом красавицы.

П о п р и щ и н (бормочет). Любимая моя, самая дорогая на всем свете, скажи, поведай: счастлива ли ты с Чичиконяном?.. Молчишь? Почему молчишь, пташечка?.. Звал на новоселье, не прилетела. Телеграфировал тебе, не отозвалась. Ой, я сойду с ума! Что случилось?

Слышен звонок.

Наверно, он… Но он тоже молчит. А сердце так ноет, болит… (Уходит.)

П о п р и щ и н возвращается с Ч и ч и к о в ы м.

Ч и ч и к о в. Вижу, на вас снова напала хандра?

П о п р и щ и н. Сжалься, дорогой зять, не терзай. Почему она не ответила на телеграмму?

Ч и ч и к о в. Очевидно, телеграмма не застала ее в Ялте. Софи уже в Молдавии. Сейчас виноградный сезон.

П о п р и щ и н. Да, да, виноградный…

Ч и ч и к о в. Душой и сердцем я с ней, но, сами видите, застрял в Киеве. (Достает из портфеля бутылку.) Дербалызнем, папа́, за ее здоровье!

П о п р и щ и н. Коньячок! Да еще такой дорогой… Сейчас приготовлю закуску.

Ч и ч и к о в. Не торопитесь. Поставьте в холодильник. Сейчас должен прийти покупатель.

П о п р и щ и н. Ой, снова покупатель!

Ч и ч и к о в. Что вы сразу пугаетесь?

П о п р и щ и н. Принимаешь покупателей в моей квартире… Не хочу их здесь видеть.

Ч и ч и к о в. Вот как! Гоните меня из своей квартиры?

П о п р и щ и н. Не тебя, а их, твоих покупателей. Эта квартира честная, ее дали мне за добросовестную службу.

Ч и ч и к о в (хохочет). Чья бы мычала, а чья бы молчала!

П о п р и щ и н. Что ты имеешь в виду?

Ч и ч и к о в. Спросите кота, чье сожрал он сало! Тот цветной телевизор вам тоже на службе дали?

П о п р и щ и н. Ой, я же хотел только черно-белый и небольшой…

Ч и ч и к о в. А морские ванны в Сочи и Ялте? Для Софи. А виноградный сезон?

П о п р и щ и н. Молчу, молчу…

Слышен звонок.

Ч и ч и к о в. Наверно, он, покупатель. Откройте!

П о п р и щ и н. А я?.. Опять должен идти гулять в скверик?

Ч и ч и к о в. Свежий воздух — сто лет жизни!

П о п р и щ и н (уходя). Ой, свихнуться можно!

Ч и ч и к о в. Нытик и трус! Тьфу!

Входит Г о л о в а с большим чемоданом.

Г о л о в а. Можно?

Ч и ч и к о в. Прошу, прошу, уважаемый.

Г о л о в а. Здравия желаю в вашей хате!

Ч и ч и к о в. Проходите сюда, к столу, товарищ…

Г о л о в а. Гапочка.

Ч и ч и к о в. Извините, забыл… Фамилия у вас женская, а фигура и выправка — военная, фронтовик, наверно?

Г о л о в а. От Новороссийска до Эльбы прошел. Адъютантом у самого генерала Козыря был. Слыхали про такого?

Ч и ч и к о в. Как же, как же…

Г о л о в а. Герой из героев был… Пал смертью храбрых под Берлином.

Ч и ч и к о в. Счастливый!.. Счастливый вы, товарищ Гапочка, — проливали кровь за родную отчизну, а я… Был ребенком тогда. Но в душе я фронтовик!.. Вот посмотрите на эту картину. Девушка у могилы героев Отечественной войны! Между прочим, эта девушка — украинка, а похоронены здесь — русский из Москвы, армянин из Еревана, литовец из Вильнюса. Дружба народов!

Г о л о в а. Святая дружба!.. Она и в огне не горит, и в воде не тонет!

Ч и ч и к о в. Именно, истинно. Садитесь, будьте как дома. Может, сразу и к делу?

Г о л о в а. Всегда готов. (Достает из чемодана бутылку, ставит на стол.)

Ч и ч и к о в. Коньяк? Категорически!

Г о л о в а. Так есть и водка! (Достает.)

Ч и ч и к о в. А водка еще опаснее. И для здоровья, и для дела, к которому мы приступаем. Уберите!

Г о л о в а. Могу и убрать.

Ч и ч и к о в. Вот, товарищ Гапочка. (Кладет перед ним бумаги.) На пять автомашин!

Г о л о в а. На пять? А если бы на восемь? Потому горю — на корню пылаю…

Ч и ч и к о в. Больше нельзя. Категорически. Вот по этому наряду переведете через банк одну тысячу рублей.

Г о л о в а (читает и глазам своим не верит). По двести за машину?

Ч и ч и к о в. Не торопитесь и слушайте. От этих машин там хотят избавиться, списать их, чтобы получить новые. Они для них — мертвый капитал.

Г о л о в а. Мертвый?.. Так выходит, машины не на ходу?

Ч и ч и к о в. А вот по этому наряду они перестанут быть мертвыми. Переводите полторы тысячи, по триста за машину, и их отремонтируют.

Г о л о в а. Тоже через банк?

Ч и ч и к о в. Само собой разумеется. Только через банк!

Г о л о в а. Двести и триста… Пятьсот рублей. За автомашину!

Ч и ч и к о в. Что ж тут удивительного! Государство идет навстречу колхозам.

Г о л о в а. И чтоб за это не выпить? (Достает снова коньяк.) Хотя бы по одной — за государство, что идет навстречу!

Ч и ч и к о в. Вы опять? (Строго.) Немедленно уберите! Ведь по сути вы предлагаете мне взятку!

Г о л о в а. Пятьсот за машину! Да это же…

Ч и ч и к о в. Минуточку. Не пятьсот, а восемьсот. Слушайте дальше… В вашем колхозе есть Дом культуры?

Г о л о в а. А как же. Не Дом, а настоящий Дворец культуры!

Ч и ч и к о в. Тем лучше. Как любитель изобразительного искусства, я одновременно работаю и в Художественном фонде. Есть такое государственное учреждение, распространяет художественные картины по процентному принципу. Понимаете?

Г о л о в а. По совместительству? Ясно.

Ч и ч и к о в. Вот, например, картина «Девушка у могилы героев». А есть и другие. Вам эта нравится?

Г о л о в а. Вы еще спрашиваете… Очень хорошая и волнующая! Сколько за нее?

Ч и ч и к о в. По прейскуранту Худфонда. (Показывает.) Одна тысяча пятьсот тридцать один рубль.

Г о л о в а. И дадите документ?

Ч и ч и к о в. Само собой. На бланке и с печатью!

Г о л о в а. Согласен! Готовьте документ!

Обстановка шестой картины. На мольберте — та же «Девушка у могилы героев». В коридоре разрывается звонок. В а к у л а, сидя в кресле с палитрой в руке, дремлет. И ему снится: возле него стоит Г р и ц ь Г о л о п у п е н к о в форме летчика гражданской авиации, позванивает ручным звонком.

Г р и ц ь. Вакула, ты слышишь? Или ты совсем забыл обо мне?.. Я — Гриць Голопупенко из «Сорочинской ярмарки». Уже семь раз слетал в Тбилиси и обратно, а ты…

Вакула зашевелился, что-то пробормотал.

Ты видишь, художник? Если гора не идет к Магомету, то Магомет сам пришел к тебе. Это уже в третий раз… Неужели не слышишь? Тьфу на тебя!.. (В сердцах бросает звонок на пол.)

Вакула просыпается, видение исчезает.

В а к у л а (виновато). Наверно, сердится на меня Гриць, аж приснился…

В коридоре продолжительные звонки. Вакула быстро направляется в коридор. Оттуда слышен его голос: «Прошу извинить!.. Пожалуйста, заходите в мастерскую».

Вместе с В а к у л о й входят Ч и ч и к о в и Х р и с т и а н И в а н о в и ч.

Ч и ч и к о в. Вы нас тоже извините, уважаемый маэстро! Верно, так увлеклись творческим процессом, что и звонка не слыхали… Познакомьтесь, прошу вас: Христиан Иоганнович, генеральный представитель швейцарского филиала «Евркунст».

Христиан Иванович пробормотал что-то похожее на «и», «э»…

В а к у л а. Очень приятно!

Ч и ч и к о в. К великому сожалению, Христиан Иоганнович не владеет нашим языком. Он изложил свои мысли и предложения в письменном виде. Вот их перевод. (Достает блокнот.)

В а к у л а. Прошу садиться, уважаемые гости.

Христиан Иванович сел, произносит те же звуки.

Ч и ч и к о в. Благодаря исторической разрядке в Западной Европе начали интересоваться советским искусством, особенно изобразительным. Им осточертели всякие абстракционисты, сюрреалисты и прочие исты. Их привлекает реализм, который так бурно расцветает в нашей стране.

В а к у л а. Реализм! (Улыбаясь.) Даже социалистический?

Ч и ч и к о в. Да, да, уважаемый маэстро, именно он! Увидев вашу «Девушку у могилы героев», Христиан Иоганнович заинтересовался вашей творческой палитрой.

Х р и с т и а н И в а н о в и ч. Б’ен! С’ен б’ен!

Ч и ч и к о в. Будьте добры, покажите Христиану Иоганновичу ваши произведения, где бы еще фигурировала эта красивая девушка. (Показывает на мольберт.)

В а к у л а. Прошу. (Показал портрет Оксаны.)

Х р и с т и а н И в а н о в и ч. Гут! Зер гут!

В а к у л а. А вот последний эскиз. (Показывает.)

Х р и с т и а н И в а н о в и ч. О’кей! Прима!

Ч и ч и к о в. Христиану Иоганновичу они очень нравятся. И он как представитель торгово-художественной фирмы имеет конкретное предложение.

В а к у л а. Какое?

Ч и ч и к о в. Желает приобрести у вас эти вещи. Хотелось бы в оригинале, а можно и в копиях, при условии, что вы их сделаете сами… Вижу, вы колеблетесь?

В а к у л а. Почему же… Но…

Ч и ч и к о в. Эта операция будет выгодной и для вас лично, и для нашего государства.

В а к у л а. Для государства?!

Ч и ч и к о в. Христиан Иоганнович ведет расчеты долларами и франками через государственный банк, а иностранная валюта — выгодна для государства.

В а к у л а. Понимаю.

Ч и ч и к о в. И еще одно, уважаемый маэстро, этих трех вещей мало. Девушка-украинка так понравилась Христиану Иоганновичу, что ему хотелось бы увидеть ее в каком-нибудь оригинально задуманном ракурсе.

Х р и с т и а н И в а н о в и ч (подсказывая). Энгр… Жан Огюст Доминик.

Ч и ч и к о в. Христиан Иоганнович влюблен в Энгра.

В а к у л а. И я… Видел его творения в московском и ленинградском музеях.

Х р и с т и а н И в а н о в и ч. О, Энгр! Жан Огюст Доминик!

Ч и ч и к о в. А что принесло Энгру всемирное признание? Прежде всего «Купальщица»… Между прочим, репродукция с нее помещена в Большой Советской Энциклопедии… А еще прославился Энгр «Турчанками в бане», «Венерой рождающейся». Вы, кстати, не пробовали себя в этом жанре?

В а к у л а (усмехнулся). Кроме голого «Черта в аду», ничего не писал.

Ч и ч и к о в (осматривая картину). Великолепно!

Х р и с т и а н И в а н о в и ч. Шедевр!

Ч и ч и к о в. Имея такую фантазию, можете смело пробовать. Ведь красотой Венеры Милосской любовались и императоры и обыкновенные смертные. Искусство есть искусство!

В а к у л а. Надо подумать…

Ч и ч и к о в. Не возражаю, маэстро, время есть. Христиан Иоганнович пробудет в Киеве неделю. Я убежден, что ваша замечательная палитра родит своеобразную украинскую Венеру.

Раздается звонок.

В а к у л а. Извините, я на минутку… (Уходит.)

Х р и с т и а н И в а н о в и ч (тихо). Да вы, мсье Чичиков, просто гений!

Ч и ч и к о в. «Не кажи гоп», как говорят на Украине.

Х р и с т и а н И в а н о в и ч. А что, разве?..

Ч и ч и к о в. Ша! Он возвращается.

Входят В а к у л а и О к с а н а.

В а к у л а. Прошу познакомиться, уважаемые, моя супруга Оксана!

Ч и ч и к о в. Очень рад! Душа и сердце наилучших полотен своего мужа! (Целует ей руку.)

Х р и с т и а н И в а н о в и ч (тоже целует руку). Ок-са-на!

О к с а н а. Прошу садиться, уважаемые тов… (Смутилась, к Христиану Ивановичу.) Прошу прощения, уважаемый господин!

Ч и ч и к о в (улыбаясь). Не смущайтесь, Христиан Иоганнович иностранец либеральных убеждений.

Христиан Иванович опять произносит свое бормотанье.

О к с а н а (также улыбается). В таком случае садитесь, господа-товарищи, и продолжайте беседу. Я, с вашего разрешения, приготовлю кофе.

Ч и ч и к о в. Из ваших уст, уважаемая Оксана, приглашение звучит как песня. Но, к превеликому сожалению, мы вынуждены отказаться от кофе. Христиан Иоганнович очень торопится.

О к с а н а. Значит, никак?

Ч и ч и к о в. К сожалению… (Вакуле.) Так как, маэстро? Договорились?

В а к у л а. Об Энгре?.. Подумаю.

Ч и ч и к о в. Само собой, уважаемый. Думайте, гадайте… Когда разрешите вам позвонить?

В а к у л а. Завтра… В это же время.

Ч и ч и к о в. Прекрасно. Кстати, как с моим последним заказом?

В а к у л а (показав на мольберт). Вот заканчиваю. Остальные готовы.

Ч и ч и к о в. Тогда завтра их заберут, а гонорар — сегодня. (Кладет деньги на стол.) До свиданья, уважаемая хозяюшка! (Целует руку.)

Х р и с т и а н И в а н о в и ч. Оревуар, Ок-са-на!

Вакула провожает их.

О к с а н а (пересчитывает деньги). Теперь, кажется, хватит! Да, теперь достаточно! (Напевает какую-то мелодию, вальсирует.)

Возвращается В а к у л а.

В а к у л а. С какой такой радости?

О к с а н а (бросается ему на шею). Хватит, теперь уже хватит!

В а к у л а. Что, чего?

О к с а н а. Денежек на царицыны черевички — на «Жигули»!

В а к у л а. Ой, ты опять!

О к с а н а. Миленький, ну чем мы хуже других?

В а к у л а (угрюмо). А не будет ли нам как той Насте: купила хрену на рубль, а на холодец три копейки осталось.

О к с а н а. Так не будет, миленький. Я ведь тоже зарабатываю. А ты, догадываюсь, опять получил заказ?

В а к у л а. Да, хотят кое-что приобрести. Например, твой портрет.

О к с а н а. Ой… Это же память о нашей любви!

В а к у л а (усмехнулся). Бывшей любви…

О к с а н а. И сегодняшней, любимый мой! (Целует его.) А еще что?

В а к у л а. А еще хотят заказать что-то в стиле Жана Энгра с украинским сюжетом.

О к с а н а. Ой, как интересно!

В а к у л а. И страшновато… Конечно, на фоне западноевропейской порнографии моя Венера будет выглядеть ангелом. Представь себе: на фоне киевских гор с Лаврой на берегу лежит красавица и плещется в днепровских волнах…

О к с а н а. И назовешь картину «Днепровская русалка». Прелесть! Чудесно!

В а к у л а. Чудесно, да не очень. Они требуют, чтобы для той картины позировала ты.

О к с а н а. Ой!

В а к у л а. Вот видишь…

О к с а н а. Ой, вижу… Но это же для Европы, миленький, кто там меня знает?

В а к у л а. Решай сама!

О к с а н а. А что решать? Едем сразу же на Днепр!

Обстановка та же. На мольберте — «Днепровская русалка». Радио передает урок утренней гимнастики. Распахнув двери, В а к у л а и О к с а н а маршируют по квартире. Музыка убыстряется, слышен голос по радио: «Переходим на бег! Раз-два-три!.. Раз-два-три!» Через какое-то время слышен звонок.

В а к у л а. Кто бы это так рано?

О к с а н а. Открой ты, а я переоденусь. (Уходит в соседнюю комнату.)

Вакула, набросив халат, идет в коридор. Возвращается с С о л о х о й. Она в брюках и модной кофточке.

С о л о х а (вошла и сразу села). Ох!

В а к у л а (косо поглядывая на ее брюки). Что случилось, мама? Чего вы охаете?

С о л о х а. Ох, лучше не спрашивай, сынок. Оксана дома?

В а к у л а (зовет). Оксана, мама приехала!

С о л о х а. Ох, не приехала, а прилетела…

Входит О к с а н а.

О к с а н а. Здравствуйте, мама! С приездом!

С о л о х а. Чего это ты так косо смотришь? На мои штаны?

О к с а н а. Нет, нет… Соскучилась!

С о л о х а. Ой, не бреши, невесточка, по глазам вижу. А что в штанах, так это я с тебя моду взяла.

О к с а н а. Но я их давно не ношу. Чтоб вам угодить.

С о л о х а. А я, глупая, штаны нацепила, чтоб тебе угодить.

Все смеются.

О к с а н а. Да чего это мы в мастерской? Идемте в столовую, завтракать будем.

С о л о х а. Позавтракала я уже, дочка. Рано прилетела, не хотела вас будить. Пришлось крыло от гостинца оторвать.

О к с а н а (смеется). Какое крыло?

С о л о х а. От жареного индюка, что привезла вам, там лежит, в чемодане.

О к с а н а. Так, может, отдохнете с дороги?

С о л о х а. Ох, не до отдыха, невесточка! Хочу раньше с сыночком побеседовать.

О к с а н а. Мне, может, уйти?

С о л о х а. Иди, иди, доченька. Извини, но дело такое, что нам надо только вдвоем.

Оксана уходит.

В а к у л а. Пересаживайтесь, мама, сюда, к столу.

С о л о х а. Можно и к столу. (Проходя, увидела картину на мольберте.) Что это?.. Голую девку намалевал! Тьфу на тебя!

В а к у л а. Такой заказ дали, мама.

С о л о х а. Дурной поп, дурная его молитва! Еще раз тьфу! Закрой ее чем-нибудь или переверни, чтоб глаза мои не видели!

В а к у л а (повернул мольберт). Не ругайтесь, мама. Рассказывайте лучше свои секреты.

С о л о х а. Ох, сыночек, не знаю, с чего начать. Сперва скажи, как живете с Оксаной в новой хате? Не брыкается?

В а к у л а. Хорошо, мама. Спасибо, что выручили нас, помогли.

С о л о х а. Ох, эта помощь! Мучит она меня, сидит вот здесь.

В а к у л а (насторожился). Неужели Оксана не прислала вам долг?

С о л о х а. Да лучше бы и не присылала… Лучше бы приобрела что-нибудь в новую хату…

В а к у л а. Сами приобретем. Кое-что уже купили: холодильник, радиолу и… чувствуете, как в комнате сразу запахло?

С о л о х а (потянула носом). Чую, какими-то духами…

В а к у л а. То Оксана озонатор включила. Штучку такую купила, чтоб в комнате воздух был свежий и пахло цветами…

С о л о х а. Что хорошо, то хорошо. Но… Приятнее мне было бы, если б в вашей хате пеленками запахло… Что так смотришь? Не желаете детей, что ли?

В а к у л а (смущенно). А это, это… Ее, Оксану, спросите…

С о л о х а. И спрошу. Бездетная невестка — чужой человек. Если б ты знал, Вакула, как хочется позабавиться с внучатами!

В а к у л а. Еще позабавитесь, мама.

С о л о х а. Когда это будет?.. Когда состарится, как я?.. Ох, сыночек!..

В а к у л а. И снова заохали, мама. Скажите наконец, что у вас на душе?

С о л о х а. Мне сейчас как в той песне. (Грустно запела.)

В а к у л а (с сочувствием). Горе! Какое горе, мама?

С о л о х а. А такое, что его конем не объедешь и самолетом не облетишь… Бывало, бедовали люди: денег нету — сапог не на что купить, а часом соли… А я… Ты вот долг мне вернул, а перед этим я еще и премию получила. Хоть садись и плачь…

В а к у л а (смеется). Действительно горе…

С о л о х а. А как же не горе, сынок?.. Телевизор у меня есть, та машина, что сама стирает, — имеется… Надумала было мотоцикл с коляской купить, а кого возить буду в той коляске? Одна же одинешенька… А он хохочет…

В а к у л а. Кто «он», мама?

С о л о х а. Сейчас скажу, не перебивай. Смеется он… Назло ему взяла и полетела куда глаза глядят… Сказала на летной станции: продайте такой билет, чтоб самый дорогой был. И прилетела я, как в сказке говорится, на море-океан…

В а к у л а. Неужели во Владивосток?

С о л о х а. Именно. Побыла там день, другой… Насмотрелась на море-океан вволю. А на третий — сразу потянуло в Диканьку. Села в скоростной самолет… Чего ты так смотришь?

В а к у л а. Удивляюсь… Огромные же деньги истратили…

С о л о х а. Ох, сынок, разве в деньгах счастье?

В а к у л а. Опять заохали. Почему, мама?

С о л о х а. Потому, болтаю бог знает что, а про дело никак не начну.

В а к у л а. Так начинайте.

С о л о х а. Сейчас, не подгоняй… Так вот, прилетела я, а он смеется и говорит: не дури, Соломия…

В а к у л а. Да кто же этот он?

С о л о х а. Ох, ты его хорошо знаешь, голова колхоза из Вытребенек.

В а к у л а. Карпо Иванович? Ну, дальше?

С о л о х а. А дальше… Не смотри на меня, отвернись.

В а к у л а. Ну, отвернулся…

С о л о х а. Сватается ко мне Карпо Иванович… Вот я и прилетела к тебе посоветоваться.

В а к у л а. Чего ж тут советоваться? Вам же и полсотни еще нет, красивая… Да и он…

С о л о х а. В том-то и дело, что он. Выговор вчера схватил!

В а к у л а. План какой сорвал, что ли?

С о л о х а. По всем планам он на первом месте. Пять автомашин достал, и дешево. А на картине для Дворца культуры погорел — большие деньги вколотил…

Еще раньше в коридоре был слышен звонок. Входит О к с а н а.

О к с а н а. Извините, мама. (Вакуле.) Там Поприщин пришел. За картинами.

В а к у л а. Пусть войдет. Это ненадолго, мама.

Входит П о п р и щ и н. Он взлохмаченный, галстук съехал набок.

П о п р и щ и н. Добрый вечер… Прошу прощения, доброе утро… (Увидел Солоху.) Приветствую вас, многоуважаемая! К сыну в гости? Какая вы счастливая! А я… (И вдруг заплакал.)

В а к у л а. Что с вами, Аксентий Иванович?

П о п р и щ и н. Известие получил, такое известие… (Сквозь слезы.) Единственная доченька, счастье мое, и так несчастна…

О к с а н а. Успокойтесь, дорогой…

П о п р и щ и н. Прошу прощения, извините… За картинами приехал. Прошу прощения…

В а к у л а. Все готовы, там, в коридоре стоят. Одна вот.

С о л о х а (увидев картину, вдруг вскрикнула). Такая самая! Точно такая!

П о п р и щ и н (тоже вскрикнул). Ах, доченька, пташка моя… Зачем нам эти картины, зачем? Прошу прощения, глубокоуважаемые… (Убегает.)

В а к у л а. Оксана, беги за ним…

Оксана уходит.

А вы почему так закричали, мама?

С о л о х а. Да… ведь… За такую именно картину и пострадал Карпо Иванович. Купил в Киеве и вывесил в Доме культуры…

В а к у л а. Такую самую?

С о л о х а. Именно. Полторы тысячи заплатил за нее.

В а к у л а. Полторы тысячи?!!

С о л о х а. А ты чего ужаснулся?

В а к у л а. Я ведь пишу за пятьсот… (Вдруг догадался.) А как фамилия? Того, что продал Карпу Ивановичу картину? Не Чичиконян ли?

С о л о х а. А я откуда знаю?.. Может, и так…

В а к у л а. Может, вы видели его? Такой приветливый, хорошо одет… Подождите, да вы знаете его: зять этого Поприщина.

С о л о х а (забеспокоилась). Ну, знаю… Ну и что?

В а к у л а. Если это действительно он, нужно немедленно к прокурору!

С о л о х а. К прокурору! Ой, дай мне того, как его… валидолу!..

Обстановка та же. На мольберте рама с чистым полотном.

В а к у л а сидит за столиком, на котором красуется бутылка с коньяком, рюмки, ваза с фруктами. Обхватив голову руками, поет пьяным голосом.

В а к у л а.

Что-то вроде не в рифму…

Входит радостно-возбужденная О к с а н а.

О к с а н а. Песни поешь, миленький?

В а к у л а (угрюмо). Железо кую, любименькая.

О к с а н а (с ласковым упреком). И пьешь… Второй день пьешь…

В а к у л а. Завтра пойдет третий.

О к с а н а. Сегодня пожалуйста, но завтра… Я тебя умоляю, миленький!

В а к у л а. А что завтра?

О к с а н а. Я только что была там… Ой, налей и мне маленькую!.. (Подняла рюмку.) За завтра! Будь здоров!

В а к у л а (сразу отставил свою рюмку). Догадываюсь — дошла очередь на «Жигуленка»?

О к с а н а. Завтра получаем!

В а к у л а. Будь оно трижды проклято, твое завтра! На вот, читай! (Подает книжку.)

О к с а н а (посмотрела на книжку). Гоголь! При чем тут Гоголь?

В а к у л а. Читай эти подчеркнутые строки.

О к с а н а (читает). «У тебя есть талант, грех будет, если ты его загубишь. Остерегайся… писать модные картинки за деньги…»

В а к у л а. Слышишь? Это Гоголь предупреждает, и не кого-нибудь, а именно меня.

О к с а н а. Ну, пусть «Днепровская русалка»… А «Девушка у могилы героев» — тоже модная?

В а к у л а. А почему на нее так набросились?

О к с а н а. Нравится людям. (Обнимает его.) Ты же у меня талант!

В а к у л а. К черту! Не я талант, а Чичиконян! Двадцать пять копий купил у меня. Заработал на каждой по тысяче рублей!

О к с а н а. Но, может, мама напутала. Влюбилась на старости лет и… Успокойся, миленький.

Звонок из коридора.

В а к у л а. Ты опять заперлась? Когда я дома, дверь пусть будет открытой!

Оксана уходит и быстро возвращается.

О к с а н а. Телеграмма от мамы.

В а к у л а. Читай.

О к с а н а. «Прилечу завтра… Фамилия продавца автомашин и картин Чичикряну».

В а к у л а. Что? Может, телеграф напутал?

О к с а н а. Внизу есть приписка. (Читает.) «Проверено — Чичикряну»…

В а к у л а. Чичикряну, Чичиконян… (Выскочил из-за стола и, едва не упав, бросается к телефону, набирает номер.)

Слышен голос: «Бульбенко слушает!»

Очень хорошо, Тимош Тарасович… Это я, Вакула!

Г о л о с Т и м о ш а. Не кричи, слышу. Что, может, мать вернулась?

В а к у л а. Телеграмму прислала. Как, бишь, фамилия того, что в Литве?

Г о л о с Т и м о ш а. Чичикяус. Паулис Чичикяус.

В а к у л а. А тот, что в Вытребеньках, — Чичикряну.

Г о л о с Т и м о ш а. Ясно. Круг замкнулся. Ты можешь немедленно прийти в прокуратуру?

В а к у л а. Иду, Тимош Тарасович! Иду! (Разбежался к двери и снова чуть не упал.)

О к с а н а (поддерживая его). Ты пьяный, миленький! Попадешь под автобус или троллейбус.

В а к у л а. Лишь бы не под «Жигуленка». Где мой пиджак? Найди быстро!

О к с а н а. Не пущу! Пойдешь завтра.

В а к у л а. Завтра! Опять завтра?

О к с а н а. Что ты на меня кричишь?

В а к у л а. И буду кричать. О каком завтра мы мечтали в Диканьке? Когда были студентами? Отвечай!

О к с а н а. А что же… Я своего достигла. У меня прекрасная профессия и замечательный, талантливый муженек. (Прижимаясь к нему.) Я счастлива. И все делаю, чтобы ты был счастливый. С кого ты пишешь днепровских русалок?

В а к у л а. Что?! Да я сейчас… Хватает нож со стола.)

О к с а н а. Люди, спасите! Спасите! (Убегает.)

В а к у л а. Глупая! Да я же не тебя! Я эту Венеру украинскую изрежу в клочья! (Споткнувшись, падает на диван.)

Быстро входит К а л е н и к. Он хорошо одет, на рукаве повязка дружинника.

К а л е н и к. Давайте не будем, товарищ художник! Отдайте нож!

В а к у л а. Каленик Иванович!

К а л е н и к. Отдайте нож, говорю!

В а к у л а. Какой нож?.. А-а, нож! Пожалуйста!..

К а л е н и к (спрятал нож). Дежурю на улице, вдруг — «спасите!». Вижу, бежит ваша хозяюшка… Что случилось?

В а к у л а. Сам господь бог послал вас, Каленик Иванович. Вот наконец-то мы выпьем! (Покачиваясь, добирается до стола, наполняет рюмки.) За ваше здоровье, дорогой Каленик Иванович! Будьмо!

К а л е н и к. Давайте лучше не будьмо, товарищ художник. Я — завязал!

В а к у л а. Как это завязали?

К а л е н и к. Крепкой петлей! Или, как говорит Нолик, на атомный замок с двумя шпингалетами.

В а к у л а. Чудеса! На вербе — груши, на осине — кислицы… И давно?

К а л е н и к. С того времени, как Нолика «скорая помощь» подобрала, увезла в больницу. На почве алкоголизма, как было написано в «Вечернем Киеве»…

В а к у л а. В «Вечернем Киеве»? Про Нолика?

К а л е н и к (мягко). Давайте не перебивать, товарищ художник… Вот когда Нолик свалился с третьего этажа на почве алкоголизма, пришел ко мне участковый милиционер Кукубенко. Пришел и говорит: «Выпивали с Ноликом?» Было — отвечаю, за компанию. «Так вот, — говорит на это Кукубенко, — давайте больше не будем!»

В а к у л а. И вы перестали?

К а л е н и к. Как видите! (И показал на повязку на рукаве.) Пришел к вам с добрым словом: ложитесь спать!

В а к у л а. Ой, правда… В голове такой туман…

К а л е н и к (помогает Вакуле лечь на диван). Вот так-то… А чтоб поскорее уснуть, думайте про лес… Тихо там, кукушка кукует: ку-ку! ку-ку!

В а к у л а. И соловей щебечет…

К а л е н и к. И соловей. А дятел ему вторит: тук-тук, тук-тук. А водяной бугай гудит: бум-бум, бум-бум!..

Тихой мелодией отзывается оркестр. Каленик чем-то укрыл Вакулу, зашторил окно, на цыпочках уходит.

ЭПИЛОГ

Тихо звучит та же мелодия. Луч прожектора выхватывает из темноты часть стены с «Чертом в аду», портрет Тимоша Бульбенко и спящего В а к у л у. Потом медленно освещается шлях, реконструированный по последнему слову архитектуры и кибернетики. Радужная будка с огромным окном оборудована щитом со всякими кнопками и рупором. Невдалеке красуется веселая беседка. Вместо шлагбаума действует Р о б о т, раскрашенный в цвета шлагбаума. На стреле дорожного указателя красочная надпись: «В Завтра!»

В будке восседает тот же белоголовый Д е д В р е м я. Он нажимает одну из кнопок. Робот поворачивает к нему голову, козыряет, берет горн и призывно трубит. Сразу же слышен рокот мотора.

Д е д В р е м я (доволен). Ну и проворный этот Гриць Голопупенко! Даже на вертолете примчал со сверхзвуковой скоростью!

Сверху в гондоле спускается Г р и ц ь Г о л о п у п е н к о, докладывает.

Г р и ц ь к о. Пилот гражданской авиации Грицько Голопупенко готов в Завтра!

Д е д В р е м я. А с каким капиталом разогнался?

Г р и ц ь к о. Имею два миллиона на своем счету!

Д е д В р е м я (шутливо). Где награбил эти миллионы?

Г р и ц ь к о. На необозримых воздушных трассах моей родной отчизны!

Д е д В р е м я. Лихо отвечаешь, бывший сорочинский забияка. Но на всякий случай проверим. (Нажимает кнопку.)

Р о б о т (посмотрел в книгу). Так точно. Налетал два миллиона километров.

Д е д В р е м я. А где твоя Парася?

Г р и ц ь к о. В роддоме. Подарила мне третьего сыночка!

Д е д В р е м я. Молодец! Бесплодных родителей не уважаю. (Вдруг сурово.) А ты, между прочим, не от алиментов смываешься в Завтра?

Г р и ц ь к о (засучив рукава). Еще одно слово, не посмотрю, что ты вечный, пересчитаю ребра!

Д е д В р е м я. Молодец в квадрате! Хвалю!

Г р и ц ь к о. А лечу пока еще на разведку! Если не понравится мне это Завтра, не возьму туда Парасю с сыновьями. Нам и в Сегодня хорошо!

Д е д В р е м я. Счастливой разведки, Голопупенко! (Нажимает кнопку.)

Робот козыряет, гремит марш. Грицько уходит.

В а к у л а (вскочил с дивана). Гриць! Остановись, друг, я ж тебя еще не написал!

Д е д В р е м я. Проспался наконец… Он еще вернется, а ты… Видишь, течет там речка? Айда, освежись!

В а к у л а. Бегу, Дед Время! (Убегает.)

Слышно, как приземлился самолет.

Д е д В р е м я (посмотрел в бинокль). О, бывшая ведьма на реактивной метле прилетела!

Вбегает С о л о х а.

С о л о х а. Ох, ох… Прошли уже мои Вакула и Оксана?

Д е д В р е м я. А ты почему одна? Где твой Карпо?

С о л о х а. Ох, не пускают. Свеклу на сахарный завод не вывез.

Д е д В р е м я. Как так! Он ведь пять автомашин приобрел!

С о л о х а. Мертвые те машины, дух испустили.

Д е д В р е м я. А у тебя как с молоком?

С о л о х а. Выполнила и перевыполнила. Все ваше Завтра молоком залью!

Д е д В р е м я (нажал кнопку). Как там на ее счету?

Р о б о т (глянул в книгу). Сто с большим хвостиком!

С о л о х а. Слыхал, дед? (Гордо шагает.)

Робот сразу расставил в стороны руки, и послышалось воронье «кра-кра».

Что это?

Д е д В р е м я. Грех у тебя на душе, Солоха!

С о л о х а. Какой такой грех?

Д е д В р е м я. Сядь вон там, в беседке, и подумай…

Входит О к с а н а.

О к с а н а (поет).

Д е д В р е м я. Миленькому?.. О Вакуле поешь?

О к с а н а. О нем, дедунь, о нем. Любила, люблю, а еще жарче любить его буду в Завтра!

Д е д В р е м я. Похвально! (Нажал кнопку.) Какая будет твоя резолюция, всезнайка кибернетики?

Р о б о т. Любовь ее бесплодная, гулевая.

«Бесплодная, гулевая!» — отзывается эхо.

Д е д В р е м я. Ай-ай-ай! Красунечка! А если б твоя мама была такой? Откуда бы ты взялась?.. Молчишь? Что же будет в двухтысячном году? Останутся одни пенсионеры?

О к с а н а. Почему же… Будут и дети…

Д е д В р е м я. В капусте их найдут или роботы народят?

Робот хохочет.

Садись, красавица, вон там. (Показывает на беседку.) И покумекай! (Исчезает.)

О к с а н а (входит в беседку). И вы, мама, здесь?

С о л о х а. И я, невесточка. Мозгую…

Озираясь по сторонам, спешит П о п р и щ и н. Взглянув на дорожный указатель, обрадовался и направляется вперед. Наткнувшись на расставленные руки Робота и услышав «кра-кра», испуганно ойкнул.

На своем месте возникает Д е д В р е м я.

Д е д В р е м я. А, Поприщин! Чего ойкаешь? Не потому ли, что в Испании снова появился король?

П о п р и щ и н. Ой, я и без короля схожу с ума! Не пускает этот многоуважаемый страж в Завтра. А я не хочу больше оставаться в Сегодня… Мой зять бессовестно обманул меня. Он обесчестил мою единственную доченьку… и смылся…

Д е д В р е м я. Чичиков?

П о п р и щ и н. Он. В образе Чичиконяна… (Плачет.)

О к с а н а. И нас обжулил.

С о л о х а. И Карпа. В Чичикряну превратился.

Д е д В р е м я. Ти-хо!.. (Кричит в рупор.) Прокурора! Немедленно!

«Прокурора! Прокурора!» — отзывается эхо.

Освещается портрет Тимоша — на стене.

Т и м о ш (оживая в раме). Я за него. Прокурор Бульбенко сейчас в Азербайджане.

Д е д В р е м я. Чего его туда занесло?

Т и м о ш. Там появился какой-то Чичик-Оглы. Скупает мертвые автодуши.

С о л о х а. Дед, прикажи его немедленно повесить!

О к с а н а. Физически уничтожить!

Д е д В р е м я. Физически уничтожить его нельзя.

С о л о х а. Как это нельзя?

О к с а н а. Почему нельзя?

Д е д В р е м я. Объясни им, Бульбенко.

Т и м о ш. Он — Чичиков. Как и всех нас, Гоголь его обессмертил.

С о л о х а. Тогда засадите его навечно в тюрягу!

О к с а н а. Пусть не баламутит моего Вакулу!

П о п р и щ и н. Пускай вечно платит моей дочке алименты.

Д е д В р е м я. Слыхал, Бульбенко?

Т и м о ш. Принимаю приговор к исполнению! (Замирает в раме.)

Солоха и Оксана хлопают в ладоши.

Д е д В р е м я. Чему радуетесь? Сейчас начну суд над вами.

П о п р и щ и н. Ой!

О к с а н а. За что?

С о л о х а. За какие грехи?

Д е д В р е м я. Если вы такие недогадливые, то еще посидите там и подумайте. (Нажимает кнопку.) Вакулу!

Робот трубит в горн. Одеваясь на ходу, входит В а к у л а.

В а к у л а. Я здесь… Освежился!

Д е д В р е м я. Отполоскал тело. А совесть?

В а к у л а. Каюсь! Виноват перед нею. Суди меня, Вечный Дед Время!

Д е д В р е м я (к Оксане и Солохе). Слыхали? А вы что надумали?

О к с а н а. Ой, и я виновата! Принуждала Вакулу…

Д е д В р е м я. Халтурить?.. А почему молчишь про продолжение рода Вакуленков?

О к с а н а. Будут две дочки. Обе в двухтысячном году поедут на всемирный конкурс красоты!

С о л о х а. Ох, и моя совесть не чиста… Вот они, проклятые тысячи! (Веером полетели деньги.)

П о п р и щ и н. Деньги! Деньги! (Бросился было собирать, опомнился.) Ой-ой, зачем мне деньги?!

В с е (вместе). Суди нас, Вечный!

Из картины выскакивает Ч е р т.

Ч е р т. А-а, попались, грешные души!

В а к у л а. Откуда ты? Из отставки вернулся?

Ч е р т. Я был, есть и буду! (Замахнулся вилами.) Айда сейчас же в ад!

В а к у л а (схватил его сзади за хвост). Ах так ты такой? Да я тебя сейчас!..

Ч е р т (хохочет). Что сейчас? Что? Вот тебе кукиш с маком!

Д е д В р е м я. Слыхал, Вакула? Ты его породил, ты его и укокошить должен!

Ч е р т. Но я тоже бессмертный!

Д е д В р е м я. В таком случае тащи его, художник, назад в картину и сдай в музей. На веки вечные!

В а к у л а. Аминь!

Вакула тащит Черта к раме, тот орет, ему аккомпанирует воронье.

Д е д В р е м я (Роботу). На сегодня хватит! Ставь надлежащую точку!

Затемнение. Остается освещенным только Робот.

Р о б о т (трубит в горн, провозглашая). Эх, тройка! Птица-тройка! Дымом дымится под тобой дорога… Гремят мосты… Шлагбаумы… И гордая птица Гоголь парит в вышине!..

З а н а в е с.

1976

Авторизованный перевод В. Баскиной-Осиповой.