Не о себе

Почему

Корона блестела. Она была слишком вычурной, нелепой, но чертовски блестящей. Всё было идеально: золото самой высокой пробы с намёками переливалось и отражало свет, всевозможные драгоценные камни были разбросаны с небрежным шиком.

На голове корона сидела также небрежно. Она была сдвинута набок, как будто говорила всем своим видом о своём равнодушии ко всему, что было за её пределами и её не касалось. Однако временами корона задумывалась о том, почему бы ей не сидеть прямо и высокомерно, но пока думала, опять сползала набок.

Высокому и чистому зеркалу было лестно отражать такое зрелище. Оно наслаждалось моментом, пока корона любовалась собой. Само же зеркало не представляло собой ничего особенного, никаких украшений на нём не было, никаких лишних завитков, узоров и бесполезных золочений. Однако в такие минуты, когда изображение величавой короны отражалось в нём, зеркало запотевало от смущения, удовольствия и оказанной чести.

Вслед за короной на зеркальной глади, если медленно спускаться вниз, можно было даже заметить чересчур довольное лицо с нагловатыми глазами и самоуверенно выставленным вперёд и вверх красивым и невозмутимым подбородком. Обладатель этого лица расслабленно и непринуждённо сидел в мягком кожаном кресле светло-бежевого цвета, изредка подмигивая своему отражению, а корона, на секунду напомнив о себе, ещё раз сползла на ровный лоб. В этот же момент правая рука самовлюбленного царька потянулась к голове, и тонкие, невыносимо красивые пальцы с излишним изяществом опять поправили корону. Создавалось впечатление, что между человеком и короной идёт разговор без слов, и каждая сказанная фраза была такой же пафосной, какими были её обладатели. На это смотреть было столь же забавно, если представить, что это два напыщенных и чрезвычайно важных вельможи пытаются войти в узкую дверь или же делают друг другу нескончаемые комплименты.

Между тем, наше красивое существо встревожилось из-за порыва ветра, бесцеремонно ворвавшегося в царские беспорядочные покои и потревожило пока безмолвного обитателя. Но королевская особа не соизволила пошевелить своим дражайшим туловищем, закрыть источник своего дискомфорта и продолжала восседать на воображаемом троне, небрежно закинув правую ногу на левое бедро.

Однако через минуту его спокойствие нарушил звук открывающейся двери квартиры. Вошла молоденькая девушка невысокого роста с кучей тяжёлых пакетов в руках. Её тонкие длинные волосы запутались, и она постоянно продолжала сдувать свою косую чёлку с высокого лба. Поставив пакеты на пол, она сняла куртку и не глядя поправила волосы. Пройдя дальше в комнату, девушка усталым взглядом посмотрела на молодого человека, сидящего в кресле, тяжело вздохнула и тихими шагами уплыла на кухню.

Они сидели в разных комнатах, с разными взглядами на этот абсолютно разный мир. Их ничто не связывало и не объединяло. Они не понимали, почему находятся в одной квартире, в одном доме и под одним небом. Его золотая рыбка уже давно уплыла, с отвращением вильнув плавником, а непосредственно в этом словосочетании его интересовало только слово «золотая». Больше ничего. Достаточно хило. Для неё же предполагалось совсем другое, однако она сама определила себе свою судьбу, а госпожа удача и прочие, не оценив её самостоятельности, подождали немножко, да и ушли прочь, махнув рукой на безнадёжную.

— Всё сидишь? — спросила девушка, входя в комнату.

— Ну, как видишь, — последовал ответ с хорошо слышимой в нём грубостью, — что ты вообще ко мне пристала?

— Я и не собиралась.

Произнеся это, она подошла к огромной книжной полке, достала объёмистую книгу (видимо, это был сборник современной стихов) и уселась на небольшой диванчик. Они оба, сидя в разных углах одной комнаты, будто всем видом показывали своё взаимное отвращение. Пауза длилась практически полчаса, ни одно слово не прозвучало за это время. Можно было уже подумать, что оба увлеклись либо чтением, либо рассматриванием неинтересного вида из окна. Однако королевская персона не выдержала первой:

— Послушай, ты сидишь уже со мной битый час. Не надоело?

— Ни капли, — парировала она.

— Могла бы ты пойти на кухню?!

— О да, конечно… Я тебе мешаю, так ведь?

— Угадала.

— Ха! Потрясающе. Я уже лишняя в собственном доме.

— Прекрати язвить!

— А то что?!

— Что?

За этим криком последовал рывок на середину комнаты. Его рука резко взметнулась вверх, он схватил проклятую корону и с яростью бросил её на пол. Удар был настолько сильным, что от короны оторвался осколок, который поранил ему щёку. Аккуратная полоска крови обезобразила белизну его гладкого лица внезапным контрастом.

На минуту в комнате повисла тишина. Воздух застыл на мечте, ожидая, куда же ему двинуться дальше, в какую сторону податься, однако пока шевельнуться не смел.

Рука раненого медленно потянулась к лицу. Без того белые пальцы побелели ещё больше. По мере приближения к окровавленной щеке рука начинала дрожать. В серо-голубых глазах были видны страх, ожидание, бешенство. Веки дергались, брови были сдвинуты, скулы напряжены.

И в этот момент рука дотронулась до пораженного места. Павший король почувствовал тёплую кровь у себя на пальцах. Рука задрожала ещё больше, когда он посмотрел на них, запачканных в тёмно-красной жидкости. Он боялся крови. Она раздражала его. Для него было немыслимым осознание того, что он потерпел поражение. Его прекрасное лицо было обезображено. После глубокой раны, как на лице, так и в душе останется шрам, слишком отвратительный, слишком заметный и выделяющийся. И стоит только дотронуться до него, как он тут же начнёт болеть…

Девушка стояла неподвижно несколько секунд после случившейся сцены. Потом, резко рванув с места, она подлетела к раненому, сломленному, жалкому королю и слегка дотронулась до его красной опухшей щеки:

— Я сейчас помогу…Только не двигайся, успокойся…

Он медленно поднял глаза и негромко сказал внезапно охрипшим голосом:

— Уйди…Прошу, уйди отсюда…

Она промолчала в этот раз, однако уйти не могла. Не могла и всё. И сама не знала почему…