(не)Однофамильцы, или кофе с бывшим (СИ)

Глава 56

Это было какое-то непрекращающееся безумие. Мне нужно было прикасаться к нему, целовать, чувствовать его всей кожей вопреки всем доводам рассудка, принципам, опыту и чему бы то ни было. Я просто знала, что жизнь всегда будет неполной, если я сейчас остановлюсь и уйду. Такую жажду, наверное, испытывают наркоманы, когда готовы отдать все за дозу, а мне была нужна моя доза любви.

Мне было жизненно необходимо жадно его целовать, зарываться в его волосы, подставлять шею, грудь, живот под поцелуи, царапать ему спину, наслаждаться, как он рисует языком узоры на моей коже, вдыхать его запах, и сравнивать какой он разный на руках, животе, спине, млеть от того, как его руки жестко могут стискивать мои бедра и нежно ласкать мою грудь, задыхаться от тяжести его тела, слизывать пот и прикусывать кожу, оставляя свои метки.

Меня то заполняло темное жгучее удовольствие от того, как он наматывает мои волосы на кулак, и я прогибаюсь как натянутый лук. То было невыносимо сладко ощущать себя маленькой и хрупкой в его больших руках, таким нежным цветочком, чувствительным к самому легкому прикосновению пальцев, к даже просто к дыханию, которое нежным ветром скользило по моей коже и будило новую истому, хотя казалось я уже достигла пика удовольствия.

Во мне то просыпалась развратная эгоистичная стерва, собирающая все сливки наслаждения, то ее хитро сбивала с пути истинного покорная рабыня, желающая только служить своему господину. Я вела себя как гулящая мартовская кошка, и у мужчины рядом не было шанса остаться равнодушным к этому призыву.

Нас окружала музыка из наших стонов, вскриков, бессвязных признаний:

— Я умру, если ты не сделаешь этого.

— Ты — моя жизнь.

Я признавалась ему в любви и тут же клялась, что ненавижу его. Он называл меня то богиней, то ведьмой. И я верила всему, что он говорит, и не верила одновременно.

Но я видела, что он не может оторваться от меня также, как я от него. Притягиваясь как магнит, стоит мне отстраниться хоть ненадолго. Ловя каждый мой взгляд, каждый жест, воплощая все мои фантазии, исполняя все желания.

Это была невероятная ночь. Никогда я не проживала такое здесь и сейчас. Я наслаждалась каждую минуту, каждую секунду. Я не знала, что могу чувствовать так остро, так сильно. И мне не нужны были слова, чтобы разделить это на двоих, потому что я видела то неверящий самому себе, то торжествующий и собственнический, то голодный и хищный, то дикий от испытываемого удовольствия, то полный восхищения, но всегда направленный на меня, мужской взгляд.

Как будто судьба решила, что задолжала нам, и сегодня решила отсыпать счастья сверх обычного. А мы, в кои-то веки, решили не спорить с ней, не сомневаться достойны или нет, не бояться, что с нас за это что-то спросят, а взять все, что дают. Я бы предпочла умереть от удовольствия этой ночью, но не отказалась бы ни от чего.

Потом мы полусидя-полулежа валялись в кровати оглушенные теми чувствами, которые бушевали безумным ураганом, а потом перемололи, пережевали и выбросили нас на берег совершенно без сил. Дима не выпускал меня из рук, иногда начиная хаотично зацеловывать мне лицо, волосы, глаза, губы. И обнимал еще крепче, когда по моему телу легкой волной проносились отголоски прошедших удовольствий, вызывавших дрожь и желание прижаться к любимому как можно ближе.

В окном к нам заглядывали разноцветные фонарики. Они отражались теплой разноцветной мешаниной на наших телах, словно укрывая волшебным невесомым покрывалом и делая нашу встречу совсем сказочной. Если бы я могла выбирать последнюю ночь в жизни, я бы хотела, чтобы она была именно такой.

Но всегда, даже после самой сказочной ночи, приходит безжалостное утро повседневности.