Не от мира сего

Уже позже, чем вы думаете

Монашество — мученичество — неминуемые страдания суть одно и то же в духовном аспекте. Просите у Бога не только наставления и помощи — просите мученичества, страданий, пути, который требует самых больших усилий, самой большой отваги от вас, дабы воспылать рвением к Богу.

О. Серафим (Роуз). Январь 1972 г.

Монах тот, кто понуждает себя.

Св. Авва Дорофей.

ПОСЛЕ КОНЧИНЫ о. Серафима о нем стали упоминать как о подвижнике. Хотя это и справедливо, не следует впадать в преувеличения.

Отец Серафим отличался от своего наставника, архиеп. Иоанна, взявшего на себя непосильную ношу аскезы в пище и сне. Ел Владыка Иоанн лишь раз в сутки, в полночь. Отец Серафим — дважды или трижды, вместе с братией. Спал Владыка Иоанн час–другой, не зная постели. Отец Серафим как правило спал достаточно и в обычных условиях, хотя иногда допоздна молился.

Подвиги архиеп. Иоанна доступны лишь редким избранникам Божиим. Стоит же из нас кому попробовать повторить их — и мы скоро окажемся негодными ни для какого дела вообще. Однажды еп. Савва сказал, что случись ему держаться правил жизни архиеп. Иоанна и, не ведая отдыха, отдавать себя пастырству, он бы умер через две недели.

Уже говорилось, что все монашествующие тем не менее должны решительно отвергать «удобства», что ведет к расслаблению всей духовной и молитвенной жизни, открывает врата обжорству, плотским вожделениям, гордыне и пр. Следуя трезвым наставлениям святых Отцов, о. Серафим воспитывал себя в умеренности, т. е. брался за подвиг посильный, не мешавший ежедневным трудам. Подвиг этот был обычным делом для истинно православных монастырей, таких как Лавра Саввы Освященного, Афон, Синай или Валаам. К примеру, постель о. Серафима была типично монашеской: узкая, жесткая — две сколоченные доски без матраца. Келья — проще не придумать: дощатая ничем не утепленная каморка. Крохотная дровяная печь грела не более часа (он топил ее перед тем, как лечь спать). К утру уже температура в келье опускалась ниже нуля.

За 14 лет в скиту о. Серафим ни разу не принимал ванну или душ, лишь обтирался мокрой тряпицей. Со временем длинная, почти до пояса, борода его свалялась. Раз он не мылся, скажут некоторые, то от него, должно быть, жутко пахло. Ничего подобного. Интересно, та же особенность была и у афонских монахов, где тоже следовали старинном обычаю и не мылись. Св. Никодим Святогорец объяснял «чистый запах» монахов жизнью в воздержании, в строгости и тяжелом труде, что, по его мнению, изгоняло из тела «лишние жидкости». Писал об этом и св. Исаак Сирин: «Сладостен дух отшельника, и встреча с ним радостна всякому чуткому человеку».

Но никогда о. Серафим не насаждал свои подвижнические принципы среди братии. Никому не воспрещал принимать душ, никого в жизни не укорил за «чрезмерное усердие в еде».

ЛИШЬ ОДНА ЧЕРТА в подвижничестве о. Серафима поражала: он ни минуты не сидел без дела, постоянно в каких‑либо богоугодных трудах. Когда он вынужденно задерживался, скажем, в трапезной, ожидая пока закончится обед, он брался за четки и низко склонив голову творил Иисусову молитву.

После кончины о. Серафима кое‑кто поговаривал, что это о. Герман довел его до преждевременной смерти, что называется, «заездил». На самом же деле «заездил» о. Серафим себя сам, и не только себя, но и — весьма изрядно — о. Германа. Все, кому доводилось работать бок о бок с о. Серафимом — будь то набор текстов или садовые хлопоты, — вспоминают, что валились с ног от усталости, пытаясь не отстать от него.

Безотлагательность, боязнь не успеть, всё время подстегивала о. Серафима. Он не раз повторял: «Уже позже, чем вы думаете. Посему спешите творить дело Божие!» В словах этих — предчувствие близкого конца света. Отец Серафим остро чувствовал, что очень скоро испытания и скорби докатятся и до Америки, как в свое время — до России. Но еще, вполне возможно, о. Серафим предчувствовал и свой скорый исход. Отец Герман, подытоживая прошлое, говорит: «Предсмертное чувство не покидало его. Только и слышишь: «Уже позже, чем вы думаете!» — как заигранная пластинка!»

Теперь можно только гадать, насколько сильно предчувствовал о. Серафим собственную кончину. Он знал, что «живет взаймы», так как доктора, осматривавшие его в 1961 году, признали его болезнь неизлечимой. Внешне, телом, он был едва ли не совершенен: стройный, широкоплечий, до последнего дня сохранил прекрасное зрение, белые, ровные, без единого изъяна зубы. Однако чувствовалось, что какой‑то недуг точит его изнутри, что тяжелый Крест выпало нести этим могучим плечам. И в конце концов Крест этот его и сокрушит. Когда отцы навещали Елену Юрьевну Концевич, она не раз с тревогой указывала на болезненный вид о. Серафима. В 1980 году он обратился к врачам по поводу почечнокаменной болезни. И те сказали, что с детства у него работает лишь одна почка. К концу жизни у него исказились ногти, волосы и борода преждевременно поседели. Он был на полгода моложе о. Германа, однако казался чуть ли не вдвое старше, некоторые думали, что он отец о. Германа. Сколько раз подмечал о. Герман, как бледен лицом его брат, и отсылал его отдыхать. Сам о. Серафим никогда не жаловался на усталость, никогда вслух не предрекал своей скорой кончины. Единственной и постоянной заботой его было — за малое время и при малых возможностях выпустить как можно больше духовной литературы. В 1976 году он писал: «Будущее, несомненно, весьма мрачное. Каждый год мы не уверены, удастся ли нам печатать в следующем. Молим Бога, чтобы дал нам хотя бы несколько лет, хотя бы допечатать серию святоотеческих книг, которые помогут и нам, и другим выжить в грядущие дни».

Трудясь в своей смиренной келье, печатая на машинке при свечах, о. Серафим издали написал беспримерное в наши дни количество христианских сочинений. Ему не нужно было, как многим писателям, черпать вдохновение извне, создавать нужное настроение, совершать прогулки. Как только выпадала свободная минута, он устремлялся к себе в келью и садился за стол. Набрасывал от руки план и сразу начинал печатать статью. Печатал быстро, лишь изредка отрываясь, видно, что‑то обдумывая. Нередко осенял себя крестным знамением.

Когда случалось ему впасть в уныние, на помощь приходил о. Герман, придумывал «неотложную» работу, которая могла бы подхлестнуть писательское вдохновение о. Серафима. Иной раз он вспоминал о неосуществленной задумке многолетней давности. «По–моему, сейчас самое время!» — убеждал брата о. Герман, и тот «зажигался». «Благослови!» — просил он и с еще пущим рвением окунался в работу.

В духе монашеского смирения он никогда не подписывал свои работы. В одной из недописанных им статей он изложил необходимые условия для успеха на самостоятельном монашеском поприще (вне зависимости от старого «обустроенного» монастыря): «Не известность миру, а желание «умереть для мира», отсутствие тщеславных помыслов, глубокое смирение и упование на Бога, а не на собственные силы». И коль скоро отцы Серафим и Герман удалились в пустынь, то не след им числить себя редакторами издаваемого журнала. И почти все годы, за которые о. Серафим издал великое множество книг, его имя не появлялось на титульном листе. По словам Александра Поупа:

Кто храм для Бога, не для славы ставит,

Себя отметиной на мраморе не славит.

Столько же времени, сколько и собственные статьи, отнимал у него перевод на английский язык русских святоотеческих текстов. Отцы положили немало трудов, чтобы как можно ближе к оригиналу передать дух и содержание этих работ. Иной раз из‑за одного слова или предложения разгорался долгий спор. Отец Серафим, переводя, руководствовался буквальными значениями слов, а о. Герман, для которого русский — родной язык, втолковывал собрату мысль, которую автор выразил теми или иными словами, почему, к примеру, нужно сохранить какие‑то повторы, подхваты. Сколько тонкостей нужно принять во внимание, как выстрадано дается каждое слово. Но о. Серафима это все не смущало, напротив, даже радовало. «Какое же это счастье!» — восклицал он. Но превыше всего отцы стремились к смирению и в переводе, уважая как текст, так и автора.

Не только в келье или в типографии трудился о. Серафим над переводами. Случалось, прямо во время трапезы он потчевал братьев переводом «с листа» какого‑нибудь из бесценных сокровищ русского святоотечества. Братия внимательно слушали, а перевод записывался на магнитофонную ленту. Потом кто‑либо из помощников, прослушав запись, излагал все на бумаге, и отцы обязательно проверял текст.

Таким образом были переведены целые книги: «Наставления монахам» из «Великого катехизиса» св. Феодора Студита, «Православное догматическое богословие» прот. Михаила Помазанского, «Житие старца Анатолия Оптинского» о. Климента Зедергольма, «Комментарий к Новому Завету» архиеп. Аверкия, из коей о. Серафим перевел главы об Апокалипсисе, частично о Евангелиях и Посланиях апостолов. Кроме вышеназванных, «Воскресные проповеди» о. Димитрия Дудко и «Духовные поучения» св. аввы Дорофея.

КРОМЕ «ПРАВОСЛАВНОГО СЛОВА», выходившего раз в два месяца, отцы печатали Свято- Германовский календарь на 80–ти страницах. С 1972 года он печатается регулярно. Это полный церковный календарь на английском языке, включает в себя имена святых для поминовения, поденное чтение из Священного Писания, подробные указания для каждого поста и для каждого дня недели. В календаре приводились обширные списки местных святых и святых всех народов. Также указывались имена тех, кого вскорости должны были причислить к лику святых. Ничего подобного не издавалось ни на одном языке мира. Все эти материалы были в основном собраны братом Лаврентием (Кемпбеллом) еще до прихода в монастырь. Первый календарь вышел отдельным специальным номером «Православного Слова». Отец Серафим указывал в летописи, что трудов на этот номер было положено больше, чем на какой‑либо. Встречен он кое–кем был в штыки, особенно архиеп. Виталием (нынешний митроп. Виталий Канадский, глава Русской Зарубежной Церкви). Он был разгневан, почему в список будущих святых не включен митроп. Антоний (Храповицкий). Однако прочие иерархи поддержали новое издание. В последующие годы календарь выходил отдельно, большим форматом, со статьями о наиболее важных событиях года, с иллюстрациями. Так родилась хорошая традиция, и у американских православных появилось надежное подспорье. Недавно календарь отметил свое «совершеннолетие», выйдя в свет в 21–й раз.

ЧТОБЫ ПОМОЧЬ МОЛОДЫМ обрести слово Божие для спасения души, отцы рассылали много экземпляров «Православного Слова» бесплатно: по библиотекам, бедным монашествующим, неимущим людям в страны, где царит нищета. На это уходила почти половина тиража. «Да у нас прямо настоящая благотворительная организация!» — заметил как‑то о. Герман. Отец Серафим радовался: он рассматривал их труды на этом поприще как высокую честь и не упускал возможности сделать что‑то еще, дать людям как можно больше.

Однажды к ним явился молодой человек и сказал, что обратился в Православие, благодаря их журналу, который получал бесплатно. Отец Серафим заметил в разговоре с братом, что вот доказательство — их труды не пропадают даром.

Но в «высокой честью» нести людям слово Божие связана и ответственность. Как распорядиться попавшими к ним духовными сокровищами? Помимо редких книг у них хранились уникальные рукописи, завещанные им последними великими представителями Святой Руси, которые лично знали ее святых и мучеников. А возможно ли оценить опыт общения с этими высокими духом людьми! Из их старых и слабых рук получили они завет трудиться во имя Бога до скончания времен. И вполне объяснимо, почему так поспешал о. Серафим. Однажды о. Герман спросил своего друга по Джорданвиллю, о. Владимира, относительно издания одной книги. Тот ответил: «Раз вы о ней заговорили, вам ее и издавать. Кроме вас никто ею заниматься не будет».

Однажды, после нескольких дней тяжких и почти бесплодных трудов, глядя на скопившиеся набранные, но еще не отпечатанные страницы, о. Герман возроптал:

- Может, напрасно мы себя гробим? Может, всё это никому не нужно?

Отец Серафим сурово поглядел на брата:

- Каждый день я благодарю Господа, что могу «гробить себя» ради Православия!

Страдалица Россия

ЕПИСКОП НЕКТАРИЙ ЛЮБИЛ рассказывать платинским отцам о России и больше всего о том, что связано с его духовным отцом, оптинским старцем Нектарием. Молитвой и благодатным прозрением много лет назад спас он свое духовное чадо от службы в Красной Армии, а его мать — от тюрьмы. Однако далеко не все рассказы увенчивались счастливым концом. Например, нельзя было без слез слушать о том, как закрывали Оптину пустынь в 1923 году, чему мать еп. Нектария явилась свидетельницей. Кто из монахов принял мученическую смерть, кто был посажен за решетку. В бывшем монастыре обосновался комсомольский комитет по ликвидации. Но даже рассказывая о таких отчаянных минутах, еп. Нектарий не терял столь ценимого отцами чувства юмора. Когда большевики нагрянули с обыском в келью старца Нектария, они обнаружили детские игрушки: куклы, мячи, бумажные фонарики, корзиночки. Старца спросили, зачем ему всё это, и он ответил: «А я сам — дитя». А когда нашли несколько церковного вина и снеди, старец ответил просто: «Это вам выпить и закусить».

Во время ареста у старца случилось кровоизлияние, один глаз опух. Сперва его поместили в монастырскую лечебницу, а потом перевезли в тюремную больницу. Увозили его на санях, напоследок он попросил: «Помогите немного». Самому уже не по силам оказалось залезть в сани. На дорогу перекрестился и отбыл. навеки.

Вспоминая Святую Русь, коей ему больше не суждено было увидеть, еп. Нектарий едва сдерживал слезы. Однажды, пробыв у отцов в Платине изрядное время, он собрался уезжать. Отец Серафим — по старому монашескому обычаю — провожал гостя колокольным звоном. Отец Герман помахал вслед машине, вернулся, а брат его всё звонил и звонил. И на лице его играла довольная улыбка.

- Чему ты рад? — спросил о. Герман.

- Какой же ты счастливый — в твоих жилах течет русская кровь! — ответил тот и отпустил колокольную веревку.

Немного времени спустя о. Герман выговорил ему за «однобокую любовь», ведь каждому народу есть чем гордиться.

- А епископ Нектарий оплакивал Оптину, — просто возразил о. Серафим.

- Ну и что? Неужели ты ничего бы не стал оплакивать в Америке?

- Великий Каньон или Золотые Ворота я бы уж точно оплакивать не стал, — улыбнулся о. Серафим.

Как человек русский, о. Герман благоговел перед изысканной византийской культурой, давшей России Православие. Иное дело — о. Серафим: он отдавал предпочтение русской культуре. И на это у него было две причины. Во–первых, он считал, что Россия — последний оплот православного мировоззрения, она была «третьим Римом», сдерживающим натиск антихриста вплоть до свержения Царя и его мученической кончины.

Такие личности, как Достоевский и Киреевский, заложили в России фундамент православного мышления, дав анализ и прошлого, и настоящего перед грядущим всемирным вероотступничеством. Во–вторых, о. Серафим любил Россию, ее страдающий ныне народ, среди которого яркими огоньками светят судьбы смиренных мучеников и стойких исповедников, от Полярного круга до знойных пустынь. Иной раз, видя в церквах истово молящихся коленопреклоненных русских бабушек, о. Серафим не мог сдержать слез. В них, в этих немощных старушках, видел он образ славного прошлого, «последних могикан» истинно русской эмиграции, кто еще помнил иную Россию, кто сознал, что Россия потеряла, и кто всем сердцем сострадал ныне братьям и сестрам на далекой Родине.

ЗА «ЖЕЛЕЗНЫМ ЗАНАВЕСОМ» шла открытая война с христианством: людям насильно вдалбливалась материалистическая идеология. На Западе враг действовал изощреннее: материализм исподволь ржавчиной разъел всю жизнь, утвердился и в религии. И бороться с таким положением неизмеримо труднее. Отец Серафим полагал, что узнав, как их братья в коммунистических странах сражаются против явного врага Церкви и веры, православные западного свободного мира найдут силы и мужество бороться с врагом тайным — обмирщенностью — и достойно сдерживать его натиск, когда время кровавых преследований наступит и на Западе. Отец Серафим твердо верил, что главное явление XX века — новомученики российские, числом они превысили пострадавших за веру на заре христианства, и о них нужно рассказать всему миру. В 1970 году в одном из писем он поведал: «Сегодня Господь дает людям два великих дара: в мире, порабощенном коммунистами — страдание, коим, возможно, по воле Божией спасется Россия; в мире свободном — свободу говорить и свидетельствовать ее, рассказывать правду о происходящем. Как, однако, мало пользуемся мы этим даром, возможно, скоро он от нас отнимется. Однако еще не вечер, и мы должны нести свое слово правды».

Еще в 1965 году платинские отцы начали печатать материалы о страданиях Русской Церкви, новых российских мучениках, выступали с воззваниями преследуемых верующих.

В 1968 году они посвятили целый номер «Православного Слова» Царю–мученику Николаю II, в том числе и статью о. Серафима о нем. К 1970 году жития новомучеников значительно прибыли в объеме и заняли видное место в журнале. Эта традиция поддерживается и ныне, после смерти о. Серафима: в каждом номере непременно рассказывается о каком‑либо новомученике.

Отец Серафим говорил, что «свидетельства мучеников — самый драгоценный дар России Западу». Многие полагают, что это — самое важное из всего опубликованного Братством преп. Германа. Отцу Серафиму хотелось, обнажив насыщенную жизнь во Христе в самых жестоких и бесчеловечных условиях, «пробудить западный мир от спячки, самодовольства, показать, сколь неглубоко (и не всегда искренне) их непрочувствованное собственной душой христианство».

Составляя жития новомучеников, отцы руководствовались сведениями от непосредственных очевидцев и сопричастников: от Елены Лопешанской, духовной дочери архиеп. Леонтия Чилийского, который, в свою очередь, служил секретарем у новомученика еп. Дамаскина; от уже упоминавшихся Алексея и Зинаиды Макушинских из Сакраменто, они лично знали св. прав. Иоанна Кронштадтского и являлись духовными чадами новомученика о. Измаила и его брата о. Михаила Рождественских; от о. Николая Мезича, священника из Сан–Франциско, отбывшего срок в советских концлагерях, — он составил жизнеописания мучеников Иосифа Молчальника и Григория Крестоносца; от Ивана Михайловича и Елены Юрьевной Концевичей — они предоставили отцам бесценные факты о жизни мучеников Николая Загоровского и игумении Софии Киевской; и, конечно, в большой степени от И. М. Андреева, некогда учившего о. Германа в Джорданвилльской семинарии, человека необычайно тонкой и чуткой души. Он по личному опыту и наблюдениям составил летопись начала гонений на Русскую Православную Церковь, записал незабываемые события из жизни ее исповедников: мон. Марии (Стахович), еп. Максима, Александра Якобсона и монахинь Шамординской обители.

Всего около 80–ти человек оставили братьям свои свидетельства. Почти всех отцы Серафим и Герман знали лично, и почти все в ту пору были весьма пожилыми людьми. Увы, сейчас никого из них с нами нет. Не запиши и не опубликуй братия их рассказы, жития многих новомучеников были бы утеряны для истории.

СТАРАЯСЬ ПРОБУДИТЬ в монастырской братии интерес и любовь к новомученика, о. Герман частенько спрашивал их, когда они собирались вечерами в трапезной, кто из русских исповедников им ближе всего. Об избранном каждым «своем» мученике должно было отныне знать всё, его нужно было чаще поминать в молитвах. Некоторые выбрали священномученика Илию. Прощаясь со своей праведной женой, приехавшей к нему в ГУЛаг, он сказал: «Знаешь, я всем своим существом возгорелся любовью ко Христу. Только здесь я понял, что нет ничего лучше, прекраснее Его. И я готов умереть за Него!» Другие братья предпочли Григория Крестоносца, которого выбросили из лагеря в глуши на верную смерть, и он радовался своей участи, зная, что Господь не оставит его, даст сил преодолеть это испытание и оделит мученическим венцом. Сам о. Серафим неизменно отдавал предпочтение еп. Дамаскину, чье житие, составленное Еленой Лопешанской, он перевел на английский. Отец Герман разгадал причину: как еп. Дамаскин, о. Серафим был «духовным философом, он рассматривал современную историю и сегодняшний день с точки зрения тайноведения — каким бы представилось наше время святым Отцам. В дальнейшем мы вернемся к теории еп. Дамаскина, гласившей, что советский «эксперимент» должен наглядно показать каждому, какой будет духовная обстановка в последние времена и где христианам искать последнюю надежду».

КАК И МНОГИЕ из новомучеников коммунистического режима, еп. Дамаскин принадлежал к катакомбной Церкви — той части Русского Православия, которая отказалась принять Декларацию патр. Сергия и ушла в подполье. С 1940 по 1979 годы катакомбная Церковь исчезла из вида, из чего наблюдатели на Западе заключили, что она более не существует. С новой волной эмиграции в 70–е годы наладилась и связь России с окружающим миром. Завеса неведения несколько приоткрылась, и сведения о подпольном христианском движении стали просачиваться на Запад.

Отец Серафим радовался всякий раз, когда удавалось раздобыть какие‑либо факты о катакомбной Церкви, и незамедлительно опубликовывал их в «Православном Слове». Он писал: «Документы эти получены из первых рук и свидетельствуют о религиозной жизни в Советском Союзе. Мы получаем важнейшие факты о том, о чем ранее почти не упоминалось: об отношении иерархов Церкви в Москве и простыми верующими, об отношении верующих к иерархам, к проповедям, которые им преподносят в церквях Московской Патриархии, об упадке в понимании жизни и роли Церкви у простых верующих, которые в ее таинствах склонны видеть некое «колдовство»; о трудностях новообращенных в СССР; о противостоянии Церкви–организации Церкви — Телу Христову; о «подпольном положении всякой истинно религиозной жизни в Советском Союзе, как внутри Патриархии, так и вне ее».

Отец Серафим проявлял интерес к катакомбной Церкви отнюдь не из политических соображений. Как и во всём, он докапывался до Истины, отбрасывая всё лишнее, несущественное. Он писал: «Катакомбная Церковь России — не «соперница» Патриархии, это — церковная организация, которая не борется за власть и влияние, а прежде всего носительница верности Христу, она побуждает людей по–новому относиться к Церкви и ее структуре, нежели так, как относятся сейчас почти во всём православном мире».

Отец Серафим ценил катакомбную Церковь еще и за то, что она продолжала линию исповедников–иерархов, принявших мученическую смерть при коммунизме: они, не впадая в сектантство и фанатизм, считали Московскую Патриархию частью Православной Церкви. В одной из статей о. Серафим писал: «Митрополит Казанский Кирилл и другие руководители катакомбной Церкви считают богохульством отвергать Божию благодать, дарованную Московской Патриархии». Когда до о. Серафима дошли слухи о смуте в катакомбной Церкви, об угрозе раскола, он открыто вынес этот больной вопрос на страницы «Православного Слова». Хотя в ту пору позиции сергианства в Русской Православной Церкви были весьма сильны, он никогда не ратовал за всеобщее вхождение в катакомбную Церковь и не судил тех, кто «официально» принадлежал к Московской Патриархии, указывая, что в «Советском Союзе, как ни в одной другой стране, нельзя точно разграничить «юрисдикции».» Мы знаем одного (а сколько таких еще!) катакомбного священника, который сознательно «внедрился» в Московскую Патриархию для того, чтобы нести благодать Божию как можно большему числу людей, что невозможно в условиях катакомбной Церкви. Прихожане катакомбной Церкви причащаются Святых Тайн у священников из Московской Патриархии, у тех, конечно, кому они доверяют. и мы не вправе их осуждать за это. «Да, в Московской Патриархии немало иерархов–предателей. но там же есть и священники, не участвующие в столь постыдном деле!»

В 70–е годы одним из таких мужественных пастырей был о. Димитрий Дудко, известный и любимый верующими. Он был очень близок о. Серафиму по духу. Отец Димитрий привечал в своей приходской церкви в Москве всех, устраивал встречи, беседы, отвечал на вопросы пришедших о вере, о безбожии, о повседневной жизни. Говорил с людьми откровенно, проникновенно, с великой убежденностью в христианстве. В душах тысяч людей, особенно молодых, возжег он огонек веры.

Конечно, о. Серафим и не думал причислять о. Димитрия к «идейным врагам» только потому, что тот не входил в катакомбную Церковь. Напротив, он пытался понять «необыкновенно трудное положение этих пастырей» и радовался, что истинное Православие пробивает дорогу.

Многие из проповедей и бесед о. Димитрия, особенно вечера «вопросов и ответов», были записаны и попали на Запад. В 1976 году о. Серафим писал: «. Получили новые «беседы» о. Димитрия Дудко, он говорит много важного не только для людей в Советском Союзе, но и для нас. Призывает «не обожествлять» церковных иерархов и духовных наставников — в саму точку угодил! — и всех тех, кто ставит свое мнение превыше мнения других. Отец Димитрий, несомненно, самый трезвый и вдохновенный поборник Православия в наши дни (несмотря на некоторые «теоретические» заблуждения), и его пример вселяет надежду на будущее Православия в России. Именно поэтому мы должны не отгораживаться от Московской Патриархии, а быть предельно открытыми для диалога. Вопрос экуменизма и вероотступничества нельзя решать в узких рамках канонов и догматов, он должен решаться с позиций духовности. И о. Димитрий резко критикует чисто формальный подход к канонам, что вяжет нас по рукам и ногам духовно и по сути убивает православную жизнь Церкви, тем самым подыгрывая протестантам, у которых более «живой» подход. Были в России и другие исповедники истины Христовой, например мирянин Борис Талантов. Его статьи о. Серафим перевел и напечатал в «Православном Слове», считая, что такие люди знаменуют «пробуждение совести в Московской Патриархии». Но за «пробуждение» это приходится дорого платить — муками, а то и жизнью. В 1969 году за статьи, призывающие покончить с обманом и предательством в Русской Православной Церкви, Борис Талантов был арестован, брошен в тюрьму, где и скончался в 1971 году.

ОЧЕНЬ ИНТЕРЕСОВАЛИ о. Серафима и свидетельства тех, кто бежал или был выслан из России. В 1974 году вышел в свет «Архипелаг ГУЛаг» Александра Исаевича Солженицына. Отец Серафим не только внимательнейше прочитал все тома, они стали его настольными книгами. В «Православном Слове» он помещал длинные критические разборы романа, и с духовной точки зрения, пожалуй, никто так глубоко не рассматривал «Архипелаг». Отец Серафим, в частности, писал: ««Архипелаг ГУЛаг» — не политическое разоблачение. В страшных событиях, описанных в романе, коммунизм предстает лишь как частный случай зла. Все чудовища — «герои» книги — совершают варварские преступления не потому, что они коммунисты, а потому, что являются жертвами идеологии куда более глубокой и смертоносной, чем коммунизм. Мало кто из палачей понимает истинный смысл этой идеологии, потому что «логика» ее не поддается осмыслению, этот вирус поразил кровь и плоть «сынов просвещенного XX века». Коммунизм — лишь одна из систем, наиболее полно претворившая в жизнь эту идеологию».

«Идеология эта, — писал далее о. Серафим, — не что иное, как нигилизм, которому Ницше предрекал «торжество» в XX веке. И «Архипелаг ГУЛаг» — это история «торжества нигилизма», которое на своем горьком опыте познал автор.

Солженицын и впрямь написал «историю XX века». Ведь история — это не перечень событий в политике и экономике, это, в первую очередь, перемены (к добру ли, ко злу) в душах людей, и лишь потом перемены эти отражаются во внешнем мире. В XIX веке «исторических тенденций» было две: широкое наступление всемирной революции (т. е. наступление неверия) и попытка предотвратить это, исходившая в основном от Православной Руси (достаточно вспомнить действия Царского Правительства). В XX же веке пока преобладает одна–единственная тенденция: развитие революционного атеизма (точнее указать термин социалиста Прудона — «антиатеизм», т. е. богоборчество), дорвавшихся до власти.

И противостоят ему те же силы зла (только в ином обличьи): Гитлер, движимый гордыней и завистью, или Антанта, лицемерно ратовавшая за правое дело и в решающую минуту его предавшая. Да и противостояние это было лишь эпизодическим, оно не стало историческим событием. А Солженицын описал именно это главное историческое событие XX века»[60].

В то же время, когда на Западе вовсю зазвучал отважный голос великого русского писателя, другой «глас совести» порабощенного народа России вторил ему в свободном мире. То был Сергей Курдяков, двадцати одного года. В 1973 году вышла его книга «Гонитель», и тем же годом он погиб при весьма таинственных обстоятельствах, скорее всего от рук КГБ. Вырос Сергей в России, уверовал в лживые коммунистические лозунги, в комсомоле был «на хорошем счету», и его назначили командиром особой группы для разгрома подпольных собраний верующих, их обычно избивали до полусмерти, отбирали духовную литературу. Однажды, прочитав несколько страничек от руки переписанного Евангелия, он почувствовал: что‑то дрогнуло в душе. Во время последнего «разгона», напав на старушку, он услышал, как она молится на него. Это только добавило злобы: он уже занес дубинку, чтобы «прибить» старушку, но вдруг почувствовал, что какая‑то сила удерживает его руку. В ужасе, заливаясь слезами, он бежал прочь. Вскоре он решился избавиться от кошмарной действительности, и ему удался побег в Канаду. С собой он захватил икону — благословение умирающей матери. Сам глубоко и искренне уверовал в Иисуса Христа и нередко собирал толпы, рассказывал людям о пережитом. В статье, посвященной Сергею Курдякову, о. Серафим писал, что американцы, увы, еще не готовы к таким откровениям. «Если вслушаться в записи на кассете (их сейчас выпустили великое множество) одной из бесед Сергея (говорит он по–английски понятно, хотя и с огрехами), то в его страстном монологе слышится отчаяние. Да, его встречают с восторгом, овациями, и тому, что он говорит, вроде бы внемлют, но. За внешним благожелательством и сочувствием видно: его не понимают и не поймут. И это он чувствует.

«Сердце у меня было, что камень. Большой бесчувственный камень. Помню, однажды ударил по лицу человека — он читал Библию. «Не бей, не надо!» — просил он, а я бил, пока у него из носа не пошла кровь. У меня все руки были в крови. А потом мы с другом пошли на дискотеку, как ни в чём не бывало. Я даже не помыл рук! Думал: кровь, ну и что такого? Я пил, ел — страшно! — и не вымыл рук! Мне с детства внушали прекрасную мысль: мы все равны. А я даже не отмыл кровь!» Многие ли в благодушной Америке способны понять этот крик души, души воистину страдающей? Многие ли способны представить себе государственную систему, в которой молодого человека поощряют и повышают по службе за то, что руки у него в крови верующих христиан? Многие ли отдают отчет, сколь легко повернуть на этот же путь и наше общество? «Вы не понимаете, а это страшно, — взывает Сергей Курдяков. — Мы можем утерять последнюю возможность!»

Однако именно в жизни Сергея усматривал о. Серафим надежду России в будущем: «В грядущей православной Руси таких, как Сергей Курдяков, горящих любовью к Православию сердец, Бог даст, будет много. Они выйдут из катакомб и, закаленные исповедничеством и немыслимыми страданиями, будут много выше захиревших духом православных Зарубежья, где, увы, не только русские скверно пользуются дарованной им свободой!»

КАК ПОКАЗЫВАЮТ ЭТИ СЛОВА, о. Серафим верил в возрождение Святой Руси — хотя бы на короткое время — перед концом света. Этой был посвящен юбилейный 50–й номер «Православного Слова», который Е. Ю. Концевич считала самым удачным.

На его страницах о. Серафим рассказывал, как святые отцы и старцы, предрекавшие грядущую катастрофу России из‑за отхода от основ Православия, также предсказывали ее полное возрождение через страдание и покаяние. Вместе с о. Германом он составил подборку таких пророчеств, включив «Великую Дивеевскую тайну» преп. Серафима, ранее не печатавшуюся на английском. В том же номере были помещены две статьи архиеп. Иоанна, которого, без сомнения, можно тоже причислить к пророкам Святой Руси. По мнению отцов, архиеп. Иоанн «глубоко и прозорливо истолковывал духовное значение порабощения России богоненавистниками- коммунистами и миссию, и покаяние русских за рубежом. И, пожалуй, никто более так ясно не видел связи будущего России с Божией Тайной Воскресения, не просто взятого как образ, а Воскресения истинного — из мертвых, что является краеугольным принципом православной христианской веры».

Отцы Серафим и Герман в своем журнале писали о Воскресении Святой Руси, а русская интеллигенция (в эмиграции) распространяла мнение, что нечему воскресать, нет никакой Святой Руси, что само это понятие — миф и не более, плод ностальгической фантазии. Эти идеи во многом исходили от тех русских прагматиков, кто порочил последнего русского Царя, тем самым неосознанно приближая падение Православной Руси. Конечно, русские интеллигенты за рубежом никоим образом не разделяли коммунистических воззрений, они, по словам о. Серафима, «старались не замечать плодов покаяния даже в нынешней страдалице–России. Эти псевдоправославные интеллигенты стараются отрицать само существование Святой Руси, ее предназначение хранить и исповедывать истины Православия и, конечно, не верят в ее будущее».

Время показало, сколь далека была эта интеллигенция от сердца современной Руси. Возможности духовного роста Святой Руси отчетливо видны сегодня на примере вдумчивых и мужественных людей, пестующих ростки духовности на пропитанной кровью земле многострадальной России.

В первые же дни февральской революции оптинский старец Анатолий Младший уподобил Россию в своем пророчестве кораблю: «И будет буря на море. И в щепки разобьется корабль Руси. Но люди, не все, некоторые, спасутся на обломках. Нужно молиться, каждый должен покаяться, а молиться должно горячо! А после бури что?… Наступит штиль, покой». «Как же, — воззвали к старцу, — если нет корабля, значит, всему конец». «Не так, — утешил он, — будет явлено великое чудо Божье, и все останки да щепки соберутся воедино, и восстанет корабль во всей красе, и пойдет путем Божьим. И чудо это будет явлено всем».

Монастырские издания

Книги, которые мы печатаем, обретают ценность лишь потому, что рождаются в условиях нашей православной монашеской жизни, к коей мы стараемся привлечь людей.

О. Герман (Подмошенский).

«УКЛОНЯЙСЯ ОТ ЗЛА И ДЕЛАЙ добро», — учит нас один из псалмов (33:15). Именно так и рассчитывали жить в пустыни отцы Серафим и Герман, чтобы без помех и препон мира сего показать молодому поколению образ жизни во Христе — жития святых старцев и стариц, связать их лучиком веры с людьми сегодняшнего дня.

В 1975 году, строя свои кельи в Платине, будущие отцы уже выбрали своеобычную стезю. Найдя в лесной чаще «печальный уголок» (выражаясь словами св. Григория Двоеслова), они хотели полностью приобщиться мира великих святых и отшельников, с тем, чтобы печатать книги для современных богоискателей.

Для уединенных жилищ отцы использовали доски трех полуразвалившихся лачуг, некогда оставленных лесорубами на месте «старой» Платины. В 1973 году отцы получили разрешение разобрать «строения» с тем, чтобы расширить место. Тяжелая работа выпала отцам: старые доски были необструганы, однако о. Серафим каждый день приходил бодрым и в духе. Он еще не забыл свою мечту принести Православие в край ковбоев. Его радовало, что из хижин первопроходцев- мирян вырастают кельи «первопроходцев» — монахов.

Однажды к ним приехал о. Спиридон — справить свои именины. Как раз в этот день отцы закончили келью «Валаам». Хотя у о. Спиридона пошаливало сердце, он отважно полез в гору с отцами — благословить келью. Отец Герман вспоминает: «Поразительно, как по–детски непосредственно обрадовался он, увидев скромную деревянную хибарку — ему она представилась едва ли не отшельническим российским скитом или афонской каливой. Он вошел в нее с трепетом, лицо его озарилось, разрумянилось, он принялся целовать стены, на ходу наставляя нас, сколь необходимы такие скиты и как важно построить их по всей земле. Он задыхался, то и дело прикладывал руку к сердцу. Так состоялось освящение нашего «Валаама», откуда вышло немало монашеских изданий».

ЕЩЕ В 1972 ГОДУ ОТЦЫ начали печатать в «Православном Слове» жития русских пустынников XIV‑XVII веков. Впоследствии 12 из них составили книгу, вышеупомянутую «Северную Фиваиду». 26–го ноября 1975 года она была закончена. Отец Серафим писал в предисловии: «Какое православное сердце не обуяет восторг при воспоминании о египетской Фиваиде, где жил и боролся первый среди Отцов монашества св. Антоний Великий, где расцвело отшельничество, где создавались монашеские общины, где подвизался св. Пахомий, и где Ангел дал ему устав общежительного монашеского жития, где жили и трудились их последователи, тысячи монахов и монахинь, построившие в пустыне целый христианский город, обитатели которого устремлялись всей жизнью своей к небесам, подобно Ангелам.

Однако мало кто знает о Северной Фиваиде — православных русских пустынях, затерянных в лесах и топях, где не меньшее число монахов и монахинь искало спасения, шло ко спасению по стопам других великих святых Отцов, более близких нам по времени: Сергия Радонежского, Кирилла Белозерского, Нила Сорского и сотен других, чьи имена записаны в календаре православных святых».

Восполнить этот пробел и должна была «Северная Фиваида». Отцы посвятили ее «блаженной памяти любимого учителя, Ивана Михайловича Концевича», отдавшего годы трудов исследованию, дабы сравнить русское подвижничество с аскезой древнего Египта. Вступлением к «Северной Фиваиде» послужила глава проф. Концевича из книги «Стяжание Святого Духа в путях древней Руси». Познавательно–поэтичные, в святоотеческом духе написанные строки, настраивали читателей на определенный лад, указывали достойное место русских схимников в истории христианства.

Да и сами жизнеописания изрядно пополнились по сравнению с официальными вариантами. Отцы по крупицам собирали дополнительные сведения и иллюстрации. И святые словно предстали перед нами во плоти, открывая свои жизненные пути. Отцы беседовали о них, молились им, устраивали крестные ходы в их честь в дни поминовения. И святые Северной Фиваиды ответствовали отцам, их молитвам, помогали донести весть о русских подвижниках жителям Нового Света. Показателен случай с публикацией в «Православном Слове» жития валаамского монаха XVI века, преп. Александра Свирского. Отцы сокрушались: они получили редкую рукопись из Финляндии с жизнеописанием святого, но ни одной его иконы у них не было. Шел 1973 год. Вскоре после Пасхи по пути на свою «стройку» они заехали на почту. Там их ждал конверт с иконой преп. Александра! Позади святого на ней были изображены точно такие же хижины, какие замышляли построить братия! Отцы были потрясены — ведь ни у кого они иконы не просили! И, возблагодарив Господа, немедленно присовокупили икону к житию и опубликовали.

Уже работая над «Северной Фиваидой», отцы заметили существенный пробел: у них не было ни единого жития святых подвижниц. Будучи знакомы с такой ревнительницей веры, как Барбара, отцы считали, что надо исправлять положение. Отец Герман обратился к Е. Ю. Концевич, нет ли каких‑нибудь сведений о пустынницах на Руси? Увы, у нее ничего не нашлось. Тогда о. Герман занялся первоисточниками: пересмотрел множество книг, иногда уникальных, и наконец обрел то, что искал. На этом материале родилась поэтичная статья (на 30–ти страницах!) «Жены Святой Руси», рассказ о более чем сорока русских подвижницах, особенно подробно говорилось о жизненном пути пустынниц: Дорофеи Кашинской, Анастасии Паданской, Параскевы Пинежской. Особенно радовалась это работе Елена Концевич. Не оставила ее вниманием и игуменья Ариадна, поблагодарившая о. Германа «за Дорофею Кашинскую».

Заключение к «Северной Фиваиде» написал о. Серафим. Кратко описал положение монашества на Руси за последние три века (этот период не вошел в книгу), остановился на прозападных реформах Петра I и императрицы Екатерины II в XVIII веке, при которых монастыри либо закрывались, либо становились «государственными учреждениями», что, бесспорно, имело целью сокрушить самую суть монашества. Однако реформы эти не достигли конечной цели: монашеский дух пронизал все слои общества и убить его не удалось. Жившие ранее в пустынях не отказывались от своего подвига, лишь некоторые ушли за пределы России, не захотев идти в «правительственные» монастыри. Новые монашеские общины зарождались, несмотря на все препоны. Появились и Отцы монашества, не убоявшиеся открытого неподчинения властям ради сохранения монашеского духа».

Рассказав о нескольких воистину героических фигурах монашества в XVIII веке, о. Серафим остановился на веке XIX — наиболее благоприятной поре российского монашества. Период этот по своему значению мало чем уступает временам Северной Фиваиды. В это время наблюдается расцвет монастырей в России в отличие от Греции, где благодаря русским поднялось и тоже расцвело афонское монашество, ведомое великими старцами Иеремией и Арсением, чья духовность питалась российскими истоками.

И, наконец, о. Серафим обозрел перспективы монашества в современной России. Условия в порабощенной России, по его мнению, куда более благоприятные, чем на свободном Западе, «потому что невзгоды и страдания, выпадающие людям каждый день, более способны породить духовное начало. Многое свидетельствует о том, что религиозное пробуждение России началось, и итог его нам не предсказать, но не исключено, что возродятся некоторые былые центры монашества, о которых рассказывается в книге».

Сегодня, годы спустя, мы видим, что его надежды были не совсем беспочвенны. Снова появились монахи на Валааме, в монастырях, основанных святыми Трифоном Вятским, Иосифом Волоцким, Мартирием Зеленецким, Арсением Коневским. Даже монастырь на Соловках, где долгие годы был концентрационный лагерь, сегодня реставрируется — миллионы долларов на это пожертвовал Александр Солженицын. Еще более ста монастырей на Севере России также обустраиваются.

«Северная Фиваида» с бесценными фотографиями и литографиями, свидетельствующими о славном духовном прошлом России, явилась подлинным праздником для читателей. Открыв книгу, они попадали в средоточие православного подвижничества. Удалось осуществить лишь два небольших издания книги, но и этого хватило, чтобы возжечь сердца ревнителей православного монашества во всем мире. Особенно полюбилась книга монахам Святой Горы Афон. В 1980 году благочестивые православные перевели книгу на греческий и издали у себя на родине большим тиражом. «Северная Фиваида» читаема и почитаема там и сегодня.

ДУХОВНОЕ НАСЛЕДИЕ СВЯТЫХ Северной Фиваиды, писал о. Серафим, помогло расчистить русло для мощного потока Православия, нахлынувшего позже — с XVIII века и по XX — это пора преп. Паисия Величковского и других близких нам по времени святых старцев. Именно этому и хотели посвятить отцы следующую книгу, как бы продолжение «Северной Фиваиды». Долго не могли решить: знакомить американцев сперва с преп. Паисием Величковским или с оптинскими старцами — продолжателями его традиции. После некоторых колебаний решили начать с преп. Паисия. Пусть читатель познакомится сначала с духовным основателем Оптиной, а уж потом с ее старцами. Платинские отцы справедливо полагали, что преп. Паисий Величковский — ключ к разгадке всей русской духовности, а не только такого необычайного явления, как Оптина. Преп. Паисий всю жизнь изучал святоотеческие труды. Отцы попросили своего духовного наставника, связующего их с традицией Оптиной, еп. Нектария написать предисловие к англоязычному изданию жития преп. Паисия, дополнив его воспоминаниями епископа об Оптиной пустыни.

Первоначально замышлялся двухтомник, посвященный и преп. Паисию: первый том — его житие, и второй — его учение. Отдельные главы появились в «Православном Слове». В 1976 году был издан первый том, но до издания второго тома о. Серафим так и не дожил. Ему, правда, удалось перевести на английский два сборника поучений преп. Паисия: «Крины сельные» и «Свиток», первоначально напечатанные в журнале.

В основу новой книги легло житие преп. Паисия, составленное его учеником, схим. Митрофаном. Они дополнили его другими материалами, в том числе теми, которые касались его духовного наследия: о возрождении русского и румынского монашества силами учеников святого, его влияние на выдающихся духовных и церковных писателей, его «след» в Америке трудами преп. Германа и других подвижников.

Книга получилась не просто жизнеописанием праведника, а выдающимся исследованием. Отцам удалось доказать, что не будь преп. Паисия — не знали бы мы сейчас такого всеобъемлющего труда, как «Добротолюбие». Его стараниями собраны и переписаны поучения подвижников, его радением стали они известны людям и пробудили в их душах интерес, дав таким образом побуждение к составлению Добротолюбия св. Николаем Святогорским и св. Макарием Коринфским.

В книге о преп. Паисии Величковском содержится и полная церковная служба этому святому с каноном, написанным о. Серафимом. В каждой строке этого трогательного произведения чувствуется смирение и самоотвержение перед великим старцем, наставником о. Серафима в монашестве. Он буквально толковал слова о том, что «мы должны прийти ко святым Отцам, дабы стать их учениками». Он молился блаженному Паисию:

«Был еси ми покров в животе моем, но среди всех твоих учеников един аз недостоин есмь взирати на лик твой. Умилосердися о мне, блаженне Отче, и многия ради благости твоея умоли Христа Бога помиловати мя, последнюю из овец твоих.

Бореньми присными, облекшись смирением, к вершинам молитвы[61] взошел еси, святых Отцев наставлениям следуя, помози ми, ни подвизатися, ниже молитися не умеющему, облечь жалкую мою наготу сознанием своея немощи.

Трепещет сердце мое, зря величие трудов твоих и благодать, данную ти от Бога: како возмогу, презревший твои наставления, с тобою иметь часть в жизни вечной? Умилосердися о мне, неключимом чаде твоем, и умоли Господа да спасет душу мою».

Введение к новой книге о. Серафим главным образом посвятил таким молодым людям, как 17- летний русский паренек Григорий, живший в ту пору в монастыре. Умный, талантливый юноша был настолько неспокоен душой, что за него опасались даже родители. Отправив его в монастырь, они надеялись, что там их сына «усмирят». Григорий немало помог отцам в постройке хранилища для книг, которое так и назвали «Григорьев дом».

Перед тем, как написать введение, о. Серафим посоветовался с о. Германом, они выделили главные вопросы, а о. Герман посоветовал собрату написать статью, которая бы побудила молодых людей идти по стопам преп. Паисия, «встряхнула» бы их, пробудив от духовной спячки. Отец Серафим писал эту статью, по сути, ради Григория, и родились самые, пожалуй, проникновенные строки, когда‑либо выходившие из‑под его пера. Он сравнивал эпоху преп. Паисия с нашей, тяготы 17–летнего богоискателя Паисия с тяготами современных юношей — сегодня в бурном и суетном океане жизни труднее добраться до спасительных берегов:

«С детства возлюбив святых Отцов и истинное православное благочестие, к 17–ти годам Паисий убедился, что даже в лучших православных школах России не сыскать чистого, незамутненного православного учения. Там дают нечто вторичное, да к тому же перемешанное с бессмысленными языческими учениями. Более того, упор делается на соблюдение внешних правил церковной жизни, что поощряется правительством. Оно пытается превратить Церковь в рядовое «государственное учреждение», насаждая мнение, будто все воцерковленные люди, равно и священники, и даже монахи, «занимают определенное место в системе церковной организации». Несомненно, преувеличение этого вторичного и маловажного застит главное — любовь и радение об истинном Православии, истинном благочестии — именно в этом находят вдохновение истинные православные, будь то миряне, духовенство или монашество.

Сегодня положение в Церкви изменилось и далеко не к лучшему, если сравнивать со временами преп. Паисия. Сегодняшний 17–летний юноша страдает и от неправильного воспитания сызмальства — ему не прививают сознательного отношения к православному учению и благочестию. Даже если и прививают, то безумный ритм современной, языческой по сути жизни сводит на нет всё привитое в ранние годы. Юноша, обыкновенно, равнодушен к святоотечеству, к церковным службам, не устремлен к духовному. Часто для такого «приземленного» юноши большее значение приобретает внешняя, «обмирщенная» сторона церковной жизни, а увидев все распри, все несправедливости, творимые церковным людом, он зачастую и вовсе отворачивается от Церкви, но поскольку интерес к религии полностью не угас, юноша обращается к какой‑либо из ныне процветающих религиозных сект, или к какому‑либо из мирских молодежных идолов, или — того хуже — увлекается наркотиками или развратом.

Воистину, нам куда более, чем некогда блаженному Паисию, нужны чистые истоки истинного Православия. Всё меньше и меньше у нас надежды! Но Господь, тем не менее, не оставляет нас своей милостью, и даже сегодня еще уместно говорить о движении истинно православных: им уже недостает «привычного» Православия, ибо оно не в состоянии противостоять натиску мира сего, разрушительного для душ. Недопустимо, чтобы искорка православной ревности угасла до второго пришествия Христова!

Невозможно, чтобы Господь наш не указал истинным своим православным чадам, как вести праведную духовную жизнь. Именно к нам, христианам последних времен, обращен глас блаженного Паисия! В его «Свитке» отмечается, что святые Отцы писали книги по особому Промыслу Божию и что их Божественное делание не пропадет втуне».

Слышите вы это, православные христиане последних времен? Все, что писали святые Отцы, даже о высших формах духовной жизни, сохранено для нас. Чтобы мы, не найдя ныне богоносных старцев окрест, все же не остались без истинного слова святых Отцов, чтобы оно вело нас к жизни богоугодной и ревностной. И неправы те, кто учит: раз конец света близок, можно сидеть сложа руки, удовольствуюсь тем, что нам передано и заповедано, храня это как зарытый негодным рабом талант (Мф. 25:24). Пока еще день, не прекратим нашего борения, употребив время и оружие, дарованное нам всемилостивым Богом!»

Опять же, памятуя о том 17–летнем юноше, о. Серафим предупреждал, что житие преп. Паисия нужно разумно соотносить с собственными обстоятельствами.

Опираясь непосредственно на высказывания своих собственных «учителей святоотечества» — еп. Нектария, Елены Юрьевны Концевич, о. Адриана — о. Серафим писал: «Да помнят читатели:

1) Нет больше таких старцев, как преп. Паисий. Вообразим, что есть, и тем нанесем непоправимый ущерб душе своей. и в то же время будем уважать наших нынешних духовных отцов и старцев: они во всяком случае знают больше нашего и стараются изо всех сил вести своих питомцев в условиях почти невыносимых. Многие молодые люди ищут себе духовного наставника, гуру, и готовы вверить себя любому. Но горе тем, кто, воспользовавшись столь смутным временем, провозгласят себя «богоносными старцами» в духе древних традиций, ибо они обманут не только себя, но и других. Всякий православный духовный наставник да признает честно перед своими чадами: сейчас осталась лишь малая толика старчества и, увы, во многом отличная от блаженного Паисия и оптинских старцев.

2) Община, которую создал блаженный Паисий, в наш век уже невозможна. Даже еп. Игнатий (Брянчанинов) (более ста лет тому назад) писал об этом, хотя в ту пору был расцвет Оптиной. Сколь же пала православная жизнь с тех пор!

Подобное «Царство Небесное на земле» уже неосуществимо сегодня, ибо нет больше богоносных старцев — духовных пастырей, да и паства по своему уровню невероятно низка. Однако же исходя из тех малых возможностей, которые имеем сегодня (ибо и они покажутся «Царствием Небесным» по сравнению с вакханалией в миру), не станем изничтожать спесивой и праздной критикой немногие уцелевшие христианские общины.

3) Более всего времена наши зовут к смиренному и тихому труду, с любовью и сочувствием к прочим подвижникам на пути православной духовности, с решимостью, которую не поколеблет самое неблагоприятное окружение. Сделаем это и — даже в наше ужасное время! — обретем надежду на милость Божию и на спасение наших душ».

Когда о. Серафим прочитал это вступление о. Герману, тот заметил, что уж больно мрачно брат описал современное положение Православия, дескать, это оттолкнет молодежь от истинного христианского пути. Отец Серафим возразил: напротив, трудности, которые ожидают молодежь, лишь придадут ей решимости и мужества. Нужно показать истинное положение дел. Лишь тогда они смело пойдут вперед и будут сражаться за Иисуса Христа, за свое спасение, не теша себя иллюзиями и ложными упованиями. В конце концов о. Серафим убедил брата в своей правоте. Поклонившись, о. Герман благословил его печатать вступление в первоначальном виде.

«Блаженный Паисий Величковский», самая большая из изданных к тому времени Братством книг, была воистину подвигом любви. И в последующие годы о. Герман ссылался на нее как на самую важную публикацию Братства — то была сокровищница православной духовности, средоточие древнего опыта христианства, доступного любому вдумчивому читателю. «Как раз то, что нужно людям!» говорил о. Герман.

Книга служила также настоящим учебником монашества (в т. ч. и самим платинским отцам), в ней излагались на конкретных примерах основные принципы жизни в отречении от мира. На первой странице посвящение гласило: «Православным монахам последних времен».

Сколько труда, молитв, надежд было связано у отцов с этой книгой — и сколь же огорчительно скуден оказался отклик на нее. Конечно, в книге было мало эпизодов, рассчитанных на нездоровое любопытство и предвкушение видимых «чудес»: скупо говорилось о случаях ясновидения, духовной отрешенности, чудотворства. Книга просто рассказывала о долгом, длиною в жизнь, борении человека, дабы стяжать мудрость святых Отцов, распространять ее и, главное, строить сообразно собственную жизнь. Вероятно, требовалось еще несколько дополнительных ступенек, чтобы американские читатели могли подступить к оценке «Блаженного Паисия». В странах с давними православными традициями люди были более подготовлены к идеям преп. Паисия. Как и «Северную Фиваиду», эту книгу отцов в переводе на греческий также напечатали в Греции в 1990 году.

БЕСЕДУЯ С ПОСЛУШНИКАМИ, отцы Герман и Серафим нередко рассказывали случаи, порой смешные, из житий русских подвижников, повлиявших и на их собственное монашеское становление. К огорчению многих слушателей, жития эти, в основном, не были переведены на английский. «Северная Фиваида» и «Блаженный Паисий Величковский» были, так сказать, лишь первыми ласточками. Барбара как‑то особенно настоятельно просила отцов как можно больше жизнеописаний переводить на английский язык, чтоб они стали доступны широкому круга читателей.

В 1976 году судьба привела в монастырь еще одного искателя пустынничества, тоже 17–летнего русского паренька, и тоже Григория. Поскольку этот новый Григорий хорошо знал русский, о. Герман дал читать житие пустынника Петра Мичурина, праведного юноши, бывавшего в непрерывном общении с Богом. Он прожил в суровом подвиге вплоть до 19–ти лет, когда Господь призвал его в Свои небесные обители. В юношеском рвении Григорий, вдохновляясь примером этого сверстника, готов был целиком отдаться подвижничеству. Отец Герман мудро рассудил направить этот пыл в русло душеполезное и соответствующее характеру Григория и дал юноше послушание переводить с русского на английский. Узнав об этом, Барбара вызвалась помочь, спросила о. Германа, какое житие ему хотелось бы первым долгом перевести: старца Антония Оптинского или старца Зосимы Сибирского. Оба они жили отшельниками в лесах Рославля и следовали духовным наставлениям преп. Паисия. Отец Герман предпочел старца Зосиму. Его житие было короче, к тому же именно его прочитал о. Герман о. Серафиму во время их давних прогулок по лесам Монтерея, именно оно побудило их оставить мир.

Итак, перевод жития начался: Григорий начитывал английский текст на магнитофонную ленту и отсылал Барбаре. Та, уединившись в лесной глуши, на слух переписывала текст, а отцы вносили правки. Отец Серафим также написал предисловие. Книжица сначала была напечатана Алексеем Янгом, позднее самим Братством и снабжена портретом старца Зосимы, который собственноручно выполнил Григорий. В 1980 году Братство выпустило и житие Петра Мичурина, небольшое, но яркое повествование самого старца Зосимы.

Прочие книги, изданные Братством, были в основном духовными поучениями. В 1978 году отцы начали печатать серию книг «Малое Русское Добротолюбие», сборник подвижнических трудов исключительно русских подвижников XIX века. Первый том был посвящен преп. Серафиму Саровском, второй — игум. Валаамскому Назарию, духовному отцу преп. Германа Аляскинского. Уже после кончины о. Серафима вышел в свет третий том — о самом преп. Германе с его духовными наставлениями, первоначально переведенными о. Серафимом для «Православного Слова». Вышел и четвертый том — тоже в переводе о. Серафима — поучения преп. Паисия.

В начале 70–х годов о. Серафим перевел «Душеполезные поучения» аввы Дорофея, пустынника VI века, известные как «азбука монашества». С благословения архиеп. Аверкия и прот. Михаила Помазанского отцы готовились напечатать эту книгу как своеобразный дар современному монашеству. Но тогда другое издательство опередило их. Уже после смерти о. Серафима Братству удалось выпустить его перевод поучений святых Варсонофия и Иоанна и аввы Дорофея. И еще одна переводная работа о. Серафима — Правило св. Феодора Студита (краеугольный камень всего русского монашества) — еще ждет своего выхода в свет.

ПРАВ БЫЛ О. ГЕРМАН, говоря, что их книги обретают ценность только в условиях их жизни. Это не значит, что монашеское чтение должно печататься только монахами. Правильнее сказать, книги Братства, как и «Православное Слово», рождались в подвижничестве — отсюда их особая духовная заряженность.

Кладезь выдающихся православных писаний воистину бездонен — нужно только переводить и печатать, и как сокрушался о. Серафим краткостью отпущенного ему времени. Он писал Алексею Янгу: «Порой мы предаемся мечтаниям: будь у нас еще 2–3 брата–единомышленника, тогда бы и перевод и печатание пошли бы вдвое–втрое быстрее, но суровая действительность напоминает — только страданием можем добиться мы наилучшего результата. Иной раз мне кажется, что мы чересчур «разжевываем» духовную пищу страждущему читателю, как бы их не затошнило от обилия такой «жвачки»».

Всему Бог назначил свое время. Возникает вопрос: а как соразмерить духовную пользу книги с подвигом ее создания? Напрямую, конечно, никак. Но перелистайте напечатанную вручную (!) «Северную Фиваиду», вглядитесь в ее с любовью подобранные иллюстрации, вчитайтесь в каждое слово, рожденное в муках, дабы не утерять подлинный аромат древней рукописи. И тогда с тонких бумажных страниц на вас повеет иной жизнью, отличной от безумной круговерти повседневной суеты, жизнью других времен, но все же дошедшей до нас, жизнью «не от мира сего».

Алексей Янг не раз говорил о. Серафиму, что при чтении этих страниц у него «замирает сердце». «Для того они и написаны», — тихо улыбаясь, говорил о. Серафим и, не тратя времени, удалялся к себе в лесную келью — переводить дальше.

Православие и религия будущего

Ибо будет время, когда здравого учения принимать не будут, но по своим прихотям будут избирать себе учителей, которые льстили бы слуху; и от истины отвратят слух и обратятся к басням.

2 Тим 4:3–4.

Ибо восстанут лжехристы и лжепророки и дадут великие знамения и чудеса, чтобы прельстить, если возможно, и избранных.

Мф. 24:24.

10–ГО МАЯ 1976 ГОДА о. Серафим возвращался на своем грузовике из Орегона — он вез оттуда тираж своей первой книги «Православие и религия будущего», коей суждено вызвать подлинное смятение в умах верующих, и в особенности в России. В книге рассматриваются современные религиозные направления, признаки «нового религиозного сознания», которое прокладывает путь единой, обмирщенной религии и знаменует начало «бесовской пятидесятницы» последних времен. Доселе не являлось столь глубокого исследования духовных течений XX века, их никто не изучал столь подробно, опираясь на вечную, не зависящую от конкретной эпохи, мудрость святых Отцов.

С начала до середины 70–х годов, когда о. Серафим работал над книгой, почти все идеи и учения, которые он рассматривал, еще на завладели умами большинства людей, до поры они ютились на обочине философской мысли. Однако о. Серафим точно предугадал: с «обочины» все эти учения быстро переместятся на «главную магистраль». Он подметил, за внешними многочисленными различиями этих явлений скрывается пугающая единая цель, и достижение ее — не за горами. И, конечно, с таким «обличительным» грузом — а в книге срывалась маска с самых изощренных бесовских учений нашего времени — о. Серафим не мог проехать мимо центра американского язычества — горы Шаста. Ранее полагалось, что она — святилище некогда живших там индейцев. И ныне там обосновались и процветали оккультные группировки и целые поселения. Проехав несколько вверх по склону, он остановил машину под сенью огромной горы, там, где обычно проводились празднества теперешних язычников, исполнил пасхальные песнопения о Христовом Воскресении, о Его победе над сатаной, о попрании смерти. В который уже раз ему подумалось: «Православный священник должен окропить эту гору святой водой!» Много позже, уже после рукоположения, он с о. Германом вновь приедет сюда освятить гору. Но книга его сделает больше: она будет двигать горы!

ЗАМЫСЕЛ «ПРАВОСЛАВИЯ И РЕЛИГИИ БУДУЩЕГО» вынашивался не один год. Как и «Курс православного выживания», она родилась из наметок к «Царству человеческому и Царству Божию». На протяжении многих лет о. Герман уговаривал брата завершить его главный труд жизни, но о. Серафим всякий раз отговаривался тем, что работа и впрямь великая и ради нее придется отказаться от всего остального, кроме того, она чересчур «заумная и абстрактная, а нам нужно что‑то поконкретнее», говорил он о. Герману. Его прежнее увлечение «сверхвысокими» материями осталось в далеком «доисторическом» прошлом. Возросли его знания как о внешнем мире, так и духовные, трезвение и труд его во имя спасения души сделались преобладающими чертами его мировоззрения, работы его утратили былую сложность, воинственность и субъективизм, стали более доступны, понятны, основательны и конкретны. Следуя евангельской простоте, он писал так, чтобы любой — стар и млад, ученый и неуч — мог понять его.

Работа над «Православием и религией будущего» началась в 1971 году с исследования последней «экуменической» моды — «диалога с нехристианскими религиями». На эту тему он написал четыре статьи (впоследствии ставшие главами книги), подробно разобрал возрождение якобы Богом посланных религий и течений, указав, что это — форма «экуменической духовности», включающей религиозные взгляды совершенно нехристианского толка.

Вскоре после статьи о «богом посланных» религиях о. Серафим получил письмо от Елены Юрьевны Концевич: «Вы точно описали религию будущего, религию антихриста». Отец Серафим понимал, что до глубокого анализа этой новой религии он еще не дошел, ибо она сама окончательно еще не сформировалась. Он указывал, что работа его «носит предварительный характер, это лишь исследование духовных взглядов, которые откроют путь для религии антихриста, религии внешне христианской, но наполненной языческим содержанием, то бишь идеей «посвящения».

Слова Елены Юрьевны Концевич о «религии будущего» пришлись кстати, когда братия замыслили все журнальные статьи на эту тему собрать в книгу. В беседе с о. Германом о. Серафим настаивал: в названии книги непременно должно быть «Православие», ибо всё в книге рассматривается со святоотеческих позиций в отношении духовной жизни.

Первое издание было готово на Светлую седмицу 26–го апр./9–го мая 1975 года. Книга разошлась на удивление быстро, и в августе пришлось давать запрос на второе издание. Видно, книга говорила людям о наболевшем. Но и второго издания не хватило. Тогда отцы решили, что напечатать следующий тираж им самим уже не по силам. В Спрингфилде (штат Орегон) они нашли типографию, где брались недорого перепечатать готовую книгу. И так, почти через год после выхода книги в свет, о. Серафим, как видно из начала главы, поехал в Орегон за тиражом третьего издания.

В 1979 ГОДУ О. СЕРАФИМ окончательно переработал книгу, расширив ее до восьми глав. В предисловии он говорил об «экуменическом движении» как о «смешанной общемировой религии» и приводил примеры самых ярых экуменистов, пытавшихся создать «новое единство» вкупе с другими религиями. В противовес этому в начальных трех главах о. Серафим изложил общий подход к нехристианским религиям, выделив их главные различия с христианством, как с богословской, так и с точки зрения обычной духовной жизни. В первой главе швейцарский православный священник рассказывает — с богословской точки зрения — о понятии бога в религиях Ближнего Востока, с которыми нынешние экуменисты пытаются объединиться на принципах «еденобожия».

Во второй главе рассматривается самая могущественная религия Востока — индуизм. Женщина, которая до прихода к Православию 20 лет исповедовала индуизм, убедительно (а порой и пугающе) показывает бесовскую суть этого языческого учения. Она и на себе испытала йоговское влияние, когда поклонялась «божеству» в святилище Индии и привела цитату из Свами Вивекананды: «Так поклонимся Ужасу ради самого Ужаса. Только индусы способны поклоняться Богу, видя в нем олицетворение Зла». Далее она рассказывает, что Вивекананда появился на Западе в 1893 году с очевидной целью — обратить его в индуизм. Чтобы привлечь людей, он говорил, что индуизм вобрал в себя все религии (впрочем, на деле он питал глубокое презрение к христианству). За сравнительно короткое время Вивекананда добился значительного успеха, внедрив идеи индуизма в католичество. Его видение «общемировой религии» сродни «новому христианству» Тейяра де Шардена, а тот, в свою очередь, позаимствовал многое из веданты и тантры. И его «эволюционизм» коренится в философии индуизма.

Третья глава книги — «Факирское чудо и Иисусова молитва» рассматривает противостояние духовности христианской и нехристианской. В ней приводится рассказ доктора А. П. Тимофиевича, которого о. Герман знал лично по Ново–Дивеевскому монастырю, об удивительном происшествии на Цейлоне. Православный иеромонах стал творить Иисусову молитву перед факиром — «чудотворцем». Было в начале нашего века. Факир потрясал воображение западных зрителей, показывая им самые фантастические «видения». Но стоило начаться Иисусовой молитве, как все «чудеса» растаяли, и факир с ненавистью уставился на священника. Отец Серафим писал, подводя итоги главы: «Восточная духовность, конечно, не ограничивается таким трюкачеством. Однако силы свои восточные мудрецы черпают именно из этого «факирского» источника: при этом людям остается лишь безвольно созерцать «духовную» сущность, позволяющую «общаться с богами язычества»».

Все остальные главы «Православия и религии будущего» целиком написаны о. Серафимом. Представив ранее свидетельства троих православных о том, что Бог несовместим с «божеством» других религий (тоже держащихся единобожия, но отвергающих Святую Троицу), что явленные чудеса и сила языческих божеств по природе своей сатанинские, о. Серафим приводил, подводя итог их развенчиванию, такие слова апостола Петра: «Бог нелицеприятен, но во всяком народе боящийся Его и поступающий по правде приятен Ему.» (Деян. 10:34–35). И те, кто живет в рабстве у сатаны, «князя мира сего» (Ин. 12:31), во мраке, куда не проникает свет христианского Евангелия, будут судимы в свете естественного свидетельства о Боге, которое каждый волен иметь, даже находясь в рабстве.

В последующие годы, когда о. Серафима спрашивали об отношении Православия к нехристианским религиям, он отвечал: каждый отвечает в той мере, в какой ему дано. «Коли вы приняли евангельские откровения, с вас и спрос больше, чем с других. Человек, принявший Бога вочеловеченного, но живущий неподобающе — много хуже любого языческого жреца».

И все равно в книге он высказывался категорично: «Для всякого принявшего откровение Господне никакой «диалог» с теми, кто вне веры (православной), невозможен. «Не преклоняйтесь под чужое ярмо с неверными. Что общего у света с тьмою. или какое соучастие верного с неверным?» (2 Кор. 6:14–15) Призвание христианина, напротив, принести неверным свет Православия, подобно св. апостолу Петру, принесшему его домочадцам богобоязненного сотника италийского полка Корнилия (Деян. 10), дабы просветить их и присоединить к избранному стаду Христову».

Духовная «всеядность» привела к великой путанице в умах многих мнимых христиан, поскольку влияние восточных учений на Западе возрастало. Отец Серафим писал: «Показателен пример Томаса Мертона, искренне принявшего римское католичество и монашество около сорока лет назад (задолго до коренных реформ 2–го Ватиканского Собора). Он окончил свои дни, проповедуя равенство христианской духовности и «просветленности» дзен–буддизма и прочих языческих религий. За последние 20 лет словно ржавчина выела остатки здравого христианского мировоззрения в протестантстве и католичестве, теперь же эта ржа поразила и самое святую Православную Церковь. И «диалог с нехристианскими религиями» скорее следствие, нежели причина этого недуга».

В четвертой главе «Наступление восточной медитации на христианство» о. Серафим исследовал различные попытки совместить христианство с восточными религиями, особенно в практической духовной жизни. Начал он с книг «Христианская йога» и «Христианский дзен». В первой автор писал, что «йог–христианин», достигая душевного покоя, ждет, когда его коснется Святой Дух, дабы встретить его с трепетом и всецело подчиниться ему. Из святоотеческих источников о. Серафим вывел, что такое состояние — не более, чем один из видов «прелести» (духовного заблуждения, самообмана), когда человек пытается произвольно стяжать «святость и божественность» чувств, некую «благодать», что якобы легко достижимо при «мистическом, внутреннем созерцании», или, как оно именуется, «медитации».

Таким же образом, о. Серафим рассмотрел и другую книгу — «Всеобъемлющая медитация» — руководство к «достижению духовного успеха без видимых усилий». Отец Серафим писал, что подобный подход «применялся часто в середине 70–х годов в армии, школах, тюрьмах, больницах, в некоторых церковных общинах (в том числе в Греческой Архиепископии в США) как средство «душевной терапии», что сопоставимо с исповедованием того или иного религиозного культа. Чтобы доказать лживость такого подхода, о. Серафим описал «санскритское посвящение» на подобных курсах «всеобъемлющей медитации», где наивные американцы приносят жертвы языческим богам. «Так современный агностик, не верящий в богопознание, приобщается к языческим индусским ритуалам, незаметно он подстрекается к таким богопротивным действиям, которым его далекие предки–христиане предпочитали муки смерть — к жертвоприношению языческим богам. В духовном плане страшен скорее этот грех, а не сама «медитация, и, пожалуй, именно он служит объяснением невиданного успеха всеобъемлющей медитации».

В пятой главе «Новое религиозное сознание» о. Серафим более остановился на быстром развитии и внедрении на Западе восточных (и псевдовосточных) учений. «Достаточно нескольких примеров из жизни начала 70–х, чтобы убедиться, сколь велико влияние восточных религий среди американской молодежи (которая всегда «впереди планеты всей» во всех начинаниях). Первым делом он описал кришнаитов в Сан–Франциско во время их ежегодного празднества: они везут огромное изваяние «бога» через парк Золотые Ворота к океану, со всеми почестями, характерными для индуизма. Отец Серафим замечал: «Сцена типичная для языческой Индии, но для «христианской» Америки — нечто новое». Далее он остановился на движении гуру Махараджи, которого тысячи молодых поклонников провозгласили «богом вселенной». На большом собрании в Хьюстоне «Третье тысячелетие — 73», под крышей огромного спортивного дворца Махараджу приветствовали овацией, а на огромном табло вспыхнула надпись «БОГ». «Это уже более, чем почитание языческого идола, — пишет о. Серафим. Еще несколько лет назад такое поклонение здравствующему человеку невозможно было бы представить ни в одной христианской стране. Сегодня же — это обычное явление для тысяч и тысяч «богоискателей» Запада. Это ли не репетиция перед приходом антихриста в конце времен, ибо сказано: «В храме Божием сядет он, как Бог, выдавая себя за Бога» (2 Фес.2:4).

Следующим о. Серафим подверг анализу движение тантрической йоги, чьи приверженцы жили в горах Нью–Мексико. По сути, учение это — вариант религии сикхов, известной, как три «С»: Сила, Счастье, Святость. Позже глава пополнилась исследованием «Занятия дзен–буддизмом в Северной Калифорнии»: о. Серафим описал монастырь на горе Шаста, где побывал сам. «Шастинское аббатство», как оно себя величало, было первым удачным опытом дзен–буддистского монастыря в Америке, с англичанкой настоятельнице. Основан он был в 1970 году, почти одновременно с платинским скитом и располагался неподалеку, милях в ста. В укладе его и впрямь было немало подлинного. По издаваемой там литературе о. Серафим видел, сколь чуждо этим людям позерство и фарисейство. Он отметил: «Пожалуй, из всех восточных учений дзен наиболее интеллектуально утонченное и трезвенное. Оно учит состраданию и любви «космического Будды», на такую ступеньку не поднимался еще человеческий разум — до Христа. Их беда и трагедия в том, что у них нет Христа и, следовательно, нет спасения. Их мудреность и рассудительность служат непреодолимым барьером ко спасению во Христе. Их тихая сострадательность, пожалуй, самое печальное наследие «послехристианской» эпохи, то бишь времени, в котором мы живем. Нехристианская «духовность» более не чужда Америке, а стала ей «родной» религией, пустила глубокие корни в сознании людей Запада. Пусть это послужит нам предостережением! Религия будущего — не просто «секта» или «культ», но мощное и глубокое религиозное чувство, неоспоримо убедительное для разума и сердца современного человека».

В связи с дзен о. Серафим писал еще о «несостоятельности прагматизма», о чем упомянула женщина, перешедшая из индуизма в Православие. Это ложный вывод многих восточных религий: «Коль скоро та или иная система приносит плоды, значит, она хороша». По сути дела, о вере и речи нет — ее заменил опыт, практический результат. «Без богословия, — писал о. Серафим, — дзен, как и индуизм, не способен отличить добро от зла в духовных проявлениях. Он лишь может выделить то, что кажется «хорошим», потому что несет «покой и гармонию». Всё рассматривается с точки зрения естественного человеческого разума, но не Божественного откровения. А остальное дзен отметает как иллюзорное».

Слова эти перекликаются с его оценкой (десятилетней давности) «культа практического опыта». Но теперь о. Серафим говорит лишь об угрозе бесовской подмены теории практикой. «Когда практический опыт возобладает над учением, он либо обесценивается, либо устраняется вовсе, тем самым рушатся «сторожевые посты» христианства и ничто уже не сдерживает натиска падших духов. Бездействие и «открытость» новых религий, по сути, оставляют беззащитного человека на потребу бесам».

Отец Серафим понимал, что затронул лишь верхушку айсберга, описав внедрение восточных культов в жизнь Запада. «Они множатся каждый год, то появляются новые, то видоизменяются прежние. Теперь еще к религиозным добавились мирские теории «самопознания», зовущие «снять напряженность», «раскрыть подспудные способности», и всё это преподносится людям на удобоваримом для них «научном» языке». Отец Серафим советовал православным держатся подальше от таких религиозных или мирских организаций, ибо они «заведут на пагубный для души путь, ведущий к умственному или душевному повреждению, и в итоге — к вечной погибели души».

Далее о. Серафим обратился к явлению, вроде бы не связанному с религией, но которое поставлено на службу «новому религиозному сознанию», даже теми, кто, казалось, не проявлял к религии ни малейшего интереса. Это явление — НЛО, неопознанные летающие объекты, и ему о. Серафим посвятил шестую главу книги «Знамения небес. Православно–христианская трактовка НЛО». Ему пришлось перечесть немало книг известных ученых, историков, равно и научно- популярные работы. Последние дали ему представление о «духе времени». В его библиотеке в оптинской келье появились даже такие книги, как «Непосредственные контакты с инопланетянами» и «Звездные войны». В начале главы о. Серафим обращается к истокам научной фантастики, чтобы определить предпосылки, существующие в человеческом сознании, которые связывались бы с НЛО. Далее он изучил факты: рассказы ученых об НЛО, доклады государственных комиссий. Он проследил историю появлений НЛО с начала века, произвел их классификацию, подробно пересказал самые достоверные сообщения о встречах с ними. Относительно непосредственных встреч с «инопланетянами» он писал: «Научная фантастика подарила образы, «эволюция» подсказала философское обоснование, наука и техника «космического века» доказали реальную возможность таких «контактов».

Убедительно показав, что тысячи сообщений и наблюдений имеют несомненно какое‑то конкретное объяснение, он изложил свою точку зрения, опираясь на святоотеческие источники. Эту точку зрения, как странно, наблюдения «светских ученых» только подкрепили. Отец Серафим писал: «Совсем недавно серьезные исследователи начали приходить к мнению, что хотя НЛО имеют некоторые «физические» признаки, никоим образом не могут считаться космическими кораблями, а являются скорее принадлежностью парапсихологической или оккультной сферы. Французский астрофизик Фак Балле полагает, что НЛО могут быть и физическими объектами, как и чисто психологическими явлениями. Д–р Балле задается мудрым вопросом: а не являются ли все эти «встречи» хорошо отрепетированным спектаклем и не скрывается ли за «посещениями из космоса» иная, несравненно более сложная природа всех этих «технических чудес». Вместе с д- ром Алленом Хайнеком, ведущим научным консультантом ВВС США, он выдвинул теорию «земных пришельцев» из «параллельного» существующему на нашей планете мира. По словам проф. Брэда Стайнера, досконально изучившего все сведения об НЛО, накопленные в ВВС: «Мы имеем дело с многомерным парафизическим явлением, которое вероятнее всего земного происхождения».

Отец Серафим отмечал, что «самое непонятное в НЛО для ученых, а именно странная смесь физических и психических характеристик, совершенно ясно всем, кто читал духовную православную литературу, особенно жития святых. У бесов тоже есть «физическое тело», но столь тонкой материи, что неуловимо людьми, если, конечно, их восприятие не раскроется полностью (Божьей волей, например, у святых, или волей магов — у чародеев)»

Из глубины веков дошли до нас упоминания в православной литературе о бесовских явлениях, которые в точности соответствуют НЛО. Их не опровергнуть. Вспоминая, сколько сверхъестественного происходило в жизни Отцов, удивляешься, до чего «современны» случаи, ими описанные. Отец Серафим пересказал случай с м. Анатолием (IV в.), принявшим бесовское наваждение за явление Ангелов, пока его не вразумил св. Мартин Турский. А из жития преп. Нила Сорского (XV в.) о. Серафим рассказал о бесах — «похитителях», что в точности соответствует сегодняшним описаниям похищений людей «инопланетянами».

Отец Серафим пришел к выводу, что «современные явления «летающих тарелок» вполне подвластны бесовской «технологии». Других разумных объяснений нет. Многообразные бесовские явления, описанные в православной литературе, приспособлены ныне к модной «космической мифологии», только и всего. И уже упоминавшегося м. Анатолия сегодня бы сочли обыкновенным «контактером» с НЛО. И цель этих «неопознанных» объектов очевидна: навести страх на свидетелей, привнести «таинственность», предоставить «доказательства» существования более высоких форм разума («ангелов», если жертва — человек верующий, «гостей из космоса» — для современных безбожников) и тем самым внушить доверие к их «миссии».

А миссия эта очевидна: подготовить людей к приходу антихриста, грядущего «спасителя» вероотступнического мира. Не исключено, что и сам он появится с небес, дабы довершить свое сходство с Христом, о чем написано и в Евангелии от Матфея (24:30), и в Деяниях апостолов (1:11), а, возможно, лишь его глашатаи прилюдно приземлятся на «космических кораблях» и предложат землянам поклониться своему «космическому властелину». А, может, «огонь, низводимый (зверем) с неба» (Откр. 13:13) будет лишь эпизодом великого бесовского шабаша последних времен? Во всяком случае, человечеству внушается: грядет избавление, не посредством христианского откровения и веры в Бога невидимого, от космических пришельцев».

Отец Серафим повторил пророческие слова, сказанные свят. Игнатием (Брянчаниновым) сто лет назад: «Чудеса антихриста будут большей частью происходить в воздушной стихии, где находится главное владение сатаны».

Отец Серафим говорил: «Явление НЛО — знак православным христианам с большим трезвением и осторожностью идти узкой тропой ко спасению. Православный. знает, что человек не «эволюционирует» в какую‑то особь более высокого порядка, нет у него оснований верить и в существование «высокоразвитых» существ на других планетах, однако он знает, что есть во вселенной — и помимо нее — две наделенные разумом силы. Человек старается жить в согласии с той, что служит Богу, т. е. Ангелами, и избегать соприкосновений с силой противоположной (с бесами), из зависти и злобы пытающейся увлечь и человека за собой в пучину зла. Но человек слаб и себялюбив, склонен к заблуждениям и охотно верит сказкам о «контактах» с высшей субстанцией или высокоразвитыми существами, достижимой без терний христианского пути, скорее даже бегством от этих терний, от борения. Человек, справедливо не доверяя собственным возможностям распознать бесовский обман, должен еще ближе держаться Священного Писания и Священного Предания — того, что дает ему Христова Церковь».

Современность, описанная трезво и пугающе в этой главе, сменяется еще более удручающей картиной, показанной в главе следующей — «Духовное вырождение как знамение времени». Удручает она потому, что говорит о некогда исконно христианской стороне жизни. Отец Серафим также исследовал историю и развитие «феномена чудес», начало этому периоду было положено с приходом нового 1901 года — вступлением в новый век. Он объяснил, как пытаются использовать это явление экуменисты, которые тщатся объединить все Церкви на основе общего «духовного опыта», вовлекая уже и православные церкви. Далее он исследовал природу «богоданных чудес» и само движение, опираясь в основном на свидетельства его участников и сторонников.

В этой связи о. Серафиму пришлось исследовать учебники по спиритизму и шаманству. Он обнаружил, что описания «деяний» современных «чудотворцев» полностью соответствуют тому, что делали медиумы, как в старые времена называли магов, чародеев, колдунов, которые не имеют никакого отношения к таинствам богослужений православной Церкви. Отец Серафим даже ввел термин «христианского медиумизма», чтобы точнее назвать все возрастающие «богоданные чудеса», ибо процесс этот весьма опасен. Обнаружил он и подлинное шаманство — иначе и не назвать некоторые более чем странные ухищрения современных «чудодеев». Дьявол старается — и успешно! — затянуть в сети оккультного мирян и с помощью НЛО (чем не новые медиумы!), и с помощью «явления чудес». Конечно, всё это оказывает влияние на духовно подслеповатых христиан нашего времени. Отец Серафим писал: «Главным достижением современных «пятидесятников» явился изобретенный ими способ введения человека в некий транс, в состояние, при котором он произвольно может использовать чудесно ниспосланные ему дарования, как, скажем, врачевание, ясновидение и т. п.».

Николай Бердяев, провозглашенный поборниками православного «чудодейства» «великим духовным пророком современности», считал, что «в новую эпоху Святого Духа подвижническому мировоззрению не будет места». Отец Серафим комментировал это высказывание так: «Вывод очевиден: ведь только православное мировоззрение дает людям, приобщившимся Духа Святого при крещении и миропомазании, стяжать эту благодать на протяжении жизни. Оно учит, как различать и остерегаться духовного обмана». «Новая духовность», о которой писал Бердяев и которая претворяется в жизнь нынешними возрождающимися «чудодеями», построена на совершенно ином основании и явила себя совершенно лживой в свете православного учения о подвижничестве».

Отцу Серафиму пришлось вновь обратиться к высказываниям святых Отцов, чтобы читатель мог воочию убедиться, сколь актуальны они и сегодня. Особенно он выделял работы свят. Игнатия (Брянчанинова), применив его учение о духовном заблуждении к конкретным примерам «чудодейства». Он указал, что наряду с внешне заманчивыми «видениями», которые подсовывает дьявол, есть и менее очевидные подвохи, известные в святоотеческой литературе как «мнения». Обольщенные люди прельщаются не видениями, а лишь высокодуховным «религиозным чувством». Свят. Игнатий (Брянчанинов) указывал, что подобное случается, когда «сердце жаждет и стремится к наслаждению святыми и Божественными чувствами, будучи совершенно к нем неподготовленным. Каждый, кто не имеет дух сокрушенный, кто видит в себе какую‑то добродетель или достоинство, кто не придерживается неукоснительно учения православной Церкви, а на основе того или иного толкования придумал свое собственное своевольное суждение или последовал неправославному учению, находится в состоянии подобного заблуждения». Именуется оно «мнением» и, согласно свят. Игнатию (Брянчанинову), «удовлетворяется придумыванием поддельных чувств и состояний благодати, из которых рождается ложное, неправильное представление обо всем духовном подвиге. Оно постоянно измышляет псевдодуховные состояния, «дружбу» с Иисусом, внутренние беседы с Ним, мистические откровения, голоса, наслаждения. От таких действий кровь получает греховное, обманное движение, которое предстает как посланное Божьей милостью наслаждение. Оно скрывается под маской смирения, благочестия, мудрости».

Отец Серафим указывал, что «стяжание Святого Духа происходит долгим и трудным путем подвижничества, путем «скорбей» в лоне Церкви Христовой». «Мнение» же, писал свят. Игнатий (Брянчанинов), «рассыпает свои дары в безграничном изобилии и с невиданной скоростью».

В заключительной главе о. Серафим признал, что, «возможно, найдутся сомневающиеся, дескать, почему возрождение «чудодейства» непременно сродни трюкам медиумов, дескать, неважно, каким путем передается «дух» или «чудо». Дело лишь в том, что дух этот не имеет ничего общего с православным христианством и следует буквально всем заветам и пророчествам Николая Бердяева относительно «нового христианства». Монашеский подвижнический дух многовекового Православия полностью остается в забвении. Это ли не доказательство неистинности такого «духа»? «Новое» христианство не довольствуется традиционным верованием, направляющим духовные силы человека к покаянию и спасению. Предпочитая сходиться во мнении с Бердяевым о том, что развитие христианства до сих пор «не завершено», оно добавляет второй уровень «духовных переживаний», которые по характеру никак не соответствуют христианству (хотя толкуются именно таковыми). Они доступны всем людям, независимо от вероисповедания, от покаяния и никоим образом не связаны со спасением души. Открывается «новая эра в христианстве, эра новой и глубокой духовности, новых преобильных излияний Святого Духа», что полностью противоречит православному учению и пророчествам.

Для духовного состояния современного мира очень показательно глубокое внедрение среди христиан всяких «чудодействий», «медитаций». Бесспорно, в душах таких христиан уже угнездилось религиозное чувство Востока, но это следствие, а причина в том, что христиане теряют ощущение и «аромат» христианства. Только потому возможно чуждым христианству веяниям, как «медитация», проникнуть в душу верующих.

Современные движения «чудодеев», «христианская медитация» суть составляющие «нового религиозного сознания», предтечи религии будущего, религии последних людей последнего времени, религии антихриста. И главная задача его — приобщить и христиан бесовскому «посвящению», что раньше бесы могли делать лишь среди язычников. Допустим, даже, что все эти «религиозные опыты» проводятся пока осторожно и втихую, допустим, что они во многом продиктованы не бесовскими кознями, а собственным самообманом человеческой психики. Конечно, не все успешно «медитирующие», или — по их разумению — «стяжавшие крещение Духом», приняли тем самым посвящение в сатанизм. Но очевидно, что методы этого «посвящения» будут со временем всё более и более действенными, по мере того как человечество, открытое «новым религиозным ощущениям и переживаниям», будет всё более и более подготовлено к этому «посвящению», чему весьма способствуют новомодные религиозные течения.

Противостоять этому могучему противнику истинная Православная Церковь может лишь вооружившись глубоким познанием сути православного христианства, его цели, отличной от целей иных религий как христианских, так и нехристианских.

Православные! Берегите дарованную вам благодать, не низводите ее до обыденного и привычного, не подходите к ней с человеческими мерками, не ищите в ней логики или «понятности». Ибо возможно ль найти ее нам, ограниченным земным человеческим кругозором, нам, тщащимся стяжать благодать каким‑то окольным путем, иным, нежели тем, который предлагает Церковь Христа. В наш бесовский век, разумеется, истинное Православие кажется едва ли не сумасбродством: ничтожная кучка презираемых «глупцов», которые не приемлют нового духовного «возрождения» (подстрекаемого духами совсем иного рода). Утешимся же словами Господа нашего Иисуса Христа: «Не бойся, малое стадо! Ибо Отец ваш благоволил дать вам Царство» (Лк. 12:32).

РАБОТАЯ НАД «ПРАВОСЛАВИЕМ И РЕЛИГИЕЙ БУДУЩЕГО», о. Серафим прибег к методу наиболее действенному и убедительному для современных читателей. Писал ли он о восточных религиях, об НЛО или «чудодействах», в первую очередь приводил красноречивые факты, а уж потом — свои категоричные выводы. Иногда (например, описывая «чувства и ощущения», которые для любого христианина очевидно языческие) убедительных фактов было достаточно на страницу–другую. Иногда приходилось цитировать солидных и многочисленных авторов, дабы показать истинную суть явления (как, например, современного «чудодейства»).

И так описания и факты в каждой главе подытоживались конкретным выводом. Все выводы связаны и обобщены в конце книги — из разрозненной мозаики сложилась полная и четкая картина!

Еще одним характерным писательским приемом о. Серафима является умение неявно и ненавязчиво вместить многое «между строк». Прием этот нередко использовала в своих работах Елена Концевич, она высоко ценила эту способность и в о. Серафиме. В конце книги он даже прямо указал, что сознательно избегал «пережима». Он писал: «В намерения наши входило представить трезвый и объективный взгляд на нехристианские религиозные проявления в современной жизни, ибо они торят дорогу «религии будущего». Мы почти не коснулись «страшных рассказов, иллюстрирующих некоторые из этих новых культов, хотя рассказы эти правдивы и показывают, что происходит с человеком, полностью плененным сатаной».

Накануне выхода в свет дополненного и исправленного издания книги мир потрясла, пожалуй, самая страшная весть о массовом самоубийстве почти тысячи человек, членов джоунзтаунской секты в Гвиане. Отец Серафим счел своим долгом рассказать в эпилоге нового издания о спиритизме Джима Джоунза, столкнувшись с «новым религиозным сознанием» (Джоунз объявил себя «жрецом или медиумом бесплотных существ из другой галактики»), и также о его прокоммунистических взглядах, что привело его к принятию революционного нигилизма XX века. (Всё имущество джоунзтаунской коммуны — около 7 млн. долларов — он завещал коммунистической партии СССР). На примере Джима Джоунза и его последователей о. Серафим показал «особое сращение религии и политики, видимо, необходимую черту для ревнителей антихриста — политико–религиозного вожака человечества последних времен».

ХОТЯ О. СЕРАФИМ и пытался избежать «сенсационности» в своей книге, многим читателям выводы его покажутся излишне резкими и суровыми. И впрямь, о. Серафим во всех своих работах не избегал «острых углов». Поскольку повсюду совершается предательство христианской веры — явное или скрытое — о. Серафим считал, что не время «деликатничать», искать компромиссы. Однако будучи непримиримым, когда дело касалось разоблачения бесовских козней, «добрых намерений, которыми устлана дорога в ад», о. Серафим являл много любви и сострадания в пастырстве, когда общался с конкретными людьми. Поговорив по душам с некоторыми искренними христианами, приобщившимися «чудодейств» наших дней и прочитавших его книгу, он лучше сумел понять их чувства, личностное восприятие того, что он описывал. В результате таких бесед в новом издании книги появились следующие строки: «Книгу эту прочитали несколько человек, вовлеченных в движение современных «чудодеев», некоторые оставили его, почувствовав, что дух, питающий их духовные «видения» и «откровения», вовсе не Дух Святой. Подобным людям, читающим сейчас эту книгу, хочу сказать: «Вы, возможно, чувствуете, что ваше приобщение нового «духовного опыта» приносит пользу (хотя, быть может, какие‑то сомнения и точат вашу душу), возможно, вы не верите в бесовскую его природу. Указывая на то, что по существу вся «новая духовность» оккультна, мы не зачеркиваем все ваши духовные переживания. Если, к примеру, они подвигли вас к раскаянию в грехах, к осознанию того, что Господь наш Иисус Христос — Спаситель человечества, к искренней любви к ближнему, к Богу — всё это хорошо и не утеряется, отойди вы от «новой духовности». Но если же обретенный опыт подсказывает, что вы наделены даром «говорить на языках», или пророчествовать, или обладаете еще какими‑либо сверхъестественными способностями и что — от Бога, тогда книга эта поможет вам убедиться, что область христианского духовного опыта много глубже, чем вы полагали, что козни дьявола много хитрее, чем вы представляли, что желание нашего падшего естества принимать обман за истину, душевное довольство за духовный опыт много сильнее, чем вы думали».

В том же ключе разговаривал о. Серафим и с теми, кто честно докапывался до истины в восточных религиях. В письме к одному молодому человеку, последователю Рене Генона, который чисто умозрительно интересовался восточными религиями, о. Серафим рассказал о своем увлечении французским философом и серьезном изучении Востока. В заключении он написал: «С благодарностью вспоминаю Рене Генона — своего первого учителя Истины, молюсь, дабы и Вы взяли лучшее из его учения, отринув его ограниченность. Даже психологически «восточная мудрость» не для нас — плоть от плоти западной жизни, нам явно дано православное христианство, что видно на примере Западной Европы первого тысячелетия, до отпадения Рима. Очевидно и другое: Православие — не просто «одно из многих традиционных учений, не просто «передача мудрости, накопленной веками», это — Истина Божия, явленная нам наши дни, непосредственная связь с Богом, чего не в силах дать ни одно другое учение. Несомненно, в них много истинного, переданного через века, когда люди были ближе к Богу, или умозрительно найденного просвещенными людьми. Но полная Истина только в Христианстве, где Бог открыл Себя человечеству. Привести лишь один пример: и в других учениях написано о духовных заблуждениях, но досконально разработано это лишь православным святоотечеством. Еще более важно, что заблуждения эти (будь то бесовские козни или просто плод нашей падшей природы) поражают всех и вся и глубоко укореняются, и не было бы спасенья от них, не приблизься к нам Сам Господь, не приди к нам на помощь и не открой Себя по любви в Христианстве. Сравните: индуизм тоже учит о конце света — кали юга, и это истинно, но одно лишь знание этих истин обрекает человека на безоговорочную капитуляцию пред искушениями последних времен, и многие познают антихриста (чалмкуби) и станут поклоняться ему. Лишь силою Христовой в сердцах наших сможем мы противостоять злу».

ВСКОРЕ ПОСЛЕ ВЫХОДА В СВЕТ «Православия и религии будущего» в монастырь преп. Германа приехали гости, в основном поборники «нового христианского сознания» всех тех течений, которые описал о. Серафим. В летописи от 25–го ноября 1976 года значится: «На выходные к нам приехал сегодня некий человек. Вырос он в православной греческой семье в Стоктоне, потом примкнул к «христианам–йогам», стал у них монахом, пока их духовный наставник не «очистил» секту от христианского влияния и не прогнал его: дескать, православные христиане и евреи не могут полностью отречься от своей веры. Наш знакомец вынужден был «начать с нуля». Вот уже несколько месяцев он посещает греческую церковь в Стоктоне, проявляя интерес к монашеству. Он уезжает от нас в воскресенье, очевидно, ему у нас понравилось, и он приедет еще погостить подольше (он планирует совершить паломничество по православным монастырям)».

Видел о. Серафим и страдания — последствия духовных заблуждений, о которых писал в своей книге. В июле 1976 года молодой человек Джефф приехал в Платину, точнее, его привез один православный из Сан–Франциско. Обратимся снова к летописи о. Серафима: «В воскресенье долго гулял с Джеффом. Ему 27 лет, вырос он в протестантской семье, и вот уже не один год его посещают страшные видения: фигуры людей, какие‑то потусторонние силы. Они участились, когда одни из сект попыталась «приручить» Джеффа. Видений его никто объяснить не может. Начитавшись Симеона Нового Богослова, он вообразил, что видения его сродни тому, что видится святым, например, видение «живой воды». Отец Серафим объяснил, что это всё от дьявола и ничего удивительного (по нашим временам) в этом нет. Посоветовал ему обратиться в

Православие — возможно, тогда он не будет психически столь уязвим, а можно начинать и истинно духовную жизнь. Воистину бесовские времена настают!»

Совет о. Серафима в точности повторяет сказанное свят. Игнатием (Брянчаниновым) одному из монахов в подобном же случае: тому в прелести пришло мнение, «будто он — великий подвижник и провидец». Он поведал свят. Игнатию, как его охватывает «пламенный жар», он слышит голоса Ангелов, зовущих его лететь на гору Афон. Когда он последовал совету святителя — жить смиренной монашеской жизнью, не налагая на себя чрезмерного подвига (и поселиться на нижнем этаже, дабы сподручней было «лететь», если бес попутает), — все его «сверхестественные силы» исчезли и он смог возобновить свой духовный путь.

Как уже упоминалось, книга о. Серафима всколыхнула некоторых «новых чудодеев», в частности, паломника Дана. Он навестил монастырь в 1974 году. «Пробыл он недолго, — писал о. Серафим, — но жизнь его открылась как на ладони. Происходил он из семьи протестантов со старыми устоями и очень скоро обнаружил духовную пустоту своей веры. Родная бабушка приобщила его к «духовным сокровищам» пятидесятников. Не успел он коснуться подаренной ею Библии, как получил «дар свыше»: вскорости ему явился бесплотный дух и подробно рассказал, куда ему идти, куда ехать. Юноша мог гипнотизировать людей, заставляя их перемещаться по воздуху (так он подшучивал над атеистами–знакомыми, приводя их в ужас). Иной раз он сомневался, а от Бога ли все эти «дарования», но сомнения рассеивались, ведь теперь он не ощущал духовной пустоты, его «духовное возрождение» началось с прикосновения к Священному Писанию и жизнь его теперь наполнена молитвой и «духовным» содержанием. Познакомившись в монастыре с Православием и прочитав статью о возрождении «чудодейства», он признал, что впервые нашел четкое и исчерпывающее объяснение своим «духовным» явлениям. Очевидно, вдохновлял его нечистый дух».

Дан прочитал лишь статью в «Православном Слове». Впоследствии о. Серафим включил ее отдельной главой в книгу, присовокупив и рассказ о Дане (в предисловии), правда, не указывая имени. Спустя год Дан снова приехал в монастырь и сообщил, что порвал с прежним увлечением, сочтя его весьма опасным. Ему дали прочитать «Православие и религию будущего», и он сразу признал себя в приводимом рассказе.

Несколько времени спустя отцы получили письмо от одинокой женщины в Миссури:

Уважаемы господа!

Глава о возрождении чудодейства отлична! Вы будто угадали мой жизненный путь. Как остро вы почувствовали важность и насущность этого вопроса. Мы, протестанты, ощущая полное бессилие в наши страшные времена, стараемся достичь нечто большего, чем дает Церковь. И в сфере «нового чудодейства» мы это большее поначалу находим. Конечно, это потрясает воображение! Потом лишь начинаем прозревать некую неистинность и в самих ощущениях. Уж больно легко даются редчайшие дары — врачевания, прорицательства и пр. — людям, не обладающим глубокой духовностью. В частности, я имею в виду себя, свои недостатки. И тогда нам хочется повернуть вспять. Но куда? К чему? Мне показало истинную силу, красоту и святость Православие, оно также определило «ступеньки духовности» в повседневной жизни. Всего этого я не нахожу в других религиях. Прилагаю статью о движении «чудодеев», может быть, вам пригодится. От подобных групп веет, увы, не смирением, а упоением собственной праведностью. Грустно. Спасибо за вразумление.

ТО, ЧТО ПЕРЕД ПРИХОДОМ в Православие о. Серафим был причастен к религиям Востока, весьма помогало ему общаться с теми, кто продолжал их исповедовать. Вот что рассказывает один студент (он изучал разные религии), 19–летним юношей встретивший о. Серафима: «Хотя вырос я христианином, но без каких‑либо твердых взглядов, и на первом же курсе увлекся дзен- буддизмом, изучал его в теории и на практике. Один из приятелей познакомил меня с Православием, и, побывав на службе в церкви, я глубоко проникся увиденным. Сердце мое отозвалось сразу, ум безмолвствовал. Вскоре меня пригласили к себе в общежитие православные студенты, тоже возгоревшиеся сердцем молодые новообращенные, искавшие братьев по духу. Сразу же они заявили, что «все боги народов — идолы» (Пс. 95:5) и в подтверждение цитировали о. Серафима. Меня такое возмутило. Как можно, не зная меня, нападать на мою веру! Но, пожалуй, больше всего меня задело то, что они не понимали, на что ополчались. Много ли знали они о дзен- буддизме?! К Православию они пришли из лютеранской и англиканской церквей и за всю жизнь, поди, не сидели в позе лотоса! В ту пору я чувствовал, что мои духовные пристрастия нейтральны. Я не поклонялся восьмирукому божеству и не собирался этого делать. Я просто зажигал благовонные палочки, усаживался и принимался «считать вздохи». Под влиянием дзен- буддистской философии я полагал, что Бог безличен: «Всеобщий Разум», «Великое Сущее» и т. п. Студенты подарили мне «Православие и религию будущего». Сердцем я чуял: в книге много истинного, но в то же время понимал, что пока я к ней не готов. «Придет время — прочту», — решил я. Насильно делать ничего нельзя.

Потом я познакомился с самим о. Серафимом — он приезжал к нам в колледж — и всё сразу встало на свои места. Мои православные друзья (к тому времени я уже простил их) говорили, что некогда о. Серафим сам исповедовал индуизм. (Теперь‑то я понимаю это недоразумение. Они прочитали в книге рассказ женщины, увлекавшейся ранее индуизмом, и сочли, что это строки самого о. Серафима). Я спросил его об этом. «Нет, меня больше привлекал буддизм», — ответил он, что расположило меня к нему еще больше. Я поинтересовался его мнением об идее «безличного бога» — в ту пору меня очень волновал этот вопрос. Я боялся, что в ответ последует умная «ученая» отповедь, но ошибся. Он рассказал мне какие‑то очень простые примеры, которые проникли прямо в сердце. И разум тоже воспринял их. Я понял, что о. Серафим не просто повторяет «правильные» православные догмы, а говорит из своего опыта, прочувствовав всё сам. Потому‑то слова его и вошли в разум и в сердце. Оказалось, и о буддизме он знает много больше, чем я. То была судьбоносная встреча, она привела меня ко крещению в истинной Церкви Иисуса Христа.

Наконец, я прочитал «Православие и религию будущего» от корки до корки — будто часть моей души описана на этих страницах, будто всё это было «мое», что носил в сердце всю жизнь».

ОДИН ИЗ ЧИТАТЕЛЕЙ «Православия и религии будущего» так отозвался о книге: «Несколько лет назад, прочитав ее, я подумал, как это всё далеко. Отец Серафим пишет о каких‑то исключительных явлениях, и по всему свету они, конечно, никогда не распространятся. Теперь, в 1990 году, я вижу всё по–иному и убеждаюсь, что о. Серафим прав».

Сегодня нетрудно убедиться, наблюдая жизнь, что «новая духовность» развивается точно по предсказанию о. Серафима. Когда он писал книгу, термин «новая эра» использовался лишь масонами и разными немногочисленными группировками. Сегодня — это лозунг всемирного движения и связанного с ним многомиллиардного бизнеса. Однако как бы ни было ярко и привлекательно это движение внешне, его атрибутика всё же влияет на людей весьма ограниченно. Другое дело — мировоззрение нового духовного сознания, идеи «новой эры», они глубоко проникают и в мышление человека, сказываются на повседневной деятельности. Так что в меньшей степени «новая эра» — организованное движение, а в большей — закваска, исподволь проявляющаяся во всём: в психологии, социологии, истории, искусстве, религии, образовании, управлении. В психиатрических больницах по всей стране внедряются программы «новой эры»: восточная медитация, «надличностная» психология, биологическая «подзарядка», музыкальная медитация. Крупнейшие промышленные корпорации, как Дженерал моторс, АТ&Т, устраивают для своих рабочих и служащих «курсы мышления» в духе «новой эры» с применением методов наглядности, гипноза, психотерапии и прочих психотехнических средств. Даже в государственных школах преподают «подключение к потоку информации», т. е. как открывать свои естественные биологические каналы «космосу», якобы для внутреннего оздоровления — именно то, чему раньше обучали медиумы. В штате Коннектикут обеспокоенные родители провели съезд и поделились своими впечатлениями о том, что происходит на уроках их детей: под видом определения «цели жизни» им предлагают (и учат) войти в транс и «связаться» со своим «духовным правителем». Также широко используются упражнения йоги и разные формы психического контакта».

Как ни печально, но христианские церкви тоже движутся по этому опасному пути, покорно следуя за вероотступниками. Еще в середине 70–х годов о. Серафим писал: «Полное забвение истинно православных принципов породило лжехристианскую духовность, вполне соответствующую «новому религиозному сознанию». За многие годы до того, как «новая эра» ввела в моду «подключение разума к космосу», общение с бесплотными духами, о. Серафим описал «чудодеев», «настраивающихся на волну Святого Духа». Впрочем, если отвлечься от возрождения «чудодейства», предсказание о. Серафима сбываются почти во всех сферах жизни.

Последовательница «новой эры» Мерилин Фергюсон пишет в своей книге «Заговор Водолея»: «Церкви и синагоги расширяют деятельность, учреждают комитеты в поддержку развития личности, центры здоровья, в которых целители действуют именем «духа святого», группы медитации и «преобразования личности» под действием музыки, группы, где обучают «биологической подпитке». Например, в Детройте подобные курсы возглавляет католический священник и монахиня. В местечке Блумфилд Хиллс (штат Мичиган) епископальная церковь на свои средства открыла «оздоровительный» центр. В Нью–Йорке, в епископальном соборе Иоанна Богослова с проповедями выступил Дэвид Шпенглер (один из лидеров Фонда Файндхорна), провозгласивший, что для вхождения в «новую эру» потребуется «люциферово посвящение». В Окланде (штат Калифорния) католическая организация «креационистов» (сторонников богосозданного мира, в отличие от эволюционистов) защищает «поправку» в христианстве, отметающую подвижническое мировоззрение. В Сиэттле старший пастор первой баптистской церкви, являвшийся также главой всеамериканской организации баптистов, заявил в проповеди, что Иисус Христос — лишь человек, до конца выявивший свою богопричастность, и что каждый способен сделать то же, используя разные методы: кундалини йогу и т. д. В христианских книжных магазинах можно найти книги, отражающие все взгляды, принципы и учения «новой эры»: от руководств по медитации и «позитивному мышлению» (когда всё травмирующее сознание намеренно устраняется), до призывов поддерживать «новый мировой порядок». Одна книга, изданная совместно университетским христианским сообществом и Paulist Press, вменяет христианству в грех (!) несодействие целям «нового экономического порядка» и «нового мирового порядка»».

В современном католичестве (возможно, под влиянием Тейяра де Шардена) проявились попытки привить христианству учение Карла Юнга, одного из основоположников теории «новой эры». Юнг участвовал в спиритических сеансах и признавал, что у него есть свой «дух–покровитель». Он считал, что «исключение, отторжение темных сил» — едва ли не роковая ошибка нашей религии и к Святой Троице нужно добавить еще четвертую ипостась — люцифера! Теории его сейчас поднимаются на щит католическими богословами в таких известных книгах, как «Мы суть болезнь» о. Джона Дурли, его психотерапия практикуется во многих церквах и монастырях. Не отстает от этого движения и епископальная, и протестантские (особенно методистская) Церкви. Всё больше священников–протестантов работает психоаналитиками.

И говоря об НЛО, о. Серафим опирался на последние научные достижения. Теперь уже и в общественном сознании (а не только в науке) укореняется мнение, что явления НЛО вовсе не инопланетного происхождения, что оно каким‑то образом связано с психической и оккультной сферами, что «пришельцы» живут бок о бок с нами на земле. Даже их умилительные кинообразы (по фильмам С. Спилберга) — «ласковых и добрых» благодетелей — сейчас переосмысливаются, становятся более правдивыми. Общение с пришельцами, описанные в книге Уитни Штрайбера «Сопричастие», показывает, что «гости» на деле жестоки и злобны, они разрушают души и разум тех, кто с ними встречается (что в точности совпадает с наблюдениями ученых Балле и Хайнека). Штрайбер пишет: «Я ощутил огромную опасность. Будто на земле попал в ад. Я не мог пошевелиться, закричать, убежать. Я лежал точно труп, а душа исходила муками. Всё, что там творилось, было мерзким и чудовищным, гадким и зловеще мрачным.» Пишет Штрайбер и о запахе — от «гостей» разило серой, именно так, по описаниям в житиях святых, пахло от бесов. Самое печальное в этом «знамении времени» то, что огромное количество духовно оскудевших людей предпочтут такое «общение» с чудовищными и жестокими пришельцами своему одиночеству в «обезличенной» вселенной. Новый журнал «Хроника духовного приобщения» пишет: «Во всём мире людям стали встречаться странные существа — дома, на улице, во сне и наяву. Учитесь же извлекать наибольшую пользу из таких встреч. Приобщайтесь тайны, чуда, красоты неведомого, того, что не объяснит вам наша обыденная жизнь. приобщайтесь пока непонятных, но прекрасных истин, являющихся к вам из мрака».

После таких слов верующий не усомнится в правоте о. Серафима: «Ныне сатана не таясь вступает в историю человечества».

ЛЮБОПЫТНО ОТМЕТИТЬ, что 1975 год, когда вышла книга о. Серафима, явился «звездным часом» проповедников «нового религиозного сознания». Духовный вождь и создательница современного течения «новая эра», ныне покойная Алиса Бейли, известная оккультистка и заклятый враг православного христианства, разрешила своим ученикам и последователям обнародовать дотоле «секретные» учения о «новой эре». И тем же годом Давид Шпенглер и сонмище иных глашатаев «новой эры» взялись за дело.

Цели этого движения были намечены много раньше в работах Елены Блаватской (основательницы Теософского общества), Алисы Бейли, Николая и Елены Рерих (автора книги «Агни Йоги») и Г. Уэллса. Сегодня кое‑кто из деятелей «новой эры» поговаривает о «плане нового мирового порядка», в котором предусматриваются единые кредитные карточки (вместо наличных денег), единые налоги, единое «правительство», которое бы надзирало за распределением пищевых продуктов и транспортом. В особо высоких, «избранных» кругах «новой эры» вынашивают мысль о «внеземном» посвящении, которое должен пройти каждый для осуществления «плана». Как утверждает Бенджамин Крим, последователь «первопроходцев» оккультизма Е. Блаватской и А. Бейли, это посвящение будут проводить обновленные христианские церкви и масонские ложи. Вспомним Давида Шпенглера (тоже приверженца учения А. Бейли). (Он, между прочим, входит в совет директоров влиятельной организации «Вселенское движение за избранный нами мир», нашедший пристанище напротив здания ООН в Нью–Йорке.) Он утверждал, что это по сути будет посвящением люцифера, что пока известно лишь избранным, он писал: «В душе каждого из нас люцифер трудится непрестанно, старается подвести нас целостному восприятию грядущей новой эры. подвести к тому, что я условно называю «люциферовым посвящением». это внешнее и последнее посвящение. примут все люди будущего, ибо это посвящение в новую эру».

Шпенглер лишь повторяет слова Алисы Бейли, которая «получила их, открыв свои «биологические каналы» существу по имени Джавл Кул. Нельзя сказать, чтобы все лавры первопроходчества принадлежали А. Бейли. Еще в конце XIX века генерал Альберт Пайк, глава масонской ложи шотландского чина в Чарлстоне, предсказывал «люциферово посвящение» в письме, подлинность коего неоспорима.

Движение «новая эра» — лишь духовная элитарная верхушка более широкого движения, которое пышно расцвело уже после кончины о. Серафима. Охватывает оно все стороны жизни и стремится объять весь мир, что на руку тем, чьи задачи совсем иные, нежели религиозно–духовные. За последние годы финансовая олигархия предпринимает большие усилия, чтобы утвердить свое господство во всём мире. Бывший член элитарного «Совета по международным отношениям» (включающего ведущих банкиров мира) адмирал Чарлз Уорд предостерегал: «Самые влиятельные группировки в Совете объединены общей целью — лишить США суверенитета и национальной независимости. Одна из группировок представляет банкиров с Уоллстрит и их доверенных лиц. Им не важно, какое «всемирное правительство» придет к власти, им важно установить свою банковскую монополию по всей земле».

Этой цели служит и движение «новая эра», по словам Джозефа Кемпбелла, «новая общпланетарная мифология», которая поддерживает мысль, что человек может достичь совершенства путем эволюции, что есть люди, уже достигшие высшей ступени. Таким образом, протаскивается старая идея хилиазма о Царстве Божием на земле. Подобные измышления лишь прокладывают дорогу «новому религиозному сознанию», по сути мессии новой эры, так называемому «майтрейе–Христу». Из писаний Алисы Бейли видно, что приходу этого лже–Христа будут сопутствовать «ангелы», чтобы убедить и увлечь людей.

ИЗ ВЫШЕСКАЗАННОГО ВИДНО, как утверждается, превращается в грозную и реальную силу религия будущего, подробно описанная о. Серафимом. После его смерти она сложилась окончательно.

Нетрудно увидеть, что человечество бездумно вступает в «бесовскую пятидесятницу», предсказанную о. Серафимом. Даже благонравные христиане — благодаря новому посвящению — могут приобщаться царства сатаны.

В прошлом веке русский философ Иван Киреевский объяснил: святоотеческое мышление позволяет увидеть то, что недоступно другим путем. «Православный христианин находится на перекрестке всех философских путей, и со своей выгодной точки обозревает каждый, определяя его расположение, грозящие опасности, полезность и, главное, конечную цель. Он определяет каждый из путей, руководствуясь святоотеческими мерками, ставшими и его собственными, не умозрительно, а в непосредственном соприкосновении с окружающей жизнью».

Алексей Янг полагал, что слова эти полностью соответствуют умонастроению о. Серафима и объясняют, почему многие из его суждений стали пророческими. Не потому, что он старец, оракул или ясновидящий, а лишь потому, что следовал по стопам святых Отцов и применял их учение в повседневной жизни. И ясно видел, что ожидает тех (в миру и в Церкви), кто строит жизнь свою в духе мира сего.

Когда в 70–е годы о. Серафим писал об опасности неоязыческих религий, вокруг кишмя кишели и иные секты, группы, школы и пр. Правда, они были не столь популярны, ибо с 1979 года, после массового самоубийства в Джоузтауне, Америку на некоторое время охватила боязнь всяческих культов. Но люди, не вооруженные святоотеческими принципами, не могли прозреть единой цели за явлениями НЛО, внедрением восточных религий и возрождением «чудодейства» — всего, что посредством оккультных методов входит в общение с падшими духами в разнообразных обличьях.

Теперь, когда «новая эра» набрала силу и стала зримой угрозой, появились книги- предостережения разных христианских авторов. В 1983 году, через год после упокоения о. Серафима, одна из таких книг «Угроза, сокрытая за радугой: «Новая эра» и грядущая эра варварства», написанная адвокатом Констанцией Е. Камбии, поразила умы христиан- протестантов. Не владея святоотеческим учением, она, несмотря на некоторые преувеличения, открыла глаза христианскому миру, рассказав о доселе малоизвестных фактах истории движения «новая эра», о религиозных, политических, экономических, здравоохранительных и экологических организациях, содействующих установлению «нового мирового порядка». После выхода книги в свет Констанция Камбии совершила поездку по стране с лекциями и беседами, выступала по радио и телевидению, давала интервью, полемизировала с небезызвестным вожаком «новой эры» Бенджамином Кримом. В 1989 году она прочитала «Православие и религию будущего», что явилось для нее подлинным откровением. В письме Братству преп. Германа она сообщала: «Около года тому безвестный благожелатель послал мне книгу о. Серафима. Более важной работы на эту тему я не читала. Словно напилась чистой родниковой воды после грязной трясины! В беседах и выступлениях по радио я неизменно рекомендую ее слушателям».

При жизни о. Серафима Братство издало 40 книг, поровну на английском и на русском. Самой читаемой оказалась «Православие и религия будущего». Она выдержала уже шесть изданий только на английском языке.

В России книгу встретили с большим восторгом, чем в Америке, и это при том, что официально в России она не издавалась. Отец Серафим знал, что ее нелегально перевели за «железным занавесом», но он не дождался последствий. Русский перевод (или несколько ручных независимых вариантов) распространился среди верующих по всей стране бесчисленными машинописными экземплярами. Книга пробудила души тысяч людей, осознавших, сколь велика опасность «новой духовности» в наше время.

Особенно нужна эта книга сейчас, ибо общество, изуродованное игом воинствующего материализма, падко до всяких духовных лжеучений.

Когда «железный занавес» над Восточной Европой приподнялся, «подпольные» (и тем не менее широко известные) переводы «Православия и религии будущего» были напечатаны отдельными главами в российской периодике. Так появились главы «Факирское чудо и Иисусова молитва» и об НЛО, сопровожденные биографической справкой об авторе. Не случайно упор делался именно на этих главах, ибо восточные религии и явления НЛО вызывали огромный интерес в России. По словам издателей, объяснение о. Серафима оказалось убедительнее научных толкований. Один из русских верующих сказал: «Книги отца Серафима учат, что все «необъяснимое» легко объяснить, исходя из твердого, неколебимого и точного учения святых Отцов Православия».

Наконец в 1991 году книга вышла в свет полностью. Она уже выдержала несколько изданий, причем существует несколько разных по качеству вариантов перевода.

МНОГО ЛЕТ УЖЕ «Православие и религия будущего» пробуждает людей от самодовольства и праздной созерцательности, настраивая их на более серьезный духовный лад. Она ставит людей перед действительностью: идет непрестанная битва, битва за души людей. Она призывает «ходить бдительно и опасливо», дабы не потерять благодать Божию, ведущую к Небесам.

Именно это и замышлял о. Серафим в своей книге, хотя и понимал: сделан лишь первый шаг, заложено основание, на котором возрастут другие книги Братства, и далее помогающие людям держаться православного христианского пути, указывающие им примеры для подражания и источники вдохновения. Превозмогая все тяготы, нужно держаться этого пути — только тогда обрящешь спасение.