Не покидай

Глава 21.

– Вот видишь, обошлось без жертв и разрушений, – Марк блаженствовал в ванне с фужером её шампанского, спустя минут десять после их нового эксперимента.

– Антонов, что у тебя за манера, использовать ванную комнату не по назначению, – она журила его любя.

– Почему же не по назначению? Что тут ещё делать-то?

– Боюсь даже смотреть на пол, – рассмеялась Людмила, расположившись, напротив.

– Люси, ты такая сладкая, – пропел он своим бархатным баритоном, прищурив глаза, – слаще этого компота… Так бы тебя и съел!

– Правильно Гена назвал тебя людоедом…

– Он ко мне несправедлив, я не съел ещё ни одной Люды! Вообще, ни одна Людмила от меня не пострадала! – быстро нашёлся он.

– А, я?

– К тебе это, никак не относится, ты – Люси…

– Почему?

– Люда – для тебя слишком просто, и примитивно, нет той звонкой хрустальной ноты, которую я в тебе слышу… Ты, как весенняя капель, когда солнечные лучи светят через сосульки, а они капают и звенят: Люси, Люси, Люси – это музыка… К тому же, твоя хрупкая красота и лёгкая небрежность – это всё, так по-парижски…

– Ты всегда это говорил… Наши девчонки были такими фифами, столько времени тратили каждое утро на сборы, как ты меня только разглядел среди красоток?

– Понимаешь, когда девушка каждый день выглядит так, будто собралась на дискотеку в сельский клуб, на каблуках и в боевом раскрасе, это не красота… Я не знаю, откуда ты взяла этот городской европейский шик, но в простой клетчатой рубашке, джинсах и кедах, без косметики, ты всегда была красивей их! Каждый раз я задавался вопросом, почему так: едва уловимая свежесть туалетной воды, особенной браслетик на тонком запястье, шёлковый платок, привязанный на ручку сумки… Мелочь, а цепляет!

– А, я себя ругала за лень, и что не могу встать на полчаса раньше, чтобы марафет навести…

– А, тебе и не надо: фарфоровая кожа, чёрные глаза и тёмные кудряшки – природа всё сделала за тебя! В Париже или Лионе ты сошла бы за свою, именно в таком демократичном прикиде…

– Спасибо, конечно, но я там не окажусь, никогда…

– Не факт!.. И, кстати, что это ты про грызуна вспомнила? Он появлялся здесь в моё отсутствие?

– Встретила его в нашем районе на днях. Он считает, что ты форменный бандит и разговариваешь на тюремном жаргоне. Это, правда?

– Ну, ты смешная, Люси, что же мне надо было с ним на парижском диалекте разговаривать? Я ведь, всё-таки, его пугал… – пожал плечами Марк.

– А, тебе нравится, когда тебя Мариком называют?

– Нет, конечно, но по большому счёту, мне плевать, пусть я буду людоедом, бандитом, Мариком – кошмариком, лишь бы ты называла меня Марком Антонием!

– Кстати, Антоний, а сколько времени?

Марк взял часы со стиральной машины и, глянув, ахнул,

– Люси, через пять минут Новый год!

Они выскочили из ванной и, вытираясь на ходу, побежали к телевизору, смеясь и скользя мокрыми ногами по полу: он, небрежно обмотав бёдра полотенцем, она, в махровом халате и с кренделем из сырых волос на голове.

Марк привёз всё, что надо к праздничному столу, и пока открывал бутылку, с каким-то заморским шампанским, Людмила включила телевизор и торопливо чистила мандарин. Под последние удары курантов, они успели чокнуться фужерами и загадать желание, одно на двоих: Чтоб в горе и в радости, болезни и здравии, навсегда, навсегда, и только смерть…