Не покидай Мэнгроув Плейс

— Да неужели? — Виктор поднимает брови, усаживаясь обратно в кресло. Его явно забавляет эта пикировка.

— Да, — энергично кивает Лу, — он просто зверь, мой босс.

— И в знак принадлежности ему, — вдруг спрашивает Виктор, — вы носите этот ошейник? И эти сиськи?

"Ого", — думает Лу, на миг опуская ресницы. Мистер Леруа действительно знает больше, чем нужно.

— Да ладно, — весело хмыкает она, — где сиськи, а где ошейник?

— На вас, я полагаю, — теперь Виктор забавляется уже откровенно. — Зачем вы перекроили себе верх? Так стремились угодить боссу? Вы же ради него это сделали, верно?

Лу хочет отвернуться, но заставляет себя с прежней беззаботностью смотреть в насмешливое лицо Виктора. Зак Пембертон никогда не спрашивал, зачем Лу решилась на операцию. Зачем вернулась в Луизиану. Зачем пришла к нему в агентство. Никогда.

Зак Пембертон, зануда и педант. Её лучший друг.

Лу так и говорит:

— Он просто мой лучший друг. Со времён средней школы. Вот и всё.

— В таком случае, — после паузы Виктор салютует ей своим бокалом, — примите мои соболезнования, мисс Филипс. Всё зря.

— Спасибо, — кротко отзывается Лу. — Вы так любезны. Можно последний вопрос? Каким человеком был Роджер Монтгомери до того, как с ним случилось это несчастье?

— Бездушным мерзавцем, стремившимся если не сломать, то согнуть всех, кто его окружает, — не раздумывая, чеканит Виктор, и Лу благодарно кивает:

— Спокойной ночи.

Пока она поднимается по лестнице, за ней внимательно наблюдают три пары глаз. Одна из них принадлежит Виктору, вторая — Феликсу, не пожелавшему оставаться в кухне вместе со своим недругом и притаившемуся в укромном закутке у ступенек. Третий наблюдатель невидим для всех, но именно его взгляд Лу ощущает как прикосновение чужой ладони к спине сквозь шёлк халата. Она даже оборачивается на ходу.

Но никого не видит.

Этот дом очень, очень стар. Его фундамент был заложен здесь сразу после того, как с берегов впадающего в болото ручья исчезли вигвамы чикасавов. После второй франко-индейской войны французы возвели неподалеку свой форт, и индейцы навсегда оставили эти места.

И тогда фундамент Мэнгроув Плейс, фундамент из крепких каменных глыб, был заложен в покинутой ими земле, в ржаво-красной земле краснокожих.

Но тени давно ушедших в небытие чикасавов всё ещё остаются здесь, как и их кости, изредка вымываемые водой из глубины оврагов. Как наконечники их стрел или каменные палицы, становящиеся добычей местных музеев.

Гортанный говор чикасавов можно даже различить в бормотании устремлённого к болоту ручья.

Если бы нашёлся тот, кто сумел бы это сделать.

— Кто-то приходил ночью в мою комнату, — громко объявляет Лу, когда вся семья Монтгомери собирается за накрытым к обеду столом. Лу заранее предупредила Зака, что хочет, мол, взять быка за рога и увидеть реакцию окружающих.

Все молча смотрят сперва на неё, потом друг на друга, но внимательно наблюдающий за ними Зак не замечает на их лицах особого замешательства.

Первым нарушает молчание Виктор:

— Кто-то подсматривал за вами, мисс Филипс? Как интересно! И вас это шокировало? Мне казалось, вы весьма склонны к эксгибиционизму, так что же вас смущает?

На его тонких губах играет полная ехидства улыбка.

— Главным образом меня смущает то, что моя дверь была заперта изнутри, — объясняет Лу с такой же милой улыбкой, и тут Джерри, не удержавшись, возбуждённо выкрикивает:

— Квартеронка! Это была Квартеронка!

Зак и Лу переглядываются, думая об одном и том же: оказывается, даже малые дети в Мэнгроув Плейс знают о пресловутом призраке.

— Джеральд! — пытается осадить мальчишку мать.

— Вам это всё приснилось, мисс Филипс, — безапелляционно заявляет Стив, промокнув губы салфеткой. — Или же чёртов енот влез в окно и пялился на вас.

— Этот енот, конечно, способен на многое, — хмыкает Лу, — но даже он не в состоянии пролезть в полудюймовую щель. Окно было открыто только для проветривания.

— Это Квартеронка! — в один голос повторяют близнецы, подпрыгивая на стульях.

— Мы поможем вам её ловить! — оглушительно кричит Саманта, её круглые глаза пылают азартом.

— Прекратите немедленно! — взвивается над столом миссис Чемберс, её отнюдь не хрупкая фигура похожа на большой восклицательный знак, аккуратно уложенные тёмные волосы растрепались. — Что за чушь вы городите! Сейчас же отправляйтесь в свою комнату!

— Ну и подумаешь, — обиженно бубнит Джерри, сползая со стула и хватая из вазы желтобокое яблоко.

Лу провожает глазами уныло плетущихся вверх по лестнице детей и переводит взгляд на Конни со словами:

— Мне казалось, что каждое уважающее себя южное семейство должно гордиться собственным призраком. Фамильное привидение — это так… аристократично.

Конни презрительно фыркает, не удостаивая её ответом, а Стив устало спрашивает:

— Кто рассказал вам про Квартеронку?

— Прислуга, кто же ещё! — раздражённо бросает Конни, а Лу спокойно подтверждает:

— Долли Пирсон, ваша кухарка. Было очень… познавательно.

— Негритянские сказки, — бормочет Конни себе под нос — достаточно громко, чтобы её могли расслышать все, в том числе Шерри Уильямс, перетирающая бокалы возле буфета.

Но смуглое лицо экономки остаётся при этих словах совершенно бесстрастным, будто каменным.

— Я бы скорее стыдился наличия такого призрака в своём доме, нежели гордился бы им, — задумчиво произносит Зак, и Стив смотрит на него со странным выражением на лице — почти благодарным.

— Действительно, — говорит он отрывисто, — судьба Сары Мэй, этой несчастной Квартеронки, не делает чести нашей семье.

— Мне она иногда снится, — вдруг вступает в разговор Белинда, до этого едва ли проронившая хоть слово. — Снится, как будто я — это она.

Раздаётся звон разбитого бокала, и все оборачиваются. Шерри торопливо присаживается на корточки и начинает собирать осколки бумажной салфеткой.

— О Господи, нельзя ли поаккуратнее, — сердито бросает Стив. — Это французский хрусталь, не стекло.

— Простите, сэр, — едва слышно извиняется экономка. Спина её и плечи под форменным фартуком сильно напряжены.

— Скажите, — медленно произносит Лу, и все взгляды снова устремляются к ней. — А кто из вас воочию видел это таинственное фамильное привидение? Легенда должна на чём-то основываться. На чём?

Теперь члены семейства Монтгомери смотрят друг на друга, очевидно, ожидая, кто же первым ответит на вопрос Лу.

— А это вообще имеет отношение к вашему расследованию? — осведомляется Виктор, с обычной ленцой прикрыв тяжелые веки. — Я думаю, что нет. Я думаю, что вы просто своё любопытство тешите, заблудшее дитя новоорлеанских трущоб, внезапно попавшее в фамильный замок с привидениями. Я прав?

Зак высоко поднимает брови, услышав про "заблудшее дитя", Лу тоже ошеломлённо моргает, но потом лучезарно улыбается:

— Вам бы сценарии для Голливуда писать, мистер Леруа, ей-богу. Но вы ошибаетесь, мною движет не только праздное любопытство, для расследования может оказаться важной любая информация. Так что повторю вопрос: лично вы видели когда-нибудь эту Квартеронку?

— Никогда, — коротко бросает Виктор, даже не задумываясь.

— Я тоже никогда, — подтверждает Стив.

— Я видела, — неожиданно произносит Белинда, зябко передёрнув плечами. — Много раз. И рассказывала про неё дедушке всегда, когда видела. Он был очень в ней заинтересован, а для меня это представляло единственную возможность оказаться интересной ему. Да-да, и не смотри так на меня, Стиви, ты же знаешь, что он ни во что меня не ставил. Просто содержал, вот и всё.

Зак снова поднимает брови и не успевает ничего сказать.

— Давайте пока оставим в стороне ваши сложные взаимоотношения со старым мистером Монтгомери, — невозмутимо предлагает Лу. — Как выглядела Квартеронка?

— Как моё собственное отражение в зеркале, — отвечает Белинда очень тихо, но среди повисшего в столовой напряжённого молчания каждое её слово звучит отчётливо. — В длинной грубой белой рубашке, волосы чёрные, а кожа — куда смуглее моей. И на шее — петля.

Она прерывисто вздыхает, комкая в руке салфетку.

— Сказки нашей Долли неизгладимо врезались тебе в память, Линда, — раздражённо и озабоченно бросает Стив. — Чёрт знает что такое. Мне ты про это никогда не рассказывала.

В его голосе — укор.

— Ты бы всё равно не поверил, — парирует сестра. — А вот дедушка верил.

— Да ты плела эту чушь только, чтобы понравиться старику, — Конни выходит из ступора и насмешливо кривит ярко накрашенные полные губы. — Сама же сказала — иначе ты была бы для него пустым местом.

— Плела, плела, вот в это и поверила, — вторит Виктор словам Конни.

— Неправда! — Белинда почти кричит. Кажется, она вот-вот исступлённо затопает ногами, как трёхлетний ребёнок.

— И у неё слёзы на щеках, — вдруг говорит Шерри, всё ещё сидя на корточках и держа в руке осколки бокала. — Глаза блестят от слёз, и губы шевелятся, будто она хочет что-то сказать и не может.

— Боже, ты видела её, — срывающимся полушёпотом бормочет Белинда, и Шерри молча кивает, сжимая разбитый бокал сильнее, чем следует. Вскрикнув, она роняет осколки. На пальцах её проступает кровь.

— Массовая женская истерия, только и всего, — Стив со стуком отодвигает стул, широкими шагами подходит к экономке и берёт её за локоть, побуждая выпрямиться. — Бред бредовый. Промой рану, Шерри, и заклей пластырем. Где Майкл? — он нетерпеливо оглядывается по сторонам, подталкивая Шерри к кухонной раковине.

Майк уже спешит на помощь матери с метёлкой и совком.

— Итак, двое из присутствующих заявляют, что своими глазами видели пресловутый призрак, — как ни в чём не бывало констатирует Лу, тоже выбираясь из-за стола.

А ведь Шерри почему-то так настойчиво уверяла его, что призрак Квартеронки — всего лишь бабкины сказки!

— Но их показания сходятся во всех деталях, — буднично подхватывает Зак. — Мистер Монтгомери, — он поворачивается к Стиву, который досадливо хмурится. — Нам бы хотелось взглянуть на ваш семейный архив. Бумаги, фотографии. Если вы не возражаете, конечно. И если вы не отдали его, к примеру, в окружной музей.

— Лучше бы отдал, право слово, — саркастически-устало хмыкает Стив и машет рукой. — Там уйма старых, прошлого века бумаг — на чердаке, в дедушкином секретере. Подождите, сейчас я принесу из кабинета ключи. Если вам так охота копаться в пыли, извольте.

Притаившись на верхней площадке лестницы, Саманта и Джерри переглядываются. Саманта толкает брата локтем, и тот понимающе кивает. Глаза у обоих радостно горят.

Чердак!

— Минутку, — Лу жестом останавливает Стива. — Вы же сами отдали нам дубликаты ключей, в том числе, полагаю, и от чердака. Вот они, все подписаны, — она выуживает из кармана слаксов брякнувшую связку и задумчиво продолжает, уже ни к кому конкретно не обращаясь: — Думаю, существуют и дубликаты ключей от гостевых спален. И обладатель этих дубликатов вполне может заглядывать ночами к гостям. В связи с чем у меня снова возникает резонный вопрос по поводу запертой двери в спальне Джозефа Маклина. Моя дверь меня мало волнует — меня никто не убил, и я страдаю эксгибиционизмом, как мы уже выяснили.

Она пристально смотрит на Стива.

— Остальные дубликаты ключей хранятся в сейфе. А дверь дяди Джоза была заперта изнутри на засов, — сухо отвечает тот.

— Я не помню, чтобы это указывалось в полицейском отчёте, — вмешивается Зак. Все остальные каменно молчат. — Просто упоминалось, что дверь была заперта изнутри, а вот на ключ или на засов…

— Ну так я вам это говорю, — резко бросает Стив и тут же сжимает губы.

Для чикасавов всё здесь обладало душой — не только звери и птицы, но и растения: от вековечных мангров до тонкой травинки. Гранитные валуны, лежащие посреди болота, по индейским поверьям, когда-то были воинами, окаменевшими от удара молнии. Грозовые тучи, бегущие по небу, ветер, летящий с предгорий, родник, пробивающийся сквозь скалу — все, все они были живыми, и их можно было просить о помощи, как духов-покровителей.

Иногда они действительно помогали. А иногда оставались глухи к людским мольбам, справедливо считая, что каждый сам заслужил уготованную ему судьбу.

Чикасавы ушли навсегда. И чокто ушли. Как и чиппева, и чероки, и семинолы.

Ушли, чтобы стать камнями посреди болот, тёмными тучами, плывущими по небу, ветром с предгорий и струящимися меж скал родниками.

Этот чердак даже не чердак, а мансарда под самой крышей особняка — аккуратно прибранная, с расставленными вдоль стен старомодными платяными шкафами и громоздким секретером из красного дерева. Есть здесь и совсем уж старинный сундук, выглядящий, как музейный экспонат времён первых поселенцев. Для полного сходства с музеем стулья и банкетки накрыты белыми чехлами.

— Дедушка собирался нанять плотников, чтобы соорудить здесь стеллажи. Но не успел. Я перенёс архив сюда из его спальни, когда с ним случился удар, и срочно понадобилось освободить место для проживания сиделки, — сдержанно поясняет Стив, поднявшись вместе с детективами по деревянной, поскрипывающей под ногами лестнице и отперев небольшую дверь.

Все они проходят в неё гуськом, пригнувшись, и только потом выпрямляются.

Солнце бьёт в пропылённые окна, и Лу жмурится, как кошка, озираясь по сторонам. Воздух тут затхлый, пыль, поднятая вошедшими, кружится в солнечных лучах.

— Так что все старые бумаги в этом секретере, — заключает Стив.

Приземистый потрескавшийся секретер тоже выглядит музейным экспонатом — на гнутых ножках, со скрипучими дверцами, с тремя вместительными ящиками под лакированной столешницей. Лак изрядно облупился — очевидно, эта мебель не реставрировалась никогда.

— Мы можем прямо здесь просмотреть бумаги? — вполголоса спрашивает Зак, и Стив кивает в подтверждение:

— Даю вам карт-бланш. Устраивайтесь, как вам удобно. Простите, я не могу задерживаться, дела. Да и не думаю, что вы найдёте тут что-то, имеющие отношение к происходящему в этом доме. Происходящему именно сейчас, а не в глубокой древности.

— Кто знает, — невозмутимо замечает Зак, придвигая к секретеру два стула с изогнутыми спинками и сиденьями, обтянутыми белыми, но пыльными чехлами.

Когда звук шагов молодого Монтгомери затихает внизу, Лу открывает дверцы секретера и начинает одну за другой, извлекать оттуда пластиковые и картонные папки с бумагами. Зак стопками раскладывает их на банкетках. Отдельно хранятся письма, расписки, счета. И самые старые из них обнаруживаются в верхнем ящике.

Через пару часов Зак констатирует, устало выпрямившись и потирая затекшую спину:

— Бумаги в идеальном состоянии.

— И их не так много, к счастью. Дедуля Монтгомери — настоящий педант, как и ты, босс, — весело замечает Лу, присев на крышку сундука с очередной папкой в руках. — Тут вся летопись семейства. Даже мыши ни одной бумажки не погрызли. И янки не сожгли. Поразительно.

— Янки ничего не сожгли, — флегматично объясняет Зак, усевшись на стул, — потому что Тейлор Монтгомери, тогдашний хозяин Мэнгроув Плейс, был на их стороне, только и всего. Его сельскохозяйственный бизнес развернулся так споро в связи с отсутствием конкуренции со стороны пострадавших от войны соседей.

Лу длинно присвистывает.

— Ну ни хрена ж себе! Ренегат? Ты уверен?

— У тебя бумаги в руках, читай, — советует Зак, и Лу углубляется в чтение, рассеянно передавая ему просмотренные папки.

— Похоже, ты прав, босс, — наконец объявляет она, подняв голову. — Тейлор Монтгомери действительно стал ренегатом. Но почему? В интересах бизнеса? Или… Стоп! — она возбуждённо вскакивает с сундука, сжимая в руках оставшиеся бумаги. — Господи Боже! Да он же и был тем самым скотом, то есть добропорядочным владельцем и любовником загубленной Квартеронки!

— Абсолютно верно, — спокойно подтверждает Зак, складывая канцелярские книги аккуратной стопкой на краю столешницы. — Это случилось незадолго до Гражданской войны. Тейлор Монтгомери как раз вступил в права наследника, судя по этим документам. Его отец умер. Всё сходится.

— Да брось, — скептически отмахивается Лу, начиная привычно расхаживать взад и вперёд по перечёркнутым солнечными лучами половицам. — Из-за женщины? Какой-то рабыни?

— Из-за того, что эта женщина покончила с собой практически у него на глазах, — бесстрастно уточняет Зак. — Не исключено, что он всё-таки её любил.

— Рабыню, которую сам же приказал выпороть за дерзость и назойливость? — недоверчиво кривится Лу. — М-да, должно быть, она произвела на него неизгладимое впечатление, повиснув на перилах его парадной лестницы. Хороший способ на веки вечные остаться в памяти любовника, пусть даже со свёрнутой набок шеей.

— Ты цинична, — сухо замечает Зак, заглядывая в тонкую красную папку, где лежит всего один пожелтевший от времени листок, запаянный в полиэтилен. — А, вот это более чем любопытно. Обрати внимание, расписка, полученная от работорговца, некоего Генри Фитцджеральда. За Сару Мэй, квартеронку, девятнадцати лет от роду, Тейлор Монтгомери уплатил восемьсот семьдесят пять долларов. Огромные деньги по тем временам. Она, наверное, была настоящей красавицей.

— Пятьдесят восьмой год, — зачарованно бормочет Лу, выхватив у него расписку. — Бумажка лежит отдельно от других. Почему? Тейлор Монтгомери перечитывал её по ночам, обливаясь слезами раскаяния? А потом его внук, то есть старик Роджер, медитировал на сей раритет?

Зак невольно морщится:

— Лу, ты засранка.

— Угу, и циничная притом, как мы уже выяснили. А ты чёртов романтик, веришь в вечную любовь, и под Рождество втихаря пересматриваешь "Унесённых ветром", — не остаётся Лу в долгу. — Это позорище, босс.

"Откуда она знает?" — с досадой думает Зак, чувствуя, что краснеет под насмешливым взглядом её ярких глаз, и торопливо уточняет:

— Ладно, что полезного мы выяснили, придя сюда и не расчихавшись от пыли?

— Что Роджер Монтгомери зачем-то отложил расписку о покупке пресловутой Квартеронки в отдельную папку, — раздумчиво произносит Лу. — Это, впрочем, вполне согласуется с рассказами его кухарки и внучки: дедушка, мол, буквально помешался на этой Саре Мэй и то и дело выходил поохотиться за нею. Стоп! — снова восклицает она, хотя Зак не успел ещё и слова вымолвить. — Слушай! А не приходится ли она, грешным делом, бабушкой старому Роджеру? Вот это был бы финт! Хотя нет, — тут же разочарованно обрывает она себя, — девушка же умерла ещё до войны с конфедератами, а Тейлор…

— Женился и дождался появления на свет своего сына Чарльза, ставшего отцом Роджера Монтгомери, уже после войны, — неспешно подытоживает Зак. — Женился, кстати, на дочери такого же ренегата, как сам, с уцелевшей от разграбления плантацией. Твоя версия куда романтичнее, спасибо.

— Вполне себе циничная версия, — пожимает плечами Лу и, не дожидаясь, пока Зак разложит последние просмотренные ими папки по ящикам и полкам секретера, подходит к ближайшему платяному шкафу и распахивает заскрипевшую дверцу. — Вау! Ты только глянь!

Глаза её вспыхивают. Она торопливо выхватывает из глубины пропахшего нафталином шкафа висящие на плечиках платья в чехлах и бережно укладывает их на банкетку, где только что лежали бумаги.

— Боже милостивый, — стонет она. — Я сейчас умру!

Шафраново-жёлтое шифоновое платье с множеством рюшей на груди. Сиреневое с глубоким вырезом. Бирюзовое с маленьким шлейфом. Лу освобождает их из чехлов, будто выпускает на волю ярких тропических птиц. Сладко пахнет уже не нафталином, а какими-то цветочными духами. Жасмином.

— Чёрт меня возьми, какое шикарное старьё! — Лу возбуждённо поворачивается к Заку, наблюдающему за ней с любопытством. — Этим платьицам полста лет, бьюсь об заклад. Ты обрати внимание на рюши! Мода тридцатых. Всё возвращается. Интересно, кому они принадлежали?

— Покойной супруге Роджера Монтгомери, я полагаю, Элизабет. Она умерла в тридцать девятом году. Хочешь примерить? — с улыбкой осведомляется Зак.

Его вдруг посещает странное, но сильное желание увидеть Лу не в слаксах и рубашке навыпуск, как сейчас, — в связи с расследованием та вообще перешла на одежду в стиле унисекс, — а в этих шикарных и вызывающе женственных нарядах.

Он внезапно вспоминает, как она выглядела в ослепительно белом платье на выпускном балу в средней школе имени Уильяма Гаррисона. Королева!

Но Лу только с сожалением вздыхает, повертев жёлтое платье в руках и приложив его к груди:

— Боюсь, по швам расползётся, — она снова заглядывает в недра шкафа, аккуратно перебирая остальные платья. — Боже, да тут целый музей истории моды. Музей старья, — следующая фраза доносится уже из глубины соседнего шкафа. — А туфель-то, туфель! Но… ничего из прошлого века. Сплошь тридцатые. Наверное, прабабушкины платья просто не сохранились. Жаль.

— Возможно, они лежат где-то в другом месте? — предполагает Зак. — И возможно, кто-то уже нашёл это место.

— Нашёл и наряжается Квартеронкой? — Лу мгновенно подхватывает его мысль. — Но Квартеронка, согласно показаниям всех её видевших, появляется в том наряде, в каком умерла — в нижней сорочке. И если на то пошло, здесь только один человек способен в точности изобразить пресловутый призрак — экономка Шерри, так упорно отрицавшая его существование. Молодая, стройная и смуглая. Миссис Конни для этого… гм… полновата, кухарка Долли — старовата. Сиделка мисс Кинселла и старовата, и полновата. Белинда Монтгомери — бледновата, хотя и её не стоит списывать со счетов — пытаясь заинтересовать дедушку, она вполне могла пойти на такой финт — загримироваться. Кто ещё? Стив Монтгомери и Виктор даже глубокой ночью не сойдут за юную темнокожую девушку. — она фыркает, представив себе подобную картину. — И ещё у Виктора усы!

— Он прикрывает их вуалью? — предполагает Зак, тоже развеселившись. — Кто у нас остаётся? Майк Уильямс молод, темнокож, но слишком крепко сложен, спортивен и навряд ли захочет ночами напролёт разгуливать в женской сорочке. Хотя Бог знает. Вот ты бы отлично изобразила Квартеронку, Лу Эмбер Филипс, особенно если бы попридержала свой длинный язык, молча и таинственно скользя во мраке.

Несколько мгновений они смотрят друг на друга.

— Тебе лишь бы меня заткнуть, — ворчит наконец Лу. — Кстати! А ведь усы Виктора вполне могут оказаться накладными.

— Чёрт, — выдыхает Зак, на миг оторопев. — Это идея!

— Но, насколько мне известно, он уже лет пять носит усы, — тут же добавляет Лу, похлопав босса по плечу. — Тогда ещё не было повода для подобного маскарада. И вообще… Квартеронка, согласно легенде, маячит в доме со времён своей гибели. А теперь её взапуски принялись изображать домочадцы Монтгомери? Зачем, если она и так тут?

— То есть ты намекаешь на то, что призрак — он и есть призрак, — Зак устало снимает очки и потирает переносицу двумя пальцами. — В этом доме происходит слишком много странностей. Послушай, хочу тебя спросить насчёт Виктора…

Но Лу вдруг поднимает руку, напряжённо прислушиваясь, и полушёпотом говорит:

— Сюда кто-то идёт.

Чернокожие, ступив на эту землю, принесли с собою своих богов. Своих духов, которых они назвали — Лоа.

Эшу, Папа Легба, самый могущественный из Лоа, предстаёт перед людьми в обличье нищего негра. Его костлявое тело едва прикрывают лохмотья, на губах играет хитрая улыбка. Он зовётся Стражем Перекрёстков, Он решает, кого пропустить из мира духов в мир живых, а кого — нет. Его боятся и приносят ему щедрые дары, ублажая его, потому что, рассердившись, он отсылает не угодившего ему туда, откуда уже не бывает возврата.

И он искушает каждого встречного — искушает выбором иной судьбы, заставляя колебаться, бесконечно сомневаться и менять решения.

Он смеётся над людьми, но никогда над ними не плачет.

Эшу, Страж Перекрёстков.

Теперь и Зак слышит осторожные шаги на лестнице, а Лу, недолго думая, распахивает чердачную дверь, вмиг очутившись на пороге, и высовывается наружу.

— И кто же это у нас тут? — весело восклицает она. — Юный мистер Джеральд и юная леди Саманта! Какая встреча! Тоже интересуетесь семейными архивами? Похвально, похвально. Можете сделать отличный проект для своей школы, когда наконец в неё отправитесь. Назовёте его "Наша родословная" или как-нибудь попышнее, ваша мама вам это подскажет, не сомневаюсь. Мне вот такая честь не светила в связи с полным отсутствием родословной.

Близнецы, застигнутые врасплох, сперва в замешательстве пятятся, но потом, решившись, проскакивают в распахнутую дверь, пока Лу произносит свой монолог.

Очутившись на вожделенном чердаке, они с любопытством стреляют глазами по сторонам, хотя стоят смирно. Но при виде огромного старинного сундука Сэмми исподтишка толкает брата локтем.

— Пиратские сокровища, верно? — заговорщическим шепотом возвещает Лу, от которой это не укрылось. — Так и тянет туда заглянуть, хотя у нас с вашим дядей была договорённость только на просмотр архивов. Давайте?

— Да-а! — раздаётся в ответ дружный восторженный вопль.

— Змея-искусительница, — себе под нос комментирует Зак, пока близнецы наперегонки устремляются к сундуку и, откинув тяжёлую крышку, ныряют внутрь.

Зак отлично помнит себя в их возрасте — такого же избалованного отпрыска богатой семьи, изнывающего от безделья. Уже тогда он отчаянно хотел, чтобы его любили и ценили не за деньги или респектабельность Пембертонов, а ради него самого.

А потом в его жизни возникла Лу Филипс, и скуку как рукой сняло.

Зак смотрит на Лу, которая немедля присоединяется к близнецам и помогает им извлекать из недр сундука на свет божий всякие занимательные предметы. Она и сама восторженно присвистывает, ахает и наконец поворачивается к Заку с нетерпеливым возгласом:

— Ну чего ты там застыл, босс? Помогай!

На полированные поверхности столов и секретера водружаются упакованные в прозрачную плёнку экспонаты: пара оленьих рогов с отбитыми кончиками, скалящая жёлтые изогнутые клыки медвежья голова на лакированной дощечке, взъерошенное чучело какой-то хищной птицы и прочие раритеты, пропахшие нафталином. От этого запаха близнецы начинают неистово чихать, и Зак, пошарив в кармане, выдаёт им свежий носовой платок, один на двоих, хотя у него тоже немилосердно свербит в носу.

И вот сундук совершенно пустеет.

— Это серебряные? — быстро спрашивает Джерри, тыча пальцем в сторону двух почерневших от времени вычурных подсвечников.

— Очевидно, — поднимает брови Лу. — А что?

— А распятия нету, — огорчённо тянет Саманта, и Лу тотчас поворачивается к ней:

— Вы что, ребятки, решили осчастливить местный музей? Или церковь? Серебряные подсвечники и распятие? Хм… Сразу вспомнилось, каково мне пришлось на сеансе "Экзорциста", под моим креслом откуда-то взялась лужа, — она деланно вздыхает.

Зак только крякает, а Саманта неловко прыскает и сквозь смех бормочет:

— Это не для дьявола, а для вампира… ой!

Она прикусывает нижнюю губу, умоляюще глянув на сердито засопевшего брата.

— Для кого конкретно? — живо уточняет Лу. — Ну же, колитесь. Мы никому не скажем, честное индейское! Правда, мистер Пембертон?

Она ободряюще подмигивает детям, но тем уже не до смеха, их курносые физиономии уныло вытягиваются.

— Мы просто хотим проверить кое-что, — наконец неохотно признаётся Джерри, переминаясь с ноги на ногу и ковыряя пальцем олений рог. — Здесь есть один человек, который ведёт себя… странно.

— Я? — фыркает Лу, усаживаясь на край сундука и скрещивая руки на груди.

— Вы странная, конечно, но не настолько, — выпаливает Саманта, не утерпев. — А вот дядя Вик…

— А что не так с дядей Виком? — безразлично роняет Зак, подавляя улыбку.

— Он никогда не выходит на солнце! — драматическим шёпотом возвещает Саманта, получившая возможность наконец-то поделиться своими выводами. — Ест у себя в комнате! Пьёт только красное вино!

— Бутылки привёз с собой! — подхватывает Джерри. — Мы у Майка выспросили!

— Это даже может быть кровь! — глаза Саманты округляются, как плошки.

— Стоп-стоп! — Лу протестующе выставляет вперёд ладони. — Вы слишком увлекаетесь сочинениями Брэма Стокера.

— А кто это? — интересуется Джерри, и Саманта страдальчески стонет:

— Дже-ер!

— Итак, — перехватывает инициативу Зак, — прекратите охоту за своим дядюшкой, у него наверняка есть причины для… хм… экстравагантного поведения. Каждый человек стремится чем-то выделиться, — говоря это, он уже не смотрит на Лу.

— Или, наоборот, замаскироваться, — а вот Лу как раз глазеет на него в упор, и весьма ехидно, зараза.

Зак только хмыкает, а его компаньонка распоряжается:

— Ладно, хватит болтать. Кладите всё обратно в сундук, и пошли.

Заперев за собой чердачную дверь, они начинают спускаться вниз, и тут Лу спохватывается:

— Мы не видели там альбомов с фотографиями, а они непременно должны где-то быть. Где?

— Они у дяди Стива в кабинете! — живо докладывает Джерри. — Мама нам показывала.

— Интересно было посмотреть? — небрежно осведомляется Лу.

— Не-а, не очень, — вместо брата отзывается Саманта. — Фотки такие толстые и совсем выцвели. И мы там никого не знаем. Старьё!

Зак, идущий первым, внезапно чертыхается и, нагнувшись, хватает за шкирку возмущённо тявкнувшего енота.

— Без тебя никак не обойтись, приятель, верно?

Вывернувшись у него из рук, Феликс блестит глазами и торопится вниз по ступенькам.

— Так вот, я не прочь бы взглянуть на эти старые, толстые, выцветшие фотки, — невозмутимо продолжает Лу. — Чую, там непременно обнаружится что-нибудь любопытное.

— Квартеронка? — ахает Джерри, и Зак ворчит:

— Не морочь детям головы, Лу Филипс. Конечно же, нет. Но я бы тоже хотел взглянуть на эти фотографии. Для полноты картины. Для… А, чёрт!

Он снова спотыкается об енота, запутавшегося у него в ногах.

— Феликс пытается тебе что-то сообщить, босс, — объявляет Лу, но Зак только отмахивается.

— Теперь ты мне морочишь голову. Уймись.

Из-за угла на них неотрывно смотрят чьи-то тёмные сверкающие глаза. И только они замечают, как Лу быстро подбирает что-то со ступеньки и прячет в карман.

В кабинете Стива, принадлежавшем когда-то Роджеру Монтгомери, — высокие, под потолок, старинные книжные шкафы. И портрет над каминной полкой в тяжёлой раме — не кого-то из предков, а генерала Гранта, полководца северян, как с некоторым удивлением определяет Зак. Ветер перебирает светлые полоски жалюзи, снаружи долетает медовый аромат цветущей бугенвиллии.

А у Стива на коленях и рядом, на низком столике, разложены массивные фотоальбомы, которые он открывает один за другим.

— Бабушка, Мэри-Луиза, — коротко сообщает он, переворачивая очередную страницу переплетённого в кожу увесистого альбома, где все фотографии прикрыты папиросной бумагой. — Я её не знал. Она умерла молодой, и дедушка больше не женился.

На пожелтевшей карточке — смеющееся личико совсем юной девушки. На голове у неё круглая шляпка, шею обвивает длинная нитка жемчуга, в руках — букет. Зак узнаёт место, где она стоит — это верхняя галерея дома, свет падает на лицо девушки сквозь стекло. Вернее, сквозь витраж, трудно различимый на чёрно-белой фотографии.

— Витраж, — задумчиво констатирует Лу.

— Ну да, теперь его там нет, — объясняет Стив, сообразив, что конкретно имеет в виду помощница детектива. — Собственно, его уже не было, когда мы с Линдой поселились в Мэнгроув Плейс. Дедушка проводил лишь косметический ремонт особняка, просто поменяли стёкла в рамах. Он желал, чтобы особняк оставался таким же, как в его детстве… ну или в юности. Кстати, вот и дедушка с тётей Кристи, то есть со своей кузиной. Здесь ей лет шестнадцать, ему — немного за двадцать.

Зак подмечает лишь отдалённое сходство молодого Роджера Монтгомери с той мумией, которая сейчас возлежит на кровати в спальне наверху. Но даже на этой фотографии губы у Роджера поджаты и не улыбаются, глаза, посаженные глубоко в глазницах, смотрят холодно. Кузина Кристи, ныне покойница, улыбается застенчиво и кокетливо. Длинные ресницы опущены, в руках — кружевной зонтик от солнца.

— Это фото сделано ещё до женитьбы дедушки, — рассеянно роняет Стив.

— Хм… — бормочет Лу себе под нос. — Косметический ремонт? Выходит, особняк сохранился в первозданном виде со времён Гражданской войны?

— Ну что вы! — разводит руками Стив. — Конечно же, нет. Мэнгроув Плейс перестраивался сразу после войны — ещё прапрадедушкой Тейлором, а потом вторично — его сыном Чарльзом. Как раз когда дедушка был ребёнком. Вот в том виде он его и сохранил. А сад и цветник перед домом менялись неоднократно.

— Зачем Тейлор и Чарльз перестраивали дом? — быстро спрашивает Лу, хмуря брови. — Ведь особняк во время войны не пострадал.

Стив снова с сожалением разводит руками:

— Мне это неизвестно.

— Во всяком случае… — подумав, начинает Лу.

Но её прерывает громкий крик, доносящийся снаружи, из-под раскрытого окна кабинета. Кричит Майкл, сын экономки:

— Мама! Мистер Стив! Тут мистер Вик, вроде как мёртвый! Мама!

Стив резко вскакивает, роняя альбомы, которые с шумом разлетаются по паркету. Лу, отшвырнув стул, тоже бросается к двери.

Все звуки снаружи перекрывает отчаянный двухголосый визг близнецов:

— Это не мы! Это не мы!

И рыдания Саманты.

Дева-мать, дева-воительница со шрамом на щеке.

Со смуглой, как земля, обожжённой солнцем кожей.

Её голову покрывает накидка, её глаза пронзительны и печальны.

У её груди — ребёнок, но это вовсе не младенец Иисус.

Она не кроткая Мадонна.

Она защищает женщин.

Преданных, брошенных, униженных, презираемых всеми.

Она — Эрзули Дантор, богиня-Лоа, воплощение Праматери-Земли, покровительница одиноких матерей, которых некому защитить, кроме неё.

Вы видите: она стоит, темнокожая, увенчанная короной, — стоит, сурово сдвинув брови и прижимая к груди дитя.

Её взгляд остёр, как нож в её руке.

Она отомстит мужчинам.

Виктор Леруа лежит на самом солнцепёке возле увитой бордовой бугенвиллией старинной беседки-ротонды — лежит навзничь, раскинув руки. И лицо его, и грудь, почти не прикрытая расстёгнутой рубашкой, пылают так же болезненно-ярко, как бугенвиллия над его головой.

— Отравление? Солнечный удар? — Лу торопливо нащупывает пульс у него на шее и тут же выдыхает с громадным облегчением: — Сердце бьётся. Он жив. Тихо, вы, засранцы! — это она уже ревущим взахлёб близнецам.

— Слава Богу! — в один голос восклицают подоспевшие Стив и Зак.

Стив оборачивается к Майку, который нервно переминается с ноги на ногу:

— Кто-нибудь позвонил "девять-один-один"?

— Я, — негромко сообщает запыхавшаяся Шерри, появляясь из-за угла беседки.

— Убери отсюда детей, — сердито приказывает ей Стив, а близнецы сквозь слёзы возмущённо вопят:

— Нет! Нет! Пожалуйста!

Тем временем, не обращая ни малейшего внимания на суматоху вокруг, Лу осторожно и методично обследует распростёртое на траве беспомощное тело — ощупывает, вертит, рассматривает и даже, наклонившись к самому лицу Виктора, нюхает его губы под чёрными усами.

— Пока мы получим результаты обследования, куча времени пройдёт, а кое-что можно узнать уже сейчас, — деловито поясняет она, распрямившись и встретившись взглядом с ошарашенным её манипуляциями Стивом. — Давайте-ка перенесём его в беседку, там тень. А ты, парень, — велит она Майку, — притащи холодной воды, самой холодной, какую найдёшь. Цыц, рёвы! — снова гаркает она близнецам.

Майк бегом приносит к беседке синий пластиковый тазик, в котором плавают кубики льда, — очевидно, он вытряхнул их из холодильника. Одобрительно кивнув, Лу выплёскивает воду прямо на голову и на грудь Виктора, уложенного на деревянный пол беседки. Тот вздрагивает, но век не размыкает. Вода блестит у него на коже, постепенно теряющей свой страшный багровый оттенок.

Лу снова разворачивается к Майку:

— Неси ещё!

— Бедолага получит двустороннюю пневмонию от твоего лечения, — ворчит Зак, присаживаясь рядом на корточки. — И воспаление среднего уха. Вот-вот прибудет "скорая". Оставь его.

— Нихрена! — ликующе провозглашает Лу. — Моё лечение работает, значит, и диагноз правильный.

— Какой? — не выдерживает Стив. — Какой диагноз?

— А вот, — Лу важно поднимает палец, явно наслаждаясь всеобщим вниманием, но ответить толком не успевает — вернувшийся Майк врывается в беседку с криком:

— Мисс Софи! Сиделка!

Его смуглое лицо кажется пепельным от испуга.

— Умерла? — быстро спрашивает Лу, вскакивая на ноги.

— Нет! — Майк неистово мотает головой. — Но она зовёт всех, говорит, что старому хозяину очень плохо!

Тоскливо и длинно выругавшись, Стив проворно выбегает из беседки.

— Оказывается, молодому хозяину знакомы подобные выражения, — озадаченно комментирует Лу и смотрит на Зака. — Слушай, я, конечно, не член этой милейшей семьи, но я тоже хочу сейчас там быть.

— Я останусь тут, — кивает Зак, — подожду "скорую". Не беспокойся, иди.

— Вы со мной, дьяволята? Это же ваш прадедушка, ну или прадядюшка, — Лу переводит испытующий взгляд на близнецов, но те, хоть и зарёваны, и растеряны, соображают быстро.

— Не-а, — решительно объявляет Джерри за себя и за сестру. — Мы лучше здесь… мы поможем! Присмотрим за дядей Виком.

— Вдруг он всё-таки вампир! — выпаливает Саманта, и Джерри досадливо и привычно пихает её кулаком в бок.

— Прадедушка никогда нас не любил, — насупившись, бормочет он. — Никогда даже с нами не разговаривал. И вообще он страшный.

Лу устремляется к особняку, с немалым облегчением слыша на подъездной дороге сирену приближающейся машины парамедиков. Она надеется, что в случае чего они окажут помощь и старику Монтгомери.

В спальне Роджера, куда заглядывает Лу, царит тишина, нарушаемая лишь мучительным звуком хриплого дыхания старика на постели да нервным всхлипыванием Конни Чемберс, которая стоит у самой кровати.

Иссохшее лицо Роджера более чем когда-либо похоже на лицо мумии, и даже странно, что именно из груди этой мумии вырываются такие громкие вздохи, почти рычание.

Конни вдруг пытается взять за руку угрюмо застывшую рядом Белинду, но та, окинув её изумлённым и рассерженным взглядом, отдёргивает руку и отступает на шаг.

Сиделка, Софи Кинселла, скорбной статуей высится у изголовья постели. На сей раз она опрятно одета, волосы её спрятаны под белоснежной косынкой, на столике рядом — никаких чайных чашек и радиоприёмников. Лу вдруг приходит в голову некий резонный вопрос, и она даже досадливо цокает языком, забывшись на миг.

Стив Монтгомери, стоящий ближе других к двери, удивлённо косится на неё, и тогда Лу уже безо всяких церемоний манит его к себе, требуя выйти в коридор.

— Во-первых, прибыла "скорая", и вы можете попросить парамедиков транспортировать мистера Монтгомери в больницу вместе с Виктором, — говорит Лу, едва дождавшись, пока Стив выйдет из спальни и захлопнет за собой дверь. — Кстати, почему сиделка вдруг решила, что с вашим дедушкой что-то неладно? Изменилось дыхание?

Стив утвердительно кивает, никак не реагируя на информацию о приезде "скорой", и тогда Лу продолжает:

— Во-вторых, есть нечто, заинтересовавшее меня ещё во время первого визита к мистеру Роджеру. Почему в его спальне не установлено хоть какое-то медицинское оборудование, позволяющее отслеживать его состояние? Например…

— Я знаю, о чём вы, — перебивает её Стив, не дав договорить. — Таково было распоряжение деда. Не продлевать его жизнь искусственно. Не подключать его к какой бы то ни было медицинской аппаратуре. Но, конечно, обеспечив при этом достойный уход. Так что никаких парамедиков. Если дедушке суждено умереть сегодня, он умрёт.

— Если вы такой сторонник естественности, — бросает Лу, неожиданно разозлившись, — уберите от него и капельницу с физраствором. И потом, сиделка ведь его кормит, тоже искусственно — через зонд, я полагаю. Разве это не означает насильственного продления жизни? Вы нелогичны. Простите, — спохватывается она, заметив, что губы Стива искажает горькая усмешка. — Это не моё дело. Зак всегда говорит, что я бесцеремоннее попугая.

— Не стоит извиняться, мисс Филипс, — всё так же сухо отвечает Стив. — Ваши вопросы вполне резонны. Но мне нечего добавить. Я, как мог, старался исполнить распоряжения дедушки, не пытаясь максимально продлить его жизнь, но и не умерщвляя его. Пойдёмте, посмотрим, что там с Виктором. Не думаю, что дедушка умрёт в ближайшие полчаса.

Лу молча кивает в знак понимания.

"Чужая душа — потёмки, как и чужая семья", — думает она устало. Выросшая у своей одинокой тётки, она понятия не имеет, хочется ли ей жить в такой семье, как у Монтгомери. С родословной. С особняком на болоте. С настоящей историей. С толпой родственников.

Но кто-то же их здесь убивает.

Одного за другим.

Она запускает руку в карман, тщательно ощупывая то, что подобрала на лестнице. Она не успела тогда это рассмотреть, но сразу поняла, что это кукла.

Крохотная тряпичная кукла, утыканная булавками.

Вечером запах болотных испарений кажется густым и горячим, как суп из креветок и бамии. Лу, стоя под занавесью мангровых ветвей, рассеянно подбрасывает на ладони завалявшийся в карманах мелкий мусор — скрепки, огрызки карандашей, орешки — и так же рассеянно кидает то орех, то скрепку в грязь у берега.

Кукла перекочевала к Заку за борт пиджака, на сей раз упакованная, как надо: в пластик, но Зак сомневается, что это поможет обнаружить на ней чёткие отпечатки пальцев.

— Навряд ли такое проделали близнецы, хотя чёрт знает, — мрачно высказалась Лу, отдавая ему свою находку. — Ведь это же их мать.

Маленькая копия миссис Чемберс, с блестящей чёрной чёлкой на лбу и глазами-пуговками навыкате, "одета" в кусок лилового капронового чулка. Две булавки проткнули ей голову, и одна — сердце.

Да уж, навряд ли это проделали её дети.

Зак всё-таки надеется, что где-нибудь — на кукольном тельце или на булавках — найдётся хоть один подлежащий идентификации отпечаток. "Майк или Шерри? Кухарка? — снова и снова думает он почти в отчаянии. — Только вудуистских ритуалов нам тут и не хватало!"

Лу в ответ на такое его предположение сверкнула глазами и отрубила: "Майк, Шерри и Долли — цветные, в этом всё дело, не так ли, босс?", и Зак прикусил язык, крайне удручённый.

— Засоряешь экосистему, — не выдержав, укоряет он, чуть поёжившись. Ему здесь, как всегда, не по себе: кажется, что в тине кто-то притаился, а раздающийся время от времени печальный крик козодоя нагоняет острую тоску. — Почему нельзя было всё обсудить у меня в комнате?

Ещё ему слышится из подступающей темноты какой-то зловещий хруст и эхо давешних воплей несчастной лягушки.

— Городской ты фраер, — через силу ухмыляется Лу в ответ на упрёк босса. — Диванный эколог. Ладно, ладно, не фырчи. Просто меня не отпускает ощущение, что в доме нас всё время кто-то подслушивает.

— Кто и каким образом? — быстро спрашивает Зак, но Лу досадливо дёргает плечом:

— Понятия не имею. Квартеронка, возможно.

— Не мели ерунды, — Зак снова начинает раздражаться, но берёт себя в руки. Версия с Квартеронкой не выдерживает никакой критики, пора перевести обсуждение в рациональное русло. — Итак, что у нас есть вечером этого трудного дня? Виктор очнулся и уверяет, что ничего не помнит — раз. У всех Монтгомери, кроме Стива, который был с нами в кабинете, нет внятного алиби на момент этого покушения, так же, как и у прислуги, — два. Кроме того, либо нам, либо детишкам Чемберс намеренно подбросили куколку, указывающую на то, что их мать вот-вот станет жертвой обряда вуду. Прелестно. Но сейчас я хочу выяснить только одно: как ты сообразила, что именно стряслось с Виктором? Даже оставив в стороне твой зашкаливающий "ай-кью", как ты догадалась?

— Вау, мегакруто, когда твой босс так высоко тебя оценивает, — доверительно сообщает Лу ближайшему мангровому дереву. — Это прямо окрыляет. И вселяет надежду на прибавку к жалованью… — она хмыкает и примирительно улыбается. — Вообще-то на некоторые догадки меня навели наши близняшки с их вампирскими историями. Многие легенды о вампирах основаны всего-навсего на странной симптоматике определённых генетических заболеваний. И вуаля, — она щёлкает пальцами, — именно таким заболеванием страдает Виктор Леруа. Причём унаследовал он его не со стороны Монтгомери. Солнце для него по-настоящему опасно, он всегда скрывается в тени, пьёт красное вино и заказывает кухарке почти сырые отбивные. Свои особенности он не афишировал, но о них всё-таки кто-то прознал. Дальнейшее ты видел. Нашему псевдо-Дракуле вкололи какой-то барбитурат и разложили на солнышке в таком месте, куда редко кто заходит. Ещё часок, и никакие медики его бы не откачали.

— Кстати, полицейские вновь склонны признать и это происшествие несчастным случаем, — задумчиво подхватывает Зак. — По их мнению, Виктор сам перепил и улёгся позагорать. Но тут Майку вздумалось подрезать бугенвиллию на беседке.

— Повезло, — философски констатирует Лу, продолжая методично забрасывать в воду всякую дребедень из своих карманов. — Майк расторопный малый. Но, оставив в стороне вудуистский культ, в происшествии с Виктором я всё-таки не могу исключать из списка подозреваемых ни его, ни добродетельную мамочку Шерри. Спроси, почему.

— Почему? — послушным эхом отзывается Зак.

— Потому что, повторюсь, Шерри — самая подходящая кандидатура на роль пресловутой Квартеронки. При условии, что призрак — это действительно инсценировка. И она что-то скрывает, я же чувствую. Слишком хорошо образованна и воспитана, чтобы работать прислугой, даже называясь при этом "экономкой".

— Согласен, — раздумчиво отвечает Зак. — Необходимо наконец досконально выяснить всё о её прошлом. Я свяжусь кое с кем, когда буду отправлять твою находку на экспертизу, — он машинально касается свёртка, запустив пальцы во внутренний карман пиджака.

— Слава Иисусу, он обратился! — Лу театрально воздевает руки к ночному небу, подражая бродячим проповедникам. — И вот ещё что. Когда сегодня Майк выскочил на лужайку под окном, вопя, что, дескать, мистер Вик помер, мы как раз рассматривали старые фотокарточки. И у меня тогда мелькнула некая интересная мысль, но увы, сейчас я не могу поймать её за хвост. Однако, — она привычно поднимает палец, — я точно помню, что нам надо вытребовать у Стива Монтгомери прямо сейчас. Спроси, что же это.

— И что же, зараза ты эдакая? — со вздохом говорит Зак, глядя на неё во все глаза, будто ребёнок на ярмарочного фокусника, который вот-вот вытащит из шляпы сурка и букет.

— Планы, планы перестройки этого чёртового особняка при разных хозяевах, — торжествующе восклицает Лу, явно посчитавшая "заразу" комплиментом. — Господи, да именно с них и надо было начинать расследование, а мы всё просрали! То есть, прошу прощения, проспали.

— Не знаю, как эти старые чертежи нам помогут, но, если ты так считаешь, давай снова потревожим нашего гостеприимного хозяина. Тем более, что кризис у его дедушки, кажется, миновал, и Стив может уделить нам внимание, — рассудительно предлагает Зак и тут же добавляет, смачно пришлёпнув у себя на шее очередного москита: — Пошли же отсюда!

Он нетерпеливо поворачивается, чтобы поскорее уйти.

— Диванный эколог! — со смехом повторяет Лу, но перед тем, как поспешить за ним, всё-таки окидывает пытливым взглядом непроницаемо тёмную болотную гладь. Она больше не слышит ни звука, но видит, как по поверхности болота пробегает мелкая рябь.

— Просто газы, — обернувшись на ходу, авторитетно изрекает Зак, заметивший, куда она смотрит.

— Без комментариев, — ехидничает Лу, и они наконец уходят вверх по тропе, ведущей к дому.

Только тогда из тёмной жижи вслед за ноздрями показываются глаза — вернее, на вытянутой морде в окружении складок зеленовато-бурой шкуры тускло мерцает только один глаз, левый. На месте правого — иссечённая шрамами впадина.

А из зашевелившихся кустов так же осторожно и бесшумно появляется чья-то высокая угловатая фигура. Она медленно приближается к кромке воды, проскальзывая под растопыренными, будто руки, ветвями мангров. Грязь даже не хлюпает под подошвами кроссовок.

— Возьми, — хрипловатым ломким голосом говорит Майк Уильямс, бросая в воду у берега старательно ощипанную цыплячью тушку. — Бери же. Пожалуйста, ешь. Прости меня за то, что я забрал мисс Джинни. Я принесу тебе много другой еды. Всегда буду приносить. Только пусть никто больше не умрёт.

Его голос дрожит, дрожат и руки, пока он машинально обтирает ладони об джинсы, неотрывно уставившись в чёрную глубину болота. Раздаётся плеск, когда Старина Монти хватает добычу, и хруст костей, когда его мощные челюсти начинают перемалывать скользкую плоть.

— Пусть никто не умрёт, — судорожно вздохнув, повторяет Майк, как заклинание.

Больше его ничто не волнует, но сказанное детективами он запомнил слово в слово.

"Обычно булавки втыкает колдун, которого все называют "бокор". Эта магия первоначально зародилась в Африке, а затем вместе с рабами перенеслась и на американский материк.

При своём таинстве бокор создаёт специальную куклу, которую называют "вольт". Материалом служит воск или другая пластичная субстанция, которой можно придать желаемую форму. В материал он подмешивает элементы тела жертвы: волосы, обрезки ногтей и тому подобное. Главное, чтобы эти элементы принадлежали жертве колдуна, это позволит ему установить энергетическую связь между вольтом и конкретным человеком.

Чтобы усилить эффект, бокор наряжает куклу Вуду в тряпье из частей одежды жертвы. Потом он нарекает вольта именем своего врага и произносит заклинание. Магический предмет готов. Колдун прячет куклу от посторонних глаз. Никто не должен ее видеть, таково главное условие ритуала.

В зависимости от предназначения, бокор может обращаться с вольтом по-разному. Если целью является месть, куклу сажают в емкость с черным перцем и поджигают. Или же производят с ней общеизвестные действия: колют булавкой, режут, поливают кислотой… Здесь фантазия колдуна ничем не ограничена". (Источник: Интернет).

Детективам удаётся поговорить с молодым Монтгомери только на следующий день. Но никаких старых чертежей и планов особняка, увы, нигде не обнаруживается — ни в кабинете Стива, ни на чердаке, куда все они вновь поднялись.

— Чёрт, я же прекрасно помню, что видел их в тубусе свёрнутыми в трубку, но не помню, где этот тубус, — сокрушённо повторяет Стив, разводя руками. — Прошу прощения.

— Ничего страшного, — успокаивает Лу, не сводя с него глаз, проверяя себя. Нет, Монтгомери не лжёт. Либо он такой хороший актёр, что даже Лу не в силах распознать обмана. — Дом большой, возможно, чертежи куда-то просто завалились. Вероятно, стоит спросить у Шерри. Она же везде убирает.

— Отличная мысль, — оживляется Стив, и его лицо светлеет, он и в самом деле был расстроен своей промашкой. — Я сейчас же её позову.

— Не надо, она ведь всегда занята, — Лу беспечно машет рукой. — Займитесь и вы своими делами, мы попусту отняли у вас столько времени. Мы сами её найдём и расспросим, с вашего позволения.

Когда Стив удаляется в кабинет, Лу тихо осведомляется у Зака:

— Ты свои запросы по факсу посылал или звонил?

Зак специально для этого ездил утром на почту в близлежащий городок Мейсон-Сити.

— И звонил, и посылал. Куклу отослал с курьером, — отвечает он, пока они спускаются по лестнице, ведущей в кухню. — Но ты же не думаешь, что ответы придут сегодня?

— А, чёрт, — раздосадованно вздыхает Лу. — Столько времени бездарно про… профукано!

Но ответы появляются раньше, чем они ожидают. Вместе с новыми вопросами.

Детективы застают Шерри за мытьём посуды. Женщина проворно орудует щёткой, потом так же споро ополаскивает каждую тарелку чистой водой и ставит на сушилку. Майк сегодня ей не помогает, зато из-под окна доносится стрёкот газонокосилки, очевидно, парень как раз там. Кухарки тоже нигде не видно.

— У Долли приступ подагры, — сухо объясняет Шерри, заметив, как детективы оглядываются по сторонам. — Чем могу служить?

Голос её бесцветен, как струя воды.

— Жаль, что ваши хозяева не хотят купить посудомоечную машину, — несколько невпопад сетует Зак. — Это весьма облегчило бы ваш труд.

Шерри едва заметно кривит губы, и под взглядом её блестящих тёмных глаз Зак чувствует себя полным идиотом.

— Не моё дело обсуждать Монтгомери. И у меня нет хозяев, ни у меня, ни у моего сына, Монтгомери — наши работодатели, — говорит женщина всё так же холодно. — Что вам угодно?

Она прячет обе руки под цветастым передником.

Неожиданно Лу выпаливает совсем не то, что намеревалась спросить:

— Простите, Шерри, вы, кажется, работаете у Монтгомери около десяти месяцев? Ну, а до этого?

— Что "до этого"? — раздражённо бросает она, ощетинившись ещё больше.

— Кем вы работали, где жили? — вступает Зак.

Он резонно ожидает, что экономка заявит: мол, мои рекомендации у мистера Стива, взгляните на них сами, и уже готов извиниться, но та вдруг засовывает стиснутые кулаки в карманы своего передника и презрительно цедит:

— Вы как все копы! Уже всё выяснили, но вам хочется поиграть, будто котам с мышью, да? Так вот, я вам не мышь.

Её голос начинает вибрировать, словно перетянутая струна.

— Э-э, вы о чём? — Зак недоумённо поднимает брови, но тут Лу незаметно и сердито толкает его кулаком в бок, совсем как маленький Джерри — свою сестру. Губы Лу крепко сжаты, брови нахмурены, она не сводит глаз с потемневшего от гнева лица женщины.

— Ни я, ни мой сын, — запальчиво продолжает та, не слушая Зака, — не имеем никакого отношения к тому, что творится в этом доме. Ни малейшего! Сколько раз вам это повторять? Мой муж погиб, я взяла Майка, и мы приехали сюда, чтобы просто посмотреть, кто такие эти Монтгомери. Напыщенные злобные индюки, как и говорила бабушка. Но они искали прислугу, и мои рекомендации их устроили, хотя тут не жалуют чёрных с Севера. Я ничего им не рассказала про бабушку и получила эту работу. Вместе с Майком. Он тоже надрывается здесь, потому что Монтгомери экономят на работниках. А потом старика хватил удар, и начались все эти игры вокруг его завещания. Но когда мы сюда ехали, ни о каком завещании и речи не было. Я ничего не знала. Он объявил о нём под Новый год.

Зак открывает рот, чтобы наконец осведомиться, о чём она, чёрт побери, толкует, но тут подошва пробковых сабо Лу впечатывается в его сандалию так, что он едва не вскрикивает.

— Ваша бабушка? — быстро уточняет Лу.

— Да. Сара Мэй Эдвардс.

— Сара Мэй? Квартеронка? — ахает Зак. В голове у него всё окончательно перемешивается, и времена, и люди. Он едва успевает отдёрнуть свою многострадальную ногу, чтобы напарница опять не наступила на неё.

— Нет же, — экономка негодующе встряхивает головой. — Не стройте из себя идиотов. Её просто звали так же, как ту несчастную рабыню. Может быть, этот негодяй Роджер начал домогаться её как раз из-за имени, но бабушка была красавицей, так что немудрено, если он действительно влюбился, этот сухарь.

— Ваша бабушка, Сара Мэй Эдвардс, состояла в любовной связи с Роджером Монтгомери! — ослепительная догадка наконец вспыхивает в мозгу Зака. — Чтоб мне провалиться! Вы тоже его внучка, как Белинда! Боже милостивый… — он потирает пальцами занывший висок. — Как мы раньше не увидели! Да вы же точная её копия!

— Испорченная чёрная копия, — угрюмо усмехается Шерри, и тут Лу, шагнув к кухонной раковине, до отказа откручивает кран. Вода хлещет мощной струёй, разлетаясь колкими ледяными брызгами, со звоном ударяя в металл раковины.

— Вы с сыном, возможно, живы только потому, что никто из этой семьи не подозревает, что вы тоже — Монтгомери, — объявляет Лу, выговаривая каждое слово чётко, но так, чтобы сквозь шум воды всё слышали только Зак и Шерри. — Мы ничего не знали, пока вы не рассказали, клянусь Богом. Ответ на наш запрос ещё не пришёл. Но что-то такое мне мерещилось. Вы действительно очень похожи на Белинду… особенно когда даёте волю эмоциям.

Шерри устало прикрывает глаза.

— Какая же я дура. Взяла и сама всё вам выболтала…

— Мы всё равно узнали бы, — Зак словно успокаивает её. — А вы слишком долго скрывали эту тайну… и терпели.

— О да, я много знаю о терпении, — женщина снова жёстко усмехается. — Но мне недолго осталось терпеть. Старик вот-вот умрёт, и мы с Майком тоже вступим в права наследования. У меня есть все доказательства… все документы… метрики. Они хранятся в банковском сейфе, не здесь. Моя мама, Сьюзен, записана там как его дочь. Он, скорее всего, искал бабушку, но не нашёл, потому что она сменила фамилию, хотя так и не вышла замуж.

— Почему они с Роджером расстались? — перебивает её Лу.

— Всё это случилось до или после его брака? — подхватывает Зак. — Расскажите, раз уж начали.

— Они сошлись после смерти его жены, разумеется, — неохотно выдавливает Шерри, продолжая комкать в руках фартук. — А расстались… Как, скажите на милость, они могли быть вместе — в те времена, на Юге? Кажется, кто-то из его родни прознал об их связи и вынудил его выгнать её. Бабушка уехала. Беременная. Она никогда не рассказывала подробностей, не любила об этом вспоминать.

— А Майк в курсе? — спохватывается Зак.

— Я рассказала ему то, что знаю сама, — лаконично отвечает Шерри.

— Он не был обозлён из-за того, что ему приходится обслуживать, по сути, собственных родственников? Сносить их капризы?

Зак вдруг припоминает все унизительные мелкие нападки, на которые так горазды были Монтгомери по отношению к слугам. И так же мгновенно вспоминает о найденной на лестнице кукле.

Глаза женщины гневно сужаются:

— Вы намекаете на то, что мой сын от злости мог убить кого-то из членов этой семьи? Если вы идиот, то он — нет!

— Мой босс просто катастрофически бестактен, — ангельским голосом сообщает ей Лу. — Не обращайте внимания. Я то и дело за него краснею. Но, послушайте, Шерри, мы ведь действительно ещё не получили по своим каналам информации о вас. Однако вы оказались в курсе, что мы её собираем. Как вы об этом узнали? Шерри?

Женщина упрямо молчит, опустив длинные ресницы.

— Да не валяйте вы дурака! — Лу повышает было голос, но тут же прикусывает язык. — Чёрт! Мы здесь для того, чтобы защитить вас и Майка… если вы ни в чём не виноваты.

— Если? — губы экономки вновь растягиваются в саркастической усмешке. — Ладно, я объясню. Майк подслушал ваш разговор на болоте. Он был там, в кустах за манграми.

— На Луну, что ли, надо улетать из этого дома, чтобы спокойно поговорить? — тоскливо ворчит Зак, а Лу мгновенно интересуется:

— И что же он там делал ночью, если не пошёл за нами специально, чтобы подслушивать?

— Зачем ему подслушивать? — вновь оскорблённо вспыхивает Шерри. — Рыбачил или ставил садки на крабов, вот и всё.

— А почему же он не вышел, когда увидел нас? Почему спрятался?

— Значит, ему не очень-то хотелось с вами якшаться, — без обиняков заявляет Шерри.

Лихорадочный тёмный румянец не покидает её скул. "Не очень-то хорошо воспитан ваш Майки", — хочет съязвить Лу, но решает больше её не дразнить. Возможно, они с сыном действительно не замешаны в странных происшествиях, творящихся в Мэнгроув Плейс, просто ожидают получения законного наследства.

Как и все остальные Монтгомери.

— Постойте! — Зак буквально подскакивает. — Совсем забыл. Не находили ли вы где-нибудь во время уборки свёрнутые в трубку и упакованные в тубус чертежи? Планы этого дома? Они могут помочь нам в расследовании.

— Нет, — без каких-либо раздумий отвечает Шерри. — Ничего такого я не видела.

Но, подходя к лестнице, Лу чётко припоминает, что и об этих чертежах они с Заком говорили накануне, как раз когда Майк Уильямс подкарауливал их в кустах. Вот чёрт.

Она непроизвольно оборачивается, готовая поклясться, что чей-то недобрый внимательный взгляд снова сверлит ей спину.

— Что? — тревожно спрашивает Зак.

— Не знаешь, когда там следующий старт какой-нибудь космической штуковины? — бурчит Лу со вздохом. — Ты только что про Луну толковал. Улететь бы, мол, отсюда. Так вот, мыс Канаверал недалеко.

Эрзули Дантор — чистота и непорочность, но её иная ипостась, её сестра — Лоа Эрзули Фреда — не такова.

Она — ночь, она — алый бархат, розовый шёлк, она — золотое вино.

Она — сама любовь, сам грех.

Она опьяняет и манит, она сводит с ума тех, кто идёт за нею.

Она жестока и неразборчива, как жестока и неразборчива бывает любовь.

Несите же на её алтарь всё, что у вас есть, всё, что дорого вам, несите свою душу.

Она заберёт её, смеясь.

— Давай-ка я с тобой проедусь, — вполголоса произносит Лу, усаживаясь в "лендровер" рядом с Заком, который собрался на почту, чтобы получить факсы. — Прокатимся и поговорим без помех.

— Без детей в кустах, призраков и москитов, — подхватывает Зак, направляя автомобиль к воротам поместья. — Ладно, твои соображения?

Он косится на Лу, чьи буйные кудри сейчас чинно прикрыты соломенной шляпкой, похожей на те, что они недавно видели в старых фотоальбомах. Ветерок развевает рюши светлого платья в горошек. Ну просто чёртов ангелочек с нахальными глазами-фарами, острым языком и рискованными затеями!

— Могу лишь повторить, что мы всё доблестно просрали, босс, — сумрачно бросает Лу, сосредоточенно рассматривая свои ногти. — План особняка не нашли. Собрали досье на семью Монтгомери, но не озаботились ни кухаркой, ни экономкой, ни — внимание! — сиделкой. В итоге имеем, слава Всевышнему, не труп, но полутруп Виктора Леруа. И куколку-вуду впридачу. Дерьмовые мы детективы, босс, — она глубоко вздыхает.

— Ну-ну, — успокаивающе бормочет Зак. — Сейчас мы сделаем все оставшиеся запросы. И ещё я полагаюсь на твою знаменитую интуицию, Лу Эмбер.

— А-а, — отмахивается та, мимолётно усмехнувшись. — В данном случае моя интуиция подсказывает только, что Шерри не врёт относительно своего прошлого. И знаешь, мне как-то стало жалко старого сухаря Роджера. Позади у него как минимум две личные трагедии: жена умерла, с любовницей разлучили. Неудивительно, что он вымерз изнутри и уже не благоволил ни к собственному сыну, ни к внукам. Исполнял свой долг, вот и всё. То, что считал своим долгом.

— И на склоне лет принялся гоняться за Квартеронкой и переписывать завещание, — продолжает Зак, резко посигналив, чтобы отпугнуть показавшегося на обочине дороги небольшого оленя. — А вот любопытно, кто из его родни, как упомянула Шерри, прознал о его связи с Сарой Мэй и сделал всё, чтобы их разлучить?

— Да кто угодно мог, — пожимает плечами Лу. — Его родители к тому времени уже умерли, но остались всевозможные добропорядочные кузины, кузены, тётушки, дядюшки и другие столпы общества.

— Между прочим, — живо предлагает Зак, — мы можем сейчас навестить в больнице Виктора Леруа и попытаться получить от него более внятную информацию о том, что с ним произошло. Ну или хотя бы выразить своё сочувствие. И, кстати, — после некоторой заминки добавляет он, взглянув на Лу, продолжающую сосредоточенно изучать свои ногти. — Ты ведь знала Виктора и раньше? Откуда?

Лу поднимает глаза. С её выразительного лица вмиг исчезают всякие эмоции, словно стёртые губкой со школьной доски условия задачи.

— Мы были знакомы шапочно и скорее заочно, — роняет она наконец. — Просто вращались в одних и тех же кругах. Клубах. Которые я до сих пор посещаю, сам знаешь, по долгу службы, а ты нет, — она озорно фыркает, снова развеселившись.

— Слуга покорный, — бурчит Зак, внезапно осознав, что ему не нравятся предполагаемые обстоятельства даже шапочного знакомства Лу с Виктором Леруа. Хорошо, что сейчас она под его, Зака Пембертона, покровительством. Под защитой его имени и его респектабельности.

Как когда-то в школе.

Лу тем временем откидывается на спинку сиденья и вытягивает длинные ноги, насколько позволяет тесный салон:

— Я с Виктором дела не имела. Говорю же — мы знакомы лишь заочно, лицом к лицу практически не сталкивались.

— Я и не думал, что ты с ним… э-э… — Зак обрывает себя на полуслове и начинает медленно краснеть. — Господи… Ты чудовище, Лу Эмбер Филипс. Тебе нравится надо мной издеваться. Зря я заступался за тебя в школе.

— Пусть бы мне сломали нос и выбили парочку зубов? Да ладно, это только бы добавило мне шарма, — парирует Лу, продолжая довольно ухмыляться. — Вон почтамт, Зак Пембертон, ты что, его не узнал? Сворачивай.

Она звонко хохочет, слыша, как чертыхается Зак.

Разослав и получив нужные факсы, детективы действительно едут в городскую больницу, где их ждёт разочарование: Виктор через медсестру передаёт им, что ничего не помнит и не в состоянии ни с кем разговаривать.

Задумчиво насвистывая себе под нос мелодию из "Крёстного отца", Лу покупает для него в киоске больничного холла небольшой букет цинний, отсылает в палату с открыткой и напрямик заявляет:

— Моей хвалёной интуиции это не нравится, но делать нечего. Пошли, я обаяю главврача и расспрошу его про сиделку Монтгомери, эту мисс Кинселла, которую Белинда именует пьянчужкой.

Главврач больницы оказывается молодящейся пышнотелой дамой лет пятидесяти, с интересом воззрившейся на Лу. Но ничего нового о профессиональной биографии Софии Кинселла, она сообщить не может.

— Её порекомендовал семье Монтгомери мой предшественник, который вскоре ушёл с этого поста, — извиняющимся тоном заявляет она. — Но я уверена, что мисс Кинселла весьма компетентна.

Таким образом, детективы откланиваются ни с чем и направляются перекусить в больничный кафетерий. Достав свой кейс, Зак начинает методично сортировать полученные бумаги, одновременно их просматривая. Лу терпеливо ждёт, но Зак помалкивает.

— Что-то назревает, — повторяет Лу, когда они снова возвращаются к "лендроверу". — Даже такой толстокожий мамонт, как ты, должен это почувствовать.

Она склоняет голову набок, будто к чему-то прислушиваясь.

— Я не мамонт, — только и отвечает Зак, заводя мотор и направляя машину к федеральному шоссе.

— Давай колись уже, что там сообщили! — через десяток миль не выдерживает Лу, и Зак наконец говорит:

— Касательно своего прошлого Шерри Уильямс не солгала. Единственное, о чём она умолчала, так это о том, что её покойный муж был активистом радикальной организации, защищающей права цветного населения. И он, скорее всего, был убит, поплатившись за свою политическую деятельность. Жаль, чёрт побери. Судьба жестоко обошлась с этой семьёй.

— У миссис Уильямс и её сына есть серьёзные счёты к системе, — подытоживает Лу, отрешённо уставившись в лобовое стекло на дорогу. — Учитывая ещё и семейную историю… Чёрт! Осторожней!

Зак выворачивает руль и резко тормозит, едва не съехав в кювет. В предзакатном сумраке видно, что шоссе стремительно пересекает чья-то тень. Белое подхвостье оленя исчезает в кустах, будто помахав детективам на прощание.

— Чёртова луизианская фауна, — Зак длинно выдыхает, чувствуя, как колотится сердце. — Уф, пронесло! Храни Господь этого рогатого дуралея.

— Аминь, — меланхолично заключает Лу, принимаясь рыться в "бардачке". — Мать его за ногу, я бы закурила. У тебя ж вроде тут валялась какая-то пачка…

Она вскидывает голову, заслышав вой сирены.

Мимо них стремглав проносится машина "скорой помощи", вся в огнях, направляющаяся туда же, куда и детективы, — к особняку Монтгомери.

К Мэнгроув Плейс.

— Что за… — начинает было Лу, но стискивает зубы. Наступает черёд Зака бессильно выругаться — их "лендровер" не заводится.

Лицо Шерри Уильямс, неподвижно лежащей на носилках, которые проворно выносят из дома парамедики, — пепельно-серое, глаза плотно закрыты. Сломанная кукла, да и только.

Но она жива. Всё ещё жива. Парамедик подносит к её рту кислородную маску.

— Надышалась соляной кислотой. Вылила в ванну средство для чистки и начала задыхаться. Потеряла сознание. Там оказалась почти сплошь соляная кислота, — отрывисто поясняет Стив подбежавшим детективам. — Во флаконе.

Лу и Зак бросили машину на подъездной дороге и помчались к Мэнгроув Плейс, как осатаневшие гончие. Они растрёпаны, еле переводят дух. Зак оставил где-то на кусте свой пиджак. Он едва поспевал за Лу, несущейся как пуля. Та почти сразу точно так же выбросила шляпку.

Лу устремляется в дом, на ходу перехватив Майка:

— Где это случилось, парень? Когда?

— На первом этаже, в ванной, — с трудом выговаривает тот. Губы у него дрожат, лицо такое же серое, как у матери. — Полчаса назад. Мама же не умрёт?

Парамедики захлопывают дверцы "скорой".

— Нет, конечно же, нет, — Зак успокаивающе обнимает его за плечи. — Её ведь уже почти откачали. Несколько дней в больнице, и с ней всё будет хорошо. Кто её нашел? Ты?

— Я… да, я. Они сказали… острое поражение дыхательных путей… отёк лёгких… — бормочет Майк, сам едва дыша, и отчаянно смотрит вслед уезжающей машине.

Остальные домочадцы в замешательстве топчутся на крыльце. Тут и близнецы, и кухарка Долли, и Белинда. Из членов семьи отсутствуют только Конни Чемберс. Но всех расталкивает Лу, снова выскочив из дома.

— Зайдите сюда, — властно командует она. Синие глаза её сузились, будто она смотрит в прорезь прицела. — Кто из вас раньше видел эту бутылку?

У неё на руке — голубая пластиковая перчатка, и в этой руке она держит жёлтую бутыль из-под чистящего средства.

— Так это всё хранится в кладовой, — растерянно отвечает Стив. — Она не заперта, кто угодно мог что угодно там взять… или подменить, — заканчивает он упавшим голосом.

— Попозже отправим это дерьмо в лабораторию, — коротко сообщает Лу, пока остальные послушно, гуськом следуют в холл. Зак всё ещё обнимает Майка за плечи, и мальчишка поднимает на него потерянный умоляющий взгляд.

— Всё будет хорошо, — ободряюще повторяет Зак. — Твоя мама выздоровеет, а мы во всём разберёмся.

Он надеется, что в его голосе звучит уверенность, которой на самом деле он вовсе не испытывает.

— Так, — говорит Лу, не давая никому опомниться, когда все суетливо размещаются в холле. — Помимо пострадавшей миссис Уильямс, здесь нет Виктора, мистера Роджера и его сиделки, что объяснимо. А где же миссис Конни?

— Мама? Я позову! — Джерри с готовностью срывается с места и мчится наверх по ступенькам, громко топая, Саманта — за ним.

Все скованно и напряжённо молчат, когда на верхней площадке лестницы наконец появляется Конни Чемберс и начинает величественно спускаться, аккуратно придерживая полы шёлкового тёмно-вишнёвого халата. Короткие кудри её красиво уложены и блестят в свете ламп. Герцогиня, да и только.

— Что тут опять случилось? — надменно роняет она, оказавшись наконец в холле. Близнецы, обогнав её, шмыгают под лестницу и замирают там, словно мышата.

— А вы что же, не слышали сирены "скорой"? — Лу поднимает брови в деланном недоумении. — И ваши дети вам ничего не сказали?

— Я разговаривала по телефону, — парирует Конни с прежним величием. — А мои дети вечно городят ерунду. В данном случае — что-то об отравившейся прислуге, как её там… Шерри. Она что, доела испорченные объедки?

Зак чувствует, как вздрагивает Майк под его рукой.

— Она вдохнула пары концентрированной соляной кислоты, залитой в бутылку с чистящим средством, — ровным голосом объясняет Лу, пристально глядя на неё.

Кони поджимает накрашенные губы:

— Непростительная тупость. Кто теперь будет выполнять её обязанности, скажите на милость? — она поворачивается к Стиву. — Ты всегда на всём экономишь. Не собираешься же ты взвалить всю домашнюю работу на этого мальчишку? — следует небрежный кивок в сторону вскинувшего голову Майка. — Он не справлялся даже с тем, что делал. И я надеюсь, ты не собираешься оплачивать вызов "скорой" для этой Шерри? Она сама виновата.

— Ты, сука! — яростно выдыхает вдруг Майк, сбросив с плеча ладонь Зака. — Гадина!

— Что? — Конни в полном ошеломлении хлопает ресницами, явно не веря своим ушам.

Майк, сверкнув глазами, отскакивает от Зака, который снова хочет удержать его за локоть, и сдавленно выкрикивает, сжав кулаки:

— Вы, уроды, кто-то из вас хотел убить мою мать!

— Тихо, парень, остынь, — негромко приказывает Зак, уже понимая, что это бесполезно — мальчишку понесло, — и беспомощно смотрит на Лу, а та одними губами произносит:

— Не трогай.

"Её любимая чёртова драма", — мелькает у Зака в голове, пока Майк продолжает взахлёб говорить, переводя горящий яростью взгляд с одного члена семьи Монтгомери на другого:

— Моя мать вам не рабыня, как и я! Мы тоже имеем право на этот дом, на ваш сраный Мэнгроув Плейс! Мы тоже по крови — Монтгомери!

Повисает звенящая тишина, и в этой тишине Лу одобрительно констатирует:

— Хорошо сказал, парень.

— Ты рехнулся? — взвизгивает Конни, а Стив коротко спрашивает, перебив её:

— С чего ты это взял?

Лу, шагнув вперёд, спокойно берёт Майка за плечи, и тот, как ни странно, это позволяет, лишь со всхлипом втянув в себя воздух. Он молчит, и тогда Лу отвечает за него — размеренно и сухо, словно читая доклад:

— Прабабушка Майкла, то есть бабушка его матери Шерри, пятьдесят лет тому назад была любовницей Роджера Монтгомери. Её звали Сара Мэй Эдвардс. Она не смогла остаться с ним и уехала на Север, будучи беременной. Шерри и Майкл — прямые потомки Роджера и тоже имеют право на его наследство. Шерри знала всё это, устраиваясь на работу в Мэнгроув Плейс десять месяцев назад, но завещание было переписано позже.

Снова повисает вязкое, как патока, молчание.

— Боже, — почти неслышно шепчет Белинда. — Боже милостивый…

Стив потрясённо проводит рукой по лицу, но после паузы говорит по обыкновению сдержанно:

— Понятно. И как давно лично вы об этом знаете?

— На днях Шерри рассказала нам правду, — отвечает Зак вместо Лу, которая поочерёдно рассматривает каждого из присутствующих Монтгомери изучающим взором естествоиспытателя в клинической лаборатории.

— Невозможно! — пронзительно вскрикивает Конни. — Немыслимо! У нас в семье — чёрные?!

— Именно это вас волнует? — тут же интересуется Лу. — Или то, что вашим детям придётся делить с ними наследство прадедушки?

— Пусть сначала представят доказательства! — Конни судорожно запахивает полы халата. — Я не верю! Роджер Монтгомери не мог спать с негритянкой! С прислугой!

— Мог и спал. Его дед поступил точно так же, — вворачивает Лу безо всякого снисхождения к её страданиям. — Это у них семейное. Именно так Монтгомери обзавелись фамильным призраком.

— Я верю в это, — тихо, но чётко объявляет побледневшая Белинда, обхватив себя за локти. — Шерри — дедушкина внучка, как и я. Мы похожи, только раньше я не могла этого объяснить. Пока вы не сказали, — теперь она смотрит Лу прямо в глаза. — Я видела Квартеронку, как будто себя в зеркале, я говорила вам об этом, помните? Но на самом деле она была похожа на Шерри.

— Что такое? — беспомощно бормочет Конни, прижав к груди растопыренные пальцы — алый маникюр выглядит на них, как сгустки крови. — Квартеронка? Старый Роджер — внук Квартеронки? Ты на это намекаешь, Белинда? Боже правый!

— Отличный ход для сценария сериала, — безжалостно возвещает Лу с мефистофельской ухмылкой. — Но нет, Тейлор Монтгомери загубил свою любовь задолго до рождения сына Чарльза, ставшего впоследствии папашей Роджера. Так что родословное древо Монтгомери почернело именно по милости последнего, — он легонько треплет Майка по макушке. — И ему это пошло на пользу. Я про древо говорю. Ты храбрый и трудолюбивый малый.

— Круто! Майк — наш кузен! — упоенно визжат под лестницей близнецы, совершенно не замечая, что их мать вот-вот упадёт в обморок.

— Но данный факт, — холодно отмечает Зак, которому совсем не нравится играть в этом сериале, — автоматически делает Майка возможной жертвой, как и любого из Монтгомери. Шерри пострадала не случайно. Я предлагаю отправить мальчика в больницу, пусть присматривает за матерью, оба целее будут. Стив, вы не могли бы позвонить и распорядиться насчёт этого?

— Я бы, конечно, мог, — резко перебивает его Стив, чьё лицо более чем когда-либо походит на бесстрастную маску, — но, если исходить из интересов его матери и его собственных, им обоим необходимо находиться здесь на момент смерти нашего деда, иначе их исключат из завещания. Это относится и к Виктору.

Лу что-то бормочет себе под нос, и это отнюдь не молитва Всевышнему, думает Зак с мрачной усмешкой. Стивен прав и, что весьма импонирует Заку, печётся об интересах мальчика.

Если это, конечно, не очередной ход в игре.

— Что ты сам выбираешь, Майк? — негромко спрашивает Лу, глядя на подростка.

Тот облизывает пересохшие губы и решительно говорит:

— Я хочу быть рядом с мамой, но я останусь тут, иначе получится, что она зря пострадала.

Стив одобрительно кивает ему:

— Я позвоню в больницу, узнаю, как она там.

— А в полицию вы не хотите позвонить? — не выдерживает Зак. Он понимает, что Лу уже взяла на себя полицейские функции, упаковав для экспертизы флакон, брошенный Шерри, но тем не менее.

Стив отрицательно качает головой:

— В полиции это тем более сочтут несчастным случаем, ведь происшествие с Шерри в первую очередь можно списать на её халатность.

— С ней всё будет хорошо, — вдруг подаёт скрипучий голос из своего угла старая Долли, про которую все забыли. — Эрзули Дантор приглядит за нею, не сомневайтесь, она уже спасла её. Эрзули Дантор не даст никому навредить ей, не беспокойся, Майки, мой мальчик. Она присматривает за всеми одинокими матерями, за вдовами и сиротами.

— Это ещё что за чертовщина? — Конни, чуть не плача, опускается в кресло и сжимает ладонями виски.

— Вы тоже одинокая мать и можете принести цветы и сладости на алтарь Эрзули Дантор, — успокаивающе сообщает ей кухарка.

— Одна из ключевых фигур вудуистского культа, — задумчиво поясняет Лу, — аналог Девы Марии, святая-Лоа, вот кто это.

— А за такими, как ты, — немедленно подхватывает Долли, тыча в её сторону корявым указательным пальцем, — присматривает Эрзули Фреда. За такими, одержимыми страстью к мужчинам.

Когда все наконец разбредаются прочь из холла, — Белинда крепко держит Майкла за руку, — Зак безразличным тоном роняет:

— Надо прогуляться за машиной. Надеюсь, она заведётся, просто у нас не было времени разбираться с нею.

Лу, мрачнее тучи, немедля сбегает вслед за ним с крыльца и сворачивает на дорожку, ведущую к воротам усадьбы. Некоторое время они идут молча, слышен только хруст гравия под их ногами, но Зак всё же не выдерживает:

— Ты расстроилась оттого, что тебя назвали… хм…

— Охотницей за мужиками? — Лу глядит на него без обычной усмешки. — Я вообще расстроилась, знаешь ли. Потому что мне не о чем было толком спросить эту кодлу, хоть я их и собрала, — она всё-таки бледно улыбается: — А вот ты спроси, почему.

— И почему же, Лу Эмбер? — мягко спрашивает Зак, включая фонарик. По ведущей к Мэнгроув Плейс дороге практически никто не ездит. Но Зак опасается, что из зарослей может вывалиться какой-нибудь очередной представитель луизианской фауны. Помимо москитов, разумеется, которые уже радостно их атакуют.

Лу коротко вздыхает.

— Хоть мы и знаем, когда примерно Шерри вдохнула пары кислоты — минут за десять до прихода Майка, тут же вызвавшего "скорую" — это по данным парамедиков, — тем не менее не было смысла опрашивать, где тогда находился каждый из живущих в этом чёртовом доме. Потому что налить кислоту в бутылку и поставить её на полку в кладовой мог кто угодно хоть за неделю до этого. В любом случае ванны и унитазы в доме чистят либо Шерри, либо Майк, кто из них пострадает, не имеет значения, они оба — претенденты на наследство. Стив прав, полиция и не взялась бы за это дело. Более того, на флаконе наверняка стёрты отпечатки пальцев, так что и экспертиза нихрена не даст. Как, чую я, будет и с той дурацкой куклой. Кстати, Долли Пирсон очень даже хорошо знакома с культом вуду.

— И это тебя ещё сильнее печалит, потому что она твоя подружка, — пытается поддеть её Зак, но Лу не слушает, продолжая взахлёб говорить:

— Но почему это всё было проделано именно сейчас? Почему не раньше, если преступник знал секрет Уильямсов? — Лу резко останавливается, отсутствующим взором глядя в кусты. — Почему жертвы распределились именно таким образом? Сперва учительница, вовсе не имеющая отношения к наследству Роджера…

— Ты в этом уверена? — Зак иронически вздёргивает бровь, и едва успевает увернуться, когда Лу, свирепо раздувая ноздри, бьёт его прямым хуком под рёбра. — Эй, эй! Насилие — не наш метод! Я послал запрос и на досье мисс Чивингтон, клянусь! Данные придут завтра, так что мы можем арендовать номер в мотеле и дождаться утра в городе, а не мотаться туда-сюда.

— Нет уж, нахрен, мы не можем оставить без присмотра эту семейную банду с её скелетами в шкафах и призраками на лестницах, — рявкает Лу, сверкая глазами и снова устремляется вперёд по обочине так быстро, что Зак еле за ней поспевает. — Ты меня сбил с мысли. Итак, сперва учительница — почему? Потом мисс Шарп стала второй по счёту — почему? И почему, кстати, Кристина Шарп так и не вышла замуж? И это в те годы, когда знатные семьи женили своих отпрысков по обоюдному сговору?

— Лу! — стонет Зак, представив объём досье, которые ему предстоит запрашивать. — Помилосердствуй! Старушке было за семьдесят! Кто тебе сейчас скажет, почему она не стала миссис Смит или миссис Шератон-Монгольфьер?!

— И я продолжаю упорно размышлять над тем, кого она так испугалась в своей спальне? — Лу не обращает ни малейшего внимания на его мольбы. — Точно не насильника. Квартеронку?

— Спроси у Квартеронки, не заглядывала ли она к ней? — хмуро бурчит Зак. Ему кажется, что голова у него распухла от вопросов, которые туда методично втыкает его напарница.

— Я бы с радостью, но увы, — огрызается та. — Далее. Алкаш Джозеф, повесившийся в комнате, запертой изнутри не только на замок, но и на засов. Что тоже наводит на вопрос — он-то кого так боялся, что постоянно накачивался виски, буквально задраив свою каюту и выползая раз в день на кухню за хоть какой-то едой, по сведениям Долли? — Лу несколько мгновений смотрит на Зака, который лишь что-то невнятно мычит. — Ладно. Уже при нас пострадали Виктор Леруа и Шерри Уильямс. Эти два покушения — а я зуб даю, что это именно покушения, — обставлены так же, как и предыдущие — то есть как несчастные случаи. Доказать обратное практически невозможно. И что?

— Что? — устало повторяет Зак. Он совершенно выбит из колеи.

— Вывод, босс, я могу сделать прежний — мы с тобой пока что всё просираем — и просираем бессистемно, к сожалению. Убийца нас опережает. Или убийцы. А мы просто мечемся во мраке, как зайцы. Единственная польза от нашего присутствия — преступник нервничает, как и мы, впрочем, и совершает ошибки. Ни Виктора, ни Шерри укокошить не удалось.

— Это потому лишь, что рядом с жертвами всё время оказывается Майк Уильямс, благослови его Господь, — уныло отмахивается Зак. — А вовсе не мы. И кстати! Почему мы считаем, что покушавшийся непременно желал убить Виктора и Шерри? Ему достаточно было просто вывести их за пределы поля — ведь если они будут вне дома, в больнице, когда старик наконец умрёт, наследства они не получат.

— Резонно, чёрт возьми, — оживляется Лу, но Зак снова машет рукой:

— Тем не менее, не явись вовремя Майк, этот ангел-хранитель, они, возможно, не выжили бы. Стиву Монтгомери следовало бы заплатить гонорар ему, а не нам. Да-да, Лу Эмбер, ты права, мы с тобой — лохи. Вот скажи на милость, почему мы не взяли машину из гаража Монтгомери, чтобы съездить за своей, а потащились сюда пешком? Чтобы накормить москитов?

Он свирепо шлёпает себя по шее.

— Может быть, потому что хотели найти твой пиджак? — кротко отзывается Лу, указывая на ближайший куст боярышника, где светлеет какое-то пятно. — А вон и наша тачка. Всё пучком, босс.

Она прыскает со смеху, к немалому облегчению Зака, и, забираясь на сиденье рядом с ним, невинно интересуется:

— Ты предлагал переночевать в мотеле, так вот, я сперва отказалась, а сейчас беру свои слова обратно, я уже не против. М?

Её синие глаза лукаво поблёскивают, вокруг них размазалась тушь и тени. Остаться с ней наедине? Слуга покорный.

— Сиди уж… охотница за мужчинами, — ворчит Зак, заводя мотор, который и правда перестал барахлить.

— Ну во-от… — разочарованно вздыхает Лу. — Кстати, у меня есть ещё парочка свежих соображений, но я изложу их завтра утром тебе и нашему хозяину. Хочу пока кое над чем подумать.

Даже не глядя на неё, Зак знает, что на её губах снова играет нахальная и невинная улыбка.

Воистину, чёртов ангелочек.

Небесный змей, воплощение Неба — Дамбала, старейший из Лоа, начало и конец всего сущего.

Движение его семи тысяч колец образовало горы и долины Земли, а также звезды и планеты неба. Данбала выплавил металлы и послал на Землю стрелы-молнии, от ударов которых возникли священные камни и скалы.

Когда Данбала сбросил свою кожу под солнцем, излив при этом воды на Землю, солнце засияло в воде и создало Айда-Ведо, Радугу. Дамбала полюбил Радугу за её красоту и сделал её своей женой.

Взгляните вверх, когда прошёл дождь. Если вы видите изогнувшуюся в небе радугу, вспомните о том, как любил её Небесный Змей.

После завтрака Зак и Лу напрашиваются в машину к уезжающему в город Стиву.

— Нам необходимо забрать пришедшие по факсу документы… и сообщить вам нечто конфиденциальное, — скупо объясняет Лу, нетерпеливо сцепив руки за спиной, пока Стив недоумённо моргает, стоя у раздвижной двери гаража. Он явно не собирался брать пассажиров.

После вчерашней беготни Лу уже не рискует обрядиться в платье, злорадно отмечает про себя Зак: на ней поношенные джинсы и какая-то полосатая распашонка, волосы собраны сзади в хвост, а лицо такое осунувшееся, будто бы она ночь не спала. И совершенно не накрашенное.

Внимательно оглядев её, Стив хмурит брови:

— Вы кажетесь измученной, мисс Филипс. Простите, — тут же извиняется он.

— Зато мне очень здесь интересно, — безмятежно ухмыляется Лу.

И эта зараза ещё бросалась обвинениями в бестактности и толстокожести, скорбно думает Зак и торопливо замечает:

— Любая детективная загадка — пища для пытливого ума. На самом деле мы бы страстно желали, чтобы в Мэнгроув Плейс вовсе не было загадок. Но увы.

Он сокрушённо разводит руками, а за спиной Стива незаметно показывает напарнице кулак. Та предсказуемо округляет глаза и покаянно шепчет:

— Не надо сегодня пороть меня, папочка.

Зараза.

Лу тут же усаживается рядом со Стивом и объявляет, едва только хозяйский чёрный "понтиак" трогается с места:

— Во-первых, мы бы рекомендовали вам… предупредив заранее Майка, разумеется, сообщить всем домочадцам, что состояние Шерри ухудшается и ей, возможно, придётся задержаться в больнице. Это заставит гипотетического убийцу расслабиться и не браться сразу за подготовку нового покушения, а он его, скорее всего, готовит. Пусть считает, что Шерри выбыла из игры, оставшись в больнице, как Виктор.

Стив задумчиво кивает, сосредоточенно глядя на дорогу. На самом деле все трое знают, как и Майк, что Шерри через пару дней вернётся в Мэнгроув Плейс. А вот с Виктором, как сообщил его лечащий врач, работает психотерапевт, поскольку у пациента — тяжёлое нервное расстройство.

Лу продолжает, облокотившись на спинку сиденья и полуобернувшись к застывшему позади Заку:

— Во-вторых, хотелось бы обсудить с вами щекотливый, но резонный вопрос. Мы прибыли сюда, чтобы оградить от возможных покушений членов вашей семьи. Но самый беспомощный из ваших родственников, собственно, никак не защищён, а ведь опасность угрожает в первую очередь ему, — и, встретив вопросительный взгляд Стива, она поясняет: — Я говорю о вашем дедушке. О Роджере Монтгомери. Мне кажется, стоит нанять для него специальную охрану.

В зеркале Лу видит, как у Зака отвисает челюсть, и прячет довольную усмешку.

Вместо того, чтобы вскричать: "Позвольте, но ведь у него есть сиделка!", Стив сдержанно осведомляется:

— Мисс Филипс, вы всерьёз полагаете, что именно мой дед должен стать следующей жертвой… или же хотите нарочно обострить ситуацию в моей семье, когда я объявлю об этом решении родственникам?

— И то, и другое, — немедля отзывается Лу, косясь на него. Пожалуй, если именно внук Роджера стоит за всеми этими происшествиями, им его не разоблачить. Уж больно хладнокровен. — Раньше нам не казалось, что именно Роджер станет следующей жертвой, потому что убийца прежде всего стремился избавиться от других претендентов на наследство, что логично. Сейчас же с большой вероятностью под удар может попасть именно ваш дед. Двое наследников мертвы, двое в больнице. Можно рискнуть. Только… м-м… я предлагаю вам объявить о своём решении поскорее, а найм охранника немного… отложить.

Стив коротко усмехается, взглянув на неё в упор.

— В Мэнгроув Плейс осталось немного потенциальных наследников… и потенциальных убийц. Мне это начинает напоминать пресловутый роман "Десять негритят", так, кажется? Кого из нас вы лично подозреваете, мисс Филипс? А вы, мистер Пембертон? Меня? Линду? Майка? Конни? Малюток-близнецов? А если представить, что Шерри подстроила собственное отравление кислотой, чтобы отвести от себя подозрения? Ведь её состояние быстро стабилизировалось. Ну, а Виктор с той же целью сам улёгся на солнышке позагорать. И оба они вернутся сюда… допустим, к вечеру. А?

Зак что-то невнятно мычит в некотором замешательстве, а Лу отрывисто говорит:

— Если на то пошло, любой из вас мог нанять некоего таинственного ниндзя, который и проделывает все эти штуки. Вот вам и ещё одна версия происходящего. Честно признаюсь, что изо всех вас мне наименее симпатична миссис Конни, но это не значит, что она виновна. Хотя она — самовлюблённая узколобая ханжа, готовая на всё ради своих детей. А вот вы, — она щурится, глядя на Стива сквозь ресницы, — мне безусловно симпатичны, кроме того, вы наш наниматель, но, если вы окажетесь преступником, я собственноручно сдам вас полиции.

— Благодарю за прямоту. Я не буду вам клясться, что невиновен, но я невиновен. И не считаю виновной Линду. Хотя насчёт неё я могу ошибаться, — ровным голосом продолжает Стив, сильнее сжимая баранку руля. — И мне тоже хочется ускорить ход событий. Я смертельно устал ждать дедушкиной смерти, простите за гадкий каламбур, и так же смертельно устал бояться, не появится ли в семье новый труп. Ну и гадать, кто же из моих родных — преступник — удовольствие не из больших. Так что, мне не хочется делать из дедушки наживку, но… иного выхода, наверное, действительно нет.

— Понимаю вас, мистер Монтгомери, — сочувственно произносит Зак, на миг коснувшись его плеча. — Не волнуйтесь, ваш дедушка не пострадает. Пока не прибудет охрана, мы с мисс Филипс станем дежурить возле его спальни поочерёдно, — авторитетно заканчивает он.

Но, едва Стив, высадив их возле почтамта, направляется в банк, предупредив, что вернётся через час, Зак набрасывается на напарницу:

— Это что за номера ты откалываешь?

— Так же отреагируют и все Монтгомери, — довольно заверяет Лу, ничуть не смущённая гневом босса. — Будут в шоке. И это отлично, пусть попрыгают. Вернее, пусть попрыгает тот, кто всё это устраивает, поняв, что ещё чуть-чуть — и ему до деда уже не добраться. Так что он…

— Или она, или они, — угрюмо поправляет Зак. Лу, с её склонностью к мелодрамам действительно вот-вот подставит старика под следующий удар.

— В общем, этот урод наверняка испугается, что дедуля будет лежать колодой ещё лет двадцать под защитой охранников, запаникует и выдаст себя. Тут-то мы эту рыбку — оп! — и подсечём! — возбуждённо подытоживает Лу. Её глаза сверкают.

— Рыбак из тебя… — устало буркает Зак. — А что это за бред ты несла относительно наёмного ниндзя?

— Почему бред? — Лу с наигранной обидой хлопает ресницами. — Я бы так и сделала будь я Конни или Виктором — наняла бы кого-то, чтобы загребать жар его руками, вот и всё. Впрочем, Виктор отпадает, он, бедняга, оказался более хрупким цветком, чем я ожидала. А на месте гипотетического ниндзя я бы прикинулась не кем-нибудь, а Квартеронкой, чтобы безнаказанно скользить по галерее, опустив очи долу, с отравленным стилетом в руке.

— Ох, заткнись, а? — надломленно просит Зак. — Вот тебе точно надо сценарии для Голливуда писать. Озолотилась бы.

— Ладно, — кротко соглашается Лу. — И правда, хватит без толку болтать. Плевать, что в этой болтовне может родиться истина. Действия — вот главное. Иди, получай факсы. Надеюсь, твой человек в полицейском управлении уже подсуетился. А я тебе как-нибудь потом расскажу, что я ещё придумала.

В её синих глазах пляшут черти.

Быстро оглядевшись, не видит ли кто, Зак хватает Лу за шиворот и запихивает в простенок между подсобным помещением почтамта и каким-то складом. Он вне себя от ярости, но, тем не менее, успевает подумать: если бы не женские причиндалы, он бы тряс её без пощады, как охотничий пёс — пойманную крольчиху.

Да уж, крольчиха!

Это настоящая лисица!

Псевдокрольчиха тем временем повисает в руках Зака и объявляет предовольно:

— Перестань озираться, я не обвиню тебя в сексуальных домогательствах, у нас же просто семейные разборки.

— Кончай придуриваться! — рычит Зак в бессильном бешенстве. — Выкладывай, что за авантюру ты ещё задумала.

Лу облизывает губы и хрипит: "Отпусти!", но, едва Зак разжимает пальцы, ловко пинает его в самое уязвимое место — тот едва успевает поставить блок, повернувшись боком.

— Ничья, — задыхаясь, выпаливает он. — Давай, колись, я слушаю.

— Да ничего особенного, — небрежно произносит Лу, отряхивая свою распашонку и лыбясь до ушей. Ей явно понравилась эта глупая детская потасовка. — Сама хочу прикинуться Квартеронкой.

— Что-о?! — Зак застывает с разинутым ртом.

— Господи, — Лу возводит глаза к чердаку склада, словно ожидая узреть Всевышнего в крохотном пыльном оконце. — Только не паникуй. И не ори, что я рехнулась, — поспешно добавляет она, видя, как лицо Зака наливается багровой краской. — Просто хочу попробовать. Много для этого не надо. Белая дерюга в качестве ночной сорочки, босые ноги, чёрные лохмы. Всё это у меня есть. Ну, кроме дерюги. Я её куплю. Вот прямо сейчас пойду и куплю. И… я могу даже трогательно поплакать, столкнувшись с кем-нибудь из Монтгомери. Или повыть.

— Да ты спятила! — стонет Зак, хватаясь за голову. Воистину, эта чертовка в гроб его загонит. Он так и говорит: — Ты меня угробишь, и тогда именно я буду являться к тебе по ночам и выть. Вот посмотришь.

— Да брось! — Лу прыскает со смеху, но тут же становится серьёзней. — Ты сам говорил про мою интуицию. Так вот, именно она мне подсказывает, что ситуацию надо обострить до предела — помимо предстоящего появления в доме охраны. Я не знаю, что из этого получится, но психику преступника мы окончательно расшатаем, точно. Он совершит ошибку и выдаст себя.

Состояние психики босса её, конечно, нисколько не волнует.

Пока Зак мучительно подбирает слова, чтобы рационально объяснить, почему не стоит совершать такую глупость, Лу ободряюще хлопает его по плечу и жизнерадостно сообщает:

— Вон там у них кофейня. Закажи мне чашечку эспрессо и круассан со взбитыми сливками, я сгоняю в "Мейзи" за сорочкой и тут же вернусь. Да, и факсы не забудь получить! А то ты, сдаётся мне, находишься в какой-то прострации. Поверь, не из-за чего.

— Проваливай! — Зак безнадёжно вздыхает. Всё бесполезно, остаётся смириться с выходками Лу. Как всегда. — Ты просто давно не играла на сцене! — выкрикивает он, когда полосатая распашонка Лу исчезает за углом.

Чертовка весело показывает ему средний палец, не оборачиваясь. Чтоб её.

Ещё какое-то время постояв на месте в попытке прийти в себя, Зак уныло плетётся к почтамту.

Делай что должно, и будь что будет.

На обратном пути в Мэнгроув Плейс Стив и детективы по большей части рассеянно смотрят на мелькающие вдоль дороги поля, сменяющиеся лесной порослью. На них пахнуло сыростью, когда машина приблизилась к болоту. Видно, как над кромкой тростника, лишь изредка взмахивая крыльями, плавно летит какая-то большая птица.

— Пеликан, — коротко поясняет Стив, заметив заинтересованный взгляд Лу. У той в руках — яркий пакет из универсального магазина, а на коленях у Зака — всё тот же кейс с пачкой полученных из полицейского управления факсов. Заку не терпится их прочесть, но он может сделать это только у себя в комнате.

До этих бумаг им удаётся добраться после обеда, во время которого Стив буднично объявляет домочадцам две новости. Первая — что Шерри задержится в больнице ещё как минимум на неделю. И вторая — что со следующего понедельника в спальне Роджера Монтгомери будет круглосуточно дежурить охрана. Реакция на это сообщение была вялой, к явному разочарованию Лу: Белинда лишь молча кивает, а Конни воинственно осведомляется, не собирается ли Стив окончательно растранжирить дедушкино наследство, не успев его даже получить. Тот флегматично пожимает плечами в ответ на её выпад.

— А у этих охранников будет собака-ищейка? — живо интересуется Саманта, но Джерри, не дожидаясь окрика матери, предостерегающе дёргает сестру за локоть. Если они будут нарываться, мать снова отправит их в спальню заниматься какой-нибудь нудятиной, а между тем в гараже ждёт Майк, который обещал наконец-то взять их с собой к болоту, чтобы вместе ставить садки на крабов.

Мать, разумеется, запретила близнецам общаться с Майком, но кто бы её слушал?!

Близнецы торопливо доедают остатки пюре с чесночной подливкой и выскальзывают из-за стола, чинно поблагодарив Долли, которая теперь прислуживает в столовой вместо Шерри. Белинда тоже встаёт, чтобы помочь ей унести грязную посуду. Брат одобрительно кивает ей.

— А девчонка не чурается чёрной работы… в отличие от миссис Конни, — тихонько роняет Лу, когда они с Заком поднимаются по лестнице в его спальню. — И, слушай, Майк больше не прислуживает. Они отстранили его от этого. Не ожидал, ей-богу. Молодцы.

— Но и за свой стол они его не посадили, — сухо констатирует Зак. — Возможно, и предлагали, но он отказался, гордый чертёнок. Хотя признаюсь, что обедать за одним столом с миссис Конни — то ещё удовольствие. Ладно. Надеюсь, он будет достаточно осторожен — теперь, когда всё раскрылось.

Оказавшись в спальне и разделив поровну полученные бумаги, детективы погружаются в чтение. Но их снова ждёт разочарование. Информация о прошлом Долли Пирсон, Софии Кинселла и Вирджинии Чивингтон довольно скудна и не представляет ценности для расследования. Все три женщины никогда не совершали даже мелких правонарушений, не подвергались аресту и административным наказаниям, а мисс Чивингтон до приезда в Луизиану работала учительницей в средней школе Гровер-Спринг в штате Айова, откуда родом была вся её семья. Никаких следов Роджера Монтгомери в её родословной не обнаруживается. Тем более — в родословных сиделки и кухарки.

Кроме того, ни на тряпичной кукле, утыканной булавками, ни на тщательно вытертой бутыли из-под моющего средства не удаётся найти достаточно чётких отпечатков пальцев. Так, некие мазки, и всё.

— Тупик, — со вздохом резюмирует Зак, откладывая бумаги в сторону.

"Сейчас снимет очки и потрёт переносицу", — с ласковой насмешкой думает Лу, глядя на босса. Тот так и делает, и Лу невольно прыскает со смеху.

— Ты предсказуем, как… как шлагбаум, — объявляет она, вскакивая с места. — А я перевоплощусь в Квартеронку сегодня же ночью.

— Сегодня?! — ахает Зак, машинально возвращая очки на нос. — Ты обезумела, Лу Эмбер.

— Мне не терпится выйти из тупика, — непреклонно заявляет Лу, и тут же получает в ответ:

— Тебе не терпится сыграть эту роль, признайся честно.

— И это тоже, с усмешкой соглашается Лу. Ей вдруг приходит в голову, что Зак Пембертон, оказывается, тоже знает её достаточно хорошо.

Поздним вечером того же дня Лу стоит перед огромным, помутневшим от времени зеркалом древнего трюмо у себя в комнате — уже в белой сорочке почти до пят, с разметавшимися по плечам чёрными кудрями — и задумчиво наматывает на палец одну из прядей. У неё тоже есть определённая манера размышлять. Наконец она решает, что наносить на лицо более смуглый тон не стоит — её кожа и так достаточно смугла, тем более в темноте. Лу повязывает вокруг шеи белую шёлковую косынку, долженствующую изображать петлю.

Она оборачивается и проскальзывает к двери, заслышав осторожный стук и заранее посмеиваясь в предвкушении эффекта.

— Ворвитесь, если вы не дьявол! — пафосно провозглашает она и осекается. — Твою мать! Извините! — она даже прикрывает рот ладонью. — Должен был явиться босс.

За дверью стоит вовсе не Зак Пембертон, а Стивен Монтгомери, глаза которого в буквальном смысле слова лезут на лоб при виде растрёпанной и босоногой Лу в белом одеянии из универмага "Мейзи". Лу не представляла себе, что молодой хозяин поместья может быть таким обескураженным.

— Что за… — бормочет тот, и его обычно бесстрастное лицо заливает краска гнева. Вполне законного, между прочим. — Что это за маскарад?! Потрудитесь объясниться, мисс Филипс.

Голос его становится холоднее стали.

— Э-э… — тянет Лу, у которой язык будто прилип к нёбу, но тут из-за спины Стива раздаётся такой же ледяной голос Зака, плотно прикрывшего за собой дверь:

— Прошу прощения. Я задержался. Вы дали нам карт-бланш, как мне помнится, Стивен, на любые методы расследования, которые могут бросить свет на сложившуюся в вашем доме ситуацию. Если вы об этом забыли, я напоминаю. И вообще… что вы делаете в столь поздний час в спальне моей помощницы?

Он грозно хмурит брови — совсем как папаша или старший брат, обнаруживший незадачливого ухажёра.

Лу ехидно усмехается, а Стив, придя в явное замешательство, так же явно начинает остывать.

— Я… простите, я всего лишь хотел задать мисс Филипс пару вопросов, уточнить кое-что… и тут… это. К чему это? И почему я ничего не знал о вашей… гм… затее?

— Может быть, потому, что вы являетесь одним из подозреваемых? — интересуется Лу, разворачиваясь на пятках и падая в кресло. Стив краснеет от смущения. — Но это даже к лучшему, что вы пришли, — снисходительно добавляет "Квартеронка", вытягивая босые смуглые ноги и разглядывая их с неподдельным интересом, тем более что на эти ноги автоматически устремляются взгляды обоих мужчин. — Вы действительно имеете право стать свидетелем происходящего. Вы наш работодатель, вы пригласили нас… и, говоря по правде, лично я не верю, что именно вы стоите за всеми этими происшествиями.

— Спасибо, порадовали, — саркастически, но с явным облегчением бросает Стив, потирая лоб. — А всё-таки, кто это, по-вашему?

— Надеемся выяснить в самое ближайшее время, — невозмутимо сообщает Зак. — Мои поздравления, Лу, вышло просто замечательно.

Лу и сама это знает, чего уж. Она величественно поднимается из кресла:

— Тогда вперёд.

"Расовая сегрегация в США началась с 1865 года, с принятия 13-ой поправки к американской конституции, которая запрещала рабство.

Расовая сегрегация — это отделение белого населения США от других этнических групп (главным образом чернокожих и индейцев). Это своего рода социальные ограничения, где преимущество было на стороне белых.

Чернокожие считались гражданами второго сорта, с худшим образованием, с худшим медицинским обслуживанием, жизнью в гетто, с заработной платой вдвое меньше, чем у белых работников, зачастую с отсутствием возможности участвовать в выборах.

Существовали отдельные школы (для белых и негров), отдельный общественный транспорт (вплоть до 1970-х гг.), запреты на совместное размещение в отелях и мотелях, разделение на кафе и рестораны только для белых и для "цветных" и черных.

Все смешанные браки белых и цветных считались запрещенными. Термин "белый человек" применялся только к тому, кто не имел ни капли какой-либо крови, кроме европеоидной". (Источник: Интернет)

Лу чувствует, что её даже не слегка, а изрядно знобит, когда она выскальзывает из комнаты и направляется к галерее. Она машинально обхватывает ладонями голые локти. Фонарик ей не нужен — она видит в темноте не хуже енота, а у привидений фонариков не бывает.

Представив себе привидение с фонариком, она саркастически кривится. Молодой хозяин дома и Зак остались возле спальни, выйдя лишь на несколько шагов за её порог. Лу знает, что они с тревогой и любопытством смотрят ей вслед. Босые ноги приятно щекочет ворс ковров, расстеленных повсюду. Были ли здесь ковры во времена Квартеронки? Вероятнее всего нет, лишь начищенный рабами до блеска дубовый паркет.

Размышления об этих мелочах позволяют Лу справиться с нахлынувшим волнением. Она не может понять, почему её охватила такая странная, почти ирреальная дрожь — ничего же не происходит!

Она закрывает глаза и застывает, вдруг представив себя на месте той молоденькой женщины — Сары Мэй, что бежала по галерее особняка почти сто двадцать лет тому назад — бежала в отчаянии, охваченная неизбывной смертельной тоской.

"Нет-нет, он не может так со мной обойтись! Он клялся мне в любви! Он любил меня! Любил…"

Бедняжка…

Чего в действительности стоит любовь — мужская или женская? Пожалуй, безусловно верной и неизменной можно считать только любовь собаки, цинично думает Лу, открывая глаза и продолжая кружить по лестницам, галереям, коридорам, не быстро, но и не медленно. Дом безмолвен и кажется абсолютно пустым.

Вот кухня — царство старухи Долли, где в воздухе всё ещё разлит аромат вишнёвого пирога, корицы и мяты. Снова лестничные ступени, на сей раз не застеленные ковром — какой ковёр, это же ход для прислуги. Площадка второго этажа, длинный, очень длинный коридор с дверями спален.

Сейчас будет ответвление коридора в форме короткой перекладины буквы "Н", а в его конце — переход в другое крыло дома.

"Чёртов Мэнгроув Плейс чересчур велик", — устало думает Лу, сворачивая в этот короткий коридор, в конце которого видит своё отражение в большом зеркале, куда падает лунный свет из окна.

Всё-таки маскарад вышел удачным, нельзя не признать. Белая сорочка по щиколотку, чёрная копна кудрей, огромные блестящие глаза… А вокруг смуглой шеи — толстая верёвочная петля!

Что за чёрт?!

Лу машинально вскидывает руку. У неё на шее — косынка!

— Боже правый… — шепчет она, остановившись как вкопанная и прижав ладонь к бешено колотящемуся сердцу.

Это не отражение в зеркале! Там нет никакого зеркала! Это Квартеронка! Она видит квартеронку! Сару Мэй!

— Постой! — вскрикивает Лу, протягивая к ней руку… и тогда женщина, отворачивается, на миг блеснув громадными печальными глазами и исчезает — прямо в стене, на которой нет зеркала, только выцветший от времени старинный гобелен с нарисованными на нём розами и райскими птицами.

Лу хочет заорать во весь голос от ужаса и восторга, но, конечно, сдерживается. Дом-то спит! В несколько прыжков добежав до гобелена, она принимается лихорадочно его ощупывать и дёргать, едва не срывая со стены. Но эта стена за расшитой тканью — абсолютно непроницаема, гладка, гола — ни щели, ни… ни… ниќхрена!

— Нихрена, — цедит Лу сквозь зубы, когда на неё почти налетают Зак и Стив, оба с фонариками, лучи которых рассекают темноту. — Она была, была здесь! Квартеронка! Вы видели?! — возбуждённо хрипит Лу, вцепляясь Заку в предплечье.

— К сожалению… — помедлив, начинает тот, и Лу испускает горестный стон:

— Вы просто слепые, несчастные, медлительные кроты! Господи! Она реальна! Стояла вот здесь… и просто исчезла в этой чёртовой стене!

— Как она выглядела? — с жадным интересом спрашивает Стив. Похоже, он поверил в то, что семейный призрак действительно только что был здесь.

— Как я. Только с петлёй на шее, — отрывисто бросает Лу, хмуря брови. Теперь она вполне понимает старого Роджера, который, по мнению домашних, помешался на охоте за этой давно умершей женщиной.

Её хотелось успокоить, взять за руку, обнять, утешить в её неизбывной печали.

Как странно…

Лу не успевает додумать свою мысль, потому что Зак рассудительно замечает, поправляя очки:

— Оставь в покое этот гобелен, Лу Эмбер, он раритетный и того гляди расползётся у тебя в руках. Призраки традиционно нематериальны, ни стены, ни гобелены им не помеха, они проходят насквозь и…

Зак застывает со смешно раскрытым ртом, когда прямо за стеной, внутри стены, в каком-то дюйме от них, раздаётся шорох. Настойчивое, почти ожесточённое сопение и фырканье. И скрежет когтей по дереву.

— Твою… мать! — выдыхает Лу, молниеносно вырвав у Зака фонарик и постучав им по стене. Звук гулкий. Гулкий! Именно в том месте, откуда слышится шорох! — Это точно не призрак! Проклятье, я знаю, кто это! Но каким образом он туда попал?!

Лу понимает, что не видела приставучего надоедливого воришку-енота уже как минимум два дня, и сейчас, во время её пешей, чёрт подери всё, экскурсии по Мэнгроув Плейс зверёк ни разу не попался ей ни на глаза, ни под ноги.

— Послушайте, начинает было Стив, ошеломлённый не менее обоих детективов, — я понятия не имею…

— Да, да, да, — неистово восклицает Лу, охваченная лихорадочным азартом ищейки, почуявшей свежий след. — Чтоб мне провалиться, конечно, вы понятия не имеете, что на самом деле скрывает этот дом! Енотов в стенах! А вы уверяли нас, будто тут нет потайных ходов! Мы были идиотами, когда поверили! План, о чёрт, мне нужен был план дома! — в отчаянии она готова биться о гладкую стену за холстом гобелена, край которого всё ещё сжимает в руке. — Принесите мне любую раритетную кочергу из своего раритетного камина, дьявол бы вас побрал!