Не сердите толстяка

Глава двадцать восьмая

Ну что ж, кажется, зря я вылил Томино зелья. Надо было оставить пару капелек, чисто в глаза закапать. Может хоть сердце перестало бы так колотиться и воздух стал более дыхабельным. Что? Кто сказал, что нет такого слова? А как ещё сказать, если это прозрачная субстанция никак не хочет пролезать в лёгкие? Мне реально не хватает кислорода, ноги как ватные. И стояк. Нет не так. СТОЯК! Хотя, всё не то. С-Т-О-Я-К!!! Вот, примерно так, можно назвать моё состояние. От одной только мысли о том, что сейчас войдёт Тома, разденется и… у-у-у!!! Голова кругом. Наконец-то! Вот сейчас!

— Мяу-у-у!

— Что? — удивлённо смотрю на Барсика. А тот машет лапкой, дескать, сядь не порть розыгрыш. Какой ещё розыгрыш? О чём эта рыжая бестия?

— Мяу? Мр-фр.

— Сам такой, — прячу свою тушку за стол. То есть бухаю уже не такое и пухлое тело в кресло.

Да уж схуднул сегодня прилично на всём этом колдовстве. Но как всё-таки круто иметь запас энергии. Пусть это и выглядит не слишком эстетичным пузом. Хотя нормальное у меня пузо. Уф. Ну хоть успокоился. Играй гармон называется. Стыдно могучий колдун Тимофей. Очень стыдно. Надо лучше себя контролировать…

Что? Кто это сказал? А в морду? Что? Я и сказал? Ну ладно, мне простительно, я уставший. У меня гормоны шалят. Где Тома?! Мне срочно требуется ведьминого тела! Да мягонького, с шелковистой кожей, с огромными и такими сочными грудями. Где!? Я вас спрашиваю! Так, где тут кнопка селектора?

Тук-тук-тук. Э-э-э? Я не понял, что с этой штукой? Что за странные звуки она издаёт? С сомнением пялюсь на коробку с кнопочками, в которую собирался покричать Тому. Может сломалась? Тук-тук-тук.

— Мяу?

— Войдите! — с подсказкой моего пушистого друга до меня доходит, что похоже у меня переклин на почве секса. И я банально принял стук в дверь за пиликанье селектора.

— Тима? — в слегка приоткрытую дверь просунулась голова Томы. И как-то странно на меня посмотрела.

Чего это с ней? Прям взгляд такой кроткий, голосок тихий. А ведь совсем недавно задом крутила, титьками сверкала. Вот что происходит? А? Чего опять задумала? Соскочить хочет? А фиг ей. Она слово дала. Нет, будь она обычной женщиной, это был бы не аргумент. Знаем, проходили. Но Тома ведьма. Думаете, просто так меня травила? Как бы ни так. Если бы у меня ничего не вышло, по причине моего полового бессилия, то это мои проблемы. Она-то была готова. Сейчас. Сразу после ухода Ирины. На более позднее время не рискнул договариваться. Ей только дай время подумать. Бабы вообще народ ушлый, а тут ещё и ведьма. Вон не отходя от кассы, нашла чем травануть. Так что просто отказаться она не может. Так что тогда происходит-то?

— Мурр-рр-р… — вот спасибо мурзатому, подсказал. Надо будет ему всё-таки накатить сметанки. Или вообще на рыбалку вместе с ним смотаться. Пушистик жуть как любит свежепойманную ещё трепыхающуюся рыбёшку. Ой. Отвлёкся что-то.

— Чего? — с трудом, но мне удаётся задать вопрос спокойным голосом и даже подпустить немного равнодушия в голос. Кто сказал не верю? На кол его, тоже мне Станиславский нашёлся! Да я хочу трахтибидохнуть эту самку колдовского племени. Да ещё и желательно поглубже, поглубже. Обновлённым-то инструментом. Ещё даже не побывавшем в деле. Интересно, как он себя проявит? Не подведёт ли? А то фиг знает эти побочные эффекты, вроде и подрос член, а если работать будет с перебоями? Что тогда? Опять в кому? Или к бабке идти кланяться. Помогите, Марь Иванна, внучку своему, у него пися падает. Капец! У меня едет крыша. Не могу ни на чём сосредоточиться. Секса мне. Секса! Но Барсик прав. Месть сладка!

Помните, что пообещала сказать Томе Ирина перед уходом? Вот-вот. А кто может поручиться, как подействует привычное во всех отношениях зелье, на одного симпатичного колдуна провалявшегося кучу времени в коме, от тоже обычного зелья? А? Вот и я не знаю. Тьфу, то есть, я-то знаю. Хотя откуда? Я же его вылил. Так что, как я могу с уверенностью это утверждать. Э-э-э… ТИТЬКИ!!!

Это Тома обеспокоенная моим отсутствующим взглядом, всё-таки, решила войти и проверить, как я там. Живой? Или уже всё? Сменил ориентацию. О-о-о!!! Класс!!! Вот теперь пусть она побеспокоится, пусть узнает, как это когда тебя динамят. Но стоп. Главное не отказываться от договора, просто немного помариновать, а то знаю я эти штучки. Типа я не хотела, токмо во исполнение взятых на себя обязательств. Ах, князь, не поворачивайте меня на этот бок, мне не нравится узор обоев на этой стене. Ох, не надо так быстро, слушайте метроном и не сбивайтесь с ритма. Взять в рот? Фи. В этом сезоне это не модно… Тьфу… ТИТЬКИ!!!

Ну, вот чего она склонилась надо мной и сосредоточенно смотрит в глаза, пытаясь рассмотреть там… А что она там увидеть хочет? Как я отношусь к женскому полу? Да положительно отношусь. Положить и сверху забраться, милое дело. Хотя можно наоборот. Тоже весьма интересно.

— Тима? Тима? — ну и чего она меня трясёт? Я, может, чуть великое открытие не совершил. Я, может, практически разработал идеальное средство по совра… Хряпсь!

— Тома, ты чего обалдела? — хватаюсь за левую щёку, которая полыхает огнём от жёсткой пощёчины. Сам отталкиваюсь ногами от пола, кресло на колёсиках слегка отъезжает от этой ненормальной. Которая, сперва, долго не даёт, потом травит жутким ядом от которого писька может стать не нужной, а потом херачит по роже. Вон даже губу разбила. А вот не буду лечить, пусть видит, что натворила. Вот только обезболю, я же не мазохист.

— А чего ты сидишь, как не живой и пялишься в стену? Ой! — замечает струйку крови текущую из уголка рта. Делает движение в мою сторону, но я ещё отодвигаюсь и, встретив спинкой стену, выставляю перед собой руку. А фиг её бешённую знает. Меня по лицу нельзя бить. Мне больно. И, вообще, ответить могу. Потом буду душевно мучиться, страдать, прощу ей всё. И фиг мне, а не секс. Что? Ах она коварная!

— Ты это. Держи дистанцию, — выговариваю, кривясь от жутчайшей боли в разбитой губе. Можно сказать я смертельно ранет. Ну, почти. — Томка, ты что обалдела совсем? Мне же больно!

— Тимка, прости, — кидается к шкафу и начинает доставать оттуда вату, бинты, зелёнку, йод, мазь Вишневского, но добила меня пачка Ибупрофена. Это такое обезболивающее, если кто не знал. Откуда? Нет, вы не поняли. Откуда в этом рассаднике ведьмовства Ибупрофен? Капец! Полежал в коме. Докатились. Сперва ноутбуки и браслеты, теперь вот лекарства, а дальше что? В мед Тима иди, поступай. Да идите вы все лесом! Я сам себя вылечу-у-у.

— Э-э-э… Тома, Тома, ты это брось. Всё уже зажило. Я лекарь ты не забыла?

— Ой. Тимка, прости дуру, — бросает все эти лекарства и лезет целоваться. Эй-эй. Стопе! Мы так не договаривались. Мстя должна быть страшна. Пытаюсь отпихнуть, но рука упирается в грудь. Пытаюсь не сжать. Тимофей, спокойно, будь сильным, ты же один из сильнейших колдунов этого мира. Ты должен иметь стальную волю и железные нервы. Тима думай о чём-нибудь неприятном. Держись. Видишь, Тома уже неверяще смотрит на тебя, не понимая, почему ты ещё не завалил её на стол и не задрал юбку. Губки дрожат от осознания того, что она натворила, дав тебе этот жуткий яд. Глазки набухают слезами. Грудь судорожно дёргается от вздоха.

Северный полюс. Дубак страшенный. Вон белые медведи трутся о земную ось. Забавное это зрелище. ТИТЬКИ! Белые медведи, дубак, трутся, трутся, друг об дружку трутся титьки-и-и. А Тома плюнув на всё, прикусив губу и одним движением задрав вверх на самый пояс юбку, оголив шикарные бёдра в чулочках… ак-хр-р… в чёрных таких… ак-хр-р… садится на стул, а там я. Сама. Заметьте САМА! Хватает правую руку и укладывает себе на грудь, а левую помещает на свою попу. Мишки, спасите, сил нету! Дубак у вас там, как вы там мои хорошие, холодно же. Не жамкнуть бы только. Да кого это волнует. Если гормонам моим плевать на всех медведей вместе с земной осью, о которую они там наяривают. Потому что об меня трётся обалденно красивая женщина. И претворяться нет смысла, так как она уже ощутила то, что упирается в неё снизу. И более того, запустила туда руку.

В кино в такие моменты гасят свет. Но мы-то не в кино, так что обойдёмся без спецэффектов. Но и не 18+ у нас, однако, так что уж простите, не буду вам рассказывать о бабочках в животе, тем более, что у меня такой живот, что там скорее стая диких гусей бы порхала.

Однако сказочка наша для взрослых, я ведь говорил об этом. Так что из песни слов не выкинешь, точнее из секса фрикции. Во, сказанул! Да и не поймут меня, если не расскажу, как же всё-таки сработала обновлённая версия моего друга меньшого. Хотя чего скромничать. Друг-то у меня нынче совсем не маленький. В общем, отработал на славу. Не подкачал, не опозорил славных предков. Ой, вот не надо сейчас говорить, что после такого длительного воздержания, да ещё когда столько много времени стояк был, пока с Ириной занимался… Двусмысленно звучит, да? Но вы-то знаете, как оно всё было. Всё занятие, это одно случайное касание члена и поцелуй в закрепление договора. Ну да мы не об этом. Кто-то может сказать, что весь секс в таком случае должен был закончиться чуть ли не раньше, чем начался.

А шли бы вы лесом. Господа плохие. Не надо мне тут рассказывать, что и как. Я, мать моя ведьма, целитель. Ну и что греха таить «мишки» сильно помогли… Я всё время с ними болтал, как там, в метель прятаться, как рыбку подо льдом ловят. Да и вообще, помогает, знаете ли. Ну не мог я облажаться. Не мог! Вот и старался. Оттягивал, наслаждался моментом, когда ещё удастся завалить Тому на стол, на стул, под стол, на подоконник, ещё раз на стол, потом на кушетку. Ну и конечно брызнул знатно, тут спорить не буду. Вот чего накопилось во мне, то накопилось. И даже сказал бы, ливанул. Вот прям в Тому и шарахнул. Ну а что? Она при всём желание залететь не может, так что никаких заклятий не надо. Всё естественно и никаких ограничений. Так что да, это было круто и много. Офигенно это было, я на седьмом небе. Я прямо чувствую, как легче стал.

— Уф, супер… — красавица счастливо улыбается. — Тимка, сползи с меня, — хлопает меня по спине. И когда я слегка отстраняюсь, вскакивает с кушетки и, одним завораживающе текучим движением, перемещается к тумбочке возле стены. Ум… Завораживающее зрелище. Мокрое от пота тело блестит… Ум-м-м…

Подхватив ноутбук и довольно ловко увернувшись от лапок моих загребущих, бухается в кресло, с которого всё началось, ставит ноут на стол и, красиво закусив губку, начинает сосредоточенно тыкать по клавишам и ёрзать пальцами по тачпаду. А титьки туда-сюда, туда-сюда. Ага, кажется, кое-кто готов пошалить ещё разок.

— Стой, — вытягивает руку в мою сторону. Какая всё-таки прикольная штука грудь. Вот вроде простое движение рукой, а она колыхнулась, и я снова чего-то желаю.

— Стою, — упираю руки в бока. Гордо демонстрируя то, чем уже разок не опозорился. Зеленоглазая красотка отводит взгляд, сглатывает и, повернув в мою сторону ноутбук, выдыхает: — Двести двадцать в пике.

— Чего? — смеюсь. — В каком пике?

— В том самом, Тима? У тебя давление подскочило до двести двадцати, даже сейчас сто восемьдесят верхнее.

— Как? С чего ты взяла? — мотаю головой. — Ну, я же чувствую, что всё нормально со мной. Даже голова не болит.

— Сто семьдесят и продолжает падать. Это конец, Тима.

— Да что за бред? — взмахиваю руками и замечаю на левой руке браслет. Тома не была бы Томой, если бы даже перепугавшись, что превратила меня в типа не той сексуальной ориентации, не подстраховалась, нацепив на меня сей девайс, пока я там со своими гормонами боролся и ноут принести не забыла. Тем более, что она собиралась всё равно вернуть меня в русло традиционного секса. И ведь как возвращала, как старалась. Это же приятно вспомнить. Это же был просто шедевр. Это ведь кажется, всё…

— Тома, да как так-то? — падаю задом на кушетку и обхватываю руками голову.

— Сто шестьдесят, — сосредоточенно смотрит в экран.

— Тома? — говорю громче. Молчит и отрешённо смотри на циферки. Как будто не слышит. Встаю и подхожу к ней. Трогаю за плечо: — Тома.

Вздрагивает и срывающимся голосом сообщает:

— Сто пятьдесят пять.

— Тома, — встряхиваю обоими руками, голова дёргается.

— Прости, — глаза стремительно набухают влагой, — ты же мог умереть, — всхлип.

— Не говори ерунды, — прижимаю её голову к груди и целую в макушку. — Это же разовый всплеск.

— Нет, — отталкивает меня и, сверкнув глазами, продолжает: — Ты в прошлый раз при двухстах чуть не умер. У тут двести двадцать. И это при том, что у тебя выше ста шестидесяти не поднимается, вообще, — и тут же поправляется: — Не поднималось. А вдруг мы что-то сломали?

— Где? — недоумеваю.

— В организме у тебя, — тычет в меня пальчиком, чуть не попадая в болтающееся, это самое… Неожиданно смущается и, скрестив руки, прикрывает грудь.

— Том, ты ещё покрасней, — вздыхаю. — Давай лучше попытаемся разобраться, почему так вышло.

— Давай, — убирает от груди руки, покрутив головой вокруг, не обнаруживает поблизости одежду, и, отмахнувшись, вновь обращает внимание на экран. Ну, хоть какая-то радость. Да. Вы вот хоть что мне говорите, доказывайте, да хоть в рупор кричите, но я убеждён, что красивая, голая девушка рядом — это всегда радость.

— Всё, сто сорок на сто и замерло на месте, — вроде давление в норме.

— Так может… — тянусь руками к ближайшей груди и тут же по ним получаю.

— Так, руки загребущие убрал, — и ехидно улыбаясь, добивает, — а то оденусь.

— Лады-лады, — примирительно выставляю перед собой ладони. — Не лишай последней радости.

— Тим, — девушка качает головой, — ну будь серьёзней, тебя бочка с водой на хребте со ста шестидесяти не сдвинула, а тут… — хмурится, потом неожиданно выражение лица меняется и тут же следует команда: — А ну проверь уровень Силы.

— Да чего его проверять-то? — но заметив, как Тома набирает в лёгкие воздуха, поспешно согласился. — Всё-всё. Сейчас.

Мать моя ведьма! Да как так-то? Да как я докатился до жизни такой? Почти треть Силы, как корова языком! А ведь я вам рассказывал, насколько сложно уменьшить запас Сил. На малюсенькую капельку. На кроху, которая позволит потом увеличить свой резерв на ещё меньшую крошечную долю, от той крошечной дольки. О том, что предки веками из поколения в поколение качали эти резервы. А тут треть! Треть! Треть, мать моя ведьма!

— Ужас! — Тома прижимает ладошки к лицу.

— Э-э-э… Я что вслух офигевал, что ли?

— Ты орал об этом. Это катастрофа, Тима.

— С чего бы это? — удивляюсь. — Ты что, Том, это же просто офигенно.

— Ты дурак? — сверкает зелёными глазищами.

— Чё сразу дурак, — возмущаюсь, — это же такие возможности к прокачке.

— К смерти это путь, а не к прокачке.

— Поясни, — напрягаюсь. Умирать-то не охота совсем. — Ты вспомни, как я сильно добавил в уровне. Когда в детстве… — запинаюсь. Ну, вот какое слово подобрать к тому, что тогда произошло. — Короче, ты тогда тоже неплохо качнулась, вот проверь свою Силу.

Тома вздохнув, замирает на мгновение уходя в себя. Потом открыв глаза смотрит на меня и отрицательно качает головой:

— Если и добавилось что, то настолько мало, что и не заметно.

— Да как так-то? — возмущаюсь. — А куда Сила делась? Том, ну хоть что-то тебе должно было перепасть, — начинаю заводиться.

— Должно, да не перепало, — огрызается девушка. — Энергии полно, хотя пляши, а Силы нет.

— А где она?

— Ну чего пристал? Откуда я знаю? Вон в прошлый раз тоже куда-то всё делось, а ты чуть не умер.

— В какой прошлый раз? — удивляюсь.

— В прошлый, — отводит взгляд.

— Кхм… Ты хочешь сказать, что когда мы в прошлый раз занимались сексом, из меня улетело не просто чуток больше, чем обычно?

— Ну да.

— Ага. А потом нахлебался колдовских зелий и в кому?

— Типа того, — вздыхает.

— Да тут не типа. Тут сто пудово. Если из меня столько Силы вылетело, то ничего странного нет в том, что со мной произошло. А сколько, кстати, я тогда потерял?

— Не знаю, — шикарная грива волос, взметнувшись от резкого движения головой, мягко опустилась на плечи. — Сразу-то никто-то об этом не подумал. Где-то через пару месяцев только проверили, у тебя тогда примерно половина обычного твоего уровня вроде уже была. Но я точно не знаю. Мария Ивановна так сказала.

— Кхм… Вот это потрахались, — мотаю башкой из стороны в сторону.

— Тима?

— Чего?

— Не говори так.

— Как?

— Ну вот так.

— Как, ну вот так?

— Потрахались, — возмущённо выталкивает из себя.

— А как надо говорить? — недоумеваю.

— Ну например, занимались любовью…

— Тома, не гони дичь, ради бога. Какое любовь, я точно помню трахались. Последний раз, так ты меня просто насиловала. У меня сил не было.

— Прости, — всхлипывает.

Язык мой враг мой. Ну вот зачем напомнил. Сейчас опять начнёт самобичеваться. Поэтому решаю быстренько отвлечь от древних проблем. И перейти к насущным вопросам:

— А почему мне никто про это не рассказывал?

— А ты спрашивал? — смотрит на кушетку, на которой расселся кое-кто болтающий ногами и ещё кое-чем. Подсматривает, одним словом.

— Я вообще об этом не думал.

— Почему?

— Ну, может потому, что больше Сил у меня не стало. Вроде… Хм… Я особо-то не присматривался. Да если честно вообще не смотрел.

— А зря, — вздыхает. — Кто лучше тебя мог бы это сказать. Мария Ивановна правда сказала, что всё, вроде, в норме.

— Вроде, — чешу затылок. — Что-то мне это не нравится. По идее, уровень Силы должен после такого подрастать. Ну как в детстве помнишь?

Кивает и отводит взгляд:

— Помню, Тима. Я всё помню. Как дочу мою спас — помню, как меня с того света вытащил, как сам чуть не умер, — и сверкнув взглядом, окатила волной холода: — И как сжёг мне всё внутренности, тоже помню. Так что не шутки это Тимка. Я не хочу, чтоб ты ещё раз такое пережил. Чёрт с ней с Силой этой. Не будет тебе рояля в кустах, а вот гробик цинковый запросто.

— Чего цинковый-то? — возмущаюсь.

— Чтоб людей не пугать, — смотрит не отрывая взгляда, как будто дырку во мне просверлить хочет.

— Ой, щекотно, — весь передёргиваюсь.

— А? — удивлённо смотрит, как я кривляюсь.

— Б. Не сверли меня взглядом, — усмехаюсь.

— Ну тебя.

— Не нукай. Но я так понимаю, ты из-за этого меня динамила и не допускала до комиссарского тела?

— Кто о чём? А Тимоха о сексе, — улыбается. — Я за тебя очень боялась, — вздыхает. — А ты меня во всех грехах обвинил.

— Ну, прости, — развожу руками, — раньше надо было сказать.

— Кому тебе? — фыркает. — Я тебе вот это всё, открытым текстом ещё когда массаж делала рассказала. Но ты был занят.

— Э-э-э… Чем? — недоумеваю.

— Пытался залезть мне в трусы, — усмехается.

— А вот оно когда это всё было, — киваю. И тут же мотаю башкой из стороны в сторону: — Нифига не помню об этом.

— Да уж… — качает головой. — Хорошо хоть сейчас слышишь. Теперь ты понимаешь почему нам нельзя занимать этим.

— Чем?

— Этим.

— Чем этим?

— Заткнись, — в меня полетела ручка. Пришлось уворачиваться.

Вздыхаю:

— Да не дурак я, понятно же, что с этим шутки плохи. Скоро Испытание, а я уставший.

— Это хорошо, что до тебя дошло, — вскидывает руки.

Эх. Всё-таки хорошо, что Тома поленилась искать одежду. Ну очень эстетичное зрелище, эти завораживающие движения груди. Ой, отвлёкся. Тома вон уже чего-то там задвигает про то, что я должен понять, мне ещё как-то надо восстановиться, а вдруг: силы не восстановятся, или восстановятся, но не полностью. Со мной ведь много не понятного произошло, а вдруг… Короче начала жутко нудеть, как всегда. Вот я и решил сбить её с мысли. И так всё понял, чего талдычить.

— Слушай, Том. А ты заметила, как на тебя Игорь пялился? Прям раздевал глазами.

— Ик! — таращится на меня своими глазищами и сверкает ими. — Тим, вот ты нормальный, нет? Из меня до сих пор твоё семя вытекает, а ты мне про другого мужика задвигаешь, — и, взвизгнув, подскочила: — Кресло!

Ну и чего прыгать-то? Оно же кожаное, не впитается чай. А Тома уже куда-то рванула. Хотя, что значит куда, за салфетками. Спасать обивку кресла, от того, что из неё вытекло. Хм… Я бы даже сказал, не вытекло, а налилось. Нифига себе выдал дозу. Это же маленькое озеро. Хм… А ну-ка… Перехватываю за талию, проносящуюся мимо девушку, пока она не начала уборку:

— Погоди-ка, дай-ка я кое-что проверю, — замирает, а я, протянув руку над лужицей, потихоньку выпадаю в осадок: — СЮРПРАЙЗ!!! Кажется, я нашёл пропавшую Силу.

— Да ты прикалываешься? Так не бывает, это бред!!! — ведьма остервенело крутит головой, машет руками, грудями.

— Мяу-у-у?

— А!!! — громко вскрикивает, испугано оборачивается к шкафу и судорожно пытается прикрыться руками. — Он что всё это время был здесь и всё видел?!!

— Мур-мур…

Кому-то хана…