Не случайно

Глава 4

– Ты могла бы пригласить наших новых соседей к нам на ужин как-нибудь, – говорит папа, чем заставляет прервать меня мое занятие – я в этот момент делаю ему сэндвич к ланчу – и удивленно взглянуть на него.

Сам отец по-прежнему смотрит в газету, так буднично, будто не он только что предложил что-то совсем для него не типичное. Несмотря на то, что у меня милый и добродушный папа, но он не тот, кто приглашает в наш дом гостей. Он даже немного затворник: не знаю, это результат того, что моя мать бросила нас и отправилась на поиски лучшей жизни или он всегда таким был. Справедливости ради, мне это никогда не мешало.

– Зачем?

– Этот молодой человек в одиночку воспитывает маленькую девочку. Это непростая работа, и, наверное, он не откажется хотя бы на один вечер не беспокоиться об ужине. А ты хорошо готовишь, – тут папа наконец-то удостаивает меня своим взглядом, – и будет мило угостить их вкусной, домашней едой.

– Я могла бы просто приготовить что-то и отнести им.

Не уверена, что если я принесу Майклу свою еду, он не швырнет ее в меня, прогоняя со своей территории. Этот парень точно не мой поклонник. Иногда мне кажется, что он заставляет себя говорить со мной. Остается только догадываться, чем я это заслужила.

– Все же я думаю, будет лучше пригласить их, – проявляет настойчивость папа. – Надо показать наше расположение новым соседям. Добрососедские отношения важны.

Вот тут я уже совсем ничего не понимаю! Вскидываю брови, ошеломленно уставившись на отца. Это точно мой папа? С чего бы ему…

И тут вдруг меня посещает внезапная и совершенно абсурдная мысль. Папа снова с невинным видом утыкается в газету, а я гадаю, не задумал ли Отис Рэй свести меня с нашим новоиспеченным соседом? Потому что только этим я могу объяснить его внезапный порыв.

Раньше его не особо волновала моя личная жизнь. Не потому что ему было безразлично, а просто не было повода беспокоиться. С Дэнни я встречалась с начала старшей школы, и мы были вместе почти четыре года, так что в этом плане я отцу хлопот не доставляла. Я вообще была довольно благоразумна и ответственна до той ночи прошлой зимой.

Я моргаю и возвращаюсь к приготовлению сэндвича. Что теперь думать о том, что было когда-то? Все равно ничего не вернешь и не исправишь.

– Я подумаю, – тихо говорю я, а папа кивает.

Иногда мне снится Дэнни. Это случается не часто, но всякий раз сон такой реалистичный, что на какой-то миг я верю, что все взаправду. Что он по-настоящему улыбается мне, по-настоящему прикасается ко мне и шепчет о том, что любит меня. В такие моменты я не хочу просыпаться, а когда это все же случается и сон рассеивается – это больно. Всегда больно.

Сегодня Дэнни снова мне снится. Он учит меня управлять автомобилем. Мы забрались на лесную дорогу, чтобы я никого ненароком не сбила. Мне только исполнилось шестнадцать, а у Дэнни права уже есть, потому что он на пять месяцев меня старше.

Мы много смеемся и немного ругаемся, когда я начинаю психовать, потому что мне кажется, что он слишком строгий инструктор. Я придираюсь и он очень терпелив со мной, но Дэнни все равно просит у меня прощения, чтобы я не дулась. Он всегда был инициатор наших примирений, хотя мы не так часто ссорились. Почему мне кажется, что тогда я этого не ценила?

Когда он смотрел на меня своими лучистыми, небесно-голубыми глазами, на которые падала светлая челка, все мое раздражение растворялось. Я так сильно любила этого парня, что просто не могла долго на него злиться.

– Ты такая умница, Харпер, – в конце урока говорит Дэнни, притянув меня к себе. – Я люблю тебя, детка.

Его лицо начинает склоняться ко мне, и я жду нашего поцелуя, затаив дыхание, но ничего не происходит. Я просыпаюсь и несколько мгновений лежу, просто пытаясь понять, как Дэнни – такой реальный – мог вдруг исчезнуть. Секунду назад он был здесь, со мной и вот его не стало.

Перевернувшись на спину, я моргаю, глядя в темный потолок над своей кроватью. Слезы ручейками стекают по скулам и капают на подушку. Всякий раз после таких сновидений я плачу, давая боли свободу. Но сколько бы я не плакала, слез не становится меньше и боль не утихает.

Я лежу так несколько минут, позволяя себе то, что обычно стараюсь не делать. Я представляю Дэнни в университете Портленда, думаю о предметах, которые он выбрал и какой сосед достался ему в общежитии. Нашел ли он друзей и чем он занят в то время, когда не учится. Я думаю о новых рисунках, которые он нарисовал за то время, что мы не общались, и взял ли он классы по искусству?

Дэнни очень талантлив и ему нравится рисовать, он признавался, что хочет выбрать искусство своей главной специализацией, но его родители были против, считая, что ему надо выбрать что-то серьезней, типа экономики или бизнеса. Это расстраивало его, а я пыталась его утешить. Я была его утешением, пока в какой-то момент не стала главным разочарованием.

Когда-то я все знала о Дэнни, а теперь вынуждена представлять и придумывать, что происходит в его жизни, потому что сам он мне этого не расскажет. Я утратила привилегию эту.

И в последнюю очередь, совсем того не желая, я думаю о девушке. Что, если в Портленде у него появилась новая девушка? Кто она и как она выглядит? Похожа ли она на меня? Похожи ли их отношения на наши?

Я сажусь в постели и включаю ночник на тумбочке. Провожу ладонями по лицу, прогоняя образы гипотетической подружки Дэнни. Еще слишком рано, только четыре пятнадцать утра, но я больше не засну.

Положив подбородок на колени, и обхватив их руками, я смотрю на рисунки над письменным столом. Они приколоты разноцветными кнопками к пробковой доске. Их семь, и на каждом из них я. Дэнни часто рисовал меня, говорил, что я его вдохновляю. Большинство рисунков остались у него.

Интересно, он их сохранил или выбросил?

Мне хочется верить, что он не смог этого сделать, как бы сильно меня не ненавидел.

Я кричу Джули, чтобы она поторапливалась, иначе пропустит автобус, когда мой телефон на стойке начинает звонить. Достаточно мне взглянуть на экран мобильного и мое настроение портится, а это утро и так нельзя назвать легким.

В этот раз она превзошла себя и целых три дня не давала о себе знать. Так можно и привыкнуть к хорошему.

Игнорируя звонок Евы, я выключаю звук – пусть себе названивает сколько хочет. Я не стану разбираться с этим дерьмом в семь утра. И я бы обошелся, если бы она совсем не звонила мне. Ну, ладно, иногда нам просто необходимо разговаривать, потому что я не могу изменить то, что эта женщина – близкая родственница моей племянницы.

Джули сбегает по лестнице в тот момент, когда я уже открываю рот, чтобы снова ее позвать. Ее миска с ложкой, а также хлопья и молоко на столе. У меня вовсе нет желания везти ее в школу, если она опоздает на автобус.

– Ты бы не могла делать свои дела чуть быстрее? Или тебе нравится, что почти каждое утро ты едва успеваешь к автобусу? – спрашиваю я, когда Джули начинает есть. Мой голос звучит ворчливо и звонок Евы влияет на это самым прямым образом.

– Но ведь успеваю, – дергает плечом племянница, – почти всегда.

Я хочу возразить и настоятельно попросить – потребовать – чтобы она хотя бы постаралась следовать моим просьбам, но оставляю эту затею. Сейчас действительно не время.

Не знаю, как со всем этим справлялась Эллисон. Я никогда на самом деле не задумывался о том, что делала сестра и как держала баланс. Я просто видел, что у нее все всегда под контролем и считал, что так и должно быть, что для этого не надо быть героем. Но теперь, когда я сам воспитываю Джули, уже не так в этом уверен. Иногда мне кажется, что у меня ничего не выходит. Не знаю, о чем думали Пол и Эллисон, когда решили сделать меня опекуном своей единственной дочери. Потому что в самом деле, с чего они решили, что я справлюсь?

Телефон оживает снова. А она не сдается. Я быстро хватаю его, надеясь, что Джули не заметит имя на экране, и, сбросив вызов, прячу мобильный в карман джинсов.

До ужаса упрямая и настойчивая дамочка.

– Бабушка? – Джули косится на меня, отправив в рот ложку завтрака.

– Я ей потом перезвоню. Сейчас нет времени на разговоры.

«И я знаю все, что скажет эта женщина».

Она ненавидит меня, потому что считает, что я забрал у нее Джули. Будто я просил, чтобы Элли с Полом писали то завещание. Я даже не знал об этом, пока они не погибли. Для меня это стало не меньшим шоком, чем для нее.

Джули задумчиво молчит. Она уже достаточно взрослая, чтобы понимать, что между мной и ее бабушкой есть напряжение, хотя мы никогда не выясняли наши отношения с Евой при ней. Хотя бы для этого у нее хватает благоразумия.

– Бабушка думает, что мне не следует жить с тобой. Что с ней мне было бы лучше, – негромко говорит Джули, копаясь ложкой в раскисших хлопьях.

– Это бабушка тебе так сказала? – замерев, спрашиваю я. Я в курсе, что Ева на многое способна, но даже от нее я не ожидал, что она станет вести такие разговоры с ребенком. Несмотря на наши разногласия, мы оба заинтересованы в благополучии Джули, в этом нам надо быть заодно. Разве эта женщина не понимает этого?

Я поторопился, решив, что у нее есть благоразумие.

– Не мне, но я слышала, как она говорила с кем-то по телефону, – несмело признается Джули, подняв на меня виноватый взгляд.

– То есть, ты подслушивала?

– Я не специально! – защищается Джули, но у меня нет намерения ругать ее.

Еве нужно держать свой чертов язык за зубами, когда Джули остается у нее, даже если ее распирает нажаловаться на меня своим подружкам.

– Ты же знаешь, что бабушка очень тебя любит, и она просто расстроена, что ты не можешь постоянно жить с ней.

Мне непросто контролировать свой голос и подбирать слова, когда я хочу позвонить Еве и высказать все, что думаю о ней – то есть, ничего хорошего. Но она на самом деле любит Джули и заботится о ней. На свой манер.

– Знаю, – Джули протяжно вздыхает, – но я так не думаю. Я о том, что она сказала, – уточняет племянница, тревожно поглядывая на меня. Как будто она боится, что что-то может заставить меня отказаться от нее. Этому никогда не бывать, как бы неуверенно я себя не чувствовал время от времени.

Я улыбаюсь ей.

– Знаю, мартышка. А теперь, если ты поела, поторопись на автобус.

Проводив Джули и убедившись, что она благополучно села в автобус, я достаю телефон из заднего кармана джинсов, и, открыв последние вызовы, порываюсь позвонить Еве и узнать, какого хрена она болтает при ребенке разное дерьмо?

Даже если она считает, что Джули было бы с ней лучше. Даже если это в действительности так. Это не дает ей права без оглядки раскрывать свой рот.

Возможно, Джули и правда было бы лучше с бабушкой. Ева ведь вырастила Пола, а он был классным парнем. Серьезно, я до сих пор не понимаю, как ему удалось не сойти с ума с такой властной, доминирующей матерью.

У Евы есть опыт в воспитании и куча свободного времени и энергии, которую она посвящала бы Джули. Скорее всего, она смогла бы дать больше этому ребенку, чем могу я. Но моя сестра и ее муж завещали мне заботиться об их единственной дочери, если с ними что-то случится. И с ними правда кое-что случилось, о чем они навряд ли всерьез думали, когда писали завещание.

Я не планировал становиться опекуном в двадцать пять лет. Мы с Джули всегда отлично ладили, я обожал эту малышку с тех пор, как навестил Элли в больнице и впервые увидел Джули – крошечную, розовую и сморщенную. Мне нравилось быть ее клевым дядей Майком, но я ни на секунду не представлял, что однажды мне придется заменить ей родителей. Такая мысль никогда не приходила мне в голову. Я даже не задумывался о том, чтобы завести своих собственных детей в ближайшие десять лет.

Я бросаю взгляд на безоблачное, синее небо и мне хочется спросить: «О чем вы, черт возьми, думали, когда решили доверить опеку над Джули мне?!»

Почему моя сестра и Пол были так уверены, что я справлюсь с воспитанием ребенка? Вообще-то, Элли не могла не понимать, что я не лучший выбор для этой миссии.

– Майкл!

Я поворачиваю голову и вижу, что ко мне направляется Харпер. Ее светлые волосы собраны в высокий узел, на ней широкая футболка и штаны, похожие на треники. Выглядит так, что эта девушка совсем не пытается впечатлить меня своим внешним видом, но парадокс в том, что она привлекает меня даже без усилий.

Эта мысль заставляет меня нахмуриться. Мое физическое влечение не значит, что мне хочется общаться с Харпер Рэй. Только с Евой я хочу разговаривать меньше, чем с этой девушкой.

Должно быть, мои нахмуренные брови привлекают внимание Харпер, потому что когда она подходит ближе, на ее лице мелькает неуверенность.

– Привет, – здоровается она, улыбаясь мне немного застенчиво.

– Привет, – киваю я, мысленно приказывая себе держаться с ней холодно, как она того и заслуживает. Ее долбанная улыбка, какой бы приятной и волнующей ни была, ничего не меняет. А у нее, правда, приятная улыбка. Даже слишком.

– Я хочу пригласить вас с Джули к нам на ужин. В качестве приветствия, вроде «Добро пожаловать, новые соседи». – Ее голос звучит весело, но она все равно нервничает. Я заставляю ее нервничать – даже не знаю, радоваться мне или нет. – Сегодня вечером, если у тебя, конечно, нет других планов, – быстро добавляет она.

«Ужин у нее дома? Нет, не думаю».

– Вечером у меня уже есть планы, – не моргнув, вру я.

– О, ну тогда завтра или может в пятницу, – предлагает Харпер еще менее уверенно.

Я качаю головой.

– Я занят всю неделю.

Несколько мгновений она смотрит на меня, затем кивает и пытается улыбнуться. Ей это плохо удается.

– Понятно. Тогда может в другой раз. – Она отступает назад, но все еще смотрит на меня.

– Да, в другой раз, – отзываюсь я, но мы оба знаем, что этого не будет.

– Увидимся!

Харпер взмахивает рукой, разворачивается и быстро пересекает дорогу, а я смотрю ей вслед.

Мне почти хочется догнать ее и сказать, что я передумал, но я этого не делаю. Вместо этого набираю Еву и с тяжелым сердцем возвращаюсь в дом.

Вечером, когда моя смена в магазине подходит к концу, я сажусь в машину, но вместо того, чтобы сразу ехать домой, направляюсь в мотель «Лагуна», адрес которого мне скинул Шон.

Вчера был один из самых унизительных дней в моей жизни. Я набралась храбрости и пригласила Майкла на ужин, а он меня отшил. Будто я просила его пойти со мной на свидание!

Чувак, это просто ужин с соседями! Не обязательно вести себя как придурок.

Не знаю, чем я ему так насолила. Кажется, он невзлюбил меня с первого взгляда.

Этот ужин был папиной идеей. Я не призналась ему, что уже пригласила Майкла, и он отказался. Не хочу ему говорить, потому что он расстроится.

Чертов Майкл Холт!

Я паркуюсь перед «Лагуной» и через лобовое стекло смотрю на двухэтажное, голубое здание, лучшие времена которого были еще при Никсоне.

Что я здесь делаю? Почему я вообще связалась с Шоном? Себе я объясняю это исключительно отчаяньем. После того, как Дэнни меня бросил, в моей душе образовалась дыра, которая, кажется, засасывает в себя все хорошее, что еще осталось в моей жизни. Но теперь эта дыра стала еще больше по вине одного парня из дома напротив. Он тоже отверг меня. Все нормальные люди меня отвергают.

Но может мне так и надо? Это своего рода плата за то, что я сделала? Если так, мне остается только принять это.

Вот Шон меня никогда не отвергал. И я даже могу выносить его целых двадцать минут перед тем, как мне хочется взять биту и проломить ему голову.

Тяжело вздохнув, я выхожу из машины и иду на поиски комнаты, где ждет меня Шон.