Не та...

Глава 20.

– Маш, все у нас будет хорошо, – улыбнулась мне сестра, – ты здесь посиди немного я скоро вернусь. И ушла в другую комнату, а я осталась сидеть в обшарпанном коридоре, на раскаченном стуле. Прижав коленки к груди, я вспоминала родителей, и тихонько всхлипывала, безумно скучая по ним. Катька вернулась через пятнадцать минут, по ее блаженному выражению лица было понятно, что она опять под дозой.

Катя была наркоманкой уже два года, еще до того как погибли родители, они пытались всеми своими силами вытащить ее из этой беды, но наверное она сама не хотела, а когда их не стало, так вообще потеряла все тормоза. Время было такое – рассвет наркомании, помню когда мама провожала меня до школы, спускаясь по подъезду, мы перешагивали через торчков и шприцы, я перестала носить сережки, так как у нашей соседки их просто сдернули, порвав мочки ушей. Катька попала в этот капкан, с которого невозможно было вырваться, как и большая часть молодежи того времени.

После того как родители разбились на машине, мы остались жить вдвоем, в нашей двухкомнатной квартире на окраине Москвы, у нас не было родственников даже дальних, родители были из детдома. Я старалась ходить в школу и выполнять все свои обязанности, представляя, что родители живы, но все чаще пропускала, так как Катька таскала меня везде за собой, ей было восемнадцать и меня не отдали в интернат. Будучи совсем маленькой и не зная, что такое детдома, я мечтала туда попасть, чтоб не видеть как из-за дня в день торчит сестра, превращаясь в деградированный овощ. Она продала все ценные вещи, потом пошла вход техника, одежда, брала все, что можно продать, в итоге мы остались без квартиры. Где-то на подсознании я понимала, что останусь в скором времени одна.

Мы переехали к ее другу, в общагу, практически в центре Москвы, он был дилером и сутенером, чтоб моей сестре заработать на дозу и какую-нибудь еду для меня, ей приходилось спать с мужиками, иногда их было по два и три, я в это время сидела под столом в нашей комнате накрытым толстым клетчатым пледом, и делала плеер погромче, чтоб не слышать слов, которые они говорили Катьке, их стоны, а иногда побои. Когда она была более менее в адекватном состоянии я молила ее убежать от сюда, и она вроде бы соглашалась, но бежать было некуда, мы оба это понимали она – законченная наркоманка, и я – ее маленькая сестра-зверек выходившая из укрытия лишь в туалет и то по ночам. Я до одури боялась сутенера Кольку, они называли его «Кореш» я знала, что стану такой же наркоманкой, как моя сестра, меня подсадят на иглу, чтоб я также обслуживала всех ублюдков бывавших в притоне, это был лишь вопрос времени. Я чувствовала на себе сальный взгляд и видела похабные усмешки, когда Кореш заходил в нашу комнату, понимая, что мое время не за горами.

Но в один вечер моя жизнь изменилась, прячась в своём укрытии, меня заметил парень с синими как небо глазами, я сразу поняла, что это не наркоман и вообще не из этого грязного мира в котором я пребывала. Он был моим спасителем вытащившим меня из воронки, которая глубоко меня засосала. Когда он задал вопрос « хочешь здесь сдохнуть?» я всем своим нутром поняла, что нет, я хочу жить, я хочу выбраться из ада. Парень забрал меня, я четко помню тот момент, когда он нес меня на руках по коридору, я видела тела людей, но тогда я не понимала, что они мертвы и я не думала о Кате, я знала, что мы больше никогда не увидимся. Но я не могла знать, что вот этот рыцарь, Робин гуд заставит меня хлебнуть, нет не так – даст шанс попробовать и хлебнуть более грязную и мерзкую жизнь: без чести, достоинства, принципов, где много смертей, крови и грязных денег.

Мне практически было одиннадцать, когда Макс привез меня в школу-интернат. Воспитанники этой закрытой школы восприняли меня в штыки как и я их, но у меня была железная броня и иголки-клинки после года жизни в притоне. В школе было три курса по двадцать пять человек, меня определили в самый младший, в самый жестокий, дети там были из детдомов и улиц, такие же как и я: запуганные, агрессивные, ошарашенные почему жизнь их бьет так безжалостно. Я так поверила, Максу, потому что у ребенка, которого спасли из ада, просто не было надежды и он бы поверил каждому, который был похож на человека, а не на ублюдка. Но он оставил меня, отдал на растерзание маленьким зверям. У меня началась апатия, я не разговаривала, ходила на занятия и молчала, психолог не мог добиться от меня ни слова. На первом же занятии по физической подготовке, в раздевалке трое девчонок разбили мне нос и губы, просто так, даже слова не сказав, я же поступила мудрее, выцепила каждую поодиночке и не просто разбила, а сломала носы и разодрала губы так, что костяшки пальцев были сбиты в кровь, на неделю меня отправили в одиночку и занятия с психологом, но по прежнему вытянуть не могли ни слова. Я просто молча сидела и смотрела перед собой, понимая, что меня в очередной раз предали.

Макс вернулся спустя две недели, и поговорил со мной, объяснил и дал обещание, что заберет меня из школы если я буду лучшей. Я стала лучшей. Была отличницей по всем предметам, языки не проблема к четырнадцати годам я читала и смотрела фильмы на английском, французском, немецком и испанском, китайский тоже давался не плохо. Боевые искусства, которым уделяли больше всего времени осваивала без проблем, стрельба – пожалуйста, метание ножей – раз плюнуть, только с психологом были проблемы, но меня это мало волновало, я жила целью, быть лучшей, цеплялась за слова Макса, как за последний островок в океане, мне просто необходимо было знать, что я нужна, что меня ждут и заберут.

Меня ненавидели все, в особенности старшие девчонки, особенно мне доставалось после приезда Макса. Лицо и руки были разбиты всегда, они просто не заживали, а Петр орал, что к своему восемнадцатилетию я буду похожа на «бабу-ягу» если не прекращу задираться, только вот я никогда не задиралась первая, если это не касалось справедливости, уж очень это чувство было у меня обострено. К четырнадцати годам я начала замечать, что мое тело меняется, у меня выросла грудь, больше у всех на курсе, я вытянулась, мои ноги были длинными и рельефными от бега и постоянных тренировок. Волосы выросли и доставали до поясницы, да и мальчики со старшего курса стали больше обращать на меня внимания. Егор – звезда школы подлавливал в коридорах и зажимал меня в углу, от чего огребался по полной, а потом огребалась я, от Олеси влюблённой в того самого Егора. Петр все видел, но с ним не забалуешь, и дальше тисканья, ну может быть поцелуев дело не заходило, с этим в интернате было строго. Да мне и не надо было, я ждала Максима, я была влюблена в него, после нашей последней встречи я еще долго приходила в себя, наверно он уловил мой душевный раздрай и перестал приезжать. Но я знала, что к окончанию школы он вернется, когда будет отбор в вышку.

Мы знали, что из нас готовят спецагентов, и мы жили с наивными детскими мечтами, что будем шпионами. Каждый кто пройдет в вышку хлебнут такого пиздеца, что не все выдержат, но тогда мы этого не знали и верили, что учимся и служим государству. Только на последнем курсе на этапе взросления складывалось два плюс два, почему мы все без семьи и родственников, почему нас обучают не обычными школьными предметами, но окончательное уравнение сложится в вышке и оно будет пиздец каким не решаемым.

Макс приехал нежданно, до окончания оставалась еще неделя, мы были на тренировки по самообороне и я сидела на матах, смотря бой, когда дверь отварилась мое сердце учащенно забилось, зашел он – такой красивый, притягательный, немного надменный, все девочки сразу же оживились, а он искал по залу глазами и я знала, что меня. Его взгляд остановился, мы с минуту смотрели друг другу в глаза, я упрямо не отводила и не показывала свои эмоции – радость захлестнула меня. Макс с усмешкой отвел взгляд и сел в углу возле Петра. Пришла моя очередь, Максим вальяжно развалился на стуле достав яблоко и откусив его, как будто будет смотреть шоу. Меня поставили в пару с моей соперницей по курсу Юлькой, она была крепкая девчонка и я не раз ей проигрывала, но сейчас все было серьезно, я понимала, что от этого боя зависит заберет меня Макс к себе в группу или нет. Бой длился около пяти минут, я выучила все Юлины шаги за эти годы и честно говоря красовалась перед Максом, уворачиваясь от ее ударов, затем она сделала свой коронный прием в нападении и я сбила ее с ног, придавив собой, душа в локтевом захвате. Я выиграла, а Макс хмуро смотрел на меня жуя яблоко. После он велел мне собирать вещи, а Петру сообщил, что заберет раньше. Я собиралась пулей, книги, немного одежды, какие-то незначительно накопленные вещи, все летело в сумку, меня охватил радостный мандраж, предвкушение чего то грандиозного.

Мы ехали уже час, а Макс молчал, я не вытерпела первая:

– Как я справилась?

– Долго, за пять минут на тебя нападут еще трое и ты умрешь молодой.

– Чего?

– Того, ты понимаешь куда ты сейчас приедешь? – мазнул по моему лицу взглядом.

– Теоретически.

– Там будет в тысячу раз больше нагрузок, и там будет все серьезно, не на жизнь, а на смерть!

– Я буду в твоей группе?

– Да.

– Я должна быть лучшей и там?

– Лучший там только я, – усмехнулся он и вновь посмотрел на меня, его глаза стали темно-синие, такие пронизывающие, что я почувствовала мурашки на шее.

– Ты забрал раньше на неделю, зачем? – попыталась выяснить.

– Так надо, у меня недельку перекантуешься.

– Хорошо, – сказала спокойно, а сама напряглась. Неделю у Макса в квартире, это вам не Егор.