Не втирайте фары!

ТЮЛЬБОЙ

Прознав, что я собрался на зимний промысел морского зверя, бывалые друзья доблестно вызвались снабдить теплыми унтами и полушубком на собачьем меху. И дали полезные советы, какими растираниями пользоваться при обморожении.

— Опасайся прямого норд-оста! — отечески наставляли тертые землепроходцы.

А я уложил в «дипломат» элегантные очки от солнца и вылетел… на юг.

Может быть, арктический атомный ледоход — хорошо, но ЗРС, уверяю, лучше. Легкое зверобойно-рыболовное судно «Тюлень-8» само отважно кромсает лед много толще яичной скорлупы и регулярно предоставляет возможность поразмяться команде. В самый неожиданный момент. Звездной ночью чересчур застойные льды северного Каспия намертво воспрепятствовали нашему продвижению вперед, и вахтенный пригласил всех, кому плохо спится, на физпроцедуры. Следом за капитаном мы сигаем на ледяной панцирь (попробуй спрыгнуть с борта атомохода!) и, задевая баграми-пиками за Большую Медведицу и созвездие Гончих Псов, принимаемся вырубать судно из крепких, но холодных объятий. Лед рубят — щепки летят. От пик. Закончив далеко за полночь утреннюю гимнастику, команда заснула, почему-то позабыв принять снотворные пилюли.

Тяжелый багор не смог свалить с ног только капитана Анатолия Байкова. Стоя у штурвала в домашних шлепанцах, элегантный капитан водит пышным усом, как локатором, и зорко всматривается в белую даль. В каких льдах затерялась промысловая удача? Под штормовой угрозой выполнение плана…

Было время, каспийского тюленя промысловики не жаловали вниманием. Испокон веков архангельские поморы били по-свойски гренландского зверя, бойко торгуя мехом, кожей, вытопленным жиром-ворванью. Резкое сокращение беломорского обитателя заставило обратить взор на его менее упитанного южного собрата. Перед войной на Каспии добывали до 200 тысяч голов. Потом тюлень в южных льдах стал таять. Если раньше его численность достигала миллиона, то теперь нет и половины.

Причин тому — доброе стадо. Загородили плотинами питательные артерии — реки Волгу и Урал, зарегулировав их водный дар Каспию. Все чаще реки приносили уже не частиковую рыбу к тюленьему столу, а сплошные металлы да косяки пестицидов. Матери-тюленихи в панике ударились в яловость и аборты.

И с 1966 года разрешен промысел только приплода, ценный мех которого пользуется наибольшим спросом внутреннего и международного рынка.

Уберегая усатое стадо, ученые помогли определить оптимальные нормы изъятия приплода: не более 40 тысяч голов. Но и эти скромные лимиты промысловиками осваиваются лишь наполовину.

Сроки добычи очень короткие. В конце января тюлень ищет «пляжи» во льдах северного Каспия. В отличие от человеческих мамаш, вдруг устремившихся рожать в воде, тюленихи предпочитают производить потомство, имея под ластами твердую почку. И тут поспей, зверобой: через неделю начнет линять белек. (Прозван так за белую шубку.) Столь же скоротечна пора и сиваря — повзрослевшего, умеющего уже нырять малыша. Потому не до сна капитану Байкову.

Торопится разыскать ластоногое полчище вся зверобойная флотилия «Каспрыбы». За исключением разве лишь судна «Тюлень-6», которое само стало добычей льдов: полетел редуктор главного двигателя. Вот так же немало времени просидело оно в ледовом плену и в прошлый сезон. Рядом с ним из-за поломки бился как рыба об лед и Байков — не сделал плана на треть.

Не очень приспособленные для ледового побоища «Тюлени» упорно пробиваются сквозь хоккейные поля, обрамленные торосами, как трибунами. Где не поддается лед — берут с разгона. Помогает искать зверя авиация, но, увы, и она не на высоте. Пять дней не могут попасть живительные запчасти с берега на «Тюлень-6»: поломался вертолет «Ми-8». Когда изредка случается, что малоуставшим зверобоям снятся сны, они видят, помимо родного берега и дома, юркий вертолетик, бабочкой приютившийся на палубе базового судна. А чаще — летающий окрест, так как зарплата пилота в зависимости не от налета часов, а от удачи промысла. Но сладкий сон скоро обрывает вахтенный, призывающий взять успех судна в собственные руки.

Предусмотрительно утопив свои часы в море при ночной физзарядке, я рассчитывал вынежиться за год в каюте, качающейся, как люлька. Но скрипучий голос старпома, кажется, уже через час прогремел по судну, возвестив о самой противной процедуре на суше и на море — подъеме. После короткой, но энергичной разминки с ложками в камбузе вся команда — от матроса-электрика до стармеха — изготовилась к десанту за зверем. На ногах не валенки и не унты — резиновые сапоги. Мореходы подкованы стальными шипами, дабы не чувствовать себя коровой на льду. Обязательный атрибут зверобоя — багор. С помощью увесистой дубинки боец прыгает через барьеры не хуже олимпийца с пружинистым шестом. Багром подкованный мореход гребет, как веслом, когда преодолевает на льдине водные преграды. Тяжелая палица — это та соломинка, за которую хватается зверобой, проваливаясь в морскую пучину.

И, наконец, палка с крючком, как мы убедились, — надежный двигатель судна. Честь и слава замечательному изобретению человеческого гения — багру!

Коварность ледового асфальта узнаешь сразу, как только выбрасываешься за борт без спасательного жилета. Куда подевались железобетонные глыбы! Сало, крошка — такие гастрономические термины присвоил себе неустойчивый ледок, способный попотчевать только студеной водичкой. Ступил заросший щетиной (во спасение от норд-оста, а также зюйд-веста) зверобой в шауш — лед со снегом — и встречай, тюлени, моржа. Бойцы группами в два-три человека растекаются в разные стороны. Высунув любопытные морды из черных прорубей, тюленихи зорко наблюдают за нашим продвижением. Видя, как неуклюже скачу я по льду, ластоногие хватаются за животики и от смеха падают в воду.

Рачительная природа обрядила беспомощного тюлененка в серебряную дошку, чтобы скрыть его на снегу. Но маскировка не спасет малыша от наметанного глаза зверобоя. Не удосуживая вниманием выглядывающую из полыньи тюлениху, промысловик вскидывает багор и бьет детеныша по голове.

Так скользкая дорожка увела меня в доледниковый период, когда наши свирепые предки охотились с дубинками. Правда, я сомневаюсь, чтобы косматые мамонты встречали своих губителей такими же простодушными глазами, как эти симпатичные увальни. Ледовая бойня не для слабонервных. Нередко новички второй раз на лед не выходят.

На Белом море этот промысел более человечный. Там собирают белька живым, в вольерах доращивают его до сиваря с более ценным мехом и усыпляют. И не течет кровь рекой в море.

— Мы пробовали так — не получилось, — вздыхают в «Каспрыбе». — Южный лед не надежен для вольера. А на берегу в шубку попадает песок.

Песчинки стали камнем преткновения. Руководители объединения успокоились. А попробовали бы залезть в шкуру бойца. Тому и без психологических травм нелегко.

В поисках лежек зверобои нередко уходят от корабля за десять-двадцать километров. А ведь еще волочат за собой добычу. Как могли бы помочь легкие вездеходы! Но они тоже во снах. Потому жарко бойцу во льдах, несмотря на холодные ванны.

В этот день приняла ванну почти половина команды. Грузный боцман Каримов провалился дважды. Но первое место занял третий механик Бадрузин Мустафаев, искупавшийся в зимнем море аж пять раз.

Как невозможно войти два раза в одну речку, так нельзя зверобою ступить на проверенную тропу. Корабль не стоит, он, ломая льды, стремится хоть сколько-нибудь продвинуться. Если моряк чересчур азартно искал зверя — теперь ищи судно. Вот когда боец рад обжигающему ветру. Ветреное постоянство — это компас в бескрайней белой шири. Но сбивают с пути внезапные подвижки льда с образовавшимися, как по щучьему велению, километровыми бассейнами. Торопящийся попасть на твердую палубу дотемна зверобой уже зверем смотрит на богатую добычу. И он выхватывает из-за пояса острющий нож…

Каспийский волк, обитающий на шалыгах (островах), совершает стокилометровые рейды по льду в поисках тюленьего роддома. Вырезая по тысяче детенышей, клыкастый налетчик лакомится лишь горячей кровью — мех и мясо его не интересуют. Отбившийся от команды морской волк разнится от серого хищника: он забирает мех и выбрасывает все остальное.

А другой матерый зверобой облегчает ношу сразу, как только возьмет добычу. Нередко под носом корабля. Чтобы шкуродерство не бросалось сильно в глаза, тушки спихиваются в полынью. Так я непредвиденно разрешил загадку, почему вдруг поднялся уровень воды в Каспии.

Вечером ваш спецкор проворно нырял в сковороду размером с приличное озеро: моряки-гурманы угостили гостя редким деликатесным блюдом — жареные языки, сердце, печенка. И он чуть не проглотил одну на всю компанию вилку.

А скармливаются экзотические лакомства хрюшкам-зверюшкам.

Беда в том, что на «Тюленях» не обеспечено ни замораживание мяса, ни консервирование его. Вырастающая на корме гора не радует глаз команды. Зверобоя сдавать мясо обязали, но не заинтересовали. Вознаграждение — три копейки за килограмм. Стоит ли надрываться на льду? А потом еще на причале торчи неделю, пока звероптицефермы соизволят забрать корм. Нередко протухшее мясо отбывает прямиком… на мыло.

За тюлений жир, который много целебней барсучьего, не выплачивается команде вообще ни гроша.

Вот почему ныряют в прорубь и языки, и печенка. Тем, кто не прочь полакомиться вкусной диковинкой, советую купить акваланг и посетить богатый холодильник на дне морском.

Но главная драгоценность — пушистая шубка — употребляется так, что волос дыбом. Шубка изготовляется природой исключительно высшим сортом. Это потом начинаются волокитная просолка, прокваска и прочая хоровина (шкурка, не отделенная от жира). Пока промысловики достигнут берега, пока мех через рыбзавод попадет к пушникам, можно облысеть. Высший сорт сползает во второй и третий. Только голый брак в прошлом году превысил десять процентов. Сколько красивых шапок и воротников растеряли!

На «Тюленях» были установлены мездрильные машины. Изготовленные для обработки твердокожей овчины, они не столько отделяли мех от жира, сколько рвали тонкие шкурки. Хулиганов демонтировали, а замену им не обеспечили. На судах отсутствуют даже простенькие контейнеры для хранения и перевозки капризного мехового сырья.

— Нетрудно наладить прямо на судне ручную выделку, — уверяют опытные промысловики И. Ганченко и А. Конуров. — Шапки и воротники пропадать перестанут, и исчезнет проблема квалифицированных кадров. Ведь заработки повысятся, если захлопнутся иждивенческие рты на длинных перепутьях. Сейчас мы сдаем своему рыбзаводу первосортную шкурку за какую цену? Белек стоит 1 рубль 89 копеек, сиварь — 2 рубля 50 копеек. А пушно-меховое предприятие радо будет платить нам за выделанное пушистое золото 45 и 60 рублей. А начни еще сортировать и консервировать мясо, вытапливать жир! Тогда попробуй найти охотника утопить в проруби свои кровные. Наша бригада готова приложить руки и умение. Могли бы создать толковый кооператив.

Наверняка порыв энтузиастов обрадует руководство объединения «Каспрыба», промышляющего во льдах не прибытки, а убытки.

— Энтузиасты выделки потребуют снижения для них нормы выбоя на льду, — охладили меня в «Каспрыбе». — Кто же станет выбивать план? У нас всего десять зверобойных судов!

Но, может быть, и не замахиваться на то, что не в силах взять по уму? Поберечь природу?

— «Каспрыбе» требуются не добавочные суда, а только лишь собственные усиленные обороты, — считают в Минрыбхозе. — Мы давно рекомендуем объединению внедрить более хозяйские формы работы — арендную и кооперативную. Но там ни тпру, ни ну! Дескать, нет охотников!

Какое дерзкое объединение! Отмахивается не только от собственных инициаторов, но и министерства.

Так что не приходится ждать, чтобы скоро упорядочился промысел, называемый моряками «тюльбоем».

И значит — процветать на Каспии хищному разгулу. Морской волк соревнуется с серым разбойником. Калорийное мясо, целебные кровь и жир тонут в волнах, качества редкого меха — в море бесхозяйственности.

Настоящий тюльразбой.