Не закрывай глаза

Глава 1

В два часа дня мои ученики собирают вещи и вскакивают из-за парт. Рюкзаки застегиваются, стулья царапают пол, кроссовки скрипят в спешке и желании вырваться из класса. В коридоре их голоса перемежаются звуками захлопывающихся дверей шкафчиков.

Охваченные волной радости, сопровождающей окончание школьного дня, они не дожидаются, когда я пожелаю им удачного дня. Все, что остается после них и подтверждает, что они здесь были — исчезающие запахи грязной обуви, сладкого блеска для губ и лака для волос.

Как обычно, я прогуливаюсь по проходу между столами, собираю скомканные бумаги и брошенные канцелярские принадлежности, задвигаю стулья и поправляю столы. Беру брошенный учебник по алгебре и какое-то время смотрю на него. Разум уносится в прошлое.

Моя любовь к математике началась еще в детстве. В редких случаях, когда отец не был под кайфом или пьян, мы часами решали задачи и разгадывали головоломки судоку.

Кто бы мог подумать, что моя любовь к числам будет поддерживать меня, когда дела пойдут плохо, что она станет щитом, который я буду использовать, чтобы защититься от боли, разочарования, одиночества и чувства потери? Математика — единственная константа в моей жизни, единственная вещь, которая, я могу рассчитывать, останется неизменной.

Острые ощущения от решения сложных уравнений всегда приводят меня в восторг. Я стараюсь привить такое же отношение своим ученикам. Хочу, чтобы они не боялись математики.

Вернувшись к своему столу, сажусь на мягкий стул и обхватываю голову руками, отчего мои распущенные локоны волнами спадают вперед.

Основная масса преподавательского состава покинет территорию школы к четырем. Но не я. Я часто ухожу последней, в большинстве случаев не раньше шести вечера.

При одной мысли о том, что я поеду домой и увижу Райана, у меня сдавливает горло. Работа — это мой побег, мой шанс снова дышать, ведь атмосфера в доме слишком тяжела.

Я вскидываю голову, когда дверь в класс открывается и входит Талия Норман. Ее длинные блестящие косы качаются из стороны в сторону, когда она подходит к моему столу. Как обычно, она приносит с собой аромат спелых персиков и бергамота.

Она на два года старше меня — учительница истории — и мой друг с первого дня моей работы в средней школе Бакстера или BJHS, как ее называет большинство.

Меня никогда не перестает удивлять, как она продолжает быть моей подругой, даже когда я не в состоянии быть подругой, которую она заслуживает, а это почти всегда. Но она всегда рядом, всегда готова выслушать, даже когда я не говорю ни слова.

Талия садится на край моего стола, скрещивает длинные ноги в джинсах и какое-то время наблюдает за мной, сузив глаза.

— Ты выглядишь ужасно.

— Ну, спасибо.

Я улыбаюсь, хоть мне и не весело.

— Я серьезно, Пейдж. Тебе нужно немного побаловать себя.

Талия само воплощение женственности. Она ходит на маникюр, на педикюр, на массаж и процедуры для лица как минимум раз в месяц.

Не то, чтобы мне такое не нравилось, просто у меня нет на это денег, и даже если бы были, я не смогу пережить чувство вины, позволив себе такие излишества.

С другой стороны, на Талии не лежит такая ответственность, как на мне. Она может позволить себя побаловать, насладиться деньгами, которые зарабатывает, заниматься тем, чем хочет. Она не замужем, у нее нет детей и горы долгов, то, что она зарабатывает — ее, и она может тратить это на то, что хочет.

— Ты права. Мне, наверное, это пошло бы на пользу, но я не могу себе такое позволить.

Я занимаю себя уборкой стола, беру ручки и бросаю их в черную кружку, забираю содержимое пластикового контейнера для домашней работы.

Тема денег меня нервирует. Она мучает меня изо дня в день.

— Кто сказал, что тебе придется за это платить?

Талия спрыгивает со стола и достает кремовый конверт из заднего кармана. Она машет им.

— Смотри, что я принесла.

— Что это?

Она прижимает ладонь к своему гладкому, шоколадному лбу.

— Только не говори, что снова забыла про свой день рождения.

— Ах, это. ― Пожимаю плечами. — Я не забывала. Просто не такое это уж и большое событие.

— А, ну, прекращай.

Она пригвождает меня упрямым взглядом.

— Начни думать и о себе. Я понимаю, что Райан нуждается в тебе, но это нормально и даже полезно когда-нибудь думать и о себе.

— Знаешь, мой день рождения не такое уж и событие, ― говорю я. — Какой смысл отмечать тот день, когда мне досталась эта дерьмовая жизнь?― Взмахиваю руками. — Послушай, прости. Не хочу тебя грузить.

Я беру у нее конверт — один из многих, которые она дарила мне за последние пять лет.

— Спасибо. Я очень благодарна.

— Надеюсь, твоя жизнь наладится, милая. ― Талия кладет ладонь на мое плечо. — Если тебе слишком тяжело заботиться о Райане, то стоит подумать о поиске специализированной помощи.

— Я не могу так поступить.

Расправляю напряженные плечи.

— Он мой брат. Я не могу просто бросить его.

— Все совсем не так.

Талия скрещивает руки, образуя складки на своей фиолетовой шелковой блузке.

— По правде говоря, я думаю, что он был бы намного более самостоятелен, если бы пил меньше.

— Он пьет из-за того, что несчастен, в этом есть моя вина.

— Но он пил еще до того, как угодил в инвалидную коляску.

Я кладу конверт, который она только что дала мне в один из ящиков стола и запираю его. Откидываюсь на спинку стула.

— Он чувствует себя так, будто я пытаюсь отгородиться от него, а я не хочу, чтобы он вечно чувствовал себя брошенным. Я сама на это подписалась, Талия.

— Но есть много прикованных к инвалидному креслу людей, которые живут полноценной жизнью и счастливы. Райан тоже так может, если захочет. Вопрос хочет ли он?

— Просто я не хочу потерять его. Я чуть не потеряла, когда пуля попала ему в голову.

Прошло два года, но я до сих пор помню звук выстрела, изменившего наши с Райаном жизни. По-прежнему вижу, как мой брат падает на землю как тряпичная кукла. На несколько страшных секунд в больнице тем вечером его сердце перестало биться. Врачи сказали, ему повезло выжить. Вот только Райан так не думает.

Не важно, что он выжил с травмой позвоночника. Я просто рада, что он у меня есть. И я пообещала себе, что сделаю все, что в моих силах, чтобы позаботиться о нем, сделать его жизнь лучше. Я бы никогда не простила себя, если бы он умер.

— Я знаю, это было страшно, ―Талия умолкает. — Ты одна из самых сильных людей, которых я знаю.

— Если бы только и я в это верила.

— Серьезно, Пейдж. Я не уверена, что смогла бы сделать для Райана тоже, что и ты. Он не только парализован, он еще и пьет и неуважительно к тебе относится. Он воспринимает твою помощь как должное.

Я ощущаю укол в груди.

— Он переживает сложные времена. Не знаю, как бы я вела себя, окажись на его месте.

Я отодвигаю стул.

— Итак, ― говорю я, меняя тему, — чем ты занимаешься сегодня вечером?

— Кое-кто из наших идет в «Симмеринг Гриль», чтобы поесть стейков. ― Глаза Талии сияют. — Я хочу, чтобы ты тоже пришла. Это твой день рождения. Возьми выходной, ради всего святого.

— Ты же знаешь, как он волнуется, когда я не прихожу домой вовремя.

— Так быть не должно. Разве ты не видишь? Это несправедливо. ―Талия поджимает губы. — Ты имеешь право на свободу. А он обращается с тобой как с рабыней.

— Он ни к чему меня не принуждает. Я сама принимаю решения.

— Из чувства долга.

— Не важно. Важно лишь, что я рядом с ним. В ближайшее время это не изменится…

— Или никогда не изменится, ― добавляет Талия.

В моем сердце вспыхивает боль, когда до меня доходит смысл ее слов. Что, если Райан никогда не поправится? Врачи с самого начала говорили, что при частичном повреждении спинного мозга у него имеется возможность снова ходить, но с течением времени шансы будут уменьшаться. Я не хочу терять надежду на чудо. Но он тоже должен этого хотеть.

Что, если через десять лет я все еще буду находиться в этом месте, все еще застрявшая в этой ситуации? Смогу ли я продолжать делать это так долго или еще дольше? Как бы там ни было, я буду рядом с Райаном до тех пор, пока он нуждается во мне.

— Может быть, в следующий раз, ― говорю я. — Повеселитесь в «Гриле».

Я снимаю сумку с цветочным принтом со спинки стула и закидываю ее на плечо.

— Спасибо за подарок.

— Поблагодаришь, когда действительно им воспользуешься. ― Она делает паузу. — Я серьезно, Пейдж. Не засунь его куда-нибудь и не забудь.

Она бросает взгляд на ящик моего стола.

— Знаешь что?

Я сую руку в сумку и достаю ключ от ящиков.

— Тебе стоит забрать его обратно. Лучше ты побалуй себя, ― подмигиваю я. — Вместо меня.

— О чем ты вообще говоришь?

— Возможно, я никогда им не воспользуюсь. Я не хочу, чтобы он пропал зря.

— Как и все подарки, которые я дарила тебе раньше?

Талия приподнимает идеально очерченную бровь.

Я провожу рукой по волосам.

— Мне жаль.

Я открываю ящик и достаю конверт. Когда протягиваю его ей, она делает шаг назад.

— Я не возьму его обратно. Это подарок. Решишь ли ты воспользоваться им или нет, зависит от тебя. Но я хочу, чтобы ты постаралась воспользоваться им в течение следующих шести месяцев.

— Обещаю попытаться.

Я решаю не класть конверт в ящик к остальным подарочным картам, которые она дарила мне, и убираю его в сумку.

— И на том спасибо.

Она крепко обнимает меня.

— С днем рождения, дорогая. Если тебе что-нибудь понадобится, я к твоим услугам.

Подруга отстраняется и лучезарно улыбается мне.

— Хотя бы сегодня вечером перестань думать о проблемах.

— Легче сказать, чем сделать.

— О, я знаю.

Она подходит к двери и перед тем, как уйти, посылает мне воздушный поцелуй. За ней со щелчком закрывается дверь.

После ее ухода, я провожу несколько часов, подготавливаясь к завтрашним урокам и убивая время. В шесть часов вечера, я считаю до ста и выхожу из класса, чтобы встретиться лицом к лицу с последствиями моих решений в прошлом.

Глава 2

Я звоню в дверь нашей квартиры и жду, когда Райан откроет.

После того, как в брата стреляли, мне пришлось продать таунхаус, потому что я не могла жить в том доме, зная, что произошло на его пороге.

Мне повезло найти квартиру с двумя ванными, приспособленную для проживания инвалида. В ванной комнате Райана установлена ванная с дверцей, а еще раковина без шкафчиков под ней и перекладины. Я предпочитаю пользоваться крохотной душевой кабинкой в своей спальне.

Несмотря на высокую месячную арендную плату, которую я с трудом плачу, мне становится спокойнее, когда я знаю, что Райан может жить в безопасном окружении.

Я звоню в дверь не потому, что забыла ключи, а потому, что хочу, чтобы Райан больше двигался. Он проводит большую часть дня в гостиной, питаясь вредной едой, смотря жестокие фильмы и играя в такие же жестокие видеоигры.

Мне хотелось бы, чтобы он хоть иногда менял обстановку. Я прекрасно знаю, что его раздражает, что я так делаю, но я буду продолжать. Считаю до шестидесяти, но Райан так и не подходит к двери.

Я снова нажимаю на маленькую белую кнопку и удерживаю палец. Я надеюсь, что разозлю его настолько, что он откроет дверь пусть лишь и для того, чтобы избавиться от этого звука.

Иногда это не срабатывает. Он либо прибавляет громкости на телевизоре, либо вставляет в уши наушники.

Но в этот раз, дверь распахивается через три минуты. Вот мой брат оказывается передо мной. Он сидит в инвалидном кресле и весит на несколько фунтов больше, чем тогда, когда в него стреляли.

— Ты спятила?

В серых глазах бушует шторм. Его белки, как обычно покраснели из-за слишком большого количества алкоголя.

— И тебе добрый вечер, ― улыбаюсь ему во все зубы. — Ты в порядке?

Это вопрос, который я задаю каждый день, чтобы показать, что мне не все равно.

— И что с тобой делать?

Он начинает уезжать.

Когда я смотрю на его удаляющийся затылок, меня охватывает ощущение одиночества.

Мы живем бок о бок, как незнакомцы, делящие одну квартиру. Тяжело видеть, как он с каждым днем отдаляется от меня все дальше. Я живу в постоянном страхе, что однажды он умрет так же, как моя мать, что я войду в квартиру и найду его задохнувшимся от собственной рвоты или того хуже.

Это одна из тех сцен, которую я никогда не смогу выкинуть из головы, сколько бы лет ни прошло между смертью моей матери и настоящим. Если история когда-нибудь повторится, не думаю, что смогу пережить это во второй раз.

Я захожу на кухню, бросаю сумку на стол и слышу скрип его инвалидной коляски у двери.

Я с улыбкой поворачиваюсь.

— Ты что-нибудь ел?

— Я ждал тебя. — Его голос не выражает никаких эмоций. — Я отправил тебе сообщение, чтобы ты купила мне пиццу. Ты не видела?

Его язык как обычно заплетается.

— Я видела твое сообщение. ― Достаю из шкафа кастрюлю. — Но подумала приготовить спагетти с соусом песто.

— Перестань разговаривать со мной как с ебаным ребенком. Я сказал, что хочу пиццу.

Язвительность в его голосе заставляет меня обернуться, внутри поднимает голову гнев.

— Нет, Райан. Ты двадцатичетырехлетний взрослый мужчина, который плывет по течению. Ты торчишь здесь весь день, только и делаешь, что играешь в игры и ешь нездоровую пищу, которая вредит твоему здоровью. Тебя совсем не волнует твоя жизнь?

На его лице расплывается ухмылка.

— К чему ты клонишь?

— Ты мой брат. Я люблю тебя. ― Прислоняюсь к столу. — Если ты не хочешь делать это ради себя, сделай это ради меня.

— А что ты ради меня сделала?

Я внутренне сжимаюсь, словно меня сильно ударили по лицу.

— Вот именно, Пейдж. Все, что ты делаешь, это ноешь о том и о сем. «Райан, ты ешь слишком много нездоровой пищи». «Райан, ты слишком много смотришь телевизор». «Райан, перестань играть в игры весь день, ложись спать». Все, что ты делаешь, это ноешь и ноешь. Честно говоря, я не понимаю, какое тебе дело.

— Я не в настроении обсуждать это с тобой сегодня вечером. ― Игнорирую ком, застрявший в горле. — Я приготовлю ужин, и ты его съешь.

Он сверлит меня взглядом, затем разворачивается и возвращается в гостиную, не сказав больше ни слова.

Пару секунд спустя я слышу звуки выстрелов ― он снова играет в одну из своих игр. В него самого стреляли, и меня удивляет, что ему нравится окружать себя насилием.

Еда готова, в воздухе витает аромат трав и специй. Я наполняю тарелку брата и отношу в гостиную. Пар поднимается вверх, согревая мое лицо. Я бы хотела, чтобы он поел со мной за кухонным столом, но мы никогда не едим вместе.

Придвигаю кофейный столик поближе к его инвалидному креслу и ставлю еду наверх. Райан бросает взгляд на пищу и на его лице появляется отвращение.

— Убери это, ― требует он.

— Нет. Я старалась, готовила для тебя. Хотя бы попробуй.

Выпрямляю спину, прижав руку к ноющей пояснице.

— Ладно. Если ты не избавишься от этой гавеной еды, это сделаю я.

Он взмахивает рукой. Та сталкивается с тарелкой, которая с грохотом падает на деревянный пол рядом с моими ногами, раскалывается пополам, и брызги соуса летят во все стороны. Часть попадает на мои голые ноги. Спагетти расползаются по полу как черви.

Я отскакиваю назад, смотрю на него и ощущаю гнев.

— Ты не можешь всегда получать то, что хочешь. Я усердно работаю, чтобы заботиться о тебе, но единственное, что ты делаешь, это бросаешь все это мне в лицо. Пора бы тебе научиться благодарности.

— Тебя и правда удивляет то, как я себя веду?

Он крепче сжимает подлокотники своего кресла.

— Я не понимаю почему. Разве это не твоя вина, что я нахожусь в этом чертовом кресле?

Брат уезжает из гостиной. Мгновением позже я слышу, как хлопает дверь в его спальню.

Я больше не увижу его до конца вечера. Он останется в комнате, пока я не лягу спать. Затем вернется в гостиную и продолжит пить до отключки.

Завтра все начнется сначала: обиды, боль и сожаления.

Со слезами, катящимися по щекам, я убираю беспорядок, который он устроил. Беспорядок, который устроила я.

Глава 3

Мои глаза болят, когда я поднимаю отяжелевшие веки, чтобы начать новый день.

Я еще глубже зарываюсь в подушки. Если бы только могла остаться под теплым, уютным одеялом. Холодные пальцы страха сжимают мое сердце, царапают его когтями, рвут и впиваются в мою плоть.

Райану необязательно находиться в комнате, чтобы я чувствовала его присутствие. Я полностью окружена им, поглощена его гневом и болью, захвачена ненавистью в глазах.

Каким бы тяжелым ни будет сегодняшний день, у меня нет другого выбора, кроме как пройти через него шаг за шагом. Нет выбора, кроме как жить той жизнью, которая мне выпала.

Я сажусь в постели и прислоняюсь к изголовью. Зажмурив глаза, произношу тихую молитву, заканчивающуюся тем, что я шепчу себе слова ободрения.

— У тебя все получится, Пейдж Уилсон. Чтобы быть сильной, необязательно чувствовать силу. Что такое еще один день?

Я открываю глаза и смотрю, как солнечные лучи пробиваются сквозь место, где тяжелые портьеры сходятся посередине. Может быть, сегодня все будет по-другому. Сегодня у Райана может быть один из хороших дней, несмотря на то, что они редки и случаются нечасто.

Не могу вспомнить, когда в последний раз видела его улыбку. Звук его счастливого смеха превратился в далекое воспоминание.

Я встаю с постели, поставив на старенький ковер сначала одну ногу, а затем вторую, держусь за край для поддержки и заставляю себя дышать. Затем отталкиваюсь, встаю и продолжаю жить своей жизнью.

Единственное, что помогает мне прожить каждый день — это не думать. Сегодня не исключение.

Я принимаю долгий душ, дольше, чем планировала. До работы остается еще два часа. Вставая рано, я ощущаю больший контроль над своей жизнью. После горячего душа, чищу зубы и избавляюсь от кислого привкуса во рту. Вернувшись в спальню, открываю окно и высовываюсь на свежий июньский воздух. Воздух на улице приятнее — пахнет свежескошенной травой, влажной землей и нотками моря. Он наполняет мои легкие, прогоняя удушье.

Нэд Портер, сын владельца, сейчас во дворе, косит траву в третий раз за эту неделю. Как обычно, он одет в черную шапку, низко натянутую на крупный лоб. На нем нет рубашки, его кожа обгорела, так как он много времени проводит в саду.

Я улыбаюсь ему. Лучше делать вид, что счастлива. Может быть, так мне удастся обмануть себя и поверить в это.

Отхожу от окна, решительно настроенная оставаться на позитиве. Я решаю быть счастливой, забыв о несчастьях.

Пока я надеваю одно из моих черных платьев, перебираю в уме счастливые воспоминания. Ничто не приходит в голову.

Повесив сумку на плечо, иду на кухню, чтобы приготовить завтрак. Готовлю для Райана его любимое блюдо — яйца Бенедикт. Я давно не готовила их ему. Надеюсь, небольшое угощение положит приятное начало его дню.

Когда я заканчиваю готовку, Райан заезжает на кухню. Я ощущаю рвотный позыв от исходящего от него запаха алкоголя, который смешивается с ароматом яиц и бекона, витающих на кухне.

— Доброе утро, Райан.

Я делаю вид, что вчера вечером ничего не произошло.

Он пялится на меня, но молчит. От этого у меня сжимаются внутренности, моя прежняя уверенность и надежда рушатся, разбиваясь на тысячи осколков.

Я поворачиваюсь обратно к плите, не давая улыбке сползти с лица, молча считаю до десяти, морально настраиваюсь и поворачиваюсь к нему.

Он подкатывается ближе к дубовому кухонному столу. Как и мое сердце, он подвергся нападкам с его стороны за прошедшие два года. Когда у Райана бывало дурное настроение, он бил кулаками по столу, вонзал в него ножи или царапал его поверхность вилками, чтобы выместить свою злость.

Он по-прежнему смотрит на меня, но его глаза ничего не выражают, словно он вообще меня не видит.

— Сегодня я приготовила твой любимый завтрак.

Мой голос звучит неестественно. Я уверена, что Райан видит меня насквозь. Он знает меня лучше, чем кто-либо другой. Знает, чего я боюсь, и на какие болевые точки давить.

Я ставлю перед ним тарелку и наливаю ему стакан свежего апельсинового сока. Затем включаю маленькое радио у окна. Кухню заполняет поп-музыка, но напряжение в комнате не исчезает.

Когда я поворачиваюсь к Райану, вижу, что его тарелка пуста, а еда, которую я подала, лежит рядом.

Что-то во мне ломается. Я слышу шум в ушах, когда молнией пересекаю комнату и бью кулаком по столу. Тарелка и стакан дребезжат от моей ярости.

— Почему ты так себя ведешь?

Когда я встречаюсь с ним взглядом, его губы трогает усмешка. Глаза Райана напоминают мне глаза змеи. В них я совсем не вижу своего брата — лишь злость и горечь незнакомца.

Сжав зубы, я начинаю убирать стол, но затем останавливаюсь, взмахиваю руками и вновь опускаю их.

— Нет, — говорю я. — Я больше не буду этого делать. Я не твоя служанка. Сам за собой убирай.

Я сжимаю и разжимаю руки в кулаки.

— Я лишь пытаюсь сделать так, чтобы ты был счастлив и чувствовал себя комфортно. А что делаешь ты? Ты поступаешь наоборот. Это несправедливо, Райан.

— Думаешь, это несправедливо?― От его смеха воздух между нами вибрирует. — Ты сама в этом виновата. Не забывай, что это из-за тебя я в этом проклятом кресле.

Его ноздри раздуваются после каждого слова.

— Я прикован к тебе, сестрица. Нравится тебе или нет, я стал петлей на твоей шее. Я чувствую себя несчастным и уж постараюсь, чтобы и ты это ощущала. Хочешь знать, что будет справедливо? Тебе должно быть так же больно, как и мне.

Его слова ужасны: холодны, как лед, и режут, как ножи. Он готов подписаться под каждым словом. Райан жаждет причинить мне боль. Не знаю, на сколько еще у меня хватит сил.

— Довольно!

Я наставляю на него палец.

— Хватит. Перестань винить меня в случившемся.

Рывком откатываю инвалидное кресло от стола и разворачиваю брата лицом к себе. Упираюсь ладонями в подлокотники и приближаю лицо к лицу Райана так близко, что ощущаю его теплое, наполненное перегаром дыхание.

— Только ты в этом виноват. Это ты связался с не теми людьми. Это ты брал у них деньги, чтобы купить бог знает что. Это ты испортил себе жизнь.

Я перевожу дыхание.

— Да, я отказалась дать тебе деньги тем вечером, и у меня было на это полное право. Ты мог лишь только брать и каждый раз спускать на ветер деньги, которые я зарабатывала тяжелым трудом. Тот вечер стал последней каплей.

Я так сильно сжимаю зубы, что у меня болит челюсть.

— Я устала ходить перед тобой на цыпочках. Ты попал сюда из-за неправильных решений. Пора тебе встретиться лицом к лицу с последствиями. Я больше не буду закрывать на это глаза. То, что ты в инвалидном кресле, не оправдание, чтобы просирать свою жизнь и проявлять неуважение. Я…

Не успеваю я договорить, как Райан плюет мне в лицо.

— Катись в ад.

Мне так и хочется влепить ему пощечину, но я считаю до пяти и отшатываюсь от него, словно обожглась. Я стираю рукой скользкую слюну, стекающую по щеке, ловлю ее до того, как она упадет на пол.

В моей груди борются страх и сожаление. Я больше так не могу. Мне нужно уйти от него, пока мне не снесло крышу.

Выбираясь из токсичного окружения, я выметаюсь из кухни и врываюсь в гостиную. Какое-то время просто стою там, переводя дыхание и успокаиваясь.

Слышу скрип его коляски, когда он заезжает в комнату. Наши взгляды пересекаются. Райан снова улыбается мне так, будто хочет сожрать мою душу.

Я по-прежнему не готова находиться с ним в одной комнате, поэтому проталкиваюсь мимо него в коридор. Прежде чем выйти из комнаты, я совершаю ошибку и оглядываюсь.

Его улыбка становится шире, вызывает мороз по коже.

— Ты не сможешь от меня избавиться, ― говорит он. — Ты заплатишь за то, что сделала. Я превращу твою жизнь в ад.

Я хлопаю входной дверью, но его слова и ядовитый смех преследуют меня весь путь до машины. Я не в состоянии ехать, так что сижу в своем личном пространстве, закрыв глаза, пока не успокоюсь.

«Дыши, Пейдж. Тебе нужно лишь дышать».

Когда вновь открываю глаза, по-прежнему взволнованная, я бросаю взгляд на окно гостиной на четвертом этаже и вижу, что он наблюдает за мной.

Я игнорирую пробежавшую дрожь и завожу двигатель. Но мы оба знаем, что я вернусь, чтобы он и дальше мог меня мучить.

Глава 4

Вхожу в класс и прижимаюсь спиной к закрытой двери. В помещении еще темно. Мое дыхание вырывается короткими вздохами, пока я поднимаю жалюзи и открываю окна, чтобы впустить свежий воздух.

За исключением уборщиков, я пока единственная в школе. Рада, что у меня есть минутка, чтобы побыть наедине и настроиться перед началом учебного дня, чтобы стереть боль с лица перед приходом учеников и собрать воедино фрагменты моего разбитого сердца.

Взявшись руками за голову, я оседаю на стул. Слова Райана проигрываются в моей голове снова и снова, как сломанная запись. Из отчаянного желания заглушить их, я закрываю уши руками, как будто это их остановит. Безрезультатно. Его голос лишь становится громче, старается сломить мое сопротивление.

«Я превращу твою жизнь в ад».

Страх посылает мурашки по коже. Где мой брат? Где тот маленький мальчик, который обожал меня в детстве? Тот, который забирался ко мне в постель, когда мать приходила домой пьяная и он нуждался в моей защите? Что, если под всей этой болью и гневом я не смогу отыскать его?

Что, если он так и не научится снова жить? На глаза наворачиваются слезы, но я прогоняю их. Не стану плакать на работе.

Через полчаса звонит мой телефон. Я думаю, что это Райан, и не беру трубку. Но телефон не унимается, так что я тянусь в сумку. Звонит Лин Ху, физиотерапевт Райана.

Помассировав висок, я нажимаю «ответить».

— Простите, Пейдж, я вас не разбудила?― она делает паузу. — Я хотела переговорить с вами до занятий.

— Нет, Лин. Все хорошо.

Прижимаю ладонь ко лбу, стараясь не обращать внимания на надвигающуюся головную боль.

— Вы звоните, чтобы подтвердить сегодняшний прием?

— Нет, Пейдж, ― она снова делает паузу. — Я… вообще-то, я звоню, потому что больше не могу работать с вашим братом. Мне очень жаль. Я не хотела вам рассказывать, но в прошлый мой визит к вам домой он отказался открывать дверь. Когда я позже вернулась, он впустил меня, но был слишком пьян.

— Лин, пожалуйста… пожалуйста, дайте ему еще один шанс. Я поговорю с ним сегодня вечером.

Я не могу позволить себе потерять Лин всего через три месяца. Она одна из немногих физиотерапевтов в городе, которые мне по карману. И я не могу позволить Райану прекратить заниматься физиотерапией. Это важно не только для него, но и для меня. Я отчаянно желаю, чтобы он снова начал ходить.

— Вы замечательный человек, и мне жаль поступать так с вами, но я не могу с ним работать. Он слишком груб и проявляет много неуважения, к тому же постоянно пьян. Я не могу брать у вас деньги, когда не способна помочь вашему брату. Я хочу помогать людям, которые действительно хотят выздороветь.

Я прикусываю нижнюю губу. Понимаю, что не смогу отговорить ее. Она увидела темную сторону Райана. Как я могу заставлять кого-то смотреть в глаза, которые видела этим утром, и подвергаться тому, через что Райан заставляет проходить меня каждый день? Мне трудно смириться с тем, что сказала Лин. Мне больно осознавать, что Райан хочет тонуть в депрессии и не хочет ничего менять.

— Я… я понимаю. ― Мой голос едва громче шепота. — Спасибо за ваши усилия. Лин, если вы передумаете, позвоните мне, пожалуйста.

— Простите. Мне жаль, что я не смогла сделать больше.

После разговора во мне вскипает ярость. Меня распирает желание позвонить Райану и устроить ему взбучку, но я сопротивляюсь соблазну. Я еще не готова с ним разговаривать и слышать новые оскорбления. После ссоры, я обычно первой иду навстречу и извиняюсь, даже, когда была права. Но не сегодня.

Сегодня я вообще не буду ему звонить, хотя обычно проверяю его каждые несколько часов. Сегодня я сосредоточусь на работе. Поставлю себя на первое место.

Выбросив плохие мысли из головы, я поднимаюсь со стула и подхожу к окну. Из своего класса я вижу вдалеке искрящийся океан. Любуюсь им недолго, желая оказаться там в воде. Я люблю плавать, но у меня не бывает на это времени.

Наконец, я отпираю дверь, разрешая ученикам войти, затем готовлюсь к занятию с уверенностью, которой давно не ощущала. Когда ученики, от некоторых из которых пахнет немытыми телами, наконец, заходят, я приветствую их фальшивой улыбкой. Некоторые улыбаются в ответ, а другие слишком заняты разговором со своими друзьями, чтобы обращать внимание на меня.

Сидя за своим столом, я молча наблюдаю, как они занимают места, царапая деревянные полы.

Когда все сели, я поднимаюсь.

Волоски на моем затылке встают дыбом, когда бриз из ближайшего к моему столу окна касается кожи.

Я снова здороваюсь с учениками. В этот раз они все поворачивают головы. Вкратце я напоминаю им о правилах в моем классе. Никакой жвачки, телефонов и разговорчиков, когда я говорю.

Я повторяю эти правила каждый день, так как, похоже, силы их действия хватает всего на пару часов.

Сажусь за стол и открываю учебник. Но не успеваю начать занятие, так как директор Маргарет Харрис входит в класс с мрачным выражением лица.

— Пейдж, мы можем поговорить? ― шепчет она мне на ухо.

От нее пахнет мятной жвачкой, с которой она никогда не расстается.

У меня сразу же сжимается сердце. То, что она собирается сказать, должно быть важно, раз она зашла во время урока.

В большинстве случаев, когда Маргарет хочет поговорить со мной, моей первой реакцией является паника. Я боюсь, что сделала что-то не так и мне грозит увольнение. Мой худший кошмар — это оказаться без работы и не иметь возможности позаботиться о Райане.

— Конечно.

Я выхожу с ней в коридор. Дверь тихо закрывается за нами, отрезая перешептывания в классе.

Маргарет прислоняется плечом к стене рядом с дверью и прижимает руку к сердцу.

— У меня плохие новости.

— О.

Я хочу сказать что-нибудь еще, но слова умирают на кончике моего пересохшего языка.

— Пару минут назад мне позвонили. Исаак Бакстер умер от сердечного приступа прошлой ночью на отдыхе в Греции.

Каждый в Корлейке знает Исаака Бакстера. Он не только единственный в городе миллиардер и владелец половины бизнесов и зданий — включая то, в котором мы живем — но еще и основатель младшей школы Бакстера, самого крупного частного учебного заведения в городе.

— О боже.

Мною овладевает беспокойство. Как его смерть повлияет на мою работу?

— Что-что…?

— Его смерть определенно отразится на жизни города. И я уверена, она затронет каждого ученика в этой школе, напрямую или косвенно. Исаак был моим другом. Мы вместе ходили в школу.

Маргарет стирает слезу.

— Мне жаль. Я сочувствую вашей утрате, ― говорю я.

— Спасибо. ― Она проводит рукой по своим выбеленным светлым волосам. — Через час я проведу срочное собрание. Будет лучше, если ты пока не будешь сообщать ученикам. Я обрушу эту новость на собрании.

Как и было запланировано, через час вся школа собирается в актовом зале. Я сижу в ряду, выделенном для учителей, расположенном напротив сцены, Талия сидит рядом со мной.

— Будем надеяться, его наследники не лишат слишком много людей работы. Этот человек владел всем чертовым городом.

Как и все в зале, Талия потрясена смертью Исаака Бакстера.

— Да.

Талия только что озвучила мои худшие опасения. Все выступление Маргарет на деревянном подиуме перед учителями и школьниками, я сижу в задумчивости. Моя работа — единственная стабильная вещь в моей жизни. Что я буду без нее делать?

В Корлейке трудно найти работу учителем. Если школу закроют, нам, возможно, придется переехать в другой город, а Райану сложно свыкнуться с переменами.

Я возвращаюсь мыслями к предстоящей арендной плате. Со дня на день, Майк Портер появится на моем пороге во второй раз за этот месяц, и я снова буду умолять его дать мне немного времени.

Большая часть денег, которую я зарабатываю, уходит на оплату медицинских счетов Райана и долгов, оставленных матерью. Выплаты по инвалидности, которые он получает, и близко не способны прокормить нас обоих.

Что, если наследники Исаака Бакстера решат продать наш дом? Возможно, второй такой мы не найдем.

В минуту тишины я сжимаю клатч на коленях, опускаю голову и молюсь не только за душу Исаака Бакстера, но еще за Райана и за себя.

По окончании собрания остаток дня проходит как в тумане.

Когда ученики покидают класс после конца занятий, я выдвигаю ящик стола и тянусь за своим телефоном.

Двадцать пропущенных вызовов — все от Райана. Он оставил несколько голосовых сообщений и эсэмэс. Я решаю сначала прочитать его.

Райан: Тебя ждет твой худший кошмар.

Глава 5

Уже шесть часов, а я все еще за своим столом. Я то смотрю в никуда, то убираюсь и готовлюсь к двум следующим дням занятий. Встаю из-за стола только тогда, когда Дэйзи, уборщица, входит в класс со шваброй. Она спрашивает, не вернуться ли ей позже, но я качаю головой.

— Все нормально. Как раз собиралась идти домой.

Последнее место, куда я хочу, это дом. Не хочу встречаться со своим «худшим кошмаром».

Я покидаю территорию школы, но вместо того, чтобы поехать домой к Райану, покупаю продукты и бесцельно езжу по городу около часа.

Притворяюсь туристкой в собственном городе, заставляю себя любоваться красотой побеленных домов, обрамленных заборчиками пастельных тонов и лавандовыми цветами деревьев жакаранды вдоль дорог. Круглые перламутровые часы на католической церкви Святого Петра уже освещены к ночи.

Я замедляюсь, приближаясь к «Дворцу тортов», и восхищаюсь разноцветными витринами со сладкими угощениями. Я чуть засовываю голову внутрь и глубоко вдыхаю воздух, представляя ароматы пекущегося хлеба, плавленого масла, сахара и лимонной глазури.

Когда я была ребенком, ни разу не прошла мимо «Кейк Полис», не остановившись, чтобы поглазеть через окно на аппетитные капкейки. Представляла, как погружаю зубы в мягкую глазурь, и мой рот всегда наполнялся слюной.

Люси-Энн Тейлор знает цену своей выпечке и просит за нее соответственно. Несмотря на крутые цены, ее выпечка неизменно становится хитом ежегодного фестиваля «Сладости и цветы», который проходит за неделю до Рождества — отличный способ закончить год на сладкой ноте.

Я проезжаю мимо недавно отремонтированного здания почты, мимо пожарной станции и библиотеки, и поворачиваю на улицу, с которой открывается хороший вид на белый песчаный пляж, позолоченный закатом.

Иронично, что, несмотря на то, что я окружена завораживающей красотой и спокойствием Корлейка, счастье ускользает от меня.

Я подъезжаю ближе к пляжу и паркую машину напротив закрытого ларька с мороженым с розовым пластиковым рожком у входа.

Прикрываю глаза и делаю успокаивающие вдохи, а затем снова включаю телефон. Я выключила его после того, как прочла сообщение от Райана.

Не обращаю внимания на пропущенные звонки и непрочитанные сообщения. Одного того сообщения хватило, чтобы испортить мне настроение на несколько часов, дней и даже неделю.

Сейчас мне нужна передышка от брата. Несмотря на свою любовь к воде, я давно не плавала и не гуляла по пляжу.

Пусть мы сейчас далеко друг от друга, Райан будто всегда рядом. Он продолжает нашептывать ядовитые слова мне на ухо. Я до сих пор чувствую его плевок на своем лице ― место, куда он попал, стало чувствительным. Его горящий взгляд по-прежнему прожигает мою кожу.

Он контролирует меня даже с расстояния.

Но у меня все еще есть право выбора. Сегодня я выбираю не ехать домой, пока не буду готова.

Несмотря на то, что часть меня испытывает вину, другая хочет восстать. Мне дурно от одной мысли, что снова придется переступать порог дома.

Не могу дышать в собственном доме, Райан вытягивает воздух из каждой комнаты еще до того, как я в нее войду. Он перемещается следом за мной по дому, чтобы я видела его сломленное состояние, гнев, сокрытый в каждой черте его лица. Он хочет, чтобы я дышала его болью.

Прежде, чем передумаю, я свешиваю ноги из машины, снимаю обувь и перехожу дорогу, выходя на набережную.

Морской бриз дует мне в лицо, сметает волосы назад, освежает кожу и высушивает пленку пота на лбу.

Жажда свободы побуждает меня перейти на бег, я останавливаюсь, лишь когда мои стопы погружаются в теплый вечерний песок. В такое время дня на пляже почти никого нет, время от времени попадаются бегуны или люди, гуляющие с собаками.

Под крики чаек, я вдыхаю морской воздух, смешанный с запахом лосьона для загара, оставленного любителями солнечного купания. Поднимаю голову вверх, когда мимо пролетает чайка, хотелось бы и мне быть такой свободной. Я бы отдала все, чтобы стать этой птицей, взлететь высоко над своими проблемами и упорхнуть из этого мрачного места.

Солнце садится. Оно как шар огня на горизонте: волшебный, теплый и успокаивающий.

Мне стоит чаще приходить сюда вместо того, чтобы мчаться каждый день домой. Может быть, если я сделаю так еще пару раз, Райан к этому привыкнет. Если нет, ему придется смириться.

Раз уж он меня не ценит, возможно, пришло время поставить свои интересы на первое место. Я могла бы по выходным ездить на пляж, готовиться к урокам, лежа на шезлонге и любуясь водной гладью. Успокаивающая энергия моря поможет мне лучше справиться с его мрачным настроением и непредсказуемым поведением.

Пожилая сгорбленная женщина с бегущим впереди нее золотым ретривером бормочет приветствие, проходя мимо. Я киваю и улыбаюсь в ответ.

Когда она уходит, я задаюсь вопросом, какие трудности ей пришлось преодолеть в своей жизни? Ее проблемы были такими же сложными как мои? Это из-за них ее спина сгорбилась? Она исчезает вдалеке прежде, чем я успеваю рассмотреть ее. Ее жизнь меня не касается.

Вместо того чтобы размышлять о посторонних людях, я лучше по максимуму воспользуюсь этим временем, пока меня не накрыло чувство вины.

По пути к кромке воды, я ступаю на целые и разбитые морские раковины. Не останавливаюсь там, где заканчивается кромка, иду дальше. Сжав зубы от шокирующе ледяной воды, я продолжаю идти навстречу волнам, пока они не поглощают меня.

Мне плевать, что я одета. Если кто-то увидит меня с пляжа, они могут посчитать, что я решила покончить жизнь самоубийством. Мне все равно. Впервые за много месяцев, я делаю то, что хочу.

Добравшись до глубокого места, я бросаюсь с головой в воду, ощущаю вкус соли на языке. А затем начинаю плыть. Выбрасываю руки вперед, разрезаю густую толщу воды, пока легкие не начинают кричать от усталости, а мышцы гореть от боли.

Боль — это хорошо. Она напоминает мне, что я еще жива. Отвлекает от моих разрозненных эмоций.

Выходя из воды, я чувствую себя другой, на сердце становится легче. Ничто не успокаивает меня так, как вода.

Моя любовь к воде началась еще в детстве. Я сводила свою мать с ума, выбегая каждый раз под начавшийся дождь. Поднимала лицо к небу и смеялась, когда капли воды танцевали на лице и стекали вниз по телу к земле. Помню однажды, мы только вернулись с вечеринки по случаю дня рождения, и на мне было новое платье принцессы, которое моя бабушка подарила мне за пару недель до своей смерти — красивое платье с бабочками на подоле. Когда мы вышли из машины, начался дождь. Мама крикнула нам, чтобы мы бежали в дом, пока не промокли. Проигнорировав ее, я закружилась под дождем, прыгала по лужам и смеялась от счастья, когда вокруг меня падали жидкие бриллианты.

Когда теперь я вспоминаю этот день, чаще всего на ум приходит боль. Мать затащила меня в дом за волосы, швырнула на пол у входа и отхлестала одним из ремней отца. Пряжка ужалила кожу, порезала плоть и потекла кровь. Мои крики эхом отдавались от стен, пока я защищала лицо руками. Когда я кричала, чтобы она остановилась, получала в ответ лишь оскорбления и новые побои. Она остановилась лишь тогда, когда у нее устала рука.

Когда я думаю о своей матери, именно это воспоминание приходит чаще всего, оно нисколько не поблекло даже в отдаленных уголках памяти.

Чем сильнее мать хотела удержать меня от воды, тем больше я ее жаждала. Я ничего не могла с собой поделать. Еще я помню, как она запустила бокал вина мне в голову. Он разбился о мой лоб, и осколок стекла порезал мне бровь. Все же, я не могу позволить ей забрать единственное, что приносит мне радость. Пытаясь пережить сложное детство, некоторые дети придумывают себе воображаемых друзей, некоторые переедают, а другие режут себя. Я обратилась за помощью к воде и математике. Без этих двух вещей я бы сошла с ума.

Понятия не имею, как долго продлится облегчение, подаренное водой, но цепляюсь за него, возвращаясь к машине. С меня течет, но я игнорирую любопытные взгляды прохожих.

Достаю из багажника полотенце, которое держу там для таких случаев — случаев, когда начинается дождь, и у меня возникает желание потанцевать, случаев, когда… я бросаюсь в океан из мимолетного желания.

Я высушиваюсь и выжимаю воду из волос, а затем накрываю мокрым полотенцем водительское сидение. Я замерзла. Сажусь в машину, захлопываю дверцу и закрываю глаза, пытаясь держаться за это приятное чувство, начинающее ускользать.

На пассажирском сидении звонит телефон.

Мне не нужно видеть имя звонящего, чтобы знать, кто это. Он хочет знать, где я и когда вернусь домой.

Вместо того чтобы ответить на его беспрерывные звонки и вернуться домой, я снова выхожу из машины. Мне все равно, что уже почти восемь. Я стою у машины во все еще мокром платье, прилипшем к телу, и решаю прогуляться по набережной. Я дрожу, ощутив порыв ветра.

На одной из деревянных лавочек замечаю газету. На первой полосе лицо Исаака Бакстера: волосы цвета соль с перцем и улыбка. Сажусь на лавочку, чтобы прочитать, что про него пишут.

Маргарет, должно быть, получила неверную информацию. В газете пишут, что Исаак Бакстер умер три дня назад. А еще тут говорится, что его дорогое поместье, вероятно, перейдет к его единственному сыну, Дилану Бакстеру, ведущему дела своего отца в Нью-Йорке.

К несчастью, статья не проливает свет на будущее его многочисленных предприятий в Корлейке.

Закончив читать газету, я решаю еще немного посидеть на лавочке. Пусть сегодня вечером Райан сам заботится о себе. Он в состоянии сделать это сам.

Я не стану извиняться за то, что решила вернуть себе свою жизнь. Несмотря на то, что пытаюсь храбриться, глубоко в сердце знаю, что заплачу большую цену за эти мгновения свободы.

Глава 6

Что-то не так. Я понимаю это, как только поворачиваю на нашу улицу. Покинув пляж, я планировала поехать домой, принять душ и сразу лечь спать. Но теперь у меня чувство, что этому не суждено случиться.

Чем ближе я подъезжаю к нашей квартире, тем громче звуки сирен. Увидев здание, я понимаю, что тревожные колокола бьют не только у меня в голове.

Столб дыма вырывается из окна нашей кухни в ночное небо. Звук, который я слышу — это звук пожарной сигнализации.

Невидимая рука сжимает мои внутренности так сильно, что я сгибаюсь пополам.

Боль вскоре вытесняется волной паники. Задыхаясь, я выпрыгиваю из машины.

Через несколько минут выскакиваю из лифта на четвертом этаже. К тому времени, как я добираюсь до нашей входной двери, мои легкие кричат от боли, а тело напряжено. Вставляю ключ в замок.

Я вхожу в квартиру. Облако дыма попадает мне в ноздри и устремляется в легкие. Я безудержно кашляю.

Глаза щиплет, я сжимаю в руке край своего влажного платья и прижимаю ко рту.

Дым внутри настолько густой, что я практически могу к нему прикоснуться.

Пожарная сигнализация по-прежнему вопит, вызывая у меня головную боль, но первое, что нужно сделать, ― это добраться до источника дыма.

На плите горят все конфорки. На одной из них стоит кастрюля, из которой валит дым.

Со слезами, вызванными дымом и стекающим по моим щекам, я выключаю плиту и тянусь к горящей кастрюле. Я отскакиваю назад, когда слышу, как что-то лопается. С ужасом наблюдаю, как дно дешевой кастрюли плавится и серебряной рекой стекает по боковой стенке плиты.

Прежде чем вся кастрюля успеет расплавиться и повредить поверхность, я хватаю ее и бросаю в раковину. Включаю воду, и в тот момент, когда она попадает на кастрюлю, в воздух выбрасывается еще больше дыма. Я едва могу дышать, когда хватаю метлу из-за шкафа и бью ей по пожарной сигнализации на потолке, пока звук не затихает, сменившись сиренами снаружи здания.

Мне трудно дышать, я сжимаю край раковины, плотно зажмурив глаза. Мой страх тут же сменяется приливом жгучей ярости.

Ногти впиваются в ладони, когда выхожу из кухни и бегу в гостиную, где, я знаю, он будет ждать меня.

Сквозь завесу дыма, которая успела попасть в комнату, я вижу, как он сидит на своем обычном месте перед телевизором и смотрит фильм, где люди стреляют друг в друга.

Я захлопываю дверь и, устремившись к нему, разворачиваю кругом. Бью его по щеке так сильно, что у меня болит рука.

— Да что с тобой? ― кричу я в перерыве между приступами кашля. — Ты спятил?

Его улыбка меня вымораживает.

— Пожалуйста… Пожалуйста, скажи, что ты сделал это неспециально.

Эти слова причиняют мне боль.

— Не скажу. Я могу устроить и нечто похуже, ― произносит он тоном, в котором нет и следа сожалений.

Я отшатываюсь, словно он тоже влепил мне по лицу.

— В следующий раз, если не придешь домой вовремя, случится нечто ужасное.

Я снова бью его по щеке, еще сильнее.

— Как ты смеешь распоряжаться моей жизнью? Я могу приходить и уходить, когда захочу.

Он даже не вздрагивает от моей пощечины.

— Твоей жизнью?

Брат смеется, а после кашляет, не удосужившись прикрыть рот рукой.

— Ты и правда думаешь, что у тебя есть жизнь?

Его слова подобны острым стрелам, поражающим меня одна за другой. Они вонзаются в мою плоть, пытаясь проникнуть в сердце.

— То, что случилось сегодня, это лишь цветочки. Я тебе обещаю.

— Ты такой…

— Называй меня, как хочешь. Но отныне, когда я звоню тебе, ты берешь трубку или перезваниваешь в течение часа. Если этого не произойдет, я за себя не отвечаю. ― Он делает паузу, чтобы откашляться. — Раз у меня нет жизни, не будет и у тебя.

— Это угроза?

Как он смеет так говорить, когда я каждый день гну спину, чтобы у него все было?

Ледяное, мрачное молчание повисает между нами, пока я дожидаюсь его ответа.

Когда он решает ответить, его голос сочится ядом.

— А похоже? ― Он наклоняет голову набок. — В таком случае, да, угроза. Воспринимай мои слова всерьез.

Его слова настолько поражают меня, что я теряю дар речи. Я чуть ли не испытываю облегчение, когда звонят в дверь, и я могу уйти от Райана.

Я вытираю слезы с лица и открываю дверь.

Передо мной стоят двое пожарных в форме, готовые приступить к работе.

— Мне так жаль, ― говорю я, кладя руку на вздымающуюся грудь. — Ложная тревога. Кастрюля сгорела. Огня нет, лишь дым.

— Вы уверены, что в порядке, мэм?

Один из мужчин всматривается в мое лицо так, что мне кажется, он может видеть меня насквозь, словно может заглянуть в истекающие раны на моем сердце.

— Я в порядке.

Я прижимаю ладони к горящим щекам.

— Все хорошо. Я забыла кастрюлю на плите. Простите за беспокойство.

— Вы уверены, что не хотите, чтобы мы взглянули? ― спрашивает другой мужчина.

— Там не на что смотреть. Пожара нет.

Наконец, мне удается их спровадить. Когда я возвращаюсь в гостиную, дверь заперта. Впервые сожалею, что выбрала квартиру не с открытой планировкой, как в большинстве зданий. Но арендная плата здесь ниже.

Я плетусь на кухню и выхожу на прилегающий крошечный балкон. Берусь за прохладные перила и опускаю голову.

Досчитав до пятидесяти, я слышу позади себя шум. Поначалу, я думаю, что он решил выйти ко мне балкон, но, когда я поворачиваюсь, замечаю его по другую сторону стеклянной двери. Его взгляд холоден, когда наши глаза встречаются.

Он подмигивает, а затем разворачивается и покидает кухню.

Я впервые готова признать, что мой брат действительно меня пугает.

Я делаю несколько глубоких вдохов, а, когда решаю вернуться в квартиру, не могу этого сделать.

Он запер меня снаружи.

Я смеюсь так сильно, что на глазах появляются слезы и болит живот. А затем меня накрывает волной паники. Я стучу по стеклу и кричу, чтобы он впустил меня.

Кто-то (где-то в здании) кричит мне, чтобы я заткнулась.

Я продолжаю колотить по стеклу, теперь уже ладонями, пока кожа не начинает гореть. Колени слабеют, и я оседаю на пол. Я прижимаюсь спиной к стеклу.

Когда я устаю кричать и звать Райана, слышу тихий щелчок. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть, и вижу, как он выезжает из кухонных дверей.

Я врываюсь на кухню, но слишком устала и напугана, чтобы устраивать очередную стычку с монстром, который когда-то был моим братом.

Хватаю сумочку с кухонного стола и иду в свою спальню.

Я быстро дышу. Жду, что что-нибудь случится, что-то плохое. Жду, что он предпримет что-то еще, чтобы меня напугать. Иногда я боюсь, что могу однажды проснуться ночью и увидеть его рядом с моей постелью с ножом в руке, готовящегося положить всему конец.

Мне хочется избить его за то, что он устроил сегодня вечером, но не могу. Я несу частичную ответственность за того мужчину, которым он стал.

У меня не остается иного выбора, кроме как пожинать плоды того, что я посеяла.

Глава 7

Когда в обед звонит звонок, и дети выбегают из класса, я прислоняюсь к двери, чтобы перевести дух.

Мне сложно вести себя как обычно, делать вид, что в моей жизни все хорошо. Я устала выходить из класса каждый час, чтобы позвонить Райану. Иногда я заставляю себя оставаться на месте, продолжать работать без страха перед своим братом, но каждый раз боязнь того, что он может выкинуть дальше, срывает меня с места.

На моем сердце не спокойно с тех пор, как я узнала о другой стороне Райана, еще более худшей версии его самого.

Но я должна дышать. Сейчас только на это у меня есть силы.

— Ты проживешь этот день шаг за шагом, ― говорю я себе, но слова ощущаются ложью на моем языке.

На дрожащих ногах, я пересекаю класс и сажусь на свой стул, рывком распахиваю ящик и достаю телефон. Четвертое сообщение от него такое же, как и три предыдущих. Три маленьких слова на небольшом экране обладающие огромной властью.

Смотри не опоздай.

Он звонил мне полчаса назад, но так как шел урок, я не могла ответить. Теперь у меня есть полчаса, чтобы перезвонить, пока он не начал психовать.

Мой большой палец дрожит на кнопке вызова.

— Привет, ― говорю я, прижав пальцы к месту между бровями.

— Как раз вовремя, ― он умолкает. — Я рад, что ты отнеслась к мои угрозам серьезно.

— Мне нужно возвращаться к работе, Райан, ― вру я.

Ему нет нужды знать, что сейчас перемена.

— Конечно. Не стану тебя задерживать. Будешь звонить каждый час, и все будет хорошо.

Я завершаю звонок, не дав ему договорить.

Прожить остаток дня, как обычно, кажется почти невозможным. Меня беспокоит столько проблем, что я стала похожей на живую, дышащую, кровоточащую, болезненную рану.

Я не успеваю собраться с мыслями, когда Талия просовывает голову в класс. Прежде чем она успевает закрыть дверь, в помещение врываются крики детей из коридора.

— Готова отправиться на обед?

Наши взгляды встречаются.

— Эй, Пейдж, у тебя все хорошо?

Как обычно, она присаживается на край моего стола.

— Ты выглядишь так, будто только что увидела призрака.

Я подумываю ничего ей не рассказывать, боясь того, что она скажет, но прежде, чем успеваю придумать убедительную ложь, по моим щекам против воли текут слезы.

Она хмурится, встает и обнимает меня за дрожащие плечи.

— Что случилось?

Ее рука перемещается к моим волосам и гладит по ним.

— Что-то произошло с Райаном?

— Все в моей жизни так или иначе связано с Райаном.

— С ним все хорошо?

— Да, ― с моих губ срывается саркастический смех. — На самом деле, с ним все отлично. Он решил посвятить свою жизнь тому, чтобы превратить мою в ад.

— Что он выкинул на этот раз?

Талия подходит к двери и запирает ее. Прежде чем вернуться ко мне, она берет стул из-за одной из парт и подходит, чтобы сесть рядом со мной.

— Так, рассказывай. Я твоя подруга, помнишь? Ты не должна проходить через это одна.

— Я больше так не могу.

Слезы капают на бумаги на моем столе. Я отодвигаю их в сторону, чтобы они не промокли. Вкратце, я рассказываю ей о том, что случилось вчера, и вижу, как ее шоколадные глаза темнеют.

— Это неприемлемо. Нельзя это просто так спустить на тормозах.

— Каждый раз, как я даю ему отпор, он напоминает мне, что я виновна в его травме. При каждом случае говорит, что это я поставила его жизнь на паузу.

— Но это он связался с дурной компанией. Он пострадал от людей, которых выбрал себе в друзья.

— И я ему это говорю. Но он считает иначе. Ему важно лишь, что это я приняла то решение, в результате которого он оказался в инвалидном кресле.

— Так значит, он собирается провести остаток жизни, наказывая тебя? ― Талия шумно выдыхает. — Пейдж, если ты ничего не сделаешь с этим сейчас, то так будет всегда.

— Каждое утро, когда я просыпаюсь, говорю себе, что сегодня все будет по-другому. А затем появляется он и делает что-то пугающее.

Я взмахиваю руками и снова опускаю их на колени.

— Что, если он причинит себе вред… снова?

Через полгода после того, как Райана выписали из больницы, он попытался покончить с собой, наглотавшись обезболивающего. К счастью, я нашла его вовремя и отвезла в больницу.

— Ты и правда думаешь, что он попытается снова покончить с собой просто, чтобы что-то доказать?

Я прижимаю пальцы к вискам.

— Я честно не знаю, что теперь думать. Я и так чувствую вину. Если он снова попытается это сделать, я не смогу себя простить.

— Так теперь ты поставишь крест на своей жизни?

— Я уже поставила.

Грустная улыбка трогает мои губы.

— Я у него на поводке и не знаю, как с него сорваться.

— Тебе нужно серьезно с ним поговорить. Скажи ему, что если он не перестанет терроризировать тебя, ты отправишь его в лечебницу. Честно говоря, не думаю, что это такая уж плохая идея.

— Он мой брат.

Я провожу ладонью по щеке.

― Внутри монстра, которого я вижу каждый день, по-прежнему мой брат. Он напуган… и кричит о помощи.

Я выдергиваю носовой платок из коробки на столе и вытираю нос.

— И он прав. Я приняла решение, приведшее к стрельбе. Если бы только я дала ему денег.

Талия вскакивает со стула и кладет обе ладони мне на плечи.

— Но ты уже многократно заплатила за этот поступок. Он должен быть благодарен, что ты так долго с ним возишься.

Я поворачиваюсь лицом к Талии, ее руки спадают с моих плеч.

— Пытаться образумить Райана все равно, что лить бензин в пылающий огонь.

— И поступать так, как он хочет, все равно, что бросать свою жизнь в это пламя. Однажды ты проснешься и поймешь, что твоя жизнь превратилась в пепел. ― Она делает паузу. — И как долго ты собралась так жить? Ты не гуляешь, не ходишь на свидания и все из-за него. Мне жаль, что ты не желаешь этого слышать, но я считаю, тебе стоит усерднее выбивать из его головы дурь.

— Тебе легко говорить. Если бы ты была на моем месте, ты бы думала по-другому. ― Отвожу взгляд. — Ты не понимаешь. Никто не понимает.

Кто-то стучится в дверь, прерывая наш разговор. Я вытираю слезы, пока Талия идет открыть дверь.

Входит Холли Веббер, одна из моих учениц. Она смотрит на нас по очереди своими густо накрашенными глазами, а затем подходит к своей парте и забирает телефон. Я избегаю встречаться с ней глазами, пока она не покидает комнату.

Вскоре после ухода Холли, Талия целует меня в щеку и тоже уходит.

Несмотря на то, что мне не хочется прислушиваться к ее совету, я прислушиваюсь. Может быть, она права, и мне стоит попробовать еще раз. Что-то точно нужно менять или стресс уничтожит меня.

Настроившись снова поговорить с Райаном этим вечером, я покидаю школу сразу же после совещания, но из-за пробок попадаю домой в полседьмого. Как только переступаю порог, волоски на затылке встают дыбом.

Атмосфера словно изменилась. Райан сдержал свое обещание.

Его нет ни в гостиной, ни на кухне. Я зову его по имени и обыскиваю каждую комнату, резко остановившись на пороге ванной комнаты.

Он лежит в ванне, полной воды, в черных шортах и красной футболке. Его глаза закрыты, руки плавают по бокам.

Терзаемая страхом, я бросаюсь к нему, хватаю за плечи и вытаскиваю из воды. Подумываю открыть дверцу ванной, но тогда все будет затоплено.

С удивительно силой, такой, какой я от себя не ожидала, переношу его из ванной на плиточный пол, и кладу рядом с инвалидной коляской.

Я промокла и запыхалась, зову его по имени и прижимаю голову к его груди, чтобы послушать сердцебиение. Я едва слышу что-либо на фоне своего грохочущего сердца. Нащупываю пульс, но мне кажется, что его нет.

— Ну же, Райан. Ты слышишь меня?

Я принимаюсь за массаж сердца. Никакой реакции. Слезы капают на его лицо, из горла вырываются отчаянные крики.

Думаю позвать на помощь, но моя сумка в другой комнате. Что, если пока я буду за ней бегать, он умрет, если уже не умер? Вместо этого, я зажимаю ему пальцами нос и опускаю губы, делясь с ним своим дыханием, и молюсь, что смогу вернуть его назад.

— Не смей меня покидать, ты слышишь?

Я плачу пуще прежнего. Оглядываюсь назад, по-прежнему думая о том, чтобы кого-нибудь позвать. Когда я поворачиваюсь к нему, в моих жилах стынет кровь.

Его глаза широко открыты, на губах играет зловещая улыбка, которую я уже так хорошо знаю.

— Я напугал тебя, да? ― он вздыхает. — Вот что случится, если не будешь выполнять простые указания. Если ты еще раз мне не подчинишься, участием в маленькой игре ты не отделаешься.

Глава 8

Я почти заканчиваю укладывать свежеиспеченные капкейки в большие контейнеры, когда в дверях кухни появляется Райан.

Он молча изучает мое лицо. Пытается прочитать мои мысли?

Прошло две недели, а мы едва обмолвились даже словом. Стена между нами стала такой непроницаемой, что я практически не могу до него достучаться.

Я больше не знаю, что ему сказать, так что общаюсь с ним только при необходимости. Каждое утро перед работой я здороваюсь с ним. Если повезет, он бурчит что-то в ответ. Затем напоминаю ему о встречах и ухожу, с облегчением вздыхая, когда пересекаю порог.

Наконец нашла и наняла для него другого физиотерапевта. Маргарет порекомендовала мне Сэнди Майерс.

Я была честна с Сэнди с самого начала и сказала ей, что Райан находится в депрессии, и с ним временами бывает трудно. Я испытала облегчение, когда Сэнди заверила меня, что у нее есть опыт работы с такими пациентами.

В отличие от Лин, она согласилась прийти к нам на дом только на первый сеанс. После этого Райану придется ездить к ней самому. На самом деле, ему могут пойти на пользу вылазки из дома.

Семь месяцев назад, я купила Райану подержанный минивэн, приспособленный для инвалидов — подарок на его день рождения. Я хотела даровать ему крупицу свободы, чтобы не отпрашиваться с работы каждый раз, когда нужно отвезти его на визит к врачу.

Дэн Саммерс, семидесятилетний коп на пенсии, снимает квартиру на втором этаже в нашем здании. Он продал мне минивэн после того, как его жена умерла от сердечного приступа. Она провела большую часть жизни в инвалидной коляске, попав в детстве в автомобильную аварию.

Несмотря на то, что мне пришлось взять кредит, Дэн продал его мне дешевле, чем хотел за него выручить. Он получил много предложений о покупке, но выбрал меня. Может быть, потому, что я поливала его растения и кормила кошек, когда он уезжал из города, или потому что ему было меня жаль. В любом случае, я была рада, когда он вручил мне ключи. И еще более рада, когда он пару дней показывал Райану, как управлять автомобилем.

В день, когда я подарила фургон Райану, я увидела нечто, напоминавшее радость, в его глазах, но эмоция так быстро проскочила, что я решила, что должно быть придумала ее. Он так и не поблагодарил меня, хотя не скажу, что я ждала чего-то. Но меня огорчало, что он редко пользовался моим подарком.

Я надеялась, что он будет выезжать из дома и знакомиться с новыми людьми, посещать места, которые ему нравились до того, как в него выстрелили. Но он хотел проводить время лишь со мной. Я стала его развлечением ― ему нравилось меня мучить.

Я закрываю контейнеры и ставлю их в холодильник.

— Хочешь капкейк? ― спрашиваю я, когда он продолжает таращиться на меня. — Я испекла их для школы, но ты можешь полакомиться, если хочешь.

Он едва заметно качает головой.

Я тянусь за полотенцем и вытираю руки.

— Завтра мы проведем благотворительный вечер, чтобы помочь детскому приюту. Приглашены члены семьи и друзья. Хочешь пойти?

Молчание между нами прерывается лишь тиканьем часов над дверью, пока Райан беззвучно шевелит губами.

— Во сколько? ― наконец, спрашивает он.

Внутри меня расцветает искорка надежды.

— Начнется в час и закончится около шести. Будет классно, если ты придешь. Раз твоя физиотерапия в одиннадцать… Сэнди приедет на первый сеанс к тебе… ты успеешь к началу сбора.

— С чего ты решила, что я хочу на твой дерьмовый благотворительный вечер?― В его глазах кипит лава. — Меня от тебя тошнит.

Он уезжает из кухни.

Я стою, будто приклеенная к полу. Райан возвращается. На его лице снова злоба.

— Ты сказал, что тебя от меня тошнит. Так чего ты от меня хочешь?

Я не могу скрыть язвительность в голосе.

— Будь дома завтра к шести тридцати, ― сообщает он приказным тоном.

— Нет. ― Слово срывается с моего языка как выпущенная стрела. — Нет, Райан. Ты не имеешь права говорить мне, что делать. Я всерьез устала от твоих игр.

— Устала? Как жаль, потому что я только начал. ― Он проводит рукой по щеке. — И, кстати, мучить тебя намного веселее, чем присутствовать на скучном благотворительном вечере.

Он снова уезжает, не дав мне возможности ответить.

Я выбегаю из кухни, желая продолжить разговор, но он заперся в гостиной с орущим телевизором. Даже, если я буду кричать, он меня не услышит. У меня не остается выбора, кроме как уйти. Крепко зажмуриваю глаза, считаю до десяти и выключаю свет. Иду в свою спальню, мельком бросив взгляд на стену, где весит единственное фото моей расколотой семьи.

На фото отец, умерший в тюрьме, и мать, которая, как и ее муж, нашла утешение на дне бутылки и, в конце концов, умерла. А еще там я и мой брат, дети, несущие бремя родительских решений.

Фотография была сделана за неделю до того, как отец получил билет в один конец в тюрьму за ограбление банка и другие преступления. Через полгода его семилетнего заключения, он ввязался в драку, отправившую его в могилу.

Я закрываю за собой дверь и стою посередине комнаты между дверью и постелью. Моя грудь вздымается и опадает, пока я болезненно вдыхаю и выдыхаю.

Что, черт возьми, я могу сделать с Райаном? Я испытываю сильное искушение сказать ему, что вышвырну его за дверь, если он не изменит своего поведения. Но чувство вины сожрет меня заживо.

Но как я могу просто стоять и наблюдать, как моя жизнь рушится у меня на глазах?

В промежутке между двумя биениями сердца, тихий голосок в голове нашептывает ответ, который в равной степени дарит надежду и ужасает.

Если ты действительно хочешь перемен, начни действовать.

Утром, как только на занятие по физиотерапии с Райаном приезжает Сэнди, я обмениваюсь с ней парой слов и провожаю ее в гостиную.

Сэнди― высокая женщина средних лет с копной рыжих волос и стрижкой пикси, одетая в серые с белым штаны для йоги и топик, который подчеркивает ее миниатюрную, но атлетичную фигуру.

Когда мы заходим, я морщу нос от запаха гнилой еды, грязных носков, алкоголя и пота. Открываю окна и собираюсь прибраться, но Сэнди пришла на полчаса раньше запланированного. Я бы прибралась прошлым вечером, но Райан не открывал дверь, пока я не уснула.

— Простите за беспорядок.

Поднимаю пустую пластиковую бутылку из-под колы с пола.

Единственная не захламленная часть гостиной — это тропинка, которую Райан оставил для проезда, дорожка, ведущая к телевизору.

— Все нормально.

Я тронута тем, что она помогает мне прибраться, но в то же время мне неловко.

— Вы необязаны…

— Не волнуйтесь. Я к такому привыкла.

Она улыбается мне с сочувствием, и мне становится еще неудобнее.

— У меня есть сын, имеющий привычку превращать гостиную в свалку.

— Спасибо.

Я скрываю неловкость за улыбкой.

— Я должна знать что-либо еще, что вы не рассказали мне по телефону?

Сэнди выуживает носок из-под дивана и отдает мне.

— Да, ― глубоко вздыхаю. — В последнее время он ведет себя отвратительно.

— Не переживайте.

Она подходит к своей сумке и оглядывается через плечо.

— Я справлялась и с более тяжелыми случаями.

Мы не успеваем закончить разговор, на пороге появляется Райан. Его мрачный взгляд путешествует с меня на Сэнди и обратно, рассматривает более-менее прибранную комнату и возвращается на Сэнди.

— Привет, ― говорит он ей и заезжает в комнату.

— Доброе утро, Райан. Я рада с тобой познакомиться.

Сэнди протягивает ему руку, которую он игнорирует.

Желая, чтобы земля поглотила меня, я иду к двери. Прочищаю горло.

— Боюсь, я не могу остаться. Мне нужно присутствовать на благотворительном вечере в школе.

— Все хорошо. Езжайте. ― Сэнди ободряюще улыбается мне. — Мы с Райаном найдем общий язык.

Я киваю и игнорирую фырканье Райана.

Чтобы успокоить нервы, принимаю долгий душ. Пока теплая вода барабанит по моей коже, я пытаюсь не думать о Райане, плававшем в ванной всего пару дней назад, и о страхе, который я тогда испытала.

Сегодня я выбираю другой цвет, а не привычные для меня оттенки черного. Зачастую я автоматически тянусь за черной одеждой. Этот цвет помогает мне почувствовать себя в безопасности, скрытой от глаз. Но сегодня меня должны видеть, так что я выбираю васильково-синее коктейльное платье и довершаю образ парой коричневых эспадрилий.

Впервые за долгое время я наношу на лицо макияж: бледно-розовый блеск для губ и тушь. Я хочу чувствовать себя неотразимой.

Может быть, если я буду хорошо выглядеть внешне, это отразится на том, что внутри. Попробовать стоит. Во время бессонной ночи, я поняла, что достигла критической точки. Устала каждый день чувствовать себя дерьмово, устала от чувства вины, устала ходить на цыпочках каждый раз, когда Райан рядом.

Я выхожу из спальни, планируя выскользнуть из квартиры прежде, чем занятия Райана закончатся. В моих жилах стынет кровь, когда я обнаруживаю его в темном коридоре рядом с моей дверью и с зловещей улыбкой на лице.

— Что ты здесь делаешь?― хмурюсь я. — Разве ты не должен быть…

— Мне понадобилась передышка.

Он смотрит на меня из-под полуопущенных век.

— Чего это ты принарядилась? У тебя свидание? Я думал, ты собираешься на работу.

Найдя в себе храбрость, я упираю руки в бедра.

— Все верно. Я еду на благотворительный вечер. И как сотрудница школы, я должна выглядеть презентабельно. ― Мой взгляд тверд. — Ты имеешь что-то против?

— Мне плевать, куда ты едешь. Но я против того, чтобы ты с кем-то встречалась. ― Он втягивает воздух сквозь сжатые зубы. — Лучше бы тебе не лгать мне.

Нет смысла спорить с Райаном, так что я прохожу мимо него, игнорирую его присутствие, пока забираю капкейки с кухни и покидаю квартиру, изображая уверенность, которой не ощущаю.

Сев в машину, я делаю несколько глубоких вдохов. Заставляю себя вспомнить недавнее чувство радости и надежды, наполнявшее меня за несколько минут до того, как увидела Райана. Я смотрю на окна нашей квартиры через ветровое стекло и вижу, как колышутся шторы. Мне не нужно видеть его лицо, чтобы знать, что он наблюдает.

Глава 9

Стоя в туалетной комнате для персонала, я завершаю разговор и бросаю телефон в сумку. Затем встречаюсь с собой взглядом в зеркале, вглядываюсь в свои глаза, игнорируя жгучую боль в них, в поисках храброй женщины, которой я так хочу стать.

— Ты справляешься, Пейдж. Ты веселишься.

Я позволяю улыбке коснуться своих розовых губ. Неважно, что внутри радости я не чувствую.

Сбор средств идет полным ходом уже два часа. Все это время я изо всех сил старалась не думать о Райане, не позволять мыслям об этом утре и прошлом вечере отравлять разум.

Я думала о нем только тогда, когда мне приходилось звонить ему раз в час. Я все еще борюсь с собой, прежде чем позвонить ему, упрямая часть меня побуждает игнорировать этот порыв только для того, чтобы тихий внутренний голос напомнил, что он сделал, когда я не подчинилась его приказам. Так больше не может продолжаться. Я должна найти выход из этого затруднительного положения, прежде чем оно обретет больший масштаб. А пока образ брата в ванне заставляет меня взять в руки телефон.

У меня есть еще час, чтобы о нем не думать и попытаться насладиться временем, проведенным вдали от дома.

Количество комплиментов, которые я получила за свой новый образ как от коллег, так и от школьников, ошеломляет, а мои капкейки заставляют людей возвращаться за новыми. В каком-то смысле, это придает мне уверенности в себе. Той, которую Райан изо всех сил старается сокрушить каждый день.

Когда я выхожу из туалетной комнаты, звонит мой телефон, чей звук эхом отражается от стен.

Чего он хочет?

У меня нет на это времени. Мне нужно идти в зал.

Сын Исаака Бакстера, Дилан, который, по-видимому, находится в городе со времени похорон своего отца, выступит с речью через десять минут.

На ходу я лезу в свою большую сумку за телефоном.

Прежде чем успеваю его найти, я во что-то врезаюсь. Нет, в кого-то. Я вскидываю голову.

Мои глаза встречаются с магнетическим изумрудным взглядом. Теплое, незнакомое ощущение разливается по моим щекам.

Незнакомцу на вид лет около тридцати пяти. Его темные волосы вьются и длиной доходят до воротника накрахмаленной белой рубашки. Под аккуратно подстриженной бородкой скрывается сильная квадратная челюсть. С такой внешностью ему только сниматься в фильмах.

Я гадаю, не является ли он отцом одного из новых учеников. Не помню, чтобы видела его. К настоящему моменту я хотя бы раз встречалась с большинством родителей.

— Прошу меня простить, с вами все хорошо?

Он кладет теплую ладонь на мое плечо, но затем быстро убирает ее, оставив после себя аромат мыла и древесного одеколона.

— Нет, ― качаю головой. — Это вы меня простите. Я не смотрела, куда иду.

— Все в порядке.

Мужчина медленно улыбается, глядя на мою сумку. От улыбки на его щеках появляются ямочки, а в уголках глаз собираются морщинки.

— Да… Я… До свидания.

Когда я ухожу, продолжая искать телефон, мой затылок покалывает. Он наблюдает за мной.

Я продолжаю идти.

Выйдя из коридора, я, наконец, нахожу телефон.

— Мы только что говорили, ― напоминаю я Райану. — Что еще?

— Я в курсе. Когда поедешь домой, привези мне китайской еды.

— Ну уж нет. ― Толкаю дверь, ведущую в зал. — В морозилке лежит лазанья. Поставь ее в духовку. Ты знаешь, как это делать.

Я сбрасываю вызов, не дав ему ответить.

Оказавшись в зале, как обычно сажусь рядом с Талией. Маргарет на сцене, сообщает собравшимся, что мистер Дилан Бакстер выступит через пару минут. Зал наполняет шорох, время от времени слышатся чей-то кашель и перешептывания. На стене над внушительным портретом Исаака Бакстера тикают большие часы.

Дилан Бакстер появляется через пять минут. Он улыбается и жмет Маргарет руку. Она так лебезит перед ним, будто он президент.

Мое сердце замирает, когда я вижу Дилана Бакстера. Тот мужчина из коридора. Неудивительно, что я не видела его прежде. Это маленький городок. Некто столь красивый не сможет разгуливать по городу незамеченным.

— Красавчик, правда? ― произносит Талия со вздохом.

В ответ я лишь киваю и возвращаю внимание на Дилана, который, если не ошибаюсь, тоже смотрит на меня через зал.

Наконец, он прочищает горло и отводит от меня взгляд.

— Добрый день, ученики, учителя и родители начальной школы имени Бакстера. Сегодня мне выпала честь находиться среди вас и стать свидетелем того искреннего желания, с которым вы хотите привнести изменения в этот город. Услышав об этом благотворительном вечере, я понял, что обязан на нем присутствовать. Решил, что это станет отличной возможностью представиться вам.

Выражение его лица становится серьезным.

— Мой отец любил эту школу. Он часто говорил, что она является одним из самых больших его достижений.

Взгляд Дилана мельком возвращается ко мне, прежде чем снова вернуться к залу.

— Если это вас утешит, я хочу заверить всех вас, что, несмотря на то, что моего отца с нами больше нет, ничего не изменится. Я надеюсь, начальная школа имени Бакстера останется надежной опорой этого города.

Далее он переходит к похвале в адрес Маргарет и других учителей, а после презентует чек с кучей нулей — подарок от фонда Бакстера и дополнение к тем средствам, что будут сегодня собраны.

Когда он уходит со сцены, я делаю вдох, только сейчас поняв, что не дышала. Я испытываю облегчение, узнав, что не потеряю работу.

После того, как аплодисменты стихают, нас просят вернуться к своим прилавкам и продолжить продавать товар. У меня осталось всего десять капкейков, так что это не займет много времени.

Я покрасивее расставляю их на подносе, чтобы они выглядели более привлекательно, когда ощущаю чье-то присутствие. Я поднимаю взгляд и вижу Дилана. Мое тело тут же откликается.

— Привет, рад видеть вас снова. ― Он бросает взгляд на капкейки. — Выглядит аппетитно. Вы сами их испекли?

— Я… Да-да, сама, ― тоже смотрю на них. — Хотите?

Его губы медленно расплываются в улыбке, от чего на одной щеке появляется ямочка.

— Хочу.

Он закатывает рукава рубашки и ослабляет узел полночно-синего галстука.

— Вы разрешите?

Его рука зависает над блюдом.

— Конечно.

Мне трудно дышать в присутствии человека, имеющего власть, чтобы изменить все наши жизни.

— Можете взять два, если хотите.

— Сколько я должен?

Он кусает выбранный им капкейк.

— Х-м-м… нисколько.

Я провожу ладонями по платью, вытирая пот.

— То есть, для вас бесплатно.

Он долго не отвечает. Доев капкейк, смотрит на меня. Позади него, двое людей дожидаются своей очереди, а другие проходят мимо, глядя на нас.

— Просто фантастика, ― наконец, произносит он, и мои плечи расслабляются. Дилан берет в руки салфетку, лежащую рядом с кувшином лимонада. — Они слишком вкусные, чтобы быть бесплатными.

Он тянется в задний карман и достает кошелек. Вытаскивает стодолларовую купюру и передает мне.

У меня отвисает челюсть.

— Я не могу это принять. Капкейк стоит два доллара. Это слишком много.

— Они стоят больше. Я плачу за их реальную стоимость.

Он сверкает ровной белозубой улыбкой.

— Ну же, возьмите. Это для детей.

— Для детей.

Я подавляю смешок.

— Спасибо, наверное. Хотите еще? Я упакую вам с собой.

— Нет, достаточно.

Он слегка наклоняется вперед, и я рефлекторно отодвигаюсь назад.

— Я хотел бы узнать ваш номер. Собирался спросить его еще в коридоре, но вы ушли слишком быстро.

— Мой номер?

Жар заливает щеки.

— Да.

Он прищуривает глаза.

— У вас он есть?

— Нет. ― Накручиваю на палец прядь волос. — То есть, да, он есть. Но вам я его не дам.

— Какая честность. ― На его губах играет слабая улыбка. — Должен сказать, приятное разнообразие.

Люди позади него расходятся к другим прилавкам. Я могу лишь представить, что они говорят обо мне и наследнике миллиардера.

— Почему? Вы не привыкли к женским отказам?― Прижимаю руку к губам, щеки пылают огнем. — Простите. Мне не стоило этого говорить.

Да что со мной не так?

— Мне это нравится. Люди слишком осторожничают, находясь рядом со мной. ― Он засовывает руки в карманы. — Я бы очень хотел продолжить этот разговор за чашечкой кофе.

― Я не пью кофе.

Удивительно, как легко этому мужчине удается лишить меня равновесия. Он миллиардер, а я разговариваю с ним как с давним знакомым.

— Уверен, мы сможем найти то, что придется вам по вкусу.

— Может быть.

Я бросаю взгляд в сторону и вижу, что Талия смотрит на нас, сложив руки перед собой и улыбаясь.

— Но я не пью с боссом.

Он снова наклоняется вперед и произносит громким шепотом, чтобы я могла услышать его слова на фоне только что заигравшей музыки кантри.

— Я не ваш босс. Ваш босс Маргарет. Просто считайте меня обычным парнем. Я такой и есть.

— Неправда. Вы не обычный парень. Вы сын Исаака Бакстера.

Он выпрямляется. Быстрая тень пробегает по его красивому лицу.

— Думаю, это правда. Но я предпочитаю, чтобы меня называли Диланом.

— Дилан, спасибо за приглашение. Но я не могу его принять.

— Я пробуду здесь еще какое-то время. Вернусь, чтобы узнать, не передумали ли вы.

Он снова одаривает меня улыбкой и уходит к прилавку с цветами, засунув руки в карманы. Этот мужчина буквально излучает уверенность.

Как только он исчезает в толпе, ко мне подбегает Талия.

— Что он тебе сказал?

Она запыхалась. Выглядит так, будто вот-вот лопнет от любопытства.

— Вы долго беседовали.

— Он спросил мой номер телефона.

Я пожимаю плечами, будто это все ерунда.

— Я встретилась с ним в коридоре перед его выступлением.

— Твой номер? ― Талия прижимает руку к сердцу. — Я надеюсь, ты дала его. Дала же, да?

— Конечно же, я не дала ему свой номер, Талия. И ты знаешь почему.

— Нет, вообще-то не знаю. ― Она кладет руку на бедро. — Перестань использовать Райана как предлог, чтобы не жить своей жизнью. Тебя только что пригласил на свидание убийственно красивый миллиардер, а ты ответила отказом. Ты с ума сошла?

— Может, и сошла.

Как только я произношу эти слова, волоски на затылке встают дыбом.

Мой взгляд перемещается мимо Талии на вход в зал, и кровь отливает от моих щек, оставляя их холодными.

Райан подъезжает ко входу, люди расступаются, давая ему дорогу. Вкатившись в помещение, он разворачивается боком и смотрит на меня. Я была бы рада, если он решил все-таки приехать, но выражение его лица подсказывает мне, что что-то не так.

Затем его взгляд перемещается с меня на Дилана, и я понимаю, что не так. Райан, должно быть, здесь уже какое-то время. Он, наверное, слышал мой разговор с Диланом.

Талия касается моего плеча.

— Эй, что такое? Ты вдруг замолчала. С тобой все хорошо?

— Не знаю.

Глава 10

В глазах Райана бушует шторм.

— Привет, ты приехал.

Он отворачивается и не говорит ни слова.

Я заботливая сестра, поэтому нахожу для него угощение: сэндвич с индейкой и помидорами и холодную колу. К моему ужасу, он отводит руку назад и бьет по моей руке, держащей колу. Баночка со стуком падает на пол и взрывается, а пенистая темная жидкость разлетается во все стороны.

Если бы мы были не на публике, я бы ударила его.

Меня душат слезы. Избегая взглядов, наполненных то жалостью, то неодобрением, я, при помощи Талии, убираю липкую лужу.

Затем обвожу зал взглядом в поисках Дилана Бакстера. Надеюсь, он не видел произошедшего.

Талия наклоняется ближе и шепотом сообщает, что видела его с Маргарет, выходящими из зала за несколько секунд до выходки Райана.

Завершив уборку, я оставляю Райана сидеть там и возвращаюсь за свой прилавок с капкейками. Мои плечи напряжены, место между лопатками ноет от боли, но я решительно настроена делать свою работу.

Мне больно осознавать, что Райан проделал весь этот путь лишь для того, чтобы унизить меня перед всеми. Инстинкт велит мне собирать вещи и бежать отсюда. Но раз это именно то, чего хочет Райан, я поступлю наоборот. Он не уезжает, сидит около двери и не сводит с меня глаз.

К счастью, Дилан не возвращается, как обещал. Возможно, он решил, что я не стою усилий. Уверена, множество дам жаждет его внимания — дам без тяжелого прошлого.

Когда вечер подходит к концу, Маргарет благодарит нас всех за то, что мы пришли, объявляет собранную сумму и желает нам хорошего вечера.

Проигнорировав Райана, я прохожу мимо него, чтобы отнести свои вещи в машину. Его присутствие душит меня. Он едет за мной. Молча подъезжает к своему фургону и поднимается в него при помощи автоматической рампы. Райан уезжает, ни разу не оглянувшись.

Когда я подъезжаю к квартире, его фургон уже припаркован снаружи. Я вхожу в наш дом и чувствую, что этот вечер вовсе не будет приятным и что мы достигли точки невозврата.

Несмотря на то, что боюсь предстоящего неприятного разговора, я помню, как мой внутренний голос прошептал мне вчера, что я в силах изменить ситуацию. То, что я показываю Райану свою слабость, лишь наделяет его большей властью надо мной, и он может начать творить вещи и похуже.

Что, если он станет опасным и для себя, и для меня? Этому пора положить конец. Я хочу снова дышать свободно, но он мне не дает. Райан полон решимости утопить меня в чувстве вины. Если сегодня я не поговорю с ним, не думаю, что когда-нибудь найду в себе силы попробовать еще раз.

Я нахожу его в прихожей рядом со стойкой. Он сразу же переходит к делу.

— Кем был тот мужчина, с которым ты разговаривала? ― Его тон резок.

— Который именно, Райан?

Прохожу мимо него на кухню, чтобы разобрать продукты, купленные по дороге домой. Мне нужно подумать над ответом, но он следует за мной. Вместо того, чтобы начать доставать молоко, жидкость для мытья посуды и сахар из пакета с продуктами, я встаю к нему спиной и начинаю разговор, который все изменит.

— Не твое дело, с кем я разговариваю. Но если ты так уж хочешь знать, мужчина, с которым я общалась, сын Исаака Бакстера.

— Почему он говорил с тобой так, словно вы знакомы?

— Почему он был любезен со мной, ты это хочешь спросить?

Когда я нахожу в себе смелость встретиться с ним лицом к лицу, меня сотрясает ярость, и я чуть ли не дышу огнем.

— Должно быть, ты удивился, что не все обращаются со мной как с дерьмом!

Выражение его лица не меняется.

— А стоило бы. Ты этого заслуживаешь.

Я подхожу к нему и опускаюсь, чтобы быть с ним на одном уровне. Кто-то проявил ко мне сегодня доброту, а мой брат говорит, что я заслуживаю лишь страданий. Вместо того, чтобы развить во мне комплексы, его заявление лишь разжигает во мне огонь.

— Я больше не боюсь тебя, — шепчу я. — И больше не собираюсь ставить свою жизнь на паузу только для того, чтобы угодить тебе. Мне плевать, если ты ненавидишь меня. Я отказываюсь себя ненавидеть. Нравится тебе или нет, но есть люди, которым я не безразлична. Если я захочу поговорить с мужчиной, то поговорю. Если я захочу с кем-то встречаться, ты не сможешь меня остановить. Я больше не твоя пленница.

— Ты в этом уверена?

Сальная прядь волос падает ему на лоб, когда он наклоняет голову набок.

— Ты забыла, что бывает, когда ты меня не слушаешься?

— Конечно, нет. ― Я скрываю свой страх за гневом. — Как я могу забыть, когда ты из кожи вон лезешь, чтобы держать меня в страхе?

— Как я и говорил, то были цветочки. ― Он вытирает ладони о бедра. — Я уже предупреждал тебя и предупреждаю снова. Еще раз не подчинишься и узнаешь, на что я способен.

Я вижу пену у него на губах и испытываю отвращение.

— Что ж, пора тебе переходить к страшилкам посильнее. Уж постарайся.

Я возвращаюсь к кухонному столу.

— Поступай, как знаешь, Райан. Мне теперь все равно. ― У меня стучит в ушах, а в голове взрываются фейерверки. — Я сделала для тебя все, что могла. Если ты не хочешь жить нормальной жизнью, это твое дело. Но я больше не позволю тебе мешать жить мне.

Делаю паузу для пущего эффекта.

— Я устала извиняться за тот вечер, хотя не я одна виновата в случившемся. То, что произошло с тобой, лишь последствия твоих дурных решений. Я больше не играю в твои игры.

Достаю из пакета коробку молока и рывком распахиваю холодильник.

— То, что ты сделал сегодня, унизил меня на работе, стало последней каплей. Благодаря этой работе у нас есть еда на столе, и я могу оплачивать счета… твои медицинские счета. Я не понимаю, почему ты этого не видишь. Так что я устала пытаться тебя образумить. Я сделала уже достаточно, ты так не считаешь?

— Звучит как угроза, ― произносит он хрипло. — Ты угрожаешь вышвырнуть меня?

— Нет. ― Я поворачиваюсь к нему. — Я не настолько жестока. Ты все еще мой брат, пусть даже ведешь себя ужасно. Ты можешь оставаться здесь, но с сегодняшнего дня твои глупые правила больше не действуют. С этого момента мы живем так, как скажу я. Утром я буду уходить на работу, а возвращаться буду, когда захочу. Если я поздно приду, ты не станешь спрашивать меня, с кем я была, потому что, честно говоря, это не твое дело. Если я что-то приготовлю, ты либо съешь это, либо будешь голодать. Это твой желудок, и ты можешь обращаться с ним, как хочешь. И если ты не хочешь заниматься физиотерапией, пожалуйста, так и скажи. Я буду рада избавиться от лишней финансовой нагрузки.

Я подхожу к раковине и принимаюсь мыть контейнеры из-под капкейков. Как только включаю воду, что-то бьет меня по ногам. Я хватаюсь за край стола, чтобы не упасть.

Разворачиваюсь и вижу, что Райан сдает назад. Прежде чем я соображаю, что происходит, он снова катится на меня.

Боль взрывается в моей голени там, где металлическая инвалидная коляска попадает по кости. Я отскакиваю прежде, чем он сделает это снова, хромая, ухожу из кухни и из квартиры.

Когда входная дверь хлопает, в коридоре слышится утробный крик моего брата. Несмотря на пульсирующую боль в ноге, меня переполняет эйфория. Я это сделала. Наконец затронула эту тему. Каждая клеточка моего существа говорит мне, что я свободна. Мне так хорошо, что я даже не ощущаю боли в ноге.

Глава 11

Я крепко сжимаю руль. Одновременно и рада, и напугана тем, что только что произошло.

Высока вероятность, что все это обернется против меня, что в итоге я пожалею об еще одном решении.

Меня распирает желание выйти из машины, вернуться в квартиру и извиниться перед ним, но я не могу этого сделать. Я сделала для него все, что было в моих силах. Пора ему научиться относиться ко мне с уважением. И мне пора начать самой относиться к себе с уважением.

Я прижимаюсь лбом к рулю, ощущая пот между кожей руля и моей кожей. Затем делаю глубокий вдох, поднимаю голову и откидываю ее на подголовник. Пора двигаться вперед, быть сильной ради меня и Райана. Чем дольше я буду нянчиться с ним, тем дольше мы пробудем застрявшими в этой ситуации и несчастными.

Поворачиваю ключ в зажигании, и машина оживает, ее мощь отдается вибрацией в моем теле, давая мне силы двигаться вперед. Когда машина приходит в движение, вместе с ней прихожу и я, уезжая от своих от проблем.

Я еду в продуктовый. Пару минут я сижу и смотрю на большое здание с окнами от пола до потолка. Наблюдаю за тем, как люди входят и выходят, некоторые в компании семьи и друзей, другие по одиночке. Счастливые люди смеются и болтают, живут своими жизнями.

Выхожу из машины, и порыв ветра сметает мои волосы на спину. Я поворачиваю лицо в ту сторону, откуда он дует, и закрываю глаза, позволяя ему успокоить меня и осушить пот на моей коже.

Внутри магазина с кондиционируемым воздухом, я, хромая, перемещаюсь между стеллажами. Беру две пачки соли, картофельные чипсы и шоколадное печенье.

Перед тем, как покинуть секцию, беру еще больше снэков и иду на кассу.

Пожилая леди со всего одним товаром — бутылкой газированной воды, стучит по моему плечу и спрашивает, не пропущу ли я ее. Я пропускаю. Я никуда не тороплюсь.

Через пять минут я сижу в машине с ревущим радио и еду на край города туда, где в маленьком милом коттедже, унаследованном от дедушки шесть лет назад, живет Талия.

Звонит мой телефон. Номер неизвестен.

Я привыкла испытывать страх каждый раз, как звонит телефон. Меня охватывает тревога.

Что, если мне звонят сообщить, что с Райаном что-то случилось? Что, если он в больнице или в полицейском участке? Что, если он сжег здание? В голове проносится рой мыслей. Стоит ли мне проигнорировать звонок или ответить? Что, если он испытывает меня?

Я решаю ответить, но готова поставить его на место, если он снова прибегнет к своим техникам манипулирований. Я включаю громкую связь.

— Алло?

— Это Пейдж Уилсон?

Голос звучит знакомо, но я его не припоминаю.

— Да, это Пейдж. ― Мое дыхание учащается. — Чем могу служить?

— Привет, Пейдж. Это Дилан Бакстер. Мы познакомились на…

— Дилан. ― Мои плечи расслабляются. — Здравствуйте.

Я качаю головой.

— Откуда у вас мой номер? И откуда вы узнали мое имя?

— В городке с едва ли одиннадцатью тысячами человек, информацию найти легко.

— А вы влиятельный мужчина, который всегда получает то, что хочет, я права? — против своей воли я смеюсь. — Итак, Дилан, почему вы звоните?

Сердце бьется у меня в груди, как птица, пойманная в клетку.

— Я по-прежнему хочу пригласить вас выпить… или поужинать. Как вам больше нравится.

Тот факт, что он настолько заморочился, чтобы связаться со мной, означает, что я ему очень сильно понравилась, но я не знаю, что по этому поводу думать. Я давно ни с кем не встречалась. На самом деле, я не ходила на свидания с момента происшествия с Райаном. Райан об этом позаботился.

Я прикусываю губу.

— Послушайте, Дилан. Сейчас я вынуждена отказать. Не могу сказать, что завтра что-либо изменится, но в данный момент я не могу пойти с вами выпить. Мне жаль.

— Значит, хорошо, что я терпелив. — Короткая пауза. — И вы были правы. Обычно я получаю то, что хочу. Поверьте мне, Пейдж Уилсон, рано или поздно, я выпью с вами этот кофе.

Я подавляю улыбку.

— Я же сказала вам, что не пью кофе.

— Тогда мы поужинаем.

— Я думаю, это вряд ли.

Поворачиваю на другую улицу, въезжая в более оживленную часть города, в которой дорогие коттеджи пастельных тонов находятся по одну сторону дороги, а по другую тянется пляж. Кое-кто из владельцев коттеджей выгуливает собак у деревьев вдоль дороги, купаясь в последних лучах солнца.

— Я позвоню вам завтра, — говорит он. — Будем надеяться, что к тому времени вы передумаете.

— Не могу обещать.

Моя улыбка становится шире, когда я поворачиваю на улицу, где живет Талия.

— Посмотрим. А пока прощайте, Пейдж Уилсон.

К тому времени, как мы заканчиваем разговор, я уже у коттеджа Талии. Симпатичного, побеленного дома с пудрово-голубыми ставнями и небольшим ухоженным садом. Талия обожает садоводство, и это хорошо заметно по тому, насколько здоровы и красивы пышные цветы вокруг ее дома.

Мозаичная садовая дорожка, выложенная самой Талией и ведущая к входной двери, того же цвета, что и ставни.

Дверь открывается еще до того, как я к ней подхожу.

Талия стоит на крыльце, уперев руки в бедра.

— Какой чудесный сюрприз. Пожалуйста, скажи, что мне не снится сон. Это и правда Пейдж Уилсон?

Она сбегает по тропинке, чтобы поприветствовать меня, притягивая в пахнущие кокосом объятия. Общение с человеком, которому я не безразлична, доводит меня до слез. Я сжимаю губы, чтобы сдержать рвущиеся наружу рыдания, но не выходит.

Талия отодвигается и вглядывается мне в глаза.

— Что-то случилось?

Я улыбаюсь сквозь слезы. Сжимаю ее руки.

— Да. Катастрофа. Я…

— Пошли, расскажешь мне все внутри. Не будем давать соседям повод для сплетен.

Подруга подхватывает меня под руку.

Войдя в коттедж, я замечаю, что Талия сделала небольшой ремонт с момента моего прошлого визита. Стены покрашены в нежный персиковый цвет, а на смену старой дедушкиной мебели пришли винтажные предметы обстановки. Талии нравятся такие вещи. Все еще держа меня за руку, она выводит меня на террасу с видом на море.

— Я принесу тебе выпить.

Она исчезает в доме, а я сажусь на белые качели и слушаю шум волн. Морской воздух еще теплый и мне нравится, как он ласкает мое лицо, высушивая слезы.

— Ты не представляешь, как я рада видеть тебя, — говорит Талия, вернувшись с серебряным подносом. — Я не помню, когда ты в последний раз приезжала.

— И все это моя вина. Мне жаль.

Я беру предложенный чай со льдом и сжимаю пальцы вокруг холодного стакана. Подношу к губам и делаю глоток. Тонкий ломтик лимона касается моей верхней губы.

Талия гордится тем, что готовит лучший домашний чай со льдом в Корлейке, и я согласна с ней. Я не спеша смакую нежную сладость на языке.

Она садится рядом со мной со своим стаканом и поворачивается ко мне.

— Ладно, давай рассказывай.

— Я это сделала. Я все высказала Райану. — Опускаю стакан на колени. — Во мне просто что-то щелкнуло.

— Что ты ему сказала? — Она хмурится. — Я надеюсь, ты задала ему взбучку. То, как он поступил с тобой сегодня, нельзя простить.

— Устроила. В этот раз он зашел слишком далеко. Я не могла закрыть на это глаза. — Снова отпиваю от напитка. — Он не дает мне ни глотка свободы. Так что я решила, что пора это менять.

— Как раз вовремя. Как он это воспринял?

Талия поворачивается лицом к океану и накручивает одну из своих тонких косичек на палец.

— Я сказала ему, что с меня хватит. В этот раз я говорила серьезно. Мне кажется, он тоже это почувствовал.

Пока я допиваю свой чай со льдом, пересказываю Талии в деталях то, что было, закончив тем, как он въехал в меня на своей инвалидной коляске.

— О, боже мой.

Она с ужасом смотрит на мои ноги.

— Не волнуйся, все не так плохо. Тогда было больно, но сейчас уже нет.

— Ты думаешь, он опасен, Пейдж?

— Я не знаю. Не думаю. Что я могу сказать? Он мой брат.

— Пейдж, ты в этом уверена? Что он не опасен? За последние два года он совершил много тревожных поступков.

— Я знаю. — Слегка пожимаю плечами. — Но я не могу просто вышвырнуть его из своей жизни. Если бы не его пьянство, он бы смог жить один. Я не могу повернуться к нему спиной… только не так.

— Ты хороший человек. Я бы так не смогла.

Талия поднимает ноги на качели.

— Ты знаешь, я восхищаюсь твоей верностью брату, но, пожалуйста, будь начеку. Ты понятия не имеешь, как он отреагирует на то, что ты отстаиваешь свои права. Как по мне, то, что он напал на тебя, настораживает.

Я киваю и решаю сменить тему.

— Отгадай, кто позвонил мне по пути сюда?

— Райан?

— Нет, — не могу сдержать улыбку. — Дилан Бакстер.

— Да ты что.

Талия поворачивается ко мне, округлив карие глаза.

— Где он взял твой номер?

— Сказал, что это маленький город. Я думаю, Маргарет дала мой номер.

— Ну и? — Талия ставит свой стакан и придвигается ко мне ближе. — Что он сказал?

— Он позвонил, чтобы снова пригласить меня на свидание.

— Пожалуйста, пожалуйста, скажи мне, что ты согласилась. — Она барабанит ногами по полу. — Скажи, что не отвергла миллиардера уже во второй раз.

— Мне не важно, что он миллиардер. Я просто… мне кажется, я не в том положении, чтобы позволить мужчине… любому мужчине… войти в мою жизнь.

— Не понимаю, почему. Ты не хочешь встретить человека, с которым проживешь всю жизнь?

— У меня уже есть тот, с кем я проведу остаток жизни. — От этих слов мои пальцы крепче сжимают стакан. — Когда я думаю о будущем, то вижу лишь себя и Райана.

— Райан взрослый мальчик. Возможно, однажды он соберет волю в кулак и решит жить своей жизнью, быть более независимым. Кто знает, сегодняшний день может стать началом.

— Может быть, завтра я передумаю. На сегодня я приняла достаточно решений.

— Думаю, справедливо.

Талия тянется за моим пакетом с продуктами, о котором я совсем забыла.

— Что у нас тут?

Она достает коробку печенья и открывает ее.

— Надеюсь, это для меня. Если нет, слишком поздно.

Талия смеется и кусает печеньку. На ее колени сыплются крошки.

— Конечно.

Я со смеху тянусь в пакет за своими чипсами.

— Знаешь что? Мне хорошо. Я немного напугана, но чувство свободы опьяняет. Я, наконец, могу дышать.

— Не могу выразить, как я горжусь тобой.

Она сжимает мою руку.

— Пожалуйста, пообещай мне не возвращаться.

— Домой?

— Нет, к той девушке, которой ты была пару часов назад. Мне нравится эта более сильная версия тебя. Борись за себя и свою жизнь. В результате это может оказаться полезно для вас обоих.

— Райан дал ясно понять, что не хочет, чтобы я с кем-либо встречалась. Я до ужаса боюсь того, что он сделает, если я пойду на свидание с Диланом.

— Не позволяй ему вставать у тебя на пути. Если ты решила пойти с Диланом на свидание, я тебе помогу. — Она пожимает плечами. — Я могу приехать к тебе домой через пару минут после твоего отъезда и сделать вид, что тебя ищу.

Я приподнимаю брови.

— Не понимаю, как это поможет.

— Он, скорее всего, скажет, что тебя нет дома, но я не уйду, а настою на том, чтобы дождаться тебя дома. Пока я буду там, присмотрю за ним и сообщу тебе, если он что-то задумает.

— Я не заслуживаю такой подруги. Ты лучшая.

— Я знаю, — подруга улыбается. — Нет нужды напоминать.

Как только солнце садится, мы уходим в дом. Талия готовит жареную картошку с чесноком, она получается нежной и хрустящей. Мы съедаем ее с сосисками и салатом из зелени.

Закончив ужинать, мы устраиваемся перед телевизором и смотрим пару серий сериала «Друзья».

Я уезжаю вскоре после полуночи, не желая уходить.

Нахожу Райана снаружи квартиры, высматривающего меня в коридоре. Я практически готова снова попасть в его ловушку, показать ему свой страх, но я держусь за слова Талии.

«Пообещай не возвращаться».

Я собираюсь с мыслями и продолжаю идти к двери. Райан молча следует за мной в квартиру. Он пытается запугать меня.

Будь я проклята, если дам ему то, чего он хочет. Готовясь ко сну, я слышу царапающий звук снаружи моей запертой двери.

Он там, изо всех сил старается напугать меня, но мне плевать. Я устала подчиняться его воле.

Глава 12

Утром в воскресенье я встаю рано. Сегодня пойду в церковь. Я давно там не была. Мои отношения с Богом весьма запутанны. Я никогда не могла понять, почему он ни разу не вмешался, когда со мной случались дурные вещи.

Теперь я понимаю, наверное, ему была нужна небольшая помощь с моей стороны. Посещение церкви также даст мне возможность выйти в люди, доказать Райану, что к тому, что было, мы не вернемся.

Я все еще довольна теми изменениями, которые привнесла вчера, до сих пор чувствую себя сильной. Несмотря на это, в глубине души я молилась, чтобы Райан не наделал ночью глупостей, не совершил ужасный поступок, чтобы лишь доказать, что он по-прежнему имеет надо мной власть.

Приняв душ, я высушиваюсь и бросаю взгляд на свое отражение в зеркале. На моих губах слабая улыбка.

— Ты отлично справляешься, Пейдж, — шепчу я. — Просто продолжай в том же духе.

Я заслуживаю право жить своей жизнью. Не могу позволить кому-то снова встать между мной и свободой.

Я роюсь в шкафу в поисках чего-то не черного и нахожу в глубине розовое винтажное платье с цветочным принтом, купленное год назад с несколькими другими вещами, которые у меня не было возможности надеть.

Сегодня, как и вчера, я наношу макияж и расчесываю волосы до блеска, а затем выхожу из комнаты.

Я ожидаю увидеть Райана у моей двери, но он не сидит там, дожидаясь меня.

Я удивлена увидеть его на кухне, сидящего за столом с яичницей, тостом и стаканом апельсинового сока под рукой.

— Привет.

Я открываю холодильник и достаю тот же сок. Мне все равно, что он не отвечает. Я наливаю себе в стакан. Желтая струйка ударяется о дно. Я прослеживаю ее путь, пока она сворачивается в водоворот и устремляется к краю.

Я пью сок и наблюдаю за братом.

Что-то явно изменилось. Я не помню, когда в последний раз Райан сам готовил себе еду.

Может быть, в этот раз мне удалось до него достучаться.

Он доедает всю еду, выпивает сок и уезжает из кухни, хлопнув позади себя дверью. Я съедаю миску хлопьев быстрого приготовления и тоже ухожу из кухни.

Прежде чем выйти из дома, я останавливаюсь у гостиной и кричу, пытаясь быть услышанной на фоне звуков выстрелов.

— Я собираюсь в церковь. Увидимся позже.

Судя по удивленному выражению его лица, с таким же успехом я могла бы сказать ему, что собираюсь взобраться на Эверест. Но он никак это не комментирует.

Я покидаю квартиру, чувствуя себя более живой, чем когда-либо. Сев в машину, звоню Талии и сообщаю ей, что со мной все хорошо. Она звонила пару раз, пока я была в душе.

— Надеюсь, сегодня ничего не изменилось?

— Ни за что. Новая Пейдж остается. — Завожу машину. — И отгадай что? Райан сам приготовил себе завтрак. Ты можешь в это поверить?

— Это отличная новость.

— И не говори.

— Думаешь, ты до него достучалась?

— Не знаю. Когда дело касается его, ничего нельзя сказать наверняка. Но мечтать не вредно.

— Чем сегодня займешься? Если ты свободна, мы можем провести день на пляже, чтобы отпраздновать твою свободу.

— День на пляже звучит заманчиво, но позже. Сейчас я еду в церковь.

— Церковь? Когда это ты начала ходить в церковь?

— За прошедший год я перестала делать много вещей. Пора вернуть их в свою жизнь.

— Мне нравится твой настрой.

— Мы можем пойти на пляж после обеда, если ты все еще будешь свободна. Как насчет пикника на песке? — спрашиваю я.

— Да, было бы замечательно. Приходи на пляж рядом с моим домом. Тут меньше народа. Позвони мне, когда выедешь.

— Хорошо.

В прохладном помещении церкви святого Петра я скольжу на задний ряд.

Тело мое тут, но вот разум находится в раздрае. Я проснулась, чувствуя себя уверенной и решительной, но вдруг начала думать о Райане. Засовываю эти мысли в темный уголок своего сознания и слушаю проповедь. Я пою и молюсь вместе с паствой, моя нервозность уходит.

В конце службы я здороваюсь со всеми, кто здоровается со мной на пути к двери, и встаю, чтобы леди, сидящая рядом со мной, смогла выйти, а затем сажусь обратно.

Когда большинство людей уходит, отец Уильям, коренастый мужчина с копной седых волос и такой же седой бородой, замечает меня с кафедры и направляется ко мне. Он приветствует меня в церкви, а затем оставляет наедине с Господом.

В промежутке между ударами сердца, я произношу быструю молитву.

— Боже, если ты меня слышишь, пожалуйста, спаси Райана от него самого.

Я сижу еще минут пятнадцать, наслаждаясь умиротворением, и прислушиваюсь к своему дыханию. Когда я, наконец, встаю, чтобы уйти, чувствую себя готовой иметь дело с любой стороной Райана.

Вернувшись домой, я нахожу его там, где оставила, перед телевизором с коробкой пиццы на коленях и бутылкой джина между ног. Все выглядит так, словно ничего не изменилось с тех пор, как я ушла, за исключением пиццы и бутылки алкоголя, конечно же. Он никак не реагирует на мое присутствие, да и я не завожу разговор.

Я иду в свою комнату и падаю на подушки, все еще ощущая целостность духа. Это невероятное ощущение, находиться у себя дома, будучи свободной от страха перед тем, что Райан может сказать или сделать.

Почти засыпаю, когда жужжит мой телефон. Я забыла включить звук после церковной службы.

— Ну и как тебе в церкви? — спрашивает Талия.

— Потрясающе… в каком-то смысле освобождает. Думаю, буду ходить почаще.

— Супер. Может быть, в следующий раз я присоединюсь к тебе. Когда пойдем на пляж?

— Как насчет через час?

— Чудесно. Со вчерашнего дня у нас осталось немного закусок. Я принесу их.

— И хорошую книгу. Принеси мне что-нибудь из твоей библиотеки.

— Постой, хочешь сказать, ты решила отказаться от судоку?

Она смеется.

— Сегодня сделаю передышку.

— Какой жанр тебя интересует? Остросюжетное или романтическое?

— Что-нибудь пооптимистичнее.

С меня хватит тьмы. Пора пролить свет в свою душу.

— Должна сказать, мне очень нравится эта новая Пейдж.

— Как и мне. — Мои губы растягиваются в улыбке. — Увидимся позже.

После звонка, я сохраная номер, с которого Дилан Бакстер звонил мне вчера, и кладу телефон рядом с собой на постели. Закладываю руки за голову и закрываю глаза.

Когда открываю их снова, вижу на пороге Райана. Вздрагиваю от мысли, что он открыл мою дверь, а я даже не слышала.

— Что ты здесь делаешь?

Я подтягиваюсь в сидячее положение.

— А ты как думаешь? Наблюдаю за тобой.

Он кладет руки на колени.

— Не делай так, — произношу я сквозь сжатые зубы. — В следующий раз стучись.

— Перестань указывать мне, что делать, — в его голосе слышится сталь. — Думаешь, ты все уладила, да?

Он издает смешок.

— Думаешь, теперь ты свободна от меня?

— Я не думаю. Я знаю, что свободна от тебя.

Я решительно смотрю ему в глаза.

— Ты не имеешь надо мной власти.

— Ты так легко от меня не избавишься.

— Я и не собираюсь. Ты мой брат, и я не хочу от тебя избавляться. Я лишь хочу жить своей жизнью.

— Прости, что я такая обуза.

Это не извинение, а саркастическое замечание, оружие, призванное причинять боль.

— Это твои слова, не мои.

— Тебе и не нужно говорить. Все написано на твоем уродливом лице.

Я резко выдыхаю воздух.

— Райан, я не в настроении для ссоры.

— Ну и хрен с тобой.

Он убирает руки с коленей на подлокотники инвалидного кресла.

— Я просто пришел сказать, что ничего не изменилось.

Я сжимаю пальцами хлопковую ткань покрывала.

— Я…

— Что? Ты что-то хочешь сказать мне, сестренка?

— Да. Выметайся из моей комнаты.

— Я не в твоей комнате. Я на пороге или ты вдруг ослепла?

Во мне вскипает огонь, я вскакиваю с кровати и устремляясь к нему.

Накрываю его большие ладони своими и выталкиваю его в коридор. Захлопываю дверь, запираю ее и прижимаюсь к ней спиной, а затем скольжу на пол.

Слезы жгут глаза, но я отказываюсь плакать. Это проверка. Он хочет посмотреть, такая же мягкотелая я или нет. Как только он увидит во мне слабость, нападет.

Я встаю с пола, беру полосатую пляжную сумку и бросаю в нее необходимое: купальник, полотенце, лосьон для загара, свой телефон, тесты, которые нужно проверить, журнал с судоку и ручки. Когда я выхожу из комнаты, Райана в коридоре не видно.

Выхожу из дома, не став говорить ему, куда иду.

Он может думать, что все как прежде, но он ошибается. Я изменилась. Возврата к прошлому нет, для меня точно.

День на пляже с Талией придает мне сил. В промежутке между плаваньем в воде, я прочитываю половину романа, разгадываю несколько головоломок и дремлю.

Я возвращаюсь домой уставшая, но счастливая. Солнце садится. Приняв быстрый душ, готовлю две картофельных запеканки с сосисками. Одна на ужин, а другая на завтра. Я ем в одиночестве на кухне. Если Райан проголодается, он знает, где искать еду.

Где-то на середине моей трапезы, он появляется. Райан ничего не говорит. Пару минут сверлит меня злобным взглядом, а потом разворачивается и уезжает.

Я ложусь спать пораньше, но резко просыпаюсь от воды, льющейся по моему телу. Я стою в пижаме в душе и понятия не имею, как тут оказалась. Вода быстро превращается из теплой в горячую.

Меня накрывает паника. Я выхожу из душа и хватаю полотенце. Смотрю в запотевшее от пара зеркало на свое лицо.

Я знаю, как попала в душ. Это может значить лишь одно.

Я снова ходила во сне.

Начала ходить во сне еще в детстве. Когда дома царила напряженная атмосфера, я просыпалась в странных местах дома или же в саду.

Последний эпизод случился прямо перед инцидентом с Райаном.

Почему сейчас, когда я наконец обрела спокойствие в душе?

Я дрожу, снимая мокрую одежду, и заворачиваюсь в полотенце. Открываю дверь ванной комнаты и застываю. Моя комната выглядит так, будто по ней пронесся торнадо.

Повсюду одежда, одеяло на полу, лампы лежат на боку, пол усеян разорванной бумагой. Полнейший бардак.

Я, затаив дыхание, осторожно захожу в комнату и поворачиваюсь к двери в коридор. Она широко открыта. Как такое возможно? Клянусь, я запирала ее на ночь.

Я продолжаю пялиться на дверной проем и слышу скрип. Райан проезжает по коридору с жуткой улыбочкой на лице.

У него есть запасной ключ от комнаты?

Глава 13

Я проснулась на час раньше, чем планировала, и занялась уборкой в комнате. Ночью я была слишком шокирована случившимся и просто лежала в постели, глядя на потолок невидящими глазами.

Мои виски пульсируют от ярости, пока я собираю разорванные бумаги и пытаюсь, как могу, собрать часть из них воедино.

Райан прошлой ночью напомнил мне, что он хочет уничтожить меня, но страх застрять в такой жизни намного сильнее моего страха перед ним.

Все еще ослепленная гневом, я хожу из угла в угол и собираю обувь, сумки и другие вещи, возвращая все на свои места.

Сегодня новый день. Еще один день, чтобы доказать ему, что я не буду плясать под его дудку и что он не победит.

Когда выжившие предметы возвращаются на свои места, я начинаю готовиться к работе и ухожу из квартиры, не пересекаясь с ним. Приезжаю в школу около шести.

Вместо того, чтобы зацикливаться на случившемся прошлой ночью или на том, что Райан выкинет в следующий раз, я распахиваю окна и сажусь за свой стол.

Достаю телефон. Нахожу номер Дилана Бакстера и звоню ему. Он звонил, когда я находилась в церкви, но я не слышала, так как телефон стоял на беззвучном.

— Какое прекрасное начало недели, — говорит он.

— Дилан, простите, я вчера не слышала ваш звонок. Вы все еще хотите пойти со мной на ужин?

— Конечно. Я так понимаю, вы передумали.

— Думаю… да, — я улыбаюсь. — Да, я передумала.

— Когда? Чем раньше, тем лучше. Мы уже потратили впустую пару часов, вы так не думаете?

— А вы настойчивый!

Я качаю головой.

— Я бизнесмен, — слышу его смех, глубокий, теплый и тягучий как мед. — Настойчивость помогает и в делах, и в личной жизни.

Я бросаю взгляд на календарь, стоящий в углу моего стола.

— Я свободна завтра вечером.

— Я бы предпочел встретиться сегодня вечером. — Он делает паузу. — Только если вы не очень заняты, конечно же.

Я пожимаю плечами.

— Хорошо, ваша взяла. Давайте встретимся сегодня вечером.

— «У Лейси» в восемь? Вы согласны?

— Да, звучит отлично.

«У Лейси» один из самых дорогих ресторанов в городе. Я не могу позволить себе ничего дорогого, но мне потребуется приличный наряд. У меня мало денег, но я заслуживаю сделать себе подарок за новую «меня».

Мы завершаем разговор, и я достаю из сумки подарочный сертификат, подаренный Талией на мой день рождения. Пора его использовать.

Школьный день пролетает как одно размытое пятно. К концу дня я чувствую себя уставшей, но в предвкушении вечера.

Талия входит в мой класс как раз тогда, когда уходят последние ученики. Она смотрит на меня с подозрением.

— Я надеюсь, ты не передумала.

Она выглядит замечательно в канареечно-желтом льняном комбинезоне, подчеркивающем цвет ее кожи.

— Ни за что.

Я собираю со стола бумаги и складываю их в папку.

— Я готова, если и ты.

— Отлично. Куда сначала?

— Давай по магазинам.

Я отодвигаю стул и беру сумку.

В результате мы тратим кучу времени, чтобы найти идеальное платье, потому как Талия отвергает все мои предложения, заставив меня выбрать что-то посексуальнее. В конце концов, мы обе останавливаемся на коричнево-кремовом шифоновом платье такой длины, что мои ноги кажутся длиннее, чем они есть. Оно участвует в распродаже, так что я трачу меньше, чем рассчитывала.

Следующая остановка — салон «Богиня», где, благодаря подарку Талии, мне делают весь комплекс процедур.

— Вау, — выдыхает Талия, откладывая в сторону журнал по садоводству, который она читала, пока ждала меня. — Я едва тебя узнаю. Мелирование явно тебе идет.

— Согласна.

На лице расплывается улыбка, когда я, поворачивая голову, встряхиваю локонами длиной до плеч. Пряди, окрашенные в жемчужный блонд, придают моим волосам глубину и яркость.

Талия встает и обходит меня по кругу.

— Как ты себя ощущаешь?

— Обновленной. Не могу поверить, что раньше отказывалась пользоваться твоими подарками.

— Всегда что-то бывает впервые. Нам пора идти, тебе нужно готовиться к свиданию.

Она предложила мне одеться у нее, чтобы я не подвергалась нападкам со стороны Райана, но, несмотря на то, что прошлой ночью он пытался напугать меня, я не собираюсь ходить вокруг него на цыпочках.

Стоя на улице перед салоном, я открываю дверцу своей машины и поворачиваюсь к Талии.

— Ты уверена, что хочешь отправиться ко мне домой, пока меня не будет? Ты не обязана.

Я не рассказала Талии о том, что Райан сделал прошлой ночью, потому что не хочу, чтобы она обо мне волновалась. Но меня беспокоит, что она будет находиться рядом с Райаном. Что, если он опаснее, чем я думаю?

Я не возражаю. Мне все равно нечем заняться сегодня вечером. И если я помогу тебе сосредоточиться на свидании, присмотрев за Райаном, я с удовольствием это сделаю. Не переживай насчет меня. Повеселись. Дилан, похоже, тебе очень нравится. Дай ему шанс.

— Постараюсь.

Я быстро обнимаю ее и сажусь в машину.

— Я позвоню тебе, когда буду выходить из дома.

Прежде чем отправиться в ресторан «У Лейси», я провела небольшое исследование. Оказалось, что это место тоже принадлежит Бакстерам и названо в честь матери Дилана.

Пару раз я проходила мимо ресторана, делая вид, что не заглядываю в окна от пола до потолка, разглядывая внутри сверкающие канделябры и столы, накрытые мятно-зелеными льняными скатертями с цветочными композициями в центре.

Даже в самых диких мечтах я не могла представить, что буду ужинать в таком месте.

Я нервничаю, заходя через стеклянные двери, но не показываю этого. Расправляю плечи и поднимаю голову выше.

Из всех девушек в этом городе Дилан Бакстер захотел поужинать со мной.

— У вас забронирован столик, мисс?

Несмотря на то, что они пытаются делать это незаметно, я ощущаю на себе взгляды всех официантов, они осуждают, даже не зная меня. Кожу покалывает от ее пронизывающего взгляда, но я напоминаю себе, что должна быть увереннее.

— Я встречаюсь за ужином с мистером Диланом Бакстером. Он уже здесь?

Женщина смягчает свое грубое поведение.

— Да, да, конечно, вы, должно быть, мисс Уилсон. — Она уходит с дороги. — Он уже здесь, ждет вас. Позвольте, я отведу вас к вашему столу.

Все смотрят на меня, пока мы лавируем между элегантными круглыми столиками. Я изо всех стараюсь не показывать напряжения.

В бутике мое платье выглядело потрясающе, но быстрый взгляд на других женщин в зале заставляет меня чувствовать себя нищенкой. Но у меня есть то, чего нет у них. У меня свидание с боссом.

Мы, наконец, подходим к уединенному столику в задней комнате ресторана. Дилан разговаривает по телефону. Увидев меня, завершает разговор и встает из-за стола.

— Пожалуйста, мисс. Могу я принести вам напиток?

Она передает мне меню в кожаной обложке с надписью «У Лейси», тисненой золотыми буквами.

— Чуть позже.

Я вдыхаю воздух и бросаю взгляд на Дилана. Ароматы горящих свечей, свежих цветов и его одеколона меня успокаивают.

— Мы вас позовем, когда захотим сделать заказ, — говорит Дилан.

— Да, сэр.

Официантка коротко кивает и уходит.

— Вы прекрасно выглядите, Пейдж. Мне нравится то, что вы сделали с волосами.

Я ощущаю его горячие губы на коже, когда он целует меня в обе щеки.

— Спасибо, что пришли.

Он выдвигает для меня стул с мягким сидением, затем садится сам, изучая мое лицо сквозь танцующий свет свечей.

— Я хотел увидеться с вами, прежде чем уеду завтра в Нью-Йорк.

Разглаживаю салфетку на коленях и наклоняюсь вперед.

— Я думала, вы планировали задержаться еще на пару недель.

— Откуда вы знаете?

Он откидывается на спинку стула с весельем на лице.

— Так вышло, что вы суперзвезда в Корлейке, мистер Бакстер. А это маленький город, как мы оба знаем.

— Что еще вы обо мне знаете, мисс Уилсон?

В его зеленых глазах отражается свет свечей.

— Немногое.

Я отвожу взгляд, разглядывая абстрактную картину на стене позади него. Несмотря на то, что согласилась поужинать с ним, я все еще не уверена, хочу ли продолжать наше знакомство. Моя жизнь по-прежнему в руинах.

— В таком случае, есть ли что-то, что вы хотите знать обо мне?

— Прямо сейчас ничего не приходит в голову.

Наши взгляды снова встречаются, и мои чувства оживают.

Нет смысла отрицать тот факт, что он завораживает меня, но если я стану задавать ему вопросы, у него может сложиться впечатление, что он мне небезразличен. В результате он может снова позвать меня на свидание.

— Тогда, ладно. Давайте закажем выпить. Как насчет шампанского, чтобы отпраздновать этот чудесный вечер?

Я напрягаюсь.

— Простите, я не пью алкоголь.

Он улыбается.

— Вы не пьете кофе и алкоголь, что же тогда вы пьете?

— Все остальное.

Так как это наш первый ужин, я не должна рассказывать ему, почему не пью алкоголь. Тогда я открою ящик Пандоры, о котором хочу забыть хотя бы на один вечер.

Не задавая больше вопросов, он подзывает официантку, и так как я не могу решить, какой из безалкогольных дорогих напитков я хочу, он заказывает для меня стакан гранатового сока, а для себя белое вино.

Официантка уходит, чтобы принести наши напитки. Я испытываю облегчение, когда Дилан переводит разговор на тему города и школы. Я чувствую, что расслабляюсь, но как только официантка приносит напитки и снова уходит, он наклоняется вперед.

— Расскажите мне о себе.

Я делаю глоток сока и отвожу взгляд.

— Мне жаль вас разочаровывать, но я не так интересна, как вам может показаться.

— Каждый человек интересен.

Он поддевает прохладными пальцами мой подбородок, заставляя встретиться с ним взглядом.

— Скажите, что скрывается за этим красивым личиком?

Мой пульс бешено скачет, когда я чуть отстраняюсь. Он улавливает сообщение и убирает руку.

— Простите. Я забылся.

Он наклоняет голову набок.

— Мне просто так комфортно с вами.

Я не говорю ему, что чувствую то же, и что это пугает меня до чертиков.

— Вы провели большую часть жизни в Корлейке?

Он делает глоток вина.

— Да. Я живу тут всю мою жизнь.

Прежде чем он углубится в расспросы о моей жизни, я меняю тему.

— Примите мои соболезнования по поводу вашего отца.

— Спасибо. — Он умолкает. — Это был ваш брат? Там, на благотворительном вечере?

Его голос низок и насторожен.

Меня переполняет тяжелое предчувствие. Он был в зале во время визита Райана? Он пробыл достаточно, чтобы видеть сцену, устроенную моим братом?

Я тяжело сглатываю.

— Он… да. Мой брат, Райан.

Дилан кивает, но в его глазах по-прежнему много вопросов — вопросов, на которые, я не уверена, что хочу отвечать.

— Вы одна о нем заботитесь?

Я киваю.

Этот мужчина задает вопросы, но у меня складывается ощущение, что у него уже есть почти все ответы. Чтобы такое спрашивать, нужно знать, что мои родители мертвы, и что кроме Райана у меня нет других родственников.

Дилан проводит рукой по своим волнистым волосам.

— Невероятно.

— Невероятно?

— Немногие согласятся ухаживать за парализованным братом.

— Вы говорите так, будто уже что-то знаете обо мне.

Я опустошаю стакан.

— Люди здесь много болтают. — Он допивает свое вино. — Я думаю, вы удивительная девушка, раз столько делаете для своего брата.

Я тереблю салфетку на коленях.

— Иногда это тяжело.

— Могу лишь представить. Я видел, что он сделал на вечере. И все же вы не отвернулись от него.

Меня гложет чувство вины.

— Конечно, нет. Он моя семья. — Поднимаю глаза. — А вы? Как вы справляетесь со смертью отца?

— Вы снова меняете тему, да?

Он улыбается, отчего на щеках появляются ямочки.

— Все хорошо. Я понимаю, вам неудобно говорить о вашем брате.

— Мне просто любопытно, вот и все.

Я пришла сюда, чтобы на какое-то время забыть о своей жизни. Если мы будем обсуждать Райана, вечер будет испорчен.

— Нормально справляюсь. — Его голос становится тише, на пару оттенков мрачнее, чем прежде. — Мы с отцом не были особенно близки.

— Почему?

Я хмурюсь, но мне любопытно.

— Мой отец любил этот город. Вы можете в это не поверить, но та поездка в Грецию была единственным случаем, когда он покинул Корлейк. Иронично, не правда ли?

— Да.

Отец Дилана был богатым мужчиной, но если бы вы прошли мимо него на улице, ни за что бы не сказали. Он жил на вилле, но никогда не выставлял напоказ своего богатства, не водил машины и не носил одежду, которая бы выделяла его.

— Он хотел, чтобы я разделил его любовь, переехал сюда и работал вместе с ним, но я парень из большого города. Даже когда я был ребенком, Корлейк казался мне маленьким, — он шумно выдыхает. — Когда мои родители развелись, мне было десять и я без колебаний уехал с матерью в Нью-Йорк. Мама разделяла мою тягу к путешествиям. В отличие от отца, я хотел увидеть мир, расправить крылья. Вы понимаете, о чем я?

— Понимаю.

Мысль о том, чтобы облететь весь мир, увидеть новые, захватывающие места, вызывает у меня прилив адреналина. Но из-за Райана у меня нет возможности уехать из города.

— Я знаю, что вы снимаете жилье в одном из зданий, принадлежащих Бакстерам, — говорит Дилан, заставляя меня снова напрячься. — Вы там счастливы?

Он смотрит на что-то за моей спиной.

— Подождите секундочку. Давайте сначала закажем еду, затем продолжим беседу.

Я снова позволяю ему сделать заказ за нас обоих. Он выбирает филе миньон под бальзамическим соусом и салат «Цезарь» с гренками. Еда просто божественна. Но меня подташнивает из-за нервов. Я знаю, что он скоро вернется к разговору о том, что я живу в его многоквартирном доме.

Если он знает, что я одна из его арендаторов, то знает ли, что я задерживаю арендную плату?

— Вернемся к моему вопросу.

Он ловко нарезает мясо на куски.

— Вы довольны своим жильем?

— Да. — Утыкаюсь взглядом в тарелку. — Очень довольна. Квартира приспособлена для проживания инвалида.

— Рад это слышать.

Он надолго замолкает, занявшись едой. Затем откладывает нож и вилку и промокает губы салфеткой.

— Я знаю вас совсем недавно, Пейдж Уилсон, но мне кажется, вы хороший человек. Если вам когда-либо что-нибудь понадобится, просто попросите.

— Я ценю вашу помощь, но не могу…

Я замолкаю. Как я могу попросить того, кого знаю всего пару дней, помочь с моими проблемами? В любом случае, зачем ему помогать женщине, с которой он только что познакомился?

— Почему не можете?

Прежде чем я успеваю ответить, в сумке жужжит мой телефон. Когда я достаю его, тело пронзает страх.

Я мельком перевожу взгляд с экрана телефона на лицо Дилана.

— Простите, я должна ответить.

— Конечно.

Он берет в руки вилку.

Я встаю и выхожу из-за стола, направившись в дамскую комнату. Телефон умолк, так что я перезваниваю Талии.

— Скажи, что все хорошо.

Я захожу в одну из кабинок, закрываю дверь и сажусь на туалетную крышку.

— Нет, — вздыхает она. — Прости, милая. Я хотела помочь тебе, но…

— Что случилось, Талия?

Я сжимаю пальцами переносицу.

— У твоего брата крупные проблемы с головой.

— Он тебе что-то сделал?

— Он швырнул в меня бутылку и угрожал мне ножом, когда я отказалась уходить, — Талия умолкает. — Мне кажется, он догадывается, почему я пришла.

— Он угрожал тебе ножом?

Я чувствую, как кровь отливает от моего лица.

— Я знаю, он твой брат, но он опасен, Пейдж. Ты бы видела его лицо.

— Мне так жаль, Талия. Пожалуйста… пожалуйста, иди домой.

Я возвращаюсь к Дилану со слезами на глазах. Смахиваю их прежде, чем он их увидит.

— Все в порядке?

Между бровей Дилана появляется хмурая складка.

Я бросаю взгляд на свою недоеденную еду, но не возвращаюсь за стол.

— Дилан, мне понравился этот вечер, но мне нужно возвращаться домой.

— Дело в вашем брате?

— Да.

Я протягиваю руку за сумкой и встречаюсь с ним взглядом.

— Простите, что убегаю вот так, но я должна быть честной. Я не могу сейчас ни с кем встречаться.

Лучше выложить все карты на стол. Я не хочу, чтобы он думал, что у него есть шансы.

— Сейчас моя жизнь представляет собой сплошной беспорядок.

— Я могу чем-нибудь помочь?

— Нет.

Я поднимаю руку, когда он начинает вставать.

— Нет ничего, с чем бы я ни справилась сама. Но, спасибо.

Он садится обратно.

— Я бы очень хотел увидеться с вами снова. Мне понравилась наша беседа. Завтра я уезжаю в Нью-Йорк, но через неделю вернусь. У вас есть мой номер телефона. Дайте мне знать, если вам что-нибудь понадобится. Пока меня не будет, подумайте, хотите ли еще раз поужинать со мной, чтобы мы могли закончить то, что начали.

— В данный момент я не могу вам ничего обещать, — говорю я перед тем, как покинуть ресторан.

Глава 14

Вернувшись домой, я стою перед входной дверью, сжав руки по бокам. Я боюсь того, что обнаружу по другую сторону. Пару минут назад, выйдя из машины, я посмотрела на окна гостиной, свет не горел. Но я сомневаюсь, что Райан спит.

Усилием воли я приказываю пальцам перестать дрожать, когда вставляю ключ в замок и поворачиваю его. У меня подскакивает сердце, когда я слышу знакомый щелчок. Сжав зубы, толкаю дверь, готовясь к войне.

Я удивлена, когда не нахожу его в гостиной. Все выглядит как обычно, тут полный беспорядок, но сегодня вечером телевизор выключен. Что он задумал?

Далее я иду в его спальню. Делаю глубокий вдох, прежде чем войти. Я каждый раз боюсь заглядывать в его комнату.

В прошлом году, он решил покрасить стены в черный. Но на этом не остановился. Заменил всю мебель на черную. Я до сих пор не понимаю, где он взял деньги, чтобы за все заплатить и нанять людей для работы. Однажды вечером он поделился со мной своими планами, но я отказалась давать ему деньги. Через пару дней, в дверь постучали. Пришли двое мужчин с ведрами черной краски и другими инструментами, необходимыми для покраски. В тот же день приехал грузовик с мебелью. К концу дня, старая мебель исчезла, и в комнате Райана пропал свет. Никакого цвета.

Я не спрашивала, где он взял деньги. Те деньги, которые я выделяла ему еженедельно, никак не могли покрыть расходы на приобретение дорогой кожаной мебели. Единственным объяснением было, что он нашел неизвестный мне способ заработать в интернете. Первой мыслью в голову пришли азартные игры. Это настолько встревожило меня, что я пошла с ним поговорить, но он захлопнул дверь у меня перед носом.

Сегодня вечером, ониксовое постельное белье свисает с края кровати и собирается чернильной лужицей на черном плиточном полу. Черные шторы задернуты.

Райана здесь нет.

Недоумевая, я выхожу и закрываю дверь. Ищу Райана в его ванной комнате, на кухне, везде, где только можно. Его нигде нет.

Я резко останавливаюсь в коридоре, когда меня осеняет догадка. Если он в квартире, то есть лишь одна комната, где он может быть. Мою кожу начинает покалывать, когда я подхожу к двери своей спальни.

Я толкаю дверь, включаю свет и отскакиваю назад.

Райан находится сбоку от моей постели, его застывший взгляд из-под полуопущенных век устремлен на меня.

— Привет, сестричка.

Садистская улыбка появляется на его лице, делая смазанную речь еще более мрачной.

— Похоже, сегодня вечером ты не спешила домой.

Он опускает взгляд на свои колени. Я прослеживаю его путь взглядом.

Моя рука обхватывает шею, пока я убеждаю себя дышать и сохранять спокойствие.

— Что такое? В чем дело?

Он приближается на инвалидной коляске ко мне.

— Не говори, что боишься своего младшего брата, — произносит он, закончив свою речь цоканьем.

Я делаю два шага назад в коридор. Райан поднимает с колен мясницкий нож и проводит подушечкой пальца вдоль острого лезвия. Даже с того места, где я стою, вижу на его пальце кровь. Он даже не поморщился.

Я напрягаюсь, готовясь бежать, но не двигаюсь. Стою, твердо уперевшись ногами в землю. Я смотрю на него с решительностью во взгляде.

— И что ты собираешься делать, Райан? Ты убьешь меня? Это ты задумал?

Я проглатываю ком в горле.

— Думаешь, убьешь меня, и все твои проблемы решатся? ― добавляю жесткости голосу. — Как ты думаешь, что с тобой будет, когда меня не станет?

— Ты все не так поняла, — рявкает он. — Если я убью тебя, ты легко отделаешься. Мне недостаточно твоих страданий. Я хочу, чтобы ты жила и каждый день жалела, что родилась на свет, — Он снова проводит пальцем по лезвию, не сводя с меня глаз. — Если ты еще раз пришлешь ко мне няньку, я могу и передумать.

Он прочищает горло.

— Но если ты решишь покончить со своей никчемной жизнью, я сделаю это очень и очень медленно и мучительно.

Мы еще пару секунд смотрим друг другу в глаза, а после он уезжает из комнаты.

Перед тем, как оставить меня одну, он оборачивается.

— И еще кое-что.

Он трет лицо окровавленной рукой, размазывая кровь от виска до подбородка.

— Твой новый внешний вид вызывает у меня отвращение. Он не сможет скрыть от мира твое уродство. Ты можешь меняться внешне, но вина продолжит сжирать тебя кусочек за кусочком каждый день.

Его глаза превращаются в щелочки.

— И с кем бы ты сегодня не встречалась, положи этому конец.

Глава 15

В шесть утра звонок телефона вырывает меня из объятий тревожного сна. Я чувствую, будто мою голову набили кирпичами, когда поднимаю ее с подушки и пытаюсь нащупать телефон на ночном столике.

— Ты в порядке? — спрашивает Талия на другом конце линии. Я не представляю, как много раз она задавала мне этот вопрос.

— Нет, не в порядке.

Нет смысла делать пилюлю слаще.

— Вчера вечером ситуация вышла из-под контроля.

Я начинаю вращать головой, чтобы избавиться от напряжения в мышцах шеи.

— Эй, я хочу еще раз извиниться за то, что втянула тебя в это.

— Это не твоя вина. Я сама вызвалась, помнишь?

— Мне надо было сразу же отказаться от твоего предложения.

Я сонно протираю глаза.

— Я долго обманывала себя, считая его безвредным. Но прошлой ночью… прошлой ночью он показал мне еще более неприглядную сторону.

Талия резко втягивает воздух.

— Он и тебе угрожал ножом?

— Он угрожал мне не только ножом.

Я роняю голову обратно на подушку и прижимаю ладонь ко лбу.

— Он сказал, что смерть стала бы для меня избавлением, лучше уж пусть я живу и страдаю.

На линии повисает тишина.

— Пейдж, послушай меня. Думаю, пора предпринять какие-то действия.

Она делает паузу.

— Ему нужна профессиональная помощь.

— Начинаю думать, что ты права. Я боюсь не только за себя. Я боюсь за него. То, как он смотрел на меня, Талия… Он и правда меня ненавидит.

— Как ты поступишь? Пора принимать радикальные меры.

— Думаю, мне нужно сделать пару звонков. Позже расскажу тебе, что решила.

Я заканчиваю разговор и чувствую ужас, выбираясь из постели. Я ненавижу себя за то, что веду себя как раньше. Боюсь идти туда. Я прогоняю туман из головы и встаю с края кровати, держа голову в руках. Еще один шаг, всего один шаг и я встану с постели и снова буду на ногах, буду бороться за свою жизнь и за свою свободу.

Я плотно зажмуриваю глаза и встаю на ноги.

Умывшись теплой водой, звоню Маргарет и беру отгул. Я отпрашиваюсь с работы не часто, так что она отпускает меня без вопросов.

— Джейн тебя подменит. Поправляйся, — говорит она. — Что насчет завтра?

— Одного отгула будет достаточно.

После звонка я заставляю себя выйти из комнаты.

Я нахожу Райана в гостиной. Он пялится на пустой экран телевизора. Когда он поворачивает голову в мою сторону, я вижу, что его лицо такое же помятое, как и его одежда.

Он переводит взгляд на стену.

Я зажимаю рот рукой, увидев приклеенные снизу листы бумаги. На каждом из шести черным маркером написано по три слова.

Мне очень жаль.

Я срываю один лист со стены, разглядываю его, а потом перевожу взгляд на Райана.

— Извинений недостаточно, — мой голос дрожит. — После того, что ты устроил вчера, извинений недостаточно.

Он роняет голову на грудь.

— Мне больно, сестренка. Ты же знаешь, что я сам не свой после того, как словил пулю. Иногда мне кажется, что внутри меня что-то есть, некая сила, которая берет верх и заставляет меня делать то, чего я не хочу.

— Ты можешь побороть эту силу, если захочешь.

Я разжимаю пальцы, и страница словно в замедленной съемке опускается на грязный пол.

— Но ты не хочешь.

Сажусь на диван, раздавив коробку с пиццей. Я слишком устала и расстроена, чтобы думать о таких мелочах.

— То, что ты сделал вчера… то, что ты сказал… — проглатываю рыдания. — Ты угрожал моей подруге ножом, и мне ты тоже угрожал.

— Это был не я.

Его голова по-прежнему опущена.

— Ты должна понять, что этот монстр внутри пугает и меня. Я не могу справиться с ним в одиночку, сестренка.

— И все же ты сопротивляешься любой помощи, которую я предлагаю. — Вытираю пот со лба. — Я начинаю думать, что, возможно, я не смогу помочь тебе.

— Пожалуйста.

Он резко вскидывает голову, его налитые кровью глаза встречаются с моими.

— Не надо… не отсылай меня. Это уничтожит меня. Единственное, что помогает мне оставаться в здравом уме, — это знание, что у меня есть ты.

— Я не понимаю. Как ты можешь так говорить, если ты меня ненавидишь? Ты слишком часто давал это понять. Все, что ты делаешь, это причиняешь мне боль, и тебе это нравится.

— Мне жаль. Мне так жаль, Пейдж.

Он опускает голову на руки.

— Просто… мне часто кажется, будто ты отталкиваешь меня.

— Это ты отталкиваешь меня. Я столько раз пыталась протянуть тебе руку, помочь, разделить твое бремя, но ты каждый раз закрываешься от меня.

— Я не хотел.

На меня смотрят глаза младшего брата, которого я знала и любила, которого поклялась защищать. Что, если это его способ манипулировать мной?

— Я люблю тебя.

Я отрываю взгляд от его лица и смотрю в окно на яркое утреннее небо.

— Я не знаю, веришь ли ты в это, но я так сильно тебя люблю. Если бы не любила, давно бы ушла.

— Я знаю. Я превратил твою жизнь в ад, но готов измениться. — Он делает паузу. — Я решил изменить свою жизнь. — Он ждет моей реакции. Когда я не отвечаю, он продолжает: — Я перестану пить. Я больше не буду обузой. Тебе даже не придется больше поддерживать меня финансово.

— Ты найдешь работу?

Мой взгляд возвращается к нему. Много раз за последние месяцы я приходила домой с распечатками объявлений о работе только для того, чтобы он скомкал их и бросил мне в лицо. Дело было не столько в том, что я хотела, чтобы он зарабатывал деньги. Самое главное, я хотела, чтобы он выходил из дома и чтобы его окружали другие люди.

— Я открыл бизнес в интернете.

— Что за бизнес?

Он отрывает свой взгляд от моего.

— Это неважно. Важно то, что я зарабатываю достаточно денег, чтобы помочь с расходами. Тысячи долларов.

— Ты зарабатываешь тысячи долларов, смотришь, как я с трудом оплачиваю наши счета и мамины долги, и ничего не говоришь?

Я подавляю рыдания, рвущиеся наружу.

— Я хотел наказать тебя. Это было жестоко. Пожалуйста, не ставь на мне крест.

Его нижняя губа дрожит.

— Ты — все, что у меня есть.

— Я никогда бы не повернулась к тебе спиной, и ты это знаешь. Но ты напал на мою подругу с ножом. Ты порезал себя.

Мой взгляд перемещается на его левую руку. На пальце, который он порезал ножом, наклеен пластырь.

— Я хотел, чтобы мы были вдвоем, — говорит он. — Нам больше никто не нужен.

— Мне нужен.

Мой голос тверд.

— Я люблю тебя, но нуждаюсь в других людях. Мне нужна жизнь за пределами этих стен.

— Ты хочешь сказать, что меня тебе недостаточно?

В его глазах снова вспыхивает гнев.

— Я бы солгала, если бы сказала, что это так.

Я не позволю ему запугивать или манипулировать мной.

— То, что мне нужны друзья, не означает, что я не люблю тебя.

— И парень? — спрашивает он. — Ты бы хотела иметь и его?

— Почему бы и нет? Что плохого в том, что я хочу иметь отношения и любовь? — Провожу рукой по волосам. — Однажды я хочу выйти замуж и завести детей. Я хочу жить полной жизнью.

Его губы кривятся, как будто он проглотил что-то несъедобное.

— Ты не хуже меня знаешь, что брак — это отстой. Ты видела, что случилось с мамой и папой, какой у них был брак. Они ненавидели друг друга.

Он снова поворачивается лицом к телевизору.

— Зачем тебе такое?

Я немного падаю духом, но не теряю надежды.

— У меня все будет по-другому. Я видела, как они относились друг к другу, и не повторю их ошибок.

— Ты живешь будто во сне, Пейдж. Пришло время взглянуть в лицо реальности.

Он качает головой.

— Разве ты не видишь? Реальность мрачна, болезненна и полна кошмаров. На земле нет рая.

— Я не говорила, что есть. Но я хочу быть счастливой. И не буду за это извиняться.

— Ты не понимаешь, да? Счастье — не для таких, как мы. Наша семья проклята.

Когда он снова переводит взгляд на меня, на его лице нет никакого выражения.

— Смирись с этим.

— Прости, Райан, но нет. Я не смирюсь с жизнью, в которой мне придется преодолевать одни трудности. Я хочу большего.

— С жизнью, в которой есть я, верно?

Он разворачивает инвалидное кресло лицом ко мне. Монстр вернулся, я вижу это по его глазам.

— Ты знаешь, что я говорю не об этом.

Я закрываю глаза и открываю их снова.

— Я просто знаю, что мы не можем жить вместе, не причиняя друг другу боль. Я напоминаю тебе о том, что случилось с тобой тем вечером. И ты не можешь удержаться от мести.

Я зарываюсь пальцами в волосы.

— Единственное решение — переехать. Мы можем найти тебе квартиру поблизости, может быть, даже в этом здании. Кто-то с первого этажа съехал на прошлой неделе. Может быть, они еще не нашли нового жильца. Но прежде чем ты станешь жить один, может быть, тебе лучше съездить на…

— На реабилитацию? — Его голос подобен наточенному мечу, готовому к битве. — Этому не бывать. Я никуда не поеду. Если ты заставишь меня, я покончу с собой и оставлю тебя мучиться от вины. Ты уверена, что сможешь с этим жить?

— Я устала от твоих угроз.

Я встаю.

— Если ты хочешь покончить с собой, валяй.

Скрещиваю руки на груди, чтобы они не дрожали.

— Я даю тебе один месяц, чтобы решить, чего ты хочешь в своей жизни. И если ты снова будешь угрожать мне или сделаешь что-нибудь, что навредит мне или кому-то из моих близких, я вызову полицию и отправлю тебя туда, где ты больше не сможешь причинить вреда ни себе, ни другим. Выбор за тобой.

Сделав шаг к двери, я оборачиваюсь, огонь все еще пылает в моих глазах.

— Просто чтобы ты знал, это моя жизнь, и я решаю, с кем ее провести. Если я хочу ходить на свидания, это мое дело. Если я хочу однажды выйти замуж, это мое дело.

Моя рука зависает над ручкой двери.

— И если я хочу быть счастливой, это тоже мое дело.

Я ухожу, оставив его думать над моими словами.

Войдя в свою комнату, я беру телефон. Дилан звонил и оставил голосовое сообщение.

— Пейдж, как ты? Ты была очень расстроена, когда уходила вчера. Пожалуйста, дай мне знать, если я могу чем-то помочь.

Телефон звонит раньше, чем я успеваю его положить. Это он.

— Привет, Дилан.

Я опускаюсь на край кровати, сжав свободной рукой одну из дрожащих коленок.

— Как ты?

— Важнее, как ты? Все ли в порядке с твоим братом?

— Нет. Но я справлюсь.

Я имела в виду каждое слово, сказанное Райану. Если он не возьмет себя в руки в течение месяца, я его выгоню.

— Могу ли я чем-то помочь?

— Не думаю. Я очень ценю твое предложение, но тут никто не поможет.

— Как насчет ужина? Я могу привезти его к тебе. Я был в школе, но Маргарет сказала, что ты сегодня не придешь. Она упомянула, что ты плохо себя чувствуешь.

— Она сказала правду.

Я беру подушку и прижимаю ее к себе.

— Прости, но я… я хочу сегодня побыть одна, если ты не против.

— Конечно же, нет.

— Спасибо, что позвонил, Дилан. Ты все еще летишь завтра в Нью-Йорк?

— Нет, — отвечает он. — Как выяснилось, есть довольно много вопросов, связанных с наследством моего отца, которые мне нужно решить в первую очередь. Если ты решишь, что хочешь увидеться, знай, что я еще в городе.

— Почему я?

Я падаю на подушки, головная боль, пронзившая виски, заставляет пожалеть о резком движении.

— В городе так много красивых женщин без проблем.

— Они не привлекают меня так, как ты.

А он не сдается.

— Я не хочу тратить твое время, — честно говорю я. — Правда в том, что сейчас я не в том положении, чтобы встречаться с кем-то.

— Может, я смогу переубедить тебя. Встреться со мной еще раз. Мы можем просто поговорить. Позволь мне помочь тебе. Как я уже сказал, я знаю тебя не так долго, но кажется, что уже давно.

— Ты мне нравишься, но в моей жизни столько всего происходит.

— Я понимаю, — он умолкает. — Если ты передумаешь насчет обеда или ужина, только позвони.

— Я запомню, — произношу я с улыбкой.

Я провожу утро в своей комнате, сплю, решаю головоломки судоку и слушаю классическую музыку, пытаясь избавиться от ощущения пустоты внутри меня.

В полдень, когда мысли о чувстве вины угрожают сломить мою волю, я хватаю купальник и роман, который дала мне Талия, и выхожу за порог.

На пороге квартиры нахожу пакет, наполненный картонными упаковками с индийской едой на вынос. До моего носа долетают ароматы мяса и специй. Мой рот наполняется слюной.

Между коробками лежит белая записка, написанная от руки.

Пейдж, раз ты не смогла приехать на обед, я привез его к тебе. Наслаждайся. Дилан.

Глава 16

Я передумываю идти на пляж и отношу индийскую еду в дом. Слишком уставшая для очередного разговора с Райаном, я ем курицу тандури и чапати на подоконнике окна своей спальни, вдыхая свежий воздух.

Остальную еду я оставляю на кухонном столе для Райана, так как каждого блюда там по два.

Я не видела Райана с момента нашего утреннего разговора. Когда я

прохожу мимо гостиной, то не замечаю его внутри. Он в своей комнате, слушает тяжелый металл, от которого дрожат стены.

Машу рукой Неду Портеру, когда он отрывается от своего занятия по посадке чего-то в одной из клумб и замечает меня в окне.

Еда такая вкусная, что я возвращаюсь на кухню за добавкой. На обратном пути я останавливаюсь у комнаты Райана и стучусь в дверь. Сомневаюсь, что он сможет услышать меня на фоне орущей музыки, поэтому захожу без приглашения. Может быть, он и правда подумал над тем, что я сказала ему не так давно.

Он сидит в инвалидном кресле, лицом к одной из своих черных стен. Почувствовав мое присутствие, он разворачивается.

— Ты что, не можешь оставить меня в покое?

Его взгляд так же холоден, как и несколько часов назад.

— На кухне есть еда, если ты голоден.

Я закрываю дверь прежде, чем он успевает что-либо ответить.

Вернувшись в свою комнату, звоню Дилану, чтобы поблагодарить его за еду.

— Это так мило с твоей стороны.

— Я рад, что тебе понравилось.

— Ты привез ее сам или заказал доставку?

Я вдруг задумываюсь, откуда он знает, где я живу, потом вспоминаю, что он владелец здания.

— Я кто угодно, но не сталкер, ― смеется он. — Пусть у меня на секунду и возникло искушение привезти ее самому, но тебе нужно личное пространство, и я уважаю это.

— Спасибо за заботу.

— У меня есть корыстный мотив.

— Уверена, что есть.

Я кусаю кожу около ногтя, нервничая по поводу того, что собираюсь сделать, и что это значит.

— Дилан, я передумала. Я бы хотела увидеться с тобой снова.

— Похоже, мой план сработал. И все, что для этого потребовалось, это немного вкусной индийской еды, ― подшучивает он. — Я шучу. Я в восторге, что ты изменила свое решение. Назови дату и время, и я приеду.

— К сожалению, не сегодня, — быстро сообщаю я. — Я все еще не очень хорошо себя чувствую.

Хотя я чувствую себя лучше, чем утром, я бы не хотела, чтобы Маргарет узнала от кого-то, что меня видели с Диланом Бакстером, когда я находилась на больничном.

— Как насчет завтра? Если к тому времени ты поправишься. Еще мы можем встретиться в выходные, если хочешь.

— Так было бы лучше. В субботу?

Мне нужно несколько дней, чтобы прийти в себя после того, что произошло между мной и Райаном, и подготовиться к вопросам, которые могут возникнуть у Дилана.

— Идеально, ― он делает паузу, — с нетерпением жду нашей новой встречи.

— Я тоже с нетерпением жду встречи с тобой, Дилан.

Чувствую, что улыбаюсь, произнося эти слова.

По дороге на встречу с Диланом я заглядываю в гостиную.

Прошло четыре дня с тех пор, как я поставила Райану ультиматум, и мне больно видеть, что он снова стал прежним.

Он уставился в телевизор, держа в левой руке бутылку водки. Брат переводит взгляд на меня, сверля насквозь, подвергая сомнению мои намерения и бросая вызов заговорить с ним.

— Я ухожу. Возможно, вернусь поздно. Ужин в духовке.

— С кем ты идешь на встречу?

Его губы сжимаются в жесткую линию.

Я водружаю ремешок сумочки на плечо.

— Не твое дело. Увидимся позже.

Как только я выхожу за порог, у меня перехватывает дыхание.

Когда я сажусь в машину, молюсь, чтобы дома меня не ждал неприятный сюрприз, еще одно из его предупреждений.

По дороге в ресторан «У Лейси» звоню Талии.

— Как Райан отреагировал, когда ты сказала ему, что идешь на свидание?

— Я не сказала ему, куда иду. Я не должна ему ничего объяснять, ― делаю паузу. — Мой страх перед ним исчез. Я просто проснулась сегодня утром и не чувствовала ужаса при мысли о встрече с ним. Последние несколько дней выдались трудными, но думаю, что достигла той точки, где я могу быть собой и позволить ему быть собой.

— Рада это слышать. Будем надеяться, что твоя жизнь станет лучше. Ты действительно заслуживаешь счастья.

— Как и ты, Талия.

Я притормаживаю на красный сигнал светофора.

— Кстати, как поживает мистер Хороший Парень?

Талия встречается с кем-то последние два месяца и постоянно жалуется, что он слишком милый.

— Все еще строит из себя милашку. Это сводит меня с ума.

Я качаю головой в замешательстве.

— Не понимаю, в чем проблема.

— Я тоже не понимаю. Кевин идеален. Он из тех парней, которых знакомят со своими матерями.

Она вздыхает.

— Не знаю. Просто я чувствую, что он мне не подходит.

— Я знаю, в чем проблема, — говорю я, когда светофор меняет свет на зеленый. — Ты привыкла к сердечным страданиям.

— Возможно, ты права, ― смеется она. — В прошлом году, когда Ксавье порвал со мной, я поклялась себе, что больше никогда не буду встречаться с плохишами. Но, что если мое сердце откликается только на плохих парней?

— Я вижу лишь одно решение. Если ты чувствуешь, что он тебе не подходит, возможно, вам стоит разойтись.

— Но я ему действительно нравлюсь. Ты бы видела, как он заботился обо мне, когда я подхватила бронхит. Он бы стал идеальным мужем.

— А тебе нужен неидеальный, так? Ты ведь понимаешь, что это странно, да?

— Хватит поддразнивать меня, — усмехается она. — Я тебе не говорила, но я почти порвала с ним два дня назад. Но не смогла. Знаю, каково это иметь разбитое сердце. Не знаю, как смогу поступить так с другим человеком.

— Так что же дальше? Будешь продолжать притворяться, что чувствуешь к нему то же самое?

— Не совсем. Я дам ему еще два месяца… посмотрю, как пойдут дела. Если что, у меня будет восемь недель, чтобы придумать, как помягче разбить ему сердце.

— Дай ему шанс. Когда ты познакомила меня с ним, я увидела по его глазам, что ты ему очень нравишься.

В отличие от Талии, я бы хотела иметь такого мужчину, как мистер Хороший Парень. Может ли Дилан быть таким парнем? Как бы сильно меня к нему не тянуло, мне трудно поверить, что я могу состоять в отношениях с таким мужчиной, как он. Мы из двух совершенно разных миров.

— Дам. Обещаю. Хватит обо мне. Иди и повеселись с Диланом. Дай мне знать, как все прошло.

Несмотря на то, что в этот раз приехала в ресторан «У Лейси» на пятнадцать минут раньше, я нахожу Дилана за тем же столиком, который мы занимали в прошлый раз.

— Ты всегда так пунктуален, когда встречаешься с кем-то? — спрашиваю я после того, как мы заказываем напитки.

Он смотрит на меня таким взглядом, от которого мне становится одновременно и жарко, и холодно.

— Только если это кто-то особенный.

Он кладет руки на стол, по сторонам от центрального блюда, ладонями вверх.

Я понятия не имею, что на меня находит, но вдруг кладу свои ладони поверх его, впитывая их тепло. Как только мы касаемся друг друга, я прихожу в себя и убираю руки.

— Прошу прощения.

Он откидывается назад.

— Не знаю, какой дьявол в меня вселяется, когда я рядом с тобой. Я делаю то, чего обычно не делаю.

— Все в порядке.

Я улыбаюсь официантке, когда она ставит передо мной газированную воду и капучино перед Диланом.

Когда официантка уходит, Дилан наблюдает за мной поверх края своей чашки, прежде чем сделать глоток. Его взгляд все еще прикован ко мне, когда он опускает чашку на стол.

— Пейдж, прежде чем мы приступим к еде, я должен кое в чем признаться.

Я с волнением ставлю стакан на стол.

— Признаться в чем?

— Есть еще одна причина, по которой я хотел увидеться с тобой сегодня вечером.

Он кладет руки на стол, расстопырив пальцы.

— Я сделал кое-что без твоего разрешения и надеюсь, ты не воспримешь это неправильно.

— Что… Что ты сделал?

Мне трудно говорить из-за пересохшего горла.

— Пару дней назад я узнал, что ты просрочила арендную плату.

Он поднимает руку, прежде чем я успеваю возразить.

— Ты должна поверить, что это не входило в мои намерения. Я просто занимался бумажной работой, связанной с некоторыми объектами аренды моего отца, когда наткнулся на записи о тебе.

Мой рот открывается, но слова не выходят. Я не имею права огорчаться, так как жилой дом действительно принадлежит ему.

— Я…

— Эй, не пугайся ты так.

Он делает еще один глоток кофе.

— Я просто хочу сказать, что все в порядке. Я договорился, чтобы ты оставалась в

квартире и не платила арендную плату в течение шести месяцев, если захочешь.

— Что?

От смущения у меня забурлило в животе, а к щекам прилил жар. Я делаю глоток воды, чтобы смочить язык, прежде чем заговорить.

— Дилан, это очень мило с твоей стороны, но ты не должен этого делать. Я не хочу, чтобы ты думал, что я встречаюсь с тобой, потому что…

— Я так и не думаю. Я хотел помочь, вот и все. Мы не будем больше об этом говорить.

Я опускаю голову на руки, чтобы собраться с мыслями, затем снова поднимаю глаза.

— Я не знаю, что сказать.

— Не нужно ничего говорить.

Он наклоняет голову набок.

— И не думай, что ты мне что-то должна.

— Мне неловко.

— Тебе не должно быть неловко. Иногда люди нуждаются в помощи, и ничего плохого в этом нет.

— Спасибо, — говорю я. — Спасибо за заботу, но я все же продолжу платить за квартиру.

Тот факт, что мне больше не нужно платить за просроченную аренду — уже достаточная помощь.

Райан больше не поднимал тему своего онлайн-бизнеса и ни разу не предложил мне денег, но я планирую попросить его помочь с оплатой некоторых счетов. Но у меня такое чувство, что он просто помашет морковкой у меня перед носом.

— Ты не обязана. Я предлагаю тебе передышку, и это нормально, если ты ее примешь.

— Откуда мне знать, что ты не захочешь ничего взамен?

— Если ты имеешь в виду мои чувства к тебе, то будь уверена, что моя помощь тебе не имеет никакого отношения к тому, что происходит или не происходит между нами. Я буду рад увидеть тебя снова, но если ты решишь, что это наше последнее свидание, ничего страшного. Я уйду, зная, что хоть немного изменил твою жизнь. Теперь тебе легче?

— Да, да, легче. Спасибо.

Когда слова срываются с моих губ, что-то внутри меня меняется. Мне не хочется признаваться себе в этом, но мне действительно приятно, когда обо мне заботятся. На этот раз я сама кладу руки на стол. Он кладет на них свои теплые, успокаивающие ладони и сжимает их.

Весь остаток вечера наш разговор сосредоточен на нем, что для меня облегчение. Он рассказывает мне о своем детстве в Нью-Йорке после развода родителей и о своих поездках по миру.

— Я всегда мечтала путешествовать за границей. Однажды я хотела бы увидеть Африку.

Я подношу ко рту хрустящий тако из рыбы баха, стараясь не пролить на себя вкусный соус.

— Может быть, однажды и увидишь.

Он ест филе лосося с имбирем и кунжутом.

— Какие места в Африке ты бы хотела увидеть?

— Я никогда об этом не задумывалась.

— Какая страна первой приходит тебе на ум, когда ты думаешь о поездке на африканский континент?

— Намибия. Я бы хотела увидеть пустыню Намиб.

Я улыбаюсь, увлекшись мыслями. Что я теряю, мечтая?

— Намибия — прекрасная страна. Я был там три года назад. Прекрасное место для сафари.

Он вытирает губы салфеткой.

— Кто знает, может быть, однажды я возьму тебя туда с собой.

Не зная, как реагировать на то, что звучит как предложение, я продолжаю молча есть свою еду, пока обдумываю, что ответить.

— Я немного забегаю вперед?

— Немного.

Я закусываю губу.

— Наверное, я ничего не могу с собой поделать. Дело в том, что я не из тех людей, которые бьются вокруг да около. Ты мне нравишься. Ты мне действительно нравишься. Я чувствую между нами связь, которую трудно игнорировать. Скажи мне, что и ты ее чувствуешь.

— Чувствую…

Я опускаю голову.

Он поднимает мой подбородок. Мы снова смотрим друг другу в глаза. Этот момент тянется до тех пор, пока его не прерывает официантка, появившаяся с нашим десертом.

В моей груди разливается тепло, пока я наслаждаюсь муссом из белого шоколада.

Будто между нами ничего не произошло, он продолжает рассказывать мне о своих приключениях в Намибии.

Когда мы выходим из ресторана, Дилан берет меня под руку и провожает до моей машины.

Прежде, чем я сажусь за руль, он наклоняется ко мне.

Наши губы встречаются, и во мне взрываются эмоции.

Глава 17

Достаточно было одного поцелуя, чтобы изменить мою жизнь. В тот момент, когда мы поцеловались с Диланом во время нашего второго свидания, что-то внутри меня изменилось. Сопротивление, которое я испытывала по отношению к встречам с ним, растаяло на глазах, и я позволила чувствам вскружить мне голову.

Прошло три недели, и я ни разу не пожалела о своем решении. Сначала я думала, что мне будет неловко встречаться с миллиардером, но Дилан оказался на удивление нормальным парнем. Хотя иногда он водил меня в шикарные рестораны и покупал мне дорогие подарки, большинство из того, что мы делали, когда были вместе, являлось нормальным.

С ним быстрый перекус у киоска с хот-догами перед походом в кино — не менее захватывающий, чем ужин в ресторане при свечах. Я ценю то, что он очень старается, чтобы я не чувствовала себя неловко, и когда я отказываюсь позволить ему оплатить мои счета, он уважает мое решение. Не хочу, чтобы он думал, что я встречаюсь с ним из-за денег, потому что все, что меня интересует, это его сердце, о котором я даже не подозревала.

На нашем третьем свидании он рассказал, что только что вышел из серьезных отношений, которые закончились из-за того, что они хотели в жизни разных вещей.

— Ты расстался с ней или она с тобой? — спросила я, боясь быть для него девочкой для утешения.

— Я положил конец нашим отношениям, — сказал он, а затем заверил меня, что никогда не испытывал ни к одной женщине тех чувств, какие он испытывает ко мне, и что он настроен по отношению ко мне серьезно.

Я поверила ему. Несмотря на то, что тихий голосок на задворках моего сознания часто твердил, что это не продлится долго, что у моего счастья есть срок годности, и что в конце я буду сломлена, я его не слушала.

Впервые в жизни я была по-настоящему счастлива. Полна решимости как можно дольше сохранять эти теплые чувства. Голос в моей голове твердит, что это всего лишь сон, и это лишь вопрос времени, когда я проснусь, чтобы встретиться лицом к лицу с кошмаром, которым является моя жизнь.

Спустя три недели мои ноги все еще не касаются земли. Но сегодня могут коснуться.

Последние несколько недель я размышляла о том, стоит ли знакомить Дилана с Райаном. Сначала я не хотела знакомить их, потому что боялась, что наши отношения не продлятся долго, но теперь, когда я знаю, что хочу, чтобы Дилан оставался в моей жизни покуда он хочет в ней быть, возможно, пришло время познакомить его с Райаном.

Много раз, когда мы были вместе, Дилан проявлял интерес к знакомству с Райаном, но я всегда находила предлог, чтобы отсрочить неизбежное.

Сегодня вечером мы только что заканчиваем ужинать в ресторане быстрого питания в трех кварталах от моей квартиры. Когда Дилан подвозит меня до дома, я не целую его и не желаю спокойной ночи. Вместо этого я приглашаю его войти в квартиру, чтобы познакомить с братом.

— Только если ты уверена, детка.

Он прикасается к моей щеке.

— Я не хочу тебя ни к чему принуждать. Я хочу встретиться с ним потому, что он важная часть твоей жизни.

— Ты прав, он — важная часть моей жизни. И ты тоже.

Я сжимаю руки на коленях.

— Но прежде… Есть кое-что, что ты должен знать. То, о чем я тебе не говорила.

— О Райане?

— Да. О том, как он оказался в инвалидном кресле.

Я откидываю голову назад и закрываю глаза. Причина, по которой у меня не хватало смелости рассказать ему о той ночи такова, что я боялась, что он посмотрит на меня по-другому, решит, что я не та женщина, которой он меня считал.

— В чем дело? Ты же знаешь, что можешь рассказать мне обо всем.

Не глядя на Дилана, я рассказываю ему темную сторону своей истории. Он уже знает о моей матери и о том, как она умерла, как я решила заботиться о Райане. Итак, я рассказываю ему о той ночи, о том, как Райан появился на моем пороге, попросил денег, а я отказала. И как мое решение повлияло на его судьбу.

— В него стреляли по моей вине. Если бы я только дала ему деньги, сейчас все могло бы быть по-другому. Он мог бы ходить… жить…

— Ты не можешь знать этого наверняка. Я думаю, ты ошибаешься, виня себя за случившееся.

Он кладет руку поверх моей, тепло его прикосновения проникает в мою кожу, успокаивая нервы.

— Что, если бы ты дала ему деньги, а те парни решили, что им нужно больше, и все равно выстрелили бы в него? Ты не можешь знать, что он не оказался бы в инвалидном кресле.

— Райан не согласен.

Я смотрю на дом, и чувствую, как душа уходит в пятки.

— В любом случае, не жди, что он будет милым с тобой. Он очень зол и полон горечи и живет прошлым.

— Я не боюсь встречи с ним.

Дилан поворачивается ко мне.

— Может быть ему поможет, если он увидит, что ты живешь своей жизнью. Ты могла бы вдохновить его делать также.

— Сомневаюсь.

Я не рассказывала Дилану о том, каким злым может быть Райан и о его угрозах. Последнее, что мне нужно, это чтобы Дилан думал, что я в опасности, и чувствовал необходимость предпринять шаги, чтобы защитить меня, может быть, даже вызвать полицию.

— Ты уверен, что готов встретиться с ним? Ничего страшного, если ты передумал.

Дилан кладет руку мне на спину.

— Я не передумаю. Это твоя жизнь, и я хочу быть ее частью.

— Хорошо.

Я открываю дверь и выхожу из машины. Порыв ветра сдувает волосы мне в лицо, и я откидываю пряди назад, заправляя их за уши. Поднимаю взгляд на квартиру. По моей коже пробегают мурашки, когда я вижу Райана, сидящего у окна, свет в гостиной создает вокруг него ореол.

Даже с расстояния его холодный взгляд заставляет меня вздрогнуть. Ни за что. Я не могу поступить так с Диланом или с собой.

Я поворачиваюсь к Дилану, стоящему рядом со мной.

— Прости меня, милый. Я думала, что готова.

Я провожу рукой по волосам.

— Но нет. Может, сделаем это в другой раз?

Он притягивает меня в объятия, окутывая одеколоном как теплым плащом.

— Безусловно. Если тебе нужно больше времени, все в порядке. Я никуда не денусь.

— Чем я заслужила тебя?

— Чем я заслужил тебя?

Он крепко целует меня в губы. Я чувствую вкус мятных и шоколадных конфет, которые он хранит в своей машине.

Взгляд Райана прожигает мой затылок, но мне все равно, что он смотрит. Я нежусь в объятиях Дилана.

Именно я прерываю поцелуй.

— Спасибо за понимание. Я позвоню тебе завтра после работы.

— Хорошо. Не забудь, что я буду готовить для тебя ужин.

Дилан уже приготовил для меня несколько вкусных изысканных блюд на кухне виллы, которую оставил ему отец. Он потрясающий повар.

Он целует меня в лоб и садится в «Мерседес». Перед тем как уехать, он высовывает голову из окна.

— И не беспокойся о сегодняшнем вечере.

— Ладно.

Я обнимаю себя руками, наблюдая, как его машина уезжает.

На тяжелых ногах вхожу в квартиру. Райан все еще находится у окна, черты его лица искажены яростью.

Осталась неделя до истечения назначенного мной срока, а он ничуть не изменился. Раз или два мне казалось, что он начинает жить своей жизнью. Теперь он чаще и дольше разговаривает по телефону — и не только для того, чтобы заказать еду.

Две недели назад, придя домой, я обнаружила на кухонном столе два бокала вина. На одном из них был отпечаток губной помады. Четыре дня назад я увидела на его кровати красный шарф из пашмины. Цвет резко выделялся на фоне черных простыней.

Мысль о том, что он, возможно, встречается с кем-то, обрадовала меня. Я думала, что это улучшит его настроение, что он не будет возражать против того, чтобы я встречалась с Диланом. Я ошибалась.

В тот день, когда я сказала ему, что у меня есть парень, он бросил в меня бутылку вина. Я увернулась в последнюю секунду, и она ударилась о стену позади меня. Я до сих пор вздрагиваю, когда вспоминаю взгляд, с которым он велел мне порвать отношения с Диланом. Конечно, я отказалась и игнорировала его истерики всякий раз, когда встречалась с ним.

Почему он считает, что ему можно встречаться, а мне нельзя? На прошлой неделе я нашла в себе смелость спросить его, встречается ли он с кем-то. Он сказал, чтобы я отвалила. Так я и сделала. Я продолжила встречаться с Диланом, сосредоточившись на собственном счастье. Но я напомнила Райану о решении, которое он должен принять.

— Ты снова была с ним, — произносит он чуть ли не рыча.

— Да, Райан.

Я прислоняюсь к дверной раме.

— Он — часть моей жизни, и я хочу, чтобы ты с ним познакомился. Я сказала тебе об этом перед тем, как ушла сегодня вечером.

— Тогда почему он не здесь? Он что, трус?

— Заткнись.

Я сжимаю правую руку в кулак, впиваясь ногтями в ладонь.

— Я не позволю тебе говорить о нем в таком тоне. Дилан — хороший человек, и он добр ко мне.

— Что он делает, когда вы вместе, а? Слушает, как ты жалуешься на меня? Предлагает тебе плечо, чтобы ты поплакалась ему в жилетку?

Райан перемещается в центр гостиной и проводит языком по нижней губе.

— Что ты рассказываешь ему обо мне, сестренка? Говоришь ему, какой я ужасный, и что превращаю твою жизнь в ад?

— Нет. — Я отталкиваюсь от дверной рамы. — Я стараюсь не думать о тебе, когда я с ним. Когда я с Диланом, то стараюсь быть счастливой. Нравится тебе это или нет, но он делает меня счастливой.

Я расправляю плечи.

— И я буду счастлива за тебя, если ты найдешь кого-то, кто тебе небезразличен, кого-то, кто будет заботиться о тебе. Я бы с удовольствием познакомилась с девушкой, с которой ты встречаешься.

— Не вмешивай ее.

Он сжимает челюсти.

Значит, это правда. Он с кем-то встречается.

Я пожимаю плечами.

— Хорошо, ты не обязан знакомить меня с ней, но я бы все равно хотела, чтобы ты познакомился с Диланом. Он очень хочет с тобой познакомиться. И он предложил купить тебе одно из тех навороченных инвалидных кресел.

Райан молчит, но на его шее вздуваются вены.

— Меня нельзя купить, — произносит он, понизив голос. — Он и его навороченное инвалидное кресло могут идти к черту.

— Он не пытается купить тебя. Он просто добр. Нет ничего плохого в том, чтобы принимать доброту от людей.

Я берусь за ручку двери, готовясь закончить разговор, так как он ни к чему не приводит.

Райан бьет рукой по подлокотнику инвалидного кресла.

— Но не от него, — ревет он.

Как только он произносит эти слова, его инвалидное кресло начинает трястись, а затем в мгновение ока опрокидывается на бок, сильно ударившись об пол, вместе с Райаном.

— Райан!

Он выкарабкивается из инвалидного кресла. Я бросаюсь к нему, ударившись коленями об пол.

С воем он отбрасывает мои руки. В него словно вселяются бесы, он поднимает голову и бьет ею о деревянный пол, снова и снова.

— Пожалуйста, Райан, прекрати!

Меня душат слезы.

Когда я вижу, как страдает мой брат, у меня болит сердце. Я хочу унять его боль, обнять его и сделать так, чтобы все прошло.

У меня текут слезы, когда я обнимаю его и крепко прижимаю к себе. Он сопротивляется, но, в конце концов, перестает бороться. Он тоже плачет. Я не могу вспомнить, когда в последний раз видела его плачущим. Все его тело дрожит и разрывается на части в моих руках. Мой младший брат вернулся.

— Скажи ему, чтобы он ушел, — умоляет он между рыданиями. — Я хочу, чтобы были только мы.

Как это можем быть только мы, когда он тоже с кем-то встречается?

Я ничего не отвечаю, просто держу его в объятиях еще какое-то время, качаю его и глажу по жирным волосам. Мне приятно наконец-то воссоединиться с ним. Я не помню, когда мы в последний раз прикасались друг к другу, не причиняя боли. Последний раз я обнимала его в тот день, который навсегда изменил нашу жизнь. Я так по нему скучала. Даже когда он в моих объятиях, я все еще скучаю по нему.

Я наслаждаюсь моментом, но Райан внезапно отводит голову и впивается зубами в мою руку. Я вскрикиваю и отпускаю его.

К моему ужасу, он продолжает ранить себя, все сильнее бьется головой об пол. Я рыдаю, зажав рот руками, и плачу еще сильнее, когда вижу кровь. Ему нужна помощь, которую я не могу оказать. Слезы капают мне на руки, я хватаю сумочку и достаю телефон.

— Не смей никому звонить, — произносит он сквозь сжатые зубы, отрываясь от причинения себе боли. — Сделаешь это и пожалеешь.

— Тогда прекрати, Райан. Прекрати это. ― Бросаю телефон. — Ты меня пугаешь.

Я провожу рукой по щеке.

— Тогда пообещай перестать с ним встречаться.

— Ты не можешь просить меня об этом.

Внезапный холод пронизывает меня до глубины души.

— Ты не можешь просить меня отказаться от счастья только потому, что хочешь, чтобы все свое время я уделяла только тебе.

— Пообещай. Что. Бросишь. Его.

На этот раз он повторяет слова медленно.

— Пообещай перестать причинять мне боль.

Я подтягиваю к себе колени и обнимаю их, раскачиваясь вперед-назад.

Он опускает голову на пол и просто лежит. Его пустые, измученные глаза смотрят на меня, в них нет ни капли жизни.

— Ты должен позволить мне помочь тебе. Позволь мне отвезти тебя туда, где тебе помогут. Чем дольше ты остаешься здесь, тем больше ты вредишь себе. Тем больше ты вредишь нам. Мы приносим друг другу страдания. Ты причиняешь боль мне, а я тебе.

— Это мой дом.

Его голос дрожит, но тверд.

Это правда, это его дом, а не только мой. И меня убивает осознание, что я должна отослать его. Но какой у меня выбор? Мы достигли конца пути. Ему нужно отправиться в другое место, где он сможет найти исцеление, и тогда, возможно, мы сможем начать все сначала.

— Я отсылаю тебя не навсегда, Райан. Как только тебе станет лучше, ты сможешь вернуться домой. Я просто хочу, чтобы тебе помогли.

Я вытираю щеку тыльной стороной ладони.

— Я хочу, чтобы ты был счастлив.

— Что, если я уже счастлив?

— Я в этом сомневаюсь. Я ни на секунду не поверю, что это то, чего ты хочешь.

Я ползу по полу к нему, не обращая внимания на тупую боль в том месте, куда он меня укусил. Я нужна брату.

Он не сопротивляется, пока я помогаю ему вернуться в инвалидное кресло. Затем я опускаюсь с ним на один уровень, беру его за руки и встречаюсь с ним взглядом.

— Пожалуйста, позволь мне помочь тебе.

После долгого молчания, он кивает.

Я перевожу взгляд на кровоточащую рану сбоку на его голове.

— Тебе нужно наложить швы. Давай я отвезу тебя в больницу, а потом мы поговорим.

— Никаких больниц.

Он опускает голову.

— Ладно. Ты позволишь мне обработать рану?

— Да, — произносит он едва слышно.

Он молчит, пока я промываю рану и заклеиваю ее. Закончив, я колеблюсь, а затем обнимаю его. Он позволяет мне это.

— Я люблю тебя, Райан. Никогда не сомневайся в этом. Что бы я ни делала, какие бы решения ни принимала, я делаю их из любви к тебе.

Я отстраняюсь.

— Скажи, что ты мне веришь.

— Да.

Он по-прежнему не смотрит на меня. Он совсем поник духом. Я испытываю искушение попробовать еще раз с терапией на дому, но знаю, что завтра все может измениться. Темный монстр в его глазах может вернуться в любой момент и отомстить. Я должна действовать, пока не передумала.

— Тогда позволь мне сделать несколько звонков. Мы можем сделать это вместе, мы можем выбрать для тебя хорошее место. Помни, это только на время.

Он кивает.

У него так много проблем, что я даже не знаю, какое учреждение ему подойдет.

Пока он сидит у окна, я звоню в несколько реабилитационных центров, которые нашла в интернете, не только в Корлейке, но и в соседних городах. Третье место дешевле остальных, и когда я рассказываю женщине о Райане, она уверяет меня, что они могут ему помочь. Они предлагают ему побыть у них месяц, а потом он сможет вернуться домой, надеюсь, лучшим человеком. Я рассказываю об этом Райану, и он снова кивает. Единственная его просьба: чтобы я отправила его туда через два дня. Он хочет провести немного времени дома. Я нерешительно соглашаюсь.

Я готовлю ему ужин, но он отказывается есть, поэтому желаю ему спокойной ночи и ложусь спать с чувством упадка сил и пустоты.

Дилан звонит дважды, но я не беру трубку. Понятия не имею, что сказать ему, что сказать кому-либо. То, что я чувствую, трудно выразить словами.

Поскольку я так же сломлена, как и Райан, уже даже не уверена, сможет ли Дилан исцелить меня.

Глава 18

Я чувствую душевный подъем, когда выезжаю на машине с закрепленного за мной парковочного места на школьной стоянке.

Сегодня я отправлю Райана на реабилитацию. Мне все еще больно его отпускать. Как бы мне ни было неприятно это признавать, я привязалась к нему так же, как и он ко мне. Но в глубине души я чувствую облегчение за нас обоих. Нам нужно время, чтобы поработать над собой, прежде чем мы сможем начать жить заново как семья.

Последние два дня я провела как на иголках, ожидая, что Райан передумает ехать на реабилитацию. Я затаила дыхание, когда мы просматривали материалы, которые мне прислали из центра. Но ничего не произошло.

Не могу сказать, что он полностью изменился. Он по-прежнему пьет, ест нездоровую пищу и проводит весь день перед телевизором. Но он больше не жесток по отношению ко мне. Ни угроз, ни грубых слов, ни злобных взглядов.

Сегодня утром, перед уходом на работу, я заглянула в его комнату и обнаружила его, свернувшегося калачиком под черными простынями. Рядом с кроватью стояло его инвалидное кресло и собранная сумка, готовая к дороге.

На мгновение я замерла у двери, наблюдая, как поднимается и опускается его грудь, пока он спит. Он взрослый мужчина, но каждый раз, когда я смотрю на него, я вижу маленького мальчика, застрявшего в теле мужчины.

Прежде, чем я успеваю уйти, он открывает глаза и улыбается впервые за два года.

— Пора?

— Еще нет. Я отвезу тебя вечером.

Я впитываю его улыбку и улыбаюсь в ответ.

— Сначала мы могли бы пообедать вместе. Сегодня я уйду с работы пораньше. Буду дома еще до обеда.

— Я за, — говорит он и натягивает простыню до шеи.

Сейчас, когда я подхожу к нашей квартире, я одновременно волнуюсь и нервничаю из-за того, что увижу его. Сегодня утром он был готов идти, но что, если он играет со мной? Что, если теперь, когда я верю в него, он вдруг выбьет почву у меня из-под ног?

Как обычно, прежде чем войти в квартиру, делаю несколько вдохов. Я никогда не знаю, что ждет меня по ту сторону двери.

Наконец, я набираюсь смелости посмотреть.

В квартире пахнет по-другому, воздух свеж, как будто все отмыли дочиста.

Я резко останавливаюсь в дверях гостиной. Я почти не узнаю ее. Жалюзи задернуты, окна широко распахнуты, чтобы впустить свежий воздух. Но больше всего меня шокирует то, что в комнате чисто. Ни коробок из-под еды, ни брошенных носков, ни пылинки. Пол пропылесосили, а на диване нет ни бумажек, ни фантиков от конфет, ни обложек от видеоигр.

Все опрятно и на своих местах. Такое ощущение, что я вижу гостиную впервые.

Слезы наворачиваются на глаза, когда я смотрю на пустой, но сверкающий экран телевизора. Мой телефон звонит, когда я выхожу из гостиной. Это Дилан.

— Добрый день, прекрасная леди. Ты на работе?

— Привет, малыш. Нет, сегодня я ушла пораньше.

— Как дела с твоим братом? Когда ты его повезешь?

— Вечером.

Я захожу в свою спальню и бросаю сумку на кровать.

— Позвони мне, когда вернешься домой. Весь день у меня будут встречи, но мы могли бы поужинать вечером.

— Звучит отлично. Увидимся позже.

Я все еще улыбаюсь, когда выхожу из своей спальни и иду к Райану.

Как и гостиная, спальня безупречна. Постель застелена впервые за бог знает сколько времени. Одежда, которую он не берет с собой на реабилитацию, убрана, а не валяется на полу. Его сумка стоит у изножья кровати. Похоже, он готов к отъезду, но где он?

Я ищу его повсюду в доме, но не нахожу. В саду его тоже нет, а его фургон по-прежнему припаркован на улице. Я звоню по его номеру, но звонок попадает прямо на голосовую почту.

Будучи растерянной, захожу в свою комнату и опускаюсь на кровать, уставившись в пространство. Когда я собираюсь встать, моя рука нащупывает лист бумаги, который торчит из-под одной из подушек. Я вытаскиваю его, гадая, не одно ли это из домашних заданий моих учеников, о котором я как-то забыла. Разворачиваю лист бумаги и начинаю читать.

Холодный пот струится по моей спине, когда я позволяю каждому слову проникнуть в мое сознание.

Похоже, ты получила то, что хотела. Меня больше нет. Надеюсь, теперь ты счастлива. Веселой тебе жизни с чувством вины.

Райан

Пальцы непроизвольно разжимаются. Записка падает на колени, как в замедленной съемке. Я смотрю на нее, но больше не вижу. Слова расплываются перед глазами.

Это должно быть шутка. А как иначе.

Я даже не знаю, как реагировать на этот новый поворот.

Знаю, что должна что-то сделать, встать и пойти искать его, но я застыла на месте, прикована к полу. Мое сердце бешено колотится, а тело забыло, как двигаться.

Он просто пытается напугать меня. Может, он вернулся к своим больным играм.

Но что, если это правда? Что, если записка означает то, о чем я думаю?

Страх, что последний вопрос окажется правдой, вызывает всплеск адреналина, возвращая мое тело к жизни.

Глотая воздух, чтобы успокоиться, я мечусь по дому, обыскивая каждый угол и выкрикивая имя Райана, пока в горле не начинает першить. Ни ответа. Ни инвалидного кресла. Ни Райана. Даже его запаха нет.

В момент отчаяния, не зная, что еще предпринять, я звоню в полицию, но там мне говорят, что я не могу подать заявление о пропаже человека, пока не пройдет двадцать четыре часа с момента исчезновения.

— Пожалуйста, помогите мне. Что-то не так. Я чувствую это. Он оставил записку.

Я рассказываю офицеру, что написано в записке.

— Мисс Уилсон, успокойтесь, — говорит хриплым голосом офицер полиции. — Его записка говорит о том, что он ушел добровольно. К сожалению, мы ничего не сможем сделать в таком случае.

— Что, если он ранен? Что, если он что-то с собой сделал? Он… он уже пытался это сделать.

Я тяжело сглатываю.

— Райан почти не выходит из дома.

Подхожу к окну в гостиной и смотрю на улицу.

— Его фургон все еще здесь. Куда он отправится без своего фургона?

— Может быть, он ушел куда-то недалеко.

В голосе полицейского слышится скука.

— Позвоните нам через двадцать четыре часа. А пока свяжитесь с людьми, которых он знает. Побывайте в местах, где он часто бывает. Или просто ждите. Он может вернуться домой.

— Я не думаю, что он вернется. Разве вы не понимаете? Мой брат может лежать где-нибудь в канаве.

Я повышаю голос, сжимая и разжимая руки в кулаки.

— А что, если все, что нужно, это эти двадцать четыре часа, чтобы стало слишком поздно? Разве это не ваша работа — защищать людей?

— Мне жаль, мэм. В данный момент я ничем не могу вам помочь. Позвоните снова через двадцать четыре часа.

Поскольку мне не удастся ничего добиться, я вешаю трубку. Лучше использую это время на поиски брата, чем буду пытаться образумить полицейского, который не желает мне помочь.

Следующая, кому я звоню — Талия. Конечно, она не берет трубку. Она должна быть сейчас на занятиях. Я завершаю вызов и брожу из одной комнаты в другую, хотя уже обыскала их.

— Куда ты отправился, Райан?

Я едва могу дышать, когда называю его имя. Я держусь за стены и двери в качестве опоры, потому что мои ноги настолько слабы, что грозят подкоситься.

Я не справлюсь в одиночку. Я звоню Дилану.

— Мне нужна твоя помощь, — говорю я.

— У меня встреча. Дай мне десять минут. Я тебе перезвоню.

Вскоре он перезванивает.

— Пейдж, ты в порядке? Что у тебя с голосом?

— Он пропал. Он оставил записку.

Я падаю на пол, прижимая руку к сердцу.

— О чем ты? Кто пропал?

— Райан. Мой брат. Он пропал.

— Он сам уехал на реабилитацию?

— Нет.

Слезы капают повсюду, когда я качаю головой.

— Он оставил записку. Похоже на… предсмертную записку. Я нашла ее под подушкой.

Мне больно повторять слова, написанные на листке бумаги, но Дилан должен знать, насколько все серьезно.

— Ты дома?

Он запыхался, будто быстро идет или даже бежит.

— Да. Я не могу его найти.

Я втягиваю в легкие воздух, но все равно задыхаюсь.

— Мне нужно найти его, Дилан.

— Оставайся на месте. Я сейчас приеду.

— Полиция не поможет. Они хотят, чтобы я подождала двадцать четыре часа, прежде чем подавать заявление о пропаже человека. Они думают, он вернется.

— Это нелепо. Я им позвоню.

После окончания телефонного разговора, несмотря на то, что Дилан сказал мне оставаться дома, я не могу. Выбегаю из квартиры и бросаюсь на улицу, спрашиваю у людей на тротуаре, не видели ли они Райана. Я стучусь соседям в двери.

Ни один человек, с которым я разговаривала, не видел его.

Где ты, Райан?

Дилан приезжает через двадцать минут после нашего разговора, но мне кажется, что прошел целый час.

Рядом с ним стоит лысоватый полицейский. По хриплому голосу я понимаю, что это тот самый человек, с которым я говорила по телефону.

— Мисс Уилсон, я офицер Брюс Сойер.

Он протягивает руку, чтобы пожать мою, но я не принимаю ее.

— Я сожалею об исчезновении вашего брата.

Офицер прочищает горло и отводит взгляд в сторону.

— Мы сделаем все возможное, чтобы найти его.

У меня возникает искушение высказать ему все, что я думаю, ведь ранее он отказался помочь мне, но нельзя терять время. Главное, что Дилан уговорил его прийти сюда.

Дилан притягивает меня в объятия, и я прижимаюсь к нему со слезами на глазах.

— Мы должны найти его. Я хочу, чтобы он вернулся.

— Он вернется. Мы сделаем все, что потребуется.

Офицер Сойер достает блокнот из нагрудного кармана, пока я провожаю его и Дилана в гостиную.

Дилан шепотом сообщает, что принесет мне стакан воды. Я собираюсь сказать ему, где находится кухня, поскольку он никогда раньше не бывал в моей квартире, но он говорит, что уже знает. Должно быть, он видел ее, когда мы проходили мимо по дороге в гостиную.

Он оставляет меня с полицейским, который садится в кресло и начинает задавать вопросы. Я устраиваюсь на краю дивана.

— У вашего брата есть друзья?

— Мне о них неизвестно.

Я прикусываю нижнюю губу.

— Но вот уже несколько недель у меня такое чувство, что он с кем-то встречается, правда он это не подтверждал.

Я встаю с дивана и подхожу к окну, смотрю на улицу, но ничего не вижу.

— Так вы не знаете ни имени этой предполагаемой подруги, ни того, как она выглядит?

Я качаю головой и обхватываю себя руками.

Из кухни доносятся звон посуды и шум воды.

Офицер Сойер что-то пишет в своем блокноте, затем поднимает взгляд.

— А вы уверены, что больше нет никого, с кем он часто видится?

― Нет. По большей части он держится особняком. И редко выходит из квартиры, только если у него не назначены приемы у врачей.

Офицер Сойер откидывается назад и скрещивает руки.

— Расскажите мне о вашем брате, что-то, что может помочь нам найти его.

Прежде, чем я начинаю свой рассказ, Дилан входит в гостиную и протягивает мне воду. Я делаю глоток, сжимая стакан слишком крепко. Затем начинаю свою историю, рассказываю полицейскому все. Чем больше он будет знать, тем лучше он сможет помочь.

Когда я заканчиваю рассказ, он присвистывает и проводит рукой по лбу.

— Почему ты об этом молчала?

Дилан подходит и обнимает меня за плечи.

— Не хотела, чтобы ты считал его опасным.

— Как по мне, так и есть.

Офицер долго пишет что-то в своем блокноте.

— Он мой брат.

Я возвращаюсь на диван и поворачиваюсь лицом к офицеру.

— Пожалуйста, найдите его.

— Мы сделаем все возможное, мисс Уилсон.

Офицер Сойер встает.

— Если вы вспомните что-нибудь еще, пожалуйста, позвоните.

Он протягивает мне карточку со своим именем.

— Любая информация важна. Мы позвоним вам, если что-нибудь обнаружим.

— Если вы обнаружите его?

Он прочищает горло.

— Да, если мы обнаружим его… или что-нибудь, что может указать на его местонахождение.

Он засовывает блокнот в карман

— Скажите мне одну вещь, когда вы видели его в последний раз?

— Сегодня утром. Все было хорошо. Он был в настроении. Я сказала ему, что буду дома к двенадцати, чтобы мы могли пообедать вместе, прежде чем он отправится на реабилитацию.

— Вы звонили ему?

Я провожу ладонями вниз и вверх по рукам.

— Да, несколько раз. Его телефон был выключен. Он никогда не выключает свой телефон. Никогда.

— Хорошо.

Офицер Сойер идет к двери.

— Мы постараемся найти его.

Когда офицер уходит, я падаю в объятия Дилана.

— Я не хочу потерять его, Дилан.

Он гладит меня по волосам. Но ничего не говорит, и я знаю почему. Наверное, он думает о том, сколько страданий принес мне Райан, но не хочет делиться со мной своими мыслями, чтобы не ранить мои чувства.

Глава 19

Через двадцать четыре часа, после исчезновения Райана, я сижу на кухне перед тарелкой с холодной яичницей и тостом. Я решаю позвонить в полицейский участок.

Меня сразу же переводят на офицера Сойера.

— Боюсь, у нас все еще нет хороших новостей для вас, мисс Уилсон. Но я могу заверить, что мы делаем все возможное, чтобы найти его. Я позвоню вам, как только что-нибудь узнаю.

— Спасибо.

Я вешаю трубку и роняю свою ноющую голову на руки. Я почти не спала всю ночь, скучая по звуку орущего телевизора и скрипу инвалидного кресла Райана, когда он передвигался по дому. Но ночь была тихой, тишину нарушали лишь звуки моих рыданий.

Я отталкиваю тарелку и поднимаюсь на ноги. На меня накатывает волна головокружения, и я хватаюсь за край стола. Закрываю глаза, и из уголков моих глаз текут слезы.

На шатких ногах выбегаю из кухни и распахиваю дверь в комнату Райана — в пятый раз за это утро.

Бормоча его имя, переворачиваю его вещи вверх дном, выдергиваю ящики только для того, чтобы снова их захлопнуть.

Я хочу знать, что произошло, неизвестность терзает меня. Мне не хочется верить, что он покончил с собой, но если это так, я бы хотела иметь возможность попрощаться с ним. Меня убивает мысль, что я хотела вычеркнуть его из своей жизни, что я хотела, чтобы его не было. А теперь его нет.

Бывали моменты, когда я ненавидела его за то, как он относился ко мне, за то, что превращал мою жизнь в ад, но сейчас я готова на все, чтобы вернуть все назад: и хорошее, и плохое.

Обыскав шкаф и комод и ничего не найдя, я переворачиваю его матрас, ожидая также ничего не найти. Но между прутьями, поддерживающими матрас, я обнаруживаю темно-синюю коробку из-под обуви. Нет ничего необычного в том, что человек хранит коробку из-под обуви под кроватью, но то, как она запрятана в дальний угол, говорит о том, что ее намеренно спрятали.

Затаив дыхание, я отодвигаю сетку в сторону и достаю коробку. Опустившись на колени рядом с кроватью, поднимаю крышку. Мои глаза округляются.

Не знаю точно, что я ожидала увидеть, но точно не деньги. Не просто деньги, а пачки стодолларовых купюр, сложенных рядом друг с другом и полностью заполняющих коробку. Тысячи долларов.

Я провожу по деньгам кончиками пальцев.

Не могу поверить, что все это время у него были деньги, а он ни разу не предложил мне помочь с оплатой счетов только потому, что хотел заставить меня страдать. Но сейчас злиться на него нет смысла. Несмотря на все его недостатки, я хочу, чтобы он вернулся в мою жизнь. И на этот раз у нас все получится. Я больше никогда не отвернусь от него. Позволю ему лечиться дома.

По-прежнему касаясь денег, я вспоминаю выражение его лица, когда увидела его вчера утром. Он выглядел таким подавленным, как будто отказался от борьбы. Отказался ли он и от жизни?

Если с ним что-нибудь случится, вина снова будет на мне. Во второй раз в его жизни я приняла неверное решение.

Не зная, что делать с деньгами, я закрываю крышку и задвигаю коробку обратно под кровать. Как только возвращаю матрас на место, слышу, как хлопает входная дверь.

Может быть, это он. Мое сердце выпрыгивает из груди, но я тут же падаю духом, услышав голос Талии, идущей по коридору. Через несколько секунд она появляется на пороге комнаты Райана.

— Милая, как ты?

Она роняет на пол сумку, заполненную папками, и спешит ко мне, чтобы обнять.

— Я не могла пойти на работу, не узнав, как у тебя дела.

— Я сказала по телефону.

Я отстраняюсь.

— По твоему голосу я услышала, что ты не в порядке. Тебе не нужно притворяться передо мной.

Она заправляет прядь волос мне за ухо и садится на кровать. Я рада, что спрятала коробку с деньгами, поскольку у меня нет ответов на вопросы, которые она может задать по поводу денег.

Я сижу рядом с ней, зажав руки между коленями.

— Я так переживаю, Талия. Не знаю, что делать. Я искала везде. Даже звонила в реабилитационный центр.

Я перевожу дыхание.

— Никто его не видел.

— Что говорит полиция?

— Пока ничего.

Я тру свои воспаленные глаза.

— Я не могу поверить, что он вот так просто растворился в воздухе. Как это вообще возможно? Это же маленький город.

— Я знаю, — говорит Талия спокойным тоном. — Вчера вечером я тоже ездила по округе, искала его, но ничего.

— Ты думаешь, он мог уехать из города?

Я ищу на лице Талии ответы, которых у нее нет.

— Но куда бы он поехал? Почему он ушел, не попрощавшись?

По моей щеке скатывается слеза.

— Я думала, у нас наконец-то все наладилось.

— Что насчет записки? — осторожно спрашивает Талия.

— Я не знаю, как это объяснить, но не думаю, что он мертв. Но он может быть в беде.

Мои мысли возвращаются к деньгам под кроватью. Что, если они принадлежат кому-то другому, кому-то опасному, кому-то, кто причинил Райану боль?

Я хочу обсудить деньги с Талией, но что-то внутри останавливает меня. Я не хочу втягивать Райана в еще большие неприятности, чем те, в которых он уже может быть. Если деньги украдут, а он вернется домой, то может оказаться в тюрьме. Полиция будет допрашивать всех, кто его знает. Рассказать Талии о деньгах — значит поставить ее в трудное положение.

— Как, кстати, ты попала в квартиру? — спрашиваю я.

— Ты дала мне запасной ключ в прошлом году, помнишь? Я решила, что пришло время им воспользоваться.

— Да, я забыла.

Мой голос звучит странно даже для собственных ушей.

— Ты хоть вообще спала?

— Как я могу спать? Когда закрываю глаза, то вижу Райана таким, каким он выглядел, когда я видела его в последний раз.

— Ты действительно не веришь, что есть вероятность того, что он мог…

— Покончить с собой?

Я качаю головой.

— Я… Я просто чувствую, что это не так.

Талия долго смотрит на меня, но прежде, чем она успевает ответить, раздается звонок в дверь.

— Вы нашли его? — спрашиваю я, прежде чем полицейский и его напарник — грузный мужчина с усами и кустистыми бровями — успевают войти в квартиру.

— Возможно, вам лучше присесть, мисс Уилсон.

— Почему? Что вы узнали?

Я обхватываю свое тело руками, так как мой пульс резко учащается.

— Мы можем войти?

Не отвечаю, просто смотрю на него, ожидая новостей.

— Пожалуйста, входите.

Талия появляется рядом со мной и открывает дверь шире. Я ничего не говорю, когда она берет меня за руку и ведет в гостиную, где помогает сесть на диван. Она предлагает полицейским тоже присесть, а затем уходит, чтобы приготовить кофе.

— Скажите мне, — говорю я шепотом.

Мне нужно знать правду, какой бы она не была.

Офицер Сойер проводит ладонью по ноге, а затем поднимает глаза, чтобы встретиться со мной взглядом.

— Боюсь, у нас нет хороших новостей.

— Он…?

Слова умирают на кончике моего языка.

— Мы нашли его инвалидное кресло на пустынном участке пляжа. Его нигде не обнаружили.

Я тяжело сглатываю и поднимаю голову.

— Откуда вы знаете… Откуда вы знаете, что это его инвалидное кресло?

Он тянется в нагрудный карман и достает фотографию, ту самую, которую я дала офицеру вчера, снимок Райана в инвалидном кресле.

— Она точно такая же. Только без него. А еще мы нашли это у кромки воды.

Мужчина достает другую фотографию и протягивает ее мне. Я вцепляюсь в нее дрожащими пальцами.

— Его обувь?

Смотрю на фотографию, смахивая слезы. Я не поднимаю глаз, когда Талия возвращается в гостиную и ставит поднос на журнальный столик.

— Одна из его кроссовок.

Офицер Сойер принимает кофе от Талии и благодарит ее.

— Мы не смогли найти вторую.

Желчь поднимается к моему горлу, когда до меня доносится запах кофе.

Я хочу сказать копам, что это не его обувь, но это будет ложь. Райан всегда носил одни и те же красные кроссовки, пару, которую я купила ему на прошлое Рождество.

— Мисс Уилсон, вы можете подтвердить, что это одна из кроссовок вашего брата?

Я прикусываю губу и киваю.

— Но где он?

В моем сознании возникает ужасный образ того, как Райан, катит свою инвалидную коляску по пляжному песку, а затем бросается в море, и мне становится плохо.

— К сожалению, на этот вопрос мы не можем ответить… пока.

Офицер Сойер делает глоток кофе.

— Но наша команда изучает этот вопрос, пока мы разговариваем. Мне жаль это говорить, но я думаю, вам следует готовиться к худшему.

— Он не умер.

Я перевожу взгляд с офицера Сойера на его напарника, отчаянно надеясь, что кто-то из них мне поверит.

— Я знаю, что мой брат жив.

Офицер Сойер продолжает пить кофе, и когда он опускает чашку, я замечаю пот на кончике его носа.

— Мисс Уилсон, что если ваш брат солгал вам?

Я провожу ладонью по щеке.

— Что вы имеете в виду?

— Я просто хочу сказать, что инвалидное кресло было найдено на расстоянии от воды. Может быть, он мог сам войти в воду?

У меня отвисает челюсть.

— Я не знаю, на что вы намекаете, офицер, но нет. Мой брат не мог ходить.

Талия садится рядом со мной и берет меня за руку. Мне не нравится то, что я вижу в ее глазах.

— Пейдж, подумай об этом. Может быть, именно поэтому ты иногда чувствовала, что за тобой наблюдают, когда гуляла с Диланом. Он мог следить за тобой.

Я не отвечаю, потому что не хочу, чтобы то, на что они намекают, оказалось правдой.

После того как все уходят и я остаюсь одна, мне звонит Дилан. Он просит разрешения приехать ко мне, но я говорю ему, что мне нужно побыть одной, чтобы обдумать полученную информацию.

Я провожу ночь в комнате Райана, смотрю на черный потолок и думаю о том, что сказал офицер.

Нет. Райан бы так со мной не поступил. Он был жестоким, но, уж точно, не настолько.

Глава 20

Талия кладет руку мне на плечо.

— Готова?

— Можно ли быть к такому готовой?

Черты ее лица искажаются из-за слез, наполнивших мои глаза.

— Мне так жаль, Пейдж.

— Как и мне.

Я сдерживаю слезы.

— Не могу поверить, что он не вернется.

— Да, я тоже.

Талия застегивается молнию на спине моего простого, черного хлопкового платья.

Не секрет, что ей не нравился Райан, но я вижу по ее глазам, что она разделяет мою боль. Как настоящая подруга, она отчаянно хочет, чтобы он нашелся ради меня.

Рука об руку мы выходим из комнаты Райана, и я закрываю за нами дверь. Я сплю там уже три недели, окруженная темнотой. Но не думаю, что смогу снова спать там после сегодняшнего дня, после того, что я собираюсь сделать.

Полиция утверждает, что они сделали все возможное, чтобы найти Райана, прочесали побережье и даже искали в соседних городах. Им удалось найти только его вторую кроссовку, недалеко от того места, где они нашли первую.

Каждый день я надеялась, что когда позвоню им, у них будут для меня хорошие новости. Но их так и не было. Каждый раз, когда я клала трубку, мое сердце разбивалось на осколки все

мельче.

На прошлой неделе офицер Сойер призвал меня смириться с тем, что Райан может не вернуться домой. Я уверена, что на самом деле он хотел сказать, что я должна смириться с тем, что он может быть мертв. Я наорала на него и повесила трубку, но после ночи, проведенной за заливанием подушки слезами, я проснулась с ощущением, что перспектива возвращения Райана стала практически невозможной.

Через два дня я заставила себя попрощаться с ним, хотя это было последнее, что мне хотелось делать.

Я никогда не перестану надеяться, что однажды он появится на моем пороге, как это было до инцидента, но если я хочу не сойти с ума, мне придется смириться с тем, что его больше нет.

Прежде чем выйти из дома, я отпускаю руку Талии и захожу в гостиную. Мой взгляд останавливается на пространстве между диваном и телевизором, на месте, где раньше стояло инвалидное кресло Райана.

Я прижимаю руку к груди, когда в сердце расцветает боль. Я отчаянно пытаюсь услышать звуки и шумы, которые раньше ненавидела, отчаянно пытаюсь почувствовать запахи, которые раньше вызывали у меня отвращение. Но от Райана не осталось ничего, кроме плохих воспоминаний, за которые я держусь так, будто они хорошие. Это все, что у меня есть о нем.

Мне все равно, сколько раз они говорили мне, что я не виновата в его смерти. Я им не верю.

Мое решение отправить его на реабилитацию было принято не только ради него, но и по моим собственным эгоистичным причинам. Я хотела вернуть свою жизнь. Даже несмотря на всю боль, которую он причинил мне, я не могу представить себе жизни без него. Мой мир вращался вокруг того, чтобы сделать все возможное, чтобы его жизнь была комфортной. После его ухода в моем сердце осталась лишь черная, зияющая дыра.

— Пейдж, — шепчет Талия, и я поворачиваюсь, чтобы последовать за ней из гостиной. В прихожей я замечаю свое отражение в маленьком круглом зеркале, висящем на стене. Я едва узнаю себя. Мои волосы, собранные в хвост, выглядят безжизненными. Кожа бледна, словно ее много месяцев не касалось солнце, а мешки под глазами свидетельствуют о бессонных ночах.

— Пойдем, милая, — говорит Талия, беря меня за руку. — Дилан ждет.

Я киваю и беру корзину, наполненную лепестками белых роз, которую оставила у двери.

В детстве у нас с Райаном были соседи с садом белых роз. Мы любили наблюдать за их цветением. Иногда Райан крал несколько цветков, чтобы принести их мне домой. Неважно, как часто мама наказывала его за это. Он все равно это делал, потому что они поднимали мне настроение.

Нам требуется менее двадцати минут, чтобы добраться от квартиры до причала, ближайшего к месту, где были найдены кроссовки Райана.

Дилан стоит на палубе своей яхты, льняные брюки цвета хаки и белая рубашка развеваются на утреннем ветерке, волосы треплет ветер.

Яхта жемчужно-белая, с названием «Бакстер» золотыми и черными буквами на одном борту. Это та самая яхта, на которой я была несколько раз за последние дни, когда Дилан помогал мне осматривать океан в поисках моего брата, та самая яхта, которая всегда возвращала нас на сушу с пустыми руками.

— Иди сюда, любовь моя, — говорит Дилан, когда мы поднимаемся на палубу.

Талия забирает у меня корзину, и я иду в объятия человека, который непрерывно поддерживал меня после исчезновения Райана.

Крепко обнимаю Дилана, вдыхая его мужской запах, прежде чем тот унесет ветер, и прижимаюсь к его плечу, сдерживая слезы.

После того, как мы разрываем объятия, он нежно целует меня и идет за штурвал.

Я благодарна за то, что и Талия, и Дилан не пытаются вовлечь меня в разговор. Они оставляют меня стоять на борту, держась за перила, мой конский хвост раскачивается ветром из стороны в сторону, вода брызжет мне в лицо.

Они понимают, что мне нужно побыть наедине, чтобы погоревать единственным доступным мне способом. Дилан продолжает вести судно, ожидая, когда я велю ему остановиться. Я понятия не имею, куда мы плывем, но если полиция не смогла найти Райана, то он должен быть где-то глубоко в океане.

Наконец, я слышу за своей спиной кашель и оборачиваюсь.

— Давайте остановимся здесь, — кричу я сквозь шум ветра. Дилан, кажется, не услышал меня, поэтому Талия стучит ему по плечу. Он оглядывается на меня в поисках подтверждения.

Я киваю, и он сбавляет скорость, вскоре яхта покачивается взад-вперед на волнах.

Талия протягивает мне корзину с лепестками роз. Я держу корзину одной рукой, а другой тянусь внутрь и загребаю горсть. Подавив рыдание, я перегибаюсь через перила и разжимаю пальцы один за другим. Нежные лепестки, как снежинки, летят вниз в воду, и уносятся в никуда.

— Прощай, Райан, — шепчу я. — Прости. Я люблю тебя.

Я беру еще одну горсть шелковистых лепестков и разбрасываю их по поверхности воды. Они выглядят такими юными и невинными, захватывающее зрелище наблюдать, как они уплывают. Они слишком красивы, чтобы использовать их в качестве символа смерти.

Я стою перед бескрайней ширью моря и ощущаю, как внутри меня все умирает. Впервые с момента исчезновения Райана я чувствую, что он действительно мертв. Боль от потери почти осязаема. Мне больно от того, что у меня даже не было возможности попрощаться с ним. Больно от того, что я не могу коснуться его и обнять в последний раз.

Но он оставил ясное послание. Он хотел наказать меня.

После того, как я попрощалась с Райаном, рядом со мной появляется Талия и тоже прощается с ним. Дилан тоже прощается, хотя он не знал Райана.

С пустой корзиной я опускаюсь на мягкую скамью. Я не плачу, но мои щеки горят, как будто под кожей бушует огонь.

Талия и Дилан стоят рядом, давая мне время переварить все, что произошло, собраться с мыслями, прежде чем я вернусь в свою жизнь, жизнь без Райана, жизнь, которую я не знаю, как жить. Куда мне идти дальше? С чего начать?

Наконец, я нахожу в себе силы вернуться к Дилану и Талии.

— Может, вы обе поедете со мной? — спрашивает Дилан, когда мы спускаемся с яхты и подходим к нашим машинам. — Давайте пообедаем вместе.

— Не знаю, — тихо отвечаю я. — Мне кусок в горло не полезет.

— А чего бы тебе сейчас хотелось?

Талия сжимает мою руку.

— Я хочу поехать домой… и побыть одной.

— Я не думаю, что это хорошая идея, любовь моя.

Дилан обнимает меня за талию.

— Сегодня у тебя выдался трудный день. Давай мы побудем с тобой пару часов.

— Вы ничем не сможете мне помочь.

Как я могу объяснить им, каково это — просыпаться каждый день с ощущением, что я сгораю заживо?

Сейчас я — обуза для них обоих. Последние несколько недель Талия заезжала после работы, чтобы проведать меня. Она часто встречала там Дилана, который изо всех сил старался поднять мне настроение. Эгоистично с моей стороны ставить их жизни на паузу.

Талия всегда будет моей подругой, и если бы ситуация была наоборот, я бы сделала то же самое для нее. Но когда дело касается Дилана, я не знаю, справедливо ли удерживать его рядом с собой, когда я даже не знаю, как дышать. Он недавно потерял своего отца, так еще и я со своей болью.

Каждый раз, когда я спрашиваю его, когда он вернется в Нью-Йорк, он меняет тему. Его бизнес нуждается в нем. Я знаю, что Дилан в Корлейке только из-за меня. Так неправильно, и я собираюсь сказать ему об этом сегодня вечером.

Несмотря на то, что я переживаю тяжелые времена, мои чувства к Дилану стали сильнее. Мне кажется, он чувствует то же самое. Если он уедет в Нью-Йорк, я ни на секунду не сомневаюсь, что он вернется. А если не вернется, значит, не судьба.

Телефон Дилана звонит, прежде чем он успевает отговорить меня от поездки домой одной. Он поднимает руку, извиняясь, и отходит от нас к своей машине. Во время разговора он смотрит на нас, хмурится и сжимает свободную руку в кулак.

— Похоже, какие-то проблемы.

Талия обнимает себя руками.

— Как думаешь, из-за чего?

— Очевидно, бизнес отца доставляет больше проблем, чем можно было ожидать.

Всю эту неделю ему непрерывно звонят, и во время каждого звонка его лицо становится красным.

Я пыталась узнать, что происходит, но он продолжает твердить, что нет ничего такого, с чем он бы не справился, и что мы должны сосредоточиться на моих проблемах.

Но теперь, когда я попрощалась с Райаном, Дилану пора найти время для решения собственных проблем. Он был сосредоточен на мне слишком долго. Может быть, когда он уедет, у меня появится шанс вернуться в нормальное состояние.

— Ты уверена, что с тобой все в порядке?

Талия притягивает меня ближе.

— Нет, я не в порядке. Но буду.

Я кладу голову ей на плечо.

— Я должна быть.

Глава 21

— О боже, я и забыла, как труден переезд.

Я заклеила коробку с книгами Райана.

Я была удивлена, обнаружив их в кузове его фургона. Я не помню, когда в последний раз видела его читающим книгу. Но больнее всего то, что многие из них посвящены тому, как преодолеть депрессию. В итоге, никакие книги не помогли ему. Я тоже не смогла ему помочь.

Его нет уже шесть недель, а я до сих пор не верю, что он мертв. И не знаю, поверю ли когда-нибудь.

Иногда я думаю, действительно ли он мертв, потому как порой я иду по улице и испытываю непреодолимое ощущение, что за мной наблюдают. Но когда я оглядываюсь через плечо, никого нет. Я говорю себе, что все это выдумала, и иду дальше.

Его деньги по-прежнему у меня. Я думала о том, чтобы отдать их в полицию, на случай, если их украли, но не могу заставить себя сделать это.

На прошлой неделе я доехала до полицейского участка, но повернула назад. После я перепрятала деньги в кухонный шкаф. Разберусь, что с ними делать после переезда.

— Переезд — это, конечно, отстой, но я думаю, новое начало тебе необходимо.

Талия складывает простыни Райана и упаковывает их в другую коробку. Как и книги, я пожертвую простыни и большинство других вещей на благотворительность.

Их вид приносит мне боль, а боль не дает мне двигаться дальше.

— Не могу избавиться от чувства вины.

Я снимаю резинку с волос и заново собираю их в хвост.

— Из-за чего?

Талия опускается на пол и садится по-турецки.

— Из-за Райана?

— Да.

Я пожимаю плечами.

— Что, если он вернется и увидит, что его дом…?

Я пренебрежительно машу рукой.

— Знаешь что? Давай не будем об этом говорить.

— Ты уверена?

Она хмурится.

— Определенно. Сегодня я хочу быть счастливой. А теперь давай возвращаться к работе, женщина.

Быть счастливой — это решение, которое я осознанно делаю каждый день. Но трудно чувствовать что-либо, кроме грусти, когда меня окружают воспоминания о Райане и его погубленной жизни. Это одна из причин, по которой я решила переехать. Я нашла небольшую однокомнатную квартиру на берегу пляжа.

У меня все еще много долгов, которые нужно выплатить, но, поскольку я теперь одна, мои расходы значительно сократились.

— Да, мой капитан.

Талия отдает честь и встает с пола. Она поднимает с кровати одну из коробок и уносит ее из комнаты.

Мои мысли возвращаются к деньгам, оставленным Райаном, и я задаюсь вопросом, что мне с ними делать.

Когда Талия возвращается, я все еще погружена в свои мысли.

— Я устала.

Она держится руками за поясницу.

— Нам надо сделать перерыв. Мы работаем уже три часа.

— Думаю, ты права. У меня урчит в животе. Может, нам сходить куда-нибудь пообедать?

— Давай сначала отметим.

Она снова исчезает и возвращается с бутылкой яблочного сидра и двумя фужерами для шампанского. Должно быть, она принесла бутылку с собой, когда приехала сегодня утром.

Мои колени протестуют, когда я поднимаюсь с пола.

— Что тут отмечать, хотя?

— Как что? Ты переезжаешь.

Она открывает бутылку и наполняет бокал игристым напитком.

— Делаешь большой шаг навстречу новой жизни.

Слабо улыбнувшись, я беру прохладный фужер, который она мне протягивает, и сажусь на голый матрас Райана.

Талия ставит бутылку у изножья кровати и садится рядом со мной.

— Да, наверное, ты права.

Я делаю глоток прохладной, сладкой жидкости. Она ненадолго задерживается на моем языке, прежде чем скользнуть дальше в горло.

Я неспешно разглядываю комнату. Это последний раз, когда я вижу ее такой. Завтра кто-нибудь придет и перекрасит ее в белый цвет. В каком-то смысле это тоже ощущается потерей.

Талия толкает меня локтем.

— Как дела с мистером Миллиардером? Мы давно о нем не болтали.

— Перестань называть его так.

Я делаю еще один глоток.

— Ты прекрасно знаешь, что деньги тут ни при чем.

— Можно ли винить меня? У парня куча денег. Мне нужно время, чтобы начать думать о нем как об обычном мужчине.

— Ну, он и есть обычный мужчина. Смирись с этим.

Я смеюсь.

— И мы занимаемся обычными вещами.

Она выгибает бровь.

— Полететь поужинать на частном самолете в Мексику — это для тебя нормально? Я так не думаю. По крайней мере, не для меня.

— Ты же знаешь, что частный самолет и подарки не так уж много значат для меня. Мне нравится он сам. Он слишком хорош для меня.

— Я счастлива за тебя. Не упусти его. Он твой ангел-хранитель.

Она осушает свой бокал.

— Я уж постараюсь.

Я обхватываю бокал обеими руками.

— Хочешь, я тебе кое в чем признаюсь?

— Конечно.

Я вдыхаю воздух, пахнущий фруктами.

— Меня немного пугает, что он мне так сильно нравится.

— Забавно, что и хорошие, и плохие вещи способны напугать, верно?

— Да.

При одной мысли о Дилане у меня в животе порхают бабочки.

— Мы не так давно вместе, но мне кажется, что мы знаем друг друга всю жизнь.

Теперь, когда у меня появилось время, чтобы сосредоточиться на наших с ним отношениях, я поняла, что не хочу расставаться с ним. Он ездит в Нью-Йорк по крайней мере раз в неделю, и даже когда уезжает всего на два или три дня, кажется, что мы пробыли в разлуке вечность.

— Вчера вечером я почти сказала, что люблю его.

— Ничего себе!

Талия резко ставит бокал на колено, и жидкость расплескивается.

— Надеюсь, ты этого не сделала.

— Не переживай. Слова просто возникли в моей голове, и мне хотелось их сказать. Но я вовремя остановила себя.

Я допиваю свой напиток.

— Так значит, все серьезно?

— Похоже на то.

Я пожимаю плечами.

— Но все происходит слишком быстро. Я не хочу напугать его.

— Вау! Как романтично.

— Да, но что если у нас ничего не получится? Нас объединила боль утраты, но что если… то, что между нами есть, не продлится долго? Я не хочу, чтобы это кончалось.

Я хочу продолжать ужинать при свечах на пляже в полночь и делить сладкую вату на карусели в местном парке развлечений. Я хочу, чтобы он был в моей жизни.

— Пейдж, как мне кажется, у вас все отлично. Не усложняй. Просто не спешите и постарайтесь узнать друг друга получше. Посмотрите, куда это вас приведет.

Я ставлю бокал на пол и откидываюсь на подушки, заложив руки за голову.

— Мне трудно относиться ко всему проще. Я не знаю, торопимся мы или нет. В тот момент, когда мы появились друг у друга, все уже было серьезно. Мы оба потеряли любимых людей, и это нас объединило. С самого начала все было непросто.

— Думаю, это имеет смысл.

Талия наполняет свой бокал. Я качаю головой, когда она предлагает налить мне.

— Тебе так повезло иметь хорошие отношения. Мы с Кевином… Я чувствую, что наши отношения обречены. Не могу поверить, что мне не нравилось, когда он старался быть милым. А теперь, когда он изменился, мне это тоже не нравится.

Я опираюсь на локоть.

— Я думала, у вас все хорошо? Что случилось?

— Мы постоянно ссоримся. Два дня назад мы пошли ужинать и поссорились из-за того, в какой ресторан пойти. Он хотел в итальянский, а я — в китайский. Его словно переклинило, и он превратился в человека, которого я не узнавала. У него очень вспыльчивый характер.

— Ты думаешь, в начале ваших отношений он просто притворялся хорошим парнем?

— Конечно, притворялся. Теперь я хочу вернуть мистера Милого Парня. Честно говоря, эта его сторона меня пугает.

Талия притворно вздрагивает.

Мои мысли возвращаются к Райану. Я сажусь.

— Буду откровенна с тобой. Если он тебя пугает, тебе стоит серьезно задуматься. Если он так себя ведет, когда вы еще только начали встречаться, то что же будет через несколько месяцев или лет?

— Думаешь, он может быть опасен?

— Нет.

Я вздыхаю.

— Я не об этом. Я говорю, что ты должна быть настороже.

Я бы хотела еще раз увидеться с Кевином, чтобы попытаться понять, что он собой представляет, но последние попытки Талии уговорить его встретиться со мной провалились. Он всегда находил какой-нибудь предлог, чтобы отменить встречу в последнюю минуту.

— Что именно в нем тебя беспокоит?

— Всякие мелочи, знаешь ли. Например, он звонит мне и звонит, не переставая.

— Дилан тоже часто звонит мне. И часто мы часами разговариваем по телефону, даже когда нам не о чем особо говорить.

— С Кевином все иначе. Он…

Она поджимает губы.

— Он хочет знать, где я нахожусь. Это начинает действовать мне на нервы.

Я кладу ладонь поверх ее руки.

— Что подсказывает тебе сердце? Когда ты думаешь о его поведении, что подсказывает тебе сердце?

— Оно кричит мне бежать.

Талия накручивает косу на палец.

— Я нервничаю каждый раз, когда он хочет прийти, и чувствую себя опустошенной, когда он уходит. Иногда я думаю, что должна уйти от него, но я немного боюсь, что он может воспринять это плохо. Что, если он ударит меня? Однажды он чуть не набросился на меня с кулаками…

— Тогда вызывай полицию.

Я беру ее за руку и сжимаю.

— Если он опасен, может быть рискованнее оставаться с ним, чем попытаться уйти.

Талия нервно смеется.

— Это просто нелепо. Я говорю так, будто Кевин какой-то монстр. Наверное, все дело в том, что я нравлюсь ему сейчас больше, чем он мне.

— И тебя это не смущает?

— Я не знаю. Да и кого это волнует, правда? Нам хорошо вместе, когда мы не ссоримся. В любом случае, я не собираюсь выходить за него замуж. Я слишком люблю свою независимость, чтобы выходить замуж.

Я приподнимаю бровь.

— Ты не хочешь выходить замуж? Это что-то новенькое.

— Это осознание пришло ко мне совсем недавно. Что, если я выйду замуж за кого-то вроде…

Она прикусывает губу и замолкает.

— Вроде Райана?

Она не отвечает, поэтому я воспринимаю ее молчание как «да».

— Эй, даже после того, через что я прошла с Райаном, я все еще хочу выйти замуж. Брак не всегда тюрьма.

Талия пытается скрыть улыбку.

— Держу пари, Дилан будет хорошим мужем.

— Не забегай наперед. Мы встречаемся всего пару недель. Пока рано думать о браке.

Но, правда в том, что иногда я лежу в постели и думаю. Я думаю, каким он будет мужем, какими будут наши дети. Но каждый раз я останавливаю себя и возвращаю свой разум к реальности.

— Здравствуйте, дамы.

Мы обе подпрыгиваем, когда в дверях появляется Дилан, одетый в джинсы и накрахмаленную белую рубашку.

— Я не хотел вас напугать.

Он наклоняется, чтобы поцеловать меня.

— Дверь была открыта. О чем вы говорили?

Я испытываю смущение, стоя и обнимая его.

— Я думала, ты в Нью-Йорке до завтра. — Не могу не задаться вопросом, слышал ли он наш разговор. Но я сомневаюсь в этом. Если бы слышал, уже бежал бы без оглядки.

— Я хотел вернуться пораньше, чтобы помочь вам с переездом.

Он отходит назад, закатывает рукава, а затем поднимает коробку, которую я только что заклеила скотчем.

— Только попробуй его упустить. Он потрясающий, — шепчет мне Талия, прежде чем выйти вслед за ним из комнаты.

Он определенно мой идеал, поэтому трудно не думать о совместном будущем.

В полдень мы втроем наслаждаемся семейной пиццей «Пепперони», и вскоре после этого Талия уходит на встречу с Кевином.

Мы с Диланом продолжаем работать бок о бок, целуемся и обнимаемся в промежутках между завершением упаковки.

Не успеваю я оглянуться, как солнце садится, а грузовик перевозит большую часть моих вещей на новое место.

Как только мы обустраиваемся в моем новом доме, Дилан велит мне оставаться на месте в крошечной прихожей и говорит, что скоро вернется. Он возвращается с белой коробкой, перевязанной пудрово-голубым бантом.

— Подарок в честь переезда.

— В честь новоселья? Зачем?

Я хихикаю, принимая коробку.

— Мой подарок — ты.

— Подарков не бывает много. Давай, открывай.

Он садится на одну из коробок и наблюдает за мной.

Я поднимаю крышку и вижу красивое вечернее платье из персикового кружева с крошечными кристаллами на бюсте и струящейся шифоновой юбкой. Я вынимаю платье из коробки.

— Вау, Дилан. Оно потрясающее!

— Значит, оно тебе понравилось?

Он притягивает меня ближе.

— Уверен, оно будет выглядеть на тебе превосходно.

— Но оно слишком броское. Куда я его надену? Я не хожу на модные мероприятия.

— Пока нет. Может быть, пора начать. У меня есть одна вечеринка на примете, на которую ты, возможно, захочешь его надеть.

— Да?

Я приподнимаю бровь.

— Да, но сначала я хотел бы получить ответ на свой вопрос.

— Конечно.

Я позволяю платью спасть водопадом с моих рук.

— Ты приглашаешь меня на бал?

— Быть может.

Он улыбается, забирает у меня платье и кладет его обратно в коробку. Затем берет меня за руку и ведет в мою спальню, где мы пробираемся через коробки и встаем у окна. Мы молчим, глядя на океан.

— Хорошее место, — говорит он. — Но, может, ты подумаешь о новом переезде? Лучше сделать это сейчас, пока ты еще тут не освоилась.

— О чем ты говоришь?

Он глубоко вздыхает.

— Пейдж, я знаю, что мы знакомы совсем недолго, но мне так хорошо с тобой.

Мои глаза округляются.

— Дилан…

— Моя жизнь изменилась в тот самый момент, когда я встретил тебя. Я не мог представить, что влюблюсь в тебя так сильно и так скоро, но это так. Я люблю тебя.

На его лице появляется улыбка. Ямочки становятся глубже.

— Я хочу сказать, что был бы рад, если бы ты переехала ко мне. Перезжай в Нью-Йорк.

— Дилан, нет. Я… Я не могу. Все происходит слишком быстро.

— Ты свела меня с ума, Пейдж. Я постараюсь изменить твое мнение.

— И каким же образом?

Я замираю, дожидаясь его ответа.

— Таким.

Я шумно вздыхаю, когда он опускается на пол и встает на одно колено. Дилан достает маленькую коробочку из заднего кармана.

— Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж, Пейдж Уилсон. Пожалуйста, скажи, что ты так же безумно влюблена в меня, как и я в тебя.

Я подношу руку к губам, чтобы подавить крик.

— Я… Дилан. Ты… О боже.

— Я хочу только тебя до конца своей жизни. Пожалуйста, скажи «да».

Он открывает коробку, с бархатного ложа на меня смотрит огромный бриллиант.

Я опускаюсь на колени напротив него, в глазах стоят слезы. Просить меня стать его женой — это безумие, но оно ощущается таким правильным.

На самом деле не имеет значения, как долго вы знаете человека. Важно, как глубоки ваши чувства к нему. Дилан вернул мне желание жить. Он хочет, чтобы я стала частью его жизни, и я этого хочу. Вот почему я не колеблюсь, прежде чем дать ему тот ответ, который он хочет услышать.

— Я с радостью выйду за тебя, Дилан Бакстер.

Глава 22

Каждый раз, когда я думала о свадьбе, то представляла себе ее на пляже. Это неудивительно, учитывая мою любовь к воде.

Теперь все сбывалось. Но есть и другая причина, по которой свадьба на берегу важна для меня. В каком-то странном смысле, я чувствую себя ближе к Райану, как будто он тоже может разделить мою радость.

Солнце вот-вот сядет, но воздух еще не остыл.

С завтрашнего дня все будет по-другому. Я делаю шаг не только к мужчине своей мечты, но и к жизни своей мечты.

Чем ближе я подхожу к причалу, где ждет яхта Дилана, тем сильнее порхают бабочки в моем животе.

Из-за радости, которую я излучаю, крепко сжимая в руках букет роз, никто и представить не может, что я отменила помолвку всего через неделю после того, как Дилан сделал мне предложение.

Когда он попросил меня стать его женой, я не сомневалась, что хочу провести с ним остаток жизни, что подтверждает мои глубокие чувства к нему. Но меня также пугала мысль о том, что мы знакомы совсем недолго, а у меня не самый лучший послужной список в принятии правильных решений. Не помогло и то, что в течение нескольких дней после того, как он сделал предложение, я почти каждую ночь ходила во сне. Я восприняла это как знак того, что что-то не так.

Дилан сначала пытался отговорить меня от отмены помолвки, но потом сдался, когда я сказала ему, что, возможно, мне просто нужно больше времени, чтобы свыкнуться с мыслью о том, что я стану чьей-то женой. К моему облегчению, он не порвал со мной, а предоставил мне свободу.

Прошло три дня, прежде чем я поняла, что не выйти за него замуж может быть еще большей ошибкой. Мысль о том, что его нет в моей жизни, вызвала у меня ощущение пустоты.

Теперь, через месяц после помолвки, мы собираемся скрепить наши узы.

Дилан стоит на причале, держа руки в карманах брюк. Его улыбка становится ярче, когда я поднимаюсь по деревянным ступеням, ведущим на причал.

Как только я оказываюсь достаточно близко, чтобы почувствовать его дыхание на своем лице, он подхватывает меня на руки и несет на борт яхты.

— Привет, красавица.

Он опускает меня на палубу, украшенную прекрасными цветами и свечами в стеклянных вазах.

— Готова сделать следующий шаг?

— Не могу дождаться.

Я прижимаюсь головой к его плечу, не в силах скрыть улыбку.

— Еще как.

Он целует меня в щеку.

Талия, держа в руках мини версию моего букета, обнимает меня.

— Ты выглядишь прекрасно, дорогая, — говорит она, любуясь моим платьем из атласа и кружева цвета слоновой кости длиной до колена с перламутровыми рукавами. — Я так рада за тебя.

— Я тоже за себя рада.

Я подмигиваю ей и ухожу, чтобы встать рядом с моим будущим мужем.

Когда Дилан предложил устроить небольшую церемонию, я быстро поддержала эту идею, потому как не люблю быть в центре внимания. Кроме того, слишком большое количество гостей напоминало бы мне, что у меня не осталось семьи. Мы оба согласились, что через пару недель, после медового месяца, мы устроим шикарный ужин для наших друзей и коллег.

Рядом с Диланом в качестве шафера стоит его друг, Шон Реймон, с которым я познакомилась всего пять дней назад, когда он прилетел из Нью-Йорка. Дилан сказал, что они лучшие друзья с колледжа и партнеры по бизнесу.

Мы все занимаем свои места перед священником из католической церкви Святого Петра, церкви, в которой моя душа немного успокоилась несколько недель назад.

— Я сделаю тебя счастливой, Пейдж Уилсон, — шепчет Дилан мне на ухо, задевая дыханием мочку моего уха.

— А я тебя.

Глядя в его глаза, я не могу поверить, что через несколько мгновений стану миссис Пейдж Бакстер. Надеюсь, с новым именем я смогу оставить позади прежнюю Пейдж, ту, которая все время страдала.

Отец Уильям прочищает горло.

— Все готовы? Мы можем начинать?

— Да.

Дилан стоит, сложив руки спереди. Он выглядит таким счастливым.

Священник снова приветствует нас всех, говорит о важности брака, читает несколько строк из Библии, затем просит нас повторить слова. Глядя друг другу в глаза, мы с Диланом даем друг другу клятвы. Мы клянемся не обижать друг друга. Мы клянемся быть рядом в болезни и в здравии, любить и беречь друг друга, пока смерть не разлучит нас.

— Да, — скрепляет клятву Дилан.

— Да, — отвечаю я на вопрос священника.

Мы обмениваемся кольцами, отец Уильям объявляет нас мужем и женой и поворачивается к Дилану с яркой улыбкой.

— Теперь вы можете поцеловать невесту.

Талия забирает у меня букет, чтобы я могла свободно обвить руками шею мужа. Я откидываю голову назад, когда Дилан притягивает меня к себе и опускает свои губы на мои. В тот момент, когда наши губы встречаются, все остатки вины и сомнений тают в моем сердце, и я начинаю дышать. Я начинаю жить.

После долгого поцелуя мы отрываемся друг от друга, забывшие, как дышать, и счастливые.

После обмена клятвами священник и оба наших свидетеля желают нам всего хорошего, затем Шон выносит шампанское, чтобы произнести тост за наше совместное будущее. Есть две бутылки, одна с алкоголем, другая без. Дилан знает, что я не пью из-за того, что алкоголь сделал с моей семьей.

Официанты появляются из-под палубы с элегантным свадебным тортом из «Кейк Палас» и тарелками с аппетитными канапе. Мы наслаждаемся едой в расслабленной и счастливой атмосфере.

Со стороны наша свадьба может показаться простой, но это все, чего я только могла желать.

После короткого празднования наши гости оставляют нас на яхте, позволяя нам насладиться временем, проведенным вместе в качестве мужа и жены.

— Ты приняла правильное решение, — шепчет мне Талия, прежде чем сойти на берег. — Вы идеально подходите друг другу. И он обожает тебя. Наслаждайтесь медовым месяцем в Африке. Пришли мне открытку, если не забудешь.

— Конечно, пришлю.

Я целую ее в щеку.

— Жди целую кучу.

Пока я смотрю, как моя подруга спускается с яхты, я желаю ей найти мужчину, который сделает ее такой же счастливой, какой Дилан делает меня. Она наконец-то набралась смелости порвать с Кевином, и, к нашему обоюдному облегчению, все, что она получила, это несколько оскорблений и хлопанье дверью.

— Передавай привет всем в BJHS.

— Передам, милая.

После медового месяца под африканским солнцем, о котором мы мечтали, я вместе с Диланом перееду в Нью-Йорк. Маргарет и другие сотрудники были опечалены, когда я сказала, что больше не буду частью команды, но все они пожелали мне счастья.

Отъезд из Корлейка даст мне возможность начать жизнь с чистого листа и, надеюсь, избавиться от токсичных воспоминаний. Я уже подала документы в несколько школ в Нью-Йорке. Дилан говорит, что мне не нужно работать, потому что нам не нужны деньги, но я слишком дорожу своей независимостью, а преподавание математики — моя страсть.

Но сегодня мы остановились на ночь в Корлейке. Хоть я и пережила здесь много боли, этот город — место, где я провела всю свою жизнь. Мне нужно достойно попрощаться с ним.

После того, как все уходят, мы с Диланом остаемся на яхте еще на час, целуемся, смеемся, планируем наше будущее, едим импортные французские трюфели и пьем оставшееся шампанское, слушая шум волн.

С наступлением темноты Дилан отвозит нас в «Бруксайд», роскошный пятизвездочный отель, принадлежавший еще его отцу.

Как только мы входим в вестибюль, раздаются возгласы поздравлений от гостей и персонала.

К нам подходят местные репортеры, суют нам в лицо микрофоны, забрасывают вопросами.

Дилан делает все возможное, чтобы оградить меня от репортеров, и прижимает к себе в защитном жесте, пока мы не исчезаем в лифте.

— Не могу поверить, что слухи о нашей свадьбе уже распространились. —

Он нажимает кнопку подъема на верхний этаж и заключает меня в объятия.

— Здесь ничего не утаишь.

Я прижимаюсь головой к его теплой груди.

— По крайней мере, репортеры здесь не так агрессивны, как в Нью-Йорке. ― Он целует меня в макушку. — Надеюсь, они не отправятся следом за нами в Африку.

— Я тоже на это надеюсь, — говорю я, и усталость накрывает меня с головой. Я с нетерпением жду горячего душа, прежде чем лечь в постель к мужу. После недель и месяцев попыток удержать голову над водой я наконец-то вырвалась из шторма. Я могу отдохнуть и научиться наслаждаться жизнью.

Каждый стол в президентском номере усыпан розами, между ними мерцают свечи. Сверкающие люстры добавляют сияния. Хотя я и ценю роскошь, но смотрю только на Дилана.

Я наклоняю голову, когда он целует меня в шею. Мою кожу покалывает, когда он перемещается к моим губам.

— Детка, ты не против, если я приму душ? — шепчу я. — Я хочу избавиться от макияжа и лака для волос.

— Конечно. Иди. Мне нужно сделать звонок, а потом я, возможно, присоединюсь к тебе. Мне заказать обслуживание в номер?

— Было бы здорово. Решай сам.

Я скрещиваю руки на груди.

— У меня есть одна просьба, мистер Бакстер.

— Все, что угодно для моей прекрасной жены.

Он достает из кармана свой телефон.

— После душа больше никаких телефонных звонков.

— Клянусь.

Двадцать минут спустя я стою под горячим душем, а Дилан так и не появился. Должно быть, его разговор занял больше времени, чем он рассчитывал.

Еще через пять минут я выключаю воду и выхожу, от моей кожи поднимается пар.

Выхожу из ванной комнаты, обернув одно полотенце вокруг тела, а другим сушу волосы.

Дилан стоит на просторном балконе, прижав телефон к уху, его плечи трясутся, как будто он спорит со своим собеседником. Только не снова.

Бедняга. Похоже, ему не дают передохнуть.

Я собираюсь присоединиться к нему, но его слова проникают сквозь щель в раздвижных дверях балкона и вонзаются в меня как пули.

— Ты ошибаешься. Я женился на ней не только из-за денег.

Его слова — яростный шепот, пропитанный раздражением.

— Конечно, наследство важно для меня. Но она тоже важна.

Он ослабляет галстук.

— Мне жаль. Слишком поздно. Все кончено.

Я пячусь назад, как будто кто-то ударил меня по лицу, его слова звенят у меня в ушах.

Он женился на мне не только из-за денег? О чем он говорит? С кем он разговаривает?

Меня трясет, я сажусь на край кровати, руками сжимая простыни.

В голове по-прежнему рой мыслей, когда он, наконец, заканчивает разговор и приходит ко мне в одну из двух спален.

— Я думал, ты еще в душе. Прости, что так долго.

Он кладет свой телефон на комод.

— Идите сюда, миссис Бакстер.

Он раскрывает объятия, но я не двигаюсь. Мой взгляд прикован к его лицу.

— Сначала ответь на один вопрос.

Мой голос дрожит, когда я произношу эти слова.

— С тобой все хорошо?

Он подходит к кровати, садится рядом со мной и обнимает меня за талию. Я отстраняюсь, но он не отпускает.

— Что происходит?

— Ты скажи мне. ― Я встаю. — Что ты имел в виду, когда сказал, что женился на мне не только из-за денег?

Между его бровей появляется складка.

— Что… О чем ты говоришь?

— Ты был женат до меня?

— Нет, конечно, нет. Ты это знаешь.

— Я единственная женщина, с которой ты обменивался брачными клятвами?

— Конечно.

Он встает и подходит ко мне, но я отхожу назад.

— К чему ты клонишь? К чему все эти вопросы?

— Я случайно подслушала твой телефонный разговор. Ты сказал, что женился на мне не только из-за денег.

По его лицу пробегает тень, но она так же быстро исчезает.

— Ты ослышалась.

В его глазах я вижу что-то, похожее на вину.

Я чувствую запах вины за много миль. Это единственная эмоция, которая преследует меня на протяжении многих лет.

Я подхожу и встаю перед ним, скрестив руки на груди.

— Скажи мне правду. Почему ты женился на мне на самом деле?

— Потому что я люблю тебя.

Он произносит эти слова уверенно и, кажется, искренне, но я чувствую, что он о чем-то недоговаривает.

— Я знаю, что ты что-то скрываешь от меня. Скажи мне или я сейчас уйду.

— Хорошо.

Он уходит и садится на кровать, со вздохом опустив голову на руки.

— Отец поставил условие, при котором я могу вступить в наследство, лишь если женюсь в течение шести месяцев после его смерти.

— Так ты нашел первую, которая клюнет?

Меня сотрясает смех.

— Все это было просто игрой?

Ошарашенная после его откровения, я прислоняюсь к стене, чтобы не упасть.

— Ты играл со мной?

— Нет.

Он вскидывает голову.

— Это неправда. Все совсем не так.

Он зарывается пальцами в волосы.

— Сначала, да, я искал, на ком бы жениться. А потом…

— Ты не ожидал, что влюбишься в меня, так?

— Да, — отвечает он охрипшим голосом. — Ты должна поверить мне. Все мои слова… о том, как много ты для меня значишь — правда. Я женился на тебе по любви.

— Нет, ты женился на мне из-за денег.

Я повышаю голос.

— Вот почему ты хотел жениться как можно скорее. А не потому, что тебе не терпелось провести со мной остаток жизни.

— Пожалуйста.

Он подходит ко мне и кладет руки мне на плечи.

— Я так сильно люблю тебя, Пейдж. Это не ложь. Я женился на тебе из хороших побуждений.

Он заправляет прядь влажных волос мне за ухо.

— Скажи, что ты мне веришь.

— Нет. Нет, не верю.

Меня душат слезы.

— Я даже не знаю, что из того, что ты мне говорил правда, а что ложь. С твоей стороны было жестоко притворяться, что я небезразлична тебе… как и мой брат.

Я отхожу в сторону и поднимаю руки, не давая ему приблизиться.

— Боже мой. Ты выбрал меня, потому что я была слабой и отчаявшейся. Мое одиночество сделало меня легкой мишенью, не так ли?

Он не отвечает. После минутного молчания он кивает.

— Вначале мои намерения, возможно, не были чистыми, но ты для меня весь мир.

— Я не знаю, чему сейчас верить.

Я прикусываю свою дрожащую губу.

— Я не могу. Я просто не могу. ― Мой голос превращается в шепот. — Я буду спать в другой комнате.

Я поворачиваюсь к нему спиной, и тут раздается звонок в дверь. Не задумываясь, я распахиваю ее рывком.

Официант вносит поднос с едой и бутылку шампанского.

— Шампанское — свадебный подарок от персонала, сэр, — говорит он.

— Мы больше не голодны, — сообщаю я за нас двоих.

Официант смотрит на Дилана.

— Спасибо, — говорит Дилан ему. — Вы можете оставить это там.

Он показывает где. Взгляд официанта мечется между мной и Диланом, пока он делает то, что ему велят. Затем он кивком прощается с нами и уходит из номера.

Я слишком зла, чтобы беспокоиться о том, что он мог почувствовать напряжение между нами и что он видел слезы на моих щеках. Меня не волнует, какими сплетнями он поделится со своими коллегами, когда спустится вниз, и какие новости распространятся по городу, как лесной пожар. Все, что меня сейчас волнует, это возможность побыть одной и подумать.

Дилан продолжает попытки убедить меня поверить ему, так что я хватаю серебряное ведерко с шампанским и ухожу в другую комнату.

Расстроенная тем, что мое будущее закончилось, даже не начавшись, я открываю бутылку шампанского. Впервые в жизни я пью алкоголь прямо из бутылки.

Глава 23

С трудом открываю отяжелевшие веки. Я спала крепко, хотя была расстроена. Возможно, все дело в алкоголе.

Я вдыхаю воздух, но кислород вместо того, чтобы наполнить мое тело жизнью и силой, оседает тяжестью в центре груди, мешая дышать.

Во рту все еще ощущается вкус алкоголя. Я сделала всего два глотка шампанского, а затем одумалась и легла под одеяло, охваченная чувством вины и сожаления.

Я закрываю лицо руками. Интуиция подсказывает мне, что что-то не так, но я и так это знаю. Я перевожу взгляд на сверкающую люстру, и в моей голове начинают проноситься вчерашние воспоминания.

Как бы я хотела, чтобы это был всего лишь сон, а не кошмар, ставший явью. Как бы я хотела, чтобы мой брак был настоящим, а Дилан тем мужчиной, в которого я влюбилась.

То, как он смотрел на меня вчера, и эмоции в его глазах подсказывали, что он не лгал, когда говорил, что любит меня. Но я все равно ощущаю боль, циркулирующую по венам. Он с самого начала использовал меня.

Что теперь?

Разум советует мне встать с постели и порвать с Диланом. Но моему сердцу, даже разбитому, трудно забыть любовь, сложно позволить мне уйти от первого мужчины, заставившего меня почувствовать себя живой.

Одно я знаю точно: в моей жизни было достаточно импульсивных решений, и я не готова принять еще одно, о котором в итоге могу пожалеть. Вот почему я осталась прошлой ночью.

Я поворачиваю голову к окнам и фокусирую взгляд на луче света, льющемся сквозь щель между портьерами. Обнимаю себя руками. В комнате тепло, но меня знобит.

Мне нужно еще несколько минут, чтобы собраться с мыслями и набраться храбрости перед тем, как встретиться лицом к лицу с Диланом. Я натягиваю одеяло до подбородка и поворачиваю голову. Почувствовав рядом с собой теплое тело, я замираю.

Я не одна в постели.

Дилан крепко спит рядом, отвернувшись. Как он посмел проигнорировать мою просьбу оставить меня одну после того, что сделал?

Стиснув зубы, я откидываю одеяло и спускаю ноги с кровати. Они тут же утопают в мягком ворсе ковра.

Пересекаю комнату и раздвигаю шторы. Утренний свет заливает комнату.

Я поворачиваюсь, ожидая, что он тут же проснется. Но Дилан по-прежнему спит, укрытый одеялом с рассыпавшимися по подушкам цвета слоновой кости волосами.

Бутылка шампанского, которую я вчера открыла, стоит на его ночном столике, опустевшая.

Пылая гневом, я подбегаю к его стороне кровати и срываю одеяло с его груди.

Когда мой взгляд падает на его лицо, я отскакиваю назад, крик застревает в моем горле.

Дилан не спит. Его глаза широко раскрыты, слишком широко… Он бледен, а его рот приоткрыт, словно он хочет что-то сказать.

Я смотрю на него недвижимого, и мир вокруг начинает вращаться. Мне не нужно прикасаться к нему, чтобы понимать, что он больше никогда не улыбнется, и что я больше никогда не услышу его красивый голос. Я уже видела мертвецов, когда умерла моя мать.

«Он мертв», — шепчет тихий голос в моей голове.

— Заткнись, — ору я.

Это Дилан, мой муж, мужчина, которого я люблю. Он не просто какой-то мертвец.

Внезапная волна паники вышибает воздух из моих легких и заставляет меня рухнуть на ковер.

— Дилан, детка, поговори со мной.

Я трясу его так же, как трясла Райана, когда он наглотался таблеток, и когда я думала, что он утонул. Так же, как я трясла свою мать.

Мое тело онемело от шока, я полностью стягиваю с него одеяло.

Я забываю, как дышать, увидев кровь на его рубашке, прямо посередине груди. Это та самая рубашка, в которую он был одет вчера на нашей свадьбе, та самая рубашка, которую он расстегивал, когда я ушла от него вчера вечером.

Красное пятно, как мне кажется, становится все больше, пока я смотрю на него.

Мои пальцы взметаются к горлу.

Нет, этого не может быть. Должно быть, это сон и мне снится кошмар.

Отчаянно желая проснуться, я щиплю себя за руку, мне больно. Но эта боль не сравнится с тем, как сильно сейчас болит мое сердце.

— Это не смешно. Проснись, Дилан. Пожалуйста, проснись. Милый, я верю тебе. Ты мне нужен.

Горячие слезы льются из моих глаз, пока я ищу пульс, зная в глубине души, что не найду его. И не нахожу.

Я бью его по щекам, бью кулаками по его груди, но он не шевелится. Его мертвые глаза продолжают смотреть на меня, но его тело подобно камню.

От злости я реву, уткнувшись лицом в ковер, и рву на себе волосы.

По мере того как я понимаю, что случилось, на меня накатывает тошнота.

Я кое-как встаю, мои ноги дрожат. Мчусь в ванную, но не успеваю.

Теплая, горькая желчь вытекает из моего рта на кремовый ковер, окрашивая его в желтый и зеленый. Я падаю на колени и блюю до тех пор, пока в желудке больше ничего не остается.

Я долго сижу перед своей рвотой, боясь оглянуться на ужасную сцену позади себя.

Я не могу сидеть здесь и ничего не делать. Я должна выяснить, что случилось, позвать кого-нибудь на помощь.

Но что я скажу? Как я смогу объяснить, что произошло?

Я поднимаюсь с пола и, покачиваясь, иду к телефону, стоящему с моей стороны кровати. Я уже собираюсь набрать номер, когда замечаю острый кончик ножа, торчащий из-под моей подушки. Он измазан кровью.

Я пячусь от кровати, шаг за шагом, пока не упираюсь спиной в прохладное окно. Зажимаю рот дрожащими пальцами и качаю головой из стороны в сторону.

Мой разум наводняют вопросы, на которые я боюсь найти ответы.

Это должно быть шутка, какой-то розыгрыш. Я не могла… Я не могла убить его.

Я отрываю руки от лица и замечаю на них кровь. Его кровь попала на меня, когда я трясла его, чтобы он очнулся. Мои руки были чистыми, когда я открывала шторы. Или не были?

Я соскальзываю на пол и подтягиваю колени к подбородку. Вчера вечером я была зла на Дилана, но не настолько, чтобы убить его.

Перед тем как заснуть, я ненавидела себя за то, что люблю его, за то, что отчаянно хочу дать ему еще один шанс, хочу простить его. Теперь уже поздно.

Я смотрю на телефон, холодные пальцы ужаса сжимают мое горло. Что, если я позвоню кому-нибудь, а они войдут сюда и подумают, что это сделала я?

Официант, который принес нам еду вчера вечером, быстро подтвердит, что между нами ощущалась напряженность. Что, если полицейские найдут улики, доказывающие, что это сделала я? Что, если на ноже будут мои отпечатки пальцев?

Я впервые замечаю небольшие пятна крови на ткани своего свадебного платья. Как я не заметила их раньше?

«Ты сделала это».

— Нет.

Я поднимаюсь с пола и бегу в ванную, сую руки под горячую воду. Красная жидкость окрашивает раковину из закаленного стекла, исчезая в стоке.

Глава 24

Я опускаюсь на скрипучую кровать в мотеле. Я выбрала дешевый мотель на окраине города, далеко от того места, где жила, и на значительном расстоянии от отеля «Бруксайд».

Я сижу на комковатом матрасе, зажав руки между дрожащими коленями, и чувствую, как сомнения терзают мой разум. Я нахожусь в такой прострации, что едва ощущаю свои ноги, стоящие на протертом до дыр ковре.

Я должна вернуться и должна сдаться. Если я убила Дилана, даже если и не помню, как это сделала, то заслуживаю тюрьмы.

Убеждаю себя встать и поступить правильно, но тело меня не слушается.

От одной мысли, что меня бросят за решетку, становится дурно. Я до сих пор с ужасом вспоминаю, как навещала отца в тюрьме. Я не повторю его судьбу. К черту такую семейную традицию.

Слезы снова льются, а к горлу подкатывает желчь.

В этот раз я успеваю добежать до ванной комнаты, но в моем желудке почти ничего не осталось.

Я беру отрывок туалетной бумаги и вытираю губы.

Через окно слышится мелодия, играющая в фургоне с мороженым. Она приносит с собой воспоминания о детстве. Каким бы несчастным ни было мое детство, эта ситуация намного хуже.

Музыка исчезает вдалеке. Я подскакиваю от неожиданности, когда через тонкую стену слышу резкий звонок своего телефона.

Словно во сне захожу в комнату и вижу на экране незнакомый номер. Это может быть полиция, так что я не отвечаю.

Я падаю на постель и сворачиваюсь клубком, не сводя глаз с телефона, который, наконец, замолкает после пяти пропущенных звонков.

На меня накатывает ошеломляющее чувство одиночества. Мне кажется, что я не справлюсь с этим одна. Мне нужно поговорить с кем-нибудь хотя бы несколько секунд, с тем, кому небезразлична моя судьба, с тем, кто знает, что я никого не убивала.

Я набираю номер Талии.

Она берет трубку, прежде чем я успеваю передумать и сбросить вызов.

— Пейдж? Почему ты мне звонишь? Разве ты не должна праздновать вместе со своим новоиспеченным мужем?

В ее словах слышатся нотки веселья.

Но мне не до веселья, я реву и плачу так, как никогда в жизни.

— О, нет, — тихо произносит Талия. — Что случилось?

На дальнем конце провода слышится шорох. Должно быть, она села на постели.

— Кое-что… Кое-что ужасное.

Я сжимаю переносицу, мокрую от слез и пота.

— Я… Талия…

— Я здесь, милая. Дилан что-то натворил?

Я проглатываю комок слюны.

— Да. Нет. Дилан… О, боже мой, Талия, он мертв.

Она молчит. Между нами повисает напряженная тишина.

— Пейдж, о чем ты говоришь? — прерывистым шепотом спрашивает она.

Мне тяжело вспоминать события сегодняшнего утра, но я пересказываю все. Она моя лучшая подруга, и я могу полностью доверять ей.

— Что, если это сделала я? Что, если я убила Дилана? Я ничего не помню. Последнее, что я помню, это как пошла спать.

— Пейдж, ты должна успокоиться. Дыши. ― Пауза. — Где ты? Ты все еще в отеле?

Я качаю головой.

— Я должна уйти отсюда. Я не могу отправиться в тюрьму, — шепчу я. — Я должна… исчезнуть.

— Нет. Не делай того, о чем пожалеешь.

Она судорожно вздыхает.

— Приезжай ко мне. Мы разберемся во всем вместе. Наймем адвоката, и он тебе поможет.

— Не могу. Меня признают виновной. Я это знаю.

Вытираю щеку тыльной стороной ладони.

— Нет, не признают. Ты не можешь знать этого наверняка.

— Но я знаю. Я это чувствую.

Я шумно выдыхаю.

— У меня всегда все не как у людей. Я проклята.

Райан был прав, когда сказал, что счастье не для таких, как мы.

Между нами снова повисает тишина, я слышу на заднем фоне шум работающего телевизора.

— Талия? — зову я.

Когда она не отвечает, я беру в руки пульт и включаю телевизор у себя. Я переключаю канал за каналом, пока не нахожу то, что ищу.

Рыжеволосая репортер новостей стоит перед зданием отеля «Бруксайд» и сообщает о трагической смерти Дилана Бакстера, умершего всего через несколько месяцев после отца. Внизу субтитрами идут пять слов, первые гвозди в крышку моего гроба.

«Жену хотят видеть на допросе».

— Может ли жена Дилана Бакстера иметь отношение к его смерти?

Репортер бросает взгляд на отель за своей спиной.

— Смотрите далее. Мы будем сообщать о развитии событий.

Мои глаза прикованы к экрану. Я смотрю мимо репортера на труп, накрытый простыней, который выносят из дверей отеля.

Я выключаю телевизор, засовываю кулак в рот и раскачиваюсь взад-вперед.

— Пейдж, милая, пожалуйста, послушай меня…

— Прощай, Талия, — говорю я, не давая ей возможности уговорить меня сдаться. — Я люблю тебя.

Мне осталось только одно, и оно не имеет отношения к наручникам, которые хотят сомкнуть на моих запястьях.

Глава 25

Последние следы краски для волос медного цвета окрашивают ржавый таз, а затем исчезают в стоке. И я сразу вспоминаю кровь Дилана.

Три дня. Семьдесят два часа. Четыре тысячи триста двадцать минут. Но мне кажется, что я скрываюсь уже год.

Встречаюсь взглядом со своими голубыми глаза в запотевшем зеркале над раковиной и разглядываю тени вокруг них.

Последние дни так вымотали меня, что я гадаю, смогу ли выжить в следующие дни, недели и месяцы.

После нашего разговора с Талией, многое изменилось. Я сразу же пошла и купила недельный запас еды и напитков, а еще краску для волос и некоторые туалетные принадлежности. Затем села на автобус до Уэллиса, сонного городка в сорока минутах езды к северу от Корлейка.

Перед поездкой в Уэллис я выбросила свой мобильный телефон на случай, если полиция решит использовать его для моего розыска. Купила подержанный телефон и дешевый ноутбук в магазине электроники недалеко от остановки.

Как я и ожидала, новость об убийстве Дилана разнеслась по всей стране, и, будучи последним человеком, который видел его живым, я официально являюсь подозреваемой номер один.

Фотография, обошедшая все новости, была сделана одним из репортеров, с которым мы столкнулись в холле отеля.

Мне следовало прислушаться к своим инстинктам и не выходить замуж за Дилана. Конечно, я никогда бы не подумала, что моя свадьба закончится такой трагедией, но я должна была понимать, что счастье не для меня, что каждый раз, когда я пытаюсь быть счастливой, происходит что-то ужасное.

Многих жителей Корлейка опросили. Большинство из них называли меня невестой-чудовищем. Даже если бы я решила вернуться сейчас, попытаться доказать свою невиновность, было уже слишком поздно. Все в моем родном городе ненавидят меня. Смерть Дилана наверняка нарушит их образ жизни и поставит под угрозу их источник дохода. Предприятия наверняка будут закрыты, а рабочие места потеряны. Если я вернусь, то стану изгоем в собственном городе.

Я в шоке от того, как СМИ описывают историю исчезновения и возможной смерти Райана и намекают на то, что я могла убить не только своего нового мужа, но и брата, который был для меня обузой.

Будет сложно доказать, что я не убивала Дилана. Доказать, что я не убивала двух мужчин, будет почти невозможно. Я обязательно окажусь в тюрьме за убийство одного из них.

Слезы наворачиваются на глаза, когда я смотрю на свое жалкое отражение в зеркале. Я выгляжу по-другому, и не только потому, что мои волосы теперь рыжие. Печаль написана на моем лице, и это неудивительно. Потерять двух любимых людей всего за несколько недель немыслимо. Я стараюсь держать себя в руках, но каждый раз, когда в моей голове возникает образ Райана или Дилана, на глаза наворачиваются слезы. Смогу ли я когда-нибудь одолеть эту боль?

Я выключаю кран — который продолжает капать — и прижимаюсь ладонями к прохладному зеркалу. Закрываю глаза.

Как бы мне хотелось выговориться. Талия — единственный человек, который приходит на ум, но она слишком дорога мне, чтобы ставить ее в трудное положение. Возможно, полиция уже допросила ее. Чем меньше она знает о моем местонахождении, тем лучше.

Я расправляю плечи.

— Ты должна быть сильной, Пейдж. Ты — все, что у тебя сейчас есть.

Только я могу помочь себе выбраться из этой ситуации.

Через два дня, если я еще буду на свободе, чтобы спастись мне придется кое-кого убить. И это будет Пейдж Уилсон.

Я потратила несколько часов, составляя план. Специально поселилась в мотеле с бесплатным Wi-Fi, позволявшем заняться поисками в интернете. Я искала самые разные сведения, начиная с того, как изменить внешность, заканчивая тем, как обрести новую личность.

Я то раскачивалась взад-вперед, сидя в углу и глядя на дверь, ожидая, что ее выбьют, то планировала свой побег.

Понятия не имею, как далеко успею уйти, прежде чем меня догонят копы, но хочу попытаться. Может быть, удача один единственный раз окажется на моей стороне.

Я провожу рукой по своей новой стрижке. Никто не сможет узнать меня с рыжими, короткими волосами и в очках.

Я планирую порвать все связи с прежней жизнью и начать все с чистого листа. Я не вижу другого выхода.

Когда волосы высыхают, выхожу из ванной и беру камеру, лежащую на кровати. Комната больше не вызывает у меня отвращения. Плесень на облупившихся стенах, вонючий старый ковер и склизкая занавеска в душе — небольшая плата за безопасность.

Через полчаса после выхода из ванной я загружаю свою фотографию на незаконный сайт.

Сорок восемь часов спустя в дверь раздается стук.

Над моей верхней губой выступают капельки пота, пока я стою перед дверью, боясь ее открыть. Человек по ту сторону может оказаться не тем, кого я ожидаю увидеть. Он легко может оказаться полицейским, пришедшим арестовать меня.

— Это я, — произносит мужчина низким, прокуренным голосом. — Мне сунуть документы под дверь?

Я расслабленно опускаю плечи.

— Да.

Толстый грязный белый конверт проскальзывает через щель под дверью и оказывается у моих босых ног.

— Деньги, — говорит мужчина, но я игнорирую его. Я должна быть уверена, что получаю то, за что плачу, и что меня не обманывают.

Я вскрываю конверт и достаю карточку социального страхования, поражаясь тому, как она похожа на настоящую. Все остальное: паспорт и водительские права тоже выглядят нормально. Я стараюсь не думать о преступлениях, которые могли быть совершены ради моей свободы.

У меня перехватывает дыхание, когда я читаю имя в паспорте.

— Мое имя Кейтлин Борген, — шепчу я себе под нос.

— Деньги… живо…

Его голос заглушается звуком спущенного бачка в номере по соседству.

— Сейчас.

Я засовываю документы обратно в конверт.

— Пожалуйста, подождите секундочку.

Я подхожу к кровати и беру в руки пухлый конверт и просовываю его под дверь.

— Спасибо, — тихо говорю я, но не уверена, что он меня услышал.

Стою у двери, пока его шаги не затихают.

Держа в руках конверт с пропуском в мою новую жизнь, я сползаю на пол.

Все внутри сжимается от страха перед тем, что я собираюсь сделать. Но это единственный выход, шанс оставить свою проклятую жизнь позади и начать все заново.

Из всех решений, которые я принимала на протяжении многих лет, это, наконец, может оказаться правильным.

По ту сторону двери — новая жизнь и новая я.

Прежде чем страх полностью парализует меня, я хватаю рюкзак с оставшимися деньгами, натягиваю бейсбольную кепку и сажусь на последний автобус из города, навсегда забывая о жизни Пейдж Уилсон.

Хватит давать судьбе еще один шанс. Пришло время самой ковать свое счастье.

Единственное, что я возьму с собой в память о Пейдж, — это шрамы на моем сердце.

Когда автобус выезжает из Уэллиса, я вспоминаю Райана. Его угроза вновь всплывает в моей голове.

Я превращу твою жизнь в ад.