Не закрывай глаза

Глава 26

Я стою на пороге своей светлой кухни и наблюдаю за тем, как мой муж, Джаред Лестер, готовит завтрак, повернувшись ко мне спиной. На нем его любимая одежда: шорты, поношенная пепельно-серая футболка и никакой обуви.

Будучи фотографом-путешественником, о котором неоднократно писали в «Нэшнл Географик», Джаред часто ездит за город в поисках идеального кадра. Но когда он не в дороге, то гордится тем, что каждое утро готовит мне завтрак.

Пусть он редко бывает дома дольше трех недель подряд, я все равно считаю, что мне невероятно повезло. У меня есть жизнь, которую я не заслуживаю. Я живу в постоянном страхе, боясь, что если закрою глаза хоть на мгновение, моя новая жизнь исчезнет.

Вдыхая ароматы печеных бобов, сосисок и бекона, я смотрю через открытое окно на далекие океанские волны. Мне нравится смотреть, как они набегают на берег, а затем уходят в морские глубины. Между нашим домом и пляжем небольшое расстояние, но все равно кажется, что мы живем прямо на берегу.

Когда я была в бегах под именем Кейтлин Борген, я планировала отправиться в город-многомиллионник с высокими зданиями, где будет легко затеряться, но я — девушка из маленького городка у океана. Пять лет назад, после года жизни в Нью-Йорке, приступ депрессии отправил меня на поиски места, которое больше походило бы на дом, оставленный позади. Поиски привели меня в причудливый прибрежный городок Фейпайн, штат Мэн.

Я планировала остаться всего на неделю в крошечном коттедже на берегу, но однажды утром решила искупаться и встретила Джареда Лестера, красивого мужчину лет тридцати с внешностью серфера и глазами такого же фарфорово-голубого цвета, как у меня. Он фотографировал чаек, пока не увидел меня и не сфокусировал камеру на мне. Испугавшись, что он частный детектив, я запаниковала и бросилась наутёк. В попытке убежать я подвернула лодыжку, и он пришел мне на помощь. В последующие дни он каждое утро заходил в мой коттедж по дороге на пляж.

То, как он заботился обо мне, как смотрел на меня, как произносил мое имя, исцелило некоторые раны на моем сердце. Стены вокруг него рухнули, и я впустила Джареда в свою жизнь. Мы полюбили друг друга быстро и сильно. Потребность снова быть любимой была настолько мощной, что сердце заставило меня забыть Нью-Йорк и навсегда остаться в Фейпайне.

Теперь я здесь, замужем за Джаредом и живу в прекрасном коттедже на берегу моря. Коттедж стал его свадебным подарком, и он находится всего в нескольких кварталах от того, который я снимала в то лето, когда мы влюбились друг в друга.

Иногда я по-прежнему ощущаю страх, что однажды проснусь и обнаружу, что все это было лишь сном. Я не перестаю задаваться вопросом, как Джаред поступит, если узнает правду обо мне. За эти годы я несколько раз пыталась открыться ему, рассказать о Пейдж Уилсон, но страх потерять его каждый раз заставлял меня отступить. Насколько он знает, я родилась в Нью-Йорке, а мои родители, Меган и Дэн Борген, погибли в автокатастрофе, когда мне был один год, оставив меня на попечение бабушки по материнской линии, которая позже умерла, когда я училась в колледже, получая педагогическое образование.

Возможно, с моей стороны было глупо рассказывать ему о своем настоящем образовании, но я хотела сохранить что-то из прошлого. Точно так же, как я не могла расстаться с океаном, я не могла расстаться с математикой. Я бы совсем потеряла себя без своей страсти к цифрам. Преподавание приносит мне такое же удовольствие, как и море. Но я каждый день молюсь, чтобы никто не узнал, что мой диплом — фальшивка, и что к нему прилагаются фальшивое резюме и рекомендации, за которые заплачены большие деньги.

Я говорю себе, что прошлое никогда не поднимет свою голову, хотя тихий голосок в моей голове твердит мне, что это ложь. Каждое утро я игнорирую этот голос. Сегодняшний день не исключение.

— Доброе утро, миссис Лестер. Я ощущаю ваш взгляд на своей спине.

Джаред поворачивается ко мне с улыбкой. В руках он держит деревянную ложку.

— Как ты это делаешь? Я подкралась совсем незаметно.

Я пытаюсь собрать волосы в хвост.

— Я почувствую твое присутствие среди тысяч людей, любовь моя.

Он отходит от плиты и целует меня в губы. Между ароматами завтрака я улавливаю древесно-мятную нотку его одеколона.

— Давай я.

Он забирает у меня резинку и разворачивает к себе спиной.

Я закрываю глаза, пока муж собирает мои волосы в повседневный хвост. Он считает, что у меня рыжие волнистые волосы, а не светлые, какие были раньше. Я прилагаю все усилия, чтобы это оставалось так, не даю своим волосам и шанса показать свой настоящий цвет. Однажды он сказал мне, что первым делом влюбился в мои волосы, еще до того, как услышал мой голос.

— Спасибо, — говорю я, когда он заканчивает, и поворачиваюсь к нему лицом.

— Говорил ли я, как тебе идет беременность?

Он прикасается к моей щеке. Любовь в его глазах наполняет меня счастьем.

— Надеюсь, это правда.

Я смеюсь, переведя взгляд с него на мой разросшийся живот. Мне нравится быть беременной. Я готова заплатить любую цену, чтобы наш ребенок появился на свет. Утренняя тошнота, изжога и все боли, которые приходят с беременностью, стоят того.

Джаред наклоняется ближе, прижимаясь ко мне своим теплым телом, и обнимает меня.

— Можешь не сомневаться, я серьезно. Я хочу много детей.

Я ощущаю легкую нервозность, когда отойдя назад, заглядываю ему в глаза. Мы женаты уже три года и с первого дня пытались завести ребенка. Но терпели неудачу снова и снова, я переживала выкидыш за выкидышем. Именно тогда, когда я перестала верить в то, что когда-нибудь смогу иметь ребенка, считая, что это мое наказание за все, что сделала, я забеременела. Но может ли нам так повезти во второй или третий раз?

Последние месяцы этой беременности были одновременно волнующими и изнурительными. Как бы я ни ждала встречи со своим ребенком, я боюсь, что могу потерять его. Я не отвечаю мужу, просто улыбаюсь и целую его.

Джаред подходит к кухонному столу и выдвигает для меня стул. Когда я опускаюсь на него, мое канареечно-желтое платье для беременных собирается в складки по бокам. Наряду с новым именем и новой жизнью, я стала носить более яркую одежду. Больше никакого черного.

По пути к плите, Джаред переключает радио на станцию кантри. Пока играет музыка, он сервирует для меня завтрак: тосты, бекон, сосиски и яйца пашот.

Шум подъехавшего почтового фургона заставляет меня выглянуть в окно. Трой Вендел, выпрыгнув на землю, открывает наши ворота, под мышкой у него посылка. Он исчезает из виду, направляясь к нашей входной двери.

— Заказала что-то еще для ребенка? — подмигивает Джаред.

— Эй, не смотри на меня так. Детям нужно много всего.

Я хочу встать из-за стола, но он кладет руку мне на плечо.

— Ешь. Я принесу.

Он спешит из кухни, чтобы получить еще одну посылку, которую я заказала по Интернету. Я даже не могу вспомнить, что это.

Через несколько минут Джаред снова появляется на кухне и кладет пакет на пустой стул. Он наклоняется, чтобы поцеловать меня в лоб.

— Увидимся позже, любовь моя.

Я проглатываю бекон, который жевала, и надуваю губы.

— Ты не поешь со мной?

— Ты завтракаешь не одна.

Он наклоняется и целует мой живот.

Я взъерошиваю его каштановые волосы.

— Ты же знаешь, что я не смогу все это съесть. Ты всегда кладешь слишком много.

— Прости, детка. Мне нужно в студию. Нужно многое успеть перед поездкой в Кампече. —

Он смотрит в окно. — Почему бы тебе не пригласить Руби? Она пыталась уговорить тебя встретиться.

Я пожимаю плечами.

— Я не знаю. Я не понимаю, почему она вдруг захотела с нами общаться. Я думала, она меня ненавидит.

— Людям свойственно меняться.

Джаред снова целует меня и идет наверх одеваться.

Оставшись одна на кухне, я позволяю музыке овладеть мной. Я чувствую себя в безопасности здесь, в этом городе, в моей прекрасной кухне. Когда мы переехали в наш новый дом, кухне не хватало жизни, ее высасывали грязно-коричневые сломанные шкафы, грязный пол, столешницы и вездесущая плесень. Сейчас, глядя на блестящие белые шкафчики, закаленное стекло и хорошее освещение, кухню едва можно узнать.

Я вспоминаю, как мы покупали всю мебель и технику, и какое удовольствие нам приносил выбор каждого предмета.

Наша кухня совсем не похожа на кухню из моего детства, холодную и грязную и на которой не было места для смеха или домашней еды. Там пользовались лишь духовкой, в которой разогревали замороженные блюда.

Эта кухня — мой второй шанс, место, которое я хочу наполнить любовью, смехом и хорошей едой.

Я чувствую себя как дома в этом коттедже и в Фейпайне в целом. Кроме тех случаев, когда сталкиваюсь с Руби Уитмор.

С того дня, как мы переехали в коттедж, маленькая старушка с кудрявым волосом на подбородке ни разу не поздоровалась с нами. Она проходила мимо нас по улице, делая вид, что не замечает нас. Очевидно, наш коттедж когда-то принадлежал ее лучшей подруге Уилме, которая умерла за год до того, как Джаред купил его. Возможно, Руби наконец-то смирилась с тем, что ее подруга больше не вернется. Возможно, она наконец-то готова поприветствовать нас в районе.

Джаред прав, люди меняются. Я делаю мысленную пометку найти время, чтобы принять одно из ее приглашений на чай. Она просто одинокая старая женщина, нуждающаяся в компании. Что плохого в том, что я схожу к ней? Все будет хорошо, если я буду осторожно подбирать слова. Хорошо, что я опытная врунья.

Джаред возвращается на кухню, в футболке и джинсах, пахнущий мылом и лосьоном после бритья.

— Мне нужно идти. Я люблю тебя.

— Пока, милый.

Я встаю из-за стола и льну в его объятия.

— Не забудь о приеме у врача в четыре.

— Я помню.

Менее чем через минуту я вижу, как он выходит из наших ворот и садится в свою «Хонду». Помахав рукой на прощание, он уезжает.

Вернувшись на кухню, я съедаю кусок тоста и запиваю его яблочным соком. В меня больше не лезет, но, испытывая чувство вины за то, что не доела пищу, в которую Джаред вложил столько любви и усилий, я упаковываю часть в ланчбокс, чтобы съесть ее в средней школе Силвер Оак, где я работаю учителем математики.

Я не собиралась возвращаться к преподаванию на полный рабочий день, боясь, что меня легко смогут разоблачить, но после того, как дала частные уроки математики многим детям в городе и помогла им значительно улучшить свои оценки, все узнали о новом учителе.

Как и дома, в Корлейке, штат Флорида, я преподаю математику увлекательно для своих учеников. Это страсть, которая никогда не исчезнет, как бы далеко я ни бежала от прошлого.

Через несколько месяцев моего репетиторства Джорджия Дэлли, директор школы Силвер Оак, появилась на моем пороге и спросила, не хочу ли я поработать у них. Я сопротивлялась целый месяц, как бы мне не хотелось снова работать в школе, а затем сдалась, испугавшись, что Джорджия обнаружит, что мои документы фальшивые. Когда я передала ей документы, она даже не взглянула на них, больше сосредоточившись на успехах, которых я добилась с учениками, наставляя их в частном порядке.

Каждый раз, когда она вызывает меня в свой кабинет, я боюсь, что она узнала правду и хочет меня уволить, но прошло уже почти три года и ничего не случилось.

Приехав к школе «Сильвер Оук», паркую свой «Фольксваген Жук» на отведенном мне месте и убираю несколько папок с заднего сиденья. В коридоре я замечаю пару учеников. Девочки одеты в темно-бордовые плиссированные юбки, белые рубашки и бордовые галстуки, а мальчики в такие же рубашки и галстуки, но с темно-бордовыми брюками. У каждой девочки с длинными волосами хвост повязан темно-бордовой лентой.

Каждый раз, когда я вхожу в «Сильвер Оук», вспоминаю младшую школу Бакстер. Скрип обуви по полу, хлопающие дверцы шкафчиков, запах сладких духов, пота и лака для волос не перестают возвращать меня в Корлейк.

Я отбрасываю воспоминания, пока за ними не последовал образ Дилана, лежащего мертвым в президентском номере отеля «Бруксайд». Воспоминания о моем первом муже всегда сопровождаются воспоминаниями об исчезновении и возможной смерти моего брата.

По дороге в свой класс я здороваюсь с учениками, закрывая глаза на тех, кто доделывает домашнее задание перед началом занятий.

Прежде чем я открываю дверь в класс, кто-то окликает меня по имени. Я с улыбкой оборачиваюсь.

Ральф Дженкинс, высокий учитель рисования с волосами цвета пшеницы, завязанными в хвост, и загорелым улыбчивым лицом, пробирается сквозь толпу учеников, спеша ко мне. Хотя он взял себе прозвище Мистер Арт, я предпочитаю называть его настоящим именем.

Начав работать в «Сильвер Оук», я твердо решила не заводить друзей. Я была здесь для работы и ни для чего другого. Чем больше людей впущу в свою жизнь, тем выше шансы быть разоблаченной. Поначалу оказалось трудно, мне не хватало общения. Каждый раз, когда я видела, как мои коллеги проводят время вместе, я чувствовала себя одинокой и очень скучала по Талии. На протяжении многих лет я испытывала искушение позвонить ей, чтобы узнать, как у нее дела, и сказать, что со мной все в порядке, но сопротивлялась этому желанию.

С Ральфом было так легко общаться, он был таким добрым, что я просто не могла его оттолкнуть, и мы стали друзьями. И что мне больше всего нравилось в Ральфе, так это то, что он не задавал слишком много вопросов о моем прошлом. Я чувствую себя комфортно рядом с ним.

Ральф подходит ко мне и наклоняется, чтобы поцеловать в щеку, но я отстраняюсь. За его спиной я замечаю группу подростков, которые хихикают, глядя в нашу сторону.

Я деликатно кашляю.

— На твоем месте я бы этого не делала.

Ральф прослеживает мой взгляд. Уже несколько раз среди учеников ходил слух, что у мистера Арта и миссис Лестер роман. Об этом болтали несколько недель и писали в записках. Мы не обращали на это внимания и лишь посмеивались, так что слухи, в конце концов, сошли на нет. Для меня Ральф — как брат, и наша дружба абсолютно платоническая. Я с трудом убедила в этом Джареда, так как слухи каким-то образом дошли и до него. К счастью, после того, как ученики перестали об этом шептаться, мы с Джаредом перестали это обсуждать, хотя я и замечаю, как он напрягается каждый раз, когда мы сталкиваемся с Ральфом или его невестой Мариссой в городе.

Чтобы успокоить своего мужа, я перестала встречаться с Ральфом за пределами школы. Я слишком люблю своего мужа и дорожу нашим браком, чтобы заставлять его ревновать. Никогда не стану воспринимать свою жизнь как должное, ни на секунду.

— Да, я забыл. Подумать только, Марисса думает, что между нами что-то есть. Я постоянно твержу, что ей не о чем беспокоиться, что мы всего лишь друзья. Она не верит.

— Мне жаль.

Я прикладываю руку к животу.

— Я могу поговорить с ней, если хочешь.

— Не думаю, что это хорошая идея.

Ральф проводит рукой по щеке, касаясь пятичасовой щетины, с которой никогда не расстается.

— Хватит обо мне. Как ты?

— Хорошо. Сегодня опять иду к врачу.

— Я очень рад за тебя, Кейтлин. ― Он понижает голос. — Я знаю, как сильно ты хочешь ребенка.

— Я тоже за себя рада.

Я прижимаю к себе папки.

— Мне нужно идти. Необходимо сделать копии для теста по алгебре. Увидимся позже?

— Конечно.

— Заглянешь в учительскую? — спрашиваю я.

— Да, перед встречей с маленькими монстрами мне нужен крепкий кофе.

Я тянусь в сумку и достаю ланчбокс.

— Можешь положить это в холодильник?

— Без проблем.

Он берет контейнер с обедом и уходит.

— До встречи, миссис Лестер.

Я наблюдаю, как он уходит, слегка прихрамывая. Ученики хлопают дверцами шкафчиков и сплетничают, учителя спешат в классы, а родители прощаются со своими детьми. Мой взгляд перемещается к произведениям искусства на стенах. Ребенок внутри меня пинается.

Я ощущаю радость. Теперь это моя жизнь. Мне так повезло. Пейдж Уилсон со всеми ее несчастиями в прошлом. Но как скоро я проснусь и обнаружу, что все это обман?

Я стараюсь об этом не думать. Продолжаю путь в свой класс, стуча каблуками по паркетному полу. Пока что у меня есть моя жизнь. Пока что я счастлива.

Когда я захожу в комнату отдыха для учителей и встречаюсь взглядом с Лилианой Спунер, учительницей химии лет около тридцати, мне становится неуютно. Она сидит за длинным столом в центре комнаты и наблюдает за мной. Я ей не нравлюсь. Это чувство взаимно.

На любой работе всегда найдется человек, которого вы терпеть не можете или с которым не ладите. Для меня Лилиана — одна из таких людей. Каждый раз, когда мы встречаемся, у нее есть привычка выводить меня из себя. Я пыталась быть дружелюбной, но она, кажется, никогда меня не примет и не упустит возможности указать на мои ошибки.

Пока я иду через комнату к холодильнику, она следит за мной своими темными, змеиными глазами, накручивая прядь черных волос на палец. Ральф тоже в комнате, он сидит на противоположном конце стола и ест банан.

Хоть мне и все равно, что я кому-то не нравлюсь, не перестаю гадать, не видит ли она меня полностью. Может быть, она знает, что я прячусь под чужим именем, что я что-то скрываю. Может быть, она видит меня насквозь, вплоть до самых темных глубин моей души. Или это просто мое воображение.

— Привет, Лилиана.

Я достаю свой ланчбокс из холодильника, куда Ральф положил его. То, что с ней неприятно общаться, не значит, что я должна вести себя также.

— Как дела?

— Нормально.

Она не скрывает холода в голосе. Продолжает наблюдать за мной с кислой миной на лице, пока я иду к микроволновке. Она уже занята, внутри я вижу миску с супом. Жду, пока микроволновка пискнет, прежде чем открыть ее. Когда я достаю миску с супом, Лилиана внезапно появляется рядом со мной и снова закрывает дверцу. До меня доносится аромат курицы.

— Еще не готово.

Она изучает свои длинные ногти.

— Уверена, ты можешь подождать, Кейтлин.

— Там уже пар идет, — возражаю я.

— Ты греешь уже давно, — замечает Ральф.

Лилиана бросает на него взгляд.

— Может быть, я люблю погорячее.

Я не хочу, чтобы Ральф вступался за меня. С меня хватит. Решив поставить ее на место, я снова открываю микроволновку и вынимаю миску с паром, поставив ее на столешницу.

— Наслаждайся.

Я ставлю свой ланчбокс внутрь.

Ральф кашляет. Уверена, ему хочется засмеяться, но он не хочет разозлить Лилиану.

Лилиана берет миску, но быстро ставит ее на место, когда та обжигает ей пальцы. Не глядя на меня, она берет кухонное полотенце и оборачивает им миску. Бормоча проклятия себе под нос, она уходит с кухни, оставляя за собой шлейф «Шанель № 5».

Мы с Ральфом хохочем. На кухню стекаются другие сотрудники, они принимаются обсуждать планы занятий, яркие моменты, делятся сплетнями и шутками.

Вместо того чтобы остаться и поесть вместе со всеми, я удаляюсь в свой класс, чтобы поесть в одиночестве, готовясь к следующему уроку. Я ем, стараясь не обращать внимания на тревогу, которая всегда предшествует моему визиту к акушеру-гинекологу.

Глава 27

— Как, вы сказали, вас зовут?

Секретарша наклоняется ближе к монитору компьютера, водит своими золотисто-карими глазами из стороны в сторону и читает информацию на экране.

«Кейтлин…»

— Кейтлин… Кейтлин Лестер.

Я обнимаю себя руками и опираюсь на стойку. Так же, как и всегда, перед визитом к врачу я ощущаю головокружение и тревогу. Не могу избавиться от беспокойства. Я часто нервничаю перед осмотром, боясь, что доктор Филлис Коллинз скажет мне, что не слышит сердцебиения. Но то, что я чувствую сейчас, больше похоже на дурное предчувствие, которое я часто испытывала, когда жила с Райаном.

— Простите.

Молодая женщина поднимает голову и смахивает светлые волосы с глаз. Я не видела ее раньше. На вид ей не больше двадцати.

— Боюсь, я не вижу вашего имени. Вы уверены, что записаны?

Я бросаю взгляд на Джареда, стоящего рядом со мной. Он прочищает горло и кладет обе руки на стойку, отодвинув миску с «M&M's».

— Простите, мисс…

— Даниэль, — сообщает администратор. — Вы можете называть меня Даниэль.

— Даниэль, — продолжает он. — Моя жена звонила и подтверждала прием четыре дня назад. Я слышал это своими ушами. Вы уверены, что не перепутали дату?

Даниэль, нахмурив брови, снова смотрит на монитор.

— Уверена. Я не вижу никакой Кейтлин Лестер. Простите. Вы по беременности или просто на осмотр?

— А это имеет значение?

Джаред очень старается, но не может сдержать раздражение. Он терпеть не может, когда со мной обращаются несправедливо, он всегда готов броситься на мою защиту.

Даниэль снова опускает свое веснушчатое ангельское лицо.

— Мне очень жаль. Сегодня мой первый день. Я не знаю, мог ли кто-то забыть внести запись о приеме вашей жены… или же она была удалена по ошибке.

Я касаюсь руки Джареда, чтобы его успокоить, а затем встаю перед ним, что сделать непросто, учитывая мой огромный живот.

— Даниэль, все в порядке. Это не ваша вина. Можно ли записаться на другой день на этой неделе?

Последний раз я проходила УЗИ месяц назад. Доктор Коллинз заверила меня, что с ребенком все в порядке и нет необходимости в еще одном сканировании перед родами. Но я записалась еще на один прием, чтобы убедиться, что ребенок действительно развивается так, как нужно.

Лицо Даниэль озаряется.

— Да, конечно. Мне кажется, у нас есть окно в ближайшие дни. Сейчас проверю.

Она поворачивается к монитору и начинает печатать, кроваво-красные ногти порхают над клавиатурой. Наконец, она с улыбкой поднимает глаза.

— Я могу записать вас на пятницу на девять. Вас это устроит?

— Да, превосходно.

Джаред не сможет пойти со мной на прием, так как его не будет в городе, но, по крайней мере, он обещал присутствовать при родах.

— Отлично. Ждем вас в следующую пятницу.

Даниэль машет мне рукой.

— Спасибо.

Я беру Джареда за руку и покидаю приемную. Мы молча идем к машине. Никто из нас ничего не говорит. Оказавшись в машине, Джаред поворачивается ко мне.

— Ты в порядке?

— Да. Я просто расстроена, что мы не попали к врачу. Что, если…

— Даже не думай. Я уверен, что с ребенком все хорошо.

Поднеся к губам, он целует мою руку.

— Не хочу рисковать. У меня весь день плохое предчувствие, я постоянно думаю все ли нормально.

— Перестань. Не начинай.

Его голос одновременно и мягок, и тверд.

— Мы не потеряем его.

— Джаред, я не могу не волноваться. Не проходит и дня, чтобы я не вспоминала наших нерожденных детей. Наших двух прекрасных малышей.

Мои глаза наполняются слезами.

Он отпускает мою руку и берется за руль. Он не смотрит на меня.

— Любовь моя, в этот раз все будет по-другому, — говорит мой муж. — Я это знаю.

— Откуда? — вырывается у меня, хотя я не хочу на него набрасываться.

— Ладно, мне это достоверно неизвестно. Но я хочу в это верить. Верь и ты, хорошо?

Я киваю, и мы едем домой, где я иду в душ и начинаю рыдать, стоя под струями воды. Что, если несостоявшийся прием был знаком?

Я выхожу из душа и вытираюсь. Встав у раковины, закрываю глаза и опускаю голову. Крепко зажмуриваю глаза до жжения в глазных яблоках и отчаянно пытаюсь отгородиться от темных образов в своей голове. Открыв глаза, я смотрю на свое отражение в зеркале.

Из-за слез и воды моя тушь потекла. Я стираю ее пальцем. Взгляд невольно падает на обручальное кольцо. Новые слезы. Я совершила так много ошибок, и заслуживаю наказания. Возможно, я убила человека и сбежала, вместо того чтобы поступить правильно. Я построила свою жизнь на лжи. Мне здесь не место. Я не заслуживаю того, что имею. Но я не хочу все это терять. Я хочу быть с Джаредом. Я хочу нашего ребенка. Я хочу иметь право на жизнь, которой живу.

Я беру себя в руки, одеваюсь и иду на кухню, чтобы поужинать с мужем. Аромат расплавленного сыра и свежеиспеченной домашней пиццы пробуждает мой аппетит.

Состроив грустную мину, сообщаю:

— Я не хочу, чтобы ты завтра уезжал.

— Как и я.

Он снимает силиконовые прихватки.

— Но в этот раз ненадолго. Я вернусь через каких-то пять дней. Я буду здесь к родам, обещаю. Прости, что меня не будет в пятницу. Обязательно сделай для меня фото.

— Обещаю.

До этого момента я ни разу не смотрела на экран УЗИ. Доктор Коллинз рассказывает все, что мне нужно знать, а я держу глаза закрытыми. Это не потому, что я не хочу увидеть своего ребенка, а потому, что я боюсь. Я боюсь увидеть ребенка, только чтобы затем потерять его.

— Проголодалась?

Джаред достает из кухонного ящика нож для пиццы.

— Умираю с голода.

Мы наслаждаемся трапезой перед экраном телевизора, смотрим черно-белый романтический фильм.

За окном садится солнце, огненный шар погружается в море, как огромная витаминка. Единственный свет в гостиной исходит от маленькой лампы рядом с диваном. Атмосфера вокруг нас такая спокойная, романтичная и расслабляющая. Нам редко выпадают такие моменты. Джаред часто занят до поздней ночи.

Как только фильм заканчивается, и начинают идти титры, на мой телефон приходит текстовое сообщение. Джаред берет телефон с журнального столика и протягивает мне. Я не узнаю номер отправителя.

От сообщения у меня стынет в жилах кровь.

Наслаждайся, пока можешь. Скоро все изменится. Ха-ха!

Я чувствую, как ускоряется сердцебиение и страх сковывает мои внутренности.

Мне хочется рассказать Джареду о сообщении, но что-то внутри подсказывает, что это будет ошибкой. Слава богу, он не прочитал эсэмэс, прежде чем передать телефон мне.

— От кого оно?

— Да так, ерунда, — пытаюсь отговориться я. — Ни от кого. Просто… коллега.

— Ральф?

Джаред всматривается в мое лицо.

Я качаю головой.

— Нет, Лилиана.

Первое имя, пришедшее на ум.

— А…

Джаред вытягивает ноги и, закрыв глаза, притягивает меня к себя.

— Мне нужно… в ванную.

Я неуклюже встаю и ухожу в ванную комнату так быстро, насколько мне позволяют ноги и вес. Оказавшись внутри, закрываю дверь и прислоняюсь к ней спиной. Закусив кулак, чтобы не закричать от страха, в другой руке я сжимаю свой телефон.

«Дыши. Дыши, Кейтлин. Может, это просто шутка».

Я снова читаю сообщение. Оно все еще там. Оно настоящее.

Я понимаю, что именно этого и опасалась весь день. Но это моя жизнь. Я не позволю ничему испортить вечер с моим мужем.

Недолго думая, я делаю глубокий вдох, удаляю сообщение и умываюсь холодной водой.

И возвращаюсь в гостиную, делая вид, что мой мир только что не был уничтожен.

На гладко выбритом лице Джареда читается беспокойство. Он смотрит на меня, прищурив глаза.

— Ты в порядке? Почему ты вдруг убежала?

Я сажусь на диван и кладу телефон рядом с собой экраном вниз на случай, если придет еще одно эсэмэс.

— Просто… мне вдруг стало плохо.

Сколько еще раз мне придется солгать ему, чтобы наша жизнь могла оставаться прежней?

Он кладет руку мне на живот.

— Мне жаль, детка. Ты что-нибудь хочешь?

— Я хочу пить.

Я кручу свадебное кольцо на пальце.

— Мне уже лучше. Но я бы не отказалась от стакана воды.

Как и от минутки наедине, чтобы собраться с мыслями.

Когда он уходит, я начинаю сочинять ложь, пытаясь обмануть себя. Сообщение предназначалось не мне. Его просто отправили не на тот номер. Прошлое в прошлом. Но что, если… что если оно от него?

Джаред возвращается прежде, чем я успеваю найти ответы на свои вопросы. Он передает мне прохладный запотевший стакан.

Я делаю глоток и прислоняюсь к мужу.

Позже, когда я лежу в теплых объятиях Джареда, он вдруг касается моей щеки.

— Ответ на твой прежде заданный вопрос, причина, по которой я знаю, что в этот раз все будет по-другому… Мы не можем зайти так далеко и оказаться с пустыми руками.

Я сжимаю губы вместе и пытаюсь сдержать горячие слезы.

Пожалуйста, пусть он будет прав. Мне кажется, я не вынесу еще одну потерю. Этот ребенок нужен мне больше, чем он себе представляет, больше, чем когда-либо. Не только потому, что я так сильно люблю Джареда, что хочу от него ребенка, но еще и потому, что ребенок станет подтверждением, что я живу правильной жизнью, позволит мне обрести свободу и счастье.

Пережив столько мрака, я хочу привнести в этот мир нечто светлое. Я не позволю никому и ничему встать на пути к этой цели.

Прежде чем уснуть, я твержу себе, что мертвецы не могут говорить с того света. Райан мертв.

Глава 28

Я гляжу в темноту, пытаясь уснуть, но сон не идет. Я ощущаю усталость во всем теле, но в голове кружатся вопросы, на которые нет ответов. Как бы я ни хотела забыть полученное эсэмэс, я не могу. Продолжаю перебирать в уме слова, начиная понемногу сходить с ума.

В конце концов, я бросаю попытки уснуть. Я устала ворочаться. Джаред встанет в пять утра, чтобы уехать в Мексику. Я не хочу его разбудить.

Я выскальзываю из-под его руки и встаю с постели, коснувшись ногами прохладного, деревянного пола. Затаив дыхание, я, спотыкаясь, бреду сквозь темноту и исчезаю в ванной, где включаю свет.

Я жадно ловлю ртом воздух, но никакое количество кислорода не способно меня успокоить.

Наклоняюсь над раковиной и плещу водой на лицо, смывая пот. Дрожащими руками вытираюсь полотенцем. Мой желудок сводит, но не от голода.

Я не смогу уснуть, так что нет смысла возвращаться в постель. Поэтому я беру из-за двери банный халат и накидываю его поверх ночной сорочки. На цыпочках выхожу из спальни и спускаюсь по лестнице, тщательно избегая скрипучей ступеньки внизу.

В воздухе все еще пахнет пиццей, которую мы недавно ели.

Когда я выхожу на улицу, в моей голове мешанина мыслей. Дойдя до середины пути между нашим домом и воротами, я останавливаюсь.

Что я делаю? Куда иду? Я не уверена, что поступаю правильно. Я лишь знаю, что должна уйти из дома, прежде чем мое прошлое коснется и его. Мне нужно побыть наедине и подумать.

На нашей улице в окнах домов не горит свет за исключением дома Руби. Чем, черт возьми, она занимается в час ночи? Или она забыла выключить свет? Я пожимаю плечами. Это не мое дело.

Путь к пляжу занимает всего пять минут по песчаной тропинке среди диких цветов.

Джаред будет очень встревожен, если узнает, что его беременная жена пошла на пляж одна среди ночи, несмотря на то, что, как и Корлейк, Фейпайн считается одним из самых безопасных городов в США. По крайней мере, для американцев. Кроме того, если меня действительно кто-то хочет убить, я хочу, чтобы мы встретились с ними, когда я буду одна, а не с Джаредом. Надеюсь, он не проснется до моего возвращения.

Лунный свет позволяет мне рассмотреть полосу белого песка, но я никого не вижу.

— Райан мертв. Он меня не преследует, — твержу я себе, пока холодный ветер треплет мои волосы из стороны в сторону.

Я ускоряю шаг. Мои голые стопы утопают в прохладном песке.

Почувствовав, как ускорился пульс, я останавливаюсь, чтобы перевести дыхание ради ребенка. Обняв себя за живот, я втягиваю кислород в легкие.

Со жгучими слезами на глазах, смотрю на чернильно-черную воду и слушаю шум волн, набегающих на берег. Слезы стекают по моим губам, соленые, как морская вода.

Устав, я опускаюсь на песок и закрываю лицо руками.

«Боже, пожалуйста, скажи мне, что эсэмэс предназначалось не мне».

После всех этих лет, Райан просто не может объявиться живым.

Ребенок пинает меня по ребрам, и на глаза наворачиваются новые слезы.

— Все хорошо, малыш. Мамочка в порядке. Все нормально.

Мы пока не знаем пол ребенка. Джаред хочет знать, а я нет по той же причине, по которой не смотрю на экран УЗИ. Я сказала ему, что он может спросить у врача, если хочет, но пусть не говорит мне. Он отказался, сказав, что не хочет, чтобы между нами были секреты, неважно, насколько незначительные. Он понятия не имеет, насколько меня опечалили его слова.

Как он поступит, если узнает, что я лгала ему с самого дня нашего знакомства, что он женился на женщине, которую даже не знает, на незнакомке и, возможно, убийце? Скорее всего, он меня бросит. Я не могу этого допустить.

Я провожу ладонями по животу, чувствуя, как шевелится ребенок.

— Я не заслуживаю тебя, малыш, но знаю, что ради тебя постараюсь стать лучше.

Рыдания сотрясают мои плечи. Хорошо, что я ушла из дома. Если бы Джаред увидел меня плачущей, он бы потребовал объяснить, почему я расстроена. Здесь я могу поплакать наедине. Прежде чем вернуться домой, я вытру слезы и продолжу делать вид, что все в порядке.

Я плачу по ощущениям целый час, но проходит всего пара минут.

Глаза болят, тело ломит, но я поднимаюсь с земли и стряхиваю песок с одежды. Он сыпется на землю, падая мне на ноги.

Снова обвожу взглядом пляж. Я по-прежнему наедине с водой, песком, своей болью и страхами. Делаю шаг. Под моей ногой шелестит фантик от конфеты. Он наполовину скрыт песком, находясь рядом с забытой детской туфлей.

Днем на пляже многолюдно: дети бегают с ведерками и лопатками, а родители пристально следят за ними, веля не заходить далеко в воду.

Счастливчики приезжают сюда, чтобы наслаждаться жизнью, ведь им нечего скрывать ни от себя, ни от своих близких. Каково это — жить без секретов, прожить жизнь без ран на сердце? Я завидую таким людям. Я даже не могу вспомнить ощущение полной свободы, того времени, когда у меня не было тайн. Я скучаю по нему, но не думаю, что оно когда-нибудь вернется.

Я засовываю руки в карманы халата и поворачиваюсь, чтобы уйти. Затем вспоминаю, что все еще плачу. Вытираю слезы воротником халата, позволяя им впитаться в плотную ткань.

Ребенок перестает пинаться, и я чувствую себя немного лучше. Двигаюсь в сторону тропинки, ведущей к нашему коттеджу, устремив взгляд на дом моей мечты, на жизнь моей мечты. Я медленно иду к месту, которому хочу принадлежать, не отрывая от него глаз.

На первом этаже горит свет. Я никогда его не выключаю. Дверь открывается, и на пороге появляется Джаред. Он не видит меня на другой стороне дороги и наклоняется, чтобы надеть обувь.

У меня дрожат колени, пока я перехожу дорогу, открываю ворота и подхожу к дому.

Он выпрямляется и хмурит брови. Наши взгляды встречаются.

— Кейтлин, куда ты ушла так поздно? Ты меня напугала.

— Я ходила прогуляться по пляжу.

Я делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю.

— Я… не могла уснуть.

Он сжимает пальцами переносицу.

— Почему ты не разбудила меня? Я бы пошел с тобой. Там небезопасно.

— Там совершенно безопасно.

Я отвожу взгляд.

— Когда в последний раз ты слышал о преступлении в Фейпайне?

Я прохожу мимо него в дом, и он следует за мной.

Джаред закрывает дверь, а затем подходит ко мне. Я чувствую жар его тела еще до того, как он прикасается ко мне. Он разворачивает меня лицом к себе и заглядывает в мои глаза. Я знаю, какими будут его следующие слова, еще до того, как он их произносит.

— Ты плакала. ― Это не вопрос, а констатация факта, которая загоняет меня в угол. — Почему?

От стыда я опускаю глаза и пытаюсь отстраниться. Он крепко сжимает мои плечи, удерживая на месте.

— Скажи мне, в чем дело, милая. Не думай, что я не заметил, что вечером ты была расстроена. Что происходит?

Я пытаюсь придумать ответ, ищу ложь, которую я могу выдать, не вызывая еще больших подозрений. В конце концов, я говорю единственное, во что он может поверить.

— Я… Я волновалась за ребенка, после того, что произошло в клинике.

Он отпускает мои плечи и, обняв, направляет к лестнице.

— Ты знаешь, что тебе не стоит об этом думать. Волнения вредны и для тебя, и для ребенка. Постарайся успокоиться, любовь моя.

— Мне трудно позабыть о страхе, — шепчу я.

— Я знаю. Но в этот раз все будет хорошо. Ты не должна бояться.

Когда мы подходим к подножию лестницы, он притягивает меня в объятия и долго держит, положив подбородок мне на макушку. Мне всегда нравилось, какой он высокий. Я бы хотела чувствовать себя в безопасности в его объятиях. Я бы хотела, чтобы он защитил меня от моих демонов. Я хочу рассказать ему все до того, как все выйдет наружу, до того, как он обнаружит, что я его обманула. Но он не должен знать, кто я и что сделала.

Он целует меня в макушку и ведет наверх, в нашу спальню. Откидывает одеяло. Я ложусь в постель. Он ложится рядом со мной и крепко обнимает.

— Хочешь, я отменю поездку? Хочешь, я останусь? — слышу я в темноте его глубокий голос.

— Нет, нет.

В моем голосе слышится отчаяние.

Впервые за время нашего брака я хочу, чтобы он уехал из города. Когда всходит солнце, я по-прежнему проигрываю в голове то сообщение, каждое его слово. Несмотря на то, что мне хочется отрицать его существование, и даже если сообщение предназначалось кому-то другому, для меня оно словно знак, которого я ждала многие годы. Знак, напоминающий мне, что моему счастью отмерено время.

Неважно, сколько дней, недель, месяцев или лет прошло. Неважно, как сильно я пытаюсь себя успокоить. Неважно, как быстро я бегу. Пока я буду бежать от прошлого, я никогда не избавлюсь от правды, похороненной глубоко внутри меня. Куда бы я не отправилась, от себя мне не сбежать.

Мне не было так страшно с того самого утра, когда я проснулась и обнаружила Дилана мертвым. Я не знаю, хватит ли у меня сил сразиться с прошлым, если оно объявится на моем пороге. Несмотря на то, что я боюсь остаться одна и без защиты, я должна позаботиться о том, чтобы Джаред уехал в Мексику. Когда он вернется, я снова стану женщиной, которую он полюбил.

Глава 29

Я лежу в постели и наблюдаю, как Джаред упаковывает чемодан на другом конце комнаты. Он поглядывает на меня с выражением беспокойства на красивом лице.

— Почему бы тебе сегодня не остаться дома? Ты мало спала, а отдых тебе необходим.

— Ты же знаешь, я не могу целый день торчать дома и ничего не делать.

По правде говоря, работа всегда была для меня отдушиной, даже тогда, когда Райан измывался надо мной. Я не хочу сидеть и думать о том, что может пойти не так и когда. Я измучена бессонницей и тревожными мыслями, но хочу снова оказаться в классе. Попасть на территорию школы и общаться с людьми, даже с Лилианой.

Я приняла решение забыть о вчерашнем эсэмэс. Буду просто двигаться дальше. Мне не впервые приходится бороться с негативными эмоциями. Я занималась этим всю жизнь и смогу сделать это снова. Это всего лишь еще один день в моей жизни, еще один день, когда нужно делать вид, что все хорошо.

Сквозь открытое окно слышится гудок автомобиля.

— Такси приехало. ― Джаред пересекает комнату и целует меня. — Увидимся через пару дней. Пожалуйста, пообещай, что не будешь гулять по пляжу одна ночью.

— Обещаю.

Теперь он не увидит мой страх и мне не придется прятаться.

— Люблю тебя.

Я встаю с постели, чтобы проводить его.

— Я люблю тебя больше.

Он целует меня еще раз у входной двери и уходит. Я стою и смотрю ему вслед.

Помахав на прощание рукой, он садится в машину.

Вздохнув, я прислоняюсь к дверному косяку, гадая, через сколько времени я его потеряю. Когда автомобиль исчезает вдали, я закрываю дверь и обхожу дом, проверяя все окна и двери.

Стоя под струями горячей воды, я намыливаю живот и беседую со своим малышом. Хотелось бы мне, чтобы вода смыла мое прошлое, пока оно не запятнало настоящее. Сейчас не время об этом думать. Может оказаться, что я вообще переживаю зря.

Позавтракав яйцами и тостом, я выхожу из дома. Все как всегда, пока не прохожу мимо «Кухни Джо», одной из самых популярных закусочных в городе. Может быть, мне кажется, учитывая, как мало я спала прошлой ночью, но все выглядит так, будто черный «Ниссан» преследует меня.

Если хорошенько подумать, я видела ту же машину пару минут назад. Я сворачиваю на первом перекрестке налево, отклоняясь от своего привычного маршрута, и не успеваю перевести дыхание, как черный «Ниссан» снова появляется за моей спиной. За рулем, похоже, мужчина с темной бородой, в черной кепке и очках, но машина далеко, и я не могу разглядеть точно.

— Тебе просто показалось, Кейтлин.

Я облизываю пересохшие губы.

— Это ерунда. Мы просто направляемся в одну сторону.

Только вот спустя десять минут машина все еще следует за мной.

Я полчаса пытаюсь оторваться от «Ниссана», и у меня не остается выбора, кроме как идти на работу. Перед началом занятий у нас запланировано собрание. К моему удивлению, когда я сворачиваю на дорогу, ведущую к «Сильвер Оук», и бросаю взгляд в зеркало заднего вида, я не вижу преследователя.

Вспотевшая и запыхавшаяся, я захожу в учительскую. Все уже на месте, включая Лилиану, которая смотрит на меня с подозрением, словно она знает, что происходит. Я, что, вижу на ее лице улыбку? Что еще хуже, единственный свободный стул находится рядом с ней.

Я по очереди здороваюсь со всеми и сажусь.

Ральф тоже наблюдает за мной, постукивая ручкой по блокноту. Я отвожу от него взгляд и делаю вдох. И сразу же захожусь в приступе кашля, уловив аромат духов Лилианы.

— Рада, что ты присоединилась к нам, Кейтлин.

Джорджия, женщина с жемчужными бусами, которые она надевает на каждое совещание, встает со своего места во главе стола. Она передает Лилиане лист с распечаткой, который Лилиана швыряет передо мной.

— Давайте продолжим.

Все собрание я нахожусь в комнате лишь телом, но не умом. Я по-прежнему думаю о черном «Ниссане». В голове у меня куча вопросов. Я ощущаю сильную тревогу.

После собрания, Джорджия отводит меня в сторону, чтобы задать тот же вопрос, что задал Ральф перед уходом. Я скармливаю ей ту же ложь.

— Со мной все хорошо.

Джорджия приподнимает тонкую бровь.

— Ты уверена? Ты выглядишь бледной, Кейтлин. Может, тебе стоит взять выходной? Тебе нужно отдохнуть. Выносить ребенка непросто. Ты работаешь почти без выходных.

Я отмахиваюсь.

— Не нужно. Я в порядке, правда.

Запускаю руку в волосы. Сегодня я распустила их по плечам, они еще влажные после душа. Я не фанатка фенов.

— Ну, если ты уверена.

Джорджия наклоняет голову на бок, касаясь кромкой каре правого плеча.

— Не перетруждайся. Если тебе будет сложно, дай мне знать.

— Хорошо.

Я ухожу.

Мои ученики уже на своих местах, когда я вхожу в класс, но большинство сидит в телефонах. Когда они замечают меня, часть телефонов исчезают в рюкзаках и сумках, но не все.

У меня уходит десять минут на то, чтобы подготовить всех к уроку, хотя я сама далека от мыслей о занятиях. При всем том, что происходит у меня в голове, удивительно, что я вообще способна вести урок. Разобрав теоретический материал по алгебре, я бросаю взгляд в окно, и волоски на моем затылке встают дыбом. Я так резко сжимаю пальцами край стола, что мои костяшки белеют.

Из моего окна открывается отличный вид на улицу перед школой. На обочине припаркована пара машин, но меня интересует лишь одна. Черный «Ниссан».

— Выполните задание пять «А»… с товарищем.

Мне с трудом удается скрыть дрожь в голосе.

— Обсудим решение после обеда.

Я сажусь, прежде чем колени подведут. Теперь нет смысла отрицать правду. Кто-то объявил на меня охоту. Сообщение предназначалось мне.

Водитель «Ниссана» по-прежнему в машине. Хотела бы я разглядеть его лицо, но он слишком далеко.

Я отворачиваюсь, считаю до десяти и смотрю снова. Он все еще там, ждет кого-то или чего-то. Мое дыхание становится неровным, я хватаюсь рукой за горло. Комната начинает вращаться. Я должна встать и выйти, пока не упала в обморок.

Ничего не сказав ученикам, я выбегаю из класса. К моему удивлению, мне удается добраться до офиса директора. Я нахожу Джорджию разглядывающей один из ее снежных шаров. Она их коллекционирует.

— Джорджия, ― вытираю пот с лица, — я передумала. Я… Я хочу поехать домой. Мне не очень хорошо.

— Конечно.

Джорджия ставит снежный шар и встает из-за стола.

— Боже, Кейтлин, ты плохо выглядишь. Я могу чем-нибудь помочь?

— Нет. Я… Я должна идти.

Ухожу, избегая дальнейших расспросов.

Нахожу Ральфа в коридоре у шкафчиков. Хочу пройти мимо него, но он ловит меня за руку.

— Кейтлин, подожди. Ты в порядке?

— Я плохо спала сегодня ночью. Беспокоиться не о чем.

Его изумрудные глаза темнеют. Он открывает рот, чтобы заговорить, но я ухожу, не остановившись послушать, что он скажет.

Я не смотрю, где сейчас «Ниссан», просто сажусь за руль своей машины и выезжаю с территории школы, отчаянно желая добраться до дома.

Если бы я была обычным человеком, которому нечего скрывать, я бы обратилась к копам. Но я не могу этого сделать. Пару недель назад я лазила в интернете и выяснила, что полиция все еще меня ищет. Меня по-прежнему считают убийцей в бегах.

Я ищу глазами «Ниссан», когда приезжаю к дому и паркуюсь. Я не вижу его, но это не значит, что мой преследователь не наблюдает.

Оказавшись в доме, я запираю все двери и окна и ухожу в детскую. Мы покрасили ее в нейтральный цвет, ведь все еще не знаем пол малыша. Я беру плюшевую панду и сажусь в винтажное кресло-качалку, когда-то стоявшее в детской Джареда. Прижимаю игрушку к телу и раскачиваюсь взад-вперед.

Я могу выпустить давление внутри лишь через слезы. Я плачу до соплей и икоты. Жду, что что-то случится, что мои худшие страхи выйдут из теней и уничтожат мою жизнь.

Я хочу знать, кто меня преследует, но в то же время не хочу. Безопаснее зарыть голову в песок и делать вид, что ничего не происходит.

Обвожу комнату взглядом. Малыш скоро появится, а детская пока не готова. Джаред обещал собрать кроватку — два дня назад — но так этого и не сделал. Чтобы чем-то занять себя, я встаю с кресла и подхожу к коробке, в которой лежат детали кроватки.

Я чувствую онемение и в теле, и в разуме, когда открываю коробку и достаю детали. Вместо того чтобы думать о своих бедах, я сосредотачиваюсь на ребенке. Я заставляю себя делать вид, возможно, в последний раз, что у меня в жизни все хорошо. Инструкция написана хорошо, и я заканчиваю работу менее чем через сорок минут.

Готово. Я не спеша расстилаю матрас и расправляю маленькое кремовое одеяльце, молясь про себя, что это не последнее, что я делаю для своего ребенка.

Глава 30

Я просыпаюсь посреди ночи, покрытая потом и дезориентированная, с прилипшими к телу простынями.

Тыльной стороной ладони вытираю пот, выступивший над верхней губой.

«Это всего лишь сон, ― говорю я себе. ― Мне нечего бояться».

Как и во всех предыдущих кошмарах, в этом мне тоже снился Райан. В этот раз мы были на пляже, он катил меня на своей инвалидной коляске. Мы поменялись ролями. Я была парализована, не чувствовала ног, а он смеялся надо мной.

Пробуждение дарит мне лишь временную передышку. Мое сердцебиение успокаивается, и я вспоминаю, что меня что-то разбудило — какой-то скрип в моей комнате.

Я несколько раз моргаю, прогоняя остатки сна. Подтянув одеяло к подбородку, вглядываюсь в темноту.

На меня накатывает ужас, когда взгляд падает на окно. Оно открыто. Я уверена, что закрывала его перед тем, как идти спать.

Я засовываю руки под мышки, чтобы они не дрожали.

— Кто здесь? — шепотом спрашиваю я в темноте. Никто не отвечает. Я слышу лишь стук своего сердца и далекий рокот волн.

У меня два выбора: остаться в постели беспомощной и напуганной или переходить к действиям. Адреналин выстреливает в кровь, я, не думая, выпрыгиваю из постели и захлопываю окно. Лишь когда я его закрываю, вдруг понимаю, что в доме может кто-то быть.

Движение по ту сторону окна привлекает мое внимание. В свете луны я замечаю темную фигуру, спешащую по дорожке к воротам. Он или она убегает по улице, исчезая в темноте. Когда фигура злоумышленника превращается лишь в точку вдалеке, к моему горлу подкатывает желчь.

Я прикладываю руку к груди. Каждый удар моего сердца отдается вибрацией. В горле застревает крик. Какой смысл кричать? Кто придет мне на помощь?

Обхватив руками живот, я опускаюсь на пол и прислоняюсь головой к стене. Больше нет смысла притворяться, что прошлое меня не настигнет. Что делать, если Райан жив? Он мой брат, и я должна быть счастлива, но я в ужасе.

Я продолжаю вспоминать все его угрозы в прошлом. Что, если это он убил Дилана, надеясь меня подставить? Что, если он хочет убить теперь и меня? Я не хочу, чтобы это было правдой. Я не хочу верить, что мой брат убийца. Я даже не уверена, что это не я во сне совершила убийство.

С того самого дня я боюсь приступов лунатизма, но, что странно, они прекратились, пока я жила в Нью-Йорке.

В глубине души я знаю, что не убивала Дилана. Я не думаю, что способна убить кого-то — уж точно не человека, которого любила — во сне или наяву. Если это была не я, значит, кто-то пытался меня подставить, и ему это удалось. Возможно, этого человека разозлило, что я сбежала, а не гнию в тюрьме. Что, если он или она сейчас вернулся, чтобы закончить работу?

Не зная, что еще делать, я снова прячусь, дрожа, под одеялом, но новая волна страха заставляет меня вылезть. Молясь, чтобы никто не набросился на меня, я спешу на кухню и хватаю самый большой мясницкий нож, который только могу найти. Возвращаюсь к лестнице, с каждым шагом оглядываюсь через плечо и крепко сжимаю нож в потной ладони. Я не вернусь в свою спальню.

Почему-то мне кажется, что в детской я буду в большей безопасности. Может, потому что комната меньше. Я толкаю дверь и застываю на пороге. Нож выскальзывает из руки и падает на пол всего в нескольких дюймах от моих ног.

Кроватка, которую я собрала несколько часов назад, разобрана, ее части разбросаны по комнате. Этой сцены достаточно, чтобы заставить меня забыть, как дышать, но больше всего меня пугает написанная красным надпись на красивых обоях с бабочками.

Тебе конец! хо-хо

Желчь, которую я подавила, когда увидела незнакомца на нашей территории, вновь стремительно подкатывает к горлу и выливается из моего рта. Я пытаюсь остановить ее руками, но она просачивается сквозь пальцы и льется на ноги.

Меня неудержимо рвет, как в тот день, когда я нашла Дилана мертвым. Все это возвращается, чтобы парализовать меня: шок, боль, страх.

Нет. Нет. Нет. Я не могу вернуться к этому. Теперь это моя жизнь. Я упорно трудилась, чтобы ее построить, черт возьми. Я заплатила цену за все совершенные грехи.

Вытираю рот, дрожа от страха и гнева.

Я ухожу из детской, оставив все, как есть. Мои ноги все еще дрожат, пока я включаю свет по всему дому и хожу из комнаты в комнату, проверяя каждое окно.

Готово, я стою посреди гостиной, недоумевая, как незваный гость попал в дом. Дверь по-прежнему заперта, я закрывала ее перед сном. Единственные, у кого есть ключ: Джаред и я. У нас есть запасной ключ, но он в школе, в ящике стола.

В голову лезет тревожная мысль. Что, если этот человек вовсе не из прошлого? Что, если это кто-то из Фейпайна, кто-то, кто знает о моем секрете и хочет поиздеваться надо мной, прежде чем разоблачить? Что, если это кто-то из «Сильвер Оук», кто-то, у кого есть доступ в мой класс? Но кто?

Я сразу же вспоминаю о Лилиане. Я не могу сказать, был ли человек в черном мужчиной или женщиной, но человек, ехавший за мной на «Ниссане», был мужчиной с темной бородой. Не складывается.

Я со стоном опускаюсь на диван и прижимаю ладонь ко лбу. Малыш пинается. Я глажу живот.

— Все в порядке, детка, — шепчу я. — Мама защитит тебя.

«Как я смогу защитить своего ребенка, если не могу защитить даже себя?»

Я нигде не чувствую себя в безопасности, ни в своем доме, ни на улице.

Мои мысли прерывает звонок мобильного. Я с трудом встаю на ноги, чтобы посмотреть, кто звонит. Я стою у двери моей спальни и смотрю на звонящий и вибрирующий телефон на тумбочке, лежащий рядом с моим журналом судоку, и задаюсь вопросом, может, это звонит мой мучитель?

Телефон продолжает звонить, а я стою на пороге и смотрю на него. По моим вискам струится пот, когда я делаю один, а затем еще один шаг вперед.

Может быть, единственный выход из этого ужаса — встретиться лицом к лицу с моим худшим кошмаром. На меня накатывает волна жгучей белой ярости, и я хватаю телефон, готовая встретиться с человеком, который так отчаянно хочет причинить мне боль.

Я с облегчением опускаюсь на кровать, увидев имя Джареда на экране. Слава Богу. Вытираю пот со лба, но не беру трубку. Я не могу с ним разговаривать, не в таком состоянии, когда мой голос дрожит от слез. Он прочитает между строк и поймет, что я не в порядке.

Мне не удастся поговорить с ним перед сном, потому что я не смогу с ним связаться. Он не любит засыпать, не услышав моего голоса. Но сегодня мне придется его огорчить.

Звонок замолкает, я ложусь на постель и медленно дышу через рот. Ребенок снова пинается. У меня сжимается сердце.

Я не заслуживаю этого ребенка. Я хочу его для себя. Это неправильно. Я отчаянно нуждаюсь в ребенке только потому, что хочу создать лучшую версию себя, доказать себе, что во мне есть что-то хорошее и чистое. Я не хочу чувствовать себя лишь лгуньей и трусихой.

Я нахожу спасение от своей боли единственным доступным мне способом. Я обращаюсь к целительной силе воды.

Я стою под струями воды в душе и хочу, чтобы вода смыла все это. Мне хотелось бы подольше постоять там, но я должна оставаться начеку на случай, если незваный гость вернется.

Я не нахожу никаких новых сюрпризов, но когда опускаюсь на колени и начинаю убирать свою рвоту у входа в детскую, то понимаю, что это только начало, и мне лучше подготовиться ко всему, что будет дальше.

Глава 31

— Можете заходить, миссис Лестер.

— Спасибо, — отвечаю я администратору, которая не могла найти мою запись на прием, когда я приходила с Джаредом.

Когда я пришла, она улыбнулась мне и извинилась за прошлый случай, а затем сообщила, что доктор Коллинз заболела и доктор Лорейн Ферн, новый врач, который недавно переехал в Фейпайн из Нью-Йорка, будет рада меня принять.

Несмотря на то, что мне не хочется менять врача перед самыми родами, я надеюсь, что с доктором Коллинз все в порядке. Я уже знала о болезни доктора Коллинз еще до того, как пришла в частную клинику. Сегодня после школы я заходила в «Дрими Пайз» и слышала, как королева сплетен Дорис Чарльстон рассказывала другим, что у доктора Коллинз случился инсульт.

Я открываю дверь и вижу женщину лет тридцати пяти с длинными прямыми волосами и самыми длинными ресницами, которые я когда-либо видела, сидящую по другую сторону стеклянного стола. Часть ее светлых волос падает спереди на шоколадную блузку, гармонирующую с цветом ее глаз. Ее длинные ноги, выглядывающие из-под черной расклешенной юбки до колен, скрещены под столом, небольшие на вид ступни втиснуты в бархатные туфли-лодочки того же цвета, что и шелковая блузка.

Хотя доктора Коллинз здесь нет, в ее кабинете все выглядит точно так же: серебряный сейф под столом, букет белых роз на подоконнике, рядом с серебряной чашей для попурри, источающей ароматы лимона и лаванды, и черный радиоприемник на одной из полок.

На стене позади стола висит большая картина. На ней женщина сидит на набережной и смотрит на океан, а вокруг нее летают черные птицы, они словно защищают ее от чего-то. Одинокая женщина на картине напоминает мне себя.

Из окна я вижу парковку перед продуктовым магазином, люди садятся или выходят из машин и загружают сумки с покупками в багажники.

Доктор Ферн прочищает горло, и я возвращаю внимание к ней. Она улыбается достаточно широко, что становится видна небольшая щель между двумя передними зубами.

— Приятно познакомиться, миссис Лестер. — Она встает из-за стола и протягивает мне руку. У нее самые маленькие, самые хрупкие ладони, которые я когда-либо видела у кого-либо, но удивительно крепкое рукопожатие.

— Мне тоже приятно познакомиться. Мне жаль слышать о докторе Коллинз. Я надеюсь, она в порядке.

— Да, я тоже. Она моя крестная. ― Губы доктора Ферн изгибаются в горькой улыбке. — Она взвалила на себя слишком много. Мы два года пытались убедить ее уйти на пенсию. Надеюсь, произошедшее заставит ее одуматься.

— Она сейчас в больнице? Ей разрешено принимать посетителей?

Доктор Коллинз была моим врачом с тех пор, как я поселилась в Фейпайне, и свидетелем моих предыдущих неудачных беременностей. Я хотела бы зайти и пожелать ей здоровья.

Доктор Ферн качает головой.

— Она уже не в больнице. Вернулась домой. Но, к сожалению, она не принимает посетителей. Ей нужно отдохнуть. Я уверена, вы понимаете.

— Понимаю.

Я действительно понимаю. Если они откроют двери доктора Коллинз для посетителей, ее дом будет завален пирогами, цветами, а ее саму замучают вопросами.

Доктор Ферн открывает мой файл.

— Вы должны родить через четыре недели?

Она поднимает взгляд и улыбается.

— Похоже, я буду сопровождать вас до конца вашей беременности.

— Вы думаете, к тому времени доктор Коллинз не вернется?

Я кручу кольцо на пальце.

— Инсульт нанес ей серьезный вред. Ее семье удалось уговорить ее взять отпуск на несколько месяцев для выздоровления. Ее не будет в городе.

— Ясно. ― Подавляю разочарование. — Пожалуйста, пожелайте ей здоровья от меня.

— Хорошо.

— Хорошо ли протекает ваша беременность? Есть вопросы, которые вы хотели бы обсудить? ― Она проводит пальцем вниз по странице. — Здесь написано, вы запросили дополнительное УЗИ. Есть какая-то причина?

Она поднимает глаза. Хмурит брови, затем расслабляет лоб.

— До этой беременности у меня было два выкидыша. Я просто хочу убедиться, что с ребенком все в порядке.

— Ясно.

Она откидывается на спинку стула.

— Доктор Коллинз сообщила вам, что ваша страховка может не покрыть это?

— Да. Все в порядке. Я готова заплатить.

— Хорошо.

Она долго смотрит на меня, затем моргает и откидывается назад.

— Возникали ли какие-либо проблемы после вашего последнего визита? Вы хорошо себя чувствуете?

— Да.

Я отвожу взгляд, сосредотачиваясь на красном шарфе, свисающем с ручки шкафа. Он выглядит знакомым. Я, должно быть, видела его на докторе Коллинз.

— Нет, никаких проблем… Все хорошо.

«Хотела бы я, чтобы это было правдой».

— Прекрасно. Нет ничего важнее душевного спокойствия во время беременности.

Я киваю и заставляю себя улыбнуться. Если бы она только знала. Душевное спокойствие — это роскошь, которую я сейчас не могу себе позволить.

— У вас есть дети?

Не знаю почему, но я смотрю на ее безымянный палец. На нем видна бледная отметина от кольца.

Она вдруг вздыхает, и я поднимаю голову. Наши взгляды встречаются, и я жалею, что спросила.

— Нет.

Ее тон внезапно становится холодным.

— У меня нет детей.

Улыбка снова возвращается.

— Но поскольку на этот раз речь идет о вас и вашем ребенке, давайте посмотрим, как дела у малыша, хорошо? Ложитесь и оголите живот.

Я киваю и встаю, чувствуя смущение из-за того, что спросила ее о том, что меня не касается. Похоже, культура Фейпайн передалась и мне. В этом городе нет закрытых тем. Как так вышло, что никто, даже Дорис Чарльстон, еще не выведал обо мне все?

Я расстегиваю бирюзовую рубашку — принадлежащую Джареду — и ложусь на спину на смотровой стол.

— Как вы, наверное, уже знаете, гель будет немного прохладным, — говорит доктор Ферн, выдавливает слишком много геля на мой живот, а затем берет датчик, чтобы провести им по животу. Она поворачивает экран, чтобы я могла видеть ребенка, но я перевожу взгляд на картину с женщиной.

— Хотите узнать пол? Или уже знаете?

Ее голос звучит тихо.

— Нет, мы хотим, чтобы это стало сюрпризом.

— Как мило.

Она продолжает водить устройством по моей коже, изучая экран в тишине, нарушаемой лишь звуком сердцебиения моего ребенка.

— Вы слышите это? Хорошее и сильное.

Я сдерживаю слезы радости. Может быть, это действительно произойдет. Четыре недели, и я действительно смогу ощутить радость материнства. Я поклялась себе, что стану гораздо лучшей матерью, чем была моя.

Я чувствую облегчение, когда она, наконец, дает мне салфетку, чтобы вытереться, и уверяет, что все выглядит отлично. Ребенок красивый и здоровый.

— Вам абсолютно не о чем беспокоиться.

Она возвращается к столу, а я остаюсь на столе для осмотра, вытираюсь и смаргиваю слезы.

— Какое облегчение.

Я рада, что стресс последних нескольких дней не повлиял на ребенка. На секунду закрываю глаза и произношу благодарственную молитву. Я не ходила в церковь с тех пор, как покинула Корлейк, потому что чувствовала себя слишком виноватой, чтобы идти в дом Божий. Но иногда я молюсь в надежде, что Он услышит. Я надеюсь, что Он существует. Я так нуждаюсь в Нем прямо сейчас.

— Бьюсь об заклад.

Доктор Ферн что-то печатает на своем компьютере.

— У вас есть какие-либо вопросы ко мне?

— Сейчас нет.

— Хорошо. Не стесняйтесь звонить или заходить в случае каких-либо проблем. Берегите себя и нашего малыша.

Она протягивает мне фото с УЗИ. Я запихиваю его в сумочку, не глядя…

Глава 32

Я выпиваю стакан воды, пока Брюс Фрари меняет замки на нашей входной двери. Я планировала сменить их на следующее утро после проникновения два дня назад, но Брюс владеет единственной слесарной компанией в городе, а она была закрыта. Он служит этому городу с тех пор, как его отец умер шесть лет назад, когда Брюсу было двадцать четыре.

Я так рада, что он пришел сегодня. Я устала спать с одним открытым глазом. Как и подозревала, кто-то украл запасной ключ, который я хранила в ящике своего стола на работе, и я стала подозревать всех, с кем работаю, даже Ральфа. Я уже не знаю, кому верить.

Этим утром я подумала о том, чтобы переехать в отель на время отсутствия Джареда. Вскоре я поняла, что это плохая идея. Достаточно одного человека, который пустит слух, что с моим браком не все в порядке, и весь город будет об этом судачить.

Брюс время от времени поглядывает на меня, прищурив глаза. Уверена, ему любопытно знать, почему я меняю замки. Но я не должна ничего объяснять ни ему, ни кому-либо другому. Кроме Джареда, конечно. Я тревожусь из-за того, что придется рассказать ему. Он обязательно будет задавать вопросы, а я до сих пор не придумала идеальную ложь.

— Отличный вечер, не так ли? Не слишком жарко и не холодно.

Брюс вытирает большой лоб грязной тряпкой, вытащенной из заднего кармана.

— Приятно снова ощутить прохладный ветерок после жары последних дней.

— Да.

Он прав. Это самый жаркий июль, который я когда-либо встречала в Фейпайне.

— Спасибо за помощь, Брюс.

Я осушаю свой стакан.

— Это моя работа, ― криво улыбается он. — Хорошо, что вы меняете замки. В эти дни нельзя быть слишком осторожным.

Я тяжело сглатываю. Он явно пытается что-либо разнюхать, но ничего от меня не получит. Слухи здесь распространяются слишком быстро.

— Я просто… я потеряла ключ, вот и все.

Я смотрю на свой стакан.

— Могу я предложить вам что-нибудь выпить, Брюс? У меня есть яблочный сок, лимонад и вода. Или вы предпочитаете кофе?

Улыбка озаряет лицо Брюса.

— У вас случайно нет пива?

Я качаю головой.

— Мы с Джаредом не пьем.

— Тогда яблочный сок.

Он роется в своем ящике в поисках инструмента.

— Я скоро вернусь.

Я иду на кухню, собираясь принести ему обещанную выпивку, но задумываюсь и возвращаюсь мыслями в прошлое.

— Миссис Лестер?

Брюс хлопает меня по плечу.

Я подпрыгиваю и разворачиваюсь кругом. Смотрю на него испуганными глазами. Как долго я простояла у окна и смотрела на океан? Как долго Брюс там стоит?

Он поднимает руки.

— Я просто пришел сказать, что закончил. Прошу прощения, если напугал вас.

— Извините, я задумалась.

Я чешу затылок.

— Ваш напиток. Я обещала вам напиток.

Я открываю холодильник и достаю кувшин с водой.

— Не слабо задумались.

Он усмехается и вытирает руки той же тряпкой, которой раньше вытирал лоб. Я благодарна, что он отошел от меня на несколько шагов. Меня тошнит от исходящих от него запахов моторного масла и пота.

Только протянув ему стакан воды, я вспоминаю, что он просил яблочный сок, но он выпивает воду, не говоря ни слова, и смотрит на меня поверх края стакана. Когда он возвращает мне стакан, его мозолистые пальцы касаются моих, и я отдергиваю руку, как ошпаренная. Я должна успокоиться.

— Прошу прощения.

Он прочищает горло.

— Я не хотел…

— Все нормально.

Я улыбаюсь.

— Спасибо за помощь с замками. Я принесу ваши деньги.

Я прохожу мимо него и поднимаюсь наверх за кошельком, беру его с собой на кухню. Открываю и хмурюсь. Пусто. Ни купюр, ни мелочи. Я не понимаю. Сегодня утром перед работой я сняла довольно много денег. Куда они пропали?

Я ощущаю дурноту, пока закрываю кошелек и бросаю на Брюса извиняющийся взгляд.

— Брюс, мне очень жаль. Я думала… Должно быть, я забыла снять деньги. Вы не возражаете, если я занесу их в ваш магазин завтра?

— Конечно, миссис Лестер. Я доверяю вам. Заходите в любое время.

Он достает из заднего кармана лист бумаги и ручку и что-то записывает, а затем передает мне.

— Вот сумма.

— Спасибо. Мне очень жаль.

— Эй, не переживайте. Я уже делал для вас работу и знаю, что вы всегда платите… в отличие от некоторых людей в этом городе.

Брюс уходит, и я запираю двери новым ключом, все еще не чувствуя себя в безопасности в собственном доме. Я все еще чувствую волнение после того, как обнаружила, что из моего кошелька исчезли деньги. Я знаю, их кто-то взял. В мою личную жизнь вторглись. Моя жизнь рушится, и я абсолютно ничего не могу с этим поделать.

Я стою в коридоре, перебираю в уме подозреваемых и схожу с ума. Поднимаюсь наверх, чтобы позвонить Джареду.

— Как дела, детка?

Его голос не успокаивает меня, как это обычно бывает.

— У тебя такой голос…

— Я в порядке. Просто устала.

— Не слишком перенапрягайся. Возьми выходной, если нужно.

— Возьму.

Я запускаю руку в волосы.

— Кстати, я сегодня поменяла замки.

— Правда? Зачем?

— Я потеряла запасной ключ, тот, что храню в школе. Я чувствую себя в большей безопасности после смены замков.

Я замолкаю.

— Я слышала, несколько дней назад в чей-то дом вломились.

— Господи, на нашей улице? В чей дом?

— Я не уверена. Я просто подслушала разговор в продуктовом. Не хочу рисковать.

Я закусываю губу, дожидаясь его ответа. Он отвечает не сразу. Чувствует мою ложь?

— Я согласен. Рад, что ты быстро приняла меры. Жаль, что мне приходится так часто уезжать. Оставлять тебя одну на несколько дней — это пытка, особенно сейчас, когда ты беременна.

— Ты скоро вернешься домой, милый.

Я крепко зажмуриваю глаза.

— Я просто хотела услышать твой голос. Возвращайся к работе. Я не хотела тебя отвлекать.

Уверена, Джаред целыми днями делает фото, а ночью редактирует до совершенства.

— Ты мне не мешаешь. Я постараюсь позвонить тебе еще раз перед тем, как ты ляжешь спать. Я тоже скоро пойду спать. Люблю вас обоих.

Я кладу руку на живот и горько улыбаюсь.

— Мы любим тебя больше.

Я завершаю разговор и иду на поиски съестного. Каждый шаг, который я делаю в своем доме, каждая комната, в которую я вхожу, вызывает у меня покалывание. Даже с запертыми дверями и окнами мне все равно кажется, что за мной наблюдают, как будто кто-то следит за каждым моим шагом, за каждым моим вздохом.

Несколько раз я выглядываю в окно и не вижу ничего необычного, но то, что я не вижу опасности, не значит, что ее нет. Хотела бы я открыть окна, чтобы впустить прохладный воздух, но это слишком рискованно.

Я боюсь находиться одна и решаю пригласить Руби пообедать со мной.

Вчера я, наконец, зашла к ней в гости, и это оказалось не так уж плохо. Даже приятно, на самом деле. Оказывается, она бывает не только вредной. Она угостила меня кусочком шоколадного торта и лимонадом. Когда я уходила, она отдала мне оставшийся лимонад, его я и предлагала Брюсу. Приятно знать, что она, наконец, приняла нас в качестве соседей, но я не смогу просто появиться у нее на пороге, когда захочу, даже если бы она снова пригласила меня зайти сегодня.

Я не могу пригласить Руби. Что, если объявится мой мучитель и причинит вред нам обеим? Не хотелось бы подвергать невиновного человека опасности. Я не хочу готовить, съедаю бутерброд и тарелку томатного супа.

Остаток вечера я перелистываю телеканалы, но не нахожу ничего стоящего. Как и обещал, Джаред звонит, чтобы пожелать спокойной ночи. После разговора я иду спать. Как и в последние несколько ночей, я знаю, что не смогу выспаться.

Засовываю руку под подушку и вздыхаю с облегчением, когда она касается ножа, который я храню там. Делаю мысленную пометку избавиться от него до того, как Джаред вернется домой.

Я ненавижу спать с ножом, особенно потому, что он напоминает мне о том, как умер Дилан — его зарезали. Но мне нужно иметь возможность защитить себя.

С одной стороны, я хочу, чтобы мой мучитель появился. Хочу знать, кто меня так ненавидит. Хочу знать, мой ли это брат, но чутье подсказывает, что если я встречу этого человека, то могу потерять все, включая свою жизнь.

Сколько времени пройдет, прежде чем дьявол выйдет из тени?

Глава 33

Звонок в дверь. Джаред наконец-то дома. Но что, если это не он? Этот вопрос возникает у меня в голове, когда я уже почти спустилась с лестницы и иду открывать дверь мужу. Я останавливаюсь, слыша в ушах шум сердцебиения.

Звонят снова, но я не двигаюсь.

В спальне звонит мобильный. Я собираюсь пойти ответить, но слышу голос Джареда из-за входной двери. Мои плечи опускаются от облегчения.

Я спешу к двери и на всякий случай смотрю в глазок.

Делаю вдох и натягиваю на лицо улыбку. Надеюсь, он не прочитает напряжение последних дней на моем лице.

Я открываю дверь и вижу его, стоящего с нахмуренными бровями, но выражение его лица сразу же светлеет, и он улыбается так, как улыбается только мне.

— Я разбудил тебя?

— Нет. Ты же знаешь, я не ложусь спать раньше десяти.

Он входит в дом, бросает чемодан на пол и закрывает дверь, затем сгребает меня в объятия. Отстранившись, смотрит мне в глаза.

— Ты открыла дверь не сразу. Я думал, тебя нет дома.

Я запираю дверь, избегая его взгляда.

— Во-первых, я была в ванной. Во-вторых, я беременна и не такая шустрая, как раньше.

— Извини, детка. Я должен быть более терпелив.

Он бросает взгляд на дверь. Прочитав его мысли, я лезу в карман халата и достаю ключ.

— Это тебе.

Я везде таскаю с собой запасной ключ, боясь, что кто-нибудь до него доберется.

— Отлично.

Он достает свои ключи и снимает старый ключ с кольца, заменяя его новым.

— Могу я предложить кое-что безумное?

— Конечно.

— Я устал, но хотел бы пригласить тебя на ужин, ― делает паузу. — Ты еще не ела, да?

— Сейчас девять. Тебе нужно отдохнуть после дороги.

— Я никогда не устану настолько, что не смогу пригласить жену на ужин.

Он притягивает меня ближе.

— Если ты, конечно, не устала.

Я качаю головой.

— Не то чтобы устала. Поужинать было бы неплохо. Куда ты хочешь?

— В кафе «Гриль Дэна»?

— Да, звучит неплохо. Пойду, переоденусь.

Я ухожу, ожидая, что он последует за мной. Но он остается внизу.

Мое сердце сжимается, когда я смотрю в сторону детской. Я заходила туда всего раз после появления злоумышленника. Я планировала снова собрать кроватку, но не смогла это сделать. Воспоминания о том вечере продолжают возвращаться и терзать меня. Вчера кто-то пришел заменить обои на новые, а я даже не зашла посмотреть, как они выглядят. Скоро родится ребенок, и мне нужно взять себя в руки и сделать вид, что я рада заниматься подготовкой комнаты, иначе Джаред догадается, что что-то не так.

Надев свободную шифоновую блузку и джинсы для беременных, я начинаю прислушиваться к звукам, доносящимся снизу. На кухне течет вода, пищит дверца холодильника, не закрытая Джаредом, скрипит выдвигаемый ящик, затем он со стуком закрывается. Звуки дома, который я и не мечтала иметь.

Красивый коттедж у моря, любящий меня муж, ребенок на подходе. Я ценю звуки своей жизни еще сильнее, потому что не знаю, сколько времени у меня осталось. Я уже скучаю по всему этому… хотя оно еще не исчезло.

Несмотря на то, что готова ехать, задерживаюсь наверху, настраиваясь снова лгать мужу.

Последние два дня прошли спокойно, ничего необычного в моей жизни не происходило, никаких эсэмэс с угрозами, взломов, никаких преследователей. Я почти поверила, что моя жизнь вернулась в нормальное русло, что, в конце концов, все будет хорошо.

Чтобы почувствовать себя лучше, я придумывала всевозможную ложь. Говорила себе, что эсэмэс было розыгрышем, присланным заскучавшим подростком. Деньги украл вор, а я оказалась не в то время и не в том месте, а может, забыла их в банкомате. Взлом был случайным, и я вовсе не являлась целью. Я прячу голову в песок, потому что боюсь посмотреть правде в глаза. Но краешком сознания понимаю, что лгу себе.

Это все игра. Мой мучитель хочет, чтобы я почувствовала себя в безопасности, прежде чем сбросить на мою жизнь очередную бомбу.

Теперь я стою в своей спальне и думаю, когда же взорвется следующая бомба и что она уничтожит на этот раз. Неужели сегодня тот день, когда истина откроется, и я попаду в кромешную тьму? Могу ли я вообще потерять то, что не было моим изначально?

Наконец, Джаред зовет меня.

— Иду, милый.

Я делаю все возможное, чтобы мой голос звучал ровно. После трех глубоких вдохов беру сумочку, решив отбросить страхи и насладиться вечером с мужем — на случай, если он станет последним.

Джаред уже в машине, разговаривает по телефону. Когда я выхожу на улицу, океанский бриз встречает меня с распростертыми объятиями. Он приносит сладкий аромат, украденный у роз Рут. Я позволяю ему обнять меня и попытаться утешить.

Вода манит меня, умоляет пойти и спрятаться под ее поверхностью. Вчера у меня было искушение пойти поплавать, но, как и в любом другом месте, океан таит в себе слишком много скрытых опасностей.

Когда я сажусь в машину рядом с Джаредом, он кладет трубку и с улыбкой поворачивается ко мне.

— Ты выглядишь прекрасно.

— Я старалась ради своего мужа.

— Тебе не нужно прилагать усилий. Ты всегда прекрасна.

— А вы чертовски обаятельны, мистер Лестер.

Как я смогу жить без этого человека, которого так люблю? Я думала, что любила Дилана, свою первую любовь, но теперь я понимаю, что это было лишь бледной тенью настоящей любви. Сейчас это настоящая любовь, и я умру, если потеряю ее.

— Я рада, что ты дома.

Я смотрю, как Джаред заводит машину.

— Я тоже.

— Удалось сделать хорошие снимки?

— Множество. Кампече — живописный город. В следующий раз, как поеду туда, возьму с собой тебя и ребенка.

В его глазах загорается огонек.

— Там нет ничего, что может не нравиться — известняковые холмы, здания в пастельных тонах, пляжи — тебе бы понравилось.

— Уверена, что понравилось бы. Звучит потрясающе.

Я смотрю в окно на проезжающие машины, молясь, чтобы следующий раз был. Я даже не уверена, что мы проведем еще один день вместе.

Мы приезжаем в «Гриль Дэна» менее чем через пятнадцать минут. Ресторан хранит для нас особые воспоминания. Это было местом нашего первого свидания много лет назад, и мы отмечаем здесь все наши годовщины. Шеф-повар знает нас по имени и все наши любимые блюда. Поскольку мы попробовали большинство блюд в меню, мы много раз просили его приготовить нам сюрприз.

Сегодня вечером я заказываю суп из брокколи, тушеные овощи с рисом и морского окуня на гриле. Джаред выбирает тарелку песто и чесночных спагетти с тем же жареным морским окунем. Мы делим на двоих зеленый салат и бутылку яблочного сидра. Я не осознавала, насколько голодна, пока на столе не появилась еда.

Джаред почти все время молчит, пока мы едим. Его взгляд не отрывается от меня. На секунду я задаюсь вопросом, не ищет ли он что-либо на моем лице. Он знает, что происходит? Он пригласил меня сегодня вечером, потому что хочет обсудить что-то важное?

С тех пор, как мы пришли, я всматривалась в лица других посетителей и поглядывала на дверь каждый раз, когда кто-то входил.

— Ты в порядке, милая?

Он смотрит на меня поверх мерцающего пламени свечи.

— Конечно, почему ты спрашиваешь?

Я начинаю нервничать.

— Я имею в виду, у тебя все в порядке со здоровьем?

— Да, да.

Напряжение покидает мои плечи. Я веду себя глупо. Он вообще ничего не подозревает.

Я поддеваю вилкой кусок рыбы, кладу его в рот и пережевываю, прежде чем ответить.

— Визит к врачу прошел хорошо. Ты был прав. Мне не о чем беспокоиться. Малыш здоров. Но доктор Коллинз больна, и ее заменяет новый врач. Судя по всему, ее крестница. Она очень милая.

Разговор о здоровье доктора Коллинз — отличный способ отвлечь внимание от меня.

Джаред хмурится и наклоняется вперед.

— Ты знаешь, что с ней? Я видел ее в продуктовом две недели назад, она выглядела нормально.

— У нее случился инсульт. Я не знаю подробностей.

— Боже, она в порядке?

Джаред вытирает губы салфеткой.

— Как я слышала, сейчас с ней все в порядке, но она уехала из города, чтобы восстановить здоровье в спа-центре.

— Это ужасная новость.

Джаред качает головой и снова принимается за еду.

— Крестница хотя бы так же хороша, как доктор Коллинз, или нам стоит поискать кого-то другого?

— Я бы не хотела делать это перед родами.

Я подношу стакан яблочного сидра к губам и делаю глоток.

— Как по мне, новый врач тоже компетентна.

Джаред прищуривает глаза.

— Должен сказать, я удивлен, что ты не волнуешься.

Я опускаю стакан и смотрю поверх его плеча на мужчину в костюме-тройке, тот беззаботно смеется и беседует со своей спутницей.

— Я стараюсь не волноваться по пустякам. Некоторые вещи мы просто не можем контролировать.

Если бы он только знал.

— Все будет хорошо.

Он кладет свою теплую руку поверх моей и сжимает.

— Я так рад, что с ребенком все в порядке. Мне не терпится менять подгузники.

— Подгузники. ― Достаю телефон. — Мне нужно купить больше подгузников.

Я ставлю напоминание и бросаю телефон обратно в сумочку, затем беру нож и вилку, чтобы доесть последний кусочек рыбы.

— Так ты узнала, в чей дом вломились?

Тяжело сглатываю, еда застревает в горле. Я упираюсь взглядом в тарелку.

— У меня не было времени расспрашивать. Но теперь, когда поменяли замки, я чувствую себя спокойнее.

— Я просто рад, что ты в безопасности. Не знаю, что бы я делал, если бы с тобой что-нибудь случилось.

Я наклеиваю на лицо улыбку и смотрю ему в глаза.

— Расскажи мне подробнее о своей поездке.

— Это было утомительно, но того стоило. Я получил то, что хотел. Завтра я покажу тебе кадры.

Он складывает руки на столе перед собой.

— Единственная картина, которая меня сейчас интересует — это та, что передо мной.

Огромная радость распространяется по всему моему телу, но она идет рука об руку с глубокой болью.

— С нетерпением жду возможности проводить с тобой больше времени теперь, когда ты дома.

— Я обещаю тебе много прогулок по пляжу и поздних ужинов, как этот. Могу добавить массаж ног.

— Ты приносишь этой беременной женщине невероятное счастье.

Остаток ужина мы проводим, обсуждая, что будем делать до рождения ребенка. Затем я передаю ему снимок УЗИ, едва удостоив его взглядом. У меня до сих пор нет желания смотреть. После событий последних дней мой страх потерять ребенка усилился.

— Она похожа на меня.

Он подносит снимок к свету, и уголки его рта расплываются в нежной улыбке.

— Откуда ты знаешь, что это она?

— Я надеюсь на девочку, такую же красивую и идеальную, как ты.

— Я далека от совершенства.

Я складываю и разворачиваю салфетку у себя на коленях.

— Совершенство в глазах смотрящего. Ты идеальна для меня.

Глава 34

Вернувшись домой, Джаред решает, что ему пора собрать кроватку для ребенка, хотя уже почти одиннадцать, и он выглядит так, будто вот-вот свалится от усталости. Он настаивает, что слишком долго откладывал это.

Джаред из тех людей, которые всегда доводят дела до конца, не откладывая на завтра. Я вдруг понимаю, почему он так много раз откладывал это дело. Как и я, он втайне боялся, что у меня случится выкидыш. Он не признается в этом, но он боялся слишком надеяться. Выкидыши причинили ему такую ​​же боль, как и мне. Но Джаред старался скрыть это.

— Отдохни. Ты можешь сделать это завтра.

Мне нужно больше времени, чтобы подготовиться к вопросам, которые, как я знаю, возникнут, как только он войдет в детскую.

— Нет, я сделаю это сейчас.

Он плетется к лестнице.

— Ребенок родится со дня на день.

Я иду за ним наверх, вздрагивая на каждом шагу. Воспоминание о надписи на обоях мелькает перед моим мысленным взором, но я отбрасываю его вместе со многими другими воспоминаниями о том вечере.

Он останавливается в дверях детской.

— Что здесь произошло? Ты пыталась сама собрать кроватку?

Я заламываю руки.

— Я пыталась, но потерпела неудачу.

— Ты не должна была. Я сказал, что сделаю.

Я касаюсь его спины.

— Я знаю, прости. Мне было скучно.

— Что случилось с обоями?

— Как я уже сказала, мне было скучно.

Я упираю руки в бедра.

— Эти мне больше нравятся. Разве тебе не нравятся маленькие плюшевые мишки? Мне кажется, они выглядят мило.

— Но ты настаивала на том, чтобы мы вместе выбирали всю детскую мебель и декор, ― усмехается он. — Я обижен, что ты не посоветовалась со мной.

— Я знаю. Но я не хотела беспокоить тебя из-за обоев. ― Делаю вдох. — Если тебе они не нравятся, мы можем поменять их.

Он обнимает меня и целует в щеку.

— Раз ты счастлива, счастлив и я.

— Я… я счастлива.

Он отпускает меня и трет руки.

— Позволь мне собрать кроватку, чтобы сделать тебя еще счастливее.

— Ты действительно думаешь, что это не может подождать еще одну ночь?

Я смогла скрыть произошедшее в этой комнате в его отсутствие, но что, если он соберет кроватку, а мы снова обнаружим ее разобранной? Как я смогу это объяснить?

— Нет.

Пока он работает, собирая деталь за деталью, я сижу в кресле-качалке и читаю инструкции, хотя и знаю их наизусть. Он завершает работу через двадцать минут.

Джаред зевает и потягивается.

— Думаю, мы готовы к рождению ребенка.

— Да. Нам лучше выспаться перед тем, как мы станем родителями. ― Делаю паузу. — По крайней мере, ты.

Чем ближе роды, тем сложнее мне уснуть. Наличие преследователя усугубляет дело.

— Как насчет прогулки по пляжу?

— Прогулка? Ты серьезно?

Я прислоняюсь к дверному косяку и скрещиваю руки.

— Посмотри на себя. Ты едва стоишь на ногах.

— Свежий морской воздух для меня как снотворное. Я пытаюсь от него отказаться.

— Тебе не нужно идти на пляж за свежим воздухом. Открой окно и дыши.

— Это не одно и то же. Десять минут, и мы вернемся домой.

Теперь, когда я знаю, что кто-то преследует меня, то боюсь гулять по темному пляжу. Там с нами может случиться что угодно, но Джаред преисполнен решимости. Он уже взял наши фонарики и мое пальто. Он выглядит взволнованным, как мальчик в рождественское утро. Как я могу ему отказать?

Мы отправились на пляж, держась за руки, как делали это в первые месяцы нашего брака, когда Джаред был не так занят. Стараясь каждые несколько секунд не оглядываться через плечо, я заставляю себя наслаждаться бризом, который развевает мои волосы во все стороны, и песком, забивающимся между пальцами ног. Если жизнь когда-нибудь вернется в нормальное русло, нам придется делать это чаще.

Несмотря на то, что большую часть времени я была на взводе, прогулка пошла мне на пользу. Мы возвращаемся домой сонными и отдохнувшими. Джаред переодевается в пижаму и спускается вниз, чтобы налить кувшин воды, который я держу рядом с кроватью, потому что меня часто мучает жажда посреди ночи.

Долго пробыв внизу, он возвращается в комнату без воды и с мрачным выражением лица. Он сжимает в руке телефон, приковав к нему взгляд. Он выглядит так, будто вот-вот потеряет сознание.

Я перестаю взбивать подушки.

— Ты в порядке? В чем дело?

— Я получил странное эсэмэс.

— И что там?

Я сажусь на кровати. Пожалуйста, Боже, пусть это будет не от преследователя. Пусть это будет эсэмэс с работы.

— Это ты мне скажи.

Он смотрит на меня так, словно не узнает, в его глазах растерянность. У него тот же страдальческий взгляд, как бывал каждый раз, когда я сообщала ему, что мы потеряли ребенка, но в этом светится гнев.

Вместо того чтобы зачитать мне эсэмэс, он бросает телефон на кровать. Я боюсь поднимать его, боюсь увидеть то, что испортило настроение Джареду.

Мое дыхание застревает пузырем в горле, когда я читаю сообщение. В тот момент, когда слова проникают в мой разум, пузырь лопается, и воздух стремительно вырывается из моих губ. Вот так и испортился наш прекрасный вечер. Бомба упала.

У твоей жены был роман. Ты собираешься растить ребенка от другого мужчины. хо-хо

Телефон выскальзывает из моей руки. Я отчаянно тянусь взглядом к Джареду. Меня обижает, что он поверил в это, даже не спросив у меня объяснений, но на его месте я бы, наверное, отреагировала точно так же.

— Джаред, ты правда в это не веришь? ― Сжимаю руки на коленях. — Ты же понимаешь, что это ложь, да?

Джаред не отвечает. Когда я встаю, чтобы взять его за руку, он делает шаг назад.

— Пожалуйста, милый, ты должен… ты должен мне верить, — произношу я, заикаясь. — Ты же знаешь, я люблю тебя. Я бы никогда не изменила тебе, никогда.

— Послушай, Кейтлин, я устал. Это был долгий день. Давай поговорим об этом утром. Я буду спать внизу. — Он берет подушку с одеялом и выходит за дверь, прежде чем я успеваю что-либо сказать…, прежде чем я успеваю оправдаться.

Он оставляет меня сидеть на кровати в полном шоке. Я хочу побежать за ним, умолять его поверить мне. Хочу рассказать ему, что это ложь, которую кто-то придумал, чтобы разрушить мою жизнь. Но с чего начать?

Нет, я не могу сказать ему правду. Но и не могу оставить все, как есть. Мне нужно поговорить с ним, попытаться объяснить как можно лучше, не раскрывая себя.

Сжав руки по бокам, я спешу вниз по лестнице, чуть не спотыкаясь о ступеньки.

Я нахожу его сидящим на диване, уставившимся в пустой экран телевизора, обеими руками сжимающим колени, с пульсирующей веной на щеке.

Держась поодаль, я пытаюсь заговорить с ним, но мне трудно подобрать нужные слова. Эсэмэс ложь. Я знаю это. Я никогда не изменяла своему мужу. Но могу ли я объяснить это, не открывая ящик Пандоры?

— Что такое?

Он даже не смотрит на меня.

Отчаяние пронзает меня.

― Это твой ребенок, Джаред. Это наш ребенок. Я никогда не изменяла тебе.

Я сажусь на диван рядом с ним. Он вздрагивает, но не уходит. Я поворачиваюсь к нему лицом, задевая коленом его бедро.

— Я говорю тебе правду. Я бы никогда не причинила тебе боль таким образом. Ты единственный мужчина, которого я люблю.

Я точно знаю, почему Джаред ведет себя так, а не иначе, почему эсэмэс так сильно его задело. Его предыдущие отношения закончились, потому что его невеста изменила ему. Он с самого начала дал мне понять, что в отношениях может простить многое, но не измену. Я пообещала, что никогда не изменю ему, и попросила его дать то же самое обещание мне. Теперь это.

Я прикасаюсь к его руке и закрываю глаза.

— Я не Сейдж. Я никогда не сделаю с тобой того, что она сделала. Я обещаю тебе это.

— Если это неправда, — он наклоняется вперед, — почему ты ведешь себя странно последние несколько дней?

— Странно? Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Ты точно знаешь, о чем я говорю. Не делай из меня дурака. Ты все время будто не здесь. И у тебя был странный голос, когда мы разговаривали по телефону. Я пять дней пытался не обращать на это внимание, но теперь мне все ясно.

― Не делай этого, Джаред. Ты не знаешь, о чем говоришь. Я не знаю, кто отправил тебе это сообщение, но это неправда.

Он встает с дивана, и какое-то время смотрит на меня.

— Скажи мне, что это не Ральф.

— Ральф? Боже мой! Я столько раз говорила тебе, что он просто коллега. Между нами ничего нет.

— Он больше, чем коллега, и ты это знаешь.

Резкий тон его голоса режет меня как ножом.

Я поднимаю, а затем опускаю руки на колени.

— Не могу поверить, что ты снова поднимаешь эту тему.

Мои щеки пылают от гнева… не на него, а на ситуацию.

— Сколько раз я говорила тебе, что он не больше, чем друг?

Джаред засовывает руки в карманы пижамных штанов.

— Значит, городские сплетни — выдумка? Они все это наговаривают?

Он пожимает плечами.

— Я стараюсь не замечать, но иногда трудно не услышать.

— Дети в школе пустили эти слухи. В них нет никакой правды. Я уже говорила тебе это.

— Знаешь, я уже видел тебя с ним раньше. Я вижу, как он смотрит на тебя, как ты смотришь на него. Там что-то есть, что-то, что ты пытаешься скрыть от меня, а может быть, даже от себя.

Я встаю и в отчаянии хватаю его за плечи.

― Это неправда, Джаред. Люди любят что-то придумывать. Им нравятся сплетни. Мы не можем позволить дурацкому эсэмэс разрушить наш брак. Наверное, это просто розыгрыш.

Он пожимает плечами.

— Знаешь, что? Я не могу здесь находиться. Я сниму номер в гостинице.

Он мчится прочь из гостиной, бежит наверх и возвращается в джинсах и белой футболке. Не глядя на меня, забирает чемодан, который еще даже не успел отнести в нашу спальню.

Из-за лжи мой муж уходит из дома, оставляя меня со слезами на щеках и со словами, которые я хочу сказать, но не могу.

Глава 35

Я бросаю телефон на кровать, устремляя взгляд в никуда. Прошло три дня, а Джаред до сих пор не берет трубку.

Прошлым вечером я как сумасшедшая ездила по городу и заходила в каждый отель, чтобы спросить, не останавливался ли там Джаред. Каждый раз, как мне отвечали «нет», мне казалось, что меня бьют ножом в живот.

Интересно, как долго я смогу удерживать целым сердце, грозящее разбиться на осколки. Я и беспокоюсь, и злюсь на него за то, что он ушел из дома, позабыв про наш брак.

Но я забываю про гнев каждый раз, как вспоминаю, что все это началось из-за меня. Все, что происходит — моя вина. Я не имею права злиться на него. Это он должен злиться на меня. Если бы он только знал, на ком женился.

Сама не своя, я снимаю с себя одежду и иду в ванную, где неподвижно стою под душем, позволяя холодной воде течь по мне, смывая слезы, и уносить их потоком.

У меня есть еще час перед работой. Я провожу большую часть этого времени в душе, прислонившись к прохладной мокрой плитке и взахлеб рыдая, обхватив руками живот.

Хотела бы я защитить своего ребенка от всего этого хаоса. Но как я это сделаю, если даже не могу справиться с собственными эмоциями? Если бы только можно было нажать на волшебную кнопку и отключить боль.

Наконец, я выхожу из душа и одеваюсь. Я должна продолжать двигаться вперед, даже если мне этого не хочется. Это моя жизнь, и я не могу позволить ей развалиться на куски.

Я иду вниз, чтобы позавтракать. Спускаясь по лестнице, я лелею надежду, что увижу на кухне Джареда, он удивит меня полным английским завтраком. Я так крепко держусь за эту мысль, что к тому времени, когда ступаю на последнюю ступеньку, клянусь, что чувствую запах бекона и яиц и слышу, как они шкварчат на нашей сковороде с антипригарным покрытием.

Дохожу до кухни и замираю на пороге.

Все так, как я оставила вчера вечером. В комнате пусто, холодно и стерильно.

Я сажусь за кухонный стол, вижу одну из наших свадебных фотографий на холодильнике, и мне хочется заплакать. Магнит, удерживающий фото на месте, был куплен в сувенирном магазине Вены в Австрии. Джареду нужно было туда по работе, поэтому мы решили совместить поездку с нашим медовым месяцем. Это был мой первый выезд из США. Я была так взволнована, что забыла, кто я и откуда. Я делала вид, что у меня нет скелетов в шкафу.

Отворачиваюсь от холодильника и пытаюсь сдержать слезы.

Я больше не буду плакать. Это плохо для ребенка. Но и держать все в себе тоже вредно. Я делаю глубокие вдохи, чтобы успокоиться. Все будет хорошо. Я переживу этот день. К вечеру я придумаю план. Мне нужно что-то сделать, чтобы исправить эту ситуацию.

Заставляю себя съесть мюсли с йогуртом и собираю обед на работу. Бросив последний взгляд на фотографии на дверце холодильника, выхожу из кухни, беру сумку и направляюсь к машине. Снаружи я останавливаюсь на небольшой дорожке, ведущей к воротам, и оглядываюсь по сторонам.

Лица, которые я вижу, мне знакомы — соседи идут на работу или куда-то еще. Я машу Рут, наблюдающей за мной из окна своей кухни.

Я продолжаю делать вид, что счастлива. Никто из них не хочет причинить мне вред, правда?

Двигаясь в пробке, я несколько раз бросаю взгляд в зеркало заднего вида в поисках черного «Ниссана». Его нигде нет. Может быть, мой мучитель получил то, что хотел. Может быть, целью было просто разрушить мой брак.

— Нет, я этого не допущу, — решительно твержу я себе. — Я сохраню свою жизнь и свой брак.

Я опаздываю в школу на десять минут из-за дорожных работ.

У меня нет времени, чтобы подготовиться к утреннему собранию, я оставляю свои вещи в классе и направляюсь в комнату для преподавателей.

Я вздыхаю с облегчением, когда обнаруживаю, что еще не все учителя на собрании. Джорджия, как обычно, поглядывает на часы. Ральф читает газету, но, когда я вхожу, поднимает голову и улыбается.

Я не удивлена, что Лилиана оказалась среди первых, кто пришел. Она всегда старается быть пунктуальной, это ее способ подлизаться к Джорджии. Я здороваюсь с ней, но она почти не замечает моего присутствия.

Пожимаю плечами и сажусь подальше от Ральфа. Он бросает на меня хмурый взгляд.

Во время собрания я почти ничего не слышу. А когда мне задают вопросы, отвечаю как робот, произнося то, чего от меня ждут, но не больше. Все это время я размышляю о том, кто за этим столом или в этом городе ответственен за то, что моя жизнь пошла под откос. Кто из моих коллег знает мои самые глубокие и темные секреты? Кто взял запасной ключ из ящика моего стола и вломился в мой дом? Мой злейший враг может быть прямо здесь, в этой комнате.

Я смотрю на Лилиану, которая внимательно слушает, что говорит Джорджия, и накручивает прядь волос на палец. Это она? У нее точно есть мотив. Но если она знает, кто я на самом деле, зачем ей ждать много лет, прежде чем начать угрожать мне? Или она только недавно узнала о моем прошлом?

А что, если это не Лилиана? Что, если это кто-то другой, более опасный?

После встречи Ральф пытается заговорить со мной, но я останавливаю его, подняв руку.

— Мне нужно в дамскую комнату. Увидимся позже.

Я должна быть осторожна. Насколько мне известно, кто-то наблюдает и докладывает Джареду.

Когда я выхожу, Джорджия останавливает меня у двери, пока остальные учителя выходят.

— Кейтлин, ты в порядке?

Я натягиваю на лицо улыбку и расправляю плечи, изображая уверенность.

— Да, конечно, спасибо, что спросила.

— Просто я заметила, что ты на собрании летала в облаках. Надеюсь, с малышом все в порядке.

Я выдавливаю улыбку.

— Ребенок здоров. Все хорошо.

Джорджия улыбается.

— Рада это слышать. Если ты решишь уйти в декретный отпуск раньше, чем планировалось, смело обращайся ко мне. Я мать. Я родила трех детей и хорошо понимаю тяготы беременности.

— Спасибо, Джорджия. Буду иметь в виду.

В туалете для персонала я глубоко вздыхаю и хватаюсь за край раковины, положив голову на грудь и закрыв глаза. Я считаю точки за веками.

— Ты в порядке? Беременность тебя доконала?

Распахиваю глаза, услышав насмешливый голос Лилианы. Я думала, что одна. Я не слышала, как она вошла.

Собравшись с духом, я поворачиваюсь к ней лицом. Быстро беру себя в руки. Я не хочу давать ей оружие против меня.

— Почему ты спрашиваешь, Лилиана?

Я наклоняю голову набок. Если бы я прямо спросила ее, не она ли меня преследует, призналась бы она?

— Эй, не срывайся на мне из-за своих гормонов. Я просто спросила, в порядке ли ты. Ты выглядишь бледной.

На ее лице едва заметная улыбка.

Я делаю глубокий вдох и несколько секунд всматриваюсь в ее лицо, опустив руки по бокам. Каждая клеточка моего тела кричит, что это она. Она делала все эти вещи со мной. Может быть, пришло время, наконец, встретиться с ней лицом к лицу. Она всегда была занозой в заднице. Я не могу позволить ей победить.

— Я тебе не нравлюсь, да?

Я бесстрашно смотрю ей в глаза. Она напоминает мне злых девчонок из старшей школы, сбивающихся в стаи и высмеивающих других учеников, чтобы почувствовать себя увереннее.

— Чтобы работать с тобой, мне необязательно тебя любить, — визжит она.

Она только что признала это. Так что, если бы мне пришлось составить список всех подозреваемых, она была бы первой в моем списке. Она даже не скрывает своей ненависти ко мне.

— Скажи мне, Лилиана. Как далеко ты готова зайти, чтобы причинить боль тому, кто тебе не нравится, например, мне?

— Причинить боль тебе? У меня есть дела поважнее, Кейтлин. Можешь мне поверить, мир не вращается вокруг тебя.

— Что ты имеешь в виду?

Ее язвительность меня не испугает. Я прислоняюсь спиной к раковине для поддержки.

— Ты объявилась в городе и ждешь, что все будет, как ты хочешь.

Она вторгается в мое личное пространство.

— Ты врываешься к нам в коллектив и берешь то, что хочешь, не заботясь о тех, чьи интересы пострадают. Ты ждешь, что все просто свалится с неба… как твоя работа.

— Я не знаю, что я тебе сделала. Все, что у меня есть, я заработала упорным трудом. Да, мне было несложно получить эту работу, но это потому, что у меня есть квалификация, и я хороша в своем деле.

Она усмехается.

— Если бы Ральф не уговорил тебя, тебя бы здесь не было.

— Вот как ты думаешь? Что я получила эту работу благодаря Ральфу? Жаль тебя разочаровывать, но ко мне пришла Джорджия. Я получила эту должность преподавателя, потому что хороша в своей работе. Не понимаю сути твоих претензий.

— Ты считаешь меня глупой, да? ― Ее ноздри раздуваются. — Ты можешь обманывать других, но я вижу тебя насквозь. Я смотрю на тебя каждый день. Я вижу, как ты бегаешь за Ральфом, как влюбленная дура, даже когда у тебя самой дома есть муж. Тебе совсем не стыдно?

Я в растерянности. Все зашло дальше, чем я ожидала. Возможно, я только что открыла ящик Пандоры.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, Лилиана. Между мной и Ральфом ничего нет. Мы просто друзья. Мужчины и женщины могут быть просто друзьями.

― Вот, что ты говоришь Джареду? ― она улыбается. — Вот, что ты говоришь ему каждый день, когда приходишь домой?

— Ты не имеешь права.

Я произношу эти слова сквозь зубы. Я хочу сказать еще кое-что, но за дверью слышится шорох. Плохая идея устраивать сцену на рабочем месте. Я должна сохранять профессионализм. Я не могу позволить своим личным проблемам разрушить мою карьеру.

— Послушай, Лилиана, ты права. Нам необязательно любить друг друга, чтобы работать вместе. С этого момента давай просто не мешать друг другу делать свою работу. Ты заслуживаешь свою должность, а я ― свою. Вот и все.

Она приближается на несколько шагов, обжигая дыханием мое лицо.

— Знаешь что? Джаред просил не рассказывать, но я ничего не могу с собой поделать.

— Не рассказывать что?

Я предчувствую неладное.

— До того, как ты появилась, мы встречались, все было серьезно.

Меня словно грузовик сбил, я лечу по воздуху, и меня ждет сильный удар о землю.

— Я тебе не верю, — шепчу я.

Конечно, у Джареда были романы до меня. Он рассказывал мне о своей невесте и других женщинах, с которыми встречался, но ни с одной из этого города. Почему он не рассказал мне о Лилиане? Это потому, что он не хотел, чтобы я чувствовала себя некомфортно, работая рядом с ней? Я это понимаю, но лучше бы я услышала это от него, чем от этой змеи. Если только она не лжет.

— Если не веришь, спроси у него. Если бы ты не появилась, я, вероятно, носила бы сейчас его ребенка, а не ты.

Она хмурится.

— Нет, ты не можешь этого сделать, не так ли? Ты не можешь спросить его. Маленькая птичка напела мне, что вы в ссоре.

Она плотнее прижимает к себе сумку и исчезает в одной из кабинок.

Я стою посреди комнаты, не в силах пошевелиться, и слушаю, как она опорожняет мочевой пузырь. Она должна быть той, кого я ищу. У нее несколько мотивов причинить мне вред. Она хочет Джареда, хочет моего ребенка.

Я кладу руку на живот, и ребенок пинается.

Желчь подступает к горлу, и я спешу в свободную кабинку. Я встаю у унитаза, ожидая, что из меня польется рвота, но выдыхаю лишь сухой воздух. Когда я выхожу, Лилиана все еще сидит в своей кабинке, вероятно, смеясь и наслаждаясь моей болью и унижением.

Если она действительно встречалась с Джаредом, у нее наверняка есть номер его мобильного телефона. Должно быть, это она отправила ему это сообщение. В конце концов, она считает, что у нас с Ральфом роман, как и все в этом городе. Но я не могу разбрасываться обвинениями без конкретных доказательств. Мне есть, что терять. В отличие от меня, Фейпайн — ее дом.

Я все еще чужая в этом городе. Возможно, многие люди не хотят видеть меня здесь, они могли затаить обиду, о которой я, возможно, не знаю.

Наконец она выходит из кабинки, моет руки и поправляет макияж, не разговаривая со мной. Потом оставляет меня одну в дамской комнате.

Слезы наворачиваются на глаза, но я не хочу унижаться еще больше. Смахиваю их, делаю глубокий вдох и выхожу. По пути в класс я замечаю Ральфа, стоящего перед дверью в спортзал. Он замечает меня и спешит ко мне.

— Кейтлин, что-то случилось?

— Почему все меня об этом спрашивают? Все в порядке, Ральф. Я не думаю, что это хорошая идея, чтобы нас видели вместе, ― говорю тихо, чтобы никто не слышал наш разговор.

Я почти уверена, что у стен в этой школе есть уши, и они докладывают обо всем Лилиане.

— Я сделал что-то, что тебя расстроило? Мне интересно, потому что последние несколько дней ты избегаешь меня. Ты даже уходишь с работы, не попрощавшись. Я несколько раз пытался дозвониться до тебя вне работы, но ты не отвечаешь на мои звонки.

— Как я уже сказала, я не думаю, что это хорошая идея, чтобы нас видели вместе… или мы звонили друг другу.

— Я не понимаю. Мы друзья. Что изменилось?

— Я не хочу об этом говорить. У меня впереди напряженный день. Дети ждут. Я не хочу говорить об этом сейчас, хорошо?

Ральф тормозит и хватает меня за руку, останавливая. Я быстро выдергиваю руку из его хватки, пока никто не заметил. Слава богу, большинство детей уже в классе.

Я качаю головой.

— Не делай так больше.

— Я беспокоюсь о тебе. Вот почему мне нужно знать, в порядке ли ты. Я беспокоюсь о тебе как о друге.

— Это все, Ральф, серьезно? Ты беспокоишься обо мне только как о друге?

— С чего ты завела эту тему?

Он приподнимает идеально очерченные брови.

— Что изменилось? Ты ведешь себя странно.

Я вздыхаю.

— Ральф, прости. Это не твоя вина. У меня плохой день.

— В последнее время у тебя было довольно много плохих дней. Я волнуюсь за тебя.

— Я ценю это, но я в порядке. Да, в моей жизни сейчас кое-что происходит, но я должна разобраться с этим сама.

Если я расскажу Ральфу о том, что происходит, то могу только еще больше все усложнить, а если Джаред узнает, это приведет мужа в бешенство.

― Я должна идти. Увидимся, позже, хорошо?

Я начинаю уходить.

— Если тебе нужно поговорить, позвони мне. Я серьезно.

— Ладно, — лгу я и ухожу.

Глава 36

Я, понурая, выхожу из школы и сажусь в машину. Мой утренний разговор с Лилианой испортил мне настроение на весь оставшийся день. Я продолжаю прокручивать в голове ее слова снова и снова.

Кладу голову на руль, стараясь не давить слишком сильно. Все это время я думала, что это может быть Райан, что он все еще жив и жаждет мести. Хотя теперь знаю, кто мой мучитель, я не испытываю облегчения. Есть еще так много вопросов без ответа, событий, которые трудно связать с Лилианой. Человек в черном «Ниссане», например, был мужчиной. Может, она действует не одна?

Разбитая и растерянная, я завожу машину и еду в продуктовый магазин на нашей улице. Бросаю в тележку кое-какие основные продукты: молоко, хлеб, чай, яйца, фрукты и овощи.

Двенадцать минут спустя я держу в руках сумку с продуктами и стою перед домом Рут. Мучаясь одиночеством, я часто приходила сюда последние несколько дней. Я заходила выпить кофе с пирожными и дважды приглашала ее на ужин. Трудно поверить, что всего несколько недель назад мы говорили друг другу только привет. Теперь она полностью оттаяла по отношению ко мне и даже поделилась со мной историями своего короткого пребывания в Голливуде и ее погони за актерской славой.

Она мне тоже начала нравиться, но не настолько, чтобы рассказать ей о том, что я скрываю. Я должна хранить этот секрет.

Прохожу через ворота и звоню в звонок. Никто не отвечает. Я жду, прежде чем позвонить снова. Перекладываю пакет с продуктами в другую руку и жду. Все еще нет ответа.

Рут не открывает. Мой взгляд падает на растение в горшке рядом с дверью. Она сказала мне, что хранит там запасной ключ, и что я могу в любое время прийти к ней домой.

Я не знаю, можно ли мне входить в ее дом, но что, если что-то случилось? Я знаю, что она выходит из дома только утром по делам и обычно возвращается к полудню. И она не могла никуда уехать без своей машины.

Она одинокая старуха, у которой нет живых родственников. Теперь, когда мы подруги, я не могу просто уйти, не узнав, в порядке ли она. Если ее нет дома, я оставлю продукты на кухне и уйду.

Стараясь не чувствовать себя нежеланной гостьей, я открываю дверь. Меня сразу же приветствует запах свежих цветов.

Рут любит работать в саду, и в ее доме всегда в каждой комнате стоят вазы со свежими цветами. Каждый раз, когда я слышу, как она рассказывает о своем хобби, я начинаю снова скучать по Талии.

— Рут, ты дома? — зову я несколько раз, но не слышу ответа.

Стараясь не волноваться, я вхожу в ее ярко-желтую кухню и ставлю продукты на стол. Затем иду на поиски.

Спальня наверху пуста. Здесь не так светло, как на кухне, даже с широко открытыми окнами.

Мой взгляд останавливается на кровати, покрытой разноцветным одеялом. Ее подруга, жившая в нашем коттедже, смастерила его для нее всего за месяц до своей смерти.

Я собираюсь проверить ванную, когда прохожу мимо окна и решаю посмотреть, не вышла ли Рут в сад.

— Слава богу, — шепчу я.

Конечно, она в саду. Почему я не подумала сначала заглянуть туда? И почему первое, что пришло мне в голову, это что с ней что-то случилось?

Она стоит на коленях перед розовым кустом, одетая в бежевые шорты и белую блузку. Белая соломенная шляпа с голубой лентой покрывает ее седые волосы, а садовые перчатки защищают руки.

Я спускаюсь вниз и открываю стеклянные двери, ведущие в сад.

Рут, испугавшись, оборачивается в мою сторону.

— Смотри, что притащил кот.

Она с трудом встает с земли. Ей, кажется, все равно, что я вошла без разрешения.

Подойдя ко мне, она снимает садовые перчатки. Белое перышко падает на землю. Она перешагивает через него.

— Извини, я не хотела… Я звонила в звонок.

— Не надо извиняться. Мы соседи. Пользуйся этим ключом, когда тебе нужно. Я увлеклась розами, да и слышу в последнее время плохо.

Она берет меня за руку хрупкой, морщинистой рукой и бросает садовые перчатки на металлический садовый стол.

— Давай зайдем внутрь. У меня есть яблочный пирог и свежий лимонад. Я собиралась отнести его к тебе… позже.

Она так благодарна за продукты, что обнимает меня — впервые за нашу недолгую дружбу. Она настаивает на том, чтобы вернуть мне деньги, но я отказываюсь.

Сидя за кухонным столом, я пью лимонад и ем яблочный пирог.

Рут сидит по другую сторону стола и наблюдает за мной.

— Ты в порядке? В последнее время ты выглядишь взволнованной. С малышом все хорошо?

У меня не хватает смелости сказать ей об уходе Джареда. Но она, наверное, уже знает.

Я кладу руку на живот и качаю головой.

— Ребенок чувствует себя прекрасно. Просто сейчас в моей жизни происходит много других вещей.

— Ты хочешь об этом поговорить?

— Ерунда, правда. ― Делаю глоток лимонада. — Я не хочу грузить тебя своими проблемами.

— Иногда полезно выговориться. Может быть, я смогу помочь.

Я долго молчу, тыкая в яблочный пирог вилкой. Подхватываю кусочек и подношу ко рту. Рут наблюдает, как я молча жую.

Меня сводит с ума невозможность никому довериться. Судя по тому, что я видела до сих пор, Рут, кажется, не сплетница. Может быть, я могла бы рассказать ей достаточно, чтобы почувствовать себя лучше, но не все. Ничего о моем прошлом.

— У меня проблемы с браком. ― Тру висок. — Джаред… он думает, что я ему изменила.

— Я не хотела говорить тебе, но до меня дошли слухи. Дорис снова распускает язык.

— Конечно. Уверена, что у нее много глаз и ушей в этом городе.

— Ходят слухи, что у тебя был роман с сыном отца Тревиса Дженкинса.

— Эти глупые слухи ходят уже давно.

Я смотрю ей прямо в глаза.

— Рут, я никогда не изменяла Джареду. Мы с Ральфом просто коллеги и друзья. Между нами больше ничего нет.

Я отчаянно нуждаюсь в том, чтобы кто-то поверил мне.

— Но твой муж тебе не верит?

Хоть я и не изменяла мужу, но от стыда опускаю голову.

— Он ушел. Не отвечает на мои звонки.

Рут рассматривает розы на столе. Тот факт, что она ничего не говорит, подсказывает мне, что она уже знает.

— Ты же не веришь слухам, да?

— А должна?

Она снова смотрит на меня. Что-то в ее взгляде изменилось. Улыбка исчезла.

— Ты мне нравишься, Кейтлин. Я не думала, что понравишься, но я ошибалась. ― Она делает паузу. — Но правда в том, что я тебя совсем не знаю. Ты мало рассказываешь о себе.

Что происходит? С чего вдруг эта подозрительность?

— Я… я просто не люблю говорить о себе.

— И я уважаю это. К сожалению, я недостаточно долго дружу с тобой, чтобы знать, могла ли ты изменить своему мужу.

— Я думала, мы подруги.

— Я тоже так думала.

Рут пододвигает к себе мою недоеденную тарелку с пирогом.

— Но друзья не лгут друг другу.

— О чем ты говоришь?

У меня голова кружится от всевозможных вопросов. Все это не имеет смысла. Она была такой милой. Обняла меня.

— Я дала тебе шанс сказать мне правду. Ты этого не сделала.

Она встает из-за стола и ставит мою тарелку у мойки.

— Я всегда чувствую, когда кто-то что-то скрывает.

Чувствуя себя так, словно меня ударили по лицу, я отодвигаю стул и встаю.

— Мне пора идти.

— Думаю, ты права.

Она замолкает.

— Возьми с собой продукты. Я могу купить себе еду.

Ощущая душевную боль, я хватаю сумку и спешу уйти.

В безопасности своего дома я приваливаюсь спиной к закрытой двери. Рут что-то знает. Я должна держаться от нее подальше. Я должна держаться подальше ото всех.

Глава 37

Полночь, я в гостиной, слишком устала, чтобы идти наверх спать. Чувствую себя так, как будто меня переехал грузовик, но сегодня я почти ничего не делала.

Я взяла два дня выходных, так как не могла вынести все эти взгляды и перешептывания. Да и присутствие Лилианы в школе меня душит, даже когда мы в разных помещениях.

Единственное, что я сделала сегодня, это пошла к доктору Ферн, чтобы запросить тест на отцовство.

Сначала она посмотрела на меня, как бы осуждая, но потом это выражение лица исчезло, и она исполнила мою просьбу. Она взяла у меня нужные ей образцы, и я передала ей расческу Джареда для снятия пары волосков.

Результаты будут готовы в течение недели.

После того, что произошло в доме Рут, я поняла, что должна что-то сделать. Я не могу просто позволить всем поверить, что я изменила своему мужу. Надеюсь, что когда Джаред узнает, что он отец, то вернется домой.

Но, честно говоря, я не знаю, сможем ли мы пережить это. Пока я работаю в «Сильвер Оук», он постоянно будет подозревать нас с Ральфом в измене. Я ни за что не брошу свою работу, потому что искать другую будет слишком рискованно.

Я даже не знаю, буду ли работать после декретного отпуска, учитывая, что Лилиана даже не скрывает, что хочет моего ухода. Что, если она использует мой декрет в своих интересах и найдет способ убедить Джорджию уволить меня? Она могла бы использовать слухи как оружие. Но я не могу думать об этом сейчас.

Доктор Ферн предупреждала, что у меня слегка повышено кровяное давление, и мне нужно успокоиться.

К счастью, прошло много дней, а мой мучитель больше не объявлялся.

Тяжелые шторы закрыты, и тьма вокруг меня такая густая, что мне кажется, что я могу протянуть руку и коснуться ее. Я вдыхаю ее и откидываю голову назад, держа одну руку на животе. Ребенок шевелится под моей ладонью. Я вдруг понимаю, что хоть и чувствую себя одинокой, на самом деле это не так. Мой малыш всегда со мной.

Я резко распахиваю глаза, услышав какой-то звук. Мне кажется, он раздается у входной двери. Там кто-то есть. Он пытается войти?

Я не сижу и не жду, пока кто-то с той стороны войдет и причинит мне вред, а отталкиваюсь от дивана и на цыпочках поднимаюсь наверх. Запираюсь в своей спальне, а затем позволяю себе паниковать, ощущая кислый привкус во рту.

Я сижу на кровати, держась за нож, готовая сделать все, что потребуется, чтобы защитить себя и своего ребенка.

Напрягаю слух, прислушиваясь к звукам внизу. Даже с верхнего этажа слышно, как открывается дверь.

Мне тяжело сохранять спокойствие. Ребенок сильно пинает меня по ребрам, и я тру это место.

Когда звуки внизу становятся громче, я подхожу к окнам и распахиваю их. Мой взгляд останавливается на доме Рут. Я бы хотела позвать ее на помощь, но не могу. Она снова стала той женщиной, которую я знала много лет, — озлобленной старухой. Наша недолгая дружба полностью распалась после разговора о моей предполагаемой неверности. Вчера я пришла к ней домой, чтобы умолять ее не верить слухам. Она не открыла дверь, хотя я и знала, что она дома, ведь всего за несколько минут до того, как туда пришла, я видела, как она смотрит в окно.

Ветер развевает мои волосы во все стороны, когда я наклоняюсь, чтобы оценить высоту от окна моей спальни до земли. Даже если бы я не была беременна, прыгать в окно было бы опасно.

Я оборачиваюсь, услышав топот шагов вверх по лестнице. Я беру молоток с прикроватного столика, который положила туда в качестве дополнительного оружия. Жду, затаив дыхание, пока кто-то подходит к двери, а затем останавливается.

Кровь приливает к моей голове, вызывая головокружение. Мне все равно, подведет ли меня мое тело, но я отказываюсь сдаваться без боя.

С ножом в одной руке и молотком в другой я выключаю прикроватную лампу и подхожу к двери сбоку. Прижимаюсь спиной к стене, готовая ударить незваного гостя, как только он войдет в комнату.

Дверная ручка поворачивается вниз, но когда дверь не открывается, ее отпускают.

Я так тяжело дышу, что боюсь, что человек с другой стороны меня услышит.

— Кейтлин, открой дверь. Это я.

Я обмякаю от облегчения. Включаю свет.

Это Джаред. Мой муж.

— Иду.

Слезы облегчения наворачиваются на глаза. Я кладу молоток и нож в ящик комода и рывком открываю дверь. Ощущая радость, я бросаюсь в объятия Джареда.

— Слава богу.

Его рубашка намокает от моих слез.

— Слава богу, это ты.

Он не отталкивает меня, не сразу. Когда он, наконец, это делает, его покрасневшие глаза всматриваются в мое лицо.

— Кто еще это мог быть?

Джаред проводит рукой по непослушным волосам. Он выглядит так, будто не спал и не принимал душ несколько дней.

— Я думала, что кто-то вломился в дом. Я…

— Я прослушал твое сообщение. Когда ты получишь результаты анализа?

Я, спотыкаясь, отхожу назад и обнимаю себя руками. На мгновение мне показалось, что он вернулся ко мне. Я была неправа. Он по-прежнему смотрит на меня как на незнакомку. Ничего не изменилось.

— В течение недели. Образцы были отправлены в лабораторию за городом.

Я снова пытаюсь коснуться него, отчаянно хочу вернуть его назад.

— Спасибо. Спасибо, что пришел домой.

Он уворачивается от моего прикосновения и обходит меня, чтобы добраться до ящика с нашим постельным бельем. Затем берет с кровати подушку, как делал это несколько дней назад.

— Я буду спать внизу.

Он выходит, слегка пошатываясь.

Я иду за ним, двигаясь так быстро, как позволяют мои ноги, что совсем не быстро.

Когда я добираюсь до гостиной, вижу, как он стелет простыню на диван.

Он даже не оборачивается, чтобы посмотреть на меня. Я потеряла его насовсем? Мое тело помнит ощущение его рук вокруг меня всего несколько минут назад. Он обнимал меня несколько секунд, прежде чем отпустить. Все не может быть кончено. Его бы здесь не было, если бы это было так.

— Зачем ты здесь, если ты этого не хочешь?

Во мне кипит гнев.

— Мне ясно, что ты поставил крест на нашем браке. Какие у тебя планы, а? Если ребенок твой, а это так, ты собираешься забрать ее у меня, не так ли?

Я не собиралась называть ребенка девочкой. Просто выпалила, не думая.

Джаред секунду смотрит на меня. Однако его лицо не выдает его мыслей. Я могу только догадываться, о чем он думает. Может быть, он думает, что я узнала пол ребенка, что у нас будет дочь. Может быть, он счастлив, но не хочет этого показывать.

Он стягивает мятую рубашку через голову и падает на диван, делая вид, что меня даже нет в комнате.

Я ухожу, ощущая, как рыдания подступают к горлу. Лицо горит от слез, пока я шагаю вверх по лестнице.

В спальне я забираюсь в постель, выключаю свет и кладу руки на живот, чтобы успокоиться.

Я уже почти засыпаю, когда слышу скрип открываемой двери. Я приподнимаюсь на локтях.

В лунном свете, проникающем через окно, я вижу Джареда, идущего к нашей кровати. Возможно, он готов поговорить.

Я включаю свет и жду, когда он начнет разговор. Когда он не заговаривает, я снова ложусь и натягиваю простыню до подбородка.

К моему удивлению, он ложится рядом со мной, но не притягивает меня к себе, как раньше. Не в силах справиться с отторжением с его стороны, я тоже не тянусь к нему. Боюсь думать о том, что он вернулся, когда это не совсем так.

Мое сердце почти разрывается от сдерживаемых эмоций, когда после, казалось бы, вечности, он обнимает и пододвигается ближе.

— У тебя действительно не было романа?

— Нет, — шепчу я. — У меня не было романа. Я клянусь. Результаты докажут это.

Через неделю все закончится. Мы вернемся туда, где были до того, как все полетело к чертям. Или нет? Что, если мой худший кошмар еще не закончился? Правда в том, что кто-то в этом городе знает, что я не та, за кого себя выдаю. Если я не расскажу Джареду правду, он может услышать ее от кого-то еще. Если я откроюсь ему, может быть, только может быть, он будет на моей стороне. Или эта ночь будет последней ночью, когда я буду в его объятиях.

— Джаред, мне нужно тебе кое-что сказать.

Как только слова слетают с моих губ, мне хочется забрать их назад.

Что я могу ему рассказать? Что я оставила мужчину — первого мужа, о котором никогда не говорила ему, — мертвым в номере отеля? Что я беглянка? Что я могу быть убийцей? Я обманываю себя, если думаю, что он когда-нибудь снова посмотрит на меня по-прежнему.

— Что? — произносит он хриплым голосом. — Что ты хочешь сказать мне?

— То, что я тебя сильно люблю. И я не хочу, чтобы нас больше не было.

Глава 38

Я обвожу взглядом приемный покой. Повсюду беременные женщины, все погружены в свои мысли. Кто-то с партнерами, а кто-то один. Большинство читает глянцевые журналы с лицами улыбающихся младенцев на обложках. Одна женщина разговаривает по телефону, несмотря на то, что небольшая табличка на стене запрещает телефонные звонки в приемном покое.

В комнате пахнет детской присыпкой, или мне это кажется. В последнее время я не слишком доверяю своему чутью.

Я смотрю на Джареда, у меня в животе порхают нервные бабочки. У меня нет причин нервничать, так как ребенок от него, но я нервничаю.

Джаред бросает журнал, который пролистывал, в корзину и откидывается на спинку сиденья с закрытыми глазами.

Я тянусь к его руке. В тот момент, когда я дотрагиваюсь до него, он убирает руку. Представляю себя на его месте. Я, наверное, тоже была бы сама не своя. Правда скоро выйдет наружу, и все снова будет хорошо.

Я сжимаю руки на коленях и рассматриваю лица людей в комнате. Эти люди счастливы? Какие секреты они скрывают? Не могу представить, чтобы кто-то из них прошел через то же, что и я.

― Мне нужно в дамскую комнату, — шепчу я Джареду и встаю. Надеюсь, короткая прогулка избавит меня от части беспокойства.

Ничего не отвечая, Джаред лезет в корзину за кулинарным журналом.

Я ощущаю боль в сердце всю дорогу до туалетной кабинки, запираю дверь и упираюсь в нее лбом. Я умоляю каждый вздох принести мне облегчение. Боль отказывается отступать.

Результаты теста на отцовство меня не беспокоят. Я беспокоюсь о том, что произойдет, когда мы получим результаты и вернемся к нашей жизни. Все вернется на круги своя? Что, если мой мучитель атакует меня с другой стороны?

После этой истории, сколько еще нам придется преодолеть? Сколько еще пыток я могу вынести, прежде чем сломаюсь? Так утомительно бежать от прошлого.

Звук за дверью вырывает меня из мыслей. Кто-то зовет меня по имени.

— Кейтлин, нас зовут. ― Приглушенный голос Джареда звучит напряженно.

— Сейчас выйду.

Я отталкиваюсь от двери.

Я не нахожу Джареда снаружи. Он уже в кабинете врача, когда я прихожу.

Доктор Ферн выходит из-за стола и подходит пожать мне руку. Ее рукопожатие короткое и не такое твердое и теплое, как в первый раз.

— Кейтлин, приятно снова вас видеть. Я надеюсь, вы с ребенком чувствуете себя хорошо. ― Деловой подход. Ни улыбки, ни блеска в глазах.

Жители Фейпайна перетянули ее на свою сторону. Она осуждает меня так же, как и все остальные.

— Ребенок в порядке… я думаю.

Я опускаю глаза, чтобы скрыть сверкающую в них боль, и кладу руку на живот.

Она указывает рукой на пустой стул рядом с Джаредом.

— Садитесь, пожалуйста.

Я опускаюсь на стул, Джаред не поворачивается ко мне. Его внимание сосредоточено на докторе Ферн, вернувшейся за стол.

— У меня есть результаты. Готовы их услышать?

— Да.

Я поднимаю подбородок, показывая уверенность.

— Хотите прочитать сами?

Доктор Ферн переводит взгляд с меня на Джареда.

— Нет, сделайте это за нас, доктор, ― отвечает Джаред за нас обоих.

— Кейтлин? ― Доктор приподнимает бровь.

— Да. ― Пожимаю плечами. — Пожалуйста, откройте.

Доктор Ферн вздыхает и открывает конверт. Она расправляет бумагу на столе.

Тень скользит по ее лицу. Ее рот открывается.

— Что там, доктор?

Я чувствую, как у меня пересыхает во рту.

— Простите, Кейтлин. ― Между ее бровями залегает складка. — Я…

— Я отец или нет? ― спрашивает Джаред, когда доктор Ферн молчит слишком долго.

Она прочищает горло.

— Здесь сказано, что девяносто девять…

— Опустите цифры. Дайте мне ответ «да» или «нет».

Доктор Ферн делает резкий вдох.

— Мне жаль. Вы не отец ребенка.

Я в шоке. Я выдергиваю бумагу из рук доктора Ферн.

— Этого не может быть. ― Мой безумный взгляд скользит по странице. — Должно быть, какая-то ошибка.

— Это маловероятно. ― Доктор Ферн откидывается на спинку стула. — Там все написано черным по белому.

Я готова закричать. Бумага падает мне на колени. Я поворачиваюсь и смотрю на Джареда. Я чувствую жар его ярости, даже не видя его глаз. Он похож на вулкан, который вот-вот взорвется.

― Это не… Джаред, это неправда. Ты должен верить мне.

— Ты обещала, что результаты все докажут. Думаю, они только что это сделали.

Он хватается за голову.

— Лаборатория явно допустила ошибку. Бывает. ― Я смотрю на доктора. — Пожалуйста, скажите ему, доктор. Бывает же, правда?

— Что ж, ошибки случаются, но лаборатория, которую мы использовали…

— Видишь, Джаред? Ты слышал ее. ― Тянусь к его руке, но он отдергивает ее. — Результаты ошибочны. Я клянусь тебе.

― Я не отец, — бормочет себе под нос Джаред. — Отец не я.

Он повторяет слова еще несколько раз, затем запрокидывает голову и начинает смеяться.

— Я был таким дураком.

— Нет, это не так. Я тебя люблю, и ты любишь меня. Этот ребенок наш.

Я умолкаю на полуслове. Если тест на отцовство не смог доказать правду, какую силу имеют мои слова?

— Я говорю тебе правду. Не знаю, что здесь происходит, но я не спала ни с одним другим мужчиной. Я никогда тебе не изменяла.

— Перестань лгать, — рявкает он. — Теперь все ясно.

— Позвольте мне оставить вас двоих наедине ненадолго.

Доктор встает и исчезает за дверью.

Она уходит, и наш разговор умирает. Острая тишина повисает между нами, как тяжелый туман. Мы сидим рядом, глядя в никуда, погруженные в свои мучительные мысли. Понятия не имею, что еще я могу сказать ему.

Как такое могло произойти? Я была так уверена, что результаты все расставят по местам.

Я беру лист бумаги, пробегаю взглядом по каждому слову и цифре в поисках ошибки. Не нахожу ни одной. Тут четко указано, что мой муж не является отцом моего ребенка. Есть только одно объяснение. Кто-то стоит за этим. Человек, отправивший эсэмэс, имеет какое-то отношение к этим результатам.

— Я думаю, что кто-то подделал результаты. ― Слова звучат шепотом. — Я не спала с другим мужчиной.

Знаю, что звучу как заезженная пластинка, но я должна продолжать пытаться.

— Я устал, Кейтлин. Я устал ото лжи.

— Что это значит, Джаред? — спрашиваю я, задыхаясь от ярости. — Ты готов отказаться от нашего брака вот так просто?

Мой гнев утихает, едва родившись.

— Слушай. Что, если мы сделаем еще один тест?

— Мне не нужно больше никаких тестов. Я верю в эти результаты. Никто их не подделывал, как ты утверждаешь. Единственный человек, который сейчас пытается манипулировать — это ты.

— Я не…

— Ты пытаешься манипулировать ситуацией, чтобы она сложилась в твою пользу. Ты из кожи вон лезешь, чтобы доказать мне, что ты женщина, которую я любил, женщина, на которой я женился.

Меня душит печаль.

— Ты меня больше не любишь? ― спрашиваю я едва слышно.

Он запускает руки в волосы и закрывает глаза.

— Я не хочу сейчас об этом говорить. ― У него поникают плечи. — Я ухожу.

Я жду, когда он встанет и уйдет, но он просто сидит, запустив руки в волосы, и тяжело дышит.

— Нет.

Я прикусываю нижнюю губу, чтобы она не дрожала.

― Не делай этого с нами, Джаред. Дай мне еще один шанс доказать тебе правду.

— У меня есть все доказательства, которые мне нужны, прямо здесь. ― Он тычет пальцем в результаты теста.

— Это неправильное доказательство. ― Сжимаю руки в кулаки. — Что-то здесь не так, и я не знаю, как это объяснить.

— Не пытайся. Я ухожу отсюда.

На этот раз он вскакивает со стула и выходит за дверь, хлопнув ей.

Через несколько секунд доктор Ферн входит в комнату.

— Вы в порядке?

Ее слова не сочетаются с выражением ее лица. Она снова осуждает меня. Учитывая результаты, я не виню ее.

— Не хотите стакан воды?

— Мне не нужна вода. Мне нужно сделать еще один тест.

— Я уверена, результаты будут такими же. ― Она достает папку с полки. — Я видела, как это происходило со многими пациентами до этого.

— Но вы же сами сказали, что могут возникать ошибки.

— В редких случаях.

— Это может быть один из тех редких случаев.

Я изо всех сил стараюсь не повышать голос.

Доктор садится и пронзает меня взглядом.

— Мне очень жаль, миссис Лестер, но я вынуждена попросить вас уйти. Меня ждут другие пациенты. Если только вы не хотите поговорить о чем-то еще.

— Отлично.

Я хватаю свою сумку и результаты и вскакиваю на ноги.

— Простите, что задержала вас.

Выхожу из комнаты, не попрощавшись. Несправедливо с моей стороны злиться на доктора. Но я ничего не могу поделать. Мне хочется испепелить каждого, кто попадается на глаза.

Когда я спотыкаюсь в приемном покое, слезы брызжут из моих глаз. Меня не волнуют взгляды или перешептывания. Меня волнует только то, как добраться до машины, где меня ждет Джаред. Я должна спасти то, что осталось от моего брака. Мне плевать, кто что говорит. Я сделаю еще один тест в другой лаборатории.

Глава 39

На улице дождь. Крупные капли маленькими шариками падают мне на голову и плечи. Дождь — мой друг, и я не защищаюсь от него, как снующие мимо меня пешеходы с зонтиками, сумками или газетами над головой.

Я стою на тротуаре, подняв глаза к небу. Слезы текут по моим щекам и смешиваются с дождевой водой.

Голубое хлопчатобумажное платье все сильнее промокает с каждой секундой, а волосы прилипают к голове и повисают у лица мокрыми сосульками.

Смех поднимается откуда-то из глубины моей груди. Он льется с моих губ и звенит в ушах. Моя жизнь — долбанная шутка. Получилась бы отличная комедия. Неудивительно, что Джаред расхохотался.

Я трясусь от смеха и плачу в толпе. Маленькая девочка останавливается, чтобы посмотреть на меня, но мать хватает ее за руку и утаскивает от сумасшедшей женщины на тротуаре. Им будет, что рассказать за обеденным столом.

Я по-прежнему смеюсь, когда, наконец, нахожу в себе смелость пойти к машине, прижав сумочку к телу, чтобы дождевая вода не попала внутрь.

Больше всего мне хочется броситься на землю и свернуться калачиком, но я беременна. Мое тело больше не принадлежит только мне.

Проталкиваюсь вперед, делая один неуверенный шаг за другим, едва в состоянии что-либо разглядеть сквозь завесу дождя. Дойдя до машины, я останавливаюсь. Внутри никого нет.

Я думала, Джаред будет ждать в машине, но он, должно быть, ушел домой без меня.

Долго смотрю на машину, словно мой муж вот-вот появится по волшебству. Но этого не происходит, так что я достаю запасной ключ, рывком открываю дверь и бросаю мокрую сумку на пассажирское сиденье. Я выхожу за полотенцем, которое держу в багажнике.

Вернувшись в машину, вытираю волосы, лицо и руки. Прежде чем уехать, звоню Джареду на мобильный. Возможно, он в магазине.

Звонок переходит на голосовую почту, я не хочу оставлять сообщение. Крепко сжимаю телефон в руке, сглатываю ком, застрявший в горле, и снова набираю номер. На этот раз я оставляю сообщение.

— Дорогой, я еду домой. Нам нужно поговорить. Я могу все объяснить.

Завершаю вызов, и меня снова начинают душить рыдания.

Задыхаясь, я завожу машину, боясь того, что ждет меня дома. Что, если я обнаружу, что он ушел, и у меня даже не будет возможности объясниться? Что, если он мне не поверит? Что, если результаты второго теста подтвердят, что Джаред не отец?

Я не могу этого допустить. Я попрошу другого врача провести тест и буду настаивать на другой лаборатории, не той, которую использовала доктор Ферн. Я даже попрошу, чтобы мне прислали результаты по почте прямо из лаборатории. Надеюсь, когда это произойдет, будет ещё не поздно.

К тому времени, как я сворачиваю на нашу улицу, сильный дождь превращается в морось.

Останавливаю машину перед домом и считаю до десяти, прежде чем выйти. Мое холодное мокрое платье прилипает к ногам, когда я прохожу через ворота. По моей коже бегут мурашки. Я чувствую озноб не только от холода. Я чувствую, будто за мной наблюдают.

Поворачиваю голову в сторону коттеджа Рут. Она стоит у окна кухни. Она поднимает руку, чтобы помахать мне. Поскольку я больше не понимаю, как она ко мне относится, не машу в ответ.

Я перешагиваю через лужу и иду по дорожке к своему дому.

У входной двери я останавливаюсь и прислоняюсь головой к дереву. Набравшись смелости, чтобы посмотреть мужу в глаза, поднимаю подбородок повыше и открываю дверь.

Багаж Джареда стоит в холле, ноутбук и одна из камер лежат на его любимом потрепанном чемодане.

Он не ушел. Это уже само по себе облегчение, но он собрал вещи.

У меня еще есть шанс поговорить с ним. Я слышу кашель, доносящийся сверху, а следом ругань.

Поднимаясь по лестнице, я зову его по имени, но он не отвечает.

Его нет ни в нашей спальне, ни в ванной, где я ожидала его найти. Есть только одно место, где он может быть.

Я ощущаю печаль, когда подхожу к детской.

Он стоит спиной к двери и снимает со стены картину с изображением тропического леса. Другая страсть Джареда — рисование, и он сам нарисовал эту картину для ребенка.

Я ощущаю, как тяжесть падает мне на плечи и давит на них. Обнимаю себя руками, чтобы согреться. Это не помогает.

Он оборачивается и пронзает меня взглядом, его ноздри раздуваются. Между нами повисает тишина, когда мы встречаемся глазами.

Я не могу поверить, что передо мной человек, которого я люблю больше, чем кого-либо на свете. Его лицо настолько искажено гневом, что его трудно узнать. Я почти уверена, что он смотрит на меня и тоже не узнает. Он видит лишь мошенницу и лгунью. Отчасти он прав. Хоть я и не мошенница, я лгунья.

Я хочу вернуть его и пытаюсь подойти, но он уходит. Муж бросает картину на пол. Не говоря ни слова, он протискивается мимо меня и вылетает из комнаты, хлопнув за собой дверью.

Я стою посреди комнаты и перебираю вещи ребенка. Детская уже готова. Коробки вскрыты, все на своих местах.

Но ребенку нужно нечто большее, чем вещи в этой комнате — ее или его отец.

Я разворачиваюсь кругом и следую за Джаредом. На вершине лестницы я останавливаюсь, чтобы отдышаться. Он смотрит на меня снизу.

— Не уходи.

Мои слова настолько тихие, что я почти не слышу их, они пробиваются сквозь рыдания, рвущиеся из моего горла.

Джаред пару раз моргает, а затем отворачивается. Он идет в крошечную прихожую, берет чемодан и перекидывает ремешок камеры через плечо.

Если я позволю ему выйти за порог, то могу потерять его навсегда. Я должна все исправить. Мне все равно, что нужно сделать, чтобы вернуть его к ребенку и ко мне.

Найдя в себе силы для борьбы, я спускаюсь по лестнице, стараясь не споткнуться.

Есть только один выход из этой ситуации. Мне нужно признаться. Как только он узнает правду, он может решить, уйти или остаться. Я буду уважать любое решение, которое Джаред примет, узнав правду.

Когда я подхожу, он не уходит. Я касаюсь его руки своей холодной ладонью.

— Джаред, пожалуйста, ты должен меня выслушать. Сегодняшние результаты действительно подделали. И мне кажется, я знаю, кто это сделал. ― Поджимаю губы. — Есть кое-что, что ты должен знать… обо мне.

— Что ты можешь мне сказать такого, чего я еще не знаю? ― Он делает шаг назад. — Ты хочешь признаться? Готова ли ты признаться, что ребенок от Ральфа?

— О чем ты говоришь? Джаред, ребенок не от Ральфа. Я говорила тебе, что между нами ничего нет. Я никогда не спала ни с ним, ни с кем-либо другим.

— Я в это не верю. Я всегда догадывался.

— Если ты мне не веришь, почему бы тебе самому не пойти и не спросить у него?

— И снова услышать ложь? Я не верю ни одному из вас.

— Ральф — пешка в этой игре, также как и ты. ― Медленно выдыхаю. — Происходит нечто гораздо большее.

— У меня есть вся необходимая информация. ― Его голос звучит надрывно. — Он отец твоего ребенка. Нет смысла больше отрицать это.

— Ты же не серьезно?

— Вообще-то, серьезно.

Он бросает чемодан, достает из кармана сотовый телефон и поворачивает маленький экран ко мне.

Ваша жена беременна от Ральфа Дженкинса. Xo-xo

Я отшатываюсь, как от удара.

— Ты никогда не задумывался, кто посылает тебе эти сообщения? Я знаю, кто это. Но это долгая история. Останься, и я расскажу тебе всю правду.

— Твоя версия правды меня не интересует. Все кончено, Кейтлин. Ты разрушила наш брак, и пути назад нет.

— Выслушай меня, пожалуйста, ― умоляю я. — Я не та, за кого ты меня принимаешь.

— Я это уже знаю. ― Он снова поднимает чемодан. — Я не вернусь. Не звони мне.

Мое сердце обливается кровью с каждым шагом, который он делает по направлению к двери.

Я стою на пороге, дрожа, и смотрю, как он закрывает дверцу машины и уезжает прочь из жизни, которую мы построили.

В оцепенении, я, спотыкаясь, возвращаюсь в дом и сажусь на ступеньки, обхватив голову руками. Моя жизнь разлетелась в клочья, и у меня даже нет больше сил плакать.

Утром, когда прихожу на работу, первой я встречаю Джорджию. Она сразу же отправляет меня домой, сказав, что я выгляжу неряшливо и мне лучше побыть в отпуске, пока не родится ребенок. Я слишком разбита, чтобы спорить с ней, поэтому ухожу из «Сильвер Оук». По какой-то странной причине это похоже на прощание.

Глава 40

Понятия не имею, как добираюсь от дома до школы. Я чувствую себя совершенно потерянной после вчерашнего ухода Джареда. Я не хотела выходить из дома этим утром из-за того, что мне трудно делать вид, что я в порядке. Но мне нужно взять себя в руки. Чтобы разрешить проблемы, нужно с ними столкнуться.

В «Сильвер Оук» сейчас обеденный перерыв. Часть учеников на улице, они тусуются группами на территории школы, а другая часть в столовой.

Внутри здания все взгляды устремлены на меня. У меня такое чувство, что все знают мои самые глубокие, самые темные секреты. По взглядам, которые на меня бросают, когда я иду по школьному коридору, и по шепоту, я понимаю, что стала темой обсуждения. Интересно, что они говорят обо мне.

Не обращая внимания, я иду, высоко подняв голову. Я испытываю облегчение, добравшись до учительской. Делаю вдох и толкаю дверь.

В комнате два учителя: один из них замещающий и Джорджия. Джорджия встает из-за стола, прежде чем я успеваю войти в комнату. Она выглядит удивленной, увидев меня.

— Кейтлин, ты в отпуске. Что ты здесь делаешь?

От нее пахнет луком.

Я отвожу взгляд.

— Я… я здесь не по работе. Мне нужно поговорить с Ральфом. Он здесь?

Я несколько раз пыталась дозвониться до него, но он не брал трубку.

— Боюсь, Ральф тоже в отпуске.

— Почему?

Я закрываю глаза, осознав ответ. Я снова открываю их и встречаюсь взглядом с Джорджией.

— Причина во мне, да?

Она переминается с ноги на ногу.

— Кейтлин, я уверена, ты знаешь, что по городу ходит несколько слухов о вас двоих. Ученики только об этом и говорят.

Я наклоняю голову.

— Что ты говоришь, Джорджия?

Джорджия скрещивает руки на своей широкой груди, как будто хочет сохранить дистанцию.

— Я думаю, вам обоим будет лучше какое-то время держаться подальше от школы, пока все не уляжется.

Я опускаю голову.

— После декрета я смогу выйти на работу?

Джорджия долго не отвечает. Ее молчание само по себе ответ.

— О, ― натягиваю на лицо улыбку, — понятно.

— Мне жаль. Родители жалуются. Ты замечательный учитель и помогла многим ученикам получить хорошие оценки по математике, но…

— Что бы ты ни слышала, это неправда. Это все ложь.

— Прости, Кейтлин. Мои руки связаны. Я пыталась игнорировать слухи, потому что ценила твой вклад в развитие школы, но…

Я поднимаю руку, останавливая ее.

— Тебе не нужно ничего объяснять или извиняться. ― Грустно улыбаюсь. — Ты была добра, дав мне эту работу. Мне очень нравилось здесь работать.

— Желаю тебе и малышке удачи.

От меня не укрывается тот факт, что она не упомянула имя Джареда. Она знает, что он ушел от меня. Кто-то, должно быть, видел, как он уходил, и распространил новость. Но откуда им знать? Он мог уехать в одну из своих поездок.

— Спасибо.

Тут не о чем говорить, я уважаю ее решение и ухожу.

Я держу голову опущенной, стараясь не встречаться ни с кем взглядом, пока не оказываюсь за школьными воротами и в безопасности своей машины. Я кладу голову на руль. Слезы грозят пролиться. Я сдерживаю их. Я устала плакать. Все думают, что я изменщица. Результаты теста не смогли опровергнуть это, но есть кое-кто, кто может.

По пути к Ральфу я заезжаю к другому гинекологу в центре Фэйпайна. Он берет необходимые ему анализы и говорит, что результаты будут отправлены мне по почте в течение недели.

Перед тем, как меня зовут в кабинет, я снова пытаюсь дозвониться до Ральфа, но он по-прежнему не берет трубку. У сплетников будет праздник, если я заеду к нему домой, но о нас и так уже сплетничают. Мне все равно.

Я паркуюсь на безопасном расстоянии от его дома и жду в машине, стараясь не растерять храбрость. Что, если я позвоню в дверь, и откроет Марисса? Последнее, чего я хочу, это чтобы его отношения тоже развалились. С другой стороны, у меня будет возможность рассказать ей правду.

Я выхожу из машины и иду по улице. Дверь дома Ральфа открывается через примерно две минуты после начала моего пути. На улицу выходит Ральф, а за ним Марисса. Он наклоняется, чтобы поцеловать ее, но она отстраняется.

Мне жаль Ральфа. Он хороший парень и заслуживает счастья. Это все моя вина, что его отношения разваливаются.

Я начинаю жалеть, что приехала в Фейпайн. Меня злит, что людям причиняют боль из-за общения со мной.

Я разворачиваюсь и иду обратно к своей машине. Не хочу, чтобы его жена меня видела. Я не могу смотреть ей в глаза после всего случившегося.

Через минуту или две ее машина проносится мимо меня. Чувство вины гложет меня изнутри. Я не хочу разговаривать с Ральфом за ее спиной, но мне нужно поговорить с ним наедине.

Как только машина Мариссы исчезает вдали, я снова меняю направление.

До дома Ральфа всего ничего, но к тому времени, как я добираюсь, я устаю.

С каждым шагом, который я делаю к входной двери, мой разум пытается убедить меня оставить Ральфа в покое, но я зашла слишком далеко, чтобы поворачивать назад.

Поскольку я получу результаты теста на отцовство только через несколько дней, надеюсь, что смогу убедить Ральфа рассказать Джареду правду, прежде чем тот привыкнет жить без меня. Стоит попробовать. Может быть, Ральф даже поможет мне выяснить, кто пытается разрушить наши жизни.

Он распахивает дверь, прежде чем я успеваю позвонить.

— Кейтлин, что ты здесь делаешь?

— Я пришла поговорить. Могу я войти?

— Не думаю, что это хорошая идея.

Он проводит рукой по волосам, которые сегодня распущены, а не собраны в хвост.

— Я даже не знаю, почему ты вдруг захотела говорить сейчас. Я давно пытаюсь с тобой поговорить, а ты все время убегаешь, помнишь?

— Мне жаль. ― Я медлю. — Пожалуйста, Ральф. Мне нужна твоя помощь.

— Послушай, мы должны держаться друг от друга подальше. Слухи о нас портят мне жизнь. Моя невеста пригрозила, что отменит свадьбу, если я не буду держаться от тебя подальше.

— Моя жизнь тоже испорчена. Мы единственные, кто может развенчать слухи. Джаред не хочет верить, что между нами ничего нет. Я пришла просить… нет, умолять… поговорить с ним.

Ральф усмехается.

— Если он не верит своей жене, почему должен поверить мне?

— Я не знаю. Я не знаю, что еще делать. ― Оглядываюсь назад. — Можно войти, или ты хочешь, чтобы весь район увидел меня у твоего порога?

Он отступает в сторону, давая мне пройти.

Я никогда не была в его доме. Он оформлен в оттенках серого и черного. Надеюсь, когда Ральф женится и Марисса переедет к нему, она привнесет краски в интерьер, кажущийся холодным. Ральф приглашает меня присесть в гостиной, но я отказываюсь. Я не планирую задерживаться надолго.

— Тебе принести что-нибудь выпить?

Я качаю головой.

— Нет, спасибо. Ральф, мне нужно тебе кое-что сказать.

Я поняла, что прятаться от правды — опасная игра.

— Что происходит?

Он прищуривает глаза.

— Я не та, кем ты меня считаешь.

— Я не понимаю.

Мужчина садится на диван.

— Я думаю, недавние слухи были пущены кем-то, кто пытается навредить мне.

— Зачем кому-то это делать?

Я закрываю глаза.

— Потому что тот, кто стоит за всем этим, знает мой секрет… как мне кажется.

Хоть я и не хотела присаживаться, но передумываю и опускаюсь на кожаное кресло. Я прячу глаза, готовясь рассказать ему свою историю.

— Меня зовут не Кейтлин. Я стала Кейтлин, потому что хотела скрыться.

— Скрыться от чего? От кого?

Ральф морщит лоб. В его глазах столько вопросов. Я готова ответить на все.

Прежде чем я растеряю храбрость и уползу обратно в свою раковину, я приступаю к истории и рассказываю ему все.

Когда завершаю рассказ, он уже не на диване, а у окна, стоит спиной ко мне. После моего признания в комнате надолго устанавливается тишина.

Он поворачивается ко мне с вытаращенными глазами, прижав ладонь ко рту.

— Вау, — выдыхает он. — Не ожидал. Позволь прояснить. Ты убила своего мужа и сбежала? Ты…

— Как я уже сказала, я не помню момент убийства. Я ничего не помню после ссоры, которая у нас случилась тем вечером.

— Но вы поссорились перед тем, как идти в постель.

— Да. Я была расстроена тем, что он женился на мне, чтобы получить свое наследство. — Поднимаю глаза на Ральфа. — А ты бы не был расстроен?

— Я не понимаю. Почему ты просто не обратилась к копам? Почему сбежала?

— Я боялась, Ральф.

Я сжимаю руки на коленях.

— Слишком много улик указывало на то, что убийца я. Я не хотела попасть в тюрьму.

— Зачем тебе бояться, если ты этого не делала?

— Не знаю, убила его я или нет. Я лунатик. Бывали времена, когда я делала что-то во сне и не помнила об этом на следующий день.

— И ты думаешь, что кто-то в этом городе узнал, кто ты на самом деле, и хочет разоблачить тебя?

— Да. Но сначала хочет помучить меня. — Сжимаю руки, чтобы они не дрожали. — Я знаю, это звучит безумно, но иногда я думаю, что это мой брат.

— Ты сказала, он мертв.

— Иногда мне кажется, что это не так. Его тело так и не нашли. — Тяжело сглатываю. — Он обещал превратить мою жизнь в ад. Что, если…

— Это он убил твоего первого мужа и пытался повесить это на тебя? Ты действительно в это веришь?

— Я не знаю, что думать. Я в замешательстве. Слишком много всего происходит, и я уже не знаю, чему верить и кому доверять.

Ральф снова молчит, он трет переносицу.

— Если это твой брат, зачем ему ждать годы, чтобы мучить тебя? Это не имеет смысла.

— Я тоже не вижу в этом смысла. Знаю лишь, что моя жизнь разваливается, а Райану нравилось смотреть, как я страдаю.

Ральф проводит рукой по лбу.

— Кейтлин, я не знаю, что, черт возьми, тебе сказать. Эта история не укладывается в голове.

— Ты ненавидишь меня, да?

— Нет, я не ненавижу тебя. Но я не знаю, как тебе помочь. Ты говорила об этом с Джаредом? Я думаю, тебе следует поговорить с ним.

— Я хотела, но он ушел. И я хочу, чтобы он вернулся. Подумала, может быть, ты мог бы попытаться связаться с ним. Он должен знать, что я ему не изменяла.

Я достаю из сумки лист бумаги и записываю на нем номер Джареда. Отдаю Ральфу, но он не берет его. Я кладу лист на кофейный столик из красного дерева.

— Пожалуйста, попробуй. Мне больше некому помочь.

— Слухи об измене — наименьшая из твоих проблем, Кейтлин. Ты держала мужа в неведении относительно своей истинной личности.

— Знаю. Я боялась его потерять.

— Я думаю, ты должна найти способ рассказать ему. Он имеет право знать. — Ральф вздыхает. — А еще я думаю, тебе следует обратиться в полицию. Тебя преследует человек, который может быть опасен. Тебе нужно признаться, иначе ты и ребенок могут пострадать.

— Что, если я убила его? — Мой голос надламывается. — В итоге я могу попасть за решетку. — Кладу руку на живот. — Я не хочу, чтобы мой ребенок родился в тюрьме.

— Но ты должна что-то сделать. Ты можешь быть в опасности. Хотел бы я помочь тебе, но не знаю, как это сделать, не обращаясь в полицию.

— Прости, что испортила тебе жизнь. Если ты хочешь, чтобы я поговорила с Мариссой, я это сделаю. Это меньшее, что я могу сделать.

— Нет, я разберусь.

— Ты расскажешь ей… о моем прошлом?

Если Ральф шепнет хотя бы слово не тому человеку, правда выйдет наружу, и меня могут арестовать.

— Нет. Это не мое дело. — Он делает паузу. — Я сожалею о том, через что ты прошла со своим братом.

— Спасибо. — Я подавляю рыдание. — Сожалею о твоей работе.

— Не беспокойся об этом.

— Я лучше пойду. — С трудом встаю на ноги. — Спасибо, что выслушал.

Несмотря на то, что он ничем не может помочь, мне стало легче на душе.

Перед тем, как я выхожу за порог, Ральф окликает меня.

— Береги себя. Я буду начеку. Если что-нибудь услышу, дам тебе знать. Если ты решишь убежать снова, позвони мне и попрощайся.

— Я устала бегать.

— Значит, ты будешь просто ждать?

Его глаза впиваются в мои.

— Не думаю, что у меня есть выбор.

— По крайней мере, найди безопасное место, пока не родится ребенок.

Я издаю невеселый смешок.

— Этот человек преследует меня повсюду.

— Тогда подумай о том, что я сказал. Я действительно думаю, что тебе следует обратиться в полицию.

— До свидания, Ральф. Я не намерена снова идти по этому пути. Идти в полицию не вариант, особенно когда я беременна.

Вернувшись домой, обнаруживаю, что одежда Джареда исчезла. Он даже не смог посмотреть мне в глаза. Целый час я сижу на кровати, опечаленная. Пытаюсь разгадывать судоку, чтобы отвлечься, но не могу сосредоточиться.

Жажда заставляет меня встать и пойти на кухню попить.

Старый рецепт на витамины для беременных, который я когда-то потеряла, лежит на стойке, прижатый пустым стаканом. Я уверена, что не оставляла его там.

Я беру его в руки и замечаю, что кто-то написал что-то на обороте. Сначала думаю, что Джаред оставил мне сообщение, но ошибаюсь.

Я читаю слова и бросаю рецепт на пол.

Похоже, чья-то жизнь закончилась. Хо-хо

Глава 41

Услышав знакомый рокот фургона, я отодвигаю тарелку с овсяной кашей и грецкими орехами и поднимаюсь со стула.

Я стою на пороге, когда Трой Вендел проезжает на своем фургоне мимо моего дома. Раньше, развозя почту и посылки, он часто парковался рядом с нашим домом. Больше нет. Он бросает взгляд в мою сторону и продолжает путь. Ни рукой не помахал, ни улыбнулся.

Он паркует фургон рядом с домом Рут. Решив в этот раз не дать ему сбежать, я спешу по тропинке к воротам с развевающимся за моей спиной халатом. Пояс развязывается, когда я выбегаю из кухни и падаю на землю. Меня не волнует, что под халатом на мне только футболка, которая слишком мала для моего живота и оставляет низ наполовину открытым. Меня не волнует, что люди смотрят на меня из окон.

Я добираюсь до фургона, запыхавшаяся и испытывающая головокружение, до того, как Трой успевает выйти. Он что-то записывает в блокнот. Бросает взгляд в окно, и его глаза округляются. Я отхожу ровно настолько, чтобы он мог открыть дверь и выйти.

— Доброе утро, Трой, для меня есть почта?

Он молча обходит меня, чтобы добраться до задней части фургона, откуда достает почту и посылки, чтобы разнести их по домам.

— Я жду важное письмо.

По-прежнему игнорируя меня, Трой идет к дому Рут с посылкой под мышкой.

— Трой, подожди.

Я хватаю его за руку.

Раньше Трой любил доставлять почту в наш дом. Я всегда стараюсь быть к нему добра. У его матери рак, и он бросил колледж, чтобы заботиться о ней. Ему двадцать три года, а на его плечах уже большая ответственность. Я сочувствую ему, потому что он напоминает мне меня такую, какой я была в прошлом. Нелегко в одиночку заботиться о больном члене семьи, одновременно пытаясь свести концы с концами.

Он всегда задерживается на моем пороге. Я знаю, когда у него день рождения. Я всегда подготавливаю для него небольшой подарок, чтобы поднять ему настроение. Мне нравилось думать, что мы друзья.

Теперь все изменилось. Он заразился «вирусом ненависти к Кейтлин».

Куда бы я ни пошла, люди смотрят на меня с отвращением. Они показывают пальцем и смеются, когда я прохожу мимо.

— Трой, мое письмо… Мне сказали, что оно должно было прийти три дня назад. Ты уверен, что…

Он вырывает руку из моей хватки.

— У меня нет для вас писем, миссис Лестер.

Он останавливается перед почтовым ящиком Рут и просовывает в щель два конверта, затем продолжает двигаться по улице, не глядя на меня.

— Я заказала вещи… вещи для ребенка, — выдавливаю я. — Где моя посылка?

Я хожу за ним по пятам, пока он обходит еще три дома, доставляя в один из них посылку.

Он идет обратно к фургону, но я устала, и мне трудно не отставать. Останавливаюсь только на секунду, чтобы отдышаться, а затем бегу за ним.

Я не хочу так унижаться, но лаборатория отказалась сообщать мне результаты теста на отцовство по телефону.

— Пожалуйста, не мешайте мне делать мою работу, миссис Лестер.

Трой ускоряет шаг, и мне становится еще труднее за ним угнаться, но я отказываюсь сдаваться. Следую за ним обратно к его фургону.

— Что случилось с моей почтой, Трой? ― спрашиваю я, запыхавшись. — Пожалуйста, не лги мне.

— Может быть, она потерялась.

Он садится в свой фургон, захлопывает дверцу и уезжает.

Лед расползается по моим внутренностям. Что я делаю? Что я делаю в Файпайне, когда здесь никому не нужна? Я больше не могу так.

Стоя на тротуаре, обиженная и одинокая, я принимаю тяжелое решение. Когда ребенок родится, я дам им то, чего они хотят. Я снова исчезну. Не хочу, чтобы мой ребенок рос в такой токсичной обстановке, в окружении людей, которые готовы с легкостью осуждать других, не разобравшись в ситуации. Последняя неделя определенно оставила горький осадок.

— Теперь ты счастлив?

Я не кричу ни на кого конкретно, оборачиваюсь кругом и вижу, как задергиваются и встают на место шторы.

Единственный ответ, который я получаю, это чей-то кашель и лай собаки. Я издаю горький смешок.

— Теперь ты должен быть доволен, когда забрал у меня все.

Должно быть, я выгляжу как сумасшедшая, стоя здесь и разговаривая сама с собой, но мне наплевать. Нет смысла больше пытаться все скрывать, когда мои проблемы выставлены на всеобщее обозрение. Мне все равно, будут ли они смеяться надо мной и сплетничать, я по-прежнему живу в этом городе.

Последние несколько дней я пряталась в своем доме, выходя только тогда, когда это действительно было нужно. Я испытывала стыд и чувствовала себя испачканной в грязи. Но это скоро изменится. Я приносила пользу этому городу. Учила их детей. Пока я еще здесь, я заслуживаю уважения. Я заслуживаю, чтобы моя почта была доставлена.

Возвращаясь в дом, не могу игнорировать иронию. Я сбежала из Корлейка, чтобы не чувствовать себя изгоем среди своих. Смотрите, куда это меня привело. То, от чего я бежала, настигло меня.

Я захлопываю дверь и поднимаюсь наверх, чтобы переодеться в черные леггинсы для беременных и футболку оверсайз. Готово, хватаю сумочку и иду к машине.

Десять минут спустя я переступаю порог местного почтового отделения. Работает только один кассир. Хвала Богу за короткую очередь. Становится слишком тяжело подолгу стоять на ногах.

Я встаю позади старика во фланелевой рубашке. Всего передо мной в очереди четыре человека.

У меня мурашки бегут по коже от взглядов, которые на меня бросают. Трудно игнорировать ярость, подступающую к горлу. Чтобы занять себя, вытаскиваю телефон, чтобы посмотреть, нет ли звонков или сообщений от Джареда.

Меня пронизывает чувство разочарования.

Зачем вообще проверять? Его нет уже больше недели, и он ни разу мне не звонил.

Очередь движется слишком медленно, как мне кажется. Сотрудница почты разговаривает по телефону. Судя по тому, как она улыбается, это личный звонок. Она заканчивает его, когда один из коллег хлопает ее по плечу и указывает на очередь.

Когда, наконец, подходит моя очередь, я подхожу к стойке и кладу ладони на ее прохладную поверхность.

Имя на жетоне почтового работника — Эльза Макалистер. Насколько я вижу, ей должно быть где-то лет двадцать ― двадцать пять. Я уже видела ее раньше в аптеке напротив частной практики доктора Коллинз. Думаю, она совмещает две работы. Для людей в Фейпайне нет ничего необычного в том, чтобы иметь несколько источников дохода.

Эльза смотрит на меня из-под длинной грязной челки.

— Мы закрываемся на обед.

— Но сейчас только десять часов.

— У нас сегодня ранний обед.

Она поворачивается ко мне спиной и ставит коробку на стойку позади себя.

— Но я ждала в очереди, как и все остальные. Вам не потребуется много времени, чтобы помочь мне.

Она сердито смотрит на меня.

— Боюсь, у меня нет времени. Вы пришли слишком поздно.

Когда она начинает уходить, я хлопаю по стойке ладонью.

— Может, сразу скажете, чтобы я уходила, а? — Мне все равно, кто меня сейчас слышит. — Почему вы не скажете правду… что вы не хотите меня обслуживать?

— Я… — Эльза чешет затылок. — Я должна идти.

После этих слов она исчезает через заднюю дверь.

— Поверить не могу, — выдыхаю я. Оборачиваюсь и вижу, как все на меня пялятся. Мой гнев закипает вновь. — На что вы все уставились?

Кто-то начинает смеяться, и к нему присоединяются еще несколько человек.

— Давайте, смейтесь, сколько влезет. — Качаю головой. — А вы все такие идеальные? Что дает вам право судить других, когда у вас наверняка есть свои секреты?

Я на секунду замолкаю.

— Мне все равно, что вы обо мне говорите. Я часть этого города, нравится вам это или нет. Я никуда не уеду. Привыкайте.

Им не нужно знать, что я планирую покинуть город.

Я выбегаю из дверей, переполненная гневом и чувством унижения. Подойдя к машине, резко останавливаюсь.

Кто-то оставил сообщение для меня.

«Прелюбодейка» написано жирным красным маркером на моем лобовом стекле.

— Это все, что вы можете?

Я оборачиваюсь кругом, наблюдая, как прохожие смотрят на меня. Некоторые отводят взгляд, а другие нет. В море лиц я замечаю лицо доктора Ферн. На нем такое же отвращение ко мне, как и у всех остальных.

Вместо того, чтобы поддаться стыду, я расправляю плечи.

— Тот, кто это сделал, может катиться в ад.

Я пытаюсь стереть слово на лобовом стекле полотенцем, которое держу в багажнике, но не выходит. Со своей жизни пятно смыть я тоже не могу.

Во мне бушует гнев, когда я сажусь за руль и уезжаю, визжа шинами.

Дома меня ждет еще один сюрприз. Детская снова в руинах, и то же слово, что написано на лобовом стекле моей машины, красуется на одной из стен.

Все. Я так больше не могу. Они победили. Я уезжаю.

Глава 42

Кто-то звонит в дверь, пока я собираю вещи. Я игнорирую. Я никого не жду. Я практически уверена, что это не Джаред. Я оставила ему сообщение и сказала, что уезжаю из города. Прошел час, а он не перезвонил.

Бросаю в сумку несколько футболок и леггинсов. Я еще не знаю, куда поеду. Все, что знаю, это то, что хочу уехать как можно дальше от этого места. Остановлюсь в мотеле в другом городе, пока не составлю план. Я справлюсь. Я сильная.

На этот раз я сделаю все по-другому. Вместо того, чтобы искать работу преподавателя, я открою свой собственный бизнес и буду преподавать онлайн. А пока у меня есть кое-какие накопления и немного денег, оставшихся от Райана. Благодаря ним я продержусь на плаву какое-то время.

Снова звонят в дверь. Я по-прежнему не обращаю внимания. На телефон приходит эсэмэс. Думая, что это может быть Джаред, я хватаю его. Рабочий номер доктора Коллинз. Я не беру трубку, пока звонящий не сдается и не оставляет сообщение.

— Миссис Лестер, это Даниэль из офиса доктора Коллинз. Вчера у вас был назначен прием, но вы не пришли. Пожалуйста, позвоните мне, если хотите перенести дату.

Я бросаю телефон и продолжаю собирать вещи. Не поэтому ли доктор Ферн с таким недовольством смотрела на меня, потому что я пропустила визит? До этого никто не пропускал? Я не вернусь туда. Я найду врача, который будет относиться ко мне с уважением.

Застегиваю сумку и поднимаю ее с кровати. Я собрала несколько маленьких сумок вместо одной большой, чтобы мне было легче переносить их.

Я жду некоторое время, чтобы убедиться, что человек, звонивший в дверь, ушел. Затем отношу одну сумку в машину и возвращаюсь за следующей. Как только я возвращаюсь наверх, слышу какой-то шум внизу. Кто-то проник в мой дом.

О, нет. Я забыла запереть дверь. Как я могла быть такой глупой?

Я запираю дверь спальни и беру бейсбольную биту — еще одно оружие, которое держу в своей комнате. Встаю рядом с дверью и поднимаю биту, когда звуки становятся громче.

— Кейтлин, это я, ― зовет Рут снизу. — Могу я подняться?

Воздух со свистом вырывается из моих легких. Я опускаю биту. Сначала я чувствую облегчение, но вскоре оно сменяется гневом.

Что она здесь делает? Мы не разговаривали несколько дней. Она ясно дала понять, что не хочет иметь со мной ничего общего.

Я выбегаю из комнаты, готовая высказать ей все, что о ней думаю. Я смотрю на нее с вершины лестницы.

— Дверь была открыта, поэтому я вошла.

Она начинает подниматься по лестнице, постанывая на каждом шагу, затем равняется со мной.

— Что ты здесь делаешь, Рут? Я думала, ты больше не хочешь со мной общаться.

Я возвращаюсь в спальню и закрываю сумку с подгузниками.

— Я пришла извиниться. Я не должна была разговаривать с тобой так грубо. — Она прочищает горло. — Мой покойный муж изменял мне… несколько раз вплоть до самой смерти. Думаю, для меня это больная тема.

— Мне жаль это слышать, — я умолкаю. — Но ты поверила, что я изменила своему мужу без каких-либо доказательств.

— Это было неправильно с моей стороны. Прости, Кейтлин. — Она хмурит лоб. — Ты собираешь вещи. Куда-то уезжаешь?

— Почему бы и нет? — усмехаюсь я. — Почему бы мне не уехать? Я никому не нужна в этом городе.

— Но куда ты поедешь? Твой ребенок родится со дня на день. Тебе небезопасно…

— Для меня небезопасно оставаться здесь. Я больше не могу терпеть слухи. Не притворяйся, что не рада, что я уезжаю. Ты такая же, как и все в этом городе. Ты принялась судить, не выяснив правду.

Рут отводит взгляд.

— Я видела результаты.

— Результаты чего?

Я сажусь на край кровати, мои колени слишком слабы, чтобы удержать меня. Ребенок внутри меня ворочается.

— Результаты теста на отцовство. — Она поднимает голову. — Кто-то, должно быть, завладел ими и распространил по городу.

— Ты шутишь!

Я стискиваю зубы, кровь отливает от моего лица.

— Кто мог это сделать? Что с вами всеми не так?

Поднимаюсь на ноги, но волна головокружения заставляет меня снова сесть. Я встала слишком быстро.

— Думаю, я приняла правильное решение уехать отсюда.

Прежде чем я успеваю продолжить, мой живот пронзает такая сильная боль, что я сжимаю простыни.

— Нет, ― стону я.

— Тебе нужно успокоиться, милая, ради ребенка.

Рут подходит, чтобы положить руку мне на плечо, но я сбрасываю ее.

— Оставайся здесь. Я принесу тебе чаю. Продолжай дышать.

Когда она возвращается с чашкой мятного чая, боль стихает, но я в таком шоке, что не могу пошевелиться. Такой боли у меня еще не было. Боюсь, одно неверное движение вызовет роды. Я подожду, пока мне не станет лучше, прежде чем ехать.

— Ты хорошо себя чувствуешь?

Рут садится рядом со мной. На этот раз, когда она гладит меня по спине, я не отстраняюсь.

Делаю глоток чая.

— Почему люди такие жестокие?

Рут не отвечает. Я больше не задаю вопросов, мы просто сидим рядом друг с другом. Даже после того, как я допиваю чай, мы молчим.

— Ты все еще хочешь уехать из города? Могу я отговорить тебя от этого?

Она самый сложный человек, которого я когда-либо встречала. Сначала я ей не нравлюсь, потом я ей нравлюсь, потом она меня ненавидит, а теперь она снова меняет свое мнение обо мне.

Я ставлю пустую чашку на тумбочку и встаю. Боли нет.

— Здесь мне делать нечего.

Рут встает передо мной.

— Ты должна остаться. Это небезопасно для беременной женщины, которая вот-вот родит.

Я награждаю ее слабой улыбкой.

— Я не могу остаться здесь. Это небезопасно ни для моего ребенка, ни для меня.

— Куда ты поедешь?

— Туда, где безопаснее, чем здесь.

— А если твой муж вернется?

— Я дам ему знать, где я, как только, так сразу.

Я немного наклоняюсь, чтобы поднять сумку с подгузниками с кровати. Как только мои руки соприкасаются с ручкой, меня снова пронзает резкая боль в животе. Это похоже на худший вид менструальных спазмов, умноженный на тысячу или даже миллион.

— Ой, ― вскрикиваю я.

Еще один спазм пронзает меня. На этот раз он валит меня с ног. Я падаю на кровать, на бок, и обхватываю живот руками. Перед глазами пляшут черные точки.

Рут кладет руку на мой вспотевший пылающий лоб.

— Ребенок идет. — Вдыхаю и выдыхаю через рот. — Вызови скорую… пожалуйста.

— Не волнуйся, милая. Доктор Ферн будет здесь с минуты на минуту. — Рут встает.

— Как… — договорить мне не дает очередной приступ родовых схваток.

Не знаю, сколько времени я лежу на кровати, корчась в агонии, но вдруг сквозь шум в ушах слышу хлопанье двери и звук шагов. Потом разговор двух человек. Их голоса звучат так, как будто доносятся издалека.

Кто-то в красном шарфе нависает надо мной, но лицо как будто размыто.

Прежде чем я успеваю ее разглядеть, меня пронзает еще одна схватка, и мой мир становится черным.

Глава 43

Я просыпаюсь и обнаруживаю, что меня окружает тьма. Мой затуманенный разум осознает, что что-то не так, но не знает, что именно.

Я пытаюсь сесть, но мое тело протестует. Нижняя часть моего тела словно наполнена пылающими углями, решившими прожечь мою сырую плоть. Но в то же время боль сопровождает странное онемение.

Что случилось? Трудно мыслить ясно, когда в голове смешиваются образы. Не в силах контролировать дыхание, я заставляю себя вспомнить только одну вещь… возможно, образ… который помог бы мне вспомнить. Лицо Рут мгновенно всплывает в моем сознании. Недостающие части встают на свои места. Я помню наш разговор. Помню схватки.

В голове звенит тревога, звук такой громкий, что я ощущаю боль.

Инстинктивно мои руки тянутся к животу. У меня перехватывает дыхание.

Мой голый живот похож на сдутый воздушный шарик. Что-то похожее на огромный лейкопластырь покрывает нижнюю его часть.

— Мой малыш, ― шепчу я, мои руки продолжают ощупывать живот, ища признаки того, что ребенок все еще в утробе, в целости и сохранности. Мне нужно защитить ее от всего мира.

Не обращая внимания на боль, пульсирующую в теле при каждом неосторожном движении, при каждом вздохе, я ощупываю кровать вокруг себя, но чувствую лишь хрустящие прохладные простыни.

Поворачиваю голову, уверенная, что я в больнице, и мой маленький малыш крепко спит в люльке рядом. Я протягиваю руку, но нащупываю лишь воздух. Я не нахожу того, что ищу.

Я не потеряла ее. Я не потеряла своего ребенка. Я испускаю мучительный стон, царапающий мое сжавшееся горло.

— Пожалуйста, Боже, ― задыхаюсь я. — Нет.

— Тише… ― произносит кто-то в темноте. Рут? — Ребенок в полном порядке.

Мои рыдания замирают в горле. Я задерживаю дыхание, чтобы прислушаться. Я вообразила этот звук?

Внезапно включается ночник. В мягком свете я вижу ее лицо. Она сидит в кресле недалеко от кровати.

Улыбка на ее губах не касается глаз. Это женщина в красном шарфе, женщина, которая стояла надо мной, когда я потеряла сознание.

— Доктор Ферн… что? — Мой взгляд скользит по комнате. — Мой ребенок.

Трудно говорить, когда во рту так пересохло.

— Она прекрасный, здоровый ребенок.

Доктор Ферн пододвигает кресло ближе и протягивает руку, чтобы убрать влажные волосы с моего лба.

— Я рада, что успела сюда вовремя.

Мое лицо расплывается в улыбке.

— Малышка. — Слезы сдавливают горло. — Слава Богу. Слава богу, с ней все в порядке.

Я снова пытаюсь сесть, но доктор Ферн кладет руку мне на плечо, прижимая к подушкам. Это лишнее. Боли достаточно, чтобы не дать мне пошевелиться. Просто я так сильно хочу увидеть своего ребенка. Она должна быть в своей детской.

— Тебе следует успокоиться. Тебе нужно отдыхать после экстренного кесарева сечения.

— Кесарева сечения? Почему я лежу дома после кесарева сечения? Разве я не должна находиться в больнице?

— Ребенок чуть не умер. Пришлось действовать быстро. Не было времени, чтобы везти тебя в больницу. — Она делает паузу. — Хорошо, что я умею пользоваться скальпелем.

— Большое спасибо. Спасибо, что спасла нам жизнь. — Снова улыбаюсь. — Могу я увидеть ее… мою малышку?

— Боюсь, это невозможно.

Доктор Ферн встает. Красный шарф сползает с ее шеи на пол. Она не поднимает его.

— Она в порядке?

Во мне поднимается паника. То, что мой ребенок жив, не означает, что осложнений нет.

— Вы отвезли ее в больницу?

— Она в безопасности, и о ней хорошо заботятся. Это все, что тебе нужно знать на данный момент.

Она берет с тумбочки белый пузырек с таблетками и достает две.

— Рут сказала мне, что ты собиралась уехать из города. — Доктор не смотрит на меня, пока закрывает пузырек. — Это было бы глупо.

Я ощущаю холодок.

— Мне нужно было уехать по личным причинам.

— Ты могла родить моего ребенка в каком-нибудь дрянном мотеле, в глуши.

— Что? — Моргаю от замешательства. — Я не…

— Перестань болтать и возьми это.

Она поднимает мою руку с простыни и бросает две таблетки мне на ладонь.

— Они снимут боль.

— Нет. — Бросаю таблетки на тумбочку. — Мне не нужны обезболивающие. Я в порядке.

Разум подсказывает мне, что здесь происходит что-то странное, и нужно выяснить, что именно.

— Как хочешь.

Доктор Ферн наклоняется, чтобы поднять шарф с пола.

Я вижу это и ощущаю дежавю.

— Где мой ребенок, доктор? Я хочу увидеть ее.

Я натягиваю простыню до подбородка и вздрагиваю, как будто в комнате холодно.

Доктор Ферн садится на край кровати и смотрит на меня с холодной улыбкой.

— Милая, она не твоя. Ты была просто суррогатом. Перл моя.

— Перл? ― шепотом произношу я.

— Да. — Она смотрит вдаль с грустной улыбкой. — Так звали мою маму.

— Прошу прощения? — Бросаю на нее недоумевающий взгляд. — Какого ада здесь происходит?

— О, да. Я люблю ад. Каково это, быть в аду?

Я не отвечаю, поскольку мой разум пытается переварить эту ситуацию. Женщина, принявшая у меня роды, с каждым словом все больше напоминает незнакомку.

— Кто ты? — Слова слетают с моего языка, прежде чем я успеваю о них подумать.

— Я думала, ты никогда не спросишь.

Она встает и накидывает шарф на плечи.

Внезапно в моей голове проносится воспоминание. Я видела этот шарф раньше, в другой жизни. Но где?

— Что ж, думаю, давно пора поговорить начистоту. — Она наклоняет голову набок, волосы рассыпаются по плечам. — Меня зовут не Лорейн Ферн, как все думают. До того, как я приехала в Фейпайн, меня называли другим именем… Трейси Пайкс. Доктор Трейси Пайкс.

Я крепче сжимаю простыни.

— Я тебя знаю?

— Скорее всего. Уверена, Дилан упоминал мое имя.

— Дилан?

Ужас расползается по моему позвоночнику.

— Да, дорогая, мужчина, которого ты хладнокровно убила. Он был моим женихом.

Она ждет, когда до меня дойдет смысл ее слов.

Я чувствую, как кровь отливает от моего лица.

— Ты?

— Я была любовью всей его жизни, единственной любовью его жизни.

Она падает обратно в кресло и скрещивает ноги. Ее глаза не отрываются от моих.

— У нас были взлеты и падения, но мы всегда сходились снова. Пока ты не ворвалась в нашу жизнь.

— Боже мой… я…

— Ты украла его у меня. Ты убила моего ребенка.

Я слишком потрясена, чтобы сделать что-либо, кроме как слушать это признание.

— Я разговаривала с ним в ночь вашей свадьбы.

— Боже мой.

Это она разговаривала по телефону с Диланом в нашу брачную ночь. Она мой преследователь?

— Это была ты? Я думала…

— Да, это я, твой самый страшный кошмар. Ты думала, это твой брат Райан, не так ли? Ты думала, он еще жив? Хорошо. Я хотела, чтобы ты думала, что это он. — Она взрывается смехом. — Нет, дорогая. Твой брат был слишком труслив, чтобы сделать что-то подобное. Видишь ли, тогда я захотела твоей смерти, и мы договорились, что он осуществит мой план. Я хорошо заплатила ему за работу, но он струсил.

Она пожимает плечами.

— У меня не было выбора, кроме как убрать его с дороги.

— Ты убила моего брата?

Мои руки дрожат, когда я поднимаю их к горлу. Мне трудно дышать. Деньги, которые я нашла в комнате Райана, которые помогли мне сбежать, должны были быть платой, о которой она говорит.

— Ну, не своими руками. Его жизнь была настолько невыносимой, что мне нетрудно оказалось убедить его совершить самоубийство.

Глава 44

Она встает и наклоняется, чтобы прошептать мне на ухо.

— У нас был план, у нас с Райаном. Нас объединила ненависть к тебе. Он хотел наказать тебя за то, что ты сделала с ним, и я хотела того же. А потом он предал меня. Никто не имеет права предавать меня.

Ее красный шарф собирается на моей груди тяжелой лужицей крови, наполненной воспоминаниями из прошлого. Я, наконец, вспоминаю, где его видела. Это тот самый красный шарф из пашмины, который я видела на кровати Райана. Она та самая женщина, с которой, как я думала, он встречался.

— Я хочу видеть моего ребенка.

— Ну и глупая же я. — Она хлопает себя по лбу. — Мне стоило объяснить тебе получше.

Она возвращается на свое место.

— После того, как ты украла моего мужчину, я узнала, что беременна. Когда я рассказала Дилану о нашем ребенке, он ответил, что уже слишком поздно. Видимо, он полюбил тебя.

Женщина проводит ладонью по щеке, размазав тушь. Она плачет.

— Он обманывал и себя, и меня. Он хотел жениться на тебе только для того, чтобы унаследовать деньги своего отца.

У меня перехватывает горло. Ее слова, как камни, бьют по мне, разбивая мое сердце на мелкие осколки.

— Ты…

— Позволь мне закончить. Я пыталась помешать ему жениться на тебе.

Она берет шарф и начинает наматывать его на руку.

— Дилан подарил мне этот шарф. Он принадлежал его бабушке.

На ее губах играет грустная улыбка, шарф затягивается на ее руке, как веревка, смоченная в крови.

— Я была его истинной любовью.

— Я хочу видеть своего ребенка, ― произношу я сквозь сжатые зубы.

Я хочу услышать все, что она хочет рассказать. Я хочу, чтобы она дополнила кусочки головоломки, которые отсутствуют в моей памяти. Но она опасна, и у нее мой ребенок. Мне нужно знать, где она.

— Замолчи. — Она бросает на меня горящий взгляд. — Заткнись и дай мне закончить.

— Нет, ты заткнись.

Ярость дает мне силы к сопротивлению.

— Если бы Дилан любил тебя, он бы женился на тебе. Но он тебя бросил.

— Вот что он тебе сказал? — она усмехается. — Ну, милая, он солгал.

Она прочищает горло.

— Дилан сделал мне предложение на той неделе, когда умер его отец. Он хотел жениться немедленно, но я не была готова. Я хотела сосредоточиться на своей карьере. Я была лучшим хирургом в Нью-Йорке. Но ему не терпелось получить деньги. Итак, он нашел первую попавшуюся, — она делает паузу, чтобы положить руку на свой плоский живот. Шарф, которым она обернула руку, оставляет уродливый отпечаток. — Мои планы изменились, когда я узнала о нашем ребенке. Моя карьера отошла на второй план. Я хотела вернуть своего мужчину. Но он повернулся к нам спиной.

Блестящие слезы скатываются по ее щекам.

— Мой ребенок не смог справиться с моей болью.

— Ты потеряла своего ребенка?

Я вздрагиваю. Сейчас болит не только мое тело. Болит все, в том числе и мое сердце. Я понятия не имею, где начинается боль и где она заканчивается. Последнее, чего я хочу, это разговаривать с ней, но слезы делают ее уязвимой. Может, если я посочувствую ей, она пощадит нас с ребенком.

— Я была в отеле тем вечером. — Она игнорирует мой вопрос. — Я была готова дать ему последний шанс, простить его за боль, которую он мне причинил. Но он был слишком глуп. Так что, ему пришлось заплатить. Вам обоим пришлось.

Ее голос становится жестче.

— Ты убила Дилана. Ты сказала, это сделала я.

— Ты тоже могла умереть. Да, это правда, я убила его, но он погиб по твоей вине. Я хотела убить и тебя, как и планировала, но подумала, что тебе будет больнее, если я заберу то, что ты украла у меня. Я хотела увидеть твою боль.

Ее голос становится низким и опасным.

— Я не думала, что это будет так легко. В тот вечер я послала человека принести шампанское…

— Оно было отравлено.

У меня сжимается горло.

— Ты умнее, чем я думала. Я хотела усыпить вас обоих до того, как поднимусь в номер, чтобы покончить со всем этим. Я хотела сделать работу сама.

— Отдай мне моего ребенка, и я клянусь, что никому не расскажу.

Это обещание я не собираюсь сдерживать. Я сбежала от преступления, которого не совершала, испытывая чувство вины, которое не должна была испытывать. Она должна предстать перед судом.

— Ты думаешь, я дура?

В ее глазах сверкают молнии.

— Нет, не думаю. Я сказала правду. Почему ты просто не убила меня давным-давно? Зачем ждать так долго?

— Я хотела, чтобы ты построила жизнь, которую полюбишь, чтобы я могла разнести ее в клочья. Я следила за тобой от отеля тем утром, до дерьмового мотеля и дальше. И я не сводила с тебя глаз все эти годы. Я долго ждала этого момента. Мою работу сильно облегчили люди, которым ты здесь не нравишься. Нет ничего, что нельзя было бы купить за деньги.

Я вдруг осознаю, что люди, которых я подозревала, включая Лилиану, могли быть замешаны. Они были ее марионетками. Вероятно, именно Лилиана украла мой ключ из ящика стола и отдала его этому монстру.

— Было так весело разрушать твой брак, теперь я заберу твоего ребенка, и ты ничего не сможешь с этим поделать.

— Ты больна, ― рычу я. — Ты сошла с ума, если думаешь, что можешь украсть моего ребенка. Мой брат и Дилан мертвы из-за тебя. Ты заслуживаешь сгнить в тюрьме.

— Вот как ты хочешь сыграть в эту маленькую игру? — Уголок ее рта приподнимается в улыбке. — Если ты еще не поняла, поясню, что ты мало что сейчас можешь.

Она кладет руку мне на живот и надавливает.

Воздух пронзает крик. До меня не сразу доходит, что кричу я сама. Когда она ослабляет давление и поднимает руку, я плюю ей в лицо, не сводя с нее глаз.

— Может быть, мне не стоило зашивать тебя. Я должна была оставить тебя истекать кровью.

Она проводит тыльной стороной ладони по губам, размазывая губную помаду по испачканной тушью щеке.

— Ты все равно теперь для меня бесполезна. Но я хотела, чтобы ты знала правду. Я хотела, чтобы мое лицо было последним из того, что ты увидишь.

Может быть, это мое воображение, но мне кажется, что я слышу детский плач где-то в доме.

Мой ребенок жив. Слезы радости и страха наворачиваются на глаза. Мое тело обмякает от облегчения.

Доктор Ферн… нет, Трейси Пайкс тоже слышит крик. Она поднимается со стула.

— Я нужна моему ребенку… сейчас вернусь.

— Не смей прикасаться к моему ребенку.

Я протягиваю руку, чтобы схватить ее за руку, вцепиться в ее плоть, если придется, но она отходит, прежде чем мои пальцы касаются ее.

— Не делай больно… не делай ей больно. — Я сдерживаю слезы. — Не смей!

Она бросает на меня взгляд, полный отвращения, и выбегает из комнаты. Дверь за ней захлопывается. Я слышу щелчок запираемой двери.

Я хочу кричать, чтобы она открыла дверь, чтобы вернула моего ребенка, но заставляю себя сохранять спокойствие. Она слишком больна, чтобы пытаться ее убедить. Мне нужно придумать план, который уведет ее от моего ребенка и меня без того, чтобы мы пострадали в процессе. Я должна найти способ вызвать полицию.

Глава 45

Я стискиваю зубы, чтобы вытерпеть боль, лишающую способности двигаться. Я то засыпаю, то просыпаюсь, настолько слабая, что едва могу поднять руку.

Телесная боль гораздо более терпима, чем боль от понимания того, что она где-то рядом с моим ребенком. Прошло два часа с тех пор, как она заперла меня в комнате. Я не могу найти свой мобильный телефон, но знаю время благодаря будильнику, который Джаред всегда держит на своей прикроватной тумбочке.

По какой-то причине он не доверяет будильнику на своем телефоне. Я рада, что он не выбросил часы, хоть я и подшучивала над ним. По крайней мере, я могу отслеживать время.

Я не могу просто лежать здесь, ожидая, что произойдет что-то ужасное… что чудовище Трейси причинит боль моей малышке.

Каждый раз, когда я слышу, как дочь плачет, мое сердце рыдает вместе с ней, а живот сжимается, будто хочет защитить ее, скручиваясь в спазмах, которые заставляют меня корчиться от боли. Час назад мне было так плохо, что я хотела принять обезболивающее. Однако я не сдалась. Как я могу быть уверена, что Трейси не пытается меня отравить?

Еще один отчаянный крик моего ребенка снова пронзает воздух, просачиваясь сквозь щели у двери. Чувство гнева и отчаяния вызывают прилив адреналина в крови. Мой ребенок совсем один и беспомощен. Мне нужно добраться до нее. Я единственная, кто может спасти ее из этой опасной ситуации.

Сдерживая мучительный крик, я пододвигаюсь к краю кровати. Попытки сесть вызывают сильную боль, но мне это удается, пот течет по вискам, слезы катятся по щекам. К черту боль. Мне нужно быть сильной ради моего ребенка, и ради себя. Она — все, что имеет значение для меня прямо сейчас.

Мне нужно найти телефон и связаться с кем-нибудь… надеюсь, с полицией. Я не могу позволить Трейси избежать наказания. Она должна быть наказана за все преступления, которые совершила, в том числе за то, что лишила меня моей жизни и свободы. Мысль, что она убила моего брата, все еще зияет во мне бездонной раной. Райан мертв. Он не вернется. В отличие от него, у меня все еще есть жизнь. У меня еще есть шанс начать заново, прожить жизнь полную свободы. Мне просто нужно пережить эту ночь… мне и моему ребенку.

Когда я встаю на ноги, колени угрожают подкоситься. Живот кажется пустым мешком. Я обхватываю его руками, удерживая на месте, хоть прикосновения к коже и вызывают боль. Я одета только в лифчик и незнакомые сетчатые трусики. Мой взгляд скользит к банному халату, висящему на спинке кресла, но я не думаю, что сейчас в состоянии одеться. То, что я полуголая — наименьшая из моих проблем.

Я моргаю, борясь с приступом головокружения, и маленькими шагами продвигаюсь вперед, их сопровождает прерывистое дыхание и стиснутые зубы. Я могу сделать это. Это еще не конец.

Мои сумки лежат в углу, в том числе та, что с пеленками, она упала на пол, когда начались схватки. Мне требуется вечность, чтобы добраться до них, но я добираюсь. Я пережидаю несколько секунд, прежде чем наклониться и взять сумку в руку, другой по-прежнему держась за живот. Я смотрю вниз и замечаю капли крови у моих ног. Боюсь, швы разошлись. Что делать, если рана инфицируется? Переведя мысли с потребностей моего тела на мысли о ребенке, я сосредоточиваюсь на том, что нужно сделать. Это мой шанс поступить правильно.

Если я умру, пытаясь спасти своего ребенка, значит так тому и быть. Пожертвовать своей жизнью, чтобы она могла жить — это цена, которую я готова заплатить. Надеюсь, что Джаред узнает, что он отец, и позаботится о ней. Мысль о том, что мой ребенок будет расти без меня, вызывает слезы.

Пальцы касаются кожаной ручки сумочки. Я крепко сжимаю челюсти, поднимая ее. Обратный путь до постели еще тяжелее. Однако решимость выручает. Я высыпаю содержимое сумки на кровать. Моего телефона здесь нет. Я чувствую, как кровь отливает от лица.

«Боже мой, что мне теперь делать? Как я могу связаться с внешним миром без телефона?»

Я возвращаю сумку туда, где ее нашла. Трейси не должна знать, что я пытаюсь составить план побега. Она, наверное, думает, что я слишком слаба и испытываю сильную боль, чтобы что-то делать, кроме как лежать в постели.

Надеюсь, она не зайдет в комнату до того, как я вернусь под одеяло.

Придерживая живот, шаркаю к двери, решив проверить, действительно ли она ее заперла. Я плетусь обратно, разочарованная.

Моя следующая остановка — одно из окон. Я добираюсь до него, находясь на грани потери сознания. Сердце так громко стучит в ушах, что звук заглушает плач моего ребенка. Делаю несколько неглубоких вдохов. Глубокое дыхание вызывает боль.

Я распахиваю окно, выходящее на коттедж Рут. В комнату проникает морской воздух. Он сушит слезы на моих щеках.

Свет в доме Рут выключен, что неудивительно, ведь сейчас поздняя ночь. Она должно быть спит. Я подумываю закричать, вдруг меня кто-то услышит, но это может быть ошибкой. Трейси может стоять по ту сторону двери. Если она ворвется в комнату, я не смогу физически совладать с ней. Нож, который я прятала под подушкой, исчез, как и бейсбольная бита, и молоток. Единственное оружие, которое у меня осталось, это моя голова.

Звук крика Трейси проникает сквозь стены, пугая меня до смерти. Мне нужно вернуться в кровать, притвориться, что я не вставала. Молюсь, чтобы она не заметила капель крови на полу. Быстро закрываю окно и шаркаю обратно к кровати.

Мое сердце разрывается, когда за криком следуют еще более душераздирающие крики моего ребенка. Вернувшись под простыни, которые теперь запачканы кровью, я хватаюсь за грудь и заставляю себя дышать. Я хочу крикнуть Трейси, чтобы она держалась от малышки подальше, хочу кричать во все легкие. Но я видела глаза Трейси. Она, не задумываясь, убьет мою дочь. Я не выношу плача моей дочери, но, по крайней мере, так я знаю, что она жива.

Крики становятся громче и отчаяннее. Мое решение хранить молчание разбивается на куски.

Рыдая, я возвращаюсь к окну. Ребенок плачет и, возможно, Трейси меня не услышит. Я должна попытаться. Я едва могу говорить даже шепотом, но я не сдамся.

— Помогите, пожалуйста… кто-нибудь. Она убьет нас.

Свет в доме Рут не загорается. Мой голос падает до едва слышного шепота. Я потерпела неудачу. Мне нужно попробовать что-то еще. Каждая секунда на счету. Воспоминание о бутылке шампанского со снотворным наводит меня на мысль.

Я плетусь в ванную, перешагивая через капельки крови и слез.

Мой ребенок все еще плачет, но звук уже не такой отчаянный.

Я вздыхаю с облегчением и прислоняюсь к стене ванной.

Отдышавшись, отталкиваюсь от стены и иду к аптечке.

Первое, что вижу, пузырек обезболивающего. Я вынимаю одну жемчужно-белую таблетку и запихиваю ее между пересохшими губами. Я собираюсь наполнить стакан водой, чтобы запить таблетку, но останавливаюсь. По другую стену ванной находится детская. Трейси может услышать, как работает кран. Я чувствую сильный голод и жажду. Я много часов ничего не ела и не пила.

Не обращая внимания на потребности моего тела, я снова лезу в аптечку. В глубине я нахожу синий пузырек со снотворным Джареда. Слава богу, он не взял его с собой.

Понятия не имею, сколько таблеток высыпаю на свою окровавленную ладонь. У меня нет времени считать. В любом случае, это не имеет значения. Мне нужно действовать быстро. Она может вернуться в любой момент. Она всегда словно на шаг впереди. Может быть, она уже знает, что я встала с постели и пытаюсь сбежать. Я не понимаю, почему она так долго отсутствует.

«Сосредоточься, Кейтлин. Не думай о ней. Делай то, что должна».

Я использую дно стакана из-под зубных щеток, чтобы растолочь таблетки в порошок, который высыпаю в небольшой пластиковый пакет, найденный в шкафу. Засовываю пакетик в лифчик, между грудей. Выхожу из ванной с еще несколькими таблетками обезболивающего в руках, которые прячу под подушкой на случай, если боль усилится.

Вернувшись в постель, я думаю, что предпринять дальше. Учитывая, что я физически слаба, я надеюсь обезвредить ее при помощи таблеток. Мой план состоит в том, чтобы заставить ее выпить их. Единственная проблема в том, что я понятия не имею, как добавить порошок в ее напиток. Я могу в конечном итоге потерпеть неудачу.

Ребенок снова начинает плакать, на этот раз намного громче. Она плачет так, будто ей больно. Мои руки тянуться к горлу, царапают кожу. Рыдания сотрясают мое тело, когда я кричу Трейси отпустить моего ребенка. Получаются только всхлипы. Она не слышит моих стенаний.

Я закрываю лицо руками и молюсь, чтобы Бог спас моего ребенка.

Через пять минут, помимо плача ребенка, я слышу шаги. Она возвращается. Слава богу. Ее лицо — последнее, что хочу видеть, но я бы предпочла, чтобы она мучила меня, а не мою дочь. Но звуки детского плача поднимаются еще на одну ступень, становясь громче с каждой секундой. Может быть, Трейси несет ее сюда?

Прежде чем я успеваю разобраться, дверь отпирается и распахивается. Я получаю ответ на свой вопрос. Трейси стоит на пороге, держа мою дочь на руках.

Моя маленькая девочка завернута в пушистое белое одеяло, которое я купила ей через интернет.

Волосы Трейси в беспорядке, глаза сияют злобой.

— Сделай так, чтобы это прекратилось, ― рычит она. — Она никак не заткнется.

— Хорошо, хорошо ― произношу я быстро, прежде чем она успеет передумать или, что еще хуже, уронит моего ребенка, чтобы он заткнулся. — Принеси ее мне.

Я поднимаю руки, желая впервые обнять свою маленькую девочку.

Трейси, спотыкаясь, пересекает комнату и роняет ребенка мне на живот. Я вздрагиваю от боли, но меня тут же охватывает радость, когда я беру свою малышку и смотрю на ее маленькое раскрасневшееся личико.

Как только наши взгляды встречаются, она перестает плакать. Слезы наполняют мои глаза, когда я притягиваю ее к себе. Она здесь, она жива. И Трейси была права: она прекрасный ребенок.

— Дай ей грудь, ― рявкает Трейси. — Она начинает действовать мне на нервы. Она не берет чертову бутылочку.

— Что… что ты собираешься с нами сделать? ― спрашиваю я.

Я внимательно смотрю на нее, пока прикладываю ребенка к груди, стараясь, чтобы пластиковый пакет с порошком не выпал. Ребенок теряется всего секунду. Малышка знает свое дело.

— Разве ты не слышала?

Трейси дергает себя за волосы, как будто я действую ей на нервы. Она несколько раз дергала их за последние несколько часов.

— Ребенок отправится со мной.

— Что насчет меня?

Она протягивает руку за спину и достает пистолет. Должно быть, он был у нее в заднем кармане джинсов. Я напрягаюсь.

— Три дня ты будешь кормить моего ребенка. Я хочу, чтобы она набралась сил перед поездкой в Нью-Йорк. После этого ты мне больше не нужна. Так что я отправлю тебя туда, куда ты должна была отправиться много лет назад, туда, где сейчас твой брат, на дно океана.

Она рассматривает пистолет.

— Кстати, этот «малыш» — тот самый, который он использовал, чтобы покончить со всем. Это был мой подарок ему.

Глава 46

Я просыпаюсь от тревожного сна, вспотевшая и ощущающая невыносимую боль. Я плохо помню сон, но помню, что он был о Райане. И там были выстрелы. Может быть, я заново переживала день, когда в него стреляли, день, который изменил все.

Я лезу под подушку за последним обезболивающим. Трудно проглотить его, когда во рту все пересохло.

Прошло два дня, и я схожу с ума. У меня не было возможности подсыпать Трейси снотворное. Она приходит ко мне в комнату каждые три часа, чтобы принести ребенка на кормление. Иногда она обрабатывает мою рану и меняет повязку на животе. Я не понимаю, зачем она это делает. Она все равно планирует меня убить. Еще раз в день она приносит мне несколько ломтиков хлеба с водянистым супом.

Я ослабела и отчаянно нуждаюсь в еде, но когда попросила еще, она забрала последний кусок хлеба, который у меня оставался. По крайней мере, у меня есть вода. Хоть мне по-прежнему больно, мне стало легче передвигаться по комнате, ходить в ванную, попить или в туалет.

Я продолжаю надеяться, что скоро у меня появится шанс избавиться от Трейси. От одного ее вида меня тошнит. Она даже не позволяет мне смотреть в лицо дочери во время кормления грудью. Вчера вечером я попыталась поцеловать головку моего ребенка, но сильная пощечина заставила меня пожалеть об этом.

— Не смей целовать моего ребенка, — кричала она. — Ты всего лишь суррогатная мать.

Единственное, что меня утешает, это то, что я хотя бы вижу своего ребенка. На данный момент этого достаточно.

Я смотрю на часы. Сейчас девять утра. Прошло четыре часа с тех пор, как она приносила мне ребенка.

Меня злит, что я не могу держать ее при себе, защищать ее. Я скучаю по ее большим голубым глазам, которые так напоминают мне глаза Джареда.

Наконец, я слышу крик моей маленькой девочки, прежде чем открывается дверь. Мне до боли хочется снова подержать ее в своих руках. Мне приятно обнимать ее, зная, что я не одинока. Ее присутствие напоминает мне, что нужно составить план. Я должна добиться успеха в том, что решу предпринять, чтобы не подвергать опасности ее жизнь. Я не дала ей имя. Просто я еще не решила, как ее назову. Я выберу имя, когда мое сердце освободится от тьмы. Или я боюсь дать ей имя, потому что боюсь потерять ее?

Дверь открывается, входит Трейси с малышкой на руках. На этот раз она не приносит ее мне. Вместо этого она садится в кресло. Ее взгляд не отрывается от меня, пока она расстегивает свою рубашку — точнее, мою рубашку.

У меня перехватывает дыхание. Не может же она сделать то, что я думаю.

— Позволь мне покормить ее, ― прошу я.

— Я сама.

В ее глазах светится злоба.

— Но ты не можешь…

— Я могу. Я ее мать.

Она раскачивается взад и вперед, глядя на моего ребенка.

Я с отвращением качаю головой. Думаю, ее действия не должны меня удивлять. У нее явно есть какие-то психические проблемы. Почему она думает, что сможет кормить моего ребенка, если она его не рожала?

— Ну же, позволь мне это сделать.

Я складываю руки в умоляющем жесте.

— Я сказала, что сделаю это сама, ― произносит она громким шепотом.

Ребенок сначала сопротивляется, затем успокаивается. Но так как молока там нет, малышка начинает вертеться и кричать, отказываясь от груди.

Трейси готова метать молнии. Она прикладывает ребенка к другой груди, будто это что-то изменит. Происходит то же самое. Она только еще больше расстраивает ребенка.

— Принеси ее мне, пожалуйста. — Поднимаю руки. — Она голодна.

Трейси молча встает и застегивает рубашку одной рукой. С красным лицом, она бросает ребенка мне на колени, затем отворачивается.

Я быстро расстегиваю пуговицы кремовой пижамы. Вчера вечером, после того как она сменила мне повязку, я попросила у нее пару пижам. И была удивлена, когда она дала их мне.

Моя малышка сразу же хватает грудь и начинает сосать, держась за меня пухлыми ручками.

Трейси поворачивается, положив руки на бедра, ее взгляд обжигает.

— Завтра я еще раз попробую дать ей бутылочку.

Мы обе замираем, услышав звук, доносящийся снизу.

— В моем доме кто-то еще? ― спрашиваю я, не подумав. — Кто тебе помогает?

— Не твое дело.

Она скрещивает руки на груди.

Внутри меня возникает разочарование. Если кто-то помогает Трейси держать нас в заложниках, сбежать будет труднее. Как я смогу пройти мимо двух человек? Может быть, это Рут? Это она позвонила ей.

Мой взгляд непроизвольно перемещается на голову ребенка. Когда я осознаю свою ошибку, ладонь Трейси соприкасается с моей щекой. Я сразу же отдергиваю голову. Я не повторяю одну и ту же ошибку дважды. Слишком поздно.

Трейси выхватывает ребенка из моих рук и топает к двери.

— Я вернусь через три часа, ― бросает она через плечо.

— Подожди, ― кричу я ей вслед. — Мне нужна еда, пожалуйста. У меня не будет молока для ребенка, если я не буду есть… как следует.

— Позже я принесу тебе хлеба, ― кричит она, перекрикивая плач ребенка.

— Позвольте мне поесть внизу, пожалуйста.

Я опускаю голову.

— Кто ты такая, чтобы чего-то требовать?

— Ты собираешься меня убить. — Я тяжело сглатываю. — Пожалуйста, позволь мне в последний раз увидеть мой дом, кухню.

Я прекрасно понимаю, что моя просьба глупа и может иметь неприятные последствия, но удивлена, когда она какое-то время обдумывает мою просьбу.

Ее ответ сбивает меня с толку.

— Ладно. Я позволю тебе попрощаться с твоей жалкой маленькой кухней. Это сделает твою смерть еще более мучительной.

Я киваю, испытывая одновременно облегчение и страх, что она заподозрит, что я что-то замышляю.

— Спасибо.

Я свешиваю с кровати одну ногу, затем другую.

Стараясь не застонать от боли, я иду за ней, желая, чтобы у меня хватило сил схватить ребенка и убежать.

Как только мы выходим из комнаты, Трейси встает за моей спиной. Должно быть, она боится, что я нападу на нее со спины.

Прежде чем мы спустимся вниз, она приказывает мне пойти в детскую и грубо кладет моего плачущего ребенка в кроватку. Я сдерживаю желание напасть на нее.

Из-за моего состояния нам приходится долго спускаться по лестнице, она кричит на меня на каждом шагу.

Я с облегчением узнаю, что внизу никого нет. Звук, который я слышала раньше, должно быть, доносился снаружи.

Мы не разговариваем, пока я сижу за кухонным столом, а она ставит передо мной миску мюслей с молоком. Мне противно, что она находится в моем доме и ведет себя так, как будто он принадлежит ей, притворяется матерью моего ребенка.

Когда она поворачивается спиной, чтобы достать из холодильника апельсиновый сок и наливает себе стакан, я обвожу кухню взглядом. Ножей в подставке рядом с плитой нет. Должно быть, она их убрала.

Я ем свой завтрак, а она наблюдает за мной из-под длинных ресниц. Она делает большой глоток апельсинового сока и ставит стакан на кухонный стол рядом с полупустой бутылкой. Должно быть, она любит апельсиновый сок, поскольку бутылка, которую я купила в день предполагаемого отъезда из города, почти пуста. Я стараюсь не смотреть на нее, пока кладу мюсли в рот.

Трейси прислоняется к стойке, скрестив руки на груди.

— Ты жалкая, ты знаешь это? — Она потягивается. — И ты воняешь.

— Ты же не даешь мне принять душ.

— Незачем. Когда ты умрешь — лишь вопрос времени.

— Ты действительно думаешь, что тебе это сойдет с рук? ― спрашиваю я и быстро прикусываю язык. Мне следует быть осторожной в словах, иначе она отправит меня обратно наверх.

Она смотрит на меня с чистой ненавистью.

— Однажды мне сошло с рук убийство. Сойдет снова.

Женщина садится за стол, наливает себе еще стакан сока, но не пьет.

— Я мастерски умею прятаться у всех на виду. Вообще-то, возможно, мы с малышкой даже не поедем в Нью-Йорк. Возможно, мы поедем в другую страну. Я всегда хотела жить в Италии.

Я провожу рукой по влажной щеке.

— Пообещай мне кое-что.

Она делает глоток из стакана, не обращая на меня внимания.

— Будь добра к ней. — Я снова подавляю желание плюнуть ей в лицо. — Позаботься о моем ребенке.

— Перестань называть ее так. Она не твой чертов ребенок.

Я тяжело сглатываю.

— Мне жаль. Хорошо, твой ребенок. Пожалуйста, позаботься о ней.

— Думаешь, я чудовище? Она мой ребенок, — кричит Трейси. — Конечно, я хорошо о ней позабочусь.

Как только слова вылетают из ее рта, я замечаю за окном движение. Сквозь светлую кухонную занавеску мы обе наблюдаем, как перед моим домом останавливается фургон там, где обычно Джаред паркует свою машину. Это Трой, почтальон. Он простил меня? Может ли он спасти меня?

Адреналин выстреливает в кровь при мысли о возможном побеге.

Трейси прячет голову, когда Трой открывает калитку и направляется к дому. Мы не видим его у парадной двери.

Звук дверного звонка застает нас обеих врасплох. Трейси делает вид, что все еще контролирует ситуацию, но в ее глазах паника. Я почти слышу, как вращаются колесики в ее голове.

— Оставайся здесь, ― предупреждает она. Присев на корточки, она спешит покинуть кухню, вытащив пистолет из заднего кармана. Мой первый инстинкт — закричать о помощи, но это будет глупо. Трейси без колебаний заткнет мне рот пулей. Еще она может застрелить Троя.

Это мой шанс осуществить свой предыдущий план. Как только она скрывается из виду, я достаю порошок снотворного. Маленький пакетик скользкий от моего пота. Затаив дыхание, высыпаю порошок в бутылку апельсинового сока и в ее недопитый стакан. Боясь, что меня поймают, быстро встряхиваю бутылку, чтобы растворить порошок, и ложкой размешиваю сок в ее стакане.

Она возвращается как раз тогда, когда я заканчиваю вытирать ложку краем верха от пижамы, который, как я замечаю, окровавлен. Должно быть, я разбередила рану, спускаясь по лестнице.

Мне сложно не смотреть на сок, чтобы убедиться, что порошок полностью растворился.

— Это почтальон, — вздыхает она с раздражением. — Пойди и скажи ему, чтобы он ушел.

Я смотрю на нее, не веря своим ушам. Она только что попросила меня поговорить с человеком, который мог бы мне помочь?

— Чего же ты ждешь? ― нетерпеливо спрашивает она.

Я поднимаюсь на ноги. Я рада выполнить приказ. Вот только она следует за мной к двери, прижимая пистолет к моей спине.

— Сделаешь какую-нибудь глупость, и умрешь раньше, чем планировалось, ― шепчет она.

Я сглатываю ком в горле. Я ни на секунду не сомневаюсь в ее угрозе.

Бросаю на нее короткий взгляд и тянусь к дверной ручке.

Трейси отводит пистолет от моей спины и становится за дверью. Теперь она целится мне в голову.

— Доброе утро, миссис Лестер.

Трой смотрит куда угодно, только не на мое лицо, протягивая конверт.

— Сегодня у меня для вас письмо. Простите. Простите за прошлый раз. Я был груб с вами. Вы всегда были добры ко мне.

Я несколько секунд не отвечаю, пытаясь придумать какой-нибудь знак, чтобы дать ему понять, что я в опасности. Я бы хотела, чтобы он посмотрел мне в глаза. Возможно, он увидел бы в них страх, но он смотрит себе под ноги.

Я тянусь за конвертом.

— Все нормально, Трой.

Я бросаю взгляд на конверт. На нем стоит печать лаборатории, из которой я ждала известия.

— Спасибо.

— Правда? Вы прощаете меня? — наконец, он смотрит мне в глаза.

— Прощаю.

Пока мы стоим там, до моих ноздрей доносится запах — металлический запах крови.

Взгляд Трейси прожигает меня насквозь. Она хочет, чтобы я закончила разговор. Я не смотрю на нее. У меня есть идея. Надеюсь, она сработает. Я один раз моргаю, глядя на Троя, а затем намеренно опускаю глаза. Его взгляд следует за моим. Мой план состоит в том, чтобы он посмотрел на мое тело. И он это делает.

— Ребенок появился? Поздравляю, миссис Лестер.

Он делает паузу, и его глаза расширяются. Он увидел то, что я хотела ему показать — мою кровь. Он снова поднимает взгляд, в его глазах немой вопрос.

Я моргаю еще раз.

— Спасибо, Трой. — Машу конвертом. — И спасибо за письмо.

Он смотрит на мою испачканную пижаму и прочищает горло.

— Мне нужно идти.

Парень спешит обратно по тропинке, оглядываясь через плечо. Хорошо. Я вызвала у него подозрение. Впервые в жизни я хочу, чтобы кто-нибудь распустил обо мне сплетни. Все, что ему нужно сказать, это то, что мой ребенок родился, а я дома истекаю кровью. Должно быть, он также видел мои красные, опухшие глаза.

Я уверена, что как только он сообщит эту новость, люди начнут прогуливаться мимо моего дома, движимые любопытством. Шансы, что меня услышат, если я закричу, будут выше, и если Трейси увидит множество людей, снующих мимо, она может дважды подумать, прежде чем стрелять в меня, из страха, что кто-то может услышать выстрел.

Хотя это кажется маловероятным, но среди всех них может найтись добрый человек, который вырвется из толпы ненавистников и придет проведать молодую маму, которая рожала дома и, возможно, одна.

Поскольку Рут не удосужилась прийти и проведать меня целых два дня, теперь я убеждена, что она против меня. Должно быть, она одна из марионеток Трейси. Не поэтому ли она вдруг притворилась доброй ко мне? Было ли это для того, чтобы она могла стать шпионом Трейси? Она ненавидит меня так сильно?

Краем глаза я вижу, как Трейси жестом приказывает мне закрыть дверь.

Как только дверь закрывается, Трейси выхватывает у меня конверт.

— Что это? ― спрашивает она. — О, я знаю, что это такое.

Она засовывает пистолет в задний карман и приказывает мне вернуться на кухню, чтобы закончить завтрак.

Пока я ем, надеясь, что она выпьет сока, она открывает конверт. На ее губах играет улыбка.

— Умница. Ты решила заказать тест в другой лаборатории. Как жаль, что твой муж не сможет узнать, что он отец. Ты, должно быть, была напугана, услышав тогда те результаты. Твой муж был раздавлен. — Она бросает лист на стол. — Должна сказать, мне будет не хватать игр с твоим разумом. Было так весело наблюдать, как ты шарахаешься от своей тени. Наверное, мне придется вернуть арендованный «Ниссан» и избавиться от накладной бороды. О, если ты не догадалась, я украла деньги из твоей сумочки в тот день, когда ты впервые пришла ко мне.

Теперь у Трейси такой отстраненный взгляд, как будто она больше не здесь.

— Ты вытирала гель со своего живота и понятия не имела, что я задумала. Я нанесла на тебя достаточно геля, чтобы занять тебя на какое-то время.

Во мне кипит гнев. Я хочу протянуть руку и задушить ее за все, что она со мной сделала. Если бы я была здесь одна, без ребенка наверху, я бы, наверное, так и сделала.

Закончив есть, я остаюсь сидеть на стуле. Я боюсь оказаться взаперти.

Она берет стакан сока и подносит его к губам.

Я задерживаю дыхание.

«Выпей его!» ― кричу я про себя.

Разочарование обрушивается на меня, когда она снова ставит стакан на стол.

Она что-то подозревает? Может ли она читать мои мысли?

— Чего же ты ждешь? Ты и так пробыла здесь долго. Пора вернуться наверх. Ты больше сюда не вернешься. Даже не проси.

Глава 47

Каждый шаг вверх по лестнице — настоящая пытка. У меня такое чувство, будто на животе расходятся швы, по вискам стекает пот. Я даже не хочу знать, что происходит с моим разрезом. Откуда мне знать, что Трейси правильно провела хирургическую процедуру? Она солгала о том, что она гинеколог. Что, если она еще и солгала о том, что она хирург?

Трейси вынуждает меня продолжать движение, сильнее вжимая ствол пистолета в мою поясницу. У меня возникает искушение встать как вкопанная не потому, что не хочу подчиняться ей, а потому, что мое тело медленно теряет силы двигаться дальше. Я знаю, что до вершины осталось всего несколько шагов, но мне не помешало бы отдохнуть.

Разум умоляет сдаться, но это не вариант. У меня нет желания умирать. Если умру, я даже не хочу думать о том, что она сделает с моим ребенком. Что, если она выместит зло на ней?

Сжимая вспотевшей ладонью перила, я продолжаю путь.

— Чего так долго?

Не могу поверить, что у нее хватает наглости спрашивать меня об этом, ведь она прекрасно знает, какую боль я, должно быть, испытываю. Стискиваю зубы, подавляя желание наброситься на нее.

К тому времени, как мы достигаем вершины лестницы, мое дыхание становится прерывистым, неглубоким, все мое лицо покрыто потом, который теперь капает со лба мне в глаза. Я приваливаюсь к ближайшей стене, задыхаясь.

— У меня нет времени на это.

Трейси машет пистолетом, подкрепляя каждое слово.

— Пошевеливайся. Мне нужно собрать вещи.

От слез и пота у меня щиплет глаза. Я смахиваю их тыльной стороной ладони.

— Ты не можешь забрать моего ребенка. Пожалуйста, не надо.

— Ты настолько тупая, что не можешь воспринимать простую информацию? — Она зажимает переносицу. — Она не твоя. Поняла? У тебя никого нет. Чем раньше ты это поймешь, тем лучше.

— Пожалуйста, позволь мне пойти и покормить ее. В прошлый раз ей не хватило молока. Она плачет.

Трейси мгновение колеблется, затем запускает руку в волосы.

— Ладно. Быстрее.

Она хватает меня за руку и оттаскивает от стены.

Я кричу одновременно с моим ребенком. Трейси игнорирует мою боль. Она толкает меня в сторону детской.

Увидев глаза своего ребенка сквозь щели между столбиками кроватки, я забываю про боль.

Хромаю к кроватке и стою там, не в силах вытащить малышку. Трейси отталкивает меня и делает это за меня.

Я сжимаю зубы и опускаюсь в кресло-качалку рядом с маленьким круглым столиком с радионяней. На детском блоке мигает маленький зеленый индикатор. Родительский блок отсутствует. Я предполагаю, что он у Трейси. Когда я видела его в последний раз, блок лежал в коробке. Единственное, что я достала из коробки — это инструкция по эксплуатации, которую прочитала несколько раз.

Я убираю руки от живота. Они измазаны кровью. Что, если никто не придет спасти меня, и я истеку кровью? Трейси даже не обращает внимания на мою окровавленную пижаму, протягивая мне ребенка — моего ребенка.

Желание поцеловать макушку малышки настолько сильное, что у меня перехватывает дыхание, но один взгляд в сторону Трейси, и я отказываюсь от этой мысли и вместо этого сосредоточиваю взгляд на стене.

Мой ребенок сворачивается у меня на руках, ища грудь. Я даю ее ей и закрываю глаза, чтобы насладиться этим моментом спокойствия, прежде чем меня его лишат.

В темноте своего разума я пытаюсь найти способ спасти малышку. Секунды идут, и я принимаю решение. Я не позволю Трейси снова запереть меня. Завтра она планирует уехать с моим ребенком. Мне нужно предпринять что-то сегодня.

Трейси опускается на пол по одну сторону двери, ее взгляд и пистолет направлены на меня и ребенка. Она выглядит уставшей. У нее под глазами появились темные круги.

Никто из нас не говорит. Единственный звук в комнате — это звук того, как ребенок сосет молоко.

«Думай, Кейтлин. Сделай что-нибудь. Что угодно».

Что, если я переживу это испытание? Что, если каким-то чудом мы с малышкой выберемся из этого дома живыми? Как мне убедить кого-либо в том, что это Трейси совершила преступление в Корлейке и что я невиновна? У меня нет абсолютно никаких доказательств, которыми можно было бы очистить свое имя. Все еще есть шанс, что я окажусь за решеткой и оставлю свою малышку без матери.

Я замираю, услышав звуки сирены полицейской машины, нарушающие тишину. Мы встречаемся взглядами с Трейси. Между ее глазами появляется небольшая морщинка, но она почти сразу исчезает. Кажется, она не обеспокоена.

Я задерживаю дыхание, когда звуки становятся громче. Трой, должно быть, обратился в полицию. Должно быть, он понял мои знаки лучше, чем я думала.

Я падаю духом, когда звуки, вселившие в меня столько надежды, исчезают вдалеке. В комнату возвращается тишина, более густая, чем раньше.

Думаю, никто не придет мне на помощь. Если я хочу выбраться из этого ада, мне придется сделать это в одиночку. Я снова смотрю на стену.

— Ты думала, они придут и спасут тебя, не так ли?

Трейси вытягивает ноги и скрещивает их в лодыжках.

— Мне жаль тебя разочаровывать, но до тебя никому нет дела, дорогая. Ты полностью в моей власти.

Она продолжает говорить, рассказывая мне, как кто-то передал ей ключ от моего дома, и она проникла в детскую, чтобы разобрать кроватку.

— Мне хотелось бы видеть твое лицо, когда ты обнаружила мой маленький сюрприз.

Поскольку я уже знаю, что именно она стояла за событиями последних недель, то не слушаю ее. У меня есть дела поважнее. Я не могу позволить ей отвлекать меня.

Мне надоела стена, и мой взгляд снова возвращается к столу с радионяней. Мой взгляд фокусируется на крошечной круглой линзе.

Мысли возвращают меня в тот день, когда я заказала радионяню онлайн. Мы с Джаредом лежали в постели и обсуждали, что лучше купить. Я не возражала против простой модели, но он хотел высокотехнологичную с камерой ночного видения, диктофоном, а еще датчиком температуры и движения. После почти часа мучительного выбора, я проигнорировала ценник и предоставила мужу сделать окончательный выбор. Я несколько дней читала инструкцию, после того как поняла, что мужа здесь не будет, чтобы настроить устройство.

Я думаю, все происходит не просто так.

С идеей, спрятанной в моем сердце, я отвожу взгляд от блока радионяни, прежде чем Трейси прочитает мои мысли.

Чтобы потянуть время и точнее составить свой план, завожу разговор. Ребенок заснул, но Трейси не обязательно об этом знать.

— Я не понимаю, как ты могла убить человека, которого, как ты утверждаешь, любишь.

— Некоторые люди не выносят предателей. Я одна из них. — Она делает паузу. — Я не из тех женщин, которые позволяют мужчине растоптать свое сердце и остаться безнаказанным. Я не она.

— Кто она? — осторожно спрашиваю я.

— Моя мать. — Трейси кладет пистолет на ногу. На ее лице выражение боли. — К чему эти вопросы?

— Просто любопытно, вот и все.

Она запрокидывает голову назад. Та жестко соприкасается со стеной. Трейси даже не вздрагивает.

— Дилан хотел уйти из моей жизни. Я дала ему выход.

— Что ты будешь делать с моим ребенком?

— Замолчи.

Она бьет себя по лицу рукой, держащей пистолет.

— Ты меня бесишь. Она моя. Я помогла ей появиться на свет.

— Достав ее из моего тела, — не могу не добавить я.

— Верни ее.

Трейси встает и пересекает комнату так быстро, что застает меня врасплох. Она вырывает спящего ребенка из моих рук. Мне трудно дышать, когда я вижу пистолет в такой близости от моего ребенка. Что, если он случайно выстрелит?

Я изо всех сил стараюсь держать себя в руках, пока она не повернется ко мне спиной. Как только она наклоняется, чтобы положить ребенка обратно в кроватку, я нажимаю на радионяне маленькую красную кнопку, затем кладу руки на подлокотники и поднимаюсь на ноги.

— Трейси, как ты спишь по ночам, зная, что убила Дилана Бакстера?

Она разворачивается, ее губы кривятся так, что у меня мурашки бегут по коже.

— Он заслужил смерть. И я сплю прекрасно. Спасибо, что спросила. А теперь двигайся.

Это все, что мне от нее нужно. Теперь пришло время следующего этапа моего плана.

Пистолет прижимается к моему виску, когда мы выходим из комнаты. Мне хочется оглянуться назад, взглянуть на своего ребенка, вдруг это в последний раз. Я собираюсь совершить кое-что, что может привести к моей смерти или моей свободе.

Когда мы выходим из комнаты, Трейси встает позади меня. Я продолжаю идти. Как только мы доходим до лестницы, я останавливаюсь и прислоняюсь к стене, лицом к лестнице.

— Какого черта ты делаешь? Я велела тебе двигаться.

— Мне нужен отдых. Я устала… мне больно.

Я наклоняю голову набок.

— Думаешь, меня это волнует? Пошла.

— Нет.

Я кладу обе руки ей на грудь, закрываю глаза и со всей силы толкаю ее с лестницы. Раздается громкий выстрел, когда она падает назад, широко раскрыв глаза от ужаса.

К моему собственному ужасу, она вовремя успевает ухватиться за перила, уронив пистолет, который скользит по полу.

После этого все происходит быстро. В один момент я наблюдаю, как она пытается восстановить равновесие, а в следующий момент она бросается на меня так быстро, что у меня не хватает времени защититься от ее атаки. Она врезается в меня с такой силой, что из моих легких вылетает весь воздух, и боль, какую я никогда раньше не испытывала, взрывается во всем теле.

Со стоном я сползаю по стене на пол и падаю на бок. Мои легкие требуют кислорода, зрение затуманивается. Я не могу двигаться. Сквозь пелену перед глазами я замечаю пистолет всего в нескольких дюймах от своего лица.

Трейси, с красным и вспотевшим лицом, возвышается надо мной.

— Это была большая ошибка, — тянет она. — Я же говорила тебе, что не выношу предателей. Поскольку ты предала меня, планы меняются. Все кончено.

Она отводит ногу назад. Прежде чем я успеваю защитить живот, ее нога врезается в меня.

На этот раз я даже не кричу, слишком оцепенев от боли. Я чувствую, что ускользаю, погружаюсь в небытие, но в голове мелькает образ дочери.

Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но слова не выходят.

— Что? Ты хочешь что-то сказать мне перед смертью?

Она опускает взгляд на пол. Я знаю, что она ищет.

Нет, я не готова умереть. Не позволю ей остаться безнаказанной. Я не могу позволить ей лишить меня жизни. Я не могу позволить ей украсть моего ребенка. Это должно закончиться здесь.

Я понятия не имею, откуда беру силы, но следующее, что помню, как хватаюсь за пистолет, прежде чем она успевает его поднять.

Я не теряю времени. Не поддаюсь своим страхам и боли. Последняя мысль, которая приходит мне в голову, прежде чем я закрою глаза и нажму на спусковой крючок — это мысль о том, что мой ребенок спит в своей кроватке и ждет, пока я ее спасу. Я скорее слышу, чем вижу, как Трейси отшатывается назад.

Я пытаюсь снова открыть глаза, но веки слишком тяжелы.

Затем в моей голове гаснет свет.

Глава 48

Я открываю глаза и тут же закрываю их снова. Пытаюсь еще раз, не торопясь, чтобы они могли приспособиться к яркому освещению.

Глядя на белый потолок, я жду, когда меня атакует боль. Она не приходит. Единственное ощущение, которое я чувствую ниже пояса — это полное онемение.

Я поворачиваю голову набок. Мои глаза наполняются слезами, когда я замечаю пустую кровать в другом конце комнаты. Я в больнице. Я жива. Это действительно конец. Меня охватывает облегчение, но за ним следует паника.

— Мой ребенок, ― слова с трудом проталкиваются сквозь пересохшее горло.

— Слава богу, ты проснулась, ― раздается мужской голос сбоку от меня. — С ребенком все в порядке. Малышка красавица.

Я поворачиваю голову и вижу Джареда, лицо которого такое же мятое, как и его рубашка, сидящего на стуле рядом с моей кроватью.

Еще больше слез появляется, когда он наклоняется и убирает волосы с моего лица. Он целует мои слезы, прежде чем они скатятся по моему лицу. Затем он целует меня в губы. Я молюсь, чтобы мне это не снилось. Все кажется слишком реальным, чтобы быть сном.

— Наша дочь прекрасна.

Он целует мой лоб, подбородок и щеки.

— Она правда в порядке?

Мои губы дрожат от улыбки.

— Более чем.

Он приближает свое лицо к моему. Его мятное дыхание согревает мою кожу.

— Теперь вы обе в безопасности.

— Где она?

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть в другую сторону на случай, если я не увидела колыбельку.

— Она в родильном отделении. Тебе не о чем беспокоиться. Она в надежных руках.

Я закусываю уголок губы.

— Она твоя, Джаред. Ты отец.

— Я знаю.

Он отводит взгляд, затем откидывается на спинку стула.

— Я видел дома результаты анализа.

— Ты… — Мое сердце сжимается. — Что случилось с твоей рукой?

Его левая рука на перевязи. Я была настолько сосредоточена на безопасности ребенка, что поначалу не заметила этого.

— Она стреляла в меня, ― резко выдыхает он.

Я бледнею.

— Кто в тебя стрелял?

— Эта Трейси. Я не хочу сейчас о ней говорить.

— Трейси стреляла в тебя? Как? Когда?

— Я вернулся домой, Кейтлин. Я вернулся к тебе и ребенку.

— Почему? ― Внутренне съеживаюсь, вспоминая то, как он ушел. — Почему ты вернулся?

— Ральф… Он позвонил мне. Он рассказал мне все, что ты ему говорила. ― Джаред поднимает мою руку с одеяла. — Он сказал мне, что кто-то пытается причинить тебе вред. Вот почему я вернулся. Я хотел защитить тебя. И я прослушал твое сообщение о том, что ты уезжаешь из города. Я не мог отпустить тебя. Оставить тебя было ошибкой.

— Но… ― Я кашляю, давясь слезами.

— Когда я приехал домой, дверь открыла врач, заменявшая доктора Коллинз.

Его кадык дергается, когда он тяжело сглатывает.

— Сначала я почувствовал облегчение от того, что с тобой кто-то есть. Она поздравила меня с тем, что я стал отцом, а затем совершенно неожиданно выстрелила мне в руку.

Почему я ничего не слышала? На самом деле я слышала выстрел. Я думала, он мне приснился.

— Мне очень жаль, детка. ― Сглатываю ком в горле. — Мне жаль, что ты пострадал.

— Не так сильно, как пострадала ты, крошка.

В его голосе чувствуется тревога.

Я поджимаю губы.

— Она не была настоящим гинекологом. Она притворилась им, чтобы добраться до меня, и подделала результаты теста на отцовство. Прости за все, Джаред.

— Нет, ты прости меня. Я был полным придурком. ― Он проводит ладонью по щеке. — Если бы я поверил тебе, это чудовище не причинило бы тебе вреда. Я был бы там, чтобы защитить тебя. Я не знаю, что бы я делал, если бы потерял тебя.

— Что произошло после того, как она выстрелила в тебя?

— Она ударила меня чем-то по голове, чтобы вырубить. Когда я пришел в себя, оказался заперт в подвале.

— Ты все время был там… в доме?

Он кивает.

— Хорошо, что мы храним там аптечку. Это спасло мне жизнь. Но я сходил с ума от мысли, что это чудовище рядом с тобой.

— Она сказала тебе что-нибудь еще?

— Прежде чем вырубить меня, она сказала, что собирается убить тебя и забрать нашего ребенка. Я пытался выбраться из подвала, но дверь оказалась крепкой. Что бы я ни делал, она не двигалась. И у меня не было с собой телефона.

Теперь все обрело смысл. Звуки, которые я слышала, когда была наверху с Трейси, должно быть, исходили от него, пытающегося выбраться из подвала. Тогда я подумала, что это сообщник Трейси.

— Джаред, мне следовало рассказать тебе все с самого начала. Я врала тебе на протяжении многих лет.

— Знаешь что? Я просто рад, что ты жива. Это сейчас самое важное для меня. ― Он сжимает пальцы вокруг моей руки. — Обо всем остальном мы можем поговорить позже. Мы справимся со всем вместе.

— Ты так многого не знаешь, Джаред. ― Делаю вдох. — Я не знала, как тебе сказать. Я действительно думала, что убила…

— Твоего первого мужа? Я знаю.

— Мне следовало сказать тебе, что я была замужем.

— Я понимаю, почему ты этого не сделала. Теперь, когда Ральф мне все рассказал, давай сосредоточимся на твоем выздоровлении, хорошо?

— Я не убивала Дилана… Так его звали. Все эти годы я переживала из-за этого, но меня подставили.

— Я знаю это, дорогая. Если бы ты мне рассказала, я бы никогда не поверил, что ты кого-то убила. Ты самый любящий человек, которого я знаю. ― Мой муж делает паузу, медленно качая головой. — И то, как ты заботилась о своем брате после всего, что он тебе сделал, невероятно.

— Я не могла повернуться к нему спиной. Он был моим родным человеком.

Джаред и Ральф, должно быть, долго разговаривали, раз Джаред уже знал все, что у меня не хватило смелости рассказать ему. В некотором смысле, я испытала облегчение, что мне не нужно этого делать.

— То, что ты делала для своего брата, заставляет меня любить тебя еще больше.

Он отпускает мою руку и трет висок.

— Меня сводит с ума мысль, что она могла убить тебя.

— Я застрелила ее, Джаред. Я должна была это сделать, иначе она бы меня убила. ― Я подавляю дрожь. — Я сбежала от убийства, которого не совершала, только для того, чтобы в конечном итоге стать настоящей убийцей, даже если это была самооборона.

— Милая, она не умерла.

Я смотрю на Джареда в недоумении.

— Этого не может быть. Я выстрелила в нее, и она упала с лестницы. Должно быть, она…

— Ты, должно быть, промахнулась. Полицейские нашли ее внизу лестницы без сознания. Должно быть, она упала и ударилась головой.

Я зажимаю рот рукой.

— Но я выстрелила в нее до того, как потеряла сознание.

Я закрываю глаза, вспоминая то, что произошло. Вижу, как нажимаю на курок, но мои глаза закрыты. У меня не было возможности проверить, действительно ли я попала в Трейси. Возможно, пытаясь увернуться от пули, она упала с лестницы.

— Ты не убила ее.

Я открываю глаза.

— Кто вызвал полицию?

— Рут. Судя по всему, она услышала выстрел.

Лицо Джареда напрягается.

— Я тоже. Я думал… думал, она тебя застрелила.

Он ерзает на стуле.

— Послушай, детка, ты прошла через ад. Отдохни. Мы можем поговорить об этом позже.

— Нет. Я хочу знать все.

Джаред пожимает плечами.

— Рут позвонила в полицию, но оказалось, что на самом деле она помогала Трейси. Как и еще несколько человек. На данный момент они все находятся под стражей в полиции.

Он проводит рукой по губам.

— Ты должна была сказать мне, что кто-то преследует тебя. Вот почему ты поменяла замки, я прав? У меня было ощущение, что что-то не так.

Я киваю.

— Я не могла рассказать тебе, не раскрыв, кто я на самом деле. ― Делаю паузу. — Лилиана тоже ей помогала?

Он кивает. Мне хочется спросить, почему он не сказал мне, что они встречались, но после того ада, через который я прошла, Лилиана меня больше не заботит.

— Да. Она отдала Трейси наш запасной ключ. Я думаю, Трейси им всем заплатила. Пресса утверждает, что она из очень богатой семьи.

— Мне до сих пор трудно поверить, что Рут была в этом замешана. Я не хочу в это верить. Когда я собиралась уезжать из города, она пришла ко мне. Снова была добра. Она приготовила мне чай.

— Я думаю, ей заплатили за то, чтобы она присматривала за тобой. Так что, она притворилась, что ты ей нравишься. Она призналась полицейским, что пришла к нам домой, чтобы помешать тебе покинуть город.

— Почему она меня так ненавидит? Я этого не понимаю. Я понимаю, почему не нравлюсь Лилиане, но не Рут.

Джаред чешет подбородок.

— По-видимому, до того, как мы переехали в Фейпайн, она очень хотела купить коттедж… наш коттедж. Мы перебили ее цену.

Я долго молчу.

— Вау. Думаю, она не хотела мириться с тем, что ее подруга не вернется.

— Наверное, да. Но это не оправдание того, что она с тобой сделала. Эта Трейси опасна.

— Она сумасшедшая. Она сказала, что наш ребенок ее. Она пыталась кормить нашего ребенка своей грудью.

— Это ненормально. ― Джаред хмурится. — Почему она это делала?

В нескольких словах я восполняю пробелы, рассказывая Джареду все, что Трейси поведала мне за время, проведенное вместе.

— Она винит меня в потере своего ребенка.

— Мне очень жаль, дорогая. Мне очень жаль, что меня там не было.

Прежде чем мы успеваем продолжить разговор, в палату входит медсестра с заплетенной косой вокруг головы. Ее улыбка становится ярче, когда она видит меня.

— Посмотрите, кто проснулся. Проверим, как у вас дела.

Она подходит ко мне сбоку, чтобы оценить мои жизненно важные показатели.

— Как вы себя чувствуете?

— Устала.

Это правда. У меня такое ощущение, будто я пробежала марафон.

— Вам просто нужно больше отдыхать. С вами все будет в порядке. Вам повезло, что вы остались живы после того количества крови, которое потеряли.

— Почему я не чувствую своих ног?

— Не волнуйтесь, это пройдет. Анестезия еще действует. ― Она поправляет мою подушку. — Ваш разрез немного открылся. Вам потребовалась операция.

— Теперь со мной все в порядке? Он больше не откроется?

— Вы в порядке. Вам просто нужно отдыхать следующие несколько недель. Уделяйте время выздоровлению. Отдыхайте как можно больше.

Я кладу руку на живот.

— Хорошо.

— Как долго она пробудет здесь? ― спрашивает Джаред.

— Столько времени, сколько потребуется, чтобы выздороветь и вернуть силы.

Как только медсестра выходит из палаты, попросив Джареда поскорее уйти, чтобы я могла отдохнуть, я возвращаюсь к теме Трейси.

— Не могу поверить, что она еще жива.

— Да, ― говорит Джаред. — К сожалению, она пережила падение с лестницы, получив лишь небольшую травму головы. Ее лечат в этой больнице.

— В этой больнице? Ты шутишь.

Я сжимаю простыни. Мой шок сменяется яростью.

— Как они могли? Как они могли привезти ее сюда? Что, если она украдет или причинит вред ребенку?

— У дверей детской и перед палатой Трейси стоит охранник. Как только ее выпишут, то поместят под арест.

— Пожалуйста, Джаред, не позволяй ей приближаться к нашему ребенку.

— Я никогда не позволю этому случиться. Обещаю. Я не подведу тебя снова.

— Ты не понимаешь. Она опасна и очень больна. Тебе следует немедленно забрать малышку домой.

— Они хотят оставить ребенка здесь на ночь для наблюдения. Как только ее выпишут, надеюсь, завтра, я заберу ее домой. Поскольку в моем распоряжении только одна рука, я договорился, чтобы кто-нибудь помогал мне какое-то время. ― Он делает паузу. — Ты продолжаешь называть ее малышкой. Разве ты не дала ей имя?

— Слишком много всего происходило, чтобы я могла придумать хорошее имя. Я хотела выбрать его в ясном уме и спокойной обстановке.

— Как насчет сейчас? Давай придумаем ей имя.

Я думаю лишь мгновение, прежде чем принять решение.

— Если ты не возражаешь, я бы хотела назвать ее Хоуп (прим.: имя Хоуп с англ. переводится как «Надежда»). Благодаря ей я не сдавалась. Из-за нее я не позволила боли одолеть меня. Она дала мне силы бороться с Трейси. И она дает мне повод начать новую жизнь. Хоуп подойдет идеально.

— Мне нравится. ― Джаред целует меня в губы. — Хоуп Лестер. Звучит хорошо.

— Извините, что беспокою вас, ― раздается из-за двери глубокий голос.

В дверях стоит полицейский в форме с густой, коротко подстриженной бородой.

— Я офицер Тед Нэш. Рад видеть, что вы пришли в себя, миссис Лестер. Могу я задать вам несколько вопросов?

— Я не думаю, что это хорошая идея, офицер. ― Джаред поднимается на ноги. — Моей жене нужно отдохнуть.

— Я прекрасно понимаю, я ненадолго.

Он входит в палату.

Я встречаюсь взглядом с Джаредом.

— Все в порядке, дорогой. Сходи и проверь Хоуп.

— Хорошо, ― говорит Джаред и подходит к двери. Он поворачивается и смотрит на меня. — Я скоро вернусь.

После того, как Джаред уходит, офицер Нэш занимает место, на котором сидел Джаред.

— Как вы себя чувствуете?

— Отлично.

Меня накрывает внезапная паника. Что, если он здесь из-за меня? Что, если они не знают, что Трейси убила Дилана? Что, если я все еще подозреваемая? Но Джаред не говорил, что у меня проблемы.

— Почему вы здесь, офицер? ― спрашиваю я.

Офицер снимает фуражку и чешет лысину на голове.

— Каким именем вы хотите, чтобы я вас называл, ― спрашивает он, и у меня стынет кровь в жилах.

— Вы знаете кто я?

Почему я вообще задаю этот вопрос? Я практически уверена, что весь город уже знает обо мне все.

— Да. Но мне нужно знать, как вас называть во время нашего разговора. ― Уголок его рта приподнимается. — Я предпочитаю обращаться по имени.

— Кейтлин. Зовите меня Кейтлин. ― Я расправляю плечи. — Если вы здесь, чтобы арестовать меня, вы должны знать, что я невиновна. Я не убивала своего первого мужа.

— Кейтлин, вам абсолютно не о чем беспокоиться. Трейси Пайкс во всем призналась.

Я открываю рот.

— Призналась?

— Да. И ваша радионяня тоже помогла. Умный ход.

Он надевает фуражку обратно на голову.

Я чувствую, как мое тело расслабляется от облегчения.

— Так о чем вы хотите со мной поговорить?

Он достает блокнот из переднего кармана рубашки.

— Расскажите мне все, что произошло с тех пор, как Трейси появилась в вашей жизни.

— Хорошо.

Будучи преисполненной решимости сделать все возможное, чтобы они заперли ее навсегда, я закрываю глаза и переживаю один из самых болезненных моментов в своей жизни.

Когда я заканчиваю, он похлопывает меня по руке своей мясистой ладонью.

— На этом пока все. Отдыхайте. Вы заслужили это. Если у меня возникнут еще вопросы, я вернусь.

— Что с ней будет?

— Я уверен, что ее надолго посадят. Вам больше никогда не придется опасаться за свою жизнь или жизнь вашей семьи. Я буду держать вас в курсе.

— Спасибо, офицер.

Он поднимает руку, когда звонит его телефон. Он смотрит на меня, слушая звонящего, его глаза прищуриваются.

— Я уже в пути.

— Все в порядке, офицер? Что случилось? ― спрашиваю я, когда он завершает разговор. По тому, как он смотрит на меня, я понимаю, что этот звонок как-то связан с тем, что произошло.

— Они нашли доктора Коллинз запертой в подвале коттеджа, который снимала Трейси.

Шок бьет меня по лицу.

— Боже мой, с ней все в порядке?

Все это время мы думали, что ее нет в городе. Я догадываюсь, что тот инсульт, который у нее якобы случился, был ложью.

Офицер Нэш трет лоб.

— Боюсь, что нет. Она мертва.

Мое тело деревенеет от шока. Я хочу заговорить, но не могу произнести ни слова, вспоминая морщинистое лицо доктора Коллинз, копну седых вьющихся волос. Если бы я не приехала в Фейпайн, она была бы жива. Она умерла из-за меня.

Офицер Нэш говорит мне, что ему пора идти, и я молча смотрю, как он уходит.

Я по-прежнему не могу обрести дар речи, когда множество людей приходит навестить меня. Ральф и Марисса, Джорджия и еще несколько учителей (за исключением Лилианы) из «Сильвер Оук» приносят цветы в мою палату. Люди, которые когда-то избегали меня, теперь считают меня героиней. Несмотря на то, что я все еще чувствую осадок от их поведения в прошлом, я прощаю их и принимаю их доброту с горько-сладкой улыбкой.

— Я рад, что с тобой все в порядке, ― говорит мне Ральф.

— Спасибо, Ральф, ― наконец выдавливаю я. — Спасибо, что поговорил с Джаредом.

— Я просто сделал то, что сделал бы любой хороший друг. А теперь отдохни немного.

— Да, отдыхай, ― вклинивается Джорджия. — Твои детки передавали тебе привет. Они не могут дождаться твоего возвращения.

— Мои детки?

Тепло разливается в моей груди.

Лицо Джорджии расплывается в улыбке.

— Твоя работа никуда не денется.

— Твоя жизнь тоже, ― добавляет Ральф, засовывая руки в карманы. — Твое место в этом городе.

Глава 49

— Кейтлин, ― шепчет мне на ухо знакомый голос.

Я с тихим стоном открываю глаза. Я снова стала чувствовать свое тело наряду с некоторой болью, но она не может сравниться с той, что я испытывала дома, как физически, так и эмоционально.

Если бы не слабый свет, исходящий от больничной аппаратуры, в палате было бы совсем темно. Уже далеко за полночь.

После целого дня посещений, все, что мне хочется — это спать.

— Что? ― спрашиваю я, сосредотачивая взгляд на лице передо мной. Различить его сложно, поскольку человек находится слишком близко.

— Это я, Трейси.

Она отодвигается назад, чтобы я могла лучше видеть.

Я мгновенно просыпаюсь. Даже в полутьме я теперь хорошо ее вижу. На ней больничный халат, ее длинные волосы беспорядочно свисают вокруг лица.

Прежде чем успеваю что-либо сказать, она зажимает мне рот ладонью. Ее маленькая рука на удивление сильна.

— Тише, мы же не хотим разбудить других пациентов.

Я отталкиваю ее руку. Открываю рот, чтобы позвать на помощь, но не успеваю.

Чтобы заткнуть меня, она сует дуло пистолета мне в рот.

— Заткнись и тихо иди. Это не займет много времени.

Мое сердце замирает при звуке щелчка.

— У нас с тобой есть незаконченные дела. Как ты могла быть настолько глупа, чтобы думать, что я так легко тебя отпущу?

Она издает тихий сухой смешок.

— Попрощайся со своей бесполезной жизнью.

Не имея другого выбора, кроме как подчиниться, я закрываю глаза и жду, когда она нажмет на курок. Каковы мои шансы выжить дважды? Единственное, что меня утешает, это то, что Хоуп в безопасности, и что Джаред вернулся, чтобы позаботиться о ней.

Комнату внезапно заливает свет. Я открываю глаза и вижу, что Трейси смотрит себе за спину, по-прежнему держа пистолет у меня во рту, мои губы обхватывают холодный металл. Я боюсь поднять голову, чтобы посмотреть, кто стоит у двери.

— Все кончено, Трейси, ― гремит мужской голос. — Отойди от нее и брось оружие.

— Иди к черту. Это я здесь отдаю приказы.

— Не заставляй меня стрелять в тебя, Трейси. Отойди сейчас же.

Я дрожу, готовясь к смерти. Но, к моему удивлению, Трейси вынимает пистолет у меня изо рта и отходит. Воздух с шумом вырывается из моих легких.

Она направляет пистолет на человека у двери.

— Что вы планируете со мной сделать, офицер? Вы собираетесь меня убить?

— Если придется. Мне нужно, чтобы ты бросила оружие.

— Я не выполняю ничьи приказы. Никогда.

Она поворачивается и смотрит на меня с улыбкой. Затем, прежде чем я успеваю сделать следующий вдох, она приставляет пистолет к своей голове и нажимает на курок.

Крик, который я сдерживала внутри себя, вырывается из моего рта, когда капли крови попадают мне на лицо за мгновение до того, как Трейси Пайкс падает на пол.

После выстрела события разворачиваются быстро.

Комната внезапно наполняется полицейскими, медсестрами и врачами. Я слышу, как врач объявляет, что Трейси мертва.

Я закрываю глаза, когда медсестра вывозит мою койку из палаты, убеждая меня дышать.

Когда через пятнадцать минут ко мне прибегает Джаред с выражением шока на красивом лице, я теряю самообладание.

― Она… она… ох, Джаред.

— Она мертва. ― Он крепче обнимает меня. — Теперь все хорошо, любовь моя.

— Хоуп? ― шепотом спрашиваю я.

— Наша малышка в безопасности.

Во второй раз за несколько часов офицер Нэш снова приходит ко мне для дальнейшего допроса. Он рассказывает мне, что офицер, охранявший палату Трейси, заснул на посту, и Трейси сильно ударила его по голове штативом для капельниц. Пока он был в отключке, она взяла его пистолет и пошла искать меня. К счастью, в больнице был еще один охранник, который пришел проведать своего коллегу и обнаружил его на полу. К тому времени Трейси уже не было.

— Как такое могло случиться? ― Джаред вскакивает со стула, трясясь от ярости. — Как он мог заснуть на посту? И почему она не была прикована наручниками к кровати? Мою жену могли убить. Как вы могли недооценить, насколько опасна была эта женщина?

— У меня нет слов, чтобы выразить, как мне жаль, мистер Лестер. Я рад, что мой коллега вовремя добрался до вашей жены.

— Я рада, что все закончилось, ― шепчу я, все еще потрясенная. — Я хочу увидеть своего ребенка.

— Я принесу ее, ― говорит Джаред и уходит вместе с офицером.

Пять минут спустя Джаред входит в палату с розовым свертком. Когда он кладет Хоуп мне на руки, мои слезы капают ей на лицо.

— Мама так рада, что с тобой все в порядке.

Я целую ее теплое личико.

Хоуп не просыпается все то время, пока я с ней разговариваю, и это нормально. Теперь она в безопасности.

— Могу ли я что-нибудь сделать, чтобы ты почувствовала себя лучше? ― спрашивает Джаред, садясь на край моей постели.

— Я хочу покинуть этот город. Я хочу начать все сначала где-нибудь, где меня не будут преследовать воспоминания. Все, что мне нужно, это ты и Хоуп.

— Все, что ты хочешь, любовь моя. Если понадобится, я пойду за тобой на край земли.

Он опускает губы и целует меня. Наш ребенок начинает ерзать между нами.

— Какое имя ты хочешь оставить? ― спрашивает он, вытирая слезу с моей щеки.

— Кейтлин Лестер ― имя женщины, в которую ты влюбился.

— Хорошо, ― говорит он, в его голосе слышатся слезы. — Так вышло, что я без ума от нее.

Переводчик: Arctic_penguin

Редактор: Ирина Волосач

Вычитка: Дарья Мусетова

Обложка и оформление: Dark Owl

Переведено для группы Dark Eternity of Translations | Натали Беннетт, 2024