Нечто под маской

- Значит, вы мстили Нарышкину? - уточнил Дьяконов. - За то, что он отверг вашу любовь?

- Пусть так, - махнула рукой Бермудская. - Дурак он был, этот Нарышкин, хоть и талант. Мы бы с ним горы своротили, мы бы прогремели на весь мир, я была бы его менеджером, продюсером, толкачом. Его талант, мои связи и пробивные способности. Нас бы с ним так не кинули... Мы бы давно жили на Западе и жили бы в виллах, а катались на "Роллс-Ройсах". А как бы я его любила, нежила, лелеяла... Ничего-то он не понял...

- Но он был женат, он любил другую женщину, она ждала от него ребенка, - сжав кулаки и приподнявшись на кресле, сказала Рита. Лицо её багрово покраснело, сердце стучало, словно маятник.

- Ну и что? Подумаешь..., - отмахнулась от неё Бермудская, каким-то мутным взором окинув бывшую невестку. - Велика потеря... Так и остался ваш со Степкой папаша сельским учителем, а потом и вовсе пропал... Плохо мне что-то, опять ты, Степка, перебачил с порошочками. Налей-ка мне коньяка, только больше не подсыпай ничего. Пока..., - многозначительно поглядела она на сына.

- Так что, - насторожилась Рита. - Значит, то, что говорят о пожаре, правда? Это ваших рук дело? Ваша месть?

- Моих, все моих рук дело. И отец твой, и мать твоя, все я, я, я!!! вскочила с места Бермудская и хрипло захохотала. - Потому что со мной так не надо! Со мной не надо шутить! Я этого не люблю! Шутить дозволено только мне! И пренебрегать мной тоже небезопасно. Со мной полезнее дружить, вот Витенька Удищев дружил со мной и не пожалел об этом. Он лично, своими руками отравил твою мать после того, как Валентин позвонил мне и наговорил гадостей про только что умершего Егора Степановича. Не хрена было ему звонить мне, не буди лихо, покуда тихо, воистину так. А потом не хрена было ему в своих рассказиках писать про меня и Егора Степановича. Был бы жив, и дожил бы до всемирной славы! И тогда, глядишь, и судьба бы не свела вас, сестричка и братик, женушка и муженек... Так что, со мной шутить опасно, улыбнулась прокуренными зубами Бермудская и обвела мутным взором присутствующих.

- Грозите? - уточнил Дьяконов.

- Ага, грожу, Игорь Николаевич, точно так. Но я в отличие от других свои угрозы привожу в исполнение. Обычно-то я не грожу, это только вам, из личной, так сказать, симпатии. Угроза - проявление слабости, надо просто делать и все, без всяких слов. А тут ещё порошочек действует, как же он развязывает язык, кошмар какой-то... Удружил, сыночек, да и спасибо тебе. Надо же выговориться перед смертью...

- Умирать собрались? - спросил Игорь.

- Конечно, - равнодушно ответила Бермудская. - Я же сказала вам, что вас ни капельки не боюсь, а вот нищеты боюсь, безвестности, убожества. Какая все это гадость... Я, правда, это только в ранней молодости испытала в родном Пружанске. Только тогда мне было шестнадцать лет, вся жизнь была впереди... А теперь все позади, и лучше не жить вообще, чем жить в нищете... Эх вы, жопы... Знали бы вы, с какими людьми я спала! Никто не узнает, все с собой унесу в могилу... С каким кайфом я жила, не то, что эта безликая толпа, стоящая в очереди то за хлебом, то на избирательном участке за бюллетенем, чтобы проголосовать за одного мерзавца вместо другого. "Помогут, прибавят, дадут..." Твари ползучие... Никто не поможет, никто не прибавит, никто не даст! Убьют, отнимут, растопчут - это точно... Каждый сам берет, только сам... - Она вытащила из пачки сигарету, смачно затянулась, потом плеснула себе ещё коньяка, залпом выпила, опять затянулась...

Все четверо словно завороженные наблюдали за Бермудской, как за каким-то страшным пресмыкающимся, не в силах оторвать от неё взглядов, не в силах произнести хоть слово...

- Человечество - мразь, - продолжала свои излияния Бермудская. Сколько оваций, премий я получила за свои стихи. А ведь все знали, что это говно, разве что, кроме самых тупорылых, для которых любая рифма священнодействие. А как все умели делать вид, что не знают, кто такой Егор Степанович... Такие люди вот здесь сиживали, на этих самых креслах... Народные, заслуженные, академики, генералы, поэты, лауреаты... Совесть нации... А рядом с ними палач, обычный палач, он ребра ломал людям в застенках, глаза выбивал. Он чистки проводил по всей России. Сколько он человеческих судеб порушил, счета нет... А они все хавали, мол, да, честный человек, чуть ли не жертва сталинизма... Вождь-то хотел перед смертью всех своих псов... Как Ягоду и Ежова... туда... А вместо них новых набрать, у нас быдла всякого пруд пруди... Вот и Егорке повезло, что был такой приказ. На нем и ехал двадцать два года, как на салазках с ледяной горки. А все слушали эти байки, уши развесив. Один особо одаренный режиссер в период борьбы с культом даже фильм снял, где прообразом Балясников. Честный такой, молодой генерал, который борется с монстрами типа Лаврентия Павловича. Какая хуйня... Даже я покраснела на просмотре в Доме кино, такая стыдобища... Так вот... А вы..., - с горечью махнула она рукой.

- Ну и к чему же вы пришли, Ольга Александровна? - спросил Игорь. Ведь вся ваша жизнь - комок грязи. И остались вы у разбитого корыта. Ни близких людей, ни памяти у потомков, одна бравада, да и то жалкая... Ложились в постель каждую ночь с кровавым палачом, брезговали им, но занимались любовью, писали ваши вирши, не получая никакого удовлетворения? Лично мне вас просто жалко...

- Пожалей себя! - вдруг вскочила с места Бермудская и снова хрипло расхохоталась. - Не вышло ничего, и ладно, такова судьба! А ведь если бы не эти жалкие людишки, - она указала на Степана и Федора, - все могло бы быть совершенно иначе. А теперь мне не на что рассчитывать, не хочу суетиться, сдавать, продавать, выкручиваться, клянчить... Опротивело! Все опротивело!

Она толкнула ногой кресло, вышла из-за стола и начала быстро ходить по комнате, глядя куда-то перед собой и о чем-то напряженно думая.

- Она опять что-то задумала, - шепнула Игорю Рита.

- Не боись, Нарышкина! Будешь жить! Получишь ты свои денежки, обдерут тебя, конечно, западные крючкотворы, как липку, но кое-что ты получишь! И мой тебе совет - не будь фефелой! Пользуйся жизнью, пока молода! И ещё одно, просто просьба, помоги своему ничтожному братику из элементарного чувства сострадания! Ему много не надо, выпить, закусить, покурить, подухариться, нелепый он... А теперь все, - тяжело вздохнула она, остановилась перед сидящим на кресле Федором и обвела присутствующих мрачным взглядом. - Теперь, любители острых ощущений, взгляните, какова она - гримаса жизни!

С этими словами она резким движением сдернула с Федора одной рукой шапочку, а другой вязаный шарф. Он не успел среагировать, дернулся в сторону, и очки тоже упали на пол. Ужасное лицо, без бровей и губ с огромными голубыми глазами предстало перед присутствующими.

- Тварь! Тварь! - вскочил Федор. - Убью!!! Убью!!!

- Не убьешь, руки коротки! - закричала Бермудская и с не свойственной её возрасту проворностью бросилась к балконной двери. Резко открыла ее... Никто не успел удержать её.

- Я вас и с того света достану! - крикнула Ольга Александровна и нырнула в ночную тьму с шестого этажа...

10.

... Прогревать машину Игорь не стал - времени не было. В его планы отвечать за смерть Бермудской не входило. И при всем воображении такого эксцентричного исхода дела он никак не мог предполагать. На заднем сидении сидели ошарашенные произошедшим Бауэр, снова надевший свой камуфляж и Рита. Степан остался дома, ему было поручено позвонить через некоторое время в милицию и сообщить о самоубийстве матери. А в том, что она была мертва, сын успел удостовериться. Ольга Александровна лежала во дворе сталинского дома на спине с широко открытыми глазами без признаков жизни. Из раскрытого рта текла струйка крови...

... Да, такой развязки Дьяконов никак уж не ожидал. Слишком уж любила жизнь покойная Ольга Александровна. Когда они, озираясь, вышли из подъезда, у него яростно колотилось сердце. "Скорее, скорее отсюда, из этого гадючника!" - думал он, спеша к машине. Теперь он и впрямь пожалел, что ввязался в эту историю, слишком уж омерзительная бездна предстала перед ним...

Никого во дворе не было, поскольку шел уже первый час ночи. Они быстро сели в машину, и Игорь рванул её с места. Выехал со двора и помчался по Кутузовскому проспекту в сторону от центра. Выехал на левую полосу и продолжал набирал скорость. Час был поздний, поначалу машин на Кутузовском проспекте было довольно мало... Светофоров на пути тоже не было, и он развивал и развивал скорость, как будто эта скорость очищала его от запаха той зловонной ямы, в которой он очутился. Он вообще любил быструю езду, медленно ездить не умел, а тут ночь, известные обстоятельства, хотелось скорее, скорее... Он находился в неком возбужденном состоянии, толком и не зная, куда он, собственно говоря, едет, видимо, мчался к себе в Очаково через кольцевую дорогу, забыв о своих пассажирах. Хотя гораздо логичнее было ехать в обратном направлении, отвезти Риту домой на Комсомольский проспект, а уж потом ехать домой. Факт, однако, что поехал именно так... И сидящие сзади, находящиеся под впечатлением от случившегося, ничего ему не говорили... Они мчались вперед, скорость нарастала...

Но вот, уже на Можайском шоссе, какая-то "Волга", медленно плетущаяся по левой полосе, стала мешать ему, Игорь посигналил фарами - тот не отреагировал, тогда Игорь слегка нажал на педаль тормоза и... страшный смысл, сказанных Бермудской слов, дошел до него... Педаль провалилась... Тормозные шланги были перерезаны... А его скорость была уже более ста километров в час...

... Только проявив чудеса реакции, Игорь не врезался в "Волгу", перестроился во второй ряд и стал лихорадочно соображать, что ему в такой ситуации нужно делать... А ситуация изумительная - полное отсутствие тормозов, высокая скорость и скользкая зимняя дорога... И машин откуда ни возьмись, все больше и больше... В каждом ряду по машине, а то и по две...

"Старушка, несчастная умирающая старушка Ева Фабиановна", моментально сообразил Дьяконов. - "Это же был сигнал, знак... Она меня давно раскусила, и дала кому-то поручение. А я-то... дал ей трубку, идиот..."

- Что-то случилось? - испуганно спросила Рита.

- Да, - ответил Игорь. - случилось. Ваша бывшая покойная свекровь умудрилась, не выходя из дома, перерезать тормозные шланги. Мы едем без тормозов. Так... ремней безопасности сзади у меня нет, сядьте на пол, оба, сгруппируйтесь, а я попробую что-нибудь сделать... И машин, как назло полно в такой поздний час... Хорошо ещё до Рябиновой улицы нет ни одного светофора... Слава Богу, что мы не поехали в противоположную сторону, например, на Новый Арбат или по Дорогомиловской улице к набережной. Так... Бауэр, вытащите у меня из кармана мобильный телефон и наберите номер, который я вам скажу. - Бауэр взял телефон. Набрал названный Игорем по памяти номер. Это был номер центральной ГАИ. Сколько раз по нему звонил капитан Дьяконов, когда надо было задерживать удирающего на машине преступника.

- Центральная ГАИ, - ответил голос в трубке.

- Повторяйте за мной, - сказал Игорь, сжимая баранку автомобиля и лавируя между машинами, которых по закону подлости становилось все больше и больше. По правой стороне он ехать боялся, поскольку там могло возникнуть неожиданное препятствие. И поэтому он снова выехал на левую полосу и потихоньку сбавлял газ. Но сделать это было трудно, поскольку перед Рябиновой улицей был довольно ощутимый уклон вниз. - Повторяйте за мной. По Можайскому шоссе в сторону Рябиновой улицы движется машина ВАЗ-2109 стального цвета. Машина без тормозов. Просьбе сотрудников ГАИ освободить левую полосу и любыми способами содействовать остановке автомашины. Говорит бывший следователь МВД капитан Дьяконов.

Бауэр повторил слово в слово все, сказанное Игорем.

- Там все поняли и приняли, - сказал Федор.

- А теперь сгруппируйтесь, сожмитесь и сядьте на пол, - скомандовал Игорь.

Он включил аварийку, правую руку не отрывал от звукового сигнала некоторые машины, едущие рядом, боязливо ушли вправо... И тем не менее, они пару раз были на волосок от столкновения, далеко не все любители быстрой езды желали вникать в суть происходящего. Вот одна шустрая иномарка не захотела уступить их машине левую полосу, а именно в тот момент по второй полосе летел на "восьмерке" другой лихач. Обоим не было дела до звукового сигнала и аварийных огней "девятки" Игоря... Пришлось снова газануть и резко уйти в свободный третий ряд... Столкновения избежали, но скорость опять выросла... А уже близился светофор на пересечении с Рябиновой улицей... И откуда взялось столько машин в такое время? Нет, если они подъедут туда к красному свету, там не удастся избежать столкновения, а на такой скорости это... Игорь ушел вправо и, убрав ногу с педали акселератора, стал сбавлять скорость. Он видел, что на светофоре горит красный свет, значит надо подгадать так, чтобы доехать до него тогда, когда зажжется зеленый... Но именно когда он стал огибать стоящий у обочины огромный бульдозер, по соседнему ряду на приличной скорости мчался многотонный КАМАЗ...

- На кой черт эти КАМАЗы по ночам гоняют? - ругнулся Игорь, делая перед КАМАЗом отчаянный нырок влево...

Вот она, Рябиновая улица, пересекающая Можайское шоссе, вот он светофор. А как только они проедут светофор, начнется подъем, машина неизбежно потеряет скорость, и он бы тогда дернул ручник... Или включил бы сразу низшую передачу... Или прямо на ходу выключил бы зажигание... Дороги зимние, скользкие, легко перевернуться, но другого выхода нет, лобовой удар куда опаснее... Игорь был уже давно за рулем, но ничего подобного у него никогда не было, он лихорадочно вспоминал, что советовали делать в такой ситуации бывалые водители... Ничего, ничего, главное - гасить скорость, главное - удачно проехать этот светофор на спуске.

Но по закону подлости никак не зажигался зеленый цвет... Ведь, обходя стоящий бульдозер, он опять увеличил скорость и подъехал к светофору быстрее, чем планировал. Перпендикулярно шоссе справа продолжали ехать машины. Делать было нечего - он выехал на левую полосу и помчался на красный свет. Нырнул вправо, перерезав дорогу поворачивающему на шоссе "жигуленку", затем снова ушел влево, умудрился не столкнуться с ехавшей прямо "Нивой" и проехал-таки светофор. Сразу стал двигаться вправо к обочине, убрав ногу с педали акселератора и снова сильно надавив на звуковой сигнал.

Холодный пот выступил на висках, сердце яростно стучало. Вздох облегчения раздался из его груди, и тут же пришло чувство лютой досады и раздражения. "Эх, Бермудская, Бермудская... Оставила ты по себе память, не соврала. А ведь предупреждала, зараза... Из личной симпатии к нему угрожала, а, значит, предупреждала... Почему я не удосужился хоть один раз нажать на тормоз? И как это по закону подлости не пришлось ни разу тормозить пока ехали по двору на малой скорости?! Хоть бы какое препятствие тогда, человек, машина, собака, кошка... Никого, никого... Без этой проклятой педали тормоза до самого Кутузовского, а там... Ночь...Скоростная трасса... И поначалу никаких машин, а потом... откуда они все на нашу голову взялись, словно договорились между собой? Идиотизм, чистый идиотизм и разгильдяйство! В машине же люди! Ну, Ольга Александровна!"

Все эти мысли промелькнули в его голове буквально в несколько секунд, но ослаблять внимание нельзя было на секунду. И вздох облегчения раздался слишком рано. Игорь в своей досаде не заметил какую-то женщину, перебегавшую дорогу, видимо, увидевшую последний автобус на противоположной стороне Можайского шоссе. Она уже пробежала метров десять от обочины. Игорь машинально нажал на педаль тормоза и испытал истинное отчаяние... Едва не сбив заметавшуюся перепуганную женщину, в последний момент резким поворотом руля, увел машину вправо, при этом, естественно, газанув и снова увеличив уже уменьшившуюся было скорость. И тут "девятку" завертело волчком на скользкой обледенелой дороге. А сзади уже надвигались машины... Впрочем, их водители, видимо успели понять, что от этой странной "девятки" со включенной аварийкой лучше держаться подальше. Навстречу по левой полосе мчалась машина ГАИ.... Пассажиры сзади затаились и молчали, лишь негромкий стон ужаса раздавался из уст Риты. Она инстинктивно прижалась к крепкому плечу Федора, совершенно позабыв о его ужасном лице. Он прижал её к себе и чувствовал себя на верху блаженства, несмотря на нависшую над ними опасность. "Умирать, так так... Только так", - думал он...

- Прижмитесь крепче! - закричал им Игорь и попытался сильно газануть, крутя баранку в сторону заноса, и вывести таким образом машину из винта... Не получилось... Машина ещё раз крутанулась, её резко рвануло вправо, и она, перевернувшись, нырнула на обочину между шоссе и малой дорожкой. Слава Богу, там был неубранный снег, который не дал машине перевернуться ещё раз. Игорь врезался лбом в лобовое стекло и отключился...

... - Как вы, капитан Дьяконов? - услышал он откуда-то голос. Открыл глаза - перед ним было лицо капитана ГАИ в фуражке.

- Я? Что? А? - дотронулся до лба Игорь. Лоб был уже забинтован, но через повязку просачивалась кровь. - Как они?! - вспомнил он про своих пассажиров.

- Да целы и невредимы твои пассажиры, капитан, - улыбнулся инспектор ГАИ. - Тебе меньше всех повезло, говорят вам - пристегивайтесь ремнями безопасности. Не слушаете, полагаетесь на авось! Наверняка, сотрясение мозга получил, и лоб весь расшиб. А все равно - в рубашке ты родился, мог бы и шею себе свернуть...

Дьяконов сидел на заднем сидении в машине ГАИ. Он приподнял голову и выглянул в окно. Там, около машины стояли, прижавшись друг к другу, Рита и Федор Бауэр.

- Целы, - облегченно вздохнул Дьяконов.

- Сейчас "Скорая" приедет, - сказал инспектор ГАИ. - Да вот и они... А тебе скажу - лихач ты. Тормоза не проверил перед выездом. Ты сколько лет за рулем, капитан?

- Сколько лет-то? Да уж больше пятнадцати...

- Баранку крутить умеешь, увертываешься от машин хорошо, а вот проверять тормоза не удосужился. Поражаюсь тебе!

- А! - махнул рукой Игорь. - Спешка была, такое было, в двух словах не расскажешь - это целый романище... А обнаружил, что тормозов нет, когда гнал по Кутузовскому километров за сто... Представляешь, как я удивился!

- Ты удивишься ещё больше, когда узнаешь, что твоя "девятка" практически не пострадала. Так, небольшая вмятина на крыше, да левое крыло поцарапано... Снег тебе помог, только недавно убирали, навалили все на обочину. Так что если бы не твоя голова, хоть сейчас садись, да езжай по своим делам... Шланги бы мы тебе поставили...

- А который час?

- Час-то? Да уж пятнадцать минут второго.

- Дома-то что думают? - схватился за голову Игорь.

Позвонил домой и, стараясь придать голосу безмятежный тон, сообщил жене, что попал в небольшое ДТП.

- Ерунда, - говорил он. - Дороги скользкие, сама знаешь. Крутануло немного. Даже машина не пострадала. А у меня ссадина на лбу. Может быть, в травмпункт отвезут, так что ты не беспокойся и ложись спать. Бывает хуже...

Он вспомнил безжизненное тело Бермудской, лежащее под окнами во дворе сталинского дома на Кутузовском проспекте.

Подъехала "Скорая". Игорь стал вылезать из машины. Когда вышел на воздух, у него сильно закружилась голова и он чуть не упал. Бауэр, стоявший рядом поддержал его.

- Да..., - только и произнесла Рита, качая головой. Дьяконов попытался улыбнуться.

- Как вы? - раздался глухой голос из-под вязаного шарфа.

- А почему вы ходите в таком странном виде? - встревожился капитан ГАИ, обратив, наконец, внимание и на Бауэра. - А ну-ка предъявите документы и желательно снимите этот камуфляж.

- Документы у него в порядке, - засвидетельствовал Дьяконов. - Это мой товарищ. А камуфляж оправдан. У него сильно изуродовано лицо.

- Да, если бы я снял все это, видок у меня был ещё более экзотический, - грустно пошутил Бауэр. - так что, уж лучше так... А документ всегда при мне, постоянно его предъявляю, время такое неспокойное... И фотография на паспорте даже вполне приличная, спасибо фотографу.

Он протянул паспорт капитану. Тот быстро прочитал фамилию, посмотрел фото и вернул его Федору.

- А вы знаете, почему у него изуродовано лицо? - вдруг довольно вызывающим тоном спросила Рита, задорно глядя в глаза капитану.

- Нет, откуда же мне знать? - пожал плечами капитан.

- В восьмидесятом году он спас меня из огня. А на него свалилась горящая балка.

- Сколько же вам тогда было лет?

- Одиннадцать.

- Так что, он ваш родственник? Брат?

- Нет, - громким голосом ответила Рита. - Он мне не родственник. Не брат. У меня, оказывается, есть совсем другой брат. А он..., - с нежностью поглядела она на Федора. - Он просто любит меня... - Потом прижалась к его плечу лицом и добавила: - А я его.

- И поэтому вы решили ночью проехаться по Москве на машине без тормозов в компании капитана Дьяконова? - совершенно растерялся от этой странной информации капитан ГАИ. Тем более выданной таким задорным и чуть ли не агрессивным тоном, как будто лично он имел что-то против человека в очках, шапочке и шарфе, прикрывающем лицо...

- Да! - засмеялась Рита. - Это наше свадебное путешествие! И оно мне очень даже понравилось...

- Так больной, - сурово произнес широкоплечий, бородатый врач "Скорой", одурев от потока информации, выданной женщиной со спутанными волосами и в разорванной дубленке. - Сами сумеете дойти к нам в машину или помочь?

- Дойду, - усмехнулся Игорь, сделал два шага к машине "Скорой", и тут у него так закружилась голова, что он потерял сознание и чуть не упал лицом вниз на обледенелую мостовую. К нему одновременно бросились трое мужчин. Первым оказался бородатый врач, который удержал его от падения в последний момент.

- Дойдет он..., - проворчал врач и с помощью капитана ГАИ и Бауэра уложил его на койку в кузове "Скорой".

11.

... Буквально через неделю в квартире Риты Нарышкиной раздался междугородний телефонный звонок. Мужской голос говорил хорошо по-русски, но с очень приятным акцентом.

- Это госпожа Маргарита Нарышкина? С вами говорит доктор Пит Нарышкин из Торонто. Я имею сообщить вам, Маргарита, что сегодня мы выиграли процесс по моему иску к некоторым издательствам по поводу незаконного нарушения авторских прав вашего покойного отца Валентина Нарышкина. Суд частично признал правомерность моего иска и обязал в короткий срок возместить ущерб, нанесенный ими. Подробности я вам расскажу позднее, надеюсь, при личной встрече. А теперь бы я просил вас, по возможности, прибыть сюда, ко мне в Торонто и вплотную заняться вашими наследственными делами. Разумеется, все это возможно сделать и без вашего присутствия, в соответствии с законом, но я полагаю, что так было бы лучше. К тому же вы будете иметь возможность познакомиться со своими родственниками по отцовской линии. Мой дед и дед вашего отца были родными братьями. Только мой дед в свое время заблаговременно покинул пределы России, а его дед остался там. Его судьбу, я полагаю, вы знаете. Так что мы с вами кровные родственники. Мне сорок один год, я имею жену и троих детей, они очень очаровательные, Маргарита. Вы имеете детей?

- Нет, - вздохнула она. - Я была замужем, но детей не имею... У меня не может быть детей, - вдруг откровенно заявила она, растроганная речью своего обретенного родственника.

- Это очень печально, Маргарита. Я полагаю, что этот вопрос тоже встанет перед нами, когда вы приедете к нам в Торонто. Я извиняю себя, волнуюсь, я учил язык предков, но иногда говорю что-то не то... Итак, полагаю, вы примете наше предложение?

- Я бы приняла, - промямлила Рита. - Но у меня нет денег на билет. И если я поеду, то не одна...

- А с кем?

- С моим женихом, - радостно сообщила Рита. - Мы с ним подали заявление, и в январе будем мужем и женой. А денег у нас нет...

- У вас скоро будет очень много денег, Маргарита, - обнадежил её Пит Нарышкин. - Я полагаю, вы сумеете получить наличными не менее девятисот тысяч долларов, а, возможно, и более. Как будут решать эти вопросы ваши налоговые органы, я не знаю, мы будем это уточнять. Во всяком случае, бедствовать вы не будете. Вы работаете?

- Я работаю медсестрой в частной клинике, - ответила Рита. - А вообще, я закончила факультет журналистики МГУ, работала в редакции научно-популярного журнала.

- А как у вас с английским языком?

- В дипломе было отлично, теперь, наверное, немного подзабыла...

- Прекрасно! Язык можно восстановить! Вы могли бы найти работу у нас! - воскликнул Пит. - А кто... ваш жених?

- Он просто мой жених, и все! - вдруг запальчиво ответила Рита. Затем ей стало неловко за свой резкий ответ, и она добавила: - Он инвалид, у него изуродованы лицо и руки. Он спас меня при пожаре и сильно пострадал. Ему сорок два года, и он не может найти себе работу.

- Но почему вы так горячитесь, Маргарита? - недоумевал Пит. - Ведь эти вопросы вполне можно уладить. При наличии определенной суммы денег, ему будет сделана пластическая операция, пересадка кожи, и он обретет, как это сказать, вполне замечательный вид... Итак, я буду посылать вам определенную сумму денег и приглашение. Вы должны назвать мне полные имена вас и вашего жениха. Вы оба приедете к нам... А дальше будете разбираться, где вам оставаться, вернее, где, то есть... куда вам уехать...

От волнения Пит так запутался в русских словах, что добавил несколько фраз на английском и попрощался.

А Рита так и держала трубку в руках. Слезы текли у неё по щекам. От этих простых искренних слов стало так легко на душе. Но главное не слова, главное - то, что та, казалось бы, неразрешимая проблема с лицом Федора, может быть решена самым простым способом... Она полюбила своего спасителя, человека, который отдал за её жизнь свое лицо, но к её любви постоянно примешивалась жгучая жалость, сострадание и агрессия против тех, кто смотрел на её жениха неодобрительно. А таких было подавляющее большинство. И это при том, что он ходил, скрыв от чужих глаз свое лицо... А если бы они видели, все бы отворачивались от него в ужасе... А она привыкла, ей не было страшно, только жалко, до слез жалко... И это бы постепенно сделало их жизнь очень сложной. А тут... простые слова, простое решение... С каким нетерпением ждала она прихода Федора, чтобы сообщить ему об этом... Это были одни из самых счастливых мгновений в её жизни...

Раздался звонок в дверь. Рита бросилась открывать.

... И снова в дверном глазке - черная шапочка, круглые затемненные очки, вязаный шарф, прикрывающий нос и рот... Но какие совершенно противоположные чувства спустя всего несколько дней после его первого визита вызывал теперь у Риты этот человек... Она была на свете совершенно одна, а теперь их двое...

- Федор! - крикнула она, открывая дверь и бросаясь к нему на шею. - У меня для тебя потрясающие новости...

... Вскоре они получили приглашения и деньги. А за три дня до звонка Пита они действительно подали заявление в ЗАГС. Регистрация их брака была назначена на десятое января.

- Быстро же вы меняете женихов, Маргарита Валентиновна! - не удержалась работница ЗАГСа, взглянув на Риту и её подозрительного жениха в черной спортивной шапочке, очках и шарфе. - Позавчера, насколько мне помнится, вы должны были зарегистрироваться с господином Балясниковым... Он так спешил, когда вы подавали заявление. А на регистрацию вы не явились...

- Да вот, - улыбнулась Рита, нисколько не обижаясь. - Я решила отказать господину Балясникову. Потому что он оказался... - Она метнула быстрый взгляд на растерявшегося Бауэра, потом поглядела на регистраторшу и произнесла: - оказался таким подлецом...

- Да? - переспросила дама, поимевшая от подлого Степана сто долларов за ускорение процесса регистрации и предпочла согласиться с невестой. Честно говоря, он мне тоже как-то не понравился, очень вертляв и смазлив, ненадежен как-то. А вот у вас, - разговорилась она, пренебрегая служебным этикетом, и указывая на Бауэра. - весьма странный облик для жениха.

- Он инвалид! - закричала Рита, которая совершенно не воспринимала никаких замечаний в адрес Федора. - Он спас мне жизнь и изуродовал лицо! Для меня он и так хорош, - запальчиво добавила она, - но люди так странно смотрят на него, и мне это не нравится. Поэтому он и ходит в таком виде...

В "Московской правде" и "Литературной газете" было сообщение о трагической кончине члена творческих союзов, лауреата Государственной премии Ольги Александровны Бермудской. Об этом сообщил Рите Игорь Дьяконов, уже через пять дней после происшествия выписавшийся из больницы.

- Как вы, Игорь Николаевич? - спросила Рита.

- Сотрясение мозга и ссадина на лбу, всего и делов-то. Вы уж извините меня, Маргарита Валентиновна, за то, что подвергал вашу жизнь опасности из-за собственной халатности и поспешности.

- Вы..., - разволновалась Рита. - Да вы... вы такое для меня сделали, я просто... слов не нахожу... Еще извиняетесь... Да если бы не вы...

- Глупости все это, - смутился Игорь. - Сделал, что положено. И чуть жизни не лишил напоследок.

А потом и сама Рита позвонила ему и сообщила о звонке Пита из Торонто.

- У меня скоро будут деньги, и я смогу вам заплатить, - сказала она.

- Согласно нашим тарифам, Маргарита Валентиновна, только согласно тарифам. Но, честно говоря, я бы не обиделся, если бы вы ничего мне не заплатили...

- Мы заплатим вам прежде всего нашей благодарностью, Игорь! крикнула Рита. - Ведь нам обещали, что сделают Федору пластическую операцию, и он приобретет нормальный вид... И в этом тоже есть ваша заслуга...

- Ну уж в этом и вовсе нет никакой моей заслуги, - проворчал Игорь, однако, от души радуясь такому исходу дела...

... Билеты на самолет в Торонто были взяты на первое января. А под самый Новый Год позвонил вдребезги пьяный Степан и заплетающимся языком поздравил бывшую жену с праздником.

- Ну что, женушка-сестричка, не знаю уж, как теперь тебя называть? бормотал Степан. - С Новым тебя годом, веком, тысячелетием, если они наступают сейчас, а не через год... Тут есть разночтения... Но... Новый Год уж, во всяком случае наступает, тут без вопросов... Доехали-то тогда нормально?

- Отлично! - воскликнула Рита. - Молитвами твоей покойной матушки, царство ей небесное! С ветерком ехали, с таким ветерком...

- Что? - попытался сосредоточиться Степан. - Неужели что-то опять...?

- Важен результат, Степочка, цель оправдывает средства, - как говаривала Ольга Александровна. - А результат оказался вопреки всему вполне благоприятным. Так что не бери в голову. Гуляй, празднуй, веселись! А потом продашь дачу, и денег у тебя будет немерено! Да и квартира такая тебе одному великовата и обременительна. Так что, все будет нормально, главное, не продешеви...

- Что ты все о деньгах, да о деньгах? - жалобным голосом произнес Степан. - Меня-то не желаешь навестить?

- Нет! - засмеялась вдруг Рита. - Нет, не желаю! У меня теперь есть близкий человек, я теперь не одна, и тебе того же желаю! А как братца я тебя как-нибудь навещу, в третьем тысячелетии. Вот разберусь, когда оно наступит, и приеду поглядеть, как ты там поживаешь. А что касается разговора о деньгах, что поделаешь, учителя были хорошие... Все, с Новым Годом тебя, не унывай! Бери пример с покойной Ольги Александровны, вечная ей память. Где похоронили-то?

- Там же, где и ... , - осекся вдруг Степан. - где и Егора Степановича. На Троекуровском. Он не удосужился помереть раньше, чтобы попасть на Новодевичье. Впрочем, - философски заметил он, - мог бы остаться и вообще без могилы... А кто же это, интересно было бы узнать, этот твой близкий человек? Не частный ли детектив Игорь Николаевич?

- Нет, - ответила Рита. - У Игоря Николаевича есть семья. А это... тот человек, который вытащил меня из огня.

- Федька?!!! - поразился Степан. - Ты что, совсем с ума сошла от этих стрессов? Он же урод, на него смотреть страшно, а уж...

- Заткнись! - оборвала его Рита. - Это на тебя смотреть страшно, и слушать тебя тоже. А я люблю его, и он любит меня, понял?

- П-п-понял, - недоумевающе пробормотал Степан. - Ну пока...

... А первого января они с Федором вылетели в Торонто.

... Пит Нарышкин оказался очень похож на покойного отца Риты. Именно таким он глядел на неё с фотографии, светловолосым, с правильными чертами лица, с прищуром голубых глаз, и густыми, аккуратно подстриженными усами. Пит встречал Риту и Федора в аэропорту на казавшемся им шикарным "Шевроле" темно-синего цвета. Бауэр был, как всегда, в шапочке и затемненных круглых очках, только в новом красном шарфе, купленном ему Ритой и в короткой коричневой дубленке, также подарком невесты.

- Не могли бы вы на короткий момент снять ваш головной убор и шарф? попросил Нарышкин. - Мне надо подумать о вашей предстоящей операции. Моя жена врач, она уже договорилась в клинике. Возможно, сам Чарльз Линден будет оперировать вас. На твой счет, Маргарита, уже успели поступить некоторые денежные суммы, и мне очевидно, что по поводу оплаты операции проблем не будет. Вы привезли свою фотографию до несчастного случая, как я вас просил, господин Бауэр?

- Привез.

- Позвольте мне теперь взглянуть на ваше лицо, - сказал Пит, останавливая машину о обочины шоссе.

Федор дрожащими пальцами стянул с себя шапочку, развязал шарф, снял очки. Он ждал в глазах Пита того выражения ужаса, к которому привык за двадцать лет жизни в таком виде в России. Но Пит отреагировал на его внешность совершенно спокойно.

- Это все, я полагаю, совершенно поправимо, господин Бауэр, - сказал он. - А теперь будьте добры подать мне вашу фотографию, если она поблизости.

Он посмотрел на фотографию, которую протянул ему Федор.

- О, вы были красивым молодым человеком, господин Бауэр. И врачи учтут особенности вашего лица. Тут есть очень замечательные специалисты по пластическим операциям, пересадкам кожи. Но лучше господина Линдена нет никого. Однако, его операции наиболее дорогостоящие, я должен вас предупредить.

- Если есть средства на это, мне ничего не жалко, - торопливо произнесла Рита.

- Есть средства есть, - успокоил её Пит. - Надо только немного обождать, у господина Линдена очень много работы... Но моя жена уже беседовала с ним. И он дал предварительное согласие... Полагаю, сразу после рождественских праздников он посмотрит вас и объявит и срок операции и ту сумму, которую он возьмет за нее.

- Да, пусть этот вопрос решится поскорее, - сказала Рита.

- Конечно, разумеется... Все решится прекрасно. Вы будете красивым мужчиной, господин Бауэр, и Маргарита будет гордиться вами.

- Я и так горжусь им, - сказала Рита и прижалась к плечу жениха. Тот смутился и стал суетливо облачаться в свой камуфляж.

Пит растрогался и дотронулся до краешка глаза ослепительно белым платочком.

... В большом уютном доме Пита их встречали веселая, сильно загорелая, несмотря на зимнее время, жена и трое детей - пятнадцати, девяти и шести лет. Старший сын немного говорил по-русски, младшие девочка и мальчик - нет. Жена, по национальности американка, ни слова по-русски, разумеется, не понимала. Но они хорошо объяснялись и с Ритой, и с Федором по-английски. В детстве отец учил его и немецкому, и английскому языкам. Пит же принципиально говорил с гостями только по-русски. А потом переводил свои же слова жене на английский язык.

- Я полагаю, вам надо подкрепиться с дороги, выпить что-нибудь, сказал Пит. - А потом нам с тобой, Маргарита, необходимо поговорить о делах. Ты, как наследница своего отца, должна быть в курсе происходящего. Я очень извиняюсь, что ранее не связался с тобой, я, как это говорится... хотел иметь страховку...

- А у вас есть книги моего отца? - спросила Рита, никак не решаясь перейти с двоюродным дядей на "ты". - Мне так хотелось бы подержать их в руках.

- О да, разумеется! Как я сам забыл?! Я принесу!

... Через несколько минут на журнальном столике лежало книг двадцать на разных языках в красочных переплетах. Была книжка и на русском языке. Не глядя на название, прочитав лишь фамилию автора, Рита перевернула титульный лист.

"Моим дорогим жене Валюше и дочке Риточке я посвящаю этот роман", прочитала она и тут же протянула книжку Федору.

- Это замечательный роман, - сказал Пит. - Валентин написал его в семидесятом году. Тебе тогда был всего лишь год.

... После обеда Пит увел Риту в свой рабочий кабинет и долго объяснял ей положение дел, был весьма недоволен, что не все идет гладко, что суд не признал виновными кинокомпании, поставившие фильмы по романам её отца, да и размер моральной и материальной компенсации с издательств, по его мнению, должен был быть гораздо большим. А одно издательство даже после решения суда отказывается заплатить деньги.

- О, ты знаешь, как у нас здесь ещё много шарлатанов и проходимцев, Маргарита. Но мы будем бороться, я адвокат, хорошо знаю законы и не собираюсь довольствоваться такой мелочью...

Почти миллион долларов он называл мелочью. Это поразило Риту, хотя она, в общем-то мало что поняла из рассказа Пита. Поняла она лишь одно - у неё теперь есть деньги, и она может положить Федора в клинику для операции.

Через несколько дней, после праздников Федор лег в частную специализированную клинику.

Готовили его к операции долго, делали анализы, проводили тщательное обследование его здоровья. Лежал он в большой прекрасной палате, внимание к нему и уход за ним были безупречными. Рите даже не верилось, что все это происходит на самом деле, ей казалось, что все это счастливый сон, который может внезапно закончиться, и она проснется в своей одинокой квартире на Комсомольском проспекте в Москве и снова останется совсем одна...

Но ничего не кончалось, все только начиналось... За время, пока шла подготовка Федора к операции, Рита отпраздновала свой день рождения. Седьмого января вся дружная семья Пита Нарышкина поздравляла её. Каждый из детей сделал свой подарок, все они были очень трогательны, особенно ей понравился маленький бобр, мяконький, пушистенький сделанный из какой-то удивительной шелковистой материи, которого подарил ей шестилетний Билл. Пит с женой подарили ей швейцарские часы "Бон Мерсье".

- А это ещё презент, для господина Бауэра, - сказал Пит, протягивая ей маленькую клетчатую кепочку, такую же, какую носил сам. Рита помнила, что примерно такую же кепочку носил и её покойный отец. - Мне кажется, что после операции он переменит свой головной убор. Тут у нас достаточно тепло.

Эта кепочка и эти слова так тронули Риту, что она разрыдалась. Все, что накопилось у неё в душе за последнее время, выплеснулось наружу. Она рыдала и рыдала, не в состоянии остановиться. Жена Пита прижала её к себе и гладила по голове. Дети с удивлением смотрели на именинницу, так странно ведущую себя в свой день ангела.

- Маргарита очень волнуется за здоровье своего жениха господина Бауэра, - объяснил детям Пит, строго глядя на них.

Потом был огромный пирог с тридцатью одной свечой, песни, тосты, красное вино и много фруктов и каких-то совершенно удивительных конфет.

А на следующий день её ждало новое потрясение.

12.

... Рано утром раздался междугородний звонок. Подошел Пит. Рита поглядела на него и увидела, как вытянулось его лицо, помрачнели голубые глаза. Он бросил быстрый взгляд на Риту.

- Я не знаю, как тебе сообщить, Маргарита, - сказал Пит. - Но дело в том, что этой ночью в Москве попал под машину твой бывший муж Степан Балясников. Это звонила соседка по подъезду, та, которой ты предусмотрительно оставила наш номер телефона. Видимо, ты сама опасалась, что может кое-что произойти...

- Он жив? - привстала с дивана Рита.

- Нет, - тихо ответил Пит. - У него нет родственников, его некому хоронить. Я не знаю, но...

- Я поеду, - решительно произнесла Рита. - Его надо хоть похоронить по-человечески.

Пит пожал плечами. Накануне Рита решила рассказать двоюродному дяде всю ту страшную темную историю. Пит сидел, вытаращив глаза и порой прерывая рассказ возгласами удивления и неподдельного ужаса. Ничего подобного он в жизни не слышал...

- Я поеду, - подтвердила свое решение Рита. - Я должна. Если он мне не муж, так, по крайней мере, брат...

- Правоохранительными органами была вскрыта квартира Балясникова, добавил Пит. - Эта соседка была понятой. На столе в квартире было обнаружено завещание на все имущество, включая квартиру и дачу, написанное Степаном Балясниковым сразу после Нового Года и заверенное нотариусом. Завещание на тебя, Маргарита...

- Но ведь и часть квартиры, и дача были записаны на мать, - возразила Рита. - Так что в любом случае я могу претендовать только на часть этой квартиры.

- Мать умерла, сын ещё не успел вступить в её наследство, и тем не менее, я уверен, что в правовом государстве эти проблемы будут улажены, и все будет принадлежать тебе, Маргарита.

- Но мне все это не нужно, я откажусь от этого наследства, - твердо заявила Рита.

- Я бы не советовал этого делать, - строго глядя на нее, произнес Пит. - Это нецелесообразно. В случае твоего отказа все это достанется какому-нибудь очередному мошеннику, которых у вас не меньше, а гораздо больше, чем у нас, тем более, как мне известно из прессы, именно среди чиновников. Лучше тебе вступить в наследство и распорядиться им по совести. Так бы я тебе советовал...

... Рита вылетела в Москву. Прямо из аэропорта поехала в морг для формального опознания погибшего. Там, на столе лежало то, что недавно было Степаном Балясниковым. На лицо было ужасно смотреть, до того оно было изуродовано.

- Был вдребезги пьян, - сообщил капитан милиции, присутствующий при опознании. - Это установила экспертиза. И похоже, сам рванулся под машину, головой вперед. Водитель ничего не смог сделать, чтобы предотвратить наезд, это доказано следственным экспериментом абсолютно точно... Так что...

- А где это произошло? - спросила Рита.

- Это произошло позавчера в семь часов вечера на Комсомольском проспекте, неподалеку от метро "Фрунзенская". Шел поток машин, был час пик...

- На Комсомольском? - еле слышно переспросила Рита.

... Через день на Троекуровском кладбище появилось ещё одно захоронение. Меньше, чем на месяц пережил Ольгу Александровну непутевый Степан.

В сопровождении участкового милиционера и понятых Рита вошла в пустую теперь квартиру на Кутузовском проспекте.

На столе у Бермудской в её рабочем кабинете лежало заверенное нотариусом пятого января двухтысячного года завещание. А под ним листок с коряво написанной фразой: "Будь счастлива, Ритка. Прости, если сможешь." Подписи не было. А ниже приписка, написанная совсем уже мало разборчивым почерком: "Скажи своему частному детективу, пусть заинтересуется господином Шмыдаренко Андреем Алексеевичам. От него можно ждать больших бед, это был последний бастион..." Далее слово "матери" было зачеркнуто и вместо него написано "поэтессы Бермудской".

А в гостиной под столом валялась куча пустых бутылок, хрустальная пепельница на столе была полна окурков.

Рита с ужасом поняла, что Степан пил один - на столе стояла только одна рюмка. Он все эти дни сидел один и пил. О чем же он в это время думал? Какая тьма была в его душе в эти праздничные дни? Она внутренне содрогнулась от смешанного чувства брезгливости и щемящей жалости к нему, своему бывшему мужу и единокровному брату, сыну того самого Валентина Нарышкина, чьи романы теперь печатаются за рубежом, за которые она получит большие деньги... Со стены на Риту презрительно глядели черные глаза Ольги Александровны Бермудской. "Что же ты натворила в этой жизни!" - сжала кулаки Рита. - "Будь ты трижды проклята, порочная тварь!" Ей захотелось плюнуть в портрет, но она не стала делать этого при участковом милиционере, старой вдове художника, смиренно сидящей на диване и глядящей буквально ей в рот и ещё одном понятом - молчаливом технике-смотрителе ЖЭКа.

Да, последнего удара от своей матери Степан вынести не смог. Наверняка в эти праздничные дни он думал о том несостоявшемся ребенке, которого Рита зачала от него. И эти страшные мысли довели его до самоубийства. Рита с ужасом подумала, что бы было с ней, если бы она не встретила Федора и узнала бы тайну своего брака со Степаном. Наверняка, и она бы не выдержала такой тяжести... Но теперь она была не одна и чувствовала себя сильной... А Степан... И как это он успел в таком состоянии заверить у нотариуса завещание, которое, видимо, написал в новогоднюю ночь после того последнего телефонного разговора с ней?

После неудачного аборта Рита стала считать, что больше детей иметь не сможет. Она ни разу больше не забеременела. И почему-то не хотелось идти к врачу, проверяться. А сейчас... А сейчас у неё возникли сомнения, по чьей вине у них не было детей. Ведь Степан, как это потом выяснилось, вскоре после аборта, сделанного ей, подхватил от очередной шлюхи гонорею. Тогда они долго не жили, он объяснял это отсутствием желания из-за перенесенного стресса. Потом они снова начали жить, не предохраняясь, но больше она не беременела. А потом он по пьяни признался в том, что он долго лечился от дурной болезни, но она тогда не подумала, что именно из-за этого у них нет детей, все грешила на свой неудачный аборт. А потом отношения стали такими, что и не до детей стало. Господи, какое счастье, что их не было...

Прошло более месяца с тех пор, как они стали близки с Федором. И Рите стало что-то казаться... Только она никому не говорила, страшно боялась ошибиться, даже думать об этом боялась...

Находясь здесь, в этой проклятой квартире, она невольно думала о мыслях Степана в его последние дни и ужасалась им.

"Даже если все это достанется мне, я сумею использовать эти средства, как положено. Сама я ничего не возьму. На этом имуществе грязь и кровь человеческая!" - твердо решила Рита.

... Через неделю из Торонто позвонил Пит и сообщил, что Федору сделана операция, и что она прошла успешно. Операцию сделали на три дня раньше, чем планировали.

- Он вполне здоровый человек, - говорил Пит. - Не было никакого смысла тянуть дальше. Чем скорее, тем лучше. Так что все в порядке, Маргарита.

- Но как же так? Я же хотела прилететь и быть рядом с ним! Как он там один, без меня? - чуть не плакала от досады Рита. - У меня билет на завтра. Просто было очень много дел, связанных со смертью Степана, пришлось пойти в ЗАГС отложить нашу регистрацию... Ладно, что поделаешь, главное, что все прошло удачно... Завтра встречайте...

- О да, да, разумеется, - говорил Пит. - Но дело обстоит в том, что Федор, господин Бауэр отчего-то имеет горячее желание полететь в Москву. Это какой-то, как это... странность, что ли... не знаю, как объяснить... Отчего-то он хочет, чтобы ты увидела его в новом облике там, у вас, в Москве. Не знаю...

- То есть, мне прилетать не надо?

- Вы прилетите позже, вдвоем. А пока тебе надо оставаться и аннулировать свое место на завтрашний рейс. А через недельку Федор сам прилетит в Москву. И ты будешь его встречать. В таком решении вопроса есть даже какая-то логика. За это время его лицо приобретет более естественный вид, все там заживет... Пока он находится ещё в бинтах, мы не имели возможность видеть его лицо и только полностью верим нашему доктору мистеру Чарльзу Линдену, как известно, одному из лучших специалистов в Канаде, а, возможно, и во всем мире в этой области... Так что, на самом деле имеет смысл обождать. Операция есть операция, Маргарита. Итак, занимайся там своими делами, я полагаю, что ты ещё не уволилась со своей работы. А работа есть работа. Ты можешь приступить к ней незамедлительно. И будешь готовить свою квартиру к приезду своего жениха. Да, как передать Федору, на какое число теперь перенесена регистрация вашего брака?

- Да, - опомнилась Рита. - Передай ему, что регистрация будет восьмого февраля. Кстати, и вы готовьтесь, вы обязательно должны к этому числу прилететь к нам и присутствовать на нашей свадьбе.

- Да? Мы будем думать, было бы интересно побывать в России. Я никогда у вас не был... Будем думать! А восьмого февраля - это замечательно! Как раз к этому времени он будет в хорошей форме, так мне примерно сказал доктор Чарльз Линден. До скорого свидания, Маргарита! Тебе шлют привет мои жена и дети! Они очень тебя любят!

... Через неделю Федор, однако, прилететь не смог. Нужно было оставаться в больнице под наблюдением врачей. И он взял билет только на пятое февраля. А седьмого обещал прилететь и Пит.

"Господи, господи", - жутко волновалась Рита. И с каждым днем, приближавшим его приезд, волнение нарастало. - "Что они там с ним сделали? Каким будет теперь его лицо? Пластическая операция, пересадка кожи, наращивание волос... А вдруг это будет нечто ужасное, противоестественное? Тогда хоть было понятно - обгорелое при пожаре лицо, хоть это и ужасно было видеть. Но теперь... Вдруг это чужое, искусственно сделанное лицо шокирует меня? Вдруг отпугнет от него? Только бы этого не было, только бы между нами не возникла какая-нибудь стена! Я бы не вынесла такого удара теперь, когда все так хорошо... Пит говорит, что все в порядке, но он всегда так говорит по своей западной привычке. У него всегда все о,кей. Он говорил, что все в порядке даже тогда, когда увидел обожженное лицо Федора. А здесь люди открывали рот от удивления и отвращения, его лицо даже хотели использовать, чтобы запугать меня... Нет, в этом смысле трудно полагаться на слова Пита, он слишком большой оптимист..."

... Когда пятого февраля Рита стояла в толпе встречающих в Шереметьево-2, сердце было готово выпрыгнуть у неё из груди, до того она волновалась...

... Прибыл самолет, идут люди, радуются, смеются, целуются, обмениваются впечатлениями... Но где же он?! Где?!!!

Накануне она позвонила Игорю Дьяконову и сообщила ему, что завтра прилетает после успешной операции Федор. Но просила его не приезжать в аэропорт.

- Я должна сама, мало ли что... Говорят, что все нормально, но я не верю. Я должна его увидеть первой на родной земле. Мы вам позвоним из дома, Игорь. Позвоним, приедем, привезем ваш гонорар. Федор должен привезти деньги...

- Ладно, ладно, Рита, вы не волнуйтесь. После того, что было, вам уже бояться нечего.

- А вот нет, именно теперь-то я и боюсь всего, боюсь проснуться от этого счастливого сна и снова оказаться в той грязи, в том кошмаре, в котором я жила. Огонь, пожар, постоянный навязчивый сон... Эх, Игорь, где сон, где явь? Где их границы? Я уже перестала отличать одно от другого...

- Вас вынесли из того сна крепкие руки, так же как двадцать лет назад вынесли из огня. Вам постоянно снился этот сон, потому что вы хотели узнать, чьи это были руки. И вы узнали это. Эти руки будут вас поддерживать всю жизнь...

... И вот она стоит в аэропорту с трепещущим от волнения сердцем... Где же он? Где? Она боялась не узнать его...

... Однако, узнала сразу. Прежде всего, по маленькой клетчатой кепочке, изящно сидящей у него на голове. Рита вся внутренне сжалась, напряглась... Он шел ей навстречу, высокий, элегантный, в маленькой кепочке и короткой дубленке... А лицом был точь в точь похож на себя на той фотографии, которую они привезли в Торонто. Тогда ему было двадцать три, теперь почти сорок три... Но операция, новая кожа... Он ни в коем случае не выглядел на свой возраст. Ему можно было дать не более тридцати лет... Только довольно странный цвет лица, очень бледен, немного подгримирован. Но это лицо! Красивое лицо с правильными чертами! Губы, брови, прямой нос... Его не надо больше прятать под маской. И круглых очков больше нет! Коротко стриженые светлые волосы на висках... Это он! Это её жених, через три дня они станут мужем и женой! И она уже знает, какой подарок она ему приготовила! Она прекрасно знает! Ее догадка подтвердилась - её беременность приближалась к двум месяцам... Она совершенно здорова и может иметь детей! И детей обязательно будет много, у них есть средства и желание вырастить их...

... Вот он, вот... Он подходит к ней. Она не верит своим глазам.

- Это ты? - шевелит она губами, но как во сне, не издает ни звука.

- Я, Ритка, конечно, я, кто же еще? - смеется Федор и обнимает её. Нравлюсь?

- Ты мне нравился и тогда, - плачет Рита от счастья. - Но теперь ты будешь нравиться всем. Потому что ты лучший человек на Земле...

- Извините меня, ради Бога, - раздался сзади уверенный баритон. - Но я не выдержал и нарушил ваш запрет, больно уж интересно было поглядеть на нашу черную маску без маски.

- Игорь! - обрадовался Бауэр и крепко обнял его. - Вот это здорово, что ты приехал! Именно тебя мы больше всего рады видеть!

- А уж я-то как рад видеть такого красивого мужчину. Вы поглядите на него, Рита! А? Кудесники западные! Что творят, что творят! Это же супермен, бледненький только немного. Но ничего, загоришь еще. Поедете куда-нибудь, на Мальдивы, отдохнете. Ну, красавец, любо-дорого смотреть!

Бауэр был очень смущен, никак не мог привыкнуть к своему новообретенному лицу.

- Это она..., - преодолевая спазмы в горле, выдавил он из себя. - Она все сделала... Если бы не она...

- А если бы не ты, меня бы давно сожрал огонь, Федор. И никогда не благодари меня, - рассердилась Рита. - Если будешь так говорить, я ничего тебе не расскажу! А ведь у меня есть для тебя сюрприз, - хитро улыбнулась она.

- Какой? - насторожился Бауэр. Ему было так хорошо, что он боялся сюрпризов.

- А ты сам догадайся. Мой свадебный тебе подарок. - Она указала глазами себе на живот.

- Неужели?! - закричал Бауэр, что заставило стоящих рядом людей обернуться на странного человека с неестественно бледным лицом. Неужели? - произнес он уже очень тихо и крепко прижал к себе Риту.

- Ладно! - махнул рукой Игорь, растроганный происходящим. Наговоритесь дома. А сейчас пошли, давайте, я помогу, у Федора, вижу много вещей. Обарахлился он там, за бугром.

- Такси нужно? - крутя ключи на указательном пальце, спросил коренастый водитель в куртке "Пилот".

- Нет, спасибо, у нас своя машина, - ответил Игорь.

- Надеюсь, на сей раз с тормозами? - засмеялся Федор, продолжая обнимать Риту. В первый раз они видели, как он смеется. И улыбка была красивая, открытая. Игорь молча хлопнул его по плечу.

- Я, кажется, могу сообщить интересную вещь, Игорь, - сказала Рита. Имею, как это у вас говорится, версию дела о перерезанных тормозных шлангах.

- Да ну? - приостановился Дьяконов.

- Некто Шмыдаренко Андрей Алексеевич. Неоднократно видела его, когда жила у них на Кутузовском. Любовник покойной свекрови и личность для особых поручений. Ходил слушок, что в свое время он отравил поэта Ларичева, после чего Бермудская получила Государственную премию, а Шмыдаренко - квартиру в престижном доме. Но только слухи, которыми, как известно, земля полнится.

- Был у нее, значит, и запасной вариант в отсутствие Удищева, помрачнел Бауэр. Ему был очень неприятен разговор о покойной Бермудской и её окружении.

- Скорее, Удищев был запасным вариантом, - возразила Рита. - Видели бы вы этого Шмыдаренко, Удищев против него просто провинциальный шарлатан... Глупая я была тогда, наивная... Поначалу он мне даже нравился, галантный такой, вежливый...

- Ради Бога, Ритка, оставайся всегда глупой и наивной, - взмолился Федор. - Ты не должна быть другой.

- И не бойтесь ничего, - добавил Игорь. - Займемся мы этим Шмыдаренко, обложим как лисицу в норе... Степан, что ли, перед смертью что-то написал? - догадался он.

- Да, - ответила Рита. - Только ничего конкретного. Он, видимо, толком не ничего и не знал. Жил всю жизнь, как в тумане среди одних мерзавцев... Ладно, - махнула она рукой. - Хватит об этом! Противно! А! Вижу знакомый лимузин! - улыбнулась она.

Сели в машину. Игорь несколько раз демонстративно нажал на педаль тормоза.

- Ну что? - сказал он. - На, сам проверь, если не доверяешь! Тормоза мертвые, резина зимняя, водитель - ас, сами видели! Поехали с ветерком!

Рита прижалась к Федору на заднем сидении "девятки". Сразу же поневоле вспомнились события почти двухмесячной давности. Всего-то навсего двухмесячной... Вспомнилось, как они садились на пол этой самой машины, несущейся на огромной скорости по Кутузовскому проспекту и Можайскому шоссе без тормозов и в первый раз в жизни почувствовали тепло сердца, бьющегося рядом...

Игорь взглянул на них в зеркало заднего вида и тронул машину с места. В голове калейдоскопом пронеслись странные и страшные события конца прошлого года.

"Какая удивительная вещь - судьба" . - подумал он.