Недавно друг вернулся из АТО и рассказывал…

Бэлла Розенфельд Про Деда Тараса, сепаров и боевое НЛП

Маникюрша знакомая рассказывала, Лена. Плакала. У нее жених из АТО вернулся, Васыль. Говорит, поседел весь, кончики волос посеклись, и кутикула совсем загрубела, ужас.

Он у нее вообще патриот, с первых дней на Майдане — флаеры суши-бара там раздавал да как-то втянулся. Чуть сотником не стал, но денег не хватило.

А как АТО началось, решил в волонтеры пойти — несолидно как-то с мамой жить в одной квартире. Коробочку из пластика сделал, стал у Ашана, так его там другие волонтеры костылями побили, говорят — это наше место, уходи отсюда. Ну, в общем, они другое слово сказали, но моя маникюрша стесняется его произносить. Волонтерить в тылу — опасное дело, как оказалось. Он хотел даже как-то официально записаться, но дорого, денег не хватило.

Он и в АТО собирался добровольцем податься, но у него целый букет болячек — непереносимость лактозы, аллергия на пыльцу гвинейской пальмы и подозрение на плоскостопие. Ну и как ему такому на Донбассе воевать?

Но он не отчаивался, боролся как мог: состоял в 150-ти патриотичных сообществах в фейсбуке и вконтактике, Авакова и Геращенко постоянно лайкал. Изучил фотошоп, чтоб про Путина картинки делать. Ну, вы сами знаете, что рассказывать?..

Вообще патриот — ничего без «Слава Украине!» не делает, даже носки меняет с этим криком, если сразу оба меняет — два раза кричит. В постели тоже. Лена сначала пугалась, а потом ничего, привыкла.

А тут повестка. Он пытался военкому про свои диагнозы рассказать, но тот даже слушать не стал. А такой суммы, чтоб военком ему посочувствовал, у Васыля не было.

Пошел, значит, в АТО. Потому, что в Россию тоже дорого.

Продал машину, на вырученные деньги купил моток желтого скотча. Тогда как раз гривна в очередной раз укрепилась, на большее денег не хватило. А намордник она ему сама связала, маникюрша моя, в смысле. Из буклированной пряжи, 80 % ангора, 20 % нейлон.

Флаг погладил, прочел наизусть «Никогда мы не будем братьями» — и вперед.

Привезли их, значит, на базу, украинский генерал им там что-то долго рассказывал, но Васыль мало понял, он в школе французский учил.

Потом обучение: сдача нормативов по прыжкам вверх, 100 часов отработки кричалок, мастер-класс от представителей Новой почты по упаковке телевизоров и микроволновок, тренинги по умению определить русского десантника по обрывку этикетки от консервной банки, семинар по новейшему российскому вооружению «От Чебурашки до Звезды Смерти» и обзорная экскурсия на новое кладбище.

А еще военрук на политинформации в рамках борьбы с идеологическим противником показал им 10-тисекундный ролик с киселевской пропагандой. Что тут началось… Одни прямо там в обморок падали, другие начинали в конвульсиях биться, пена изо рта, кричат не своим голосом, лают, плачут, грызут ноги… Ужас…

И только дед Тарас сидит как ни в чем не бывало. Его из схрона только при Ющненко достали, он кацапской мовы не розумиет, слепой практически и глухой на оба уха. Сидит, улыбается, весло чистит. От байдарки.

Уже тогда Васыль понял, что дед непрост, ох, не прост…

На следующий день повезли их в окопы. С одной стороны — лес, с другой — тоже лес, а посредине — сепары лагерь разбили.

Смотрит Васыль в бинокль: Оренбургский футбольный клуб «Газовик», абитуриенты Бурятского педагогического колледжа и литературные персонажи готовятся к очередному вторжению на Украину — ну вот в точности все, как Васильева рассказывала! Встали, топором побрились, выпили водки, сами себя обстреляли, помолились на портрет Путина, выпили водки, зажали в зубах свои паспорта, выпили водки и пошли, и пошли…

Идут, главное, и мрут как мухи, горы трупов кругом, чеченцы на коленях стоят, плачут как дети, Моторолу в очередной раз насовсем убили, стотыщ русских в плен сдалось вместе с оружием. Но у Васыля как раз мобильник разрядился, не успел снять.

У нас-то, конечно, потерь нет, многие просто лежат и не дышат, чтоб деморализовать и запутать врага.

И вдруг видят: из леса на них Самый Главный Сепар движется — борода по пояс, лапти, папаха, профиль Сталина на груди, идет, на ходу лезгинку танцует. В одной руке — бутылка водки, в другой — ядерная боеголовка. Бойцы опешили немного: они тут как раз в плен собирались — горячего покушать, время обеденное, а у них одна карамелька рошен на весь взвод — сосут по очереди. Но ничего не поделаешь, если никак нельзя отмазаться, то приходится воевать — «така одвична прырода украинського лыцарства».

Ребята уже прощаться стали, а тут встает старый вояка Тарас и говорит «Дай-ка сюда „весло“, сынку!» Все думают — ну сбрендил старый, из весла, что ли, собрался его завалить?

А Тарас взял весло, туда смотрит и говорит тихо «Слава Украине!»

А потом вышел в поле и как гаркнет: «Йой, шо то сі діє?!! Бодай тебе шляк трафив, курва францювата! Най би ті качка копнула, курча твоя мать! Ней тебе свиня задзьобає, бахур намаханий! Жиби тобі жаба цицьки дала, пуцька волохата!»

Сказал, и вдруг Самый Главный Сепар начал из стороны в сторону вилять, гудеть, крутить его на месте стало, несколько сепаров задавил, те врассыпную. Своих подавил немеряно. Потом в окоп свалился, гудит как ненормальный — на клаксон упал. Подергался немного и затих…

Да что там говорить, даже у наших пулеметы из рук попадали, так их волной накрыло от Тарасового боевого НЛП…

А Тарасу хоть бы что, только чуть подмышки вспотели. Потом наклонился, подобрал дохлую ворону, привязал к ноге и ушел в лес, слегка прихрамывая. Больше они Тараса не видели…

Сидели, молчали, курили, в плен ушли только вечером, к ужину.

Такие дела. А вы говорите — укры воевать не умеют…