Нежданная любовь

Глава 1

Лондон

Сентябрь 1834 года

Все они глупые, пустые модницы.

Реджи Кармартен с явным неудовольствием разглядывал светских дам, прогуливающихся в Гайд-парке по Роттен-роу. Особенно раздражали юные леди, жаждущие найти мужа.

Их надоедливый смех звенел у него в ушах. Высший свет возвращался в столицу к осенним балам и приемам. Почтенные матроны восседали в каретах, выстроившихся на проезжей части, а их незамужние дочери оживленно обменивались последними новостями, и каждая в душе надеялась стать героиней захватывающей истории. Солнце бросало яркие блики на искусно уложенные локоны и кружевные зонтики. Бриз играл пышными юбками, дразня бесчисленные модные оборки.

Мода за прошедшие десять лет изменилась, но настроение Реджи осталось прежним: он не испытывал ни малейшего желания жениться на какой-нибудь юной девице, дефилирующей в парке.

Поворчав про себя, он решительно зашагал через лужайки, оставляя позади орду разряженных кукол.

И все же приходится задуматься о женитьбе. Ему тридцать два года. Намеки матери за последние десять лет становились все откровеннее, но она знала, что может подтолкнуть сына только до определенной черты, и после нескольких неудач оставила попытки навязать ему невесту. Однако этим утром, когда стало известно о пошатнувшемся здоровье двоюродного деда Реджи, ее терпение иссякло.

Его двоюродный дед – граф Карлайл. Отец Реджи, Герберт Кармартен, виконт Норткот, был наследником Карлайла. В случае смерти деда отец станет графом, а титул виконта перейдет к Реджи.

По словам матери, в одно прекрасное утро он проснется виконтом, а значит, пристальное внимание всех мамаш, у которых дочки на выданье, ему обеспечено.

Выбор невелик – либо поскорее найти жену, либо выдержать осаду кандидаток.

Дойдя до дороги, которая отделяла Гайд-парк от Кенсингтон-Гарденз, Реджи остановился в предчувствии надвигающейся беды. Он углубился в тенистые тропинки сада. Это было тихое место, где спокойно прогуливались немногочисленные няни с детьми и почтенные матроны.

Мысль о женитьбе созревала постепенно. Причиной тому стали поездки к старым друзьям Фулбриджам и Эшфордам – невозможно не заметить удовлетворение, спокойствие, стабильность и уверенность, которые давал успешный брак. С близнецами Кинстер, а теперь Амандой Фулбридж и Амелией Эшфорд, Реджи дружил с детства. Многочисленные ветви семейства Кинстер числились среди самых близких знакомых его родителей. И если нужны были доводы для вступления в брак, Кинстеры служили примером, демонстрируя все лучшее, чего можно достичь в семейной жизни.

Многие друзья тоже не устояли и, сами того не ожидая, оказались довольны. Несколько приятелей еще оставались холостяками, но дружеское общение с ними и общие интересы больше не приносили Реджи прежнего удовлетворения.

Женитьба.

Мать права – пора сделать решительный шаг. И гораздо лучше выбрать самому, а не идти на уступки.

Он был от природы склонен ни во что не вмешиваться, прекрасно чувствуя себя в одиночестве, но в этом случае пускать дело на самотек не годится, это было бы безумием.

Он должен решиться и действовать стремительно.

На ком жениться? Куда смотреть?

Его достоинства легко перечислить: знатное семейство, немалое состояние, позволяющее не считаться с расходами, в конечном счете, графский титул и все, что с этим связано. Он обладал твердым характером, не предавался никаким излишествам, был опытен в светских делах и даже красив. Правда, красота его не бросалась в глаза, но все же леди, с которыми он был близок, никогда не жаловались.

Его губы скривились. Он подозревал, что его неброская красота многими дамами рассматривалась как меньшая угроза, а в некоторых случаях как меньшее соперничество с их собственной наружностью. Как бы то ни было, он не имел ничего против своей внешности.

Так на ком жениться? Трудный вопрос. Пока он не встретил своей избранницы, не видел даже ее подобия. Он не чувствовал ни малейшей тяги к юным созданиям, которых мамаши таскают по балам, к этой глупой, хихикающей стае, из которой, как ждет общество, он выберет невесту.

Он хотел… другого. Не леди, подобную Аманде или Амелии, как предполагали некоторые. Отдельные их черты он ценил – честность, храбрость, ум. Без других – необузданности и упрямства, подкрепленных свойственной Кинстерам силой, – мог вполне обойтись, они слишком разрушительны.

Он хотел встретить леди, с которой можно поговорить, которая разделяет его взгляды и его любовь к спокойному, мирному существованию, с которой он мог вести приятую жизнь…

Послышались голоса: мужской – резкий, возражающий и женский – мягкий, настойчивый.

Звуки вернули Реджи к действительности, поскольку ноги вывели его на одну из извилистых дорожек сада. Голоса приближались.

Первым порывом Реджи было тихо уйти, но женщина снова заговорила. Потревоженная память и инстинкт повел и его вперед.

Нарочито-беспечно Реджи зашагал по дорожке.

Стиснув зубы, Энн Эшфорд не сводила пристального взгляда с лорда Элдерби.

– Ваше предположение – совершенная нелепость! – Элдерби переложил трость в другую руку и хмуро посмотрел на мальчика, которого Энн крепко держала за руку.

Энн чувствовала, как дрожит Бенджи. Но мальчик не съежился, как сделал бы любой ребенок при виде угрюмого лица Элдерби. Интересно, узнал бы Бенджи это лицо, если бы нахмурясь посмотрел в зеркало, подумала она.

– Правда не может быть нелепой, милорд. Доказательство перед вами. – Она боролась с желанием кивнуть на Бенджи. Сходство девятилетнего мальчика с его светлостью было столь разительным, что не требовало подтверждения. Энн вздернул подбородок: – Я уверена, по размышлении вы поймете, что есть лишь один разумный выход.

Элдерби перевел мрачный взгляд на нее и, кажется, побледнел.

– Моя дорогая мисс Эшфорд. – Несмотря на потрясение, он говорил язвительно. – Вы, очевидно, понятия не имеете, что означает такое открытие, и во что вы вмешиваетесь.

Высокий, худой, прекрасно одетый, он производил внушительное впечатление.

– Напротив, милорд. Как вам известно, мы вращаемся в одних кругах. Я прекрасно понимаю, о чем свидетельствует находящееся перед нами доказательство. – Осмелев, она добавила: – И я хочу услышать, что вы и ваша семья предполагаете с этим делать.

Элдерби не сразу обрел дар речи, а когда заговорил, его голос звучал тихо.

– Вы угрожаете…

– Милорд! – округлила глаза Энн. – Странно, что вы увидели в этом угрозу.

Элдерби растерянно заморгал и замолчал, поджав губы. Наконец он сказал:

– Это совершенно неожиданно. Вы должны позволить мне обдумать…

Он осекся и посмотрел мимо Энн. У нее за спиной захрустел гравий, и Элдерби тут же перевел взгляд на Бенджи. Энн притянула мальчика ближе.

– Добрый день, мисс Эшфорд, Элдерби, – произнес низкий голос.

Она обернулась. Подошедший Реджи Кармартен учтиво кивнул Элдерби. С обычной ленивой грацией Реджи добродушно потянулся к руке Энн. Она не задумываясь подала руку. Он с улыбкой встретил ее взгляд, легко пожал руку, но не отпустил, а взял Энн под руку, словно был ее кавалером, и она ждала его.

– Странное место для прогулок, но, уверяю вас, тихое. Я видел экипаж вашей матушки, нам следует вернуться, пока она не начала беспокоиться.

Это была ложь, Энн приехала одна. Реджи любезно улыбнулся Элдерби, он не видел Бенджи за широкими юбками Энн.

Элдерби бросил на нее мрачный тревожный взгляд и натянуто поклонился:

– Всего хорошего, мисс Эшфорд. – И, поколебавшись, добавил: – Я свяжусь с вами.

Это было лучшее, на что она могла надеяться. Проклиная про себя помешавшего Реджи, Энн наклонила голову.

– Непременно, милорд. Мы будем с нетерпением ждать от вас скорого известия.

Бросив последний взгляд на Бенджи, Элдерби коротко кивнул Реджи, водрузил на голову шляпу и зашагал прочь.

Реджи смотрел ему вслед, потом согнал с лица выражение простодушной любезности.

– Что, черт возьми, тут происходит? – обратился он к Энн.

В ее взгляде было все: досада из-за прерванного разговора, решимость и сомнение. Поколебавшись, она подтолкнула вперед стоявшего рядом мальчика:

– Позвольте представить вам Бенджамина. Бенджи, это мистер Кармартен.

Мальчик посмотрел на нее, затем на Реджи и неловко поклонился:

– Добрый день, сэр.

Реджи был озадачен. Энн не сообщила фамилию мальчика, но этого и не требовалось. Реджи увидел поразительные черты, характерные для всех мужчин рода Каверлоков. В настоящее время род состоял из старого герцога Портсмута и двух его сыновей: наследника Хью – маркиза Элдерби, и лорда Томаса Каверлока, равного по положению Реджи.

Протянув руку, Реджи торжественно поздоровался с Бенджамином.

– Рад познакомиться.

В конце концов, что происходит?

Отпустив руку мальчика, Реджи посмотрел на Энн. Он узнал ее мягкий голос, и намерение вежливо ретироваться испарилось. Энн была невесткой Амелии, второй сестрой Люка Эшфорда. Всему семейству и близким друзьям было известно ее нежелание вращаться в свете.

Они не виделись несколько лет, Реджи подозревал, что Энн избегала светских сборищ. Несложный подсчет показал, что ей, должно быть, двадцать шесть. Она сейчас… пожалуй, на дюйм выше, более уверенная, решительная и, конечно, более значительная, чем он помнил, теперь она не тушевалась перед любой преградой. На ней было элегантное темно-зеленое платье. Лицо открытое и решительное, блестящие каштановые волосы, собранные в высокий узел, падали на плечи пышными волнами. Большие светло-карие глаза оттенка карамели ярко блестели под изящными дугами бровей. Пунцовые губы чувственно изогнуты и беззащитны.

Очень женственна.

А какие роскошные формы подчеркивает корсаж…

Отогнав непрошеные мысли, Реджи нахмурился:

– Итак, в чем дело?

В глазах Энн вспыхнули предостерегающие от дальнейших расспросов огоньки.

– Я все объясню, как только мы отведем Бенджи домой. – Взяв мальчика за руку, она пошла по дорожке.

Реджи догнал ее.

– Куда? В дом Люка?

– Нет. Не в Калвертон-Хаус. – Энн замялась, потом, уже мягче, добавила: – В сиротский приют.

Загадка немного прояснилась, словно какие-то кусочки мозаики встали на место, но картина в уме Реджи была еще неполной. Замедлив шаг, он снова взял Энн под руку.

– Гораздо лучше спокойно прогуляться, чем так торопиться. Даже несведущему человеку нет нужды задаваться вопросом, какова ваша цель. – Энн снова бросила на него изучающий взгляд, но послушно замедлила шаг. – Этот приют… я смутно припоминаю, что слышал, будто вы с сестрами занимаетесь благотворительностью.

Энн кивнула, стараясь сохранять самообладание. Это Реджи, она знает его много лет. Она не могла понять, почему так разволновалась, во всяком случае, не от страха. Грудь сдавило, и Энн судорожно вздохнула.

– Сначала этой идеей увлеклись Порция и Пенелопа. Вы знаете, какие они.

– Да, более решительных и своевольных юных леди трудно найти.

– Они объединились с тремя другими дамами и учредили сиротский приют для обучения подкидышей, которые попадают к нам через больницу в Блумсбери. Некоторые из них очень милые. – Она помолчала и добавила: – Как Бенджи.

Энн опустила глаза под взглядом Реджи.

– Мы принимаем столько детей, сколько можем, и обучаем их профессиям горничной, лакея и так далее. Это дает им средства к существованию.

– Понятно.

Реджи взглянул на Бенджи, решительно шагавшего с другой стороны, но ничего не спросил.

Они вышли из парка. Реджи остановил экипаж, помог Энн подняться, подсадил мальчика. Сам же уселся напротив. К удивлению Энн, он расспрашивал Бенджи о жизни в приюте.

Завоевывает доверие Бенджи.

Она поняла это, когда Бенджи вдруг стал рассказывать:

– Прежде… раньше я жил с мамой. На Клеркенуэлл. Но она умерла. – Тень пробежала по его юному лицу.

– И ты оказался в больнице?

Бенджи покачал головой:

– Нет, на улице. Старая миссис Николс и еще Патрики и миссис Кили заботились обо мне, но миссис Николс умерла, а Патрики перебрались на север. И сказали, что мне лучше всего отправиться в больницу.

Энн взяла Бенджи за руку и улыбнулась, когда он поднял на нее глаза.

– Бенджи лучший ученик Пенелопы. Он уже год в приюте.

Весь этот год они терялись в догадках о происхождении мальчика, пока лицо Бенджи не потеряло детскую округлость, и тогда проступили явные черты Каверлоков.

Бенджи посмотрел на Реджи:

– Там хорошо. Лучше, чем в других местах, где я мог в конце концов оказаться.

Реджи чуть улыбнулся и, явно довольный, откинулся на спинку сиденья. Энн была не столь легковерна, чтобы поверить его беспечному виду. Она перехватила взгляд Реджи, в котором за беззаботностью сквозила серьезность. Маска беспечности с годами все меньше шла ему. Энн прекрасно знала, что Реджи не глуп, но часто прячет свою проницательность, знание света и его интриг за личиной простодушной веселости.

Она ближе познакомилась с ним, когда вместе со старшей сестрой Эмили дебютировала в свете. Реджи всегда был в свите их близких подруг Аманды и Амелии, которые поддерживали ее и Эмили. Так что Энн часто видела Реджи, он всегда казался ниже ростом Люка и не таким заметным, как ее брат, в нем не было такого ошеломляющего мужского начала. Однако теперь…

Она украдкой взглянула на Реджи.

Реджи по-прежнему на несколько дюймов ниже Люка, но ее брат был больше шести футов росту. Щуплость, однако, с годами прошла, Реджи стал широким в плечах, мускулистая грудь сделала ненужной ватную подкладку пальто. Одет модно, но не кричаще. Костюм уместен, но не бросается в глаза, во всех деталях чувствуется элегантная простота – признак истинного джентльмена. Каштановые волосы модно подстрижены. Реджи без шляпы, но в руках трость, длинные пальцы сжимают резной серебряный набалдашник.

А лицо… ему было труднее всего дать определение. Реджи все время менялся: то казался незаметным, излишне мягким, но когда оставлял притворство, в его пристальном взгляде появлялась сосредоточенность, а в линии рта и подбородка – твердость, говорившие о спокойной силе, здравомыслии и уверенности в себе.

Экипаж замедлил ход. Энн выглянула из окна: показалась подъездная дорога к приюту. Встретившись с Элдерби, она затеяла опасное дело; Реджи ей сам Бог послал.

Оставив Реджи у дверей конторы, Энн поручила Бенджи смотрительнице, миссис Кеггз, и как только он отправился к остальным мальчикам, рассказала ей о результатах своей миссии.

– Его светлости следует смириться и поступить с мальчиком по справедливости, – засуетилась миссис Кеггз. – Он хороший мальчик, он… ему нечего стесняться, даже в высших кругах.

– Конечно… будем надеяться, что его светлость это понимает. Но если он думает иначе, мы упорно продолжим заниматься этим делом. Сначала я хотела поговорить с лордом Элдерби, но есть и другие члены семьи, с которыми я при необходимости могу связаться.

Ободряюще улыбнувшись миссис Кеггз, Энн вернулась в контору. Реджи, скрестив вытянутые ноги, сидел, наблюдая за ней. Она все время чувствовала его взгляд. Реджи со своим умом и решительностью мог оказать серьезную помощь в деле, его следует привлечь на свою сторону.

Дел, требующих самого пристального внимания, накопилось немало. Энн администратор приюта, и на ней лежит ответственность за благополучие детей. Пенелопа отвечала за их образование, Порция занималась сбором денег и связывалась с благотворительными организациями. Главной заботой Энн были дети, их благополучие, счастье, их будущее.

Она просматривала счет за свечи, когда в дверном проеме появилась крупная фигура. Подняв голову, Энн увидела Реджи. Перехватив ее взгляд, он поднял бровь.

Порозовев, она указала на стопку лежащих перед ней счетов.

– Мне действительно нужно с этим разобраться.

Он не сводил с нее глаз, потом кивнул.

– Я подожду.

Реджи отступил, и Энн представила себе, как он возвращается к твердой скамье. Вероятно, он подумал, будто Энн его избегает, выжидая, когда ему наскучит, он передумает вмешиваться и уедет. Поджав губы, она вернулась к счетам.

Через четверть часа Энн поднялась, попрощалась с секретаршей и вышла. Реджи при ее появлении поднялся, взял под локоть и проводил вниз по ступенькам. Он не собирался отступать. Остановив экипаж, Реджи помог Энн подняться на подножку, уселся сам и захлопнул дверцу.

– Ну, рассказывайте! – Он нахмурился. – Чего, черт возьми, вы хотите добиться, до бесчувствия испугав Элдерби встречей с… – Реджи замолчал.

– …с Бенджамином, близким родственником? – продолжила Энн.

– Именно так. – Реджи поджал губы.

Она перебирала в памяти мгновения недавней встречи.

– Он был действительно потрясен, правда? Он ничего не знал.

– Его чуть удар не хватил. Согласен, он не подозревал о существовании мальчика. Элдерби был поражен неизвестным фактом, а не злился из-за того, что все обнаружилось.

– Верно! – Обрадованная тем, что ее мнение подтвердилось, Энн поспешно продолжила: – Так что если Бенджи не сын Элдерби, то…

К ее удивлению, Реджи нахмурился. Посмотрев ей в глаза, он заявил:

– Если вас интересует мое мнение, то я не хотел бы строить догадок.

Теперь пришла ее очередь хмуриться.

– То остается Томас? – договорила Энн. – Учитывая его репутацию, вряд ли он станет изворачиваться…

– Пока вы не слишком далеко зашли в своих предположениях, вам нужно кое-что учесть. Да, Томас мог быть отцом Бенджамина. Если это так, Томасу было тогда немногим больше двадцати и в то время ему трудно было завести интрижку. Мальчик говорит, что жил с матерью на Клеркенуэлл… Сообщила ли она Томасу? Если да, то повеса Томас или нет, но трудно поверить, что он ничего не предпринял – подобные события еще не стали банальностью. У Каверлоков есть имения чуть ли не по всей стране, и достаточно легко отправить мальчика вместе с матерью жить куда-нибудь подальше от света.

– Судя по вашему ответу, Томас рассуждает так же, как и вы.

Реджи внимательно посмотрел на нее, потом ответил:

– Мы с Томасом не слишком отличаемся.

Энн заморгала. Лорд Томас Каверлок имел репутацию отъявленного повесы.

– Есть бесспорный факт, который вы продемонстрировали сегодня, – продолжал Реджи. – Черты Каверлоков передаются из поколения в поколение. Это всем известно. Лоб, брови, нос, рот и подбородок у них отлиты по одной модели. У Томаса, да и у Хью, знай они о мальчике, не было бы никакой надежды отказаться от отцовства.

Энн молча размышляла над его словами. Когда карета свернула на Маунт-стрит, она спросила:

– В этом семействе есть какие-нибудь боковые ветви?

– Нет, только линия герцога.

Вздохнув, Энн внимательно посмотрела на Реджи.

– Так что вы посоветуете? Я не собираюсь оставлять это дело.

Судя по взгляду, в этом Реджи нисколько не сомневался.

– Дайте Элдерби возможность подумать, оценить положение и узнать правду. Он сухарь, но он сделает это.

– Правду?

– Кто из них троих отец Бенджамина.

– Из троих?

Карета остановилась около Калвертон-Хауса. Реджи потянулся к дверце.

– Вы забыли старого Портсмута. Вполне возможно, что отец Бенджамина носит герцогскую мантию.

Честно говоря, такой возможности Энн не учла. Значит, Каверлоки ни перед чем не остановятся, чтобы предотвратить вероятный скандал.

Три дня спустя Энн стояла в череде гостей у парадной лестницы в доме леди Хендрик. Вероятные результаты разоблачения, к которому она была причастна, занимали ее ум.

Хью, лорд Элдерби, женат уже больше десяти лет. Ему уже под сорок. Его жена Имоджин редко и неохотно улыбалась. Реджи назвал Хью сухарем, но Имоджин была еще суше и еще больше походила на сухую палку. Энн сомневалась, что отцом мальчика был Хью, хотя вполне возможно, что он имел связь на стороне и никогда не говорил о рождении Бенджи, но независимо от того, кто из трех Каверлоков окажется отцом Бенджи, Имоджин это не обрадует.

Вслед за матерью Энн подошла к хозяйке дома и обменялась приветствиями, решительно взяв себя в руки. Леди Хендрик была рада встретить девушку, несколько лет сторонившуюся приемов и балов. Энн не видела смысла подпитывать глупую нервозность, из которой так и не выросла.

Сегодня вечером, однако, все будет по-другому: она здесь не ради поисков мужа и может позволить себе не выдержать испытания. Она пришла сюда с определенной целью. Для этого Энн надела темно-красное шелковое платье. Она знала, что цвет ей идет, как и последний фасон с затянутой талией и пышными юбками.

Оставив леди Хендрик, Энн задержалась у входа в бальный зал, сделала глубокий вдох, вздернула подбородок и взглянула на толпу гостей, прислушиваясь к разговорам.

К ее удивлению, ничто не вызвало в ней робости. Того трепета, что она испытывала в прошлом.

Немного успокоившись, она следовала за матерью.

Реджи, болтая с друзьями у сводчатой арки, видел, как Энн прошла за матерью, Минервой Калвертон, к дивану у стены. Помедлив, он непринужденно закончил разговор, извинился перед приятелями и шагнул в толпу.

Два прошедших дня он пребывал в задумчивости: Энн Эшфорд с ее заботами не выходили у него из головы. Особенно ее попытка пробудить совесть Каверлоков.

Поскольку его приглашали на все балы и приемы, было легко предположить, где могут бывать Хью, Имоджин и Томас. Энн не приехала бы сюда из праздного любопытства. В случае ее отсутствия он заключил бы, что Хью действовал стремительно и семейство постаралось устроить будущее Бенджамина.

Теперь Реджи понял, что этого не произошло. Пока. Он лучше Энн знал, с какими трудностями столкнется Хью в этом вопросе и в поисках приемлемого решения. Но он хорошо знал и Эшфордов – все они не отличались терпением.

Как будет действовать Энн, он не знал, но не сомневался, что план существует.

Подойдя к дивану, Реджи поклонился Минерве – вдова Калвертон была близкой подругой его матери. Рядом сидели леди Фаруэлл и миссис Пикеринг. После обмена обычными любезностями он задался вопросом, что Минерва думает о дочери. Наверняка понимает, что Энн появилась здесь неспроста, но, вероятно, рада любым обстоятельствам, которые вывели дочь в свет.

Потом, оставив почтенных дам, Реджи обратился к стоявшей рядом Энн. Поклонившись и не дожидаясь ее реверанса, он подал ей руку:

– Не хотите ли прогуляться?

Мимолетная улыбка осветила ее лицо.

– С удовольствием.

Минерва в ответ на его вопросительный взгляд грациозно наклонила голову. Взяв Энн под руку, Реджи повел ее в толпу гостей. Наклонившись ближе, он спросил:

– Что вы задумали? – Она посмотрела ему в глаза. – Не воображайте, что я проглочу историю о том, что вас вдруг посетило неодолимое желание оказаться в праздной толпе. Уж коли вы здесь, значит, на это есть причина. – Реджи не сводил с нее глаз. – Какая же?

Энн поджала губы, но по ее глазам было видно, что она решила включить его в круг посвященных. Это его неожиданно обрадовало.

– Лорд Элдерби не связался с нами. Он наверняка воображает, что проблема исчезнет, если не обращать на нее внимания. – Она вздернула подбородок и принялась разглядывать толпу. – Я решила, что пора поговорить еще с кем-нибудь из этой семьи. Томас и Имоджин наверняка здесь.

Реджи сквозь стиснутые зубы втянул воздух. Хоть он и нахмурился, но хорошо знал решительных женщин, чтобы просто ответить «нет». Он выбрал флегматичность.

– Имоджин должна быть последней в вашем списке. Она церемониться не станет и будет открыто говорить об ошибке Томаса, а если Бенджамин – ребенок Хью или, хуже того, Портсмута, станет рассматривать мальчика как угрозу для своих детей. Ведь ее старший сын, должно быть, всего на несколько месяцев младше Бенджамина.

Энн нахмурилась, но потом кивнула:

– Тогда пусть будет лорд Томас.

Если Реджи поразила та смелость, с которой Энн предъявила Элдерби незаконнорожденного члена семейства, то от мысли, что она с такой же новостью приблизится к лорду Томасу Каверлоку, Реджи покачнулся.

– Нет!

– Нет? Что вы хотите этим сказать? Я собираюсь поговорить с ним.

– Нет. Вы этого не сделаете. – Энн попыталась высвободить руку, но Реджи твердо взял ее за локоть. – Вы не пойдете к этому повесе с новостью, что случайно наткнулись то ли на его отпрыска, то ли на ребенка его брата или отца, и с требованием позаботиться о мальчике.

– А почему бы и нет? – Энн выпрямилась. – С Элдерби я прекрасно справилась.

– Это другое дело! Сейчас не время и не место…

– Хотите, чтобы я договорилась с лордом Томасом о конфиденциальной встрече?

– Конечно, нет! – впился в нее взглядом Реджи.

Энн в ответ с вызовом посмотрела на него.

– Я приехала сюда с единственной целью: поговорить с Имоджин или Томасом. Я не позволю Каверлокам забыть о Бенджи. Вы понятия не имеете, сколько детей находится в подобном положении, они всеми забыты, хотя их родственники богаты и вполне могут их обеспечить.

Энн смотрела на него отчаянно и бесстрашно, Реджи впервые видел ее такой – живой, энергичной, деятельной. Это ошеломило его.

– Я Бенджи на произвол судьбы не оставлю! – Ее глаза вспыхнули, она высвободила руку и ринулась в толпу гостей.

Внешне безразличный и все еще немного ошеломленный, Реджи боролся с внезапным порывом снова схватить ее за руку, вытащить из бального зала и…

Но он лишь глубоко вздохнул и последовал за ней.

– Мистер Кармартен! Какая удача!

Опрометчиво остановившись, Реджи уставился на тучную матрону, заступившую ему дорогу.

– Э-э… – Черт побери, кто это? Потом он вспомнил и небрежно поклонился. – Рад видеть вас, леди Хексем. – Реджи не переставал разглядывать гостей. Он никак не мог увидеть Энн.

– А это Мелисса, моя дочь. Надеюсь, вы ее помните.

Поклонившись, Реджи пожал руку юной леди и пробормотал дежурную любезность. Он видел Томаса раньше и знал, где он будет. Выходит, Энн тоже догадалась и отправилась в карточный салон?

– Я только что вернулась с севера. Какое лето мы там провели! Но мы слышали о Карлайле, есть ли какие-нибудь изменения?

Вопрос резко вернул Реджи к действительности. Он смотрел в полные надежды глаза леди Хексем.

– Не думаю.

Боже милостивый! Пока он, собрав всю свою любезность, выпутывался, ум его лихорадочно работал. Леди Хексем любительница сплетен, новости об изменении статуса его семьи быстро разойдутся.

И судя по взгляду леди Хексем, уж не говоря о Мелиссе, его ждут большие неприятности.

На него ведется охота. Настоящая охота.

С очаровательной улыбкой Реджи оставил ее светлость, но как только отвернулся, улыбка на его лице сменилась хмурой гримасой. Черт с ними, с преследовательницами, где Энн?

– Я была бы очень признательна, если бы вы смогли уделить мне несколько минут, милорд. – Энн любезно улыбнулась лорду Томасу Каверлоку. – Конфиденциально.

Томас, дьявольски красивый повеса, не поддававшийся на приманки респектабельных прелестниц, постоянно оказывающихся у него на пути, взглянул на нее. Выражение его переменчивых серо-голубых глаз было непонятным.

– Какая… соблазнительная просьба, дорогая.

Он изучал ее лицо, потом огляделся. Карточный салон был полон, мужчины и женщины увлеченно играли.

– Идемте. – Он подал ей руку. – Прогуляемся по бальному залу, поищем тихий уголок.

Энн кивнула и взяла его под руку. Несмотря па показную храбрость, она вздохнула с облегчением, когда Томас предложил поговорить в бальном зале, а не в более укромном месте.

Ведя Энн сквозь толпу гостей, Томас подшучивал над ней, над ее склонностью сторониться света, над ее мыслями об обществе, над ее семьей. Не раз он исподволь пытался выяснить причину, заставившую Энн искать его общества. Энн довольно легко парировала его насмешки, но потом задумалась…

Томас вдруг резко свернул и через сводчатую арку вывел Энн в коридор. Ее подозрения усилились, но не успела она опомниться, как он распахнул дверь, и они оказались в маленькой гостиной.

Ей пришлось быстро шагнуть вперед, поскольку Томас буквально наступал ей на пятки. Дверь захлопнулась, и в этот момент Энн увидела, что комната пуста. Много воды утекло с тех пор, когда она удостаивала своим посещением светские развлечения и когда боялась совершить ошибку.

С неприятным удивлением она сообразила, что оказалась в весьма затруднительной ситуации.

Она с возмущением повернулась к Томасу…

…и обнаружила, что он гораздо ближе, чем она полагала.

Каверлок обхватил ее за талию и мягко потянул к себе.

В его глазах уже не было мягкого смеха, и его намерение, о котором она прежде не думала, но инстинктивно догадалась, пугало. Упершись руками в грудь, она оттолкнула его.

– Милорд… Томас! Отпустите меня сейчас же!

Усмехнувшись, он притянул ее ближе.

Она пыталась сопротивляться, но его руки сомкнулись вокруг нее.

– Нет! Вы не поняли!

– О нет, милая Энн, я все прекрасно понял. Вы долгие годы хоронили себя, а теперь решили наслаждаться плодами жизни, и я польщен, поверьте, весьма польщен, что вы выбрали меня.

– Да нет же! – Энн понизила голос. Томас наконец перестал тянуть ее к себе. – Боже милостивый! Уж если бы я… Я хотела сказать… – Она замолчала, чувствуя угрызения совести. – Я хотела поговорить с вами. Сказать вам кое-что!

Смех в глазах Томаса сменился настороженностью.

– Что?

Он не отпустил ее и все еще стоял слишком близко, Энн едва дышала. Она не испытывала страха, поскольку знала, что Томас не учинит над ней насилия, но оказаться в такой щекотливой ситуации было неприятно. Если много об этом думать, можно и в обморок упасть.

– Отпустите меня, и я вам скажу.

Томас прищурился.

Со стороны двери послышался вздох.

– Отпусти ее, Томас.

Не разжимая сомкнутых вокруг нее рук, Томас повернулся, а Энн взглянула поверх его плеча.

Реджи с небрежным изяществом прислонился к закрытой двери.

Ни Томас, ни Энн не слышали, как он вошел.

Реджи не сводил с Томаса пристального взгляда. Томас выдержал его. В какой-то миг Энн готова была поклясться в существовании какой-то внутренней мужской связи. Потом руки Томаса медленно разомкнулись, и он отступил.

Он нахмурился, глядя на Реджи, потом угрюмо посмотрел на Энн:

– В чем дело?

Выпрямившись, она сцепила перед собой руки и набрала в грудь воздуха.

– Я…

– Если у вас есть хоть капля здравого смысла, вы рта не раскроете.

Сила этих слов заставила Энн вздрогнуть, она изумленно посмотрела на Реджи. Он говорил обычным ровным тоном, и все же в нем была властность, больше того, в его глазах полыхала ярость, и Энн от удивления смолкла.

Он это заметил и явно удовлетворенный взглянул на Томаса.

– Ты говорил недавно с Хью?

– С Хью? – Озадаченный Томас покачал головой. – Он вчера заходил, но не застал меня. Оставил записку, но я не нашел времени…

– Найди время, – сказал Реджи. – Ты должен кое-что узнать, и будет лучше, если ты услышишь это от него.

– Имоджин здесь… – нахмурился Томас.

– Нет. Хью может ей не доверять… в этом деле. – Реджи вытащил часы. – Полагаю, Хью сейчас в клубе «Уайтс». – Он смотрел на Томаса. – Ты так не думаешь?

– Вполне вероятно, – кивнул Томас.

– Тогда прошу. – Сунув часы в карман, Реджи широко распахнул дверь.

Томас внимательно смотрел на него.

– Ты мне не скажешь?

Реджи выдержал его пристальный взгляд и отрицательно покачал головой.

– Это семейное дело. Чем меньше будут об этом говорить, тем лучше.

Томас посмотрел ему в глаза, потом поднял брови.

– Прекрасно. – Он шагнул к двери. – Тогда поспешу в «Уайтс». – Повернувшись, он поклонился Энн: – Всего доброго, мисс Эшфорд. – Он выпрямился, в его глазах вспыхнули дьявольские огоньки. – До следующего раза, милая Энн.

С многозначительной улыбкой он кивнул Реджи и вышел из комнаты.

Реджи плотно закрыл дверь, воспользовавшись моментом, чтобы справиться со своим характером. Он даже не предполагал, что им обладает, во всяком случае, не такого типа, не такой силы. Обуздать его, снова взять себя в руки было непростой задачей.

Повернувшись, Реджи увидел, что Энн все еще, сжимая руки, смотрит на него. Он действительно больше ничего вокруг не видел. И шагнул к ней.

– Кажется, я говорил вам, что не нужно пытаться выяснять это дело с Томасом?

Голос Реджи был ровным, даже спокойным, но Энн вздернула подбородок.

– Это было необходимо.

– Нет, не было. – Кажется, узда, которой он связал свой нрав, все больше перетирается. – Как вы только что узнали, Хью пытался связаться с Томасом, и вряд ли по другому поводу. Ни Томас, ни Хью не станут откладывать это дело. Бенджамин теперь в полной безопасности.

Реджи шагнул ближе, вдруг проявившийся характер придал последнему слову такую выразительность, что Энн вздрогнула.

Распахнув глаза, она отступила назад, будто наконец поняла, что ей не так повезло, как Бенджамину.

– Я… – Она подняла глаза, заморгала, потом выпрямилась и с вызовом встретила его пристальный взгляд. – С какой стати вы взялись оберегать меня в этом деле…

– Скажите спасибо, что я это делаю. – Реджи шагнул вперед, и она снова отступила.

Наткнувшись на стол, Энн, не глядя, обошла его.

– Это смешно. Никто не назначал вас ответственным…

– Я сам это сделал!

Реджи снова двинулся вперед, казалось, от него исходила агрессия – не та, типично мужская агрессия, которую Энн с ранних лет наблюдала у своих братьев, но что-то прекрасное и бесконечно опасное. Она не могла удержаться и продолжала отступать.

– Но ведь ничего не случилось! Все в полном порядке…

– Нет, не в порядке.

Отступая, Энн не спускала с него глаз.

– Томас теперь знает, и Хью не забыл, так что…

– Что касается Бенджи, то все прекрасно.

Сердито бросив последнее слово, Реджи снова двинулся вперед, и Энн уперлась спиной в стену. Она не осмеливалась моргнуть. Он должен был видеть это и все же сделал еще шаг. Намеренно приблизившись, не оставляя возможности вздохнуть.

Энн ожидала, что ее охватит паника, но не страх мучил ее. Она никогда не испытывала подобного волнения, возбуждения, ожидания…

Он не сводил с нее яростного, помрачневшего взгляда.

– Однако в отношении Реджи, – понизив голос, произнес он, – ничего похожего не наблюдается.

Он уперся руками в стену так, что голова Энн оказалась между его ладонями, и наклонился еще ближе. Он был совсем рядом. Искушение посмотреть на его рот и облизнуть собственные губы нарастало.

Энн старалась выдержать его пристальный взгляд. Переведя дух, она спросила:

– Почему вы так рассердились?

И что-то дрогнуло в глазах Реджи.

– Будь я проклят, если знаю. – С этими словами Реджи нагнул голову, и его губы коснулись ее рта.

Решительно и твердо. И все-таки его вел не гнев, Энн поняла это в первый же миг. Другие страсти властвовали над ним; она вздрогнула, не в силах сопротивляться от восхищения.

Реджи, казалось, почувствовал ее скрытое одобрение, его твердые губы стали требовательными, и Энн со вздохом сдалась, приоткрыв рот.

Его язык скользнул внутрь, медленно, глубоко. Исследуя, опаляя, возбуждая.

Ее целовали прежде, но никогда – так, никогда ни один мужчина не желал ее с явной, необузданной страстью, настолько лишенной хитрости, что она казалась почти невинной.

И невероятно мощной.

Руки Энн, словно по собственной воле, поднялись и легли ему на грудь. Его сердце тяжело билось под ее ладонью. Поцеловав его в ответ, Энн почувствовала, как перехватило у него дыхание, как поднялась его грудь при вздохе, и он снова припал к ее рту.

Энн с радостью подставила ему губы, обвила руками шею и, приподнявшись, отстранилась от стены. Он легко выпрямился, провел руками по ее ладной фигуре и решительно привлек ее к себе.

Опьяняющий жар, разливавшийся от его губ, от его тела, захлестывал ее. Энн хотелось придвинуться еще теснее, она определенно желала большего.

Реджи на мгновение отодвинулся, с явной неохотой оторвавшись от ее губ. Она подняла вдруг отяжелевшие веки и встретилась с ним взглядом. Оба часто дышали, обоих обдавало жаром, обоих снедало нечто новое, что Энн, заглянув в глаза Реджи, назвала обоюдным желанием. В душе она изумлялась этому, изнемогая от жажды. Что касается ее тела, оно дрожало от вожделения, которого Энн прежде не испытывала.

Должно быть, ее решимость отразилась у нее на лице. Черты Реджи были непроницаемы, но в глазах вспыхнуло нараставшее желание. Он опустил голову, его губы были всего лишь в дюйме от ее рта, когда Реджи заколебался. Уловив момент, Энн приняла решение. Сжав руки и подняв голову, она решила их судьбу.

Когда их губы слились, Реджи сильнее притянул ее к себе, и она отдавала себя без остатка, искушая его.

Реджи понял, что он первый мужчина, которого Энн так желает, первый, которому она позволила зайти так далеко. От этого все у него внутри пело, разжигая желание, которое уже далеко превзошло весь его предыдущий опыт.

Он хотел ее прямо здесь и сейчас, и это было нечто гораздо большее, чем просто вожделение, чем физическое влечение. И от того, что Энн, мягкая, податливая, стройная, трепетала в его руках, пульс его зачастил. Голова восхитительно кружилась, тело болело от жажды, становившейся все более мощной.

Не прерывая поцелуя, он поднял Энн на руки и понес к дивану. Когда Томас вышел, Реджи запер за ним дверь, скорее инстинктивно, чем умышленно. И слава Богу. Он не думал, что отпустит Энн теперь, зайдя так далеко. Ее вкус был словно дурман, к которому он стремился каждым вздохом, каждым поцелуем.

Положив Энн на диван, Реджи сел рядом и склонился над ней. Она бормотала что-то ободряющее, выгибаясь ему навстречу, охваченная той же одержимостью, что и он. Он положил руку ей на грудь, прижимая к дивану, и Энн мгновенно застыла. Не от страха – от сосредоточенности, Реджи почувствовал это в поцелуе, во внимании, с которым Энн следила за каждым движением его пальцев, когда он исследовал нежную плоть, пока она не отвердела.

Она быстро захотела большего, когда Реджи открыл ее грудь. Энн вздохнула от удовольствия, потом задохнулась, когда он положил руку на мягкий холмик. Пик уже напрягся, но Реджи поглаживал его, заставляя отвердеть еще сильнее, до болезненности, пока с ее губ не слетела мольба о том – он прекрасно это сознавал, – о чем она не имела понятия.

Именно это заставило его отодвинуться, провело черту, которую честь не позволила ему переступить.

Кровь стучала у него в висках, когда он оторвался от ее губ и поднял голову. Его рука все еще властно лежала на ее груди, большой палец кружил вокруг тугого соска.

Момент прошел, прежде чем Энн судорожно вздохнула, открыла глаза и посмотрела на Реджи.

В ее пристальном взгляде не было колебаний, только буря страстей, зеркальное отражение его собственных эмоций. Она глубоко вздохнула, ее грудь поднялась, сильнее прижимаясь к его ладони. Энн потупилась, потом снова посмотрела ему в глаза. Подняв брови, она вопросительно наклонила голову.

Выражение его лица оставалось непроницаемым. Реджи точно знал, о чем она спрашивает и что предлагает: в ее глазах не было притворства.

Ему стало трудно дышать.

– Пока нет.

Не спуская с нее глаз, он наклонился и коснулся губами ее груди, нежно поцеловав болезненно напрягшийся пик.

Он почувствовал, как по ней прошла дрожь, как отвердело его тело, и знал, что она тоже это чувствует.

Их взгляды встретились, потом Энн с тихим вздохом опустила веки.

В этом вопросе они прекрасно понимали друг друга.