Нежданная любовь

Глава 3

– Не каждый день человек находит внука, о котором не знал. – Портсмут опустился в кресло в гостиной, в которой по его указанию все собрались, когда улеглась суета, вызванная поспешным прибытием сначала Имоджин и Хью, а потом и Томаса.

Мгновенно оценив ситуацию, его светлость объявил, что Бенджи и Невилл, сын Хью и Имоджин, должны удалиться к классную комнату и привести себя в порядок, чтобы за обедом присоединиться к старшим. Обычно им этого не позволялось, и они с готовностью согласились.

– Не нужно, чтобы они все слышали. Когда придет время, мы Бенджи все объясним.

С этими словами его светлость пригласил собравшихся в гостиную. Он ждал, пока все усядутся – Имоджин и Энн на диване, Реджи рядом с Энн, Хью и Томас на стульях, – а потом взглянул на Энн:

– Я должен поблагодарить вас, дорогая, что вы отважились привлечь к этому делу внимание семьи. Многие испугались бы этой мысли и нашли подходящую причину, чтобы выбросить ее из головы. Мы вам очень обязаны. – Он торжественно склонил голову.

Энн зарделась.

– Мы стремимся делать все, что в наших силах для детей, находящихся на нашем попечении.

Портсмут снова склонил голову, подтверждая свои слова, и перевел взгляд на Имоджин. Легкая улыбка коснулась его губ.

– И вас, дорогая. Весьма вам обязан, что вы сочли меня достаточно здравомыслящим и способным воспринять новость без отговорок и уверток. – Его взгляд метнулся к сыновьям, но выражение лица оставалось мягким. – Одному Богу известно, сколько времени потребовалось бы Хью, чтобы найти нужные слова.

Хью покраснел, но покачал головой.

– Все замечательно, но я до сих пор смущен.

– И я, – эхом отозвался Томас.

Когда пристальный взгляд герцога коснулся Реджи, тот принял самый кроткий вид.

– Как я понимаю, Бенджи действительно ваш внук?

Портсмут улыбнулся немного печально:

– Так и есть.

– Но… – Хью недоуменно наморщил лоб. – Кто его отец?

Портсмут скривился:

– На этот счет я ничего не могу сказать. Никогда не знал, кто был второй половиной проблемы.

Герцог ждал, что на лицах сыновей появится понимающее выражение, но этого не произошло, и он фыркнул:

– Господи, он ребенок вашей сестры.

– Анджелы? – Хью был ошеломлен.

– Боже милостивый! – заморгал Томас. – Так вот почему она сбежала?

– Анджела? Но… – Теперь смутилась Имоджин. Она посмотрела на Хью. – Я думала, что она вышла замуж за американца и отплыла в Америку.

Лицо Портсмута стало серьезным и печальным.

– Простите, дорогая. Мы тогда сочинили эту историю ради семьи. – Он посмотрел на Реджи, потом на Энн. – Мисс Эшфорд, вы заслуживаете знать правду, и вам действительно нужно ее знать. Не знаю, как это делается, но полагаю, юридически Бенджи сейчас находится под вашей опекой?

Энн кивнула:

– На попечении Дома подкидыша, который я представляю.

– Именно так, – кивнул Портсмут. Поколебавшись, он добавил: – Уверен, вы сохраните то, что я вам скажу, в тайне. Правда никому не поможет, и будущее Бенджи будет гораздо спокойнее, если тайна останется тайной, как это было прошлые десять лет.

Реджи и Энн пробормотали заверения. Кивнув, Портсмут глубоко вздохнул.

– Моя дочь Анджела… она тогда была старше, чем Хью теперь…

И он рассказал историю сильной и решительной молодой женщины, которая отказалась выходить замуж за молодых джентльменов, добивавшихся ее руки.

– Она всегда говорила, что их привлекают только ее деньги, связи и имя. Она решительно всем отказывала, а потом неожиданно влюбилась в мужчину гораздо ниже себя по положению. Она так и не сказала нам, кто он, даже не намекнула, – печально вздохнул Портсмут. – Боялась моего гнева.

Помолчав, он продолжил рассказ о том, как однажды ночью его дочь просто исчезла. Оставила письмо, в котором написала, что ушла жить собственной жизнью, которая ей нравится. И предупреждала, чтобы ее не пытались найти. Они пытались, но Анджела растворилась в многолюдных улицах Лондона, и они ни слова о ней не слышали.

– Мы сочинили историю о путешествии в Америку и о корабельном романе – это было обычным делом. Семейства вроде нашего часто посылали непослушных юных леди пожить в Бостоне. Мы, конечно, продолжали поиски, но в конечном счете были вынуждены смириться с исчезновением Анджелы. – Портсмут посмотрел на Энн: – Я всегда надеялся, что когда-нибудь, особенно если у нее появятся дети, она свяжется с нами.

Энн ласково улыбнулась и, наклонившись, коснулась его руки.

– Я читала записи, когда Бенджи принимали в приют. Она скоропостижно скончалась от инфекционной болезни и не успела принять меры. – Портсмут кивнул. – Помолчав, Энн добавила: – Если это чем-то поможет, я видела улицу, на которой она… они жили. Бедный район, но приличный, не трущобы. Она зарабатывала на жизнь шитьем и прекрасной вышивкой. Полагаю, ее муж умер еще до рождения Бенджи.

Портсмут поднял бровь, но Энн выдержала его пристальный взгляд, и он воздержался от расспросов, откуда ей это известно.

Она выпрямилась:

– Кажется, совершенно ясно, что Бенджи ваш внук. Если вы дадите мне письмо, свидетельствующее об этом и о ваших намерениях принять его и впредь заботиться о его благополучии, думаю, наш поверенный оформит официальные документы в кратчайший срок. – Вздохнув, она взглянула Портсмуту в глаза. – Я понимаю, что вы, возможно, о дальнейших перспективах не задумывались, но это поможет узнать, каковы ваши планы относительно Бенджи.

– Планы? – Портсмут удивленно взглянул на нее из-под полуопущенных век. – Тут и думать нечего! Он отправится в Итон, потом в Оксфорд, точно так же как все Каверлоки. Наставник Невилла подтянет его… – Нахмурившись, герцог умолк, потом посмотрел на Энн. – Кстати, кто преподавал ему латынь? Никогда не думал услышать такую беглость от… мм… от ребенка с улицы.

Энн просияла:

– Латинский язык – это заслуга моей сестры Пенелопы. – Энн поднялась. Она испытывала невероятное облегчение. Их с Реджи затянувшееся присутствие здесь лишь задержит воссоединение семьи, куда более счастливое, чем можно было предположить. – Я действительно считаю, что ничего, кроме этого письма, не нужно. – Она протянула руку, когда Портсмут поднялся. – Вы могли бы отправить его в приют по почте.

– Да, я сделаю это. – Портсмут пожал руку ей, потом Реджи. – Очень благодарен вам обоим.

Они попрощались со всем семейством, Томас проводил их к коляске Реджи, стоявшей в тени дубов.

– Будет уже поздно, когда вы вернетесь в город. Не хотите ли остаться?

Имоджин настойчиво приглашала их задержаться, но и Энн и Реджи решительно отказались.

– Еще светло, – сказал Реджи, помогая Энн подняться в экипаж. Он повернулся к Томасу: – Думаю, сегодняшний вечер семье лучше провести в узком кругу.

Томас улыбнулся и не возразил. Он приветственно поднял руку и отступил, когда Реджи тронул вожжи.

Коляска покатила по подъездной аллее и выехала па дорогу.

Энн, притихнув, первые несколько миль молчала. Реджи полагал, что она вновь переживала неожиданную развязку. Радостная улыбка играла на ее губах. Довольный, он переключил внимание на узкую дорожку, ведущую к Брайтонской дороге.

Добравшись до нее, они ехали довольно быстро, когда Реджи почувствовал на себе пристальный взгляд Энн. По-видимому, она думала о другом.

О личном.

Реджи правил лошадьми. Энн шевельнулась рядом и тоже смотрела вперед. Реджи скорее чувствовал, чем видел, как она собирается с духом.

– О чем мы говорили прежде… Я понимаю… – Она замолчала и прерывисто вздохнула. – Кажется, вы скоро станете Норткотом, и все тут же вспомнят, что вы унаследуете графский титул… вы можете выбрать подходящую юную леди даже из самых высокородных семейств, или несравненную красавицу, или наследницу…

Он посмотрел на нее, ее лицо было решительным. Она продолжала смотреть вперед.

– Вы уверены, что не предпочли бы… что вам следует… жениться на одной из них?

Ему не нужно было думать.

– Не глупите! – Раздражение, мужская досада звенели в его голосе, и он не скрывал этого. – Если хотите знать, эта мысль годами заставляла меня увиливать. Ох уж эти сладкие юные особы! Они хихикают! Вы можете себе это представить? Подобная женщина превратила бы мою жизнь в настоящее бедствие. Я бы не знал, что с ней делать. Не хочу жениться на такой особе.

Наступила тишина, раздавался лишь звонкий стук копыт.

– Я хочу жениться на вас, – заявил Реджи.

Он взглянул на Энн, и она тут же посмотрела на него широко распахнутыми глазами:

– Правда?

– Да! – Он не сводил бы с нее глаз, но коренник вдруг заартачился, и Реджи повернулся к лошадям…

С ужасающим треском молния расколола потемневшее небо.

– Ох! – Лошади понесли, и Энн ухватилась за стенку коляски.

Реджи сдержал лошадей, заставив их умерить бег. К счастью, они выехали на главную дорогу. Она была гладкой, экипажи в этот час встречались редко.

Когда лошади снова понесли, он огляделся и выругался.

– Так мы домой не доберемся.

Энн вопросительно посмотрела на него, он кивнул направо, туда, где над полями из свинцово-серых тяжелых туч хлестал дождь.

Грозно загрохотал раскатистый гром. Было еще не слишком поздно, но стемнело сильнее, чем ночью.

Реджи снова выругался. Последняя гостиница осталась позади, возвращаться слишком долго, до Кройдона далеко. Реджи ломал голову…

Он наедине с женщиной, которая станет его женой, и вот-вот разразится буря. Судьба благоволит…

– Крохем-Херст! – Стиснув зубы, Реджи посмотрел вперед и вправо, высматривая изгородь, отмечающую переулок. – Там хорошая гостиница, маленькая, но удобная, мы можем остановиться в ней.

Энн кивнула. Ветер крепчал, в воздухе запахло дождем.

Тяжелые капли упали, когда они въехали во двор гостиницы. Подбежал конюх, ежась от непогоды. Реджи спрыгнул на землю и подхватил Энн, конюх поспешил увезти коляску. Держась за руки, они побежали к крошечному крыльцу, и когда поднялись на него, небеса разверзлись и дождь хлынул как из ведра.

Энн и Реджи оглянулись на стену дождя, потом посмотрели друг на друга и рассмеялись.

Все еще улыбаясь, они вошли в гостиницу. Хозяин, маленький полный человечек с открытым добродушным лицом, шумно приветствовал их.

– Ну и погодка! Вам повезло, что успели. Сейчас начнется настоящее ненастье.

– Да уж. – Пока они снимали пальто, Реджи не переставал улыбаться. – Мы с женой навещали друзей в Катерхеме и, похоже, слишком поздно отправились в обратный путь. У вас найдется где переночевать?

– Конечно, сэр! Мэм.

Хозяин поклонился Энн, не заметив странного выражения ее лица, поскольку она не знала, как поступить.

– Лучший номер в вашем распоряжении. Все готово, я только велю Бесси затопить камин, так что когда вы подниметесь, там будет тепло и уютно. – Хозяин с готовностью открыл дверь в опрятную гостиную. – У нас в такие ночи немного постояльцев – мы в стороне от главной дороги, так что обед будет мигом подан. Вас тут не потревожат.

Энн нерешительно улыбнулась и вошла. Как только дверь за ними захлопнулась, она повернулась к Реджи.

– Жена?

Он пожал плечами как ни в чем не бывало:

– Это маленькая хитрость, но кажется, так разумнее.

Она не знала, как быть. Реджи спросил ее о препятствиях, с которыми Каверлоки могут столкнуться при подтверждении опекунства над Бенджи.

Так или иначе, они говорили об этом и о другом, пока не подали сытный сельский обед, и продолжали говорить за чаем. За стенами гостиницы, громыхая ставнями, завывал ветер.

– Ох! – вздрогнула Энн. – Как в готическом романе. – Сделав паузу, она добавила: – Я слышу, как стучит и неистовствует дождь.

Сидевший напротив Реджи поднялся.

– Надеюсь, к утру он перестанет, иначе мы тут на целый день застрянем. – Подав руку, он помог Энн подняться. – Думаю, по возвращении в Лондон нам нужно отправиться в Калвертон-Чейз.

Реджи повел ее к двери.

– Почему? – Энн взглянула на него.

– Во-первых, нужно поговорить с твоим братом, – ответил Реджи, ведя ее к лестнице. – К тому же, объявив о нашей помолвке, мы окажемся в эпицентре урагана. По-моему, лучше сбежать до его начала. – Поднявшись наверх, он переплел пальцы с пальцами Энн. – Ты так не думаешь?

Она всматривалась в его серьезные глаза на внешне беззаботном лице. Его вопрос был гораздо глубже, чем казалось на первый взгляд, оба это понимали.

– Это предложение?

Реджи нахмурился.

– На самом деле это немного больше чем предложение. Предложение мы обсудили раньше. – Встретившись с ней взглядом, он чуть поднял брови. – Возможно, план действий.

Энн принужденно улыбнулась.

– Хорошо. – Она слегка сжала его пальцы. – Мы отправимся в Калвертон-Чейз сразу же, как только уладятся дела Бенджи.

– Прекрасно. – Реджи повернул ее к двери в большую комнату. – Мы можем выбрать время для объявления в газете.

Он широко распахнул дверь, и Энн вошла. Без малейшего колебания или нервозности. Все было так, будто они уже женаты, будто официальная церемония станет несущественным, формальным признанием союза, который уже заключен.

Комната действительно была уютная, как и обещал хозяин гостиницы. На окнах канифасовые занавески, такой же балдахин над кроватью. Покрывало снято, подушки высоко взбиты. Потрескивающий в камине огонь согревал комнату, отбрасывая на пол мерцающие блики.

Энн остановилась посреди комнаты. Дверь закрылась. Она почувствовала, что Реджи встал позади. Положив руки ей на талию, он притянул ее спиной к себе. Пламя лизало темные поленья, вспыхивающие искорки улетали в дымоход.

Огонь согревал ее лицо, руки, грудь, Реджи – спину. Он наклонился, и Энн запрокинула голову, почувствовав, как его губы коснулись ее шеи.

Подняв руку, она погладила его волосы, мягкие, теплые.

– Сначала скажи, почему в гостиной у леди Хендрик ты остановился?

Нежная ласка его губ прекратилась, но он не поднял голову. Энн почувствовала на своей коже его теплое дыхание.

– Поскольку я не знал, решилась ли ты или поддалась минутному порыву. – Его голос был низким, глубоким. – Между нами не было никакого флирта, ухаживания… у тебя не было времени подумать о последствиях.

Его губы вернулись к ее шее, их сладкое прикосновение пьянило. Он молчал, высказав все, что думал, но она поняла. Он не имел ни малейшего намерения заманить ее в брак. Это должно было быть ее решение, принятое в здравом уме.

Оба сознавали, что решение уже принято.

Повернувшись к Реджи, Энн обняла его за шею. Его глаза загорелись страстью. Она видела в них всю силу желания.

Слабая улыбка приподняла уголки ее губ, осветила лицо.

– Мы так давно знаем друг друга.

– И только три дня вместе.

– Время не имеет значения для того, кто понимает… кто видит. – Энн выдержала его пристальный взгляд. – Однажды открывается правда.

Его руки сомкнулись, Реджи притянул ее к себе.

– Я люблю тебя.

– И я люблю тебя. Только это имеет значение, правда?

Он взглянул ей в глаза, потом наклонился и коснулся губами ее губ.

Она поцеловала его в ответ, дрожа от нетерпения. Его руки легли ей на спину, теснее прижимая, потом скользнули ниже, изучая, узнавая, властвуя.

Игра их языков заманила в ловушку ее внимание, медленный, завораживающий поцелуй и разливавшийся жар завладели ею безраздельно. Она не сообразила, что его пальцы были заняты, пока он, подняв руки, не спустил платье с ее плеч. В головокружительном оцепенении она высвободила руки из рукавов, позволив ему спустить лиф, развязать завязки юбок.

Когда нижние юбки скользнула на пол, Энн переступила пенящиеся складки, почувствовала прохладный воздух, коснувшийся ее ног, все поняла… и задрожала. Реджи замер, заколебавшись, но она уже решилась. Прерывисто вздохнув, она смело шагнула к нему и подставила губы.

Реджи с готовностью припал к ним, она чувствовала его дыхание. Потом он взял ее на руки и понес к кровати. Он опустил ее на постель, и Энн хихикнула, звук был не такой нервозный, как она ожидала. Реджи взглянул на нее из-под тяжелых век, потянулся к ее чулкам и снял один за другим.

Лежа в одной сорочке поперек кровати, Энн изучала его лицо, упиваясь переполнявшим ее чувством свободы, естественности происходящего. Несмотря на застенчивость в обществе, она никогда не испытывала недостатка храбрости, никогда не уклонялась от вызова судьбы.

Нынешнему вызову она могла искренне посвятить свою жизнь.

Когда Реджи сел и отвернулся, чтобы снять башмаки, Энн подтянулась к подушкам, намереваясь юркнуть под одеяло.

Рука Реджи легла на ее лодыжки.

– Нет.

Энн, уронив голову на подушку, повернулась к нему. На его лице было выражение, которого она прежде не видела: строгое, сосредоточенное.

– Останься так.

Опустив глаза, он отпустил ее и начал расстегивать рубашку.

Она наклонила голову:

– Ты собираешься быть властным мужем?

Реджи фыркнул:

– В этом деле да.

Не глядя на нее, он встал, стащил рубашку и взялся за пояс. Секунду спустя бриджи упали на пол, и Реджи повернулся к кровати.

Энн и глазом моргнуть не успела, как Реджи оказался на кровати рядом с ней. Его губы накрыли ее рот, подавив вдруг возникшие вопросы. Ее руки коснулись его груди, сжались, потом расслабились в робкой ласке. Страсть вспыхнула, сжигая все сомнения, любые колебания, нахлынувшие в последнюю минуту. Теперь Энн была уверена, что нет на земле ничего важнее, чем быть ближе к Реджи, еще ближе, еще…

Его руки скользнули под тонкую ткань ее сорочки, касаясь, лаская, поглаживая. Пока Энн не запылала.

Отстранив Реджи, она схватила сорочку за подол и стащила ее через голову.

Он тут же притянул Энн к себе и пил с ее губ вздохи восхищения, которые исторгло из нее первое соприкосновение тел.

Ее руки, все тело, казалось, действовали по собственной воле, сжимая, лаская, желая. Реджи раздвинул ее бедра, и Энн, задохнувшись, впилась в него ногтями, когда пальцы, лаская складки, проскользнули внутрь.

Разливавшийся по телу жар усиливался, все вокруг исчезло, осталось лишь головокружительное напряженное ожидание. Ее кожа пылала, дыхание стало тяжелым.

В глазах Реджи светилось то же желание, та же страсть вела его.

Потом они слились, тела их таяли, сплавляясь воедино. Энн вскрикнула, выгибаясь. Острая боль, сменяясь восторгом, убывала, сметенная неумолимым потоком восхитительной и головокружительной страсти.

Ритм пришел естественно, каждое движение, прикосновение, каждый вздох наполняли чем-то новым и в то же время знакомым, потрясающим и раскрепощающим, успокоением и уверенностью.

С открытым и безграничным доверием они цеплялись друг за друга, странствуя в водовороте чувств, пока не достигли экстаза, где желание и физические ощущения оборвались.

Хватая ртом воздух, Реджи приподнялся над Энн, упиваясь блаженной радостью на ее лице, восхищением, изогнувшим ее губы.

Потом ее ресницы, затрепетав, поднялись, и она взглянула ему в глаза.

Реальность, которая завладела ими, которая привела их сюда, отступила, столь же эфемерная, как мерцающая пелена, столь же реальная, как скала, и снова обрела жизнь. Реджи наклонил голову, и Энн подставила губы.

Любовь, найденная и разделенная, – только это имело значение.