Глава 26

Между приступами кашля Фартингстоун хриплым го­лосом потребовал отодвинуть комод.

– У меня есть пища для вас. Разве вы не хотите есть?

– Если я смогу убедить его отвести меня вниз, не воз­ражай, – шепотом сказал Данте, глядя на Флер. – Если мы уйдем, подопри дверь чем можешь.

Ей не понравился этот план, но она все-таки помогла отодвинуть комод от двери, затем забилась в дальний угол.

Данте убрал засов, приоткрыл дверь и увидел раскрас­невшегося и запыхавшегося Грегори Фартингстоуна.

С пистолетом в руке.

Другой рукой он показывал на поднос с ветчиной и хле­бом, который находился на полу.

– Заберите поднос. Только ветчина. Другого у меня нет.

Данте поднял поднос и поставил его на кровать.

– Разумеется, нет. Вы ведь не можете принимать в доме такого человека, как Смит, в окружении слуг. Он тоже этого не хочет. Вообще-то я сомневаюсь, что его настоящее имя Смит.

Фартингстоун побагровел еще больше. Он изо всех сил пытался сдерживать дыхание, притворяясь, что рассматри­вает комнату, чтобы скрыть свой дискомфорт.

– Он не вернется назад, – сказал Данте. – Если он не возвратился к этому моменту, он не явится вообще.

– Он скоро будет здесь, – сердито возразил Фартинг­стоун.

– Он справедливо рассудил, что разумнее сбежать. Он скроется в том мире, из которого явился. – Данте шагнул к Фартингстоуну. – Я уверен, что и для вас есть хороший вы­ход. Давайте спустимся вниз и обговорим это.

Фартингстоун попятился назад и более решительно на­ставил на Данте пистолет:

– Назад, сэр. У меня есть союзники, даже если он сбе­жал.

– Поскольку пистолет есть только у вас, вам нечего меня бояться. Позвольте мне спуститься вниз, чтобы моя жена смогла побыть без меня. Она еще слаба после перене­сенных испытаний.

Флер отреагировала на намек стоном.

– Хотя бы на несколько минут, Фартингстоун, – ше­потом проговорил Данте. – Чтобы она могла справить свои интимные дела.

Фартингстоун побагровел еще сильнее, на сей раз от за­мешательства. С недоверием окинул взглядом Данте.

– Не подходите ко мне близко, иначе я стану стрелять. Я хорошо владею огнестрельным оружием и не промахнусь.

– Ну разумеется. Я не слыву храбрецом, и не в моих правилах искать преждевременную смерть.

Спускаться по лестнице для Фартингстоуна оказалось столь же трудно, как и подниматься. Он надсадно дышал, а когда они оказались в гостиной, опустился в кресло и жес­том показал Данте на другое, которое находилось футах в двадцати.

– Вы выглядите больным, Фартингстоун. Вероятно, вам нужно обратиться к врачу.

– Это пройдет. Всегда проходило.

Данте спешить было некуда. Несмотря на свое самочув­ствие, Фартингстоун крепко держал пистолет.

– Человек, который приносит еду для приговоренных, вряд ли может быть палачом, – сказал после паузы Данте. – Если я прав и Смит сбежал, что вы собираетесь делать?

– Он скоро будет здесь.

– Он хотел напасть на меня и Флер за денежное воз­награждение.

– Он никогда не причинял вам ущерба. Клянусь и за­веряю вас, что я не имел подобных намерений.

Данте был склонен поверить Фартингстоуну. Это озна­чало, что за пределами клуба «Юнион» что-то другое заста­вило этих людей сосредоточить на нем внимание.

– Что вы собрались с нами сделать?

– Вы очень скоро узнаете об этом.

– Вы ожидаете одного из своих союзников? Вы по этой причине велели Смиту прислать вам почтового курьера? Я видел его из окна. Это было щедро со стороны Смита —помочь вам, прежде чем исчезнуть. Лояльность преступни­ка!» много стоит, но все-таки…

Фартингстоун помрачнел.

Данте наклонился вперед и уперся локтями в колени.

– Если вы послали за Сидделом, думаю, он также не придет. Он ведь ваш союзник, не так ли? Вы полагаете, что он человек, который сможет сделать то, на что у вас не хва­тает мужества или сил?

– Я не знаю, о чем вы говорите. Я едва знаком с Сид…

– Он вам ничем не обязан в этом деле и не станет рис­ковать своей шеей ради вас. Если, конечно, вы не запла­тите ему столь высокую плату, без которой он не может жить.

Глаза у Фартингстоуна широко раскрылись.

– Вы не знаете…


– Мне известно, что он способен на шантаж. Думаю, что он вас шантажировал.

– Что вы имеете в виду, говоря, что он способен на шан­таж? Если бы кто-то это знал, он не смог бы этого делать. Если, конечно, не… – Он вдруг с удивлением выпучил гла­за. – Он и у вас вымогал деньги?

– Не у меня. У других, кого я знал. Это был дьявольски продуманный план, который разоблачили десять лет назад. Виновников остановили. Или так посчитали. Сиддел зна­ет, что они совершили. Думаю, он был одним из них. Что касается вас, то полагаю, что он сохранил вас для себя, не поделившись с ними. Когда он избежал разоблачения, вы продолжали платить.

Волнение Фартингстоуна видно было невооруженным глазом. Он с трудом сохранял внешнее спокойствие.

– Это был сущий ад, сэр. Да, настоящий ад! Полностью зависеть от чьей-то милости!

– Что он имел против вас? Секрет, зарытый в том кот­тедже?

Фартингстоун бросил быстрый, полный подозрения взгляд.

– Это была не моя вина.

– Как он узнал об этом?


– От своего дяди. Моего друга. Тот рассказал ему на смертном одре. Что это единственное наследство, которое он оставил своему племяннику. Способ лишить меня мое­го состояния.

– И сколько вы платили?

– Все! – Он широким жестом обвел комнату. – Всю ренту от этого имения! Все до фунта в течение тринадцати лет.

Это была дурная весть. Если Сиддел получал так мно­го, пока секрет оставался зарытым, у него была веская при­чина желать, чтобы его не обнаружили.

Он может прийти. И сделать то, чего хотелось бы Фар­тингстоуну. Данте не сомневался, что Сиддел способен хладнокровно убить человека.

–Дьявольская дилемма, – горестно произнес Фартингстоун. – Если я решусь, мне болтаться на виселице. Если не решусь, меня будут продолжать шантажировать.

День оставался серым. В гостиной было и того мрач­нее. Тело Фартингстоуна тяжело вдавилось в кресло под грузом неразрешимой проблемы.

Данте наблюдал за дулом пистолета, ожидая момента, когда оно окажется в таком положении, что он сможет сде­лать выпад вперед.

Время шло, Фартингстоун, казалось, пребывал в по­лубессознательном состоянии, однако пистолет держал крепко.

– Если он не явится, то я предусмотрел, что он уйдет со мной, – нарушил молчание Фартингстоун. – Он очень по­жалеет, что оставил меня на краю попасти. – Он снова по­тер себе грудь.

Данте позволил Фартингстоуну снова погрузиться в по­лудрему. Ведь, если повезет, он может либо заснуть, либо потерять бдительность. Вероятно, он всю ночь провел на ногах, и усталость брала свое.

Спустя полчаса мрачную тишину комнаты, куда доно­сился лишь монотонный шум дождя, нарушили странные звуки. Они были отдаленные и неясные, и Данте не мог оп­ределить их происхождения. Ничего подобного он раньше не слышал.

Этот шум, доносившийся с холмов, мало-помалу ста­новился все громче, он уже перекрывал звуки дождя и стал напоминать веселое празднество.

Наконец на это обратил внимание и Фартингстоун. Это вывело его из размышлений. Он поднял голову и в недо­умении вскинул брови.

Не теряя из виду Данте, он подошел к окну и открыл его. В комнату ворвался шум, источник которого был уже совсем близко.

То, что Фартингстоун увидел, его явно встревожило. Он нервно захлопнул окно.

– Цыгане! Какого черта…

Данте подошел к окну. Увиденная им сцена изумила его не меньше Фартингстоуна.

– Это не цыгане, Фартингстоун. Цыгане не приезжают в карете на четверке.

Карета неслась по аллее с большой скоростью. Вожжи были в руках у Люка. Рядом с ним сидела солидная женщи­на средних лет с бледным лицом и соломенного цвета во­лосами, в накинутой на голову простой шерстяной шали. Едва ли можно было не заметить ее сходства с сидящим рядом молодым человеком.

Другие женщины выглядывали из окон кареты. Еще че­тыре сидели на крыше. Наконец, две занимали место ла­кеев.

У всех в руках были кастрюли, по которым они колоти­ли ложками и поварешками, производя неимоверный шум, слышный на всю округу.

Мать Люка спустилась, едва экипаж остановился. Она что-то сказала молодой женщине, которая побежала к тыль­ной части дома.

Фартингстоун ошеломленно и безмолвно таращился в окно.

Молодая женщина вернулась и кивнула. Со своего мес­та, продолжая удерживать вожжи, Люк позвал Данте.

Фартингстоун в испуге отступил от окна и направил пи­столет в грудь Данте:

– Не отвечайте. Они придут и…

– Им известно, что я здесь, Фартингстоун. Та молодая женщина только что окликнула Флер под окном нашей комнаты и знает, что она находится наверху.

Лицо Фартингстоуна покрылось красными пятнами. Он в бешенстве посмотрел на окно. Снизу донесся голос женщины:

– Мой сын говорит, что вы удерживаете здесь мисс Монли. Мы не уйдем, пока она не выйдет и не скажет, что с вами делать. – Удары ложек по кастрюлям возобновились с новой силой.

– Боже милосердный! – пробормотал Фартингстоун. – Как можно примириться с подобным нарушением закона о владении…

– Я послал Люка за помощью. Должно быть, он отпра­вился в поселок угольщиков, что находится к северу.

– Угольщики! Какое отношение они имеют ко мне?

– Благотворительная акция Флер спасла их детей от го­лодной смерти, когда их мужья бастовали в прошлом году. Думаю, что они способны пойти на убийство за нее.—Данте выглянул из окна. – Они определенно готовы это сделать в случае необходимости.

Мать Люка снова выкрикнула:

– Все фермеры, мимо которых мы проезжали, видели, куда мы едем. Наши мужья узнают об этом походе, как толь­ко выйдут из шахт.

Другие женщины тоже стали во весь голос звать мисс Монли. Удары по кастрюлям и сковородам сделались еще громче.

– Прикажите им прекратить этот дьявольский шум! —простонал Фартингстоун, отходя в дальний угол комнаты.

– Для меня это звучит как арфы ангелов.

– Я перестреляю их всех! Да я…

– Вам придется стрелять в меня первого, а пока вы бу­дете перезаряжать, они окажутся все здесь.

– О Господи! Просто неслыханно! Осада в собст­венном доме! И меня атакует орда обезумевших женщин! Да я…

Данте наблюдал за небольшим воинством за окном. Мать Люка стояла в центре и впереди всех жен угольщи­ков. Она отнюдь не была похожа на какую-нибудь безум­ную. Упершись руками в бедра, гордая и бесстрашная, она, казалось, излучала силу и решимость.

– Боже милосердный… – На сей раз это было сказано гораздо тише и совершенно иным тоном. И тут же послы­шался звук падения.

Данте обернулся. Пистолет упал на пол. Лицо Фартингстоуна сделалось неестественно бледным. Хватаясь за грудь, он невидящими глазами смотрел на ковер.

Затем взглянул на Данте с таким выражением, словно понял нечто совершенно ужасное.

Ноги его подкосились, и он рухнул на пол.

– Помогите им согреться. Найдите им еду, – скоман­довала Флер Хиллу, пока женщины входили в дом. – Затопите камин в гостиной и еще…

– Нам не требуется такой шикарный огонь, – сказала мать Люка. – Нам вполне подойдет кухня.

– Располагайтесь поудобнее, – сказал Данте. Он стоял рядом с Флер у дверей, приветствуя гостей.

Езда от дома Грегори была совершенно необычной. Флер представила, как это могло выглядеть со стороны: женщины, облепившие карету, машут руками и стучат в кастрюли, возбужденные и опьяненные своей победой.

Ликование Флер, когда Данте освободил ее из мансард­ной комнаты, сменилось шоком, когда она увидела тело Фартингстоуна. Оно лежало на полу, прикрытое одеялом.

Люк остался сидеть на козлах, когда женщины покину­ли экипаж. Флер подошла к нему. Нагнувшись, он хмуро разглядывал передок кареты.

– Тебе моя искренняя благодарность, – сказала Флер.

–Пожалуйста, не ругайте мою маму и других за то, что они поцарапали карету. Тут дороги очень узкие, не при­способлены для такого экипажа, а я правлю лошадьми не очень…

– Люк, ты, возможно, спас нам жизни. Несколько ца­рапин на карете – это ведь сущие пустяки.

Он вспыхнул от радости.

– Я не знал, куда идти. Затем решил, что если пойду по почтовой дороге на север, то даже в дождь доберусь туда зачас. Я знал, что в поселке найдутся люди, которые мне по­верят и сообразят, что нужно сделать.

– Твой план был необычным, но эффективным. Ты привел сюда целую армию.

– Это была идея моей мамы. Она сказала, что грех ос­тавить вас в беде после того, как вы им помогли.

– Ей тоже от меня большая благодарность.

Данте вышел из коттеджа и присоединился к ним.

– Люк, завтра утром запряжешь двух лошадей в фургон Хилла, и мы с ним отвезем мистера Фартингстоуна.

Люк натянул вожжи и поехал на конюшню. Воспользо­вавшись отсутствием свидетелей, Флер обняла Данте.

– Я чуть с ума не сошла от беспокойства там наверху. Я прислушивалась ко всяким звукам, опасаясь, как бы не вер­нулся мистер Смит, или не сделал чего-нибудь недоброго с тобой Грегори, или ты не совершил бы какого-нибудь без­рассудства. Прислушивалась и возносила молитвы. Не те­ряла надежды на спасение…

Поцелуй Данте не дал ей закончить.

– Карета спасителей приехала, и все теперь хорошо.

Флер засмеялась:

– В графстве будут долго судачить об этом.

– Мы сочиним историю, чтобы удовлетворить их любопытство. Им нет необходимости знать подлинные при­чины. Он умер, и ни к чему рассказывать всю правду.

Флер представила мертвое тело Грегори в гостиной. Ей удалось увидеть его лишь мельком, но она успела заметить выражение удивления на лице отчима.

Она прижалась к груди Данте и закрыла глаза. Ей все в нем было мило, даже запах влажного шерстяного сюртука.

– Он объяснил тебе? Сказал, кто там был? – спросила Флер.

– Он сказал лишь, что в том не было его вины. Думаю, ты была права. Он не способен убить. То, что случилось в коттедже, произошло не по его инициативе.

– Хотя он заплатил мистеру Смиту за то, чтобы убить меня.

– Да. И только по этой причине я рад, что он мертв. – Данте снова поцеловал ее в губы. Медленно и нежно. – Когда я поеду утром к тому дому, возможно, я не вернусь с фургоном. Я кое-что должен уладить.

– Что именно?

– Да так, небольшое дельце… А теперь давай найдем комнату, где мы можем побыть одни. Я хочу подержать тебя в своих объятиях и забыть о Фартингстоуне до утра.

Загрузка...