Неистовая страсть

Глава 12

Дженни с восхищением разглядывала фотографическое оборудование, расставленное Кейном по комнате.

— Все очень просто, — объяснял он. — Ставишь рамку, наводишь на фокус, относишь мокрую пластину в темную комнату — у меня для этого есть палатка — и готовишь пластинку. Затем делаешь снимок, несешь пластинку в лабораторию и опускаешь в проявитель.

— Но что ты с ней делаешь? Что надо сделать, чтобы появилось изображение?

Кейн немного подумал, потом сказал:

— Видишь ли, это долго объяснять. Процесс довольно сложный, а впрочем… Происходит следующее… Лучи света, отражаясь от человека или от предмета, который фотографируется, попадают в камеру через объектив. Вот он. — Кейн указал на стеклянный диск на передней стенке фотографического аппарата. — Линзы проецируют лучи света на пластину, находящуюся в задней части камеры. Я покрываю пластину специальным раствором, сделает ее чувствительной к свету, отраженному от фотографируемого объекта. Затем насухо вытираю обратную сторону пластины и вставляю ее в светонепроницаемую рамку. После чего помещаю рамку в камеру и подвергаю световому воздействию, сняв с объектива крышку. При хорошем дневном освещении на это уходит секунд тридцать.

— И таким образом получается фотография?

— Совершенно верно. Затем я вынимаю пластину из камеры и спешу в лабораторию, чтобы поместить пластину в проявитель. Если я делаю все правильно, то получается довольно сносная фотография. Если нет, то приходится переснимать.

— А как действует проявитель? — спросила Дженни. Кейн поскреб ногтями щетину, пробивавшуюся на подбородке, и снова задумался. Наконец проговорил:

— Не знаю, поймешь ли, но слушай… От воздействия света на эмульсию происходит довольно сложная химическая реакция. Но полученное изображение поначалу Глазу недоступно. Изображение проявляется только после того, как я погружу пластину в химический раствор, который сделает его негативным. Проецируя негатив на бумагу, покрытую альбумином, я получаю оригинальные тона. Отпечаток называется позитивом. Затем я промываю его в воде и вешаю сушить. После чего мы получаем готовую фотографию.

— А что тебе больше всего нравится фотографировать? — осведомилась Дженни.

Кейн взглянул на нее с любопытством:

— Все, что привлекло мое внимание в данный момент. Дженни рассмеялась:

— Но это не ответ. Кейн тоже засмеялся:

— Кажется, и у тебя есть секреты, верно? Давай обменяемся секретами.

Дженни пожала плечами и пробормотала:

— Я вела довольно замкнутую жизнь, и у меня нет секретов, которыми можно было бы поделиться.

— У тебя это прозвучало так грустно… — с улыбкой заметил Кейн.

Дженни рассмеялась:

— Ты прав. Единственный скелет в моем шкафу — это слабость к хорошеньким шляпкам и красивым платьям.

— Но ведь шляпки — твой бизнес. Она кивнула:

— Конечно. А разве нельзя зарабатывать на жизнь, делая то, что тебе нравится?

Кейн вытер тряпочкой камеру, лежавшую у него на коленях, и откинулся на спинку стула. Его взгляд остановился на еще влажных волосах Дженни, обрамлявших ее личико. Щеки девушки залились румянцем, что случалось всякий раз, когда Кейн слишком пристально смотрел на нее.

— Я что, испачкала чем-то нос? — проговорила она, отводя глаза.

Кейн отрицательно покачал головой:

— Нет. Если не считать черного пятна, делающего твой нос похожим на волчий.

Негодник! — воскликнула Дженни со смехом. Девушка заглянула в щербатое зеркало, висевшее над туалетным столиком. Никакого черного пятна, естественно, не было, и она, повернувшись к Кейну, спросила: — Так кого же ты должен фотографировать?

— Гилберта и Пруитта.

Дженни нахмурилась:

— А кто они такие?

— Парни, устроившие сегодня утром потасовку.

— Я думала, что одного из них убили.

— Нет, был убит пианист из салуна «Подстреленный гусь». Но на самом деле Гилберт и Пруитт его не убивали. Они только затеяли драку.

Девушка с удивлением взглянула на Кейна:

— Тогда почему же их признали виноватыми, если они никого не убивали?

Кейн завернул камеру в мягкую ткань и поместил в кожаный футляр. Потом ответил:

— Видишь ли, Гилберт был пьян и производил слишком много шума, а пианист попросил его заткнуться. Гилберту это не понравилось, и он сказал пианисту, что его игра больше походит на кошачий концерт. Сэм — пианист — пришел в бешенство от такого оскорбления и схватился за пистолет, который обычно находился у него под рукой. — Кейн улыбнулся. — На самом деле он привык к жалобам по поводу его музыкальных способностей. Но Сэм хотел просто припугнуть Гилберта. Он не собирался в него стрелять. А Пруитт, дружок Гилберта, к несчастью, этого не знал. Увидев в руке пианиста пистолет, он схватился за собственное оружие.

— Но мне показалось, ты сказал, что он на самом деле никого не застрелил?

— Верно, он никого не убивал. Пруитт — никудышный стрелок. Он промахнулся. Увидев, что от его пианино отлетела щепка, Сэм, мягко говоря, расстроился. Он вскочил с места и выбежал из салуна, чтобы позвать — на помощь приятелей.

— А Гилберт и Пруитт последовали за ним?

— Отлично, мисс Эллисон! — Кейн сунул руку в карман рубашки и извлек оттуда маленькую коробочку с табаком и папиросной бумагой. Сворачивая сигарету, он продолжал: — Когда все они очутились на улице, Сэм споткнулся о Джизбела.

— О Джизбела?

— Это овчарка Уэнтропа, — пояснил Кейн. — Короче говоря, когда Сэм споткнулся о старичка Джизбела, мирно дремавшего у порога, он случайно произвел выстрел из собственного пистолета, ставший для него роковым.

Дженни едва не расхохоталась, но вовремя сдержалась, вспомнив, что речь идет о смерти человека. Откашлявшись, она пробормотала:

— В таком случае собака виновата ничуть не меньше, чем Гилберт и Пруитт.

— Скорее больше, — сказал Кейн. — Но в отличие от Гилберта и Пруитта ее не разыскивает полиция. К тому же пес слишком стар, чтобы тратить веревку на его повешение. Вряд ли он протянет до будущей зимы.

На сей раз Дженни с собой не совладала и громко рассмеялась. Ее рассмешила не столько нелепость описываемых событий, сколько забавное изложение самого рассказчика.

— А зачем делать фотографии Гилберта и Пруитта? — полюбопытствовала она, отсмеявшись.

— Для их идентификации. Сейчас существует новая процедура, значительно облегчающая идентификацию и поимку преступников. По снимку, размноженному на листках, гораздо проще найти преступника. — Кейн сделал глубокую затяжку, потом добавил: — И это, безусловно, на руку фотографам. Сейчас мы неплохо зарабатываем.

— Ничуть не сомневаюсь, — кивнула Дженни. — Так какой же доход приносят мертвые преступники?

Кейн криво усмехнулся:

— Мертвые или живые — значения не имеет. Деньги одни и те же.

— Очень удобно, — проворчала Дженни. Отвернувшись, она подошла к окну. На улице уже стемнело, и на некоторых домах мерцали фонари, освещавшие и часть дороги. У Дженни перехватило горло, когда она представила, что и Джонни может в один прекрасный день закончить свой путь в деревянном гробу перед объективом фотографа. На глаза девушки навернулись слезы, и она едва не расплакалась. В этот момент Кейн приблизился к ней и, бросив в открытое окно окурок, проговорил:

— Так что же, сумеешь справиться со своими обязанностями?

— С какими обязанностями? — удивилась Дженни, она по-прежнему смотрела на улицу.

— Выходит, ты меня не слушала. С обязанностями помощника фотографа.

— Я ничего не знаю об обязанностях помощника фотографа, — заявила Дженни.

Кейн улыбнулся:

— Нужно будет делать то, что я скажу, мисс Эллисон. Все очень просто.

— Просто — для кого? — Тут девушка наконец-то обернулась.

— Для вас, миледи. Если, конечно, будете точно выполнять мои инструкции.

Дженни молча отошла от окна и направилась к кровати. Пора было ложиться спать, но она до сих пор не имела ни малейшего представления о намерениях Кейна. Ляжет ли он с ней в постель или устроится на полу? Смотреть на него она не осмеливалась, Кейн же не отводил от нее взгляда: он прекрасно понимал, о чем думала сейчас его спутница.

«Но почему же, почему она боится меня? — спрашивал себя Кейн. — Почему считает, что я не в состоянии контролировать свои действия? Что ж, неудивительно, что многие мужчины ведут себя подобно животным, ведь женщины ожидают от них именно этого».

Кейн подошел к двери и, отворив ее, повернулся к Дженни и с язвительной усмешкой проговорил:

— Ложитесь спать, мисс Эллисон. А я поищу себе более дружелюбную компанию.

Щелчок притворившейся за ним двери заставил девушку вздрогнуть. При мысли, что Кейн догадался, о чем она думала, Дженни вспыхнула. Ей стало неловко. Мало того что он от нее отказался, так еще и разыграл спектакль, точно актер в шекспировской пьесе. Удивительно, как это он не добавил: «В расставании столько сладостной печали!»

Дженни присела на край кровати и со вздохом подумала: «О Господи, ведь я же сама не знаю, чего хочу». Да, как ни странно, но Дженнифер Эллисон, которая всегда знала, чего хочет, теперь оказалась в весьма затруднительном положении. Разумеется, она прекрасно понимала, что ей следует держаться подальше от Кейна Рэнсома. И в то же время она чувствовала, что ее по какой-то необъяснимой причине влечет к этому мужчине.

После беспокойной ночи, проведенной в одиночестве на широкой кровати, Дженни проснулась, выскользнула из постели, сладко потянулась и зевнула. Интересно, какие новые проблемы принесет ей этот яркий солнечный день?

Ответ на этот вопрос не заставил себя долго ждать.

Едва Дженни набросила на плечи рубаху, как в дверь постучали, и раздался знакомый баритон — Кейн спросил разрешения войти.

— Подожди минутку! — крикнула Дженни, застегивая последнюю пуговицу. — Я не совсем одета!

— Ты лентяйка, — послышалось из-за двери. — Солнце уже давно встало.

Дженни рывком распахнула дверь.

— А я — нет, — буркнула она.

Кейн окинул взглядом девушку и с улыбкой протянул:

— Это видно…

Он направился в угол, где лежало аккуратно сложенное фотографическое оборудование. Взяв тяжелую камеру с треногой, Кейн попросил девушку захватить коробки со стеклянными пластинами и растворами.

— Только будь осторожна! Я не хочу, чтобы от пластин остались одни осколки. С меня хватит тех, что ты уже разбила в дороге.

— Лучше скажи это своему мулу, — огрызнулась Дженни. Убрав волосы под широкие поля шляпы, она добавила: — У него ужасная поступь. Ты разве не замечал?

Проигнорировав вопрос, Кейн продолжал:

— Когда доберемся до тюрьмы, тебе придется вернуться за походной лабораторией, а я тем временем займусь установкой камеры.

— Это слишком хлопотно, — проговорила Дженни, выходя следом за Кейном из номера. — Я не успела поесть.

— Ты постоянно чем-нибудь недовольна.

— Как только вам надоест меня слушать, мистер Рэнсом, можете отправить меня домой, — заявила Дженни.

— Не забывай, Джонни, что ты молодой человек, а не капризная девчонка. Иначе местным жителям будет о чем посплетничать.

Напоминание оказалось своевременным. Дженни воздержалась от дальнейших жалоб, однако задумалась: что все-таки случится, если вдруг станет известно, кто она на самом деле? Она снова и снова задавала себе этот вопрос, однако ответа не находила.

Когда они пришли в тюрьму, где содержались Гилберт и Пруитт, Кейн велел Дженни вернуться и принести палатку.

— И захвати еще какой-нибудь снеди, — добавил он, бросив девушке золотую монету, которую она ловко поймала.

Слишком уж пристальный взгляд шерифа Хотчкисса, таращившегося на нее, вызвал у Дженни легкую тревогу, но она постаралась скрыть свое беспокойство.

— Это все? — Дженни старалась говорить грубым голосом.

— Все, парень. Поторопись.

Она поспешила покинуть тюрьму и направилась в гостиницу, находившуюся на другой стороне улицы. Ей не потребовалось много времени, чтобы заказать завтрак и захватить походную лабораторию, но оказалось довольно трудно доставить все это в тюрьму. Одной рукой прижимая к себе громоздкую палатку и колья, она в другой руке несла тарелку с яичницей, жареным беконом и горячей овсянкой.

Добравшись до тюрьмы, Дженни поднялась на первую ступеньку, но в этот момент распахнулась дверь и ей навстречу выбежал какой-то мужчина. Не заметив девушку, он наткнулся на нее и столкнул со ступеньки. Стараясь удержаться на ногах, она взмахнула руками — и тотчас же раздался дикий рев, а в следующее мгновение Дженни поняла, что перед ней шериф Хотчкисс. Шериф прижал ладони к лицу, и из-под его пальцев стекал на рубашку оранжевый яичный желток. При виде столь потешного зрелища Дженни невольно расхохоталась и выронила палатку.

Однако шериф Хотчкисс не усмотрел в ситуации ничего смешного. Напротив, он решил, что зеленый юнец подстроил все нарочно, чтобы сделать из него, шерифа, посмешище. Выбросив вперед руку, он схватил Дженни за ворот рубашки и рванул на себя.

— Эй! — взвизгнула она от неожиданности, когда ее ноги оторвались от земли. — Эй!

В дверном проеме появился Кейн. Он мгновенно оценил ситуацию и с невозмутимым видом проговорил:

— Шериф, думаю, вам лучше отпустить моего помощника.

— Отпустить?! — заорал Хотчкисс, обдавая Дженни брызгами яичного желтка и овсянки. — Этот парень запустил мне в лицо тарелку!..

— Сомневаюсь, что он сделал это намеренно. Вы же знаете, какой аппетит у мальчишек его возраста. Если бы он хотел вас оскорбить, то вряд ли стал бы жертвовать собственным завтраком. — Кейн спустился с крыльца и, осторожно разжав руку шерифа, высвободил Дженни. Затем достал из кармана чистую тряпицу и помог Хотчкиссу стереть с лица и рубашки остатки желтка и каши. После чего повернулся к Дженни и проворчал: — Не стой здесь. Лучше иди и протри чистой фланелькой стеклянные пластины. Я тем временем установлю палатку, а затем приду к тебе.

Девушка молча кивнула и, надвинув на глаза шляпу, взбежала вверх по ступенькам. Она тотчас же принялась протирать пластинки, стараясь не привлекать к себе внимания. Вскоре Кейн к ней присоединился. Через несколько минут, повернувшись к шерифу, он объявил:

— У нас все готово. Можете их привести. Гилберта и Пруитта вывели из камер и провели в просторную комнату, залитую ярким солнечным светом.

— Надо же, — пробурчал Гилберт, — меня никогда еще не фотографировали. А теперь, когда дождался такого счастья, мне даже не дали возможности побриться.

— Сомневаюсь, что кого-то интересует, как ты выглядишь, Томми, — заметил его дружок. — Ты не на празднике, не забывай.

— Что ты за человек, Холл! — посетовал Гилберт. — Обязательно все испортишь. Если бы не ты, ничего бы такого не случилось.

— Я?! Ведь это тебе помешал пианист, разве не так?

— А кто у нас такой меткий, что промахнулся с двух метров? — усмехнулся Гилберт.

— Заткнитесь! — прикрикнул на них шериф. — Если бы Пруитт не промахнулся, болван, то вас бы обоих вздернули за убийство, вместо того чтобы посадить за мелкое воровство.

Гилберт и Пруитт тотчас притихли. Шериф же с помощником отошли в сторону, чтобы Кейн мог сфотографировать арестованных. Дженни, ожидавшая дальнейших распоряжений, с любопытством поглядывала на преступников.

Гилберт, мужчина среднего роста с лицом херувима, радостно улыбнулся, когда Кейн взялся за крышку объектива. Зато Пруитт, высокий и тощий, придал своей физиономии выражение озабоченности.

— Не шевелитесь, — предупредил Кейн перед тем, как снять с объектива крышку.

— А что, если у меня зачешется нос? — спросил Гилберт.

— Не разговаривай, — проворчал Кейн. — Иначе изображение будет нечетким.

На несколько секунд воцарилось молчание. Потом Гилберт процедил сквозь зубы:

— Мне нужна шляпа, иначе солнце напечет мне голову.

— Заткнись!

— Но…

— О, черт… — простонал Кейн, резко выдернув пластину из камеры. Повернувшись к Дженни, сказал: — Вставь новую пластину, парень, а я пока отнесу эту в лабораторию. Мне кажется, что нам придется сделать еще один снимок.

Когда Кейн накрыл объектив крышкой, Дженни вставила в камеру новую пластину. Гилберт и Пруитт расслабились. Помощник шерифа протянул Гилберту его шляпу и предупредил:

— Только сдвинь ее на затылок, чтобы она не закрывала твое лицо.

— И не разговаривайте! — добавил Хотчкисс. — Эти фотографии слишком дороги, и я не хочу выбрасывать деньги на ветер.

Я не понимаю, зачем вам все эти хлопоты, шериф, — пробормотал Пруитт. — Вы же знаете, что мы ничего особенного не сделали. Правда, стащили кое-что, но это мелочи. Ведь пианиста мы не убивали… Если бы он не оказался таким неловким, то и сейчас бы бренчал на своих беленьких клавишах.

— Если бы вы в него не палили, — заметил помощник шерифа, — ему бы не пришлось выбегать из салуна. А если бы он не выбежал, то наверняка не споткнулся бы о старичка Джизбела, прикорнувшего на солнце. А если бы он не споткнулся о старичка Джизбела, то…

— То не грохнулся бы на землю и не выстрелил бы себе в сердце! — с улыбкой подхватил Гилберт. — Правильно я говорю?

Пруитт покосился на приятеля и проворчал:

— Ты на чьей стороне, Томми?

Этот вопрос несколько озадачил Гилберта.

— Что значит — на чьей? На нашей, конечно, Холл. Зачем зря спрашивать?

— А если ты на нашей стороне, то заткнись и держи свой паршивый язык за зубами! — в ярости прошипел Пруитт.

Гилберт пожал плечами и побормотал:

— Вечно ты придираешься, Холл.

Пруитт покачал головой и прислонился к стене. Немного помолчав, пробурчал себе под нос:

— Я еще не так буду придираться, если нас засадят за решетку.

— Именно туда, парни, вы и отправитесь, — заявил шериф. — Отправитесь, когда вам подадут карету, чтобы доставить на место. Первым делом вас отвезут в Остин, где вы предстанете перед судом. А потом вас посадят за решетку.

— И это называется справедливостью? Разве можно читать нас виновными до судебного разбирательства? — поинтересовался Пруитт. — На мой взгляд, это несправедливо.

Шериф рассмеялся:

— Послушай, Пруитт, послужной список предъявляемых вам обоим обвинений тянется на целую милю. За вами числятся многочисленные мелкие кражи, а также попытка ограбления магазина…

— Но мы с этого не имели ни цента, — перебил Пруитт.

— Потому что ты случайно уронил пистолет и вы оба сбежали! Но потом вы украли деньги, предназначенные для выплаты жалованья шахтерам, ограбили банк и вломились в дом престарелой вдовы с целью ограбления.

— Но мы и там ничего не взяли! — выкрикнул Гилберт. — Она едва не переломала Холлу кости своей палкой. А ее мерзкая собачонка прокусила мне щиколотку! Уж не знаю, как мы унесли оттуда ноги.

— Но если бы не ее палка и не собачонка, то вы бы вынесли оттуда все до последней нитки, — возразил Хотчкисс. — Разрази меня гром! Таких негодяев, как вы, я еще не встречал! Я бы на вашем месте, выйдя из тюрьмы, постарался бы начать новую, праведную жизнь. А если возьметесь за старое, то скорее всего оба закончите жизнь на виселице.

Дженни с трудом удерживалась от смеха; памятуя, каким оскорбительным показалось ее веселье Хотчкиссу, она старалась держать себя в руках. Наконец вернулся Кейн. Вставив в камеру новую пластину, он снял с объектива крышку и сделал еще один снимок, после чего удалился в палатку, чтобы поместить пластину в проявитель.

Шериф и его помощник проводили Гилберта с Пруиттом в камеру, а Дженни занялась разборкой фотоаппарата и треноги. Сначала у нее ничего не получалось, но постепенно она освоилась и справилась с заданием. «Как это удивительно… — размышляла она. — Теперь фотоснимки преступников будут навечно запечатлены на бумаге». Хотя Дженни не вполне поняла, каким образом делаются фотографии, сам процесс съемки вызывал у нее восхищение. Ей вдруг пришло в голову, что, возможно, все не так уж плохо, ведь она сможет научиться чему-то полезному.

Интересно, разузнал ли Кейн хоть что-нибудь о Джонни? Дженни нервно прикусила губу. Как вообще можно выследить неуловимых бандитов из шайки Доусона?

Вскоре Дженни получила ответы на эти вопросы. Она услышала, как Кейн как бы между прочим расспрашивал Хотчкисса о разных преступниках, в том числе и о банде Доусона.

Хотчкисс же вдруг нахмурился и, откинувшись на спинку стула, пробормотал:

— По правде говоря, я даже не представляю, где они в данный момент могут находиться. Но по моим данным, недели две назад их видели в Бракстоне. Они совершили там ограбление банка.

Усевшись на угол письменного стола, Кейн утвердительно кивнул:

— Да-да, знаю. В тот момент я как раз находился в этом городишке. Шериф Бартон велел мне сфотографировать Динамита Дэна после того, как его пристрелили.

Хотчкисс склонился над столом, и стул скрипнул под его тяжестью.

— Да, я слышал, что это Бартон его уложил. Когда я видел его в последний раз, он еще не был таким стрелком. Неужели наконец-то научился стрелять?

— Вы знаете шерифа Бартона? — вырвалось у Дженни.

Мужчины тут же повернулись к девушке, и Хотчкисс проворчал:

— Да, парень, я знаю Бартона. На редкость бестолковый шериф!

Дженни лихорадочно размышляла. Если бы ей удалось передать Бартону о себе весточку, то, возможно, очень скоро она оказалась бы дома. Но если она проговорится, то Кейн может привести в исполнение свою угрозу и сообщить властям, кто на самом деле скрывается под именем Техасского Изменника. О Господи, если бы только она могла выбросить из головы мысли о побеге! Помышляя о побеге, Дженни неизменно приходила к одному и тому же выводу: если она сбежит, Кейн отыграется на Джонни.

— А ты, парень, тоже оттуда? — поинтересовался Хотчкисс. Дженни молча кивнула, и шериф, покосившись на Кейна, спросил: — Как же ты в таком случае связался с Рэнсомом?

Я нанял мальчишку за смышленость и желание чему-то научиться, — сказал Кейн и тут же добавил: — Но уже пожалел, что не нашел кого-нибудь более ловкого. Этот парень слишком уж неуклюжий.

Соскочив со стола, Кейн вынул из кармана коробочку с табаком и принялся сворачивать сигарету. Чиркнув спичкой о подошву сапога, он прикурил и, прищурившись, выпустил в потолок синеватое облачко дыма.

— Неуклюжий?! — Дженни с вызовом вскинула подбородок.

Хотчкисс с усмешкой заметил:

— Парень и впрямь неуклюжий, это факт. Боюсь, что я никогда не отстираю от рубашки следы его глазуньи.

Дженни оставалось лишь проглотить обиду. Кейн же снова заговорил:

— Несколько лет назад мне довелось столкнуться с Бобом Доусоном. Это было в Миссури. Мы всю ночь резались в покер.

— Выиграли? — спросил шериф. Кейн утвердительно кивнул:

— Десять долларов. А он пришел в бешенство. Я никогда не видел человека, который до такой степени не умел бы проигрывать.

— Удивительно, что он не выпустил пулю вам в спину, когда вы уходили, — пробормотал Хотчкисс с глубокомысленным видом. — В его банде — сплошь головорезы и убийцы. Теперь к нему примкнул еще один парень. Молодой, но бьет без промаха по любой мишени.

— Техасский Изменник? Хотчкисс снова кивнул:

— Да, он самый. Насколько мне известно, он совсем еще мальчишка. Наверное, не старше твоего парня.

«Старше на десять минут», — подумала Дженни.

— Но он уже наравне с остальными участвует в перестрелках, убивает невинных людей и грабит банки, — продолжал шериф. — Порой я думаю, Рэнсом, что они, молодые, скоро разделаются с такими старыми ворчунами, как мы. И тогда все придет в упадок…

— Разделаются? Сомневаюсь, — возразил Кейн. — К тому же старшие всегда недовольны молодежью, но мир до сих пор не рассыпался.

Хотчкисс пожал плечами и проворчал:

— А вот таким, как Доусоны… Таким давно пора за решетку.

Кейн сделал еще одну затяжку и выпустил перед собой кольца дыма.

— Верно, пора за решетку. И очень плохо, что пока что никто не может их поймать.

— Рано или поздно их схватят, — решительно заявил шериф. — Обязательно схватят. — Он снова откинулся на спинку стула. — Я тут припомнил одного человека. Зовут его Уилл Сэмпсон. Он обретается в салуне «Черная корова». Это в поселке, что неподалеку от реки Бразос и Дэдмен-Крик. Представляете, о чем я говорю?

— Да-да, понял. Там находится погрузочный пункт железнодорожной ветки. Он называется Абилин.

Хотчкисс тут же кивнул:

— Совершенно верно. Я не так давно встречался со стариком Сэмпсоном, и он сказал, что некоторое время назад видел парней Доусона. Похоже, что у них имеется местечко где-то у подножия холмов. Там они отсиживаются, когда пахнет жареным. Может, и сейчас у них такая пора, когда нужно где-то отсидеться?

— Вероятно, — согласился Кейн. Шериф же тем временем продолжал:

— Возможно, мне стоит доложить об этом окружному прокурору или рейнджерам. Это по их части.

Кейн затушил окурок в стеклянном блюдце на столе.

— Думаю, вам следует именно так и поступить, шериф. А теперь, если вы со мной рассчитаетесь, я, пожалуй, отправлюсь к себе. Мне с моим парнем пора двигаться дальше.

Стул снова жалобно скрипнул — Хотчкисс поднялся с места и направился к небольшому сейфу. Открыв дверцу, он отсчитал несколько зеленых купюр и золотых монет. Потом вдруг спросил:

— У вас, Рэнсом, наверное, неплохой бизнес?

— Да, я неплохо зарабатываю, — ответил Кейн. — Во всяком случае, на жизнь хватает.

— Вот, подпишите чек, чтобы я мог подколоть его к своим отчетам. — Шериф пододвинул Кейну бумагу, и тот подписал ее с размашистым росчерком. — Берегите себя, Рэнсом, и постарайтесь вырастить настоящего мужчину из этого неуклюжего парня.

Кейн расплылся в улыбке:

— Сомневаюсь, что это возможно, шериф. Удачи вам с Гилбертом и Пруиттом.

Хотчкисс фыркнул:

— С этими клоунами? Черт с ними. На следующей же повозке я отправлю их в Остин! Несколько лет отдыха им гарантировано!

Когда Кейн с Дженни переходили пыльную улицу, девушка спросила:

— О какой повозке он говорил?

— Они так называют специальный фургон, в котором отвозят арестантов в территориальную тюрьму или на судебный процесс в другом округе. В нем вместо окошек — решетки, а пассажиров приковывают друг к другу длинными цепями. — Кейн внимательно посмотрел на девушку: — Думаешь о брате?

Дженни поджала губы.

— Нет. Думаю, что ты выглядел бы в цепях просто превосходно!

Кейн рассмеялся:

— Не дерзи, парень. Или мне придется вырезать кнут для твоей задницы. Возможно, это вылечило бы тебя и от неуклюжести.

— И сделало бы из меня настоящего мужчину?

— Или женщину… более благовоспитанную.

Сжимая под мышкой палатку, Дженни едва поспевала за Кейном. Наконец поравнявшись с ним, ухватила его за рукав.

— Это несправедливо! — воскликнула она. — Шериф не видел, куда идет! Он даже не заметил, что я стою на ступеньках, жирный болван! Я ничуть не жалею, что заехала ему в физиономию яичницей вперемешку с овсянкой.

— Не жалеешь? Что ж, очень может быть. Но это обстоятельство не облегчает наше положение. Наши желудки по-прежнему пусты. Ты ведь все еще хочешь есть?

— Умираю от голода!

— Давай отнесем все это наверх, а потом спустимся и перекусим. Я и сам не отказался бы от завтрака.

— Неужели ты действительно играл в покер с Бобом Доусоном? — пробормотала Дженни, отправляя в рот кусок жареной курицы.

Кейн молча кивнул, сделал еще один глоток горячего кофе и только после этого ответил:

— Разумеется, не играл. Если бы это было так, разве мне понадобились бы твои услуги?

Дженни усмехнулась:

— Да-да, конечно… Значит, я — твой козырной туз? Кейн невольно рассмеялся:

— Ты удивительно догадливая.

Дженни наколола на вилку печеную картофелину, с которой стекали аппетитные капли свежего масла. Отправив картошку в рот, она прожевала и задала очередной вопрос:

— А когда ты найдешь Джонни, как ты поступишь? Тебе ведь придется уговорить его сдаться, разве я не права? Наверное, для этого я тебе и нужна.

— Ты полагаешь, что я без тебя не смогу поговорить с Джонни?..

Дженни покачала головой:

— Не сможешь. Без меня ты даже не сумеешь к нему приблизиться.

Кейн положил локти на стол и пристально посмотрел на девушку:

— Я знаю, что твой брат дьявольски метко стреляет. Но уверяю тебя, я тоже неплохой стрелок. Так что не думай, что я не смог бы управиться без тебя.

— Если бы мог, — возразила Дженни, — то не вцепился бы в меня. Я много думала об этом и кое-что поняла. Действительно, зачем тебе все эти хлопоты, связанные с похищением? Зачем тащить меня куда-то, когда я могу в любой момент причинить массу неудобств? На все вопросы есть только один ответ: я очень тебе нужна. Если бы ты мог обойтись без меня, то обошелся бы, не стал бы себя утруждать.

Кейн нахмурился и проговорил:

— Ошибаетесь, мисс. Я действительно смог бы без тебя справиться, но с тобой я сделаю это гораздо быстрее.

Дженни пожала плечами.

— Все понятно, мистер Рэнсом. Он сузил глаза.

— Что тебе понятно? Что это значит?

— Это значит, что мне все понятно.

— Нет, ты вкладываешь в эти слова какой-то скрытый смысл. Ты, очевидно, все еще сомневаешься в том, что я смог бы обойтись и без тебя, маленькая самоуверенная плутовка! Дженни, ты ошибаешься!

— Тихо, не кричи. И не забывай, что я парень. Кейн стукнул кружкой по столу, расплескав остатки кофе по красно-белой скатерти, и сквозь зубы проговорил:

— Я не знаю, что ты задумала, но советую запомнить следующее: ты будешь со мной до тех пор, пока мы не найдем твоего брата. А потом я тебя отпущу, как и обещал.

— И Джонни тоже?

— Согласно договоренности. Дженни удовлетворенно кивнула.

— Я человек слова, — заявил Кейн. — Но должен предупредить: не смей строить против меня козни. Если я узнаю, что на твое слово нельзя положиться, то и я не стану выполнять свое обещание. Тебе ясно?

Дженни со вздохом отложила вилку.

— Да, ясно. Вполне.

— Я знал, что мы с тобой договоримся, — улыбнулся Кейн. — Может, заказать яблочный пирог на десерт? — спросил он неожиданно.

Девушка отрицательно покачала головой и снова вздохнула. А Кейн подумал о том, что поступил правильно, поставив Дженни на место. Ей не помешает знать, что не стоит ему дерзить — пусть даже она действительно нужна ему.