Некромант

Глава 7 Этика покойников

К прорицательнице Идвине попасть на приём было крайне сложно. Работала она исключительно через узкую систему знакомств, а рекламу в газетах и интернете не давала. Столь мощный «фильтр» всегда позволял провидице избегать всяких психопатов, которые обычно толпами осаждались её менее успешных коллег. В основном клиентами Идвины были солидные дамы в возрасте, которые хотели узнать подробности о личной жизни либо своих мужей, либо сыновей-дочерей, либо молоденьких любовников, а иногда и врагов.

Поэтому экстрасенс сегодня удивилась появлению на пороге своего магического салона девушки чудаковатого вида и сразу почуяла неладное. Мало того, что та была в странном бесформенном сером одеянии, так ещё и с яркими красными волосами. Она больше напоминала наркоманку с соседней улицы, где как раз располагался реабилитационный центр. Да и цвет лица у неё был бледный, синяки под глазами и дыхание какое-то неровное.

Окинув раннюю гостью с головы до ног, женщина обречённо вздохнула, но выставлять её за дверь не стала. Все ж таки одолело любопытство, кто дал этой молоденькой дурёхе координаты Идвины.

— Вы, дорогая, проходите, не стойте в дверях, — любезно сказала прорицательница и даже приветливо улыбнулась, хотя поведение посетительницы уже показалось ей не совсем адекватным.

Та, поправив полы своей длинной хламиды, как будто кого-то пропустила вперёд себя и лишь затем осторожно приблизилась к столу, на котором стояла ваза с ирисами. Никаких хрустальных шаров, карт, черепов и прочей забавной атрибутики Идвина у себя не хранила, предпочитая пользоваться только собственным талантом. А в него она истово верила по своим многочисленным достижениям в этой сфере.

— Меня зовут Женя, я от Ольги Владимировны, — хриплым голосом сообщила девица, нервно поправляя красные волосы. — Вы моя последняя надежда…

— Ах, что у Вас случилось, дитя мое? — охотно полюбопытствовала Идвина, про себя отметив, что больше с Ольгой Владимировной дел иметь не будет.

Евгения достала из сумочки что-то, завёрнутое в золотую тряпицу, и осторожно положила это на стол перед прорицательницей.

— Вот оно испортило мне всю жизнь, — продолжила Женя, едва сдерживая слезы. — Я не могу спать, есть, ходить на учебу, общаться с друзьями…

— Ну-ну, деточка, не время плакать, — подбодрила её женщина и быстро развернула тряпицу. — О, какая необычная вещичка. Что это?

— Хотела бы я знать, — зашмыгала девушка. — Разве Вы не видите ничего подозрительного?

Идвина получше всмотрелась в костяную флейту, потёрла пальцем чёрную трещину посередине, попыталась сделать ладонью экспресс-анализ энергетики. Но ровным счетом никаких сигналов штуковина не посылала.

— Это древний предмет, — озвучила провидица другую версию с довольно серьёзным лицом. — Он причинил много страданий людям… Откуда он у Вас?

— Я нашла его на кладбище, — огорошила прорицательницу Евгения, после чего та принялась более внимательно трогать флейту. — Чисто случайно заметила. Думала, кто-то забыл платок на могиле. А там оказалась это. Я и взяла, подумала, что что-то ценное…

— Ай-ай-ай, — артистично закачала головой Идвина, — брать вещи с захоронений очень плохо. Да и ходить на кладбища — нельзя!..

— Понимаете, я художница. И иногда мне нужно особое вдохновение, чтобы создать картину. Я рисую мёртвых, их могилы…

— Это тёмное увлечение. Зачем Вам это?

— Ну, Вы не поймёте, — склонила голову девушка. — Я рисую мужские тела, как живые, так и мёртвые. Я пытаюсь отразить изменения в них. Так получилось, что один мой натурщик умер. И в ту ночь я хотела посмотреть на его тело… Его недавно похоронили…

— Этим занятием Вы навлекли на себя смертную печать, Вы чувствуете это?!

— Да-да, — оживилась девица, перестав плакать. — Смерть живёт со мной… Вернее даже две.

— Что две? — откровенно не поняла провидица, продолжая щупать предмет, и внутренне удивлялась, какой же он простой и неинтересный.

— Они здесь, — перешла вдруг Женя на шёпот и глазами как будто показала на кого-то слева и справа от себя. — И с каждой ночью они становятся агрессивнее…

Идвина честно пыталась уловить хоть какое-то дуновение ветерка или искорку негативной энергии. Она даже таинственно сощурилась, вглядываясь в пространство своего оккультного кабинета, лишь бы девушка не заподозрила неладное.

— Вижу, как ореол смерти высасывает из Вас жизненную силу, — решила нагнать жути провидица, поскольку задавать вопросы шизофреничке напротив себя становилось небезопасно.

— Они сегодня пытались меня съесть! — взвизгнула Евгения и дрожащими руками закрыла себе лицо.

— Тс-с-с, — успокаивающе прошипела Идвина. — На Вас проклятье от покойника.

— Да, — лихорадочно закивала девушка. — Двоих покойников!..

— Их много, — решила не мелочиться прорицательница. — И скоро все они придут за Вами. Поэтому надо избавиться от этого колдовского предмета немедленно…

— Я пыталась, несколько раз, — сквозь очередной приступ слёз завопила Женя. — Но эти двое начинают меня кусать и царапать!

Она распахнула своё безразмерное одеяние, и Идвина увидела раны на плечах и груди своей неуравновешенной клиентки. Наверняка она сама же их себе и сделала, подумала женщина, но вслух произнесла совершенно иное.

— От этого страшного предмета просто так не избавиться, — заговорила провидица настойчивым голосом. — Нужен особый ритуал, очень сложный, и его могу совершить только я.

— Правда??? — откровенно обрадовалась студентка, вновь перестав плакать. — Ой, неужели этот кошмар наконец-то закончится?!

— Я помогу Вам, — кивнула женщина, держа флейту с таким видом, словно она радиоактивная. — Но это обойдётся достаточно дорого. Поймите, ведь я рискую… рискую собственной жизнью!.. Поэтому придётся этот риск достойно возместить.

Эти моменты всегда нравились Идвине больше всего в проводимых ею стандартных собеседованиях с клиентами. Как правило, некоторые начинали жадничать, пытались сбить цену или вовсе уходили, считая, что их проблема не стоит таких затрат. Но Женя тут же достала банковскую карточку и уверенно положила её перед провидицей.

— Здесь сто тысяч, — твёрдым голосом поведала она. — Думаю, этого больше, чем достаточно, да?

— Остаток отдадите по результатам, — согласилась Идвина, спрятав карту в рукав, и вышла из-за стола вместе с флейтой.

За такую сумму она была готова не просто прочесть вслух какое-нибудь стихотворение на мудрёном древнем языке, но даже сделать несколько акробатических движений. Однако для пущей убедительности ведунья приблизилась к стеллажу, забитому книгами, долго искала на нём нужный томик, вытащила самый потрёпанный неприметный фолиант и принялась его листать. Со стороны Идвина выглядела практически как авторитетный академик, выискивающий какую-то сложную химическую формулу для своего очередного научного проекта.

Евгения тем временем отбивалась от воображаемых, как казалось женщине, друзей. Один раз даже что-то недовольно сказала им, вскочив со стула. Но прорицательница не придала значения этому бреду и наконец-то нашла заветную страницу.

— Сейчас я произнесу заклинание, — сообщила Идвина все тем же низким голосом, стараясь сохранить таинственность и серьёзность. — А Вы будете повторять за мной. Главное, не ошибиться. Если что-то не расслышите, лучше промолчите, и тогда я повторю.

— Я поняла, — обрадовалась Женя, остановившись перед провидицей.

Женщина принялась настраиваться на нужный лад, закрыла глаза, даже попыталась промычать что-то бессвязное, как вдруг над ухом что-то прожужжало.

— Что? — поинтересовалась девица в ответ на подозрительное выражение лица ведуньи.

— Не отвлекайте меня! — строго предупредила Идвина и вновь повторила свою сцену с закрытием глаз.

На этот раз она явственно почувствовала, как кто-то дотронулся до её ушей. Причём сразу обоих! Провидица недовольно уставилась на Женю, которая, казалось, была на своём месте без лишних движений.

— Они собираются Вас съесть, — вымолвила девушка с виноватым видом. — Боже, я уже не могу их терпеть…

Идвина решила, что надо переходить к следующему шагу. Времени на показательные настройки у неё не осталось. Не хватало, чтобы клиентка упала тут в эпилептическом припадке или, того хуже, ударила её саму.

— Абрусендри, велиптима, пилигримус! — громогласно заговорила ведунья, размахивая книгой и флейтой перед собой.

Евгения раскрыла от неожиданности рот. Значит, представление подействовало на психопатку. Женщина повысила голос, скороговоркой озвучивая самые сложные латинские термины, которые только удавалось вспомнить. Однако в порыве этого действа флейта выскользнула из её левой руки и упала. Впрочем, Идвина не останавливалась. Она сделала вид, что сама выбросила дьявольскую штуковину в процессе своего сложного обряда.

— Е-е-есть! — прокричал кто-то сзади, и едва она обернулась, как чья-то челюсть впилась прямо в её нос.

От внезапности женщина даже не смогла закричать. Она уперлась руками во что-то скользкое и холодное и попыталась оттолкнуть это от себя. Но неведомое существо оказалось сильнее. Переносица хрустнула, стало трудно дышать, и в панике Идвина упала на ковер. Во все стороны хлестала кровь. Её собственная кровь!

Женя истошно завопила. На её глазах высокий окровавленный скелет кусал прорицательницу за плечи, шею и грудь, отрывая куски плоти. Женщина махала руками, кряхтела, брыкалась. Но когда рядом возник второй скелет с не менее ужасными намерениями, жертве не оставалось никаких шансов. Вдвоём они ободрали с неё одежду, затем кожу, оторвали что-то со свисающего живота. При этом громко клацали зубами, пытаясь съесть свою добычу. Правда, дальше челюсти кровоточащие шматки не пролезали, уныло падая на залитый кровью ковёр.

— Нет, нет, нет! — кричала Евгения, припадочно топая ножками. — Остановитесь, что вы делаете!!

Однако скелеты не торопились её слушать.

Из магического салона девушка выбежала в полнейшей истерике. Прохожие удивленно оглянулись на ревущую студентку, но не стали пытаться её догнать. Единственные, кто бежали следом, это трое окровавленных скелетов. Вот только людям с улицы они оставались не заметны.

— А-а-а! — верещала Женя, раздосадованная неудачным походом к знахарке.

— А-а-а! — кричал не менее душераздирающе Гелеонт Кирсанов, когда его голову достали из молока.

Он не дышал уже много дней подряд. Более того, горело всё тело. И несмотря на то, что ему позволили высунуть из бочки хотя бы лицо, легче от этого совсем не стало.

— Убей меня! — вопил бес, пытаясь в очередной раз пошевелить конечностями и расшатать бочку, в которую его засунули. — Это невыносимо!!!

Павлов молча наблюдал истерику своего пленника с мрачной улыбкой. Кажется, именно сейчас наступил самый приятный для него момент за всю последнюю неделю. Позади светился широкий экран телевизора, по которому транслировалась реклама йогурта. Это было очень символично, ведь и советник после недельного заточения превратил молоко в подобный продукт.

— Ламбрант, я так больше не могу, — заревел Кирсанов, сплевывая остатки сыворотки, попавшие в рот. — Почему ты просто не лишишь меня рогов?..

Павлов достал носовой платок и тщательно протёр сверкающее лицо пленника. Гелеонт выглядел весьма необычно в здоровенной бочке. Неделю назад Ламбрант налил туда свежее молоко самой повышенной жирности. Отдал за него весьма солидные деньги. Теперь же оно превратилось в закваску и источало скверный аромат. Впрочем, дело было не в эстетизме и приятных запахах. В этом рогатый парень с голым торсом не нуждался уже давно. Он выдержал паузу, позволив Кирсанову вдоволь накричаться и выругаться. А затем даже его дьявольское терпение стало заканчиваться. Поэтому не было ничего лучше, чем заткнуть пленнику рот куском толстой деревяшки. Судя по хрусту, Павлов нечаянно сломал бесу несколько зубов. Ну да тот сам виноват — слишком усердно работал челюстью.

— Пришло время мне говорить, а тебе — слушать, — ухмыльнулся Ламбрант, обойдя бочку.

Он мазнул палец в пузырящейся твороженной массе и попробовал на вкус. Получилось довольно неплохо. Хотя смертных таким лакомством не накормишь. Гелеонт же пытался мычать, хрипеть, кашлять, однако тем самым причинял себе лишнюю боль.

— Гвардейцы пасут моё поместье каждую ночь, — с досадой сообщил Павлов, теперь уже размазывая прокисшее молоко по своей груди и животу. — Это доставляет куда большее неудобство, чем ты испытываешь сейчас. Но я же не ною и не воплю. Ведь так?

Он склонился к Кирсанову, ожидая хоть какой-то реакции. Но тот вдруг замолчал. Пришлось выдернуть у него клок весьма жёстких волос, чтобы добиться от пленника хоть каких-то сочувствующих звуков.

— Так вот, — продолжил Ламбрант, — убивать тебя в мои планы не входит… пока что. Ты же не самый тупой советник в экзархате, да? Наверняка понимаешь, что убить тебя можно было бы гораздо раньше и проще, без всего этого цирка с гвардейцами и тайными ночными свиданиями. Ведь так?

Гелеонт опять не сразу сообразил, что надо промычать или кивнуть, поэтому очередной клок волос оказался в руках у Павлова. Он с улыбкой прилепил их себе на грудь поверх размазанной твороженной массы. Немного шерсти на его бледном теле смотрелось вполне себе эротично. Во всяком случае, так думал Ламбрант. Он завидовал тем красавцам, у которых грудь и живот украшали завивающиеся волосы. Единственным заросшим местом у него оставались копыта и пах. Поэтому эксперименты со внешностью иногда представлялись ему забавными.

— Сейчас меня больше интересует вопрос про мощи Реазарха, — признался он, вновь повернувшись лицом к пленнику. — Ведь они у тебя, верно?

На этот раз Кирсанов замотал головой со всей силы, насколько ему позволяли тугие цепи, сковавшие всё тело под бурлящей молочной жижей.

— А у кого тогда? — нахмурился Павлов.

В ответ Гелеонт что-то настойчиво и долго мычал. Ламбрант даже ни разу не перебил его, внимательно вслушиваясь в этот голосовой гул.

— Что-что? У кого? — уточнил он и вновь с наслаждением заулыбался под бессвязные вопли беса.

— Птьфу… у этого мальчонки! — прокричал Кирсанов, когда Павлов вытащил деревяшку из его рта. — Он стибрил мощи и пытался набить себе цену!!

— Какой шустрый, — согласился Ламбрант. — Но он любезно привёл тебя ко мне. Ровно так, как я и просил.

— Чтоб он сдох, белобрысая мразь! — прокричал пленник, и в следующую секунду деревяшка опять закрыла ему рот.

Павлов с задумчивым видом посмотрел на потолок, потом на экран телевизора. Там как раз показывали рекламу местного похоронного агентства.

— В твоих словах есть доля логики, да, — сказал он, выдержав очередную паузу. — Если бы мощи были у тебя, ты бы обязательно воспользовался ими. Если бы они были в экзархате, твои гвардейцы тогда не караулили бы у Гординского. Значит, у бесов ничего нет.

Ламбрант потрепал Гелеонта за рога, а затем затолкал его мычащую голову под молочную жижу и захлопнул сверху плотную крышку. Кирсанов несколько минут издавал изнутри глухие стуки, но вскоре затих.

Насвистывая что-то себе под нос, Павлов поднялся из подвала на первый этаж и поморщился от солнца. Рассвет наступил недавно, но ярко было уже как в летний день. Придётся надеть темные очки и намазаться маслом. В конце концов, пусть парнишка из университета расскажет свою версию о флейте.

Подъезжая к загородному коттеджному посёлку, Ламбрант почуял суету и сильный трупный запах. Такие ощущения никогда его ещё не подводили. Поэтому спецмашины криминалистов возле дома Падериных уже не удивили Павлова, несмотря на ранний час. Он достал мобильный телефон и проверил несколько городских новостных сайтов. Однако ни о каких интересных преступлениях за неделю там не сообщалось. Что ж, придётся прикинуться репортёром, решил люциферит и достал из бардачка удостоверение редакции газеты «Вечерняя Волга».

Пройти во двор заветного дома удалось почти сразу. Ламбрант посверлил взглядом тучного мужика в милицейской форме, который охранял вход, и тот уже через минуту почувствовал шевеление в своём объёмном животе. Устранив преграду, Павлов нацепил журналистский бейджик и уверенно вошёл в здание.

Пахло здесь отвратительно. Впрочем, от смертных всегда тянуло тухлятиной, даже от живых. Неприятный запах преследовал люциферита давно, и по нему он обычно безошибочно определял, что где-то поблизости человек. За годы после перерождения Ламбрант стал привыкать к этому, но старался, оказавшись в толпе, смазывать ноздри чем-нибудь пробивным. Вот и сейчас рука невольно потянулась в карман и вытащила тюбик с ментоловым кремом.

— Правильно, — одобрил его жест пожилой мужчина с кисточкой, который выискивал отпечатки на дверном косяке перед гостиной. — Тут без респиратора вообще кошмар. Тебе повезло, что недавно трупы вынесли.

— Павел Лампов, — представился Ламбрант, показав ему удостоверение. — Руководство разрешило.

— Шустро так новости расходятся, — улыбнулся криминалист. — Но в комнату не пущу, ещё работаем.

— Понимаю, — кивнул Павлов, попутно осматривая бардак в прихожей. — А тела где находились?

— Туда под лестницу пройди, — указал мужчина вглубь дома. — Но дышать там не советую. Наши жмурики недельку пролежали в замкнутом пространстве да в воде.

Ламбранта такой факт ничуть не удивил. Он видел много жутких мест, обезображенные и расчленённые трупы, лужи крови и все такое прочее. Удостоверение газеты «Вечерняя Волга» давало возможность присутствовать на самых разных криминальных происшествиях, благо главный редактор был родственником руководителя областного МВД. Но интересовали раннего «журналиста» вовсе не подробности убийства, а мощи Святого Реазарха. При обычных обстоятельствах определить, находятся ли они в здании, не составило бы особого труда. Однако сильный трупный запах, который въелся, казалось, во всё в этом доме, сильно притуплял чувства.

— Официальный пресс-релиз будет к обеду! — раздался сверху недовольный голос, и к ним спустился мужчина с родинкой на подбородке. — Так что сейчас ни о чём, кроме как о факте убийства семьи, писать не надо.

Поняв, что перед ним следователь, Павлов почтительно кивнул и оглядел зал со стороны прихожей. У дивана засохла огромная кровавая лужа. Почти весь ковер окрасился в бордово-коричневый цвет. Посередине комнаты валялся стул с серебристыми лентами скотча и тёмными густыми пятнами на сиденье. Ощутить в такой обстановке хоть какой бы то ни было намёк на мощи Святого Реазарха совершенно не получалось.

— Из четырех трупов более менее сохранилось тело сына, — продолжал следователь, и Ламбрант заметил у него в руках прозрачный пакет, в котором лежала коробка с DVD-диском. — Ну можно еще указать, что злоумышленники пытали его так, что волосы на затылке поседели.

— У кого? — оглянулся на мужчину криминалист.

— Не у меня, Витальевич, не переживай, — усмехнулся тот. — У парнишки. Ну и мать его насиловали до смерти. Над остальными вроде особо не издевались. Хотя там такой клейстер получился, что только патологоанатом сумеет что-нибудь определить.

— Я правильно понял, убита вся семья? — спросил Павлов.

— Еще домработница, но она, я думаю, за компанию попала.

— А что это ты, Стёпа, там принес? — полюбопытствовал мужчина с кисточкой, глядя на пакет с диском. — Улика?

— Порнушку нашёл в сумке у студента, — сказал следователь, вызвав на лице у эксперта глумливую улыбку.

— Ну, дело молодое, что уж там…

— Ага, только тут полтора часа насилуют детишек, — огорошил его Степан.

Один Ламбрант сохранял хладнокровие, молча наблюдая за этими двумя. Хотя находка следователя и показалась ему интересной.

— Так у парня же хрен обрезали! — вскрикнул Витальевич, словно догадавшись о чём-то. — Ба, вот это поворотец…

Следователь в ответ лишь тяжко вздохнул и укоризненно посмотрел на криминалиста.

— Не надо об этом пока писать, — приказал он тут же «журналисту». — Это ещё непроверенная информация.

— Ну а ты сам-то что думаешь? — насел на него Витальевич. — Может, потому и грохнули их, что занимались чем-то этаким?

— Занимайся своим делом, — жёстким голосом ответил Степан.

— Инвентаризация имущества, наверно, не скоро будет готова? — уточнил Павлов, отметив про себя, что неплохо было бы вернуться в этот мрачный дом, когда за окном стемнеет.

— Не могу сказать, — вновь вздохнул следователь. — Вот моя визитка, на электронную почту скинь вариант заметки перед публикацией. Здесь любой слив информации может навредить.

Ламбрант для вежливости взял бумажку и даже не собирался на неё взглянуть. Но фамилия Тронин сразу же бросилась ему в глаза. Ведь покойный Падерин говорил ему у лесной ямы именно про этого следователя.

— Простите, а это не Вы ли ведёте дело самоубийц из Комженского болота, — поспешил поинтересоваться Павлов.

— Да, — как-то без особой охоты признал Тронин. — Но комментарии давать не буду.

Наседать Ламбрант не стал. Повезло ещё, что следователь не узнал его из-за парика, затемнённых очков и искусственной бородки. Если б не конспирация, Тронин наверняка задержал бы вездесущего «сатаниста», тем более на месте убийства его врага.

— Не забудь, — остановил «журналиста» Тронин, придержав за рукав, — сначала препринт статьи мне на почту!

— Обязательно, — кивнул Павлов и на всякий случай наградил своего заочного знакомого демоническим взглядом.

Степан дёрнулся, выронив пакет с диском, и схватился за глаза.

— Чёрт! — выругался он, невольно припав к стене.

— С Вами всё в порядке? — полюбопытствовал Ламбрант, едва сдерживая улыбку.

— Да, — буркнул тот, потирая веки. — Капилляр лопнул, чёрт его подери…

Журналист Лампов вернулся в машину в приподнятом настроении. Стандартный приём показал, что Тронин слабак. С такой восприимчивостью он вряд ли сумеет раскрутить дело. Равно как и не удастся ему раскрыть загадочное самоубийство студентов на болоте. Уж Ламбрант был в этом целиком уверен. Хотя надоедливого мальчишку из университета он бы и сам прибил, если б не его помощь в поимке Гелеонта.

Продолжая смотреть за домом из машины, Павлов прокручивал в голове варианты дальнейших событий. Если о мощах Святого Реазарха известно Кирсанову, значит, о них знают и в экзархате. Учитывая, что от убитого парня Гелеонт так ничего и не получил, его люди, узнав о происшествии, попытаются перевернуть коттедж Падериных вверх дном в поисках реликвии. И нет гарантии, что каким-нибудь милицейским чиновником не окажется бес, который обязательно воспользуется возможностью как следует порыскать на месте преступления даже сейчас. Впрочем, если чувства Ламбранта были на пределе и не сумели обнаружить нужную вещицу, то вряд ли это удастся сделать безмозглым слугам экзархата. Во всяком случае, пока трупный запах будет в доме столь сильным.

Павлову не хотелось даже думать об этом, но пришлось констатировать, что без общения с телом паренька поиски вряд ли увенчаются успехом. Смотреть на трупы, разложившиеся после недельного пребывания в ванной, наполненной водой, — малоприятное занятие. В том числе и для люциферита. К тому же придётся устроить ритуал, а их Ламбрант никогда не любил. Ладно бы, если тела более менее сохранились. Но что смогут сказать те, у кого, может, и языка-то уже не осталось?.. Да и раньше ночи к ним всё равно вот так просто не сунуться.

— Сингвис, сингвис, сингвис! — загремело в ушах, и Павлов зажмурился.

— Не сейчас! — сказал он твёрдым голосом, и приступ быстро закончился.

Помотав как следует головой, Ламбрант заметил, как в конце улицы медленно движется тёмный фургон. Кажется, криминалист говорил, что трупы вынесли из дома недавно. Может, именно в этой грязной машине они сейчас и находятся?

Люциферит завёл автомобиль и двинулся следом. Если тела довезут до морга, пробраться туда будет гораздо сложнее. Скорее всего, их доставят в центральное экспертно-криминалистическое медицинское бюро, а охраняется оно довольно серьёзно. Во всяком случае, с поддельным журналистским удостоверением туда не попасть. Поэтому лучшего шанса, чем сейчас, уже не предвидится.

У поворота на следующую улицу машины поравнялись. Судя по виду водителя и мерзкому запаху, это действительно была труповозка. Ламбрант специально повернул в противоположную сторону, чтобы не вызвать лишних подозрений. Там он доехал до перекрестка, развернулся и весьма быстро пристроился вслед за медлительным фургоном. Надо только выбраться на основную трассу, а там уж остановить эту посудину не составит труда. Хотя тухлый запах уже изрядно напрягал.

Однако едва они выехали из посёлка, как труповозка вдруг замерла на дороге сама по себе, словно сломалась. Ламбрант на всякий случай тоже притормозил и присмотрелся. Внутри фургона явно что-то происходило. Он раскачивался, трясся, а следом изнутри кто-то разбил окно. Павлов выскочил, пулей подлетел к странной машине и распахнул заднюю дверцу. Водитель и его напарник истошно кричали. Они как будто дрались друг с другом или с кем-то ещё прямо в кабине — отсюда было не понятно. Но Ламбрант увидел перед собой разорванный чёрный мешок из-под трупа, вспомнил про слова следователя, что из всех тел сохранился более менее паренёк, и на мгновенье замер в удивлении. Борис Падерин стоял перед ним, обмазанный с головы до ног кровью, и пытался в очередной раз стукнуть водителя.

— Эй! — воскликнул Павлов, и мертвец обернулся.

Выглядел он ужасно. Облезлая голова с синюшным лицом, коричнево-серое тело с тёмными следами от порезов и гематом. Один глаз отсутствовал. С шеи свисала лента полиэтилена. На руке и ноги бирки. Труп издал протяжный рёв и двинулся на Ламбранта. В какой-то момент это показалось даже страшным, пока Борис не споткнулся и не грохнулся поверх других мешков. Водитель тем временем выскочил из кабины и с воплями помчался в кусты. Его напарник же лежал без чувств, видимо, потеряв сознание. Ну, его можно было понять, наверняка за всю практику перевозки трупов на него впервые напал мртвый парень, который пролежал неделю в ванной со своими убитыми родителями.

Когда Падерин дополз до выхода и заскрежетал зубами, Ламбранту достаточно было лишь взглянуть на него, чтобы тот успокоился. Борис вывалился на асфальт, сплюнул что-то чёрное и хотел забраться под фургон, но Павлов пнул его по заднице. Тот непонимающе уставился на люциферита. Пришлось общаться с ожившим трупом языком жестов. Ламбрант указал на свою машину, и голый мертвец пополз туда, на ходу плюясь и хрипя.

— Куда! — возмутился люциферит, увидев, как Боря пытается открыть переднюю дверку его авто. — Поедешь в багажнике…

Хотя даже туда совать протухшее тело было жалко. Тошнотворный запах сводил Ламбранта с ума. Если оживший мертвец окажется в машине, её потом ничем не отмыть. Впрочем, выбора не было. Скоро сюда примчатся менты, которым пропажа одного из трупов совсем не понравится.

Затолкав ревущего паренька в багажный отсек, Павлов ещё раз поморщился от жуткого зловония и поспешил вернуться за руль. Почему Падерин вдруг ожил, ещё предстоит обдумать. Сейчас же надо отъехать в укромное место, попытаться пообщаться с ним, а под конец прибить кирпичом, чтобы больше не пугал смертных.

Далеко катить не пришлось. Указатель в сторону озера был весьма кстати. Там оказался довольно густой лес с заросшей дорогой. Значит, туристы тут не бегают. Ламбрант осторожно повернул в заросли и без радости пошёл открывать багажник. За то непродолжительное время, что они убегали от лишних глаз, труп успел заснуть. Трогать грязное создание руками Павлов побрезговал. Поэтому сначала пытался воздействовать на него взглядом, а потом ткнул веткой.

Вдруг перед носом вспыхнули белые искры, и следующее, что увидел Ламбрант, это деревья, которые покачивались в такт ветру. Он почему-то лежал на траве и чувствовал, как холодная боль растекается по шее. Значит, упал. Но как? Из-за чего?!

Внезапно нависший над ним покойник с обезображенным лицом навёл на смутные подозрения. Но когда тот залез на него верхом и с яростью принялся колотить головой о землю, стало ясно, что труп далеко не прост, как казалось раньше.

— Ты! Ты! Ты!!! — шипел Падерин, с ненавистью тряся люциферита, словно пластикового манекена.

Удар копытом отбросил мертвеца в густую зелень. Ламбрант быстро поднялся, отряхнулся от лесного мусора и почувствовал, как рога на его голове вибрируют от ветра. Парик слетел и валялся у кустов. Едва Павлов попытался вернуть его, как сзади налетел протухший труп и буквально протащил сквозь плотные деревья. Такой силой зомби обладать никак не мог, подумал люциферит, но следом очередной сноп белых искр оглушил его.

Очнулся Ламбрант в грязевой жиже вперемешку с опавшими листьями. Теперь его обуяло вовсе не любопытство, а злость. Подумать только, ещё полчаса назад протухший насквозь труп заносчивого мальца из университета валялся в мешке. А сейчас кидает его, люциферита, грозу всех местных бесов, из стороны в сторону как куклу. Павлов стряхнул комья земли и глины и вовремя увернулся от очередной атаки ожившего Падерина. Тот снёс ближайшее дерево, но не остановился и с рёвом двинулся на своего противника. Ламбрант на сей раз не растерялся, поднял шматок грязи и залепил в мертвеца. Тот покачнулся и упал. Недолго думая, люциферит схватил гниющее тяжёлое бревно и положил его аккурат на тело, а сам присел сверху, чтобы шустрый парнишка не успел даже сдвинуться с места.

Пришлось подождать пару минут, пока мертвец не перестанет елозить и рычать. За это время Ламбрант пытался повнимательнее осмотреть его. Стали очевидны отдельные неприятные детали. Вместо ног у Падерина торчали бесцветные копытца. На облезлой голове посреди засохшей коричневой крови виднелись две темные точки, похожие на пробивающиеся сквозь кожу рожки. Неужели худощавый студентишка стал бесом???

Это подозрение вывело Ламбранта из себя. Он навалился всем телом на лежащего под бревном Бориса и заглянул в его единственный серый глаз. Встретившись взглядом с Павловым, Падерин заметно притих. Кажется, сейчас он видел своего прижизненного знакомого чуть ли не насквозь.

— Ты меня слышишь? — уточнил Ламбрант. — Кивни, если да…

Тот, не сводя зачарованного взгляда с лысого люциферита, неуверенно качнул головой.

— Чудно, — заключил Павлов. — Я сейчас медленно слезу и помогу тебе подняться. Но если ты опять попробуешь напасть, я закопаю твоё тело в этой грязи по шею и буду делать с твоей мертвецкой башкой всё, что мне заблагорассудиться. Ты услышал меня?

Борис вновь кивнул, расставив в стороны руки и ноги. Ламбрант осторожно слез с бревна и скинул его с Падерина. Как ни странно, оживший мертвец не воспользовался возможностью вскочить и ударить его. Такая покорность вызывала новые подозрения, но надо было как-то общаться, чтобы узнать у этого дохляка про мощи Святого Реазарха.

— Что ты помнишь? — опрометчиво спросил Павлов, забыв, что у бесов, очнувшихся после перерождения, с памятью, обычно, большие проблемы.

В ответ Борис лишь опустил взгляд и нагнулся к грязи. Когда он поднял оттуда жирного древесного червя и засунул себе в рот, стало понятно, что диалога не получится. Куда большего результата можно было бы достигнуть, если бы удалось провести ритуал с действительно мёртвым телом. А так, что делать с этим первобытным созданием, Ламбрант решительно не знал. Впрочем, глядя, как похищенный им мертвец ковыряется в грязи в поисках насекомых, Павлов вспомнил себя в момент после пробуждения от смерти. Он не помнил, как его зовут и кто он вообще. Зато через несколько часов стал различать речь, с которой к нему обращались незнакомые бесы. Может, и Падерин сумеет прийти в себя, если привести его в нормальный вид? Чем чёрт не шутит?..

К машине Бориса пришлось тащить на цепи, как непослушную собаку. То, что оживший покойник слышит и отчасти понимает простые команды, Ламбранту стало понятно почти сразу. Но в таком непредсказуемом состоянии держать его на свободе опасно не только для окружающих, но и для себя. Впрочем, засовывать вонючего парнишку в багажник на этот раз люциферит не рискнул. Кто его знает, может, Падерина бесят замкнутые пространства. Правда, и просто так посадить в салон голого да ещё и окровавленного студента нельзя. Поэтому пришлось накинуть на него кожаный плащ от Армани поверх обмотанной цепи. Кровь с лица удалось немного смыть водицей с кладбища. Тем более пахла она примерно так же, как и сам Борис. А вот облезлую голову с рожками скрыла бейсболка.

— Ты становишься похож на обезьяну, — заключил Ламбрант, усадив мертвеца на соседнее кресло.

Тот склонил голову набок, подобно псине, и уставился на чёрные рога люциферита. В суматохе Павлов забыл о собственной экипировке. Мало того, что костюм журналиста испорчен лесной грязью, так ещё и парик изрядно истрепался. Но пришлось накинуть хотя бы его, ведь бдительные гаишники не оценят демонический вид водителя.

— Странно, что экзархат до сих пор не добрался до тебя, — с серьёзным видом продолжил Павлов, выруливая из леса обратно на дорогу. — Как правило, бесы забирают неофитов в считанные часы. А ты, я так понял, провалялся у себя дома целую недельку?

Борис в ответ лишь захрипел.

— Ну да, — кивнул Ламбрант, набирая скорость. — В экзархате в основном служат всякие дебилы, у них с реакциями всегда туговато было. Удивительно, как ангрилоты их всех ещё не сожгли.

Падерин попытался изобразить смех, но получилось у него как-то совсем убого — он напоминал подавившегося травой телёнка.

— А ты что угараешь? — возмутился Павлов. — Тебя самого-то они четвертуют в два счета с твоим-то симпатичным рылом.

Мертвец, кажется, понял тон голоса водителя и затих.

— Повезло тебе, что я оказался рядом, — говорил люциферит так, как будто ему приходилось заниматься недостойной работой. — Но если ты не вспомнишь, куда дел мощи Святого Реазарха, я сам тебя сожгу получше любого ангрилота!

Борис даже сделал удивлённое лицо, но хрипеть или пытаться посмеяться на сей раз не стал. Он переключил внимание на ароматизатор в форме черепа на приборной доске, от которого, правда, сейчас не было никакого толку. Воняло в салоне как в заброшенном деревенском туалете, отчего Ламбрант морщился и пытался дышать сквозняком из раскрытого окна.

— Не трожь! — рявкнул он вонючему пассажиру. — Мне что, придётся еще учить тебя манерам?!

Падерин спрятал руки под плащ. Казалось, что цепь совсем не сдерживает его.

— Этика покойников, млять, — усмехнулся Павлов, посмотрел на себя в боковое зеркало и перевёл взгляд вновь на Падерина. — Ты меня помнишь вообще?

Тот посмотрел на водителя единственным глазом, теперь уже ни кивая, ни улыбаясь.

— Надо было прибить тебя в лесу, — злобно прошипел Ламбрант, покрепче сдавливая руль. — Вот чую, что от тебя одни неприятности только посыплются. Поэтому, пожалуй, дам тебе время до ночи. Если не скажешь, где мощи Реазарха, я сделаю их из тебя.

Чёрная иномарка Павлова прибавила ходу и рванула вперёд, обгоняя старенький автобус. Если бы люциферит знал, что всего несколько минут решили судьбу Бориса, он не был бы столь категоричен. Ведь тем временем всего в паре километров отсюда у фургона медико-криминалистического бюро стоял рослый мужчина в коричневом костюме. Перепуганный водитель, которого он угостил успокоительными каплями, пытался сбивчиво объяснить, что произошло. Но получалось у него крайне плохо — какие-то зомби, как-то хотели его съесть, а он вовремя удрал в заросли, а там овраг… Даже не успел заметить, кто именно отвлёк мертвеца и фактически спас ему жизнь. От его напарника тоже ничего полезного узнать не удалось, кроме как об эмоциях от ожившего трупа. Поэтому человек в коричневом костюме с жёлтыми нашивками дождался, пока подъедет серый автомобиль, и поспешил удалиться отсюда в направлении леса.

— Пахнет в ту сторону, — сказал водитель в очках с жёлтыми линзами.

— Да, я тоже заметил, — кивнул господин и извлёк из внутреннего кармана пистолет. — Причём попахивает не только перерожденным.

— Так он не сам сбежал, старейшина Герман?

— Думаю, нам понадобится подкрепление, — мрачно произнёс хозяин коричневого костюма. — Здесь воняет серой. Значит, не обошлось без люциферита…

Глава 8 Самый первый бес

Ванна потихоньку наполнялась пивом. Ламбрант выливал туда очередную бутылку, молча наблюдая, как Борис жадно поедает в углу чипсы. Он всё ждал, когда же неофита вырвет от такого количества еды. И в следующую минуту оживший мертвец принялся кашлять и сплёвывать прямо на пол содержимое своего желудка.

— Ты хуже енота, — заключил Павлов, швырнув пластиковую бутыль к заколоченному окну. — Залезай!

За время, что он уже провёл с Падериным, тот понемногу стал понимать его приказы и старался исполнять их. Вот и сейчас парнишка хотел забраться в ванну, но прямо в плаще от Армани.

— Псина! — выругался люциферит, стащив с него верхнюю одежду, которую теперь даже стирка не способна была уже спасти.

Однако план Ламбранта сработал. Едва тело погрузилось под пенящуюся пивную жидкость, Борис принялся издавать более членораздельные звуки.

— Ого… Вау… От-тлич-но… — мычал Падерин, плескаясь в алкогольном напитке с блаженным лицом.

— Только хлебать не надо, — возмутился Павлов, заметив, что студент пытается попробовать всё на вкус. — Бесы не едят и не пьют, если что.

— Жуть, — с обидой в голосе отозвался Борис и закрыл единственный глаз. Во втором зияла глубокая окровавленная дыра.

— Итак, что ты помнишь? — Ламбранту самому уже хотелось облиться спиртным, но с этим вонючим парнишкой нужно сохранять трезвый рассудок. — Мощи Святого Реазахра, где они?

— Да, — кивнул Падерин, за что получил удар от своего незапланированного наставника.

— Что да?! Тебя прибили из-за них же?

— Наверно… — виновато ответил парень, пьянея от такого количества пива.

Вдруг с другого конца помещения донесся приглушённый грохот. Ламбрант сначала недовольно покосился в ту сторону, но быстро понял, что этот шум весьма кстати. Он отошёл и через минуту прикатил к ванной пузатую бочку на колесиках. Борис как раз пытался вновь выпить порцию пива, когда раздался хрип и стоны пленника. Выглядел тот странновато — весь в серо-жёлтой жиже, со слипшимися глазами и с двумя чёрными рогами, торчащими из густой шевелюры. Павлов следил за реакцией парня на Кирсанова, параллельно вытирая тому разъярённое лицо. Через минуту бес из бочки удивлённо уставился на Падерина, лежащего в ванной с пивом.

— Это Гелеонт, ты должен его знать, — сопроводил Ламбрант свой жест, потрепав пленника по макушке.

— Ну да, — выдохнул Борис, немного напрягшись, и привстал, чтобы получше рассмотреть знакомого из прежней жизни. — А что с ним?

Кирсанов попытался что-то сказать, но деревяшка во рту мешала это сделать. Павлов ухмыльнулся и поспешил исправить это недоразумение. В следующее мгновение подвал охватили ругательства и возмущения. Гелеонт вылил на нетрезвого парня весь поток обвинений, накопившихся от недельного пребывания в бочке с молочной массой. И, кажется, на Падерина это подействовало весьма благоприятно. Он вновь улёгся в ванну с ошарашенным видом.

— Я помню, — пошептал Борис.

— Помнит он, смердяк, конечно! — вопил Кирсанов, но стоило Ламбранту укоризненно посмотреть на него, тут же заткнулся.

— Мощи Святого Реазарха, — повторил Павлов, внимательно вглядываясь в выражение лица Падерина.

— Флейта?.. — неуверенно произнес парень.

— Что с ним? — спросил Гелеонт, только сейчас разглядев, что студент ведёт себя странно. — Из запоя вышел?

— Он теперь один из вас, — пояснил люциферит и приблизился к Борису. — Ты уже делаешь успехи. Флейта, именно она.

— Я украл… — запнулся Падерин, и Ламбрант на всякий случай добавил в ванну порцию свежего пива.

— Украл-украл, у меня стащил, ублюдок! — выругался Кирсанов, но тут же сам осёкся, только сейчас поняв, что перед ним неофит. — Погоди-ка, с чего бы ему быть бесом?!

— Видимо, твой подрядчик успел изрядно нагрешить при жизни, — с улыбкой заключил Павлов и убрал с Борисиной щеки кровавый ошмёток. — Так и что же флейта?

— Сломана, — вспомнил Падерин очередную подробность. — Трещина, посередине…

— Что?! Ты ещё и испортил мощи Святого Реазарха??? — возмутился Гелеонт.

— Вот что бывает, если поручить смертному трогать такие предметы, — радостно подметил Ламбрант и потрепал Бориса за ухо. — Так и что с флейтой? Ты спрятал её?

— Не помню…

— Ну ещё бы, он когда очнулся вообще? — вновь вмешался Кирсанов, который в своём положении смотрелся довольно забавно. — Ты же знаешь, неофиты месяцами могут ничего не помнить. А у некоторых вообще не восстанавливается память.

— Учитывая, что ими никто не занимается, это не удивительно, — заметил Ламбрант.

— О, а ты, значит, решил стать этому убогому опекуном? — засмеялся пленник, о чём весьма быстро пожалел, когда его голову вернули в кисломолочную жижу, а бочку сверху закрыли плотной крышкой.

— Кто это? — спросил Борис, нехотя вылезая из ванной по приказу люциферита.

— Он советник экзархата, — сообщил Павлов, вручив Падерину полотенце.

— Экза чего? — усмехнулся студент.

— Эк-зар-хат, — чётко выговорил Ламбрант. — Это объединение местных бесов. Но не переживай, тебе не грозит с ними дружить.

— Почему? — наивно вопрошал парень, который из-за бардака в голове больше напоминал испорченный компьютер, выдающий беспорядочные сигналы.

— Потому что я так решил. Наверху есть душ, там же найдёшь одежду. На всё тебе пять минут, иначе окажешься вместе со своим другом в бочке.

Если Борис и хотел что-то спросить, то грозный тон голоса Павлова произвёл на него усмиряющий эффект. После ванны пива он чувствовал себя гораздо лучше, хотя и кружилась голова. Тем не менее он понял, что такое «наверху» и «душ», вспомнил, что минутами исчисляется время и что ему дали всего ничего на сборы. Вот только куда на ночь глядя собрался Ламбрант, для Падерина было загадкой. Впрочем, сейчас ему это казалось не совсем важным, ведь он до сих пор не смог вспомнить своего имени да и того, как он вообще оказался в распоряжении люциферита. Хотя вот и его лицо, и голос были смутно знакомы. Значит, решил Борис, они были друзьями при жизни.

Дом, в котором Ламбрант прятал советника Гелеонта и своего нового раба, был небольшим. Честно говоря, он нашёл это строение случайно минувшим летом, когда подбирал помещение для своей рок-группы. Здание на окраине города у гаражного кооператива пустовало больше года, его хозяйка умерла, а наследники не торопились вступать во владение. Власти пытались наведаться сюда пару раз, но Павлов представлялся внуком усопшей и даже показывал им паспорт. В конце концов, кто станет проверять его родственные связи ради старенького домишки у чёрта на куличках. Зато здесь имелся просторный подвал и вместительный гараж. Правда, репетировать приходилось в другом гараже, на противоположном конце кооператива, чтобы коллеги по группе не узнали лишних подробностей о жизни своего бас-гитариста.

Когда Ламбрант открыл ворота и приблизился к своей машине, в голове вновь возникло шипение.

— Воло мортем! — отчетливо произнес голос, и люциферит покачнулся, едва не упав.

— Что это? — спросил Борис, напугав Павлова даже сильнее, чем внезапные голосовые галлюцинации.

Признаться, когда он был трупом, определить его местоположение по запаху было гораздо проще. Сейчас же, после пивной ванны и освежающего душа, он становился по-бесовски тихим.

— Садись в машину! — приказал Ламбрант, а сам посмотрел в своё отражение в затемненном окне иномарки.

Там промелькнуло что-то красное, и люциферит как следует потряс головой. Кажется, приступ опять закончился быстро. Но он понимал, что в следующий раз всё будет гораздо хуже — так же красочно и больно, как вчера, когда ему не помогла даже ванна с красным вином.

— Воло мортем, — повторил вдруг Борис, чем заставил Ламбранта обратить на себя внимание. — Что это «воло мортем»?

Павлов был в замешательстве. До этого момента никто не слышал голоса в его голове. Мог ли бес, тем более неофит, проникнуть в его мысли? Но Падерин сидел с явным любопытством на лице, абсолютно не понимая происходящего.

— Хочу смерти, — сказал Ламбрант, по-прежнему с опаской вглядываясь в бледное лицо студента. — «Воло мортем» на латыни означает «хочу смерти».

— Ты хочешь смерти? — уточнил Борис.

— Пристегни ремень, — скомандовал люциферит, не желая больше отвечать на его вопросы, и повернул ключ зажигания.

Ночной город казался Падерину знакомым. Он помнил, как точно так же колесил по нему, нарушал иногда правила движения, разгонялся и поворачивал в неположенных местах. В этом плане они с Ламбрантом были похожи. Но по мере приближения к коттеджному посёлку становилась отчётливее память. Кажется, они ехали к нему домой.

— Я не хочу! — вдруг воскликнул парень и заелозил в кресле.

Павлов притормозил у обочины, сверля негодующим взглядом своего пассажира. Ещё не хватало, чтобы тот устроил истерику и сорвал план по поиску флейты.

— Тебе придётся, — сухо сказал Ламбрант, глядя, как Борис нервно дышит.

— Нет! — решительно ответил тот, отстегнул ремень и хотел открыть дверцу, но сработал автоблокиратор. — Отпусти! Я не буду!

— Успокойся, — приказал люциферит, и студент малость присмирел. — Я еще по-хорошему с тобой обращаюсь, если ты не заметил. А вот те, кто тебя убил, не станут церемониться. Да и бесы, когда узнают о твоих играх с мощами Святого Реазарха, устроят тебе настоящий ад.

— Что такого в этих мощах?! — негодовал Падерин, пряча трясущиеся руки.

— Скажем так, это оружие массового поражения, — признался Ламбрант. — Оно действует даже на люциферитов.

Борис нахмурил брови и указал пальцем на него.

— Тебя? — удивленно уточнил он. — Что такое люциферит?..

— Хотел бы и я знать ответ на этот вопрос. Но мне не удалось вдоволь пообщаться с наставниками, их убили из-за бесов. Поэтому никто не успел объяснить мне, почему люциферитов так жаждут прикончить.

Павлов выключил двигатель, вынул ключ зажигания, вышел из машины и направился в сторону первого коттеджа, у которого светилось большое окно. Борис поспешил следом. Ему хотелось узнать побольше о том, что происходит, и как к этому причастен он.

— Вот видишь кучу навоза в огороде? — обратился к нему Ламбрант, указывая во двор дома. — Это черти, самая низшая форма посмертного существования. Они и выглядят так же, как это говно — воняют, шумят, разговаривать умеют плохо, вот примерно как ты сегодня.

Падерин чувствовал, что где-то имел честь наблюдать чертей воочию, но не помнил, при каких обстоятельствах.

— За еду и бухло они готовы сделать любую грязную работёнку, — пояснил Павлов и вновь указал на дом. — Вот это окно на первом этаже, это бесы. Только и умеют, что светить. Думают, что они самые главные. На самом деле весьма глупые создания, оттого и мрут пачками.

— А я тоже бес? — спросил Борис, переминаясь с копыта на копыто — нормальную обувь подобрать он так и не успел.

— Безусловно, — усмехнулся Ламбрант и показал на верхние окна коттеджа, в которых было темно. — Чуть выше бесов — сатаниты. Разница лишь в том, что им разрешено увлекать смертных в секты. А бесам это запрещено, иначе они же сами разжалуют виновного в черти.

— Секты?

— Это очень прикольно, — признался Павлов со счастливой улыбкой от воспоминаний. — Смертные любят секты, и сатанинские, и христианские, и чёрт еще знает какие.

— Значит, сатаниты главнее бесов? — задал Падерин вполне справедливый вопрос.

— По идее, так должно быть. Но сатаниты и бесы не в ладах, поэтому периодически портят друг дружке рога.

— Как и ты?

Ламбрант проигнорировал его вопрос, обратив внимание на покачивающийся флюгер на крыше. Он был в форме птицы, которая острым клювом указывала на юг.

— Люциферит это высшая форма, — с гордостью сказал Павлов, поправляя парик. — Я умею делать такие вещи, которые недоступны бесам. Из-за этого они и бесятся. Наивно полагают, что избавившись от люциферитов, получат дьявольские способности.

— А что ты такого умеешь? — продолжал Борис засыпать его детскими вопросами.

— Я тебе сейчас покажу, — ухмыльнулся Ламбрант, подошёл к любопытному студенту, схватил сзади за плечи, и вдруг они оба очутились в воздухе.

Парень даже не сразу понял, что летит. Вернее летит Павлов, а он лишь груз в его руках. Под копытами промелькнули деревья, тёмные крыши, тусклые уличные фонари и квадраты огородов. Посёлок хоть и считался элитным, но местные жители любили покопаться в земле ничуть не хуже дачников. Правда, передвигались по воздуху недолго. В мгновение ока Ламбрант опустился на очередной тёмный двор. Борис даже не успел рассмотреть его крылья. Хотя с одним глазом сделать это было проблематично.

— Вау! — восхищенно воскликнул Падерин. — Это же круто!

— Бесы так не думают, — заметил Павлов, оглядываясь по сторонам. — А смертные в панике разбегаются, когда видят меня таким.

Он был в зелёном плаще с металлическими вставками по краям. Бориса не покидало ощущение, что он уже видел это необычное одеяние.

— Мой трофей, — пояснил Ламбрант, заметив интерес молодого беса к своему наряду. — Отобрал у одного чудилы, когда отсёк ему башку.

— За что? — удивился неофит.

— За то, что убил меня и моих наставников. — Он позволил студенту потрогать костюм, и тот болезненно отдёрнул руку, порезавшись об острое лезвие. — Рубить тела противников им весьма легко. Поэтому от меня лучше держаться подальше.

Борис механически двинулся следом за люциферитом, попутно рассматривая пораненный палец. Когда же он понял, что это его дом, было поздно. Ламбрант открыл дверь, невзирая на то, что её опечатал следователь, и смело вошёл внутрь. Пахло тут по-прежнему отвратительно. Но тот факт, что место преступления не остались охранять менты, уже порадовал Павлова.

— Что ты помнишь? — обратился он к неофиту. — Флейта была у тебя дома?

— Не знаю, — пожал плечами Падерин, нехотя заглядывая в коридор.

— Я не могу понять из-за запаха, есть ли тут что-то или нет, — раздражённо сказал Ламбрант, пройдя в гостиную. — Можно поискать, но это займёт много времени. К тому же, ты мог спрятать флейту где угодно. Лучше покопайся в памяти.

— Как эта штуковина может убить тебя? — Борису не хотелось находиться в этом помещении. Он ощущал себя здесь как в могиле.

— Святой Реазарх, по преданию, это самый первый бес, — ответил люциферит, расхаживая по комнате. — Из его бедренной кости была сделана флейта. От её звука умирает всё.

— Даже бесы? — оживился студент, пройдя в зал.

— Я же сказал — всё. Это крайне опасная вещь, особенно в руках глупых созданий вроде подданных экзархата. Я должен найти её и уничтожить. И ты мне в этом поможешь.

Вдруг диван, стоявший между ними, качнулся и кашлянул. От неожиданности Борис пошатнулся к комоду, а Ламбрант недоумённо уставился на ожившую мебель.

— Сюда! Сюда!! — закричал диван довольно громко, словно через мегафон.

Люциферит схватил стул, лежавший рядом, и со всей силы ударил им по голосящему предмету мебели. В стороны тут же полетели брызги. В следующую секунду в гостиной сам по себе зажёгся свет, и Павлов, стукнув диван стулом ещё пару раз, понял, что из того хлещет кровь. Совсем как если бы он бил живое существо.

— Он здесь! Сюда! — продолжала верещать мебель, пытаясь отодвинуться к окну.

Но Ламбрант запрыгнул на диван и принялся со всей силы скакать на нём, как ребёнок на батуте. Кровавые брызги долетали до стен и потолка, словно под люциферитом было какое-то животное. У Бориса помутнело в глазу, и он невольно сполз на пол. Столько крови он уже видел, когда его убивали.

— Вставай, бесы устроили нам ловушку! — дёрнул его Павлов.

Зелёный плащ, сапоги и даже лицо люциферита покрывали кровавые брызги. Впрочем, мерзкий голос перестал сотрясать зал. Диван оказался разрезанным на несколько кровоточащих кусков. Борис удивленно смотрел на весь этот бардак, не понимая, что надо торопиться. Поэтому Ламбрант выволок его в коридор в крайнем раздражении.

— Андрей, — произнёс Падерин в порыве своего приступа.

— Что? — обернулся Павлов. — Какой Андрей?..

В этот момент входная дверь разлетелась в щепки, и на пороге возникли крепкие фигуры с ружьями. Ламбрант прикрыл себя и Бориса плащом, и в следующую минуту коридор огласили выстрелы.

— Нет! — прокричал кто-то с улицы. — Вы что делаете? Они нужны живыми!!!

Гвардейцы экзархата перестали палить по двум незваным ночным гостям. Но приказ их начальства услышал и Павлов, поэтому первым делом он запустил в солдат столик, подвернувшийся под руки возле лестницы. Затем расправил полы своего плаща и круговым движением нанёс удар бесовским штурмовикам.

— Беги! — рявкнул Ламбрант Борису, и тот в нерешительности двинулся назад по коридору.

Чем дальше он пробирался, тем хуже ему становилось. Тянущийся темный след на полу напомнил ему о том, как его, измученного пытками, убийцы волокли в гостевую ванную. Когда же он увидел место своей смерти, силы разом закончились. Всё вокруг стало чёрным, крики и грохот слились в один гул. И только надменный голос говорил ему: «В сущности, ведь ты умираешь ради какой-то церковной финтифлюшки…»

Сознание вернулось к Борису уже в тихой светлой обстановке. Он лежал на мягкой постели, правда, тёмного цвета. Перед ним стояла тучная женщина в чёрном чепчике и держала шприц. Кажется, она только что сделала ему какой-то укол, отчего он пришёл в себя. Однако голова была тяжёлой, равно как и ноги прибавили в весе несколько лишних килограмм.

— Ну что, ты буйный или в адеквате? — спросила незнакомка с таким видом, будто собиралась как следует врезать своему пациенту.

— В адеквате, — отозвался Падерин низким тембром, который слабо напоминал ему свой прежний голос.

— Ну молодчик, — улыбнулась женщина и указала на соседнюю кровать, на которой лежала чёрная одежда. — Тебя хотят видеть старейшины.

— Кто? — поморщился Борис от боли в спине, едва приподнявшись с постели.

— Старейшины экзархата, — пояснила дама. — Радуйся, что поганый люциферит не сделал из тебя фарш.

Парень осмотрелся по сторонам. Он находился в просторном помещении с высокими окнами, сквозь которые пробивался солнечный свет. На потолке висела массивная люстра из множества мелких стекляшек. Вдоль стены стояли десятки кроватей, заправленных темными простынями. Но единственным пациентом оставался только Борис.

— А что случилось? — поинтересовался он у женщины, которая, судя по всему, выполняла функцию медсестры.

— Ты что, все забыл? — усмехнулась та. — Гвардейцы спасли тебя от люциферита и привезли сюда. Теперь ты в безопасности.

Падерин нервно схватился за голову. Ведь Ламбрант говорил ему, что бесы очень опасны и что из-за флейты превратят его жизнь в ад. Теперь получалось, что он угодил к ним в плен. В пору было паниковать, но Бориса отвлекли выпуклости на его лысой голове. Видимо, пока он был в отключке, его заботливо побрили, отмыли от трупных пятен и намазали чем-то ароматным. Подбежав к зеркалу, студент впервые увидел себя после смерти, ведь у Павлова ему это сделать не удалось.

Бледный, осунувшийся, с синяком под единственным целым глазом, Борис больше напоминал покойника. Впрочем, ведь он же умер прежде, чем очнуться с рожками, которые сейчас пробивались сквозь кожу. Да уж, при жизни Падерин помнил себя красивым блондином с голубыми глазами. А теперь один из них наполнился чернотой, не просматривались даже зрачки. Второй же скрывала тёмная повязка. Страх да и только!

Ну да какое это имело значение, если бесы устроят пленнику экзекуцию. Хотя, в отличие от Ламбранта, они не связали его цепями и вроде пока обходились гуманно. Может, всё-таки Павлов лукавил, чтобы нагнать жути на своего несостоявшегося раба?

— Вельмон проводит тебя, — сообщила дама в чепчике, указав на высокого парня в коричневой военной форме, который дожидался у выхода.

— Спасибо Вам, — кивнул Борис, ощущая себя в этой чёрной одежде как заключенный в тюрьме.

— Будут проблемы со здоровьем, обращайся, — подмигнула та и открыла ему дверь, за которой тянулся длинный коридор со сводчатым потолком.

Вельмон был молчалив. Он изредка косился на неофита, покрепче сжимая длинное ружьё. Падерин же пытался изучить обстановку. Здание казалось красивым, с резными деревянными узорами на стенах, иногда даже целыми портретами в массивных рамах. Правда, разглядеть, кто на них запечатлён, Борис не успевал. Его конвоир шёл быстро и требовал, чтобы новичок не отставал. Да и идти, в итоге, пришлось долго, через всё здание, потом ещё куда-то наверх по лестнице и опять сквозь длинный коридор с коричневой ковровой дорожкой. Это совсем не было похоже на тюрьму или пыточную, как себе представлял изначально Падерин. Значит, Ламбрант действительно обманывал его, рассказывая про бесов небылицы.

— А что со мной будут делать? — поинтересовался Борис у сопровождающего.

— Вопросы зададут, — небрежно ответил гвардеец. — Про люциферита.

— Но я ничего не знаю же…

— Старейшины разберутся, — уверенно заявил Вельмон и остановился возле массивной двустворчатой двери с золочёным узором в виде дерева.

Падерин вздохнул и вошёл внутрь. Перед ним открылся здоровенный зал, в котором тускло светили бра. Окна скрывали плотные чёрные шторы. Посередине помещения был длинный стол, за которым сидело с десяток пожилых мужчин. Многие оказались седыми и в очках. Неужели бесы могут иметь проблемы со зрением, подумал вдруг Борис и едва не улыбнулся. Вельмон подтолкнул его сзади, заставляя идти быстрее. Старейшины все, как один, уставились на неофита недружелюбно, с подозрением. В этот момент парень почувствовал себя вовсе не гостем в резиденции экзархата и вновь вспомнил слова Ламбранта про местные нравы.

— Ты знаешь, кто мы? — обратился к нему господин со светлыми рогами и в золотистой жилетке, сидевший в центре.

— Бесы, — ответил Борис, вызвав лёгкую иронию на лицах присутствующих.

— Не просто бесы, а старейшины экзархата, — с важным видом сообщил другой дедуля с кривым носом и чёрными усами.

— А, вон чё, — буркнул Падерин и поёжился.

— Ты знаешь, почему оказался здесь? — продолжил бес в жилетке и сам же поспешил ответить на свой вопрос. — Потому что тебя похитил люциферит и едва не убил…

— Ламбрант не собирался меня убивать, — оспорил неофит с прежней детской непосредственностью.

— А что он, по твоему мнению, собирался с тобой делать? — поинтересовался седой мужчина с острым носом и в коричневом пиджаке с жёлтыми нашивками. Этот костюм напоминал тот же, что был у гвардейцев.

— Он хотел помочь мне вспомнить, где флейта.

По залу пробежался взволнованный шёпот. Старейшин явно беспокоила эта тема. Хотя Борис до сих пор не мог понять, зачем его коллективно допрашивают. Ведь с этим наверняка успешно справился бы кто-нибудь один. Например, улыбающийся толстый бес в сиреневой мантии, на которой был изображен какой-то герб. Падерин поймал себя на мысли, что этот знак ему хорошо знаком. Ведь он учился в университете, там на стене был точно такой же символ!

— Видимо, вспомнить не удалось, не так ли? — уточнил господин в золотистой жилетке и самодовольно ухмыльнулся. — Что ж, это хорошая новость…

— Почему? — бесцеремонно переспросил Борис.

— Потому что эта реликвия понадобится экзархату.

— Чтобы убить Ламбранта? — Падерин, кажется, ошеломил публику. Старейшины вновь зашептались между собой, и это выглядело забавно, отчего страх перед бесами стал понемногу отступать.

— Значит, люциферит успел запудрить тебе мозги, — констатировал старейшина в коричневом костюме. — Тогда ты должен знать, что эта вещь чрезвычайно смертоносна. И необходима она вовсе не ради твоего друга люциферита, а чтобы спасти всех нас.

— Спасти? — не понял Борис. — От кого?

— От этого безумного порождения Дьявола! — воскликнул бес в жилетке.

— Да восславится его превосходительство! — хором произнесли старейшины, словно молитву.

Падерин недоуменно посмотрел на них, потом на гвардейца Вельмона и вздохнул.

— Мы понимаем, что с твоей памятью большие проблемы, — продолжил обладатель светлых рогов. — Многим неофитам вообще не удаётся вспомнить ничего из своей человеческой жизни. Но на кону стоит судьба всего экзархата. Поэтому ты должен осознавать всю грядущую опасность. Если люциферит доберётся до мощей Святого Реазарха, он не пощадит никого. Его давней мечтой является уничтожение всех нас, от мала до велика…

— Но зачем ему это? — не переставал удивляться Борис. — Ламбрант говорил, что…

— Неважно, что наговорил тебе этот маньяк! — крикнул усатый бес, вскочив со своего стула. — Люциферит самое лживое создание! Он скажет любую глупость, чтобы добиться своей цели. Он может втереться в доверие даже к самому Дьяволу!

— Да восславится его превосходительство! — вновь все вместе воскликнули старейшины.

— Сохраняй спокойствие, Тернонт, — обратился к нему господин в золотистой жилетке. — Ведь наш новый подданный многого не знает, он введён в заблуждение коварным люциферитом. Неизвестно, что он успел с ним натворить…

— Ламбрант ничего со мной не делал, — заявил Падерин, которого вся эта беседа начинала малость раздражать. — Он помогал мне вспомнить, объяснял, что со мной произошло. Он налил ванну пива ради меня!

Старейшины в ужасе загудели, словно неофит сказал что-то из ряда вон выходящее. Они закачали седыми головами, принялись что-то обсуждать между собой, даже замахали руками.

— Попрошу тишины, — повысил голос бес со светлыми рогами, который, судя по всему, был у них за главного.

Все мигом успокоились, хотя напряжение на их лицах никуда не исчезло. Господин в золотистой жилетке приблизился к Борису, смерил его взглядом, обошёл и пристально посмотрел ему прямо в глаз.

— Я предлагаю дать неофиту имя покойного советника Гелеонта, — произнёс он с какой-то странной усмешкой. — Это будет справедливо, ведь они оба стали жертвами люциферита.

Старейшины одобрительно закивали.

— Эй, но Гелеонт совсем не покойный, — огорошил их Борис. — Я видел его живым, Ламбрант держит его в бочке с какой-то серой жижей.

Бесы вновь принялись гудеть и махать руками. Видимо, они не ожидали услышать такие новости. В следующую минуту они повыскакивали со своих мест и окружили неофита. В какой-то момент ему даже стало не по себе от такого количества рогатых созданий.

— Ты сможешь показать место, где люциферит держит советника??? — возбуждённо спросил главный бес.

— Я не хочу подставлять Ламбранта, — заявил парень, чем вызвал очередную бурю эмоций у старейшин.

— Да как ты не понимаешь!

— Он же враг!!

— Гелеонта надо спасать!!!

Борис зажмурился от возмущений, окруживших его. Заметив это, бес в золотистой жилетке поднял указательный палец и приказал всем замолчать.

— Если ты скажешь, где люциферит держит пленника, мы поможем восстановить тебе всю память, — пообещал старейшина, и остальные одобрительно закивали.

— Конечно, есть особые методики, — признал тучный господин в сиреневой мантии.

— Вся прижизненная память, — уточнил усатый бес.

Звучало это соблазнительно. Борис стоял перед ними в растерянности. Кто знает, вдруг в экзархате эту проблему действительно умеют решать. Ведь Павлов только и мог, что налить в ванну пива да притащить несчастного Падерина на место гибели.

— Ладно, я покажу дорогу, — согласился неофит, и его тут же потащили в коридор.

Спасательная команда во главе со старейшиной в коричневом костюме собралась как-то совсем быстро. Борис даже ни разу нигде не остановился. Пока его вели по коридору вниз к выходу, к ним присоединился десяток гвардейцев — высоких, плечистых, вооружённых ружьями и автоматами. При этом Падерина посетила мысль, что до смерти он видел подобные отряды. Причём с тем самым диковинным плащом Ламбранта.

Днём город казался более знакомым. Борис вспомнил и широкие улицы, и вереницы машин, и ворох жёлтой листвы на дорогах. Он сообщил гвардейцам, как примерно выглядел дом, в котором его держал люциферит, и обилие гаражей вокруг. Видимо, такой пейзаж подпадал под многие районы, поэтому сначала пришлось ехать к коттеджу Падериных. Впрочем, неофит был уверен, что Ламбрант уже покинул укрытие. И лучшее, что ожидает эту спасательную операцию, это отпиленные рога Кирсанова.

Примерно на то же самое рассчитывал глава гвардейцев — старейшина Герман. Ещё никому не удавалось выжить после общения с люциферитом. Сам он год назад едва не остался без головы, когда столкнулся с врагом экзархата в горящем торговом центре. Ламбрант вообще любил жечь вокруг себя всё и вся. Поэтому запах дыма у загородного посёлка ничуть не напугал Германа.

— Я не хочу туда, — безапелляционно заявил Падерин, едва заметив знакомые места.

— А там ничего и нет, — мрачно ухмыльнулся старейшина. — Твой дом сгорел практически дотла.

— Что?! — удивился Борис и испуганно уставился в окно.

— Люциферит устроил ночью пожар, когда понял, что ему не справиться с нами, — горделиво поведал Герман. — Это излюбленная его манера. Он и тебя бы сжёг заживо, если бы посчитал тебя бесполезным.

Такие факты немного отрезвили Бориса. Теперь Ламбрант не казался ему бескорыстным героем. Впрочем, коттедж было совсем не жалко. Наверно, он и сам бы избавился от него, учитывая кровавое прошлое дома.

— Ты не первый, кому люциферит вскружил голову, — продолжил глава гвардейцев, тронув Падерина за плечо. — Даже экзарх Делус попадался ему на крючок.

— Кто? — удивился парень. — Экзарх?

— Максимилиан Делус, он руководит экзархатом уже третий год, — пояснил Герман. — Ты разве не понял, что тобой занимается самая верхушка власти?

— Это который с белыми рогами?

— Он самый, — усмехнулся бес.

— Но как экзарх мог стать жертвой люциферита? — недоумевал Борис.

— Эх, ты ещё многого не знаешь, молодой бес. Его Величество лишился из-за него дочери, вот насколько тот кровожаден.

Падерин не ожидал услышать такие дикие подробности о своём недавнем друге Ламбранте. Конечно, он был властным и постоянно приказывал ему, что делать. Но, в целом, он показался Борису человечным. Хотя того же Гелеонта Павлов держал в бочке, наполненной какой-то гадостью.

— Может, и твоя смерть как-то связана с этим преступником, — добавил старейшина, заметив реакцию неофита. — Как ещё люциферит смог узнать о тебе в день пробуждения…

— Я не знаю, — с сожалением выдохнул Падерин.

— Ну давай, показывай дорогу, — попросил глава гвардейцев, предлагая неофиту пересесть на переднее кресло.

Они остановились аккурат у того самого дома с флюгером в виде птицы. Борис последовал совету Германа, вышел из машины и оглянулся в сторону своего бывшего коттеджа. Правда, отсюда его не было видно, но палёный запах витал вокруг совсем отчётливо. Неужели Ламбранту удалось найти флейту? Или она никогда и не посещала дом Падериных?.. Сейчас Борису хотелось вспомнить всё, что сопровождало его при жизни. Поэтому предложение экзарха выглядело особенно актуальным.

Тот самый гаражный кооператив найти оказалось не просто. Ночью дорога выглядела совсем иначе. Но поиски пробудили в голове новый виток воспоминаний. Вроде точно так же Борис пытался найти обиталище Ламбранта при жизни. Но как? Разве он знал тогда, что имеет дело с люциферитом? Поэтому слова Германа о том, что Падерина убили из-за Павлова, могли оказаться суровой правдой.

— Я понял, куда нам надо, — заключил водитель с пышными рыжими бровями и в коричневом берете. — Тут возле новостроек есть местечко. Там частный сектор и гаражи.

— Да, я помню высотные дома на горизонте, — оживился Борис.

— Тогда прибавь газу, Ирфан, — приказал старейшина и махнул в открытое окно тем, кто ехал позади.

Колонна из пяти тёмных автомобилей свернула с трассы к жилому микрорайону, обогнула девятиэтажки и помчалась по грунтовой дороге мимо гаражей. Сердце волнительно забилось в груди Бориса, что заставило его вновь задуматься о своём новом статусе. Ведь если бесы появлялись после смерти, то почему он чувствовал себя как человек? Кто-то должен был ответить на его вопросы после всей этой заварушки.

К дому Ламбранта подъехали молниеносно. Не успел Борис даже оглянуться, как гвардейцы повыскакивали из машин и бросились окружать строение. С виду здание казалось тихим и безжизненным. Однако даже Ирфан вынул пистолет, напряжённо наблюдая, как штурмовики сносят входную дверь.

— Не может быть, — восторженно прошептал Герман, когда через пять минут наружу вынесли обляпанного твороженной массой Гелеонта.

Старейшина вышел из автомобиля и даже готов был обнять выжившего советника, но побрезговал, когда понял, в чём именно держал его люциферит. Борис тоже осторожно выбрался из машины под возгласы гвардейцев, которые всё ещё сновали внутри дома и на заднем дворе в поисках врага. Кирсанов недовольно стряхивал с себя молочные сгустки, а когда заметил Падерина, мигом набрался сил и вскочил на копыта.

— Ты! Мразь!! — взревел хромой советник, надвигаясь на неофита сквозь недоумевающих гвардейцев. — Застрелите его немедленно! Он заодно с люциферитом!!

Герман перегородил ему путь.

— Аделард спас тебе жизнь, — сухо сказал старейшина трясущемуся от возмущения Гелеонту.

— Кто?? — вскричал Кирсанов. — Это что, его новое имя?!

— Мы назовём его Аделард Борисов, — воскликнул Герман так, чтобы услышали все солдаты. — В честь освободителя… Кто-нибудь имеет возражения?

Борис не сразу понял, что речь идёт именно о нём. Его больше волновало замешательство на грязном лице Гелеонта, который, видимо, тоже не до конца осознавал, что происходит.

— Вам необходима госпитализация, советник, — сказал глава гвардейцев и указал на одну из машин. — А с остальным мы сами разберёмся.

Кирсанов перевёл озлобленный взгляд на одноглазого неофита, но всё же предпочёл последовать совету старейшины. Герман повернулся к Борису и улыбнулся.

— Сегодня ты совершил достойный поступок, — восхищённо произнёс бес. — Экзарх и его поданные обязательно оценят это.

— Мне обещали вернуть память, — парировал Падерин, косясь в сторону Гелеонта, который, прихрамывая, двигался к автомобилю в сопровождении двух солдат.

— Для этого существует много способов, — кивнул старейшина. — Уверен, нам удастся решить это в кратчайшие сроки, Аделард.

— Мне нравится.

— Экзарх всегда держит свои обещания…

— Я про имя, — улыбнулся Борис. — Красивое.

— Великое! — подчеркнул Герман, воздев руки к небу.

Гвардеец со светлой бородкой приблизился к своему начальнику сзади и что-то прошептал на ухо, отчего лицо старейшины помрачнело.

— Давай зайдём, — предложил он неофиту и повёл его в дом.

Внутри всё было так же, как и вчера — минимум мебели, пыльно, глухо и мрачно. Падерин узнал и объёмный подвал, в котором всё так же пенилось пиво в ванной. Правда, пахло и прокисшим молоком. Возле заколоченного окна располагался длинный стол и какие-то полки с банками. Герман подвёл неофита именно туда, указывая на бутылки с мутной водой.

— Люциферит не говорил, что это? — спросил он.

— Нет, — подумав, сказал обладатель нового звучного имени. — А это что-то опасное?

— Вода с покойника, — ответил вместо старейшины гвардеец с бородкой.

— Или с кладбища, — подметил Герман, осторожно трогая одну из ёмкостей. — Люциферит не заставлял тебя пить её?

— Нет, — напрягся Борисов, хотя часть общения с Павловым он, действительно, помнил плохо. — А зачем?

— Это некроматический приём, — пояснил солдат, но не молодому бесу, а начальнику. — Здесь вообще много всяких странных вещей… — Он потянулся к банке, в которой хранились белые ягоды. — Вот, например, боросвирь, это запрещённые в экзархате плоды.

— Я знаю, — с дрожью в голосе отозвался Герман, взяв с полки колбу, в которой лежал засохший когтистый палец. — Люциферит играет с мёртвыми. Надо прекратить это. Мы конфискуем отсюда всё запрещённое. Выносите и сожгите.

Гвардейцы принялись тут же выполнять поручение. Они до последнего были уверены, что Ламбрант прячется где-то поблизости и вот-вот нанесёт ответный удар. Однако Павлов в этот самый момент стоял перед аудиторией в главном корпусе университета и высматривал кого-то из толпы второкурсников. Когда в коридоре возникла фигура неуклюже движущегося парня со всклоченными волосами и в очках с заляпанными линзами, люциферит плотоядно улыбнулся.

— Мы знакомы? — остановился возле него студент, с подозрением осматривая Ламбранта в нелепом чёрном платье.

— Андрей Рыков? — уточнил тот.

— Ну да, — кивнул второкурсник, пытаясь вспомнить, где он мог видеть этого странного молодчика в женской траурной одежде.

— Борис Падерин отдал тебе одну вещь, которая нужна мне, — ещё шире улыбнулся Павлов.

— Чё? — недоуменно нахмурился Андрей.

Но Ламбрант не стал повторять, лишь оценивая неопрятного студента загадочным взглядом.

— Наркотики это зло, — озвучил Рыков известную истину и для убедительности покрутил пальцем у виска.

Он направился вслед за толпой удаляющихся сокурсников в сторону выхода, удивлённо покачивая головой. И каких только фриков не водилось в родном университете, подумал Андрей. Впрочем, уже через минуту парень забыл странного чудилу в женском платье, потому что вспомнил о своих планах на вечер.

Меж тем Павлов осторожно следовал за ним, шурша складками своего нелепого наряда. Некоторые студенты оборачивались на него, но не останавливали надолго взгляд. Ламбрант знал, что в этом нестандартном одеянии они не видят его демонических атрибутов — рогов, копыт и длинного остроконечного хвоста. Приём работал безотказно, особенно в многолюдных местах. И вся ирония заключалась в том, что его посоветовал бес, которого Павлов едва не прибил летом за попытку украсть свои запасы лечебной кладбищенской воды.

Впрочем, сейчас люциферит хотел понять, как мог быть связан с мощами Святого Реазарха этот студент ублюдочного вида. Неужели Падерин общался с подобным контингентом? Хотя при жизни Борис не блистал умом, это Ламбрант заметил с момента их первого знакомства на празднике в честь Рождества Пресвятой Богородицы. Так же и Рыков вёл себя крайне опрометчиво. Он ни разу не оглянулся на слежку, пару раз чуть не попал под машину, перебегая улицу в неположенном месте. А возле зоомагазина и вовсе споткнулся и упал в лужу.

Павлов уже начал сомневаться, что именно об этом Андрее сказал Борис в своём доме перед нападением гвардейцев. Но Рыков вышел из магазина с коробкой, на которой большими буквами было написано «Ультрасоник» и нарисована овчарка. Интересно, зачем бы неуклюжему второкурснику отпугиватель собак?

Ламбрант сопровождал друга Падерина до дома, когда уже начало смеркаться. Можно было бы ворваться в квартиру к неряхе и устроить допрос с пристрастием, но Андрей вдруг появился во дворе вновь, только с другой внешностью. Он причесался, даже уложил волосы гелем, приоделся в модный кожаный прикид, нацепил кольца, а на шею повесил массивный амулет с черепом. Сбоку висела сумка, судя по всему, довольно тяжёлая. Теперь люциферит знал — Рыков вовсе не тот, кем пытается выглядеть в обычной жизни. Он явно что-то скрывает. И этим что-то могут весьма кстати оказаться мощи Святого Реазарха.

Пришлось продолжать слежку. Правда, теперь Андрей озирался по сторонам, с подозрением присматривался к любому, кто на него обращал хоть какое-то внимание. Поэтому Ламбрант сбросил платье, оставшись в облегающем спортивном костюме. В сумерках увидеть его на расстоянии было проблематично.

Рыков шёл долго. Небо уже окончательно стемнело, а на улицах зажглись фонари. Павлов был уверен — парень приведёт его к флейте. Однако у парка Андрей вдруг нырнул в кусты и исчез. Ламбрант без спешки двинулся в заросли, чувствуя запах пота весьма отчётливо. И через мгновение раздался приглушённый выстрел, а за ним жалобный визг.

— Вот так тебе, тварюга! — прикрикнул Андрей откуда-то спереди, и люциферит увидел студента на лужайке с оружием в руках.

Несколько собак стремительно убегали в сторону деревьев, а одна чёрная псина лежала на газоне, болезненно скуля. Второкурсник, так и не попав больше по бродячим животным, приблизился к своей жертве и какое-то время молча смотрел на её мучения. Потом со всей силы пнул собаку, сдвинув её к тропинке, отчего та завизжала ещё истошнее. Ламбрант хоть и был разочарован, что Рыков не привёл его к нужному предмету, но заинтересовался поведением студента. Андрей вовсе не торопился убивать раненное животное. Он любовался и время от времени жестоко ударял псину ногой. Это навело люциферита на одну дельную мысль, и он направился прямиком к своему новому знакомому.

— Добрый вечер, — сказал Павлов, напугав ничего не подозревающего парня.

— А ну стой! — озлобленно ответил Рыков, выставив вперёд пистолет.

— Но я же не бродячий кобель, — усмехнулся Ламбрант, подняв руки.

— Какого чёрта ты вмешиваешься?! — не унимался Андрей. — Я делаю полезное дело, понятно! Этих шавок всё больше, они разносят заразу и кусают людей!!

— Безусловно, — признал люциферит, продолжая надвигаться на него. — Но ты ведь не просто очищаешь город от грязного зверья. Ты истязаешь их, верно?

Студенту понравился тон голоса, которым говорил чудак в чёрном спортивном костюме. Поэтому он и не выстрелил, ослабив вооруженную руку.

— О, это прелестно, — воскликнул Павлов. — Я уважаю таких людей. Это достойное занятие!

— Ты так думаешь? — опасливо уточнил Рыков.

— Конечно, — улыбнулся Ламбрант, и парень снова нацелил на него пистолет.

— Это же ты! Я знаю тебя, ты следишь за мной?! — закричал нервный Андрей, размахивая оружием.

— Зато не зря, — сказал люциферит низким грозным голосом и пронзил его демоническим взглядом.

Рыков увидел два горящих глаза, а затем почувствовал боль во всём теле. И вот он уже висит вниз головой и покачивается из стороны в сторону. Мало того, что Андрей не понимал, где находится, так ещё и решительно не помнил, что произошло. Судя по темноте вокруг, уже была глубокая ночь. Ведь парень держал на мушке своего преследователя, а дальнейшее всё будто бы вырезали из головы.

— Помогите! — закричал он, и густое эхо разнеслось по холодному помещению.

Откуда-то снизу в ответ донёсся будоражащий рёв, словно там был волк или даже медведь. Перепуганный студент попытался пошевелить связанными ногами и руками, но от этого стал раскачиваться сильнее.

— Хочешь грохнуться в колодец? — спросил вдруг кто-то из угла, и там загорелись два человеческих глаза.

Вернее человеческого в них было ровно столько, сколько во всей этой ситуации.

— Кто ты?! — возмутился Андрей, но дрожащим голосом это получилось не очень убедительно.

— О, у меня много имён, — ухмыльнулся Ламбрант, и на него упал слабый лунный свет. — Итак, флейта. Куда её попросил спрятать твой друг Падерин?

— Я не знаю ничего! — завопил второкурсник. — Какая на хрен флейта ещё?!

— Такая небольшая, на косточку похожа, — пояснил люциферит, приблизившись к подвешенному пленнику. — Чуть меньше твоей бедренной кости.

— Чё за бред вообще! — не унимался студент, задыхаясь в своей неудобной позе.

— Позволь, я уточню. Ты сейчас находишься прямо над каменным колодцем, на дне которого любезно согласился провести эту ночь один мой знакомый. Видишь ли, в полнолуние он становится немного бешеным, чем в обычные ночи. Смертные называют таких, как он, оборотнями. Слышал же о них?

Андрей уже не торопился высказывать негодование из-за происходящего. Слова незнакомого ему психопата звучали как-то убедительно. Ведь под ним, действительно, была какая-то яма, из которой он уже слышал нечто пугающее.

— Бесы называют их люпасторами, — продолжил Ламбрант, придержав друга Падерина от раскачивания. — У них отменный нюх, особенно по части охоты. Кровь они чувствуют на очень больших расстояниях. Поэтому сейчас мой знакомый просто в экстазе от твоего запаха.

Павлов вдруг провёл ногтем по щеке взмокшего от страха Андрея, и капельки крови устремились вниз. Парень взвизгнул и заплакал.

— А ты знал, что особенно отменный нюх у люпасторов в первую неделю после заражения? — с улыбкой сообщил люциферит, заглядывая своему ноющему пленнику прямо в лицо. — Говорят, что обоняние тогда позволяет им найти любой предмет. Поэтому если ты не вспомнишь, куда дел флейту Падерина, я позволю своему знакомому откусить от тебя лакомый кусок. И тогда ты обратишься в люпастора с острым нюхом. Лучшей ищейки мне не найти.

Из колодца вновь донёсся рёв и послышались шаркающие звуки, словно кто-то когтями царапал каменную стену. И теперь Андрей полностью поверил угрозам своего мучителя.

— Так что твоя жизнь сейчас только в твоих руках, — подметил Ламбрант. — Вернее даже в словах.

— Но я не видел Борю уже больше недели, — сквозь слёзы и сопли промямлил Рыков. — И он не говорил ничего про флейту, честно!..

Люциферит недовольно вздохнул и обошёл висящего парня.

— Я не тот, кто вам нужен! — в истерике продолжал Андрей. — Пожалуйста, не убивайте меня!!!

Цепь, которая удерживала пленника, вдруг ослабла, и студент с воплем полетел вниз. Ламбрант с омерзением посмотрел ему вслед. Едва парень достиг дна колодца, как огромная когтистая лапа полоснула его по спине. Жгучая боль пронзила всё тело, но крики не остановили зверя. Перед носом промелькнула длинная клыкастая пасть, и второкурсник лишился чувств.

Выждав несколько секунд, Павлов вернул жертву в исходное положение. Вроде бы голова и видимые части тела были на месте. Значит, парня не успели разодрать.

— Спасибо! — крикнул Павлов в колодец, и оттуда донёсся протяжный голодный рёв.

Глава 9 Лай и кусай

Аделарда Борисова одолевала зевота. И хотя в экзархате ему уже объяснили, что бесы не спят, он всё равно думал об отдыхе на мягкой постели. Со вчерашнего судьбоносного дня, когда ему дали столь пафосное имя, удалось узнать много интересного про местные особенности.

Например, старенький регистратор Аброн, когда заполнял какие-то документы на неофита, поведал о проделках ангрилотов. Оказывается, те сожгли прежнюю резиденцию Мартимиана Делуса, главы бесов, два года назад. С тех пор в экзархате была усилена дисциплина. Повсюду сновали гвардейцы, их штат сильно расширили, а полномочия стали практически безграничными. И вроде больше масштабных атак со стороны истребителей нечисти не происходило. Но по отдельности подданные экзархата пропадали довольно часто, поэтому на счету был каждый бес.

Лекарь Ульма, та самая бесиха в тёмном чепчике, рассказала про всякие магические болезни, которые иногда могут одолевать представителей нечисти. Собственно, она подтвердила слова Ламбранта о грязных чертях и о том, какие инфекции они могут разносить. Но, слава Дьяволу, у Аделарда никаких посмертных болезней не обнаружилось. Разве что ныли раны на теле, оставленные неведомыми убийцами, и отсутствовал один глаз. Ульма посоветовала сеанс кровавых ванн в каком-то бесовском санатории на Волге, якобы те творили чудеса и заживляли любые травмы, кроме сломанных рогов.

Об уязвимости этой части бесовского организма говорил и Герман. Под впечатлением от успешного спасения Гелеонта он восхищался неофитом и всячески покровительствовал ему. Старейшина лично провёл экскурсию по резиденции экзарха, познакомил с лучшими гвардейцами и даже пообещал устроить в личный отряд. Но на ближайшие пару лет мечтать об этом не стоило. Каждый новичок должен был отучиться в специальном заведении под названием лиценциария. Требовалось вызубрить какие-то Правила Дорта, приобрести навыки по склонению смертных к совершению грехов, усвоить технику безопасности жизни.

Поэтому сегодня первым делом Аделарда отправили в сопровождении гвардейца Вельмона в лиценциарию бесов — неприметное здание на окраине города, больше напоминавшее детский сад. Высокий солдат был как будто не рад такой почётной миссии, всё время молчал с кислым выражением лица, а на вопросы неофита отвечал односложно. Не удивительно, что Борисова потянуло в сон.

— Приветствую вас, молодые бесы! — раздался, как звон будильника, густой бас, и в коридоре возникла громоздкая фигура в сиреневом одеянии.

К ним вышел тучный старейшина, тот самый, на которого обратил внимание Аделард в первый день в зале заседаний. На нём была та же мантия с эмблемой областного университета и такое же розовощёкое лицо.

— Я лиценциат Эдмонт, — представился бес. — Экзарх Делус попросил меня лично заняться твоим случаем.

— Вы будете меня обучать? — оживился Аделард, который с ночи мечтал задать кучу вопросов о бесовской жизни.

— Э-э-э, нет, — осадил его лиценциат. — Тебе надо в срочном порядке восстановить память.

— А, ну да, — с долей сожаления в голосе признал Борисов. — И как Вы будете это делать?

— Боюсь, мой мальчик, тебе не понравится, — ухмыльнулся Эдмонт и пригласил их обоих войти в кабинет.

За дверью оказалось длинное тёмное помещение со всякими странными штуковинами. Среди них Аделард узнал кресла с шипами, дыбу, розги, цепи и прочий инвентарь, которым можно было изрядно покалечить человека.

— Мне придётся пытать смертных? — уточнил Борисов, вызвав усмешку на лицах Вельмона и Эдмонта.

— Чтобы пробудить память о прошлой жизни, тебе самому надо испытать боль, — огорошил его старейшина, двигаясь мимо всевозможных аппаратов.

— Сильную? — напрягся неофит.

— Э-э-э, такую, чтобы убить в тебе всё человеческое. — Лиценциат дошёл до ржавой клетки с торчащими во все стороны шипами и игриво потеребил их пухлыми пальцами. — Эта конструкция называется «Объятия девственницы». Не самый популярный инструмент для пыток, но действенный.

Аделард угрюмо осмотрел металлическую штуковину, в которой запросто мог поместиться даже тучный лиценциат. Он осознавал, что память необходимо возвращать всеми средствами. С другой стороны, надеялся, что у бесов найдётся какой-нибудь волшебный эликсир или изысканный ритуал.

— Попробуй, мой мальчик, многим даже нравится, — ухмылялся Эдмонт, приглашая его внутрь колючей клетки. — Обещаю, твои милые рожки останутся невредимыми.

Вельмон схватил Борисова за плечо и повёл к старейшине. Впрочем, сопротивляться Аделард не собирался. Надо, так надо. Кто знает, вдруг именно сейчас ему удастся вспомнить собственных убийц.

— Ты не откажешься поуправлять этим механизмом? — уточнил лиценциат у гвардейца.

— С удовольствием, — заулыбался Вельмон и взялся за массивную металлическую ручку, которой, судя по всему, предстояло крутить.

Неофит забрался в клетку, просунул голову в верхнее отверстие и почувствовал, как шипы упираются в кожу рук.

— Э-э-э, нет, — зловредно сказал Эдмонт. — Тебе придётся избавиться от всей одежды.

Если Аделард и хотел возмутиться, то сдержался. Он быстро разделся, заметив ироничный взгляд гвардейца, и вернулся в клетку. Теперь шипы ощущались гораздо сильнее. Лиценциат махнул ладонью Вельмону, и тот принялся усердно крутить рукоятью. Стены клетки завибрировали и стали медленно сдвигаться вовнутрь.

— Гвардейцев что, так плохо тренируют?! — возмутился Борисов, заставив молодого беса сменить улыбку на недовольную гримасу.

Вельмон заработал сильнее, и несколько шипов припечатались к спине испытуемого. Аделард раскрыл рот, но не запаниковал.

— Прислушайся к чувствам, — посоветовал Эдмонт. — У неофитов всегда чувства на пределе. Их со временем не станет. Боль должна быть яркой и всеобъемлющей. Ты слышишь?

— Только Вас и слышу, старейшина! — выкрикнул Борисов сквозь неровное дыхание.

— Э-э-э, нет, давай-ка потуже его, — приказал лиценциат гвардецу, и Вельмон с напряжённым выражением лица принялся крутить рычаг дальше.

Иглы впились в бока и упёрлись в рёбра. Аделард издал протяжный стон и болезненно закрыл единственный глаз.

— Ох, сколько же в тебе человеческого, — подметил Эдмонт, расхаживая перед клеткой. — Бесы не должны испытывать боли вообще. Тело это лишь форма, которая позволяет нам находиться в мире смертных. Значение же имеет только наша внутренняя сущность.

Шипы вонзились в грудь. На этот раз Борисов истошно закричал. Бормотание старейшины отошло на второй план. Всё вокруг разом потемнело. Лишь полоска света откуда-то сверху ниспадала на голову неофита. Он дрожал, потел, испытывал страх и ненависть. И вот через пару мгновений в обоих глазах замелькали какие-то картинки. Это были кадры из его прошлого. Кровь, крики, выстрелы, какие-то ругательства. Потом возникло огромное распятие на стене, которое отъехало в сторону. И вот Аделард берёт в руки золотую тряпицу, а в ней — флейта. Та самая, которую все так трепетно искали.

Но вдруг картинки разом растворились. Борисов почувствовал удары по щекам и нехотя открыл веки. Каким-то образом он оказался на холодном полу пыточной. Над ним склонился Эдмонт с крайне обеспокоенным лицом. Рядом сновал Вельмон, недовольно поглядывая на перепачканного чёрной кровью неофита.

— Э-э-э, мальчик мой, ты что это?! — вопил лиценциат. — Вошёл в раж, что ли?

— Я видел церковь, — сказал Аделард, не обращая внимания на свои новые раны. — Деревянная, с откидывающимся крестом. Там мощи Святого Реазарха!

Старейшина мигом сменил напуганную гримасу на улыбку. Вельмон же от радости сжал кулаки в коричневых перчатках.

— Давай-ка, поднатужься, — потребовал Эдмонт, придерживая Аделарда за мокрую голову. — Какая церковь? Опиши её. Где находится?..

Однако в этот самый момент Ламбрант взобрался на пригорок у загородной деревеньки, и перед ним открылся дивный вид на Елмонскую церковь. Он широко улыбнулся и дёрнул цепь, на которой, подобно собаке, сидел потрепанный Андрей Рыков. Выглядел студент далеко не так респектабельно, как минувшим вечером. Кожаный костюм изорвался в нескольких местах и был заляпан кровью вперемешку с пылью и грязью. Волосы торчали во все стороны и стали как будто бы гуще. Со рта сползала ниточка слюны, а по лицу тёк пот. Передвигаться на четвереньках ему ещё было не привычно, но люциферит по-другому и не разрешил, когда они вышли из машины.

— Рядом! — прикрикнул Павлов, вновь натянув цепь, точно поводок. — Будешь слушать только меня. Если я скажу сидеть, значит, ты сядешь. Если скажу лай, будешь гавкать. Скажу кусай, и ты укусишь. Если понял меня, подай голос!

Андрей озлобленно зарычал, прижимаясь к земле.

— Хороший пёсик! — воскликнул Ламбрант и направился прямиком к храму.

Затея была довольно проста. Нюх вновь обращённого люпастора нужно использовать максимально быстро для поиска флейты. А чтобы сделать это, Рыков должен узнать специфический запах вещи. Как говорил ещё при жизни Борис Падерин, сидя в лесной яме, мощи Святого Реазарха он украл из Елмонской церкви. Значит, там оставался дух реликвии, особенно в том самом месте, где она долгое время хранилась. Поэтому с утра, едва Андрей успел прийти в себя, Ламбрант притащил его к христианскому храму.

Церковь была закрыта уже больше недели. С момента, как здесь обнаружили убитыми священника и его жену, служения в храме не проводились. Да и внутрь прихожане побаивались заходить из-за слухов, будоражащих окрестности. Якобы дух покойного настоятеля появлялся по ночам и требовал отмщения. По крайней мере, так Ламбранту поведал тракторист из ближайшей деревни. И это было люцифериту только на руку.

В сопровождении своего нового питомца Павлов осмотрел здание, принюхался к углам, заглянул под крыльцо. Ничего экстраординарного тут он не ощущал. Поэтому внутрь проникнуть не составило никаких сложностей. Не остановило люциферита даже светлое время суток. Да и кто сунется на окраину деревни к проклятой церквушке? Если только дети, да и те боятся.

— Искать! — скомандовал Ламбрант, и Андрей принялся тщательно обнюхивать деревянный пол вокруг себя.

Цепь для этих нужд пришлось ослабить. Впрочем, юный люпастор не сумеет далеко убежать. Ведь разговаривать-то по человечески он теперь не мог. А единственный, кто понимал его рычания и давал еду, был люциферит.

Ламбрант прошёлся по церковному залу, оценил иконы, висящие на стенах, и запылённый витраж на восточном окне. Пришлось примерить на себя образ Бориса. Если бы он был глупым, как Падерин, то где бы сумел найти мощи Святого Реазарха?

— Рыков, ко мне! — приказал Павлов, заметив, что его «пёс» топчется вокруг засохшего кровавого пятна в центре зала.

Но в ответ Андрей лишь загавкал, настаивая на своём. Пришлось вернуться. Для убедительности люпастор пошкрябал когтистой рукой по окровавленным доскам и заскулил.

— Ты считаешь, там есть что-то интересное? — уточнил Ламбрант, присев возле Рыкова.

Тот весьма громко тявкнул, и с его рта упала ниточка слюны. Люциферит снял с себя массивные ботинки, обнажив чёрные копыта. Искать сейчас ломик в храме — бесперспективное занятие. Поэтому Павлов предпочёл сломать доски пола лично.

В следующие несколько минут из Елмонской церкви доносился грохот и треск. Их слышали даже в соседней деревеньке. Но вот проверить, что творится в храме, решились только трое мужчин: один держал в руках топор, другой пистолет, а третий зажжённую сигарету. Каково же было удивление посетителей, когда они обнаружили внутри прыгающего на кровавом пятне Ламбранта и сидящего поблизости ободранного парня на цепи.

— Опа! — обрадовался один из них, помахивая топором. — И чё это мы тута делаем?

Люциферит в очередном прыжке отскочил к стене и взобрался почти к самому потолку. Небритый мужик с топориком от такого трюка удивлённо раскрыл рот, а его товарищ с пистолетом прицелился на всякий случай в Рыкова.

— Нет! — тут же воскликнул человек с сигаретой и пояснил:- Потолковать надо.

Андрей поднял нос и принялся ловить запахи от этой троицы.

— Ты ищешь мощи Святого Реазарха? — уточнил курильщик, осторожно обходя раскуроченные доски в полу.

Ламбрант не торопился спускаться, усевшись на деревянный выступ в стене. Эти трое вели себя подозрительно, а у одного глаза были жёлтыми.

— Рыков, кусай! — крикнул Павлов, и люпастор угрожающе оскалился.

— Тихо-тихо-тихо-тихо, — с виноватой улыбкой затвердил мужчина с сигаретой. — Мы не хотим неприятностей. Просто у нас могут быть общие цели, ведь так?

— Фу!.. — сказал люциферит Андрею и резко спрыгнул прямо к главарю этих бандюганов.

Вблизи тот выглядел грязновато. В старом потёртом пиджачке поверх грязной майки, в трико с лампасами и пыльных сапогах. Впрочем, его подельники производили аналогичное впечатление сельского хулиганья. Можно было бы легко скормить их люпастору, но Ламбранта останавливала аура смерти, которая исходила от этой троицы.

— Здесь нет мощей, — сообщил Павлов. — Только церковные безделушки. Хотя вон та иконка может стоить немного денег…

— Вы не понимаете, мсье, — расплылся курильщик в фальшиво широкой улыбке. — Мы не какие-то там мародёры.

— Ну да, по вам прямо видно, что интересуетесь антиквариатом исключительно ради искуствоведения, — парировал Ламбрант, смерив колхозника неприязненным взглядом.

— Мы сами можем хорошо заплатить за информацию о мощах Святого Реазарха, — поспешил добавить желтоглазый с топором.

— Н-да, у нас есть ценный товар в качестве платы, — писклявым голосом подтвердил парень с пистолетом.

— Дайте угадаю, — усмехнулся люциферит. — Ящик водочки?

— Обижаете! — загудел мужик с сигаретой. — Мы таким не промышляем. Вот лощина, где обитает Дендрус, как Вам?

Признаться, такой поворот заставил Павлова удивлённо раскрыть рот и взглянуть на вооружённую троицу другими глазами.

— Ого, Дендрус! — восхищённо промолвил Ламбрант, обходя курильщика. — Вот уж дефицит так дефицит. Я бы прикупил такое.

— Конечно, — отозвался мужик с топором. — Сразу видно, браток, разбираешься в тонких вещах.

— Но адамову голову мы Вам, увы, не отдадим, — заявил главарь, указав на проломленные доски в полу. — Здесь убили священника, и под этим местом растёт наше насекомое.

— «Адамова голова» вообще-то не насекомое, а овощ, — поправил его люциферит, небрежно прохаживаясь по церкви под напряжённым взглядом Андрея. — Впрочем, дендрус куда ценнее этого мусора.

— О чём и речь, — согласился парнишка с пистолетом, уже не целясь в Рыкова.

— Правда, где флейта, я сам пока не имею представления, — признался Павлов. — Но знаю того, кто держал её последним.

— Эх, это и мы уже знаем, — отмахнулся курильщик. — Того парнишку кололи, как могли. Ничего он не сказал дельного, даже то, кому сбарыжил мощи. Слабенький оказался, быстро коньки отбросил.

Ламбрант повнимательнее присмотрелся к этим бандитам и поймал себя на мысли, что они не так уж и плохи в свете новых обстоятельств. Хотя среди них и был желтоглазый, а к ним он испытывал давнюю неприязнь.

— Ну этот олух же что-то знал, — оспорил люциферит. — Более того, знает и до сих пор.

— Чего?! — усмехнулся мужик с топором.

— Если лощина Дендруса моя, вы легко сможете продолжить допрос вашего мёртвого друга, — огорошил их Павлов, теребя Андрея по взъерошенной голове.

Троица обменялась напряжёнными взглядами, словно пытаясь прийти к общему согласию.

— И на этот раз убить его будет сложнее, — внёс Ламбрант очередной аргумент и указал на дыру в полу. — Да и адамова голова вам поможет.

— Эх, чёрт с ним, по рукам! — воскликнул курильщик и протянул потрескавшуюся ладонь люцифериту, на что люпастор издал недовольный рёв.

— Сделка так сделка, — пожав плечами, ответил Павлов и принял условия бандитов.

— В навигаторе надо вбить «Туранское поле», — сообщил главарь. — Там не так много деревьев, дендруса можно быстро найти.

— Уж я постараюсь, — лукаво улыбнулся люциферит, подняв с пола свои здоровенные ботинки. — А ваш парнишка стал бесом и живёт в резиденции экзарха. Адресок дать или знаете, где это?..

Мужики, казалось, были недовольны таким ответом. Они недоумённо переглянулись.

— Постой, ты же обещал нам мальчонку! — потребовал курильщик от идущего к выходу Ламбранта.

Люпастор обернулся на них с грозным рычанием.

— Нет, я лишь сказал, что знаю, где он, — ухмыльнулся рогатый обманщик. — Берите адамову голову, забирайте Падерина у бесов и делайте с ним всё, что потребуется.

— Но как же ж!.. — возмутился владелец пистолета.

— Рыков, лай! — скомандовал Ламбрант, и Андрей довольно внушительно загавкал, напугав бандитов.

Люциферит глумливо помахал им рукой на прощание и, дёрнув цепь со своим необычным питомцем, удалился.

Мужчины выдержали напряжённую паузу. Тот, что с топором, укоризненно смотрел на главаря. А хозяин пистолета угрюмо ковырял обломки досок.

— Ладно, парни, что киснуть уж! — бодро произнёс главарь, докурив сигарету, и бросил бычок в дырку в полу. — Если мальчонка у бесов, надо просто его забрать.

— Ага, вот так вот просто придёшь и заберёшь, — ухмыльнулся желтоглазый. — Прям бесы сами вынесут его тебе в наручниках.

— Нет, твоя ирония преждевременна, — парировал курильщик, заглядывая в отверстие между досками, проломленными люциферитом. — Что нам, впервой с рогатыми дело иметь?.. Они же такие оболтусы, вытрясем паренька как нефиг делать!

— Точно! — поддержал его писклявым голосом хозяин пистолета. — Надо, так отстрелим ему копыта!

— Ну, деваться-то некуда, — недовольно заключил мужик с топором, присев на корточки, и принялся колотить по полу, расширяя дыру.

Под досками было полно пыли и паутины. Добрый слой песка устилал обозримое пространство под местом гибели попа с попадьей. Но это не остановило троицу. Они довольно быстро разрубили лишние доски и принялись копать.

— Аккуратней там, — повторял главарь, наблюдая, как двое его подельников ковыряют бурый песок. — Не картошку же роете.

— Блин, кажись, нащупал! — радостно воскликнул парнишка с пистолетом, уже просунув внутрь всю левую руку.

— Постой, не доставай ещё! — вдруг закричал курильщик, но опоздал.

Церковный зал охватил жуткий женский крик, и все трое разом попадали вокруг дыры. Лишь в песке под полом копошилась неведомая зверюшка, издавая злобные вопли. Но через пару мгновений она поперхнулась пылью и закашляла.

Первым очнулся мужик с топором, сплёвывая кровь. Затем пришёл в себя главарь, схватившись за ноющую голову. Они тут же вытащили из подпола своего менее удачливого коллегу, которому досталось больше всего.

— Ну же, давай, просыпайся! — запричитал курильщик, стуча подельника по бледным щекам, и обратился к шатающемуся хозяину топора:- Быстро, упакуй эту гадину во что-нибудь!..

Тот вновь склонился к дыре, стащив с себя серый свитер, и принялся заворачивать в него икающее существо. Выглядело оно неприятно — грушевидное рыжее тельце, во все стороны торчали тонкие корешки, которые бодро шевелились, подобно мелким змейкам. У диковинного овоща был весьма большой рот с рядом мелких зубов. Такой запросто способен откусить палец. Но рассматривать уродливое создание бандит долго не стал, закутав его в свою одежду.

— Ну, не подыхай уж! — вопил главарь, пытаясь привести в чувства второго помощника.

— Слышь, надо бы валить отсюда, — предложил желтоглазый. — Эта тварь опять как заорёт, точно копыта откинем.

— Ты прав, — озлобленно кивнул курильщик, поднял бездыханного парнишку, перекинул через плечо и, шатаясь, двинулся к выходу вслед за подельником.

Они покинули Елмонскую церковь буквально за пять минут до приезда сюда целой колонны серых машин. Гвардейцы экзархата повыскакивали из них, словно пехотинцы, и в один миг окружили храм. Аделард в сопровождении Эдмонта и Вельмона осматривался на знакомой местности, теперь уже полностью убеждённый, что именно здесь хранится флейта. Поэтому в церковь он вошёл уверенным шагом, ничуть не боясь никаких опасностей. А заметив тот самый огромный крест у алтаря, неофит радостно улыбнулся и хотел двинуться дальше, как провалился в проломленный участок пола.

— Э-э-э, полегче, дорогой! — потребовал лиценциат, приказав Вельмону помочь невнимательному Борисову выбраться из дыры.

— Что за херня!! — выругался Аделард, вытаскивая помятое копыто. — Здесь этого не было!

— Э-э-э, прошло время, тут могли побывать разные люди, — подметил Эдмонт, поправляя на себе сиреневую мантию.

Впрочем, молодой бес не стал слушать его умозаключения и, невзирая на побаливающее копыто, двинулся прямиком к распятию. Он чувствовал, что заветный предмет поблизости. Его руки властно схватились за основание креста и сдвинули конструкцию вбок. Правда, следом Аделард испытал новый прилив злости, ведь ниша в стене оказалась пуста.

— М-да, если там что-то и было, то его забрали, — сделал неутешительный вывод Вельмон с самодовольным видом, приблизившись к молодчику.

Борисов заскрежетал зубами и вдруг со всей силы врезал гвардейцу прямо по челюсти. Тот отлетел к боковой стене, как соломенное пугало. Неофит же зарычал погромче любого люпастора и схватился за основание креста. Он стал трясти его из стороны в сторону с такой силой, что сверху посыпалась пыль и деревянная крошка. Эдмонт в окружении солдат недоумённо наблюдал за этой сценой. Когда же один из гвардейцев захотел подойти к оглушённому Вельмону, лиценциат придержал его пухлой рукой.

Аделард с обезумевшим видом вытащил огромное распятие со штырей из стены и скинул в зал. Оно с грохотом рухнуло, подняв вокруг столб пыли и напугав присутствующих ещё сильнее. Борисов же принялся карабкаться по алтарю и шарить по новым отверстиям, которые недавно скрывал крест. Где-то валялись скрученные пергаменты, где-то склянки и свечки с перьями. Но ничего, похожего на флейту, не было. Бес взбирался всё выше и выше, совсем как паук, срывая иконы и металлические ободки, украшавшие иконостас. Затем ловко приземлился и принялся за украшения на стенах, тоже скидывая их на пол.

— Я помню! — приговаривал он, громя церковь. — Всё было здесь, это здесь спрятано!

— Может, кто-то забрал мощи Святого Реазарха? — осторожно подкинул ему версию Эдмонт.

Аделард остановился, переводя дыхание. Он сначала посмотрел на лиценциата, потом на лежащий крест и задумался. Перед единственным глазом мелькнула картинка с надгробиями и аллеями. И вот он бежит между ними, пытаясь от кого-то спрятаться.

— Кладбище!.. — воскликнул Борисов.

— Какое кладбище? — напрягся Эдмонт, единственный из всех посмев подойти к потрёпанному неофиту.

— Большое, в городе… Старинное! — озвучил Аделард свои видения, уже позабыв про погром в храме.

— Черноозёрское уж, — отозвался из угла Вельмон, держась за челюсть.

— Тогда едем туда? — уточнил старейшина у Борисова.

— Да, — как-то неуверенно ответил тот и зашагал к выходу.

Примерно с такими же сомнениями Ламбрант выглянул из окна своей машины на заросли справа от грунтовой дороги. Деревьев в низине было не так много, как в обычном лесу, но все они стояли наполовину в тёмной воде, поверх которой плавала трава. Неужели эти трое из церкви солгали насчёт сделки? Если так, то они дорого за это заплатят, подумал люциферит, выходя из автомобиля. Из багажника донёсся приглушённый стук. Пришлось выпустить оттуда Рыкова, который тут же ринулся к зарослям справлять малую нужду.

Павлов же вытащил с заднего сидения электропилу, которую приобрёл в загородном магазине полчаса назад, и потащил её вниз. Правда, перед этим пришлось опять снять обувь да и на всякий случай джинсы. Портить их в затхлой воде совсем не хотелось. Зато Андрей не переживал за свою одежду, прыгнув в низину прямо в кожаном наряде. Впрочем, тот и так был изрядно истрёпан за последние сутки.

— Рыков, ко мне! — приказал Ламбрант, и люпастор послушно вернулся к хозяину.

Деревьев внизу оказалось больше, чем виднелось с дороги. В каком из них спрятался Дендрус, сказать было сложно. У многих имелись широкие стволы, в которых запросто мог поместиться демон. Судя по свежеспиленным пенькам, его уже пытались найти. Может, те самые бандюги, которые любезно продали это место в обмен на Падерина. Странно, что им не удалось при помощи Дендруса найти флейту. Хотя с этим существом пообщаться удастся далеко не каждому, ведь нужно понимать демонический язык.

Воодушевившись тем, что только он сумеет расколоть древесного демона, Ламбрант улыбнулся.

— Рыков, ищи! — скомандовал Павлов, постучав по ближайшему стволу, и люпастор принялся принюхиваться к каждому крупному дереву.

Ламбранту лишь оставалось следовать за ним, держа наготове пилу. Вода под копытами пахла примерно так же, как и оживший пару дней назад студент. Люциферит ловил себя на мысли, что в последнее время ему часто приходится терпеть подобную вонь. Но поручить столь ответственное мероприятие кому-то другому было рискованно. Ведь речь шла о смертельном оружии, которое собирались применить против него.

Когда он наступил на очередную затопленную кочку, в голове раздалось шипение.

— Эго постуло истум сангвин инноцентиум! — потребовал голос, заставив Ламбранта остановиться.

Он почувствовал, как дрожат копыта, и быстро нацепил рукоять пилы на ближайшую толстую ветку. Сам же крепко обнял дерево, чтобы не упасть. В следующую минуту яркая вспышка ослепила его, и вокруг разлился красный огонь. Под ногами трещали языки пламени, небо окрасилось в бордовый цвет. Деревья стали чёрными, а их ветви превратились в длинные когти. Адская обстановка мигом обступила люциферита.

— Уби ест виктима?! — разлился вокруг страшный хриплый бас, и огонь из болота стал вырываться десятками фонтанов.

— Я занят! — испуганно выкрикнул Ламбрант, держась за обожжённый ствол.

— Мии деберес!!! — раздражённо воскликнул голос, и Павлов в панике прижался к дереву с закрытыми глазами.

— Ут сис венчурюс эд эрдебит! — пригрозил невидимый бас, и очередная огненная струя вылетела аккурат из-под люциферита.

Его молниеносно обдало пламенем и сорвало одежду. Кожа стала пузыриться и лопаться. Ламбрант, стиснув зубы, терпел эту боль, но не издал ни звука. Недовольный хрип вокруг несколько раз повторился и вдруг разом исчез вместе с адским видением. Вместо него донёсся лишь скулёж Андрея, который сидел невдалеке и наблюдал за своим хозяином.

Люциферит перевёл дыхание и разжал руки. Кажется, приступ был недолгим, но небо над Турановым полем начинало уже темнеть. Павлов отошёл от дерева и заметил, что оно почернело от копоти. Равно как и одежда на нём практически вся сгорела, свисая дымящимися лохмотьями. Скинув с себя остатки того, что раньше было курткой, рубашкой и трусами, Ламбрант принялся поливать себя пахучей водой, чтобы сбить жар. Рыков с недоумением смотрел на него, а затем громко залаял.

— Что?! — недовольно крикнул Павлов.

Люпастор прижался от страха к воде, снова заскулил и пополз вглубь затопленной лощины. Ламбрант поднялся, стряхнул с себя грязные брызги и снял с ветки электропилу. Хорошо, что в порыве приступа она не упала, иначе бы доставать Дендруса пришлось вручную.

— Ты нашёл что-то? — поинтересовался Павлов у своего питомца.

В ответ Андрей пошкрябал когтистой рукой по стволу широкого тополя, уходящего далеко наверх. Люциферит осмотрел дерево внизу, перевёл взгляд на середину и остановился на верхушке. Оттуда из ствола торчали странные наросты, похожие на грибы. Но их было четыре и они шевелились. Недолго думая, Ламбрант включил пилу, и округу огласил механический рёв. Во все стороны полетели опилки, а тополь опасливо задрожал. Сомнений не было, именно здесь прячется Дендрус. Дело за малым — свалить дерево и вытащить оттуда демона.

Наконец, тополь затрещал и накренился. Андрей испуганно скрылся за спиной люциферита. Великан грохнулся на соседние деревья, проломил их и сотряс воду. Наросты на его верхушке задвигались интенсивнее. Дендрус собирался вылезти из ствола сам, но Ламбрант не позволил ему, тут же выпиливая этот участок тополя.

К машине Павлов вернулся мало того, что голый и грязный, так ещё и с движущимся поленом, которое пыталось издавать какие-то детские звуки. Андрей выпрыгнул на дорогу и принялся оттряхиваться, совсем как собака. Когда же Ламбрант расколол отпиленный кусок тополя о камень, оттуда вывалился уродливый карлик с большой волосатой головой, из которой торчали сразу четыре рога. За спиной у него трепыхались маленькие кожистые крылышки. Тельце было щупленьким и тонким. Морда у существа больше напоминала баранью. Глазки чёрно-жёлтые. Из вытянутого рта вывалился розовый язык, которым Дендрус тут же задребезжал, практически как младенец.

— Вот чёрт! — выругался люциферит, раздражённо топнув копытом.

Создание, которое он вытащил из лощины, оказалось с дефектами. Оно было неразвитым и не умело говорить вообще ни на каком языке. Дендрус кое-как уселся на дороге, продолжая лепетать как ребёнок. Поднять свои слабенькие ручонки он даже не мог. Что с таким можно узнать?!

— Рыков, в машину! — приказал озлобленный Ламбрант, и люпастор нехотя забрался в багажник.

Оставлять Дендруса здесь уже было как-то жалко. Поэтому Павлов схватил его за длинные уши и закинул на заднее сидение. Делать нечего, пришлось возвращаться в Елмонскую церковь. Если эти трое до сих пор там, то придётся как следует с ними побеседовать. Если же они были заняты похищением Падерина, то удастся хотя бы дать люпастору возможность вновь поискать тайник. Кто знает, вдруг запах флейты там ещё не выветрился, и тогда получится поймать её след.

Ламбрант позабыл даже о собственном облике. Голый, лысый, с острыми чёрными рогами и мохнатыми копытами он смотрелся за рулём корейской иномарки вызывающе. Поэтому когда сотрудник ГИБДД махнул ему жезлом перед объездной трассой, было поздно заниматься конспирацией. Единственное, что успел люциферит, это накинуть на лопочущего Дендруса коврик.

— Инспектор Скоробогатько, добрый вечер! — серьёзным голосом начал мужчина в форме. — Предъявите Ваше водительское удостоверение, техпаспорт на машину и страховой полис.

Павлов спокойно достал из бардачка барсетку с документами и передал их гаишнику. Тот недоверчиво принялся их перебирать, то и дело посматривая на странного водителя. Вдруг с заднего кресла донёсся лепет Дендруса, и инспектор оживился.

— У Вас что, Павел Егорович, там ребёнок?! — возмущённо спросил сержант.

— Ну как бы да… — замешкал Ламбрант, виновато оглядываясь назад.

— А почему без детского кресла? — продолжал негодовать Скоробогатько и поспешил открыть заднюю дверцу. — Как Вы детей-то перевозите? Нарушение…

Из-под коврика высунулась морда Дендруса и заблеяла, наподобие овцы. Инспектор отшатнулся от машины, едва не выронив документы.

— Кто это? — вырвалось у него из груди.

— Барсетку мою обратно отдай, — потребовал Ламбрант, высунув руку из окна.

Как ни странно, но гаишник вернул документы. А когда Дендрус издал очередной детский звук, у мужчины из носа закапала кровь. Следом из ноздрей выползла тонкая веточка, которая тут же стала распускать мелкие листочки. Скоробогатько покачнулся и хотел закричать, но во рту оказалась трава.

— Спасибо, — раздражённо сказал Павлов, обернувшись к люлюкающему демону, и ударил по газам.

Хоть какая-то польза от дефектной покупки. Впрочем, если б не распил деревьев в затопленной лощине, Ламбрант бы не потерял столько времени. С другой стороны, во многом виноват его очередной приступ, из-за которого сгорела одежда. Может, даже хорошо, что это произошло поблизости с водой, а не в каком-нибудь помещении. Иначе пожара было бы не избежать. И едва Павлов подумал о таком исходе под лепетание Дендруса, как на горизонте засияли отсветы огня. Елмонская церковь полыхала как свечка, а вокруг неё бегали напуганные люди. Две пожарные машины стояли перед дымящимся крыльцом, но спасатели особо ничего предпринимать уже не стремились. Да и какой в этом был смысл, ведь деревянный храм уже не потушить просто так.

— Чёрт, — прошипел Ламбрант, наблюдая за всей этой картиной с пригорка.

Потом вспомнил, что он голый и явно привлечёт внимание зевак, поэтому поторопился вернуться в машину. Что ж, видимо, трое убийц Падерина решили напоследок сжечь бесполезное место, лишив люциферита второго шанса использовать нюх молодого люпастора. Павлов сидел за рулем и молча злился. Даже глаза его сделались оранжевыми, чего он обычно старался не допускать наедине с самим собой. Получалось, что трое бандитов обладают преимуществом в виде переродившегося Бориса. А он имеет на руках бесполезного Рыкова и дефектного Дендруса, не умеющего говорить.

Древесный демон продолжал играть со своим языком, издавая различные бессвязные звуки. Теперь он пытался что-то показывать своими ручками. Присмотревшись в него через обзорное зеркало, Ламбрант вдруг обнаружил, что Дендрус изображает удивлённого инспектора Скоробогатько.

— Да ты не так плох, как кажешься, — обрадовался люциферит, обернувшись к нему. — Попробуем покормить тебя развлечениями над смертными?

Дендрус качнулся и радостно запел какую-то мелодию.

— Как раз успеем к последней паре в универ, — заключил Павлов и завёл двигатель.

В этот самый момент машина, в которой сидел всклоченный Аделард, остановилась у центрального кладбища. Гвардейцы уже вовсю сновали на его территории, выводя всех посетителей под предлогом, что проводится проверка утечки бытовых отходов. Ошарашенные бабульки торопились к выходу, ничуть не подозревая подвоха, ведь вежливые парни в коричневых одеждах, действительно, были похожи на работников какой-то экстренной городской службы.

— Сейчас тебе станет лучше, — пообещал Эдмонт, дожидаясь, пока солдаты разрешат выйти из автомобиля. — Э-э-э, нам всем рекомендуется регулярно посещать захоронения и заряжаться энергетикой.

— Мне это точно понадобится, — пробубнил Вельмон на переднем кресле, всё ещё держась за челюсть.

— Э-э-э, ты сам виноват, — подметил лиценциат с ехидной улыбкой. — Нельзя мешать неофиту, тем более когда тот восстанавливает память.

Гвардеец недовольно посмотрел на Борисова через зеркало заднего вида и замолчал.

— Но, мальчик мой, крушить надгробия здесь лучше не стоит, — продолжил старейшина. — Это кладбище очень ценно как для смертных, так и для экзархата.

— Этого больше не повторится, — сухо ответил Аделард, глянув на свои поцарапанные руки. В порыве ярости в церкви он не обращал внимания на мелкие раны. Теперь же пальцы побаливали.

— Э-э-э, злость это совсем не так плохо, — рассуждал Эдмонт. — Бесам даже полезно иногда испытывать такое сильное чувство. Но проявлять его вовне — человеческое качество. Надо направлять энергию зла в себя, от этого твои рога станут более эстетичными.

— Они растут от психоза? — усмехнулся неофит, потрогав лысую голову и поправив глазную повязку.

— Они — источник нашей жизни. Лишись ты их, и всё, возврата к жизни уже не будет. Поэтому надень-ка вот, на.

Лиценциат вытащил из-под копыт какую-то выпуклую металлическую пластину с резинкой и тут же примерил её на Борисова.

— Все неофиты ходят так, — сопроводил он свой жест. — Пока панты не окрепнут…

— Понты? — переспросил Аделард, чувствуя себя неуютно в стальной шапочке.

— Э-э-э, панты, — поправил его Эдмонт. — Они у всех перерождённых в первое время мягкие и уязвимые. Поэтому большинство бесов гибнут в первый год, причём из-за собственной же неосторожности. Ну и об ангрилотах тоже не следует забывать, те долго не возятся — бьют сразу по рогам.

— Ламбрант что-то говорил об этом. А они что, сильнее нас?

— Э-э-э, не сильнее, просто постоянно занимаются истреблением всех, кто бессмертен, — с тревогой в голосе произнёс старейшина. Ведь и он сам стал советником экзарха относительно недавно из-за того, что ангрилоты убили предыдущего попечителя лиценциарии.

— Значит, ангрилоты — обычные смертные? — уточнил Аделард, пытаясь рассмотреть свой обновлённый облик в зеркале заднего вида.

— Хорошо натренированные смертные, — добавил Эдмонт, подняв пухлый указательный палец. — Тебя ещё обучат всей методике поведения с ангрилотами. У нас в лиценциарии есть годичный курс по безопасности. Ведёт Демонт Алексеев, крайне опытный бес, он раньше возглавлял гвардию экзархата, но успел побывать в плену у ангрилотов и сбежать. Теперь работает с неофитами, обучает их премудростям личной безопасности.

— Мне уже не терпится начать, — мечтательно промолвил Борисов, вызвав усмешку у Вельмона.

— Э-э-э, сейчас ты не должен отвлекаться на всё это. Восстановление памяти — приоритет для экзархата…

К машине подошёл один из гвардейцев и сообщил, что на кладбище безопасно. Сразу же возле ворот их встретил толстый мужик в кепке. Аделард узнал его, и перед единственным глазом вновь замелькали картинки из прошлой жизни. Вот он рыщет по кладбищу, отгоняет собак, залазит в какой-то склеп, но не находит там ничего интересного, кроме вонючего ручья.

— Ламбрант носит воду отсюда, — произнёс неофит, и Эдмонт, который принялся было отчитывать кладбищенского смотрителя, склонился к Борисову. — Здесь есть источник. Паоло апостоло мартир…

— Э-э-э, что? — напрягся лиценциат. — Повтори-ка ещё раз.

— Паоло апостоло мартир, так было написано на табличке в склепе, возле ручья, — сообщил Аделард, и старейшина вновь негодующе уставился на толстого охранника.

— Ну да, — удивлённо сказал тот. — Есть тут такое. А что?

— Э-э-э, Рэмс, ты уже не в первый раз попадаешься в поле моего зрения! — возмутился лиценциат. — Я сразу же говорил, что из тебя не получится ничего путного, едва тебя привели учиться ко мне!

— Ну а что не так-то? — откровенно не понимал Рэмс.

— У тебя там источник с мёртвой водой и праздно шатающийся люциферит! — вскричал Эдмонт и едва не стукнул своего бывшего ученика. — А ты ворон считаешь!!

Только сейчас Аделард присмотрелся к этому толстому низкорослому мужику. Он был в той же самой грязноватой кепке, под которой сейчас отчётливо просматривались рога. Значит, смотрителем центрального кладбища был бес!

— Не, — замялся Рэмс. — Это не мёртвая уж вода, просто канализационные стоки… Люциферитов тоже не видел.

— Э-э-э, я поставлю вопрос перед старейшинами о твоём наказании! — злобно прошипел лиценциат и обернулся к Борисову. — Ну, мальчик мой, ты вспомнил, что произошло с мощами Святого Реазарха? Может, ты закопал их где-то здесь?

Аделард напряжённо задумался, посматривая на главную аллею кладбища. Небо уже темнело, и вокруг становилось сумрачно. Он помнил эту обстановку и то, что бывал здесь не раз. Но что произошло с флейтой — так и не выплывало из его памяти.

— Так он же приходил ко мне, — заявил напуганный Рэмс, сняв кепочку и нервно теребя её в руках.

— Э-э-э, что?! — воскликнул Эдмонт, в очередной раз грозно посмотрев на нерадивого ученика.

— Ну это, он вот был тут где-то с недельку назад, — указал тот на Борисова. — Только это, ну, смертный он был… И без повязки…

— Так и зачем он приходил? — потребовал лиценциат.

— Ну, искал записи с камер, — виновато сказал смотритель кладбища. — Что-то он потерял тут накануне, долго сидел, видосы высматривал всё.

Аделард стал понемногу припоминать этот факт. Да, сидел за стареньким тормозящим компьютером, шарил по папкам, открывал кучу видеофайлов. Но вот нашёл ли нужный — в голову никак не приходило.

— Потом спрашивал про бродяг, — продолжил Рэмс. — Типа надеялся, что они, может, чего там найти успели.

Эдмонт приблизился к неофиту и поправил повязку на его отсутствующем глазу.

— Вот, что я думаю, — сказал лиценциат. — Ты спрятал мощи где-то на кладбище, а когда вернулся забрать, их уже не оказалось. И поэтому решил проверить записи с камер и опросить местных юродивых.

— Это было бы логично, — признал Борисов, поглядывая на гвардейцев, которые прохаживались вдоль могил.

— Э-э-э, а где сейчас бродяги? — уточнил старейшина у Рэмса. — Мы можем с ними пообщаться как-то?

— Сейчас всё организуем! — оживился смотритель кладбища и побежал к воротам.

Обратно он вернулся довольно быстро и в сопровождении бомжа в мятом бежевом пальто.

— Вот, это Дамирыч, — представил его Рэмс и на всякий случай спешно оттряхнул пыль с одежды бродяги. — Он тут всё знает и про всех. Ну, кроме нас, конечно.

Аделард не помнил небритого мужичка с засаленными жиденькими волосами. Значит, до него он добраться не успел.

— Так это, чё? — замялся Дамирыч под строгими взглядами бесов.

— Кто стащил с кладбища флейту? — задал вопрос в лоб Эдмонт, придерживая свою сиреневую мантию от ветра.

— Не, ваще ничё такого не трогал, — замахал бомж дрожащими руками.

— Она была завёрнута в тряпочку, — пояснил Борисов, на которого бродяга посмотрел с опаской. — Золотистую такую, на платочек носовой похожа.

— Не, такое бы верняк мне принесли, ежели кто нашёл.

— Неделю назад, вспомни давай, тут ведь менты ночью приезжали, — вмешался Рэмс. — Ты же видел, как этих сатанистов поймали?

— Так одного сцапали, — кивнул Дамирыч. — А остальные смылись. Я бухой тогда был, плохо помню.

— Э-э-э, ты всю ночь здесь караулил? — уточнил лиценциат.

— Ну так это, у меня будка через дорогу, сапоги ремонтирую иногда, — поведал бродяга.

— Кого успел разглядеть-то, поднапряги память давай! — прикрикнул на него смотритель кладбища.

— Ну это, немало народу так-то было, — принялся вспоминать бомж. — Двое здоровенные такие… На джипе они были. Потом один такой чудно одетый… В шляпе такой. — Дамирыч начал махать грязной рукой над головой. — Ну, высокая такая шляпа, как её там называют, забыл…

— Неважно, кто ещё? — поторопил его Аделард, поняв, что речь идёт о многострадальном Гелеонте и его упырях.

— А, верняк, был ещё! — засуетился бродяга, потирая взмокший от волнения лоб. — Баба! Такая субтильная, девчонка совсем… Она здеся частенько трётся. Художница, не иначе! Ночью приезжает обычно, вот на машинке такой малюсенькой.

— Э-э-э, кто такая? — обратился Эдмонт к Рэмсу.

— Понятия не имею, — напрягся тот. — Так ведь сюда много всяких приходит, тем более ночью…

— Твоя задача охранять покой усопших, а не шататься чёрт знает где! — рявкнул старейшина. — Вон девчонка какая-то, где теперь её искать прикажешь?!

— Она это… — добавил Дамирыч, крутя пальцем от головы до плеч. — С волосами такая…

— Что, длинными? — иронично спросил Вельмон, до этого хранивший молчание.

— Да не! — отмахнулся бомж. — Красными, во! С красными волосами!! Я верняк помню, она у машинки своей вертелась перед фарами, на вроде уронила там что-то…

Лицо Аделарда просветлело.

— Э-э-э, тебе знакома эта барышня? — спохватился Эдмонт.

— Да, — кивнул Борисов. — Это моя сокурсница, Женя Дольсон!

Глава 10 Гнездо разврата

Семён Олегович редко когда задерживался на работе. Должность проректора позволяла ему уходить практически сразу после обеда. Главное, это засветиться на месте с утра, потому что университетское руководство любило ранние заседания. По этому поводу у мужчины имелось весьма прозаичное объяснение — поскольку ректор в советские времена возглавлял совхоз и был далёк от академических достижений, то и сейчас не мог позволить себе по утрам наслаждаться сном. Так что подчинённым уж подавно не положено высыпаться.

Но сегодня Семёна Олеговича задержали обстоятельства. Сначала из прокуратуры пришла весть об убитом второкурснике Падерине. Потом ректор вызвал всех «на ковёр», уязвлённый тем фактом, что университет стал лидером по областным криминальным происшествиям. Шутка ли, только за последний месяц целых два вопиющих случая — двое повесившихся в болоте, а теперь ещё и новичок из Нижнего Новгорода. Поэтому всю вторую половину дня пришлось разрабатывать стратегию профилактики правонарушений среди молодёжи. А ведь ради такого надо провести заседания уже со своими подчинёнными, вызвать деканов на беседу, дать указания кафедрам.

Впрочем, когда на пороге возникла знакомая высокая фигура в сером костюме, Семён Олегович понял, что лучше бы занимался дневной канцелярской работой, чем вечерними приёмами следователей. Но Тронин был не из тех людей, которые назначают удобное время. К тому же, он и сам порядком задержался с визитом сюда в силу загруженности.

— Вот личное дело этого Падерина, — нервно произнёс проректор, пододвинув ему тонкую папку. — Ничего примечательного там нет. Он перевёлся буквально в начале месяца, толком даже проучиться не успел. Но уже прослыл нарушителем дисциплины. Вот засветился в драке в нашей столовой на православном кулинарном конкурсе. Как мне сообщили с деканата, регулярно пропускал занятия, а на одной лекции так вообще вдруг встал и простоял всю пару… Наркоман, должно быть.

— Увы, наркотики здесь не причём, — парировал Степан Игоревич, устроившись в кресле возле стола. — Убили всю его семью, включая домработницу. И я помню этого парня, он был, как бы так выразиться, моим негласным общественным помощником.

— Даже так? — удивился Семён Олегович, заметив, что левый глаз посетителя выглядит болезненно — сильно покраснел, будто налитый кровью. — А я думал, второкурсников не берут даже на практику в следственные органы…

— Это получилось случайно, — с мрачной улыбкой пояснил Степан Игоревич. — Однако я пришёл вовсе не из-за убийства Падериных.

— Хм, — напрягся мужчина, который надеялся, что вот-вот сможет уйти с работы, ведь за окном начинало смеркаться. — Значит, есть продвижение по тем повешенным ребятам?

— Да, благодаря Падерину, — подметил следователь. — У Вас учится такой студент Павлов, он же Лампов, он же Володарёв…

Проректор нахмурился, вопросительно уставившись на своего собеседника.

— У нас много студентов, надо искать в базе данных, — оправдался Семён Олегович. — Но сделать это смогу лишь завтра, сейчас учебный отдел наверняка собирается домой, равно как и я…

— Не стоит утруждаться, я уже выяснил, что он в списках на перевод сюда, — сообщил Тронин. — И вроде как имеет доступ в учебные корпуса в качестве слушателя.

— А, так он же не студент даже, — облегчённо выдохнул мужчина, в кой-то веке порадовавшись, что криминал не связан с учащимися его вуза.

— Но слушатель, — оспорил следователь. — И он подал заявку на тот же третий курс, на котором учился погибший Геннадий Силантьев.

— Да? Ну, может быть. А они что, разве как-то связаны друг с другом?

— Связаны. Вместе учились на первом курсе в Современном Правовом Институте, потом Силантьев перевёлся к вам, а следом за ним вот и Павлов подал заявку. Эти двое замечены в делах сатанинской секты.

— Господи, боже мой! — воскликнул Семён Олегович, схватившись за лицо. — Современный Правовой Институт, да-да, спи… Мы его «СПИ» между собой тут называем, та ещё шаражка. Закрылась вот весной, а большинство студентов минобр поручил принять нам для переаттестации.

— Этот Павлов, он же Лампов, он же по паспорту Володарёв, — сухо перечислил Степан Игоревич все фамилии Ламбранта, — крайне опасный субъект. И им, как выяснилось, занимается отдельная спецслужба, в которую я обратился вчера, когда понял, что Володарёв пожаловал на место убийства Падериных.

— Час от часу не легче! — нервно сказал проректор, достав платочек, чтобы вытереть испарину на лбу. — Начальство и так сегодня устроило разнос, а тут ещё такое… И что же Вы планируете делать с этим Павловым? То есть Володарёвым…

— Нужно организовать задержание этого типа, — огорошил его Тронин. — Сделать это в другом месте проблематично. По адресу постоянной регистрации он не проживает, там только мать, инвалид по психическому заболеванию, ничего трезвого не может сказать даже. Где находится Володарёв, нам тоже не удалось установить. А обезвредить его надо в кратчайшие сроки, иначе быть беде.

— Это да, конечно, — согласился мужчина и, налив воды из графина, предложил один стакан посетителю. — Мы всячески поспособствуем следствию.

— Не совсем следствию. Видите ли, я пришёл сюда не один, а с представителем этой спецслужбы. Давайте я позову его, и он уже всё дальше сам объяснит. Организовывать задержание будут они, а не следственный отдел прокуратуры.

Семён Олегович поперхнулся и стал кашлять. Такого поворота событий он даже не предполагал. Впрочем, Тронин не стал дожидаться его согласия, вышел в коридор, кому-то позвонил и через минуту в помещение вошёл худощавый бородатый мужчина. Выглядел он странновато — длинные светлые волосы, синий костюм, но отнюдь не деловой. Одежда незнакомца больше напоминала спортивную экипировку, только без опознавательных полосок и нашивок, с металлическими вставками по краям, а на поясе висел кинжал в ножнах. На его рукоятке блеснул голубой камень, который привлёк внимание проректора. Такого красивого украшения он ещё не встречал, хоть и увлекался коллекционированием холодного оружия.

— Валентин Кириллович Охтин, — представился новый посетитель и небрежно взглянул на протянутую руку Семёна Олеговича, вовсе не собираясь жать её в знак приветствия.

— Что ж, моя миссия на этом закончена? — уточнил у гостя следователь, которому тоже не терпелось уйти по своим делам.

— Нам ещё понадобится Ваша помощь, — разочаровал его Охтин и посмотрел на проректора каким-то недобрым взглядом. — Я представляю агентство по борьбе с экстремизмом, это недавно созданная организация, отдельная от ФСБ.

— Надо же, — напрягся университетский чиновник. — Тогда, может, сразу к ректору? Раз дело такой важности…

— Уверен, ректору сообщать об этом вообще не в Ваших интересах, — осадил его Валентин Кириллович. — Дело в том, что ваше учебное заведение и так замечено в неприятных вещах, за которые высокое начальство из Москвы давно должно всех вас разогнать. Но я понимаю, насколько сложно работать сегодня с молодёжью. То экстремалы, то экстремисты — с этим непросто бороться.

— Д-да, — взволнованно кивнул Семён Олегович и вновь осушил стакан воды.

— Поэтому с Павловым я планирую разобраться по-тихому, — продолжил Охтин. — В университете подежурят мои люди. На улице мы и так уже ведём наружное наблюдение, но люциферит способен проникать в здания окольными путями. Для этого нам и понадобится Ваше содействие, чтобы мои специалисты имели доступ ко всем помещениям.

— Как Вы назвали этого парня? — поморщился проректор. — Люциферианец? Это по названию секты, да?

— Это не важно, — смутился представитель таинственного агентства. — Главное, что он причастен к гибели и ваших студентов, и молодых людей, которые сгорели в церкви Равноапостольного Дмитрия Каримского на Бельтан.

У Семёна Олеговича начинала кружиться голова. Его странный посетитель говорил какие-то непонятные названия и ужасные вещи.

— На Бельтан? — переспросил он дрожащим голосом.

— Сатанинский праздник, — пояснил вдруг Степан Игоревич.

— По другому Вальпургиева Ночь, — повысил Валентин Кириллович голос. — Или ночь Сатаны. Для сектантов это значимая дата. Они устраивают кровавые чёрные мессы, на которых происходят жуткие оргии. Можно сказать, что эта дата их сильно объединяет в желании совершать убийства.

— Ну да, я слышал об этом инциденте, — признался проректор. — Значит, это Павлов их там сжёг, получается?

— Именно так, все они были его сокурсниками и состояли в одной сатанинской секте, в том числе и ваш студент Силантьев. Он погиб недавно в Комженском болоте вместе с Брахауном, неудачно попытавшись выполнить ритуал Анабота… Если Вы не в курсе, господин проректор, это один из демонов ада, который якобы способен защитить от другой нечисти, даже от равных ему демонов. Ваши студенты пытались призвать его по приказу Павлова.

— Значит, сатанисты, — ужаснулся университетский чиновник, глянув на следователя, который нервно тёр левый глаз. — Вот чего им всем не живётся? Такие молодые, здоровые ребята, и на тебе!

— Люцифериты умеют убеждать, — сказал Охтин и, казалось, вновь внутренне отругал себя за это малознакомое для непосвящённых название. — Но итог этой игры печален, двое парней мертвы, а Павлов продолжает бегать по городу и творить тёмные дела.

— Да уж, жуткий тип, — покачал головой Семён Олегович. — Вот только университет-то наш здесь причём? Что ему у нас-то нужно?

— Думаю, он держит здесь подпольную сатанинскую ячейку, — вставил вместо Охтина Тронин. — И поскольку это всё явно вышло из-под контроля, Володарёва надо задерживать предельно аккуратно. Правильно же, Валентин Кириллович?

— Конечно, — кивнул тот. — Любая оплошность может заставить этого психопата устроить настоящий теракт.

— Теракт?! — испуганно повторил проректор страшное для всех чиновников слово.

— Ну, начнёт палить по толпе или пронесёт в университет бомбу, — предположил Степан Игоревич под одобрительным взглядом своего напарника. — У сатанистов довольно буйная фантазия. Сами же слышали — демоны ада, ритуалы, убийства…

Проректор недоверчиво посмотрел на этих двоих, нервно кусая губы.

— Не так давно он уже учудил у вас здесь покушение, — добавил Валентин Кириллович. — Притащил воду с кладбища, разлил по аудиториям и коридорам, а потом у вас технический персонал пострадал, да и студенты стали странно себя вести.

— Говорите, что требуется от меня, — тут же согласился Семён Олегович, взяв ручку и листок бумаги.

В этот самый момент Аделард в сопровождении Эдмонта, Вельмона и ещё четверых гвардейцев зашёл в главное здание университета. Его голова ломилась от новых воспоминаний, вызванных знакомым шумным местом. В холле сновали люди. Студенты были повсюду — у входа, вдоль стен, в коридорах. В такой толпе сложно сконцентрироваться, а уж тем более найти нужную девушку.

— Я узнаю расписание, — сказал Вельмон, всё ещё придерживая челюсть.

— Э-э-э, помни, что тут долго находиться нельзя, — заметил старейшина, придержав гвардейца за плечо. — Люциферит повсюду разлил мёртвую воду, может заболеть голова или начаться видения. Будь аккуратен.

— Я же не птенец, — усмехнулся тот и поспешил в западное крыло.

— Да уж, а ведь когда-то лиценциария располагалась прямо здесь, — с ностальгией заговорил Эдмонт, осматривая просторный вестибюль. — Это было удобно, неофиты могли тренироваться прямо вот на этих молоденьких смертных. Сейчас же приходится устраивать секретные вылазки в город, а ведь это опаснее. И как мы упустили, что люциферит использует против нас наше же оружие?.. Хотя тогда все были заняты, ведь погибла дочь экзарха.

— Старейшина Герман говорил, что в этом тоже виноват люциферит, — вспомнил Борисов, отвлёкшись от изучения обстановки.

— Э-э-э, да, — нехотя согласился лиценциат, поправляя шляпу, на которую удивлённо посматривали отдельные студенты. — Я знал Делму, она была своенравной бесихой, всем перечила, хамила, постоянно нарушала правила. Единственное, что у неё отменно получалось, это склонять смертных на грехи. В этом она, пожалуй, преуспела многих моих выдающихся выпускников.

— Хотите сказать, она сама виновата? — Аделард накинул капюшон своей серой спортивной курточки на голову, заметив, что на его странноватый внешний вид обращают внимание многие девушки. И в этом их можно было понять, ведь на парне была чудаковатая металлическая пластина вкупе с чёрной повязкой на глазу.

— Несомненно, — усмехнулся старейшина, для которого эта тема представляла, видимо, особый интерес. — Ведь Делма пыталась общаться с люциферитом, как-то дружить с ним ещё, что недопустимо!

Гвардейцы за спиной Эдмонта похлопали его по плечу, прося вести себя немного потише. Бесы переместились вглубь вестибюля, и Аделард заметил там проход во внутренний двор.

— С люциферитом ни в коем случае нельзя поддерживать никаких контактов, — продолжил лиценциат, войдя в образ наставника. — Он обязательно использует тебя против самого тебя же, это доставляет ему какое-то наслаждение.

— Но зачем люциферитам бороться с нами? — не понимал Борисов. — Разве мы не из одной команды? Ведь он такой же рогатый бес, как и все мы…

— Э-э-э, это не совсем так, — смутился Эдмонт, глянув на пробежавшую мимо девушку, которая странно махала руками. — Мы с тобой лисы, которые поедают зайчиков, то есть грешные души смертных. А люцифериты, они как бы волки. Но волки лисицу обязательно загрызут, даже если не голодны. Так устроен этот мир. Поэтому когда лиса пытается играть с волком, это обязательно закончится для неё плохо.

— А что случилось с этой Делмой? — не отставал Аделард, увидев, как мимо пронеслись ещё двое студентов. — Ламбрант что, взял и убил её?

— Не только её, но ещё девять смертных одним махом! — возмущённо воскликнул старейшина. — Сгорели заживо в адском пламени в одной церквушке. Уже больше года прошло…

Договорить ему не дали крики с заднего двора. Оттуда повалила новая толпа студентов, и только сейчас Борисов обратил внимание на их странные лица. У парня, который в беге задел его плечом, из носа торчала ветка с кроваво-зеленоватыми листиками. Две девушки, следовавшие за ним, вырывали из ушей траву. Когда растения упали на пол, Аделард заметил там кровавые капли. Что-то ужасное происходило во внутреннем сквере, отчего все удирали оттуда как ошпаренные.

— Нет! — приказал Эдмонт, схватив за плечо неофита, который хотел было двинуться в ту сторону. — С этим разберутся гвардейцы.

Четверо солдат, расталкивая охваченную паникой толпу, принялись пробираться к заднему двору. Лиценциат же взял Аделарда за руку и потащил в обратную сторону, в центральному выходу, куда бежали напуганные студенты. Вестибюль охватили крики. Охранники с недоумёнными лицами смотрели на движущуюся толпу, беспомощно махая руками друг другу. Бесов чуть не сбили с ног несколько отчаянных молодчиков, у которых вместо волос на голове зеленела густая трава.

— Сюда! — скомандовал Эдмонт, толкнув неофита к западному крылу, где ещё более менее было спокойно и просторно.

— Что происходит? — недоумевал Аделард, едва успевая бежать рядом с напуганным старейшиной. — Вы видели?! У этих смертных что-то с лицами…

— Если не хочешь, чтобы и у тебя из уцелевшего глаза что-нибудь выросло, двигай копытами! — рявкнул лиценциат.

Вдруг он со всей силы ударился о какую-то преграду и с воплем отлетел назад. Тучный старейшина грузно шлёпнулся на пол и застонал. Борисов отпрянул в сторону и увидел перед собой высокого бородача в необычной синей одежде.

— Господи, что Вы делаете?!! — вскричал Семён Олегович, наблюдая за этой картиной из-за спины Охтина.

Но тот молча нацелил на Аделарда массивный пистолет, и бесу ничего не оставалось, как подпрыгнуть и ползти прямо по стене к потолку. Выстрелы огласили коридор западного крыла, заставив малочисленных его посетителей с криком разбежаться по углам. Пули со свистом вгрызались в штукатурку, едва не задевая шустрого неофита.

Наконец, патроны у светловолосого мужчины закончились, и Борисов понял, что это единственный шанс на спасение. Он спрыгнул на него прямо с потолка, свалил с ног и выбил оружие. Правда, от резких движений металлическая пластина на его голове съехала набок, да и глазная повязка стала давить на нос.

Растерянные Тронин и Семён Олегович стояли в нескольких метрах. Аделард грозно уставился на них, чувствуя, что эти лица ему знакомы. Но в следующий же миг боль прожгла место под левой лопаткой. Охтин воткнул в беса кинжал с голубым камнем на рукояти и отбросил его в сторону.

— Быть того не может, это же Падерин! — донёсся до раненного Борисова голос следователя, и бородатый мужчина, схватив противника за грудки, стукнул его об стену.

Перед единственным глазом всё поплыло — пол, потолок, коридор. Крики стали приглушёнными. Скоро на смену им выплыли болезненные воспоминания. Вот Аделард сидит на стуле, связанный, голый и изнывает от боли. А трое мучителей издеваются над его телом. Вот они же угрожают попу с попадьей в Елмонской церкви, требуя выдать мощи Святого Реазарха. Борисов чётко разглядел их небритые лица и испытал гнев.

Он закричал как раз в тот момент, когда в коридоре западного крыла университета раздались новые выстрелы. Гвардейцы палили по растрёпанному Охтину, вынудив его скрыться за поворотом. Тронин и проректор уже куда-то исчезли, равно как и другие перепуганные посетители. Вельмон быстро помог Эдмонту подняться, однако в следующую же минуту его грудь пронзила пуля.

— Ангрилоты!!! — в панике заорал старейшина.

Раненый Аделард повернулся и увидел группу людей в таких же синих костюмах, как и у бородатого стрелка, но их лица были скрыты за тёмными шлемами. Они атаковали гвардейцев со стороны выхода, угрожая вот-вот всех изрешетить. Неофит и лиценциат обменялись обречёнными взглядами, ведь бесов было вдвое меньше, чем этих солдат в синих одеждах. К тому же, из-за угла продолжал стрелять Охтин. Борисов сидел у окровавленной стены, об которую ещё мгновение назад его стучал светловолосый ангрилот, и был идеальной мишенью для нападающих. Но те сконцентрировались на бесах в коричневой форме, сваливая их одного за другим. В следующее мгновенье несколько пуль попали в Эдмонта, и он с грохотом рухнул на пол.

— Отставить! — прокричал Охтин, помахав своим собратьям из своего укрытия.

Стрельба разом прекратилась.

— Этот нужен для допроса! — скомандовал Валентин Кириллович, указав на лежащего у стены беса со стальной пластиной на голове.

Двое ангрилотов подняли его и показали своему руководителю. Тот вышел к ним вместе с Трониным и проректором. Оба выглядели напуганными, особенно Семён Олегович, который без конца вытирал пот с красного лица.

— Вы назвали его Падериным? — уточнил Охтин у следователя. — Взгляните, может, Вы обознались.

— Это точно он, — заключил Степан Игоревич, присмотревшись к одноглазому бесу. — Но как такое возможно? Ведь я же видел его обезображенный труп!..

— Он не умер, выходит? — вопрошал Семён Олегович с дрожащими губами.

— Увести, — велел Валентин Кириллович, оттирая свой кинжал от чёрной бесовской крови. — Мы свяжемся с вами ещё.

— Но как же ж, посмотрите, что вы наделали! — истерично завизжал проректор, указывая на многочисленные дырки в стенах и расстрелянных бесов, перегородивших телами коридор.

— Могло быть и хуже, если вместо них оказались бы студенты и преподаватели, — мрачно парировал Охтин и распорядился унести тела.

Аделард нехотя хромал в сопровождении двух ангрилотов к выходу. В вестибюле уже не осталось никого. Лишь на мраморном полу валялись окровавленные веточки и куски травы. И только несколько женщин в странных капюшонах бродили между всем этим бардаком и что-то завывали. Борисову показалось, что они вообще прозрачные. Едва солдаты обратили на это внимание, как сверху кто-то налетел на них, размахивая крыльями. Призрачный мужик с цепями и в лохмотьях с длинными рукавами озлобленно ревел, вызвав у ангрилотов только недоумённую усмешку. Однако следом сквозь него возникли чёрные руки, которые мигом схватили воинов за шлемы и ударили об потолок. Вновь посыпались пыль и штукатурка. Неофит не успел даже оглянуться, как перед ним рухнули тела его конвоиров.

— Ты такой же тормоз! — прошипел знакомый голос, и в центр вестибюля опустился Ламбрант.

Борисов никак не ожидал его здесь увидеть, поэтому застыл как вкопанный. К тому же, рана под лопаткой сковывала его движения.

— Что ждёшь, пока ангрилоты тебе башку отпилят?! — прикрикнул Павлов, и они вдвоём ринулись в проходу во внутренний двор как раз в тот момент, когда из коридора западного крыла по ним открыли огонь.

В темени скверика, расположенного в окружении университетских корпусов, сновали удивлённые студенты. Однако при виде выбежавших из главного здания люциферита и беса постарались спрятаться за деревья и кусты. Эта колоритная парочка пересекла газон и двинулась к фонтану, у которого валялась такая же окровавленная трава. Здесь восседал Дендрус, играя со своим языком.

— Держи! — приказал Ламбрант, схватив рогатое серое создание за уши и пихнув его Аделарду.

Сам же он громко свистнул, оглядываясь по сторонам. И вскоре из кустов вылетел мокрый Рыков, распугивая и без того шокированных студентов.

— Почему я всё время должен тебя искать?! — возмутился люциферит и как следует пнул люпастора копытом.

Тот опрокинулся на мраморную крошку, которой были усыпаны практически все дорожки в сквере, и жалобно заскулил.

— Андрюха? — недоумённо спросил Борисов, узнав в потрёпанном парне своего сокурсника из человеческой жизни.

— Бегом, дебил! — рявкнул Павлов, толкнув спасённого беса в сторону арки, у которой собирались зеваки.

Ангрилоты уже показались у входа в главный корпус. Они заметили удирающую нечисть и ринулись следом за ними.

— Ты же умеешь летать, — пропыхтел бегущий Аделард, придерживая тяжёлого Дендруса.

— Я же люциферит, а не грузовой Боинг! — возмутился Ламбрант, подгоняя неофита и медлительного Рыкова.

Они втроём проскочили сквозь собравшихся под аркой людей, повернули направо и ринулись к чёрной корейской иномарке. По дороге уже мчались милицейские машины, оглашая округу сиреной. На заварушку в областном университете они отреагировали довольно быстро, подумал про себя Павлов и заскочил в свой автомобиль. Следом за ним на заднее сидение забрались люпастор и Борисов с Дендрусом. Дождавшись, пока колонна силовиков пронесётся дальше по улице, где был центральный вход, люциферит тронулся с места. Вдруг заднее стекло лопнуло, и Рыков с рёвом сполз на пол. Ангрилоты открыли по уезжающей иномарке стрельбу, но остановить врагов не смогли.

— Я второй раз вытаскиваю твои рожки из переделки, — недовольно прошипел Ламбрант, набирая скорость.

— Я благодарен, — прохрипел Аделард, от шока продолжая прижимать к груди улюлюкающего древесного демона.

— Теперь ты мой должник до смерти! — заявил люциферит, крутя руль. — Говори, что делали бесоголовые в универе!

— Мы искали Же… — оборвался на полуслове Борисов и повалился на спинку переднего кресла, потеряв сознание.

— Чёрти что! — возмутился Павлов и свернул машину в проулок, в котором высилась башня колокольни.

Когда Аделард пришёл в себя, над ним сидел светлый голубь. Птица с любопытством смотрела на беса, тихо урча. Борисов лежал на каких-то коробках, от которых пахло краской. Подняв тяжёлую голову, он увидел большое тёмное помещение, больше похожее на склад. В углу горел свет, под которым на животе лежал раздетый Андрей. Его спина была окровавлена, а между лопатками чернело пулевое отверстие.

— Неужели серебром стреляли? — бормотал Ламбрант, разглядывая что-то на испачканной кровью ладони.

— Что произошло? — спросил Аделард, кое-как спустившись с коробок.

— А мне что, придётся каждый раз заниматься твоей чёртовой памятью? — парировал люциферит, отбросив извлечённую из Рыкова пулю. — В экзархате разве не успели поработать с твоей безмозглой башкой?

Бес смущённо опустил голову.

— Где флейта, вспомнил или нет?! — потребовал Павлов.

— Мне сказали, что ты убьёшь меня, едва узнаёшь о ней, — признался Борисов.

— Значит, мощи Святого Реазарха до сих пор не у бесоголовых, — заключил Ламбрант, отходя в темноту.

Из-за стены вдруг раздался колокольный звон, напугав Аделарда. Светлый голубь спорхнул на пол и поспешил куда-то в угол.

— Ты уже убил дочь экзарха, хотя она помогала тебе по секте, — кинул новое обвинение Борисов, выискивая люциферита во мраке. — Мне сказали, что ты очень опасен.

— Правильно сказали, — отозвался Павлов, бренча чем-то в темноте, и в следующий миг пространство вокруг него озарил карманный фонарик.

Ламбрант сидел возле рюкзака и вытаскивал какие-то свёртки и бутылки.

— Почему ты спас меня? — не отставал Аделард, уже не чувствуя свою рану под лопаткой.

— Дешевле было бы тебя прибить, — кивнул люциферит. — Ангрилотам ни к чему знать о наших с бесами разборках.

— Но ты всё же избавил меня от них. Это может означать, что без меня тебе не найти флейту.

— Надо же, в экзархате тебя научили строить логические выводы, — усмехнулся Павлов и направился куда-то к дверному проёму, где горел слабый свет и журчала вода. — С такими темпами скоро ты сможешь стать советником или даже экзархом.

Борисов последовал за ним и увидел за поворотом небольшой туалет с обшарпанным кафелем и грязным полом. Единственный здесь унитаз чернел в конце помещения и вряд ли работал. Зато в потемневшей раковине лежал Дендрус, играя со струёй воды из крана. На ржавых трубах вокруг него зеленел мох, а запылённое зеркало над ним обтянули тонкие стебли какого-то растения с капельками крови на листиках. Вспомнив перепуганных в университете студентов, которые бегали то с проросшим носом, то с травой вместо волос, Аделард понял, кто был виновником этих событий.

— Кто он такой? — спросил неофит, указав на существо в раковине.

Дендрус тут же повторил за ним, нацелив указательный пальчик на беса.

— Подойди, — велел Ламбрант, пихнув Борисова поближе к демону. — Мне нужны мощи Святого Реазарха, он последний, кто их держал…

Оказывается, Павлов говорил это плескающемуся созданию. Аделард сдержался от мысли рассказать своему спасителю всё, что сегодня удалось выяснить в компании с Эдмонтом. В конце концов, все бесы говорили о том, насколько он лжив и опасен.

Выслушав Ламбранта, Дендрус жестом попросил руку неофита. Люциферит бесцеремонно схватил Борисова за запястье и пододвинул ещё ближе к раковине. Существо с несколькими мелкими рогами на серой голове осторожно потрогало пальцы беса и закрыло глаза, словно погрузившись в транс. Но продлилось это недолго, и через минуту Дендрус очнулся. Он заткнул своим тельцем отверстие для слива, и вода стала потихоньку наполнять раковину. Сам же демон разлёгся с высунутым языком, как будто кого-то изображая.

— Трупы, — сказал Павлов, словно прочитав подозрения Аделарда. — Трупы в ванной, я понял.

Дендрус зачерпнул в свою крохотную ладонь воду, наполнявшую раковину, и принялся пить её. Затем дёрнулся и начал что-то лопотать. Борисов откровенно недоумевал. Мало того, что ему было не по себе поблизости со столь грозным для всех Ламбрантом. Так ещё и это существо наводило на него страх.

— Как я сам не догадался, — злобно прошептал люциферит, явно определив по жестам Дендруса, что тот имел в виду.

— Что здесь вообще происходит? — не выдержал Аделард и задал свой главный вопрос. — Кто это такой?

— Древесный демон, очень редкий в наших краях, — сообщил Павлов, потирая подбородок. — Он отвечает только на один вопрос для того, кто его найдёт и накормит.

— И что он ответил тебе? — уточнил Борисов, с омерзением поглядывая на серого лилипута с большой рогатой башкой.

Но Ламбрант вновь присмотрелся к Дендрусу, который повторял свои кривлянья в очередной раз — ложился в раковину, ждал, пока там наберётся вода, пил её и дёргался с лепетанием. Люциферит прервал его жесты, указав пальцем на беса, словно спрашивал. В ответ тот замотал головой, чем вызвал у Павлова недовольный вздох.

— Придётся искать крепкое тело, — промолвил он, потеряв интерес к древесному демону, и вышел из туалетного помещения.

— Какое тело? Зачем? — поспешил за ним Аделард, чуть не споткнувшись на пороге.

— У тебя дома следак нашёл диски с порнографией, — вдруг поведал Ламбрант, направляясь к раненному Рыкову, который всё так же лежал на животе. — А там прелестное видео про то, как насилуют маленьких деток. Твоя работа?

— Что??? — опешил Борисов. — Нет!

— Он сказал, что достал это из твоей сумки, — продолжал глумиться над ним люциферит с плотоядной улыбкой. — И следствие тут же сделало вывод, что ты и твои предки предпочитали секс с детьми и снимали это всё на видео.

— Какая мерзость! Этого не было!

— Ну, по каким-то причинам ты же стал бесом после смерти.

— Что?..

— Бесоголовые не объяснили тебе, что далеко не каждому трупу даётся вторая жизнь? — усмехнулся Ламбрант и заглянул люпастору в лицо. — Только истинные приверженцы Сатаны перерождаются в бесов.

— Ты всё врёшь, иначе бы бесы сами устраивали секты, — парировал Аделард, заглянув в рану Андрея. — Меня предупредили, что ты никогда не говоришь правды.

— Как и ты, — ухмыльнулся Павлов и приблизился к нему, заглянув в единственный глаз. — На сатаниста ты, действительно, мало похож, слишком рыхлый. Но грешник из тебя отменный. Я даже боюсь представить, что такого ужасного надо было натворить при жизни, чтобы переродиться в беса.

Борисов вновь опустил взгляд на обездвиженного Рыкова, нервно сжимая кулаки.

— Так что педофилия и торговля порнушкой вполне могут сойти за суровую правду, — сделал люциферит очередное неприятное заключение, и неофит замахнулся на него рукой.

Впрочем, ударить ему не удалось. Ламбрант перехватил руку, больно сжав запястье.

— Вот так ты благодарен за своё спасение! — радостно воскликнул Павлов, не отпуская несдержанного беса. — Все вы черти плешивые и место ваше в болоте!

— Мне продал эти диски мой сокурсник! — выпалил в ответ Аделард. — Я даже не знал, что на них!..

— Просто так купил, что ли? — усмехнулся люциферит, впившись в неофита горящими глазами, отчего тому становилось как-то плохо.

— Да, из любопытства, — зажмурившись, выдохнул тот. — По глупости всё получилось…

— И что же это за сокурсник такой? — заинтересовался Ламбрант.

— Нетленкин его фамилия, кажется, — напряг свою болезненную память Борисов. — Он стриптизёр в гей-клубе, мне так говорили.

— О! — пришёл вдруг в восторг Павлов, и глаза его стали ярче. — Гнездо разврата! Надо наведаться к твоему порнографу-педофилу.

— Зачем? Я даже не знаю, где этот клуб находится и как он называется…

— Так и называется «Гнездо разврата», — прошипел люциферит, которого глупости недавно переродившегося беса уже порядком раздражали. — В этом городе других подобных заведений ещё не открыли.

Злачное место в областной столице разрешили расположить лишь на самой отдалённой окраине, практически у лесной опушки. Зато хозяева отгрохали здесь целый трёхэтажный дворец с балконами, бассейном и огромным танцполом. Судя по количеству машин на парковке, интерес провинциальных горожан к этому нестандартному виду отдыха был повышенным. Уже на стоянке Аделард увидел целующихся парней и пьяных девиц, которые громко обсуждали, где им продолжить ночь. Ламбранта же вся эта обстановка заводила. Тем более, что был он в чёрном платье с фатой.

Корейскую иномарку с разбитым задним стеклом пришлось оставить возле колокольни в центре города, ведь ангрилоты наверняка уже объявили её в розыск. Впрочем, и раненного люпастора взять с собой не получилось — тот лежал без сознания в полузаброшенных амбарах. Поэтому до сюда они добрались на угнанной «Мазде». От машины до подсвеченного яркими огнями крыльца клуба люциферит двигался, пританцовывая под модный ритм, который издавали уличные колонки.

— Ваши флаеры, господа? — потребовал разукрашенный бородатый мужик, охранявший вход.

— Милый, ты опять забыл дома пригласительные? — радостным голосом обратился Павлов к бесу, а следом вдруг обнял его за шею и подтянул к себе под мышку, как какую-то собачонку. — Ах, мы с ним такие рассеянные! От страсти всё забываем!

Для убедительности Ламбрант чмокнул Аделарда прямо в глазную повязку.

— Пропусти их, Фредерик, — раздался из-за спины писклявый голосок, и на лестнице возникла фигура в белом воздушном платье и жёлтом парике. — Не видишь, что ли, ребятишки пришли на конкурс!..

Трансвестит широко улыбнулся им губами, густо накрашенными алой помадой. Аделарда чуть не стошнило от морды этой уродины. Зато Ламбрант в ответ на помощь случайного знакомого послал тому воздушный поцелуй. Впрочем, бородач в розовой кожаной куртке мигом пропустил всех троих в клуб.

Внутри гремела мелодичная музыка и моргали неоновые огни. На стенах были нарисованы обнажённые мужчины и женщины. Борисов вспомнил, как Женя хвасталась, что декорировала именно этот клуб. Он тут же заметил полуголых парней с заячьими ушками на головах, которые перемещались туда-сюда с подносами. Который из них Нетленкин, определить было сложно. Хотя бес и помнил надменное лицо своего развратного сокурсника. И зачем только взял у него эти диски с порнографией? Аделард не мог понять это при жизни, не понимал и сейчас.

— Вы откуда, красавчики? — спросил трансвестит в жёлтом парике, взяв люциферита за другую руку.

— Мы с универа, — сообщил улыбающийся Павлов, попутно изучая обстановку.

— Ого, студентики! — пришёл в восторг переодетый мужик. — А я Элеонор, из Орехово. Как вам, котятки, мой прикид сегодня?

— Мерзо… — принялся с жаром признаваться Борисов, но Ламбрант заткнул ему рот ладонью.

— Ты восхитительна, Элеонор! — деланно весёлым голосом воскликнул люциферит. — А ты тут частенько бываешь? Знаешь местную тусу? А то мы с моим другом здесь давно уже не были…

— Оу, конечно, котятки! — ещё сильнее засиял трансвестит и махнул рукой другому мужику в женском обтягивающем платьице. — Вот это Далила, она здесь заправляет. А вон там Маркиза, — указал он на существо в мини-юбке и с искусственными грудями, вываливающимися из сиреневого корсета.

— А Гаврик тут сегодня работает? — поинтересовался Павлов, пихнув Аделарда в кучу танцующих парней.

Те со смехом приняли новичка, протиснув сразу в центр своего круга, и попытались стащить с него курточку. Борисов едва отделался от них, выбравшись через другую сторону, и чуть не сбил с ног официанта в узких плавках. Тот смерил невнимательного беса строгим взглядом и пододвинул поближе к сцене, на которой как раз раздевался парень в костюме ковбоя.

— Гаврик это такой плечистый? — уточнил Элеонор, выхватив с подноса проходящего мимо официанта стакан с чем-то пузырящимся.

— Ага, рыженький, — поведал Ламбрант, прекрасно помня своего бывшего сокурсника из прошлой жизни, который никак не мог сдать сессии и оставался на второй год.

— Ах, такой душка же! — взвизгнул трансвестит, поняв, о ком идёт речь. — Я его обожаю! Такое тело — уф!! Так бы и съела его живьём вместе с трусами!

Люциферит вновь деланно захихикал, наблюдая, как возле бара ласкаются сразу три девицы. Одна из них уже успела раздеться, за что получила предупреждение от бармена.

— Пойдём в гримёрку, глянем, — позвал Элеонор и повёл свою вновь обретённую «подругу» в нелепом чёрном платье куда-то вглубь шумного зала. — Ой, я так волнуюсь, весь день примерялась, красилась. Всё не нравится вот. Даже эти цацки какие-то фиговые, да?

— Ты выглядишь гораздо лучше меня, — улыбнулся Павлов. — Главное же на нарваться на неприятности.

— Ой, да ты чертовски права! — воскликнул трансвестит, поправляя жёлтый парик. — У меня кузина, Фаечка, тут недавно в такой трешняк угодила!!

Ламбрант лишь молча покачал головой, попутно выискивая взглядом стриптизёров. Их здесь было сегодня слишком много. В узком коридорчике за сценой сновали все, кому не лень. Но Нетленкин пока не показывался.

— Тут же по понедельникам вообще глухо, — продолжал щебетать Элеонор. — А я говорила Фаечке, не ходи, тут в такие вечера одни извращенцы только. Ну так же?

— Извращенцы, да, — кивнул люциферит, рассматривая широкие спины качков в кожаных трусах.

— Ну и вот, а Фая она такая худющая совсем, от девчонки не отличишь. Ну и попёрлась, подцепила тут мужичиллу одного, говорит, с виду приличный. А тот, представляешь, повёз её на болото! А там — жуть!! Трупы повешенные, потом ещё в новостях показывали даже.

Павлов отвлёкся от поиска парней и посмотрел повнимательнее на Элеонор.

— Прикинь, да! — возмущался трансвестит. — Файка хотела убежать, упала в яму какую-то, провалилась, ногу подвернула, палец сломала, со спиной какой-то косяк. В общем, в больничке теперь валяется. Ещё и псих-ля-ля на этой почве заработала…

— Элеонор, найди мне Гаврика, пожалуйста, — попросил напрямую Ламбрант, которого история про Комженское болото немного вывела из себя. — Очень надо его увидеть.

— Ты Гаврилу не видел? — обратился новый приятель люциферита к проходящему мимо голому парнишке.

Тот указал в сторону чёрного выхода, и Павлов быстро оставил Элеонор в гордом одиночестве. Он толкнул дверь, вышел на улицу, где курили трое парней, и узнал среди них Нетленкина.

— Толчок дальше по коридору, — заплетающимся языком сказал один из стриптизёров, увидев перед собой трансвестита в чёрном платье.

— Мне бы Гаврюшу, — низким голосом ответил Ламбрант и указал на рыжего крепыша.

— Я тебе по носу дам за Гаврюшу, — тут же обозлился Нетленкин. — Вали отсюда давай…

— Я за видосами пришёл, — парировал люциферит. — Ну ты понял, какими.

Гаврила разом изменился в лице и выбросил недокуренную сигарету.

— Лан, парни, мне надо перетереть вон с Матильдой, — поторопил он коллег, и те скрылись за чёрным входом. — Тебе про меня кто ваще сказал?

— Возмущённая общественность, — ухмыльнулся Павлов.

— Чё?! — напрягся Нетленкин.

— Сейчас объясню, — ответил Ламбрант, и его глаза зажглись огнём.

Тем временем Аделард выискивал среди посетителей люциферита, застряв между столиками. Кого здесь только ни было: и разноцветные трансвеститы, и мужиковатые женщины в коже, и раздетые парни, и даже двое негров с осветлёнными волосами. А на стене позади них был нарисован некто с большим достоинством.

— Давай к нам, пират! — позвал его лысый мужик, у которого с сосков свисали какие-то бирюльки.

— Я его первая заметила!! — вскричал очередной трансвестит в корсете.

— Чёй это первая, сучка?! — возмутился тот. — Чё, в табло захотела, что ль?!

— Слушай, мудила, я щас сама тебе рыло-то отрихтую!..

И эта колоритная парочка принялась весьма агрессивно дубасить друг друга. Окружающие при этом даже не пытались их разнять. Наоборот, все разом пришли в бурный восторг. На пол попадали стаканы с ближайшего стола. Аделард подумал, что сейчас начнётся массовая потасовка. Но вдруг сзади него возник двухметровый громила в кожаном плаще, который отодвинул неофита и весьма лихо растащил дерущихся.

— Опять ты, Аркашка? — возмутился крепыш до боли знакомым голосом.

— Не, всё эта шлюхеция начала первая! — попытался оправдаться мужик с цепочками на сосках.

— Лек, этот пидар гонит! — заявил трансвестит в корсете.

И тут Борисов опознал в амбале одного из подручных упырей Гелеонта. Он кусал его у центрального кладбища и пытался сделать то же самое в поместье Гординских. Если Аделард и хотел сейчас спрятаться от него в толпе, это у него не удалось. Лек повернулся и сразу же заметил одноглазого беса.

— Ты! — воскликнул он недовольным голосом.

— Лек, он хорошенький, не трогай его, — попросил мужик с цепочками. — Это всё трансуха устроил!..

Но упырь не стал их слушать, молча схватил неофита и потащил в сторону.

— Послушай, ты же работаешь на экзархат, — начал Аделард, ничуть не сопротивляясь амбалу. — Сегодня в университете на нас напали ангрилоты…

Он не успел договорить, как Лек швырнул его в тёмный угол и впился зубами в руку. Борисов взвизгнул, однако из-за грохота музыки никто не услышал этого. Следом упырь расстегнул его курточку и раскрыл окровавленную пасть, чтобы укусить прямо в шею, но Аделард пнул охранника прямо в пах. Амбал вздрогнул и отшатнулся, правда, не сколько от удара, а от неприятного вкуса чёрной крови.

— Ты что, бес??? — прохрипел он и принялся сплёвывать всё на пол.

— Такой же, как и твой босс! — раздражённо ответил неофит, потирая укушенную руку.

— Фу! — закорчился Лек, опустившись на колени. — Меня сейчас стошнит…

— У тебя есть связь с экзархатом?! — потребовал Аделард, накинувшись на упыря. — Здесь люциферит, он похитил меня и опять хочет что-то устроить.

— Люциферит??? — раздался другой знакомый голос со стороны зала, и Борисов увидел там второго зубастого амбала.

— Да! Старейшина Эдмонт мёртв, гвардейцев тоже всех перестреляли ангрилоты!

— Ангрилоты??? — в панике закричали оба упыря.

— Ну хватит уже! — возмутился бес. — У Вас есть связь с экзархатом? Хотя бы шефу своему сообщите! Срочно!

— А где сейчас люциферит? — вопрошал второй крепыш.

— Да ты что, Жан, разве не понимаешь! — прохрипел Лек. — Этот урод брешет в очередной раз, чтобы отмазаться.

Жан, который, казалось, уже поверил неофиту, мигом расслабился и плотоядно оскалился на беса.

— Не, сладкий мальчик, сегодня ты никуда не денешься, — сообщил он.

— Осторожней, этот придурок теперь рогатый! — предупредил Лек, поднявшись с запачканным ртом.

— Да, я теперь не такой вкусный, — согласился Аделард, разведя руки в стороны. — Долго будем выяснять отношения или всё же займёмся делом?

— Ты что, решил, что мы твои слуги? — ухмыльнулся Жан и толкнул беса к стене. — Знай своё место, рогатый!

— Давай кинем его к чертям в болото, — оживился тут же Лек, пытаясь оттереть чёрную кровь с губ. — То-то они порадуются!

— Хорошая идея, — обрадовался упырь и схватил Борисова за капюшон.

— Я выполняю важное задание для экзархата! — вскричал Аделард, пытаясь вывернуться из цепких лап Лека. — Вы не понимаете, это всё очень серьёзно!

— Да-да, мы понимаем, — приговаривал Жан, таща одноглазого посетителя к выходу. — Сейчас чертям ещё расскажешь про экзархаты и свои задания…

Они выволокли неофита на улицу, где стояла толпа курящей молодёжи. Увидев, как охранники буквально выносят из клуба орущего беса, парни разом расхохотались.

— Дайте его нам! — выкрикнул кто-то из них, показав здоровенный пластмассовый фаллоимитатор.

— Сами разберёмся, — отмахнулся от них Лек и, понизив голос, обратился к напарнику. — Вон тот носатенький хорошо так пахнет.

— Ага, ты тоже заметил? — пришёл в восторг Жан. — Надо будет на обратном пути попробовать его…

— Вы не имеете права меня трогать! — брыкался Аделард, но руки у упырей были крепкими. — А если так, то вы должны отдать меня Гелеонту!

В какое-то мгновение ему удалось вывернуться и ударить Жана в живот. Затем быстро пнул Лека по ноге, но тот, не выдержав, хлестнул его ладонью по лицу. Неофит пошатнулся и упал на асфальт.

— Эй, вы что делаете! — раздался сиплый женский голос со стороны.

— Вали отсюда, пока тебе не надавали по макушке! — пригрозил упырь.

Но девица, видимо, была не из робкого десятка. Аделард поднял голову и увидел там целых четыре фигуры. Свет от огней клуба сюда долетал плохо, поэтому глаза не сразу различили, кто там.

— Вы не можете бить посетителей, — заявила девушка в бесформенной тёмной хламиде, из-под капюшона которой торчали длинные волосы. — Я всё сообщу Далиле…

— Так вперёд, зови эту куклу, — усмехнулся Жан. — Посмотрим, что она скажет.

Борисов присмотрелся к приближающейся четвёрке и удивился. Трое из них выглядели пугающе и напоминали скелеты. Да и сама обладательница хламиды казалась какой-то неземной — треугольное лицо, впалые глаза, большие зубы. Словно перед Аделардом был скелет, обтянутый тонкой бледной кожей.

— Я сказала, отпустите его! — грозно прохрипела девушка, и в её руке блеснула какая-то палочка.

— Тебе уже стало страшно, Лек? — ухмыльнулся упырь.

— Я прям похолодел от ужаса, — засмеялся его напарник. — Сейчас эта коротышка нас с тобой уделает…

— Вы что, их же четверо, — вмешался Борисов. — Скелеты, неужели вы не видите их?..

— Чего?! — возмущённо промычал Жан и следом пнул беса в живот тяжёлым ботинком.

— Ну всё, я вас предупреждала! — крикнула девица и указала палочкой на Лека.

Скелеты, издав грозный рёв, тут же накинулись на упыря. Амбал испуганно замотал лысой головой, но это его не спасло. Сначала они оторвали у него уши, затем разодрали плащ и принялись вгрызаться в руки и шею. Жан недоумённо смотрел, как его товарища калечат невидимые противники, и не мог ничего с этим поделать.

— Женя? — уточнил Аделард, корчась на земле. — Это ты?

Девушка, которая с озлобленным лицом наблюдала за казнью упыря, покосилась на лежащего беса.

— Это я, Боря Падерин, — поспешил добавить неофит. — Ты не помнишь меня? Мы учимся вместе…

Урчащие скелеты разом остановились и обернулись на свою хозяйку. Они даже не прожевали откусанные от Лека куски плоти. Упырь упал без чувств на асфальт. Его напарник же не придумал ничего другого, как умчаться в сторону клуба.

— Тебя же все ищут, ты в курсе? — оживился Аделард, поднявшись на копыта.

— Кто ищет? — нахмурилась неузнаваемая Евгения.

— Бесы, люциферит, ещё трое маньяков! — нервно воскликнул Борисов. — Мощи, они же у тебя!

Он приблизился к ней, пытаясь схватить руку, сжимающую флейту. Однако трое скелетов мгновенно обступили его, клацая окровавленными зубами.

— Какие мощи? — переспросила девушка.

— Мощи Святого Реазарха, вот же они! — указал бес на костяную реликвию, и скелеты ткнули его острыми пальцами, словно предупреждая, чтобы он этого не делал.

— Я нашла её на кладбище, — заявила сокурсница. — И теперь она моя…

— Так ведь это я туда спрятал, это моя вещь, — радостно сказал Аделард, но скелеты вдруг схватили его и потащили к дороге.

Он не успел даже пошевелить руками. Женя лишь виновато посмотрела ему вслед, пряча флейту в широкий рукав хламиды.

— Это опасная штука! — выкрикнул Борисов, пытаясь упереться ногами в землю, но инфернальные создания волокли его дальше. — Она погубит тебя!!!

Скелеты остановились и принялись раскачивать беса из стороны в сторону. Когда он догадался, чего они добиваются, было поздно. Аделард полетел прямо на трассу под колёса первой попавшейся машины.

Глава 11 Некромантия третьей степени

Гаврилу привёл в чувства удар по щеке. Он помотал головой, пытаясь отогнать сонливость, но открыть глаза не смог. Тогда Ламбрант вылил на него холодную воду, и Нетленкин разом пробудился. Вокруг горели свечи, пахло воском и керосином. Парень захотел подняться, однако не смог даже пошевелиться — руки были связаны за спиной, ступни примотаны к ножкам стула.

— Чё за! — возмутился Гаврила, дёргаясь на месте. — Какого хрена вообще?!

— О, твой хрен хотели бы многие оторвать, — с улыбкой отозвался Павлов, присев перед бывшим сокурсником на корточки.

— Ты-то кто ваще такой?! — вопрошал раздражённый Нетленкин.

— Вот вся беда в том, Гаврюша, что ты невнимателен к окружающим, — подметил люциферит, повертев пальцем перед носом своего пленника. — Не знаешь, как зовут соседку по лестничной площадке, не смотришь на сокурсника, на продавца в магазине. Любуешься только собой и своим телом. Это гордыня, Гаврюша, смертный грех…

— И чё? — ничуть не смутившись, выпалил он.

— Нет-нет, это прекрасно! — воскликнул Ламбрант, взмахнув руками. — Мне глубоко симпатичны такие люди, как ты. О, ты просто кладезь грехов! Бесы бы отдали за твою душу дорого.

— Каких грехов? Алё, у тебя шиза покатилась!

Павлов схватил стул, к которому был привязан Нетленкин, и потащил к пентаграмме, начерченной красным мелом на полу. Своего пленника он поставил в самый центр, отчего тот немного запаниковал.

— Чё ты творишь-то ваще?! — негодовал парень, вертя головой в попытке рассмотреть непонятные знаки под собой. — Какого хрена происходит!

— Вот смотри, Гаврюша, мне срочно надо провести один ритуал, — принялся объяснять Ламбрант. — Я тут прочитал в одной замечательной книжке, что это очень сложный обряд. Ах, я и так их ненавижу, но чего не сделаешь, чтобы спасти собственную жизнь… — Он обошёл пленника и взял с ближайшей полки старенький томик в тёмной кожаной обложке. — Например, вот это мне пришлось украсть у священника, переодевшись в женское платье и устроив на кулинарном конкурсе настоящий цирк с участием крыс.

Гаврила недоверчиво уставился на книгу в руках Павлова.

— Здесь написано про то, как оживлять мёртвых и как вызывать духов, — продолжал люциферит. — Такой литературы, безусловно, сейчас навалом, но эта вот книженция 16-го века, написана известным бесом Франциском Заструсом и крайне познавательна. Представляешь, она находилась в руках тупого православного святоши из одного местного прихода. Разве можно подобное читать попу?

— Чё ты несёшь вот, а?! — откровенно недоумевал Нетленкин с омерзением на лице.

— Впрочем, теперь она моя, — усмехнулся Ламбрант, открыв томик. — И вот здесь написано, что вода усопших крайне эффективна в получении информации. Если напоить ею отъявленного грешника, то через него мёртвые могут сообщить ценные вещи. В некромантии такое тело называется эксплоратор. Вот только непонятно, что считать водой усопших и какого именно грешника надо использовать в качестве эксплоратора.

Павлов отложил книгу на столик, на котором стояла пластиковая бутылка с мутной жидкостью.

— Я наивно полагал, что сойдёт обычная водичка с кладбища, — говорил он изумлённому парню. — И поил ею то пьянчуг, то убийц, и даже сам пробовал. Редкостная бяка, знаешь ли. Вот только особых результатов мне получить не удалось.

— Ну и я-то тут причём? — недовольно спросил Гаврила.

— А вот мне под руку подвернулся весьма кстати Дендрус, тот ещё дефицит для нашей полосы. Правда, он оказался совсем мелким, не умел говорить ни на каком языке, совсем как младенец. Но я его поразвлёк вот вечерком в универе, и он дал весьма существенную подсказку.

— Чё, меня связать и пургу нести? — выдохнул стриптизёр.

— В том числе, — кивнул Ламбрант. — Это некромантия хоть низшего порядка, всего-то третья степень, но крайне сложная для меня. Здесь важно всё — от ингредиентов до обстановки. И вот, я уверен, сейчас мне удалось подобрать идеальное сочетание.

Нетленкин фыркнул, мотая головой. Ему всё происходящее казалось одним сплошным помешательством.

— Ты идеальный эксплоратор, — похвалил его Павлов. — В тебе хорошо сочетаются основные смертные грехи.

— Какие? — усмехнулся парень.

— Ну, ты горделив, это мы уже определили, — промолвил Ламбрант, загнув один палец. — Ты чревоугодник, потому что любишь вкусно и много поесть, а потом устраиваешь себе рвотные развлечения.

От того, что рогатый парень знает о такой пикантной подробности, Гаврила удивился, нахмурив брови.

— Ты завистлив, — продолжал загибать пальцы люциферит, стоя перед ним с бутылкой. — Достаточно посмотреть, как ты ведёшь себя по отношению к окружающим, которые хотя бы малость красивее или умнее тебя. Ты похотлив, вон сколько развлечений у тебя в «Гнезде разврата», даже детей не жалеешь. И ты алчен, приторговывая порнушкой для педофилов собственного изготовления.

— Ты чё, следил за мной? — напрягся стриптизёр.

— В какой-то степени… Ах, да, ты же ещё постоянно пребываешь в гневе, это тоже хорошее для меня качество.

Ламбрант показал ему шесть пальцев по количеству насчитанных грехов.

— В общем, такого идеального эксплоратора найти достаточно сложно, — заключил он, тряся бутылку с мутью на дне. — А здесь у нас другой ингредиент для моего некромантического ритуала. Это вода с покойника, вернее даже с четырёх… Хотя нет, всё же с трёх, ведь один стал бесом… Ну его тоже можно считать как бы трупом, неделю-то он пролежал в этой жидкости…

Нетленкин с тревогой посмотрел на ёмкость, а затем на кривляющегося Павлова.

— Было трудно раздобыть такое, — похвастался тот. — Пришлось залезть вчера ночью в морг центрального медико-криминалистического бюро. Я думал, может, удастся пообщаться с родителями Падерина, но там такое месиво, что ничего не получилось. Зато вот забрал водичку из ванной, в которой они пролежали целую неделю. Криминалисты щепетильные люди, не спустили её в канализацию, а собрали в бутылочки…

— Слышь, я не буду это пить! — заявил Гаврила.

— А что так? — саркастично удивился Ламбрант. — Боишься, что в тебя столько не поместиться?..

— Давай без мозгожуйства, а? Тебе бабосы нужны? Говори ценник, я отдам…

Люциферит деланно смутился и замотал рогатой головой.

— Что во мне выдало меркантильный подтекст? — поинтересовался он у пленника. — Быть может, мой внешний вид? Ну да, одет я сейчас не ахти, суетные выдались деньки, знаешь ли… Или ты судишь по обстановке? Так это бывшие склады церкви Петра и Павла, место крайне святое, прямо перед колокольней.

— Харэ базарить уже, — возмутился пленник. — Развяжи и договоримся, я не фуфел…

— Лучше рот открой пошире, — грозно сказал Ламбрант.

Увидев, что Нетленкин отрицательно мотает головой, Павлов взял со стола пластиковую воронку, подошёл к парню сзади и схватил за рыжие волосы.

— Пора бы тебе начать говорить дельные вещи, — сопроводил люциферит свой жест.

Как бы ни старался Гаврила стиснуть зубы, от выдранного клока волос губы невольно распахнулись, и трубка воронки легко проникла внутрь. Его стало тошнить. Он задыхался и дёргался, но крепкая рука Ламбранта удержала пленника на месте. Вода из бутылки полилась в отверстие и довольно быстро наполнила желудок стриптизёра. Тухлый запах мигом разлился по помещению, но сейчас было не до эстетики.

Закончив поить грешника водой усопших, люциферит швырнул пустую бутылку в сторону спящего Рыкова и отпустил голову Гаврилы. Парень тут же выплюнул часть «угощения», его даже хорошенько стошнило. Однако остановить процесс он не смог.

— Хоке корпус есте донум, — заговорил Павлов, расставив руки. — Анима пеккатрикс анима вестра. Спиритус, дичентес ори пеккаторис!

Глаза Ламбранта зажглись огнём, и многочисленные свечи вокруг стали гореть ярче. Он уставился на стриптизёра, ожидая реакции. Нетленкин качал головой и издавал отрыжку. Казалось, что от такого количества мёртвой воды парень потерял сознание. Однако через минуту Гаврила стал вести себя иначе. Он с шумом вобрал воздух, пробурчал басом что-то невнятное и взглянул на люциферита тёмными, как у беса, глазами.

— Назови своё имя! — потребовал пленник с остервенелой гримасой.

— Ламбрант, — гордо ответил Павлов, и Нетленкин испуганно опустил голову.

— Зачем ты вызвал нас? — продолжал спрашивать парень неестественным голосом.

— Вы должны ответить на мои вопросы.

— Задавай! — прохрипел стриптизёр, вновь уставившись на люциферита.

— Как избавиться от моих видений?

Эксплоратор закрыл глаза и что-то зашептал, словно молитву.

— Тебе от них не избавиться, лукавый! — заявил вдруг Гаврила. — Это твой крест на всю вторую жизнь!

— Значит, смерть остановит Его? — уточнил Ламбрант, присев на колени перед парнем.

— Он твой Создатель! — прошипел Нетленкин. — Тебе никогда от Него не избавиться!

— Тогда как мне противостоять Ему?

Пленник вновь задумался, издавая хрипы.

— Он — это ты! — сообщил эксплоратор. — А ты это он! Борешься с ним, борешься и с собой!

— Я не хочу, чтобы он убивал моих друзей…

— У тебя нет друзей! Он твой единственный друг! Любая попытка избавиться от Него будет караться смертью!

Ламбрант был разочарован. Он обречённо опустил голову, озлобленно сжав кулаки. Таких ответов он не ожидал. Ведь всё это время надеялся, что ритуал позволит решить проблему.

— Тогда почему Он не помогает мне? — раздражённо спросил люциферит.

— Попроси! — прошипел эксплоратор, и они встретились взглядами.

Гаврила зловредно смотрел на Павлова, а тот на него.

— Как мне найти мощи Святого Реазарха? — задал он другой важный вопрос.

— Они у девы! Она стала Доминам Комеденти!

Люциферита такой ответ расстроил ничуть не меньше предыдущих, ведь это ему хотелось стать обладателем флейты и её смертоносных способностей.

— Как мне одолеть Доминам Комеденти?

— Она должна быть похоронена!

Павлов пододвинулся к эксплоратору, схватив его за влажные колени.

— Где мне искать её?

— Она сама тебя найдёт! — радостно воскликнул Гаврила.

Примерно с такой же радостью старейшина Герман поприветствовал живого Аделарда в больничной палате. Ульма, пожилая бесиха в чёрном чепчике, как раз сделала помятому неофиту очередной укол, и поспешила оставить его наедине с главой гвардейцев.

— Не зря дал тебе такое славное имя! — воскликнул Герман, осматривая синяки и царапины на теле молодого беса. — Ты везучий, ведь так?

— По-моему, всё наоборот, — парировал Борисов, пытаясь одеться, и поморщился от боли.

— Ну, после встречи с ангрилотами, а уж тем более с люциферитом, обычно, никто не выживает, — подметил старейшина. — А тебе благоволит судьба. Люциферит почему-то тебя не трогает. Ангрилоты уложили пятерых моих солдат да ещё и советника Эдмонта. Но тебя они не убили…

— Уж простите, что я живой, — саркастически ответил Аделард, прихрамывая. Столкновение с машиной было болезненным. Теперь одно копыто с глубокой вмятиной, а на животе темнела здоровенная гематома.

— Значит, ты нашёл Доминам Комеденти? — вновь улыбнулся Герман, помогая неофиту идти мимо кроватей.

— Чего?

— Владелицу мёртвых, — пояснил глава гвардейцев. — Честно говоря, поначалу все решили, это очень плохо, что мощи Святого Реазарха попали в руки смертной. Но, посовещавшись, мы пришли к выводу, что это даже хорошо.

— И что в этом хорошего? — усмехнулся Борисов. — Она же меня чуть не убила.

— Наверное, отчасти ты сам виноват в этом. С Доминам Комеденти надо держать ухо востро. Ведь, в конечном счёте, ты мог стать одним из её голодных душ.

— Это скелеты?

— Да, жертвы твоей подруги, — мрачно уточнил старейшина, сопровождая Аделарда на его прогулке по больничному залу. — Они съедят любого, если Доминам Комеденти им прикажет. Тебя же они только немного покалечили.

— Меня сбила машина! — возмутился неофит. — Если бы я ударился головой, то точно отбросил бы копыта.

— Я и говорю, тебе благоволит судьба. Поэтому экзарх принял решение поручить тебе ответственное задание.

Борисов угрюмо посмотрел на беса в коричневом костюме с нашивками и тяжело вздохнул.

— Можно, я просто полежу здесь, не участвуя во всех этих сомнительных проектах? — недовольно спросил он, ковыляя к массивному окну, за которым разливался мягкий солнечный свет. — В конце концов, я выполнил свою миссию и узнал, где флейта.

— И экзархат тебе премного благодарен, — с жаром отозвался Герман. — Хотя по правилам Дорта тебя бы надо осудить к исправительным работам.

— За что??? — удивился Аделард, обернувшись на собеседника. — Я не нарушал никаких правил!..

— Ты общался с люциферитом.

— Он похитил меня!

— Ну да, у ангрилотов, верно?

Бесы переглянулись. Старейшина продолжал странно улыбаться, а вот неофит был в напряжении.

— Но я сказал экзарху, что ты редкий кадр, — добавил глава гвардейцев. — И что тебя надо использовать в наших самых сложных делах. Например, убедить Доминам Комеденти, чтобы она избавила наших братьев от люциферита.

— И как вы это себе представляете? — усмехнулся Борисов. — Я что, вот так приду и скажу Жене, мол, надо прихлопнуть одного рогатого урода?..

— Ну, примерно так, — кивнул Герман, и вид у него был довольно серьёзным.

— Может, Вам лучше отправить какого-нибудь опытного гвардейца пристрелить её и отобрать флейту?

— Ну, Доминам Комеденти нельзя убить. Её можно лишь использовать на определённые мишени.

— Даже люциферита можно убить, — подметил Аделард. — А эту психопатку нет?

— Может, и есть такой способ, — задумался старейшина. — Вот только нам он неизвестен. А раз так, то надо склонить её на нашу сторону. И сделать это необходимо как можно быстрее, пока до неё не добрался люциферит.

— Мне кажется, он не такой дурак, чтобы приближаться к собственной смерти.

— Отчаянный люциферит способен на многое…

В зал вернулась Ульма с плотным пакетом.

— Я принесла твою одежду, — сообщила она, вытаскивая потрёпанные джинсы, мятый свитер, обшарпанные ботинки.

— Это для конспирации, — пояснил Герман. — Мы нашли адрес, где живёт эта барышня. Ты сходишь к ней и поговоришь.

— Ага, чтобы эти скелеты опять меня прибили? — замотал головой Аделард. — Нет уж, лучше посадите меня в камеру, я готов отбыть все положенные мне наказания.

Ульма усмехнулась, разложив одежду на кровати, и поспешила обратно в коридор.

— Послушай, ты единственный, кто знает эту барышню, — заговорил старейшина низким голосом. — Ты с ней учился, и она тебя не убила вчера, хотя вполне могла добавить твой скелет в свою коллекцию.

— Если бы не эти двое тупиц, что работают на Гелеонта, возможно, и получился бы какой-то диалог, — заключил Аделард.

— Так о чём и речь! Они сказали, что Доминам Комеденти пыталась тебя спасти от них. Значит, она к тебе не равнодушна.

— Это не так, она даже не знала, кто я…

— Если её не заполучим мы, то она достанется люцифериту, — продолжал Герман с тревожным видом. — И тогда он приведёт её сюда и сделает всех нас скелетами. Ты хочешь такого развития событий? Опять же, тебя самого убили из-за мощей Святого Реазарха и издевались над твоим бренным телом. Неужели ты сейчас оставишь всё это, как есть?..

Борисов задумчиво посмотрел в окно. Он вспомнил, как его пытала неизвестная троица бандитов — долго, больно и жестоко. Сейчас его уже не радовала вернувшаяся память, хотя буквально пару дней назад он был готов на всё, лишь бы её восстановили. Теперь же Аделард был частью экзархата, который не отказался от него и шёл на крайние меры, жертвуя своими подданными.

— Хорошо, я попробую, — нехотя сказал неофит. — Но я не стану рисковать ради этой флейты. Мне хочется пожить дольше, чем это удалось в человеческом теле.

— Я знал, что на тебя можно положиться! — радостно воскликнул Герман и похлопал Борисова по плечу. — Я распоряжусь насчёт машины и сопровождения.

— Нет, я не хочу ходить толпой, как вчера, — настоял Аделард. — Гораздо безопаснее передвигаться одному. К тому же, эта Женя очень нервная натура. Если увидит, что нас несколько, опять запаникует.

— Ты прав, — согласился старейшина. — Но будь осторожен. Объясни ей всё, как есть, и не пытайся покушаться на флейту. Тогда скелеты не должны тебя тронуть.

— Это я уж и так понял…

Когда неофит, переодевшись в будничную одежду, садился в тёмную иномарку, на другой стороне улицы за ним уже следили на стареньких «Жигулях». Водитель «Шестёрки» выдувал в приоткрытое окно сигаретный дым, а его пассажир теребил указательным пальцем лезвие топора. На заднем сидении расположился их бледный подельник с пистолетом. Едва Борисов отъехал от резиденции экзарха, как они двинулись за ним.

Впрочем, Аделард даже не думал, что его может кто-либо сопровождать. Он был увлечён подбором слов для разговора с бывшей сокурсницей. Хотя и допускал возможность, что её не окажется дома. В таком случае Герман приказал ждать девушку до последнего и ни при каких обстоятельствах не приближаться к областному университету, где после вчерашних баталий дежурили ангрилоты и милиция.

Подъезжая к многоэтажному зданию, в котором снимала квартиру художница, Борисов заметил скопление людей. Те удивлённо наблюдали, как сверху падают какие-то бумажки. Часть из них ветер уносил на соседние крыши и балконы, но остальные падали прямо к зрителям. Припарковав машину, Аделард поспешил присоединиться к зевакам и обнаружил, что на бумажках сделаны наброски карандашом. Если б там были обычные скучные образы, то, наверное, никто бы даже не обратил на них внимания. Но на рисунках значились мужские обнажённые фигуры и их отдельные части тела, причём не самые приличные. Поэтому старушки и женщины, поднимая очередной выброшенный набросок, возмущённо качали головами и пытались увидеть, кто же кидает такую красоту с верхнего этажа.

Борисов побежал к подъездам, нашёл нужный и даже успел заскочить в него, когда оттуда вышел разгневанный дворник. Он что-то бурчал себе под нос, видимо, неудачно попытавшись достучаться до неспокойной квартиры. Впрочем, если это не получилось у него, то что же тогда говорить про беса, которого накануне Женя чуть не убила.

На последнем этаже воняло, и это был явно не застрявший в мусоропроводе пакет. Омерзительный запах напомнил Аделарду день, когда люциферит забрал его из труповозки. Это была вонь мёртвого тела. Но откуда в элитной новостройке протухший человеческий труп?

— Менты уже приходили, — посетовала соседка, которая словно поджидала любого, кто появится на лестничной площадке. — Там у неё покойник, куча мух, я вообще в шоке…

— Так а милиция что? — растерялся Борисов, на всякий случай постучав в тёмную дверь Жениной квартиры.

— Ну а чего, ничего, — обречённо развела руки в стороны престарелая женщина в халате. — Она им сказала, что у неё канализация засорилась. Они и поверили, наверно.

— А труп-то там откуда? — недоумевал бес, поправляя серую кепку.

— Так я сама же видела, как она его ночью притащила! — с жаром выпалила незнакомка. — Вон, я живу же напротив, в глазок всё видно. Да эта наркоманка весь подъезд же разбудила тут, а я видела, как она труп этот затаскивала к себе. Вот чуете, как несёт? Разлагается уже там всё…

Аделард поначалу расхотел выполнять поручение Германа. Кто его знает, насколько обезумела от своего нового статуса красноволосая Женя, если даже трупы к себе домой стала таскать. Но любопытство взяло верх, и он продолжил колотить в дверь.

— А Вы её знаете? — уточнила соседка.

— Мы учимся вместе, — кивнул Борисов.

— Пожалуйста, разберитесь уж с ней, — взмолилась женщина. — А то муж хочет психиатрическую помощь вызвать, её отцу я позвонила. Кажись, донаркоманилась она…

На очередной стук дверь вдруг открылась, и на пороге возник высокий скелет. Череп был окровавлен, а в костлявых руках существо держало кисточку. Аделард напряжённо оглянулся на пенсионерку, которая, казалось, не видела ужасное создание у входа в беспокойную квартиру.

— Я разберусь, — пообещал бес и, обернувшись к ожидающему скелету, указал на прихожую. — Я к хозяйке, поговорить надо…

Женщина, с ночи страдающая от трупного запаха, нахмурилась и обречённо махнула рукой. Если молодчик в кепке разговаривает с пустым пространством у двери, то чего ещё ждать от этой странной парочки. Но Борисов уже не обращал на неё внимания, напряжённо уставившись на окровавленный скелет.

— Серёга, пропусти, — донёсся из ближайшей комнаты хриплый голос сокурсницы, и инфернальное создание с недовольным рёвом отступило.

Внутри дышать было довольно трудно. Запах разлагающегося тела витал повсюду, несмотря на холодный сквозняк. Жужжали мухи. Играла минорная классическая музыка, из-за которой помещение больше напоминало склеп. На полу темнели кровавые разводы, тут и там вперемешку с пылью валялись куски уличной грязи. Правда, это всё меркло на фоне той вони, которая отравляла и без того убогую обстановку. Заглянув в ближайшую комнату, Аделард обнаружил источник смрада. Это, действительно, был труп иссиня серого цвета, голый и с темными веточками вен на груди. Его посадили на стул перед мольбертом, на котором чернели первые наброски. Кому он принадлежал, бес не имел ни малейшего представления. Впрочем, как и то, для каких целей Женя притащила его домой.

— Это Кеша, — сказала она, появившись из угла с острым карандашом.

При слабом дневном свете, который едва проникал через открытое, но зашторенное окно, Дольсон выглядела гораздо хуже, чем ночью перед клубом «Гнездо разврата». Она была похожа на скелет, только не окровавленный, как тот, что встретил Аделарда в прихожей. Хотя такой же страшный, учитывая обстановку. За эти дни, что Борисов не видел сокурсницу, она ссохлась и уменьшилась. Единственным, что напоминало в ней некогда сексапильную девушку, оставались ярко-красные локоны, торчащие из-под капюшона. Евгения, как и вчера, была в бесформенной хламиде. Если дать ей косу, то она точно сойдёт за старуху Смерть, подумал Борисов и нерешительно прошёл в зал.

— Кеша? — переспросил неофит, с опаской посматривая на тело.

— Ты спрашивал меня о нём, — напомнила Женя, вернувшись за мольберт. — Он покончил с собой вместе с другом пару недель назад, их нашли на болоте.

Теперь Аделарду стало совсем не по себе. Ведь именно это происшествие он пытался расследовать по приказу Тронина, из-за чего связался с люциферитом и не успел решить вопрос с флейтой. Сейчас же выходило, что Дольсон владела не только мощами Святого Реазарха, из-за которых Борисова жестоко убили вместе с семьёй, но и трупом одной из жертв.

— Мы как-то мутили с ним, — продолжила девушка, нанося на холст очередные штрихи карандашом. — Я сделала несколько красивых картин с его участием. О, у Кеши было такое шикарное тело, не то, что у остальных! Всё на месте — и грудь, и попа, и член такой естественный, без шариков, колец и цепочек. Никаких наколок и тату, натуральная мужская эстетика…

Окровавленный скелет позади Аделарда как-то недовольно рыкнул, охраняя коридор. Других двух его собратьев пока видно не было. Однако бес старался не делать резких движений и не перебивал бывшую сокурсницу, пытаясь понять, как она может быть связана со смертью Иннокентия Брахауна.

— Когда он умер, я решила, что надо обязательно запечатлеть эту красоту ещё раз, — сообщила Женя, вырисовывая плечи мёртвого натурщика. — Но в ту ночь ментяры караулили на кладбище, и я не успела найти его могилу.

— Бывает, — пожал плечами бес, наблюдая, как она вычерчивает линии на холсте. — А я слышал, что у него язык какой-то был не такой. Длинный, что ли…

— Не знаю, может, в морге подрезали. Ну, зато я нашла дудку эту, — озлобленно сказала Дольсон. — Вот если б не тряпочка красивая, в которую она была завёрнута, наверно, я бы прошла мимо. А так прихватила с собой. Думала, хоть что-то прикольное с кладбища принесу, раз уж Кешу не удалось нарисовать.

— Я понимаю, что тебе сейчас тяжело, — поддержал беседу Аделард.

— Чёрта с два мне тяжело! — вскричала вдруг художница, сорвала холст с мольберта и в одну секунду смяла. — Я отлично себя чувствую! Я теперь всё могу, ты разве не видишь?!

— Ну, вижу, да, — растерялся Борисов, внутренне отругав себя за необдуманные слова.

— Видел бы ты, как я уделала одних гопников! — похвасталась хозяйка скелетов, выбросив неудавшийся набросок в окно. — Сторож на кладбище вообще обалдел, когда я пришла за Кешой. Но он не стал мешать, поэтому я решила оставить его в живых. Ведь я же милосердна, да?

— Конечно.

— Согласись, Кеша офигителен даже сейчас? — Женя приблизилась к трупу и поправила на нём тёмные волосы.

— Он прекрасен, — кивал бес, заметив флейту на банкетке возле мольберта. — Твои соседи только волнуются…

— Они не понимают. А всё потому, что они сами давно уже мертвы и живут как зомбаки. По-хорошему, им надо помочь и избавить от всех проблем. Но они недостойны моего времени и сил. Ведь так?

— Ну да, — соглашался Борисов, поглядывая на мощи Святого Реазарха, которые никто не охранял. Правда, скелет позади него всё время напоминал о себе, издавая неприятные звуки.

— Я хотела и тебя нарисовать, — вспомнила Дольсон, нервно потирая карандаш в костлявых пальцах. — Что случилось, куда ты пропал?

— Меня убили, — решил признаться ей Аделард, отчего треугольное лицо у девушки сделалось изумлённым. — Но я воскрес, и теперь немного другой. Не такой красавчик, как раньше…

Он снял кепку, отчего скелет сзади оживился. Бес показал и ему, и художнице пробивающиеся сквозь лысину рожки, вызвав неподдельный интерес у обоих. Женя даже не поленилась потрогать их холодными пальцами, однако глазная повязка отвлекла её.

— За что так с тобой? — спросила она всё тем же хриплым голосом.

— Из-за этого, — промолвил Борисов, указав на мощи Святого Реазарха, и Дольсон испуганно оглянулась на свою кладбищенскую находку.

— Но кто? Когда?!

— Несколько дней назад. Моим родителям не повезло, и они мертвы.

Художница посмотрела на труп Брахауна, схватила флейту и приблизилась к нему.

— Я же могу его оживить, ты знаешь? — радостно сказала она, вновь трогая покойника. — Очень легко. И твоих родителей могу вернуть. Только я ещё не научилась по-нормальному это делать. Пока вон только кости ходячие получаются…

Рослый скелет заклацал зубами, словно отвечая на упреки хозяйки.

— Может, тебе помогут мои новые друзья? — опомнился Аделард. — Они спасли меня от одного опасного типа. И переживают, что он сумеет добраться до тебя.

— Мне не нужны друзья, — мрачно заключила Женя. — Мне нужно только, чтобы меня оставили в покое и дали заниматься творчеством.

— Ты же понимаешь, что делать это в доме в окружении простых смертных нереально.

Девушка вновь задумчиво нахмурилась, ведь аргумент беса был весомым. Она и сама убедилась, как нервно воспринимают её выходки соседи.

— Это же вопрос времени, когда они доберутся до тебя, — продолжил Борисов. — А ведь ты тонкая душа, тебе нужны особые условия для развития. Ты же не станешь этого отрицать?

— Хорошо говоришь, — усмехнулась Дольсон, помахивая флейтой. — Ну и кто же твои друзья? Такие же с рожками, как и ты?

— Да, мы бесы и живём в экзархате. И на нас постоянно охотятся всякие мутные типы.

— Бесы, — повторила Женя и насмешливо помотала головой. — Кто бы мог подумать…

— Поверь, это не самые плохие создания. Вот упыри, которых ты вчера поставила на место, реально тупые и жалкие. А люциферит, который тоже тебя ищет, он ни перед чем не остановится.

Услышав новое для себя слово, художница рассмеялась. Глядя на неё, скелет тоже принялся издавать звуки, отдалённо похожие на смех. Комнату наполнили голоса, вот только Аделарду эта сцена показалась излишне пугающей. Сокурсница, похожая на ссохшуюся мумию, окровавленный скелет и труп повешенного Брахауна вместе смотрелись жутко. К тому же гнилостный запах вокруг, к которому невозможно было привыкнуть, и рой жирных мух.

— Значит, твои бесы прислали тебя ко мне с предложением, — резюмировала Женя, возвращаясь к мольберту. — Типа давай к нам, будешь работать на нас, так?

— Ты не права, — мрачно отозвался Борисов. — Никто меня не подсылал, я пришёл проведать тебя после вчерашнего. Думал, тебе нужна помощь…

Дольсон рассмеялась ещё сильнее, чуть не выронив флейту.

— И типа чисто случайно выясняется, что тебя убили из-за меня, — сквозь смех заговорила девушка. — И что я забрала твою вещь… Ну, ты же так заявил.

— Так-то дело твоё, — парировал Аделард. — Не хочешь помощи, не надо. Но если ты попадёшь в беду, кто тогда тебя выручит?

— Давай-ка лучше ты свалишь отсюда, — немного успокоившись, предложила Женя. — Пока тебя не понадобилось опять выручать от моих дружков.

В прихожей показались ещё двое скелетов — один высокий, другой на голову ниже и шире. Тот, что стоял возле мёртвого натурщика, издал грозный рёв. Бес понял, что убедить бывшую сокурсницу ему не удастся, и попятился к выходу. Мухи тоже стали летать как-то напряжённо, то и дело ударяясь об лицо гостя. Прислужники Дольсон хоть и выглядели агрессивно, но загрызть его не пытались. Поэтому он молча дошёл до двери и покинул жуткую квартирку.

На лестничной площадки Аделард встретил всё ту же соседку, которая придерживала платок у носа. Видимо, трупный запах уже сводил её с ума.

— Ну чего? — потребовала она у Борисова. — Пустит она санитаров или дверь ломать придётся?

— Лучше не лезьте к ней, — посоветовал бес. — А то она совсем не в себе.

— Ну ясно, все вы, молодёжь, не в себе, — с грустью заключила женщина и направилась к своей двери.

— Я серьёзно, к наркоманам лучше не лезть, а то ведь и съесть могут.

Однако пенсионерка, не дослушав его рекомендаций, захлопнула дверь. Неофит постоял пару минут на лестнице, придумывая оправдания для Германа, и поплёлся вниз. В конце концов, он сделал, что было в его силах. Хорошо уже то, что в этот раз его не избили и не кинули под машину. А учитывая, на каком этаже живёт художница, беса вообще могли запросто выбросить из окна. Впрочем, Аделард понимал, что вся эта затея изначально обречена на провал. Ну с какой стати Жене, обладая такой мощной реликвией, соглашаться на помощь бесов? К тому же, ничего дельного экзархат так и не предложил. Поэтому Борисов не чувствовал за собой какой-то вины за срыв переговоров. Наоборот, был рад, что наконец покинул эту вонючую квартиру.

Во дворе всё казалось по-прежнему мирным. Один мужик ковырялся в багажнике машины. Другой, покуривая, просматривал мятую газетку. А третий, почему-то с топором, преградил путь ничего не подозревающему бесу.

— Извини, парниша, толкануть тачку не поможешь? — обратился он до боли знакомым голосом.

— А? — удивился Аделард и тут же получил обухом топора прямо в лоб.

Копыта не выдержали, и Борисов упал на тротуар. Двое других быстро подбежали к оглушённому неофиту, взяли его за плечи и потащили к автомобилю.

— Вот сука, живой же! — радостно приговаривал желтоглазый, складывая жертву в багажник.

— Это ненадолго, — ухмыльнулся курильщик.

— Эй, вы кто такие?! — раздался сверху хриплый Женин голос. — Быстро оставили его!

— Дёргаем! — приказал мужик, бросив недокуренную сигарету, и все трое заскочили в «Жигули».

Вдруг на крышу «шестёрки» что-то грохнулось да так, что машина затряслась. По лобовому и заднему стёклам съехали окровавленные кости.

— Вот чёрт! — вскричал бандит с пистолетом. — Жми уже, жми!!!

Автомобиль тронулся с места и умчался со двора со скрипом из-под шин. Остатки от скелета упали на повороте, распугав старушек, которые дожидались очередной смятой картинки из окна художницы.

— Ай, молодца! — весело воскликнул курильщик, обменявшись с хозяином топора рукопожатием. — Чисто сработано!

— Этот рогатый не обманул, наш мальчонка-то живёхонек, — подметил тот, держась за спинки передних кресел, когда машина резко поворачивала на перекрёстке.

— Ты ещё рано радуешься, — отозвался парнишка с пистолетом. — Бесы на память хреноваты. А этот нас даже не узнал.

— Я устрою ему столько боли, — пообещал главарь, достав новую сигарету, — что он мне все свои прошлые жизни вспомнит!..

Аделард пришёл в себя уже связанным. Он лежал в пыли возле рокочущей «шестёрки» и не мог пошевелиться. Его руки сдавливала тугая верёвка, которую соединили с копытами. Он почувствовал себя жертвенным бараном, которого вот-вот зарежут. Только ножей в руках троицы бес не обнаружил — всё тот же знакомый набор: сигарета, топор и пистолет. Курильщик шлёпнул Борисова ногой и улыбнулся.

— Приветствую тебя, бессмертный горец, — сказал он тем же глумливым голосом, что в ночь убийства. — Ты же узнал меня?

— По глазочку видно, что узнал, — засмеялся желтоглазый владелец топора. — Значит, не всё так плохо с его рогатой башкой.

— А штанишки с него сними, — попросил писклявым голоском парнишка с пистолетом. — Мне любопытно, удачно ли я сделал ему обрезание!

Бес повернул голову к машине и заметил под её днищем что-то чёрное.

— Ну как я тебе сейчас сниму-то вот? — возмутился главарь. — Сам и расстёгивай ему ширинку, если очень хочется.

— Хочется! — настаивал его подельник и передал оружие тому, что с топором. — Мне вообще давно не даёт покоя, как у всей этой нечисти с половой системой. Если прижечь, например, член, будет так же больно или ни хрена не почувствует?

— Мне б твои заботы, — усмехнулся курильщик, наблюдая, как он стягивает со связанного джинсы.

Аделард присмотрелся к странному предмету под «шестёркой» и к своему удивлению опознал в нём окровавленный череп. Как он здесь оказался? Неужели он ехал вместе с ними от Жениного дома?.. Не успел Борисов обдумать эту версию, как послышался рёв мотора. На пустырь к бандитам пожаловал старенький чёрный «Бьюик». Бес со спущенными джинсами приподнял голову и увидел там красноволосую сокурсницу в компании с двумя скелетами. Но, видимо, последних троица бандюг заметить была не в состоянии.

— Это ещё что за узник Освенцима? — недоумённо уставился на девицу хозяин топора.

— По ходу, узница, — заключил главарь, глядя, как та выскакивает из своей широкой иномарки.

— Что вы задумали?! — грозно спросила Дольсон, надвигаясь на троицу. — Это мой друг, я не дам его обидеть!

— Ах, что вы, сударыня, его вообще никто не обижает, — расплылся в наигранной улыбке курильщик, а сам прошептал товарищу с пистолетом:- Пристрели её.

Едва художница дошла до «Жигулей», как воздух сотряс выстрел. Она дёрнулась и рухнула на землю. Троица звонко рассмеялась, наивно думая, что на этом их неприятности закончились. Если бы они могли видеть, как двое скелетов окружили стрелка, то его откушенные уши не стали бы для них неожиданностью.

От внезапности владелец пистолета выстрелил ещё несколько раз, вот только ни в кого не попал. Скелет, что пониже, свалил его с ног и принялся грызть лицо. Другой же схватил за горло мужика с топором. Правда, тот не растерялся и расшиб инфернальное создание один ударом оружия. Кости посыпались на землю, подняв пыль. Но вряд ли бандиты видели это зрелище, беспомощно пытаясь спасти своего изрядно раненного коллегу.

— Не вертись! — прокричал мужик и занёс топор над дерущимся со скелетом другом.

Чавкающий звук сообщил Аделарду, что спасти стрелка не удалось. Когда он повернулся на бок, то увидел, как топор торчит из груди обезображенного парнишки. Без ушей, носа, с ободранными губами сейчас он выглядел весьма жутко. Но особенно забавно смотрелся хозяин топора, который, очевидно, не думал, что его попытка помочь закончится убийством собственного же товарища.

Тем временем Женя поднялась с земли и вытащила из рукава хламиды флейту. Странно, но в месте, куда попала пуля, не оказалось ни одной капли крови. Лишь едва различимая дырочка в серой ткани.

Художница пригубила флейту, и округу сотряс ужасный звук. Аделарду он напомнил скрежет металла, который режут фрезерной пилой, вперемешку с человеческим криком. Но когда эта какофония прекратилась, бес понял, что это орёт хозяин топора. Низкорослый скелет и его недавно рассыпавшийся напарник растаскивали бандита по частям прямо на глазах изумлённого курильщика. Женя со зловредной гримасой наблюдала за этим процессом и, как показалось Борисову, испытывала наслаждение. Впрочем, через минуту всё прекратилось, а перед связанным Аделардом стоял свежий скелет, блестя окровавленными костями на полуденном солнце.

— Нет, не убивай его! — воскликнул неофит, едва сокурсница повернулась к главарю этой банды. — Мне нужно узнать, кто он…

Какое-то мгновение казалось, что девушка не слышит его просьб. Но её рука с флейтой опустилась, вызвав удивление даже у курильщика.

— Он твой, — прохрипела Женя, опёршись о багажник «шестёрки».

Один из скелетов оттащил пленника от машины. Другой вытащил из убитого стрелка топор и перерубил им верёвку, стягивавшую Аделарда. Избавившись от узлов, он вскочил на затёкшие копыта, застегнул джинсы и обнаружил поблизости сгоревшую Елмонскую церковь. Ведь это же он вчера вместе с гвардейцами и Эдмонтом решил уничтожить храм, чтобы никто не мог вернуться в прежнее хранилище мощей Святого Реазарха. Но бандиты зачем-то привезли свою несостоявшуюся жертву именно сюда.

— Ну и? — напомнил о себе главарь, бросив бычок на землю.

Ближайший к нему скелет наклонился и подобрал выкуренную сигарету, словно трофей. А затем взял и затолкал её в рот мужика, отчего тот чуть не задохнулся. Странно, но Аделард подумал именно о том, что он бы хотел заставить этого убийцу жрать собственные бычки, причём не потушенными. Его тут же обуял гнев, и бес налетел на курильщика, как коршун на цыплёнка. Он врезал ему по челюсти, опрокинул на пыльную землю, несколько раз пнул по рёбрам и потащил прямо за ногу к развалинам сгоревшей церкви.

Женя с ухмылкой понаблюдала за поведением сокурсника и последовала за ним. Скелеты же делили между собой куски плоти, недавно принадлежащей мужику с топором.

От православного храма остались только кирпичи, окаймлявшие подвал, и огромный крест, который ещё вчера Аделард сдёрнул в порыве злости с алтаря. Теперь же к этому распятию он бросил избитого курильщика. Тот беспомощно махал руками, сплёвывал кровь и пыль. Хотелось затоптать его копытами до смерти, но бес сдержался от такой привлекательной идеи.

— Кто ты?! — потребовал он у бандита и для убедительности взял обгоревшую проволоку, которой можно было проткнуть хоть глаз, хоть другие части его тела. — Если ты не скажешь, я разрешу сожрать тебя до костей, и ты будешь ходить за ней скелетом очень долго!

— Не надо, — прохрипел курильщик, — мы же сможем с тобой договориться…

— Кто ты? — повторил вопрос Аделард, вонзив твёрдый край проволоки ему в ладонь.

Тот скорчился, но не завыл от боли. Видимо, пытками его просто так не расколоть. Впрочем, главарь хотел предложить какую-то сделку. Борисов решил послушать условия.

— Не убивай, — сказал мужик, осторожно посмотрев на кровоточащую руку. — У меня к тебе ничего личного. Это всё работа, не более…

— Работа??? — опешил бес и взобрался на свою лежащую жертву, схватившись за грязную шею трясущимися от злости руками. — Работа?! Какая работа?! Убивать людей твоя работа???

Он несколько раз ударил главаря об основание креста, пока Женя не остановила его.

— Ты хочешь инфу или труп? — уточнила она, заглянув разъярённую бесу в чёрные, как уголь, глаза.

Это немного отрезвило Борисова.

— Ты просто не знаешь, — сквозь одышку заговорил бес. — Это же они убили меня и моих родителей. Они пытали меня, издевались над матерью… Я… Я хочу, чтобы они страдали вечно…

— Боря, послушай меня. — Дольсон присела рядом с оглушённым курильщиком и оценила степень его ранений. — Если ты будешь так трясти этого доходягу, он через минуту подохнет. И тогда все его тайны уйдут вместе с ним. Я, конечно, могу потом поднять его из мёртвых, но он же тогда не сумеет сказать ничего внятного.

Аделард отёр горячее лицо руками и перевёл дыхание. Как бы он ни желал загрызть этого мужика собственными зубами, Женя была права. Ведь он сам попросил её сохранить жизнь главарю троицы.

— Кто нанял тебя для этой работы?! — потребовал Борисов, шлёпнув курильщика по пыльной небритой щеке.

— Сна-ча-ла до-го-во-рим-ся, — с трудом ворочая языком, отозвался тот. — Ты мне жизнь, я те-бе скажу…

— Говори! — прикрикнул бес, готовый вновь стукнуть его как следует об крест.

— Нет, — прохрипел бандит и посмотрел на художницу. — Объя-сни ему…

— Соглашайся на его условия, Борь, — прошипела Женя.

— Да-да, я не трону тебя, — нехотя ответил Аделард. — Но если ты не скажешь, я сам отгрызу тебе челюсть, чтобы даже в загробной жизни ты не мог ни с кем больше болтать!

Дольсон ткнула спасённого ею приятеля в плечо и укоризненно посмотрела ему в глаза. Вблизи она выглядела ещё страшнее, но бесу было уже всё равно, какая внешность у его бывшей сокурсницы. Ведь он заполучил того, кто забрал у него человеческую жизнь.

— Мы лишь под-ряд-чи-ки, — промолвил главарь. — Мы де-ла-ем гряз-ную ра-бо-ту, вот и всё…

— Для кого? — спросила девушка, опередив своего озлобленного товарища.

— Она ска-за-ла, что бо-рет-ся с са-та-нис-та-ми, — заплетающимся языком сообщил мужик, сплюнув кровь. — Ба-бён-ка та-кая но-ро-вис-тая, с за-ки-до-на-ми…

— Что ещё за бабёнка? — напрягся Борисов. — Зачем ей убивать мою семью?!

— Я не знаю, — помотал головой раненный курильщик. — Она ще-дро пла-ти-ла, да-ва-ла ав-ан-сом всю сумм-му и тре-бо-ва-ла по пол-ной.

— Как её зовут-то? — поторопил бес, еле сдерживаясь, чтобы не ударить пойманного врага вновь.

— Она не на-зы-ва-ла име-ни. Но я ви-дел её по те-ле-ку па-ру раз. Ад-во-ка-тес-са она. Кажись, у те-бя на учё-бе ещё ша-ба-шит.

Аделард недоумённо уставился на Женю, которая точно так же поняла, о ком идёт речь. С таким же недоумением Гаврила Нетленкин сидел на заднем кресле машины. Его похититель куда-то ехал, слушая по автомагнитоле радио. Было бы проще, если стриптизёру позволили посмотреть в окно. Но глаза сдавливала тугая повязка, сквозь которую он ничего не мог видеть. Да ещё и наручники за спиной сцепили запястья. Рядом кто-то периодически рычал, и Гавриле казалось, что там собака. В общем, его положению было сложно позавидовать.

Машина свернула и покатила по неровной дорожке. Высокий Нетленкин даже пару раз ударился головой о потолок салона. В желудке и без того урчало и что-то шевелилось, а тут ещё и тряска. Пленника в очередной раз начало тошнить, и он выблевал прямо на себя всё, что блуждало в животе.

— Если б это был мой автомобиль, я бы тебе рот зашил, — подметил Ламбрант и затормозил.

Рыков как-то озлобленно заскулил, смутившись блевотины на соседнем пассажире. Но Павлов не торопился выпускать их обоих из машины. Он уставился на обугленные развалины Елмонской церкви и растерялся. Подъехать поближе казалось как-то небезопасно, поэтому пришлось выйти и убедиться во всём воочию. Подобравшись к бывшему православному храму, люциферит улыбнулся. Перед ним возвышался закопчённый крест, по краям которого висели человеческие тела. На левой стороне распятия ветер колыхал окровавленные кости, на правой парнишку с раскуроченной грудью. На самом верху шевелился их бригадир.

— Солнечного дня! — поприветствовал его Ламбрант, помахав рукой. — Сегодня отличная погода для игр с распятием, не правда ли?

Курильщик лишь издал протяжный хрип и мотнул окровавленной головой. Люциферит осмотрелся, попинал обугленные кирпичные куски и несгоревшие доски и вернулся к кресту. Можно было бы оставить эту живописную инсталляцию как есть. Но всё ещё живой участник этой банды вынудил своим беспомощным шевелением что-то предпринять.

Распятие было прислонено о кирпичную кладку у основания сгоревшей церквушки. Однако Павлов не стал заботиться о безопасности и без того потрёпанного бандита, уронив крест на землю вместе с телами. Судя по стонам, угробить до конца главаря не удалось, чему Ламбрант сильно обрадовался. Он приблизился к верхушке осквернённой христианской конструкции и обратил внимание, что мужик привязан к ней подручными средствами — обгоревшими проволоками и порезанной верёвкой.

— Я смотрю, вам удалось пообщаться с Падериным, — заключил люциферит, глядя на измождённого курильщика.

— Маль-чон-ка, с-с-сук-ка, — прохрипел главарь погибшей троицы. — Об-ма-нул…

— Ну, это же бесоголовые, — подметил с ухмылкой Павлов. — Что, ещё не приходилось с такими иметь дело?

— Ска-зал, что ос-та-вит в жи-вых, а сам по-ве-сил сю-да, — поведал бандит сквозь болезненные стоны.

— Вот ведь чертяга! — пришёл в восторг Ламбрант. — У меня, видать, понахватался на халяву этой методики! Технически-то он выполнил своё обязательство. Ты же вот не мёртв.

— С-с-су-к-ка…

— Ты, кстати, ещё можешь потренироваться в сделках с рогатыми. Мне вот надо бы знать, что такого интересного ты мог ему сообщить в обмен на столь гуманное окончание встречи.

— Раз-вяж-жи, — попросил курильщик, и люциферит поспешил освободить его от креста.

Мужик закашлял, сплюнул кровь, лёжа в пыли. Но Павлов не был намерен дожидаться, пока тот почувствует себя лучше.

— Так что там с Падериным, — напомнил он, заглянув тому в разбитое лицо. — Он оказался не по зубам таким деловым личностям?

— Это всё ба-бён-ка его, — прошипел бандит сквозь неровное дыхание.

— О, да вас уделала какая-то студенточка! — ещё больше повеселел Ламбрант.

— Не, у неё мо-щи Реа-зар-ха, — возмущённо отозвался мужик.

Люциферита такая информация заставила забыть о смехе. Он вскочил и внимательнее осмотрел округу. Ни души, лишь деревья на пригорке плавно покачивались от осеннего ветра да пыльная «шестёрка» с кусками человеческой плоти на земле с правой стороны.

— Давно они ушли? — уточнил Павлов.

— Не знаю, вы-ру-би-ло ме-ня ос-но-ва-тель-но, — промолвил главарь поверженной банды. — Слышь, до-ве-зи до боль-нич-ки, я те-бе ада-мо-ву го-ло-ву от-дам…

— Увы, новые сделки меня уже не интересуют, — огорошил его Ламбрант, отходя к «Жигулям». — Тем более адамову голову я и так сейчас заберу, она тебе всё равно уже не понадобится.

— Ты же обе-щал!.. — попытался закричать курильщик, но подавился собственной кровью.

— Я ж тебе сказал, с рогатыми надо быть на чеку, — отозвался Павлов. — Своё обязательство я выполнил, ты ведь не привязан к кресту.

Ламбрант махнул рукой Андрею, наблюдавшему за всем происходящим из машины в компании с икающим Нетленкиным.

— Рыков, кусай! — отдал люциферит команду своему питомцу, и оскаленный люпастор, вывалившись из иномарки, ринулся к шокированному курильщику.

Глава 12 По лабиринту ужаса

Белла Денисовна Кислицына считала себя профессионалом с большой буквы. Поэтому своё время ценила выше денег. К своим 44 годам она считалась успешным адвокатом, востребованным специалистом по финансовым преступлениям. Её нанимали состоятельные клиенты, причём от некоторых она даже могла отказываться. Коллеги Беллы не понимали, почему она, такая прагматичная дама, готова в ущерб своему бизнесу отвлекаться на преподавание, которое не оплачивалось столь щедро, как услуги по её уголовным делам. На что Кислицына всегда строила томную гримасу и принималась рассуждать о прекрасном — об образовании, о науке и важности работы с молодёжью. Тем более ей, потерявшей ребёнка, преподавание должно было компенсировать общение. Но Белла Денисовна лукавила, ведь работать в университет она устроилась по совсем другой причине.

Вот и сегодня на корпоративе в адвокатской конторе Кислицына вдохновенно объясняла свою выдуманную философию о значимости работы со студентами. Убелённый сединами дядька из соседней юридической фирмы увлечённо слушал женщину и даже во многом соглашался с такой её ответственной позицией. Да и под конец вечера уже сам подумывал устроиться куда-нибудь преподавать чуть ли не бесплатно, лишь бы привнести в общество высокое и прекрасное — знания. Впрочем, все изрядно выпили французского сухого вина, так что болтать можно было уже о чём угодно, даже о спасении мира от мрака невежества.

Но едва на часах пробило десять вечера, Кислицына засобиралась домой. И увещевания пьяных коллег не убедили её остаться ещё на полчасика для рассуждений о современной науке и молодёжи. Дело в том, что каждый вечер преуспевающая адвокатесса занималась одним и тем же — общалась с покойным ребёнком. Ровно в полночь, невзирая на погоду и обстоятельства, она подходила к камину в своём большом доме, брала красивую бронзовую урну для праха, усаживалась за круглый светлый стол и рассказывала всё, чего удалось сделать за прожитый день. Почему именно в полночь? Белла Денисовна поймала как-то себя на мысли, что именно в этот временной промежуток душа дочери начинала ей отвечать и даже давать советы. Но ни с кем этот пикантный нюанс женщина не обсуждала. Тем в более в своём нелёгком деле она старалась быть одинокой, да и никаких сочувствующих поблизости видеть не хотела. Разве что совсем грязную работу поручала проверенной компании уголовников.

Вот и в эту ночь Кислицына планировала повторить ритуал, причём хотела пожаловаться на своих бездарных коллег и сообщить подробности вчерашнего погрома в университете. Только она никак не ожидала, что за ней будут следить двое её студентов. Хотя Белла Денисовна знала, что такая тайная деятельность рано или поздно вынудит врагов предпринять ответные действия. Но сегодня то ли хорошее вино, то ли замечательная погода, то ли впечатления от новостей расслабили адвокатессу, и она вышла встречать такси прямо на дорогу.

Машина ещё не подъехала, поэтому женщина закурила тонкую сигарету и восторженно взглянула на звёзды. Осенью они всегда по-особенному ярко горели, а воздух казался чище и свежее. Оттого и не заметила, как к ней подкатил тёмный «Бьюик», а из его окошка выглянула красноволосая Евгения.

— Здравствуйте, Белла Денисовна! — хриплым голосом воскликнула девушка. — Я Ваша студентка со второго курса…

— Да, здрасьте, — отозвалась дама, надеясь, что не придётся долго общаться с этой худой уродиной.

— Давайте мы Вас подвезём, что Вы будете тут стоять, — предложила Дольсон, спешно вышла из иномарки и даже открыла заднюю дверцу, приглашая её внутрь.

— Нет-нет, спасибо, я жду своего водителя, — сдержанно улыбнулась Кислицына и вновь затянулась табачным дымом.

— Но я настаиваю, Белла Денисовна, — не отставала художница, указывая на салон иномарки. — На улице холодновато, а Вы легко одеты. Женщинам вредно мёрзнуть, Вы же сами нам говорили на прошлой лекции, рассказывая про ту клиентку, которую похитители держали в сыром подвале.

— Дорогая, я благодарна, что Вы по-юридически настойчивы, — более звучным голосом заговорила адвокатесса. — Но подвозить меня никуда не надо, у меня, может, встреча сегодня важная. А Вам с Вашим молодым человеком приятного вечера!..

Едва услышав это, Аделард вышел из автомобиля и присоединился к подруге, словно преграждая преподавательнице путь к отступлению. Она недоумённо уставилась на них и поняла, что, действительно, убежать ей, если что, не получится.

— Что происходит вообще? — возмутилась Кислицына. — Вы кто такие?

— А ты, сучара, не узнала?! — рявкнул Борисов и приблизился к женщине с довольном грозным видом. — Ну да, меня ведь теперь трудно опознать, учитывая, как долго издевались твои ублюдки над моим телом.

И тут Белла поняла, что впервые за последний год ей не удастся устроить сеанс общения с прахом дочери. Она узнала одного из этой странной пары, но признаваться в чём бы то ни было претило её адвокатским принципам. Ведь главный девиз юриста — отрицай все обвинения — она усвоила давно и весьма крепко.

— Вы ошибаетесь, молодой человек, — сухо сказала Кислицына, небрежно бросив сигарету на тротуар. — И если не отойдёте сейчас на пару метров от меня, я буду вынуждена применить необходимую оборону.

— Давайте-ка лучше я воткну Вам в ухо что-нибудь, — предложила в ответ Женя, достав из рукава флейту. — После этого, сто пудей, Вы будете в адеквате…

— Деточка, ты вообще знаешь, с кем сейчас разговариваешь? — ничуть не смутилась Белла Денисовна. — Попробуй только пальцем меня тронуть, и в эту же ночь тебя увезут на Волгу и отправят купаться с тазиком цемента в ножках.

Произнеся это предельно спокойным, но каменным голосом, Кислицына вдруг почувствовала, как кто-то трогает её причёску. Не успела она даже обернуться, как невидимая рука вытащила из волос заколку.

— Что это??? — наконец-то испуганным голосом спросила женщина, не обнаружив за собой ровным счётом ничего, кроме стены дома.

— Радуйтесь, что Вам не откусили губы, — усмехнулась Женя, подойдя совсем близко к преподавательнице. — И то лишь потому, что Вам придётся ещё сегодня ими говорить.

Резкий удар по голове сбоку заставил адвокатессу покачнуться, но упасть на асфальт она не успела. Аделард заботливо придержал даму и поволок в машину. На всякий случай он засунул Белле Денисовне в рот два смятых носка и усадил рядом с собой на заднем сидении. Дольсон же взялась за руль, и «Бюик» отъехал от здания как раз в тот самый момент, когда на дороге возникло жёлтое такси.

Ламбрант в это самое время сидел в старом Жигулёнке возле одного из многочисленных торговых центров. Он наблюдал, как миниатюрная девушка с причудливой причёской из густых тёмных волос прощается со своими подружками. Те тоже украсили головы изысканными париками, ведь Павлов лично постриг этих студенток пару недель назад. Это был гуманный ответ на их бессмысленную попытку поквитаться с ним за сцену с крысами на кулинарном православном конкурсе. Признаться, когда он лишал их собственных волос в гараже на окраине города, его посетило истинное наслаждение. Девицы тогда пищали, выли, издавали другие заманчивые звуки, даже пробовали материться. Но люциферит сумел удержаться от рукоприкладства и просто оставил их связанными в запертом помещении.

Но в этот вечер ему нужна была только одна — Лера Минина. Он знал, что до смерти Аделард встречался с этой задиристой девушкой. Поэтому слова курильщика о том, что Борисов устроил ему инквизицию «со своей бабой», которая к тому же оказалась владелицей флейты, воспринял буквально. Всё сходилось. Падерин явно передал ей мощи Святого Реазарха на хранение, надеясь, что никто не догадается. Ну а глупая девчонка не удержалась и решила поиграть с этим загадочным предметом. И густой парик, в котором Лера прятала свою голову, а заодно и лицо показались Ламбранту вполне уместными для той, кто стал Доминам Комеденти. Ведь использование флейты не проходило незаметно, особенно для смертных. А Гаврила в образе эксплоратора сообщил, что единственный эффективный способ одолеть её — похоронить.

Так что всё складывалось вполне удачно. Люциферит посетил одно из стареньких кладбищ за городом и проверил состояние тамошних склепов. Он выбрал наиболее подходящий, тот самый, в котором сам пару лет назад обнаружил останки жутко опасного священника, будоражащего и бесов, и смертных. Идеальное место для похорон Доминам Комеденти: вокруг ни души, склеп с глубокой каменной ямой, да и кирпичи удалось найти весьма крепкие. На всякий случай Павлов их побрызгал святой водой, поэтому вариант получался беспроигрышный. Дело лишь за малым — выждать удобный момент, выкрасть тупую девчушку и отвезти её на кладбище.

— Ну-с, Гаврюша, приступай, — сказал Ламбрант сидящему сзади него Нетленкину.

— Мне плохо, — вновь заныл стриптизёр и, видимо, не лгал, ведь выглядел он довольно болезненно. Правда, гораздо симпатичнее Рыкова и Павлова, так что деваха должна была клюнуть. Не зря же люциферит разодел его в эротичный наряд с прозрачной рубашкой и обтягивающими кожаными штанишками.

— Если что, у меня ещё осталась водичка из ванной Падериных, — напомнил люциферит, а люпастор радостно загавкал, поддерживая своего хозяина.

Гаврила нехотя выбрался из «Шестёрки» и двинулся к «Дэо-Матизу» малинового цвета. Лера как раз сгружала в багажник новые покупки.

— Тебе помочь? — небрежным тоном обратился к ней стриптизёр, и девушка испуганно обернулась.

Она смерила его недоверчивым взглядом и захлопнула крышку багажника.

— Мы знакомы? — напряжённо уточнила Минина.

— Ты с истфака же, Лера, да? — ленивым голосом продолжил Нетленкин.

— Ну да, это я, — немного расслабилась девица. — А ты кто?

— Да я знал твоего парня просто. Это самое, он же типа умер там. Смотрю, ты тут шагаешь. Думаю, дай подойду, скажу соболезнования, что ль…

— А, конечно, я до сих пор вот в шоке, — опомнилась Лера и состроила траурный вид. — Закупала кое-что для похорон. Только ведь тело Бори-то потеряли, ты знаешь?

— Ага, ну это отмаза просто, — огорошил её Гаврила, переминаясь с ноги на ноги и силясь не выблевать очередную порцию гадости из желудка.

— Не поняла, — оживилась Минина. — Какая ещё отмаза?.. Я о чём-то не в курсе?

— Ну родня там мозги полощет всем. Закопали его отдельно, сегодня вот после обеда. Ты не была разве на поминках?

— Так а мне сказали, тела не отдают родственникам, как бы следствие ещё и всё такое, — откровенно удивилась девушка. — Хм, странно, вообще никто ничего не сказал про Борю. А где его похоронили-то?

— Ой, из башки вылетело, — принялся корчиться парень и на всякий случай отвернулся в сторонку, чувствуя тошноту. — Я могу по карте показать, есть у тебя?..

— Как-то вот карты не вожу с собой, — растерялась Лера и достала мобильный. — Вот есть программка с картами только…

— Не, айда, я тебе покажу, у меня в бардачке валяется бумажная, — артистично предложил Гаврила и двинулся обратно к «Жигулям».

Как ни странно, Минина не заподозрила никакого подвоха и засеменила за плечистым красавцем. Ламбрант в этот момент стоял у соседнего автомобиля, наблюдая за происходящим через отражение в стекле. Рыков сидел с другой стороны на бордюре, высунув слюнявый язык. Таким образом, девушка, сама того не ведая, угодила в капкан, выбраться из которого у неё не было никаких шансов. Вот только люциферит не почуял в ней ничего экстраординарного. Пахла она как простая смертная. Хотя демонический запах мог перебивать сильный аромат духов, причём не самых приятных. Поэтому особых подозрений Павлов не испытывал.

Нетленкин же открыл машину, полез в бардачок, достал оттуда баллончик и шустро брызнул им в Леру. Всё получилось, как по сценарию. Девушка приглушённо взвизгнула, покачнулась и была готова упасть прямо перед «Жигулями», но Ламбрант любезно придержал её. Парик с Мининой слетел, так что теперь она смотрелась весьма не ординарно с маленьким черепом.

— Ну это, я же всё? — спросил Гаврила, наблюдая, как Павлов с Рыковым грузят жертву в багажник. — Свободен?..

— С чего это ты решил? — усмехнулся люциферит.

— Ну ты же говорил…

— Ничего я тебе не говорил, — парировал Ламбрант, пихнув стриптизёра в «Шестёрку». — Замуровывать эту звёздочку кто будет? По-твоему я?!

— Ну, не знаю, — мычал Нетленкин, нехотя садясь в машину.

— С твоим набором грехов я бы вообще молчал! Вон, бери пример с Рыкова. Верно, Рыков?

Андрей радостно гавкнул, заскочив на заднее сидение рядом с угрюмым Гаврилой.

— Поэтому все на позитиве едем на Михайловское кладбище, — заключил Павлов и уселся за руль.

Похищение предполагаемой Доминам Комеденти показалось ему слишком лёгкой задачей. Впрочем, в последние дни он ловил себя на мысли, что многие вещи начинают даваться без всяких лишних проблем. Ведь он же люциферит, к тому же весьма опасный. Ему положено решать вопросы быстро и безболезненно.

Совсем по-другому думала Белла Денисовна, очнувшись от того, что её вытаскивают из машины. Она даже не поняла, кто, лишь почувствовала холод, а потом упала на влажную траву. Кажется, это был парк. Вряд ли поганые студенты успели увезти её далеко.

— Что, на этот раз никаких церквей и кладбищ? — спросила Кислицына, надменно улыбнувшись. — Аж странно как-то…

— Что она несёт? — не поняла Женя, обернувшись на беса.

— Ну, ещё бы, — продолжала адвокатесса, ёжась от ветра. — Из господ сатанистов уже ведь никого не осталось, кроме этого Павлова, так же?

Аделард, помахивая трофейным топором, отнятым у одного из бандитов, остановился перед женщиной.

— Его здесь нет, как видишь, — развёл он руки в стороны. — Но если без него никак, я могу позвать твоего друга.

— Никакой он мне не друг! — выпалила Белла Денисовна. — Как, впрочем, и вся ваша шайка.

— Какая ещё шайка? — недоумённо ухмыльнулся Борисов. — У тебя с мозгами беда. Ты хоть понимаешь, что наняла таких ублюдков, которые перебили кучу ни в чём не повинного народа?!

— Все вы заслуживаете кары! — не унималась Кислицына, сидя на ночной лужайке и бегая взглядом то по Жене, то по Аделарду. — Чёртовы сатанисты! Сожгла бы лично всех вас, сволочей!

— Я и мои родители не имели никакого отношения к сатанизму, — оспорил бес и сжал покрепче топор, намереваясь размозжить ей голову. — Но ты приказала им убить нас… За что? Что мы тебе-то плохого сделали?

— Да не будь ты сатанистом, разве стоял бы сейчас передо мной? — усмехнулась женщина, поправляя локон, упавший на лоб. — Ведь неделю же никто вас не находил, уже десять раз можно было разложиться на мелкие атомы!.. Но нет ведь, выжил, гнида такая! Выжил, чтобы и дальше убивать чистые христианские души!

— Послушайте, Белла Денисовна, что Вы вообще несёте? — вмешалась Дольсон, придерживая полы хламиды от ветра. — Какие сатанисты? Какие христианские души? Вы заказали Борю и его предков из-за вот этого? — Она показала ей флейту, и Кислицына недовольно уставилась на раритет.

— Мда, и семейку попа из Елмонской церкви тоже пришили твои люди, потому что те увлекались сатанизмом? — напомнил Аделард. — Я лично видел, как они требовали отдать им мощи Святого Реазарха, а потом застрелили их. Так что не надо гнать про какие-то души и борьбу с сатанизмом. Ты тупо хотела срубить бабла с этой реликвии!

Адвокатесса вдруг расхохоталась. То ли у неё сдали нервы, то ли двое студентов и в самом деле несли какую-то ахинею. Она сидела на траве и издевательски смеялась во весь голос.

— Ой, ребятушки, — мотала Кислицына растрёпанной головой, — вот зачем вы связались со всем этим, а? Вы что, действительно думали, что ваши злодеяния останутся безнаказанными? Что вы и дальше будете ходить и делать всё, что вам взбредёт на больную голову? А вот нет, ни черта подобного! Я всем вам показала, что на каждое ваше действие найдётся ответ!

— Слышь, по ходу, она того, заглючила, — шёпотом сказала Женя, склонившись к Аделарду. — Может, скормить её моим товарищам-мертвецам? А то болтает всякий бред…

— Нет, я хочу понять, — отверг её предложение Борисов и пнул хохочущую даму по сапогу. — Значит, поп из церкви сатанист, я сатанист и родители мои тоже, да? А флейта-то тебе на хрена понадобилась? Это же тоже сатанинская вещь, вообще бесовская. Что ты с ней собиралась делать? Убить кого-то или просто поиграть?

— Эх, какие же вы все глупые, — прогундела Белла Денисовна. — Ты вот мне для чего все эти вопросы задаёшь?.. А, я поняла, это такой способ поглумиться, да? Или ждём кого-то к нашему суаре?.. Павлов-то где? Не будет Павлова, что ли? Я же для него эту свистелку искала, слышала, что только ею можно прикончить лю-ци-фе-ри-та…

Познания Кислицыной о бесовском мире поначалу удивили Аделарда. Откуда обычная смертная знает такие подробности о мощах Святого Реазарха, а уж тем более о люциферитах? Однако не меньший интерес вызвало то, как она связана с Ламбрантом?

— Тебе-то зачем убивать люциферитов? — остановил бес её словесный поток. — Решила примазаться к экзархату?

— Глупый-глупый мальчик, — повторяла Белла Денисовна. — Лучше бы ты и не оживал. Тогда бы я успела добить всех, кто угробил мою доченьку.

От такого признания Борисова осенило. Ведь троица душегубов пожаловали в его дом буквально после того, как он встретился с этой сумасшедшей. А тогда Аделард разговаривал с преподавательницей о сатанистах. О тех самых, которые сожгли себя в церкви Равноапостольного Дмитрия Каримского больше года назад. Да и сама Кислицына заявила в тот вечер, что представляла интересы пострадавшей стороны. Значит, сектанты сожгли её дочь?..

— Павлов что, тоже был в той церкви? — продолжил допрос бес.

— Все вы там были, психопаты чёртовы! — безапелляционно заявила адвокатесса. — Устроили шабаш с моим несчастным ребёнком, а Павлов взял и сжёг своих же. И не надо делать вид, что ты не в курсе. Ты же везде ходил с этим уродом. Он и ко мне тебя подослал, забыл, что ли?!

— И поэтому ты решила казнить всю мою семью? — напрягся Аделард, покрепче сжав топор. — Из-за того, к чему я не имею никакого отношения?!

— Ай, да я ничего не решила вообще, — отмахнулась Белла Денисовна. — Я не просила убивать. Только сказала, чтобы припугнули тебя как следует, чтобы больше не появлялся с глупыми вопросами у меня в офисе. А там уж выяснилось, что твою машину видели у Елмонской церкви. Ну и мой маленький боевой отряд решил, что пропавшие мощи могут быть у тебя.

Борисов хотел уже стукнуть пленницу трофейным оружием, но Женя придержала его за руку.

— Она же сказала, что не приказывала убивать, — прошептала девушка и посмотрела на преподавательницу, вновь показав ей флейту. — Зачем Вам это? Что Вы хотели с этим делать?

— Подудеть, — скривив губы, саркастично произнесла Кислицына.

— Или использовать это против люциферита? — догадался Аделард, хотя художница его и не поняла.

— А ты любезно спрятал её для своего хозяина, — парировала адвокатесса. — Так что все вы замешаны, все причастны к гибели моей малышки. А ведь она была хорошей девочкой, отлично училась, ходила в церковь, помогала бабушке на даче в Гординском. А когда убили её парня ваши же дружки-сатанисты, она вообще хотела уйти в монастырь. Да я не дала. Хотя вот лучше б она ушла в монастырь, тогда бы жива осталась…

От таких слов злость понемногу убавилась. Борисов чувствовал, как пульсируют его рожки, но желание прибить эту несчастную женщину сходило на нет. Конечно, она сама не участвовала в пытках над ним и в убийстве его ни в чём не повинных родителей. Однако ж это из-за неё в дом Падериных пожаловали трое головорезов. Ведь это же она направила их к своему студенту.

— За что? — вопрошала Кислицына, вытирая слёзы и потёкшую тушь. — Что она вам всем сделала? Только лишь за то, что была праведной христианкой? Это вас в ней привлекло, да?!

— Эх, Белла Денисовна, — вздохнула Женя. — Мы вообще здесь не при чём. Я вот впервые слышу о Вашей дочке. Думаю, и Боря тоже. Так же, скажи ей?

— Я не сатанист, — сказал Аделард, — и с Павловым не дружу. Наоборот, у нас с ним был конфликт.

— Ну-ну, — недоверчиво кивнула адвокатесса. — Знаем мы вашу братию, те ещё кадры…

— А Силантьев, — вспомнил вдруг бес. — Его, получается, тоже по твоей наводке повесили? Вместе с Брахауном…

— Что??? — вскричала Женя и негодующе уставилась на женщину. — Так это Вы с ним расправились?!

Кислицына тревожно посмотрела на девицу, которую теперь придерживал Борисов, чтобы та не ударила её. И реакцию художницы можно было понять, ведь с Кешой Брахауном она общалась лично. Не зря его труп сидел сейчас в её квартире, дожидаясь завершения новой картины.

— Я ж тебе говорила, рогатая башка, — обратилась Белла Денисовна к бывшему студенту. — На Силантьева у меня был другой план. Он мог стать идеальным свидетелем, чтобы засудить остальных сатанистов. Поэтому зачем мне его убивать?

— Кеша уж точно ни с какими сатанистами не общался! — заявила Дольсон. — Он животных любил, у него свой приют для собак и кошек целый был! За что Вы с ним так?!!

— Я даже не знала, кто он, — поспешила оправдаться адвокатесса и была права, ведь вокруг неё уже скопились трое скелетов, которых она просто не видела. — Пока весь этот шум не поднялся, я вообще не знала о его существовании. Силантьев был сатанистом, это да. Но он мне говорил, что после убийства моей дочери и пожара в церкви завязал со всем этим.

— И кто же тогда их повесил? — спросил Аделард, придерживая подругу. — Сами, что ли?

— Да откуда мне знать-то?! — возмутилась Кислицына, шмыгая заложенным носом. — Я вообще никогда никого не трогала даже пальцем. Писала жалобы в прокуратуру, ходатайства, по судам ходила. Да, боролась с сатанистами, как могла, но в правовом поле.

— Ну да, а всё остальное делали эти трое бродяг небритых, да?! — парировала Женя. — Сами же сказали это недавно…

— Я хотела, чтобы они прикончили только одного отморозка, — кивнула Белла Денисовна. — Павлова! Но выяснилось, что убить его просто так нельзя. Он люциферит, старший из воплощения бесов. Так мне сказали те, кого я наняла, чтобы припугнуть сатанюг. Я вообще ни в чём этом не разбиралась, думала, страшнее сатанистов на этой земле нет. Оказалось, что есть…

— Люциферита, действительно, можно убить только этой штукой, — признал Борисов, обращаясь к художнице. — Экзархат тоже хотел заполучить мощи Святого Реазарха. Один из бесов-советников нанял меня для этого. А потом случилось всё то, что случилось.

С минуту Женя и Аделард напряжённо смотрели друг на друга. Она серыми узкими глазами, он большими и чёрными. И теперь убивать Кислицыну им хотелось меньше и меньше.

— Я вообще думаю, что это сделал Павлов, — прервала их зрительный контакт Белла Денисовна. — Он истинное воплощение дьявола. И Силантьев от него всё время бегал, как чёрт от ладана. У сатанистов не принято просто так взять и завязать со всем. Они мстят любому отступленнику. Думаю, именно это и произошло с Геной. А второй парень просто оказался не в том месте и не в то время, наверное.

Глядя, как странная парочка пытается переварить всю эту информацию, адвокатесса решила, что другого шанса спасти себя ей уже не представится. Поэтому она вскочила и ринулась в сторону ёлок, за которыми раздавался слабый шум автотрассы. Главное, добежать до дороги и остановить машину. А там уж Кислицына сумеет обеспечить свою безопасность. Но едва она достигла деревьев, как кто-то невидимый схватил за чёрный шарфик и резко дёрнул назад, совсем как непослушную собаку за поводок. Женщина упала, расставив руки, и закатила глаза. Горло сдавил тугой узел, и она не в силах была от него избавиться. Между тем сбоку возник рычащий череп, который жадно заклацал зубами. Сверху тоже материализовался окровавленный скелет, зависнув над поверженной жертвой. И в следующую минуту заросли парка огласил истошный стон поедаемой Беллы Денисовны.

Точно так же завизжала Лера, когда Нетленкин уронил её перед входом на кладбище. Вокруг царил сумрак, ни одного фонаря, только мириады звёзд на тёмном небе. Девушка, кашляя и чихая, продолжала верещать и брыкаться. Впрочем, Ламбрант даже не собирался заткнуть свою пленницу, ведь вокруг ни одной живой души, кроме него и его вынужденных помощников.

Гаврила поднял Минину и потащил через открытые ворота. Рыков бодро скакал впереди него, изучая обстановку. Даже и не скажешь, что вчера в него стреляли серебряной пулей. Со времени последнего визита на кладбище ничего не изменилось, разве что стало мрачнее и холоднее. Павлов закрыл машину и с бутылём воды направился следом. Но едва он вошёл на погост, как в ушах зашипел голос.

— Воло вестрам либидинем экомлеатис корпора! — загремело вокруг Ламбранта, и он обессилено рухнул на землю, схватившись за голову.

— Пожалуйста! — взмолился люциферит, болезненно зажмурившись. — Не сейчас! Только не сейчас!!

— Э рунт омнес лите!!! — грозно выкрикнул страшный голос, но отступил.

Павлов боязливо открыл глаза и проверил на себе одежду. Кажется, в этот раз он не успел загореться и потерять много времени. Рыков бежал к нему, сшибая ржавые ограды угловых могил. Значит, сегодня повезло, и удастся завершить начатое.

— Ай! — донеслось из глубины кладбища, и Ламбрант понял, что несносная пленница чем-то стукнула стриптизёра.

— Рыков, ищи! — скомандовал люциферит, и Андрей напряжённо обернулся в сторону тёмных могил.

Деревьев здесь было немного, но хватало всяких погребальных построек и массивных надгробных плит. Хотя Павлов был уверен, никуда уже Доминам Комеденти от него не денется. Флейты у неё так и не нашлось. Но никто и не обязывал эту дурочку таскать с собой такой могущественный предмет. Учитывая, какой глупой была девушка Падерина, уже не удивительно, что она оказалась в передряге без должного оружия. А ведь могла бы одним махом уложить всех, включая люциферита. И Ламбрант только радовался такому исходу событий.

Лера же прижалась к холодной каменной плите за поворотом заросшей аллеи и прислушалась. Кто-то стремительно приближался к ней, сотрясая окрестные могилки. Поэтому задерживаться на одном месте было никак нельзя. И Минина помчалась вдоль ряда надгробных камней к кустам. В темноте сложно разобраться. Ведь она даже не понимала, там ли выход. Да и времени на обдумывание ей никто не дал. А между тем взлохмаченный Андрей уловил запах и двигался практически по пятам.

Девушка была в ужасе. Кем в действительности были все эти незнакомцы, она так и не определила. Да и зачем вот было привозить её сюда, тоже не поняла. Без телефона Лера была бессильна. Что она может перед тремя рослыми парнями, которые уж точно не оставят её просто так? Она бежала по запущенным от времени аллеям, как по лабиринту ужаса, попадая то в тупик, то в лужи, то в грязь. А Рыков позади неё уже нагонял, задевая на ходу углы оград и памятников, но почему-то позволял своей жертве двигаться дальше. Может, его заводила погоня по кладбищу? Ведь были же маньяки, которым нравилось нагонять добычу в страхе.

Однако у длительной пробежки Мининой оказалась другая причина. Она, обогнув несколько аллей, очутилась перед широким пространством с каменными плитами на земле. Со всех сторон на неё смотрели склепы, а прямо по центру высился белокаменный ангел с крыльями.

— Что вам нужно?! — заверещала девушка, осознав, что угодила в тупик. — Пожалуйста, отпустите меня! Я никому ничего не скажу!

И отчаянно заревела, упав на колени. Люпастор победно загавкал, достигнув жертвы, и на всякий случай повалил её когтистой рукой.

— Рыков, фу! — приказал Ламбрант, появившись из-за поворота в компании с раненым Гаврилой.

У того на лице темнели глубокие царапины, отчего он пребывал в бешенстве. Даже хотел подбежать к ревущей Лере и как следует её пнуть. Но Павлов придержал его за локоть и толкнул в сторону бокового склепа, у которого лежал мешок с цементом, мастерок и большие кирпичи.

— Что я вам сделала… — сквозь слёзы и сопли мычала Минина. — Отпустите-е-е меня-я-я!..

— Где мощи Святого Реазарха? — жёстким тоном потребовал Ламбрант, нависнув над расстроенной девицей.

— Ч-что? — откровенно удивилась она. — К-какие м-мощи?..

— Флейта где, дура?! — вскипел Павлов, и его глаза пугающе налились огнём.

— К-какая ф-флейта??? — икая и задыхаясь, вопрошала Лера.

— Которую тебе дал твой парень, — пояснил люциферит и заглянул в её испачканное лицо.

Что-то на Доминам Комеденти она была совершенно не похожа. Рыдала, бегала, пускала слёзы, сопли и слюни. Конечно, Ламбранту ещё не приходилось воочию видеть существо, которое было владельцем мёртвых. Но Лера однозначно выглядела слишком простецки, вдобавок и лысая.

— Н-но он ж-же ум-мер, — сумела только вымолвить Минина и повалилась набок в обмороке.

Люпастор, сидевший рядом, угрюмо запрокинул голову и завыл. Собственно, от такого же возмущения хотелось закричать и Павлову. Столько времени он потратил на поиск этой погремушки Леры, чтобы в итоге не получить ни флейты, ни Доминам Комеденти. В гневе Ламбрант пнул ближайший надгробный камень, и тот с треском грохнулся на аллею.

— Так чё, мне раствор-то замешивать? — появился из склепа Нетленкин с оцарапанной щекой.

— Нет! — рявкнул люциферит, раздумывая, что же ему делать дальше.

— А чё не так-то? — полюбопытствовал Гаврила, с интересом уставившись на недвижимую Минину.

— Ты с Падериным хорошо знаком? — спросил Павлов, приблизившись к стриптизёру и заглянув ему в лицо горящими глазами.

От такого неприятного взгляда Нетленкина передёрнуло. Он напряг память, пытаясь вообще найти в ней эту фамилию.

— Ты же продал ему порно, — добавил Ламбрант. — Неужели вы на почве извращений не общались?

— Не, — замотал головой парень, и его пробила протяжная отрыжка.

— Да уж, придётся использовать то, что есть в наличии, — мрачно улыбнулся Павлов, переведя взгляд на лежащую между склепами девушку. — Нечто подобное я уже устраивал против одного фрукта. Похитил его любовницу, выманил в удобное мне место и прикончил, как винную мушку. — Люциферит хлопнул ладонями, напугав этим внезапным жестом полупьяного Гаврилу. — И мокрого места от него не осталось…

— Круто, — прогудел стриптизёр, глядя на руку своего похитителя. — А чё сделал этот чувак?

— Всего лишь убил меня и моего наставника, — ухмыльнулся Ламбрант и направился к аллее. — Бери эту лысую дурочку и тащи обратно в машину.

Люпастор радостно побежал следом за хозяином. А Гаврила поднял оглушённую истерикой девушку и, пошатываясь, зашагал вдоль могил.

— Спать охота, — пожаловался он, пробираясь мимо ржавых оград.

— Сейчас попьёшь волшебной водички из ванны Падериных, — парировал Павлов. — И сон как рукой снимет!

Аналогичным образом думал следователь Тронин, сидя за чашкой горячего кофе в квартире Володарёвых. Ему казалось, что ещё пара глотков, и сонливость отступит. Элина Евгеньевна, мать обвиняемого по его делу, внимательно читала постановление о заключении под стражу и силилась не начать истерику.

— Какой-то бред, — призналась она. — Павлик не мог устроить весь этот шалман. Он вообще в другом городе на фестивале рок-музыки. Мой сын очень талантливый мальчик, он закончил музыкальную школу по классу аккордеона, умеет замечательно играть на разных инструментах…

— Ну да, ещё и на нервах, — саркастически подметил Степан Игоревич. — Валентин Охтин сказал, что Вы адекватный человек и прекрасно знаете, чем занимается Ваш сын.

— Ох уж эти Охтины! — нервно воскликнула женщина. — Всю жизнь нам испортили!

— Это как же? — полюбопытствовал следователь, убирая постановление в кожаную папку.

— Я же разведена с отцом Валика, — угрюмо поведала мать Павлова. — В браке-то меньше полугода побыли, а они теперь нас преследуют. Особенно вот Павлика, как будто он их родственник какой-то. Ведь это из-за Охтина закрыли институт, в котором учился Павлуша!

— Может быть, потому что Ваш сын замешан в гибели четверых сокурсников? — напомнил Тронин, глотнув ещё немного кофе.

— Так а как? Они были сатанистами, сами там что-то в этой церквушке устроили, сгорели в итоге все. А виноват что, Павлик?

— А Вы полагаете, что он никакого отношения к сатанистам не имеет?

— Не имеет, — уверенно заявила Элина Евгеньевна. — Вот за его дружка Сашу Молохова я ручаться не могу. Он вроде чем-то таким увлекался, даже выглядел соответствующе. Ну, красил волосы в чёрный цвет, носил цепи, пентаграммы, всякие такие странные украшения… В общем, по молодости все мы бунтари.

Женщина улыбнулась и подлила кофе в чашку Степана Игоревича, чему тот был благодарен. Не каждый родственник обвиняемого по его делу будет вот так угощать следователя у себя на кухне.

— Неужели и Вы? — уточнил Тронин, вытащив из вазы шоколадную конфету.

— Я-то вообще жила в Твери, развлечений там было предостаточно, — с ностальгией вспомнила мать Павлова. — Москва, опять же, недалеко. А здесь скука смертная, власти ничего для молодёжи увлекательного не придумывают. Поэтому не удивительно, что они сами находят себе подобное хобби.

— Друг друга убивать, странное хобби для провинции, — заключил Степан Игоревич. — А где сейчас этот Молохов? По-прежнему водит дружбу с Вашим сыном?

— Нет, он, знаете ли, пропал. Вроде в Москве одно время жил, потом возвращался, тоже всё в какие-то непонятные дела пытался Павлика вовлечь. Но я вовремя всё это пресекла на корню! Ничего такого больше нету. Паша занялся активно музыкой, рок-группу вот сколотил, репетируют в гараже, никому не мешают. Выступают в клубах и на фестивалях даже.

— Тяжёлый рок это любимая тема сатанистов, — подметил следователь, шелестя конфетным фантиком. — Опять же вон друзья Вашего сына, с Ваших же слов, чем-то таким увлекались. Да и сейчас есть неопровержимые доказательства, что Ваш Павел, он же Павлов, он же Лампов, напрямую связан с двумя групповыми убийствами.

— Ну какие ещё доказательства? — напряглась Элина Евгеньевна. — Если только какой завистник оклеветал нас… Тот же Охтин, сразу ведь невзлюбил моего ребёнка, хотя у самого двое от прежних браков.

— В Ваши семейные разборки я не лезу, это к делу не относится. Охтина знаю только Валентина, а не его отца, да и то Валентин Кириллович отзывал о Вас положительно. А вот на Павла указывает несколько обстоятельств. Геннадий Силантьев, ныне покойный, давал показания больше года назад, когда сгорели эти парни и девушки в церкви Равноапостольного Дмитрия Каримского. Несколько раз Павла сдавали его товарищи по секте, тот же Берсеньев и Мартынский. Да и камеры наблюдения одного ломбарда засняли его поблизости с местом происшествия.

— Так а тут же в постановлении написано, что Паша только двух ребят убил, — недоумённо оспорила женщина и ухмыльнулась. — Что, кто-то сгорел сам, а кого-то сжёг Павлик?

— Вы не путайте два разных дела, — вздохнув, произнёс Тронин. — Сейчас ему предъявлено обвинение по убийству двух студентов, которых нашли в Комженском болоте.

— А-а-а, это те, что повесились! Ну да, на болотах, наверно, тоже были камеры и куча свидетелей… В общем, Пашенька влип по полной программе.

Элина Евгеньевна не скрывала сарказма, но быстро успокоилась, когда в дверь позвонили. Признаться, и Степан Игоревич напрягся, ведь на часах уже доходила полночь. Впрочем, как ему сказал Валентин Охтин, за домом Павлова его людьми была установлена слежка. Поэтому даже если там окажется Володарёв-Лампов, безоружному Тронину не придётся защищаться от обезумевшего сатаниста.

— Доброй ночи, — раздался хриплый девичий голосок из подъезда, — извините, пожалуйста, а Паша дома?

— А что всем вдруг он понадобился так?! — негодующе воскликнула мать Павлова. — Награду объявили, что ли, уже за его голову?

— Не, я вообще по другому вопросу, — оправдалась девица и бесцеремонно протиснулась в прихожую. — Вот я денег у него занимала, принесла вернуть. Паша сказал, что если до утра не отдам, он включит счётчик и будет очень нехорошо. Я и собрала у подруг, вот хотела ему вернуть. Разве он не здесь живёт?

Тронин вышел из кухни в тесный коридорчик и увидел худосочную неприятную девушку неопределённого возраста с очень странным лицом. Оно было настолько худым, что вообще казалось удивительным, как эта барышня до сих пор жива. Под глазами тёмные круги, подбородка вообще нет, из-под капюшона торчат красные волосы. Ну вылитая поклонница Сатаны!

— А Вас, простите, как зовут? — обратился Степан Игоревич к незнакомке.

— Женя, — бодро представилась та с видом, словно не ожидала встретить в квартире Володарёвых кого бы то ни было ещё. — А Вы, наверно, папа Паши? Очень приятно…

— Н-нет, папа наш вообще в Америке давно, — ухмыльнулась Элина Евгеньевна, приглашая девушку пройти в зал. — А что, большая сумма, что ли? Павлик говорил, что вроде для группы кто-то должен был принести деньги.

— Во-во! — оживилась Женя, странно поглядывая вокруг себя, как если бы там стояли ещё несколько человек. — Группа, точно. Я забыла просто сказать.

— Ну так давайте денежки-то, — смущённо заулыбалась мать Павлова. — Я передам, когда Паша вернётся.

Девушка виновато посмотрела на Тронина, потом перевела взгляд на Элину Евгеньевну, как бы намекая, что в присутствии постороннего не хотела бы решать финансовый вопрос.

— Я, пожалуй, пойду, — решил Степан Игоревич, указав на входную дверь. — А то дела ещё, дежурить всю ночь.

— Всего Вам хорошего, — без радости сказала женщина, — а то ведь улики надо собирать на свежую голову.

— Вы чертовски правы, — улыбнулся следователь и покинул квартиру.

В подъезде было тихо, лишь из-под соседней двери затявкала собачка. Тронин улыбнулся, ведь он и сам недавно купил своей младшей дочке французского бульдога. По лестнице мужчина спустился быстро и даже с воодушевлением, думая о семье и о том, как замечательно они проведут ближайшие выходные на даче. Если бы Степан Игоревич не вспомнил, что забыл свою папку на кухонном столе Володарёвых, он бы даже не заметил топчущегося у входа в подъезд паренька с чёрной повязкой на глазу.

Заметив следователя, Аделард попытался отвернуться и сделать вид, что увлечён куревом. Но Тронин остановился возле него и развернул рукой.

— Ты же Падерин! — воскликнул он с ошеломлённым видом. — Как вообще…

Борисов стукнул знакомого из прошлой жизни в живот, отчего тот запнулся и скорчился. Из подъезда донёсся шорох, и к лавочке вышла Женя. За ней четверо скелетов тащили мать Павлова. И если Степан Игоревич ещё был в сознании и с полным удивлением взирал, как по воздуху движется тело женщины, с которой он недавно пил кофе. То Элина Евгеньевна не подавали признаков жизни.

— Я оставила тебя всего на пять минут! — прошипела Дольсон, указывая флейтой на Тронина, который болезненно держался за солнечное сплетение.

— Он выбежал внезапно, — оправдался Аделард. — Что мне оставалось делать?!

— Теперь придётся его убить, — констатировала хозяйка скелетов и направила мощи Святого Реазарха на мужчину.

— Нет! — вскричал бес, схватив девушку за руку, отчего скелет Кислицыной обернулся с недовольным рыком. — Мы и так повсюду оставляем за собой трупы.

— И чё теперь, предлагаешь его отпустить? — возмутилась Женя, сверля суровым взглядом скорчившегося Степана Игоревича.

Следователь не понимал, почему до сих пор сюда не прибежали люди Охтина. Ведь мать Павлова явно похищали у всех на глазах! Борисов же задумался на пару секунд и коварно улыбнулся.

— Давай прихватим его с собой на кладбище! — сказал он, приблизившись к Тронину. — Там легче спрятать труп…

Глава 13 Поединок лукавых

Ламбрант Павлов старался не думать о чувстве страха. Он редко чего-то боялся в своей человеческой жизни и столь же редко старался предаваться эмоциям в образе люциферита. Но временами сдерживаться становилось очень сложно. Например, когда он, будучи ещё Павлом Володарёвым, наивным первокурсником-сатанистом, убегал по осеннему лесу от желтоглазого крепыша Кабала, ему было страшно. Боязнь он испытал и в момент, когда оказался прикован к кирпичной стене, из которой торчали когтистые лапы Брасуса. Не сумел Павлов избежать испуга и год назад, когда в волшебную ночь Бельтан погибли практически все его друзья по секте.

И каждый раз, миновав опасный эпизод своей демонической жизни, Ламбрант испытывал другое сильное чувство — злость. Деваться от этого было просто некуда. Если люциферит не находил виновника своего страха, он вымещал злобу на грешниках. Вот и сейчас, узнав, что у поганого Борисова находится его прижизненная мать, Павлов машинально врезал Нетленкину, который всего лишь полюбопытствовал, как обстоят их дела. А дела складывались совсем не по сценарию. Мало того, что Лера оказалась далеко не Доминам Комеденти, так ещё и использовать её в качестве приманки для Аделарда не удастся. У одноглазого беса хватило совести покуситься на святое — на саму мать Павлова! Хотя что могло быть святого у люфицерита, не знал даже он сам.

С матерью у Ламбранта отношения складывались неудачно. Сначала она сыграла свадьбу с питерским коммерсантом Охтиным. Потом выяснилось, что тот на досуге занимается истреблением нечисти и возглавляет одну из ячеек ангрилотов. Затем последовал бурный развод и ухудшение диагноза Элины Евгеньевны, так что даже пришлось закрыть маман в психушке на пару месяцев. Общаться с ней становилось сложнее. Но ещё ни разу ни бесы, ни вампиры, ни прочая нечисть не пытались использовать бедную женщину против люциферита. Да и мало кто знал, что он с ней вообще поддерживает связь. Разве что только смертные пытались влезть в его маленькую человеческую семью, а с теми всегда разговор был короткий.

Впрочем, становиться заложником бесов Павлов не планировал. Пусть обменять Леру на Доминам Комеденти и не получается, но с матерью после всех этих внезапностей придётся что-то решать. С такой навязчивой мыслью люциферит и приехал на старенькой «Шестёрке» к центральному городскому кладбищу, где ему назначил встречу неблагодарный Аделард. Ламбрант, едва выйдя из машины, нацепил тёмно-зелёный плащ с острыми вставками и шипами на перчатках. Церемониться он ни с кем сегодня уже не собирался. Шутки шутками, но дело с мощами Святого Реазарха его порядком утомило, как, впрочем, и сам одноглазый бес вызывал стойкое желание снести ему рогатую башку.

Рыков помог ушибленному Гавриле вытащить из багажника лысую Леру, которая успела очнуться и вдоволь нареветься с кляпом во рту. И такой колоритной компанией они направились к открытым воротам кладбища.

— Выкинешь что-нибудь лишнее, отрежу тебе всё, при помощи чего ты совершаешь грехи, — предупредил Ламбрант Нетленкина, который выглядел совсем уж недовольным. — Равно как и тебя пущу на корм кладбищенским собакам! — Повернулся Павлов к люпастору, который излишне много сегодня скакал и поскуливал. — Ну а ты попробуй только пикнуть, и твоя лысая башка будет украшать центральную аллею уже для утренних посетителей! — рявкнул он Мининой, и та перестала истерично постанывать.

Раздав ценные указания своим подопечным, люциферит вошёл на территорию кладбища. Ни в административном здании сбоку, ни в домике сторожа не горели окна. Даже бродяг, которых тут всегда бегало предостаточно, сегодня почему-то не оказалось. Ламбрант осмотрел внешне спокойные могилы по обе стороны от себя и двинулся дальше по центральной дороге, в конце которой стояла светлая стела. Однако и там никакого шевеления не наблюдалось. Ну и где здесь искать одноглазого беса? Кладбище-то огромное, занимает 5 тысяч квадратных метров вдоль реки, а летать над ним бессмысленно — сверху из-за многочисленных деревьев и склепов ничего разглядеть не удастся.

— Рыков, ищи! — скомандовал Павлов, и люпастор, повертев головой, двинулся к боковой аллее.

Пришлось следовать за ним. Гаврила, придерживая молчащую Леру, то и дело икал. Пару раз он даже пытался что-то сплюнуть. Это и понятно, ведь угрозу напоить его остатками мёртвой воды Ламбрант всё же успел воплотить перед поездкой сюда. Во-первых, так стриптизёр будет покладистее. Во-вторых, лишится сна. В-третьих, в любой момент, пока действует водица, его можно использовать в качестве эксплоратора.

Когда Андрей добежал до развилки с несколькими светлыми памятниками, Павлов заподозрил, что бес загоняет его к источнику усопших. Не самое удачное место для ведения переговоров, но вблизи такого количества мёртвой воды Ламбранту ничего не страшно. Тем более он знал эти окрестности как свои пять пальцев, ведь частенько гулял здесь на протяжении последнего года.

Однако дальше люпастор идти побоялся, заскулив перед комплексом склепов. Это странно, учитывая, что тут никто не похоронен. Все постройки здесь были кенотафами в память нескольких полярников, погибших ещё в советское время. И, видимо, одноглазый бес не нашёл ничего лучшего, чем спрятаться там.

— Рыков, взять! — скомандовал Павлов, но впервые за непродолжительное время общения с ним питомец опасливо пригнулся к земле и завернул за спину хозяина.

— Так ты и есть тот самый жуткий тип, которого все так боятся? — раздался из глубины склепов хриплый девичий голос, и на аллею вышла Женя, помахивая флейтой.

Ламбрант улыбнулся и присел в реверансе перед Доминам Комеденти. Сомнений, что это именно она, не возникло, ведь позади неё поблёскивали на лунном свету черепа.

— Я думала, ты будешь как-то пошире и с трезубцем, — продолжила Дольсон, посмотрев на его колоритную «свиту», но сарказм быстро прошёл, когда она узнала своих сокурсников.

— Думать это твоё конституционное право, — парировал люциферит, насчитав четыре скелета вокруг своей противницы.

— Никто и не сомневается в моих правах, — промолвила Женя, поправив капюшон. — Что ты сделал с Андрюхой и Гавриком? Почему они вообще здесь?

— Ты же умеешь думать, — усмехнулся Павлов, показав шипы на своих перчатках, — попробуй запустить в своей малюсенькой головке очередной мыслительный процесс.

— Андрей? — обратилась она к Рыкову, который всё так же прятался за люциферитом. — Что с тобой?

— Слышь, может, ускоришься уже? — предложил ей Нетленкин. — Быстрей обменяемся, быстрее спать ляжем…

— Проходи, — отступила Доминам Комеденти вместе со скелетами и указала на кенотафы, — тебя там ждут…

Павлов без раздумий последовал туда. В конце концов, к чему устраивать драку и разбивать этот хлипкий отряд мертвецов, если убить их хозяйку таким образом не выйдет.

Из щелей одного из ложных склепов с каменным бородатым изваянием на крыше шёл слабый зелёный свет. Видимо, глупый Борисов не придумал ничего другого, как забраться внутрь через узкую нору. Ламбрант же знал это место лучше и нащупал среди кирпичей деревянный рычаг. Через секунду конструкция перед ним с треском опустилась, и в ноздри ударил тошнотворный запах. Впрочем, к тухлой воде люциферит давно привык и даже активно ею пользовался. Поэтому, ничуть не смутившись, прошёл внутрь. Нетленкин, всё так же икая и придерживая Леру, последовал за ним. Рыков, пару раз гавкнув на скелеты, забежал туда на четвереньках.

Едва очутившись в кенотафе, Ламбрант увидел сидящих на земле перед чёрным ручейком пленников Аделарда. Свою мать с растрёпанной причёской он узнал сразу, а вот Тронина пришлось вспоминать где-то с минуту, чтобы понять, кто он, а главное, как он здесь очутился. Странно, для чего бесу понадобился этот бездарный следователь?..

— Ну и где наш инвалид по зрению? — небрежно поинтересовался Павлов у Жени, которая заглянула в склеп. — Неужели опаздывает даже на стрелку?

— Я за него сойду? — с ухмылкой уточнила художница, стоя во входном проёме.

— У тебя нет даже рожек, — подметил Ламбрант. — Ты вообще случайный человечек на этом празднике смерти. Может, всё-таки свалишь, пока не поздно?

— Вау, а мне сказали, что без этой фигни ты не захочешь вообще болтать, — парировала Дольсон, махнув флейтой. — И что я вполне могу лишить тебя твоих рожек в один момент…

— Ну, это великий талант — уметь слышать. Далеко не любой смертный может этим похвастаться. Некоторым придуркам родители всю жизнь что-то говорят, а те их не слышат. А ты, смотри-ка, услышала практически с первого раза, да и не кого-то там, а самого настоящего беса! Хоть и калеку…

Павлов выглядел настолько бесстрашно со своей глумливой ухмылкой, что Жене просто не терпелось отдать его на съедение скелетам. И плевать, что помещение довольно тесное для поединка и что пострадают другие, непричастные ко всему этому лица. Поэтому Дольсон пригубила флейту и попыталась оглушить присутствующих, однако грохочущий звук ударил поверху и растворился в темноте кладбища.

— Н-да, — покачал головой Ламбрант, глядя на недоумённое лицо художницы. — Заставь дурочку богу молиться…

— Заткни уже свою пасть! — рявкнула Женя и попробовала вновь поиграть на флейте.

Правда, звук из неё получился совсем тихий, а сама девушка закашляла. Павлов уныло вздохнул, не предпринимая никаких ответных действий. Он уже успел заметить, что реликвия сильно испорчена и вряд ли на что-то способна из-за массивной трещины. И как он раньше не допустил такого варианта, ведь кости, хоть и бесовские, со временем теряют свои свойства. А тем более столь древние мощи. Доминам Комеденти, напротив, никак не хотела мириться к таким результатом, продолжая усердно дуть во флейту. Выглядело это забавно, учитывая, что щёки у девушки практически отсутствовали. Не удивительно, что её лицо потемнело.

— Чёрт! — выругалась Женя, дрожащими руками вертя флейту перед носом.

— Предлагаю разойтись по-тихому, — улыбнулся Ламбрант, наблюдая за нервозными движениями новой знакомой. — Я забираю эту женщину, и все остаются при своих частях тела.

— Черта с два! — раздражённо рявкнула Дольсон.

— А что ты имеешь против? — решил уточнить люциферит. — Нам с тобой делить особо нечего. Даже свистелку твою мне уже не надо.

— Ты убиваешь людей! — заявила художница, пытаясь прочистить ногтём трещину во флейте. — Покушаешься на моих друзей! Ты должен сдохнуть!!

— Ого, — артистично удивился Павлов. — И кого это я успел убить? А друзьями ты считаешь вот этот сброд грешников? — Он указал на Нетленкина, Рыкова и Минину. — Взгляни на них получше. Вот, например, Андрей жёстко издевался над собаками, долго и мучительно убивал их, тешил свои тёмные желания. Допускаю, что и практиковал сексуальные оргии с участием животных.

— Ты всё врёшь! — нервно крикнула Дольсон. — Он простой парень, хамоватый, но добрый…

— Безусловно, — вновь улыбнулся люциферит, указав на люпастора. — Поэтому он теперь за место пса, правда, трусливого, но с хорошим нюхом.

— Ты ответишь за это! — не переставала сыпать угрозами расстроенная девица.

— Мы все в ответе за свои грехи, — философски подметил Ламбрант и приблизился к Лере, которая, как ни странно, хранила молчание, лишь испуганно метая взгляд на присутствующих. — Если она тоже твоя подруга, то грехи гордыни и похоти в ней слились воедино. Сама называет себя православной, сама практикует добрачный секс, причём сразу с несколькими парнями. Один из них умер, а она, вместо скорби, мило проводит время со своими не менее похотливыми подружками. Видишь, сейчас она и выглядит, как её грехи…

— А ты что, господь Бог, чтобы судить людей?

— Ну, мелкие случаи находятся в компетенции бесов, а я всё же повыше рангом, если ты успела заметить.

— Сейчас-сейчас, — приговаривала Женя, пробуя дуть во флейту вновь и вновь, — быстро спустим тебя на землю…

Павлов посмотрел под копыта, убедившись, что и так стоит на земле, и подмигнул напуганной матери. Та была слишком напряжена, ведь ей связали руки и заткнули рот кляпом. Что уж говорить, если хулиганы не испугались похитить даже следователя городской прокуратуры!

— Ну а уж Гаврюша профессиональный грешник, — продолжил Ламбрант, указав одним из шипов на Нетленкина, который переминался с ноги на ногу и при зелёном свете фонарей выглядел специфично. — Мы с ним не раз обсуждали, что и как он успел натворить в этой прекрасной жизни. А если ты в качестве друга считаешь одноглазого Падерина, о, там тоже не обошлось без грехов!

— Хватит! — раздался голос Аделарда из-за спины Доминам Комеденти, и в проёме возник сам бес. — Ты слишком много болтаешь.

— Надо же, калека собственной персоной, — обрадовался люциферит и повторил реверанс, как недавно перед Дольсон. — Очень вовремя. Мы здесь как раз обсуждали дружбу и грехи. Не хватало только основного грешника-друга. Проходи, весьма милая получится беседа.

— В чём проблема? — понизив голос, поинтересовался Борисов у Жени. — Долго ты ещё будешь возиться? Почему он жив до сих пор?

— Да я не знаю, — прошипела девушка, ковыряясь во флейте. — Что-то не выходит…

— Силёнок маловато, — сказал Ламбрант, и художница, не выдержав, направила мощи Святого Реазарха на него.

Скелеты ворвались в склеп, весьма внушительно рыча. Самый первый, высокий и широкий, рассыпался в одно мгновенье, едва край Павловского плаща задел его. Такую же судьбу повторили второй и третий скелеты, попытавшись напасть на люциферита. А вот четвёртый долго и истошно ревел, махал костлявыми конечностями, клацал окровавленными зубами, но подходить всё же побоялся.

— И это вся ваша армия? — глумливо спросил Ламбрант у Аделарда, который пробовал единственным глазом рассмотреть поломку в мощах Святого Реазарха. — Может, ты сам там подудишь, у тебя всё же щеки пухлее.

Женя злилась с каждой новой минутой. Дула во флейту, трясла, махала ею, даже пару раз стукнула по каменной плите. Но добиться нужного эффекта не получалось.

— Ну же, я верю в тебя! — настаивал люциферит, отбрасывая от себя копытом шевелящиеся кости. — Устрой всем нам взбучку! Давай же! Посильнее сожми губки, поднатужься!..

Дольсон вдувала воздух в узкую костяную трубку, затыкала пальцами трещину, поднимала голову вместе с нею и в очередной попытке добилась успеха. Звуковая волна разлилась по помещению, вот только как-то неровно, пролетела поверху и растворилась в щелях кенотафа.

— Ого! Да ты так скоро сыграешь нам Генделя или самого Вивальди! — сыронизировал Павлов, воздев руки.

Однако следом земля под ним задрожала, а сверху посыпалась пыль. Треск раздался со всех сторон, и казалось, будто ударная волна валит все сооружения на кладбище. Поначалу Доминам Комеденти злорадно сверлила люциферита взглядом. Правда, и он отнюдь не испугался, даже ничуть не удивился происходящему. Наоборот, словно ожидал именно такого исхода.

Грохот продолжался примерно минуту и стал постепенно затихать. Однако к нему добавились другие странные звуки: шорохи, бульканья, хрип и даже крики. От этого Женя изменилась в лице с торжествующей гримасы на откровенное недоумение. Так же и Аделард испуганно озирался на тёмное пространство перед кенотафами и вслушивался в окружающие звуки.

— Это что? — спросил он дрожащим голосом. — Зомби???

— Вы же, две бестолочи, так усердно продували эту косточку, — едко подметил Ламбрант. — Так что теперь наслаждайтесь царством мёртвых!

Рёв и стуки разлились по всему городскому кладбищу, и перед кенотафами появился полуистлевший труп в рваном платье. За ним шаркали ногами сразу два покойника с крайне отвратительными мордами. А дальше нарисовались скелеты. Женя вскочила на плиту перед освещённым склепом и взмахнула флейтой. Она искренне надеялась, что сейчас сумеет обуздать оживших мертвецов. Но те никак не отреагировали на её жесты руками, лишь жадно оскалились.

Аделард едва не угодил в костлявые лапы двух покойников и хотел вернуться в склеп к своим пленникам, но Ламбрант вытолкнул его наружу. Каменная плита резко поднялась из порога, перекрыв вход в кенотаф с вонючим источником. Павлов победно захохотал изнутри, а вот на Борисова набросились разлагающиеся трупы. Одного он отбросил, другого же припечатал к каменной стене склепа, отчего у того отвалилась голова. Растолкав мертвецов, скопившихся вокруг Жени, бес понял, что справиться с ними довольно просто. Те едва держались на ногах, у них отваливались части тела и куски полуистлевшей плоти. Достаточно было сбить покойника с ног, как тот уже не представлял особой угрозы.

— Надо уносить отсюда ноги! — констатировал Аделард, взобравшись к Дольсон на плиту.

— Но их так много, — растерянно промолвила художница, всё ещё пытаясь совладать с непредсказуемой флейтой.

— Да они еле двигаются, — подметил бес, увидев, как по аллее марширует колонна оживших трупов. — Пойдём, люциферит всё равно забаррикадировался в склепе.

Дождавшись, пока очередная группа скелетов и стонущих мертвецов приблизится к плите, Аделард распинал их копытами, спрыгнул на влажную почву и побежал между медлительными покойниками. Женя, размахивая флейтой, ринулась за ним. Они выбрались на дорожку, на которой уже собрались десятки трупов, клацающих зубами. Расталкивая почти каждого, Борисов направился в сторону центральной аллеи, но быстро понял, что на открытом пространстве сделать это будет сложно. Поэтому, схватив Дольсон за рукав хламиды, он пролез между металлическими оградами могил и двинулся в обход. Копыта то и дело натыкались на доски и арматуру, спрятанные под опавшей листвой. Но здесь мертвецов было поменьше. Некоторые из них и вовсе оказывались в ловушке собственного захоронения, не сумев выбраться из-под тяжёлой плиты или витиеватого заборчика.

— Но как же этот урод? — обиженным голосом говорила Дольсон. — Он что, так и останется там?

— А что мы ещё можем? — недовольно переспросил Аделард. — Ты попробовала, и в итоге вон половина кладбища на ушах.

— Но ведь с ним остался Андрей и эта девушка! — вставила очередной аргумент Женя.

Борисов остановился между могилами. Слева из земли торчали серые руки, справа два грязных черепа. Несколько мертвецов хрипели на соседней аллее, заметив беса с Доминам Комеденти.

— Это же твоя девушка, — подчеркнула художница. — Люциферит что, наврал?

— Нет, это она, — угрюмо ответил Аделард.

— Что вот он там с ними сделает сейчас? Одних сжёг, других повесил. Этих точно живыми не отпустит.

Бес стоял в нерешительности, озираясь на хрипящих и стонущих мертвецов, которые пытались пробраться к ним. В словах Дольсон был резон. Люциферит опасен, а уж тем более в такой обстановке. С другой стороны, ни к кому из его пленников Борисов уже не испытывал особых чувств, даже к Лере. Да и в экзархате говорили, что с прошлой жизнью лучше порвать.

— Ну что ты стоишь?! — возмутилась Женя, двигаясь в обратную сторону. — Пойдём, их надо как-то вытащить оттуда…

— Пожалуй, мне это не интересно, — признался Аделард, заставив свою подругу изрядно удивиться. — Там люциферит, а я уже лишился своей человеческой жизни слишком рано.

— Ну ты и мразь! — озлобленно выпалила девушка и машинально направила на него флейту.

Трупы вокруг заметно оживились. Они стали пробираться активнее и яростнее. Один, зацепившись рукой за остриё ограды, оторвал её, чтобы пролезть поближе к бесу. Другой скелет, уже без нижней части костей, упорно полз к Борисову. Аделард заметил, что на Дольсон уже мало кто обращает внимание. Все стали больше стремиться к нему. Значит, мощи Святого Реазарха работают.

— Эй, что ты сделала? — крикнул бес в спину удаляющейся Доминам Комеденти. — Смотри, мертвяки как-то слушаются твоих приказов…

Но девушка была слишком рассержена и быстрым шагом двигалась по аллее к кенотафам. Отдельные скелеты оборачивались на неё и даже предпринимали попытку пойти следом, однако всеобщий интерес заставил их хромать к рогатой жертве. Они окружали Аделарда плотным кольцом, так что протиснуться между ними или как-то оттолкнуть их не удавалось. Трое мертвецов схватили беса за руку и чуть не сломали её. Двое других попытались откусить пальцы. Борисов едва не грохнулся на острые пики ближайшей ограды и, не найдя ничего лучше, запрыгнул на дерево, вокруг которого двигались трупы. Совсем как кот, пойманный бродячими собаками. Он вскарабкался на ближайшую крепкую ветку и вспомнил, как уже оказывался в подобной ситуации в поместье Гординских. И вновь из-за Ламбранта.

Оживших мертвецов под деревом было много, но повторить трюк беса они не смогли. Правда, как теперь от них избавиться — тоже большой вопрос. И едва Аделард подумал, что может спрыгнуть куда-нибудь в сторону, как на главной аллее раздались человеческие голоса.

— Да тут кишит всё ими! — воскликнул густой бас того, кто принялся стрелять по покойникам.

— Ворота закрывай, пока не разбежались! — крикнул другой мужской голос.

Отсюда было не видно, кто решился зайти ночью на кладбище, наводнённое скелетами и гниющими трупами. Но сомневаться не стоило — это явно ангрилоты. Борисов полез выше по дереву, срывая жёлтую листву и холодные веточки. Через несколько метров открылся неплохой обзор — центральная аллея, главный вход и тёмные дорожки, по которыми бродили мертвецы. Лишь бы самого Аделарда не заметили в этом хаосе. Однако истребители нечисти были слишком увлечены отстрелом покойников.

Услышала выстрелы и Женя, вернувшись к кенотафам. Скелетов здесь стало больше. Они хоть и пытались трогать её, но не кусали и не били. Взмахнув флейтой, как волшебной палочкой, девушка приказала им расступиться. Склеп с бородатой статуей на крыше всё так же был закрыт. Вот только из узкого лаза доносились голоса. Встав на четвереньки, художница поползла внутрь. Тем более в эту ночь она проделывала такое не впервые, да и её комплекция позволяла преодолевать подобные места довольно быстро.

Однако едва Дольсон преодолела нору, перед ней нарисовался слюнявый Рыков. Он с большими глазами, вокруг которых скопились белые струпья, уставился на ползущую сокурсницу.

— Андрюха, отойди, — прошипела Женя.

— Рыков, кусай! — скомандовал Ламбрант, и люпастор принялся щёлкать жёлтыми зубами.

Художница закричала, когда тот задел её руку, и отодвинулась подальше. Не сумев вытащить её ртом, Андрей засунул когтистые руки и стал весьма агрессивно махать ими в тоннеле. Пришлось пнуть его, из-за чего Рыков издал жалобный визг, но не отступил. Он выгонял непрошенную гостью наружу, практически полностью забравшись вслед за ней в нору.

— Я же тебя пришла спасти, придурок! — недовольно сказала девушка, однако вынуждена была отступить.

У кенотафа скопилась новая порция мертвецов, которые при виде Доминам Комеденти потянули к ней чёрные конечности. Взмах флейты немного усмирил их. Выбравшись из лаза, Женя осмотрелась и ринулась на аллею. Ведь в склепе текла вода и довольно бурная. Значит, откуда-то она должна вытекать. Завернув за угол, Дольсон обнаружила небольшую яму, по дну которой тянулась светлая каменная труба. Рядом материализовались четыре скелета, и девушка поняла, что это её подручные. Они-то понимали свою хозяйку даже без слов, поэтому спешно поползли в углубление в земле.

В следующие минуты к выстрелам на кладбище присоединились стуки. Два скелета грохотали камнями по конструкции на дне ямы, а двое других использовали для этого чьи-то черепа. Вскоре им удалось пробить отверстие, из которого хлынула тухлая вода.

— Забейте её чем угодно! — приказала Женя.

Инфернальные создания не нашли ничего другого, как оторвать руку у лежавшего невдалеке покойника. Она почти полностью вошла в пробитое отверстие в трубе, и вода оттуда стала вытекать значительно слабее.

Художница вернулась на аллею и остановила группу вновь прибывших трупов. Их она направила к кенотафам, а сама принялась наблюдать, что же будет дальше. Видимо, протухшая водица стремительно стала наполнять пространство склепа, потому что через пару минут каменная плита опустилась, и из неё показалась голова Нетленкина. Мертвецы тут же схватили парня и выволокли к себе. Кто-то успел откусить у него ухо, кто-то палец, а двое скелетов, перепачканных землёй, впились в покатые плечи стриптизёра. Впрочем, спасать этого пленника Дольсон не стала, дожидаясь, пока на пороге кенотафа появится люциферит.

Но вслед за Гаврилой из склепа выбрался Андрей. Справиться с ним мертвецы не сумели. Он сразу же опрокинул их в кучу и принялся вгрызаться в каждого, кто пытался подняться. Правда, успеть до того, как Нетленкину съедят лицо, люпастор не успел. Да и Женя натравила на него своих скелетов. Те, недолго думая, метнули в него каменную плиту с ближайшей к склепам могилы. Она упала аккурат на спину ничего не подозревающего Рыкова. Убить они его не сумели, но обездвижили надолго.

— Вызывай подкрепление! — раздалось с соседней аллеи, и Женя увидела там человека в длиннополом наряде, который принялся расстреливать покойников.

Если его не остановить, то весьма скоро он доберётся досюда. Поэтому Дольсон подхватила флейту и задула в неё. Звук оглушил ближайших к ней мертвецов и ударил по ангрилоту. Тот упал, и трупы накинулись на него, как на стая бродячих собак на кусок мяса.

Сзади раздался визг, и Женя увидела лысую Леру, которую вытолкнули из кенотафа. Вот только никто напасть на неё не успел, ведь люпастор уложил практически всех покойников в округе. Поэтому Минина, быстро оглядевшись, бросилась наугад вглубь кладбища, оставляя за собой мокрый след. Следом из кенотафа вылез Тронин. Мужчина с омерзением стряхивал с себя воду, затопившую склеп, и недоумённо смотрел на поваленных мертвецов. Можно было бы и его превратить в очередной скелет, однако художница желала добраться лишь до Павлова. А тот, как ни странно, на поверхность не выбирался.

— Они спустились глубже, — поведал Степан Игоревич, когда Женя заглянула в тёмное пространство кенотафа. — И забрали фонарь…

— Куда глубже?! — недоумённо уточнила она у бывшего пленника и угрожающе нацелила на него флейту.

— Я не знаю, — растерялся тот, на всякий случай подняв руки. — Там окошко, за ним что-то есть…

Дольсон вновь просунула голову в склеп в попытке разглядеть что-нибудь в вонючей темноте, но этим решил воспользоваться следователь. Он ударил девушку камнем по голове. Она рухнула на пороге и выронила мощи Святого Реазарха. Мужчина же схватил её за ноги и затолкнул внутрь. Однако следом его окружили четыре скелета, которые тут же принялись сдирать с Тронина мокрую одежду вместе с кожей. Истошный крик сотряс округу, и выстрелы на другом конце кладбища резко стихли.

Аделард тоже услышал вопли Степана Игоревича, продолжая тихо сидеть на дереве. Ему даже нравилось такое положение — всё видно, а по звукам даже примерно понятно, что происходит. Ворота за это время ангрилоты успели закрыть, зато сами предпочли остаться на территории кладбища. Всего Борисов насчитал четверых солдат, вот только одного мертвецы уже успели свалить и сейчас активно объедали. Заметил бес и Леру, которая совершила пробежку вдоль склепов и спряталась где-то за деревьями. Что ж, подумал Аделард, осталось дождаться окончания всей этой заварушки и незаметно сбежать. Вот бы ещё кто убрал ожившие трупы под его тополем, тогда получится спастись без лишних проблем.

Внезапно в спину подул ветерок. Борисов хотел обернуться, но что-то со свистом вонзилось в него и потянуло в сторону. Он не успел даже опомниться, как полетел вниз. Правда, упасть ему не дал тот же, кто напал. Это был Ламбрант, размахивающий широкими чёрными крыльями. Глаза его горели огнём, а руки в перчатках с шипами крепко держали Аделарда. Он облетел толпу скелетов, немного приподнялся над массивными надгробиями и приземлился на склоне. Отсюда была видна подсвеченная ночными фонарями река и огромный мост, по которому даже в такой час мчались машины.

— Ты думал, что все эти шутки пройдут со мной? — грозным голосом обратился Павлов, спрятав крылья за спину. — Ты, действительно, хотел справиться с самим люциферитом?

— Я… Ты… — запинался Аделард, испуганно отползая от своего врага прямо на спине.

— Какие же вы, бесы, мелочные создания! — возмущался Ламбрант, надвигаясь на Борисова в зелёном плаще. — Ведь я же спас тебя сначала из труповозки, потом от ангрилотов. А ты взял и похитил мою мать?!

— Ты… — вновь запнулся бес, впрочем люциферит и не позволил ему что-либо сказать, наступив копытом на горло.

— Просто выдрать твои мелкие рожки будет слишком гуманно, — прошипел Павлов, прижимая жертву к земле. — Пожалуй, я выколю тебе второй глаз, и пусть усопшие решают твою судьбу…

Договорить ему помешала жгучая боль в ноге. Аделард, пока люциферит торжествующе произносил свою речь, пару раз воткнул в его левое копыто кинжал. Ламбрант закричал, отступил, но не смог удержаться на месте и упал на ограду из больших тёмных цепей перед монолитной плитой. Борисов же закашлял, перевернулся и, придерживаясь за каменный бортик ближайшей могилы, поднялся.

— Бесы оказались правы, — прохрипел Аделард, глядя, как люциферит пытается подняться с мраморного захоронения. — Ты ужасное существо! Ты убиваешь невинных и пачками!

В ответ Ламбрант лишь засмеялся. Борисов, покрепче сжав окровавленный кинжал, набросился на него. Павлов выставил перед собой перчатки с металлическими вставками, так что бес не сумел даже поцарапать его тело. Неофит ударял своим оружием по плащу, пока остриё не загнулось как плохой гвоздь.

— Что ты сделаешь мне, калека?! — сквозь смех произнёс люциферит и, дождавшись момента, оттолкнул от себя пыхтящего беса.

Аделард отлетел на пару метров и ударился о каменный постамент. Памятник в форме женщины на нём не выдержал, качнулся и со скрипом полетел вниз. У Борисова закружилась голова, и он повалился набок, не сумев удержаться за металлическую оградку. Несколько ржавых реек шевельнулись вместе с ним и упали.

— Давно ли ты стал защитником слабых и угнетённых? — продолжил Ламбрант, поднявшись на копыта и поправив плащ. — Ты, который резал себе вены и убегал из дома. Ты, кто обкрадывал церкви и музеи, чтобы получить деньги и наслаждения. Ты, покупающий порнографию для педофилов. Ты смеешь в чём-то обвинять меня?!

Напоминание про вскрытие вен разозлило Борисова, и он, схватив выпавшие из ограды рейки, снова кинулся на Павлова. Аделард колотил арматурой по своему противнику, порождая бодрый звон. Плащ сдерживал удары и ничуть не гнулся. Зато ржавые пруты в руках беса быстро вышли из строя. Дождавшись, пока тот закончит выплёскивать свой приступ ярости, Ламбрант развернулся и врезал неофиту прямо в нос. На лице беса отпечатались три кровавых следа от шипов, торчащих из перчатки люциферита, и он, пошатываясь, попятился к обрыву. Впрочем, упасть туда Павлов ему не позволил, придержав за дрожащую руку.

— Ты выбрал не ту сторону, калека, — сказал люциферит, отбросив Аделарда к могиле с бронзовым украшением в форме арфы. — Надо было просто отдать мне мощи Реазарха, а не играть со смертью.

— Да уж, я не хочу быть Генкой Силантьевым, которого ты повесил на болоте, — отозвался Борисов, лёжа перед бронзовым надгробием. — Или как твои друзья-сектанты, которых ты сжёг в церкви. И как дочка экзарха… Не, спасибо, я хотя бы попробовал сопротивляться.

Ламбрант не спешил нападать, замерев на краю обрыва. Он мрачно смотрел на грязного беса, которого не терпелось прихлопнуть за одну только попытку устроить против него всё сегодняшнее представление. Из глубин кладбища раздавались шорохи и выстрелы, но досюда никто добраться просто бы не догадался. Ожившие покойники здесь не шастали, а никаких прямых дорожек отсюда к центру погоста не было.

— Ты ничего не знаешь, — промолвил Павлов недовольным тоном.

— Я знаю достаточно, — гордо парировал Аделард. — Но сатанистов мне совсем не жалко, туда им и дорога. Вот девочку-то зачем было убивать? Ну хотя можешь не говорить, ведь ты же люциферит. Тебе просто нравится убивать без разбора…

Шипы снова ужалили лицо Борисова, когда Ламбрант вдруг оказался над ним, схватив за скулы, лишь бы тот заткнулся. Он уставился на него своими горящими глазами, поджав от злости чёрные губы. Веки Павлова тоже сильно потемнели, а на голове торчали два острых рога. Если он и был похож раньше на мрачного гота-неформала, то сейчас ничего человеческого в его внешности не осталось.

— Эту сволочь казнили за кровавый демонический культ, — прошептал люциферит трясущемуся в его руках Аделарду.

— Она была доброй православной девушкой… — попытался вымолвить бес, но шипы ещё сильнее впились в его скулы так, что невольно открылся рот.

— Ты бредишь, калека! — прошипел Ламбрант. — Добрые православные девушки не служат многорукому демону и не приносят ему жертвы из смертных, бесов и люциферитов. А меня и моего наставника эта шлюха уже успела однажды лишить жизни. Да так, что теперь мой учитель постоянно появляется в этом мире и повергает меня в адское пламя. Поэтому мои друзья нашли её и казнили, как того велит чёрное учение!

Борисов молчал, уставившись в озлобленное тёмное лицо Павлова. Даже если он и хотел что-то сказать, его челюсть сдавливали шипастые пальцы.

— Будь учитель на моём месте, ты бы уже давно лишился своей безмозглой башки! — шипел Ламбрант, всё так же нависая над лежащим Аделардом. — Но я милосерден к бесам, хотя очень хотелось бы от всех вас избавиться.

Он посильнее надавил на лицо Борисова, вынудив его застонать от боли. Кожа под шипами задвигалась, и по шее неофита потекла тёмная кровь.

— Дело в том, калека, что у люциферитов другие задачи, — продолжил Павлов сквозь зубы. — Я призван от имени Дьявола погружать этот мир в ад. Грешники и бесоголовые должны мне подчиняться. И совсем скоро я построю собственный порядок, но ты, неблагодарный телёнок, этого никогда не увидишь!

Ламбрант ударил Аделарда шипованной перчаткой прямо по его единственному глазу, и тот закричал, беспомощно махая руками. Люциферит отпустил беса и с ухмылкой понаблюдал, как он корчится от новой раны. Борисов схватился ладонями за лицо, залитое кровью, и продолжал болезненно вопить.

— Прощай, неудачник Падерин, — произнёс Павлов и растворился в темноте кладбищенских зарослей.

Он был доволен собой, ведь этот жалкий бес заслуживал смерти. Впрочем, без зрения жить ему оставалось явно не много, учитывая, что ангрилоты обязательно доберутся и до этой части кладбища, когда закончат с отстрелом восставших из могил покойников.

Люциферит вышел на аллею, по которой шастали двое мертвецов, но даже не стал обращать на них своего грозного внимания. Надо было забрать Элину Евгеньевну из временного укрытия, пока до неё не добрались скелеты. На крыше кенотафа он увидел потрёпанного Тронина, который оборонялся от наступающих трупов. Ангрилоты, стрелявшие где-то на заднем фоне, ещё не успели спасти следователя. Поэтому Ламбрант, расправив крылья, присоединился к нему.

— Она внутри! — испуганно заявил Степан Игоревич в разодранной одежде и с кровавыми подтёками на лице. — Пожалуйста, не убивай меня, я всё сделал, как ты просил…

— Не ори, — сухо потребовал люциферит и указал пальцем в сторону центральной аллеи. — Никто тебя здесь не тронет, если будешь вести себя тихо.

— Хорошо, — нервно дыша, произнёс Тронин. — Я дал ей по голове и затолкал внутрь. Она полностью твоя. Только не убивай меня…

Ламбрант улыбнулся и глянул вниз. Под каменной плитой на земле беспомощно лежал Рыков. Ожившие мертвецы подгрызали ему лапы со всех сторон, так что о его спасении не могло быть и речи. То же самое происходило с Нетленкиным, который, невзирая на свою фамилию, стал кормом для покойников. Четыре окровавленных скелета стояли перед входом в кенотаф, словно стражники. Пахучая вода вытекала оттуда. Это означало, что Доминам Комеденти оказалась в собственной же ловушке. Если верить духам, которые успели поделиться секретами во время ритуала с участием Гаврилы, хозяйку флейты достаточно было замуровать. Почему бы не сделать это в столь замечательном склепе? В нём она окажется в комфортных условиях по пояс в тухлой воде, стекающей сюда со всего кладбища. Осталось только запереть главный вход, замуровать лаз и проход с другой стороны, через который Ламбранту удалось вытащить мать.

Едва он подумал об этом, как на крышу полезли окровавленные скелеты. Люциферит вытащил из кармана грушевидный предмет, который тут же заверещал женским голосом. Этот звук сшиб бородатую статую и снёс сразу двух прислужников Доминам Комеденти. Они рассыпались на плите, под которой валялся обгрызанный Рыков. Двое других столкнули Тронина, и тот с воплем рухнул на другую сторону от кенотафа, в яму, в которой светлела каменная труба. Павлову же достаточно было протянуть к ним адамову голову, которую он стащил у казнённой троицы бандитов. Этот колдовской овощ действовал на них разрушительно. Остановить их таким образом навсегда не получилось бы, но несколько минут у него в запасе всё же имелось.

Ламбрант спрыгнул на землю и нажал на деревянный рычаг в каменной стене. Мокрая плита из порога мигом поднялась. Следом Павлов растолкал остатки покойников, схватил плиту, придавившую его питомца, и пристроил её к отверстию лаза. Весила она достаточно, чтобы Доминам Комеденти не смогла сама вытолкать эту конструкцию изнутри. Проход в соседний склеп достаточно было просто закрыть решётками, чтобы любой, кто попытается выбраться оттуда, не смог сдвинуть ржавые створки.

Теперь дело оставалось за малым — собрать кости от четверых прислужников художницы и закопать их в любой детской могиле. Однако как только люциферит разогнулся, на аллее возникла худосощная фигура Жени. Капюшон её намокшей хламиды был порван, а у рта она уже держала флейту. Видимо, девушка успела очнуться и выбраться из кенотафа ещё до того, как Ламбрант проделал всю эту ненужную работу. Он не успел даже возмутиться, как звуковая волна накрыла его с копыт до рогов. С Павлова слетела одежда и кожа, а адамова голова рассыпалась, словно песчаный кулич. Лишь чёрный скелет остался стоять перед склепами, словно демонический памятник.

— Вот сволочь, — проскрежетал он и рухнул.

Дольсон опустила флейту и самодовольно посмотрела на своё достижение. Однако следом автоматная очередь сбила её с ног. Двое ангрилотов продолжали палить, пока девушка не слегла на аллею без движений.

— Николс, это люциферит? — спросил один у другого.

— Кажись, да, — отозвался второй.

— Тогда не будем медлить…

Они схватили расстрелянную Женю и поволокли в пространство перед кенотафами. У хозяйки мощей Святого Реазарха не было даже капли крови. Поэтому ангрилоты не сомневались, что она — порождение Дьявола.

— Вон этот склеп, давай их сюда. — Николс указал на погребальную постройку, перед которой валялся чёрный скелет люциферита.

— Что ты предлагаешь? — уточнил его напарник. — Запереть их там двоих?

— Конечно! Вон какой-то саркофаг там, давай положим их друг на друга…

Ангрилот достал мобильник и принялся кому-то названить. А Николс осмотрел изрешечённую спину Доминам Комеденти, перевёл взгляд на обглоданного Нетленкина и мёртвого люпастора. На всякий случай перезарядил автомат и расстрелял Рыкова серебряными пулями. Затем поднял очки своего шлема и огляделся получше. Кажется, никаких шевелений поблизости пока не было. Но едва опустив специальные линзы обратно на глаза, он обнаружил, что перед кенотафом поднимается окровавленный скелет. Пришлось и его расстрелять так, что кости вновь рассыпались по земле.

— Спроси, что делать с этими невидимками! — крикнул Николс напарнику, который тихо беседовал по телефону. — Времени мало, они сейчас все опять поднимутся!..

— Ну на хрен, Охтин ещё едет, — не выдержал ангрилот, выключив сотовый. — Ладно, будь по-твоему!

Створки на единственном доступном склепе скрипнули, и солдаты затащили скелет Ламбранта внутрь. В каменном полу темнело углубление с пылью и жухлой листвой. Поверх неё положили чёрные останки и вернулись за телом Жени. Она уже начинала шевелиться, когда ангрилоты вновь расстреляли её порцией серебряных пуль.

— Вот этих давай тоже, — решил Николс, ткнув пальцем в сторону Рыкова и Нетленкина. — Чутьё подсказывает, они тоже не из простых.

— Да куда уже, не поместятся ведь все! — возмутился его напарник.

— Все влезут, им комфорт ни к чему.

Гаврилу, на котором не осталось ни единого живого места, сгрузили сбоку. Сверху художницы положили бездыханного Андрея, но он сполз направо. Дело оставалось за малым — найти плиту потяжелее. Как раз к этому моменту подбежал третий ангрилот, пристрелив по пути несколько оживших покойников.

— Звони всем, пусть бегут сюда! — приказал Николс, пытаясь сдвинуть с места широкие кирпичи, сложенные друг на друга в углу. — И Охтину скажи, чтобы стройматериалы обеспечил, заделаем этих выродков по полной…

Дольсон снова стала приходить в себя, чувствуя, в какой неудобной позе находится. Но едва она заметила под собой чёрный рогатый скелет, как сверху её придавило что-то тяжёлое. Она закричала, однако пыль вынудила закашлять. Флейта выпала из прижатой руки, и почему-то ни один из преданных скелетов не поторопился помочь своей хозяйке. Всё вокруг было тёмным, и даже звуки казались приглушённым. Женя попробовала шевельнуться, то острые кости снизу ещё сильнее впились в неё, словно иглы. А над ней продолжалась работа. Ангрилоты складывали все тяжёлые предметы, какие успели найти в округе, на лежащих в яме нехристей. Сначала массивные кирпичи, потом балки, доски, притащили ещё плиту из соседнего кенотафа. На всякий случай, пока не подвезли более мощные материалы, все трое солдат сами взобрались на образовавшуюся кучу строительного мусора и стояли так, покуда не подоспеет подмога. Периодически пространство перед склепом сотрясала автоматная очередь. Оживающие окровавленные скелеты пробовали подняться, но их кости в очередной раз разбрасывало по земле.

Женя плакала. Слёзы капали на страшный череп люциферита и затекали в пустые глазницы. Неужели так она проведёт остаток своей жизни? Но за что? Истерика обуяла девушку, и она вновь и вновь пыталась призвать своих мертвецов. Вот только пригубить флейту было уже невозможно. В какой-то момент посреди темноты вспыхнула искорка, и Дольсон замерла. Вдруг яма, в которой она лежала вперемешку с трупами недавних друзей и врагов, растворилась, и Женя очнулась в совсем другом месте. Вокруг горели красные свечи. Над ней темнел сводчатый потолок, на котором что-то было нарисовано. Слева возник Гена Силантьев со зловредной улыбкой и поправил на её руке цепь.

— Здесь всё из дерева, — ядовито радостным голоском сообщил он, показывая на пространство перед собой. — Так что можешь звать свою многоручку, сколько влезет.

— Да, сучка, тебе никто не поможет! — возникла перед ней какая-то девица, скрытая в светлом остроконечном куколе. — Попалась как лисица в капкан!

— Зоя, давай без аллегорий, — ухмыльнулся Силантьев и проверил правую руку Жени, которая тоже оказалась зажата цепью.

— Генка, давай уж тогда и без имён! — парировала Зоя и обернулась на вошедших в зал людей в чёрных рясах.

Их было семеро и все с открытыми лицами. Двое уже совсем взрослые мужики с проседью, а остальные — сопливая бледная молодёжь. Дольсон испытывала к ним лютую ненависть, пытаясь высвободить руки. Но шевельнуться у неё не получалось примерно так же, как пару минут назад в яме со скелетом люциферита и телами Рыкова и Нетленкина по бокам.

— Артур, готовь жертвенный нож, — сказал суровый бас пожилого мужчины с бородкой, на груди которого поблескивала металлическая пентаграмма.

— Он здесь, — проблеяла девчушка, в волосах которой поблёскивала заколка-бабочка, и показала ему кинжал.

Оружие выглядело богато — с украшенной красными камушками рукоятью, широким лезвием, на бордовой подушке, которую держала студентка. Она скорее походила на школьницу, в прыщах и родинках. Другая девица в очках с огромными линзами поднесла кувшин, из которого шёл пар.

— Так, вроде всё готово, — сказал мужчина с бородкой и внимательно посмотрел на Женю. — Ты осознаешь свою вину перед лицом Дьявола?!

— Чё?.. — хихикнула Дольсон.

— Ты обвиняешься в смерти наших братьев, — продолжал в официальном тоне бородач, подобно судье районного масштаба. — Связь с демоном, волшба и убийственные жертвоприношения вопреки воле Чёрного Властелина караются у нас смертью.

— Серьёзно? — усмехнулась художница и помотала головой.

— Кажись, она глумится ещё над нами, — подметил парень с осветлённой чёлкой, закрывавшей половину его лица.

— Ну а что ей ещё остаётся?.. — философски подметил Артур.

— А мы Ламбранта не будем ждать, что ли? — уточнила Зоя, поправляя на себе светлый куколь. — Сильваний, надо бы всё чин по чину уж сделать…

От странного имени бородатого «судьи» Женя лишний раз рассмеялась, за что получила от него по лицу горячую пощёчину.

— Давай-давай, — приговаривала Дольсон, глядя на этот сброд сквозь тёмные волосы, упавшие от удара на глаза, — врежь ещё, ну пожалуйста!

— Хватит! — воскликнул Сильваний, схватил кинжал с рубинами и поднёс его к лицу жертвы. — Прирежем тебя, как овцу.

— О, это уже будет по-мусульмански, — хохотала художница, и ей доставляло много наслаждения насмехаться над этой кучкой незнакомых людей.

Получив очередную оплеуху от Сильвания, она затихла. Впрочем, в темноте зала возникла знакомая рогатая фигура в плаще. Это был люциферит. Но как он ожил, ведь Женя же лично превратила его в окаменелый скелет??? Хотя вопросы сейчас были не уместны, ведь и сама она должна была лежать в склепе в окружении мёртвых тел под сдавливающим прессом кирпичей сверху.

— Ах, Ламбрант! — восторженно сказала Зоя и побежала его встречать.

— Ого, что за прикид? — оживился парень со светлой чёлкой.

— Это трофей, — похвастался Павлов, расправив полы своего плаща, и Женя узнала этот наряд.

Правда, от этого факта ей сделалось как-то не по себе. Как будто радость закончилась и наступила печаль. Именно уныние испытала она в этот момент, глядя, как сатанисты окружают Ламбранта с хвалебными репликами.

— Всё-таки тебе удалось прибить этого гада Филиппа? — полюбопытствовал другой немолодой мужчина.

— Да, Гросс, твоими молитвами, — улыбнулся ему люциферит. — Отрезал ему его уродливую башку.

Он вдруг вытащил из мешка, висевшего у него на поясе, чью-то голову весьма странного вида. Жиденькие рыжие волосёнки на макушке, серо-зелёного цвета лицо, маленькие заплывшие глазки и окровавленный рот. Но Жене казалось, будто она очень хорошо знает того, кому, несмотря на всю безобразность, принадлежала эта башка.

— Филипп? — спросила вдруг она не своим голосом, и все присутствующие обернулись к ней.

— Он самый, — торжествующе сказал люциферит и запустил отрезанную голову прямо в неё.

Та, словно мяч, ударилась об девушку и отскочила куда-то в сторону. Женя заплакала и зажмурилась. Теперь она не испытывала сарказма, а, наоборот, была сильно огорчена происходящим. Как будто находилась в чужом теле и испытывала посторонние эмоции.

— Пришёл и твой черёд, Винес, — продолжил Ламбрант, жестом приглашая своих друзей к пленнице. — Давайте, на чём вы там остановились…

— Мерзкий парнокопытный чёрт! — выкрикнула следом Дольсон. — Тебе не удастся уйти! Завтра же твою рогатую башку повесят на городской ратуше!!

— Боюсь, это твою башку повесят, — парировала Зоя, глядя на разозлённую жертву сквозь прорези для глаз в куколе. — Я сама это сделаю с превеликим удовольствием…

— Если разрешит Ламбрант, — вставил Сильваний, всё так же крепко сжимая кинжал.

— Господа, она ваша, — сообщил Павлов довольным голосом. — Делайте с ней всё, что считаете нужным.

— Я бы попробовала её крови! — заявила девица в больших очках.

— Да, вырежьте ей сердце, сварим и отведаем! — поддержала её подруга с заколкой в форме бабочки.

— Я принесу серебряную посуду, — вызвался Силантьев и побежал к выходу.

— Барышни, не всё же сразу, — осадил их Гросс и приблизился к Сильванию. — Чего медлишь? Давай, зачитывай приговор и вперёд.

Бородач оживился и указал кинжалом на скованную цепями жертву.

— Ты совершила преступление против Сатаны! — тем же деланно пафосным голосом завёл он новую речь. — Покушалась на его приверженцев! Организовала культ демона и скармливала ему наших братьев и сестёр! Именем Чёрного Властелина и нашего братства ты объявляешься виновной!

— Виновна!!! — закричали все присутствующие, кроме Ламбранта, который наблюдал за происходящим с самодовольной ухмылкой.

— Гнилые лжецы, — ответила Женя, — вас всех передушит мой царевич смерти! Никто не уйдёт от его карающих дланей! Особенно ты, рогатый, получишь сполна! Я убила тебя один раз, убью и во второй…

— У меня много жизней, — признался Павлов, стоя чуть подальше от остальных. — А ты, грязная шлюха, больше не вернёшься в этот мир никогда. Сотни демонов будут насиловать тебя в аду, и ты посчитаешь это раем на фоне того, что будут делать с тобой сейчас мои друзья.

— Вот так, сучка! — выкрикнула Зоя, махнув рукой. — Я уж постараюсь выдрать все волосы с твоей наглой хари!

— Чур сердце моё! — заявила девчушка с заколкой-бабочкой.

— Предлагаю вообще пустить её по кругу, — отозвался парень с осветлённой чёлкой.

— Хорошая идея! — обрадовался Артур. — У меня как раз упаковка презиков с собой. Думаю, дамы тоже не откажутся опробовать тела изменницы?

— Страпон у меня точно найдётся! — сказала хриплым голосом девица со стороны входа, и все обернулись на очередную гостью сатанинского праздника. — Бельтан нельзя отмечать без кровавых оргий…

Женя разглядела розовые волосы на голове незнакомки, которая подошла к Ламбранту и потрепала его за рога. Тот радостно зажмурился, и было непривычно наблюдать люциферита таким довольным.

— Отец отпустил тебя? — удивлённо уточнил он.

— А кто его спрашивал? — усмехнулась очередная сатанистка с крашеной головой, на которой просматривались острые рожки. — Так что здесь у нас, великая и непобедимая Винес? Глянь-ка, ну ты и чувырла! Долго же тебя искали.

— Эта тварь пряталась в монастыре, — поспешила добавить Зоя. — Мамашка её — мадам с норовом, думала, что там доченьке ничего не грозит.

— Ага, типа монашки смогут спасти от нас, — рассмеялся Гросс. — Надо было и их прихватить уж, жуть, как люблю православные влагалища!

Все стали хохотать и обмениваться улыбками. Женя же задумалась. Неужели она была дочерью Кислицыной? Ведь ту убили в церкви, которая сгорела. Значит, сейчас повторялась сцена тех самых событий? Но как?..

— Господа, не будем отвлекаться, — прервал их заливистый смех Ламбранта. — Полночь давно как наступила, а праздник до сих пор не умыт кровью. Начните уже ритуал.

— Он прав, где этот Генка запропастился? — опомнился Сильваний, покручивая кинжал в руках.

— Ты думаешь, что на этом всё остановится?! — вскрикнула Женя, обращаясь к Павлову. — Нет, это только начало. Ты и твои друзья потеряете всё! И вам не стать бесами, как пообещал этот рогатый. Никто из вас не получит желаемой вечной жизни! Потому что вы все пленники Брасуса, он придёт за вами. Помните это!

Вдруг Ламбрант покачнулся и схватился за голову. Плащ с него слетел и с металлическим звоном упал на пол. Сатанисты недоумённо уставились на своего главаря.

— Ламб, с тобой всё хорошо? — поинтересовалась Зоя.

— Нуллюм темпусе! — прошипел Павлов, и Сильваний насторожился.

— Что? — переспросила девчушка в очках.

— Да мии омнибус пеккаторибус ексаудиунтуре! — заговорил люциферит совершенно другим голосом, как будто из загробного мира.

— А? — очнулся Артур. — Архат, что это с ним?

— Не знаю, — пожал плечами темноволосый парень. — Паш, ты чего там?

— Плацере, нон иаме! — закричал Ламбрант более земным тоном, и от него стал идти дым.

— Вот, посмотрите на своего друга! — рявкнула Женя, бренча цепями. — Вот его истинная морда!

— Эго еам суччендэм еам паритер!!! — заорал Павлов и упал на колени.

Его чёрная одежда дымилась, а на спине возникла огненная полоса. Она стала разрастаться прямо на глазах и превратилась в красное пламя. Девушки испуганно закричали, парни и мужчины с ошеломлением взирали на горящего люциферита. Он что-то пытался говорить на непонятном наречии, а затем поднялся и расставил руки в стороны, превратившись в огненное распятие. Огонь хлынул во всех сторон, и раздался взрыв, как будто Ламбрант сделался в один момент газовым баллоном. Женю обдало жаром, и языки пламени ужалили её лицо. Волосы вспыхнули в одну секунду, и следом очередная огненная волна охватила всё, что было в церкви.

Не было слышно даже криков и стонов. Все умерли одномоментно, объятые красным пламенем. Деревянные стены и потолок трещали и рассыпались. Здание рушилось в адском пожаре, словно его облили бензином и подожгли. Лишь Силантьев лежал на свежей весенней траве, отброшенный от церквушки ударной волной. Когда он понял, что происходит, его обуял ужас. Гена хотел подбежать к горящему храму, но пламя новыми порциями взрыва вырывалось наружу, того и гляди задевая единственного выжившего в сегодняшней мессе.

— Нет, нет, как же! — причитал парень, бегая вокруг охваченной огнём церкви. — Зоя! Дашка! Ламбрант!!!

Упавший с купола металлический крест задел Силантьева, и студент отлетел на несколько метров с разодранным плечом. Он лежал и не чувствовал боли. Это был шок. Что произошло? Как вообще церковь могла взорваться и вспыхнуть, как бумажный домик??? Гена откровенно ничего не понимал.

Вдруг из горящего здания вышла алая крылатая фигура. Силантьев стащил с себя рясу и ринулся к тому, кто сумел выбраться из пожара. Но едва он приблизился, как увидел Ламбранта. Выглядел тот пугающе — с горящими рогами, глазами, открытым ртом и светящимся туловищем. Даже внушительные копыта напоминали раскалённые докрасна угли. Павлов, пошатываясь, отошёл на церкви и рухнул на колени. Гена тут же принялся сбивать с него шипящий огонь, однако ткань мантии не продержалась и минуты — вспыхнула и сгорела.

— Да что же это… — причитал парень, бегая то вокруг люциферита, то вокруг полыхающей церквушки.

Огонь сменился темнотой, и Женя очнулась в ванной. Пахло отвратительно, как будто она лежала в помоях. С таким же неприязненным видом Силантьев стоял над ней и выливал из пластиковой бутылки смердящую воду.

— Давай побольше, — сказала Дольсон мужским голосом, и поняла, что она в образе люциферита.

— Это последняя бутыль, — виновато ответил Гена.

— Говорил же, надо было больше брать! — возмутилась художница, плескаясь в мутной жидкости, от которой несло тухлятиной.

— Ну так брал бы, я-то причём! — нервно отреагировал Силантьев и хотел покинуть тёмное помещение подвала, но звучный голос Ламбранта заставил его застыть на месте.

— Ты хочешь, чтобы я один решал эту проблему?! — громогласно воскликнул Павлов. — Ты обязан мне жизнью, смертный! Тебя пощадил огонь, а ты воротишь нос?

— Мне просто надоело, — признался Геннадий, угрюмо опустив голову. — Мы каждый день шатаемся по кладбищам и собираем эти сточные воды. Я как будто стал твоим рабом…

— Если мы не будем этого делать, то я сожгу весь этот город, — мрачно напомнил люциферит, и Женя почувствовала, как её кожа саднит и раскаляется в этой странной жидкости. — Ты что, желаешь, чтобы опять пострадали все, кто тебе дорог?

— Нет-нет…

— Ты вызвался помочь мне, а теперь недоволен?!

— Я устал, Паша, всё это неправильно.

— Неправильно??? — взревел Ламбрант и от злости плеснул на своего слугу порцию вонючей воды. — Попробуй поваляться в этом хоть минуту, тогда бы я на тебя посмотрел!

— Прости, — покорно отозвался Гена и заплакал. — Лучше бы я был на месте Вики, сейчас бы не пришлось заниматься всей этой фигнёй!..

— Я тоже не испытываю никакого удовольствия от того, что Литвинов нашёл способ попадать в этот мир. И его надо останавливать, иначе он наворотить здесь такого, что плакать будет вся страна. Ты понимаешь это?!

— Я понимаю, — всхлипывал Силантьев.

— Так зачем тебя вызывали к следакам? — требовательно спросил Павлов. — Опять из-за пожара?

— Там маманя этой Венерки шум поднимает, — сообщил парень, утирая обидные слёзы. — Ну её можно понять, она же ничего не знает…

— Тебе надо заткнуть эту тупую бабу, — подметил Ламбрант, обливая себя пахучей водицей. — Иначе она не успокоится и посадит тебя за решётку.

— Но что я могу? Как?..

— Сходи к ней. Она же адвокат или кто? Скажи, что будешь свидетельствовать против Берсеньевых.

— Ты что?!

Силантьев уставился на люциферита крайне тревожным взглядом и замотал головой.

— Не, я же не дебил, — заключил он. — Вот ты сам и иди…

— Ты видишь, в каком я состоянии, — указал люциферит на своё тело. — Приходится вон передвигаться в этом дурацком платье, чтобы смертные не заметили, кто я на самом деле. Я боюсь загореться в любую минуту. Ты единственный мой друг!

Гена вытер слёзы и уставился в пыльный пол.

— Я сам прибью эту бабец, — продолжил Павлов, повернувшись к соратнику по несчастью. — Ты только узнай, где она живёт и какой у неё график.

— Может, лучше попробовать ритуал Анабота? — напомнил Силантьев. — Что вот медлить?

— Нужен хотя бы ещё один смертный, — недовольно подметил Ламбрант. — Мы вдвоём такой сложный ритуал не осилим.

— Ты же люциферит, тебе всё должно быть доступно.

— Но я же не волшебник. Ты же видишь, что я ограничен этим физическим телом. Я даже его не всегда могу контролировать. Литвинов использует меня, хотя он должен быть мёртв.

— Это всё из-за сна! — нервно воскликнул парень. — Ты сам говорил, что спать нельзя, но спишь.

— Я не сплю…

— Я сам сколько раз видел, что ты лежишь с закрытыми глазами. Всё из-за этого уж!

— Я не сплю, — твёрдым голосом оспорил Ламбрант. — Хватит уже пререкаться. Найди себе надёжного напарника, и тогда можно попробовать вызвать Анабота.

— А что, если и это не сработает?

— Это демон ада, он способен отогнать любую нечисть, если его попросить.

— И что, он просто так возьмётся помогать тебе?!

Павлов вновь уставился на своего друга, и тот опять виновато опустил голову.

— Нам, Гена, он поможет нам избавиться от моего наставника Литвинова, — более спокойным голосом ответил Ламбрант. — Другого варианта я просто не вижу.

Силантьев угрюмо вздохнул и почесал затылок.

— Есть один увлекающийся, — как бы вспомнил студент, понимая, что деваться ему из этой истории некуда. — Он не сатанист, но в оккультизм верит. Животными занимается.

— Не начнёт болтать, если что? — уточнил Ламбрант, плескаясь в ванне.

— Думаю, нет.

— Ну давай встретимся все втроём в конце недели и решим…

Женя вновь погрузилась во тьму, и груз сверху в очередной раз надавил на неё. Голоса ангрилотов слились с голосами Гены и Кеши. Парни шли по ночному лесу, неся каждый по коробке. За ними двигался Ламбрант. Теперь Дольсон была как будто в стороне, не погрузившись ни в чьё сознание. Но коренастого Брахауна узнала сразу.

— Мне надо, чтобы любой, кто посмеет руку поднять на собачек, сразу же подыхал в муках, — заявил Иннокентий. — Терпеть не могу, когда измываются над несчастными. Это нужно жёстко пресекать.

— Анабот выполнит любое твоё желание, — ответил Павлов, шагая по мягкой почве без обуви. — Да и я буду твоим должником и помогу с рейдами.

— Вся проблема в том, что власти вообще не хотят нас даже слушать, — продолжал жаловаться Брахаун. — Как говорит моя мама, если проблему можно решить деньгами, то это не проблема, а расходы. Вот и я подумал, что одними деньгами уже не отделаться. Надо действовать более решительными мерами.

— Ты правильно сделал, что согласился сотрудничать с нами, — поддержал их разговор Силантьев и вышел на поляну перед болотом. — Здесь я вчера видел очень много жаб, и поэтому раскопал по яме. Было тяжело. Надеюсь, этого хватит, чтобы Анабот был доволен.

— Лучше достань нам по одной, — приказал Ламбрант, приняв от него коробку. — Эти деревья вроде крепкие. Давай верёвки, я привяжу их к веткам.

— Но как, мы же даже лестницу не взяли?.. — удивился Иннокентий, однако замолчал, когда увидел, как Павлов весьма лихо карабкается по толстому стволу наверх.

Гена вернулся с тремя упитанными жабами, стряхивая с них тину и водоросли. Люциферит уже прикрепил верёвки к веткам и спрыгнул к своим двум товарищам, которые опасливо посматривали на ямы.

— Ну-с, приступим, — провозгласил он, жадно потирая ладони.

— А обязательно надо душить себя? — не переставал сомневаться Брахаун. — Мама говорит, что лучше два раза подумать, чем один раз умереть…

— И твоя мать абсолютно права, — признал Ламбрант, подведя Кешу к одной из ям, и принялся обвязывать конец верёвку вокруг его шеи.

Силантьев меж тем ударил брыкающихся жаб об ствол дерева, одну засунул себе в карман, а других передал Павлову и Брахауну. Сам же встал напротив, делая узел вокруг собственной шеи.

— Вы помните, повторяем имя демона семь раз, — сказал люциферит, обмотав верёвку на своём горле. — И подминаем ноги, чтобы чувствовать удушение.

— Как-то это странновато, — подметил Кеша и подёргал верёвку рукой, проверяя её на прочность.

— Ну ты в первый раз совершаешь ритуал по вызову демона? — спросил Ламбрант, тоже повторив приём Барахауна.

— Я читал, что нужно пентаграмму там начертить, свечки расставить и всё такое, — с крайне сомнительным голосом поведал парень. — А здесь что, болотце и мы висим… Как-то странновато это.

— Пентаграммами ты будешь вызывать в лучшем случае только призраков, — ухмыльнулся Павлов, проверяя, лежит ли у него в кармане мёртвая жаба. — А демона ада злить не стоит, здесь надо следовать чёткой инструкции. Поэтому надеваем очки и не снимаем их ни при каких обстоятельствах!

— Ну а что будет-то? — не унимался глупый студент, всё же последовав указанию рогатого парня и нацепив на себя непроницаемые окуляры.

— Будет плохо, смертельно плохо. Поэтому давай ты просто будешь слушать тех, кто обладает достаточными знаниями…

— Что ж, я готов, — отозвался Силантьев. — Повторять будем за мной?

— Лучше за мной, — настоял люциферит и принялся говорить низким голосом:- Анаботориус Буфо!

— Анаботориус Буфо, — повторили Кеша с Геной.

— Анаботориус Буфо! — вновь сказал Ламбрант и дождался, пока его товарищи чётко проговорят сложные буквосочетания.

С каждым новым произношением воздух вокруг становился всё тяжелее, а вонь от болота усиливалась. Ночной лес отступил, а темень потихоньку наполнял жёлто-зелёный свет. Но видела его только Женя, парни с люциферитом по-прежнему находились в очках.

— Анаботориус Буфо! — продолжал Павлов и ощутил, как из-за спины подул ветер.

— Анаботориус Буфо!.. — повторили Кеша и Гена в седьмой раз и отчётливо услышали, как ближайший водоём забурлил и забулькал.

— Что это? — испуганно спросил Брахаун, но ответ никто и не собирался давать.

Из болота послышался чавкающий звук, и в золотисто-зелёном свете на полянку выползло что-то огромное и вонючее.

— Ту квис ес? — раздалось лягушачье блеянье.

— Чего? — напрягся Иннокентий, правда, на этот раз ноги сами подкосились под ним, и узел на шее затянулся так, что у парня перехватило дыхание.

— Прандиум! — вновь заговорил демонический голос, и чавкающий звук повторился.

— Нон есте чибус, — ответил Ламбрант, и что-то пахнущее сероводородом приблизилось к нему. — Реституо э демонио вексатуре. Эт имплеат омнем ординем.

Гена тоже не мог говорить из-за окрепшей вокруг шеи веревки. Казалось, будто только Павлов не испытывал дискомфорта от появления демона, на которого даже нельзя было смотреть. А Женя видела огромное пузатое существо, отдалённо похожее на гигантскую жабу, на которой торчала причудливая корона из дохлых лягушек.

— Чибум! — произнёс демон. — Воло чибум!

— Что ты предпочитаешь? — вдруг заговорил Ламбрант на русском, и двое его помощников испуганно задёргались на верёвках, словно червяки на рыболовном крючке.

— Имбресе! — жадно проблеяло существо, и от его зловонного дыхания заложило нос.

Вдруг Кеша стал дёргаться в попытке снять с себя тугой узел. К нему присоединился Силантьев, сорвав с глаз очки. Огромная жаба перед ним жадно облизнулась, и точно такой же жест повторил Гена собственным языком, который разрастался, как тесто на дрожжах.

— Не смотреть! — завопил Павлов, но студенты его не слушали.

Брахаун тоже стащил с головы защитные окуляры, и его язык моментально стал увеличиваться. Женя хотела подлететь к ним и как-то помочь, однако её понесло в сторону болота, словно жухлый листочек, падающий с дерева. Она погрузилась в вонючую жижу, вокруг замелькали пузырьки. Только голос Павлова не утихал, крича что-то бессвязное.

— Нумкуам!! — раздалось прямо над ухом, и Дольсон очнулась в окружении трупов.

Не успела она даже сообразить, что скелет люциферита под ней шевелится, как яму наполнил красный огонь. Девушка загорелась, как сухой хворост, и заелозила в могиле, будто уж на сковородке. Кирпичи над ней скрипнули и сдвинулись с места. Пламя вырывалось из углубления, сбрасывая всё, что успели наложить сюда ангрилоты. Сами мужчины, едва заметив странное свечение в склепе, поторопились ретироваться. Тем более подкрепление до сих пор не прибыло, а сражаться остатками серебряных пуль с теми, кого удалось спешно захоронить в хлипком склепе, было боязно.

Алый огонь охватил всё пространство погребальной постройки и вырвался наружу. Листья, ветки, пыль, валяющиеся перед кенотафами трупы объяли языки пламени. Ангрилоты кричали что-то со стороны аллеи, пытались стрелять, но остановить неведомое явление не могли.

— Имморталисе сим! — прогремел звучный голос по окрестностям центрального кладбища, и рогатый скелет выбрался из полыхающего склепа.