Немного героина для невесты Казановы

Глава 5

Залесский был не очень близким, но достаточно старым знакомым отца Марины. Художником по металлу очень высокого класса, работающим на дому. Он реставрировал старинное серебро.

Марина вспомнила, что последний раз встречалась с ним около пяти лет назад, еще до гибели отца. Просила починить лопнувший серебряный браслет на часиках. Но Алексей Алексеевич отказал.

«Если бы ваши часы были напольными или настенными — пожалуйста, — сказал он тогда, покачав головой. — Мои старые глаза уже не различают таких мелочей, как застежки на дамских часиках».

На этот раз Марина не стала ему объяснять что-то по телефону, а тем более сочинять. Просто попросила принять ее по очень важному делу. Не задумываясь ни на минуту, старик пригласил ее приехать прямо сейчас.

Марина покинула темное и пустое здание Дома прессы, взяла такси и уже через двадцать минут поднималась по лестнице старого дома без лифта.

Задыхаясь скорее от волнения, чем от быстрого восхождения по крутым и узким лестничным пролетам, Марина едва не пропустила нужную квартиру. Ей пришлось спуститься на этаж вниз, прежде чем она очутилась перед той дверью, которую искала.

Дверь была необычной и очень отличалась от трех остальных дверей на лестничной площадке, пропахшей бездомными животными.

На двери не было ни традиционного номера, ни таблички с фамилией жильца. Таблички на своих дверях помещают обычно люди очень тщеславные или те, в ком по-настоящему нуждаются. Стоматологи, антиквары. Или колдуны и светила разных парапсихологических наук.

Художник по металлу Алексей Алексеевич Залесский в силу своей квалификации мог быть отнесен ко второму разряду. Некоторым тщеславием он тоже страдал. Дверь Алексея Алексеевича, хоть и не имела таблички, была оформлена так причудливо, что никто из ищущих мастера Залесского в этом доме просто не мог ошибиться квартирой.

То есть сама дверь, возможно, была обычной, но на нее была насажена чугунная литая решетка. Однако Марина увидела не симметричные кружевные узоры, украшающие садовые решетки в старинных русских усадьбах. Нет, это скорее были какие-то чугунные джунгли, бешеное сплетение металлических прутьев. Болезненная изобретательность художника заставляла выискивать в этих джунглях морды каких-то чугунных чудовищ.

«Замок старой колдуньи», — подумала Марина и поежилась.

Она не ожидала от старика-реставратора такого темперамента и фантазии. А ведь пять лет назад этой решетки еще не было.

Марина поискала кнопку звонка и нашла ее в одной из глазниц ощетинившейся тупыми иглами горгульи. Вторая глазница была пустой.

Раздался хрустальной чистоты перезвон — и сейчас же стремительные шаги за дверью.

А ведь старику уже за восемьдесят, успела подумать Марина.

Раздался лязг отпираемых замков, а затем дверь неожиданно легко и беззвучно распахнулась. Появившийся за ней Алексей Алексеевич Залесский улыбнулся широкой, полной здоровых и крепких зубов, улыбкой.

— Нас посетила Марина Белецкая, — торжественно произнес он и плавно, будто в танце, скользнул вбок, пропуская Марину в квартиру. — Будьте добры, проходите, деточка.

— Здравствуйте, Алексей Алексеевич, — сказала Марина и вошла.

— Что же на этот раз? — улыбаясь, как постаревший Петрушка, спросил Залесский.

Жестом он направил Марину в одну из звенящих, тикающих, наполненных металлическими изделиями комнат.

— Я, знаете ли, сделал себе наконец очки, — похвастался он, догоняя Марину.

— Да?… — растерянно пробормотала она, обескураженная бодростью восьмидесятилетнего старика.

— А взгляните, — старик запустил узкую морщинистую ладонь со следами давних ожогов в карман рабочего коричневого фартука, такого же подпаленного. Оттуда он извлек очки в металлической оправе. Вместо стекол в очках была частая решетка.

Марина повертела очки в руках, все еще не решаясь приступить к своим расспросам.

— Дифракция, — пояснил старик. — Вы в школе изучали, не так ли, деточка?

Марина рассеянно кивала, а старик как будто давал ей время освоиться.

— Я вижу в этих очках все. — И старик водрузил очки на длинный нос, спрятав пронзительно голубые улыбающиеся глаза, обрамленные морщинами.

Догадавшись, что выглядит очень уж странно, Залесский снял очки, спрятал их в карман фартука и снова улыбнулся.

«Старик будет улыбаться после любого количества инсультов», — некстати подумала Марина.

Не так уж хорошо она знала Залесского, чтобы не ожидать от него каких-нибудь пугающих сюрпризов. Если Гоша имел с ним общие интересы, то как далеко эти интересы простирались за рамки закона?

Марина слышала от отца разные забавные полукриминальные истории о Залесском.

Он брался за работу, если она была ему интересна, и обладал фантастической работоспособностью и бесстрашием. Однажды он взялся выполнить копию серебряного яйца Фаберже для какого-то контрабандиста-толстосума. Копия была великолепна и не отличалась от оригинала ничем, кроме клейма. Только пара его друзей знает, что Залесский сделал две копии и обе отдал заказчику, а оригинал вернул в Оружейную палату. Он наотрез оказался называть милиции имя заказчика.

Залесский тем временем скрылся в кухне, зазвенел там фарфором и серебром и вернулся с двумя большими чашками. Комната наполнилась ароматами жасмина, южно-китайского чая и еще чего-то восхитительного.

Марина пила свежий, крепко заваренный чай, сидя в мягком кресле с высокой спинкой. Она сразу же вспомнила этот китайский чай с привкусом жасмина, и антикварное кресло, и легкий приятный запах канифоли. И свою беззаботную юность, когда самой серьезной проблемой был лопнувший браслет на часиках.

Напротив нее, сидя в таком же кресле, прихлебывал чай Залесский.

Можно было предположить, что у Залесского натянутые отношения с блюстителями закона. Но неужели старик так же далеко зашел, как и Гоша?

— Так что у вас за важное дело, деточка? — спросил старик слабым голосом, будто горячий чай подействовал на него как снотворное.

Он и выглядел очень ослабевшим с момента их последней встречи, теперь Марина заметила это. Лампа под зеленым абажуром освещала его дряхлую фигуру и морщинистое лицо. Но Марина видела, как еще тверды его руки, как уверенно он держит чашку с чаем.

Старики в его возрасте не пускаются в сомнительные авантюры и скорее всего не врут.

Марина не знала, с чего начать, и потому спросила без всяких вступлений, что его связывает с Игорем Всеволодовичем.

— А вы знакомы с этим молодым человеком? — удивился Залесский.

— Это мой институтский преподаватель, — уклончиво ответила Марина.

Старик хитро улыбнулся.

— Преподаватель, и только? Хотите узнать, для кого он заказывает такие симпатичные подарки?

— Алексей Алексеевич! — вскипела Марина. — Я ничего не знаю о подарках.

Довольный собой и своей отчасти верной догадкой, старик вернулся к предмету Марининого интереса.

— Я действительно делал для него одну очень интересную копию. Правда, она оказалась лучше оригинала. Я сохранил пропорции, но деталям уделил больше внимания, чем автор оригинала. Ведь Игорь Всеволодович и не настаивал на полном сходстве.

Марина испытала разочарование и облегчение одновременно. Значит, телефон Залесского в ящике письменного стола у Гоши — просто случайность и старик ни при чем.

— Он остался очень доволен, — продолжал Залесский. Это такая оригинальная позолоченная шкатулка. Крышка — в виде чернильницы с пером.

Марина прислушалась.

— Чернильница? На подставке в виде книги?

— Верно, — кивнул Залесский. — У меня есть фотография этой работы. Я веду каталог, делаю снимки и описания всего, что реставрирую или копирую.

Старик поднялся с кресла и на время скрылся в другой комнате. Он вернулся с большим альбомом в руках и нашел для Марины нужную страницу.

— Вот эта шкатулка. Подставка-книга отвинчивается, в ней можно хранить письма от возлюбленных и разные дорогие сердцу мелочи.

Вцепившись руками в альбом, Марина разглядывала столь знакомый ей приз «Золотое перо». А старик, не обращая внимания на ее замешательство, продолжал нахваливать свою работу.

— Когда-нибудь, — говорил он, — этот каталог будет стоить дороже, чем любое из изделий, зафиксированных в нем. Здесь описаны все мои приемы, которыми не владеет никто в мире. Хотите еще чаю?

Но Марина, сославшись на позднее время и поблагодарив старика, распрощалась с ним и пошла к двери. Ее потрясла новость, что между убийством Гоши и «Золотым пером» есть какая-то загадочная связь.

В дверях Залесский огорошил ее.

— Знаете, деточка, вы ведь не первая, кто расспрашивает меня об этой копии.

Марина удивленно обернулась.

— Не первая?

Старик был доволен произведенным эффектом и, посмеиваясь, потирал ладони.

— Так, может быть, еще чаю?

— А кто был первым? — Марина стояла в дверном проеме, не двигаясь с места.

— Описать его не сложно. Ярко-рыжие волосы, белый костюм и повадки дворового хулигана. Он не понравился мне, поэтому я не стал угощать его чаем.

— И ничего не рассказывали ему? Но как этот рыжий вас нашел?

— Марина, я ведь даже у вас не спросил, что стоит за вашим интересом к моей работе.

И Залесский галантно поклонился, давая понять, что аудиенция закончена.

Очередной, полный неожиданностей день подходил к концу. Но неожиданности еще не закончились.

Двери лифта открылись, и Марина вышла. На лестничной площадке было темно. У ее двери кто-то стоял и жал на кнопку звонка.

Не успела Марина испугаться, как на нее с объятиями и радостными воплями набросилась Юлька.

— Я тебе целый день звоню и бросаю трубку. Ненавижу разговаривать с автоответчиками. Наконец не выдержала и приехала.

— Юлька, я так рада. Но давай зайдем, и ты расскажешь, где пропадала. Ты сегодня приехала?

Марина открыла дверь, и они сразу прошли в кухню.

Марина поставила чайник, а Юля начала по очереди извлекать из пакета бутылку любимого Марининого ликера «Кирш», конфеты, яблоки, апельсины.

— Пропадала я в прекрасном городе Хельсинки. И не просто пропадала, а налаживала деловые связи. Сергей нашел в Финляндии партнеров, и мы теперь открываем в Москве загородный теннисный клуб. Вернее, под Москвой. Так что давай выпьем за русско-финскую дружбу и наше с Сережей процветание. Ура! — Юлька потянулась к Марине с наполненным бокалом.

Марина отхлебнула немного пахнущего черешнями ликера и улыбнулась Юле.

— Ты хочешь сказать, что счастлива?

— Именно, — подхватила Юлька.

— Как же тебе это удалось?

— Впервые в жизни я совершила правильный поступок. Влюбилась по уши в Сергея и не долго думая выскочила за него замуж.

— Что же Сергей такого сделал, чтобы сосредоточить на своей персоне твое рассеянное внимание? Я же помню, как он, смущенный и мокрый, спустился вниз по лестнице и ушел. Ты в тот вечер последний раз была у меня в гостях.

— Очень просто, — взялась объяснять Юлька. — Он никуда не ушел, а ждал меня во дворе. Стоило мне очутиться в обществе одного-единственного мужчины, как я поняла, что он лучше всех остальных.

«Судьба берегла тебя для этого единственного мужчины,» — подумала Марина, а вслух сказала:

— Выглядишь прекрасно. Как будто год провела на морских курортах.

Юлька махнула рукой.

— Да ладно, я знаю, как выгляжу. А ты, между прочем, выглядишь, как будто год не спала.

Марина опустила глаза и вздохнула. Ей не хотелось нарушать радостную атмосферу встречи, расстраивать подругу.

— Не обращай внимания.

— Как видишь, уже обратила.

— Долго рассказывать.

— А я не тороплюсь. Ты ведь не выставишь меня на ночь глядя? Рассказывай.

Марина наполнила чашки горячим чаем и начала с того момента, как она пришла устраиваться на работу в журнал «Русский эрос».

Когда Марина закончила, было уже далеко за полночь. Она так разволновалась, как будто пережила все эти страшные события вновь. Все время, пока она говорила, ее не покидало чувство, что она пересказывает приключенческий фильм. Но даже если это было похоже на фильм, в основе его лежала реальная история.

Юлька смотрела на Марину расширенными от ужаса и возмущения глазами.

— Бедная, бедная Марина. Мне, конечно, жаль Игоря. Но ты ведь знаешь, мне ваши отношения никогда не нравились. К тому же он втравил тебя в какую-то ужасную историю…

— Ну, не все в этой истории ужасно, — возразила Марина. — Завтра оформляют мою визу в Италию.

— А что ты будешь делать оставшуюся неделю?

Марина пожала плечами.

— У меня отпуск. Буду бездельничать. И представлять себе красоты Венеции.

— А ты не боишься здесь одна оставаться? — На лице у Юльки было написано беспокойство.

— Боюсь. Но что делать? — ответила Марина вопросом на вопрос. — Уже поздно. Давай ложиться.

Марина постелила Юле на диване в гостиной, пожелала ей спокойной ночи и, не закрывая дверей, легла в спальне. Немного спустя она крикнула оттуда Юле:

— А ты-то не боишься?

Подруги рассмеялись. Реальная угроза, нависшая над двумя беспомощными девушками, переполняла их обеих нервным весельем.

Марина, устав за день от разных неожиданностей, быстро заснула.

А Юля еще долго ворочалась на стареньком диване и повторяла про себя: «Ну и ну…»

Под утро, в начале шестого, когда небо уже посветлело и защебетали первые птицы, Юлин план был готов.

Она заставляет Марину сложить в чемодан самое необходимое, потом везет ее в квартиру Сергея за таким же чемоданом для себя. Они вдвоем садятся в машину и едут за город. Как раз туда, где Сергей уже несколько дней наблюдает за устройством теннисных кортов. Коттеджи, построенные специально для будущих посетителей клуба, большей частью пустуют — официальное открытие состоится через полгода, в начале будущей весны. Но электричество, вода и все, что нужно для жизни, там есть.

Марина подышит свежим воздухом, отдохнет, выспится, наконец. Через неделю Юля отвезет ее в аэропорт и отправит в Венецию, а наркотики как-нибудь сами найдутся, без их с Мариной помощи.

Особое место в своем плане Юля отвела Александру. Она увидела, что Марина по-настоящему влюблена в американца. Если только этот человек существует, Юля разыщет его во что бы то ни стало. «Свинство быть такой счастливой, когда подруга в беде», — думала Юля. Желание выдать Марину замуж снова проснулось в ней. Довольная собой, Юля уснула.

Марина завернула за угол высотного здания и очутилась на небольшом, размером с обычный двор, пустыре. Это был даже не пустырь, а холм, густо заросший высокой, но чахлой городской травой — дурманом, полынью, колючим репейником.

Поперек холма, прячась в сорных зарослях, косо лежали бетонные трубы, довольно широкие. На них кто-то сидел.

Район, куда занесло Марину после долгой и утомительной прогулки по неблагоустроенным дебрям, был новым. Его построили год, самое большее полтора года назад. Выглядел район соответственно. Битый кирпич, куски арматуры и труб мокли в ямах, заполненных грязной водой.

Среди всего этого невообразимого мусора и луж чистенькие разноцветные новые дома — высокие, низкие узкие и растянувшиеся на полквартала — производили впечатление ненастоящих, картонных. Вот подует сильный ветер, и домики рухнут, словно карточные.

Чтобы добраться до двадцатичетырехэтажного места назначения, Марине пришлось сперва пробираться сквозь лабиринт колонн архитектурного монстра под названием «Институт ядерной физики Академии наук», затем спускаться вниз по крутому склону, заросшему все теми же исполинскими сорняками и высохшими березами с кривыми стволами. Наконец Марина попала в нужный квартал.

Адрес был записан на криво оторванной половинке рекламного буклета косметической фирмы. Пытаясь прочесть адрес, второпях записанный Юлей, Марина заодно узнала, что средства по уходу за кожей этой марки создаются для борьбы с вредным воздействием на кожу не только загрязнения окружающей среды, но и стресса — «двумя главными проблемами человечества». Косметика не испытывалась на животных, а, наоборот, на давших добровольное согласие людях.

Все это, конечно, было очень интересно, но, во-первых, название фирмы осталось у подруги, а во-вторых, адрес был записан не совсем разборчиво.

После выхода из метро — «1-й ваг. из ц.», что означало «первый вагон из центра», — Марина должна была сесть на любой из десятка троллейбусов или автобусов, номера которых выстроились длинным перечнем. На автобусе или троллейбусе Марина могла проехать одну или две остановки — в зависимости от маршрута.

Автобусами и троллейбусами Марина сознательно пренебрегла, потому что как раз подоспел час пик — рабочие и служащие выходили из метро плотным нескончаемым потоком и устремлялись к наземному транспорту. И потом, расстояние в одну-две остановки можно не спеша преодолеть пешком.

Марина предпочла прогулку еще и потому, что боялась сесть не в тот автобус и очнуться где-нибудь в Ясеневе. Почерк у Юльки был негодный, это Марина помнила еще по конспектам лекций. Единицы у нее были похожи на тройки, тройки на девятки, а девятки — на астрологические эмблемы небесных тел.

— Я доберусь на машине, не волнуйся, — уверяла Марина Юлю, когда та путано объясняла дорогу и рисовала на листке своих головастиков.

— Не доберешься, делай точно, как я говорю, — не задумываясь, отвечала Юля, продолжая чертить схему. Юля оказалась права — Марина первым делом заблудилась.

Вообще Юго-Запад Марине был очень симпатичен, как место для прогулок он нравился ей даже больше Замоскворечья или других старинных районов.

Возможно, ее вдохновляло то, что места здесь были малолюдные. Ее привлекал широкий и прямой проспект Вернадского, нравились названия станций метро — «Ясенево», «Теплый стан», «Битцевский парк». Нравились осмысленные молодые лица встреченных студентов университета.

Марина точно не знала, почему ее так привлекает этот район, просто любила гулять здесь, когда была моложе и подвижнее.

Впрочем, все это забылось, когда она стала пользоваться собственным транспортом.

Адрес, записанный Юлькой, заканчивался точными почтовыми координатами: «Новые Черемушки, квартал 27 Б, дом 14, кв. 166». Юлька произносила слово «квартал» с ударением на первом слоге. Здесь Юлька за пару сотен долларов сняла квартиру и впервые зажила самостоятельной жизнью. В честь важного события она решила устроить скромный праздник и позвала Марину.

Было в ее новом адресе без улицы что-то загородное, даже дачное. Юго-Запад застраивался во второй раз. Жителей существенно прибавилось. Времена изменились.

Преодолев полосу препятствий в виде запутанных кварталов 25, 26 Б, 27 и 27 А, Марина продралась сквозь заросли неживой, но по-прежнему колючей акации и оказалась неожиданно на открытом пространстве, в центре которого возвышался дом с нужным Марине номером.

Это был самый высокий дом в окрестностях, который мог бы служить прекрасным ориентиром и избавить ее от необходимости поминутно заглядывать в клочок бумажки с косметической рекламой, доставая его из заднего кармана тесных джинсов.

Марина беззлобно возмутилась бестолковостью подруги, и, по странной педантичности, решила уточнить номер многоэтажного дома.

Она огляделась и подошла к сидящим на бетонных трубах. Солнце садилось, горизонт окрасился в бурые тона. Лиц людей, к которым Марина подошла, видно не было. Их было пятеро. Они выглядели зловещими силуэтами на фоне неба, по которому быстро пробегали багровые закатные облака.

«Может быть, у них и вовсе нет лиц», — подумала Марина, когда все пятеро одновременно повернули головы и посмотрели на нее.

В руках одного из них зеленоватым пятном мелькнула бутылка. Марина услышала тихое позвякивание — он поставил бутылку на трубу.

Марина явственно почувствовала наплывающий на нее густой запах перегара. Такой перегар бывает после дешевого портвейна. «Агдам», «Анапа», «777» — весь репертуар отечественных не слишком состоятельных алкоголиков.

Люди на трубах возле четырнадцатого дома предавались возлияниям. Сделав еще пару шагов в их направлении, Марина поняла, что собирается обратиться к пятерым нетрезвым подросткам.

Один из них что-то сказал негромко хриплым недетским голосом. Остальные одновременно как по команде громко заржали.

Марина пожалела жителей нижних этажей. Смех, выкрики, брань пьяных мальчишек наверняка беспокоят их не в первый раз.

Марина вдруг подумала, как она выглядит после путешествия через кусты и колдобины. Юлька, когда объясняла дорогу, настоятельно советовала надеть обувь попроще. Такую простую, какую только может себе позволить Марина с ее щепетильностью в вопросах гардероба.

На Марине были сейчас светлые брюки, которые пришлось подвернуть до щиколоток, но которые все равно испачкались где-то на холмах Новых Черемушек. На ногах — высокие желтые ботинки, тоже грязные. Облегающий свитерок цвета весенней зелени, слегка пострадавший от колючек акации. И флюоресцентных расцветок рюкзачок — в нем лежали коробка шоколадного ассорти и бутылка шампанского по случаю Юлиного новоселья. На лице у Марины, как могли разглядеть те пятеро, был безукоризненный макияж — плод вдохновенного труда у зеркала в течение сорока пяти минут. На поясе был прикреплен последней модели вокмен.

Таким образом, в глазах юных отщепенцев, сидящих на трубе, преуспевающая журналистка «Русского эроса» явно выглядела одинокой заблудившейся девчонкой — с дорогой звуковоспроизводящей техникой на поясе, с привлекательным лицом и фигурой и с явными намерениями вступить с ними в контакт. А также — девушкой из хорошей семьи, которая как огня должна бояться подростков, сидящих в сумерках во дворе на трубе и пьющих дрянное вино.

Подростковый возраст, осложненный алкогольным опьянением, предполагает именно такие иллюзии.

Заблуждение нетрезвых мальчиков польстило Марине, как могут льстить неуклюжие комплименты полных профанов в вопросах женской красоты. Комплименты каких-нибудь осыпанных сигаретным пеплом ученых, которым не хватает времени на личную жизнь. Или добродушная зависть самозабвенных домохозяек, которым не хватает силы воли, чтобы выглядеть всегда привлекательно. Или восхищение таких вот зеленых мальчишек, пусть и выраженное столь грубо.

Но одновременно эта сцена вызвала в Марине досаду, смешанную с презрением. Она хотела попасть к Юльке как можно скорее и ясно представила себе, что, повзрослев, эти ребята мало в чем изменятся. Тот же дешевый портвейн и те же отвратительные манеры.

Марина хорошо помнила себя в их нынешнем возрасте и не любила этих воспоминаний. Примитивная, одномерная система ценностей, подминавшая под себя любые проявления независимости от «стаи». И нелепые, уродливые отношения между полами. Марину передернуло от отвращения.

Поскольку подростков было больше и они были местными жителями, ситуация была в их руках. По их настрою Марина поняла, что батальной сцены у подножия Юлькиного дома ей не избежать. Она опаздывала уже на двадцать минут, и от этого злилась еще больше.

Разумеется, инстинкта самосохранения Марина Белецкая чужда не была. Но в этот вечер инстинкту не стоило доверять. Хотя бы потому, что он никак о себе не напоминал. Ни малейшего холодка по спине, ни учащенного пульса, ничего подобного Марина не чувствовала.

Она усмехнулась одним сердцем и решительно подошла к трубам вплотную.

— О, ты кто? — услышала она все тот же хриплый голос. Задавший вопрос глотнул из бутылки и надолго закашлялся.

Остальные снова рассмеялись. Они были необыкновенно смешливы.

Марина споткнулась о кусок арматуры, который словно нарочно торчал из земли. Споткнулась она, конечно же, некстати. Чтобы по-новому рассмешить подростков, достаточно было показать им палец.

— Это какой дом? — спросила Марина негромко.

— Чего? — переспросил один.

— Пить будешь? — вдруг предложил другой, вероятно, самый миролюбивый. Он потянулся к Марине с бутылкой, обдав перегаром. Он был щуплый, невысокого роста и глупо улыбался не переставая.

«Может, правда выпить?» — мелькнула у Марины шальная и неожиданная мысль. Нет, пить она с ними не будет.

— Что? — переспросила она.

— Пить, говорю, будешь?

— Что-что? — повторила Марина, входя во вкус.

— Глухая, что ли? — услышала она. — Тебе чего надо?

— Это четырнадцатый дом? — Марина вернулась к тому, что ее больше всего интересовало.

— Девушка, — воскликнул молчавший до сих пор мальчик, отнял полупустую бутылку у товарища по играм и двинулся к Марине. На лице его была написана решимость.

Не выпуская бутылку, он потянулся к Марине с объятиями.

Марина несильно ткнула его локтем в живот. Он покачнулся и выронил бутылку. Бутылка со звоном разбилась, и земля быстро впитала жидкость цвета закатного неба.

— Ой, извини, — сказала Марина с фальшивым испугом. — Больно?

— Козел! — заревели собутыльники.

Марина пожала плечами, повернулась и пошла к подъезду.

— Девушка! Это четырнадцатый дом! — донеслось до нее.

В лифте на стене было написано крупно: «Юля + Марина = любовь». Марина смеялась, пока лифт не остановился на двадцать четвертом этаже.

Юлька распахнула дверь еще до того, как Марина позвонила.

— Я уже хотела милицию вызывать.

— Зачем это? — равнодушно спросила Марина, расшнуровывая ботинки.

Сон напугал Марину не только своей навязчивой, сумрачной реалистичностью, цветами, запахами, ощущением промокшего носка ботинка на правой ноге. Он поразил еще и тем, что повторял до мельчайших подробностей происшествие годичной давности. За исключением, может быть, одной детали: тогда у Марины еще не было собственного автомобиля. Да и журналисткой она не была.

Марина проснулась за секунду до пронзительного и долгого звонка в дверь. Звонок разбудил Юльку. Они обе вскочили с кроватей и чуть не сбили друг друга с ног в коридоре. Лица у обеих были испуганные.

— Может, лучше не открывать? — прошептала Юлька.

Марина пожала плечами. И вдруг хлопнула себя по лбу.

— Какая же я дура, это насчет визы. Я сама назначила время.

Юлька на цыпочках подкралась к двери и крикнула:

— Вы кто?

— А вы кто? — раздался с той стороны знакомый голос следователя Егорова.

Марина с облегчением вздохнула и вернулась в спальню что-нибудь надеть. Юлька нахально осталась в просторной клетчатой рубашке, которую Марина выдала ей вместо ночной. Сказать, что рубашка не доходила Юле до колен, значило не сказать ничего.

Следователи, приходящие без приглашения, решила Юля, вовсе не повод, чтобы суетиться.

Снаружи и вправду стоял Егоров, тщательно причесанный, в жарком темном костюме и нарядном галстуке.

— Вы что, собрались на прием в честь английской королевы? — ахнула Марина. Если бы она умела присвистывать от удивления, непременно сделала бы это.

— Я пришел Вас Охранять. Людей у нас не хватает, больше некому. Как провели ночь? Кто-нибудь беспокоил?

Марина прыснула. Зато Юлька за ее спиной расхохоталась в полный голос.

— Ну и ну, — повторила она на этот раз вслух. — Спасибо, дорогая милиция! Мы уж как-нибудь сами справимся. Так что возвращайтесь на ваш торжественный прием.

Егоров не ожидал такого поворота.

— На какой прием? — пробормотал он растерянно и продолжал топтаться в дверях.

Двери лифта у него за спиной открылись, и оттуда, приплясывая под звуки только ему слышной музыки, появился еще один персонаж.

— Кто из вас Белецкая? — выкрикнул непринужденно одетый подросток, не выключая вокмена и не вынимая наушников из ушей. — Я насчет Италии.

— Какой Италии? — не понял Егоров.

Марина бросилась делать знаки подростку, одновременно толкая локтем Юльку. Та быстро поняла и улыбнулась Егорову.

— А вы тот самый Егоров, о котором мне Марина столько рассказывала?

— Да, это я, — растрогался Егоров.

Юлька взяла его под руку и повела в глубь квартиры, продолжая что-то ворковать.

Марина быстро сунула подростку свой заграничный паспорт.

— За билетом Зайдите завтра, — еще раз выкрикнул он.

Марина кивнула и захлопнула за ним дверь.

В комнате следователь Егоров при полном параде и Юля в одной короткой рубашке вели какой-то спор.

Когда Марина вошла, они одновременно замолчали.

— Так говорить или не говорить? — посмотрел Егоров на Юльку. И, не дожидаясь ее ответа, выпалил:

— Нам известны мотивы убийства.

Марина присела в кресло.

— И каковы же они, по-вашему?

— Они таковы. — Егоров сосредоточенно наморщил лоб. — Ваш друг Игорь торговал наркотиками.

— Это я уже поняла. Какие еще новости?

— Из достоверных источников…

Юлька захихикала. Егоров сбился и убавил важности:

— Один из наших осведомителей рассказал о переполохе, который вызвала в их группировке кража двух килограммов героина. Героин исчез, поэтому осведомитель ничего не скрыл от нас. Сделка должна была состояться в одном из номеров гостиницы «Россия». В тот вечер там был какой-то праздник, очень много народу.

«Значит, милиционеры действительно не смотрят телевизор?» — удивилась Марина. О том, что Марина тоже была в тот день в «России», Егоров не догадывался. И это к лучшему, решила Марина и не перебила его.

Егоров продолжал:

— Наркотики предназначались для каких-то особых целей. Каких именно, осведомитель не знает. Но известно, что этот героин должен был сыграть важную роль при переделе сфер влияния двух конкурирующих группировок, занимающихся торговлей наркотиками. Игорь принадлежал к одной из них, героин — другой. Но это еще не самое удивительное…

— Потрясающий человек, — восхищенно перебила его Юлька. — Говорит, словно диктор из передачи «Криминальная хроника». Человек-протокол. Какие у тебя интересные знакомые появились, Марина.

Егоров не мог понять, шутит Юля или говорит серьезно, но на всякий случай покраснел от удовольствия.

— Тем не менее, — Юлька встала, давая понять, что аудиенция окончена, — охранять нас не нужно. А нужно идти к себе в отделение и срочно раскрывать это гадкое преступление, ловить убийц и искоренять наркомафию. Было очень приятно познакомиться.

Юля протянула Егорову руку. Он пожал ее, попрощался и пошел к двери.

— Вы тут поосторожнее, — бросил Егоров напоследок.

— Так точно, — крикнула Юлька и помахала ему рукой. — А теперь, — она повернулась к Марине, — быстро собирайся, пока еще кто-нибудь не явился.

— Ты же не дала ему рассказать самое удивительное, рассмеялась Марина.

— Да ерунда все это. Не заставляй меня ждать, — заторопила Юля подругу.

Марине передалась Юлькина лихорадка. Она побросала в сумку все, что попалось ей на глаза, и подруги выбежали на улицу.