Ненасытный

Глава 7 Джакс

, приходит в ответ ее сообщение. Должно быть, это рекордно-быстрый по времени ответ.

Любопытно. Обычно девушки выжидают, прежде чем ответить. Несколько минут, чтобы не показаться слишком нетерпеливыми. Час, возможно, если хотят, чтобы я подумал, что у них насыщенная полноценная жизнь и они совсем не думают обо мне. Иногда они недооценивают насколько мне плевать на это, и я не собираюсь ждать весь день — к тому времени я обычно уже удаляю их номера.

Это как танго. Танец, состоящий из преследования. Великая игра блефа и уловок между мужчиной и женщиной.

Но отправка ответного сообщения незамедлительно — это что-то новенькое. Есть только две причины, по которым женщина поступила бы так: первая, она в отчаянии, и ее не волнует, кто знает об этом, и вторая, она уверена в себе и ей все равно, что ты подумаешь.

В случае с Лиззи я даже не уверен. Она прошла путь от холодной натуры к страстной быстрее, чем разогревается еда в микроволновке, и одарила меня как дерзким отказом, так и колоссальными размышлениями на весь день. С другой стороны, у нас есть только неделя. Возможно, она просто не хочет тратить время впустую.

Все же, часть меня задается вопросом «Что ты делаешь?». Я парень, который предпочитает одноразовые встречи. Ведь вы не ездите на Ниагарский водопад или пирамиды каждый день, но вы запомните их навсегда. Вот, что я и предлагаю. Незабываемая ночь и такси обратно домой.

Возможно, дело в поставленной задаче по превращению Лиззи в лучшую дьявольски сексуальную шлюху, которую город ЛА когда-либо видел. Возможно, причина в упоении властью от получения контроля над женщиной, которая посмела меня отшить. Или, возможно, тот факт, что я провел целое утро, сидя на террасе моего любимого кафе и наблюдая за самым величайшим в мире скоплением гламурных, физически привлекательных и хорошо одетых женщин. Но все, о чем я могу думать, это как мои руки снова сжимают упругую задницу и милые сиськи Лиззи. Это редкость, чтобы я трахнул женщину так, как Лиззи, но все еще остался неудовлетворенным.

Я ставлю свой эспрессо на стол и печатаю ей сообщение с адресом магазина нижнего белья, находящегося на другой стороне улицы.

Мой телефон подает звуковой сигнал прежде, чем я даже успел положить его обратно на стол.

Теперь моя очередь отправить быстрый ответ. Всего одно слово.

Она не отвечает. Я смотрю на часы и представляю, как она закидывает свои вещи в сумочку, а ее милый носик морщится от раздражения. Я потягиваю кофе, воображая, как при помощи своих невинных карих глаз она отпрашивается у босса и ускользает из офиса на своих загорелых ногах.

Требуется около десяти минут и она приезжает. Спотыкаясь, она идет на каблуках по пешеходному переходу, словно малыш на ходулях, постоянно оттягивая вниз свою юбку. Она тянет на себя дверь магазина нижнего белья и в то же время роняет свой телефон, затем поднимает его, наконец-то открывает дверь и входит.

Я смеюсь. Лиззи ходячая катастрофа, но черт подери, она все еще заводит меня.

Правда, какого черта я делаю?

Я бросаю десятку на стол и встаю. Поправляя солнцезащитные очки, пересекаю дорогу и вхожу в магазин нижнего белья.

Это большой магазин. Шикарный. Внутренняя отделка выполнена из темного дерева. Я прогуливаюсь между стеллажами и вижу Лиззи. Она стоит ко мне спиной и оглядывается по сторонам с широко раскрытыми глазами, пытаясь действовать незаметно. Я не знаю, смеяться или чувствовать себя виноватым оттого, как милы и неуклюжи ее действия.

Я не делаю ничего из того, о чем подумал. Вместо этого незаметно подхожу сзади, закрываю руками ей глаза, затем подношу губы к ее шее и шепчу:

— Скажи что-нибудь сексуальное.

Она замирает на мгновение.

— Джакс?

Я убираю руки, и она оборачивается, чтобы увидеть меня.

— Придется потрудиться, — говорю я, хватая ее за руку, быстро оглядываюсь вокруг и тяну ее в большую примерочную, окруженную с двух сторон зеркалами. Я закрываю занавеску, упираюсь спиной в стену и внимательно смотрю на нее.

— Это замечательный наряд, — говорю я.

— Спасибо, — говорит она, на ее лице все еще такое выражение, словно она приняла неверное решение.

— Но ты носишь его ужасно.

Ее рот открывается от удивления, но это правда. Ярость вспыхивает на ее лице, и у меня есть достаточно времени, чтобы подготовиться к ее гневу, прежде чем следующие слова вылетают из этого прекрасного рта.

— Знаешь что, у меня было адское утро. Мой бывший парень, с которым я встречалась восемь лет, просто перевелся в здание, где я работаю. Я только что нажила себе множество врагов, свалив груз работы на них и сбежав посреди рабочего дня, не говоря уже о боссе, который теперь думает, что я ненадежная — за три недели до обзора, смею добавить — и я еще даже не выпила кофе. Поэтому уж извини, если я вся такая не «напускаю важность и не надлежаще ношу», и… вообще, это ты привел меня в извращенный магазин нижнего белья!

Она сильно жестикулирует и сжимает свои тонкие губы так гневно, как только может, но все, что я чувствую, это что мои брюки ощущаются более обтягивающими, а улыбка становится больше похожа на искреннюю.

— Я отказался от сделки на семь миллионов долларов и сказал одному из крупнейших в Нью-Йорке подрядчиков, что у него расстройство личности, но ты видишь, чтобы я выглядел так, словно только что вылез из мусоровоза? — она прищурила глаза, и могу предположить, что Лиззи думает о том, чтобы ударить меня. — Я имею в виду, посмотри на себя. Ты сутулишься, вся съежилась, как будто сейчас середина зимы, одергиваешь юбку, словно это аварийный рычаг. Твое равновесие нарушено. Ты носишь эти каблуки или они носят тебя? С этого места, где я стою, все выглядит так, словно ты надеешься, что твоя одежда заставит тебя выглядеть прекрасно, когда должно быть все наоборот.

Я слышу ее раздраженный вздох, вижу щеки, покрасневшие от гнева. Она в нескольких градусах от того, чтобы выдыхать огонь. Я замечаю, как ее руки сжимаются в кулаки — это будет не пощечина, это будет полноценный удар.

— Ты… такой…

— Не заканчивай это предложение, — говорю я, — ты слишком много говоришь. Бросай сумку и становись сюда.

Я указываю в центр примерочной.

— Ну же, встань здесь и посмотри на себя, — стою на своем я. Она смотрит вверх, словно на ангела-хранителя, затем вниз в пол, где также нет никаких ответов, и после этого сдается.

Становится в центре маленькой комнаты и смотрит на себя.

— Итак, у тебя было плохое утро, и теперь ты чувствуешь себя раздраженной, напряженной и усталой, верно?

Она кивает.

— И теперь ты выглядишь так же. Видишь этого человека в зеркале? Ты бы хотела находиться рядом с таким человеком? Хотела бы встречаться с кем-то таким? Хотела бы трахнуться с кем-то таким?

Ей требуется секунда, и затем она качает головой.

Я подхожу к ней сзади и слегка прижимаю руку к ее спине.

— Что… — бормочет она, прежде чем я запускаю другую руку вперед, прослеживая изгиб от ее живота к груди, после чего обхватываю ее грудь и приподнимаю. Я прижимаюсь грудью к ее спине, и тяну ее плечи на себя, затем обхватываю пальцами ее за шею и нежно приподнимаю подбородок, пока она не становится на несколько сантиметров выше. Гордая и прямая, как красивая девушка, которую я встретил в баре; как женщина-вамп, которая заставила меня видеть обнаженную плоть в моих снах.

— Теперь, — говорю я, отступая назад, чтобы полюбоваться ею, — просто дыши.

Мне не нужно ничего больше говорить. Я вижу огонь, возвращающийся в ее глаза. Хороший огонь, тот, который заставил ее прыгнуть в бассейн и вынудил заключить мой член между своих щечек. Часть той сексуальности возвращается в ее глаза, и когда она отводит свое бедро в сторону и кладет на него руку, мой член, как и моя уверенность в ней, начинают расти.

— Я чувствую себя… лучше.

— Хорошо, — говорю я, — теперь раздевайся.

Она поворачивается лицом ко мне.

— Ты слышала меня, — говорю я, — снимай свою одежду.

Примерно в третий раз за последние несколько минут она раздумывает над тем, ударить меня или послушаться, но, в конце концов, слегка вздыхает и начинает раздеваться.

— Ты видел все это раньше, — говорит она.

— Это не означает, что я не наслаждаюсь, увидев снова, — отвечаю я.

Я не отвожу свой пристальный взгляд от ее тела, продолжая смотреть в зеркало, и наблюдаю, как она раздевается. Отчасти потому, что хочу увидеть, что скрывается под одеждой, и отчасти потому, что если встречусь с Лиззи взглядом, то знаю, что просто трахну ее прямо здесь и забуду об истинной цели нашей встречи. Наконец, она спускает юбку вниз по ногам и отбрасывает ее в сторону.

— Ничего себе, — говорю я.

Она улыбается с благодарным восторгом.

— Нет, — говорю я, — нет, не в этом смысле. Я имею в виду, да, твое тело удивительное. Но, думаю, что по случайности ты надела нижнее белье своей матери.

Она смотрит на свои серые трусики-шортики с завышенной талией.

— Что не так с ними?

— Ты планируешь позировать для каталога нижнего белья двадцатых годов?

— Что?

— Мне интересно. Они увеличиваются вдвое, как парашют, в случае возникновения чрезвычайных ситуаций? Потому что они могли бы.

— Ладно. Я поняла.

— А если серьезно, ты уверена, что приобрела их в отделе нижнего белья? Они похожи на тряпку, которой мой механик вытирает руки.

Она скрещивает руки на груди, возможно, не понимая, что тем самым только подчеркивает восхитительную ложбинку между грудей, которой она одарена. Я с сожалением отвожу взгляд.

— Они удобные.

— Эй. Я уверен, что сандалии с носками удобные. Мешковатые шорты тоже. Плохой секс удобен. Ты хочешь удобства? Поскольку где-то там есть дедушка в удобных мокасинах и с удобным париком, кому понравились бы эти трусики.

Я подхожу к ней сзади.

— Не думаю, что они выглядят так уж плохо, — продолжает она, но часть дерзости испарилась из ее голоса.

Я провожу пальцем вниз по ее ягодице, поглаживаю мягкую хлопчатобумажную ткань и громко вздыхаю.

— Иисус Христос. Где твоя задница? Я знаю, что она у тебя есть. Эти трусики не показывают ее. Вот это да. Надевать эти трусики на такое тело, это как граффити на Микеланджело.

— Это просто трусики, — восклицает она, возвращаясь к своему прежнему разочарованию.

— Нет, — говорю я резко, — это никогда не «просто трусики».

Лиззи открывает рот снова, но затем закрывает его. С меня довольно.

— Куда ты идешь? — спрашивает она, поскольку я выхожу из примерочной и начинаю рыскать по стеллажам. Это облегчение выйти оттуда. Эти трусики изо всех сил пытаются сделать ее непривлекательной, но тело Лиззи по-прежнему сводит меня с ума. Примерочная большая, но я редко нахожусь на расстоянии в полметра от женщины, не намереваясь трахнуть или уже трахая ее, и эту привычку трудно подавить.

Я нагружаю свои руки трусиками, лифчиками, чулками, корсетами и всем остальным, что хочу увидеть на Лиззи — хотя, честно говоря, каждый инстинкт моего тела направлен на ее раздевание. Это первый раз, когда я фактически пытаюсь убедить женщину надеть одежду, а не снять ее.

Я обмениваюсь взглядами с парой девочек-подростков, которые не могут отвести от меня взгляд.

— Ты собираешься надеть их сам? — одна из них хихикает, указывая на нижнее белье, навешанное на моей руке.

— Нет, но я сниму их сам, — я улыбаюсь, вызывая у них ямочки на щеках, и румянец появляется на их лицах от смущения.

Я возвращаюсь в примерочную и обнаруживаю Лиззи, застенчиво прикрывающую себя.

— Где ты был?

— Попробуй эти для начала, — говорю я, подавая ей несколько вещей, а остальные вешаю на вешалку.

— Как ты узнал мой размер? — недоверчиво спрашивает она.

Я присаживаюсь на скамейку в углу и беспечно ухмыляюсь.

— Легко. Я хорош в этом. И я знаю, что делаю.

— Ты собираешься смотреть, как я одеваюсь? — говорит она, как только я прислоняюсь к стене.

Тщательно отработанным жестом, я поворачиваю голову в сторону и смотрю на стену слева от меня. Мне совсем не нужно наблюдать за ней, чтобы возбудиться. Я чувствую запах ее духов, слышу шелест шелка напротив ее нежной кожи, вижу ее лопатки краем глаза. Глубоко дышу, пытаясь упорно сдержать мое неистовое либидо, но если ад не собирается замерзнуть в течение следующего часа, то эта ситуация закончится вполне предсказуемо. Замечательно предсказуемо.

— Ладно, — говорит она, спустя несколько минут, — теперь можешь посмотреть.

Я оборачиваюсь и, увидев ее только мельком, вынужден закрыть глаза. Чулки до бедер, трусики, которые подчеркивают линию ног и облегают ягодицы, лифчик, поддерживающий грудь. Абсолютно безупречна.

Я открываю глаза и замечаю, что рассеянно покусываю свой кулак — жест, который я не использовал с тех пор, как моя страстная учительница средней школы пришла на работу в мини-юбке в одну удачную среду.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашиваю я.

— Хорошо, — говорит она, пока регулирует лямки лифчика при помощи небольшого поперечного зажима, — все довольно-таки облегающее.

Я выражаю неодобрение.

— Позволь мне спросить еще раз. Как ты себя чувствуешь?

Она смотрит на меня, замолкает и слегка поглаживает свое бедро.

— Это… по-другому?

Я ерзаю на своем месте.

— В третий раз спрашиваю. Как ты себя чувствуешь?

Она смотрит на меня, затем обратно на свое отражение. Лиззи выдвигает колено вперед, сгибает руку перед грудью в кокетливом жесте, некоторое время размышляет, а затем говорит:

— Я чувствую себя… Страстной. Сексуальной.

— Хорошо. Держи эту мысль в уме и повернись ко мне.

Она медленно оборачивается. Я упиваюсь изгибами ее тела, словно стал очевидцем чуда.

— Я никогда не носила ничего подобного прежде, — говорит она, нарушая напряженную тишину.

— Почему нет?

Она смотрит на меня в замешательстве.

— Честно?

— Конечно, — я пожимаю плечами.

— Я не понимаю этого. Я имею в виду, если ты собираешься заняться сексом, то ты просто раздеваешься и делаешь это. Так какой смысл в этом?

Я сдерживаюсь, чтобы моя челюсть не отвисла до пола.

— Ты это серьезно прямо сейчас?

— Ты либо голый, либо одетый. Так какая разница, что ты носишь под одеждой? Для тех нескольких секунд между раздеванием и собственно выполнением этого дела?

— Выполнением этого дела? — повторяю я.

— Почему парням нравится это? Уверена, что это выглядит возбуждающе, но мне кажется… подожди, ты смеешься?

Моя голова находится в моих руках. Требуется усилие, чтобы убрать руки и посмотреть на нее вновь.

— Не могу сказать точно, является твоя наивность удивительно странной или невероятно возбуждающей, — говорю я, качая головой, — не хочу даже думать, какой была твоя сексуальная жизнь до этого момента, чтобы сказать что-то вроде этого.

Она непонимающе смотрит на меня.

Я встаю позади нее и кладу руки ей на плечи, глядя на ее отражение в зеркале.

— Секс не начинается и не заканчивается в спальне. Секс происходит везде вокруг тебя. Это танец. Мир полон его. Он начинается с того момента, когда ты утром решаешь, что надеть. Он проявляется, когда ты обмениваешься взглядом с незнакомцем. В том, как ты ходишь, как говоришь, места, которые посещаешь, и то, чем занимаешься. Прекрати думать, что секс заключается лишь в снимании твоей одежды в спальне и траханье, как старая супружеская пара. Хороший секс — это образ жизни, а не событие.

— Я полагаю… — говорит она без энтузиазма. Ее уверенность сходит на нет, и я должен исправить это.

Я отступаю, таким образом, теперь она может смотреть на меня в зеркало.

— Все это образ. Посмотри на меня. Знаешь, почему я закатываю рукава? Так женщины смогут взглянуть на мои предплечья и сделать вывод, что мое тело мускулистое, фактически не видя его. Они захотят увидеть его. Они знают, что там, но на самом деле не увидят его, пока не наступит нужный момент.

Она кивает и хмурит брови, и могу сделать вывод, что она действительно внимательно слушает.

— Я ношу солнцезащитные очки, — продолжаю я, — знаешь почему? Потому что это дает мне власть, ощущение тайны. Ты не знаешь, как выглядят мои глаза, не знаешь, куда я смотрю, как я смотрю на тебя. Я выбираю нужный момент и снимаю их, и это становится разоблачением, очередным шагом в танце.

— Ничего себе, — говорит она, и улыбка появляется на ее лице, — ты, в самом деле, все продумал.

— Я не думаю об этих вещах. Я просто знаю их.

Лиззи опускает свои плечи и поворачивается ко мне лицом.

— Возможно, я не гожусь для этого. Такое ощущение, словно попала на глубину, но для начала я должна научиться держаться на воде.

Я разворачиваю ее обратно лицом к зеркалу, обнимаю за талию и нежно шепчу ей на ухо, глядя на ее отражение:

— Послушай, тебе не понравится то, что я скажу. Вероятно, это заденет твои чувства. Ты, возможно, будешь желать, надеяться и верить, что это неправда, но это так и есть. И чем скорее это поймешь, тем скорее ты и мужчина, которого ты выберешь, станете намного счастливее.

Я замолкаю, и она кивает.

— Меня не волнует, удобны ли твои трусики. И мне плевать, слишком ли обтягивающие эти чулки, или является ли все это по-другому для тебя. Ни одного мужчину не волнует. Ты хочешь стать умелой девушкой? Умной девушкой? Решительной, энергичной, интересной, забавной девушкой? Великолепно. Будь такой. Ты хочешь трахаться и заниматься этим на высшем уровне? Тогда ты оставляешь все это дерьмо за порогом, поскольку ничего из этого не сексуально, а ты должна стать такой сексуально привлекательной, насколько это возможно.

Я наклоняюсь и поднимаю ее серые трусики с пола, болтая ими рядом с ней.

— Знаешь, о чем они говорят? Когда ты разденешься в спальне и покажешь то, что носишь их? Они говорят: «Привет, я Лиззи. У меня есть жизнь, надежды, страхи, мечты и неуверенность в себе. Я занимаюсь бумажной работой, которая требует, чтобы я носила удобное нижнее белье, и я понятия не имею, насколько сексуальной являюсь на самом деле. И я собираюсь принести все эти проблемы в спальню, так что удачи тебе, бедолага».

Я бросаю трусики в сторону и прижимаю свою руку к ее бедру, где тонкие чулки пристегиваются к кружевным трусикам.

— Знаешь, что они говорят о тебе? Они говорят: «Эй, я на сто процентов сексуально привлекательна. Я фантазия. Я та девушка, которую ты всегда мечтал встретить. Из тех, о ком твоя мать предупреждала тебя. Девушка, которую ты представлял, когда мастурбировал в средней школе. Та девушка, которой, ты думал, не существует вне городских мифов и порнографических историй. Я наездница и доведу тебя до высочайшей точки наслаждения, которой ты когда-либо достигал. Я с другой планеты. Ангел и дьявол, и могу стать для тебя кем угодно. Девушка, с которой ты должен держаться наравне, не сбавляя темпа. Искусительница, соблазнительница, нимфа, фантазия, ставшая реальностью. И если ты хочешь все это, то тебе лучше держать свое дерьмо при себе, поскольку я точно знаю, что делаю».

Когда я замолкаю, воздух вокруг нас наэлектризован сексуальной интонацией моего голоса, говорящего то, что Лиззи необходимо было услышать. Сдерживаемые феромоны медленно просачиваются из нас. Власть женщины, обнаружившей свою сексуальность, и мужчины, который точно знает, как пользоваться своей.

Она поворачивается, и мы с хлопком соединяем наши тела, как вступившие в борьбу быки. Наши губы соединяются во влажном и голодном поцелуе взасос. Я прижимаю ее к зеркалу, она поднимает ногу в чулках и закидывает ее мне на бедро. Рукой провожу по напряженным мышцам ее бедра, сжимая, словно человек, падающий со скалы, пока не добираюсь до кружевных трусиков.

Она откидывает голову, постанывая и задыхаясь, поскольку я покусываю и посасываю ее нежную шею.

Зажатое между моей грудью и стеной, ее тело дрожит напротив меня. Грудь вздымается, она часто дышит от охватившего ее возбуждения.

Я прижимаю ладонь к ее киске, и тело Лиззи реагирует, словно я воспламенил его. Другой рукой я удерживаю ее за горло, заставляя смотреть прямо мне в глаза и не позволяя отводить взгляд, пока мои пальцы проскальзывают под кружевные трусики и прижимаются к теплой коже, раскрывая губы ее киски. Я ввожу в нее два пальца и круговыми движениями большого пальца дразняще ласкаю клитор. На ее лице вспыхивает выражение мучительного удовольствия. Ее умоляющие глаза в нескольких сантиметрах от моего пристального взгляда. Я трахаю ее и мысленно и физически.

— Джакс… — с трудом выдыхает она, но я накрываю ее рот своим, не останавливаясь ни на секунду.

Она ерзает и извивается под моими руками, пока мои пальцы глубже погружаются в ее приятную влажность, и откровенная похоть во мне не ослабевает.

Когда Лиззи становится еще более влажной, я начинаю толкаться пальцами глубже — да, у меня длинные пальцы. Как говорят, у меня пальцы пианиста, хотя я предпочитаю трахать пальцами, вместо того, чтобы барабанить ними по клавишам.

Ее тело выгибается, проталкивая мои пальцы еще глубже, и я снова прижимаюсь ртом к ее губам, но теперь нежно и мягко, словно это первый поцелуй. Она хочет жестче. Она сбита с толку от безжалостных и быстрых толчков моих пальцев в ее киску и в то же время нежного прикосновения моих губ. Эта безумная пытка заставляет ее потерять над собой контроль.

Она кончает и мурлычет, как котенок. Откуда-то из глубины ее порочного тела вырывается стон. Ее соки стекают по моим пальцам, я чувствую, как ее мышцы сокращаются в оргазме, а с губ срываются последние слабые стоны удовольствия. Я хватаю ее за подбородок и заставляю смотреть, как кладу два пальца, покрытые соками ее оргазма, себе в рот, и слизываю с них ее сладкий нектар.

Когда я отпускаю ее, она слегка соскальзывает вниз по поверхности зеркала, запустив руку в волосы, словно ей необходимо удержать свою голову от падения. Она смотрит на меня сквозь полуприкрытые веки, и прерывистые удовлетворенные вздохи слетают с ее припухших губ.

Глядя в зеркало, я поправляю свою одежду, и перед тем, как отодвинуть занавеску, чтобы уйти, говорю:

— Купи что-нибудь, что тебе понравится, и надень это сегодня вечером. Увидимся позже.