Ненавижу блондинов

Глава 15

Наверное, только огромное чувство способно вытерпеть все то, с чем мы столкнулись во время восстановления. В первые два месяца помимо боли и начинающего подступать отчаяния, я стала чувствовать, что Яр будто бы отдаляется от меня.

Он не подпускал к себе, злился и чуть ли не на стены лез от нахождения там, в больнице. На тот момент прошло уже семь недель и через несколько дней его должны были выписать. Что будет дальше, я даже представить боялась. Знаете, такое чувство, когда я понимаю, что накручиваю себя, но почему в мыслях постоянно возникает ощущение, что что-то безвозвратно изменилось после той чертовой аварии.

— Ир, не надо, отойди! — в очередной раз срывается на меня, не сумев дотянуться до костыля. Молча разворачиваюсь и ухожу из палаты — нервы надо беречь, говорят не восстанавливаются. Я устала от того, что он почти все воспринимает в штыки. Сажусь на кресло в зоне отдыха, вдыхая аромат горячего кофе из автомата, и набираю номер той, кто точно знает ответы на все вопросы.

— Привет, мам. Ты можешь сейчас разговаривать? — выдыхаю в трубку.

— Привет, дочь. Конечно. Что-то случилось? — спрашивает.

— Я не знаю, что происходит у нас с Яром. — выпаливаю все как на духу. Мне нужно с кем-то поделиться своими переживаниями.

— А что происходит? — начинает осторожно вытаскивать информацию наружу.

— Он постоянно психует, срывается, только что я хотела подать ему костыль, а он наорал. Это глупо, но мы будто бы теряем нить к друг другу. — прошептала, отхлебывая ароматный напиток в попытке успокоиться.

— С самого начала было понятно, что будет не просто, родная. — мама задумалась. — Посмотри на ситуацию с его стороны, — начала рассуждать, — он мужчина и чувствует себя сейчас абсолютно беззащитным, что уже говорить о том, чтобы быть стеной для тебя. В каких-то аспектах вы временно поменялись ролями и вам обоим это не по нраву. Остынь и поговорите, вам необходимо преодолеть это, чтобы прочувствовать друг друга досконально, милая. — заключила.

— Спасибо. — слегка грустно улыбнулась. — Я люблю тебя.

— И я люблю тебя, дочь. Ладно, целую, тут кто-то в кабинет ломится.

— Целую, до вечера. — отключилась.

Яр, ты все ещё меня бесишь! Даже несмотря на то, что вердикт мамы выглядит довольно логичным и обоснованным. Решаю забрать сумку из палаты и поехать прогуляться: пары у меня на сегодня уже кончились, а к Яру через пару часов должен приехать Антон, один он уж точно не останется.

Открываю дверь и, стараясь не встречаться глазами с парнем, тяну сумку со стола.

— До завтра. — мой голос предательски сухо хрипит, как всегда, когда я очень нервничаю, и что самое неприятное сейчас — Яр знает об этой особенности.

— Ира, стой! — рычит, приковывая к полу каждым звуком будто гвоздями. — Подойди ко мне. — пронзительно смотрит на меня, сидя в кресле. — Пожалуйста. — Выдыхаю и поворачиваюсь.

«Ира, помни, нам нужно не поссориться, а помириться». — внушаются себе, пока преодолеваю несколько больших шагов до Нечаева.

Встаю перед ним, но почему-то не могу смотреть в эти прозрачные, но яркие глаза.

— Моя маленькая девочка, — сажает на здоровое колено, — прости, пожалуйста. — проводит ладонью по щеке и прижимает к себе в поцелуе. Впервые за это время он такой, как раньше. Сердце совершает один кульбит за другим, в то время как тело с трепетом отзывается на его ласку.

— Яр. — жмусь к нему, всхлипывая.

— Т-ш-ш, моя хорошая. — целует в затылок. — Спасибо тебе, один бы я не справился. — убаюкивает своим бархатным голосом. — Давно стоило это сказать. — нежно гладит спину. — Но мне невыносимо видеть, что ты носишься со мной как с ребёнком, невыносимо думать, что ты считаешь меня слабым. — признался. — Кажется, будто я в один момент потерял самого себя, понимаешь? — с печальным взглядом посмотрел на меня. — Что я могу тебе дать таким? — язвительно усмехнулся.

— Ты такой дурак. — судорожно вздохнула, аккуратно обнимая. — Из-за того, что твои конечности временно тебе не подчиняются, я не стала считать тебя хуже. Что ты мне можешь дать? — задала его вопрос. — Все, Яр. — прямо посмотрела в любимые глаза. — Все, если ты снова поверишь в себя.

— Как же я люблю тебя. — проводит губами дорожку поцелуев от уха к шее, а затем приближается к губам. Он раскрывает мои, ласкает жадно, будто урывками, будто боится, что ему не хватит. Его язык вытворяет что-то невероятное, заставляя мой подчиниться его движениям и ритму. Мои руки давно на его шее, его — под моим свитером.

— Я хочу тебя. — шепчет в шею. Не сдерживаю протяжный стон и зарываюсь пальцами ему в волосы.

— Я тоже. — прикрываю глаза. — Но мы договаривались, — напоминаю, — когда смена моего отца — никакого секса.

— Тогда давай сейчас домой сбежим? — отчаянно ноет.

— Ну не в смену твоего лечащего врача и моего родителя по совместительству. — возмущаюсь.

После того инцидента все стало возвращаться на круги своя: когда мы все-таки дорвались до его, точнее теперь нашей квартиры (все никак не могу привыкнуть), то Яр оторвался по полной. По-моему, мы испробовали все, что возможно, если я сверху, да и не по одному разу, если быть совсем честной.

И теперь, спустя почти десять месяцев с той аварии, мы наконец-то счастливы. Можно сказать, Яр полностью восстановился, правда глупо отрицать, что он все же изменился — стал ещё более серьёзным и порой задумчивым, но, к счастью, не перестал любить мотоциклы. Я же знаю, как сильно он любит «двухколесных коней». Да, он ездит на нем теперь гораздо реже, предпочитая автомобиль, но подозреваю, что это в большей степени из-за меня: как-то раз я совершенно случайно услышала обрывок их разговора с Антоном, где Яр признался, что испытанная им боль на протяжении всего времени была настолько колоссальной, что он ни за что в здравом уме не решится подвергнуть ей меня.

В кармане зазвонил телефон. Повезло, что только что окончилась пара, потому что я забыла поставить его на беззвучный.

— Привет, Яр. — невольно улыбнулась и пошла вдоль коридоров к выходу.

— Привет, малышка. — его тёплый голос заставлял мое сердце трепетать с каждым днём все сильнее. — Ты уже освободилась? — спросил.

— Да, уже выхожу, скоро буду дома. Ты сегодня долго? — жмурясь от яркого солнца, надела солнечные очки и спустилась по ступенькам.

— Не дольше, чем ты думаешь. Я на парковке, жду тебя. — проурчали в трубку.

— Скоро буду. — довольно рассмеялась и завершила звонок. Как же я люблю сентябрь: всегда ясно, тепло, но не жарко, как летом.

Яр стоит у своей огромной чёрной машины и опирается на капот. Белая рубашка с закатанными рукавами и светло серые брюки прекрасно дополняют его и без того завораживающую внешность. Мне хочется буквально броситься в его объятия, но я все ещё боюсь причинить ему боль, хотя все уже давно зажило. Поэтому я подхожу к нему и просто обнимаю.

— Привет. — выдыхаю, прижавшись к груди.

— Моя девочка, ну что ты как неродная? — подхватывает меня под попу и крепко целует в губы. Его напор, что так искусно переплетается с нежностью, растворяет меня на молекулы.

— Я скучала. — отстраняясь и слегка краснея, произношу.

— И я, малышка. — усмехается и целует в нос. — Поехали, у нас много дел. — с глазами, полными предвкушения, пристегивает меня, обходит машину и садится за руль.

— Что за дела? — интересуюсь.

— Сюрприз. — цокает языком. — Все расскажу, когда приедем домой. — завел мотор и выехал со стоянки.

— У меня завтра пар не будет. — делюсь своей радостью, откидываясь на подголовник. — Так что, пятница свободна.

— Я знаю, солнышко. — таинственно улыбается одними уголками губ и берет меня за руку. — Я видел твое расписание.

— Ты что-то задумал, да? — щурюсь, пытаясь разгадать его идею. Знаю, что из этого человека невозможно что-то выпытать, если он сам не захочет поделиться, но я каждый раз не теряю надежды. Постоянство — наше все!

— Терпение. — настойчиво произнес. — Ты все узнаешь. — поцеловал ладонь.

— Так не честно. — по-детски протянула. — Ты-то все знаешь изначально. — привела аргумент в свою пользу.

— Ну что ж теперь поделать. — иронично ответил и пожал плечами. — Приехали. — заключил, въезжая на подземную парковку нашей многоэтажки. — Вылезай. — тепло скоро начнет искриться в его серебряных глазах. Яр протягивает руку, и я спрыгиваю с подножки.

— У тебя есть два часа, чтобы собрать вещи. Мы улетаем. — произносит, стоит мне переступить порог квартиры. Замираю в прихожей и недоверчиво смотрю на довольного Нечаева.

— Куда? — удивленно хлопаю глазами.

— твоё двадцатилетие мы отметим в городе любви. — пафосно изрекает, не забывая одновременно забавляться моей реакцией и прижимать к себе.

— Ты серьезно? — поднимаю голову и пытаюсь разглядеть хоть что-то, что скажет мне, что это неправда.

— Абсолютно. — кивает. — Вечером самолет до Парижа. — целует в губы. — Собирай вещи, необходимые документы я уже взял. — поддает волшебного пинка в направлении гардеробной.

— А какие вещи-то нужны? — все еще не до конца сориентировавшись в ситуации, выглядываю из спальни.

— Что-то повседневное, там сейчас также, как у нас, и пару комплектов на вечер. — помешивая кофе в турке, отвечает.

Уже понятнее. Закидываю в небольшой чемодан джинсы, пару футболок, толстовку, туфли на устойчивом каблуке, пару платьев, несколько комплектов нижнего белья, небольшую сумочку на цепочке и косметику. Готово. Все остальное и так на мне поедет.

— Ты все? — спрашивает Яр, когда я появляюсь в проеме кухни. Киваю. — Тогда садись за стол, я поесть нам приготовил. Скоро уже нужно выезжать. — посмотрел на часы.

— Спасибо. — прижимаюсь к груди парня спиной. Не имею никакого желания говорить долго и много, поэтому пытаюсь вместить все то, что чувствую в одно емкое слово.

— Пожалуйста. — целует меня в затылок.

Спустя несколько часов я нетерпеливо наблюдаю, как в окошке иллюминатора уменьшаются дома, дороги, деревья. До сих пор не могу поверить, что все получилось так неожиданно! Возможно, кому-то это покажется банальным, но я всегда мечтала увидеть Париж своими глазами и убедиться, что все то, что о нем говорят — абсолютная правда. Полгода назад мы с родителями съездили в бабушкину квартиру, которая оказалась на второй береговой линии курортной Франции, а вот увидеть столицу до этого момента не представлялось возможным. Пока я еще не решила, что с ней делать, но в одном я уверена точно: я ее не продам. Уж слишком хорошее вложение. Возможно мы отделаем ее и будем сдавать, но разбираться с этим будем точно позже.

— Сколько лететь? — в своих мыслях я прослушала сообщение от экипажа.

— Около четырех часов. Можешь пока поспать. — достав ноутбук, ответил. Прислонив голову к родному плечу и укутавшись в плед, я действительно провалилась в сон.

— Маленькая, просыпайся. — легкий поцелуй на коже и тихий шепот в ухо.

— Прилетели? — хрипло произношу ото сна.

— Уже приземляемся, нужно пристегнуться. — протянул мне бутылку воды. Благодарно кивнула и выпила добрую половину. Пройдя паспортный контроль и, наконец-то, получив свой багаж назад, мы садимся в такси.

Разница с Москвой — два часа, поэтому пока в России — глубокая ночь, здесь — ближе к полуночи. Неотрывно слежу за проплывающими мимо огнями города: вывески, подсветки, фонари — все такое привычное, но одновременно невероятно самобытное. Так как с таксистом общается Яр, позволяю себе окончательно расслабиться.

Водитель останавливается возле небольшого симпатичного белого здания в несколько этажей, и мы выходим из машины. Оглядываюсь по сторонам: несмотря на поздний час, здесь достаточно многолюдно, но обстановка совершенно не напрягает.

— Где мы? — спрашиваю своего многозадачного гида.

— В четвертом районе. Одна из наиболее исторических частей города из всех туристических. — приобнял меня за талию и повел внутрь. — Какой этаж хочешь: повыше или пониже? — уточнил перед регистрацией.

— Повыше. — продолжила восхищенно оглядываться по сторонам. Это просто сказка! Современный интерьер, умело сочетающий в себе частички духа города и что-то свое, уникальное. Интересно, в нашем номере будет балкон? Сопровождающий нас до номера мужчина средних лет выгружает наш багаж, дает нам краткий экскурс по номеру и удаляется.

Словно завороженная подхожу к двери, за которой уже знаю, что будет расположено. Отодвигаю створку и глубоко вдыхаю свежий ночной воздух, подхожу к перилам и вглядываюсь в пейзаж. Где-то там, на горизонте, сияет Эйфелева башня. Настоящая, как в открытках.

— С днем рождения, солнышко. — жаркий шепот разносится над ухом. Поворачиваюсь лицом к Яру и тону в его всепоглощающих объятиях.

— Спасибо. Спасибо за все. — вжимаюсь в крепкое тело, начиная подрагивать от веяния ветра.

— Это тебе. — протягивает черную квадратную коробочку, перевязанную серебристой лентой.

— Что там? — пораженно выдыхаю, не рискуя развязать ленты.

— Открой и узнаешь. — произносит, не переставая улыбаться. Возвращаюсь в спальню и сажусь на кровать, поджав ноги под себя. Медленно тяну за кончики банта и открываю крышку: невероятной красоты браслет из белого золота, инкрустированный бриллиантами. Не отрывая взгляда от изделия, беру его в руки и на преломлении света замечаю гравировку. Аккуратные, расписные буквы сливаются во вполне осмысленное предложение: «Ты стала всем для меня». Смахнув слезу в приступе щемящей нежности, поднимаю глаза на Яра, кто слегка нервно поджал губы.

— Очень красиво. — Очень красиво. Правда. — Встала с кровати и поцеловала. — Для меня никто не делал столько. — прошептала в губы.

— Я люблю тебя, маленькая. — не дал мне далеко отстраниться и утащил вслед за собой в обжигающие глубины страсти. Такой горячий, желанный, сильный — он само воплощение секса и возбуждения. Как я вообще могла жить, не зная его? Как могла просыпаться, не ощущая рядом его тепла? Как могла ошибаться, зная, что он не подаст руку и не поддержит? То, что было до Яра теперь кажется странно неполным и незавершенным.

Заснули мы только под утро, а проснулись только ближе к полудню.

— Что у нас по плану? — поинтересовалась.

— Осмотр достопримечательностей, а вечером в ресторан. Как тебе?

— Я за. — не переставая сиять, словно мне к уголкам рта пришили веревочки, ответила. Все мое естество было настолько счастливо видеть то, о чем мечтало несколько лет, что Яру приходилось меня крепко держать, чтобы на какой-нибудь ступеньке я не подвернула ногу, в очередной раз засмотревшись на архитектуру.

Для полного ощущения происходящего рекомендуется слушать «Hold my hand» и «Promise» Lukas Graham.

Пройдя по парижской брусчатке пару-тройку десятков километров и сделав пару тысяч фотографий, мы вернулись в отель. Пока Яр решал какие-то неожиданно образовавшиеся рабочие вопросы, я сделала макияж немного ярче, слегка подзавила волосы от лица и надела платье. Белое, местами полупрозрачное, со светло-серой нижней юбкой и украшенное кружевом, очень искусно сплетенным, оно одновременно подчеркивало и зелень моих глаз, и цвет моих волос. Надев на ноги бежевые замшевые лодочки на завязках и взяв в руки классический песочный тренч, вернулась в гостиную.

— Я готова. — сообщила Яру, все еще сидящему за ноутбуком, но уже тоже переодевшемуся. Темно-синие зауженные чиносы, лоферы и светло-голубая рубашка с несменными закатанными рукавами как, наверное, и вся одежда, смотрелись на нем превосходно.

Он поднял на меня взгляд и какое-то неуловимое, но очень глубокое чувство промелькнуло в глазах. Не выдержав слишком долгого, целенаправленного взгляда, скользящего по моей фигуре, я спросила:

— Тебе не нравится? — обняла себя за плечи, поджав губы.

— Нет. — покачал головой. — Ты очень красивая. — закрыл крышку ноутбука и в пару шагов преодолел расстояние между нами. — И тебе очень идет этот цвет. — интимный шепот разрезал тишину помещения.

Пока ехали в такси, я никак не могла сосредоточить свои мысли на чем-то одном. Какое-то непреодолимое томление уперто пробивалось в мое сознание. Будто перед Новым годом: моменты, когда ждешь праздничных чудес. Тех единственных особенных мгновений волшебства, которые существуют на самом деле.

Рука Яра на моем колене говорила о том, что все, что происходит со мной за последние сутки — абсолютно реально, а я до сих пор не могла поверить, что в день своего двадцатилетия стала самым счастливым человеком на планете.

Швейцар открывает нам дверь, и мы попадаем в невероятно красивое, богато украшенное помещение. Интерьер ресторана дорогой, в классическом стиле, но очень стильный и совсем не аляповатый. Я прекрасно знаю английский, но так как организацией занимался Яр, то сейчас я просто наслаждаюсь вечером, пока он общается с девушкой-хостес.

— Пойдем, родная. — ведет меня мимо всего этого великолепия наверх. Поднимаемся по лестнице и попадаем на крышу.

— Невероятно. — произношу, завороженно глядя на символ города — Эйфелеву башню, что теперь гораздо, гораздо ближе. Мой парень — чистое воплощение джентльмена и заботы. Мы делаем заказ, но я совсем не озабочена выбором меню — все, что меня интересует — вокруг.

— Ир. — зовет меня. — отрываюсь от созерцания каменных домов и перевожу взгляд на Яра. — Моя маленькая девочка. — берет меня за руку, лаская ладонь большим пальцем. Что-то внутри усердно подсказывает мне, что сейчас для нас — не просто поход в ресторан, но что — понять я не могу, поэтому мне остается лишь досконально запомнить и прочувствовать каждое мгновение. — Ты зацепила меня еще в тот момент, когда стесняясь, произносила свое имя, но, когда ты отказалась спать со мной в одной комнате, я был сражен наповал. — тепло усмехнулся, вызвав во мне ответную улыбку на события почти двухлетней давности. — Я никогда не думал, что способен испытать настолько сильные и глубокие чувства, но, когда осознал это, не желал противиться им ни минуты. Твоя улыбка и блеск глаз стали для меня гораздо важнее, чем все, что окружало. — с каждым произнесенным им словом признания меня уносило во все более чувственные, трепещущие дали безграничной любви к этому человеку.

— Тебя хочется беречь и защищать от всего, что даже гипотетически может причинить тебе вред. — между тем продолжал он. — Ты невероятная девушка, и я безумно благодарен тебе за то, что ты есть в моей жизни. Обещаю, дальше — только лучше. Солнышко, — делает паузу, встает из-за стола, берет меня за руку, поднимая, и садится передо мной на одно колено, — ты согласна разделить со мной эту жизнь и прожить одну на двоих? — достает бархатную коробочку с кольцом и произносит то, что, наверное, желает услышать в своей жизни каждая девочка:

— Ты выйдешь за меня? — прямой вопрос, не оставляющий вариантов для увиливания. Либо «да», либо «нет». «Нет» здесь точно не подходит. Я никогда не смогу сказать ему это, но «да» — слишком серьезный шаг. В этом мгновении есть только я и он, будто бы вокруг не сидят люди, кто с интересом наблюдают за развитием событий.

«Да». Я могу ответить только «да». Потому что я достойна этого, потому что мы оба в праве быть счастливыми и жить так, как захотим сами.

— Я согласна. — выдыхаю, счастливо улыбаясь и стирая слезы, безжалостно смазывающие макияж.

— She said «yes»! /Она сказала «да»! / — во всеуслышание заявляет Яр ожидающему развязки народу, кто разумеется не знает русского.

Клаксоны проезжающего по дорогам транспорта, легкие композиции музыкантов, аплодисменты и выкрики поздравлений случайных людей и человек, которого целиком и полностью полюбило мое сердце, как центр этой невозможной, чудесной, животрепещущей картины, как ядро моей личной Вселенной.

— Моя. — улыбается. — Окончательно и бесповоротно. — надевает поблескивающее металлом кольцо мне на безымянный палец. — Я люблю тебя, моя маленькая невеста. — зарывается ладонью в волосы и притягивает в поцелуе. С незамысловатой лаской мы дарим друг другу все, что имеем. В его руках я ощущаю собственные крылья, а ради этого чувства, я думаю, стоит рискнуть и поставить на кон все.

Оторопев однажды от его самоуверенного вида, я так и не сумела оправиться. Один раз почувствовав на себе его губы, я так и не смогла забыть их вкус. Однажды услышав из его уст: «Я люблю тебя», я не смогла не повторять это в ответ снова и снова. Только теперь я благодарна небесам за их подарок. По истине бесценный и самый дорогой, что у меня когда-либо был.