Ненавистный брак

Глава 6

Для Льва Ильича присутствие Федора в доме было костью в горле, а для Александра, наоборот, отрадой. Увидев Лаврецкого, Карелин горячо обнял его.

— Наследник у меня родился, — радостно и гордо объявил он, заметив удивление на лице гостя из-за царившей в доме суматохи. — Слава богу, с Лизой все обошлось, жива, хоть и на пороге смерти побывала.

Лев Ильич пристально смотрел на двух прослезившихся, крепко обнявшихся мужчин, и его умный, цепкий взгляд, казалось, проникал в самые глубины их души. Не одно потрясение пережил князь за этот долгий суматошный день, и, выбившись из сил, устало повалился в кресло.

— Да, любезный мой Иван Федорович, полагаю, это были самые жуткие часы в моей жизни, — продолжал он, — да вот доктор Вам расскажет. Лев Ильич у нас герой нашего времени — светлая голова и золотые руки. Ведь только благодаря ему, Лиза жива осталась.

— Прежде всего, князь, княгиня обязана жизнью милосердию божьему… Не забывайте об этом, — мягко напомнил ему подошедший священник.

— Правда Ваша, отче, воистину так. Думается мне, я не молился с детства, а тут… Все плакали и молились вместе со мной. А теперь счастье наше так же безгранично, как и боль.

— Когда княгиня сможет прийти в деревню, я отслужу благодарственный молебен…

— Мы все придем, батюшка, и я — первый, — радостно пообещал Карелин. — А через три дня будут крестины моего сына. Восемь дней, начиная с сегодняшнего, гулять будем, праздновать рождение наследника. Я выдам уставную грамоту[7] всем детям, родившимся в этот день на моей земле. К тому же, мы с княгиней возьмем их под свое крыло и позаботимся об их будущем. Церкви, батюшка, будет особый дар, а Вам, любезнейший и уважаемый Лев Ильич, я подарю землю. Надел будет приличным, и станете Вы почтенным землевладельцем, доктор, а ремеслом своим отныне будете заниматься не ради куска хлеба, а исключительно из любви к ближнему.

— Ваше великодушие меня смущает, князь, — Лев Ильич слегка поклонился Карелину и улыбнулся, — право, это слишком. Мое ремесло не в тягость мне, а в радость. Много прекрасных мгновений оно приносит, и этого довольно. Взять хоть бы сегодняшний день. Впрочем, если я могу просить о чем-то, то прошу Вас простить того слугу, по чьей глупости и косорукости произошло сие несчастье.

Александр быстро повернулся к доктору.

— Вчера, я лечил его раны, — продолжил Лев Ильич, — и этот несчастный был так напуган и так убивался, что я растрогался и собирался просить Вас о снисхождении и милосердии… Знаю, что прошу слишком много, но…

— Вы просите за Николашку, верно? — оборвал доктора Карелин. — Уже дважды по его глупости княгиня чуть не лишилась жизни. Откровенно говоря, о каком милосердии может идти речь? Это не просто оплошность, Лев Ильич, Николашка был в стельку пьян, и это лишь усугубляет его вину. Однако вот что я сделаю: пусть Елизавета Ивановна сама с ним разбирается. Как захочет, так и будет. Надеюсь, вы довольны, доктор.

— Могу я поздороваться с княгиней? — вмешался в разговор Федор.

— Никоим образом, — быстро ответил Лев Ильич. — Сожалею, господин Ежов, но сейчас это невозможно. Быть может, через пару недель, когда княгиня сможет вставать, Вы почтите ее своим присутствием и выразите ей свое уважение, собственно говоря, как и все остальные, кто пожелает.

Лев Ильич сурово посмотрел на Федора, как бы подчеркивая свои слова. Лаврецкий понял, что сплоховал и закусил губу. Оба, не сговариваясь, посмотрели на радостное и счастливое лицо князя, который, казалось, не слушал их.

— Ежов, дружище, простите меня, — извинился Карелин, — я даже не спросил, каким чудом Вы снова оказались здесь. Как бы то ни было, мы с размахом отпразднуем Ваш приезд, но хотелось бы знать…

— Я взял в аренду на пять лет орловские земли… Так что кольцо, которое Вы мне доверили, князь, я теперь по праву ношу на руке.

— Как же так? — досадливо и раздраженно пробурчал себе под нос Лев Ильич.

— Орловские земли? — радостно переспросил Александр. — Это же замечательно! Выходит, какое-то время Вы будете нашим соседом, и, значит, ваши поля мы тоже можем возделывать по-научному… Вы сообщили мне отличную новость, дружище Ежов!.. Поистине, сегодняшний день просто райский.

— Вы очень любезны, князь…

Немного погодя, когда Лаврецкий и Лев Ильич остались вдвоем, доктор сердито посмотрел на Федора и раздумчиво произнес:

— Я вот все спрашиваю себя, целителен ли будет для Вас малороссийский воздух?

— А по какому праву Вы этим интересуетесь? — надменно спросил его Федор.

— Вы совершенно правы, у меня нет на это прав. Прошу меня простить. Я только что с божьей помощью спас жизнь одного замечательного человека. Любое, даже самое черствое, сердце растрогалось бы, видя страдание князя и его любовь к жене. Карелин обожает и боготворит свою жену; в ней заключена вся его жизнь. Только что князь переступил через себя, поборол злость и проявил великодушие в благодарность небесам за спасение Елизаветы Ивановны.

— Я не понимаю Вас, и не желаю понимать, — сухо заметил Федор. — Мне кажется, вы чего-то боитесь, доктор, но, знайте, что никто не желает княгине счастья так, как я… я жизнь свою отдам, лишь бы видеть ее счастливой…

— Молчите! — властно и в то же время испуганно приказал Лев Ильич, увидев подходившую к ним Наташу. Для нее приезд Лаврецкого был таким же счастливым событием, как и для князя.

Перемолвившись с Наташей парой слов, мужчины удалились. Маслова бесстрастно смотрела им вслед, а затем гордо вздернула подбородок и выпрямилась, словно разом поставила всё на кон, и теперь готовилась к бою.

— Он не смотрит на меня, как на женщину, я для него только приказчица, — зло пробормотала Наташа. — Ну и пусть… Приезд этого болвана мне на руку. Не будем упускать удобный случай. Мы еще поглядим, с кем из нас останется Карелин… Первая часть плана сорвалась, так получится вторая…

Маслова вошла в кабинет Александра. Князь встретил ее так же радостно, как и всех других. Он уже почти забыл о приказе, отданном двумя днями ранее, и непринужденно беседовал с ней. Напустив на себя смиренный вид, Наташа улучила момент, бухнулась перед князем на колени и торопливо забормотала:

— Прости меня, прости… — упрашивала она. — В честь рождения сына и той великой радости, что в твоей душе, позволь мне побыть здесь, рядом с тобой! Клянусь, что больше не обижу я княгиню и тебя не разозлю… ты даже не увидишь и не услышишь меня, если сам того не пожелаешь… Я стану самой распоследней из служанок княгини, только оставь меня, позволь быть рядом с тобой. Прошу тебя! Ты такой великодушный, так выполни мою просьбу!

— Ты образумилась, Наташа? — с нажимом спросил Карелин. — Хорошо, оставайся, если желаешь, только без глупостей. И знай, что скоро мы с Лизой уедем отсюда. Мы вернемся в Керловку, и осенью откроем, наконец-то, двери Карелинского дворца. К тому времени жена как раз снимет траур…

— Хорошо, Александр, как только вы уедете, я тоже уеду… в Николаевку.

Карелин прошел к двери мимо Наташи, и та потупила взгляд, чтобы князь не заметил победный блеск в ее глазах…

Чувствуя, как радостно бьется сердце, и трепещет от нежности и сладких надежд душа, Александр приоткрыл дверь, вошел в спальню жены и подошел к кровати. Лиза улыбнулась мужу.

— Я не помешал тебе? Может, я не вовремя? — спросил Карелин. — Ты, должно быть, спала…

— Нет, мне не спится. Сон все никак не придет. А что ты хотел?

— Могу я посмотреть на малыша? — робко поинтересовался Александр.

— Конечно… Катя, — позвала Лиза, — подойди, пожалуйста!..

Старушка с маленьким чудом на руках быстро подошла и встала рядом с Лизой. Бледный от волнения Карелин склонился над запеленутым младенцем, чтобы рассмотреть крохотное личико, сжатые губки и закрытые глазки малыша.

— Он такой маленький, что уместится даже на ладошке, — сказала Лиза с какой-то печалью, — но я верю, что он быстро вырастет и станет таким же красивым и сильным как ты, Александр.

— Лиза! — воскликнул Карелин с обожанием глядя на жену. Дрожащими руками он стиснул ладонь Лизы. Оба молчали, но их глубокие взгляды были красноречивей всяких слов. Катя скромно отошла в сторонку и скрылась за портьерой боковой двери. От нахлынувшей нежности Александр придвинулся поближе к жене и ребенку. Тихим голосом он рассказывал Лизе о своих планах и о том, что сына ожидает блестящее будущее.

Лиза заворожено слушала мужа, но когда он закончил говорить, неуверенно прошептала:

— Александр, я должна рассказать тебе кое-что… вероятно, это огорчит тебя, но я хочу, чтобы ты, как можно раньше, узнал об этом!

— Только не сейчас, прошу тебя! — резко ответил он, думая, что жена намекает на прошлое. — Молчи, у нас еще будет время серьезно поговорить обо всем, когда ты поправишься. А сейчас — ни слова, тебе нельзя волноваться… Или ты хочешь, чтобы я приказал тебе молчать?

— Мой ужасный тиран! — нежно промолвила Лиза, и глаза ее наполнились слезами. — Иногда нужно говорить, пользуясь случаем.

— Ничего, выпадет и другой случай, а лучше мы вообще не станем говорить об этом. — Нахмурившись, Александр встал с кровати, но, увидев, что по лицу любимой катится слезинка, улыбнулся и наклонился, чтобы поцеловать Лизу и осушить губами соленую каплю. Он нежно погладил рукой по-девичьи пухлое лицо жены и мягко сказал: — А сейчас тебе нужно отдохнуть… Да, кстати, хочу сообщить тебе одну новость, которая наверняка тебя обрадует: вернулся Иван Ежов!

Лиза лишилась дара речи, но ее лицо выражало лишь безмерное удивление. Александр рассмеялся.

— Ты удивлена, правда? Я тоже остолбенел, увидев его перед собой. Должно быть, он очень спешил, раз так быстро вернулся. Думаю, в Москве он пробыл дня два, не больше, и в Петербурге несколько дней, чтобы оформить все необходимые бумаги. Все чин чином, бумаги он привез с собой. Ежов на пять лет арендовал орловские земли, так что теперь он — наш сосед. Как говорится, прошу любить и жаловать. По-моему, он неплохой охотник, и мы сможем отменно поохотиться на медведей и волков.

— Но почему тебе непременно нужно подружиться с ним? — с трудом выдавила Лиза.

— Здесь не город, Лиза, и соседи — либо близкие друзья, либо злейшие враги. Золотой середины нет, а этот молодой человек мне по душе, и мне не из-за чего враждовать с ним. Неважно, что он был коммерсантом. Сейчас мы оба землепашцы, хотя, если послушать Льва Ильича, он больше смахивает на поручика-улана…

Александр ждал от жены улыбку, но ее губы задрожали, и она с большим трудом овладела собой. Ее лицо вмиг побледнело и осунулось.

— Катя, позови Наташу. Она должна быть в своей комнате… — сказал не на шутку встревоженный Александр старой служанке, пришедшей известить барыню, что ванна для нее готова. — Тебе плохо, жизнь моя? — обеспокоенно пробормотал он, обращаясь к жене.

— А разве Наташа еще в Карелинке? — спросила Лиза, не скрывая своего волнения.

— Видишь ли… — начал Карелин, злясь на самого себя за то, что разрешил Масловой остаться, — она не могла уехать, потому что была очень нужна доктору… Она готова служить тебе, ползая на коленях, если нужно.

— Для того, чтобы находиться здесь, правда? Чтобы быть рядом с тобой! Я понимаю, все это и так слишком очевидно…

— К сожалению, ты ошибаешься, Лиза, но сейчас не время спорить. Я же сказал тебе, что очень скоро мы уедем.

— Я думала, что все изменилось, но это не так!

Лиза устало откинулась на подушки и закрыла глаза. Александр печально посмотрел на нее с непонятной смесью досады и тревоги и вышел, низко опустив голову.

У поворота проселочной дороги, ведущей к проезжему тракту, на земле, под сенью зарослей тенистого орешника, сидела Марфа и недоверчиво, даже с ненавистью смотрела на стоящего перед ней высоченного, крепко сбитого мужика с косой саженью в плечах и грубым лицом. Тот мельком оглядел позорный шрам от хлыста на ноге старухи. Окладистая рыжая, с проседью борода, доставала до груди и лежала поверх голубой крестьянской рубахи, заправленной в широкие черные шаровары. На ногах его были высокие, почти не ношенные, сапоги, единственное украшение в одежде. В руках мужик держал пару бутылок самогона и торговался с Марфой о цене.

— Ты сущий дьявол, Могол, — ярилась Марфа. — Спервоначалу-то цена была другой, а сейчас ты хочешь, чтобы я отдала тебе все, что принесла.

— Ты вот лучше рассказала бы, что там в Карелинке стряслось? — поинтересовался Магол, и Марфа нехотя сообщила новости, но, помня об уговоре с Наташей, о многом умолчала. Впрочем, даже из скудного рассказа Марфы Могол узнал не так уж мало. Он довольно осклабился, увидев деньги, которые Марфа выудила из своих лохмотьев.

— На-ка вот, глотни, — Магол предложил старухе выпить вместе с ним первача, и спор мигом забылся.

Неожиданно собутыльники увидели едущего к ним верхом раненого Николашку. Глаза Могола алчно заблестели при виде великолепного коня, и он быстро схватил его под уздцы. Николашка кое-как слез с лошади и, шатаясь, двинулся к Марфе.

— Вот я и нашел тебя, старая ведьма! — крикнул он. — Я убью тебя, потому что княгиня померла из-за твоей самогонки!

Уверенный в смерти Лизы, Николашка стонал и плакал, рассказывая о случившемся. Могол внимательно слушал его, с усмешкой переводя взгляд с одного на другого. Марфа и бровью не повела на николашкины угрозы, а сам Николашка, убитый горем, без сил опустился на землю и привалился спиной к стволу деревца.

Хитрый и изворотливый Могол мигом смекнул, что денежки, которые Марфа пригоршнями разбазаривала направо и налево, достались ей от некой богатой особы неспроста. Лошадь из карелинских конюшен он отвел в маленький денничок, а обратно привел свою тощую, заезженную клячу.

— Вот что, паря, — вкрадчиво начал Могол, — коли хочешь спастись, поезжай на моей лошади к югу. Ехай, пока не доберешься до Черного моря, не то здесь живо на сыскарей напорешься. Я, так и быть, дам тебе немного денег и добрую бутыль первача. Да не мешкай… не ровен час увидят тебя верхом на той лошади, да и сцапают, как распоследнего дурака.

Марфа тут же догадалась, что Могол задумал что-то, и не пошевелилась. Сначала Николашка безучастно посмотрел на них, но осознав, к чему клонит Могол, живо вскочил на ноги.

— Ежели тебя спросят, — продолжил Могол, — ответишь, что ты коробейник, а поранился, упав в овраг… Остановишься в первом же поместье, найдешь себе работу… и харчи. Поезжай с богом.

Не задумываясь, Николашка машинально поднялся и послушно залез на тощую лошаденку, не забыв припрятать деньги и бутылку самогона, которые дал ему Могол. Ударив несчастную кобылку по бокам, Николашка тронулся в путь, а оба пройдохи смотрели ему вслед. Когда беглец скрылся в лесных зарослях, Могол и Марфа от души расхохотались: вот дурак-то! Собирался убить Марфу, а теперь как бы самому, бедолаге, не окочуриться вместе с ледащей клячей!

— А Николашка-то все еще осоловелый после первача, который ты ему всучила. Не иначе, ты туда что-то подмешала, старая ведьма, так ведь?

— Не я подмешала, Могол… другой человек это сделал… а как звать его, не скажу… Ан знатно все получилось… да ты и сам это слышал…

— Дура ты, Марфа, ей-богу дура! Знамо дело, не померла княгиня-то, наоборот, жива-живехонька и окружена заботой. Наследник у них родился, а ты залила себе глаза и не ведаешь, что творится на белом свете…

— Да что ты мелешь-то?.. А Николашка?.. Ты же слышал…

— Тот самый человек, чье имя ты не говоришь, отослал этого дурака из Карелинки не для того, чтобы спасти его, а из страха, как бы он не проболтался… — гнусно расхохотался Могол, которому Николай успел сказать, что Маслова помогла ему сбежать. — Говори-ка ты лучше толком, Марфа, а не кружи вокруг да около. Чую я, мы с тобой одного поля ягода, и так я заработаю больше, чем продавая тайком самогон…

Марфа одним глотком допила самогонку, что оставалась в бутылке, и как на духу поведала Моголу всё до последнего.

— Вот так-то, Могол, не обошлось это дело без нас. Это ведь из-за Масловой княгиня чуть богу душу не отдала, — закончила Марфа свой рассказ.

А между тем Карелин, Федор и Лев Ильич сидели за накрытым столом и мирно беседовали за чашкой чая.

— Ох, погодка нынче хороша, — заметил Лев Ильич, — так что Вам, милейший Иван Федорович, следовало бы, не мешкая, ехать в Орловку, да завтра же приступать к севу, если Вы непременно решили заняться землепашеством.

Александр живо поддержал доктора, и с нетерпением принялся радостно описывать, что можно было бы сделать с этими давным-давно заброшенными полями.

— Полностью согласен с Вами, любезный Лев Ильич, и всенепременно воспользуюсь Вашим советом, — ответил Федор, — но если хозяева не возражают, я задержался бы в Карелинке на пару дней. Дело в том, что мне должны отправить несколько писем на этот адрес.

Князь, казалось, был рад такому повороту событий, и доктор умолк. Когда чаепитие подошло к концу, Карелин попрощался с гостем, и вместе с доктором поднялся на верхний этаж. Долгое время Федор не двигался, сидя посреди окружающей его тишины, а затем поднялся и вышел в пустынный сад. Луна еще не появилась на небе, чтобы пролить свой бледный свет на кусты лещины и стройные кипарисы, а потому сад казался сумрачным и неприветливым. Лаврецкий медленно подошел к окошку нижнего этажа. Прутья решетки вполне могли послужить ступеньками, а гибкий, но крепкий ствол какого-то вьюнка опорой. Раненая рука еще побаливала, но отчаянное желание увидеть Лизу толкало Федора на новые безумства. Не прошло и минуты, как он по-кошачьи неслышно скользнул на балкон лизиной спальни. Комнату освещал приглушенный, мягкий свет. Кроме Лизы в комнате никого не было. Откинувшись на подушки, княгиня лежала в кровати. Федор уперся рукой в стеклянную дверь и слегка надавил на нее. Та послушно отворилась. Дрожа от возбуждения, Лаврецкий вошел в комнату и подошел к Лизе. Увидев Федора, она едва не закричала от страха.

— Лиза!.. — еле слышно прошептал Лаврецкий.

— Уходи! Ради бога, уходи отсюда! — взмолилась Лиза. — Катя где-то здесь… и Нюшка тоже!.. Ты хочешь погубить меня?.. Уходи! Зачем ты снова вернулся сюда? Ты даже не понимаешь, сколько от тебя неприятностей!

— Лиза, мне нужно поговорить с тобой… сказать тебе…

— А мне нужно, чтобы ты навсегда ушел! — оборвала Лаврецкого Лиза. Она была в полном отчаянии. — Из-за тебя я нахожусь в руках Наташи… она видела, как ты выходил тогда из моей спальни! Я решила поговорить с Александром, но для этого нужно, чтобы ты был далеко… понимаешь?

— Что ты ему скажешь?

— Все. Даже твое настоящее имя! Я люблю его! Слышишь? Я всем сердцем люблю его!.. Я расскажу ему все! Уходи!.. Уходи навсегда!

— Неужели ты решишься рассказать ему?.. Ты забыла, кто такой Карелин? Он убьет тебя!

— Господи! Ты стремишься оградить меня от опасности, но делаешь только хуже. Неужели ты этого не понимаешь?! Убирайся, убирайся немедленно из моей спальни!

Рядом послышались легкие шаги Кати. Федор не успел добраться до балкона и спрятался за пологом кровати как раз в ту секунду, когда старая служанка входила в комнату. Следом за Катей вошел Лев Ильич, решивший навестить княгиню перед сном.

— Почивать изволили, матушка? — поинтересовался Лев Ильич. — Катя, закрой дверь, — велел он служанке, увидев распахнутую настежь балконную дверь.

— Не закрывайте, — почти с ужасом попросила Лиза.

Лев Ильич на глазок прикинул расстояние от кровати до двери и решительно заявил:

— Зори еще студеные. Боюсь, Елизавета Ивановна, что предрассветный холод не пойдет Вам на пользу. Завтра с утра мы запрем эту дверь на замок, чтобы никто не смог открыть ее.

— Но я не хочу сидеть взаперти, — слабо возразила Лиза.

— Хорошо, оставим на время дверь открытой, княгиня… позже я вернусь и закрою ее… — согласился Лев Ильич. Он понимающе посмотрел на Лизу своими добрыми глазами, словно желая предупредить ее, что ей незачем его бояться.

Лев Ильич наклонился, подобрал с пола платок с инициалами и гербом рода Орловых и тайком, чтобы не заметила Катя, сунул его в дрожащую руку Лизы.

— Идем со мной, Катя, я дам тебе лекарство для княгини. Ей нужно выспаться, — с этими словами доктор вышел из комнаты и увел за собою Катю. Закрыв дверь лизиной спальни, Лев Ильич отвел Катю подальше и задержал ее на несколько минут. Этого оказалось достаточно, чтобы Федор покинул свое убежище.

— Я завтра же уеду из Карелинки, — уверил он Лизу, — только дай слово ничего не говорить мужу.

Удрученная происходящим, Лиза пообещала молчать, и Федор быстро выбрался на балкон, спустился вниз и исчез в сумраке ночи.

Вернулась Катя, неся в руках микстуру. Подав Лизе лекарство, она подбросила в камин поленьев и пожелала княгине спокойной ночи. Оставшись одна, Лиза посмотрела на свою еще дрожащую руку, на зажатый в кулаке платок, любезно поданный Львом Ильичом, и с трудом поднялась с кровати. Борясь со слабостью и волнением, Лиза, еле волоча ноги и цепляясь руками за мебель, доплелась до камина и швырнула в него злополучный платок. Он тотчас же занялся огнем и сгорел дотла. Лиза почувствовала, как пол уплывает из-под ее ног. Она протянула руки вперед, ища опору, и без чувств упала на ковер.

Александр только утром узнал, что Катя нашла княгиню лежащей без сознания посреди комнаты. Лизу познабливало, но доктор заверил верную Катю, что это не страшно, хотя и попросил ее спать возле лизиной кровати. Александр пришел навестить жену. Бледная, расстроенная Лиза ждала, что он ей скажет, но с губ князя не сорвалось ни единого упрека. Неожиданно Александр наклонился к жене и жарко прошептал:

— Зачем ты встала? Ну что за ребячество, что за безрассудство? Ты решила свести меня с ума? Разве ты не понимаешь, что твоя жизнь — самое дорогое в мире, что у меня есть? Я люблю тебя, Лиза… Я тебя обожаю!

Он крепко сжал ее в своих объятиях; держа в широких ладонях белокурую голову жены, Александр страстно целовал ее лоб, щеки, губы, и в этих томительно-сладких поцелуях смешались его слезы и нежность.

— Любимая! Жизнь моя, ты должна беречь себя… мне необходимо, чтобы ты жила!

— Александр… Александр мой! — не сдерживая чувств отозвалась Лиза.

— Да, я твой, твой… ты и сама это знаешь… Я твой против воли, и даже вопреки своей чести я — твой!

— Не говори так… мне нужно поговорить с тобой!..

— Но я люблю тебя! — Карелин снова прервал жену поцелуем. — Мне нужно, чтобы ты была жива и здорова, чтобы все время была со мной… Мне нужен жар твоих поцелуев и свет твоих глаз… Ты думала о том, что мы можем быть самыми счастливыми на земле? Что у нас есть ребенок, в котором смешалась наша кровь? Ты знаешь, что я самый покорный твой слуга, потому что обожаю тебя?

— И я тоже твоя рабыня, Александр, потому что люблю тебя…

Александр и Лиза целовались, на время забыв обо всем, но вскоре душу Лизы снова охватили тревога и печаль, и ее безмерное счастье растворилось в горьком плаче. Между ней и мужем встал образ Федора. Карелин обеспокоенно посмотрел на Лизу, почувствовав, как неожиданно повлажнели от пота виски жены.

— Катя! — отчаянно выкрикнул он. — Зови доктора… быстрее!

Лев Ильич пришел почти тотчас же. Он пощупал пульс больной, которая, казалось, на секунду лишилась чувств.

— Прости… — Лиза открыла глаза и устремила на мужа взгляд, полный безграничной любви, — я тебя напугала. Ничего страшного, это пустяки, уверяю тебя. — В тихом голосе жены сквозила такая нежность, что у Александра немного отлегло от сердца, и все же страх не отступал.

— И в самом деле, ничего серьезного, — подтвердил Лев Ильич. — Небольшая лихорадка и слабость… обычное дело. Катя, задвинь шторы, княгине необходимы абсолютная тишина и покой. И пусть кто-нибудь побудет рядом с ней.

— Я останусь вместе с Лизой и больше не позволю ей делать глупости, — решительно сказал князь.

Почти три недели Карелин не отходил от постели жены. Лиза очень тяжело переживала из-за несчастного случая, едва не приведшего ее к смерти.

В тот день Карелин вышел во двор довольный и счастливый: жена, вроде бы, оправилась от ужасного потрясения, и на ее мужественном лице больше не замечалось следов усталости. Во дворе, как нельзя кстати, он столкнулся с Лаврецким. Незадолго до этого Катя сказала Александру, что гость собрался уезжать, и теперь князь хотел поговорить с ним и извиниться за то, что был недостаточно внимательным и гостеприимным. Сияя от радости и бьющего через край счастья, Александр попытался уговорить новообретенного соседа отложить отъезд.

— Не уезжайте накануне крестин моего наследника, дружище Ежов, — искренне и сердечно улыбнулся он Лаврецкому.

— Я не знал о крестинах, князь. Собственно говоря, мне уже давно следовало уехать… я дал слово, но…

— Кому? Вас ждут в Орловке?

— Нет-нет… — слегка смутился Федор и, исправляя невольную оплошность, добавил, — я дал слово самому себе.

— В таком случае, оставайтесь. — Александр радостно хлопнул Лаврецкого по спине. — Как ни крути, а этим летом зерна Вам не собрать. Смиритесь, и готовьтесь сажать озимую пшеницу на следующий год. Землепашцу приходится быть терпеливым и ждать милостей от природы, а природе неведомы людские тревоги.

— Тогда я останусь до послезавтра, так я смогу попрощаться с княгиней.

— Доктор утверждает, что Лиза сможет присутствовать на крестинах, потому мы и задержали их.

Лев Ильич слушал диалог с явным недовольством, но вмешаться в разговор не решился. Федор отвел глаза, чтобы не встречаться с доктором взглядом; за весь разговор они не перемолвились и словом. Лаврецкий вытащил из дрожек пожитки и вернулся в свою в комнату. Его сердце тревожно билось при мысли о том, что Лиза будет недовольна, когда увидит его на крестинах. И в то же время на душе было радостно оттого, что он снова увидит ее перед тем, как уехать навсегда.

Огромный сад старинного родового поместья стал местом развлечения для всех жителей Карелинки. На этот раз праздник отмечался не в селе, а в усадьбе Карелина, возле господского дома, который сельчане называли меж собой хоромами. Среди цветущих клумб и кустов орешника для всех был накрыт стол с восхитительными яствами. Народ плясал и веселился от души. Словом, праздник был в самом разгаре.

Возле фонтанов, в райском уголке рядом с домом, в тени цветущих декоративных кустов, сидела Лиза в окружении самых близких и важных слуг. Рядом с ней стоял Лев Ильич.

— Как Вы, княгиня? Вам уже лучше? — заботливо осведомился он.

— Я почти счастлива, доктор, — Лиза слабо улыбнулась.

— Было бы чудесно вычеркнуть это слово: почти…

Лиза сидела в широком плетеном кресле и была как никогда красивой. Глядя на молодую княгиню, Лев Ильич отметил, что материнство, это возвышенное, величайшее чувство, сделало ее еще краше, несмотря на бледность щек и едва заметную розоватость губ. В огромных зеленых глазах Елизаветы Ивановны Карелиной лучился чистый и глубокий свет, а блестящие мягкие шелковистые волосы, слегка растрепанные ветром, еще больше подчеркивали красоту плавных и правильных черт ее лица.

— Сейчас принесут малыша, — продолжал доктор. — Хоть ему ничего и неведомо о суете мирской, но обычаи нужно соблюдать. Придется облачить его в этот роскошный наряд, который наверняка придется ему не по вкусу, однако, как только крестины закончатся, Катя тут же разденет мальчонку.

— Катя как добрая бабушка для моего сыночка, — заметила Лиза.

— Это материнское чутье подсказало Вам выбрать ее нянькой, хоть были служанки и помоложе. И, надо заметить, Вы не прогадали.

— Тогда, и только тогда могу я быть спокойной, Лев Ильич, когда знаю, что мой сын в ее руках. Но когда я поправлюсь, я сама буду заботиться о нем, и мне не помешают никакие традиции. Тут уж я не уступлю. Это мой сын, и я сама буду ухаживать за ним, как подсказывает мне мое сердце. И для меня не будет других законов, кроме веления души.

— Разумеется, княгиня, так и будет… А я, в меру своих скромных сил, помогу Вам. Скоро Вы полностью поправитесь и сможете ухаживать за ребенком.

Карелин, горделиво и счастливо улыбаясь, подошел к жене. По столь торжественному случаю он надел праздничную крестьянскую рубаху и штаны. Несмотря на то, что князь был одет как простой землепашец, Лиза никогда не видела мужа таким красивым и гордым. Она откровенно залюбовалась им, ослепленная его красотой.

Карелин сел рядом с женой и взял ее за руку.

— На радостях все сошли с ума, — сказал он тихо.

— Это все благодаря твоему великодушию и благородству, Александр.

— Нет, Лизонька. всё изменилось, благодаря твоему доброте и сердечности. Изменилось не только вокруг меня, но и в моей душе.

Лев Ильич тактично отошел в сторонку. Федор смотрел на Лизу издали. Душа его страдала от мучительной любви и жгучего, запоздалого желания вырвать ее из рук другого, хотя он понимал, что все напрасно. Лаврецкий видел, как Александр говорил что-то Лизе, а она улыбалась ему в ответ, и ревность заставляла его сердце биться чаще и сильнее.

— Николая так и не нашли, Лиза, — сказал жене Карелин. — Я дал доктору слово, что ты сама решишь, как поступить с ним, но его нигде нет. Забудь о нем на время и улыбнись. У тебя чудесная улыбка!

Александр наклонился к Лизе и поцеловал ее в губы, но почти тут же выпрямился, услышав приближающиеся к ним легкие и быстрые шаги.

— Александр… о, прошу простить меня, княгиня! — обронила Наташа, пряча свою злость и досаду за любезной улыбкой. — Крестьяне ждут тебя, чтобы начать пляски, ведь по обычаю их открываешь ты.

Наташа тоже оделась по-простому, подобрав для своего наряда цвета рода Карелиных: белый и голубой. В ее взгляде сквозила мольба, но Александр резко отвернулся от нее.

— Передай им, пусть начинают без меня, — грубо ответил он. — Лиза не может плясать… Хотя, постой… я сам скажу им об этом…

Карелин ушел, и Наташа неотступной тенью скользнула за ним. Лиза тоже встала, желая пойти следом, но в это время к ней подбежала Нюшка.

— Барыня-матушка, — затараторила она, — только что вот подъехали три экипажа. Графья, вроде, какие-то со слугами своими. Графиня-то говорит, что подруги вы с ней… Катя их, видать, знает… они наследника расцеловали, а сейчас сюда поспешают… Барыня велела величать ее графиней Румской…[8]

— Кумазина, — радостно вскрикнула Лиза. — Неужели Надя?!

— Да вот они! Туточки уже, — всплеснула руками Нюшка, указывая на дорожку справа от них.

И в самом деле, Надя со всех ног бежала к остолбеневшей Лизе, которая, не веря своим глазам, удивленно смотрела на нее.

Подруги от души обнялись; Фредерик тоже по-дружески обнял Лизу, и неожиданно они увидели медленно идущего к ним Федора.

— Лаврецкий? Федор?! — ошеломленно воскликнул Кумазин. — Что ты здесь делаешь? Что это значит?

— Что за глупости, Федор? Что это за блажь? — набросилась на брата Надя.

— Тише, тише! Замолчите ради бога! — взмолилась Лиза. — Не называйте его по имени.

Надя собиралась возразить, но пальцы Лизы крепко впились в ее руку. Стоя неподалеку, Наташа подслушала разговор, но ее лицо не выразило ни малейшего удивления, оставаясь бесстрастно-невозмутимым.

— Распорядись приготовить комнаты для гостей, Наташа, — обратилась Лиза к сопернице, вся дрожа от страха, но стараясь выглядеть суровой.

Маслова ушла выполнять приказ, а Лиза и Федор поспешно рассказали Кумазиным суть дела, предупредив, чтобы они не забывали, что в поместье Федор живет под именем Ивана Федоровича Ежова.

— Кажется, Наташа догадалась, что вы с ним знакомы, — заметила Лиза. — Нужно будет сказать, что Вы познакомились случайно, когда Ежов приезжал в Петербург по делам.

Лиза не могла насмотреться на свою красивую и счастливую подружку, а Надя без конца целовала ее, повторяя, что та похорошела и выглядит замечательно. Княгиня рассказала друзьям о рождении сына, и Фредерик с уверенностью заявил, что у нее замечательный малыш.

— Ба, кого я вижу! Фредерик Кумазин! — с жаром воскликнул подоспевший, счастливый отец. — Рад видеть Вас в своем доме! Графиня, мое почтение. Только видя вас перед собой, я могу поверить, что вы и в самом деле здесь. Ты приготовила мне сюрприз, Лиза?

— Я и сама удивлена не меньше тебя, Александр. Надя и Фредерик приехали неожиданно.

— Должен признаться, что это я невольно подготовил Вам этот сюрприз, — с улыбкой пояснил Федор. — Я имел честь ехать в Петербург в одном поезде с графом и графиней. Мы разговорились, что вполне естественно для попутчиков. Помня Вашу доброту, князь, я рассказал им о Вас, и оказалось, что вы друзья. К слову, я сказал, что вы поселились здесь…

Федору удалось взять себя в руки. Стоя с невозмутимым видом, он спокойно и непринужденно рассказывал свою байку, и изумление Карелина сменилось радостной улыбкой. Незаметно подошедшая Наташа затаилась, спрятавшись в кустах, и с интересом слушала разговор.

Немного погодя, Лиза и Надя немного пошептались обо всем наедине. Лиза не могла удержаться, и честно рассказала лучшей подруге о своих тайных опасениях. Все это время она много думала о происшествии, которое едва не стоило жизни ей и сыну.

— К своему ужасу, я подозреваю Маслову, — честно призналась она.

— Значит, Федор не лгал, сказав мне, что боится за твою жизнь! — оторопела графиня, вздрогнув от испуга.

— Умоляю тебя, не называй его так! Единственное, что я боюсь, так это его имени и присутствия в доме. Он должен уехать отсюда… к себе в Орловку.

— Он не должен был возвращаться сюда. Конечно, я не обещала ему приехать к тебе, как он просил, но жить в этом доме, глупо и безрассудно! Господи, возможно, и наше присутствие навредит тебе?

— Ну что ты, Надя, нет, конечно. Вас я не боюсь. Я не думаю, что вы совершите что-то опрометчивое.

— Не беспокойся, этот безумец уедет отсюда, предоставь это мне.

— Это единственное, что я хочу, и что мне нужно для счастья, Надя.

— Выходит, твои чувства изменились?

— Абсолютно. Я люблю своего мужа! Я ненавидела князя, когда выходила за него замуж, но ты была совершенно права, Надя, сказав мне, что я полюблю его. Я безумно люблю Александра! Ты мне как сестра, и тебе я могу признаться… Я обожаю мужа! Думаю, я ненавидела его, потому что мое сердце еще не пробудилось и не знало силу истинной любви.

— Разве ты не любила Федора?

— Любила, но не так. Он был моей первой мечтой, девичьей любовью, и любви этой суждено было излиться. Но продлилась она всего несколько недель после свадьбы, пока я не узнала Александра ближе.

— Невероятно! Впрочем, это меня не удивляет.

— Свое сердце целиком и полностью я отдала мужу и сыну. Мне нужно вычеркнуть из жизни прошлое, изгнать призраки, и ты можешь помочь мне в этом. Увези отсюда Федора, увези навсегда… Объясни ему, заставь его понять, что он не должен оставаться в Орловке. Ему нужно уехать подальше отсюда… Помоги мне стать счастливой, Надя!

Расстроенная и смущенная, графиня ласково, как маленькую девочку, погладила Лизу по волосам.

— Александр знает о Федоре и смертельно ненавидит это имя. Он связывает его с прошлым, которое, как он думает, позорит его… Мне не объяснить за несколько минут всего, что было, Надя. Я хочу, чтобы ты поняла лишь одно: если Федор попадет мужу в руки, пощады не жди. Он не проявит к нему сострадания… да и ко мне, вероятно, тоже.

— От того, что ты говоришь, Лиза, у меня мороз по коже, — испуганно пробормотала Надя.

— Это Наташа науськивает Александра, распаляет злость в его крови… потому что влюблена в него… Были в моей жизни горькие дни, Надя, когда я думала, что он тоже любит ее, но теперь я знаю, что это не так. Наташа никогда не была его любовницей, но у нее есть против меня оружие, и она воспользуется им, когда захочет.

Лиза вкратце пересказала подруге пресловутую нелепую сцену у дверей ее спальни. Слушая Лизу, Надя в ужасе смотрела на подругу, широко раскрыв глаза.

— Надя, я должна пойти ва-банк и поговорить с Александром по душам, — продолжала Лиза, — но для этого нужно, чтобы Федор был далеко отсюда, понимаешь? Возможно, меня Александр выслушает и простит… но его… Если муж убьет меня, не так уж важно, но я не хочу, чтобы из-за какого-то нелепого недоразумения он убил твоего брата. Нам с Александром еще предстоит разобраться во всем… но только между собой и только нам двоим.

— Это так, — согласилась с подругой Надя и возбужденно продолжила, — Александр не сможет убить тебя, Лиза, но я отлично понимаю, что Федора он не простит.

— Чай подан, матушка, и господа ждут вас внизу, — сообщила Катя, и ее приход прервал разговор задушевных подруг.

— Ступай вниз, Надя, и скажи, что спущусь через несколько минут, только посмотрю, как сын, — попросила подругу Лиза.

Лиза смотрела на малыша. Он был таким маленьким, слабым и беззащитным, что от нежности и умиления на ее глазах выступили слезы. Сама не понимая, почему, она подошла к иконе Божьей Матери, опустилась перед нею на колени, и на душе вдруг стало удивительно спокойно. Держа ребенка на руках, она чувствовала себя такой же матерью, как и та, пред ликом которой она преклонила колени. Не губами, а душой возносила она к ней свои молитвы.

— Пресвятая Дева, Матерь-заступница, помоги нам с Александром, пошли мира и спокойствия нашему дому!..

Все шло своим чередом: Лиза истово молилась, веселые мужчины вели галантные беседы с Надей, а в самом дальнем углу сада, куда едва доносился разухабистый праздничный галдеж, Наташа в гордом одиночестве деловито размышляла: «Вот, значит, как! Настоящее имя Ивана Ежова — Федор Лаврецкий! Он приехал сюда под чужим именем, но рана была настоящей. Часть денег нашли, нашли также часы и фамильную печатку рода Орловых, и значит эту печатку он носит на руке по праву владельца земель… Надо же — Федор Лаврецкий! А княгиня знает его настоящее имя, но не хочет, чтобы его узнал Александр»…

Тихо и неторопливо, как зверь, выслеживающий добычу, Наташа кралась вокруг дома, потирая руки от радостного и нетерпеливого беспокойства. Так вот в чем кроется вина Лизы! В этом самом человеке! Только Александр, полностью ослепший от любви, мог не замечать взглядов Ивана Ежова на Лизу!

— Ну что же, теперь у меня есть доказательство, которого мне не хватало! — счастливо воскликнула Наташа.

Она не стала входить в дом, а осталась в саду, боясь, что радость выдаст ее. Наташа опасалась, что по ее глазам прочтут, что она замыслила что-то коварное. Немного погодя, в сад вышли Кумазин и Федор. Надя пересказала мужу свой разговор с Лизой, и Фредерик решил, не теряя времени, помочь жене.

— Завтра же утром мы едем в Орловку, Федор, — начал разговор Кумазин. — Я понимаю, что тебе тяжело, но у тебя нет иного пути, кроме как смириться. Тебе не следовало возвращаться сюда…

— О чем ты, Фредерик?

— О том, что мы с тобой уезжаем, а Надя останется здесь на несколько дней. В Орловке мы спокойно обо всем подумаем. Пора положить конец этому нелепому, бессмысленному фарсу, который не сегодня-завтра закончится плохо. Пойми, Федор, это тупик. У тебя нет выхода, а потому ты скажешь князю, что все изменилось, что ты передумал заниматься землей, и что Орловка тебя не интересует… И знай — без тебя, я отсюда не уеду. Единственное, что ты можешь сделать для Лизы, это поехать вместе со мной и Надей… Если ты так сильно ее любишь, то смирись и пожертвуй собой…

— Ты хочешь, чтобы я бросил ее?! Ни за что!.. Послушай, Фредерик… я…

— Помолчи! — резко приказал Кумазин. Он посмотрел влево и пробежал вперед, раздвигая ветви кустов, но никого не нашел. — Странно… — пробормотал он. — Мне показалось, среди ветвей мелькнула юбка, словно кто-то прятался там и следил за нами, но никого нет… Может, это и нелепо, Федор, но, по-моему, мы не должны лгать и обманывать достойного человека.

— Фредерик, прошу тебя… — взмолился Лаврецкий.

— Но это правда. Александр — честный и благородный человек, и твое присутствие в доме под чужим именем постыдно и непростительно.

— Я же объяснял тебе, что Лиза в опасности, особенно из-за той женщины. Она ненавидит ее! Это она подстроила якобы несчастный случай, чтобы Лиза погибла! Я знаю, что это сделала она… и знаю, что она сделает многое другое!

— К несчастью, ты зашел слишком далеко, чтобы объясняться и раскрывать правду, — задумчиво промолвил Кумазин, — так не заходи еще дальше. Завтра же мы покончим с этим безрассудством. Так, по крайней мере, от нашей поездки в Малороссию будет польза, и я рад, что мы приехали сюда.

Кумазин и Федор вернулись в залу, где их ждали князь и дамы. Надя накрыла к чаю стол, и все расположились возле большого мельхиорового самовара.

— Завтра господин Ежов намерен ехать в Орловку, — сообщил Кумазин за чаем. — Пожалуй, я составлю ему компанию.

Надя была рада остаться с Лизой и благодарно улыбнулась мужу. Лев Ильич, не вмешиваясь в разговор, наблюдал за этой сценой. Его проницательные глаза, казалось, читали мысли и непроизнесенные слова, из которых сплеталась нить интриг.

— Я с женой тоже с удовольствием бы съездил в Орловку и снова посмотрел на столь желанные земли, — заметил Карелин.

— Никаких поездок. Я разрешу княгине ездить в экипаже не раньше чем через два-три месяца, — впервые за вечер сказал свое веское слово Лев Ильич.

— Но поездка в Орловку не более чем прогулка, доктор, — смеясь, возразил Александр. — Всего три-четыре часа по ровной дороге. Никаких тебе ухабов и рытвин.

— Хорошо, позже мы еще вернемся к этому разговору, князь… тем более, что Ваши гости еще не уезжают…

Доктор посмотрел на Лизу и заметил, что ее лицо еще больше осунулось и побледнело. От внимательных глаз Льва Ильича не укрылись едва заметные горькие складочки в уголках лизиных губ и легкая дрожь беспокойно сжимаемых и разжимаемых рук.

— Когда вы уезжаете? — уточнила Надя, обращаясь к мужу.

— Полагаю, на рассвете — в самый раз.

— Помилуйте, граф! — вскричал Карелин. — К чему ехать в такую рань? До Орловки всего тридцать верст. Я дам вам резвых лошадей, дорога не займет и трех часов. По-моему, лучше выезжать после полудня. Так я смогу доехать с вами хотя бы до границ моих земель.

Александр встал и помог подняться Лизе.

— А сейчас я сыграю роль мужа-тирана. Ступай в свою комнату, Лиза, отдыхай. Тебе нужен покой.

— Но еще так рано, Александр. Мне хотелось бы поговорить немного с Надей. Я хочу расспросить ее о Керловке…

При этих словах князь не смог скрыть своего недовольства. Малейший намек на прошлое, любое название или имя пробуждали воспоминания, которые он безуспешно хотел выбросить из своей памяти.

Лиза ушла вместе с Надей к себе в комнату. Подружки хотели поболтать наедине. Александр тоже откланялся.

— Пойду в кабинет, поработаю немного, — пояснил он. — Завтра на рассвете поеду в участок, что на другом берегу реки, посмотрю на бродяг, которых задержали на этой неделе.

— Что?.. Опять кого-то поймали? — встревожился Федор.

— С тех пор, как на Вас напали, я велел устраивать облавы и удвоить заставы на дороге. За это время удалось поймать около дюжины бродяг и мелких воришек. Исправник ждет, чтобы я посмотрел на них и решил их дальнейшую судьбу. Меня не удивит, если одним из них окажется Николашка. По своей глупости он украл одну из моих лучших лошадей…

— Интересно знать, кто продает им самогон…

— Я вот о чем подумал. Если Николашка находится среди этих людей, то стоит лично допросить его. Доброй ночи, господа…

— Князь как-то неожиданно помрачнел, — заметил Кумазин, когда Карелин уже ушел.

— У него такой характер, — ответил Федор. — Жить рядом с ним, значит постоянно мучиться от подобных перемен. Вот он — сама доброта и любезность, а через секунду становится грубым, как дикарь, а Лизе приходится все это терпеть. Теперь ты понимаешь, Фредерик?

— Лиза любит князя, Федор, это сразу бросается в глаза. К тому же, поди разбери этих женщин… возможно, ее привлекает подобная переменчивость.

— Лиза не из таких…

— Бедный, бедный Федор, откуда тебе знать? Как бы хорошо ты не знал Лизу, а… — внезапно Кумазин замолчал и прикусил губу. В полумраке залы, недалеко от них, стоял Лев Ильич и слушал разговор. Доктор, как ни в чем не бывало, подошел к ним, и Кумазин деланно улыбнулся ему, соблюдая светские приличия.

— Доктор, вероятно, напуган нашей фривольностью, — сказал он.

— Нужно быть сумасшедшим, граф, чтобы вести подобные разговоры, где любой может вас подслушать. Это единственное, о чем я думаю… Покойной ночи.

— Черт возьми, какой кошмар! — тихо пробормотал Кумазин, глядя вслед ушедшему доктору. — Ума не приложу, как я мог…

— Не беспокойся, — прервал его Федор. — Доктор полностью на стороне Лизы.

— Ладно, как бы там ни было, а завтра ты уедешь отсюда, и больше ноги твоей здесь не будет. Из Орловки ты поедешь прямо в Киев, а остальным я сам займусь.

Лев Ильич вышел из дома и направился к небольшой, стоявшей неподалеку и укрывшейся среди ветвей, избушке, своему нынешнему жилищу.

Июньская ночь была ясной и безоблачной, и только луна омывала бледным светом молчаливые, сонные поля и темные стены княжеских хором. Сбоку почти неслышно приоткрылась дверь, из дома выскользнула Наташа и, увидев доктора, решительно пошла ему навстречу. Заметив идущую к нему Маслову, Лев Ильич улыбнулся.

— Кажется, Вам не спится, доктор? — любезно поинтересовалась она.

— Да вот, знаете ли, иду к себе. Может, Вам чем-то помочь, коллега?

— Благодарю, но нет, — улыбнулась Наташа, глядя на доктора. — У всех свои особые причины, чтобы побыть одним: у нашей раскрасавицы-княгини, у ее загадочных гостей, у статного молодца Ежова и у встревоженного князя, который сейчас не в духе, хотя и хочет скрыть свое беспокойство.

— Могу я узнать, почему Вы назвали друзей княгини загадочными?

— А разве Вы не находите их такими?.. Послушайте, давайте говорить начистоту. Вы так же, как и я, отлично знаете, что они заодно с княгиней… Не старайтесь навести тень на плетень, доктор, не стоит разыгрывать удивление. Граф и графиня Кумазины пособники этого мнимого торговца зерном.

— Думаю, сударыня, у Вас слишком бурно разыгралась фантазия…

— Отнюдь, я уверена в этом. Впрочем, Вы и сами, должно быть, слышали что-то…

— Абсолютно ничего. Меня не интересуют чужие разговоры…

— Лучше признайтесь, что тоже предпочитаете покрывать княгиню… чтобы верно служить нашему владыке.

— Надо мной никто не властен, коллега, и, заметьте, я по мере своих сил и скромных знаний служу людям по доброй воле. Если бы вы делали то же самое, то жили бы намного счастливее. Доброй ночи, сударыня…

Доктор продолжил свой путь, а Наташа хмуро смотрела ему вслед. Лев Ильич вошел в дом и закрыл за собой дверь. Он был обеспокоен разговором, и не скрывал этого. На его лице читалась тревога.

— Вот гадюка! — неожиданно сорвалось с его губ. — Храни господь княгиню от подобного врага!

— Болван! — стиснув зубы, процедила Наташа, стоя в саду…

А между тем Карелин вышел из кабинета и направился в поля. Его обуревали сомнения, тревога, беспокойство и ревность, да-да, та самая ужасная ревность, которую он напрасно пытался одолеть. В этом райском уголке при виде сияния ясных глаз жены, в которых читалась любовь, прошлое оживало. В голове снова и снова крутились воспоминания о тоскливых днях помолвки и послесвадебном кошмаре. Александр казался себе смешным и слабым рядом с людьми, знавшими все подробности его сватовства и женитьбы. Неожиданно ему показалось странным возращение Ивана Ежова, да и приезд Кумазиных выглядел не совсем обычным… Что-то непонятно-неуловимое витало в воздухе, обволакивало, мешало дышать. Карелин задыхался, ненавидел и проклинал Наташу, видя насмешливую улыбку, блуждающую на ее губах. Он страдал и мучился, сам не зная, отчего.

Князь вернулся в дом, и в прихожей столкнулся с Катей.

— Княгиня уже легла? — спросил он.

— Да, почитай, только что легла, а то все разговаривала в своей комнате с подружкой. Они говорили о доме ее, о матушке, о брате и о бедном батюшке, царствие ему небесное. Барыня наша дюже сильно плакала, вспоминая его.

— Вот к чему приводят незваные гости, — раздраженно пробурчал Карелин.

— Барыня наша просила подругу-то свою уехать.

— Что ты говоришь? Разве могла Лиза быть так невежлива?

— Она прямо так и сказала, уезжайте, мол. Да и правильно сделала, что уж там. С тех пор, как заявились эти графья, ты ходишь смурной совсем. Вот барыня и решила, что тебе лучше будет, если они уедут.

— Они, вероятно, говорили, что я бирюк и тиран…

— Да что ты, батюшка, совсем наоборот…

— Тогда я не позволю им уехать.

— Да ведь ты сам давеча говорил, что они незваные гости.

— Так это я только тебе сказал… Тебе, Катя, я могу сказать обо всем!

— Барыня наша, чай, знает, что делать… Ты не зайдешь к ней? Она с мальчонкой сейчас. Хорошенький-то какой он стал за несколько дней, ну чисто ангелочек! Пойду, доброй ночи пожелаю им.

— Сын на нее похож, вылитый Керлов… а на меня ни капельки.

Кате почудились в этих словах Карелина боль и легкая злость.

— Подожди немножко, и на тебя станет похож. Ты ведь тоже, когда родился, на батюшку своего не больно-то смахивал. Подожди, подрастет сынок, и, как две капли воды, Карелин будет… Ты уже отдал кольцо барыне-то нашей?

— Отдам, когда эти чертовы аристократы уедут, и мы останемся одни. Я ненавижу их, Катя, потому что они — часть прошлого, которое заставляет меня страдать.

— Выходит, права барыня-то наша, коли хочет, чтобы они уехали.

— Права, Катя, права. Пусть все уезжают, и Наташа тоже, теперь уж навсегда. Сейчас я не пойду к Лизе. Завтра, если она спросит обо мне, скажешь ей, что я в участок поехал. Когда вернусь, будь готова к переменам, но княгине об этом ни слова. Думаю к отъезду готовиться. Хочу уехать с женой и ребенком подальше отсюда и начать новую жизнь, чтобы никакие воспоминания не докучали мне, — сказал Карелин, и Катя послушно выполнила его указания.

На следующее утро Лиза поговорила с друзьями.

— Я еще вчера сказала Наде, что Александр изменился. Он какой-то подозрительный и сердитый, Фредерик.

— Я это заметил, Лиза, — ответил Кумазин. — Думаю, нам троим, лучше уехать прямо сейчас. Сначала я хотел оставить Надю здесь на несколько дней, но сейчас не вижу в этом никакого смысла. Я велю подать экипаж, и из Орловки мы поедем прямо в Киев. Отсюда мы уедем до возвращения князя.

— Но столь поспешный отъезд может показаться князю бегством! — возразила мужу Надя. — Не думаю, что это правильно.

— Наденька, милая, князь будет только рад, если, вернувшись домой, не застанет нас. Федор упрям, а мы только вредим Лизе.

— Ты прав, Фредерик, — поддержала Кумазина Лиза, — и я благодарна тебе за твое понимание. Я не смогу успокоиться до тех пор, пока Александр не узнает правду. Я должна рассказать ему правду, но для этого нужно, чтобы мы были одни.

— А если все окажется не так, как ты думаешь? — уцепился за соломинку Федор.

— Значит, я буду страдать, пожиная плоды своей лжи, но это неважно. Это моя жизнь, и я могу делать с ней, что хочу.

— На твоем месте, Федор, я не ждал бы больше ни минуты и доставил удовольствие княгине своим отъездом, — жестко сказал Фредерик и, повернувшись к жене, добавил. — Потакая глупым указаниям твоего брата, мы стали соучастниками ужасной лжи. Я слишком ценю и уважаю князя, и больше не хочу ломать комедию. Мы едем немедленно, Надя.

Федор опустил голову, понимая, что игра проиграна. Лиза посмотрела на Фредерика и еле заметно кивнула ему.

— Я отдам необходимые распоряжения… — сказала она. — Позавтракаем после…

Лиза вышла через парадную дверь, а слева, у боковой двери, притаилась Наташа. На губах ее сияла победная улыбка. Лев Ильич увидел Маслову и подошел к ней.

— Помолчите, доктор, — вполголоса сказала она. — Подойдите ближе, если хотите быть в курсе событий. Я услышала здесь о-о-очень интересный разговор.

— Полагаю, это не наше с Вами дело, коллега.

— Я думала, что Вы преданно и верно служите князю. Умалчивать о чем-то любой ценой — это пособничество.

— Зачастую говорить о чем-то — это низость и подлость, — в тон Наташе жестко и высокомерно ответил Лев Ильич.

— Но мы-то с Вами точно знаем, что…

— Я — нет…

— А я — да! Я открою князю глаза на то, что происходит в его доме. Я выступлю свидетелем, и посмотрим, поклянется ли она во лжи…

Наташа быстро ушла, а доктор поспешно вошел в залу. Ходить вокруг да около не было времени, и он вкратце рассказал обо всем, после чего благоразумно удалился. Услышав рассказ доктора, Лиза похолодела от страха.

— Наташа поехала искать Александра! — воскликнула она, когда они снова остались одни.

— Я пойду за ней и остановлю ее, во что бы то ни стало! — крикнул Федор.

— Нет! — спокойно сказала Лиза. — Я сама найду Александра, и теперь уж я не отступлю.

Но слова ее были напрасны — в гостиной Федора уже не было. Надя побледнела, как полотно, увидев, что брат, задыхаясь и, изрыгая проклятия, вернулся ни с чем: Наташи нигде не было.

— Она наверняка заранее оседлала лошадь и, выехала со двора через задние ворота, а сейчас скачет к своей цели напрямик, — предположил Лаврецкий.

— Я поеду в участок. Александр должен быть там, — Лиза шагнула к двери. — Прошу вас об одном — уезжайте отсюда немедленно.

— Я не уеду, не покончив с этим, — запротестовал Федор. — Как я тебя брошу одну! Если эта женщина доберется до князя раньше тебя, он способен на все!

Но Лиза уже не слушала Лаврецкого. Она выбежала из комнаты, зовя слуг и прося побыстрее запрячь лошадей.

— Видишь, до чего все дощло? А все из-за того, что мы послушались тебя, — схлестнулся с Федором взбешенный Фредерик. — Мы уезжаем!

— Нет! Я поеду с Лизой! Она не может ехать одна! — упрямился Федор.

— Что ты добьешься своим бессмысленным упрямством? — остановил Лаврецкого окончательно вышедший из себя Кумазин. — Довольно глупостей!

— Лиза не может остаться одна в лапах этого дикаря!

— Этот дикарь — ее муж, и она любит его.

— Клянусь, что…

— Хватит! — рявкнул Кумазин, влепив Федору смачную пощечину, а затем с силой ударил его, и Лаврецкий рухнул на пол, не издав ни единого стона.

Надя испуганно бросилась к неподвижно лежащему кузену.

— Зачем ты ударил его? — возмутилась она.

— Для того, чтобы спасти ему жизнь. Ты что, не понимаешь? Если Карелин вернется и застанет Федора здесь, он его убьет. Не бойся, твой брат скоро придет в себя, но к тому времени мы должны быть далеко отсюда… Я запру его в Орловке, там он будет в безопасности, а сам, если будет нужно, вернусь на помощь Лизе… Скорее, экипаж, должно быть, уже готов и ждет нас внизу… Это единственный способ спасти Федора!

Добравшись до места, Наташа резво спрыгнула с лошади и побежала к Александру. Тот с неподдельным изумлением смотрел на потного, тяжело дышавшего после скачки коня, на бледную, дрожащую Наташу, бегущую к нему, и бросился ей навстречу, подумав, что дома случилось что-то серьезное.

— Что-то с Лизой? С ребенком? — в ужасе крикнул он.

— Нет… дома все живы и здоровы, Александр… совсем иное там творится. Не так давно ты сказал мне, чтобы я ничего не говорила, если в моих руках не будет доказательств… Теперь они у меня есть…

— Доказательств чего?! — Александр схватил Наташу за руки и затряс ее. — Говори! Что ты имеешь в виду?

— Иван Ежов лгал тебе… Кумазины — его пособники, интриганы, а княгиня Карелина смеялась тебе прямо в лицо…

Наташе удалось вырваться из цепких рук Карелина и отступить немного назад. Они стояли возле полицейского участка, а потому князь постарался успокоиться. С трудом взяв себя в руки, он посмотрел по сторонам и легонько подтолкнул Наташу к мостку, призывая ее перейти на другую сторону реки, чтобы спастись от нескромных, дотошных взглядов. Неистовая вспышка ярости сменилась хорошо знакомым Наташе холодным, расчетливым гневом и твердой решимостью свершить правосудие. В глазах князя Маслова видела неприкрытую ненависть к себе, но на этот раз решила идти до самого конца.

— Рассказывай, — спокойно велел Карелин, но это кажущееся спокойствие сулило опасность. — Ты же очень этого хотела… только прежде хочу сказать тебе кое-что: много гадости повидал я в своей жизни, но более жалкого зрелища не видел. Ты очень сильно изменилась, Наташа… Я всегда считал тебя прекрасным человеком, спокойным, уравновешенным, владеющим собой, но… Впрочем, начинай… говори, что хотела.

— Возвращайся домой, Александр, — не помня себя, гневно пробормотала Наташа. — Лев Ильич тоже знал об этом, но не хотел выдавать княгиню… Ты знаешь, что настоящее имя Ивана Ежова — Федор Лаврецкий?!

— Что-о-о? — взревел Карелин, чувствуя, что глаза его застилает красная пелена.

— Именно так его и зовут, — повторила Наташа, довольная произведенным эффектом. — Федор Лаврецкий, сын графини Орловой и двоюродный брат графини Кумазиной!..

Последних слов Александр уже не слышал — он, сломя голову, бежал к месту, где оставил свою лошадь. Вскочив в седло и, пришпорив жеребца, Карелин молнией помчался домой. Наташа бросилась, было, вдогон, но потом придержала лошадь и смотрела вслед быстро удалявшемуся от нее князю. Александр гнал лошадь напрямик через поля, топча посевы, и испуганные птицы всполошенно разлетались, убираясь прочь с его пути. Лошадь, подобно им, летела по полю, словно злая, черная сила приделала крылья к ее ногам. Тяжело дыша, Наташа, словно одержимая, смотрела на князя, а потом перевела взгляд на проселочную дорогу, по которой стремительно катила бричка с сидящей в ней Лизой. Лошадьми правил Сашко.

Лиза тоже заметила несущуюся по полям лошадь, и велела Сашку остановиться. Ухватившись за спинку козел, она с трудом встала на ноги и пригляделась к лихому всаднику. Ей достаточно было одного взгляда издали, чтобы понять: в душу любимого уже впилась стрела, отравленная ее врагиней. Лиза невольно задрожала от ужаса, но любовь и печаль были сильнее страха.

— Сашко, — попросила она, — поворачивай обратно к дому, и гони лошадей, что есть мочи!..

Ничто не ускользнуло от глаз Наташи. Она смотрела, как где-то вдали мчался верхом на лошади Александр, как Лиза остановила дрожки и быстро поехала обратно в Карелинку, и ее сердце торжествующе билось от злобной радости.

— Александр убьет ее! — ликовала Наташа. — И это будет моя месть!..

Карелин спрыгнул с разгоряченного скачкой и тяжело водящего боками коня. Он бросил его посреди двора, не дожидаясь бегущего к нему конюха. Стрелой промчавшись по просторному двору, он ворвался в дом. В прихожей никого не было; галерея верхнего этажа тоже казалась безлюдной. Александр в сомнении задержался на секунду у лестницы, а затем стремительно взбежал по ступенькам наверх и метнулся по коридору к комнатам гостей. Он распахнул настежь самую первую дверь спальни, в которой жил Федор, но и там никого не нашел. Как помешанный направился он к комнатам других гостей, зовя Фредерика, Надю… и Федора Лаврецкого… Но навстречу Александру выбежал лишь испуганный дворецкий, по случаю крестин вернувшийся в Карелинку.

— Нет никого дома, барин, — сказал он, — гости уехали, а куда, бог его знает. Барыня все сомневалась, ехать ли ей искать тебя, но потом все ж велела подать бричку. Она сама не своя была, батюшка, — продолжал лепетать растерянный дворецкий, — расстроилась она дюже, и все умоляла графа Кумазина увезти гостя… только она по-другому назвала его… А сам граф какой-то поникший был и шибко бледный, да только послушался он нашу барыню и забрал его с собой. А графиня плакала дюже сильно…

Увидев выражение лица князя, Владимир, весь дрожа, в ужасе отшатнулся, давая ему дорогу. Широко шагая, Карелин направился в прихожую и столкнулся там с доктором. Лев Ильич сразу догадался, что Наташа все рассказала князю, и приготовился к расспросам.

— Выкладывайте все начистоту, живо! — грубо рявкнул Карелин. — Я знаю правду, так что глупо прикидываться, что Вам ничего не известно!

— Помилуйте, сударь, о чем Вы? Я, действительно ничего не знаю, — упрямо стоял на своем твердый, как кремень, Лев Ильич. Карелин угрожающе двинулся к нему.

— Вы видели и слышали достаточно, доктор, чтобы понять, о чем идет речь. Почему Вы покрывали княгиню, почему молчали? Чем она купила Вас? Как расплатилась за Ваше молчание?

— Я не позволю Вам разговаривать со мной в подобном тоне, князь, — с достоинством ответил Лев Ильич и гордо выпрямился. — Вы, верно, сошли с ума!..

Александр грубо отпихнул доктора с дороги и вошел в комнату Федора. Его взгляд наткнулся на стоявшую на кровати собранную, но забытую шкатулку, в которой наверняка хранились документы и бумаги. Руки Александра, едва не вырвав крышку, неистово ворошили заботливо и аккуратно сложенные пополам бумажные листки.

— Лаврецкий! Федор Лаврецкий! — воскликнул Карелин. — Конечно, на бумагах черным по белому так и написано! Какое глумление надо мной в моем собственном доме! Какая насмешка над моей смешной и нелепой любовью, над моей глупой доверчивостью! Федор Лаврецкий!

Карелин разглядывал документы, карточки и маленькую, запертую на замочек, коробочку. Ни секунды не раздумывая, Александр сломал замочек и откинул крышку…

— Письма! Лизины письма!.. Ее письма!

Пока Карелин смотрел на письма жены, его глаза наливались кровью, а руки чесались от неудержимого желания порвать эти послания, которые он собирался прочесть. Буквы и строчки прыгали перед его глазами в дьявольской пляске; они глумились над ним, сливаясь в мерзкое, ненавистное имя проклятого соперника.

— Федор Лаврецкий! — бушевал Карелин. — Как же слеп я был, поверив в этот обман!

Лиза выскочила из брички и вбежала в прихожую, зовя Александра.

— Сударыня, — обратился к ней быстро подошедший на зов Лев Ильич. — Бегите отсюда, ради бога! Князь совсем помешался. Он ворвался в его комнату и еще не выходил оттуда. Сейчас он способен на всё… Вот Вам мой совет — бегите… Образумьтесь, молю Вас, бегите сами и уносите с собой ребенка!

Лиза стиснула руки на груди. На секунду у нее перехватило дыхание, ее душили тревога и печаль. Однако Лиза решила не сдаваться, хотя от страха у нее подгибались колени, и она едва держалась на ногах. Черпая силы в своем отчаянии, княгиня отодвинула доктора с дороги.

— Нет, доктор… мне нужно видеть мужа! Позвольте мне пройти… это необходимо… и неизбежно!

Лиза решительно направилась к комнате Федора, в которой находился Александр.

— Наконец-то ты пришла! — Карелин подскочил к жене, как тигр, отрезающий своей жертве путь, и с треском захлопнул дверь за ее спиной, словно Лиза хотела сбежать отсюда.

Сейчас Карелин казался совсем другим человеком; он преобразился на глазах: губы свирепо кривились и дрожали, в глазах полыхало адское пламя, а взгляд был холодным и жестким.

— Ты не так труслива, как твой любовник! — зло крикнул он, не сводя с жены глаз.

— Ты должен выслушать меня, Александр! — преодолевая страх, ответила Лиза.

— Конечно, должен. Если бы ты сбежала, я убил бы тебя, а теперь хочу послушать… Я убью тебя потом, так и знай… после того, как ты все скажешь.

— Ты сошел с ума!

— Напротив, ко мне вернулся разум. Я был безумцем, когда любил тебя, верил тебе… будь ты проклята, беспутная шалава!

— Я расскажу тебе все, и ты, возможно, простишь меня… или убьешь… неважно… — Лиза ненадолго замолчала, словно задохнулась, а потом продолжила. — Ты ошибаешься, Александр… клянусь тебе… Этот человек никогда не был моим… клянусь тебе нашим сыном!

— Нет, это не наш сын! — прорычал Карелин, судорожно хватая разбросанные по кровати бумаги. — Ты притащила Лаврецкого в мой собственный дом… Вот они, улики! Твои любовные письма к нему! Не-е-ет! Это не наш сын! Это мерзкое дитя твоего греха! Это сын Лаврецкого! Бастард, которого ты заставила меня целовать! Это выродок твоей преступной любви!

— Нет, Александр, нет! — в отчаянии простонала Лиза. — Клянусь своим покойным папá, что это не так! Ты единственный мужчина в моей жизни! Я не виновата… Не виновата!

— Ты — негодная лицемерка, презренная притворщица! Я думал, что никогда не смогу простить тебе твой первый грех… но я простил, даже его простил… но этого не прощу!

— Тебе нечего прощать мне! Того греха не было! Тогда я солгала тебе… клянусь, что солгала!

— Это его сын! Ты была его любовницей до того, как стала моей женой. Поэтому он и искал тебя, потому и приехал сюда. И именно поэтому ты согласилась называть его другим именем. Ты позорила меня в моем же доме. А этот безродный щенок протянул мне руку, и я пожал ее, как руку друга…

Ненависть, ревность и тоска срывались с губ князя обидными, оскорбительными словами, которые пощечинами хлестали по бледному лицу Лизы. Карелин не давал жене и слова вставить, он давил на нее очевидными фактами, которые она не могла отрицать, и только слабо возражала в ответ, говоря о своей невиновности и любви к нему.

— Я была чиста в твоих объятиях, — тихо твердила она, заливаясь слезами.

— Не лги! Довольно! — Карелин грубо отпихнул жену и рывком распахнул дверь. — Сейчас я не стану убивать тебя, подлая дрянь… сначала я должен убить его! Но не думай, что я оставлю тебя в живых!..

Князь выскочил из комнаты и запер дверь на ключ.

— Все сюда, живо! — гаркнул он, озираясь по сторонам.

Напуганные слуги столпились у закрытой двери и молча ждали. Женщины стояли на коленях, а побледневшие дрожащие мужики жались к стенке. Лев Ильич стоял к Карелину ближе всех, не сводя с него испуганных глаз. Помолчав с минуту, Александр с яростью оглядел стоящих перед ним людей.

— Чтобы никто не смел входить в эту комнату! — приказал он. — А того, кто ослушается… ждет смерть! Доктор, возвращайтесь к себе, и до моего приказа даже носа не высовывайте из дома!.. Владимир… возьми ружье и оставайся возле двери… Убьешь любого, кто попытается открыть эту дверь… кто бы это ни был! Пусть Сашко и Тишка караулят вместе с тобой…

Не помня себя, Карелин вышел из дома, сея страх и ужас на своем пути. Он вернулся в полицейский участок и попросил изумленного исправника отправить киевским властям телеграмму о задержании под его ответственность графа Кумазина с супругой и мужчину, который едет вместе с ними.

Вдобавок он потребовал разослать по всем дорогам патрули для поимки вышеозначенных лиц. Исправник попросил князя ясно изложить его обвинения против Ивана Ежова, но тот в ответ накричал на него, повторив, что все делается под его, Карелина, личную ответственность.

— Как только их задержат, пусть, не медля, доставят в Карелинку. Да предупредите своих людей, чтобы с головы Ивана Ежова ни единой волосинки не упало, он нужен мне целехоньким, живым и здоровым. Я щедро расплачусь с людьми за эту работу, — добавил в заключение Александр.

Желая смягчить разгневанного князя, исправник доложил, что совсем недавно на дороге поймали какого-то беглого мужика. Узнав, что это был Николашка, Карелин приказал, было, всыпать ему двести плетей, но неожиданно переменил решение:

— Сначала пусть приведут его сюда, я сам поговорю с ним!..

— Прошу простить меня, князь, — решился возразить исправник, — но ему не выдержать двести плетей. Он болен и голоден. И рана на руке гноится… Он умолял моих ребят лучше убить его, но не отдавать Вам. Ваши слуги очень сильно боятся Вас, князь…

Ответом ему был презрительный взгляд Александра. Небольшая боковая дверь, ведущая в просторное помещение, зачастую служившее казармой, отворилась, и в кабинет в сопровождении двоих караульных вошел Николашка. При виде Карелина конвульсивная дрожь пробежала по всему его телу; Николашка вырвался из рук державших его охранников, бросился князю в ноги и распростерся на полу подобно груде ни к чему не пригодных отрепьев.

— Встань! — приказал слуге Карелин и подтолкнул его ногой, заставляя подняться. Через секунду звериное выражение в глазах Карелина сменилось на человеческое: так сильно изменился за это время Николашка. Он выглядел таким потерянным и жалким, что даже ожесточившееся от ярости и ревности сердце князя на секунду смягчилось от накатившей на него волны сострадания.

— Зачем ты сбежал, Николай? Зачем украл лошадь? — спросил Карелин. — Предупреждаю: у тебя нет иной возможности спастись, кроме как сию же секунду честно рассказать обо всем. Не ври и не скрывай ничего и никого.

— Барин, но тогда она сама убьет меня! — жалобно проскулил Николашка.

— Она? Кто она?

— Наташа Маслова!

Александр удивленно заморгал, но тут же поборол изумление.

— Причем здесь Наташа?..

— Барин… это ведь она сказала мне бежать, чтобы спастись… Моя вина была, что княгиня померла… Я уж опосля узнал, что все не так было…

Перемежая свое повествование мольбами и стонами, Николай рассказал все как есть, начиная с той минуты, когда Наташа послала его передать пакет почтальону… Он не упустил ни единой мелочи, ни единого имени в своем рассказе.

— Марфа не ушла отсюда, барин… под защитой Масловой она… Ты же знаешь, как я люблю нашу барыню… а они ненавидят ее… — в отчаянии заключил он, снова упав перед князем на колени и уткнувшись лбом в носки его сапог.

В голове князя вихрем пронеслись иные мысли, и завеса спала с глаз. Тайное вдруг стало явным, с кристальной ясностью подчеркнув темные делишки. Это открытие с новой силой потрясло Александра. В душе Карелина затеплилась надежда, но воспоминание о Федоре Лаврецком разом потопило на секунду всплывший на поверхность хрупкий зáмок его надежды.

Александр глубоко вздохнул и повернулся к стоявшему поодаль и ожидающему распоряжений исправнику.

— Отпустите его, — велел князь.

Карелин быстро вышел из участка и через поля добрался до дома. Его тянуло туда, как магнитом. Александр сильно сжал пальцы в кулак, словно желая раздробить что-то, находящееся у него на ладони. «Я должен убить ее!» — подумал Карелин, отчетливо вспомнив печальные глаза жены, пылающие и молящие одновременно.

— Я убью ее! Я должен ее убить! — без устали твердил он, словно желая убедить себя в этом. Когда Александр вошел в прихожую, навстречу ему торопилась Катя.

— Батюшка, ты бы выпустил барыню на свободу, чай, она не преступница какая, — умоляла она, но сейчас даже Кате не под силу было совладать с княжеским гневом, который нарастал и крепчал с каждой секундой. Карелин оттолкнул Катю в сторону, освобождая себе путь, и вихрем взлетел по лестнице наверх. Он не сознавал, что делал, и куда шел, борясь, как в кошмарном сне, с призраком Лаврецкого, которого родственники вытащили из его рук, и призраком Лизы, перед которым он боялся выглядеть малодушным и трусливым. Князь машинально прошел по галерее и рывком распахнул закрытую дверь спальни. Нюшка с ужасом смотрела, как Карелин подходит к колыбельке, где спал малыш.

— Наследник! — зло прошипел Александр сквозь зубы и, повернувшись к Нюшке, резко приказал: — Уходи!.. Я сказал, убирайся вон! — вне себя закричал он, видя, что девушка не решается отойти от колыбели.

Нюшка попятилась к двери и, едва переступив порог, припустилась бежать со всех ног. Закаменевшими руками Александр сдернул легкую тюлевую занавеску с колыбельки и застыл, разглядывая маленькое, хрупкое тельце ребенка и чувствуя, как плавятся мысли. От ревности и гнева он был на грани безумия.

— Сын Федора Лаврецкого, а носит мое имя! Их сын, а заботиться о нем и выводить его в свет придется мне! — бормотал он себе под нос, кусая губы и словно пережевывая каждое слово.

Перед глазами князя сгустилась кроваво-красная пелена. Словно подстрекаемый нечистой силой, Карелин выхватил младенца из колыбельки, завернул в одеяло и, как одержимый ринулся вниз по лестнице с ребенком на руках.

Нюшка прибежала к Кате и сбивчиво рассказала о случившемся. Старая служанка торопливо засеменила в комнату Лизы, но нашла там лишь пустую колыбельку. Вдвоем с Нюшкой они обежали две просторных комнаты, но не нашли никаких следов ни князя, ни ребенка. Желая отогнать от себя дурные мысли, Катя поспешно поднялась наверх, а Нюшка, безутешно рыдая, плелась следом. Огорошенный Лев Ильич был в ужасе, узнав о новом деянии князя, и все же постарался, как мог, успокоить верную служанку. Тут подоспел и батюшка, срочно вызванный Катей, но в ответ на скорбные новости, поп лишь бессильно развел руками.

— Что я могу поделать супротив власти и гнева барского? Я ведь простая служанка! — горестно всхлипывая, причитала всегда такая спокойная Катя. — Ох ты, батюшки, свалилось на наш дом горе горькое! — убивалась она.

— Ничего не поделаешь, Катя, остается только ждать, — заключил Лев Ильич…

А между тем князь снова мчался по полю, держа на руках завернутого в тонкое одеяльце невинного малютку, который, вероятно, был так напуган, что даже не плакал. Карелин бог знает в какой раз подъехал к участку, чтобы узнать, не поймали ли кого. На улице смеркалось, но, несмотря на сгустившуюся вечернюю мглу, исправник сумел различить варварски злобное выражение на застывшем, как маска, лице князя и непонятный, бесформенный кулек, который он сжимал в руках.

Карелин вонзил шпоры в бока нервно перебирающего ногами жеребца, и возбужденная лошадь встала на дыбы. Исправник едва успел отскочить в сторону, чтобы не быть раздавленным конскими копытами. Он оцепенело стоял, с изумлением глядя на всадника, размашистым галопом скакавшего по короткому пути, прямо через лес, в сторону орловских земель.

— Черт бы побрал всех этих великосветских князей! — раздосадованно пробурчал он, наконец.

Александр решил лично наведаться в старый, заброшенный дом рода Орловых…

Надя подошла к Фридриху, испуганно спрашивая, что происходит. С улицы доносился топот конских копыт и странные голоса.

— По особому распоряжению Карелина на всех дорогах дежурят конные патрули, — мрачно пояснил Кумазин. — Ты и сама, вероятно, понимаешь, что цель приказа одна: найти и поймать нас и Федора. Они расспрашивают об Иване Ежове. У них на руках приказ задержать его под ответственность князя.

Побледнев от тревоги, Надя вцепилась в руку мужа и уткнулась лбом ему в плечо, на миг скрыв от него свое по-детски испуганное лицо.

— Господи, они ищут его, словно преступника! — еле слышно прошептала она.

— А теперь представь, каково Александру, если он отдал такой приказ. Я не удивлюсь, если он лично явится сюда на поиски Федора… а найдет меня.

— Нет, Фредерик, нет, — отчаянно запротестовала Надя. — Этот человек сошел с ума. Он может начать оскорблять тебя, чтобы вызвать на дуэль и убить!

— А что еще мы можем сделать, любимая? Еще раньше я наказал слугам, чтобы они говорили, что нас здесь нет… Экипаж надежно спрятан…

— Федору я дала снотворное, и он еще не очнулся. Давай перенесем его в погреб, там его не смогут найти, — теребила мужа графиня.

— Пожалуй, это единственное, что мы можем сейчас сделать, — раздумчиво ответил Кумазин. — Возможно, так мы спасем его и вытащим из этой переделки. Пойду распоряжусь, чтобы его перенесли, только не в погреб, а в какую-нибудь из дальних изб, что на самом берегу реки. Так будет лучше. Я отошлю из дома всех слуг. Оставлю только одного старого дворецкого, которому доверяю, как самому себе. Он скорее даст убить себя, чем сына графини Орловой…

Кумазин отошел от своего наблюдательного пункта, Надя шла рядом с мужем, прильнув к его руке. Граф отдал распоряжения старому дворецкому, и слуги унесли из дома до сих пор не пришедшего в себя Лаврецкого.

Чуть ранее, когда Кумазины привезли Федора в Орловку, он все порывался вернуться в Карелинку и даже затеял с Фредериком драку, но поскользнулся и свалился с подножки экипажа, поранив при этом руку и голову. Запасливая Надя всегда возила с собой на всякий случай кое-какие лекарства, и сейчас ее предусмотрительность оказалась как нельзя кстати.

Взбешенный Александр ворвался к Орловым, когда все уже ушли из дома. Он понимал, что Орловка находится слишком близко от его собственной усадьбы, и вряд ли Кумазины со своим родственником будут прятаться здесь, но хотел своими глазами убедиться в этом. Канов, дворецкий Орловых, настежь распахнул дверь перед незваным гостем, словно убеждая его, что в доме никого нет.

— Говорил я уже патрульным, господин хороший, не знаю я никакого Ивана Ежова, истинный крест, не знаю… А граф с графиней в усадьбу и носу не кажут… — с мужичьим простодушием уверял он.

Карелин горящим взором окинул просторное помещение. В когда-то великолепном, а теперь заброшенном, доме Орловых царила могильная тишина. Изборожденное морщинами лицо старого дворецкого, взиравшего на Карелина с бестолковостью ручного зверька, было серее выцветших от времени и обветшавших гобеленов.

— Да вот хоть весь дом обыщи, коли желаешь, барин, не найдешь никого…

Александр прошел сквозь длинную вереницу пустых, безлюдных комнат. Он добрался до самого конца коридора, побуждаемый бессмысленной надеждой найти Федора, и за миг до того, как убить, бросить к его ногам это жалкое существо, ставшее для него самого незаконнорожденным плодом греховной любви.

И вновь почудилось князю, что он борется с призраками. От отчаяния весь гнев его, не найдя иного сопротивления, обрушился на него самого; так возвращаются обратно в море накатывающие на песчаный пляж морские волны. Не глядя на поспешно шаркающего за ним дворецкого, Карелин вернулся в прихожую. Как голодный зверь, отчаявшийся найти добычу, в которую можно вонзить свои когти, князь выбежал из дома, снова вскочил на лошадь и ускакал прочь, не солоно хлебавши.

Кумазин с опаской вошел в прихожую.

— Сдается мне, барин-то карелинский помешался совсем, — задумчиво промолвил Канов, — на руках он дите держал…

Сначала Кумазин подумал, что дворецкий немного не в себе, но потом понял, что произошло, и содрогнулся от ужаса, решив пока ничего не говорить ни Наде, ни Федору…

Александр подъехал к склону неглубокого оврага, слез с лошади, и та устало заржала, радуясь избавлению от опостылевшей ноши. Карелин шагнул в непроглядную темень полночного леса. Среди мрачных деревьев ярким пятном светилось жаркое пламя костра, и князь быстро направился на его призывный свет, каким-то чудом еще удерживая малыша на руках. Он подошел к бревенчатой хижине. Этот домишко, в снежные зимы служивший убежищем от волков, сейчас был бесплатным жилищем для бездомных и бродяг.

Марфа испуганно таращилась на князя, а высокий, здоровенный детина с окладистой рыжей бородой, в которой уже проглядывала седина, с физиономией мошенника и недобрыми, алчными глазками подошел к нему поближе. Александр разглядывал необычную пару, и Марфа догадалась, что пришел он сюда не для того, чтобы излить на нее свою злость, хотя его лицо еще больше посуровело.

— Как тебя зовут? — спросил Карелин мужика.

— Магол, барин.

Марфа и Магол не сводили глаз с небольшого кулечка в руках Карелина, а князь с не меньшим вниманием разглядывал двух бродяг, чьи силуэты в красноватом отблеске пляшущего огня походили на призраки ночных кошмаров. То был иной, ужасный и устрашающий мир, вполне подходящий для того, чтобы утолить жажду мести, и Карелин решительно шагнул в этот дьявольский мир.

— Бродяги, воры, порочные, мерзкие твари… стервятники, пожирающие гнилье и падаль… — бормотал он себе под нос… — Ничтожнейшие из презренных… самые подходящие руки для того, чтобы позаботиться о сыне Федора Лаврецкого… Вот, возьми… — охваченный внезапным безумием, обратился он к Марфе и сунул младенца ей в руки. — Бери его, он твой… Научи его своему ремеслу. Сделай из него такого же, как ты!

— Помилуй, барин! — только и смог вымолвить Магол, изумленный неожиданным появлением Карелина и его странным поступком.

— Унеси его подальше отсюда, в самую даль… на край света! — приказал князь. — Не хочу больше видеть его… Никогда!

Карелин подбежал к лошади, вскочил на нее и, не оглядываясь, помчался прочь, словно устрашившись самого себя. Магол подошел к Марфе и посмотрел на невинное личико испуганно плачущего малютки.

— Что скажешь, Марфа? Барин-то того, видать, совсем рехнулся. Пришел и отдал нам своего наследника!.. Знаешь, какая прорва денег у нас будет, когда он очухается? — Магол от души расхохотался, и Марфа, в нерешительности помедлив секунду, залилась смехом вслед за ним.

Оставив обессиленную, взмыленную лошадь на конюшне, Александр пересек широкий двор и зашагал по просторным коридорам дома, не глядя на расступавшихся перед ним дрожащих слуг. От глухой ненависти черты его лица исказились, глаза полыхали мрачным огнем, а губы кривились в хищном оскале. Он добрался до двери, возле которой помимо своей воли несли караул Владимир, Сашко и прочие. Открыв дверь, Александр направился прямиком к жене; с его губ готовы были сорваться холодные и острые, как лезвие ножа, слова. Его душе было сладостно и горько от обжигающе-жестокой мести, а глупое сердце страдало, терзая сердце женщины, которую он, несмотря ни на что, продолжал любить. Услышав, что Александр вошел в комнату, Лиза вздрогнула и поднялась ему навстречу.

— Ты убил его? — спросила она мужа, подавив свой страх.

— Кого? Твоего любовника? Не-е-ет… Он труслив, как заяц, и спрятался где-то. Дело в другом: я не смог больше терпеть твоего выродка в моем доме и швырнул его в болотную тину. Там ему самое место, поскольку родом он из грязного болота, и нечего ему пятнать этот дом.

На миг Лиза застыла, лишившись дара речи, а затем слова бурным потоком хлынули из ее горла, прорвав плотину молчания.

— Не может быть! — отчаянно закричала Лиза. — Ведь это твой сын… никакой он не выродок! Ты говоришь так, чтобы свести меня с ума… чтобы наказать!

Ничего не сознавая, Лиза в ужасе выскочила из комнаты, на бегу зовя Катю и Нюшку. Александр не успел остановить ее. Она подбежала к пустой колыбельке, и ее дрожащие руки нащупали лишь пеленки, уже утратившие тепло детского тельца. Лиза обежала взглядом просторную комнату и увидела Катю и Нюшку. Катя стояла на коленях, уткнув лицо в ладони, и горько плакала, а Нюшка, слепо смотрела на нее.

— Мой сын! — воскликнула Лиза. — Где мой сын?!

— Его барин унес! — всхлипнув, ответила Нюшка.

— Вот такой я и хотел тебя видеть, — сказал вошедший в эту минуту Александр, подходя к жене. — Плачь, Лиза, плачь!.. Твое предательство, позор и бесчестие заслуживают слез… А эта боль похуже смерти!

— Где мой сын? — требовательно спросила Лиза, встав перед мужем и забыв о страхе и боли. — Где он? Верни мне сына, подлый трус!

— Больше ты его никогда не увидишь! Это моя месть!

На шум прибежали священник, доктор и дворецкий. Батюшка шагнул вперед, преодолев свою природную робость и забыв о соблюдении приличий.

— Побойся бога, барин!.. — тихо произнес он.

— Ее выродок покрыл меня позором! — разъярился Александр. — Я собирался швырнуть его под ноги родителю и поехал в Орловку, но этот трус не подобрал свою грязь. Он спрятался, сбежал… вот я и швырнул его в болото… какая разница… грязное болото — самое подходящее место для отродья!

Разом лишившись сил, Лиза безвольно сползла на пол. Катя подбежала к ней, чтобы помочь. Доктор поднял безжизненное тело княгини на руки, а поп опустился на колени, устремив полные слез глаза на маленькую икону.

— Матерь Божия, заступница наша, — печально обратил он к небесам свои молитвы, — смилуйся над князем и его женой!

Александр быстро вышел из комнаты, и его голос загрохотал вдали, требуя принести водки, но лишь одна безмолвная фигура явилась на зов и протянула к нему руки в надежде получить плату за совершенную подлость.

— Александр, — тихо окликнула князя Наташа, и ее глаза засветились от радости.

— Будь ты проклята, гнусная тварь! — выкрикнул он. — Ну что, теперь ты довольна? Наследник не родился, так ведь? Вон отсюда, и не попадайся мне на глаза, мерзкая шваль… Убирайся, или первой я убью тебя! Я уже не человек, а зверь, способный только рвать и терзать! Ты добилась своей цели… а теперь — прочь отсюда!

Карелин доволок Наташу до двери. На дворе бушевала летняя гроза. Казалось, что яркие вспышки молний и ливень, сотрясают землю. Охваченная страхом, Маслова сопротивлялась, стараясь высвободиться из рук Александра. Как свирепый хищник вцепился Карелин в свою жертву, разрывая на ней одежду и впиваясь ногтями прямо в тело.

— Убирайся в свое грязное болото, шваль! И пусть оно поглотит тебя, как поглотило то отродье!

Карелин вышвырнул Наташу из дома, не обращая внимания на ее слабые стоны. Он захлопнул дверь и тяжелыми шагами побрел в столовую. В коридоре он столкнулся с Николаем.

— Иди за мной, — грубо обронил Карелин.

Подойдя к винному погребу, Александр сбил висящий на двери замок и вошел внутрь. Погреб запирался по приказу Лизы, дабы не выпускать наружу зеленого змия. Покрасневшим глазам князя предстали бочонки восхитительнейшего вина, а их пряный аромат достиг его ноздрей, пробуждая притупленные страданиями чувства.

— Открывай, — велел он Николаю, указав рукой на один из бочонков. — Давай напьемся! Будем пить, пока не захлебнемся… пока не выжжет все нутро…

Занималась заря, и робкий, бледный свет возвещал о рождении нового дня. Кумазин не мог долго скрывать приезд в Орловку князя с лизиным сыном на руках и свой страх по этому поводу.

Пришедший в себя, но не совсем окрепший Федор слушал разговор супругов, прикидываясь спящим. Когда Надя и Фредерик отлучились куда-то, он, крадучись, выбрался из дома и доплелся до места, где спрятали лошадей. Напрасно старый дворецкий пытался остановить его. Федор велел ему взнуздать коня и помочь сесть на него верхом.

— Любимая в смертельной опасности… — бормотал он, словно в бреду, — и это все из-за меня. Пока у меня остается надежда, я должен бороться, чтобы спасти ее…

Цепляясь за гриву, Федор с трудом залез на лошадь, выдернул поводья из рук слуги, поправил, как мог, уздечку и выехал из конюшни, толкнув приоткрытую дверь. За воротами Федор ослабил поводья, и лошадь, почувствовав свободу, рванула с места бодрой рысью, унося его в поля…

В доме Карелина царили замешательство и тревога. Лиза громко стенала, молясь за сына. Александр закрылся в погребе и не поднимался в комнаты. Батюшка втолковывал доктору, что нужно сообщить кому-нибудь о случившемся, чтобы защитить княгиню, ведь, напившись, Александр еще пуще разъярится. Лев Ильич, не желавший отходить от безутешной матери, лишь бессильно покачал головой.

Катя тоже ни на шаг не отходила от Лизы, которая с большим трудом соглашалась ждать и все порывалась идти искать сына. На поиски младенца послали почти всю домашнюю прислугу, но никто еще не вернулся. Лиза кричала, что хочет пойти к Александру и заставить его сказать, где сын. В отчаянии она хулила бога, не обращая внимания на скорбь священника, слушавшего ее ужасные слова. Наконец, Лиза добилась того, что ей разрешили выйти из спальни. Черпая силы в своей тревоге, она спустилась по ступенькам вниз и пробежала по опустевшим комнатам в поисках князя. За Лизой неотступно шли преданные ей вассалы, навечно взятые в полон ее добротой: Лев Ильич, батюшка и Нюшка. По наитию Лиза спустилась вниз по лестнице, ведущей в погреба. Запертая прежде дверь распахнулась, поддавшись легкому толчку девичьего кулака, и перед Лизой во всей красе предстали разбитые бутылки, расколотые топором бочонки и огромная лужа пролитого вина, в которой она второпях поскользнулась. Среди этого бардака, рядом с напившимся до бесчувствия Николашкой, валялся тот, кого она искала — ее любимый и ненавистный мужик. Лиза изо всех сил тормошила Александра, пытаясь привести его в чувство, но все было напрасно. Льву Ильичу с большим трудом удалось оттащить ее от мужа. Девушка окинула безумным взглядом огромный мрачный погреб, в котором царила тишина, и устало побрела к двери. У нее подкашивались ноги, и чтобы не упасть, она придерживалась руками за стену. Душа Лизы сверзлась в кромешный ад тревоги и тоски.

— Прости и помилуй меня, господи за мою хулу, — в отчаянии молила она. — Образумь Александра!.. Покарай его, господи!.. Покарай его, ты же знаешь, что я невиновна!

Лишившись чувств, Лиза упала на руки подоспевшего Льва Ильича.

Александр уехал в поля. Казалось, разум покинул его. Напрасно князь безбожно пил, стараясь опьянеть и забыться. Никакая сила не могла стереть его воспоминаний, ничто не могло утихомирить жгучую боль под названием ненависть, которая сплеталась из ревности, безудержной ярости и неописуемого отчаяния. Карелин ненавидел все вокруг: и подновленные избы, и заботливо возделанные, цветущие поля, ставшие теперь плодородными, и эта ненависть бурным потоком изливалась на все княжеские земли. Александр подъехал к середине поля, на котором колосилась, мирно покачиваясь под легким летним ветерком, поспевающая пшеница. Дрожащими руками сорвал он пригоршню колосьев и молча погрозил кулаком тихой и безмятежной в предрассветные часы деревне.

Пошарив в карманах, Карелин достал коробок спичек и поджег золостистые колоски. Несколько человек подошли к кромке поля, и на их лицах отразились страх и недоумение.

— Стоять, где стоите! Горе тому, кто подойдет! — крикнул Александр.

В голосе князя звучала неприкрытая угроза, и крестьяне испуганно попятились назад. Лишь одна отважная женщина, Катя, всполошенно бежала к нему по полю, по старушечьи мелко семеня ногами. Она упала перед князем на колени и руками обхватила его ноги. Карелин выронил из рук начавший разгораться пшеничный факел, и Катя, как могла быстро, поднялась с колен и принялась топтать зарождающиеся языки пламени, грозящие пожаром. Отчаяние придало ей смелости и сил, и она не обращала внимания на опасность, а Карелин старался помешать огню добраться до катиной юбки.

— Не пали деревню, Александр… не сжигай урожай! Остановись! Не святотатствуй! Или сначала убей меня! — Карелин ошеломленно слушал Катю. Она стояла перед ним и говорила так, будто он не барин был, а мелкая сошка. А старая служанка продолжала говорить. — Ты уж и так наворотил немерено, отнял ребенка у матери. Неужто не осталось в тебе ничего человеческого? Не по-людски ведь это, не по-божески… Ты и не подумал, чай, что когда-то также бездушно вырвали тебя из моих рук.

От изумления мутные, еще хмельные глаза князя широко открылись, а руки безвольно опустились и легли на хрупкие плечи служанки. В полном смятении смотрел он на Катю, а в глазах его застыла неизбывная печаль и безнадежность.

— Что? — спросил Карелин, и в голосе его появилась решимость. — Что ты говоришь?.. Да как ты смеешь!..

— Александр, ты думал, что померла я, увидев меня всю в крови! А мне пришлось молчать, чтобы ты стал князем! Сын служанки не мог носить фамилию своего батюшки. Вот я и приняла все жертвы, всю боль на себя. Страдала и молчала… терпела… а сейчас не могу молчать. То, что ты сделал, и назвать-то никак нельзя! Я не хочу, чтобы мой сын злодеем был… Не хочу, чтобы ты был похож на батюшку своего!

Заливаясь слезами, Катя снова упала князю в ноги. Александр оцепенело смотрел на служанку и вдруг почуял всем нутром, как что-то новое, доселе незнакомое, пробудилось в его душе. Он наклонился к Кате, поднял ее с колен и снова, но теперь уже с нежностью, посмотрел на нее, словно впервые видел такое знакомое, открытое и доброе лицо.

— Не хочу, чтобы ты творил зло! — всхлипывая, твердила Катя. — Не хочу!..

— Десять лет ты со мной, Катя… Десять лет служишь мне… — тупо твердил Карелин, словно не слыша ее слов.

— Эти годы были моей единственной отрадой. Словами не передать, как счастлива я была видеть тебя, говорить с тобой и знать тебя лучше всех! Я считала тебя сильным; для меня ты и сейчас сильный! Откуда вам, мужикам знать, что для нас этот маленький комочек плоти, приходящий в жизнь через нашу боль и кровь? Никому из вас не понять, каково это — напрасно искать сына, которого у тебя отняли, напрасно горючие слезы проливать, проклинать и умолять, тоже напрасно!..

— Перестань! — дрогнувшим голосом попросил Александр.

— Да ты подумай, ведь Лиза мечется сейчас по полям, безутешно рыдая, бросается на каждый след и спрашивает, как спрашивала я когда-то, где мой сын… куда его дели?!

— Она сама виновата! — попытался оправдаться Карелин.

— А хоть бы и так, хоть я и не верю в это! Нет такой вины, что заслужила бы такую расплату! Ты можешь ненавидеть ее, коли хочешь, можешь убрать с глаз долой, разрубить ту петлю, что связывает вас… Убей ты ее, все одно не так виновен был бы… А ты отнял у нее дитя…

— Этот ребенок — плод ее греха!..

— Ты тоже был плодом греха… Да и кто мы такие, чтобы судить других? Неужто твоя совесть так чиста, что ты мнишь себя богом? За что ты так люто ненавидишь ее?

— Она лгала мне… насмехалась надо мной…

— Не верю я в это… Я, чай, видела, как она лила по тебе слезы, как ревновала… рыдала и звала тебя, когда думала, что никто ее не слышит. Она любит тебя… я сердцем вижу. А теперь она возненавидит тебя, и права будет. В чем виноват этот невинный ангелочек? Где он? Верни его матери, Александр!

Прежняя боль была так свежа, что Катя разом лишилась сил. Ее колени подломились, и она едва не упала, но сильные руки князя поддержали ее и подвели к ближайшей избе.

В доме никого не было, впрочем, как и во всех других избах, ибо насмерть перепуганные сельчане разбежались, кто куда. Карелин открыл дверь, вошел в горницу и отвел Катю в уголок, где горела лампадка. Он поднес лампадку к ее лицу, и в слабом, мерцающем свете горящего фитилька грустно посмотрел на нее.

— Катя, побожись перед иконой, что не солгала мне, — жалобно попросил он. — Побожись, что ты и вправду моя матушка!

— Ты — сын мой, Александр, — истинный крест святой, — сын!

— Значит, это кольцо твое? — спросил он, расстегивая воротник рубахи и показывая простенькое, но самое дорогое для него колечко, висевшее на шнурке.

— Воистину так, мое.

Александр провел рукой по катиной голове и нащупал под волосами большой шрам.

— Из этой раны текла кровь той ночью? — спросил он, указывая на страшный рубец, след былого ужаса.

— Отсюда, и много еще откуда. На моем теле много рубцов сыщется…

— Но почему никто из деревенских не признал тебя?

— Из тех, кто меня знал, почитай, один батюшка и остался! Да только я просила его молчать, чтобы тебя уберечь, и самой спастись! Ведь это он укрыл и выходил меня!.. Спроси его, коли моих слов, да десятка лет любви тебе мало…

— Матушка! — крикнул Александр и опустился перед Катей на колени. От вновь обретенной любви на его глаза навернулись скупые мужские слезы.

— Ты назвал меня матушкой… — из глаз Кати полноводной весенней рекой хлынули слезы. Они текли по ее щекам и падали на лоб опечаленного Александра, словно заново крестили его. — Так во имя этого прошу тебя — верни сына своей жене, искупи свой грех! Ради моих тридцатилетних страданий смилуйся над другой матерью, пожалей ее. Не заставляй страдать! — молила Карелина Катя.

Уверенность Александра пошатнулась. Он встал и заботливо усадил мать на грубо сколоченную лавку, а потом снова ласково погладил по растрепанным волосам.

— Неужто у тебя не осталось ни капли жалости? — спросила Катя.

— Как мне жалеть ее, если я до сих пор ее боготворю? Как сострадать, если любовь и ненависть затопили мою душу, и я задыхаюсь?

Александр услышал приближающиеся к дому шаги и голоса. Лиза вбежала в дом, не слушая тех, кто хотел остановить ее. Кто-то из крестьян сказал ей, что князь вошел в избу. Не ведая страха, Лиза отчаянно бросилась к мужу, угрожая, проклиная и умоляя разом.

— Александр, отдай мне сына… — простонала Лиза в безнадежной тоске. — Я хочу вернуть его… отдай мне сына!

— Хорошо, я найду его, — ответил Карелин, завороженно глядя на жену. — Это не мой сын, и я не имел права отбирать его у тебя. Я верну тебе ребенка, но вместе с ним ты получишь также мою ненависть и презрение! Я буду ненавидеть тебя до самой смерти!

Не владея собой, Карелин вышел во двор и затерялся среди растущих возле дома деревьев.

Совершенно обессилев, Лиза рухнула на деревянную лавку, стоявшую у стены. Она просидела так до глубокой ночи, и все это время рядом с ней были Катя и доктор. Не находя себе места от тревоги за сына, Лиза говорила без умолку, Катя же, напротив, была молчалива. Сжав губы, она неподвижно сидела, словно окаменев от снова накатившей на нее давнишней многолетней боли. Старая женщина еще чувствовала на губах вкус первых сыновних поцелуев вперемешку с горько-соленым привкусом слез. Она так мечтала избавить сердце сына от ненависти и жажды мести.

Нюшка, стоявшая чуть поодаль, первой услышала стук копыт быстро скачущей лошади и подбежала к княгине. Лиза, как ужаленная, вскочила с лавки и опрометью выбежала во двор. На пшеничном поле отчетливо выделялся конский силуэт. Уставшая лошадь подскакала к дому и остановилась, тяжело водя боками. Всадник еле держался в седле, повиснув на шее коня и крепко вцепившись в гриву здоровой рукой. Голова его была обмотана окровавленной тряпкой. Всадник с трудом сполз с лошади и, не удержавшись на ногах, упал на землю.

— Федор! — Лиза вскрикнула от ужаса, увидев перед собой лежащего Лаврецкого, а доктор уже спешил ей на помощь.

— Жива, — облегченно выдохнул Лаврецкий. — Слава богу, жива и здорова! Господь меня услышал!

Из последних сил Федор чуть приподнялся и снова рухнул на землю, как подкошенный. Очень кстати подоспевший Лев Ильич, не теряя времени, занялся осмотром раны.

— Федор, ты снова ранен! — немного оправившись от ужасного потрясения, Лиза склонилась над Лаврецким. — Ты меня слышишь?.. Посмотри на меня!

Лаврецкий с трудом открыл глаза, и Лев Ильич помог ему подняться.

— Ох, Федор, Федор! — с горестным упреком воскликнула Лиза, — ты даже не представляешь, как дорого обходится мне твое легкомыслие и беспечность!

— Прости меня… Я хотел приехать сюда, чтобы поговорить с Александром… И вот я добрался до Карелинки и поговорю с ним… Я должен сказать ему, что ты не виновата…

— Александр презирает меня, — простонала Лиза, — он считает, что сын не его… Он отнял у меня ребенка! Я умоляла тебя уехать, держаться подальше от нас, но ты меня не слушал… А сейчас всё это бессмысленно, и все твои разговоры напрасны. Твое глупое упрямство заслуживает смерти!..

— Вот я и приехал сюда в поисках смерти… но перед смертью даю тебе слово, что князь будет молить о прощении за то, что оскорблял тебя… И еще… если он не может или не хочет вернуть тебе сына, то это сделаю я.

— Я не позволю тебе даже слова ему сказать, — Лиза в отчаянии разрыдалась. — Уезжай отсюда сейчас же… Не вынуждай Александра стать убийцей… ты и так натворил достаточно…

Со стороны дороги на Орловку, послышался приближающийся громкий стук копыт. Все трое подумали, что это вернулся Александр, и, не сговариваясь, пошли к дому, но вопреки ожиданиям, вовсе не князь примчался в Карелинку. У крыльца остановился экипаж Кумазиных. Едва Федор выехал за ворота, как дворецкий тут же доложил графу о его бегстве, и встревоженные супруги бросились разыскивать непутевого родственника. Обливаясь слезами, Лиза бросилась в объятия подруги, а Фредерик и Лев Ильич занялись Лаврецким…

Сам Карелин в это время находился вдалеке от дома. Он ехал вдоль границы, отделяющей его владения от орловских земель. Даже в такую непроглядно-черную ночь он узнал место, где встретил Марфу и Магола. Вот он березовый лесок с густыми зарослями лещины, и вот он бревенчатый домишко. Да и земля еще хранит следы их босых ног, и кучка недогоревших сучьев на месте, да и пепел потухшего костра еще не остыл. Но что это? Александр наклонился и подобрал с земли крошечный белый шерстяной носочек.

— Марфа… — позвал он. — Магол!..

Чудом вспомнив имена бродяг, Карелин громко выкрикивал их в надежде, что они где-то рядом, и услышат его. Но тщетны были его надежды — лишь ветер отвечал ему.

Александр закрыл лицо руками; в груди щемило. Перед глазами стояла вчерашняя ужасная картина, и он отчетливо слышал каждое сказанное им слово.

— Я велел вам убраться подальше, — сокрушенно вымолвил он с запоздалым раскаянием, — велел уйти на край света… Сказал, что не желаю видеть этого ребенка, велел не попадаться мне больше на глаза… Ну зачем вы меня послушались, зачем?

Внезапно в душе Карелина поселился страх. А вдруг малыш умер? Князь снова посмотрел на крошечный белый носочек и еле слышно прошептал:

— Они не могли уйти далеко!..

Князь лихорадочно и без всякого толку метался по лесу, обыскивая каждый уголок, заглядывая под каждый куст. Он обежал все дорожки и тропинки, но так никого и не нашел. Добравшись до проселочной дороги, он наткнулся на патруль — двух городовых под командованием унтер-офицера.

— Возвращайтесь вместе со своими людьми в казарму, — приказал Карелин, — и забудьте мои прежние распоряжения. Я сам буду искать! Дайте мне лошадь!

Унтер спрыгнул с лошади и передал поводья князю. Карелин вскочил в седло и пришпорил коня… Когда он въехал во двор дома, Лиза, вся дрожа, бросилась ему навстречу. Она протянула руки вперед и не отрывала взгляда от мужа, ища малыша, которого он должен был привезти. Не увидев сына, Лиза с тревогой посмотрела Карелину прямо в глаза. В ее зрачках плескался ужас.

— Сын! — воскликнула она. — Где мой сын?!

— Я не смог его найти… — виновато пробормотал Карелин.

Лиза покачнулась. У нее подкашивались ноги, и Надя с Фредериком подбежали к ней, чтобы поддержать ее. Карелин растерянно смотрел на них.

— Вы?.. В моем доме? — оторопело пробормотал он.

— Зачем ты солгал мне, пообещав привезти сына? — набросилась на Александра Лиза. Отчаяние придало ей сил. Прямая, как струна она стояла перед князем, бросая ему вызов. — Что же ты за зверь такой? Что за безжалостное чудовище скрывается в твоей душе? Человек не может быть таким бессердечным, как ты, Александр!

Карелин сделал шаг к жене и остановился.

— Убирайся туда, откуда пришел! — выкрикнула Лиза. — Убирайся к своим кровопийцам, к этим нелюдям!.. У них нет жалости!.. Где? Где мой сын? Куда ты его дел? Отвечай!.. Отвечай немедленно!

В душе Карелина уже не было ни ярости, ни злобы — одна пустота. Он так устал, что даже есть не хотелось.

— Я не хотел мучить тебя, клянусь, — безжизненным голосом вяло ответил он, — но тот человек, которому я отдал ребенка ушел и унес его с собой!..

Лиза посмотрела на мужа. Она едва различала его за туманной пеленой, стоявшей перед глазами, и почти не понимала слов. Правой рукой она опиралась на руку Кумазина, а левой утирала градом катившиеся по щекам слезы.

— Будь ты проклят, подлец! — воскликнула она, в полной мере осознав безграничность своего горя.

— Я верну тебе ребенка, — горячо пообещал Карелин. — Я принесу его тебе, даже если мне придется пядь за пядью пройти всю страну. Я не пожалею ни состояния, ни своей жизни! Я поклялся вернуть тебе ребенка, и я сдержу свое слово!

На мгновение Лиза застыла живым воплощением скорби и тоски, а потом силы вернулись к ней, и она закричала, не помня себя от боли:

— А если сын умер? Если его убили? Тогда ни деньги твои не помогут, ни жизнь! Подлец! Ты называл меня шалавой, дрянью… Это ты дрянь! Ты угрожал мне своей ненавистью, но это я ненавижу тебя… всем сердцем ненавижу, и до конца дней своих ненавидеть буду! Ты говорил, что презираешь меня? Нет, это я тебя презираю!.. Ты запер меня в комнате, чтобы украсть моего сына… ты поступил, как подлый трус… ты даже не дал мне защитить его, умереть за него! И это благородный князь Карелин! Мерзавец… трус!