Необузданные Желания

23 ДЕКЛАН

Я ставлю Слоан рядом с душем, приказывая, чтобы она оставалась там, куда я ее поставил, затем достаю ножницы из одного из ящиков под раковиной, чтобы срезать остатки разорванной рубашки с запястий и наручников, затем откладываю ножницы в сторону и снимаю с нее трусики и включаю душ.

Раздеваюсь.

Слоан смотрит, как я снимаю остатки одежды, с диким выражением в глазах. Пульс сбоку от ее горла учащенно бьется. Она выглядит так, словно может сбежать в любую секунду. Но остается неподвижной и молчаливой. Красивая и связанная. Моя храбрая адская кошка… Венера в цепях.

Член такой твердый из-за нее. Она смотрит на него широко раскрытыми жадными глазами.

— Слава богу.

— За что?

— Не бери в голову.

Я прижимаю ее к груди и целую, обхватывая одной рукой ее горло, а другой запуская пальцы в волосы. Дрожь удовольствия, пробегающая по ее телу, заставляет меня чувствовать себя изголодавшимся.

— Вот правила. — Ее смех гортанный и презрительный. Слоан перестает смеяться, когда я шлепаю ее по голой заднице. — Правила, — начинаю я снова, наслаждаясь тихим непроизвольным стоном, сорвавшимся с ее губ, когда шлепнул ее. — Номер один: полное повиновение или накажу тебя. И не в хорошем смысле.

Взгляд ее глаз, как мачете. Ревущие бензопилы. Заточенные мечи, поднятые вверх с боевым кличем. Я бы не ожидал от нее меньшего.

— Номер два: абсолютная честность. Если спрошу тебя, нравится ли тебе то, что делаю, то ожидаю честного ответа. Если тебе это не нравится, если чувствуешь дискомфорт или неуверенность, скажи мне. Дело не во мне. Дело в нас. Все должно быть для нас двоих, иначе меня это не заводит. Я не хочу делать ничего такого, что тебе не нравится.

Ярость в ее глазах меркнет. Слоан сменяется милой нерешительностью, как будто надеется, что я говорю правду, но не может решить, так это или нет.

Более мягким голосом я продолжаю:

— Номер три: полное доверие. — Она сглатывает. Панический взгляд сменяется нерешительным. — Знаю, что это будет для тебя самым трудным. Даже больше, чем ты ненавидишь, когда тебе говорят, что делать, ты терпеть не можешь быть уязвимой. Верно?

Через мгновение Слоан кивает. Сейчас она выглядит по-настоящему испуганной, впервые вижу это у нее. Похитить ее во время перестрелки или сказать ей, что есть большая вероятность, что она может умереть от тромба в мозге, ничего страшного. Но попросите ее открыть свое сердце, даже на одну ночь, и Слоан отреагирует как загнанный в угол волк.

Я обнимаю ее и крепко прижимаю к себе.

— Со мной дела обстоят точно так же. Точно так же. Вот почему я даю тебе слово, что заслужу твое доверие и никогда не предам его.

— Ты не можешь этого обещать. Ты не можешь сказать «никогда».

Убирая волосы с ее лица, я отвечаю:

— Могу. Что и делаю. Но если ты не можешь мне доверять, я пойму. Все это закончится сейчас, если ты этого захочешь. — Я опускаю голову и нежно целую ее. — Ты здесь единственная, кто контролирует ситуацию, девочка. Мы бы просто какое-то время притворялись, что это не так.

Слоан всматривается в мое лицо в поисках каких-либо признаков нечестности.

— Доверие, да?

— Ага.

— Честность?

— Ага.

— Отлично. Ты первый. Ты правда думаешь, что я похожа на верблюда?

— Нет. Я думаю, ты выглядишь как Рокфеллер-центр на Рождество, Япония в сезон цветения сакуры и тысяча ярких оттенков зеленого на диких вересковых пустошах Северной Ирландии, все в одном флаконе.

Слоан приоткрывает губы. Ее глаза сияют. Горло напрягается, когда сглатывает. Затем она говорит сдавленным голосом:

— Наконец-то в твоих словах есть хоть какой-то смысл, — и приподнимается на цыпочки, чтобы поцеловать меня.

Весь я, тот, кто я есть, встречается с ней в этом поцелуе.

Все внутри меня расширяется и в то же время распадается, делая меня больше, чем раньше, но и более незащищенным. Я — тысячи акров незасеянных сельскохозяйственных угодий, а она — плуг, который перевернул меня и посеял новые семена в мою пыльную почву.

С болью в сердце и теле я веду ее в душ. Поворачивая ее спиной под струи, я беру бутылочку с шампунем и наливаю себе немного в руку.

— Откинь голову назад. Руки мне на грудь.

Слоан подчиняется без колебаний, кладет ладони мне на грудь и закрывает глаза, позволяя воде стекать по ее волосам.

Когда она вся намокает, я сдвигаю насадку для душа в сторону. Затем наношу шампунь на ее волосы, массируя кожу головы. Слоан прижимается ко мне, вздыхая.

Я наклоняю голову и шепчу ей на ухо:

— Хорошая девочка. — Она издает негромкий звук разочарования. Я знаю, чего хочет Слоан. — Можешь сказать.

— Спасибо. Боже, я не могу поверить, что сказала это. Я никогда не бываю покорной. Это так странно.

Наблюдая за ее лицом, я просовываю одну руку ей между ног и провожу мыльными пальцами по ее складочкам. Когда Слоан задыхается, я говорю:

— Так странно, что ты хочешь, чтобы я остановился?

— Если ты это сделаешь, я убью тебя.

— Именно так я и думал. А теперь помолчи. Выбрось из головы. Просто позволь телу отдаться чувствам.

Я провожу большим пальцем взад-вперед по клитору и целую ее. Слоан вздрагивает и впивается ногтями мне в грудь. Когда зажимаю ее клитор двумя пальцами, она издает тихий отчаянный звук где-то глубоко в горле.

Я так сильно хочу подхватить ее на руки, прижать к стенке душа и трахнуть. Жестоко. Но мне удается взять себя в руки и вместо этого смыть шампунь с ее волос.

Когда я, наконец, засуну в нее член, хочу, чтобы Слоан была настолько возбуждена, что забьется в конвульсиях, выкрикивая мое имя.

Не знаю, сколько у меня есть времени, прежде чем Слоан решит, что эта нечестивая игра, в которую мы играем, слишком затянулась, и полностью отключится.

Я хватаю кусок мыла, разворачиваю ее, прижимаю спиной к себе и начинаю мыть каждый сантиметр ее тела. Шею, грудь, соски, живот. Руки, подмышки, бедра. Обвив рукой ее талию, я мою ее попку, целую в шею и разминаю пальцами ее сочную плоть. Она откидывает голову мне на плечо и медленно, прерывисто выдыхает.

— Милая девочка, — рычу я ей в горло. — Моя прелестная пленница. Ты позволишь мне делать с этим великолепным телом все, что захочу. Я попробую тебя на вкус, подразню и трахну. Отшлепаю тебя и поставлю отметины. Я заставлю тебя встать на колени и засуну член тебе глубоко в глотку. Свяжу тебя и завяжу глаза, возможно, еще и заткну рот галстуком. И буду заставлять тебя кончать снова и снова. Заставлю тебя порадоваться, что ты позволила себе подчиниться. Ты готова?

Ее дыхание поверхностное и неровное. Соски напряжены. Слоан — провод под напряжением в моих руках, гудящий электричеством, каждый нерв в напряжении настроен для меня. Я чувствую, как внутри нее идет борьба, чувствую, как Слоан борется за то, чтобы отпустить себя и уступить мне, потому что я попросил ее об этом, отчего огонь разливается по моим венам.

— Да. Пожалуйста, но будь осторожен. Ты запросто мог бы сломать меня, если уже не сломал, — шепчет Слоан, затем выдыхает и расслабляется рядом со мной, сдаваясь.

Прилив радостного возбуждения заставляет сердцебиение пуститься в оглушительный галоп. Я обхватываю ее рукой за горло.

— Ты — само совершенство. Нет ничего более совершенного, чем ты прямо сейчас.

Я быстро мою свое тело, затем смываю мыло с нас обоих. Затем наклоняю Слоан над выложенной плиткой скамьей, которая проходит вдоль одной стороны стены душа, и шлепаю ее. Рукой крепко обхватываю Слоан сзади за шею, шлепаю по заднице, пока попка не становится ярко-красной, время от времени останавливаясь, чтобы погладить мокрую киску и потереть кончиками пальцев набухший клитор.

Слоан молча принимает это, опустив голову и дрожа ногами, пока, наконец, не издает долгий, низкий стон. Она близка к оргазму. Член пульсирует от необходимости овладеть ею.

Тяжело дыша, я говорю:

— Возможно, мне придется пересмотреть последовательность событий. Насколько ты голодная?

В ответ единственное, что я слышу, это то, как она хныкает.

Я снимаю насадку для душа со стены и включаю пульсирующий режим струи. Затем кладу его ей между ног, беру за подбородок, поворачиваю ее лицо к себе и приказываю:

— Соси.

Головка члена касается ее губ. Слоан без колебаний открывает рот. Я двигаю бедрами вперед, скользя во влажное тепло. Она начинает сосать член.

Ее рот — это рай. С каждым толчком бедер она глубоко пускает меня в свое горло и принимает член полностью. Когда выхожу, она обводит язычком головку и облизывает щелочку. Я смотрю, как Слоан сосет меня, удовольствие пульсирует в члене, давление в яйцах нарастает, пока Слоан снова не издает стон, после чего все ее тело содрогается.

Отодвигаю пульсирующую струю от ее киски, тяжело дыша, и приказываю ей:

— Не кончай. Еще нет.

Слоан смотрит на меня затуманенным взглядом, облизывая губы. Никогда не видел ничего более прекрасного.

Я выключаю воду, хватаю полотенце, поднимаю Слоан на ноги и вытираю насухо. Она молча стоит, пока заканчиваю, затем смотрит, медленно моргая. Девочка выглядит так, словно находится в трансе.

Поднимаю ее на руки и несу к кровати.

— Руки за голову. Раздвинь ноги.

Она мгновенно подчиняется. Черт возьми, от этого мне становится еще тяжелее.

Стоя на краю кровати, я смотрю на ее обнаженное тело и медленно поглаживаю член. Лежа очень неподвижно, Слоан наблюдает, как я опускаюсь на колени между ее ног.

Когда прижимаюсь ртом к киске, Слоан выгибается дугой на кровати и прерывисто стонет. Когда я протягиваю руки и щиплю твердые соски, она вздрагивает. Нежно посасываю клитор, и Слоан выдыхает мое имя.

То, как она реагирует на меня, заставляет чувствовать себя королем, животным и влюбленным подростком одновременно. Это чувство мгновенно вызывает привыкание.

Я хочу большего.

Трахаю ее пальцами и лижу восхитительную влажную киску до тех пор, пока Слоан не начинает извиваться у моего лица и почти всхлипывать от усилий не кончить.

— Такая хорошая девочка.

С этими словами рывком открываю ящик прикроватной тумбочки, достаю презерватив из коробки, срываю обертку и трясущимися руками раскатываю его по пульсирующему члену. Затем я переворачиваю Слоан на живот и снова шлепаю.

Она дергается, постанывая от каждого жгучего удара моей раскрытой ладони, ее бедра раскачиваются, пока она не начинает умолять.

— Пожалуйста! Пожалуйста! Деклан, боже, пожалуйста, я так близко…

— Ты знаешь, что нужно сказать.

— Что? Нет, я этого не сделаю.

— Да. Ты знаешь, как меня называть. Скажи это, — говорю я мрачно.

Слоан молчит. Внетелесный опыт загнал ее обратно к самой себе в голову. Бросает мне вызов.

Я просовываю руку под нее и щиплю клитор, нежно теребя набухший маленький бутон.

— Скажи это.

Слоан втягивает воздух, задерживает его на долю секунды, затем резко выдыхает. Вместе с этим исчезает и ее сопротивление. Она выпаливает:

— Сэр, пожалуйста, позвольте мне кончить.

Боже милостивый, прилив адреналина, который разливается по телу, должен был бы убить меня. Я переворачиваю ее на спину, беру готовый член в одну руку и провожу им вверх-вниз по ее влажным складочкам. Глядя ей в глаза, я рычу:

— Кому ты принадлежишь?

— Тебе. — То был едва слышный шепот, но я его услышал. Как и член. Электрический разряд пробегает от яиц к самой макушке.

Я хватаю ее за бедра и засовываю член глубоко внутрь Слоан.

Мы с ней стонем одновременно. Затем Слоан начинает неистово извиваться подо мной, насаживаясь на член, отчаянно нуждаясь в освобождении. Я переношу на нее вес, запускаю руку в ее волосы, а другой сжимаю ее горло и хрипло говорю на ухо:

— Не забывай об этом, прекрасная пленница. Ты моя. А теперь кончай.

Слоан дергается всем телом. Вскрикивает. Выгибаясь подо мной, когда я вдалбливаюсь в нее снова и снова. Киска сжимается вокруг члена, пока она выкрикивает мое имя. Я пробую зубами один из ее твердых сосков, и Слоан вскрикивает от этого.

Мое тело реагирует на это так, словно в меня ударила молния.

Безумный жар и разряды тока под благоговейным трепетом скрывают чувство опасности. Хотя мы договорились, что это дело между нами — краткосрочные переговоры, во всем этом чувствуется грубая и неконтролируемая сила природы, испепеляющая; ослепительно белый поток энергии, который столь же прекрасен, сколь и опасен.

Сила, достаточно могущественная, чтобы покончить с твоей жизнью.

Я целую ее грудь, чтобы заглушить свой стон отчаяния. Знаю, что Слоан сможет уйти из этого бушующего шторма невредимой, но сомневаюсь, что мне так повезет.

Если быть честным с самим собой, я знал это с самого первого дня нашей встречи.

Я прижимаюсь губами к губам Слоан и целую, достигая кульминации, срываясь со скалы чистого удовольствия, падая вниз, к разбивающимся волнам и скалистому берегу далеко внизу, где разбиваюсь на миллион крошечных осколков, и все они принадлежат ей.