29 СЛОАН

Мы покидаем высотку в середине каравана из дюжины черных внедорожников.

На выезде из гаража половина из них поворачивает налево. Другая половина поворачивает направо. В следующем квартале происходит то же самое, пока в нашем сопровождении не остается только две машины, когда выезжаем из города.

Это техника уклонения. Я также ощущаю напряжение в машине. И Деклан, сидящий рядом со мной, и Киран, сидящий за рулем, напряжены, как пружины. Я понимаю, что они высматривают любого, кто может попытаться напасть на нас внезапно или последовать за нами к нашему новому месту назначения.

Чего не понимаю, так это того, насколько я тоже взвинчена.

Волнуюсь не за себя. За Деклана. Из-за того, что может с ним случиться. Его могут арестовать. Его могли застрелить. Он мог быть взят в плен и подвергнут пыткам конкурирующей бандой. И я была бы беспомощна что-либо с этим поделать.

Я ненавижу быть беспомощной. И также ненавижу нервничать.

На самом деле, я нахожу довольно много вещей, которые можно ненавидеть в этом новом ландшафте под названием «забота», большинство из которых связано с изменениями во мне самой.

Как ты можешь быть крутым, когда постоянно беспокоишься о ком-то другом?

Деклан замечает беспокойство и сжимает мою ладонь.

— Мы скоро будем на месте.

— Как далеко это находится? — спрашиваю я.

— Мы полетим на вертолете из аэропорта. Лететь один час.

— Куда именно?

— Мартас-Винъярд.

Деклан внимательно наблюдает за моим лицом, пока я перевариваю эту информацию, и крепко сжимает мою ладонь.

— С каких пор у тебя дом в Мартас-Винъярд?

— Где-то пару дней.

Я удивленно приподнимаю брови:

— Дней?

Сухим тоном Деклан говорит:

— Я не знал, сколько твоих бывших любовников попытаются пробраться в мой дом.

— Ты делаешь все довольно быстро.

— Если меня правильно замотивировать, то со скоростью света, — бормочет он, не сводя с меня пристального взгляда.

— Значит, теперь у тебя есть мотивация?

— Ты же знаешь, что есть.

— Это из-за меня?

— Не будь такой скромницей.

— Но я такая милая, когда скромничаю.

Деклан протягивает руку и гладит меня по щеке.

— Ты волнуешься?

— Черт возьми, да.

— По поводу чего?

— Что ты умрешь в преклонном возрасте, и мне придется срочно искать риелтора, чтобы избавиться от этого любовного гнездышка, которое ты случайно прикупил.

Зная, что я не хотела признаваться, что беспокоилась о том, что может с ним случиться, Деклан хихикает:

— Вряд ли это можно назвать райским уголком.

— Что ты имеешь в виду?

— Это поместье площадью десять тысяч квадратных футов на шести акрах.

Мои губы приоткрываются, но у меня не получается даже пикнуть.

Он улыбается, видя мое потрясение.

— Еще есть пляж. Собственная вертолетная площадка. У Обамы дом неподалеку.

Ошеломленная, я тихо произношу:

— О, хорошо. Мы можем вместе выпить коктейли, поговорить о мире во всем мире.

— Сомневаюсь в этом.

— Почему нет?

— Ты же позиционируешь себя, как члена либертарианской партии США. Они, вероятно, подумали бы, что ты — чокнутая.

Я закрываю лицо руками.

— Чувак, эта проверка биографии на самом деле была чем-то совсем иным.

Деклан тихо говорит:

— Да. Она позволила найти кого-то столь очаровательного. Женщину, которая марширует в такт ритму своего барабана.

Я опускаю руки и смотрю на него.

— Ты хочешь сказать, что я — эксцентрична.

— Просто пытаюсь сказать, что ты — личность превыше всего остального.

— Нет, прежде всего, я умнее тебя, помнишь?

— Ты также без ума от меня.

Взволнованная жаром в его взгляде, я отвожу взгляд.

— Или, может быть, просто сумасшедшая.

Деклан наклоняется, целует меня в раскрасневшуюся щеку и шепчет мне на ухо:

— Ты боишься, что мне навредят. А это значит, что ты без ума от меня. Признай это. Я хочу услышать, как ты произносишь эти слова.

— Если ты собираешься быть самодовольным по этому поводу, я напомню тебе, что я также беспокоюсь о Ставросе.

— Как если бы кто-то беспокоился по поводу домашнего питомца. Для тебя он не более чем песчанка. Я, же с другой стороны…

— Эгоистичный монстр? — Я улыбаюсь ему. — Согласна.

Деклан кладет руку мне на горло и хрипло парирует:

— Монстр, который хочет, чтобы ты призналась ему, что ты к нему чувствуешь.

Я бросаю взгляд на Кирана, сидящего на водительском сиденье.

— Сейчас?

— Сейчас. Твоя речь о Гранд-Каньоне пробудила во мне жажду большего.

— Я не могу повторить это. Это было импровизацией.

— Боже, как мне нравится, когда ты используешь все свои громкие слова.

— Не веди себя, как осел.

— Подумай о чем-нибудь, что описывает то, что ты чувствуешь ко мне. Просто назови мне что-то одно, детка.

Его горячее дыхание обжигает шею. Рукой он крепко сжимает мое горло. Его голос низкий и грубый, и все это заводит меня, как будто внутри тела щелкнули выключателем.

Я закрываю глаза и ищу идеальное слово, чтобы описать то, что Деклан заставляет меня чувствовать.

— Для меня это похоже на состояние алкогольного опьянения.

Деклан завладевает моими губами, жадно целуя. Мы проезжаем ухаб на дороге и отрываемся друг от друга, но наши лица по-прежнему близко друг к другу.

Деклан говорит:

— Ты не одна так себя чувствуешь.

— Знаю.

— Ты когда-нибудь бывала здесь раньше?

— В Мартас-Винъярд? Нет.

— Не закрывайся. Ты знаешь, о чем я спрашиваю.

У него такой пристальный взгляд. Я чувствую себя незащищенной. При этом он меня полностью обнажает. И я дезориентирована, как будто падаю в глубокую, темную яму.

— Ты же знаешь, что нет.

— Скажи это.

— Тебе действительно нравится вникать в суть в самые неподходящие моменты? Мы даже не одни.

— Скажи это.

Что я точно могу сказать, так это то, что он не удовлетворится, пока не дам ему то, что он хочет. Поэтому наклоняюсь к уху Деклана и повинуюсь ему.

— Нет, я никогда не была здесь раньше. Я никогда ни к кому так не относилась. Никогда не теряла себя и не хотела потерять так, как хочу потерять себя в тебе. И никогда не доверяла ни одному мужчине, включая отца. Так что, если ты разобьешь мне сердце, гангстер, просто знай, что ты будешь первым и последним, кто это сделает. Никто до тебя никогда не был способен даже поцарапать его, и никто не сможет собрать осколки, оставшиеся позади тебя, если ты внезапно решишь бросить меня.

Деклан тяжело вздыхает. Берет мое лицо в ладони. Его глаза яркие и ликующие, ослепительно голубые, и хрипло произносит:

— Я никогда не уйду. Потому что ты станешь моей женой.

— Срань господня.

— Это значит «да»?

— Нет.

— Тогда ответь «да».

— Я не гожусь в жены.

— Я не об этом тебя спрашивал.

— Понимаю. Значит, ты похитишь меня, чтобы жениться насильно?

— Почему ты злишься?

— Потому что твое высокомерие больше, чем вся известная вселенная.

— Это следующий логический шаг.

— Конечно, если бы мы пробыли вместе больше четырех секунд.

— Я долго не проживу, Слоан. Для меня промедление — непозволительная роскошь.

Это тормозит разговор наш быстрее, чем что-либо еще, что он мог бы сказать. Потрясенная, я спрашиваю:

— Ты болен?

— Нет. Я — новый глава международной преступной империи. Моя ожидаемая продолжительность жизни только что резко сократилась. Мой предшественник и года не продержался на посту. Как ты думаешь, сколько еще я продержусь?

Паника превращается в холодный, твердый комок внизу моего живота.

— Дольше, если будешь осторожен.

— Я неосторожен. Это не в моей натуре. На самом деле мне повезло, что продержался так долго. Но часы тикают, и их тиканье становится все громче.

Я не могу решить, то ли мне следует ужаснуться, то ли ударить себя по голове. То, что он говорит, имеет смысл, и, конечно, я все это знала, но слышать, как Деклан произносит это вслух сразу после того, как сделал ошеломляющее предложение, — это уже чересчур.

Я сажусь прямее, стряхивая его руки с лица.

— Позволь мне внести ясность. Ты думаешь, что для меня было бы хорошей идеей выйти за тебя замуж — давай даже не будем начинать все эти смешные истории о том, как мы познакомились, и о том, сколько времени прошло с тех пор, как это произошло, — прекрасно зная, что через несколько коротких месяцев или лет я стану вдовой?

Его брови сходятся на переносице. Деклан поджимает губы, переходя в классический режим сердитого, угрюмого кота так же быстро, как щелкает двумя пальцами.

— Ты стала бы моей единственной наследницей. Ты бы получила все, что у меня есть…

Я обрываю его едким смешком.

— О, мы снова говорим о деньгах! Похоже, у тебя сложилось впечатление, что единственное, что волнует женщин, — это наличные деньги, а это совсем не очаровательно. Но я могу заверить тебя, что мне насрать на то, сколько денег у тебя есть или что ты оставишь мне в случае своей безвременной кончины.

Мой сарказм выводит его из себя.

— Я знаю, что тебе плевать на эти чертовы деньги! Но это может облегчить твою жизнь, когда я уйду!

Сердце бешено колотится. У меня дрожат руки. Мне так сильно хочется заехать ему кулаком в нос. Мне удается говорить ровным голосом, хотя внутри у меня все переворачивается.

— Единственное, что могло бы облегчить все это, — это если бы ты не был тем, кто ты есть. Но это невозможно. Так что давай не будем строить гипотез о будущем, которое никогда не может произойти.

Раздувая ноздри и поджимая губы, Деклан становится похож на быка с оседлавшим его наездником на спине, который вот-вот вырвется из загона.

— И не смотри на меня так свирепо. Если ты хочешь высадить меня на следующем углу, будет прекрасно.

Как оказалось, это было совершенно неправильное высказывание. Он смотрит на меня, и от его взгляда целые города сгорают дотла.

Притягивая меня ближе, обхватив рукой сзади за шею, Деклан рычит:

— Я никуда тебя не отпущу, чертовка.

Я кладу руки ему на грудь и толкаю. Это бесполезно. С таким же успехом могла бы пытаться сдвинуть гору.

— Кстати, я ненавижу это прозвище.

— Ты понятия не имеешь. Тебе это чертовски нравится. И ты ненавидишь то, что тебе это нравится. Привыкай к тому, что тебя видят, и к тому, что ты рядом с мужчиной, который не позволит тебе спрятаться, и который не съежится, когда ты пустишь в дело свой язвительный язычок.

Он прижимается губами к моему рту.

Я начинаю понимать, что это будет то, что вежливо называют неустойчивыми отношениями.

И вырываюсь. Деклан позволяет мне, но только слегка. Я складываю руки на груди и смотрю прямо перед собой через лобовое стекло, пытаясь взять под контроль прерывистое дыхание.

Он мрачно говорит:

— Почему бы тебе не попробовать боксерское дыхание? Я слышал, это полезно в стрессовых ситуациях.

Краем глаза я вижу, как Киран оглядывается на меня в зеркало заднего вида. Если он беспокоится, что его босс вот-вот выцарапает ему глаза, то он прав.

Оставшаяся часть поездки в аэропорт проходит в молчании. Густая, напряженная, обжигающая тишина обволакивает нас. Левая сторона лица, кажется, вот-вот начнет отслаиваться из-за обжигающего взгляда Деклана.

Мы резко останавливаемся на вертолетной площадке. Напряженный Деклан выводит меня из машины и ведет через взлетно-посадочную полосу к большому черному вертолету, который выглядит так, словно был создан для перевозки военных. Деклан открывает пассажирскую дверь, усаживает меня на сиденье, пристегивает и целует. Жестоко.

Затем хрипло говорит:

— Пожалуйста, не отгораживайся от меня. Злись, сколько хочешь, но не закрывайся от меня. Ты нужна мне прямо сейчас. Я не смогу нормально мыслить, если ты не будешь общаться со мной.

Я — такая слабачка. От его слов становлюсь, как разогретое в микроволновке сливочное масло.

— Хорошо, — говорю я, глядя в его испытующие глаза. — Но только потому, что не отгораживаюсь от тебя, это не значит, что не разбиваю вазы у себя в голове.

Деклан снова целует меня, на этот раз нежнее.

— Я знаю, — шепчет он мне в губы. — Я бы и не ожидал меньшего.

Затем захлопывает дверцу с моей стороны, обходит вертолет с другой стороны и садится в кресло пилота. Он пристегивается и начинает щелкать переключателями. Указывает на пару зеленых наушников, закрепленных на палочке на приборной панели или как там называется консоль вертолета.

— Надень их.

— Только не говори мне, что ты летаешь на этой штуке.

— Конечно, летаю.

Конечно, это так. Почему вообще удивляюсь?

Глядя на меня, Деклан улыбается.

— Я же говорил тебе, что служил в армии.

— Ты не говорил, что ты Том Круз из фильма «Лучший стрелок».

— Разве? Должно быть, забыл упомянуть об этом. А теперь надень наушники.

Деклан надевает свои и нажимает кнопку, которая запускает двигатели. Над нами огромные черные лопасти начинают двигаться медленными кругами. Вертолет быстро набирает скорость.

Я наблюдаю за тем, как он проходит предполетную проверку, с чувством глубокого благоговения. Раньше думала, что Деклан — настоящий мачо, но это…

Что ж, это победа в войне мачо. Яичники кричат от восторга, как кучка детей на детской площадке, объевшихся сахарной ваты.

Мы взлетаем, поднимаясь в сумеречное небо с ревом и порывами ветра, который разбрасывает листья по асфальту и поднимает волну пыли. Над нами винты издают громоподобный стук, который совпадает с биением сердца. Когда я смотрю на Деклана, он смотрит прямо перед собой, сосредоточившись на траектории полета.

И ухмыляется.

Боль в щеках означает, что я тоже улыбаюсь.

Деклан оглядывается.

— Скажи мне, о чем ты думаешь, детка.

— Я думаю, что мы — пара сумасшедших.

Это заставляет его усмехнуться.

— Ага. Но мое безумие совпадает с твоим. Вот почему это работает.

Я опускаю взгляд на бриллиантовый браслет, который он надел мне на запястье перед отъездом. Браслет блестит, улавливая убывающий свет и разбрасывая по окнам сноп разноцветных искр.

На мгновение я ослеплена. Затем искры рассеиваются, и я поднимаю взгляд к горизонту. Он простирается через весь город до сапфирового залива. Атлантика — это волнистая темно-синяя лента далеко за ее пределами.

Жаль, что Нат не здесь и не видит всей этой красоты.

Я с острой, внезапной болью понимаю, как мне не хватает лучшей подруги. Боль, которая усиливается, когда вспоминаю, что сейчас она живет в Нью-Йорке. Больше не будет девичников в клубе «Даунриггерс» на озере, где можно хихикать за коктейлями и уплетать энчилады с креветками. Не будет никаких спонтанных походов по магазинам, забегов за кофе или вечеров в кино.

Ничего этого не будет, потому что она влюблена в Кейджа.

Раньше это не было бы проблемой, но Кейдж и Деклан — смертельные враги. А это значит, что если я останусь с Декланом…

Нас с Нат больше не будет.

Из ниоткуда это обрушивается на меня с силой, подобной разрушительному огромному камню. Словно кувалда врезается мне в грудь. Я едва могу сделать вдох.

Если действительно собираюсь быть с Декланом, это будет не просто «проблема», с которой нам всем придется разобраться. Ни Кейдж, ни Деклан не позволят нам, девочкам, тусоваться как обычно. Моей дружбе с Нат придет конец.

На самом деле, я, возможно, никогда больше ее не увижу.

Невозможно. Я не позволю этому случиться. Она тоже не допустит, чтобы это случилось. Мы что-нибудь придумаем.

Я смотрю на Деклана, такого спокойного и уверенного в себе, когда он управляет вертолетом, и вспоминаю его странную улыбку, когда тележурналист рассказывал о теле, найденном на свалке. Я помню татуировку «месть» у него на груди. Я помню восторг в его глазах, когда он спросил меня, кому принадлежу, и я ответила: «Тебе». Восторг и триумф.

Как будто он победил.

Потому что так оно и было.

Этот человек, который называет себя монстром, похитил меня и заявил на меня права. Он отнес меня в свою постель. Спас меня от конкурирующей банды, защищал, пока я была в больнице, дал мне выбор между «да» и «нет», дал мне вещи, о которых даже и не задумывалась раньше. Я и не подозревала, что мне так нужны простые вещи.

Дал мне обещание, что сделает все, о чем попрошу.

Я сказала ему, что единственное, чего хотела, — это чтобы он не причинял вреда Ставросу, но теперь думаю, что к этому списку можно будет добавить еще кое-что.

Начиная с обещания, что он никогда не пойдет за Кейджем. И я должна заставить Нат заставить Кейджа пообещать то же самое. В разгар войны.

Интересно, знал ли Деклан все это, когда говорил, что будет грязно?

Загрузка...