Необузданные Желания

31 СЛОАН

Через мгновение Деклан встает с кровати. Вскоре он возвращается с одеялом, которым накрывает меня, подоткнув его вокруг моего тела. Он наклоняется и целует меня в висок, затем идет в гардеробную. Когда возвращается, на нем джинсы, кожаная куртка и армейские ботинки, все черного цвета.

Деклан молча выходит из комнаты, выключая свет и тихо закрывая за собой дверь.

Я сухо говорю в пустой комнате:

— Вот тебе и объятия после секса.

Я переживаю момент отвращения к себе за то, что жажду объятий после секса, затем сбрасываю одеяло и встаю с кровати.

В этом доме нет автоматического включения освещения, как в том месте, но мне хватает света от сияющей луны, чтобы ориентироваться в комнате. Я нахожу выключатель на стене в хозяйском шкафу и включаю его.

Оглядываясь по сторонам, я громко смеюсь.

Я никогда раньше не видела шкафа с французскими дверцами, но в этом есть гарнитур, который выходит на балкон Джульетты. Над головой сверкает люстра из золота и хрусталя. Одна стена полностью до самого потолка уставлена освещенными полками с обувью и сумочками.

Предположительно, моими.

На другой стене под вешалками с рубашками с длинными рукавами, платьями, слаксами и пальто расположены выдвижные ящики с золотыми набалдашниками. Третья стена заполнена черными костюмами и белыми рубашками Деклана. Посреди всего этого стоит гигантский квадратный комод, отделанный кремовым мрамором, с витриной белых орхидей в стеклянных вазах, заполненных мхом.

Этот шкаф размером с розничный магазин одежды в торговом центре.

Я роюсь в ящиках, пока не нахожу прекрасный выбор нижнего белья La Perla в оборках на шелковой подкладке. Я замираю, уставившись на изысканную пару фиолетовых трусиков бразильского кроя из шелка и тюля.

Ценник все еще прикреплен. Трусики, одна из примерно пятидесяти пар в ящике, стоили двести сорок долларов.

Неудивительно, что Деклан высмеивал мой сберегательный счет.

Я срываю ценник, нахожу подходящий фиолетовый бюстгальтер и примеряю его перед зеркалом в полный рост.

Медленно поворачиваясь взад-вперед, любуясь отражением, понимаю, что никогда больше не смогу надеть свои хлопковые трусы — три пачки за тридцать баксов.

Я роюсь в других ящиках и нахожу пожизненный запас спортивок, а также джинсы, свитера, футболки и все остальное. Я надеваю джинсы от Dolce&Gabbana за одну тысячу триста долларов и черный кашемировый свитер, такой мягкий, что я чуть не плачу, и все это время пытаюсь не злиться на Деклана.

Когда я открываю один из верхних ящиков большого центрального островка, я резко останавливаюсь, втягивая воздух.

Очевидно, его поход по магазинам также включал остановку у Tiffany’s.

Я закрываю ящик, жду, пока ослепительный блеск бриллиантов исчезнет из поля зрения, затем оставляю шкаф и его соблазны позади. Я босиком направляюсь на кухню.

Деклана там нет. Его нет ни в гостиной, ни в медиа-зале. Мне требуется двадцать минут, чтобы обойти весь дом, пока, наконец, я не решаю, что в доме одна.

Если не считать темных фигур, движущихся по периметру двора. Те, что с большими винтовками наперевес.

Я приоткрываю стеклянную дверь в закрытую комнату для завтраков рядом с кухней, и врывается соленый воздух. Холодный морской бриз шевелит волосы. Я высовываю голову и зову:

— Эй! Ребят? Сюда!

Я машу рукой в сторону темной фигуры, крадущейся вдоль высокой живой изгороди из бирючины. Он на мгновение замолкает, глядя в мою сторону, затем подносит руку к уху.

— Черт возьми, тебе не нужно спрашивать разрешения, Паук, — бормочу я, наблюдая, как он говорит в запястье.

Но думаю, что он именно его и спрашивал, потому что начинает идти по направлению в мою сторону.

Когда Паук достигает мощеного патио за дверями и попадает в круг света от бра, установленных на стенах, я улыбаюсь ему.

— Капитан Америка! Как ты?

Он старается не улыбаться мне, но у него ничего не получается.

— Здравствуйте, мадам.

— О, боже, — говорю я в ужасе. — Пожалуйста, скажи мне, что Деклан не просил тебя называть меня так.

Паук перекидывает винтовку через массивное плечо и ухмыляется:

— Не-а. Просто подумал, что немного напугаю вас. Знал, что не смогу сделать это по-другому, так что… — Он пожимает плечами.

Паук в хорошем настроении. Интересно, здесь, на пляже, ему больше нравится, чем в городе?

— Ну, в любом случае, я рада тебя видеть. Киран тоже где-то прячется?

— Ага. Это он говорил мне в ухо. Передает «привет». Он снаружи, у ворот. Еще тридцать из нас рассредоточены по всему участку.

— Тридцать?

Паук снова пожимает плечами.

— Большое место. Большие дыры. Много мест, куда могут прокрасться крысы.

— Мне не нравится, как это звучит.

— Не волнуйтесь. У нас здесь все заперто крепче, чем у монахини. Э-э, извините за скабрезное выражение.

— Не вижу ничего плохого в этом выражении. А вот слово «бюрократия» не хорошее слово. Ты случайно не знаешь, куда пошел Деклан? — Паук корчит гримасу и переминается с ноги на ногу. — Ты не можешь мне сказать. Извини, я забыла, что мы не должны были разговаривать.

С извиняющимся видом он говорит:

— Это просто, знаете ли, бизнес.

Я пренебрежительно машу рукой в воздухе.

— О, знаю. Мужские штучки. Код и все такое прочее. Кстати, надеюсь, что в прошлый раз из-за меня у тебя не было неприятностей. Я не сказала Деклану, что мы разговаривали, но он каким-то образом узнал.

Паук торжественно произносит:

— Он всегда все знает.

Я сопротивляюсь желанию закатить глаза, смотря в потолок.

— Могу тебе что-нибудь предложить? Кофе? Бренди? Здесь прохладно. — Когда Паук колеблется, я говорю: — Он ни за что на свете не узнает. Его даже здесь нет.

После минутного внутреннего обсуждения он хрипло произносит:

— Кофе был бы «очень сильно».

— Я не говорю по-ирландски. Это значит «да»?

— Ага. Спасибо вам.

— А как насчет других парней? Я поставлю большой кофейник, как насчет этого? Тот, кто захочет, может просто постучать в дверь.

Я не даю ему времени ответить, просто улыбаюсь и закрываю дверь, затем иду на кухню и роюсь в огромной кладовой в поисках кофеварки. Я не могу ее найти, пока не обнаруживаю, что она встроена прямо в стену в маленькой нише рядом с холодильником.

Мне требуется еще десять минут, чтобы сообразить, как загрузить туда зерна, которые нашла в кладовке, и заставить ее работать. К тому времени, как возвращаюсь в кухонный «предбанник» с чашкой горячего кофе для Паука, еще трое здоровенных мужчин в черном с винтовками в руках слоняются вокруг прямо за пределами пятна света во внутреннем дворике.

— Привет, ребята! Я просто вернусь и принесу кофейник. Подождите-ка секунду.

Я отдаю Пауку его кружку, затем возвращаюсь на кухню и беру еще несколько кружек и кофейник с заваренным кофе. Затем возвращаюсь в зал для завтраков, где раздаю остальные кружки и наполняю их, чувствуя себя немного Флоренс Найтингейл без всей этой запекшейся крови.

Решив, что ребятам нужно немного подкрепиться, я нахожу в кладовке печенье к чаю и шоколадную крошку и раскладываю их на тарелке, которую достаю. Вскоре во внутреннем дворике появляется дюжина мужчин, и мое настроение улучшается.

Нет ничего лучше, чем иметь рядом кучу привлекательных мужчин, которые поднимут тебе настроение.

— Кому-нибудь хочется поиграть в карты?

Когда это блестящее предложение встречает непонимающие взгляды и полное молчание, я мрачно говорю:

— О, да, верно. Я слышала, ирландцы хуже всех играют в карты. Итак, кто мне это сказал? Я не могу вспомнить. В любом случае, оставлю вас наедине с этим! Хорошего вечера, ребята. И спасибо вам за то, что вы так хорошо справляетесь с охраной этого места. Я действительно ценю это.

Я поворачиваюсь обратно к двери. Чей-то грубый голос произносит:

— Тот, кто сказал, что ирландцы не умеют играть в карты, был чертовым придурком.

Одобрительные возгласы летят в меня со всех сторон, когда снова оборачиваюсь, улыбаясь.

— Я тоже так думала. Может быть, кто-нибудь научит меня играть в покер? Я всегда хотела научиться.

Час спустя у меня за кухонным столом столпилось две дюжины парней, и я стала на три сотни баксов богаче.

Широко раскрытыми глазами я смотрю на кучу денег передо мной.

— Ух ты, удача новичка — это настоящая вещь!

— Как и забивание мешков песком. И неподчинение приказам.

При звуке голоса Деклана все парни в комнате замирают.

Я поднимаю глаза и вижу, что он смотрит на меня из-за спин парней, стоящих кружком, скрестив руки на груди. Парни молча расступаются, отходя в сторону, чтобы между мной и Декланом был свободный проход. Кто-то громко сглатывает.

У меня болит задница, я кладу ноги на стол, улыбаюсь Деклану и спокойно говорю:

— Милый. Ты дома.

Мускул на его челюсти напрягается. Он испепеляет каждого мужчину в комнате, одного за другим, своим взглядом с каменным выражением лица. Все съеживаются.

— Это не их вина. Я пригласила их войти.

Игнорируя меня, Деклан что-то говорит парням на гэльском ровным и низким голосом. Несколько мужчин сглатывают. Один или двое нервно ерзают. Некоторые белеют.

Я встаю и складываю руки на груди, имитируя позу Деклана.

— Я сказала, это не их вина.

— Я слышал, что ты сказала. Паук, ты идешь первым.

Ни секунды не колеблясь, Паук подходит к столу. Он достает огромный нож из ножен, которые носит под пальто. Он наклоняется над столом, кладет левую руку на поверхность и прижимает нож к мизинцу.

Я вскакиваю с криком.

— Нет! Хватит! Паук, остановись!

К тому времени, как я врезаюсь в него, кровь уже сочится из его кожи.

Я заставляю его потерять равновесие ровно настолько, чтобы его хватка на ноже ослабла. Нож с грохотом падает на пол. На четвереньках я карабкаюсь к ножу. Когда до меня доходит, я вскакиваю и в ярости оборачиваюсь.

Во всю мощь своих легких я кричу Деклану:

— Какого хрена, гангстер?

Он остается спокойным и холодным, как айсберг.

— Верни ему нож.

— Черта с два.

Его голос становится тверже.

— Слоан. Сделай это.

— Тебе нужен этот нож? Подойди и забери это. Я воткну его в твой гребаный череп, дикарь. Этот человек — твой друг.

Тяжело дыша, я смотрю на Деклана. Больше никто в комнате не шевелит ни единым мускулом и не издает ни звука.

Он говорит:

— Ты неправильно поняла. У меня нет друзей. Паук работает на меня. Он ослушался моего приказа. А в нашем мире непослушание влечет за собой последствия.

Краем глаза я вижу, как один из мужчин сжимает руку в кулак. На этом кулаке не хватает двух пальцев.

Ослепительная вспышка ярости охватывает меня. Я тут же ощущаю себя больной и в ужасе, но больше всего в ярости. Мой голос дрожит, я говорю:

— Тогда позволь мне заплатить за них. Это была моя идея. Накажи меня вместо этого.

Воцаряется глубокая тишина. Это похоже на обширную, отдающуюся эхом тишину собора, который вот уже сто лет как был оставлен призракам.

— Пожалуйста, Деклан. Пожалуйста.

Его глаза горят. Ноздри у него раздуваются. Когда он медленно вздыхает, я думаю, он обдумывает мое предложение. Поэтому я делаю единственное, что приходит мне в голову, что может вывести его из себя. Я опускаюсь на колени на пол. На глазах у всех.

Я чувствую их шок. Чувствую, как он расширяется, когда наклоняюсь и прижимаю дрожащую руку к прекрасной плитке из известняка. Чувствую, как он постепенно перерастает в панику, когда я сжимаю нож в другой руке и решительно стискиваю зубы.

Я никогда не осознавала, насколько мал мизинец. Может быть, я даже не буду скучать по нему.

Гадая, хранит ли Деклан все свои отрубленные трофейные пальцы в банке в ящике своего стола, я делаю вдох и нажимаю на рукоять ножа.