Необыкновенные приключения Геннадия Диогенова

ГЛАВА III,
где речь идет о коритозаврах, птеродактилях, стегозавре и других животных, которых еще не видел ни один человек

Прямо в глаза били яркие лучи низко стоящего солнца. В ушах звенело. Нестерпимо хотелось пить. Но первое, о чем Генка подумал, была машина времени. Она лежала рядом — длинная цепочка змеей извивалась на песке.

В памяти всплыли живой желтый ручей, плоская голова змеи с холодными мерцающими глазами. Генка вздрогнул и вскочил на ноги.

Он стоял у подножья высокого, вытянутого в длину холма, из хребта которого, как черные клыки, торчали острые скалы. Все вокруг покрывал золотистый песок. Над песчаными волнами поднимались редкие деревья, похожие на обмотанные соломой бочки. Деревья были без ветвей. Прямо из макушек торчали длинные перистые листья. За холмом начинался лес.

Генка повернулся в другую сторону. Вдали синело большое озеро. Ветер доносил оттуда запах гниющих водорослей.

С трудом переставляя ноги, Генка заковылял к озеру. Пройдя несколько шагов, он остановился, еще раз внимательно посмотрел вокруг. Проверил, на месте ли перочинный нож и увеличительное стекло, затем, обернув цепочку вокруг руки, покрепче зажал в ладони машину времени и двинулся дальше.

Очевидно, было утро. Солнце медленно ползло к зениту, и его лучи сильно нагревали голову. Идти было трудно. Мелкая пыль поднималась при каждом шаге, оседала на губах, попадала в рот, усиливая чувство жажды.

В кармане глухо постукивали грецкие орехи. Генка достал несколько, разгрыз и съел. Но от орехов жажда не уменьшилась, и волей-неволей пришлось прибавить шагу.

У самого берега он вспугнул несколько странных, похожих на общипанных кур, зверьков. Дергая тонкими шеями, они проворно запрыгали в стороны.

Прямо в ботинках Генка шагнул в воду и, черпая ладонями, стал пить. Вода была теплая и довольно соленая. Сделав несколько глотков, он сплюнул и разочарованно вышел на берег. Однако пить уже хотелось меньше.

Генка присел, снял ботинки и вылил из них воду. Хотелось искупаться, но в синей глубине могли таиться хищные животные. Генка вспомнил страшные зубастые морды на рисунках в книге «По путям развития жизни» и поежился. Меньше всего ему хотелось, проникнув на миллионы лет в прошлое, быть съеденным какой-нибудь ископаемой акулой.

Несколько минут он сидел на берегу и швырял в воду камни. Потом в нем опять проснулось любопытство. Он обул ботинки, подобрал длинный сук и зашагал вдоль берега.

Похожие на общипанных кур зверьки испуганно прыгали перед ним, затем опять возвращались к берегу, суетливо шныряли между камнями, искали что-то и, задрав мордочки, жадно проглатывали.

Генка перевернул отшлифованный водой камень. Красный рачок, угрожающе шевеля клешнями, торопливо пополз к воде. Генка подцепил его палкой и выбросил далеко на песок.

К рачку тотчас подскочил зверек, схватил его — Генка это отчетливо видел — маленькими бледными ручками и молча отбежал в сторону.

— Вот это фокус! — вслух удивился Генка и стал подкрадываться к зверьку. Тот разорвал рачка голенастой лапкой, жадно обкусывал светлое рачье брюшко и не обращал на Генку внимания.

Генке удалось подробно рассмотреть его. Плоская лягушечья голова незаметно переходила в длинную дряблую шею. Тело было продолговатое. Спереди узкое, оно затем расширялось и заканчивалось толстым, острым, как у ящерицы, хвостом. Передние ноги были маленькие и, очевидно, слабые, зато задние, непропорционально крупные для такого щуплого тельца, бугрились мускулами и были вооружены черными когтями.

«Какой-то выродившийся ящеренок! — с брезгливостью подумал Генка.- Вот бы найти настоящего гигантского ящера!» И тут же он увидел на слежавшемся прибрежном песке отпечатки широких перепончатых лап с глубоко вдавленными следами когтей.

Ахнув, Генка выпрямился и огляделся. Кругом было пустынно. Нестерпимо желтел под солнцем песок. Тихо плескалась вода. Невдалеке, в болотистой низинке, спадающей к озеру, застыли заросли папоротников и хвощей.

В этой тишине было что-то тревожное. Генка вдруг словно со стороны увидел себя, одинокого и беззащитного, на берегу таинственного доисторического озера, и безотчетная тревога охватила его.

Настороженно озираясь, он направился дальше вдоль берега. Под ногами сухо потрескивал истлевший хворост и шелестели выброшенные на берег высохшие водоросли. Звонко хрустели, попадая под каблук, крупные продолговатые раковины. Шум шагов тут же затихал и как бы подчеркивал мертвую тишину первобытной пустыни.

Когда Генка перелезал через выброшенный водой потемневший ствол дерева, он услыхал плеск и проворно обернулся. В воде никого не было видно. Только ровные круги плавно разбегались в стороны и незаметно затихали. Несколько секунд Генка напряженно всматривался в воду, затем подобрал камень и бросил в озеро. Никто не появился. Генка швырнул еще один камень, немного подождал и хотел уже продолжать путь, как вдруг снова раздался плеск и из воды поднялась крупная голова с выпученными глазами и высоким петушиным гребнем. За ней показалась короткая шея. Неожиданная волна звонко плеснула о камни, и, с шумом расплескивая воду, на берег вышел исполинский ящер.

Генка отпрянул и со всех ног бросился бежать прочь от озера.

«Часы, часы, Диогеновы часы», — лихорадочно твердил он про себя, стараясь на бегу нащупать рубчатые головки машины времени. Жгучий страх захлестывал его сердце. Всей спиной он чувствовал, как к нему протягивается тупая оскаленная морда с блестящими клыками и беззащитный затылок обдает горячее дыхание зверя. Дико заорав, Генка схватил непослушными пальцами стальную головку и резко повернулся, готовый в ту же секунду пустить в дело машину времени.

Рядом никого не было. Мирно желтели пустынные пески, и далеко, на берегу озера, спокойно прогуливался на задних лапах несуразный и нестрашный издали ящер.

— Ах ты безмозглый крокодил! — облегченно выругался Генка и, увязая в песке, медленно побрел обратно. Остановившись метрах в ста от берега и па всякий случай не выпуская из рук машину времени, он сел на горячую землю и стал наблюдать за ящером.

Вблизи ящер выглядел довольно угрожающе. Высокий роговой гребень на лбу и широкие ноздри придавали ему свирепый вид. Морщинистую кожу покрывала бугристая чешуя. Ящер грузно шагал на массивных задних лапах. Короткие передние нелепо болтались в воздухе. Мощный хвост волочился по земле.

«Коритозавр»,- узнал Генка ящера, вспомнив «По путям развития жизни».

Он поднялся, нашел в песке камень и, сделав несколько шагов вперед, швырнул его в сторону коритозавра. Камень не долетел.

— Безмозглый крокодил! — с удовольствием повторил Генка. Он вооружился новым камнем, бросил взгляд на «Диогеновы часы» и решительно двинулся к берегу.

Когда до гигантского ящера осталось каких-нибудь тридцать шагов, тот поднялся во весь свой более чем пятиметровый рост и внимательно посмотрел на Генку.

Генка замер. Несколько секунд они в упор разглядывали друг друга. Затем коритозавр опустил голову, сорвал передней лапой пучок травы и отправил в рот. «Как руками»,- машинально подумал Генка и, размахнувшись, бросил камень в ящера. Камень перелетел через гребенчатую спину и плюхнулся в воду. Генка посмотрел туда и увидел второго коритозавра. Высунувшись наполовину из воды, он шарил по дну, очевидно обрывая водоросли. Челюсти обоих животных равномерно двигались. Генка даже услышал неприятный скрип, словно кто-то тер один о другой два камня.

Подняв еще один голыш, Генка опять метнул его в ближайшего ящера. Камень глухо ударил по толстой шее. Коритозавр вздрогнул и перестал жевать. Очередным камнем Генка попал ящеру в спину. Тот вскинул голову и оглянулся. На Генку он почему-то не обращал внимания. Третий камень отскочил от лобового гребня. На этот раз коритозавр не выдержал, грузно повернулся и с шумом вошел в воду. По озеру побежали волны.

— А-ту, а-ту, улю-лю! — в восторге закричал Генка и побежал к берегу.

Коритозавр неторопливо повернул к нему морщинистую морду. Выпученные глаза равнодушно глянули куда-то мимо. Генка почувствовал, как неприятный холодок пробежал по спине, но тут коритозавр опустил голову и скрылся под водой. Второй коритозавр посмотрел на Генку и тоже нырнул. Вода забурлила, и спустя секунду никого не было видно.

«Испугались! Тут вам не какое-нибудь пресмыкающееся, а человек, царь природы!» — с гордостью подумал Генка и презрительно сплюнул в озеро.

Вскоре снова напомнила о себе жажда. Генка оглядел берег и решил, что скорее всего ручей с пресной водой можно встретить где-нибудь у начала спадавшей к озеру болотистой низинки. Опираясь на палку, он направился к зеленеющим невдалеке папоротникам.

Было около полудня. С безоблачного неба немилосердно палило солнце. Ветер стих. Изнемогая от жары, Генка дотащился до болотца и там действительно нашел неширокий ручей, струящийся в тени развесистых папоротников. На всякий случай поломав папоротники палкой, он спустился к ручью и, упершись руками в кромку сырого берега, жадно напился. Вода была холодная и пахла прелыми листьями.

Генка вгляделся в илистое дно, но рыбы не увидел. Только зеленая ящерица с приплюснутой головой и неровными зубьями костистого спинного гребня плавно скользнула возле поверхности воды и, суетливо перебирая лапками, вылезла погреться на камень.

Генка бросил в нее комок земли. Ящерица надвинула на глаза роговые пластинки и замерла. «Не боится»,- с уважением подумал Генка, хотел было толкнуть ящерицу палкой, но передумал и поднялся на ноги.

Какая-то птица пролетела над ручьем и резко спикировала в заросли хвощей.

«Утка!» — почему-то решил Генка и вдруг вспомнил, что, кроме нескольких орехов, он еще ничего не ел.

«Эх, рогатку бы сюда!» -вздохнул Генка и, чтобы хоть узнать, что это за птица, стал осторожно подкрадываться к хвощам.

Неожиданно он увидел птицу почти рядом. Погрузив голову в воду, она искала что-то на дне ручья. Без долгих раздумий Генка запустил в нее палкой. С хриплым криком птица подскочила и, волоча сломанное крыло, заковыляла по берегу. В несколько прыжков Генка догнал ее и добил камнем.

Но это была не птица. Прямо из кожистых, как у летучей мыши, крыльев торчали скрюченные жабьи пальцы. Сзади крылья тоже срастались с ногами, голыми и кривыми. Но безобразнее всего была узкая голова с вытянутыми зубастыми челюстями, которые все еще сжимали разодранную ящерицу. «Птеродактиль»,- вспомнил Генка название летающего ящера. Он приподнял птеродактиля за крыло и с отвращением швырнул прочь.

«Выходит, я попал в мезозойскую эру — в эру ящеров,- невесело установил Генка.- И звери — ящеры, и птицы — ящеры, и даже эта, разодранная, не ящерица, а маленький ящер».

Он хмуро разглядывал окрестности, пока его не заставила обернуться какая-то возня позади. Возле убитого птеродактиля уже суетилось несколько мелких ящеров. Прыгая на задних лапах, они рвали острыми зубками голубоватое мясо и отталкивали друг друга. «Вот где капиталистические замашки!» — философски заметил Генка и, размахивая палкой, зашагал по песку к темнеющему за холмом лесу.

В лесу царил полумрак. Высоко к небу тянулись стройные, словно подстриженные, кипарисы. Чуть пониже широко раскинули мохнатые ветви голубые пихты. Под ними гигантскими клубками змей извивались араукарии с мелкими глянцевитыми листочками и шершавыми серыми стволами. Над самой землей курчавились густые кустарники.

Генка отыскал в тени небольшую прогалинку и улегся на жесткую траву. Сильно хотелось есть. В животе урчало. Нужно было что-то предпринимать.

Немного передохнув, он поднялся и пристально стал разглядывать деревья. Но ничего съедобного не попадалось на глаза.

Было о чем призадуматься. Вообще-то Генка мог вернуться в эру млекопитающих и попробовать убить какого-нибудь зверька или на худой конец поискать в лесу плодов и ягод. Но ему не хотелось покидать мезозойскую эру, так и не встретив огромных, почти тридцатиметровых бронтозавров и похожих на живую гору диплодоков — гигантских ящеров, рисунки которых он видел в книге «По путям развития жизни».

Пришлось изобретать, чем бы утолить голод. Он вспомнил, как недавно (нечего сказать — недавно!) ездил с отцом за город, в лес. На каждом шагу им попадались разные грибы и ягоды. Здесь ничего этого не было и в помине. Что же касается мяса ящеров, то Генка не знал, можно ли его есть. Кроме того, как только он вспоминал отвратительного птеродактиля, которого разрывали маленькие ящеры, у него вообще пропадал аппетит к мясной пище. И вдруг его осенило. «А ведь рыба — древнейшее животное! — вспомнил он и хлопнул себя по лбу.- Рыбы появились задолго до мезозоя, следовательно, должны быть и сейчас. Нужно только получше поискать их в ручье».

С этими мыслями Генка поднялся и, приспособив на голове два широких листа, соединенных черенками, снова зашагал по раскаленному песку к ручью.

Вооруженный своей испытанной снастью — рубахой с завязанными рукавами и воротом, он долго ходил вдоль сонного ручья. Рыбы не попадалось, зато в песке он нашел несколько яиц. Яйца были желтоватые, немного меньше куриных. Даже вблизи они сливались с песком, и, не наступи Генка на одно из них, он бы их так и не заметил.

Раздавленное яйцо оказалось свежим. «Вот так

Открытие! — обрадовался Генка.- А ведь ученые считают, что птиц в мезозое не было».

Искать объяснения ошибке ученых было некогда — голод давал себя знать. Собрав охапку полузасыпанного песком хвороста, Генка присел над ним с увеличительным стеклом, и вскоре почти невидимый при ярком солнечном свете огонь весело потрескивал над костром, а еще через десяток минут в тени бочкообразной пальмы Генка, обжигаясь, общипывал скорлупу и поедал печеные яйца.

Покончив с обедом, он спустился к ручью, напился и вдруг почувствовал неодолимое желание уснуть. Сказывалось напряжение долгих часов, насыщенных необычайными приключениями. Но лечь Генка не отважился. Первобытная пустыня с далеко не разведанным животным миром таила в себе множество опасных неожиданностей.

Он умыл лицо холодной водой и почувствовал себя бодрее. Однако отдохнуть все же не мешало. Больше всего для этой цели подходил крутой холм, у подножья которого очутился Генка, чудесным образом проникнув в мезозойскую эру. Неуклюжим, тяжелым ящерам трудно было бы подняться на него. Кроме того, с вершины холма скорее можно было заметить гигантских животных, если бы они появились поблизости.

Генка смочил увядшие листья своей импровизированной шляпы, нахлобучил ее на голову и снова (в который раз за этот день!) запылил по песку.

В неглубокой ложбинке он заметил еще несколько яиц. «Это будет на ужин!» — обрадовался Генка и рассовал яйца по карманам.

Между тем перевалило на вторую половину дня. Не слышалось ни дуновения. Раскаленный воздух дрожал над песчаными дюнами, из-за которых иногда поднимались безобразные морды мелких ящеров.

Обливаясь потом, Генка добрался до одинокой пальмы примерно на половине пути, раздвинул свисающие до земли широкие листья и в изнеможении опустился на песок. Яйца в кармане хрустнули. Генка ахнул, схватился за штаны и, почувствовав сквозь материю липкую жидкость, стал торопливо выворачивать карманы.

Треснули только два яйца. Одно из них упало на корень и раскололось. Скорлупки распались на две части, и на песок вывалилось маленькое скользкое тельце. Это был крохотный, недоразвитый ящер. Отчетливо различались тупая складчатая мордочка, голенастые задние и прижатые к груди короткие передние ноги. Тонкий хвост с уже заметными бугорками на месте будущих шипов был подвернут к брюшку и теперь неуверенно разгибался.

«Так вот что это за птица!» -растерянно подумал Генка и неожиданно для самого себя расхохотался. Он и сам не сказал бы, чего смеется. В его положении не было ничего смешного. И все-таки он хохотал, хватаясь за живот и хлопая себя по коленям. Долгое напряжение дикой, полной неизвестности обстановки прорвалось в этом сумасшедшем хохоте.

Внезапно, словно поперхнувшись, он смолк. Довольно крупный летающий ящер с длинным мышиным хвостом и оскаленной мордой стремительно спланировал вниз. Цепкие задние лапы подхватили что-то, ящер замахал узкими крыльями, но взлететь не мог. Толстый ящеренок, закованный, как средневековый рыцарь, в костяные пластины, испуганно бился в кривых когтях.

«Кажется, рамфоринх»,- попробовал Генка узнать летающего ящера и вдруг подумал, что рассматривает его почти без интереса. Слишком много необычного пришлось ему увидеть за последнее время, и он стал уже привыкать к этому.

А рамфоринх между тем перевернул ящера на спину и, часто оглядываясь, рвал зубами белое незащищенное брюхо. Генке стало противно, он хотел спугнуть крылатого хищника, но вместо этого поднялся и побрел к недалекому уже холму.

Огибая край леса, он заметил еще одного рамфоринха. Тот спокойно летел над деревьями, а потом резко взмыл вверх. Навстречу ему из леса вылетел другой, более крупный ящер и с хриплым криком бросился на рамфоринха. В воздухе захлопали крылья. Быстро снижаясь, ящеры били друг друга когтями и терзали зубами. Рамфоринх упал на землю и, проворно подскакивая, бросился в кусты. Второй ящер поднялся над лесом, сделал широкий плавный круг и улетел к озеру.

Незаметно погода изменилась. Подул ветер. Кроны деревьев тревожно зашептались. Кое-где раздавался треск. По небу побежали рваные облака, и тяжелая серая туча заволокла горизонт.

Солнце исчезло. Сразу наступили сумерки и ветер стих. Над землей повисла зловещая тишина. Неожиданно полыхнула молния, и тотчас оглушительно загрохотал гром.

Генка в страхе пригнулся. Издалека до него донесся усиливающийся гул, и, едва он успел юркнуть под длиннолистую пальму, как с неба сплошным потоком хлынула вода.

Молнии сверкали одна за другой. Беспрерывно ревел гром. Вокруг все трещало и рвалось. Несколько раз от молний загорались деревья и тут же гасли.

Ручей вышел из берегов и превратился в бурную реку, по которой, беспорядочно кружась, плыли смытые деревья. Вода затопила заросли папоротников и хвощей и быстро приближалась к пальме, под которой дрожал от холода Генка.

Натянув на голову ворот рубахи, он выскочил из-под пальмы и, подстегиваемый ударами дождевых струй, бросился бежать к длинному холму.

Заметив нависший над склоном валун, Генка сунулся было туда, но тут же отпрянул. Прямо в лицо злобно прошипела рогатая голова метрового ящера, а толстый хвост с торчащими на конце острыми зубьями угрожающе хлестнул по камням. Генка отскочил назад и метнул в ящера камень. Ящер зашипел еще громче и плотнее вжался в расселину.

Генка бросился к соседнему валуну и с облегчением увидел, что там никого нет. Прислонившись спиной к шероховатому камню, он прижал колени к груди и обхватил их руками.

Однообразно бурлила спадающая с холма вода. Было сыро и неуютно. Мокрая рубаха липла к телу. Сжавшись в комок, Генка стал клевать носом, и вскоре тревожный сон слепил его веки.

Проснулся он уже под вечер. Ливень прошел, и все вокруг: и листья, и камни, и потемневший песок — таинственно мерцало непросохшими каплями.

Генка зябко поежился, стал подниматься на холм и вдруг замер на месте: в каких-нибудь двух десятках шагов, медленно двигаясь по краю леса, щипал зеленые побеги диковинный ящер. Длина его была около семи метров. Могучее тело опиралось на четыре толстые ноги. Передние были короче задних, и казалось, что ящер, наклонившись, что-то вынюхивает на влажной траве. Вдоль выпуклого хребта тянулся двойной гребень из костных щитов. Короткий широкий хвост заканчивался двумя парами длинных шипов. Маленькая клювастая головка смешно сидела на короткой, изрезанной морщинами шее. «Стегозавр», — узнал ящера Генка.

Стегозавр спокойно переваливался на коротких лапах. Все его щиты колыхались. Хвост волочился по земле и цеплялся за кусты.

«Ну и страшилище! — подумал Генка.- Такому только попадись на зубок!»

Но стегозавр отличался, очевидно, мирным нравом. Неторопливо объедая мокрую траву и тонкие ветви, он протопал мимо Генки и скрылся за краем леса.

Генка опять остался один. Надвигалась ночь. Мокрая одежда не грела, и при мысли о том, что придется провести ночь на голом холме, по Генкиной спине пробежали зябкие мурашки. При свете догорающего заката он присел на камень, зажал в ладони машину времени, нащупал крайнюю головку и без колебаний плавно ее повернул.