Необыкновенные приключения Геннадия Диогенова

ГЛАВА V,
в которой дожди относятся к коммунальным услугам , деньги находят себе место в коллекциях, никто не знает , что такое военная тайна , и только розы по-прежнему цветут на клумбах

Генка лежал, свернувшись калачиком и обхватив плечи руками. В ушах затихал звон, все мышцы болели. Сознание медленно, как бы неохотно возвращалось к измученному мальчишке.

Он с трудом разлепил веки и у самых глаз увидел густую шелковистую травку. Крохотные цветочки голубыми звездочками разбежались по хрупким стебелькам и безмятежно выглядывали из-под мелких нежно-зеленых листков.

Кругом было тихо. Пахло влажной землей и розами. Генка поднял голову и увидел низкие колючие кустики, усеянные яркими бутонами самых различных оттенков: от бело-голубого, как январский снег, до темно-красного, как складки пионерского знамени.

Вдруг Генка широко раскрыл глаза: розы росли на клумбе. Да, да! На длинной, окаймленной блестящими черепицами клумбе. Земля под розами была аккуратно вскопана и выравнена граблями.

Ничего не соображая, Генка сел и протер глаза. В просветах между деревьями виднелись светлые стены зданий.

— Сквер! — не то сказал, не то подумал он и почувствовал, как к горлу подкатил упругий комок, а сердце захлестнула жгучая волна счастья.

Рядом послышались голоса. Говорили на русском языке. Генка разбирал слова, но от волнения не мог понять, о чем говорили. Бессильно опустив руки, он смотрел на белые здания, и радостные слезы медленно катились по опаленным щекам.

— Мальчик, почему ты сидишь на траве? — донесся до Генки тоненький голосок, и, повернувшись, он увидел небольшого мальчугана в просторной серебристой рубашке.

Мальчик стоял в просвете между кустами роз и удивленно смотрел на Генку.

— Ты плачешь? — Тоненький голос дрогнул.- Ты, видно, болен. Я сейчас позову кого-нибудь…- заторопился мальчуган, но Генка остановил его.

— Погоди! — Он торопливо вытер глаза.- Я здоров!

За розами проходила асфальтовая дорожка. Генка вышел на нее.

— Как ты измазался! — воскликнул мальчуган.- Ты, наверное, упал?

— Так и есть. С неба,- приходя в себя, насмешливо ответил Генка.

— У тебя авария случилась? — серьезно допытывался малыш, но Генка не ответил. Что-то странное в маленькой подтянутой фигурке привлекло его внимание. То ли аккуратно причесанные волосы, то ли диковинные туфельки из цельного куска белой пластмассы, то ли необычная рубаха с голубым бантиком.

Генка молча протянул руку, пощупал серебристую материю.

— А ты стиляга! — неодобрительно сказал он удивленному мальчугану и кивнул на видневшиеся за деревьями здания.- Это что за город?

— Минск, — к Генкиной радости, ответил мальчуган и тут же спросил: — А что такое «стиляга»?

Генка только иронически пожал плечами и, оглядываясь по сторонам, направился к выходу из сквера.

— Куда ты, мальчик? Хочешь, я покажу тебе, где находится станция связи? — бросился было за ним мальчуган.

— Ты чего пристал? Жми отсюда! — буркнул Генка, прибавляя шагу.

За сквером, между высокими домами, тянулся бульвар — длинные ряды рослых каштанов обступили широкие тротуары. Середина бульвара была превращена в сад. С аккуратно подстриженных деревьев свисали румяные яблоки, синие сливы и гроздья красных продолговатых ягод.

«Ничего себе микрорайончик!» — с гордостью за свой город подумал Генка. Шагая по гладкому асфальту, он оглядывал увитые виноградными лозами просторные балконы, широкие окна с цельными, во всю раму, стеклами, искусную резьбу на стройных колоннах. За высокими арками виднелись зеленые дворы с волейбольными и теннисными площадками.

Бульвар, по которому шел Генка, часто пересекали такие же бульвары. Над яблонями, словно во втором ярусе, он кое-где с удивлением замечал знакомые ему по мезозою кипарисы и пушистые пальмы с веерами глянцевитых листьев.

Генка прошел уже несколько кварталов, а неизвестный микрорайон все не кончался. Наконец, потеряв терпение, он остановил какого-то прохожего и вежливо спросил, как пройти к центру.

Прохожий недоуменно раскрыл глаза.

— Ты, очевидно, имеешь в виду центральную станцию городского метрополитена? Тогда тебе нужно пройти два квартала и затем повернуть вправо. Если торопишься — лифт в соседнем подъезде. Можешь проехать туда в метро.

Он подождал немного, но Генка больше ничего не спросил. Прохожий пожал плечами, пошел было своей дорогой, а затем обернулся и, окинув взглядом Генкин костюм, сухо добавил:

— За следующим углом пункт обмена одежды. Тебе бы не мешало сначала зайти туда.

Генка ничего не понял, но сказал на всякий случай «спасибо» и побрел в указанном направлении.

Слова прохожего встревожили его не на шутку. «Метро в Минске?! А может, это не тот Минск?» Но сколько Генка ни напрягал память, другого города с таким же названием припомнить не мог.

Рассеянно дошел он до конца квартала, свернул за угол. Над широкими дверями действительно висела вывеска: «Пункт обмена одежды и обуви». Недоумевая, зачем его послали сюда, Генка все же толкнул неожиданно легко отворившуюся дверь и вошел в здание.

За дверью находилась просторная комната с множеством зеркал. На длинных вешалках висела различная одежда. Внизу, на специальных подставках, красовалась выставленная обувь. У стен стояли шкафы с надписями «женское белье», «мужское белье», «носки» и тому подобное. «Как в магазине»,- подумал Генка.

Две застекленные двери с матовыми стеклами вели внутрь помещения. Над ними светилась надпись: «Душевые» и на дверях буквы — «М» и «Ж».

Вначале Генке показалось, что в комнате есть люди, но, присмотревшись, он понял, что кроме него никого нет. В зеркалах многократно повторялась его собственная растерянная фигура. Чумазое лицо, грязная, потрепанная одежда…

— Да, помыться бы мне не мешало,- вслух подумал Генка и нерешительно окликнул: — Эй, тетенька!

Почему «тетенька», Генка и сам не знал. Может быть, он просто привык к тому, что в магазинах чаще всего работают женщины.

Никто не отозвался.

«Была не была! Помоюсь и все! Ничего мне за это не сделают!» — отважился Генка и вошел в душевую.

Перед душевой была раздевалка. Никаких тумбочек и шкафов, как обычно в бане, Генка не увидел. У дверей стояли два ящика с надписями: «Для ненужной одежды» и «Для старой обуви», а посреди раздевалки — широкая скамья с вешалками вместо спинки.

Раздевшись, Генка аккуратно сложил одежду на край скамейки, внизу поставил ботинки и по мягкой дорожке из зеленого пластика прошел в душевую.

Собственно, это была не душевая, а скорее какой-то лечебный кабинет. Кроме кабинок с обычными душевыми рожками, здесь было несколько ванн, блестящие тазы, какие-то резиновые шланги и сложные конструкции из никелированных трубок. На застекленной полке у входа лежало разноцветное мыло, стояли разнокалиберные флаконы и банки, висели чистые полотенца.

Забравшись в крайнюю кабину, Генка хотел пустить воду, но не нашел крана. То же было и в других кабинах. Переминаясь с ноги на ногу, он стоял посреди душевой и не знал, что делать.

В раздевалке послышались шаги. Сквозь неприкрытую дверь Генка увидел высокого старика, неторопливо снимающего ботинки. Рядом с ним лежал ворох новой одежды. «С вешалки взял»,- догадался Генка.

Старик снял ботинки, перевязал их веревочкой и бросил в ящик «Для старой обуви».

Так же неторопливо он опустил в соседний ящик рубашку, носки, нижнее белье и, сложив остальное на скамейке, вошел в душевую.

— Ты чего грязную одежду оставил? — проходя к ванне, проворчал он.- Ждешь, чтобы кто-нибудь другой убрал? — и, не взглянув на растерявшегося Генку, уже мягче добавил: — Эх вы, молодежь, молодежь! Привыкли хорошо жить. Все к вашим услугам. Не видели вы трудностей, с которыми когда-то мы сталкивались…

Продолжая говорить, старик повернул указатель на шкале, которую Генка принял за термометр, и в ванне зашумела вода. Старик с кряхтением влез в ванну, потоптался и, пробормотав: «Горячей, горячей надо!» — передвинул указатель на шкале на несколько делений вверх. Подставил под струю ладонь: «Вот теперь в самый раз».

Смутная догадка мелькнула у Генки в голове. Он прошел в одну из кабинок и увидел на стене такой же «термометр» с пластмассовой ручкой. На шкале виднелись цифры: 15, 20, 25 и так далее до 70 градусов. Генка нерешительно потянул за ручку. Она подалась и легко заскользила вниз. Возле цифры 40 он отпустил ручку. В невидимых трубах забурлила вода, и на голову хлынул теплый дождь. Генка с наслаждением растирал плечи, подставлял под душ лицо и блаженно фыркал.

— Мыло, мыло возьми,- закричал из своей ванны старик и показал на полку,- с тебя же грязь потоком течет.

Генка сконфуженно посмотрел на забрызганный кафель и послушно взял с полки мыло.

— Ну-ка, давай я тебе спину потру! — поднялся из ванны старик.- Ты, поди, и не знаешь, как раньше спину мочалкой драли. Привык к автоматике! — и, взяв с полки губку, запыхтел над Генкиной спиной.

Спустя полчаса чисто вымытый Генка вышел в раздевалку. Полотенце он взять постеснялся и теперь размахивал руками, стряхивая с тела воду. Старик вышел вслед за ним и укоризненно пробурчал:

— Закаляешься, значит? — но полотенца не дал.

Он поднял с пола Генкины ботинки, удивленно

посмотрел на них и, прежде чем Генка успел что-нибудь сказать, бросил в ящик «Для старой обуви». Потом натянул брюки, вышел и, вернувшись, молча положил на скамейку стопку чистой одежды и новые сандалии.

— Старую ты что, солить собираешься? — ворчливо спросил он.- Не забудь в ящик положить!

Старик с прежней неторопливостью оделся и ушел. На скамейке остались выглаженная голубая рубашка, узкие брюки, чистая майка и трусы.

Генка несколько раз переводил взгляд со своей потрепанной одежды на новую, затем вздохнул и стал натягивать на себя чистую майку.

Когда он вышел, часы на углу показывали четыре. Улицы оживились. Многочисленные прохожие заполнили тротуары.

Генка шагал вместе с веселой толпой, но чувствовал себя одиноко и неспокойно. Во всем: в домах, в одежде прохожих, в их поведении — было что-то незнакомое, но что — Генка не мог понять.

Пластмассовый щит на стене одного дома привлек Генкино внимание. На щите висела таблица со странным заголовком: «Расписание выпадания дождей на весенне-летний сезон 20.. года». Все дожди почему-то выпадали преимущественно ночью. Сбоку в миллиметрах указывалось количество осадков.

В самом низу Генка прочитал напечатанное мелким шрифтом объявление: «Для вызова дождей местного значения обращайтесь в отделы коммунального обслуживания соответствующего района».

Внезапно до Генки дошел смысл заголовка над таблицей: «…весенне-летний сезон 20.. года».

Так вот в чем дело! Значит, он «проехал» свой год и попал в Минск будущего! Сердце под рубашкой радостно застучало. Генка повернулся, по-новому оглядывая окружающее.

Позади него стоял знакомый мальчуган в серебристом костюмчике. Они встретились глазами.

— Я не обижаюсь на тебя,- серьезно сказал мальчуган.- Я понимаю, ты ведь упал и, наверное, ушибся. Тебе было больно?

— Нет, не очень…- смутился Генка и примирительно спросил: — Как тебя зовут?

— Бела,- доверчиво ответил мальчуган.

— Бела?! — удивился Генка.- Это же девочкино имя!

— И совсем не девочкино! — горячо запротестовал Бела.- Когда я родился, с Марса вернулась экспедиция венгерского космонавта Бела Рутаи, того самого, который нашел на Марсе водных животных. Вот меня и назвали в честь его.

Ни о Бела Рутаи, ни о марсианских животных Генка никогда не слыхал, но спросить о них почему-то постеснялся.

— Ну что ж, Бела так Бела,- согласился он и, протягивая руку, представился: — А меня зовут Гена.

— Ты, наверное, издалека приехал?

Генке ничего не оставалось, как сказать, что да, он из очень далеких краев.

— Давай будем дружить! — предложил Бела.

— Давай! — согласился Генка, который очень хотел иметь хоть одного знакомого в этом новом для него мире, и он со всей серьезностью еще раз пожал Беле руку.

— Куда мы пойдем? — спросил Бела нового приятеля.

Генка задумался. По правде говоря, он не знал, куда здесь можно пойти, и боялся попасть впросак.

— Я здорово проголодался,- сказал он и нерешительно посмотрел на Белу.

— Вот хорошо! И я давно не ел! — воскликнул Бела и потащил Генку через улицу.

В доме напротив, судя по вывеске, находилась столовая.

— Деньги у тебя есть? — смущенно спросил Генка.

— Есть, есть! — на ходу ответил Бела.- Я тебе потом их покажу.- И он распахнул перед Генкой дверь.

В прохладном зале было многолюдно. Умыв руки, приятели уселись за круглый столик, на массивной тумбочке в середине которого поблескивал стеклянный колпак с круглым, как у телефона, диском.

— Что будем есть? — деловито осведомился Бела, протягивая Генке раскрытое меню. «Что-нибудь подешевле»,- подумал Генка и стал просматривать узкие плотные страницы.

В отдельных графах указывался количественный состав блюд, их калорийность, наличие витаминов и стояли какие-то четырехзначные номера. Стоимость блюд указана не была. Генка растерялся.

— Пожалуй, я бы поел борща и… котлету с картошкой,- нерешительно произнес он, вопросительно поглядывая на Белу. Генке было страшно неудобно, и он чувствовал, что краснеет.

Но Бела ничего не заметил.

— Тогда я тоже возьму борщ и котлету, хотя беф-строганов, по-моему, лучше. И по два компота, идет?

— Идет! — согласился Генка.

Бела глянул в меню и набрал несколько номеров на телефонном диске. В тумбе что-то приглушенно загудело, под стеклянный колпак выползла тарелка с борщом.

Бела откинул колпак и поставил тарелку перед изумленным Генкой. Почти тотчас же появилась вторая тарелка и подносик с хлебом и двумя ложками.

Борщ был горячий, обильно сдобренный сметаной, и Генка расправился с ним прямо-таки в рекордный срок.

Увидев пустую тарелку, Бела только ахнул. Он набрал на диске еще один номер и вынул из-под колпака тарелку с поджаренной картошкой и продолговатой котлетой.

Второе Генка поедал уже медленнее. Потом мелкими глотками выпил стакан компота, чуть отдохнул и допил второй.

Бела кое-как доел борщ, нехотя поковырял вилкой в котлете, но компот выпил полностью. Затем они сложили грязную посуду на подносик и опустили под стеклянный колпак. В тумбе опять зажужжало, и посуда исчезла.

После обеда Генку разморило. Захотелось посидеть в холодке столовой.

— Там что, конвейер? — похлопал ладонью по столу Генка.

Бела кивнул.

— Обычно я обедаю дома. Мы все вместе обедаем, когда папа и мама приходят с работы. А блюда получаем отсюда. Раньше у нас был пищевой комбайн, но в него каждые десять дней нужно было закладывать продукты, так папа отдал его в бюро бытовых приборов, и мы стали заказывать обед по видеофону и получать, как здесь, по районному пищевому конвейеру.

Генка ничего не понял и похвастался:

— Мы тоже кушаем дома. У нас газовая плита. Включил газ — и давай, действуй.

— Вот здорово! — позавидовал Бела.- Прямо из газа можете, например, компот сделать?

— Нет, не совсем…- замялся Генка, но объяснять принцип действия газовой плиты не стал.

— Скажи, пожалуйста,- смущенно спросил Бела,- а что такое «стиляга»?

— Стиляга? — переспросил Генка и сам смутился.- Ну, это, понимаешь, раньше, в прошлом столетии, так называли… Ну, в общем людей, которые любили модно одеваться.

— А-а, вот оно что! Значит, теперь все стиляги?

— Да нет, не совсем! — еще больше смутился Генка, но придумать новое объяснение, которое бы не обидело Белу, не смог.

— Пойдем, что ли? — чтобы замять неприятный разговор, сказал он и поднялся.

— Пошли! — согласился Бела, направляясь к выходу.

— А деньги? — смущенно спросил Генка.

— Так коллекция же у меня дома! — объяснил Бела.

«Вот садовая голова! Деньги ведь у них давно отменены!» — хлопнул себя по лбу Генка и следом за удивленно поглядывавшим на него Белой вышел .на улицу.

— Во-он, видишь, высокая пальма… Напротив нее наш дом. У меня уже есть почти все дензнаки выпуска 1961 года. Есть даже рубль 1947 года,- с гордостью сообщил Бела.

Деньги не представляли для Генки никакого интереса. Совсем недавно он покупал на эти деньги горячие пончики и пил газированную воду. Этого он, конечно, Беле не сказал.

— Может, посмотрим их в другой раз? Давай лучше куда-нибудь сходим.

— Пойдем в кино! — нисколько не обижаясь, предложил Бела.- Тут рядом, на Комсомольской улице.

— На Комсомольской? — встрепенулся Генка.- А она, случайно, на Ленинский проспект не выходит?

— Да, пересекает и Ленинский проспект и проспект Маркса…

— А потом упирается в стадион «Динамо»?

— Нет, не в «Динамо», а в «Пионерский стадион».

— Ну что ж, может, и пионерский. Это он когда-то раньше назывался «Динамо».

— Ты, наверное, историк? — с уважением спросил Бела.

— Просто читал где-то, — неохотно ответил Генка.

Молча они дошли до кинотеатра. Сеанс только начался, и на панорамном экране демонстрировался киножурнал «Новости недели».

Это были ошеломляющие новости.

Генка увидел сумрачные поля на дне Тихого океана. Подводные комбайны, управляемые по радио, что-то косили и тут же всасывали в бункера. Ежесекундно отворялись квадратные люки и плотные тюки прессованных растений стремительно вылетали вверх, на поверхность.

Потом показали пуск новой фабрики-автомата по производству искусственного мяса, сбор винограда в Сахаре, строительство новейшего звездолетодрома, операцию по пересадке мозга, финальную игру на первенство мира по волейболу среди детей среднего школьного возраста и еще многое другое, что Генка воспринимал как чудесную сказку, но что было для его соседей просто буднями трудящихся земного шара. Больше всего Генку удивили гигантские, в несколько километров длиной, ракеты, сделанные целиком из обработанного особым способом льда, с атомными двигателями, которые отправлялись из Антарктиды на Марс для изменения там климата. Правда, диктор пояснил, что основная масса атмосферы Марса будет изготовлена из местного сырья непосредственно на Марсе, так как транспортировка льда с Земли сложна и неэкономна. Но сверкающие как хрусталь ледяные корабли настолько поразили Генкино воображение, что он уже без особого интереса просмотрел художественный фильм, так и не разобравшись в сложных взаимоотношениях его героев.

Рассеянно вышел он вслед за Белой из кинозала. Бела что-то говорил ему, высказывал, очевидно, свое мнение о кинофильме, махал руками, подражал кому-то, но Генка только кивал головой и ничего не слышал. Перед его глазами проносились ледяные ракеты. Они летели к далекой красноватой планете, чтобы, растаяв там, дать живительную влагу плоским пустыням, наполнить атмосферу Марса земным воздухом.

— Вот бы полететь туда! — мечтательно проговорил Генка и посмотрел в безоблачное небо.

— Мы можем сходить на вертолетную станцию, она здесь рядом, на крыше почтамта! — откликнулся Бела.

— Нет, я говорю о Марсе, туда бы полететь!

— А, вот ты о чем! Туда пока еще туристы не ездят.- Голос Белы прозвучал грустно.- Но я обязательно полечу. Окончу строительный факультет и полечу. Строить новые города. И ты можешь. Даже раньше меня. Ты ведь вон уже какой большой! Кстати, ты слышал, что завтра утром с Минского космодрома на корабле «Дружба» на Марс вылетает группа строителей? Вот счастливчики!

Генка вздохнул и ничего не ответил. Они вышли на проспект.

На проспекте тоже росли деревья, но середина была свободна. «Здесь у нас проходят демонстрации»,- тоном хозяина пояснил Бела.

По обе стороны возвышались новые многоэтажные дома. «Все новое! Сколько понастроили за это время!» — почему-то с грустью подумал Генка и спросил:

Ты не знаешь, есть у вас какие-нибудь старые здания? Ну, хотя бы середины прошлого века.

— Есть! Хочешь, покажу?

— Пошли!

Они прибавили шагу, и вскоре Генка с радостью увидел широкие окна центрального универмага. А-а, старый знакомый! Только теперь он назывался «Центральным пунктом выдачи предметов личного обихода».

Они прошли еще один квартал и вышли на площадь.

Сохранился и Дворец профсоюзов, и сквер напротив. Еще издали Генка заметил среди деревьев знакомый, потемневший от времени бюст великого белорусского поэта.

Он подошел к памятнику. Бронзовое, тонко очерченное лицо выражало раздумье. Чуть прищуренные глаза задумчиво смотрели вдаль.

…Идет коммуны день прекрасный,

Чтоб нашу радость, наше счастье

На всей земле увековечить,-

с новым, понятным только ему чувством прочел Генка слова, высеченные на гранитном пьедестале, и, невольно подтянувшись, торжественно поднял руку в пионерском салюте.

Бела осторожно дотронулся до Генкиного плеча.

— Может, пойдем ко мне? Покажу коллекцию, библиотеку…

— Я хочу еще кое-что посмотреть здесь, на улицах.

— Но мне пора домой. Мама и папа пришли с работы. Мне их нужно предупредить,- нерешительно начал Бела и вдруг оживился: — Я могу с ними поговорить по видеофону, а потом, когда ты все посмотришь, поедем ко мне.

Генка не знал, что такое видеофон, да и перспектива встретиться с родителями Белы и подвергнуться расспросам его не устраивала. К тому же он подумывал о возвращении в 1962 год.

— Ты иди, Бела,- смущенно сказал он,- а я тут кое-куда еще зайду. Я тебе потом позвоню, по этому… видеофону.

Бела внимательно посмотрел на Генку.

— А где ты остановился? Ты ведь не минчанин? Ты какой-то странный, стеснительный. Поедем к нам. Мама для тебя уберет отдельную комнату, а не захочешь — будем жить вместе.- Голос Белы звучал мечтательно.- У нас знаешь как весело! И школа рядом, и стадион. А команда футбольная у нас знаешь какая! И детские мастерские, и слесарный цех, и токарный, и электроцех, и химические лаборатории… Поедем?

Что-то горькое подкатило к горлу. Генка молча покачал головой и мягко, но решительно взял Белу за плечи.

— Спасибо, Бела! — тихо сказал он.- У меня есть еще дела, понимаешь? Я не могу тебе сказать какие. Это военная тайна,- для убедительности соврал Генка и горько улыбнулся.- Может, когда-нибудь я все тебе объясню. А теперь иди.- Он замолчал, тряхнул Беле руку и пошел прочь.

— Гена, а что такое военная тайна? — послышалось вдогонку.

Но Генка только махнул, не оборачиваясь, рукой и прибавил шагу.