Необыкновенный махаон

Бабочка-путешественница

Установил я теодолит на краю деревни. Под горой синел овал озера, а вокруг шумело краснолесье.

Рыжие колонны сосен стояли на каменистом склоне. Камни выпирали отовсюду. Они чернели в воде, они поднимали серые спины посреди улицы.

Суровый северный край — Карелия.

Возле сельского клуба, перестроенного из церкви, в маленьком саду белели кусты душистого табака. И на желтой дорожке лежало что-то… камень не камень, цветок не цветок. Подошел ближе — и чуть не вскрикнул от удивления.

На песке лежала необыкновенная бабочка.

Мощное плотное тело и узкие длинные крылья были малахитово-зелеными с мраморным рисунком. Я сразу узнал жителя далекого юга — олеандрового бражника — и осторожно положил бабочку на ладонь.

Как она попала сюда? Две тысячи верст надо было ей пролететь, чтобы оказаться в Карелии.

Где она вывелась? На берегу Черного моря, в Крыму? Или в Италии?

Я знал, что эта бабочка самая быстролетная в мире насекомых. Олеандровый бражник может мчаться со скоростью 15 метров в секунду или около 50 километров в час. Бывали случаи, что ее видели на Балтийском побережье. Но в Карелии эту бабочку еще не находили.

Придя на базу, я положил бражника на стол.

«Что заставило, — думал я, — этого маленького богатыря оставить прекрасные берега теплого моря и лететь за тысячи верст навстречу холоду? Или его принесли сюда южные ветры? Что могло привлекать его на севере? Не растут у нас олеандры. Для чего же он летел? На этот вопрос не может еще ответить наука».

Я наклонился к бражнику: «Эх ты, бедняга! Как истрепала тебя дальняя дорога! Даже двух лапок не хватает и крылья потерты. Если бы ты мог говорить! Как много интересного рассказал бы ты мне о своем путешествии!..»

Тихо-тихо загудел бражник, пытаясь крутить ослабевшими крыльями. Как золотые точки, блестели его глаза, раскручивался и дрожал длинный хоботок. И мне казалось, что он хочет говорить.

… И представилось мне, как на берегу теплого южного моря, у корней вечнозеленого олеандра, лежал он, крепко спеленутый плотной темно-бурой оболочкой. Со стороны бражник походил тогда на спелый желудь.

Но пришел день, когда упругая скорлупа поддалась его усилиям и треснула. Освободив все свои члены от сковывающих покровов, бражник быстро полез по стволу олеандра вверх. Чем чаще и глубже он дышал, тем быстрее разворачивались за его спиной мощные узкие крылья. Едва настал вечер, как бражник начал свой первый полет.

Раз! — остановился, повис над цветком, засунул в венчик гибкий хоботок и жадно выпил сладкий нектар. Раз! — и уже далеко-далеко слился с темнотой южной ночи.

Только под утро, довольный, сытый, усталый, вернулся он к старому олеандру. Залез под сухой виноградный лист и сразу же заснул до вечера.

Так полетели ночи и дни, дни и ночи.

Но однажды, когда он взлетел высоко-высоко над берегом, налетел ветер, подхватил его и понес на север.

«Я его! Я его!» — выла буря, да как бросит бражника на громадную ледяную тучу.

Напрасно он изо всех сил работал крыльями. Поздно. Сырой холодный туман обступил его со всех сторон.

Измученный, полузамерзший бражник полетел вниз. Коснулся земли и оцепенел.

Очнулся, когда стало тепло и светло.

Незнакомая местность окружала его. Над широкой могучей рекой шумели дубы. Белые домики выглядывали из вишневых садов. Путешественник просушил крылья, позавтракал нектаром полевых вьюнков, которые во множестве розовели вдоль обочин дороги, и к вечеру был готов к новым испытаниям.

Снова подхватил ветер. Ух, и быстро же он летел! И вдруг услышал высоко над собой страшный визг: «Взз! Взз!» Это черные стрижи вылетели на охоту. Они летают быстрее бражников, и у них зоркие глаза: «Взз! Взз!.. Взять! Взять!» — завизжали стрижи и кинулись за ним вдогонку. Вправо-влево, вправо-влево метался он. Нет, не уйти от ловких врагов. Одно спасение — спрятаться в кусты, в чащу леса.

Пулей врезался он в густой ивняк, росший на берегу пруда. Трах! — и, обтирая зеленую пыльцу со своих крыльев, пронизал влажную листву и рухнул на землю… Спасен!

Не перечислить все опасности, которым он подвергался во время перелета. Воевал с летучими мышами и с козодоем, узнал холод и голод.

И, наконец, открылись ему с высоты синие озера, серые скалы и красные сосны…

Бражник по-прежнему лежал на столе. Крылья его закостенели, и хоботок, скрученный спиралью, уже не дрожал. Путешественник отдыхал на последнем привале.