Неопознанный взрыв

Глава 13

— Значит, тебе все же понадобилось наше подхалимистое дерьмо? Забавно!

Генерал сидел, как обычно, во всеоружии. По левую руку — стакан с остывшим чаем, по правую — телефоны, стопка чистой бумаги и фломастеры.

— Понадобилось, — пряча ехидную улыбку в носовой платок, подтвердил Ступин. — Если уж генералу «дерьмо» по вкусу, почему им должны пренерегать другие сотрудники?

— И что же ты собираешься делать с «колокольцем»? Поручишь сидеть за монитором, или копаться в газетках?

Прессу Сергеев не только не любил — презирал. Как только он не именовал настырных журналистов! Звонари, тупицы, лжецы, подхалимы. При любом удобном случае журналисты платили дерзкому генералу той же монетой, только более изощренной, внешне — приглаженной до неузнаваемости.

— Задание простое, как обкаканная младенцем пеленка. Только исходить оно будет, якобы, от вас. Меня Колокольчиков не послушается — слишком маленькая фигурка.

— Подробней задания не изложишь? — Можно и подробней. Нужно покопаться во внутренностях одного человека. Сам бы эту операцию проделал, но вот незадача — знает меня этот мужик, как говорится, снаружи и с изнанки. Не подступиться.

Сергеев иронически ухмыльнулся.

— Думаешь, Колокольчик справится, не испортит тебе дела?

— Должен справиться. — уверенно отмел Ступин недоверчивость генерала. — Во первых, внешность, внушающая доверие. Чистый ангелочек. Во вторых, рвется в бой, мечтает о наградах и поощрениях. Такие люди — старательны и настырны. И — последнее: ничего особенного от парня не требуется. Пообщается — все дела. Как и что — проинструктирую. Естественно, от вашего имени.

— А почему бы тебе не взять другого сотрудника? Более умного, что ли.

— Сказал же: морда у Колокольчика — поросячья, кажется все выхрюкает. В данном случае, достоинство немаловажное.

Генерал отпил чай, кивком на самовар предложил Ступину последовать его примеру. Тот отказался.

Аркадий Николаевич утаил от Сергеева главный замысел, связанный со странным выбором исполнителя — этакую ось, вокруг которой завертится хитроумный план освобождения Иванчишина. Базировался этот план на сравнительно простых рассуждениях. Можно даже сказать, примитивных.

Что показало убийство Натальиной? Некто, связанный с институтом с одной стороны и бандой, похитившей генерала — с другой, по неизвестным пока обстоятельствам стал «совладельцем» бумаги с написанными на ней четырьмя фамилиями. Преступник отлично понимает, что сыщики переберут всех четверых, отсеют абсолютно чистых и тем самым выйдут на затаившегося в институте его агента. Что ему остается делать? Ясно, как чистое небо в безоблачную погоду: охранять всех четверых, что по большому счету сделать невозможно. Или — ликвидировать.

Схватить бандитов на месте преступления, расколоть их, заставить признаться и вывести следствие на главную фигуру — вплотную приблизиться к решению основной задачи: освобождение Иванчишина.

В этой профессионально разработанной операции роль генеральского лизоблюда сведена до уровня примитивной наживки…

Генерал не нарушал настороженного молчания — понимал, что сейчас в голове бывшего подчиненного — полная неразбериха. Вот и старается Ступин навести «порядок», выстроить мятущиеся мысли по ранжиру. Не нужно ему мешать.

И все же Сергеев не выдержал.Отставил стакан, склонил голову на плечо. На подобии птицы, высматривающей жирного червяка.

— Похоже, ты мне не особо доверяешь. Не заслужил. Ладно, переживем… Какая ещё нужна помощь? Кроме «колокольца»…

Старый хитрец будто проник в сознание Ступина. Многого не узнал, но одну проблему все же зацепил.

— Тройку крепких ребят.

— Будут, — генерал потянулся, крепко потер ладрнями шишковатый лоб. — Кажется, пора возбуждать нашего «поросенка»…

Через полчаса, облагодетельствованный неожиданным доверием, старший лейтенант отправился переодеваться. Заодно продумать поведение при выполнении ответственного поручения.

Сергеев прозрачно намекнул блюдолизу на ожидающую его награду и непременное присвоение очередного воинского звания. Конечно, после успешного выполнения порученного задания с подтверждением майором в отставке Ступиным. На подобии штампа, так любимого нотариусами: «с подлинным верно».

Инструкции были на удивление просты и легко выполнимы. Познакомиться с неким Николаем Николаевичем Ковровым, наладить теснейший контакт. Убедившись в откровенности «объекта», попытаться узнать о нем все, начиная от адреса родителей и семейного положения, кончая местом работы и размерами зарплаты.

Абсолютная малость, элементарная частица! С подобным, с позволения сказать, заданием новорожденный справится, а его вдруг поручают опытному криминалисту, старшему лейтенанту Службы безопасности! Нет ли здесь спрятанных «ходов»? Не подложено ли некое «взрывное устройство», могущее на куски разнести карьеру?

Нет, не похоже, генерал никогда не опустится до обмана талантливого помощника! Как все недалекие люди, Колокольчиков считал себя талантливым психологом и умнейшим человеком. Значит, что-то другое…

Заподозрив «подведенную мину», старший лейтенант принялся раздумывать, как обезопасить себя.

Конечно, сведения о Коврове понадобились хитроумному Ступину для проведения какой-то многообещающей операции, которая принесет ему деньги и славу. В то время, как его посланец вынужден будет удовлетвориться крошками с барского стола.

Что должен он предпринять в сложившейся ситуации?

И Колокольчиков принялся за разработку собственного плана. Предстоит не только выдавить из подследственного сведения, интересующие Ступина, но и пойти дальше — разузнать зачем понадобились майору эти данные. И сделать это через… Коврова. Не прямо, конечно, тонкими намеками.

Старший лейтенант восхитился простотой и замысловатостью пришедшей ему в голову оригинальной мысли. Он любовался ею, поворачивая разными сторонами, вглядываясь в детали и удачные обороты. Так художник, завершив многомесячную работу над картиной, рассматривает её с разных ракурсов, радуясь и опасаясь возможных нелестных отзывов.

Колокольчиков не был тупицей и бездарью, каким представлялся, если исходить из отзывов генерала Сергеева. Наоборот, он умен и активен. Сложись его судьба по другому, правоохранительные органы, возможно, получили бы в старшем лейтенанте нового Мегре в российском исполнении.

Жизнь распорядилась иначе. Так уж получилось, что всю свою службу в органах безопасности Колокольчиков провел за письменным столом, листая и перечитывая деловые бумаги. Ни в одной операции не учавствовал, ни одного шпиона или преступника не арестовал. Его опыт контрразведчика колебался между отметками «пусто» и «почти пусто».

Именно поэтому, сидя в своей комнате обширной родительской квартиры, Вилен Васильевич так ломал голову над уже возникшими или возможными проблемами.

Прежде всего, кем предстать перед «объектом»? Бомжем, больным и завшивленным? Не годится — Ковров на контакт не пойдет, он не просто рядовой интеллигент — ученый, кандидат наук. Работником коммунальной службы, сантехником либо электриком? На первый взгляд, приемлемо. Но о чем говорить ученому с каким-то мастером? Сунет на лапу полтинник — все общение. Таким же, как и Ковров, интеллигентом? По иронии судьбы, Колокольчикову ещё не приходилось находиться в кругу таких людей, он просто не представлял себе, о чем они беседуют, какие темы обсуждают…

Кем же ему предстать перед кандидатом наук?

И вдруг Вилену пришла в голову оригинальная идея. Отрекомендоваться сотрудником института по изучению общественного мнения, проводящего социологический опрос населения.

Удачная мыслишка, достойная умного и проницательного человека, сам себя похвалил Вилен!… Правда, насколько он знает, подобные опросы проводятся по телефону. Но могут же быть исключения из правил! Скажем, представитель института проживает в коммуналке и не имеет возможности долго занимать вывешенный в коридоре аппарат.

Приняв окончательное решение, старший лейтенант соответствующе оделся. Не шикарно, но вполне прилично — не к кому-нибудь идет, а к солидному ученому.

Возле лифта спохватился. Какой же он идиот! Заявится к совершенно незнакомому человеку, позвонит в дверь. Ответят шаблонно: кто?. Простите, я должен задать вам несколько вопросов — наш институт изучает общественное мнение… В ответ — пожелание отправиться… по известному адресу. Кто в наше время так легко откроет незнакомому человеку? Только полный идиот. Где гарантия, что разрешение войти просит не грабитель?

Значит, предварительно нужно заручиться согласием. Не зря ведь отставной майор вручил ему номер домашнего телефона подопечного. Пришлось вернуться в только что оставленную квартиру.

— Господин Ковров?

— Да… Слушаю вас.

— Добрый вечер… Я — сотрудник института по изучению общественного мнения… Необходимо задать вам несколько вопросов…

— Задавайте, — миролюбиво согласился кандидат невесть каких наук. — Отвечу.

— По телефону?

Вот она, очередная, незапланированная проблема! Придется выкручиваться.

— А что — неудобно? По моему — то, что нужно…

— Видите ли, живу я в коммуналке, телефон общий…

Несколько минут нерешительного молчания.

— Ладно, так и быть… Приезжайте… На всякий случай, как вас зовут?

— Вилен Васильевич, — не подумав, брякнул Колокольчиков настояшее свое имя. Спохватился и добавил. — Фамилия — Богатырев…

Собеседники даже подумать не могли, что их разговор прослушивается в квартире, расположенной выше этажем.

В захламленной комнате — трое мужчин. На столе — две початых бутылки водки, незатейливая закуска. На тумбочке — обычный телефонный аппарат, подсоединенный к ковригинскому.

Конопатый верзила оторвался от подслушивающего устройства, возмущенно засопел.

— Не усмели отправить к Господу Богу одну лярву — фрайер лезет на перо… Иди, малец, готовь тачку…Только вот что, кореши, фрайера не мочить. Штырь цынканул. Повезем его на хату, пусть сам с ним базарит…

Колокольчиков вышел из метро на станции «Измайловский парк». Поежился, подвигал руками, разгоняя по телу кровь. Обычно эта примитивная физзарядка помогала, на этот раз сделалось ещё холодней. Проклиная судьбу сотрудника госбезопасности, вынудившую его оторваться от телевизионного экрана и сытного ужина, Вилен поспешил на остановку автобуса. Хоть здесь повезло — не успел прибежать к павильону, как подкатил «Икарус». Народу в нем сравнительно немного, удалось сесть.

Все пятнадцать минут поездки Колокольчиков упорно репетировал. Что он скажет Коврову, как отреагирует на то или иное его замечание? Сейчас старший лейтенант походил на начинающего актера, который спешит на спектакль и лихорадочно вспоминая зазубренные монологи.

Вилен поспешил выбросить из головы опасные мысли и вопросы, на которые он все равно ответов не отыщет. Главное сейчас — выполнить поручение Сергеева, протрубить ему о великой своей победе и застыть по стойке «смирно» в ожидании обещанного вознаграждения. В виде капитанских звездочек и, может быть, ордена на грудь.

Только такие придурки, как Ступин, работают бесплатно… Впрочем, почему бесплатно? Проштрафившийся бывший майор зарабатывает право возвращения доверия, следовательно — звания и должности…

Сойдя с автобуса, Колокольчиков растерянно огляделся. Судя по нумерации зданий, искомый дом находится в глубине квартала. Там, где сиротливо перемаргиваются немногочисленные фонари. Между ними — черные провалы, угрожающие, если выразиться помягче, немалыми неприятностями. Типа встречи с озлобленным бомжем либо — с грабителем.

Старший лейтенант ощупал рукоятку пистолета, спрятанного под курткой, и это прикосновение возвратило обычную самоуверенность.

И все же, где находится обиталище Коврова?

Без посторонней помощи будет сыщик блуждать между черными громадами домов, спотыкаться о корни деревьев в хилых сквериках, заглядывать в заплеванные подъезды.

Перспектива, прямо скажем, малоприятная.

Несмотря на раннее время, улица напоминает пустыню — ни одного прохожего, ни одного милиционера. Обратиться за помощью не к кому. И все же, кажется, судьба сегодня относится покровительственно к будущему капитану.

К пустующей остановке, активно очищая пальцем забитый нос, приблизился полупацаненок — полуподросток. Тощий зад, обтянутый вытертыми джинсами, такая же куртка, на шее — старый шарф, с концами, брошенными на тощую грудь, патлатая, давно немытая и нестриженная голова — типичный представитель современной молодежи.

— Мужик, — обратился Колокольчиков к малолетку, — я малость заплутал. Не подскажешь, как найти дом сто тридцать второй — А, корпус четыре, строение два?

— Бабки?

Очередной поклонник формулы «товар-деньги» даже не вытащил пальца из туннеля носа. Поэтому говорил шепеляво, невнятно. Но Колокольчиков понял без перевода и повторения.

— Сколько?

Наконец, пацаненок извлек из ноздри нечто, мешающее ему дышать и разговаривать. Вытер мокрый палец о полу куртки.

— Полтинник.

Пришлось раскошелиться.

Небрежно затолкав купюру в карман, пацан, не оглядываясь, вошел во внутриквартальное пространство. Колокольчиков — следом. Они завернули за высоченную жилую башню, прошли под заснеженными деревьями, миновали школу.

Наконец, проводник остановился.

Сразу же из темноты вынырнули две фигуры.

— Здорово, фрайер, с прибытием тебя.

«Фигуры» стиснули Колокольчикова с двух сторон, профессионально ощупали его. Пистолет из наплечной кобуры перекочевал в карман грабителя.

— Гляди-ка, у фрайера — «машинка»? — деланно удивился один из напавших. — Мент, что ли… Да ты не штормуй, падло, мочить тебя не будем. Сичас поедем на одну хату, побазарим… Малец, — обратился он к «проводнику», который снова возвратился к любимому занятию — очишению носа, — подгоняй тачку…

Пацаненок кивнул и растворился в темноте.

Бандиты, попрежнему стискивая безвольного старшего лейтенанта, закурили. Вилен жадно впитывал в себя аппетитный дымок — ему страшно хотелось курить, но попросить он не решался.

— Да ты не тряси штанами, не марай бельишко, — миролюбиво посоветовал более рослый. — Ишь, даже сбледнул с лица, бедолага, — приблизил он конопатую физиономию вплотную к лицу Вилену. — Ништяк, фрайер, жить будешь. Ежели, конешное дело, сговоримся, — многозначительно добавил он.

Колокольчиков растерял всю присущую ему самоуверенность, ему хотелось заорать в полный голос, заверить бандитов в своей благонадежности и преданности. Но остатки недавнего любования самим собой, горделивых мечтаний о внеочередном присвоении звания «капитан», о славе и уважении со стороны товарищей по работе все ещё копошились в нем. Где то на дне черной пропасти отчаяния они погибали под давлением жажды жизни. Неважно в каком качестве — честного человека, предателя, мафиозной подстилки. Главное — жить!

Он знал, слова о том, что плененному офицеру Службы безопасности, якобы, сохранят — обычный грим, скрывающий ожидающую Вилена расправу. Что перед этим все остальное: долг, преданность, честность? Фикция, туман, не больше.

Выйдет невредимым из этой передряги — никаких больше операций, обысков, вообще, выездов из управления. Удел Вилена — письменный стол, картотека, обслуживание генерала. Попросит отца — Колокольчиков-старший позвонит кому надо, нажмет на все педали. Сына оставят в покое, даже немедля нашлепают на погоны капитанские звездочки. Без проведения опасных экспериментов…

— Почему молчишь, падло? — неожиданно озлобился конопатый. Острый нож проколол одежду и больно кольнул бок. — Тебя спрашиваю, мент поганый.

— Я — не мент, — подобострастно прохрипел Колокольчиков, выталкивая из горла застрявший там «ватный тампон». — Мы ловим государственных преступников, шпионов, не…

Едва не сказал обидного для напавших на него словечка «бандитов», во время прижал язык.

— Один хрен, — равнодушно бросил второй, узкий в плечах, с выпуклой грудью, которая угадывалась под расстегнутой курткой. — Куда девался этот гнилой сявка? — зябко поежившись, выругался он. — Никак не раскочегарит дранную свою тачку!

Вилену холодно не было — он исходил нервным жаром, тело щекотали струйки пота. Лихорадочно искал пути спасения. Нужно торопиться — затолкают в машину, оттуда не вырваться.

Как учили курсантов в школе КГБ? Локтем — под вздох, ребром ладони по горлу… Поворот корпусом, выброшенной ногой по скуле… Одновременным удар другому в пах…

Но эти дрожашие от напряжения мечты оставались мечтами. Ибо для схватки, в первую очередь, необходима сила воли, уверенность в победе. Ни воли, ни уверенности Колокольчиков не чувствовал.Он походил на жидкую кашу-размазню, поставленную перед преступниками… Хлебайте, дорогие грабители… Кому чем удобно, милые убийцы: ложкой, вилкой или… ножиком…

Наконец, тихо пофыркивая отрегулированным двигателем, подкатила «девятка». Из-за руля вывинтился сопливый пацан. С пальцем в ноздре.

— Никак не заводилась, овца шебутная, кол ей в выхлопную трубу!

Он подошел к Колокольчикову, с любопытством осмотрел помятую его физиономию.

— Живой, мент? Ништяк, побазаришь со Штырем — отбросишь копыта…Он тебя пощипает, все перышки выдерет…

Сейчас они стояли тесной группой, в центре которой — дрожащий от страха Колокольчиков.

Вдруг произошло то, чего никто не ожидал: ни похитители, ни похищенный.

Из темноты стремительно прыгнули четыре размытых фигуры. На запястьях сопляка и узкоплечего защелкнулись наручники. Высокий успел только взмахнуть своим ножом — сильный удар бросил его наземь.

— Живой, Колоколец? — насмешливо осведомился Ступин, потирая сбитые костяшки пальцев. — Как настроение?

А с Колокольчиковым произошла обратная трансформация. На теле высох мерзкий пот, сменившись ознобом, исчезла недавняя боязнь и, соответственно, вернулась горделивая самоуверенность. Будто не его освободили, а он сам повязал бандитов, надел на них наручники и теперь был в готовности получить соответствующие вознаграждения за подвиг.

— Боевое, товарищ майор, — браво отрапортовал он, выпятив хилую грудь и подтянув живот. — Возникла небольшая шероховатость, которую мы с вами устранили… Сейчас отправлюсь к Коврову…

Ребята, из выделенной Сергеевым группы, удивленно переглянулись. Ну, и нахал же этот парень! Ведь в штаны наложил — дерьмом воняет, а держится победителем.

Ступин с таким же удивлением оглядел «героя». Вот это фрукт! Как же генерал терпит рядом с собой подобную мразь? От одного бравого вида труса и подхалима к горлу подступает тошнота.

— Тебе никуда идти не надо — к Коврову пойду я, — принял неожиданное решение отставник. — Спасибо за верную службу, старлей. Отправляйся к мамаше и… смени бельишко. Несет от тебя, как из общественного нужника. Колокольчиков осунулся. Медленно, спотыкаясь на ровном асфальте, двинулся к сверкающему огнями проспекту.

— Погоди, — остановил его Ступин. — Кем ты представился Коврову?

— Богатыревым. Сотрудников института по изучению общественного мнения.

Ответил, не оборачиваясь, тускло, едва слышно. Колокольчикова мучила не совесть и не обида — досада на судьбу, облившую помоями радужные мечты талантливого отпрыска влиятельных родителей.

Он, конечно, исправится, снова завоюет любовь Сергеева, сделает все возможное и даже невозможное для того, чтобы сотрудники отдела заискивающе осведомлялись у всесильного порученца генерала, как хозяин себя чувствует, какое настроение, стоит ли преподносить ему неприятные известия сегодня или лучше оставить на завтра?

Вот тогда Вилен рассчитается с отставным майором, рассчитается сполна и даже с добавкой. Вспомнит и превращение старшего лейтенанта в наживку и ехидные намеки на замаранные трусы, и презрительные, отталкивающие взгляды.

А виновник позора Колокольчикова начисто позыбыл о трусливом старшем лейтенанте. Для Ступина он был обычной пешкой в большой игре, где сталкиваются короли и ферзи, ладьи и слоны, действия которых предугадывает и корректирует несправедливо уволенный в отставку майор.

Аркадий отбросил несвоевременные философские размышления. Огляделся. Ребята увезли арестованных, завтра с утра следователь в присутствии отставного майора начнет их допрашивать.

Перед многоэтажным домом — темнота и покой.

Зачем он взвалил на свои плечи новую ношу — изучение сотрудника института Иванчишина? Разве не мог, через Сергеева, поручить это другому, более умному и сообразительному, чем Колокольчиков? Стоит ли превращаться из невидимки в просматриваемую со всех сторон фигуру? Многого ли он добьется при беседе с Ковровым, который отлично знает кто его посетитель?

Впрочем, решение принято, отступать поздно. Придется положиться на присущую ему изворотливость и сообразительность. Авось, огорошенный неожиданным появлением видного сотрудника Службы безопасности, Ковров потеряет чувство самосохранения и раскроется.

Дай— то Бог! Или -Сатана!

— Кто там? — не открывая дверь, спросил хозяин и тут же подсказал ответ. — Это вы, Богатырев?

— А кто же еще? — тихо ответил Ступин, посмеиваясь. — Как договорились — социологический опрос…

Защелкал в замке ключ, прокряхтела щеколда.

— Проходите, Вилен Васильевич… Вы?

Ловко втиснутая в щель нога помешала Коврову захлопнуть приоткрытую дверь.

— Я, уважаемый Николай Николаевич… Успокойтесь.Ничего страшного — просто захотелось поговорить с Вами…

— А где Богатырев? — глупо вытаращив глаза, прохрипел Ковров. — Я думал…

— К чему старым добрым друзьям посредники? Обойдемся без них.

Хозяин квартиры успокоился. Да и не существует причин для особого волнения — пришел не вор, не бандит — хорошо знакомый ему майор из Службы безопасности. Зачем пришел — сейчас сам откроет.

Расположились, конечно, на кухне. Удобно — нет нужды переносить в комнаты непременное угощение, значительно теплей и уютней.

— Простите… кажется, Аркадий Николаевич? — Ступин благожелательно кивнул, снял куртку, одернул грубовязанный свитер. — Жена с сыном поехали на дачу — позвонили: обворовали. Третий раз за зиму, представляете?… Вызвали милицию, а что она может сделать? Составит акт для получения страховки — вся помощь…

Ковров говорил не останавливаясь, поминутно ерошил седеюшие волосы, морщил высокий гладкий лоб. Зябко ежился, как человек, выскочивший в одной рубашке на мороз. Что его тревожит?

— Извините за непрошенное вторжение. Наверно, устали, прилегли после работы…

— Какой работы? — ощерил Николай Николаевич редкие, потемневшие от курения, зубы. — Основной, за которую полгода — ни рубля, или — халтуры?

Ступин развел руками. Дескать, откуда мне знать о приработках сотрудников института? Вот о трудностях с выплатой зарплаты он, конечно, наслышан. Ничего не поделаешь, переходный период, со временем все стабилизируется.

— Кандидат технических наук, автор нескольких изобретений расклеивает афиши и обьявления, — с горькой насмешкой продолжил Ковров. — Как вам — нравится?

— И много вам платят за расклейки?

— Одному на неделю хватает, семье — на пару дней… Сын — инвалид второй группы, жена не выходит из поликлиник и больниц…

— Понятно… А на что живете остальное время?

— По разному. Вчера, к примеру, разгружал машины на складе… А почему Служба безопасности заинтересовалась моими достатками? Решили оказать голодющему ученому гумманитарную помощь? Ради Бога, приму с радостью, без стеснения… Нищим стесняться не приходится…

— Да, время трудное…

— Все же, Аркадий Николаевич, хотелось бы знать цель вашего визита, — не унимался кандидат наук, пряча под столом подрагивающие руки. — Думается, не попить чаю и не посочувствовать…

Ну, что ж, сам напросился. Пора перехватить инициативу, не то можно потонуть в жалобных всхлипываниях ученого.

— Вы правы, Николай Николаевич, пришел я не поболтать и не побаловаться чайком — по делу, — неожиданно Ковров перестал волноваться, выложил перед собой на стол руки, поросшие рыжими волосинками. — Нам стало известно, что в институте происходит утечка совершенно секретных сведений… Связанных с изобретением Иванчишина…

Сомнительный метод, уже апробированный Панкратовым. закончился гибелью ни в чем неповинной женщины… Но другого в запаснике нет, приходится в очередной раз рисковать…

— Подозреваете меня? Поэтому и интересуетесь заработками?

Человек на редкость проницательный! Ступину нравится иметь дело с такими — от безволия и тупости тошнит.

— Не стану скрывать — подозреваю. А как бы вы вели себя на моем месте? От души советую рассеять подозрение, доказать свою непричастность…

— И не подумаю! Это вы доказывайте, я буду по мере сил и способностей защищаться, — выкрикнул Ковров и полез в ящик стола за таблетками. Проглотил сразу несколько штук, запил водой из графина. — Вы спросили о том, как мы сводим концы с концами? Ради Бога, никаких секретов. Жена убирается у «новых русских», сын получает пенсию, я устроился по совместительству дворником. Плюс — случайные заработки типа расклейки обьявлений и разгрузки машин… Так и тянем…

Деловой разговор перешел в стадию болтовни, но Ковров не сбросил непонятного напряжения — Ступин физически ощущал натянутые его нервы, настороженные мысли. Что стоит за этим, какие опасения старается спрятать немолодой сотрудник института?

— Предположим, вы убедили меня, сняли некоторые факторы… По вашему мнению, кто из коллег может польститься на высокие… гонорары?

— Избавьте. Никогда не был стукачем и сейчас им не стану. Поищите других… Вот Иннка Натальина — идеальная стукачка, попробуйте её захомутать.

— Не получится — умерла…

Все возвращается на круги свои, думал Ступин, по дороге домой, не спрятан ли преступный информатор за ширмой отвергнутого Натальиной Устименко? Или в этой роли действовала сама Натальина и её убрали либо за ненадобностью, либо опасаясь, как бы не вывела сыскарей на след своего босса?

Последняя надежда на распутывание тугого клубка — сведения, которые должен добыть Панкратов…

Дома майора ожидало письмо от Салова. Семен скрупулезно, со всеми подробностями, описывал события, происшедшие в Кокошинском районе. Включая найденную в ските мятую бумагу с написанными на ней непонятными формулами и тем более непонятный взрыв в «допросной» комнате райотдела.

Это непонятно для Салова, а Ступину все абсолютно ясно. Так вот где окопался Пудель с похищенным генералом!

Майор забыл о предстоящем допросе преступников, напавших на Колокольчикова. Его охватило нестерпимое желание немедленно бросить возню с поисками бандитских информаторов и поставщиков, на первом же рейсе полететь в Сибирь.

Не одному, конечно, вместе с Андреем…