Нэпал — верный друг. Пес, подаривший надежду

Глава тридцать шестая

У Нэпала такое тихое и медленное дыхание, что временами я боюсь, не прекратилось ли оно совсем. Я вспоминаю о том, как сам лежал в коме. Одна мысль об этом очень пугает меня.

Мне страшно до тошноты. Я давно не испытывал такого стресса. Боль отвоевывает свои позиции. Она усиливается в правой ноге, а потом стреляет через позвоночник прямо в мозг. Мою ночь заполняет белый шум и голубой свет телевизора. Это ширма от моих криков и стонов, когда я извиваюсь и корчусь.

Настает утро. Я почти не спал. Я знаю, что не смогу спать, пока Нэпал не выздоровеет. Наши жизни так тесно переплетены, что из-за его загадочной болезни — в чем бы она ни заключалась — я напряжен, словно сжатая пружина.

Дэмиену приходится погрузить Нэпала в машину. Мой пес слишком слаб, чтобы забраться туда самостоятельно, и слишком тяжел, чтобы я мог взять его на руки. Но я же не ради этого приглашал парня из самой Англии! Я хотел, чтобы он посмотрел на чудо-пса Нэпала в действии.

И, что еще хуже, я вижу душевные мучения Нэпала. Он по-прежнему пытается выполнять свою работу, ходить рядом со мной и заботиться обо мне, но в данный момент он на это просто не способен. Вместо этого я испытываю необычное, тревожное чувство. Теперь не Нэпал присматривает за мной, а я за ним. При этом у меня нет возможности заботиться о нем, ведь я прикован к коляске. Нет физических сил. Если бы не Дэмиен, я даже в машину не смог бы его погрузить. Сидя в коляске, никаких особых тяжестей не поднимешь, а тут семидесятифунтовый пес.

Мы приезжаем в клинику за десять минут до открытия. Это LazyPaw, и я всего второй раз привожу сюда Нэпала (мы как раз недавно сменили клинику). Я выступал перед шестиклассниками — эту встречу организовала Аннетт, мамина подруга. Именно Аннетт посоветовала мне перейти в LazyPaw: она сказала, что у них есть опыт работы с собаками СПНВ — многие из них наблюдаются в этой клинике. Мы с Нэпалом приезжали сюда всего один раз, но мне тут очень понравилось.

Мы паркуемся в секции для людей с инвалидностью. Две стильно одетые молодые женщины открывают приемную. Я смотрю на часы. Думаю, настало время узнать плохую новость. Пока я готовлю коляску, Дэмиен вытаскивает моего пса из машины. Нэпал стоит, мрачно повесив голову, а потом, еле переставляя ноги, бредет на свое место рядом со мной.

Я долго глажу и утешаю его:

— Все хорошо, малыш. Ни о чем не беспокойся. Мы тебя вылечим.

Я прошу Дэмиена:

— Ты мог бы надеть на него жилет? Он очень просто застегивается…

Когда Нэпал готов, я еду к пандусу. На миг я останавливаюсь: кажется, моему псу нужно в туалет. Я указываю Нэпалу на выцветшую от зимних холодов траву. В воздухе уже веет весной. Поднимающееся над Мак-Кинни солнце приятно пригревает.

— Поторопись, — командую я. — Давай, малыш, пора в туалет.

Нэпал проходит пару шагов по траве, но едва успевает сойти с тротуара. На моего пса это совсем не похоже.

Я бормочу, обращаясь к Дэмиену и к самому себе:

— Это не похоже на Нэпала. Он всегда ищет хороший клочок травы, а тут едва с тротуара успел сойти.

Одна из девушек-администраторов выглядывает из приемной:

— Как только будете готовы, заходите.

— Мы тут вам газон поливаем, чтобы трава лучше росла, — говорю я, пытаясь объяснить, почему Нэпал остановился прямо у входа.

— Не стесняйтесь, — улыбается она, — газон специально для этого и предназначен.

Нэпал заканчивает, и я веду его внутрь. Он нетвердо держится на ногах и идет медленно. Готов поклясться, что он плохо видит. Мне приходится на каждом шагу направлять его.

Администратор сопровождает нас в простенький смотровой кабинет. Там выложенный коричневой плиткой пол, деревянная скамейка и стеллаж с инструментами. Я останавливаюсь посреди кабинета и наклоняюсь, скорчившись от пожирающей тело боли. Нэпал плюхается на пол. Стоит ему коснуться головой пола, и он погружается в глубокий, похожий на кому сон, такой же, как ночью.

Дэмиен садится. Наши беспокойные взгляды встречаются, а потом мы снова смотрим на Нэпала.

— Мне кажется, у него проблемы со зрением… Ты же видел, как мне пришлось вести его? Что с ним?

— Понятия не имею, — качает головой англичанин. — Но он явно болен. Будем надеяться, что ветеринар все уладит.

Мы ждем.

В дверь тихонько стучат. Входит Брент Билхарц. Мне он кажется высоким. Впрочем, из кресла на колесах все кажутся высокими. На ветеринаре клетчатая рубашка, линялые джинсы и ковбойские сапоги. У него добрые голубые глаза. Брент выглядит абсолютно гармоничным человеком, способным на огромное сочувствие. Он опускается на корточки и треплет уши моего пса.

— Здравствуй, знаменитый Нэпал. Всегда рад тебя видеть.

Он смотрит на меня.

— Джейсон, не ожидал, что мы так скоро встретимся.

— И я не ожидал. Но Нэпалу очень плохо.

Брент на миг задерживает взгляд на незнакомце.

— Это Дэмиен Льюис, — говорю я. — Он писатель. Прилетел из Англии для работы над книгой о нас с Нэпалом. — Я глажу своего пса по голове. — Ты очень нужен нам, приятель. Чтобы мы могли взяться за книгу.

— Вы пишете книгу? — улыбается Брент. — Чудесно. Нэпал достоин того, чтобы о нем написали книгу. — Он начинает прощупывать живот, бедра, шею и голову моего пса. — Как он себя чувствует в последнее время? Плохо?

— Он просто на себя не похож. Как будто измучен. Постоянно спит, причем очень крепко. Натыкается на вещи. Судя по всему, он стал плохо видеть.

Ветеринар прерывает осмотр и идет за фонариком. Он долго светит Нэпалу в глаза, внимательно наблюдая за реакцией.

Выключив фонарик, Брент смотрит на меня.

— На свет он реагирует нормально, моргает, когда нужно. И все же он явно не похож на себя. Это не тот пес, которого вы привозили две недели назад.

Я сижу, сгорбившись в коляске, борясь с болью, которая колет и режет ножом мои внутренности.

— Да. Но если со зрением у него все нормально, почему он плохо ориентируется? Он не может найти еду. А еще я звал его вчера со двора, и похоже было, что он заблудился.

Ветеринар долго молча смотрит на Нэпала.

— Думаю, он изможден и переутомлен. У него просто нет сил на то, чтобы сконцентрироваться и посмотреть, куда он идет.

— Но почему?

— Я не знаю, но мы это выясним. Вы сможете оставить его у нас на пару часов? Мы сделаем анализ крови и несколько рентгеновских снимков, а затем снова встретимся, ладно? И не волнуйтесь. Мы поставим вашу собаку на ноги.

— Спасибо. Я очень благодарен вам. Ведь это же Нэпал.

— Это Нэпал, — кивает ветеринар. — К тому же нам повезло. Сейчас пасхальные каникулы, и местная молодежь приехала домой из колледжей. Многие из них у нас на стажировке. Справляются они намного лучше, чем некоторые постоянные молодые сотрудники! Это я к тому, что недостатка в персонале нет и о Нэпале позаботятся наилучшим образом.

— Чудесно. Он будет очень рад. Знаете, он любит, когда рядом молодежь.

Ветеринар на секунду замирает, ощупывая внутреннюю поверхность задних лап. Несколько долгих секунд он что-то ищет, а потом поднимает взгляд на меня. В его глазах тревога.

— Там что-то есть… Какая-то шишка. Вот здесь. Это у него давно? Вот этот твердый участок под левой задней лапой.

— Не может быть, чтобы давно, — качаю я головой. — Я бы нащупал эту шишку, когда надевал на него жилет. Я бы сразу ее заметил.

— Да, я тоже так подумал, — кивает ветеринар. — И я нащупал бы ее две недели назад. Я ни за что не пропустил бы ее. Получается, она появилась совсем недавно…

Меня еще сильнее скручивает в коляске. Я прикрываю живот руками; боль прошивает спину, словно удары молний.

— Да, получается, что она появилась недавно. Я очень рад, что мы обратились в LazyPaw…

Я не знаю, что еще сказать. Поблагодарив Брента, я выезжаю из кабинета. Нэпал пытается встать на ноги. Он все еще намерен сопровождать меня несмотря ни на что. Я прошу его остаться с ветеринаром и хорошо себя вести и обещаю через пару часов вернуться.

Брент уводит Нэпала, но в дверях приостанавливается, наблюдая за моим псом. Тот ступает очень медленно, опустив взгляд и склонив голову так низко, словно она стала слишком тяжелой.

— Он вел себя совсем иначе, когда я видел его две недели назад. Он очень быстро сдал, — говорит Брент, глядя на меня. — Не стану лукавить: меня это беспокоит. — Он делает паузу. — Но через пару часов мы сможем все обсудить.

Они с Нэпалом исчезают за порогом. Я слышу голос Брента:

— Это знаменитый Нэпал! Нам в отделение интенсивной терапии. Анализы крови и…

Дверь закрывается.

Я остаюсь без своего пса, с Дэмиеном, нашим гостем-писателем. Нам нужно убить два часа, и я не знаю, чем заняться. Покинув здание, мы останавливаемся на солнышке.

Я смотрю на Дэмиена.

— Знаешь, мне страшно. Нэпал в таком состоянии… Да еще эти слова ветеринара.

— Да, я понимаю. Тут есть о чем волноваться, но давай просто подождем результатов обследования. Знаешь, что я придумал? Я хочу подарить ветеринару свою книгу. Это был бы красивый жест. Он, кажется, хороший парень.

— Да, отличная мысль. Обязательно подпиши. Брент обрадуется. У тебя ведь в машине есть экземпляр?

Дэмиен отвечает, что есть, и отправляется за книгой. Я остаюсь один и смотрю на плавную линию горизонта. Солнце уже поднялось высоко, оно греет мне лицо, но я еще никогда не чувствовал такого холода и опустошения.

Нэпал всегда наслаждался работой. То, что происходит с ним последние сорок восемь часов, идет вразрез со всей его жизнью. Сейчас он не может работать и страдает от этого. Мучается. Я чувствую его боль, и от этого мне самому очень плохо. Не знаю, что с ним, но молюсь, чтобы Брент все уладил как можно скорее.

Мы уезжаем из LazyPaw, и я по громкой связи звоню маме, рассказывая основное.

— О боже… Господи…

Мама так потрясена, что не может найти слов.

— Целую и люблю тебя, мама, — как всегда, говорю я на прощание.

— Целую, Джейсон. Я люблю тебя. Уверена, что все образуется.

Я нажимаю на отбой.

— Мы с родителями очень близки, — говорю я Дэмиену. — Именно они помогли мне пройти через все испытания. Мои родственники. И Нэпал…

Мы едем домой. Я не могу придумать, куда еще поехать. Мы пытаемся убить время, но обстановка очень напряженная. Ровно через два часа я звоню в LazyPaw. Трубку берет девушка-администратор, и я спрашиваю, что с Нэпалом. Она отвечает, что обследование закончено и диагноз поставлен.

— Это хорошо. Так что с ним?

— Джейсон, вам лучше приехать. Брент хочет лично сказать вам это. Сможете?

— Да… Мы выезжаем.

Я заканчиваю телефонный разговор и смотрю на Дэмиена.

— Они поставили диагноз, но просят, чтобы я приехал лично — тогда мне скажут. — Секундная пауза. — Это ведь плохой знак?

Бедняга явно не знает, что ответить. Он только вчера прилетел. Думал провести несколько дней в приятной компании со мной и моим псом. Мы планировали поехать во Флориду — там есть возможность остановиться в доме возле пляжа. Сидели бы втроем у воды и рассказывали истории. А все вон как обернулось.

Мы молча едем обратно в LazyPaw. Нас ведут в смотровой кабинет. Входит Брент, чрезвычайно бережно ведя за собой на поводке Нэпала.

Мой пес обессиленно плюхается на пол возле моей коляски. Я приветствую его, почесывая за ушами — мне известно, что он это любит, — и приговаривая что-то ободряющее. Но Нэпал, рухнув на пол, почти мгновенно погружается в полудрему.

Брент садится на корточки, чтобы оказаться на одном уровне со мной. Пару секунд мы молчим.

— Джейсон, смягчить эту правду я никак не могу: ситуация тяжелая. — Он бросает взгляд на Дэмиена, который сидит на скамейке у стены. — Я могу говорить? Может быть, вы хотите, чтобы я сказал вам наедине?..

— Нет-нет. Дэмиен приехал сюда, чтобы записать нашу историю, поэтому должен все знать… Если эта книга будет написана… Говорите, прошу вас.

— Как я уже сказал, смягчить эту новость никак нельзя: у Нэпала в теле очень много раковых опухолей. Жить ему осталось несколько недель, если не дней. Даже при полном курсе химиотерапии — к тому же половину этого времени ему пришлось бы провести в клинике. Это особенный, очень особенный пес. Ради него мы можем обойти все ограничения. Но это, пожалуй, все, что мы можем сделать.

Тишина.

Ощущение такое, словно меня лягнула лошадь. И одновременно вонзили нож по самую рукоять точно в центр спины. Меня прошивает болью, которая отрывает мясо от костей, вспарывая нервные окончания. Все тело охвачено огнем. Оно пульсирует болью. Горит. В ушах какой-то страшный рев. Я понятия не имею, что сказать.

— Хотите поговорить с онкологом? — Голос Брента доносится словно издалека, и меня затягивает в какой-то темный ревущий туннель. — Она вряд ли добавит что-то к моим словам, но вдруг вам это поможет? Вы будете знать, что сделали все возможное…

— Онколог? Да, я думаю, если я поговорю с ней, хуже не станет. — Не знаю, откуда берутся эти слова. Говорю не я, а кто-то вместо меня. — Но для меня главное, чтобы Нэпал не страдал.

Брент встает.

— Схожу расшевелю их. Посмотрим, есть ли у них сегодня время.

Он выходит. Меня накрывает боль. Словно со всех сторон — стены бушующего огня, которые отрезают меня от мира. Брент возвращается. Не знаю, долго ли его не было. Я был где-то далеко.

— У них сегодня очень много работы, но они стараются все уладить как можно быстрее, и тогда…

Я смотрю на Брента, и под моим взглядом он замолкает.

— Скажите, что бы вы сделали, случись такое с вашим псом?

Слова падают, как темные камни в пруд. Водное зеркало разлетается вдребезги.

— Что сделал бы я, случись такое с моим псом? — Брент явно не ожидал этого вопроса. — Джейсон, решение тяжело принимать всегда, о какой бы собаке ни шла речь, но Нэпал… Жена говорит, что если мне станет легко принимать решения, то нужно будет бросить эту работу. Должен вам сказать, что он изнурен. Болезнь находится в последней стадии. Вот что мы видим. — Он смотрит на Нэпала, распластавшегося рядом с моей коляской. — Не буду вас обманывать. Он заснул на осмотре, и какое-то время мы, глядя на него, думали: «Господи, неужели мы его потеряли?» Это был очень глубокий сон. Будь это мой пес, я бы его усыпил. Вот что я сделал бы.

Чей-то голос говорит:

— Я просто не хочу, чтобы он страдал.

Кажется, это сказал я.

Брент смотрит на Нэпала.

— Мы могли бы химиотерапией продлить ему жизнь еще на два месяца. Могли бы. Но для него это были бы не лучшие два месяца. Думаю, глядя на него, глядя, как он лежит на полу, все мы знаем, что нужно сделать.

— Мне меньше всего хочется, чтобы он страдал…

Брент смотрит на дверь.

— Какая там погода? Мы могли бы это сделать здесь, но если погода хорошая, то…

— Погода хорошая. Солнечно. Тепло. Нэпал любит лежать на солнце. Очень любит, даже в сильную жару.

— Мы можем выйти на улицу… уложить его на одеяло на солнце.

— Нэпал согласился бы.

— Да, нужно на улицу. Почему нет? Если от этого ему станет хоть чуточку легче… Я сделаю все возможное. На все пойду. Ведь это же Нэпал.

Брент встает и не без труда поднимает пса на ноги.

— Мне придется поставить ему капельницу, а это нелегко, потому что давление у него очень низкое… Я на пару минут.

Когда Брент во второй раз уводит Нэпала, видно, что мой пес хочет остаться. Остаться и служить мне, быть рядом до последнего часа. Но этот час уже настал. Так внезапно. В это невозможно поверить. Он должен был прожить еще лет десять. А сегодня его последний час. Последний час жизни в прекрасном мире, в котором мы — так недолго — были вместе.

Нэпалу всего шесть лет. Как такое могло произойти? Мы столько сделали, но столько всего еще предстояло. Нас ожидала целая жизнь, полная приключений, любви и добрых дел. Мы должны были прийти к стольким людям, меняя их судьбы. И я не могу — просто не могу — хотя бы на миг поверить, что вот-вот потеряю его.

Брент останавливается на пороге, ожидая, пока ассистентка примет у него Нэпала. Это миниатюрная белокурая девушка по имени Бет. На вид ей немногим больше двадцати. Она едва сдерживает слезы, когда берется за поводок.

Брент оборачивается ко мне.

— Его кремируют. Урна будет особенная. Очень особенная. В каталоге нет ничего достойного. У меня есть друг, дизайнер. Я попрошу его что-нибудь придумать. Что-то по- настоящему достойное вашего пса… И вы не волнуйтесь, все это бесплатно. За все, что мы тут сегодня сделали, мы не возьмем ни цента.

Я бормочу слова благодарности.

Выезжаю из клиники. Все кажется мне ненастоящим. Я не знаю, что говорить. У меня мелькает мысль позвонить мальчикам, но они за сотни миль отсюда, отдыхают с мамой. Они не смогут быть здесь, чтобы провести в последний путь пса, которого мы так любили и лелеяли.

Но я думаю, что одно мне все-таки нужно сделать: позвонить Мелиссе. Если кто-то еще и должен быть рядом, когда уйдет Нэпал, так это она. Я набираю ее номер. Не знаю, что я ей говорю. Я лишь понимаю, что Мелисса все бросит и через несколько минут будет с нами.

Мы с Дэмиеном находим освещенный солнцем безветренный клочок земли. У нас просто нет слов. Я вижу, что Дэмиен и сам вынужден сдерживать слезы, хотя знает Нэпала всего один день. Вот так мой пес действует на людей. Не верится, но через несколько секунд Нэпал уйдет.

К нам выходят Брент и Бет. Ей приходится мягко направлять Нэпала по освещенной солнцем жухлой траве. Глаза Бет полны слез, и она смущенно извиняется.

— Простите, — бормочет она, шмыгая носом, — но я сегодня впервые увидела его. Знаменитого Нэпала…

Брент расстилает одеяло на солнце. Дэмиен спрашивает, хочу ли я сфотографироваться в последний раз. «Сфотографироваться в последний раз». Никогда не думал, что настанет такой момент. Я отвечаю, что хочу.

Нэпал мужественно стоит возле моей коляски. Видно, что даже это дается ему с огромным трудом. Я вижу, что напоследок не будет ни ласковых обнимашек, ни крепких объятий. Нэпал едва может стоять, что уж говорить о том, чтобы залезть ко мне в коляску. Я обхватываю его морду ладонями, наклоняюсь к нему и шепчу на ухо ласковые слова, полные любви и нежности. Я говорю, что все будет хорошо:

— Славный мальчик… Храбрец… Уже недолго осталось. Ты такой храбрый… Ты понимаешь это?

Я говорю Нэпалу, что, если существует рай для собак, он обязательно туда попадет. Я обещаю когда-нибудь навестить его там.

Кто-то бежит к нам с парковки. Это Мелисса. Она падает на колени рядом с Нэпалом, отбрасывая назад свои красивые светлые волосы. У нее по щекам текут слезы. Все отступают. Мы втроем обнимаемся, Мелисса одной рукой обхватывает меня, другой моего пса. Нэпал узнаёт ее, и я каким-то образом чувствую, что в свой последний час он рад ее видеть.

Я поднимаю ему голову и на прощание целую в нос.

Мы прощаемся навсегда.

Брент забирает у меня Нэпала и укладывает на одеяло на солнце. Нэпал закрывает глаза. Я знаю, он понимает, что уходит. И я чувствую, что он готов. Он настолько изнурен, что я поражаюсь: как я мог не видеть этого раньше? Похоже, мой пес пытался держаться весь последний отрезок нашего славного пути. Он проводил меня в HALO и смотрел на мой прыжок. И лишь когда задание было выполнено и мы наконец вернулись, позволил себе сдаться.

Бет укладывает Нэпала так, чтобы ветеринар мог ввести иглы. Мой пес до последнего остается таким доверчивым, что не рычит, не скулит и не жалуется.

— Первая игла, — тихо поясняет Брент. — Общая анестезия.

И он вводит иглу.

— Вторая.

Он вводит дополнительную дозу.

Несколько долгих мгновений не слышно ни звука, кроме подавляемых рыданий. Я буквально чувствую, как Нэпал уходит. Еще секунда — и я ощущаю, как его душа — теплая, заботливая, любящая, прекрасная, верная — отлетает. И вот моего друга на всю жизнь, лучшего моего друга, моего сына, моего боевого товарища, существа, с которым я за последние годы провел больше времени, чем с кем бы то ни было — его больше нет.

Брент поворачивается ко мне.

— Все. — Пауза. — Мы тут обо всем позаботимся.

Я не могу найти слов. По лицу катятся слезы. Что тут сказать?

— Давай уберем его, — тихо говорит Брент ассистентке. — Пока тело не начало меняться.

Бет протягивает мне мокрую от слез руку.

— Мне очень жаль. Я так рада встрече с вами, несмотря на…

Она обрывает фразу. «Несмотря на то что мы встретились в день, когда Нэпал ушел».

Они с Брентом заворачивают моего пса в одеяло. В погребальный саван. Поднимают его. Черный блестящий нос — последнее, что я вижу, когда они уносят мою обожаемую собаку.

— Мы обо всем позаботимся, — повторяет Брент, когда они исчезают за углом. — Обо всем позаботимся.

И я верю ему всем сердцем.

Мелисса, рыдая, обнимает меня.

— По крайней мере, Нэпал провел последние дни с ранеными бойцами, — всхлипывает она, — он занимался любимым делом, работал и воодушевлял людей.

— Да. Буквально в пятницу, после встречи с Нэпалом, трое ребят подали заявки на получение собаки-помощника.

Мелисса утирает слезы тыльной стороной ладони.

— Он был как яркая звезда.

Я все еще не могу поверить, что Нэпала больше нет.