Непорочное зачатие

18

«Люблю его! — думала Женя, и душа ее ликовала. — И как это мне на ум пришло — скрывать свои чувства?! Надо быть естественной, открытой, а иначе как же людям понять друг друга? А он понимает, что я люблю, что я счастлива?..»

Володя не верил своим глазам. Женя, в последнее время такая сдержанная и холодная, смотрела на него с восторгом и обожанием. Зрачки ее расширились, и глаза казались бездонными. И волнующая их глубина манила и обещала так много, что Лаптев на секунду зажмурился.

Он протянул руку, и Женя с готовностью приняла ее. Она, будто Золушка на балу, оказалась вдруг в мире материализовавшихся желаний.

И этот мир с каждой минутой все меньше походил на реальность с ее страхами, условностями и правилами игры.

Здесь не было ни тормозов, ни контроля. Дозволялось все: говори что хочешь и делай что нравится.

И Женя, как узник, вырвавшийся из темницы, поспешила воспользоваться этой неожиданной, долгожданной, этой сладкой свободой.

— Женька! — шептал ей Володя. — Не могу поверить! Почему ты так долго…

Но Женя не слышала его. Она обхватила ладонями Володины щеки и припала к его губам. У него перехватило дыхание, и он резко прижал ее к себе.

— Как только я увидел тебя… В тот первый день, помнишь?.. — хрипло говорил Лаптев. — Я сразу понял: это моя женщина…

Но она снова закрывала ему рот поцелуем, и он готов был до бесконечности продлевать этот сладостный плен, но все же вырывался из него, чтобы коснуться губами ее дрожащих век, скользнуть по стройной шее вниз, к впадинке между ключицами, так, чтобы она запрокинула голову. И тогда Лаптев запускал руку в ароматный шелк ее волос, охватывал пальцами затылок и вновь впивался в губы.

Они не могли оторваться друг от друга.

Его ласки становились все смелее. Он целовал ее обнаженные плечи, постепенно сдвигая мешающие тонкие бретельки. И вдруг легкое платье бордовым облачком соскользнуло к ее ногам, и она осталась перед ним в одних крошечных кружевных трусиках.

Но Женю нисколько не смутила неожиданная нагота, она вновь шагнула к нему, обвила руками, прижимаясь прохладной упругой грудью.

Мерцали свечи, струились благовония, шуршал нескончаемый дождь за окном, и любимая женщина, вчера еще неприступная и холодная, ластилась к нему, как большая теплая кошка.

Лаптев чуть приподнял за подбородок ее голову, пытаясь заглянуть в глаза и понять, может ли идти до конца, хочет ли она близости?

Но глаза ее были закрыты, лицо светилось блаженством, а губы шептали:

— Володя, Володя, Володя…

Он почувствовал, как слабеет ее тело, подхватил Женю на руки, понес в спальню и осторожно положил на предусмотрительно разобранную Феликсом широкую двуспальную кровать.

В спальне царил полумрак, но он видел ее закрытые глаза, чуть улыбающиеся губы, волосы, рассыпавшиеся по подушке, все ее раскинувшееся на белой простыне тело и залюбовался открывшейся прекрасной картинкой.

Но Женя, оказавшись вне кольца его больших теплых рук, заволновалась, тревожно свела брови и вновь тихо позвала:

— Володя…

Он быстро скинул с себя одежду и лег рядом, обнял ее, прижал к себе.

И Женя вновь поплыла по волнам своего чудесного сна, где все было радость и блаженство, глубже и глубже погружаясь в его пучину, но не теряя волшебного ощущения счастья.

А Лаптев ласкал ее послушное тело, и, когда наступил наконец момент истины, оглушающий до звона в ушах, подивился на мгновение ее полной индиферентности, но остановиться уже не мог.

И только потом, отдышавшись и окончательно придя в себя, он понял, что Женя спит. Спит! И улыбается во сне трогательной детской улыбкой…

Он попробовал разбудить ее, но все его попытки остались тщетными. И только тогда его озарила догадка.

«Не может быть!» — ужаснулся Лаптев, чувствуя себя последним дураком, подопытным кроликом, полным идиотом. Или мерзавцем?..

«Но я же не знал! Ведь в голову не могло прийти!..» — пытался он себя оправдать.

Но другой голос, насмешливый и беспощадный, не позволял ему этого.

«Разве ты не видел, что она ведет себя странно? — обличал этот голос. — Видел! Но предпочел отмести все сомнения, потому что так тебе было удобно! Ты хотел ее взять во что бы то ни стало. Ты проиграл, Лаптев. Получил только тело…»

— Будь ты проклят, Прожога! — Он скрежетал зубами от слепой ярости, накрывшей его тяжелой душной волной.

Володя быстро оделся и бросился к номеру Татьяны и Жени, все еще надеясь в глубине души, что этот бред не может быть правдой, но знал — знал! — это не так.