Непредвиденные изменения. Книга первая. Часть вторая (СИ)

Глава 8

Сейчас же мне надо ехать к Титову, Шварцу и Молчанову, от него посыльный прибегал с приглашением. Ещё надо к Добрынину, Обновену и Гольтякову. Вечером придёт Гаврилов Сергей Иванович, обучать меня французскому языку. Я договорился с одним из преподавателей, бывшего военного училища, за пятнадцать рублей в месяц.

А на рынок пойдём завтра. Хорошо хоть Савва своих коней дома держит, а то вообще дело труба была бы. Так что дел — делать мне, и не переделать.

С Титовым и Окуневым, разобрался быстро. Описал, что произошло, и пообещал премию, если найдут.

— Владимир Павлович, вам ничего делать и не надо. Просто сообщите, где они и всё. Дальше мы сами — убеждаю его.

— А мы что, в стороне? — искренне удивляется он.

— А вы, потом как бы на стрельбу прибыли. Зачем вам в дворянские разборки встревать? — пытаюсь сделать умилительную рожицу.

— На стрельбу? Вы что тут в городе войну нам устроить хотите? Потом от проверок покоя не будет — качает головой пристав.

— Бог с вами. Какую войну? Да не волнуйтесь Вы так, Владимир Павлович. Мы аккуратно. Я никому не позволю воровать у меня безнаказанно. Если сдадутся, стрелять не буду. Вам же лучше… а я в долгу не останусь — заканчиваю с ним разговор и встаю. Всё что можно я уже пообещал и намекнул. Надеюсь на благоразумие Титова.

Пристав только крутит головой, пытаясь понять, серьезно я это сказал или нет. А главное что он с этого иметь будет и так, чтобы ему за это ничего не было.

— Здравствуйте Сергей Павлович. Как здоровье? — здороваюсь, заходя в кабинет к Шварцу. — А что это вы, за книгу читаете?

— И вам, не хворать. Надеюсь, в этот раз без стрельбы? — усмехаясь, отодвинулся полковник в кресле и положил книгу. — Чаю?

— Стрельбы… нет, не было. А вот потери с моей стороны существенные. Так что вы, читаете? Я тоже книги люблю — всё-таки это ещё большая редкость в России. Понятно, что у князей и графьёв свои личные библиотеки, но где взять их обычным жителям.

— А это «Россия в 1839 году» написанная маркизом де Кюстином. Изданная во Франции в 1843 году — и смотрит зачем-то пристально на меня. Да не знаком я с этим произведением.

— Опять какая-то хрень… про Россию? — и беру стакан чая и усаживаюсь поудобнее на венский стул. — Вы хоть бы для нормальных посетителей кресло приобрели.

— Ну, ни всем так везёт. А так как, похоже, вы у меня будете частый гость, то можете и подарить. Что же касается книги… да есть такое — и зачитывает мне. — «Сколь ни необъятна эта империя, она не что иное, как тюрьма, ключ которой находится у императора». Сделали, конечно, опровержение, а книгу в стране запретили. Но наша интеллигенция сразу вой подняла. Ну а мне вот…по роду службы такие книги знать положено.

— Ну, допустим я, так не считаю…но доля правды в ней есть. Но у каждого государства есть свои недостатки. Ну а зачем опровержение? — и вытягиваю ноги вперед. Я опять осторожничаю с ответом.

— Вы это серьезно? — удивлён полковник.

— Конечно. Вы, «Тысяча и одна ночь» не читали? — удивлять, так удивлять.

— Не доводилось. По-моему это сказки, кого они сейчас интересуют — и видя моё покачивание головы. Переспросил — и что интересная книга?

— А вот вы о ней так зря. Обязательно прочтите — отпиваю чай. Кстати тоже не лучшего качества. Иван Акимович меня явно разбаловал ответными дарами.

— Ну и в чём там дело? — более примирительно полковник.

— А в сказках и былях — усмехаюсь я. — Как интересно люди мыслят.

— Как в сказках? Как-то вы, Дмитрий Иванович, совсем меня запутали. Разговаривая с вами, я ловлю себя на мысли, что кому-то из нас…нужен доктор — легонько хлопнул ладонью по столу Шварц.

— Вот. Теперь вы, наконец, мыслите креативно. Но немного, не в том направлении — ехидничаю я.

Сергей Павлович схватился за голову двумя руками и посмотрел на меня. Потом медленно произнёс. — Хорошо, что у меня только один такой знакомый… как вы.

— Не согласен. Смотришь и ваша служба лучше бы работала и… интересней — уже откровенно посмеиваюсь я.

— Так, что у вас опять случилось? — перешёл на серьёзные темы полковник.

Рассказываю историю моего позора.

— Ай-ай-ай. Как же это вы так? — наконец отыгрывается на мне полковник.

— Будем надеяться, что неудача меня закалит — шучу над собой. Хотя мне совсем не до смеха. — Что нас не убивает, то делает нас сильнее.

— М-х. Интересное выражение, надо будет запомнить. Хорошо, я подумаю. Чем смогу, помогу — намекает мне, что пора бы и закругляться.

На этом мы и прощаемся. Я еду к купцу Молчанову. Зачем я ему интересно понадобился?

Довольно молодой купец первой гильдии Александр Прокофьевич Молчанов возрастом лет под тридцать, встретил меня очень приветливо. Начинающий полнеть крепыш в тёмном английском костюме тройке. С золотыми часами, как ему и положено, на животе. С пышными усами, но без бороды. С длинными волосами с пробором посередине. Кстати, моя короткая причёска всех приводит в некоторое недоумение.

У него какая-то смешная заграничная обувь, я даже и не смог её определить. Спрашивать не буду, а то ещё обидится.

После появления керосиновой лампы, Молчанов быстро сориентировался и прикупил несколько мелких мастерских. Причём выбрал со знанием дела и с хорошими мастерами. Интересно, сколько он на это дело денег «ухлопал»? Я так подозреваю, что несколько десятков тысяч. Сейчас он их уже объединил в небольшой заводик. Планирует летом строится, и по-моему даже паровую машину прикупить. Они, что все сговорились? Да тут цены тогда на мастеров и материал до небес взлетят.

Его тоже взяли в компанию «Тульский Свет», за его столичные связи, деньги и деловую хватку. Скорее всего, в Туле начнется поглощение мелких металл мастерских и сманивание мастеров. Уже дошёл слух с Лейпцига об очень удачной торговле тульских купцов. Они тогда быстро сориентировались, молодцы, и направили самые дорогие лампы, самовары и другие товары. Задрав на них цены, насколько было возможно и только продажей за серебро. Даже Стрельников со своими столами, стульями и раскладушками подсуетился. А сырьё, послушались моего совета, попридержали для разных производств. Но думаю, что скоро, они мне это напомнят…и не раз. Это пока зима и морозы их «тормозит» деловую активность. Ничего я им ещё подкину… пару масштабных проектов, чтобы у них голова болела…да посильнее…

— Рассказывайте, зачем звали Александр Прокофьевич? — после приветствия, расспросов о здоровье и обязательного чая. Времени у меня и так не много, поэтому стараюсь «быстрее закруглить вступительную часть» разговора.

Он тут же уходит в соседнюю комнату и возвращается с большой коробкой, которую ставит на стол.

— А вот посмотрите, что мои мастера сделали? Как вам? — и начинает доставать разные вещи из коробки. Оттуда он первым достаёт круглый медный цилиндр и передаёт мне. Размером цилиндр шесть-семь сантиметров в диаметре. Сантиметров около двадцати в длину, и явно раскрывается посередине. Чем-то напоминает баллончик для дезодорантов с двадцать первого века.

— Можно? — смотрю на хозяина, не решаясь раскрыть.

— Конечно, конечно — улыбается он.

Снимаю крышечку, под ней небольшая, в палец толщиной металлическая шестерёнка, с зубцами внутри и снаружи. Внутри шестерёнки, посередине ещё один колпачок. По бокам, под наклоном, закреплены два маленьких кремния, концы которых поджимают металлические скобы, к краям шестерёнки. Надо признаться, всё сделано очень искусно и явно обошлось это не дешево. Много ручной работы. Но молодцы. Не перевелись у нас ещё Левши. Я уже догадался, что это какая-то зажигалка. Дадим хозяину продемонстрировать, а то вон он как довольной улыбкой сверкает. Прямо, как новый пятак…или тульский самовар.

— Ну, покажите, что это вы за чудо такое сотворили? — и передаю хозяину цилиндр.

— Вот смотрите — хозяин явно доволен похвалой. Потом снимает второй колпачок, под которым находиться фитиль. Резко, пальцами открытой ладони, крутит шестерёнку. Сыплются искры, и загорается фитиль зажигалки.

— Очень хорошо, просто великолепно — искренне восхищаюсь я.

То, что сейчас имелось в наличии и продаже, с этой зажигалкой ни в какие сравнения не шли. Огниво Иоганна Вольфганга Дёберейнера производимое у немцев с 1823 года. Этот прибор вскоре стали продавать по всех землях немцев и у нас. Практичное и относительно безопасное огниво Дёберейнера имело успех, его выпуск достиг двадцать тысяч экземпляров уже к 1829 году. Но там стеклянные колбы, серная кислота и многие другие «прелести».

Сегодняшние спички, которые европейцы украли у китайцев, тоже оставляют желать лучшего. Первоначально спички были изобретены в Китае в 577 году при династии Ци, которая правила в северной части Китая (550–577). Придворные оказались в военной осаде и остались без огня изобрели их из серы. Описание этих спичек дает Тао Гу в своей книге «Доказательства чрезвычайного и сверхъестественного» (ок. 950 года). В 1270 спички уже свободно продавались на рынке в городе Ханчжоу.

Англичанин Сэмюэл Джонс, наладивший выпуск спичек в Англии. Они же продавались и у нас, но у них также был очень неприятный запах при горении. Упаковывались спички в оловянные пеналы по сто штук.

Были и французские спички, которые легко воспламенялись, поэтому послужили возникновению пожаров, да к тому же белый фосфор очень ядовитое вещество. Рабочие спичечных фабрик страдали серьёзными заболеваниями вызванные парами фосфора.

Основным недостатком спичек, «изобретённых» Уокером, но выпускаемых Сэмюэлем Джонсоном и французских Сориа была нестабильность зажигания черенка спички. Время горения головки было очень мало. К тому же эти спички имели ужасный запах и иногда зажигались со взрывом.

Были и австрийские, производимые с 1836 году в Вене. Австрийский химик, профессор Венского политехнического института Пауль Троттер Майснер изобрёл фосфорные спички, что стало значительным прогрессом в науке. Его спички имели несколько критических моментов: так, от трения они могли самовозгораться, а если и горели, то с большим пламенем, разбрасывая в разные стороны искры и оставляя ожоги на руках и лице.

В России сейчас спички назывались «зажигательные, или самогарные спички». В Россию первые фосфорные спички были привезены в 1836 году, стоили они дорого — рубль серебром за сотню. Первый всплеск развития производства спичек приходится на 1840 год. К 1848 году в России работало уже более тридцати спичечных мануфактур. Из-за постоянных пожаров, не только фабрик, но и повозок, во время их перевозки, то в ноябре 1848 года вышел закон. Разрешал, только производство спичек в Москве и Санкт-Петербурге ограничивал розничную продажу спичек.

Других вариантов не имелось. А знаменитых шведских спичек ещё и в помине не было. Так что такую зажигалку будут брать и ещё как.

— А какая будет цена у этого чуда? И обязательно надо сделать привилегии, чтобы иностранцы нас не обошли — беспокоюсь.

— Рублей двадцать серебром, не меньше — вздыхает Молчанов. — Уж очень много тонкой работы и нужны очень квалифицированные рабочие. А привилегии сразу же оформим, сам поеду в столицу.

Солидно. И плохо. Хотя дворяне, купцы и другие зажиточные жители купят. Ещё раз внимательно рассматриваю зажигалку. Надо больше штамповки делать, но опять же после запуска заводика.

— А вот кремнии, они же намного меньше, чем у пистолетов, как себя ведут? — с ними всегда проблемы, но пока ничего другого нет.

— Вот в этом как раз и проблема, из-за которой я вас и позвал. Бывает, что несколько раз чиркнешь и кремень портиться. Надо долго подбирать качественный — вздыхает купец.

Немного поигрался рассматривая произведение искусства. Единственное, так и не понял, как прикреплена шестерёнка к корпусу. Похоже, что саму шестерёнку сделали с двух половинок.

— А если сделать…внизу ещё одну крышку и поместить туда 2–3 запасных кремня. Вот так — беру перо и рисую. — И вообще надо сделать меньшего размера.

— В диаметре, точно не получиться. А то вообще цена будет большая и конструкция получится не надежной. Мне так мастер сказал — отвечает мне купец, рассматривая мой рисунок.

— А вы делайте разными и к ней разные приспособления. Чехлы, дополнительные ёмкости с бензином, кремни. Да хоть кружку маленькую приспособьте, чтобы можно чай попить.

— М… — Молчанов, почесал голову рукой — Подумаю. А вот что вы скажите на это, Дмитрий Иванович — и достаёт медную коробочку примерно сантиметров десять на пятнадцать и толщиной в пять. Открывает и показывает. Там лежит «зипповская» зажигалка, но без колесика и кремния и небольшой замок от кремневого пистолета. Купец взводит и спускает курок около фитиля, и он загорается.

Вот же, голь на выдумку хитра!

С военного ведомства пришло указание переделывать кремневое оружие на капсульное. Дело идёт очень и очень туго, как я слышал. Но, похоже, купцы и военные нашли общий язык, к взаимной выгоде обоих. Бог в помощь, как говорится.

— Это хорошая идея. Но, надо сделать какой-то держатель для замка, для удобства. Какова цена? — сразу интересуюсь. Хотя изделие и получилось довольно громоздким.

— Двадцать пять — тридцать рублей ассигнациями — улыбается Молчанов.

— Ну и отлично. Ведь можно и так, отдельно продавать — показываю «зиппо». — Кремневого оружия на руках очень много. А если вы поставите паровые машины, то ещё будет дешевле.

— Но это, какие траты, а стоить будет копейки. Может не стоит? — похоже купца пугает мысль что придётся не одну паровую машину покупать, а несколько.

— Стоит, стоит, даже не сомневайтесь. И надо оформлять привилегии и делать быстрее, пока англичане с немцами не «пронюхали». А то они быстро наводнят всё своими дешевыми изделиями. Или на паровые машины цены вздуют, до небес — потираю я руки, что, наконец, что-то толковое потихоньку начинает сдвигаться с мёртвой точки.

Дальше мы немного времени пообсуждали местные новости, и я отправился к Добрынину. Напоследок Молчанов мне пообещал прислать несколько штук, но только после начала продаж и оформления привилегий.

— Примета плохая раньше времени дарить, Дмитрий Иванович — напутствовал меня купец…

Сначала посетил Обновина, оказалось у него всё готово, вот только Добрынин не подписывает и всё. Что за ерунда? Почему? Забираю документы.

— Добрый день. Доложите, пожалуйста, Олег Петрович — здороваюсь с адъютантом.

— Чай будите или что покрепче? — после недолгого ожидания, и приветствия спросил Добрынин.

— Нет, спасибо Николай Николаевич, только что напился. Скажите, а что, по-моему, вопросу о выделение участка земли на берегу Упы? И почему Вы, не подписываете бумаги на покупку мной двух участков? Ведь я же договорился с хозяевами о покупке — пошёл он со своим чаем, лучше бы документы подписал. Опять будет себе что-нибудь клянчить и притом не прямо, а так завуалированно. Попробуй ещё разбери, что он действительно хочет.

— Вы что, Дмитрий Иванович, решили пол Тулы скупить? — усмехнулся глава города.

— Причём тут Тула, когда я прошу самые дешёвые участки на самой окраине города? — удивляюсь я. Вот никак такого обвинения не ожидал.

— Всё равно. Это получается значительные земельные участки в особом городе. И как понимаете, меня за это не похвалят — и уставился на меня.

— Послушайте. Я же приношу городу реальную пользу. Вон смотрите, как наши купцы оживились — чего-то я не понимаю. Да ерунда какая-то. — Никому кроме меня они и точно не нужны.

— Ну почему же? Многие купцы уже подали прошение на расширение производства. И как вы, наверное, знаете, все дымящие и производящие шум производства теперь будут, располагаются, только на окраинах города.

Нет, что-то тут не то. Явно с меня хотят «содрать» бакшиш. Попробуем с другой стороны.

— Чем я могу вам помочь, Николай Николаевич? — медленно вздыхаю, чтобы не раздразнить хозяина кабинета.

— А скажите, у вас случайно не осталось хорошего нового прибора для производства? — наконец-то озвучил свой интерес глава.

Ах вот оно что. Значит и Добрынин поддался всеобщей лихорадке производства нефтяных приборов. Явно прикупил пару мастерских, а может и больше и хочет наладить выпуск только своих товаров и чтобы без конкуренции. А если судить о том, что керосиновые лампы в продаже практически не задерживаются, тогда понятно.

Недавно, даже из столицы за ними приезжали. Всё, что было готового, скупили. Их бы и другие уже начали делать, но проблема в стёклах и керосине. Наладить их быстрый выпуск в России вряд ли возможно, да и Мальцев не даст. Да и керосина ещё очень маловато, но его производство как раз-то быстро и наладят.

Чтобы ему предложить, из этой серии…и не особо сложное. А то ещё обидится. Паяльную лампу… точно.

— Есть у меня одно устройство. Но оно не готово для демонстрации — задумчиво говорю я. Просто дарить, я тоже не буду. Поторгуемся.

— Ничего. Вы хороший инженер, хотя и с таким тяжёлым характером. Это скорее у механиков природное? — усмехнулся Добрынин.

— Кстати о знаменитых механиках. Надо памятники в городе Нартову и Кулибину поставить, как и другим известным людям — сразу беру «быка за рога».

— Черни? Вы серьёзно — видит, что я киваю головой. — Такой вопрос… без специального указа императора решить нельзя — очень серьёзно говорит мне глава.

— Они Русские Гении. Почему каким-то разным грекам можно, а своим нельзя? А вот на следующем собрании и постановим и подадим коллективную просьбу. Инженеров и механиков император уважает, и я думаю, нам не откажет.

— Нет. Я такое предложение вносить не буду. Вы что, Дмитрий Иванович, да меня дворяне за это… —

— Я подниму вопрос — твёрдым голом перебиваю Добрынина.

— Ну-у, тогда и ответственность ваша. Но я бы на вашем месте очень хорошо бы подумал — стучит пальцами по столу глава. Кстати жест сейчас довольно неприличный. Явно выказывает таким способом сегодняшнее отношение ко мне.

— Согласен. Вы, кажется, кафельную плитку выпускаете, а Николай Николаевич — удивлен вопросу глава.

— Есть такое дело.

— Давайте так. Вы мне сделаете хорошей кафельной плитки по себестоимости на тысячу рублей ассигнациями и подписываете документы на три участка. Я Вам, чертёж устройства. Вы тогда сможете оформить на него привилегию на себя — опять строю умилительную рожицу. Так скоро мне и в театре выступать можно будет.

— А не много вы просите? — не сильно-то и возмущён Добрынин. Так как всегда торгуется.

— Я вас уверяю, это очень нужное устройство, работающее на бензине, а не на керосине. Так что конкурентов у вас точно не будет — показываю всем видом, что это действительно ценное устройство.

Мы немного поторговались, но я не уступил, мотивируя ценностью устройства. И вообще, типа я сам это хотел выпускать.

— Очень надеюсь, что не разочаруюсь в вас… Дмитрий Иванович — напутствовал меня Добрынин, когда мы подписали соглашение. К тому времени я уже держал подписанные и оформленные документы на три участка…