Неприрожденные убийцы

7

(август 2003-го)

К концу 2003-го стало ясно: место «Шульц-88» за­няла новая, куда более резвая бригада. Теперь все только и говорили, что о «Mad Crowd».

«Отправив все материалы по Шульцу в суд, — рассказывал оперативник, — за новую бригаду взялся и я. Рука была уже набита. Таких громких задержаний, как с „Шульц-88", на этот раз не было, да они были и не нужны. По мере накопления ма­териала мы по одному брали подозреваемых, сни­мали показания, проверяли полученную инфор­мацию, ездили на места преступлений, оформля­ли материалы, возбуждали дела... И постепенно картина с „Mad Crowd" становилась все более и более понятной».

1

Рассказывает оперативник 18-го («экстре­мистского») отдела УБОП:

Я хватался за любую информацию. Мне нужен был хоть какой-то эпизод, за который можно было бы зацепиться и довести «Mad Crowd» до суда.

— Вспоминай! — тормошил я свидетелей. — Вспоминайвсе, что было! Любую информацию! Са­мые незначительные эпизоды!

Свидетели вспоминали. Большинство случаев были бесперспективны. Но некоторые я фиксиро­вал, чтобы потом проверить. Например, несколько месяцев назад (сообщали мне) «Mad Crowd» провели нападение на кафе, где собираются азербайджан­цы. План там был разработан хитрый.

Сперва в кафе влетел паренек с газовым писто­летом в руке.

— Ненавижу вас, суки черножопые! — крикнул он, выстрелил из пистолета в воздух, развернулся и убежал.

Как могли среагировать азербайджанцы? Разуме­ется, они завелись, все побросали и гурьбой бросились в погоню. Они забежали за угол, а там с бейсбольны­ми битами в руках уже стояла вся остальная брига­да. Кто-то из азербайджанцев успел сбежать. А кто не успел — огреб по полной. Нападающие пинками за­гнали их назад в кафе и, прежде чем исчезнуть, даже успели что-то поджечь.

— Где конкретно это было? Место можешь по­казать?

— Не могу.

— Ну хоть в общих чертах?

— Кафе называется «Три ступеньки»... или не «Три ступеньки»?.. в общем, это неподалеку от стан­ции метро «Ломоносовская»... Там, короче, найдете...

Я приезжаю на «Ломоносовскую». Выхожу из ме­тро, оглядываюсь: где искать это кафе? Ни по ка­ким базам и справочникам оно не числится. Куда идти — непонятно. Я стал спрашивать прохожих:

— Не подскажете, где здесь кафе «Три ступеньки»?

Никто не знает. Сперва я просто обошел станцию по кругу. Потом взял радиус побольше. Иду и у людей через одного спрашиваю:

— Вы не знаете, где здесь кафе «Три ступеньки»? Люди пожимают плечами:

— Хрен его знает. Нет тут такого кафе. Наконец один парень вспомнил:

— Это вроде на улице Седова. «Три ступеньки»?

Ну да! На Седова! Идите вон туда, а там спросите:

Я иду на улицу Седова. Снова у всех спрашиваю. А потом смотрю: действительно три ступенечки, а над ними вывеска: «Кафе». Захожу — и понимаю, по­чему прохожие не могли это заведение вспомнить. По­мещение метров пять в длину. В углу — два игровых автомата, а с другой стороны еще и продовольствен­ный магазинчик.

Спрашиваю у продавцов:

— Это кафе «Три ступеньки»?

— Сейчас уже нет: название сменилось. Но рань­ше мы назывались именно так.

— Упф! Здорово! А вот такой-то здесь работает?

— Да вы что! Он давно на родину в Азербайд­жан уехал.

-Да?

— Конечно! У нас у всех есть регистрация. Не­легальных мигрантов на работу мы не принимаем.

— Тогда мне нужен ваш хозяин.

Мне дают его телефон. Я звоню. Там снимают трубку и с диким акцентом говорят: «Алё». Я объяс­няю, что приехал из милиции и нужно срочно встре­титься.

— Какие проблемы? С участковым у нас все в по­рядке.

— Я не участковый. Я из отдела по борьбе с экс­тремизмом. Приезжай.

— Сейчас не могу, поверишь?

— Тебе по буквам повторить, где я работаю? Если не приедешь прямо сейчас, к тебе приеду я. И тебе не понравится.

— Мне квартиру ремонтируют. Прямо сейчас должны прийти, дверь новую поставить.

Я понемногу начал злиться:

— Не вынуждай меня звонить в СОБР и к ебеням

выносить твою новую дверь, хорошо? Просто при­езжай. Мне действительно нужно с тобой пого­ворить.

В конце концов он приехал. Машина «лексус», улыб­ка в золотых зубах. Ясно, что местный авторитет, хоть и очень маленький.

— Что случилось? У меня все в порядке. С участ­ковым дружим.

— Мне пофиг, с кем ты дружишь. Я не с проверкой к тебе приехал. У тебя вот эти люди работали?

— Работали. Год назад уволились.

— Что же делать? Мне нужен терпила. Ты уж, будь добреньким, отыщи мне пострадавшего, ладно?

Когда он наконец сообразил, чего от него хо­тят, то в общем сделал все, что мог. Долго качал головой и говорил, что скинхеды — это плохо. Что его братья очень от них страдают. Хотя было яс­но, что сам-то он, со своим «лексусом», ни от кого не страдает.

2

У милиционеров появился первый эпизод, в ко­тором был потерпевший. Не ахти что, но для начала годилось. В крайнем случае в суд можно было идти и с этим.

Рассказывает оперативник 18-го («экстре­мистского») отдела УБОП:

Но первоочередной задачей тогда, конечно, было найти труп. Мы приезжаем в подразделение, на территории которого совершено преступление. Те говорят: концерт был, а трупа не было.

— Как это не было? Нам подсвечивают, что у вас

тут черного завалили, а вы говорите: «Не было»!

Материалы по тому вечеру искали долго. В конце концов нашли телефонограмму. Правда, там говори­лось совсем не об убийстве, но в целом случай был очень похож. Трупа действительно не было — пост­радавшего выписали из больницы уже через день.

Ну хорошо — нет трупа, давайте зацепимся хо­тя бы за избиение. Продолжаю искать материалы, но материалов по избиению тоже нет. Есть исходя­щий номер: после проверки материалы направлены в соседнее территориальное подразделение.

Еду к соседям. Снова роюсь в бумагах. А там, как выясняется, уже другим исходящим номером, мате­риалы направлены обратно.

— Черт возьми! — думаю я. — Да что ж это

у них тут творится-то, а? Само преступление было совершенона пограничной территории — ровно по­середине между двумя территориальными отделе­ниями милиции.

Вешать на себя глухарь ни тем, ни другим не хотелось. Поэтому дело футболили, сколь­ко могли.

Пострадавшего вызывают в отдел, привозят на место и спрашивают:

— Тебя где били? Здесь?

— Ну, не знаю... Если вам надо, то давайте на­пишем, что здесь.

Они оформляют материал, отправляют сосе­дям, а тем это тоже на хер не нужно. Они опять дергают этого черного:

— Ты чего, блин, понаписал? Вспоминай давай — били-то тебя скорее всего вот здесь, да?

— Ну, не знаю... Если вам надо, то давайте на­пишем, что здесь.

С тех пор прошло уже несколько месяцев. Делом никто так и не занялся. А главное, теперь было со­вершенно непонятно, где искать самого потерпев­шего. Ясно, что он был незаконным мигрантом, у ко­торого ни регистрации, ни вида на жительство... Но я все-таки его нашел. Подключил диаспору, побе­гал, но нашел.

К тому времени он уже ничего не хотел:

— Что вам сказать? Где меня били? Я уже устал

объяснять! Где покажете, там и подпишу!

Я перерыл все архивы в обоих отделениях, я сто­птал две пары ботинок, но все-таки отыскал ма­териалы. Причем по ходу я выяснил, что избитых в тот вечер было аж двое. Возвращаясь с концер­та, парни сперва отлупили одного кавказца, а по­том (уже на платформе) — второго.

Рассказывает сотрудник одного из антиэкс­тремистских подразделений, просивший не на­зывать его фамилии:

Происходило это на платформе Александровка не­подалеку от Царского Села. Там расположен неболь­шой концертный зальчик. В тот вечер там играли «Банды Москвы» и группа «Сварог». В городе кон­церт решили не светить, провести как можно даль­ше от людных мест. В тот вечер в Александрову съехались лучшие люди, а главными там были, разу­меется, «Mad Crowd».

Когда концерт закончился, все гурьбой пошли к платформе. По дороге сперва жестко отрихтовали одного черного, а на платформе встретили второ­го. Его отпиздили так, что он не мог пошевелиться, и после этого запихали в дырку между электричкой и краем платформы. Буквально втиснули его в этот крошечный зазор, а потом еще и прыгали на его спи­не — вбивали поглубже.

Не погиб он только потому, что машинист в зер­кало заднего вида обратил внимание на толпу и не стал давать газ. Если бы электричка сдвинулась бы сантиметров на десять, человека бы просто расплю­щило. Естественно, участвовали в этом не только люди из «Mad Crowd». Но затеяли все именно они.

3

Рассказывает оперативник 18-го («экстре­мистского») отдела УБОП:

Итого через несколько месяцев работы no «Mad Crowd» у нас уже было три эпизода. Во-первых, напа­дение на кафе, а во-вторых, двое избитых гастар-байтеров в Александровке. Теоретически предъявить можно было еще погромы в «Макдоналдсе» и на Сыт­ном рынке. То есть коллекция вроде бы неплохая, но только на первый взгляд. Проблема состояла в том, что ни по одному эпизоду у нас не было конкретного подозреваемого. Ни единой конкретной фамилии, ко­торая указывала на совершение того или иного пре­ступления.

— Кто конкретно пихал черного под поезд? — спрашивал я.

— Все пихали.

— Ну а был кто-то, кто особенно усердствовал?

— Да нет. Все усердствовали одинаково.

Я снова и снова перечитывал материалы. Искал, за что бы тут зацепиться. Мне нужен был человек, который паровозиком потащил бы за собой осталь­ных. В конце концов сосредоточиться я решил на слу­чае, имевшем место еще в октябре 2002 года.

Суть там была банальна: ребята прыгнули на двух китайских туристов. Те спустились в метро и шли по платформе. На них налетела толпа под­ростков. Китайцев жестко рихтуют, а одному еще и наносят удар шилом. Китайцы в больнице, подро­стки разбежались. Впервыеэто дело попало мне в руки, еще когда я работал в метро. Тогда это был полный глухарь. Опознать кого-либо из нападавших иностранцы ни­когда не могут. Тем более китайцы — для них мы все на одно лицо. Свидетелей из числа прохожих тоже, как правило, не находится. И тут (спустя год) нахо­дится человек, готовый все это дело подсветить.

— На станции метро «Достоевская» мы прыг­нули на узкоглазых, — говорил он. — И Паша Псих ткнул одного из них шилом.

С Пашей Психом я познакомился, еще занимаясь бригадой «Шульц-88». Но тогда он соскочил. В тот раз на него не было вообще никаких показаний. Я знал, что числится за ним многое, и мне очень хотелось его притянуть — но было не за что... А тут находится человек, который подробно рассказывает: да, Паша попырял китайца шилом. Вот сюда и вот сюда. Он воткнул в верещащего узкоглазого шило и потом всем подряд этим хвастался.

Я сразу понял: это судьба! На этот раз Паша все-таки приплыл.

4

Рассказывает сотрудник одного из антиэкс­тремистских подразделений, просивший не на­зывать его фамилии:

Оперативные материалы ложатся на стол сле­дователю. Выписываются ордера, и во время обыска

мы изымаем интересную видеозапись. С тех пор ее успели покрутить уже по всем телеканалам. Но то­гда для нас это был просто бесценный подарок.

Рассказывает оперативник 18-го («экстре­мистского») отдела УБОП:

Камеру в руках держал Руслан Мельник — лидер «Mad Crowd». Он настраивал резкость, давал от­машку, а сам снимал, как бойцы валтузят тех, на кого он укажет.

Первый эпизод на пленке был снят в тот же день, когда «крауды» прыгнули на китайцев, но на несколько часов раньше этого. Видно: ребята выходят на улицу, идут, видят — впереди черный. Мельник командует:

— Приготовились!.. Погодите... тут что-то заело... А! Вот теперь нормально!.. Погнали!

Они бегут, нагоняют этого черного, бьют — о тот оказывается русским.

Парни смотрят на него, спрашивают:

— Ты чего, мужик, русский, что ли?

Тот сопли вытирает, кивает — да, мол, русский. А вы что думали?

— Ну тогда извини, дружище. Ошибочка вышла.

Дальше они с этой камерой спускаются в метро.

Во время таких рейдов у них была определенная так­тика. Человек семь, наиболее крепких, должны были непосредственно пиздить жертву, а остальные их прикрывать. Мало ли — добропорядочные граждане встрянут. Или появится мент. Что делать в та­ких случаях, Мельник со своими бойцами детально отрабатывал и подолгу репетировал. Его бригада в этом смысле была, наверное, самая подготовлен­ная в городе.

На станции метро «Маяковская» они прямо в ва­гоне отоваривают каких-то чурок. А потом доезжа­ют до «Достоевской» и там на платформе встре­чают китайцев. Все это Мельник снимает. Если бы запись сохранилась, то больше никаких доказательств мне и искать бы не пришлось: прокрутили бы пленку в суде, и все дела. Но этот эпизод Мельник успел за­тереть. Русский чувак, которому досталось по ошиб­ке, на кассете есть. И даже кусочек чурок в вагоне — тоже есть. А вот китайцы полностью стерты.

Что мне остается делать? Я по одному вызы­ваю людей и начинаю показывать им сохранившие­ся фрагменты записи.

— Видели? — спрашиваю я. — Замечательная запись, не так ли? Дальше показывать или сами пом­ните, в какой день все это снято? Что было с ки­тайцами, тоже помните? Ну и прекрасно! Потому что китайцы на этой кассете сняты в полный рост и ваши лица там видны тоже неплохо. Кердык вам, братцы.

Братцы начинают обильно потеть и понимают, что им и в самом деле кердык.

— Колоться будем? — спрашиваю я.

— Будем.

Сперва колется один, потом второй... посте­пенно передо мной встает вся картина в деталях. Можно проводить задержания.

Рассказывает сотрудник одного из антиэкс­тремистских подразделений, просивший не на­зывать его фамилии:

После нападения китайцы были допрошены и уехали на родину. Но материалы остались. И там был очень важный расклад: китайцы четко перечис­ляли, в какой последовательности все происходило.

В протоколе значилось:

— Мой друг Сунь Хрен В-Чай пытался бежать. Но

на него набросились сразу двое нападавших. Они уда­

рили его по лицу, а когда Сунь Хрен упал, один из напа­

давших нанес ему удар шилом в область почек.

А теперь свидетели мне рассказывали:

— Мы прыгнули на узкоглазых. Один рыпнуся бе­

жать, но Псих орет: «Куда, сука?!» Мы его ебнули, он

упал мордой в пол. И Псих ткнул его шилом куда-то

выше задницы.

Сходится? Сходится! Даже в деталях! Значит, речь идет не о разных эпизодах, а об одном и том же. И можно обойтись без опознания. Все, Психа можно закрывать.

5

Рассказывает оперативник 18-го («экстре­мистского») отдела УБОП:

Я установил три адреса, где он мог отлеживать­ся: прописка, адрес одного его родственника и адрес бабушки. Туда приезжали сотрудники, провели обыски, но ничего не нашли.

Позже выяснилось, что все это время Псих жил на квартире у своей бабы. Он ну­жен был мне в следственном изоляторе — на свобо­де колоть его было нереально. Но задержать его нам очень долго не удавалось.

Тогда я решил поступить просто: прислал ему по­вестку. Я был уверен, что он поведется. В прошлый раз (по делу «Шульц-88») он умудрился соскочить и теперь наверняка надеялся, что все тоже обойдет­ся. Если ему и дадут срок, то условный. А до суда он планировал походить под подпиской.

Он должен был прийти. И он пришел.

Рассказывает сотрудник одного из антиэкс­тремистских подразделений, просивший не на­зывать его фамилии:

Псих понимал, что если он не явится по повестке, то его могут закрыть. Так что в назначенное время он сидел у меня в кабинете. В аккуратном костюм­чике и с собственным адвокатом.

— А чего? Я никого не бил, ничего такого за мной

нет. С Шульцем раньше мы были просто приятели.

В деятельности его я не участвовал. А теперь и во­

обще чист.

Думаю: ладно-ладно. Посмотрим, насколько ты чист. Для начала следак закрывает его на двое суток.

Адвокат ему советует:

— Все нормально. Поводов для беспокойства нет.

Через двое суток ты выйдешь.

Но после этих двух суток Пашу везут в суд. Ад­вокат опять успокаивает:

— Не парься. Что они тебе предъявят? Разуме­ется, никакой санкции на арест судья не даст.

А его хоп — и арестовывают. Адвокат немного сдулся, но все равно стоит на своем:

— Максимум — полгода. Потом тебя все равно выпустят. Потому что преступление нетяжкое.

Но проходит полгода, и мы вменяем ему тяжкую статью. Помимо хулиганства предъявляем ему ста­тью «Покушение на убийство». Понятно, что по боль­шому счету доказать это в суде мы бы не смогли. Но с другой стороны: он шилом китайца бил? Бил¹. Ку­да бил? В жизненно важные органы: в почки и в лег­кие¹. А что это, как не покушение на убийство?

О том, что Псих бил шилом, расклад давали все. Но сам Псих это полностью отрицал. И тут адво­кат зачесался уже всерьез:

— А знаешь что, Паша? Придется нам это призна­вать. Потому как показания, что бил именно ты, у них есть. И что там было на самом деле, уже не важно — это, считай, эпизод доказанный. Что остается? Либо ты признаешь, что бил, но без умысла на убийство, просто с целью причинить страдание. Либо можно не признавать — но тогда судья вправе считать, что ты своего китайца и на самом деле собирался убить. Как бы, Паша, не впаяла она тебе лет этак семь! Паша надо всем этом подумал и согласился: да, он бил. Но разумеется, безо всякого умысла. Убивать китайца у него и в мыслях не было!

Рассказывает оперативник 18-го («экстре­мистского») отдела УБОП:

Это, в общем-то, всех устраивало. Вину он при­знал, а на что-то большее мы и не рассчитывали. Потом, уже после того как все закончилось, я как-то с ним разговаривал.

— Блин! — говорил мне Паша. — Самое обидное, что все это я уже год назад к ебеням закинул и зани­маться стал совсем другими вещами. Я заканчивал вуз, впереди была взрослая жизнь. Думать нужно было о том, где я теперь стану работать и как там все дальше сложится. А тут вылезает эта хрень! О тех китайцах я и думать-то давно перестал. Но то, что было, все равно меня достало. Аж через несколько лет. Не представляете, как обидно!

В детстве жизнь всегда кажется немножко волшеб­ной. Ты учишься ходить... а потом читать... а потом читать уже порножурнальчики... но даже на этой стадии у тебя все равно сохраняется вера, что ничего совсем уж страшного не произойдет. Потому что где-то есть сила, которая тебя защитит. И только позже ты понимаешь: на самом-то деле жизнь похожа не на чу­десную сказку, а на расставленные в длинный ряд квадратики домино. Тронь первый — и по цепочке посыплются все. Простая причинно-следственная связь. Ты бьешь шилом незнакомого китайца, а мир бьет в лицо тебе. Где есть удар, там будет и отдача.

Обидно не это. Обидно то, что китайца бил один парень, а отдача настигла совсем другого. За прошедшее время ты повзрослел, изменился и перестал быть тем, кто шилом бьет незнакомых китайцев. Пусть с этим предыдущим парнем у тебя одинаковое имя и одинаковый адрес, но ты уже не он! Ты давно забыл, что когда-то был им... и именно в этот момент отда­ча все-таки проявляется.

Рассказывает оперативник 18-го («экстре­мистского») отдела УБОП:

Думаю, он не врал. После эпизода с китайцами Психу меня действительно нигде не проходил и ни в одной акции не участвовал. К тому времени он за­канчивал юридический факультет Северо-Западной Академии госслужбы при Президенте России. Дальше путь у него был ясный: либо государственный чинов­ник, либо юрисконсульт в очень приличной компании. В любом случае перспективы неплохие. А вместо этого — такая фигня, что Паша по скинхедской ста­тье поехал на поселение.

6

Рассказывает сотрудник одного из антиэкс­тремистских подразделений, просивший не на­зывать его фамилии:

Полгода весь наш отдел пахал что есть мочи. За­то к осени 2004-го дело было полностью готово к отправке в суд. Все члены «Mad Crowd» были у меня на подписке, а Психа удалось даже закрыть. Все здорово.Газеты писали, что очередное экстремистское сообщество скоро получит по заслугам.

Взять тогда не удалось только самую верхушку бригады. Лидер «Mad Crowd» Руслан Мельник сбежал сразу, как только мы начали прихватывать его ре­бят. Его объявили в федеральный розыск. Прятались и двое их идеологов — Леша СВР и Кислый. Вернее, СВР иногда все-таки приходил по повестке, а вот Кис­лый всерьез решил лечь на дно. Где их всех теперь ис­кать, было непонятно, но никто по этому поводу осо­бенно и не парился.

Если бы этих троих тогда удалось приземлить, то скорее всего дальше ничего бы и не было. Куча на­роду осталась бы в живых... Но после того как мы определили в суд почти весь основной состав «Mad Crowd», не скрою, появилась небольшая эйфория. На этом фоне трое беглецов особенной проблемой не вы­глядели. Казалось, что история, в принципе, подхо­дит к концу. Вот сейчас мы разгребем текущие дела и этих троих тоже закроем. Кто знал, что все полу­чится так, как получилось? Тогда, в 2004-м, никому и в голову не могло прийти, что дело не окончено, а только начинается...