Непростые будни феодала

Глава 5(2)

Глава 5(2)

2. Шест надцатое декабря 1983 года

Разумеется, Бармин не забыл свой разговор с дедом, - наверняка являющийся тем самым подарком, который обещала ему богиня рода Стенкилей, - но «торопиться с выводами» не стал. Вместо того, чтобы бежать сломя голову в Алтарный зал и искать там упомянутый в разговоре вход в тайную сокровищницу, представлявшуюся Ингвару явно избыточной на фоне всех прочих секретов подземелий Менгденов, он взял таймаут. Нужно было успокоить нервы и подождать, пока уляжется в мозгах поднятая душевным штормом муть. А пока суд да дело он предпринял некоторые разыскания, обратившись к доступным ему в данный момент источникам. Напряг ведомство майора Злобиной на предмет изучения подноготной Артемия Нетшина и расспросил Ульрику Катерину и остальных своих девочек о том, знаком ли им, по случаю, термин «спуд». Оказалось, что «спуд» известен не только колдунам, практиковавшим стихийную магию, но и магам, использовавшим классические техники. Впрочем, никто ничего толком об этом феномене не знал, поскольку это было крайне редким делом, чтобы кто-нибудь из магов смог создать полноценный «спуд». Некоторые, вообще, считали это фольклором, сказками и легендами. Но, вроде бы, сильные маги что-то такое действительно делали, используя для этого какой-то древний и никому толком не известный ритуал. Так ли это или нет, жены сказать не могли. Единственная, кто кое-что об этом знал, это Ульрика Катарина, которая вспомнила, что «спудом» в некоторых читанных ею книгах называли «скат» - хранилище силы и умений, которое были способны создавать великие колдуны древности. По описанию, это было нечто, что существовало одновременно «внутри» мага, - то есть, в поле его личной Силы или индивидуального Дара, - и «вне» его, то есть в метафизическом пространстве магосферы[1]. Именно поэтому «скат» можно было объективизировать, выведя из внутреннего пространства во внешнее и таким образом передать кому-то другому, например, своим наследникам. Вот, собственно, и все, что удалось узнать Бармину от членов семьи. В книгах, - во всяком случае, в тех, которые ему удалось разыскать в замковой библиотеке, - ничего нового по сравнению с рассказами женщин найти тоже не удалось. Те же самые мотивы только другими словами.

Другое дело князь Артемий Нетшин. О нем Ингвару сразу же кое-что рассказали Варвара и Мария, не говоря уже об информации из справочника «Кто есть кто в Великорусской империи», из Бархатной книги и прочих подобного рода изданий. А через пару дней и майор Злобина положила на стол Бармина довольно обширное досье на этого товарища, который Ингвару, разумеется, ни разу не товарищ, а, скорее, наоборот.

Артемий Нетшин оказался ничем не примечательным немолодым мужчиной. Не красавец и не урод, несильный маг, получивший образование в Берлине и Вене, безземельный князь, - он владел небольшой усадьбой в районе Ужгорода, - и плейбой по жизни. Не ловелас или повеса, не прожига, а именно плейбой. Светский человек, способный быть душой общества, но никогда этим не злоупотребляющий. И, наконец, старый холостяк, воспитывающий прижитую на стороне дочь. Но все это, с одной стороны, а вот, с другой, Артемий Никитич был, по-видимому, совсем непрост, хотя и не стремился делать эту сторону своей жизни достоянием широкой общественности. Начать с того, что князь Артемий Нетшин являлся признанным бастардом Никиты Галицкого и единокровным младшим братом нынешнего князя Божьей милостью Федора Никитича. Собственно, старший брат и устроил в свое время его судьбу, настояв перед отцом, чтобы тот признал своего ублюдка, а позже, когда сменил отца на Галицком столе, выбил для Артемия княжеский титул. Другим интересным моментом было то, что, являясь многолетним другом Сигурда Менгдена и Андрея Северского и будучи лично знаком едва ли не с половиной мятежников, в опалу, - не говоря уже о худшей доле, - он не попал и практически все годы правления императора Константина являлся его конфидентом, не занимая, впрочем, никакой официальной должности. А вот с Андреем Романовичем Северским он, судя по всему, разругался вдрызг. Но не сразу после коронации Константина, а лет через пять-шесть после этого. Что уж там между ними произошло, никто доподлинно не знал, а только из друга семьи Артемий Никитич разом превратился в персону нон грата. Князь Северский не только перестал с ним общаться, но даже руки с тех пор не подавал. Ну и, наконец, в Обществе ходили упорные слухи, что именно Нетшин, действуя через искренно любившего его старшего брата, оторвал Галицкое княжество от западного пула и организовал его союз с юго-восточными княжествами: Киевским, Черниговским, Новгород-Северским и Переяславским, а значит и с теми княжествами, которые образовали Союзную Рать и объявили Менгденам войну. В этой связи, слова деда о мести приобретали особый смысл, поскольку за сухими фактами биографии князя Нетшина начинала проступать личность предателя и его мотивы.

«С отцом он, по-видимому, просто дружил, - прикинул Бармин возможные варианты, - но дружбой, скорее всего, там и не пахло, поскольку это общение было для Нетшина попросту вынужденным в силу особых отношений с Андреем Романовичем, который, собственно, и дружил с Менгденом».

Могло такое случится? Да запросто. Но, если так, - если, и в самом деле, возник этот странного вида любовно-дружеский треугольник, -то в силу близости к Сигурду Менгдену Нетшин мог узнать о заговоре и слить заговорщиков, чтобы сделать карьеру при новом императоре. Впрочем, карьера, как таковая, его, похоже, не интересовала. Другое дело – власть. Это было сильно похоже на правду и объясняло между прочим ссору с князем Северским. Если Андрей Романович узнал в конце концов, из-за кого погиб его друг и отец его сыновей, это могло стать причиной разрыва. Это же, к слову, могло бы объяснить и фестиваль невиданной щедрости, устроенный Северским Ингвару Менгдену. Не только дружба с отцом Ингвара и сантименты, связанные с семьей, но и чувство вины. Впрочем, как бы хорошо и логично ни выглядела выстроенная Барминым теория, все это пока являлось лишь предположением, но, с другой стороны, лиха беда – начало. С гипотезы, собственно, и начинается любое научное исследование, и Бармин по опыту знал, что, если уж начал распутывать клубок, не остановится пока не распустит его до конца. Тогда и правда обнаружится. А до тех пор никаких резких движений. Низкий профиль, и ничего иного.

3. Девятнадцатое декабря 1983 года

День не заладился с самого утра. За стенами замка лил ледяной дождь, - по типу, «раскрылись хляби небесные», - перешедший ближе к полудню в густой снегопад, а дома… Ну, что сказать? Полигамная семья – это не всегда «гуд», иногда – это фэйл[2], притом фэйл эпический, а иногда и того хуже. Конкретно сегодня, оставшись без старшей пионервожатой, - Варвара отправилась с Петром в вояж по ближним и дальним родственникам, - Елена Прекрасная привычно, хотя обещала больше этого не делать, поцапалась с не менее прекрасной Хельгой, Мария гордо обфыркала ударившуюся в слезы Дарену, а принцесса Шведская решила, что сейчас самое время выяснить так и не прояснившиеся до конца отношения со своим юным годами «мужем и господином». В очередной и отнюдь не в первый раз, да, наверняка, и не в последний. Однако Бармин идти на поводу у женщин не захотел: молча выслушал всех желающих, сказал, что принял их жалобы к сведению, и ушел заниматься своими делами. Дел же, как всегда, было много, и все, что характерно, срочные и совершенно не терпящие отлагательства. И это, заметьте, после того, как все эти запросы, просьбы и даже требования, - такое тоже случалось, - прошли через мелкое сито секретариата, где производился первичный отбор информации с отделением зерна от плевел, а затем и через руки личного секретаря-референта Авдеева, в задачу которого входило окончательное отделение овец от козлищ. В общем, спасибо еще, что встал рано и успел перед завтраком сходить в gym[3] раз уж побегать и поплавать не получилось. Хотя, если честно, плавать в покрывшейся льдом реке затруднительно даже в хорошую погоду. Но вот побегать можно даже в мороз. Однако измываться над своим организмом, потащившись под дождь, Бармин не стал, - чай не в САС[4] отбирается, - и поэтому полтора часа изнурял себя различного рода упражнениями. Теми, что не требуют специальных тренажеров, и теми, что требуют. Потом душ, завтрак, - где на него и насели, собственно говоря, его «отчаянные домохозяйки», - и понеслось. Кофе Ингвар пил уже в своем кабинете, там же позволил себе первую в этот день сигарету, сопроводив ее второй чашкой крепкого черного кофе, который доппио, то есть двойной эспрессо. Под кофе просмотрел и подписал довольно много документов, касающихся укрепления, так сказать, обороноспособности графства Менгден и Северной марки. Некоторые из этих бумаг были «для служебного пользования», а другие и вовсе – секретными с магической защитой. В общем, начитался вдоволь, да и впечатлился неслабо, ознакомившись с объемом работы, проделанной его соратниками, помощниками, служащими и всеми остальными, кто составлял резко разросшийся штат графа Менгдена.

Закончив с документами, приготовленными на утро, Ингвар сделал короткий перерыв, походил по кабинету, размялся, напрягая разные мышечные группы, покрутил руками, поприседал, но перерыв, увы, закончился слишком быстро, и, вернувшись за стол, Бармин перешел к следующему «неотложному» делу.

В полдень, а вернее, в 12:15 по Пулково, у Ингвара состоялась весьма важная беседа, посвященная довольно-таки деликатному, если не сказать щекотливому, вопросу. Встречу с капитаном Хайвом в миру Егором Степановичем Вогт-Аржениковым он инициировал сам, поскольку тот числился в списке подавших прошение о поступление на службу к графу Менгдену и подходил для целей Бармина по всем статьям. Хайв - означает на норне «куница», и Бармин, узнав об этой кличке-псевдониме, решил, что, скорее всего, это был позывной, причем не из новых, а оставшийся Егору Степановичу с тех давних пор, когда тот служил во Франкском иностранном легионе, куда исторически вербовалось довольно много говоривших на норне[5] русских северян, балтийских варягов и шведских викингов. Но дело, разумеется, не в псевдониме, а в том, что этот крепкий хорошо натренированный пятидесятилетний мужчина, «отбарабанив» семь лет на службе у заносчивых без всякого на то повода франков, ушел на вольные хлеба. Сформировал из новгородских повольников[6] отряд и в течении пятнадцати лет работал по найму, в основном, в африканских и южно-американских колониях и местных полусостоявшихся государствах. По данным, собранным на него, Ией Злобиной и ее людьми, сначала у Вогт-Арженикова была всего лишь тактическая разведывательная группа, - ну или отделение, если использовать стандартный термин, - состоявшая из семи первоклассных бойцов, но уже под конец наемнической карьеры под командованием капитана Хайва находилась полноценная разведывательно-штурмовая рота. Из других интересных фактов его биографии вызывало интерес то, что по происхождению Вогт-Аржеников являлся великорусским дворянином – исходно относясь к так называемым сынам боярским[7], - и имел близкородственные связи, как с Балтийскими, так и Приладожскими Менгденами. Вместе с ними, к слову сказать, он прилетел полтора месяца назад на помощь Ингвару - в последнюю по времени большую войну, - и показал себя отличным бойцом и командиром, сражаясь против ростовчан в районе Устюжны.

- Здравствуйте, Ваша Светлость[8], - вежливо поклонился высокий крепкого сложения мужчина, войдя в кабинет Бармина.

- Здравствуйте, Егор Степанович! – Встал из-за стола Ингвар.

Руку пожимать посетителю он не стал, но зато сразу же указал на кресло, поставленное перед его рабочим столом, предлагая сесть. Знак уважения, да еще какой.

«Таков уж я, - усмехнулся мысленно Бармин. – Демократ и либерал».

- Вы изъявили желание поступить ко мне на службу, - начал он сразу с главного, - я правильно понял?

- Да, - подтвердил Вогт-Аржеников, - это так.

- У вас богатый военный опыт, - продолжил Бармин, - но специального образования у вас нет.

- Все верно, Ваша Светлость, - посетитель был спокоен, не нервничал, не заискивал, не торопился что-либо объяснить, - если не считать разумеется, сержантскую школу и курсы разведчиков и командиров боевых машин пехоты.

- Но зато у вас есть высшее экономическое образование, - перешел Ингвар к следующему пункту программы.

- Бакалавриат из Сорбонны и Магистерская степень из Ниенского университета, - подтвердил мужчина.

- Однако по этой специальности вы никогда не работали…

- Я играю на бирже, - чуть улыбнулся посетитель. – Понемногу, без фанатизма.

- И как? – поинтересовался Бармин. – Выходит?

- В среднем, остаюсь в плюсе, хотя, видит бог, звезд с неба я в этом деле не хватаю.

- Вы православный? – зацепился Ингвар за упоминание бога в единственном числе.

- Чисто формально, - разъяснил Вогт-Аржеников свою позицию. – Я не атеист, но все-таки веду чисто секулярный образ жизни.

- Знаете четыре языка.

- Пять, на самом деле, но по-испански только говорю. Читаю, разумеется, все-таки франкофон[9], как ни говори. Но по факту, лучше считать меня в отношении испанского языка неграмотным.

- Спасибо за уточнение, - кивнул Бармин. – А теперь, с вашего позволения, один деликатный, но крайне важный вопрос. Насколько я знаю, вы не состоите в формальном браке, однако, возможно, у вас есть спутница жизни, с которой вы официально не зарегистрированы?

- Есть любовница, - совершенно равнодушно ответил посетитель, - но там ничего серьезного, и никакого драматического развития событий не предвидится. Я ответил на ваш вопрос?

- Да, спасибо, - подтвердил Бармин. – Это облегчает дело, но, разумеется, никоим образом его не решает.

- Что вы имеете в виду? – уточнил явно удивленный репликой Бармина мужчина.

- Сейчас объясню, - ответил Ингвар, нажимая на кнопку электрического звонка. – Будете кофе? Или, может быть, чай?

- Кофе, - кивнул посетитель, - с молоком и сахаром. Благодарю вас.

Минут десять, пока варили кофе и накрывали кофейный столик в кабинете, они с капитаном Хайвом говорили о всякой ерунде. О странах, где тому привелось побывать со своими отнюдь не вегетарианскими миссиями, о нынешнем состоянии мировой экономики и прочих несущественных вещах. Впрочем, разговор этот позволил Бармину расширить и углубить то представление о собеседнике, которое сложилось у него после прочтения досье, собранного на кандидата майором Злобиной. И надо сказать, Егор Степанович Вогт-Аржеников понравился Бармину теперь даже больше, чем прежде. Умный, выдержанный и уверенный в себе мужчина. Речь культурная, внешность отнюдь не бандитская и, как ни странно, вполне себе человек общества, если судить по манере поведения, одежде, речевым интонациям и лексикону, а не клятый солдафон.

«Годный кандидат! – отметил Бармин мысленно. – Только бы срослось! Тьфу, тьфу, тьфу!»

- Итак, по вопросу о вашем трудоустройстве, - начал Ингвар, когда они снова остались в кабинете одни. – Я готов принять вас на службу в любом случае. Это, чтобы вы не волновались по поводу дальнейшего. Есть две вакансии, на которые вы, Егор Степанович, можете претендовать. Первая – это командир разведывательно-штурмовой роты в южной части графства Менгден или в княжестве Ижорском у моей сестры княгини Варвары. К слову сказать, примите вы этот пост или нет, передаю через вас приглашение вашим людям, если они ищут службу.

- Щедрое предложение, - спокойно, без ажитации озвучил гость свое отношение к сказанному. – Какова вторая вакансия, если не секрет?

- Не секрет, - ответил Бармин. – Могу предложить вам место начальника курса подготовки разведывательных и штурмовых групп.

- Где?

- Здесь, в Шексне.

- Звучит многообещающе.

- Так и есть, - подтвердил Ингвар. - Однако, я хотел бы сделать вам другое предложение.

- Альтернативное? – вежливо усмехнулся Вогт-Аржеников.

- Вроде того.

- Я весь внимание, Ваша Светлость.

- Что ж, перейдем к делу. – И в самом деле, чего тянуть, если все равно ничего нового не вытянется. – Что мне нужно от вас. Мне нужно, чтобы вы женились на одной из моих служащих. Предупреждаю сразу, это не то, о чем вы можете подумать, Егор Степанович. Она мне не любовница, и не ждет ребенка от какого-нибудь близкого мне человека. Интрига в том, что, являясь одной из наиболее высокопоставленных и доверенных моих сотрудников, по социальному статусу она тем не менее остается моей холопкой. Дать ей вольную я не могу, поскольку Гербовая палата никак не может решить, кто является моим наследником первой и второй очереди. Остается только воспользоваться поправкой к закону о браках от июня 1935 года. В упрощенном виде она сводится к тому, что крепостной или крепостная, вступившие в официальный церковный брак со свободным гражданином империи, выводятся из подлого сословия при условии рождения общего ребенка и совместного проживания пары в течение не менее пяти лет. Поэтому, собственно, я и хочу, чтобы вы на ней женились. Женщина она небедная, приданное принесет довольно большое, да и должность занимает такую, что перед вами, как перед ее мужем, сразу же откроются самые широкие перспективы для карьерного роста хоть в военной сфере, хоть в финансово-экономической. Не торопитесь возражать! – остановил Бармин Вогт-Арженикова. – Итак, я объяснил вам, что я хочу от вас, Егор Степанович, и что принесет вам этот брак обычным порядком. Теперь послушайте, что я предлагаю вам я.

- То есть, приданное… - нахмурился мужчина.

- Это между вами и ею, если сговоритесь, - объяснил Ингвар. – Но предложение вам сделал я, я и плачу по счетам. Я предлагаю вам небольшое, но прибыльное поместье в Ижорской земле, титул дворового воеводы[10] и мою личную симпатию, если все сложится, как надо. А мое покровительство дорого стоит. Могу и в род ввести когда-нибудь в будущем младшей ветвью.

- То есть, предлагаете жениться не только формально?

- Можно и формально, если признаете потом ее ребенка, как своего. Имение и титул, как я и обещал, и отступные от невесты, получающей свободу и титул. Если же поладите, то сможете высоко подняться.

- Сколько невесте лет?

- Сорок один, - сообщил Бармин. - симпатичная и спортивная. Умная и занимает одну из ключевых позиций в моем штате.

- Ответ надо дать прямо сейчас?

- Нет, но придется подписать соглашение о конфиденциальности. Тогда сможете познакомиться с невестой и попытаться с ней договориться. Она женщина умная и договороспособная. Если увидит перед собой достойного человека, то… Впрочем, хотелось бы уточнить. Она отнюдь не в отчаянии, да и я только начал заниматься ее судьбой. Могут найтись и другие кандидаты в мужья, или гербовая палата выродит наконец решение о наследниках…

Идея выдать Дарью Иванову замуж возникла у Бармина в тот момент, когда он понял, что гербовая палата будет «долго и упорно» решать вопрос с его наследниками[11], и ускорить этот процесс попросту невозможно. Что-то там хитрожопое и напрочь выносящее мозг с имперскими правилами и подзаконными актами, прецедентами и пояснениями к основным законам. Сложно, муторно и, даже наняв целую толпу крючкотворов, быстро и качественно переломить тенденцию вряд ли получится, ибо за всем этим гадством угадывалась тень, если и не самого государя-императора, то уж точно кого-то из его сыновей. А между тем, госпожа Иванова оказалась невероятно ценным работником. Умна, образована и опыта хоть отбавляй, она в самые короткие сроки организовала эдакое подобие Казенного приказа[12] и приказа Большой Казны[13] в одном флаконе. Попросту говоря, она создала и руководила, - при том руководила более чем эффективно, - его, графа Менгдена, личным министерством Финансов и Промышленности, да еще и налоговым управлением в придачу. К тому же, Ингвар ей просто симпатизировал, как человеку, причем чем дальше, тем больше. Так что меркантильные интересы тесно переплелись в этом случае с морально-этическими императивами, и Бармин решил любыми способами, - и, разумеется, не считаясь с тратами, - помочь Ивановой обрести свободу.

И решение, что называется, напрашивалось. Найти Дарье Петровне подходящего супруга, и дело с концом. Но, озаботив свою тайную службу поиском годной кандидатуры в мужья, Бармин сообразил, что, если уж выдавать госпожу Иванову замуж, то дело можно сладить таким образом, чтобы довольны остались буквально все: и сама Дарья, - у которой не было ни семьи, ни постоянного мужчины, - и ее предполагаемый партнер, и сам Бармин, имевший в этом деле определенный и при том весьма серьезный интерес. Поэтому, прежде всего, он самым серьезным образом обговорил эту «брачную аферу» с самой виновницей торжества, и, только получив от нее «добро», - вот что значит умный и умеющий мыслить на перспективу контрагент, - начал действовать, и, в частности, подобрал, не сам, разумеется, а руками своих контрразведчиков, несколько кандидатур и ознакомил женщину с их досье. Так что Егор Степанович Вогт-Аржеников появился сегодня в его кабинете не случайно, а после серьезной предварительной проверки.

Вообще-то, на данный момент кандидатов было общим числом трое, но капитан Хайв представлялся Бармину очевидным лидером. Хорош собой, - во всяком случае, Дарье он сразу понравился, - не мальчишка, прости господи, и карьера, учитывая обстоятельства, отнюдь не тривиальная.

«Было бы неплохо…, - вздохнул мысленно Бармин. – Но решать не мне. Взрослые люди – сами разберутся».

Он проводил взглядом покидающего кабинет Вогт-Арженикова, посмотрел с сомнением на резную сигаретницу, - курить не то, чтобы очень уж хотелось, но привычка вторая натура, не правда ли? – и все-таки, подумав еще мгновение, Ингвар решил отложить третью дневную сигарету «на потом». Эйфория первых месяцев «в новом мире, в новом теле» начала понемногу проходить и Бармин решил, что даже при его богатырском организме имеет смысл свести потребление никотина и алкоголя к приятному минимуму, чтобы и удовольствие получать, и палку не перегибать. Поэтому, вернувшись в Усть-Углу из Гетеборга, он, с одной стороны, увеличил физические нагрузки, а, с другой, сократил курение до пяти-шести сигарет в день и несколько уменьшил количество выпиваемого за сутки алкоголя. Как психиатр, он знал, разумеется, что безопасная суточная доза алкоголя для мужчин составляет примерно 80 граммам водки, 300 граммам сухого вина или чуть больше полулитра пива стандартной крепости. Сейчас он, правда, был в полтора раза крупнее себя прежнего, почти в четыре раза моложе и обладал уникальным метаболизмом. Проще говоря, в дополнение ко всем бонусам молодости и здоровья его физиология была сильнейшим образом увязана с его колдовским Даром. Так что, по идее, в рамках присущих имперской аристократии эпикурейства[14] и гедонизма[15] Бармин мог себе много чего позволить, - и следует заметить, позволял, - но все-таки решил сбавить обороты и перейти к хотя бы относительно здоровому образу жизни. Так что, сигарету он, в конце концов, не взял и остывший кофе пить не стал, налил себе в стакан минеральной воды и, сделав пару глотков, снял трубку с телефонного аппарата.

- Слушаю вас, Ваша Светлость, - сразу же откликнулся замковый коммутатор. Светлостью его теперь звали все подряд, справедливо рассудив, что князь Милостью Божьей ничем существенным не отличается от «герцогов, младших детей правнуков императора, а также светлейших князей по пожалованию».

- Соедини меня с госпожой Ивановой.

- Минута! – попросил обезличенный голос телефонной барышни. - Говорите!

- Здравствуйте, Дарья Петровна, - сказал Бармин, как только Иванова взяла трубку. – Я говорил с Вогт-Аржениковым. Он готов попробовать. Так что ждите в ближайшее время приглашение на свидание.

- Спасибо, Ингвар Сигурдович! Это… Это много значит для меня.

- Я понимаю, - Он, и в самом деле, понимал, поскольку все-таки был не только Менгденом, но и Барминым, а Игорю Викентиевичу вся эта история с крепостными холопами, ой как, не нравилась. Просто поделать с этим он ничего не мог. Ну не революцию же, в самом деле, устраивать!

«Один попробовал уже, - вздохнул он мысленно, вспомнив про своего деда и отца, - и мы знаем, чем это закончилось».

Вообще, для человека из двадцать первого века и не просто человека, а того, кто вырос при советской власти, а потом полжизни прожил в Америке, проблема рабства была более чем актуальна. В прошлом обеих этих стран остались темные страницы крепостного права и рабства, так что отношение к этим явлениям могло быть у Бармина только и исключительно отрицательным. Но ситуация была и того хуже. В прошлой его жизни все эти ужасы остались в далеком прошлом, завершившись еще в девятнадцатом веке, и негатив всплывал только тогда, когда в новостных выпусках СиЭнЭн или ЭнБиСи рассказывали о торговцах живым товаром, о сексуальном рабстве или рабах в мусульманском мире. Но там это были эпизоды, а здесь вся эта дрянь существовала, как факт обыденности. У него самого, как крупного феодала, было около миллиона холопов, если считать не только графство Менгден, но и население Северной марки. И как бы он к этому ни относился, своих рабов Бармин освободить не мог. Одного, десять или даже сто крепостных – возможно, особенно если гербовая палата даст наконец ответ на животрепещущий вопрос: кто является его наследниками первой и второй очереди. Но, если он начнет освобождать тысячами, вмешается государство, поскольку такое поведение пошатнет устои и способно вызвать жестокий социально-экономический кризис. Культурно-психологический – кстати тоже. Поэтому устройство судьбы Дарьи Ивановой стало для Ингвара уникальной возможностью помочь хотя бы одному конкретному и небезразличному ему лично человеку и тем облегчить свою душу. Оттого он так и старался убедить, - купить, на самом деле, - Вогт-Арженикова. На капитане Хайве свет клином, конечно, не сошелся, на примете у Бармина было еще несколько кандидатур. Но в одном случае, ей светила роль третьей жены у нетитулованного дворянина и крайне слабого мага, а во втором – жены провинциального мещанина, не имеющего Дара вообще. Вогт-Аржеников являлся в этом смысле лучшим вариантом, поскольку уже был дворянином, да и магией владел на твердом среднем уровне. Выйдя за него замуж, Дарья стала бы не только свободной, но также получила бы титул, а с титулом в ее ремесле куда проще, чем без него.

[1] Магосфера – придуманное автором пространство магии, охватывающее всю вселенную человека. Понятие создано по образцу Ноосферы.

Ноосфера - гипотетическая сфера взаимодействия общества и природы, в границах которой разумная человеческая деятельность становится определяющим фактором развития. Ноосфера - предположительно новая, высшая стадия эволюции биосферы, становление которой связано с развитием общества, оказывающего глубокое воздействие на природные процессы.

[2] Фэйл (от английского fail — неудача) — слово, которое в Интернете заменяет собственно слово «неудача».

[3] Gym – «качалка» - оборудованный тренажерами спортзал. Бармин много лет прожил в Америке, поэтому вспомнил англоязычный термин, а не его русский аналог.

[4] Особая воздушная служба (англ. Special Air Service), сокращённо SAS, также расшифровывается как Специальная авиадесантная служба (САС) - специальное подразделение вооружённых сил Великобритании, являющееся образцом для подразделений специального назначения во многих других странах по всему миру.

[5] На самом деле, Норн (англ. Norn) - скандинавский язык, распространённый на Оркнейских и Шетлендских островах и вымерший еще в XVIII веке. Однако в этой реальности, это один из основных скандинавских языков, широко употребляемый также в северо-западных регионах Великорусской империи.

[6] Повольник - в Новгородской республике - вольный, свободный человек, занимавшийся разбоем и торговлей, ушкуйник.

[7] Дети (или сыны) боярские - сословие, существовавшее в Северо-Восточной Руси и в Русском царстве в конце XIV - начале XVIII веков. В XVI—XVII веках дети боярские вместе с дворянами входили в число «служилых людей по отечеству» и несли обязательную службу, за которую получали поместья, записывались в десятни по уездам и составляли поместную конницу.

[8] Светлостью Бармин стал, получив титул Волей Божьей князь Острожский. В этой реальности Острожские исторически считаются правящим домом Северной Марки, которая входит в Великорусскую империю, как автономия.

[9] Франкофоны в широком смысле - франкоязычное население планеты.

[10] В этой реальности дворовый воевода – дворянский титул, находящийся между не титулованным дворянством и баронами, то есть, баронет или баннерет, что выше сына боярского (рыцарь, кавалер, риттер) на ступень или даже две.

[11] Во второй книге было дано объяснение, что по закону освободить крепостных хозяин может только с позволения своих наследников (двух первых в очереди). Закон, таким образом, защищает права наследников.

[12] Казённый приказ - дворцовое учреждение в Российском государстве 16-17 вв. В его управление входило производство и хранение ценностей царской казны, торговые операции для царских нужд, финансирование государственно важных проектов. Казённый приказ выделился из княжеской казны. Казённый приказ основан, вероятно, одновременно с появлением звания казначея, то есть около 1495 года. Название «Казённая изба» впервые встречается в 1578 году, «Казённый двор», впервые упоминается в 1598 году.

[13] Приказ этот заведовал государственными доходами с тех городов, сёл и деревень, которые не были подчинены другим приказам; в его ведении состояли гостиная и суконная сотни и вообще торговые люди, а также мастера серебряного дела. Ему был подчинён денежный двор, на котором чеканились деньги и медали. В записных книгах денежный двор упоминается с 1665 года, наблюдал за ним особый приказ из дворянина и дьяка. В заведовании приказа Большой казны состоял ещё тульский железный завод, на котором изготовлялись разные железные изделия, ружья, ядра, пушки. Горное дело также состояло в ведении этого приказа.

[14] Эпикуреизм (в просторечии Эпикурейство) - философское учение, исходящее из идей Эпикура и его последователей. Согласно ему, высшим благом считается наслаждение жизнью, которое подразумевает отсутствие физической боли и тревог, а также избавление от страха перед смертью и богами, представляющимися безразличными к происходящему в мире смертных.

[15] Гедонизм - аксиологическое учение, согласно которому удовольствие является высшим благом и смыслом жизни, единственной терминальной ценностью (тогда как все остальные ценности являются инструментальными, то есть средствами достижения удовольствия).