Непростые камешки

Глава III

К обеду Дина не вернулась. Марина Владимировна, приходившая с работы на обед, была очень сердита на дочь. Она оставила грозную записку по поводу Дининого поведения с обещанием принять самые строгие меры относительно ее воспитания.

Ее работа заканчивалась в пять часов вечера, к шести освобождался Дмитрий Викторович, чуть позже подходил Максим. К половине седьмого вся семья Воронцовых собиралась на семейный ужин.

Вернувшись с работы, Марина Владимировна не обнаружила дома Дины. Это было подозрительно, поскольку в последнее время Дина находилась под строгим контролем отца и не отлучалась от дома надолго и далеко.

Сначала Марина Владимировна решила, что Дина, наверное, зашла к Полине, своей закадычной подруге. Благо, что жили они на одной лестничной клетке. Но, вопреки ожиданиям, Дины там не оказалось. Полина сообщила, что она осталась на факультатив по литературе, в то время как Диана ушла домой едва ли не раньше всех.

Марина Владимировна почувствовала, что у нее поднимается давление. Недобрые предчувствия сжали сердце. Наконец с работы вернулся Дмитрий Викторович. Развернулась целая поисковая кампания. В поисках своей пропавшей дочери Воронцовы-старшие начали наносить визиты всем одноклассникам Дианы.

Вернувшись домой из школы, Максим сразу почувствовал, что произошло что-то из ряда вон выходящее: обоих родителей не было дома. Каким-то шестым чувством он понял, что дело в Диане. Не иначе как с ней что-то случилось. Не теряя ни минуты, Максим бросил пакет с учебниками в коридор и заскочил к Поляковым. Дверь открыла Полина.

— Полина, привет, ты не знаешь, где Дина? — буквально прокричал Максим с порога, по встревоженному лицу Полины уже угадывая ответ.

Девочка молча покачала головой. Ей приходилось отвечать на этот вопрос уже третий раз за последние тридцать минут. Лицо Максима выражало досаду, тревогу и злость.

— Ну хотя бы скажи, где она может быть, ведь ты же в курсе ее дел! — Тон его голоса становился почти умоляющим. — У этой сумасбродной девчонки всегда на уме какие-то сумасшедшие планы. О чем вы говорили, пока не расстались? Наверняка об этом лесном чудике? Я угадал?

Полина снова качнула головой. На этот раз утвердительно.

— Дина говорила, что за ним нужно проследить. Но мы договаривались сделать это вместе… Ты только не говори маме, ладно? — Глаза Полины наполнились слезами.

— Так. Понятно. Теперь я, кажется, знаю, где ее нужно искать.

С этими словами Максим выбежал из подъезда и направился в сторону М-ского треугольника.

Уже смеркалось. Слабые, но постепенно сгущающиеся вечерние сумерки уверенно вытесняли собой краски дневного света. Нужно торопиться: скоро будет совсем темно.

Конечно же, Максим знал, куда бежать. Он почти не чувствовал под собой ног. Вот и последние домишки, за ними пустырь и Ольховка с неизменным Козлячьим мостиком.

Перебегая через него, Максим взглянул на черную зловещую воду, и его голову посетили нехорошие мысли. Мостик шатался и скрипел под ногами. Только очень легкий и очень отчаянный человек мог по нему пройти.

Мысленно Максим стал бранить Диану. В самом деле, нужно быть совсем без головы, чтобы одной отправиться в лес, тем более в такой. М-ский треугольник — не место для прогулок одиннадцатилетней девочки. Сколько раз ее об этом предупреждали! Пойти в М-ский лес, чтобы проследить за каким-то сомнительным незнакомцем, — такое могло прийти в голову только Диане.

В глубине души Максим, конечно, восхищался смелостью своей маленькой сестренки, но, как старший брат, он не мог не возмущаться непослушанием и самовольством с ее стороны. Ведь они же договорились идти следить за ним вместе. Почему она не послушала и отправилась одна? Вот только пусть найдется, он ей покажет! Да. Только бы она нашлась!

В это время Дмитрий Викторович и Марина Владимировна, обойдя всех Дининых одноклассников и нигде не найдя девочки, стали принимать экстренные меры. Темно-карие глаза полковника Воронцова стали почти черными, а над переносицей пролегла озабоченная складка, придающая его лицу суровое выражение. Так бывало, когда он переживал серьезные неприятности. Зная увлечение дочери всем неизвестным, в особенности аномальной зоной М-ского треугольника, Дмитрий Викторович уже наметил примерный квадрат поисков. Он уже побывал в гарнизонном штабе и выпросил у командира поисковую группу, состоящую из взвода солдат, легкового автомобиля и опытного кинолога с собакой.

Полковник планировал забросить группу в зону М-ского треугольника (так как интуитивно чувствовал, что искать Дину нужно именно там), постепенно сужая квадрат поисков.

Таким образом, в половине седьмого вечера взвод солдат из ракетного гарнизона во главе с полковником Воронцовым подошел к началу зоны М-ского треугольника — огромному пустырю, за которым начиналась речка Ольховка с перекинутым через нее шатким деревянным мостиком, прозванным местными жителями Козл ячьим.

Здесь возникла трудность. Этот шаткий деревянный мостик мог не выдержать веса солдат. Дина и ее друзья, частенько втайне от взрослых переправлявшиеся через Ольховку по Козлячьему мостику, знали, где следует ступать, чтобы не оказаться в водах подозрительной речки.

Полковник Воронцов же рисковать здоровьем солдат (а может быть, и жизнью: кто ее знает, эту «чертову» речку) не имел права.

Пришлось налаживать переправу с помощью перекидных мостов. На это уходило драгоценное время, что немало удручало полковника.

Лишь только солдаты переправились через Ольховку, собака взяла след. Дмитрий Викторович несколько ободрился. Когда поисковая группа наконец подошла к лесу, овчарка резко натянула поводок и рванулась в лес.

Метров через десять она неожиданно остановилась и стала рыть землю под кустом. Подбежавшие солдаты извлекли из колючих ветвей школьный рюкзак. Все солдаты затихли и расступились перед Дмитрием Викторовичем. На полковнике Воронцове не было лица. Это, без всякого сомнения, был рюкзак Дины. Он сам лично покупал его летом. Складка на переносице полковника обозначилась еще четче.

— Вперед, — скомандовал он солдатам.

Колючие ветви хлестали Дмитрия Викторовича по лицу, но он старался не отставать от собаки и ее проводника. Вдруг она резко остановилась на небольшой полянке, от которой вели в разные стороны несколько тропинок.

Проводник насторожился:

— Похоже, что искать надо где-то здесь.

Дмитрий Викторович заметно побледнел:

— Что вы хотите этим сказать?

Собака топталась на месте, ходила кругами и пробовала рыть землю, потом заскулила и, вырвав поводок из рук проводника-кинолога, рванулась в кусты.

Через некоторое время где-то впереди послышались возня, радостный собачий лай и возгласы. Дмитрий Викторович бросился вперед и остолбенел: из кустов в обнимку с собакой вылез Максим.

— Максим, как ты здесь оказался? Что с Дианой, где она? — Дмитрий Викторович был обескуражен. Максим еще никогда не видел отца в таком состоянии.

— Я… я не знаю. Я сам искал ее.

Пока отец и сын разбирались между собой, снова раздался радостный и одновременно призывный собачий лай. Все бросились туда.

Вдруг откуда-то снизу послышался голос кинолога: «Осторожно, похоже, тут овраг. Девочка здесь. Она без чувств, но жива».

Все кинулись вниз.

Мощные лучи фонарей осветили большой и глубокий овраг с отвесными краями в три-четыре метра высотой. Шагнув с такого обрыва, можно Ныло запросто разбиться насмерть не только ребенку, но и взрослому человеку. На самом дне оврага лучи фонарей высветили узкие, переплетающиеся между собой струйки ручья.

Дина лежала прямо у склона. Казалось, она спит. Но, подойдя ближе, полковник увидел на ее лице царапины и неестественную бледность. Он бережно поднял девочку с земли. Подбежавший Максим вдруг заметил:

— Папа, смотри, у нее в руке какие-то камешки.

Действительно, в левой, крепко зажатой руке Дины были какие-то черные продолговатые предметы. Полковник бережно разжал ее руку, переложил камешки в карман Дининой курточки и понес девочку к машине.

Дина открыла глаза. Где это она находится? Брезентовый потолок и трясет. Потом она услышала папин голос:

— Ну, слава богу. Очнулась. Как ты себя чувствуешь, дочка?

— Папа? — Дина удивленно подняла брови. — Папа, как ты здесь очутился и куда мы едем?

— Домой, дочка, домой. Не разговаривай, тебе сейчас это вредно. Ляг и успокойся. Сейчас мы приедем к маме, и все будет хорошо. — Голос полковника звучал непривычно мягко и печально.

Но не так просто было успокоить Дину. Она подняла голову и посмотрела в окно автомобиля:

— Где мы едем? Уже подъезжаем к дому. Откуда ты взялся, папа? Почему мы едем в машине? Я помню яркую вспышку, как будто молния ударила. Потом я стала куда-то падать и…

Дмитрий Викторович снова попытался ее успокоить.

— Дина, тебе вредно сейчас говорить. Потом я все тебе расскажу. Обещаю. Мы уже подъезжаем к дому. Сейчас ты ляжешь в постель и уснешь.

Дина проснулась от того, что какой-то нахальный солнечный луч пробивался прямо сквозь ее ресницы. Открыв глаза, она взглянула на стенные часы: они показывали половину двенадцатого дня.

«Вот это да! — подумала девочка. — Разве-сегодня воскресенье? В это время я должна быть в школе».

Тут нахальный солнечный луч снова подкрался к ее ресницам.

«Должно быть, тот же самый, что посмел разбудить меня, — подумала Дина. — Как он смеет так нахально лезть прямо под мои ресницы! Наверное, ему ужасно захотелось подсмотреть мои сны…»

Тут Дину осенило: сон. Как же она могла забыть? Ей приснилась залитая солнцем лужайка, и она, Дина, бежала по мокрой от росы траве прямо навстречу блестящей, искрящейся на солнце тарелке, или, вернее, инопланетному кораблю. Он очень гармонично вписывался в пейзаж, особенно маленькая антенна причудливой конфигурации на крыше, похожая на зигзаг молнии. Проходящие через нее солнечные лучи расщеплялись и давали целый спектр разноцветных радужных огней.

Об этой встрече Дина мечтала всю свою жизнь. Она не чувствовала никакого страха, напротив — безмятежное блаженство и спокойствие. Предвкушение чего-то нового, неизведанного и прекрасного.

Вот в корабле открывается круглая дверь и на пороге появляется… Да-да, где-то она уже видела :>ти удивительные глаза. Определенно она видит их не в первый раз… Этот блеск и сияние…

Ах, как жаль, что это был всего лишь сон! А может быть, не сон? Дине показалось, что это не и первый раз. У нее было такое чувство, что когда-то где-то она уже видела эту картину.

— Дочка, ты уже проснулась? Доброе утро! — В комнату вошла Марина Владимировна с горячим завтраком в руках.

— Доброе утро, мамочка, объясни мне, пожалуйста, что происходит? Почему я не в школе?

— Дорогая, ты упала и сильно ударилась головой. Ты только не пугайся, сейчас придет врач, он тебя осмотрит и скажет, можно ли тебе оставаться дома или придется лечь в больницу. А пока тебе нужно позавтракать.

— В больницу?! — Дина подскочила в кровати. — Какая больница, я себя прекрасно чувствую. Хочешь, сделаю кувырок, или нет, лучше колесо, — и Дина вскочила на ноги.

Марине Владимировне стоило огромных усилий уложить ее в кровать. Она уже проконсультировалась с Юлией Николаевной, врачом-нейрохирургом, живущей в соседнем подъезде, о том, что делать, если у девочки подтвердится сотрясение головного мозга.

Итак, Дине предстояло спать, кушать, принимать лекарства и снова спать. И это в лучшем случае. А в худшем придется отправиться в больницу.

Что же с ней случилось? Ни отец, ни мать не отвечали на ее расспросы и вообще запрещали разговаривать. Оставалась одна надежда: Макс.

В этот день в школе по техническим причинам не было воды. Максим учился в первую смену, и у него были сокращенные уроки. Так что к полудню он был уже дома. Марина Владимировна разрешила ему посидеть с Диной до прихода врача, но не утомлять ее.

Девочка с нетерпением набросилась на брата с расспросами: ведь она помнила только то, как вошла в М-ский лес вслед за незнакомцем, как заблудилась и куда-то полетела да еще вспышку света и чьи-то руки. А еще летающая тарелка на залитом солнцем лугу и знакомые глаза, излучающие таинственный блеск. Впрочем, это ей уже приснилось, хотя она в этом не уверена. Потом она каким-то образом очутилась в машине с отцом. А теперь вот на кровати. Отец и мать хранят подозрительное молчание. Так что теперь очередь Макса. Она с нетерпением ждет его рассказа.

Макс присел на краешек ее кровати.

— Знаешь, сказали, что тебе нельзя разговаривать, — проговорил он, немного смущаясь.

— Макс, перестань говорить чепуху. Я не ударялась головой, просто я чего-то не помню. Может быть, кому-то очень нужно, чтобы я забыла что-то важное. И уж точно я умру от любопытства, если ты мне не расскажешь.

— Ну хорошо, уговорила. Я вчера прихожу домой со школы и вижу — творится что-то странное: родителей нет, тебя тоже, квартира пустая. Я сразу понял, что ты что-то натворила. Побежал к Поляковым. От Полины узнал, что ты раньше всех из школы ушла и собиралась проследить за этим… ну, чудиком. Я понял, что ты в треугольник пошла, в М-ский лес. Ну, ты знаешь, я бы на месте отца тебе такое устроил…

— Подожди, — перебила Дина, — они мне еще устроят.

— И правильно сделают, — продолжал Максим. — Я когда по Козлячьему мостику шел, думал: если живую найду — сам прибью. Что ты себе позволяешь: за каким-то странным мужиком по лесу гоняться… У тебя что, головы совсем на плечах нету? А если бы ты в речку свалилась? Там же мостик на решето похож!

— Подумаешь, — проворчала Дина, — выплыла бы. Ты же сам знаешь, как я плаваю.

— Нет, с тобой точно нельзя разговаривать! — Максим начинал сердиться. Тогда Дина скорчила премиленькую рожицу и простонала:

— Это так ты разговариваешь с больной сестрой? Негодяй! Ко мне сейчас врач придет. На меня нельзя ругаться. Мне сейчас покой нужен.

— И не пытайся меня разжалобить, — ответил Максим, но не удержался от улыбки. Дина поняла, что прощена, и возобновила допрос:

— Ну, и что же было дальше, рассказывай, не тяни.

Максим почесал в затылке. Вообще-то он никогда не блистал даром красноречия и потому, считая, подобно Юлию Цезарю, что краткость — сестра таланта, не любил подробных рассказов.

— Ну, добежал я до леса — жаль, что секундомера с собой не было, а то бы все школьные рекорды побил, — смотрю, темнеет уже. Я по тропинке побежал, звал тебя. Не помню, сколько времени прошло, только понял, что с тропинки сбился.

— Bay! — Дина не смогла скрыть удивления: Максим — и вдруг заблудился!

— Да, представь себе. Пошел наугад, вдруг вижу, в небо луч какой-то прямо из леса поднимается. Так вот в небе застыл и пульсирует. Но не думай, что это инопланетяне. Скорее всего это электромагнитное излучение какое-нибудь, с точки зрения физики такие вещи можно легко объяснить. Я пошел на этот луч, и вдруг замигали огоньки какие-то: синенькие и красные; я ближе подошел: постройка какая-то необыкновенная. Скорее на рабочую лабораторию похожа. Антенны разные вокруг. Окон нет совсем, значит, не жилое помещение. Ни трубы, ни дымохода — значит, не отапливается. Для склада не пригодно — слишком площадь маленькая. Скорее, радиостанция какая-то…

Проводами все опутано и приборами разными, на антеннах огоньки бегают. Да и стоит этот сарай в лесу на самой горе. А на самом верху такая антенна интересная, никогда такой не видал. На молнию похожа. Вдруг слышу: вроде бы лай собачий, но слабый, видно, далеко очень; я побежал туда, думаю: раз собака, значит, и люди там. Бегу на лай, он все ближе и ближе. Вдруг… Что бы ты думала? Бежит ко мне навстречу Рекс, ну, помнишь, овчарка у папы в гарнизоне? Он меня узнал, прыгает, хвостом машет, от радости с ног меня свалил. Пока я с ним возился, папа подбежал, спрашивает: «Как ты здесь оказался? Где Дина?» Ну, что я ему скажу? Я сам не знаю. Стал объяснять, что я тебя ищу. Тут Рекс в кусты рванулся, Паша Сорокин, кинолог, прямо в овраг свалился, чуть голову не расшиб. Там, в этом овраге, тебя и нашли. Ты без памяти была, только в машине в себя пришла. Ну, а остальное ты знаешь.

— И это все? — удивилась Дина.

— Да, все. Разве что про камешки я забыл.

— Какие такие камешки?

— Когда тебя нашли, у тебя в руке были зажаты какие-то камешки черные. Я еще папе об этом сказал.

— Ах, камешки! — вспомнила Дина. — Действительно, я нашла в этом овраге удивительные камешки. Знаешь, такие интересные, на них какой-то иероглиф нарисован…

Не успел Максим толком расспросить сестру о камешках, как раздался пронзительный и довольно продолжительный звонок.

— Это доктор. Ложись скорее, — и Максим выскочил из комнаты.

Дверь открылась, и на пороге появился пожилой седенький врач с почти белой бородой. Приветливо улыбаясь, он подошел к Дининой кровати:

— Здравствуйте, леди! Разрешите приступить к вашему обследованию?

Дина утвердительно кивнула головой.

— Здравствуйте, доктор! Конечно, приступайте! Я-то знаю, что абсолютно здорова, но чтобы успокоить мою беспокойную маму, пожалуйста, обследуйте меня и непременно ей сообщите, что у меня нет никакого сотрясения мозга.

— Ну, слава богу. Самое главное, что сотрясение не подтвердилось. — Марина Владимировна заботливо поправила подушку.

— Слышала, что тебе доктор сказал? Пару дней отдохнешь — и за уроки.

За Мариной Владимировной закрылась дверь. Дина осталась в одиночестве и предалась размышлениям. Теперь мама, кажется, спокойна. Доктор подтвердил, что сотрясения мозга у Дины нет. Стало быть, через день — в школу. Что ж, хотя бы один день в запасе у нее есть.

Дина посмотрела в окно. Синие сумерки заполняли собой маленькую Динину комнату. Ей вспомнились сумерки в М-ском лесу, и стало немного не по себе. Все-таки там было очень страшно: теперь уже можно в этом признаться. Разумеется, самой себе.

Да, кстати, как же она могла забыть: папа сказал, что камешки у нее в курточке, в левом кармане. Дина выбежала в прихожую, сняла куртку с вешалки и проскользнула в свою комнату. Вот он, левый карман. Что же это? На кровать высыпались небольшие продолговатые черные камешки, на каждом из которых была выдавлена ломаная линия, напоминающая зигзаг молнии. Что это за знак? Иероглиф какой-то… «А все-таки интересно, что скажет Полина, когда узнает о моей находке? Впрочем, нет, Полине лучше про камешки пока не знать», — решила девочка.

С этими мыслями Динины глаза сомкнулись, и она погрузилась в глубокий оздоровительный сон. Из ее разжатой руки на кровать посыпались маленькие черные камешки М-ского леса.