Нерушимый

Глава 16 Все! Кина не будет!

Тем временем от толпы отделилась толстая щекастая тетка и, как раздосадованная наседка, набросилась на Тимофея, обрушила на него сумку:

— Вот я тебе!

Н-да, рыночные боевые тетки — страшная убойная сила! Длинные красные ногти могли разодрать лицо вора, так что я ее остановил, выставив руку. Тетка завозилась в сумке, бормоча:

— Два месяца назад у меня так же пропал кошелек. — Она извлекла смартфон и нарочито громко проговорила: — Алло, милиция?

И, отойдя в сторонку, забормотала вполголоса.

Мне очень не понравилась наглость вора. Он вел себя, как хозяин. А хотел он, чтобы случилось чудо, и ему помогли избавиться от кошелька. Еще хотел вогнать мне между ребер заточку, спрятанную за голенищем сапога. Почти как в прошлой жизни. Ну и в милицию, конечно, очень не хотел.

Значит, если администрация рынка и в сговоре с карманниками, менты точно ни при чем и оформят вора, как полагается.

— Последний шанс, пацан, — не унимался вор в перерыве между страдальческими подвываниями. — Отпусти и забудем. Ты не знаешь, с кем связался!

«Еще как знаю», — подумал я, вспоминая младшего Карасика, из-за которого чуть не убили майора Джабарову. Этот хрен на Карасика работает, значит, менты должны ему обрадоваться. Я вгляделся в толпу, надеясь увидеть второго карманника, но того и след простыл.

Вокруг начала собираться толпа. Расталкивая зевак, ко мне пробиралась обворованная старушка. Держась за поясницу, она остановилась напротив вора, посмотрела ему не в глаза — в самую душу.

— Что ж ты делаешь, сынок? — проговорила она дребезжащим голосом и отвернулась, подбородок ее трясся, веко дергалось. — Верните кошелек… внукам подарки…

Наглый вор, припечатанный мордой к столику, выкатил глаза и принялся оправдываться:

— Побойся Бога, мать! Это не я. Кто-нибудь, позвоните долбанному Иа!

Над толпой зевак мелькнула голова Юрия Горбача, он продрался ко мне, искоса глянул на задержанного и спросил:

— Что происходит?

— Вора поймал. — Я все еще держал карманника и выпускать не планировал. — Стырил кошелек у старушки.

— Да какой кошелек? Наговор! Клевета! Помогите, люди добрые, ни за что честного человека обвиняют! — заныл он и вдруг осклабился и прошипел уголком рта: — Позовите Иа, пусть объяснит этому дебилу!

— Может, лучше сразу Пятачку? — сыронизировал я.

Я был уверен, что кошелек при нем, потому что помнил каждое его движение, а значит, он не отвертится. Откуда тогда такая самоуверенность?

Юрий протяжно и тяжело вздохнул, уставился на вора.

— Вот же урод, ну ты подумай! — Он похлопал меня по спине. — Похвально, товарищ.

Шагнув вперед, Юрий раскинул руки и крикнул:

— Расходимся, кина не будет. Милиция разберется. Кстати, уже вызвали?

— Вызвали, да! — крикнула толстая тетка, уходить с места, откуда открывался отличный обзор, она не планировала.

Остальные отошли, чтобы смотреть шоу издали.

Юрий обернулся к вору, похлопал по спине теперь его.

— Что ж ты так, а? На вид — приличный человек! В тюрьму захотел, да? Давно гастролируем?

— Отпустите… больно! — заскулил вор, заелозил щекой по столику, куда натекла целая лужа крови. — Убивают!

Юрий повернул голову ко мне.

— Саша, там машина пришла, иди помоги, а я с этим, — он с чувством ударил вора в бок, — разберусь.

— Охренел? — заорал вор.

— Мне нельзя отлучаться, я буду проходить как свидетель, — ответил я и обратился к старушке, которая все стояла в сторонке, кошелек ждала: — Бабушка, кошелек ваш — вещественное доказательство, его быстро не вернут. Идите домой.

Юрий тоже не уходил. А вот когда возле ворот появился патруль, ретировался, говоря:

— Ладно, разбирайтесь. Я пошел — работа сама себя не сделает. — Он приложил телефон к уху и что-то заорал, очевидно, подчиненным.

Патруль приблизился. По иронии судьбы дежурили сегодня мои старые помятые знакомые: Шрек-Кот, Пушкин, Артурка с фингалом точно не моего авторства, а шкет по имени Кирилл был у них за главного. Не подавая вида, что мы знакомы, он представился, поглядывая на задержанного:

— Сержант Кирилл Громовой. Что происходит?

Только я раскрыл рот, как меня перебила старушка:

— Кошелек у меня украли. Вот этот гад. — И трясущимся узловатым пальцем указала на вора.

— Ясно, — кивнул Кирилл, окинув взглядом собравшихся. — Как это случилось? Свидетели есть?

— Есть, — проговорил я. — Я свидетель.

Сержант обратился ко мне так, словно мы незнакомы:

— Отпустите подозреваемого.

Задержанному он рявкнул:

— Руки за голову, не двигаться! — Вор послушался, Кирилл скомандовал своим подчиненным: — Обыщите его.

— Вы об этом пожалеете, — твердил вор, и в голосе его клокотала злоба. — Я невиновен! Я буду жаловаться!

Кирилл очень хотел бы меня не видеть, никуда не ехать и никого не оформлять, зеленоватый цвет лица кричал, что его мучало похмелье. Но долг есть долг, милиция на службе народа и все такое.

— Виновен, не виновен, это мы сейчас проверим. — проговорил Шрек и со знанием дела приступил к обыску.

На столик легла зажигалка, пачка сигарет «Прима», пуговица, обертка конфеты, брелок с ключами, мелочь, початая упаковка жвачки и несколько пятидесяток, засаленный платок.

Похлопав подозреваемого по штанам, Шрек выпрямился и положил на стол заточку.

— Этого, по-моему, недостаточно для задержания, да?

Это что же получается — кошелька при нем нет?

Кирилл решил во всем удостовериться самостоятельно. Пока он повторно обыскивал вора, я шагнул к Коту как к самому адекватному и шепнул:

— Хозяин чебуречной в курсе, что это вор. Пугал меня Карасиком, из-за которого…

— Гражданин, вы ничего не напутали? — спросил у меня Кирилл. — У него нет кошелька.

Меня будто ледяной водой окатили. Вор не успел бы его сбросить! Я помню каждое его движение. Это какой-то бред. Они что, тоже покрывают вора? Не похоже.

Ну не в заднице же вор кошелек прячет. Заглянув под стол, я осмотрел асфальт вокруг и вдруг понял. Сжал зубы. Меня развели, как ребенка! Ну, Юрий, ну артист! Теперь ясно, чего он уходить не хотел, вокруг ошивался, вора то похлопает, то ударит, то меня отослать попытается. Вот кто помог карманнику, а я выставил себя идиотом.

И ведь мог же сфокусироваться на Юрии, понять, чего он хочет. Вот что мешало мне это сделать?

Старушка, ожидающая в сторонке, приковыляла к столику, протянула сумку, потрясла ею.

— Товарищ милиционер! Но кошелек-то пропал! И парень видел, кто его украл!

Кирилл изобразил на лице вполне достоверное сожаление.

— К сожалению, гражданочка, не пойман — не вор. Кошелек-то мы не нашли. Значит, состав преступления отсутствует.

У старушки затряслись губы, руки, она что-то пыталась сказать, потом махнула рукой и, опустив плечи, побрела прочь.

Вор выпрямился. Распихивая вещи по карманам и подкуривая, он вызверился на меня:

— Нанесение телесных повреждений. Унижение чести и достоинства. Я хочу написать заявление, задержите его!

И как теперь доказать, что я не идиот? Подельник вора растворился в толпе, Юрий вроде как вообще не при делах.

Артурка с надеждой посмотрел на Кирилла:

— Ну что, будем брать? Зря, что ли, ехали?

— Конечно будете брать, — закивал карманник, превратившись из мелкого воровайки в разобиженного честного гражданина.

— Товарищи милиционеры! — прервал его запыхавшийся мальчишка, протянул клетчатый кошелек: — Я вот что нашел!

— Как интересно, — задумчиво протянул Кирилл. Он вытащил бумажный пакет, куда кошелек и отправился. — Наверняка там будут «пальчики». Можно ваши документы? — обратился он к карманнику.

— А чего это мои? Вон у него спросите! — Он кивнул на меня. — У меня нет с собой.

Я впал в ступор, мысли разбежались. В принципе, при желании меня можно оформить, вот только желания у Кирилла какие-то смутные, словно он ждет кого-то, кто должен за него решить, что делать дальше.

И, кажется, он таки дождался. Расталкивая посетителей, к нам топал заместитель Достоевского — тот самый юркий розовощекий мужичок, которого я вчера видел в приемной Халилова. Клок волос, скрывавший лысину, сдуло ветром, и он свесился до плеча. Нервным жестом мужичок отправил его за ухо, достал из кармана дутой куртки очки, с оправами такими же круглыми, как его лицо, водрузил на нос.

— Что тут происходит?

Он глянул на меня, на вора, платком оттирающего кровь со щеки, на розовом лице мелькнуло недоумение, потом мужичок, видимо, все понял и помрачнел.

Кирилл канцелярским языком изложил суть проблемы, мужичок слушал, кивал и мрачнел все больше. Выслушав, указал на меня:

— Это мой новый сотрудник. Этого, — он кивнул на вора, — в первый раз вижу. Ты что, заявление писать собрался? И не стыдно? Человек преступление хотел предотвратить! Ошибся, с кем не бывает. Зато какой поступок! Правда, товарищи милиционеры?

Те, переглядываясь, закивали. Вор сунул руки в карманы и, подволакивая ноги, побрел к выходу, оглядываясь и сплевывая. Мне же почему-то не казалось, что вот сейчас ситуация разрулится в мою пользу. Если все в сговоре, с чего бы мне верить этому лысому?

— Извините за ложный вызов! — мужичок развел руками.

Менты, так и не выдав, что мы знакомы, побрели к выходу. Наблюдая за ними, заместитель Достоевского промокал лысину платком и беззвучно шевелил губами.

Когда остались только мы с ним, из ларька вышел Гамлет и, громко возмущаясь, принялся вытирать окровавленный стол. А я мысленно ругал себя, что не прощупал Юрия. Ну откуда мне было знать, что они заодно? Если настраиваться на каждого, можно с ума сойти.

Лысый хотел это дело побыстрее замять. Проводив ментов взглядом, он достал прядь волос из-за уха, положил на лысину и огляделся, размышляя.

Так, а мне что теперь делать? Валить, пока цел?

— Товарищ, — проговорил я, прикидываясь дурачком, — этот человек и правда вор, причем он в сговоре…

Мужичок шумно втянул воздух, глянул на меня злобно, и я понял, кого он напоминает — Чаки, куклу-убийцу из старинного фильма ужасов.

— Идем-ка в кабинет, — буркнул он. — Разговор есть.

Только я собрался отвертеться, сказать, что Юрий просил помочь, и свалить отсюда подальше, как заметил неподалеку двух здоровенных лбов — один был в пальто, второй — в черной куртке, этого второго я видел вчера, он после потасовки с продавцами елок уводил Длинного. Так-так…

Под ложечкой засосало. Бежать? Так далеко не убегу, еще пристрелят чего доброго.

Что ж, побуду дурачком и дальше. Сделав вид, что не заметил охранников, я направился за лысым. Мужичок перебирал короткими ножками, как мопс на прогулке. Отпер дверь, и я вошел в кабинет, где царил настоявшийся запах пота. Лучше бы куревом воняло, ей-богу.

— Сядь, — царственным тоном велел хозяин кабинета и просеменил на свое место.

Стену возле стола украшали дипломы, грамоты за отличную работу и многочисленные благодарности. Хозяин кабинета любил подобные поощрения, как Леонид Ильич — медали. Подчиненные знали об этой его слабости, тащили благодарности при любом удобном случае, на стенах не хватало места, и благодарности залепляли и шкафы.

Зато я прочитал, что этого человека зовут Иннокентий Афанасьевич Невдалый, и он официальное лицо — заместитель директора, которым значилась «сожиха» Ольга Олеговна Колоскова. По сути же он был мальчиком для битья и прокладкой между властью официальной и теневой. На некоторых грамотах имя и отчество были выделены красным: И. А.

Так вот какого Иа призывал вор, работающий на Карасика! По позвоночнику разлился жар, я почувствовал, что краска заливает лицо. А что, если он меня сейчас сдаст?

Я сел, как он и сказал, отмечая, что трон у зама больше, чем у начальника, то есть Достоевского, и у маленького человека большие комплексы.

Хлопнув по столу, он подался вперед и зашипел, наливаясь дурной кровью и пуча глаза:

— Ты что о себе возомнил? Первый день на работе, а уже чуть в ментовку не попал! Сбрендил? Тебя Достоевский откуда взял вообще? Хорошо, я имею какой-никакой вес, а то бы встряли! Ну кретин…

Пока он распинался, я сфокусировался на его желаниях. Этот человек хотел, чтобы его хвалили, причем все равно кто. Он страстно желал быть полезным, нужным и значимым и готов был ради этого на все. Сам маленький, делишки у него маленькие, зато амбиции, как у чумной палочки, а не жалкой амебы.

Я уже догадывался, чем закончится наш разговор, но все равно сказал:

— У вас на рынке орудует банда карманников, которая в сговоре с бригадиром грузчиков. Это понятно даже мне, который первый день здесь. А вы типа не в курсе? Покрываете?

— В сговоре с бригадиром? Это с Юркой-то, что ли? — разулыбался коротышка, промокнул лоб. — А вот это — новость, спасибо. Обещаю, что обязательно разберемся. Спасибо, глазастый! — Он хлопнул по столу. Потом переключился на меня. — Вот, что, парень. Работать ты хочешь?

— Допустим.

— Если хочешь, делай свое дело и все, ладно?

Это что же, он открытым текстом признается, что в сговоре с карманниками? А насчет Юрия возмутился, потому что не знал, что воры платят ему мимо кассы?

— Ну что ты зверем-то смотришь? — проговорил он примирительно. — А, знаю. Молодой потому что. Глупый. Сам таким был, справедливости искал, чуть из комсомола не выперли несмотря на то, что отличником был! И закончил с красным дипломом. Честно закончил, между прочим. Так вот, грузи свои ящики и по сторонам не зыркай, понял?

В душе закипала злость. Неужели мне лишь показалось, что в этом мире есть справедливость? Люди остаются людьми — алчными, падкими на лесть. И не правительство разлагает систему — сами люди. Какую систему им ни построй — изгадят.

Неужели и Ирина Тимуровна, которая так искренне говорила: «Служу Советскому Союзу» — покрывает вот это все дерьмо? Неужели она лицемерила тогда, на награждении? Не сыграешь так. Нет, она-то как раз не лицемерила, и она не в курсе, кого покрывают ее сотрудники.

Улыбаясь уголком рта, я кивнул.

— Понял.

Видимо, этот коротышка решил поучить меня, пацана, жизни, всплеснул руками.

— И что ты понял? Что понял? Что смотришь, как на дерьмо? — Распаляясь, он брызгал слюной так, что капли падали на стол.

— Что если хорошо учиться и получить красный диплом, можно стать замдиректора рынка и покрывать криминал. Ведь если на клетке слона написано «буйвол» — не верь глазам своим, ведь так, Иннокентий Афанасьевич?

Он выкатил глазки и начал багроветь — видимо, в башке заискрило, а когда Пруткова проходили по литературе, школу он прогуливал. А еще «красный диплом»… Ну-ну.

От злости его аж распирало, как ядерный реактор с неправильным охлаждением. Не дожидаясь, пока он взорвется и забрызгает стены, я встал и сказал:

— До свидания, Иннокентий Афанасьевич. Спасибо за помощь.

Слова словно царапали горло. Хотелось послать его подальше, сказать все, что думаю, но это было более чем неразумно: я ходил по лезвию ножа, и мне крупно повезло, что во мне не признали парня с билборда. Потому нужно очень и очень тихо отсюда валить. Конечно, если дадут свалить. Тем более, я и не планировал работать здесь больше пары дней.

Я вышел, осмотрелся, не заметил ничего подозрительного и направился к выходу. Увидел мелькнувшую вдалеке голову Юрия, свернул к продавцам зелени, сделал вид, что выбираю петрушку. Направился к выходу, заметил там местных охранников, зашел в туалет. Пусть думают, что я сильно испугался.

Задержался там. Если не придут искать, значит, пронесло, слежки нет. Проторчал в кабинке минут пятнадцать, выглянул на улицу: вроде никого. И, сунув руки в карманы, направился к выходу, благополучно миновал ворота, свернул к остановке, посидел там, убедился, что я никому нафиг не нужен, и побрел куда глаза глядят.

Шагая по центральной улице, я не мог отделаться от ощущения прилипшей грязи. С чего я взял, что в этом мире социум будет другим? Даже если их генсеку, Горскому, как-то удалось почистить от гнили верхушку системы, низ остается низом. Интересно было бы почитать труды этого человека, очень надеюсь, что они, как у Ленина, есть.

Размечтался, Саня, что в мир Полдня попал. Тут тоже хватает несправедливости, и есть продажные менты и чиновники… И вообще, у меня появилось время, чтобы познакомиться с миром и удовлетворить любопытство, скажем, в библиотеке.

Или в каком-нибудь телекоме, где можно подключиться к «Комсети» или на худой конец заплатить за комп в каком-нибудь аналоге интернет-кафе.

Но прежде надо купить необходимое.

Или позвонить Джабаровой? Наверняка она удивится, когда узнает, кого крышует сержант Громовой.