Нерушимый

Глава 8 Ты заходи, если что

Закончилось все в три часа дня. Генерал укатил на скромном черном «жуке» со значком «волги», журналисты попробовали этим воспользоваться и снова налетели с вопросами, но отстали, когда майор Джабарова показала, что умеет сердиться не слабее генерала Вавилова.

Интересно, приехал ли кто-нибудь из Москвы? Вряд ли. Не успели бы за сутки, этим нужно долго раскачиваться.

Я понимал, что это минутная слава: перед Новым годом людям нужен подвиг и нечто положительное, а потом меня забудут, но все равно душа переполнялась радостью. Усевшись в машину Ирины Тимуровны, я занялся подарком.

Ну что про него можно сказать… Телефон, конечно, не самый изящный. Такой хорошо использовать как пресс-папье. При должной сноровке можно, наверное, и голову им пробить. Словом, тяжелый агрегат в то ли титановом, то ли алюминиевом корпусе. С тачскрином, но с отдельной выдвижной панелью, где расположились дублирующие кнопки. Ага, логично — в наши морозы тачскрин подведет, а кнопочки — нет.

Я нашел кнопку «пуск» и приятно удивился: включился телефон моментально. Следом он сам подрубился к Комсети, и сразу после этого мой «Енисей» показал очень крутой демонстрационный ролик, из которого я узнал о навороченных функциях аппарата. Честно, некоторых я не видел даже в моем мире, и мне не терпелось начать пользоваться телефоном. Оставалось всего ничего — пройти короткую, как пообещала майор Джабарова, регистрацию.

Процедура регистрации, правда, затянулась, а потом и вовсе я обломался. Сначала пришлось вводить все паспортные данные, а после выяснилось, что у меня нет прописки, а без нее я не могу использовать средство связи. И никаких объяснений почему!

Мысленно ругнувшись, я обратился к Ирине Тимуровне:

— А сколько может стоить такой телефон? Дорогой, наверное, товарищ майор? Экспериментальная модель все-таки.

— Таких еще нет в продаже, а когда появится, будет стоит тысяч пять, — ответила она. — А если пойдешь к фарцовщикам, можно сбагрить втрое дороже. Они такой эксклюзив с руками оторвут!

Понять бы еще, какой тут курс, это много или мало, хватит ли на кроссовки, трусы и носки? По идее, должно.

Заметив мою растерянность, майорша сказала:

— У меня зарплата чуть больше пяти тысяч. Так что не сомневайся, подарок хороший, дорогой. Хочешь, куплю за пять?

Что-то в ее голосе прозвучало такое, что заставило устыдиться вопроса. Это все равно что боевого товарища продать. Предать благосклонность Фортуны, что ли. Пусть останется символом второго шанса и удачи, а я пронесу его через всю жизнь. Даже когда поломается, не выброшу.

— У меня самого необходимого нет, — признался я. — Даже еды купить не на что. Но выкручусь. А телефон не продам!

Майорша посмотрела с уважением, кивнула:

— Понимаю, одобряю. С жильем вопрос я тебе помогла решить, по крайней мере на время, а вот со всем остальным справишься сам, Саша. Парень ты рукастый, так что не пропадешь. И вот еще что. На улице Ленина, в доме тридцать два, есть социальная столовая. Она бесплатная, специально для людей, попавших в трудную жизненную ситуацию. А у тебя как раз такая.

— Есть и такие люди? — удивился я и уточнил: — Я имею в виду, в нашей стране. Понятно, что на загнивающем Западе…

— Саш… — устало вздохнула Джабарова. — Не ерничай, ну? Ты же умный парень, должен понимать, что люди есть люди. Партия, конечно, пытается, ковать из наших людей гвозди, но давай начистоту: слаб человек. Есть лентяи и тунеядцы, есть такие, кто не хочет перековываться, кто не желает работать, а желает сидеть на шее у государства. Еще есть бывшие фарцовщики. Бывает, они банкротятся, а на хорошую работу их никто не возьмет. Так что же, голодать советскому гражданину? Даже в капиталистических странах научились обеспечивать неимущих самым хотя бы минимально необходимым, а мы что? У нас и пункты временного размещения есть для таких граждан.

Действительно, не голодать же… Вот только не удивлюсь, если каждого посетителя в таких местах берут на карандаш. Чтобы не вошло в привычку.

— И что, туда можно просто прийти и поесть?

— Понятное дело, рябчиков с ананасами и гуся запеченного в яблоках тебе не подадут. Еда там простая, зато сытная. Если захочешь, предложи помощь, сотрудники не откажутся. — Она припарковалась возле наряженной сосны, кивнула вперед: — Еще метров пятьдесят, дальше хозмаг в пятиэтажке, столовая там же с торца. Возьми пакет, а то вдруг дождь пойдет, грамоту намочит.

Я взял пакет, упаковал в него грамоту. Ирина Тимуровна продолжила:

— Чтобы попасть в общежитие, нужно пройти полтора километра, пересечь дорогу. А дальше — на перекресток и по улице Дзержинского. Увидишь.

— Спасибо, — кивнул я и вышел из машины.

В столовую не спешил. Наверняка там откинувшиеся уголовники, алкаши и прочая братия. А тут я такой: здрасьте, а покушать есть чего? Мы сами не местные, подайте Христа ради…

Нет уж, лучше голодным ходить.

Живот со мной не согласился, в сговоре с молодым и еще растущим организмом обиженно заурчал. Я проводил взглядом машинку майорши и остался один. Вот тебе мир — изучай. Крутись среди людей, впитывай информацию. Сместившись ближе к витрине и поглядывая на свое отражение, я побрел вперед, выхватывая взглядом и запоминая детали.

Пожилая дворничиха метет и без того чистый, а главное ровный асфальт. Мимо прошли две модницы в коротких шубках, беретах и на каблучках.

— Да не бери в голову, она же сожиха, — зычно начала утешать подругу девушка в белом берете.

— Да хоть кто, мне-то не легче.

Девчонки отдалились, и я не узнал, кого в этом мире называют сожихами. Мир настолько отдалился от привычного, что тут зародился свой сленг. Уверен, что здесь нет никаких привычных мне по началу нулевых «лол», «превед», «пацтолом» и совсем уж новояза вроде «кринж», «краш» и «чилить». Если еще и «вайбов» нет, выживать будет сложно. Как же я тут без позитивных вайбов выживу, а?

— Выживешь, — ответил я сам себе и пошел изучать мир.

Вышагивая по тротуару, старался не выглядеть туристом или попаданцем — шел, встроившись в людской поток, смотрел строго перед собой, башкой не вертел, думал. А думал вот над чем: здесь, похоже, не принято падающего толкать. Лишился заработка? Приходи. Накормим и обогреем.

С этими мыслями я дошел до торца пятиэтажки, увидел красные буквы: «СОЦИАЛЬНАЯ СТОЛОВАЯ» и остановился, чтобы посмотреть, что за контингент там питается.

Когда туда юркнули два опрятно одетых молодых человека, приободрился, переступил порог и будто преодолел портал, отделяющий настоящее от прошлого. Звуки моторов, праздничные мелодии отдалились и стихли, остался стук ложек о тарелки и гул голосов. В нос шибануло запахом луковой зажарки.

Тут были белые советские столы на алюминиевых ножках, мелкая плитка на полу, на стенах — нарисованные рабочие и колхозники в естественной среде обитания. Но главное — пластиковая перегородка с раздаточным окном, отделяющая обеденный зал от кухни. Краснолицая довольно молодая сотрудница наливала парням суп из монструозной алюминиевой кастрюли.

— Что, мальчишки, опять стипендию просадили?

Я пристроился в очередь из трех человек и услышал ответ:

— Да тут такое дело, Валя… Девушке своей подарок купил… Ну и не рассчитал.

— Эх ты, герой-любовник! — засмеялась она. — Не на тех девушек смотришь! И ты приходи за добавкой, а то худенький совсем.

— Приду, — пообещал парень, — но не есть, а помогать. Картошку, там, почистить, еще как-то помочь.

К раздатчице подошла напарница и погрозила пальцем:

— Не пускай его, а то знаешь как будет?

— Как? — хихикнула краснолицая Валя.

— А будет, как в анекдоте про людоеда. — Напарница взяла тарелку у второго студента. — Встречаются два людоеда. Один другому говорит: «Никогда студентов не бери». «Чего это?» «Я одного поймал, так он, пока варился, всю картошку в котле сожрал».

И толстушка, и студенты рассмеялись.

Зря я боялся, что тут будет вонять бомжами. Ни бичей, ни стариков — немощных и никому ненужных. Один мужичок в клетчатой кепке и с тросточкой и два товарища с сизыми носами и опухшими лицами. Остальные посетители — студенты, всепожирающие, как саранча. Ни парни, ни девчонки не только не стеснялись сюда хаживать, но и устраивали тут настоящие собрания.

Сотрудница глянула на меня с интересом — ну а как иначе, новое лицо! Плюхнула в тарелку суп из сероватых макарон, я взял четыре куска хлеба, чтобы посытнее было, и отошел от подачи.

Оглядел огромный зал, где не оказалось свободных мест, присмотрел одно рядом с модницами — теми самыми, которые меня обогнали на улице. «Давай-давай!» — чуть не взвыл мой боевой и, очевидно, теперь всегда готовый боец. Ладно, чего бы не познакомиться? Девчонки вроде симпатичные.

Подошел к ним, кивнул на стул, занятый кожаными сумочками.

— Свободно, красавицы?

Две пары глаз — зеленые и карие в оранжевую крапинку — оглядели меня с головы до пят. Девушка в белом берете, кареглазая, сдула челку с лица и убрала сумочки:

— Ладно. Давай.

Обе смолкли, поглядывая на меня искоса. Стесняются секретничать. Ничего, потерпите, скоро уйду, мне просто поесть. Похлебка напоминала суп из девяностых, когда, бывало, мама целую кастрюлю варила из двух синих куриных ножек. Второе, судя по всему, тут не предусматривалось. И правильно, нечего бездельников развращать, а студент чувство голода приглушил — уже хорошо.

Поедая суп, я разглядывал девчонок: милые, живые, настоящие, без жеманства и надутых губ, похожих на геморрой. Что-то было в этих девочках искреннее, навсегда утраченное в нашем мире. Хотел бы я назад? Пусть я там полностью упакован, а тут хожу в куртке с чужого плеча, но — ни за что, потому что здесь у меня есть надежда. Да и как можно променять мир, где человек, каким бы он ни был, не умрет с голоду и не замерзнет на улице, если ему некуда идти.

Отобедав, я поднялся и улыбнулся:

— Спасибо, красавицы, что приютили.

Зеленоглазая оттаяла, заулыбалась в ответ:

— Обращайся! Или заходи в гости, если что, мы в медицинском общежитии живем. Меня Алькой зовут.

— А я Вася, — улыбнулась кареглазая.

— А что, зайду! — пообещал я.

Собрался уходить, но вспомнил кое-что, достал из кармана конфеты, подаренные комендантом, протянул Але «барбариску», а кареглазой — «белочку», а сам зашагал к выходу. На лице невольно расползлась улыбка — сытый, довольный, молодой, с пока неясными, но ого-го какими перспективами, да еще и в стране, не растерявшей величия… Ух! Как же хорошо! Душевно-то как!

Даже мысль о том, что я бездомный, беспрописочный и безденежный, не испортила настроения. Да, в общаге, в комнатушке на двоих, меня ждет обозленный сосед Артур, но это такие мелочи! Товарищ генеральный секретарь Горский, даже если ты рептилоид, я готов тебе это простить и пожать руку… или лапу за то, что ты не дал погибнуть моей Родине.

На улице задумался. В свою комнатушку, где меня ждало недовольство соседа Артура, катастрофически не хотелось. Куда мне спешить? В кои то веки выдалась возможность праздно гулять. Когда я в последний раз на небо смотрел? Все бегом, бегом. А оно вон какое красивое в разрывах туч!

Если бы темнело не так рано, солнце увидел бы. И тепло, как в октябре. Правда, через час темно будет, так что особо не забалуешь. Итак, что мне нужно? Подкалымить немного… Мимо прошла бодрая старушка с авоськами, в одной были мандарины, в другой — картошка. А вот и ответ! Рынок! Скоро продавцы будут собираться, можно попробовать предложить услуги грузчика. Я догнал старушку и поинтересовался:

— Извините, вам помочь?

Она улыбнулась и помотала кудрявой головой:

— Спасибо, сынок, я уже пришла. Вот моя остановка.

Остановка была, как в моей реальности, прозрачная, пластиковая, с табло, где красными точками на маршрутах были отмечены автобусы. В моем городе родного мира были похожие остановки, но табло не работали.

А это что за игровой автомат? Я уставился на двух мальчишек, тыкающих пальцем в экран, расположенный на подставке и похожий на кинескоп старинного телевизора. В углу на черном фоне белел треугольник из двух рук, сцепленных в рукопожатье, в его середине было написано: «Комсеть».

Это что же, Интернет бесплатно раздают?

Я глянул на экран: там шла новая версия «Ну, погоди!» — герои точно такие же, как в моем детстве, но сюжет незнакомый: Волк на байке улепетывал от двух машин гаишников-баранов. Хех, с чувством юмора у аниматоров точно все в порядке.

Подошел автобус-аквариум, вздохнул, распахивая дверцы — мальчишки бросились внутрь, а я занял их место. Ткнул в экран дважды — вышел из полноэкранного режима. Надо же, все почти как у нас. Свернул окошко, и рабочий стол отобразил конвертики с надписями: «Мультфильмы», «Игры», «Новости Лиловска», «Школьная программа», «Карта города», «Экстренные службы».

Коснулся пальцем «Карты города», и на экране появилась карта с домами, названиями улиц. Мое местонахождение обозначалось зеленой пульсирующей точкой. И как найти адрес или объект? Я дважды кликнул по экрану — карта пропала. Снова развернул ее, почесал в затылке. В чем секрет? Ткнул в правый угол — опять карта свернулась. В левый — то же результат.

— Позвольте, — проговорил подошедший пионер, коснулся черной полосы внизу, и на ее месте появились буквы. — Вводите, они будут прямо сверху карты.

Впервые в жизни я чувствовал себя дремучим дедом, которого пионер переводит через улицу. Я ввел: «Рынок», и на карте от остановки прочертилась синяя линия, ведущая к точке с надписью «Колхозный рынок № 1 имени товарища Сергея Антонова».

Рынок был номер один, что подразумевало и другие, но других не было. И я поспешил к этому, единственному.

Навстречу шла молодая женщина с огромной коляской для близнецов, и я сместился к стоянке, откуда отъезжал «запорожец» — такой же, как у Ирины Тимуровны, но не серый, а красный. Взгляд выхватил лежащую на земле монету.

Я коршуном спикировал на нее, поднял: десять рублей! Почти такие же монеты номиналом один рубль были в бабушкиной копилке, где на реверсе Владимир Ильич указывал направление в светлое будущее. На этой десятке, на реверсе, был символ Молдавии, тьфу ты, Молдавской ССР: памятник Стефану Великому. Конечно, здесь не обошлось без денежной реформы, раз курс, судя по зарплате майора милиции и стоимости смартфона, примерно один местный рубль к десяти российским в моем мире.

Интересно, десятки на мороженое хватит? Безумно захотелось пломбира из детства за двадцать копеек. Когда денег было совсем мало, я покупал лимонное или фруктово-ягодное в картонном стаканчике.

В продовольственном магазине все было по-современному, включая изобилие товаров: стеклянные витрины, холодильники с минералкой, винный шкаф.

Последний я изучил с пристрастием, потому как к концу той жизни все чаще стал предпочитать вино всем остальным алкогольным напиткам. Не то чтобы я был снобом — Алена хорошо в вине разбиралась и научила отличать достойные образцы от шмурдяка.

В старом Союзе в силу возраста я не мог оценить качество и выбор алкоголя. Если верить профессионалам, выбор был, хоть и скудный. Но мало кто разбирался в вине, покупали, что под руку попадется, чаще сладкое и полусладкое, которое редко бывает высшего класса, и чаще всего просто не замечали шедевры под изобилием «Солнцедаров» и портвейнов «777», то бишь «три топора», которые по идее пить нельзя без риска потерять печень.

В этом Союзе выбор был отменным. Правда, никаких известных итальянских, испанских и французских марок. Но, как показа история, и наши вина мало им уступали, если подойти к процессу производства со знанием дела.

Линейки разные: были как самые простые столовые вина, так и выдержанные премиум-класса. Особенно порадовал выбор сухих, причем белые и красные были представлены в равных пропорциях, когда в старом Союзе красные сухие вина, которые к тому же очень полезны, народ не признавал.

Заметил грузинскую «Хванчкару» — любимое вино Сталина — и «Киндзмараули» с «Алазанской долиной», украинские «Оксамыт Украины» и «Шабский рубин», и молдавские «Рислинг» с «Каберне», и болгарские «Медвежья кровь» с «Солнцем в бокале». Как и в старом Союзе, доминировало копеечное «Ркацители». Граждане презирали его, а зря, на самом деле это очень достойный сорт, и в моем мире некоторые вина, из него изготовленные, брали серебро и золото на международных конкурсах.

Будь у меня деньги, я бы выбрал вон тот красный портвейн семилетней выдержки за пятьдесят семь рублей. Сперва я ощутил его вкус — сладкий, тягучий, с оттенками изюма, кураги и ореха, а потом рот наполнился слюной. По местным меркам, пятьдесят рублей — это, наверное, дорого, но оно того стоит…

Потом я посмотрел на монетку в ладони и вернулся в реальность. Раскатал губу, Саня! Портвейна захотелось? Давай-ка, бери свою мороженку и довольствуйся ею!

Я остановился возле холодильника с мороженым и фруктами-ледышками. Выбор был большим, хоть и не сезон. Среди знакомых упаковок я нашел лимонное мороженое за семь рублей, а вот пломбира без упаковки, лишь прикрытого сверху бумажной крышкой, не нашел. Взял три рубля сдачи и побрел к рынку, который был в стороне, противоположной общежитию.

Пройдя метров двести и с наслаждением поедая лимонное мороженое, я свернул во дворы и сперва услышал возмущенные голоса, а потом увидел огороженную площадку, где две команды играли в мини-футбол.

Сердце забилось чаще и уж совсем встрепенулось, когда я услышал:

— Ты, епта, себя кем возомнил, чепушила? Месси, Роналду и Мбаппе вместе взятыми? А ну иди на хрен с поля!

Вот он, шанс проверить себя!