Несознательный 2

Глава 15 Танцуй Россия и плачь Европа ​

Не то, чтобы я забыл о неурожае 1946 года, но надеялся, что благодаря тому, что война закончилась на полгода раньше, его последствия будут не столь катастрофичны. Последствия и на самом деле оказались гораздо мягче, чем в той реальности. А все потому, что во-первых: до неурожая был еще полноценный 1945 год, когда к весне страна успела подготовиться; во-вторых: война с Японией позволила продлить продовольственный ленд лиз; а в-третьих СССР не оказывал продовольственной помощи Франции.

Думаю, последнее произошло из-за того, что неожиданно французы взбрыкнули и предъявили нам претензии по проблеме немецких репараций. Оказывается, при проведении Ялтинской конференции, были урегулированы вопросы получения репараций с Германии, СССР должен был получить на восстановление разрушений вызванных войной десять миллиардов долларов. И Сталин согласился на это, прекрасно понимая, что СССР возьмет в натуральном выражении в десятки раз больше. Что и произошло, из поверженных стран вывозились все мало-мальски значимые предприятия, и это при том, что большинство немецких пленных были задействованы в качестве бесплатной рабочей силы на восстановлении городов. Естественно, все это составляло лишь небольшую часть тех потерь, которые страна понесла в результате фашисткой агрессии, но французские дипломаты решили иначе, и это на некоторое время подпортило отношения между союзниками.

Так же была существенно урезана продовольственная помощь и некоторым «братским» странам, это особенно касалось Румынии и Польши, а принятые меры по сохранению урожая позволили значительно снизить последствия неурожая, хотя и совсем без проблем не обошлось, кое-где, все же возникли перебои с хлебом.

Удивительно, но все это не держалось в тайне, как всегда было принято в СССР, наоборот все данные публиковались на страницах центральных газет — что-то непонятное происходит в высших эшелонах власти. Обычно решение об оказании помощи союзникам держалось в глубокой тайне, так как народ слишком нервно относился к оказанию продовольственной помощи другим странам, когда самим, чего греха таить, приходилось голодать. Заявленную на 1947 года отмену карточек, власти естественно отложили, так же как и ограничили ассортимент в коммерческих магазинах. Хлеб и мука снова исчезли с прилавков «свободной» торговли, и на рынке тоже стали жестко следить за тем, чтобы никто ими не торговал. А вот ограничения на торговлю картошкой и яблоками полностью сняли, и были опубликованы изменения к закону СССР от 1 сентября 1939 г., где налог брался только с продаж продукции огородов и садов. То есть, теперь, чтобы торговать на рынке, частник должен был получить соответствующую справку по месту жительства, предъявить продукцию, которую он решил реализовать, уплатить налог, и только после этого получал право торговать. Реализовал он свою продукцию полностью или частично, никого не интересовало, главное чтобы налог был уплачен сполна.

Казалось бы, подобные изменения в закон должны были значительно снизить накал продовольственной проблемы, но на деле все оказалось гораздо сложней. Председатели колхозов и совхозов очень неохотно выдавали справки, и пытались включить картофель, выращенный на приусадебных участках, в свои планы заготовок, то есть все опять на некоторое время застопорилось. Но тут на «помощь» селу пришли кооператоры, которым было дано право закупки сельскохозяйственной продукции по собственным расценкам напрямую у населения. Заметьте, не по государственным, а по собственным. С 1935 года потребительская кооперация утратила значение основной торгующей системы в стране и стала обслуживать только сельское население, но на короткое время ее пришлось снова реанимировать. Если взглянуть на произошедшее более пристально, то в этом можно было разглядеть спекуляцию, однако спекуляция эта находилась под жестким государственным контролем, так как кооперативы только формально были самостоятельны в этом вопросе. Такое впечатление, что советское правительство было вынуждено пойти на такой шаг, но признавать откат от государственной продовольственной политики не хотело, вот и нашли такой выход из положения. И такой шаг принес свои плоды, в 1947 году голода в СССР удалось избежать.

Не обошлось и без перегибов, ибо натуру человеческую сразу не изменить, по стране прокатились аресты, связанные с хищением социалистической собственности. А что мы хотели? Появились живые деньги, а значит, обязательно появятся те, кто захочет их поиметь незаконным путем, и тут возник целый ряд нарушений закона, от председателей колхозов, до простых учетчиков, которые пытались реализовать колхозную продукцию как личную, списывая ее на потери. Тут уж не закон о «Трех колосках», тут все было гораздо серьезней, одно время даже партийные органы на местах ходатайствовали об отмене потребкооперации, но ответ был примерно в том духе, что надо не отменять постановление, а совершенствовать учет колхозной продукции.

И в конце концов, все эти проблемы мало сказались на работе нашего предприятия, ибо наши работники снабжались дополнительными пайками, не то, чтобы это было очень много, но позволяло семьям не голодать. Ну и деньги все-таки тоже в помощь. Тут в декабре 1946 года я увидел в магазине нашу стиральную машину, произведенную Алтайским вагоностроительным заводом, и знаете, как они её назвали? «АВЗ-46» — ни ума, ни фантазии, не могли какое-нибудь звучное название придумать, к примеру, просто назвать «Алтай», впрочем, наверное, так следующую партию и назовут, а то как-то неудобно так «стиралку» называть. Этот агрегат я купил, хоть и пришлось мне выложить за него тысяча двести рублей, не малая сумма по этим временам, но что нам деньги в преддверии денежного обмена? Все равно от части их придется избавляться. Знаю, что первая партия, как правило, имеет «детские болезни», которые со временем исправляются, но справедливо и другое, первые изделия делают точно по технологии и это гарантия их долгой службы. Нормальное качество у вагоностроителей получилось, машинка нигде не подтекала и током от нее не било, что очень важно в этом времени.

Первое время в семье были настолько очарованы этой машинкой, что перестирали все, что только было возможно, и агрегат с честью выдержал издевательство над ним. Но тут возникла проблема другого рода, глажка, все дело в том, что утюги этого времени были чугунные. Нет, угли в них не засыпали, просто их грели на примусах или печах, а потом некоторое время успевали гладить, пока они не остывали. Процедура эта была довольно-таки сложной, чуть перегрел и ткань приобретает желтоватый цвет, ну а если разогрел недостаточно, значит, не прогладил. Как раз в 1946 году в продаже появились электрические утюги, но, они не имели устройства регулировки температуры и по существу ничем не отличались от своих чугунных собратьев, поэтому нужен был немалый опыт работы с ними. А ведь ничего сложно в этом устройстве нет, биметаллическая пластина, контактная пара, и практически все, можно даже без подсветки обойтись. Тут главное выдерживать технологию, а то помню, как в прошлой реальности, семидесятых годах, много утюгов вышло из строя по причине плохо сделанных регуляторов температуры.

Что ж, сказано сделано, подобрать материалы трудности не составило, сделать регулятор нагрева тоже, единственно, что пришлось переделать в утюге, доработать форму подошвы иначе некуда было привинчивать регулятор. Тут уж я решил, что не стоит проявлять скромность, и один утюг, который был закуплен лично мной в магазине, подвергся такой же модернизации, надо же иметь представление, насколько удобней стало им пользоваться. Естественно не удержались и произвели на свет утюг будущего, в котором была и никелированная подошва, с каналами для подачи пара, и разбрызгиватель, и специальная устойчивая подставка. К сожалению, пока с термостойкими пластмассами дело обстояло не столь хорошо как в будущем, поэтому пришлось делать некоторые детали из хромированного металла, но в целом утюг выглядел куда как привлекательней своего собрата образца 194бгода.

Новый утюг так же был отправлен на выставку товаров народного потребления, откуда поступило сразу четыре запроса на чертежи и описание технологии производства. Вынужден констатировать, что только одно предприятие на самом деле действительно заинтересовалось производством этих утюгов, остальным неизвестно зачем это понадобилось. Производство наших утюгов наладили только через два года, и они сразу стали дефицитным товаром, по крайней мере, на полках магазинов они не задерживались, хоть и цена у них была вдвое выше, чем у других таких же изделий. И да, нам тогда очень повезло, что дирекция на этом заводе очень ответственно подошла к делу, брака в их продукции оказалось очень мало, особенно это касалось терморегуляторов. Впоследствии эти утюги еще долго были визитной карточкой города Мурома, на предприятии которого они выпускались, и соответственно к ним само собой прилепилось название «Муромец», которое потом и было узаконено.

— Вот, — предо мной ложатся результаты испытания пороховых ускорителей, — из пяти три не выдержали давления пороховых газов.

— Вот тебе и раз, — чешу в затылке, — ведь пороховые камеры мы испытывали на давление в пятьдесят атмосфер, уж тридцать они всяко должны были выдержать.

— Не знаю, — Владимир Николаевич в раздражении откидывает в мою сторону еще один документ, — подозреваю, что с порохом что-то не то, тут написано, что тяга перед разрывом капсулы оказалась вдвое выше.

— Хм, раз тяга вдвое выше, то это может означать, что давление газов втрое превысило расчетное. Однозначно оружейники накосячили, — прихожу я к выводу.

— Может быть и химики виноваты, — пожимает плечами Челомей, — тогда получается, что нужна технология, при которой от них мало чего зависеть будет.

— Ну и задачку вы задаете… — и тут мне приходит подсказка от вычислителя, оказывается для стабильности горения пороха, его нужно формовать с помощью какого-нибудь вязкого вещества в определенные формы, в которых будут сформированы специальные каналы для увеличения площади горения. Короче, нужна технология, по которой будут снаряжать пороховые ускорители, а то хрен его знает, как они туда порох прессовали. Скорее всего, использовали отработанную технологию РС-132, а она туда не подойдет, так как площадь горения на порядок больше.

— Хорошо, есть мысли по этому поводу, — соглашаюсь я с Главным, — но тогда мне нужен допуск к оружейникам.

— Думаешь, ты лучше их знаешь, как ускорители снаряжать?

— А почему тогда результаты испытаний на одних и тех же ускорителях разные? — Привожу я убийственный аргумент. — Ладно, корпуса могли с браком сделать, но тяга же показывает, что горение пороха происходит неравномерно. На малых диаметрах ускорителей это видимо не так заметно, а на больших технологию закладки порохов надо менять.

— Если только так, — задумывается Владимир Николаевич, — хорошо, будет тебе пропуск.

И что вы думаете, мне что-то удалось изменить? Ага, сейчас, будут там корифеи от артиллерии слушать какого-то летчика, тем более бывшего.

— Молодой человек, — развалился в кресле какой-то полковник, — вы еще под стол пешком ходили, когда мы с порохами работали. И не вам нас учить, что надо делать.

— Но ведь тяга ясно показывает, что есть разница между снаряжением ускорителей, — пытался я достучаться до мозга руководителя.

— Скорость воспламенения пороха зависит от давления, а регулировать его в большом объеме очень сложно, поэтому у вас и расхождение по тяге. — Принялся мне объяснять азы артиллерист.

— Хорошо, а можно поприсутствовать при снаряжении наших ускорителей? — Не сдавался я.

— Можно, — после небольшой паузы разрешил полковник, — но только после того, как вы пройдете полный инструктаж и подпишите некий документ, снимающий с нас ответственность. «Хлопки» на наших предприятиях хоть и редки, но все-таки происходят.

«Хлопо́к» это специфическое название ЧП на предприятиях которые заняты начинкой боеприпасов порохом и взрывчатым веществом. Короче говоря, это взрыв боеприпаса, бывает, что происходит подрыв единичного боеприпаса и тогда ущерб небольшой, а бывает и такое, что от всего цеха, окруженного земляной насыпью, остается один фундамент. Вот мне как раз и предлагалось посетить такое производство, ведь ускоритель размером был немаленький, и пороха в него должно было влезть очень много.

Ну что ж, раз надо, значит надо. В самом технологическом процессе снаряжения ускорителя я мало чего увидел, а вот результат рассмотрел хорошо, и сразу понял, отчего получилось расхождение. Все дело в том, что формование нитроцеллюлозного пороха в ускорителе происходило с помощью растворителей и когда они улетучивались, порох терял в объеме. А что такое потеря объема? Это значит, появляется внутренние напряжение и происходит образование трещин во время горения, которые резко усиливали давление в камере. Лечилось это все относительно просто, введением дополнительных пластификаторов, которые не позволяли образовываться трещинам. Но все же, избавиться от всех проблем не удавалось, поэтому разброс в тяге ускорителей иногда доходил до двадцати процентов, что было признано нами приемлемым, ведь ускоритель был нужен только для разгона. И на этом мы прекратили эксперименты с нитроцеллюлозным порохом, честно сказать, в качестве ракетного топлива он был не лучшим выбором.

Так или иначе, но проблема была решена спустя месяц, когда удалось отладить новую технологию снаряжения ускорителей. А сколько усилий пришлось потратить впустую, когда пытался переубедить оружейников, такую бы энергию да в мирных целях, но когда ускорители выдали приемлемый результат, все оппоненты сделали вид, что они здесь как бы и не при делах. В такие моменты начинаешь понимать, почему бериевские шарашки продолжают существовать даже после войны, ибо пропихнуть что-то новое через не нацеленных на достижение результата людей порой становиться просто невозможно.

Что касается работы прямоточных двигателей, то их «испытали» на ракетном полигоне, правда при этом о дальности разговора не велось, запускали болванку просто на скорость, и в результате получили полтора маха. Понятно, рассчитывал на большее, но и так хорошо для первого раза. Все, пора приступать к отладке системы управления, ведь именно это является главной часть противокорабельных ракет, заметьте не ускорители и двигатели, которые позволяют развивать огромную скорость, а именно системы управления и наведения ракет на цель, без них вся эта наша возня не имеет смысла.

— В общем так, — встретил меня в ОКБ Челомей, когда мы отстреляли первую партию болванок на полигоне, — два дня назад состоялось совещание в министерстве, там был поднят вопрос зачем нам нужны ракеты с примерно равными характеристиками? Накануне мне удалось заручиться поддержкой флотских, для которых важно производить запуск ракет прямо из контейнеров, поэтому никаких решений по нам принято не было, но голоса о том, что финансировать параллельные разработки не имеет смысла, звучали.

— А кто еще ведет разработки крылатых ракет? — Удивляюсь в ответ. — Насколько мне известно, только Королев со своей кислородной баллистической ракетой.

— Вот Королев и выступил с инициативой об объединении работ по жидкостным ракетам в рамках одного КБ.

— Хм, что-то рано он это попытался озвучить. — Для меня этот демарш оказался неожиданным, неужели Сергей Павлович испугался, что ему обрежут финансирование? — Пока его НИИ похвастать нечем. Тут скорее ГАУ опять интриги плетет.

— Возможно, — пожал плечами Владимир Николаевич, — но главное это то, что Королев озвучил новую разработку своей ракеты, которая сможет преодолеть расстояние в семьсот километров.

— А, это он о масштабной модификации немецкой ракеты речь ведет, — снова хмыкаю в ответ, — но я краем уха слышал, что дальность там будет в пятьсот километров. Это он сознательно завышает характеристики своей разработки, чтобы нас переплюнуть.

— И откуда у тебя этот «край уха», где ты мог услышать о его планах? — Сразу зацепился за слова Главный.

— Так на полигоне и слышал от персонала, — ухмыляюсь я, — они ведь считают, что мы из одной конторы, вот в разговоре и проскакивало.

Действительно, во время испытаний полностью советской Р-1, Королев в сердцах обронил, что это вчерашний день, и надо приступать к проектированию ракет с дальностью вдвое большей, то есть в пятьсот километров, ни о каких семистах километров речи не велось. Да и Глушко, как нам было известно, еще не приступил к проектированию нового двигателя, а значит, Королев несколько поспешил с характеристиками новой ракеты. К тому же, мне известно, что с Р-2 будет много хлопот, и предоставить ее он сможет только через два года, когда будут уже точно известны характеристики ядерного заряда и соответственно на вооружение она поставлена не будет. А что это может означать? Только то, что нам придется тоже раньше времени проталкивать проект ракеты с дальностью в полторы тысячи километров и грузоподъемностью в три с половинной тонны. Только такие характеристики смогут заинтересовать военных, правда при этом сам вес ракеты получится больше пятидесяти тонн, но такова сегодня плата за дальность ракет с керосиновым топливом. А там и до космоса уже будет недалеко, главное ракеты надежными сделать, чтобы можно было использовать их в связке в качестве первых ступеней.

— Надоели все эти пляски с реорганизациями, — хмурился Челомей, — Хруничев спит и видит, как наше ОКБ засунуть в НИИ-88, если бы не работы по новому реактивному самолету, то уже давно бы этот вопрос решил. Непонятно только, зачем это ему?

— Сложно сказать, — задумываюсь я, — скорее всего это не его инициатива, тут видимо какие-то сигналы от «германской» группы идут. В этих условиях нам надо больше ориентироваться на флотских, они наша защита и опора.

— А с ними тоже каши не сваришь, — махнул в сердцах рукой Главный, — с финансированием у них проблемы, пока через свое ведомство протолкнут.

— Нет, скоро ВМФ распробует ракетное вооружение, поймет, что альтернативы ему на море нет. — Взялся я успокаивать его. — Так что заказы будут, тут главное им сложностей с их применением не создавать. Что касается НИИ-88, то на месте руководства, я бы оставил все как есть, мы ведь являемся конкурентами, а это подстегнет наши разработки гораздо эффективнее, чем административный ресурс.

— Интересно ты рассуждаешь, — хмыкнул на эту мою сентенцию Владимир Николаевич, — сам ведь будешь вынужден в гонку включиться.

— А что здесь такого? — Жму плечами в ответ. — Порой нечем наших работников в работе заинтересовать, а тут получится мощный стимул, вроде как мы лучшие, поэтому нельзя нам в хвосте плестись. И это… — Тут я сделал вид, что немного завис. — Не надо препятствовать переходу работников в КБ конкурентов.

— Это ты к чему, — насторожился Челомей, — хочешь наши разработки конкуренту на блюдечке выложить?

— Это им впрок не пойдет, — отмахиваюсь я, — они все равно доступ к нашим ракетам получат, и лучшее, с их точки зрения, к себе на вооружение возьмут. Вот только тут гораздо важнее нам самим сохранить поступательное движение вперед, чего нельзя сделать, копируя чужие идеи, так что пускай себе пользуются нашей добротой, а то если совсем отстанут, нам это тоже не на пользу будет.

— Ну и мысли у тебя, — покачал головой Главный, — ты только не вздумай сам с ними чем-нибудь делиться, пусть сначала они к нам за помощью обратятся, а там посмотрим.

Ну да, посмотрит он, как же, конкурент он и есть конкурент, нельзя его близко к себе подпускать. И отпускать тоже далеко нельзя, а то ведь мало ли до чего могут додуматься. Поймав себя на этих мыслях, тяжело вздыхаю, сложно все-таки перестроить свою психологию, ведь мы привыкли, что конкурент, прежде всего враг, а только когда его не станет, начинаешь понимать пользу от его существования.

Кремль. Кабинет Маленкова. 18 апреля 1947 года. Присутствуют: Маленков; Министр авиационной промышленности СССР Хруничев; Министр вооружения СССР Устинов; Заместитель министра глава седьмого главного управления Ветошкин; Начальник 4-го главка ГАУ Соколов. Обсуждается ход выполнения ракетного проекта СССР.

— Таким образом, — заканчивал доклад Сергей Иванович Ветошкин, — баллистические ракеты ОКБ-51 могут быть рекомендованы к принятию на вооружение. В отношении ракетной техники НИИ-88 можно сказать следующее, представленные на испытание образцы полностью программу испытаний не прошли, и нуждаются в совершенствовании системы управления.

— Изделия ОКБ-51 принимать на вооружение пока преждевременно, — ввернул реплику Соколов, — не разработаны под них тягачи и мобильные стартовые площадки.

— Это уже не забота ОКБ, — возразил Ветошкин, — они свою задачу выполнили, обеспечили и дальность и точность.

— Но НИИ-88 обеспечивают свои изделия и необходимой сопутствующей техникой, — тут же последовало возражение.

— Они вынуждены это делать, — так как для заправки их ракет требуется жидкий кислород, установок его хранения и получения наша промышленность не производит. Что касается ракет, использующих азотную кислоту и керосин, то здесь проблем нет.

— Для вас нет, а нам с ними возиться, — проворчал начальник 4-го главка, при этом Устинов слегка покосился на строптивого генерал-майора, но решил пока в разговоры не вмешиваться.

Нельзя сказать, что Георгий Максимилианович не слушал эту перепалку, но его внимание привлек один из документов, на котором были отображены сравнительные тактик технические данные ракет конкурирующих КБ, и выводы напрашивались сами собой, нужно было делать выбор не в пользу немецких ракет. Однако доклад был закончен, а реакции руководителя государства пока не последовало, поэтому Хруничев решил вмешаться:

— На днях НИИ-88 предложил включить в разработку новую баллистическую ракету с дальностью в семьсот километров. В отношении системы управления можно сказать, что дело это новое и работы по ее совершенствованию ведутся, считаю, что немецкий вариант ФАУ-2 устарел, и есть смысл сразу начать разработку ракеты большей дальности.

Маленков оторвал взгляд от документа и с прищуром взглянул на министра, это был очень плохой признак, все знали, что в этот момент у хозяина кабинета настроение отвратительное.

— А скажите, товарищ Хруничев, — председатель «спецкомитета № 2» по развитию ракетной техники снова вернулся к документу, который только что внимательно изучал, — тут сказано, что топливная пара спирт — жидкий кислород, имеет более высокие энергетические характеристики, чем керосин — азотная кислота. Так почему при меньшем весе, изделия Челомея летят дальше ракет спроектированных НИИ-88.

— Все дело в том, что задачей НИИ-88 было повторение немецкого проекта, — принялся оправдываться Хруничев, — а ОКБ-51 приступило к проектированию недавно, поэтому двигатели их ракет имеют более высокие характеристики. Если мы примем решение разрешить Королевскому КБ разрабатывать проект самостоятельно, то результаты будут значительно лучше.

Маленков задумался, а ведь действительно требование полностью повторить немецкий проект поступило от Сталина, то же самое случилось и с ФАУ-1, а когда самолет снаряд был полностью реализован, оказалось, что применять его негде, в силу того, что ни скоростью, ни точностью он не обладал. И только когда ОКБ реализовало самостоятельный проект, получилось что-то действительно дельное. Сейчас случилось примерно то же самое, недоработки в проекте, конечно, есть. Как без этого? Но в конечном итоге, конструкторы выполнили его задание, и не их вина, что проект устарел еще в тот момент, когда они получили задание.

— Хорошо, — Георгий Максимилианович с трудом подавил раздражение, — задание вам в ближайшее время мы предоставим. Чем сегодня занимается ОКБ -51?

— В ОКБ ведется работа сразу по трем направлениям. — Сходу выдал справку министр. — Это дальнейшее совершенствование пульсирующих двигателей, но успехи там пока скромные, самолеты, оснащенные ими, не могут преодолеть рубеж скорости в восемьсот пятьдесят километров в час. Так же ведутся работы над новым самолетом с двумя турбореактивными двигателями, которые спроектированы в КБ Люльки. И занимаются созданием противокорабельных ракет для нашего флота. По последнему проекту намечается опережение графика, чему способствовало удачное испытание двигательных установок, сейчас в ОКБ заняты системой управления ракетами и изготовлением стартовых защитных контейнеров.

— И швец, и жнец, и на дуде игрец, — проворчал Устинов, — лучше бы за что-то одно взялся, да до ума довел.

— То есть, противокорабельные ракеты будут поставляться сразу в контейнерах. — Решил уточнить Маленков.

— Нет, — замотал головой Хруничев, — сначала на кораблях будут смонтированы контейнеры, а потом в них будут загружены ракеты. Дальность поражения цели будет происходить на дальности в двести пятьдесят километров.

— Хм, интересно, как они решат задачу выбора цели на таком расстоянии?

— В задании наведение на начальном этапе будет происходить по координатам, — пояснил министр, — потом, когда ракета выйдет на цель, удержание будет происходит с помощью собственной сканирующей системы. Но как это удастся реализовать на практике, покажет только время.

— Очередные фантазии это у них, — опять раздался голос Устинова, — получится так же как и с ФАУ-1, размах на рубль, удар на копейку.

— Ну, почему, — неожиданно для себя возразил министр авиационной промышленности, — радиоуправляемые самолеты-бомбы хорошо получились.

— То заказ флотских был, — напомнил генерал-полковник, — а по наземным целям точности никакой, хуже чем у немцев.

— Точность зависит от систем наведения, — снова возразил Хруничев, желая защитить работу своего министерства, — а с ней проблем хватает. К тому же на сегодня у ОКБ-51 точность попадания в цель лучшая.

— Да? — Маленков снова впился взглядом в документ. — Тогда почему вы ратуете за продолжение работ НИИ-88?

— Пока изделия на азотном окислителе получили преимущество, за счет более простой технологии, но в перспективе жидкий кислород выигрывает по весу компонентов почти в два раза. Когда понадобится достать до противника находящегося за десятки тысяч километров, это станет очень весомым аргументом.

— На такие расстояния нам пока замахиваться ни к чему, — отмахнулся Устинов, — а вот ракеты дальностью в полторы тысячи километров получить было бы неплохо.

— Вот, кстати, Челомей меня убеждал, что увеличить дальность до полутора тысяч для его КБ не проблема, — тут же подал голос Соколов.

На эту реплику Хруничев скривился, понятно, что начальник 4-го главка ГАУ невзлюбил Челомея, ему он тоже не очень нравится, но вот так явно топить…

— Он много чего обещать может, — усмехнулся министр вооружения, — вот только потом оказывается, что обещал он одно, а в итоге получается другое. И претензий не предъявишь, обещает то он только на словах.

— Вот так прямо от своих обещаний и отказывается? — Удивился Георгий Максимилианович. — Если так, то давайте тогда не будем обращать внимание на слова, закрепим эти обещания документом.

— Так оно и так все последнее время в документах фиксируется, — пожал плечами министр авиационной промышленности.

— Дмитрий Федорович, — обратился Маленков к Устинову, — дай там своим задание, пусть они сформулируют требования к ракетам по дальности и весу, на следующем заседании комитета рассмотрим, как оно получится в задание КБ вставить.

Единственно кто сильно не обрадовался такому поручению был Ветошкин, ведь прозвучало «дай задание своим», а свои это был он со своим седьмым управлением. Если по дальности все понятно, выдай полторы тысячи километров, хоть кровь из носу, то с весом определиться быстро не получится, ядерщики еще знать не знают, сколько будет весу в их ядерном устройстве. Хотя можно ориентироваться на данные разведки, а там, у американцев, получилось последние ядерные устройства впихнуть в две с половиной тонны.

— И чего это они вдруг так на руководителя ОКБ-51 взъелись? — Задался он вопросом. — Встречался с Челомеем и не раз, вроде бы нормальный человек. Так-то заметно, что сильно увлекается, когда речь заходит о задании, начинает идеями фонтанировать, ему бы в эти моменты попридержать коней, но с другой стороны это не так уж и плохо, знаешь чего ждать от человека. Вон другие руководители КБ помалкивают, себе на уме, только потом выясняется, что в условия не вписываются. И чего руководство в лице его начальства хочет добиться? То, что ОКБ-51 сделает такую ракету, даже сомневаться не приходится, а вот у НИИ-88 может и не получиться, ведь пока еще и с немецкими технологиями вопрос не решен.

Соколов же в этот момент думал совершенно по-другому, Челомей виделся ему этаким выскочкой в среде главных конструкторов, совершенно не сдержан на язык, когда обсуждается какая-то проблема. И авторитетов для него не существует, сколько раз он был свидетелем спора главного конструктора ОКБ со своими коллегами, и ведь ни разу не отступился, ни разу не посчитал себя неправым. На все у него существует свое мнение, с ним и спорить то уже никто не рискует, так выслушают из вежливости, да и остаются при своем мнении. Нет, не дорос он до должности Главного, ему бы еще с десяток лет поработать под чьим-нибудь началом, чтобы излишняя строптивость выветрилась, а потом уже можно и смотреть. И заместитель у него такой же упертый, ведь совсем молодой, видимо за счет своих заслуг во время войны вылез, как они вообще, что-то смогли сделать? Вот теперь новое задание все и расставит по своим местам, ведь все специалисты в один голос твердят, что жидкий кислород предпочтительней азотной кислоты. Ну а после того, как задание будет провалено, можно будет снова поставить вопрос о включении ОКБ-51 в состав НИИ-88. Вот там руководитель вполне вменяемый, вроде как даже успел отсидеть в какой-то шарашке, такой не будет лишний раз перечить.

У Хруничева от этого совещания остался только привкус досады, ведь если хорошо подумать, то вся эта ракетная тематика министерству авиастроения была совсем не нужна, своих задач хватает, но так получилось, что некоторые КБ, и не только Челомей, вплотную занялись реактивными двигателями и значит это теперь дело его министерства… Вот только если бы еще не было спец комитета, который тоже считал своей обязанностью рулить новой отраслью, да и профильные главки в ГАУ и в министерстве вооружения, и все они тоже свои планы имеют. Получается вроде бы КБ и в подчинении у министра авиастроения, а рулят другие. Когда эта вся муть еще осядет?

К середине апреля произошло еще одно значимое событие в ОКБ, группа Гудкова выкатила на пробежку свой первый турбореактивный самолет. Ха, и этот экземпляр, как я и говорил раньше, был очень похож на СУ-25, такой же рубленный горбатый профиль, так же прижатые к корпусу турбины и высокий как парус хвост. Единственно, что сделано не так, это пушки ограничены дополнительными щитками, чтобы пороховые газы отводились под днище штурмовика и не попадали в двигатели.

— Что это? — Кивнул я в ступоре на надпись, которую нанесли на самолет.

— Это, название по первым буквам конструкторов, — пояснил мне Гудков, и тут же их перечислил, — Гудков, Романов, Алексеев, Чаркин — ГРАЧ.

Обалдеть! Вот теперь и подумаешь насчет мистики. Все дело в том, что СУ-25 в мой реальности тоже получил название «Грач», такой привет мне пришел из будущего. Тут надо сказать, что ОКБ Сухого никуда не делось и тоже к маю 1947 года предоставило на испытание истребитель Су-11, который был очень похож на немецкий Ме-262. А ведь еще были и ЯК-15 и МИГ-9, которые опередили нас больше чем на год, их подпирал еще Ла-15. Но в том-то и дело, что ниша истребителей уже была занята и Су-11 опоздал к разделу пирога, а вот наш ГРАЧ, занявший нишу штурмовика, поспел весьма ко времени.

Тут и еще одно событие оказалось в помощь, КБ Архипа Люльки как раз к этому времени запустил в серию новый турбореактивный двигатель ТР-2, в котором применил иркутские наработки турбовинтового двигателя. Это позволило поднять мощность двигателей на тридцать процентов, и увеличить их ресурс до двухсот часов. Почему именно до двухсот, а не больше, для меня так и осталось загадкой, видимо температура на лопатках оказалась все-таки выше расчетного. Но в эти дебри я уже не вникал, во-первых: никто мне этого не позволит; а во-вторых: своих проблем хоть отбавляй, пришло время активно заняться системой наведения корабельных ракет.

Казалось бы, а чего здесь такого, выбирай цель с наибольшей засветкой от радара и будет тебе счастье. Ан нет, этот путь приведет в никуда, тогда у противника в ордере появятся корабли, которые будут светиться в радиодиапазоне словно новогодняя елка и, следовательно, будут притягивать наши противокорабельные ракеты, а действительно опасные цели останутся без внимания. К тому же надо учесть, и будущую радиоэлектронную борьбу (РЭБ), в арсенал которой войдет и установка радиопомех, и засветка радаров. Как в таких условиях распределять и удерживать цели? До первых процессоров еще тридцать лет, да и будет ли от них толк. А раз так, то опять придется использовать координатную систему указания цели с собственной маломощной радарной установкой, которая будет включаться в работу на последнем этапе.

Что касается собственной радарной установки, то особых проблем она не вызвала, наведение на цель осуществлялась так же как и на ракетах воздух-воздух, по секторам, а вот передача на ракету координат оказалась задачей более сложной, тут уже только одними аналоговыми сигналами обойтись было невозможно. Однако для наших ламповых систем управления это было смерти подобно, даже с учетом успехов в миниатюризации. И тут фрязинцы сумели меня удивить, оказывается в рамках создания вычислительной машины для расчетных задач наших ядерщиков, были созданы миниатюрные ламповые триггеры, до четырех в одной колбе, и счетчики. Подозреваю, что в моем понимании это были еще не полноценные ЭВМ, а нечто похожее на калькуляторы, но сам факт, того, что это в СССР произошло на три года раньше, нежели в моей реальности, впечатлят. Ну а раз так, то никто не мешает мне воспользоваться результатами чужого труда, уже через два месяца мы сумели увязать цифру с системой наведения на цель. А что еще более важно, удалось избавиться от механических программаторов, которые являлись самой ненадежной частью системы управления. Так-то впереди работ еще минимум на полгода, но гораздо легче работать, когда виден свет в конце тоннеля и ясно к чему надо стремиться. Самое смешное, что при этом произошло то, чего я боялся, за основу была принята не двоичная система исчисления, а троичная. Наши инженеры вцепились в нее мертвой хваткой, ведь она позволяла резко сэкономить на электронных компонентах, и мне пришлось махнуть рукой, в конце концов, какая мне разница, лишь бы работало. Но все-же мне нашлось чем подпортить настроение разработчикам, я настоял, чтобы в систему управления ракетами были введены элементы самодиагностики, так как проверка электронных цепей в будущем превратится в кошмар ракетчиков. Вот чтобы исключить «человеческий фактор» это и надо было сделать обязательно.

С удивлением узнал, что впервые затраты на разработку электронной начинки противокорабельной ракеты превысили затраты на создание всего остального. Этот факт даже вызвал недовольство в ВМФ…

Забыл сказать, что история снова попыталась отвоевать прежние позиции — в январе главком ВМФ Кузнецов, который и являлся заказчиком наших противокорабельных ракет, был снят с должности и подвергнут суду за то, что «в 1942–1944 годах без разрешения Правительства СССР передал Великобритании и США секретные чертежи и описания высотной парашютной торпеды, корабельных артиллерийских систем и секретные морские карты». Вообще странно, что главком мог на такое решиться самостоятельно, наверняка все это делалось с молчаливого согласия высшего руководства страны, скорее всего обвинения эти надуманы, говорили, что Сталин в это время стал нетерпим к высказываниям, которые шли в разрез с его представлениями о развитии страны. Место главкома ВМФ так же, как и моей реальности занял Юмашев, который как раз в апреле подверг ревизии работы связанные с ракетным вооружением флота и попытался, если не урезать финансирование, то хотя бы сократить сроки.

— Честно сказать, я надеялся на дополнительное финансирования проекта противокорабельных ракет, — приходится мне гасить требования вице-адмирала, — все дело в том, что такими ракетами можно оснастить не только крейсера, но и подводные лодки.

— Подводные лодки? — Хмыкает главком. — Это конечно интересно, но вряд ли осуществимо, для того, чтобы выпустить ракету, подводной лодке придется всплывать и вытаскивать стартовую установку на палубу.

— Вовсе нет, — возражаю я, — запуск будет производиться из контейнера, установленного под угломпрямо в корпусе лодки. В будущем можно будет попытаться решить задачу подводного старта противокорабельной ракеты по передаваемым координатам.

— Хм, описание есть?

Я вынимаю из папки документ, который прихватил как раз для такого случая и передаю его Юмашеву.

— Но ты понимаешь, что никто не станет переделывать лодку только для эксперимента, — говорит он, погружаясь в изучение бумаги.

— Да, мне это понятно, — отвечаю я, — поэтому сначала предлагается закрепить два стартовых контейнера прямо на палубе подводной лодки, перед стрельбой их надо будет поднять на угол в пятьдесят градусов.

— Это вполне осуществимо, — наконец-то в глазах вице-адмирала зажегся огонек интереса, — и в какие сроки это можно сделать?

— Конец сорок восьмого года.

— То есть сорок девятый год, — сразу делает поправку на сроки главком ВМФ, — что ж, срок приемлемый. Но только если не подведете. А то про ваше ОКБ-51 слухи ходят, что прожектами занимаетесь, раздаете обещания, которые потом не выполняете.

— Знаю, откуда ветер дует, — киваю я, — но если смотреть объективно, все обязательства были выполнены, и выполнены в срок. Иначе нам бы этого не простили, просто некоторые товарищи пытаются выдать свои пожелания за наши обязательства.

— Даже так, — задумался Юмашев, — хорошо, мы рассмотрим это вопрос.

Отлично, теперь не будут лишний раз ездить по нервам насчет «повышенных обязательств», и можно без лишней нервотрепки заниматься своей работой, что дорогого стоит. Хм, Устинов явно будет недоволен самодеятельностью вице-адмирала, даже интересно стало, как они разрулят в этой ситуации, насколько мне стало известно, пробежала небольшая кошка между флотом и министерством вооружений, это из-за того, что флотские уверены, «сухопутные» пытаются сэкономить на флоте.

Да уж, понятно, что каждое ведомство в свою сторону средства тянет, но сейчас все силы бросили на атомщиков, это нам стало понятно, когда стали урезать бюджеты КБ. Даже не представляю, как Сталину удается удержать финансовую систему страны при таком напряжении, товаров народного потребления в стране производится явно недостаточно, облигации государственного займа уже начинают работать на самих себя, то есть на обслуживание внутреннего долга, налоги уже такие, что не все их в состоянии потянуть. К примеру, народ массово покидает села, правдами и неправдами люди перебираются в города, где прожить значительно легче, несмотря на существующие проблемы. Оно и понятно, в колхозах трудодни рассматриваются не как способ заработать, а как трудовая повинность, без продукции с огородов не проживешь. Это хорошо, если придомовые участки позволяют произвести достаточно, чтобы можно было прокормиться, а если нет? Тут недавно прошел слух, что в правительстве готовятся какие-то постановления, благодаря которым положение в сельском хозяйстве резко улучшится, но мало верится, мне известно из истории той реальности, что кроме денежной реформы и отмены карточек в конце 1947 года никаких изменений не последует. И на этом фоне, Хруничев вдруг выдает нам задание на ракету, явно предназначенную для доставки в Европу ядерных зарядов. Почему в Европу? Так чтобы достать до Америки, требуется дальность в шесть тысяч километров, а чтобы закрыть всю Европу, включая наших лучших английских друзей достаточно дальности в тысяча восемьсот километров. И вес надо туда закинуть нехилый три тонны, то есть получается как в песне: Танцуй Россия и плачь Европа.

Но самое главное сроки хотели установить очень жесткие, конец сорок девятого года! Угу, тут опять требуется расширение производства, и цехом уже не отделаешься, нужно перепрофилировать целый завод, и желательно, чтобы он имел отношение к авиастроению, потому как кадры готовить некогда.

— Зачем завод? — Возмутился Хруничев. — Предыдущую партию ракет на своем производстве собрали.

— Так те на дальность в пятьсот километров были рассчитаны, — пожимает плечами Челомей, — а тут тысяча восемьсот и вес надо доставить три тонны. Соответственно размер ракет вчетверо больше будет, наш экспериментальный цех такие объемы не потянет.

— Вы еще проект не прорабатывали, а уже требования выставляете, — продолжал кипятиться министр авиастроения.

— Так и вы без технической оценки жесткие сроки выставляете, — тут же парировал претензии Владимир Николаевич.

— Хорошо, — сдал назад Хруничев, — начинайте проработку проекта, со сроками определимся позднее.

Но Челомей прекрасно осознавал, что под него «копают», поэтому настоял, чтобы все сроки из задания были убраны, а то потом опять будут говорить, что взял на себя обязательства и не выполнил.