Неспортивный фол

ГЛАВА 2

САБРИНА

На экскурсии в музее Чикаго на меня недовольно смотрят сотрудники — искусствоведы. Чикагский институт искусств работает под эгидой музея, поэтому сюда без лишних собеседований берут его выпускников.

Моим экскурсиям не в силах помешать, это не запрещено. Я всего лишь рассказываю пачке знакомых об экспонатах, чудесах импрессионизма, интересные факты из жизни художников.

Мне нравится эта работа, нравится с каждым десятым, двадцатым походом видеть новое. И с практичной стороны — это довольно прибыльно. Думаю, будь у меня стабильные заказы, только этим бы и занималась, бегая от налоговиков.

После, в пять вечера, отправляюсь на встречу с подругами в кофейню. Я толком не рассказывала Стефани и Пенни о моей работе у Фелтонов, о том, как к ним каждый день приходит пожилой карикатурный садовник, как на заднем дворе можно устроить барбекю на пару десятков человек.

Стефани рассказывает об очередной фотосессии. Она не модель, помощник фотографа, хотя легко могла бы оказаться по другую сторону камеры. Брюнетка с идеальной короткой стрижкой, вечно с макияжем, в стильной одежде, бывшая балерина. Из-за травмы она покинула дело шестнадцатилетних стараний, но выдержка никуда не делать.

Пенни куда более…легкая…мысленная. Она выучилась со мной на культурологии по одной причине — программа казалась самым обширным и неопределенным вариантом. У Мур обеспеченные родители, наравне с Фелтонами. Однако она переходит с работы на работу, которую ей подкидывают по знакомству, но привязана к месту официантки в центральном ресторанчике смешанной кухни. В ее внешности, стиле есть что-то подростковое, и ей идет.

Мы моментом сошлись в Иллинойском университете на первом курсе, сейчас и не вспомнить как, почему. Известно только зачем. Каждая из нас нуждалась другой. В силе Стефани, умении поддержать и послать каждого Пенни и моей…может, мотивации, а может, осторожности.

Несмотря на обитание в разных концах Чикаго, Пенелопа довозит каждую до порога, чмокнув на прощание.

Пускай у меня куча работы, забот о кредите и мысли о поиске жилья, я ложусь спать с улыбкой. Да. Есть те, кто нужен мне, и кому нужна я. До Иллинойса я чувствовала подобное в глубоком детстве. Это странно и неправильно, но мамина опека не сравнится с готовностью и действиями девочек порвать за меня. И я отвечаю взаимностью.

САБРИНА

На следующий день без шести девять я на пороге дома.

— Зак ревнует Элли к тебе. — со смехом сообщает Кейтлин.

Точно. Зак. Странно, что я забыла о нем, даже не рассказала подругам. А парень до головокружения горяч. Спортивное тело, волосы на несколько оттенков темнее, чем у сестры, зато одинаковые зеленые глаза. Он хорош. Очень хорош.

— Это неправильно. Элли слишком…впечатлилось мной.

Девочка все еще спит.

Неправильно и то, что утром мама не целует в лоб. Кейтлин говорит, что просто не может разбудить своего ангелочка.

Меня тоже не целовали, и вряд ли по этой причине.

— Главное, это сказывается на ее знаниях. Еще никто не мог заставить ее сесть и читать.

Все еще не понимаю, что в этом удивительного. Элли не гиперактивный ребенок…просто нужно внимание, она его добивается таким способом.

— Не буду говорить, что вам элементарно повезло. — смеюсь.

— И не надо! Сама знаю. До вечера, Сабрина! — Миссис Фелтон уезжает.

Через полчаса поднимаюсь на второй этаж в розовую спальню девочки. Здесь не пестрит замками, принцессами, а довольно выдержанно и стильно. Три стены в оттенке дымчатый розы, а четвертая…я даже смеялась с собственных знаний — цвета бедра испуганной нимфы. Спасибо истории ренессансной живописи.

По пути на стене у лестницы задерживаюсь. Вновь смотрю на небольшую фотографию с детьми. Она сделала у больницы. Высокий Зак, ему около семнадцати, справа — недовольный мальчик четырех лет. В его руках розовый сверток с Элли. Парнишку наверняка заставили, наказали держать девочку, словно сокровище. Кто он? По внешности явно родственник. Может, третий ребенок и сейчас находится в интернате, крутой частной школе. Я здесь всего лишь работаю, так что никаких вопросов.

Когда бужу Элли, привожу в порядок, мы делаем смешную зарядку, завтракаем. Мне все же рассказывают про котенка Тома. Затем на предметах выбираем, где больше, где меньше, где равно. От апельсинов и вилок легко переходим к цифрам.

Заслуженно садимся на диван и смотрит “Головоломку”. Предложила этот мультфильм в первый день, и он понравился Элли. Кажется, она слишком влюбчивая, надеюсь это измениться, иначе в будущем крохотное сердце будет разбито.

“Головоломку” выучила наизусть с третьего раза, это четвертый. Я терпелива, потому что мы много обсуждаем, вспоминаем, когда по-настоящему радовались или злились. Может, Элли станет психологом? Смотря на ребенка, невозможно не думать о его будущем.

Старательно наношу на лицо Элли солнцезащитный крем, надеваю панамку, когда выходим во двор. Она показывает на любимые цветы, а мне стыдно признаться самой себе, что я знаю довольно немного названий.

Помимо детского домика, клумб, фонтанчика, места под барбекю, пятую часть двора занимает баскетбольная площадка с совсем не детским кольцом. Элли радостно бежит за баскетбольным мячиком, беру такой же. Никогда не видела аналогичных настоящим, но детского размера.

— Ты большая! Возьми другой!

— Слушаюсь, мэм, но меньше командного тона.

Я стою, прислонив мяч к боку. Никогда не играла в баскетбол, разве что делала пару бросков в школе.

Наблюдаю за Элли. Она бросает не “из-под юбки”, как делают девочки, а с плечами. Топает ножкой после череды неудачных попыток, снимает панаму.

— Надень, пожалуйста, солнце еще не спряталось.

Недовольно, но исполняет.

— Тебе явно стоит есть больше каши и мяса, Элли. Уверена, тогда появятся силы бросить мяч даже выше корзины.

— Так может только Зак.

Она обожает брата.

— Никогда не поздно это изменить. Дава…

Не успеваю договорить. Рефлекторно оборачиваюсь, когда вижу мяч, летящий аккурат по дуге в корзину. Он не задевает ни кольца, ни сетки, ни щита. Падает, высоко отскакивает, подтверждая, с какой силой совершен бросок. Мы стоим достаточно далеко, чтобы мяч представлял угрозу.

— Зак! — бежит к брату — Скажи! Рина меня обманывает? Я смогу играть с мячом, как ты, если буду есть, что мне не нравится?

— Если что-то касается баскетбола, то Рина спец, козявка.

Он, как в прошлую встречу, берет Элли за нос, водит из стороны в сторону. Сестра вырывается, но смеется.

— А мы сделали лимонад!

— Правда?

Конечно я удивлена появлением Зака Фелтона, но меня это не касается…как и многое другое. Наверное, мне немного грустно из-за этого. Но я здесь, чтобы заниматься с Элли. Однако его слова и отношение к сестре согревают сердце.

— В этом Рина тоже шпиц!

Она путает со сказанным Заком “спец”.

— Разве только шпиц. Дашь попробовать?

— А ты меня поднимешь? — ее зеленые глазки смотрят на меня, слегка поднимаю брови — Пожалуйста.

Зак дает ей укатившийся маленький мяч, легко поднимает Элли вплотную к корзине. На удивление, девочка перекидывает мяч через кольцо с первого раза.

— Трехочковый, козявка.

— Я не козявка!

Она делает забеги в гараж, убирая мячи, а затем влетает в дом.

— Ты хорошо играешь. — заполняю тишину между взглядами.

Ты? Вы?

— Есть опыт.

Идем в сторону стеклянных дверей, Элли уже в ванной.

— Как ты заставляешь ее убирать обратно мячи? И мыть руки.

Уборка игрушек моя гордость, получилось с третьего раза, это самое сложное. Улыбаюсь.

— Есть опыт. — повторяю за ним — Не помню, чтобы заставляла. Ей нужен пример. Мне приятно, что она его берет с меня.

Зря. Зак хмурится. Взрослый парень, который наверняка так мил только с сестрой, раскис. Пропускает меня в дом.

— Уверена, будь ты младше, Элли бы от тебя не отлипала.

Сама мою руки на кухне, достаю из холодильника пластиковый трехлитровый цилиндр. Элли хотела, чтобы мы перелили его в стеклянную банку с кранчиком. В таких домах наличие подобного обычное дело. Мне нравится быть среди этого хотя бы на правах няни.

Зак спешит помочь, прижимаю холодную тару к себе, оставляя мокрый след от конденсата на футболке.

— Руки, молодой человек!

— А говоришь, не заставляешь. — усмехается, и все же идет к раковине.

Затем переливает естественно-желтую жидкость. Опираюсь на столешницу.

— Прости. Боже, — на секунду закрываю лицо руками — это совсем не мое дело. Привычка.

Нужно абстрагироваться, никаких личностей.

— Расслабься.

Мы примерно одного возраста, уже не дети, но все еще болтаем, как подростки.

Когда Элли выходит из ванной, у нее слипаются глаза. Она готова засыпать, как по выключателю.

— Пойдем. Нужно умыться и немного отдохнуть. Лимонад никуда не денется.

Сонная, она не замечает ничего вокруг, но…

— А Зак?

На это не знаю, что ответить.

— Конечно с тобой, мне же нужно проверить, что ты не легла чумазая в постель.

На удивление все делает брюнет, но так неловко, что мне кажется, Элли либо заснет в его руках, либо взбодрится от резких движений брата. Наконец закрываю двери. Мы минуту стоим у нее, будто караулим.

Уже на кухне Зак выдыхает, и мне хочется смеяться. Интересно, что он окончил? Может, все еще учится? Где живет? У меня всегда много вопрос. И я всегда готова принять, что мне не обязаны давать ответы.

Наливаем лимонад, он все еще прохладный, в двадцать пять градусов цитрус то, что нужно.

— Мне два дня это не дает покоя вопрос. Элли так и не объяснила.

Внимательно смотрю на него.

В голове другие мысли: мне нужно позвонить Жаклин, написать доклад первокурснице, двести баксов.

— Как связаны рассыпанные хлопья, зубная щетка и гладиаторы?

Ставлю стакан.

— Минуту.

Достаю из шкафчика под лестницей щетку для пола.

— Я уронила хлопья. Нужно было убраться и занять сидящую на столе Элли. — чтобы она ненароком не наступила, и не разнесла крошки по дому — Щетина красная, как “ирокез” на шлемах спартанцев и гладиаторов.

Показываю сохраненную фотку, ее же видела девочка.

— Так что никакой зубной щетки. Только рассказы о том, что воину подошла бы ваша щетка. И это куда лучше, чем стричь гриву лошадей…потом пришлось объяснять, что красных лошадей не быв…

Не понимаю взгляд Зака Фелтона, однако замолкаю.

— Пойдем. Раз Элли забросила мяч, то и тебе тоже нужно попасть хотя бы раз за сегодня.

Я ожидала много, но не этого, а еще…с Заком Фелтоном, о котором я ничего не знаю, мне не тревожно. И от этого еще более тревожно…я нормальная? Где инстинкт самосохранения? Мой привычный обостренный, громкий инстинкт.

Мы выходим на площадку. В четыре дня пик градуса спал, но от асфальта все равно идет небольшой жар.

— Встань здесь.

Расстояние кажется действительно подходящим, парень указывает, я молча исполняю.

— А теперь держки.

Подходит совсем близко, помогает взять мяч в руки в нужной позиции выше плеча. Без поддержки Зака, он наверняка бы упал. Парень на голову или больше выше, так что ему удобно мне помогать.

— Несильно приседай, почти пружинь. Ты ведь видела, как делает Элли? — смеется в мои волосы.

— Это она шпиц, верно? — сглатываю.

Не улавливаю ни одной инструкции далее. По нескольким, черт побери, причинам: его колено у моего бедра, руки у плеч, пальцы касаются моих.

— Думаю… — голос хриплый — это не мое.

— Так говорят слабаки, всего лишь выкинь руку и…

Да, самые классные те, кто преодолевают трудности. Что-то подобное сказала Элли в первую встречу. Однако я хватаю двумя руками мяч и оборачиваюсь. Между мной и Заком препятствие из оранжевого снаряда и дополнительный метр.

Я наедине с сильным мужчиной. В его доме. Мне никто не сможет помочь.

ЗАК

Помню, одно время это был самый рабочий подкат к девушкам. Они терлись об меня, я возбуждался, чувствовали это, хотели больше. Четверть часа, и они у меня.

Но сейчас я не преследовал эту цель. Не собирался ловить на удочку, мать твою, единственную, кого признает Элли. Или дело не в сестре? Кажется, Сабрина может расположить кого угодно. И мне хотелось еще несколько минут перед отъездом поговорить с ней.

Я приехал забрать свежие медицинские документы, подготовленные мамой. Они понадобятся для игр в августе. Не хотел заходить к Элли, чтобы сестра не расстраивалась, что я тут же убегу. Но услышал привычный звук отскакивающего мяча. Затем донесся предельно спокойный и снисходительный голос Сабрины, наблюдал приличное поведение Элли.

Между девочками абсолютное понимание и четкие подходящие границы власти.

Я впервые укладывал Элли, откровенно стыдясь облажаться перед ее няней. Затем мы пили лимонад, который явно готовила не сестра. Еще Сабринин рассказ о долбанных гладиаторах. Зачем я потащил ее на домашнюю площадку?

И сейчас Рина отпрянула, словно ошпаренная. Девушка роста метр семьдесят, с хвостиком и по прежнему без макияжа. Не помню, когда в последний раз видел женщину без помады. Даже те, с кем я просыпался, умудрялись выскользнуть из постели раньше, привести себя в порядок и вернуться под мою руку.

Во взгляде Сабрины то ли испуг, то ли бессилие. Она, как на ладони.

— Прости. — осознаю отношение к касаниям, это действительно уважаемая тема.

— Я должна была сразу обозначить границы. Все нормально.

Протягивает мяч, перехватываю, автоматически вращаю на пальце. Сабрина опускает серо-голубые глаза, смотрит на кеды.

— Окей. Я поехал. Придумаешь, что сказать Элли?

— Да, без проблем.

Прохожу мимо. Блядь. Опять слишком близко, пусть наши плечи не касаются друг друга, но девушка делает прерывистые вдохи.

Меня воспитали в хорошей семье. Хорошей настолько, чтобы я пытался стать бунтарем. Вместо занятий в старшей школе — баскетбольные тренировки, ввязывался в драки с соперниками. Думаю, это был решающий пункт, чтобы не ставить меня в форварды, могу вспылить.

По стипендии поступил в Чикагский, входящий в топ-десять колледжей страны. На счастье родителей учеба на юридическом давалась неплохо, плюс послабления для спортсменов. А я вел Пум вперед. Капитан со второго курса, в претендентах на список топов с третьего. Но нравится ли мне спорт на самом деле, или вопрос в азарте? Стоит попробовать покер, вдруг словлю игроманию, тогда все встанет на свои места.

И родителям было все равно. Бунтарь так бунтарь, поддержим, чем можем. Закроем через знакомых пропуски, оплатим оставшуюся половину обучения в колледже, продолжим спонсировать. Только год назад отпала нужда в их деньгах, мда…сынок-мажор, который мог себе позволить сконцентрироваться на одних тренировках.

К чему я прокручиваю это в голове…несмотря ни на что, я никогда не обращался паршиво с девушками. Не разбивал сердца изменами, не говорил гадости, как бы ни хотелось бросить некоторым фанаткам что-нибудь соответствующее. И тем более в жизни не поднимал руку на женщину. А Сабрина смотрела на меня именно так. Словно я был готов дать ей пощечину.

Это не мое дело. Сабрина охрененно выполняет свою работу, делает Элли прилежнее. Пусть…существует. Просто существует, боясь, что в любую секунду ее могут обидеть.

Да. Она всего лишь работает на маму, которая следующие дни только и делает, что болтает о няне. Когда я приехал целенаправленно навестить сестренку, все было не так трагично, но все же…Сабрина стала важной темой в доме Фелтонов. Ей бесспорно доверяют настолько, чтобы оставить в доме на ночь, что происходит на следующей неделе.

Великий врач-хирург Кейтлин Фелтон пашет последние дни, чтобы в воскресенье отправиться в Хьюстон к отцу. Он выехал на очередной объект, наблюдать за последним этапом работы над особняком. Его наняла одна знаменитость, и даже нам этот профессионалище отказывается раскрывать ее имя.

Шестнадцатого июля игра, но думаю, у меня хватит трезвости на следующий день отвезти маму в аэропорт, остаться с сестренкой. А вечеринка после игры будет при любом раскладе, как и дикое количество алкоголя. Выиграем — грех не сделать так, чтобы организм состоял на пару процентов из пива или чего-то приличнее. Проиграем — необходимо запить неудачу. Но никакого поражения. Этот сезон не чист, но и не будет загажен вторым минусом.

Стоит держать себя в форме перед тем, что меня ждет в августе, но черт. Я не упущу последние тусовки.

За моей университетской игрой продолжают наблюдать. Иногда не так важно, победа или нет, главное — личные очки. И я выкладываюсь, как никогда. Если пролечу по драфту, то возненавижу каждую секунду на баскетбольной площадке. Знаю. Но в субботу получаю удовольствие.

Домашняя площадка, команда Индианы, наша привычная с парнями связка. Разыгрывающий — Тони, сегодня в ударе, Кайл делает умелые возвраты. Не будь обязательных замен и не бесконечной выносливости, троих хватает, чтобы выиграть с разрывов в восемь очков.