Невеста маркиза

Глава 20

Уэйд Грегори стоял в дверях и смотрел на кровать, где, обложенный подушками, лежал Тристан.

– Вы уверены, что он поправится?

Симона кивнула.

– Врач сказал, что Тристан пролежит в постели больше недели.

Грегори печально вздохнул.

– Надеюсь, все это время вы будете с ним?

Симона пожала плечами.

– Похоже, у меня нет выбора.

– Когда он очнется, успокойте его, пожалуйста, я сумею управиться без него в конторе столько времени, сколько будет нужно. – Уэйд Грегори осторожно кашлянул. – И еще скажите ему, что я ужасно сожалею насчет леди Эммалины и его мачехи.

– Я все сделаю, мистер Грегори, и… спасибо вам за вашу помощь.

– Рад был служить, леди Симона. – Уэйд поклонился и вышел, после чего в комнате появилась домоправительница.

– Добрый вечер, мадам, – сказала она, гремя связкой ключей. – Полагаю, вам уже пора чего-нибудь поесть. – Она опустила нагруженный поднос на столик у дальней стены. – Здесь также блюда для его милости, если он почувствует голод, когда проснется.

Прошло уже шесть часов… Когда же наконец прислуга поймет, что она не хозяйка этого дома?

– Спасибо, миссис Дэвис.

– Если вам еще что-то понадобится, мадам, – сказала домоправительница, остановившись на пороге, – просто потяните сонетку.

– Еще раз спасибо. Разумеется, я так и сделаю. – Симона улыбнулась и повернулась к постели.

– Привет, Тристан, – сказала она, присаживаясь на кровать рядом с ним, затем, наклонившись, нежно поцеловала его. – Не стану спрашивать, как ты себя чувствуешь.

Тристан с трудом открыл глаза. Он обвел взглядом ее фигуру.

– С тобой все в порядке?

– На мне нет ни царапины. – Симона демонстративно подняла руки. – Фиона говорит, что я живуча, как кошка. А ты, надо полагать, ждешь подробного рассказа обо всем, что происходило после твоего ранения?

– Нет, если все было так гадко, как я подозреваю.

– Эмми по-прежнему живехонька, если тебя это тревожит.

Тристан снова закрыл глаза и протяжно вздохнул.

– Думаю, ты угадал – она по-прежнему совершенно безумна, – с грустью добавила Симона. – Теперь она все время под наблюдением и не сможет повредить ни себе, ни кому-либо из окружающих, поскольку Дрейтон поместил ее в частную больницу около Бата. Ноуланд отправил с ней трех служащих, чтобы она добралась туда без всяких приключений.

Тристан кивнул.

– А Люсинда?

– Карета разбилась за Лондоном. – Взгляд Симоны сделался суровым. – Обломки обнаружили под каким-то мостом. Люсинда и ее кучер были мертвы, как я и предполагала.

Тристан ласково сжал ее руку.

– Ты не перестаешь меня изумлять, – тихо проговорил он, гладя большим пальцем ее ладонь, – и ты самая невероятная женщина из всех, какие мне встречались.

«Невероятная?» Он так говорит просто потому что не знает и половины.

– По-моему, ты преувеличиваешь… – неуверенно произнесла Симона. – Лучше скажи мне, что у тебя болит?

Тристан вздохнул:

– Кажется, левый бок.

– Это от пули Эмми. Если бы ранение не было сквозным, хирургу пришлось бы ее вырезать. К счастью, это не понадобилось.

Тристан хмыкнул:

– Готов держать пари, что его работа оказалась легкой.

– Если тебе интересно, то серьезных внутренних повреждений у тебя не нашли, но какое-то время рана будет болеть.

В глазах Тристана загорелись озорные искорки.

– Наверное, у меня останется шрам, а я слышал, что женщинам шрамы нравятся.

Симона вздохнула. Похоже, они с Хейвудом два сапога пара.

– А где еще тебе больно? – спросила она.

– Плечо чертовски горит. – Тристан чуть пошевелился. – У Эмми, случайно, был не двухзарядный пистолет?

– Однозарядный.

– Тогда кто же еще в меня выстрелил?

– Никто. – Симона потупилась. – Но, боюсь, в твое плечо воткнулся мой нож, а синяк у тебя на лбу оттого, что ты ударился об угол стола, когда падал на Эмми.

Тристан отпустил ее руку и осторожно пощупал лоб.

– Но как твой нож оказался в моем плече?

– Я бросила нож в Эмми, – объяснила Симона, – а ты оказался прямо на траектории полета, когда попытался отнять у нее пистолет. К счастью, острие вошло не очень глубоко, потому что, как сказал врач, у тебя стальные мышцы. Там у тебя тоже будет шрам, но маленький: чтобы зашить рану, понадобилось всего пять швов.

Тристан устремил взгляд в потолок. Пять швов, дыра от пули и шишка размером с яйцо.

– Ну что ж, – неспешно проговорил он, – я ведь неплохо себя показал во всей этой истории, верно?

– Ты произвел на меня большое впечатление, – охотно подтвердила Симона.

– Чем именно? Моей способностью принимать в себя все, что летит?

– Это вышло чисто случайно. – Симона хихикнула. – Не сомневаюсь, что у тебя хватило бы находчивости, чтобы избежать письменного стола, если бы тебе только что не прострелили бок, а в плече у тебя не торчал нож. Кроме того, не забывай о том, что ты меня спас. Рана у тебя в боку предназначалась мне.

Тристан хмыкнул.

– Это самое малое, что я мог сделать. К сожалению, я не разгадал план Люсинды и не знал, куда отправиться тебя искать, так что тебе пришлось самой себя освобождать. Я также не догадался, что Эмми сошла с ума, убила свою мать и решила воспользоваться ее планом, чтобы убить нас.

– Дорогой, ты чересчур строг к себе. – Симона ласково усмехнулась. – Я тоже не поняла, что Эмми сорвалась в пропасть, пока не добралась сюда и не увидела отъезжающего извозчика. И я не подозревала о плане Люсинды, пока та не сочла нужным поделиться им с Сарой.

Тристан мгновенно насторожился:

– Черт, Сара! Я о ней совершенно забыл. Надеюсь, с ней все в порядке?

Симона пожала плечами:

– Похоже, да. По крайней мере она сумела добежать до своего гостиничного номера, побросать в сундук свои пожитки и купить билет на корабль, отплывающий в Кадис.

– В Кадис?

– Люди Ноуланда доложили, что это был первый корабль, который ей удалось найти после того, как мы убежали от Люсинды. Правда, я велела ей прийти сюда и сказать тебе, что мы сбежали и чтобы ты не являлся на вызов, который тебе пришлет Люсинда, но…

– Но Сара, как всегда, сделала все по-своему. До этого считалось, что она выходит замуж за Джорджа.

Симона тихо кашлянула:

– Если уж мы заговорили о замужестве…

– То что?

– То у нас возникла небольшая проблема. – Симона постаралась не выдать своего волнения. – Впрочем, ничего такого, что мы не смогли бы решить.

– И что это за проблема?

– Понятия не имею, как это получилось и почему Дрейтон так думает, – начала она, – но, похоже, у него создалось впечатление, будто мы собираемся пожениться.

Тристан собирался действовать совершенно иначе, но раз уж сам герцог…

– Милая, у него создалось впечатление, что мы собираемся пожениться, потому что я попросил его благословения.

Симона изумленно заморгала.

– Не может быть!

– Может. Герцог счел необходимым предупредить меня, что ты отвратительно готовишь и имеешь привычку бродить по кухне в поисках еды, а потом назвать результат поисков трапезой. Еще он сказал, что вряд ли меня интересует его мнение и потому он не намерен тратить свое время на то, чтобы нам мешать.

Симона улыбнулась: в этот момент она почувствовала, как поет ее сердце. Ах, до чего хороша жизнь! И дальше она обещает стать еще лучше, но, конечно, она не будет торопить процесс, который к этому приведет.

– Интересно, с чего тебе захотелось на мне жениться? – поинтересовалась она. – Дрейтон сказал правду – хуже меня никто не готовит.

– Но повар у меня уже есть.

– К тому же я не умею ни шить, ни вязать, ни вышивать…

– Ну и что? У меня есть портной, а если мне нужны связанные или вышитые вещи, я иду в галантерейную лавку.

– Кроме всего прочего, я же настоящий скандал! – В голосе Симоны послышалась тревога. – Лондон уже гудит от пересудов о том, как и зачем я ударила тебя ножом.

Тристан ухмыльнулся:

– Сомневаюсь, чтобы кто-то особенно переживал из-за этого. Куда интереснее последние новости о Безумных Локвудах. Дорогая, мне очень жаль, но сумасшедшая сестра, убитые мачеха и кучер, два похищения и нападение на представителя Скотленд-Ярда опередили небольшую ножевую рану как минимум на несколько миль.

– Ну ладно. Теперь давай посмотрим на это с такой стороны… Мне-то зачем выходить за тебя замуж?

Тристан попытался гордо выпятить грудь, но, к его большому сожалению, рана не дала ему этого сделать. Тем не менее он не растерялся:

– У меня стальные мускулы. – Он спустил одеяло ниже пояса. – Не хочешь на них посмотреть?

Вместо ответа Симона расстегнула верхнюю пуговицу блузки со словами:

– Ты не единственный в мире человек с великолепными мускулами. И потом мускулы – не всегда главное.

– Это так, – согласился Тристан и тут же занялся пуговицами на ее юбке. – Но я получу преимущество перед остальными, если ты будешь знать, что я тебя люблю?

– Получишь. – Симона покровительственно улыбнулась. – Но ты сильно ударился головой, и порядочность требует, чтобы тебе дали время и ты смог прийти в себя.

Тристан запустил пальцы ей за пояс и притянул ближе к себе, а она охотно позволила ему это сделать.

– Ты можешь дать мне целую вечность и еще один день, – прошептал Тристан, легко касаясь губами ее губ, – но это ничего не изменит, Симона. Я тебя люблю. Я люблю тебя с той минуты, когда ты села на подоконник и предложила мне добиваться тебя.

– А теперь, когда ты меня добился?

– Так я тебя добился? Ты моя?

– Целиком и полностью. Я люблю тебя с той минуты, как ты ухмыльнулся и ловко срезал с меня платье.

– Ну и ну! – Тристан в восторге помотал головой.

– А помнишь тот морской узел? Я тогда чуть в обморок не упала.

Он рассмеялся.

– Похоже, мы потратили даром массу времени. – Он быстро расстегнул пуговицы ее блузки. – Что ты скажешь на то, чтобы больше его не тратить впустую?

Симона прищурилась:

– Возможно, сейчас тебе не следует слишком напрягаться.

Тристан медленно улыбнулся – он отлично знал, как действует на нее его улыбка.

– Счастливые люди поправляются быстрее, поверь.

Симона с трудом перевела дыхание:

– Только не в том случае, когда у них рвутся швы, открываются раны, и они умирают от потери крови.

Умереть от потери крови? Ну уж нет!

– Думаю, в ближайший час у меня ничего не порвется – ну, может, только твоя блузка, если ты не придвинешься так, чтобы я смог расстегнуть пуговицы.

Симона не двинулась с места.

– Ты ведь не собираешься стать одной из вечно беспокоящихся и суетящихся жен?

– Если ты на такую рассчитывал, – ответила она и, тихо засмеявшись, встала с кровати, – то тебя ждет горькое разочарование.

Тристан напрягся.

– Куда это ты собралась?

– Разве не ясно? – Симона подошла к столику. – Мне давно следовало бы уйти домой, чтобы подумать о спасении остатков благопристойности и все такое прочее.

Благопристойности? Если бы сейчас благопристойность Симоны кого-нибудь интересовала, то Хейвуд уже стоял бы в ногах его кровати и неодобрительно хмурился.

Спрятав улыбку, Тристан спросил:

– Полагаю, тебя уже ждут внизу, чтобы забрать домой?

– Я об этом ничего не знаю.

– Милая, если уж Хейвуду все равно, то остальным и подавно. И потом нам слишком поздно притворяться, будто нас интересует благопристойность. Как говорят в таком случае, корабль уже давно уплыл.

Симона вздохнула:

– Тогда скажи, может, тебе хочется есть?

– Хочется, но не есть.

– Значит, ты хочешь чего-нибудь выпить? Кстати, миссис Дэвис принесла чаю…

– Нет, только не чай! – К этому моменту в голове Тристана уже стал складываться блестящий план. – У меня в секретере есть бутылка бренди.

Симона подошла к богато украшенному резьбой секретеру из красного дерева и опустила крышку.

– Тут еще две рюмки! – с удовлетворением отметила она, доставая из пазов открывшееся ее глазам сокровище – фляжку и две стопки. – Как это предусмотрительно с твоей стороны!

Она налила в каждую рюмку по щедрому глотку, потом снова закрыла бутылку и протянула одну рюмку Тристану.

– Смотри, как бы от этого у тебя еще больше не заболела голова.

– Напротив, это поможет мне забыть о боли, – ухмыльнулся Тристан, принимая рюмку.

– Что еще я могу тебе подать? Ты уверен, что не хочешь есть?

– Уверен. Там у меня в шкафу, – добавил он, терпеливо продолжая осуществлять свой план, – лежит альбом для этюдов и угли. Выдвини нижний правый ящик.

Симона внимательно посмотрела на него, потом тихо рассмеялась, отпила немного бренди и пошла к шкафу. Тристан наблюдал за тем, как она наклоняется и достает его рисовальные принадлежности: улыбка его стала шире, кровь разгоралась от восхищения.

– И что ты намереваешься рисовать? – спросила она, возвращаясь к нему.

– Тебя.

– Вот как…

– Я ведь обещал тебе это сделать, помнишь?

– Конечно, помню. – Озорно блеснув глазами, Симона провела кончиком языка по нижней губе, после чего, медленно расстегивая пуговицы на блузке, спросила: – Где мне устроиться?

Тристан победно ухмыльнулся. Поставив бренди на столик у кровати, он похлопал по пустой половине кровати.

– Ты настоящий повеса! – шутливо возмутилась Симона, позволяя ему притянуть ее ближе и усадить на кровать.

– Если хочешь, я могу исправиться.

– Не смей и пытаться! – с притворным ужасом воскликнула Симона. – Никогда! Я люблю тебя таким, какой ты есть.

Тристан медленно провел кончиками пальцев по ее шее.

– Сейчас твое сердечко трепещет и замирает, я прав?

– Да. Мне пойти запереть дверь?

Тристан отвел ткань с ее груди и улыбнулся:

– Ты считаешь, мы должны вести себя скандально?

– Да. – Симона уже дрожала от нетерпения. – Но только в этот единственный раз.

– Конечно. – Тристан заключил ее в объятия и прижал к себе. – Только в этот раз. А потом на всю оставшуюся жизнь мы станем респектабельными членами общества.

Симона рассмеялась. Теперь ее сердце было полно безграничной надежды на то, что она навсегда останется счастливейшей женщиной из всех женщин, которые когда-либо жили на земле.